До Гнилых болот добрались уже к вечеру. Про эту обходную тропу к Северному проливу Вельд раньше не знал, здесь свои ходоки были. Но в Болотной долине мальчишкой пару раз бывал, да и сказок про неё в своё время наслушался. Это место всегда неудержимо манило к себе местных пацанов, несмотря на строгие запреты взрослых. Вельд давно уже не был деревенским мальчишкой, мечтающим хоть одним глазком посмотреть на таинственную болотную нежить, но всё равно почувствовал нечто вроде замирания сердца от встречи со своими детскими страхами.
От широкой светлой Центральной долины, с её аккуратными полями на террасах, Болотная была отделена узким и длинным проходом в скалах, почти туннелем. Скалы с двух сторон нависали над ним козырьками и снизу казалось, что с одной на другую можно если не перешагнуть, то перепрыгнуть, так близко они сходились друг с другом, почти не пропуская свет в сырое мрачное ущелье, где даже в самые жаркие месяцы по покрытым мхом камням слабым, но нескончаемым ручейком, сочилась вода.
Местные легенды уверяли, что этот коридор в первую Имперскую пробили драконы богов, осердившись на те непотребства, что творили люди. Впрочем, если послушать местных, то куда не плюнь, то драконы прогрызли, то боги построили. Как будто обычных обвалов и ветра с дождями не достаточно. Но место и впрямь жутковатое, а болота, без всякого сомнения, гнилые и гиблые.
По крайней мере одна из легенд про Болотную оказалась правдой. Тут никогда не светило солнце, так как оно увязало в вечном тумане, пеленой нависшим над деревьями, но зато и никогда не наступал полный мрак. Мерцающий неясным призрачным светом туман светился даже безлунной ночью, делая всё вокруг ещё таинственнее и мрачнее.
Корневики, похожие на пауков деревья, поднимающиеся на корнях над водой, казалось, шевелились и угрожающе ворчали, покачивая своей кроной. На юге они встречались частенько, но здесь, далеко на севере, росли только в Болотной. И больше нигде не случалось, чтобы корневик заткал лабиринтом своих корней целую долину. Сильные и гибкие, как лоза корни поднимались по сторонам троп и ручьев. Где-то там, за созданными ими живыми стенами что-то дышало, ухало и шептало зовущими голосами. А бывало, что стонущий пузырь поднимался прямо под ногами путников.
Утром на редких зеркалах озёр и ручьёв вечный туман гас и, не рассеиваясь окончательно, начинал клубиться между этих корней, похожих на растопыренные лапы нелепых лохматых чудищ, словно огромный змей, уползающий в своё логово. Скоро наступит быстрый рассвет, когда фиолетовый свет предутреннего неба сменится красноватым, и туман почти отступит, прячась в тоннелях корневика, но и днём солнце не сможет пробиться и разогнать его остатки.
Команда охотников вышла на открытое место. Ага, ясно почему тут поляна. Три могучие секвойцы взметнулись ввысь, а их корни раскидываются широко, не оставляя места корневикам.
Прибывших встретил следопыт, наблюдавший за чужаками. Махнул рукой, подзывая ближе.
- Дурни, - хмыкнул Старв и пояснил. - Гнильце поверили. Обещанного светляками болото не выполняет. Живы-то хоть?
- Жавые, - ухмыльнулся охотник. - Как собачек увидали, так и ломанули, не разбирая троп. И конёв бросили. Ну так, тудысь и гнали. Жабцем до самой Кружалы и проскакали, разве что перед ейной поляной в ямку угодили. Так ничаво, там мелко, водица проточная, поганого живца почти не водится. Разве что стрелялки свои утопили. А так ничо, из сапог выскочили и на берег. В избе сидять, сушутся.
- Ясно, - кивнул Старв. - Нам куда?
- Дале с тропы сверзнем. Ручей тама, лодками пойдём, - следопыт махнул рукой куда-то влево. - Оно напрямки, быстро будем. Только этого... Папороть там.
- Сильно?
- Не, бабы масло давят. Но носы обыть надо, а то нюхнёте с непривычки.
Вельд слушал и улыбался нахлынувшему детству. Северный говорок ни с чем не спутаешь. В своё время десятник выбивал из северских юнцов эту дурь, когда они, таясь от старших, переходили и вовсе на непонятное наречие. К общему разговорному их десятник приучил, но почему бы и не вспомнить?
- А хваней тут не? А то ж оне на папороть дурней пруть, - всё так же счастливо улыбаясь спросил проводника Вельд.
Старв крякнул, а следопыт хитро посмотрел на городских.
- Своюх, знацца, лэрр барон? -расплылся он в улыбке. - Незрять рекли. А хванев нет. Годцев два взад хто-то умник ихору занёс, вылупились было. И думать не знали чо быть, оне и малёхи гадость, а подрастуть, то чаво? Тадысь летяжков почти усех пережорли. На зрослую хвань и жмурка придавленного свалить можно, потом разбери, сам хвани подставился али помогли. Стремались. Токма зиму они не пережили, мертвячью вьюгу южная тварь не сдюжить. А хто остался, того нюхляки выжрали.
- А нюхляки скель? - изумился Вельд.
- Купчина свёз. Емуть маслице с папороти ой как надо. Скармливаем, живуть нюхляки, - ухмыльнулся охотник и столь резко перешел на всеобщий, что ухо резануло. - Пришли лэрр барон. Дальше водой идём. Ну-ка постой пока поодаль, мы проход встряхнём.
Пока охотники шуровали шестами в живую завесу, свисающую с корней, пытаясь разогнать обитающую там неприятную живность, Старв достал из подсумка маски, смочил в воде, отжал воду из напитавшегося мха и подал баронам. Те без вопросов нацепили их на носы.
- Ушёл живец, - заверили охотники, которые сейчас теми же шестами раздвинули проход между свисающих стеблей. - Но капюшоны накиньте, вдруг клоп какой.
Синий папоротник на самом деле был красным. Здоровенный, развесистый, занимал почти всю поверхность небольших островков суши. Тропы здесь не было, тут раскинулось царство ручьев, почти речек, занимающих всё пространство под арками корневика. Залы, образованные их корнями над чистой водой были высокими, корневик тянулся вверх, к свету, оставляя нижнему ярусу довольно большие пространства. Та ещё архитектура, надо сказать.
Большие цветки папоротника становились синими, когда распускались и наливались соком, насыщенным ароматными маслами. Придёт время, и осень тронет огненным золотом весь этот лес, пахучие цветы нальются, лопнут... И тогда сюда лучше не соваться. Драгоценный в малых дозах запах тяжело упадёт на воду, напитает туман и поплывут алой дымкой споры, выискивая себе новые места для проживания. И тогда всё живое и дышащее разбегается с зеркальных вод, признавая тем самым, что папоротник истинный владыка этих мест. Разбавленный дождём и ветром аромат донесётся до террас и ознаменует собой середину осени. Вот тогда и начинается праздник урожая.
Эти места надо хорошо знать, чтобы здесь выжить. Видимо, мальчишка и сдал чужакам именно эту тропу в надежде, что без проводника те по ней пройти не смогут. Соваться сюда даже днём рискнёт не каждый, но охотники заверили лэрров баронов, что проведут, куда надо, в лучшем виде. Они-то в тех болотах и с завязанными глазами пройдут.
Ещё одна живая завеса, и охотники вышли обратно к болоту. Первая вешка, указывающая направление на тропу, стояла на самом краю. Ещё два охотника вынырнули из отнорка живого лабиринта, позвали собак и направились к отряду.
Местные псы, жутковатые зверушки, похожие на помесь медведя и волка, но при правильном воспитании беззаветно преданные хозяевам и пугающе умные, давно стали незаменимыми помощниками охотникам и пастухам Предгорного. Именно они и загнали троих начинающих контрабандистов в сторожку старой Кружалы на островке посреди топи, куда те добрались чуть не по шею в воде, провалившись в яму в конце выбранной ими тропы. Вельд и сам бы там провалился, если бы охотники не упредили - гнильца вполне удобно расположилась на топляке и весело сверкала светляками, приглашая пробежаться.
"Болото чужих обещаний не выполняет", - вспомнил Вельд и усмехнулся. - "Особенно, данных дуракам, которые в него сунулись".
Выяснилось, что старая Кружала тоже легенда. То есть, вроде как жила тут когда-то одинокая старуха, выгнанная из своей общины и чудом сумевшая выжить в одиночку на болоте. Ну так, видимо, ведьма была, как же ещё? Но с тех пор от неё только эта сторожка и осталась.
Охотники, изредка останавливавшиеся там на днёвку или ночёвку, не давали хижине развалиться и держали в ней на всякий случай припас: огниво, сухой трут, крупу и сухари в жестяном коробе, котелок с мисками, топор, нож и сухие дрова, сложенные возле очага.
Но перед тем, как собаки пригнали туда непрошенных гостей, мужики всё своё нехитрое добро из сторожки убрали, так что забившиеся в дом и запершиеся там от собак люди сейчас ни развести огонь, ни согреться не могли. Ну, разве что сумеют разломать стол и лавки или додумаются разобрать крышу, но та из камыша, много не натопишь. Да и то, если сумели сохранить сухим своё огниво.
- Ну то вряд ля, - покачал головой, встретивший прибывших сухощавый, невысокий охотник лет тридцати, Костан Кряква, как представил его Старв. - Они щё и в Маркину трясину сподобились крякнуться. Как собачки им гавкнули, ну так оне и забули про всё сразу, хутко побёгли. Вот и впёрлись толпушкой не видь куды... - осуждающе покачал он головой. - Сапожцы тама спали, даля босяками шлёпали. Мы с Петрей уж думали, принять их прямо тама, в трясине, пока не потопли со всем добром, да они сами как-то изловчились до кустов дотянуться и выпластаться. Ну так и добре, нам в грязишшу не лезть. Да и ташшить их всех изговнянных та ищще радость. А так сами дошлёпали. Сидять, дверь подпёрли, знацца, высунуться трусятся.
- Оружие есть?
- Да ужа нету-ти, - хмыкнул второй парень, названный Петрей. - Были арбалеты, они из них даже стрельнуть пытались сперва, да в трясине остались. Ну, может, ножи ещё есть. Тама им ишшо квакеры воють под кровелем. Живец безвредный, но как вытить начинает, так словно покойник из могилы лезить. Лэрры бароны, поди, такого и не слыховали.
- Лэрры бароны слыховали, - хмыкнул Вельд. - И не воют они, хвостами трещат. Но да, жуть от них берёт. Даже когда знаешь, что это. В детстве забава была: квакеров наловить, да девкам под окно подкинуть, они ж ночью петь начинают, заразы... А чего они под крышей делают? Вы посадили?
- Ну, не сами ж оне тудыть вспорхнули, - пожал плечами Петря. - Сетку сплели и напхали, покудоть дорогих гостей ждали.
Охотники оказались правы. Трое неудачливых контрабандистов даже не попытались оказать сопротивление, когда перед самым рассветом в избушку вошли охотники и Сава с Вельдом. Дверь выбивать не пришлось, с другой стороны в сторожке был потайной вход, о котором троица и не подозревала.
В густом, светящимся призрачным сиреневым светом тумане троих татей вытащили из избушки и со связанными руками поставили на колени на самом краю островка. Старв хмуро оглядел босых, оборванных, грязных и мокрых пленников, встал напротив старшего из них и врезал с носка ему поддых:
- Ну что, Кинча? Кто теперь кровью харкает?
Но тот оказался мужиком крепким и едва продышавшись после такого "приветствия", криво, но нахально усмехнулся:
- А как твоему внуку на колу-то сидится, Старв? Поёт громко?
- Не дождёшься, - нехорошо оскалился охотник.
- Спрыгнул, значит, - зло сплюнул варнак.
- Спрыгнул, - не стал спорить Старв. - А кол пустует. Так что, вначале я послушаю, как вы петь будете. Вот с Дёма твоего и начну...
- Не знают они ничего, - хмуро буркнул Кинча. - И смолки у нас с собой нет. Так что зря только время потратишь.
- Эх, Кинча, Кинча. - покачал головой Старв. - А ведь хотел я по-хорошему... - и обернулся к Вельду с Савой, которые стояли чуть в стороне, и до времени вперёд не лезли. - Вот, лэрры бароны, познакомьтесь - Кинча Патула. Это он моего Юника на контрабанду подписал. С него и спрашивайте за смолку. Сдаётся мне, при них она. Может и немного, но пустыми они идти не могли. Если только в сторожке припрятали, но вряд ли. Хотя и там сыщем, конечно, но если поспрашивать хорошо, сами скажут. Плохо, если в сапогах была, тадыть утопла. Ну так их туда и оттащим, за пояс веревку привяжем и пущщай ныряют, пока не достанут. Но это я сомневаюсь, кто ж смолку в сапогах носит.
При взгляде на хмурых баронов, вышедших, наконец, из тени на свет от разведённого на берегу охотниками костра, Кинча дёрнулся было, но в руки себя взял быстро.
- Это Сава что ли барон? Ну-ну... - скривился он, узнав воина.
- Ты на чьей земле воняешь, тля? - ласково улыбнулся Сава, подходя к пленнику. - Какой тут ещё барон может быть, кроме как Предгорный? А что меня помнишь, хорошо. Приятно.
- Это тебя что ль Старв нанял меня стращать? Лучше за своей варначьей подстилкой сле... кхххы-ы-ы... - захрипел Кинча, скрючиваясь от пинка под рёбра, которым наградил его Сава.
- Погоди, Борзята, а то он у нас раньше времени помрёт. Может, того и добивается, - Вельд встал над скорчившимся Кинчей и смерил взглядом вначале его, потом двух остальных пленников.
Ну, понятно, почему Старв пообещал начать с вон того, лохматого и ушастенького со смазливым рыльцем и трясущимися синюшными губами. Заметно, что парень дёргается сильнее, чем его второй спутник. Испугано елозит глазами по поляне, с ужасом косится на собак, которые, облизываясь, прямо светятся к нему интересом. Сидит бледный, покрыт липким потом и ножками сучит. Не иначе, живот прихватило.
- Раздевайте их! - Скомандовал Вельд и пояснил. - Одежду прощупайте. Первым делом пояса распорите. Если смолка не в сторожке, так на них. А мы побеседуем.
Оставив охотников сдирать с брыкающихся пленников мокрую и грязную одежду, Вельд прошёлся вдоль края болотца, высматривая что-то в воде, наконец, остановился, подобрал с земли сухую палку, взбаламутил воду возле берега и обернулся к своим спутникам:
- Сюда волоките. Не стесняйтесь, пусть кровочку пустят, это на пользу делу. Сейчас поговорим, - он ухватил молча бьющегося, как огромная рыбина, Кинчу одной рукой за волосы, а другой за связанные сзади руки и без разговоров швырнул его башкой вперёд в ил, придержав за ноги, чтобы тот не смог поднять голову из мутной воды. Дождавшись, пока пленник, отчаянно булькающий в мутной жиже почти обмяк у него в руках, вытащил его на берег и, давая продышаться, поднял за волосы над землёй.
Дём не выдержал и аж взвыл от ужаса при взгляде на судорожно хватающего ртом воздух своего старшего. Лицо Кинчи было плотно покрыто жирными извивающимися синими червями, впившимися даже в глаза и вывороченные губы и теперь быстро раздувающимися и меняющими цвет с тёмно-синего на сиреневый. Мужик попал прямо в гнездо синих пьявлиц, вызывающих после укуса сильнейшие зуд и жжение.
Вельд бросил Кинчу в траву и снова подошёл к бережку, не обращая внимания на пленника. Тот уже пришёл в себя и теперь дергаясь, суча ногами и зло подвывая, елозил мордой по земле, стараясь избавиться от облепивших его кровопийц.
- Ну ты глянь, как завертелся, - ощерился Старв. - Почти, как на колу.
- Да... Пошёл... Ты! - наконец выдавил из себя пленник, зло отплевываясь от забравшихся в рот червей.
А Вельд тем временем сорвал большой лопух у себя под ногами и той же палкой, которой ворошил пиявличье гнездо, выудил что-то из мутной сине-зелёной жижи и стряхнул это на лопух. Пленники уставились на тонкого, как конский волос и такого же длинного извивающегося сиреневого червя.
- Знаешь, что это? - поинтересовался воин у отпрянувшего от его руки Дёма. И, не дожидаясь ответа, пояснил. - Веретенька. Она тварюшка безвредная, но для размножения ей живая плоть нужна. Она туда яйца откладывает. Чем больше плоти, тем больше яиц. Они через день вылупятся и личинками станут. Жрут много, бывает, выедают по полбока у хрюнделя. Только она сама прогрызть кожу не может, а потому живёт вместе с пьявлицами. Сейчас покажу, почему. Сава, подержи-ка!
Вельд передал заинтригованному Саве лопух с извивающимся без воды червём, а сам, упёршись коленом в грудь отчаянно дергающегося Кинчу, ножом отковырнул одну из пьявлиц у того с физиономии. Потом взял у Савы лопух и стряхнул веретеньку прямо на то место, где из следов от присосок обильно сочилась кровь. Та моментально свернулась в пружинку и, распрямившись прямо на глазах, стала вверчиваться в ранку от пиявки. Вельд за волосы придержал голову своей жертвы, намотал на палец конец наполовину влезшего под кожу червя, резким рывком его вытащил и швырнул в болото. Встал, отряхиваясь и вытирая руки о всё тот же лопух, и скучным голосом пояснил:
- В общем, если вытащить вот так не успеешь, то потом только вырезать и прижигать. Тоже, если успеешь, пока личинки глубже не прогрызлись, до нутра. Тогда смерть. Медленная и не очень приятная. А кроме ранок на теле они ещё любят в разные естественные отверстия влезать, ну если найдут. Словом, сейчас мы вас звёздочкой свяжем и туда посадим, - он кивнул в сторону болотца. Там гнездо смачное. И, гляжу, голодные они, вон, как вашего старшего жрут. А веретеньки сразу после них подтянутся. Коллектив у них и взаимовыручка. Ну, конечно, - хохотнул Вельд, - Если ваши естественные отверстия раньше не нащупают, штаны-то мы вам надевать не будем, а на дерьмо они вообще со всего болота сползутся. Вы, конечно, мужики здоровые, но уж точно, не хрюндели.
Тут третий пленник, до сих пор молча сидевший с каменным лицом, в отличии от уже подвывающего от ужаса Дёма, резко побледнел, закатил глаза и так же молча повалился на траву. Сава покосился на него и хмыкнул:
- О как...
- Дядь, да скажи ты им! - со всхлипом взвыл Дём.
- Молчи, придурок! - сквозь зубы прохрипел Кинча. - Мы что так, что этак покойники теперь.
- Так не так же! Всё равно убьют, но хоть по-людски...
- Идиот, не отпустит нас Старв добром. Старвёныша он нам не простит.
- Простить? Не знаю... - хмуро буркнул Старв. - Юник-то жив. Вон лэрр барон казнь отложил, и вообще... А на кол я его ещё сам пристрою. Но потом. После того, как патент возьму на торговлю смолкой в Баронстве. А вас, да, легко не отпущу. Если вы мне взамен чего ценного не предложите.
- Есть! - раздался вдруг радостный вопль со стороны сторожки, где охотники ощупывали одежду пленников. - Точно, в пояса зашили!
- А ты говорил, нету, - укоризненно покачал головой Сава. - Контрабанда. А это приговор. На колу. Как Юнику. Усекаешь? Стало быть, смолка теперь достояние лэрра барона Предгорного, так как на его земле конфискована. А господам охотникам за помощь в розыске процент полагается. И в качестве бонуса бессрочный патент на торговлю в баронстве. С передачей его по наследству. Так я говорю, Вельд?
- Да какой барон? Какой патент? - взвыл Кинча. - Да вас тут с землей сравняют, всю долину... Хоть знаете, каким людям вы дорогу перешли? Вам ещё за счастье будет самим с теми пьявлицами утопиться!
- Ну-ка, ну-ка, вот с этого и начни, кому мы дорогу перешли? - Старв с интересом разглядывал извивающихся на листе лопуха веретенек, отловленных расторопными охотниками. - Терять-то тебе нечего, а смерть полегче ты себе выторговать ещё можешь.
- Убери эту дрянь! - Кинча извернулся ужом, пытаясь сбросить с себя очередную пиявку. - Если б я это знал, так тут бы с тобой не говорил... Сильные люди, не тутошним чета. Вопросы решают быстро. И вас они стопчут.
- Тебе-то с того, что стопчут, если ты до того всё одно не доживёшь? - пожал плечами Вельд и обернулся к Старву. - Да не знает он ничего, так, сявка на побегушках. Смолку мы нашли, а больше они мне не интересны. Ты, вроде, душу хотел отвести за внука? Ну так, развлекайся, а мы с Савой поехали, у нас ещё дел в городе полно.
- Благодарствую, лэрр барон, - кивнул Старв. - Оно и правда, чего вам их визг слухать. А за пьявлиц спасибо, сразу видно бывалого человека. Вот же ж, сколько годов живу, а не додумался до такого, и самому мараться не надо. Ну-ка, ребята, лэрров баронов до сухой тропы проводите, да возвращайтесь, а я с этими побеседую. И про внука. И про девку ихнею...
- Не-ет! Лэрр барон! - отчаянно завизжал младший из пленников: - Я скажу, скажу! Я всё подслушал, того и дядька не знает... Ещё смолка есть!
- Тьфу, придурок! - скривился Кинча и сплюнул. - Уродились у Пеньки уроды, даром, что братец... Кто ж сразу с козырей заходит? - скрипнул зубами и затих, отвернувшись.
Вельд шагнул к Кинче, нагнулся и одним быстрым движением свернул ему шею. Потом повернулся к парню.
- Ну, говори.
И того прорвало. Поспешно глотая слова и всхлипывая, он вывалил всё:
- Смолку на той неделе Смурый привёз. То есть наши его так зовут, а как на самом деле, и не знаю. Он деловой и резкий, под руку ему стрёмно попасться. Он с Ханом и Катом в горнице говорил, в центральной избе, а там в потолке дырка, а на потолке я как раз Марку... Ну, того... Шпилил, - неожиданно засмущался парень и почему-то покосился на Старва. - Так мы с ней лежали, вздохнуть боялись, как они вошли, а то нашли бы и на ремни нас попластали...
Дём всхлипнул.
- Смурый сказал, что пора тропу под себя брать. Смолка вся здесь, много. И корабли придут в бухту, уговорено уже. Наши вначале вздрючились и стали отвиливать, мол, рано, мы и тропу ещё не разведали. Вот купец приедёт, так проследим, потому как Марка Юника, пацана Старвова, наконец, зацепила, мол, долго обхаживала, теперь он у неё с руки ест, совсем башку потерял. Ну так, Марка, она может... Всё выпытает, но погодить ещё надо.
А Смурый засмеялся, говорит, мол, некогда, скоро в долине шумно станет, не до нас. А потом весь городок под себя подгребём и купца тоже, мол, случай удачный выпал. А мы ещё им петуха в костёр подбросим. И велел ему Марку привести. А она-то со мной на потолке. Чуть не обосрались от страха, когда к выходу пробирались. Если б что треснуло или скрипнуло, трындец нам... Но пронесло.
- Дальше?
- А дальше я не слышал. Только третьего дня ночью Марку с пацаном ихним мужики где-то в лесу прихватили и притащили. А утром во дворе её вначале у него на глазах впятером отшпилили, а потом кнутом били. Ну, впятером-то ей не привыкать, а вот под кнутом она уже по-правде визжала, и просила его согласиться. Мол, ради их ребетёночка...
- Чего?! - навис над съежившимся парнем Старв. - Какого ещё ребетёночка?
- Так она ему сказала, что брюхатая, - пролепетал Дём вжимаясь в сырой болотный мох. - Сама мне хвасталась, что это она ловко придумала, иначе бы его и не проняло... Но какой там ребетёночек, она и рожать не может, бесплодуха, потому её сюда и привезли. Смурый сказал, баб надо, чтобы на семью похоже было. Но таких, чтобы без бабьей дури. Он сам и привёз их, Марку, Герку и Ханьку. Ханька вовсе старуха, а Марка с Геркой помоложе, мол, как мать и две дочери. Только толку от них не много. Так-то безотказные, а по хозяйству безрукие. Жрать готовить их пинками учили, горшок Герке на голову надели как-то.
- Откуда вы сюда припёрлись?
- Возле столицы обретались. Там слобода Кукуева есть, деловая. Там нас всех и набрали. Я не хотел в вашу жо... в глушь эту переться. В столице-то весело и сытно. Но после того, как папку повесили, нас с брательником дядька Кинч под свою руку взял, а с ним не шибко-то и поспоришь. Он с Ханом и договаривался.
- Это брательник твой? - Сава пнул второго, всё ещё лежавшего с закатившимися глазами парня постарше. Тот не дёрнулся, словно так и не пришёл в себя от обморока.
Вот только Саву обмануть ему не удалось: тот прекрасно видел, как в тот момент, когда у их старшего хрустнула шея, этот "обморочный" распахнул глаза и успел встретиться взглядом с умирающим. И смотрел так пару минут, не в силах оторвать взгляд. И только после этого снова закатил свои зенки.
- А ну, отомри, убогий, глаза он закатывает. Вот велю сейчас Старву тебе пятки прижечь!
Парень дёрнулся и захлопал глазами.
- Брательник, - кивнул Дём.
- Тебя как звать, брательник? - поинтересовался Сава. - И чего нам ещё рассказать можешь? А то ведь второе рыло тащить, да потом кормить, оно без надобности.
- Луст, - сглотнув, выдавил из себя тот. И с укором посмотрел на Дёма. - Все растрепал?
- А что делать? - вздохнул тот. - Я вон, как дядька, не хочу... Говорил же тебе ещё дома, ну их всех вместе с дядюшкой, давай сбежим, в столице-то по-любому прокормимся.
- Кстати, о прокорме. С чего вы тут живёте? Не с фермы же.
- Смурый деньги даёт. Много, - буркнул Луст, правильно поняв Савин намёк и не желая попасть в разряд недоговороспособных молчунов. - Вообще-то, так сытно, как здесь, мы дома и не жили, скучно только. Мужики между собой говорили, что и на фиг нам эту тропу искать, и так неплохо. Потому особо и не спешили, но тянуть-то тоже бесконечно нельзя было, а то и списать могли. Болота тут смачные, никого бы не нашли, а местным оно и не надо, нас искать. Потому Марку к вашему пацану и подослали. Она, если захочет, кем угодно притвориться может и разговорить умеет. Только лет-то ей больше, чем те, на что смотрится. Опытная баба, битая. А с виду - сопля соплей.
- Да на хрен мне ваши шалавы, - нахмурился Сава. - По делу что скажешь?
- Так это по делу и есть. Марка парня вашего подставила. За то, что её с ребёнком отпустить пообещали, он всё и сдал. И бумагу подписал, хоть понимал, что смертный приговор это ему. И потом у воеводы не отпирался.
Старв скрипнул зубами, но промолчал. И своего сына, дёрнувшегося к пленнику, придержал.
- Ну это-то мы уже поняли. Но это точно, что парнишка смолку у вас не брал и брать не собирался? - уточнил Вельд.
- Да кто б ему её дал. Но смолка есть, правду Дём сказал. Я тоже видел. Дядьке кисет перед дорогой Хан выдавал. Только он в него ту смолку насыпал из мешка. А мешок заплечный. Эту партию мы на пробу понесли. Если застанем там купцов, как уговорено, следующую уже всю понесут. Тогда Смурый сам с товаром пойдёт, никому такое не доверит.
Вельд переглянулся со Старвом и кивнул.
- Забирай их, как условились. Теперь и правда, поедем мы с Савой до города. С внуком сам решай, это уже семейное дело, не моё, воевода его тебе отдаст, как всё оформит. Мы с Савой по приезду засвидетельствуем, что оговорили его. Но этих сбереги, им под бумагой о шантаже и подставе подписаться придётся, а там посмотрим.
Вельд усмехнулся.
- На кол-то всё равно кого-то надо сажать, раз делу ход дали. Если они жопу Смурого сдадут, то ему на колу и сидеть, а если нет, то и ихние сгодятся, - и пнул Дёма по голой заднице. - И штаны им верни, пока и впрямь туда веретенька не влезла.
В городе Вельда и Саву с нетерпением ждали охранники, наконец-то очухавшиеся от сонного зелья. После долгого воздержания в дороге, выпили они изрядно, а потому проснулись позже всех. И совершенно обалдели от внезапной смены окружающей реальности и нового статуса своего командира.
Парни сильно расстроились, что проспали всё самое интересное и им теперь приходилось довольствоваться только рассказами более удачливых горожан. И первое, что они выдали Вельду при его появлении, было коллективное прошение всей команды бывших легионеров, а ныне караванных охранников, о поступлении на службу в дружину к новому барону.
- Слышь, Везуха, ты как хочешь, а мы от тебя никуда, - озвучил общее мнение Корчага. - С войны же все вместе держимся. И жалованье, если чего, погодим. Понятное же дело...
- Не о том переживаете, - серьёзно покачал головой Вельд. - Казну-то чем наполнить найдётся, да только вы всё правильно понимаете, под чем подписываться собрались? Мне-то деваться некуда, с тех пор, как я тот артефакт в руки взял, я смертник. Может, и покруче придётся, чем на войне, а шансов выжить, как бы не меньше. Так что, до того жалованья ещё дожить надо.
- За лохов-то нас не держи, командир, - хмыкнул Корчага. - Поговорили мы тут уже с местными... Понятно, что хоть сотникам и выдали грамоты на баронство, но именно потому, что уверены, что фиг оно вам обломится. Так что, раз одному из вас вдруг повезло, благородные на уши встанут, чтоб отобрать. При-ци-дент, тьфу на иху мать. Так что, всё понятно. Ты вот что подумай, командир. Мы тут, почитай все одногодки и выросли на войне. Что мы кроме службы умеем? Мы даже жить среди лаптёжников не можем. Гдяди, кого не встретим, все со своими кучкуются. А сейчас служба кончилась. Мы не нужны, понимаешь? Это... Это, как нутро из тебя вынули. Умирать-то нам не привыкать А жить, оказывается, тошно.
Корчага, приложился к кружке и невесело оглядел своих бойцов.
- Вот, и куда идти? К княжатам в гвардию пробиваться? Может Лютый и возьмёт, да ему самому кисло. И он поперву своих, Лунных пристраивает, те тоже неприкаянные. Перед купцами за пятак лебезить? Ну, тут нам свезло, мы не им, мы тебе служим. Ты нас своим баронством, какое оно ни наесть, прикрывал, а теперь как? Любому аристократишке кланяться? Вон, Грасу уже поклонились. Самому себе присягу дать? Так прямой путь на варначью тропу. К баронам? Да чего я тебе объясняю? Ты же сам отказался, когда Предместный звал его задницу охранять. А тут ты... Ты барон. Нам другой службы и не надо. Поэтому никто из наших уходить не хочет. Не гони, командир. Наша служба она... Она до смерти. Да и после не оставим. Вот детей да внучат тебе родим, они и продолжат. Ну... Или умрём в бою, а не сдохнем в канаве, как десяток Куцего. Одно это всего стоит.
Так что, уезжая в замок, Вельд оставлял город с относительно спокойным сердцем. Его парни во главе с десятником Корчагой приняли гарнизон под своё чуткое руководство. Воевода встретил это предложение даже с облегчением, и ни слова не возразил против такого посягательства на его полномочия. Будучи очень не дураком, он прекрасно понимал, что бывшие легионеры в городе не задержатся, будут состоять при бароне его личной гвардией, зато, пока всё определится, так вымуштруют ему воеводских дружинников, как он сам не сподобится. Они же помогли придержать уже начинавшего звереть Сегоду, командира охраны Граса, от которого воевода уже просто прятался, но оборону держал: так и не выпустил того из города.
***
- Твой тесть решил от тебя избавиться? - Усмехнулся Вельд, рассматривая четырех верховых и пять вьючных лошадей, которых снарядил им в дорогу старый трактирщик. - По-моему, он нас уже на зимовку собрал. И жратвы, как на маршевый десяток. Хотя, там всё пригодится. Надеюсь, ты ему всей правды не сказал?
- Нет, разумеется, - серьёзно кивнул Сава. - Скибан мужик хороший и болтать не станет, я предупредил. Но всего и ему знать не надо. Во всяком случае, пока. К нему сейчас очередь из местных с утра выстраивается. Он и не захочет, проболтается. Народ настырный, кто просто своё почтение засвидетельствовать под пивко, само собой, кто с просьбами разными, но тут я ему сразу сказал: обломись. Он понял, особенно после того, как ты его прошлый раз построил, но людям надо новости узнать, все ж понимают, что перемен надо ждать, а перемены народ всегда пугают. Особенно тех, кто при ратуше подъедается.