Я жила в то время в Казахстане. У моего отца был близкий друг-казах. Я до сих пор помню его имя: Орымбай. Помню, он пригласил нас с отцом на той - так называется праздничное угощение. Фирменным блюдом в Казахстане считается бешбармак: дословный перевод - блюдо из пяти составляющих. Это очень вкусно: свежесвареная баранина огромными ароматными, горячими кусками разложена на сваренных в том же бульоне квадратиках теста, пересыпана репчатым луком и кубиками опять же вареной моркови и картофеля. М-м-м!
Самому почетному гостю подают на блюде баранью голову или глаз. Зрелище, скажу я вам! Помню, как отец отказывался от подобной чести, уверяя, что среди присутствующих гостей есть более достойные этого угощения.
А как-то мы были у дяди Орымбая в его походной юрте.
У каждого казаха-кочевника есть, как минимум, две юрты: одна походная, а другая - праздничная. В походной все по-простому. Черная кошма лежит на земляном полу - просто на выметенной земле, прикрытой круглым пологом из серых бараньих шкур. На кошме - простой холщевый достархан - это что-то типа вышитой скатерти. Да, я не сказала, что кошма - это валяный из овечьей шерсти толстенный ковер - теплый и жутко пыльный.
На достархане расставлено угощение. Это та еда, которую подают далеко не каждый день! Во-первых, конечно, горячие лепешки, только что вынутые из тандыра: круглой глиняной печи, которую перевозит вместе с прочим скарбом на лошадях каждый кочевник. Потом, свежее взбитое сливочное масло.
Я до сих пор помню его насыщенно-желтый цвет и сильно-соленый вкус: специально так присаливают, чтобы оно не испортилось в жарком воздухе полустепи-полупустыни. На блюдце - почему-то красном - так мне запомнилось, лежит горкой наколотый сахар: с острыми гранями, неимоверно сладкий и вкусный, его кладут за щеку и запивают чаем. Чай - это отдельный рассказ! Куда там японской чайной церемонии!
На достархане, на самом краю, возле килинь - так прозывают жену младшего сына - стоит огромный самовар. Кипяток в нем готовится не за счет электричества (откуда же в глухой степи электричество?), а при помощи щепок и лучин, горящих под самоваром. На верхушке самовара - большой фарфоровый чайник, в котором настаивается неимоверной густоты и аромата черный чай. По скатерти расставлены пиалы - маленькие круглые чашки в виде перевернутой воронки, расписные, яркие. Большое искусство - взять такую пиалу в руки и при этом не обжечься. Я владею этим искусством в совершенстве, можете не сомневаться - ведь уже двенадцать лет в степи! Килинь наливает чай на самое донышко чашки - на один глоток - и этим она оказывает гостю свое уважение: ведь надо налить новую дозу чая после каждого глотка гостя, представляете эту картину?! Помню свое смущение оттого, что я, двенадцатилетняя девчонка, заставляю так ухаживать за собой эту улыбающуюся мне женщину, которая почти совсем не понимает русского языка.
Что еще было на дастархане? Горсточка сушеного кишмиша, немного кураги, соленые надколотые абрикосовые косточки. Вот, пожалуй, и все. А в повседневной жизни кочевник довольствуется только сухой лепешкой и холодным айраном - кислым молоком, разведенным водой. А молоко это - от кобылиц...
На наружной, теневой стороне юрты висит специальной формы мешок из овечьей шкуры. В нем тоже молоко, но уже коровье, и большая плоская деревянная лопаточка, которой казашка взбивает молоко, чтобы отделилось масло. Такая вот "передовая технология" приготовления натуральных продуктов питания!
Есть еще "нарядная", " праздничная " юрта. Она обычно лежит в свернутом виде где-нибудь под навесом и ждет своего часа. О такой юрте я расскажу в следующей истории - а сейчас "Шахрезада заканчивает дозволенные речи".
...Да, помню лошадь! На нее на боках, внизу, видны кровоточащие раны от шпор. И морда пыльная. Глаза уставшие, загнанные. Кочевник рабочую лошадь не очень-то жалеет. У него их целый табун. Вот и все...