Во всём виноват кризис..

      Пересчитав оставшиеся после отъезда мамы деньги, Аллочка задумчиво пожевала, скатанный в рулончик кусочек целлофана – финансы пели романсы, даже не пели, а вопили во весь голос о том, что она, Аллочка, полный банкрот.

      В который раз кляня себя за неосмотрительность, Аллочка с неодобрением взглянула на новенький костюмчик, супермодный, белоснежный, обалденно мягкий, из натурального хлопка, сиротливо притаившийся на плечиках, в самых глубинах ее плательного шкафа.

     Именно это чудо, которое Аллочка так и не решилась одеть, пробило гигантскую брешь в ее скромном бюджете.

      Костюм ей сосватала Светка Соколова, их офисная модница и красавица, предмет постоянных подозрений жены начальника, хищной щучки по имени Алексис.

      - Купи костюм, Алка! – красиво затягиваясь сигареткой, пристала Светка к оторопевшей Аллочке – Вещь, и тебе по фигуре! Сама бы носила, но не мой фасон.

      Как подозревала Аллочка, самая обыкновенная рыженькая девушка в круглых очечках и с мышиным хвостиком, вместо роскошных кудрей, костюм Светке презентовал недавний кавалер, но предмет воздыханий подарка не оценил и решил сплавить ненужную вещь первому встречному, а конкретно – Аллочке.

     Она и опомниться не успела, как настырная Светка упаковала ее в роскошную тряпку, пару раз повернула перед зеркалом и позвала на помощь программиста Жорика, существо лохматое, неухоженное, и не от мира сего.

      - Смотри, Жорка, какая клеевая вещица – похвасталась Светка, оглаживая Аллочкины бока, будто собственную талию – Точно на Алку шили и цена пустяковая, могу и в рассрочку!

     Услышав цену, Аллочка едва не впала в глубокую кому, а затем, опомнившись, принялась сдирать дорогостоящую вещичку со своего бренного тела. Тело сопротивлялось, вопреки здравому смыслу – чувствовало оно себя в костюме легко и комфортно, и прощаться с клевой обновкой не желало.

      - Так и быть, скину «пятихатку» - сжалилась, над раскрасневшейся Аллочкой, Светка – Все равно на халяву! А ты носи наряжайся на здоровье и помни мою доброту!

      В этот же день, хозяин фирмы объявил о небывалых трудностях, о том, что кризис не дремлет и отправил всех малоценных сотрудников в отпуск без содержания, аж на целый месяц.

     Это было так некстати, что Аллочка, попав, как и следовало ожидать в список тех самых «малоценных» сотрудников, едва не взвыла от досады.

      Трудилась Аллочка в фирме Анатолия и Алексис Коржаковых. Фирма «Аналекс», название которой было образовано из имен хозяина и хозяйки, не то чтобы процветала, но на плаву держалась уверенно и кризис её, конечно же затронул, не без этого. Но Аллочка надеялась, что в этот раз обойдутся без крайних мер.

     Не обошлось.

     Трудилась девушка на должности, звучно и красиво именовавшейся – секретарь-референт, а на самом деле выступала в роли девочки на побегушках, выполняя кучу самой разной работы – от заваривания кофе, доставки различного рода корреспонденции, до мытья полов.

     На мытье полов, особенно, настаивала, Алексис Федоровна, жена начальника, роскошная брюнетка лет тридцати, с тонко выщипанными бровями, плавно переходящими в покатый лоб, кораллово-алыми губами и ногтями, напоминающими когти хищной птицы, сдуру решившей сделать маникюр.

      Некогда Алексис именовалась просто Сашкой, ходила, как и все простые смертные на службу, но имя свое считала не звучным и плебейским, поэтому удачно выйдя замуж, тут же сменила его на более аристократичное и звучное – Алексис.

     А что? Необычно, да и модно, на западный манер, так сказать..

      Александра Федоровна, разумеется, не усматривала опасности в скромной, рыжеволосой простушке, Аллочке Горошек, но порядок есть порядок, а указание начальства – глас божий, и Аллочка, исправно драила полы, позволяя хозяевам экономить на уборщице, таскала толстые кипы всевозможных рекламных проспектов, а так же, занималась покупкой всяких хозяйственных мелочей – от электрических лампочек, до стирального порошка, в виду отсутствия ставки завхоза.

      И вся эта прекрасная, сказочная жизнь рухнула в то самое злосчастное утро, когда Аллочка, на свою беду, решила приобрести, сосватанный ей, сногсшибательный костюмчик.

     Тащась домой по жаркой улице и чувствуя под ногами раскаленный асфальт, в котором то и дело увязали тонкие каблучки ее недорогих босоножек, «малоценная» секретарша отчаянно размышляла о том, где срочно подзаработать малую толику деньжат, дабы продержаться этот злополучный месяц на плаву.

      «Хорошо, хоть мамуля уехала – едва не рвя от досады, волосы у себя на голове – размышляла Аллочка, мечась в стенах, их с мамой, общего, небогатого дома, расположенного на тенистой улице, с романтическим названием - Лесная, хотя лесов в округе, отродясь не водилось – Она на песочке поваляется, позагорает, отдохнет, а я уж, как-нибудь, во всем разберусь!»

      - Что, Алка, накрылась ваша шарашкина контора? – лениво позевывая и почесывая волосатое пузо, поинтересовался сосед, противный дядька Ленька, муж тетки Алены, строивший ей глазки, когда за ним не наблюдала жена - Турнули, небось, под сокращение?

      - За свой счет отправили – нехотя буркнула Аллочка, презиравшая соседа, за сальные намеки и раздевающий взгляд.

      - А ты, Алка, на вокзал ступай! – вклинилась в разговор дородная тетка Алена, женщина не злая, но бдительная, следившая за мужем, точно ястреб за цыпленком – Там сейчас самая торговля! Сезон, а у тебя вон тютина осыпается! Знаешь, какие северяне до тютины охочие!

     Аллочка слегка подрастерялась – идея о торговле на вокзале, ей самой как-то и в голову не пришла.

      Девушкой Аллочка Горошек была совершенно некорыстной и некоммерческой, зарабатывать деньги умела только честным трудом, а вот торговать не пробовала, хотя и знала, что многие соседи бегали на вокзал, сбывая заезжим туристам излишки сельскохозяйственной продукции.

      «И в самом деле – решительно подумала Аллочка, сдувая с потного лба прядь рыжих волос – Тютина все равно осыпается, а если уж приезжим она так нравится…»

      К вечеру, перемазавшись темным, плохо отмываемым соком, Аллочка отправилась на вокзал, предварительно расфасовав свой нехитрый товар по пластиковым стаканчикам и вооружившись коробочкой на длинных веревочных ручках.

     Стаканчики она купила, а коробку ей подарила та самая тетка Алена, имевшая немалый опыт в вокзальной торговле.

      - Хороша у тебя тютина, Алка! – нахваливала тетка Алена чужой товар – Крупная, черная, сладкая! Такую красоту с руками оторвут, да только ты задарма - то, не отдавай! Они, северяне, отродясь, в своей мерзлоте такой тютины не нюхали, считай, что ты им подарок делаешь, за такие-то деньги! Кошельки у них толстые и не такое кровопускание выдержат! Да смотри, подходи к мамашам, которые с детьми шастают! Дитенок какой вопить начнет, да тютины требовать – ты и подскакивай. Не теряйся! Редко какая мамашка, перед дитем устоит – купит, как миленькая, да еще спасибо скажет, что чадо рот закрыло и ягоды трескает!

      - Спасибо вам, тетя Алена – искренне поблагодарила обнадеженная наставлениями Аллочка, прикрывшая свои рыжие волосы дешевой бейсболкой – Может, что и продам по вашему совету.

      - Продашь - продашь – почему-то посуровела соседка – Только, слышишь, девка – она слегка понизила голос и огляделась по сторонам – Ты, только, смотри, от «ментов» держись подальше, а то..

      - Что – то? – растерялась Аллочка, вглядываясь в непривычно суровые глаза тетки Алены.

      - То и есть то! – вздохнула та – Как есть, дурочка, элементарного понятия не имеешь! Торговля на перроне – запрещена. Хочешь торговать – отстегивай «ментам», как все, ну, рублей сто-двести, а потянет кто в караулку – не ходи, шуми и штраф плати беспрекословно А то..

      - А то, что? – кожа Аллочки вмиг покрылась крупными пупырышками – Что будет? На пятнадцать суток посадят?

      - Тьфу, дурочка, право слово – сплюнула соседка, синими от тютины, слюнями – Пятнадцать суток! Девка ты молодая, в самом соку, а мужики там не старые работают! Ты – она с сомнением оглядела тоненькую аллочкину фигурку – вроде не шибко в глаза бросаешься, не вертихвостка какая, но кто знает? Польстится какой, потом не отобьешься. А дурная слава если прилипнет, то…

     Аллочка с сомнением оглядела свою щуплую фигурку, даже ткнула себя в тощий бок, пытаясь нащупать тот самый «сок», упомянутый говорливой соседкой и головой закивала часто-часто, точно китайский болванчик.

      Что такое дурная слава, она знала слишком хорошо.

     Прежняя секретарша хозяина, Ритуля - кисуля, вылетела из фирмы в один день, как только Александра Федоровна узнала о том, что муж ее, решив выпасть на время из супружеской постели, позволил себе пару дней отдыха в обществе красивой блондинки.

      От бедной Ритули только пух и перья полетели, а хозяин цельную неделю на работу и носа не казал, раны зализывал после когтей своей благоверной.

     На что уж Светка Соколова, деваха, досужая и разбитная, и то от хозяина держалась подальше и на заманчивые обещания не клевала, помня о судьбе незадачливой товарки.

      Поэтому, должность в фирмочке досталась Аллочке без особых проблем.

     Едва лишь взглянув на копну ярко рыжих волос и россыпь веснушек на узком лице девушки, Александра Федоровна, то бишь, Алексис, хорошо осведомленная о пристрастиях своего благоверного, сказала «Берем», а муж и пикнуть не посмел, хотя секретарша предназначалась ему, а уж никак не жене.

      … Вокзал, на котором Аллочка бывала редко, да и то по делам, ошеломил бледную офисную мышку, своим шумом, гамом и бестолковой суетой.

     Всюду сновали люди, люди и еще раз люди, всех мастей, типов и национальностей.

      Аллочка мгновенно затерялась в пестрой, горластой толпе, ее поглотило шумное море торгашей и покупателей, поглотило, закрутило, завертело, не желая выпускать из цепких объятий.

     Торопились шустрые цыганки, в пестрых тряпках, золотых серьгах, трясущие различными шалями, платками, халатами и прочим тряпьем, очень нужным и необходимым в дальней дороге.

     Они сновали, хватали за руки, висли на плечах, уговаривали, вертелись перед носом совершенно одуревших от натиска пассажиров, хлопали по рукам и продавали всякий хлам доверчивым простакам, которые, совершенно неожиданно для себя, очутившись в прохладном купе поезда, на всех парах несущегося на жаркий юг, к солнцу и теплому морю, обнаруживали, что стали счастливыми обладателями толстых пуховых платков, шерстяных жилеток и таких же носков, являющихся жизненно необходимой вещью на курорте, вещью, без которой, ну никак нельзя спокойно плавать, загорать и поедать финики.

      Пронырливые старушки, с корзиночками, коробками, сумочками, пакетами и авоськами, прилипали к потенциальным покупателям, точно блохи к собакам. Они, тоже бежали, хватали за руки, наперебой отпихивая друг друга локтями, кричали, ругались, совали в руки жирные пирожки, кулечки с семечками и орешками, початки кукурузы, одуряющее пахнущей на свежем воздухе, трясли банками с малосольными огурчиками и пакетами с молодой картошкой, сгребали немытыми ладонями деньги, сметали их в глубокие карманы и вновь неслись на отечных ногах к следующему поезду, заботясь об обеспеченной старости, захваченные суетой и сутолкой, и жаждой наживы.

      Тут же, рядом, бегали мужчины, самой что ни на есть, «кавказской» национальности, все сплошь небритые, немытые и не стриженные, но хорошо умеющие считать деньги. Они цеплялись, в основном, к мужикам, выпадающим из вагонов в поисках пива, водки и сигарет.

     Точно хищные пираньи бросались они на добычу, потрясая куканами с янтарной, золотистой рыбой, истекающей жиром на ярком, летнем солнце, рыбой вяленой, самое то, к холодненькому пиву, которым торговали их горластые жены, раками, красными от стыда, креветками, нежными и толстыми и прочим, прочим, прочим…

      И никто из доверчивых, подпитых мужичков, этих прожигателей жизни, стремящихся на юг, к морю, не знал, что рыба эта, уже на второй день теряющая всякий товарный вид, тут же на пыльных камнях, в запахах солярки и креозота, натирается подсолнечным маслом, обмывается сырой водой и присыпается травами.. Все купит, все сожрет, все потребит, эта бесконечная, гудящая масса пассажиров, и редко найдется придира, сморщивший носик, при запахе той самой завлекательной с виду рыбки.. Тем, кто спешит к столу, заставленному пивными бутылками, не особо хочется принюхиваться и присматриваться..

      В глазах у Аллочки плыло от всевозможных запахов и ароматом, блюд и напитков, от суеты и толкотни, шума и гамии…

      В который раз, за этот, показавшийся ей бесконечным день, пожалела она о своем тихом, уютном офисе, с прохладой кондиционера, запахом кофе, капризными заказчиками, замотанными программистами и придирчивым хозяином..

     Она была готова, высунув язык, мотаться по точкам, разнося образцы продукции, драить полы и полировать дверные ручки, покупать прокладки и колбасу для своенравной Алексис, но только чтобы не возвращаться сюда, в незнакомую, непривычную суету вокзала.

      - Персики, персики, а вот кому персики! – неожиданно громко заголосила чистенькая, с виду интеллигентнейшая, старушка, в цветастом переднике – Сама бы ела, да деньги нужны! Покупай, навались, у кого деньги завелись!

      Старушка явно углядела перспективного покупателя – толстенького, слегка растерянного мужичка, с барсеткой в одной руке и щуплой девчонкой, лет пяти – в другой.

     Девочка уже лизала мороженое, но глазенки так и бегали по толпе, выхватывая из толпы все самое вкусное, сладкое и калорийное.

      - Папа, ну, папа – услышав завывания хитрой старушки, вмиг заныло настырное дитя, белокожее и анемичное – Хочу персик! Хочу! Купи, купи, купи!

      - Ой-ей-ей! – старушка, еще мгновение назад, дышавшая, точно асматичка на смертном одре, шустро оттерла в сторону Аллочку, с ее простенькой тютиной и принялась кружить над папой с его громко орущим чадом, точно коршун над цыплятами.

      - Ой, а кто у нас тут плачет? Ой, а у нас тут девочка плачет! Такая славная, красивая девочка хочет персик! Ой, а ее папочка сейчас купит своей девочки персиков у доброй бабушки, вкусных, спелых персиков, самых свежих, самых сладких…

      Девочка отбросила в сторону мороженое, жадно схватила персик и впилась в него своими остренькими зубками.

     Она больше не вопила, и папашка, сдавшись, раскрыл кошелек.

      Бабуля заломила за крошечное пластмассовое ведерко с персиками, совершенно нереальную, на взгляд Аллочки, цену, но мужчина отсчитал деньги и, схватив девочку в охапку, вместе с ведром и персиками, побежал к поезду, готовому к отправлению.

      Старушка, к полному Аллочкиному удивлению, бросилась следом, хищно потирая руки, словно рассчитывая еще чем-то поживиться.

     И точно, не успел поезд отправиться, как в тамбуре возник разгневанный папаша, широко и яростно размахивающий красным ведерком. Он громко кричал, вероятно ругался не совсем цензурными словами, но толпа шумела, колеса стучали, и Аллочка никак не могла разобрать, в чем, собственно, дело.

     Красный от возмущения пассажир, размахнулся и прицельно запустил ведром прямо в старушку, продавшую ему персики, каким-то чудом, углядев в ее в гудящей толпе торгашей.

     Ведро пролетело над головами, из него стали вываливаться какие-то тряпки, бумажки и прочий мусор, а шустрая бабуля, скакнув козликом, подхватила ведерко и мгновенно затерялась среди таких же старушек, потрясающих своим немудреным товаром.

      - Чего это он? – сама у себя спросила Аллочка, так ничего и, не поняв из всего происходящего.

      - Умеют же люди! – завистливо вздохнул кто-то за самой ее спиной – Который раз наблюдаю за бабкой – чисто работает, без осечек! Ни разу не нарвалась!

      Аллочка с любопытством уставилась на щуплую девчонку, лет пятнадцати, щедро одаренную округлостями во всех нужных местах, в топике и шортиках, размалеванную, точно кукла, с тонкой сигареткой, зажатой в губах.

      Девчонка стояла, опираясь на ручку самой настоящей детской коляски. Только в коляске лежал не толстый карапуз, а всевозможный товар – от чипсов, йогуртов, шоколадок и жевательной резинки, до презервативов, сигарет и банок с пивом.

     Девчонка презрительно сплюнула и хитро уставилась на Аллочку.

      - Бабка, проныра еще та! – с восторгом, непонятным девушке, произнесла малолетняя торгашка – Не поверишь – бывшая школьная учительница, меня в начальных классах, знаешь, как гоняла! А сама теперь?! Деньги дерет, как за целое ведро персиков, а это, я тебе скажу, не пятерку за семечки отсчитать! Народ берет, ничего, не жмотится, а она ведро тряпьем набьет, сверху три персика поприглядней положит и к поезду, которому вот-вот отправляться! И всегда к мужикам подкатиться норовит, они ж тупые, берут не глядя.. Мамашки, те попротивней будут, но только она к ним не суется.. Умеет жить бабка! Аж завидки берут!

      Девчонка нагло пыхнула сигареткой, развернула свой магазин на колесах – прибывал очередной поезд, и она спешила продать свой ходовой товар.

      Пораженная столь изощренным коварством, живущим в безобидной с виду, бабульке, Аллочка, оголодавшая сверх всякой меры, не удержалась, купила у пробегавшей мимо старушки румяный пирожок с рисом и мясом, пристроила между ног коробок, с почти распроданной тютиной, и собралась перекусить, в тени продуктового ларька, хоть на какое-то время, укрывшись от знойного, пусть и вечернего солнца.

      Тут-то она и попалась на глаза блюстителю порядка, покидавшему тот самый ларек, с банкой пива в руках.

      - Торгуешь, значит? – гаркнул «блюститель», едва лишь не в ухо перепуганной Аллочке – А налог заплатила?

      - Кка-кой налог? – мгновенно позабыв о пирожке и, вспомнив о напутствие соседки, пролепетала девушка, краснея не только лицом, но и шеей, и веснушками – Налог платить нужно? Мне никто не говорил!

      Мент громко хохотнул, почти хрюкнул, расплескивая пиво из запотевшей банки.

      - Новенькая, что –ли? – присмотревшись, определил он – Порядку не знаешь? Все налог платят! С фруктами – стольник, с пирожками – триста, а уж, кто с рыбкой и мясом – с тех пятьсот! Что тут у нас? – колыхая объемным пузом, вполне подходящим по размерам женщине, беременной тройней, он взглянул на пару сиротливых стаканчика с тютиной – Фрукты? Значит стольник – нам лишнего не надо! А – обрадовался он, углядев разнесчастный, так и не съеденный пирожок – Еще и пирожки? Значит с тебя сто и триста!

      - Каких триста? – возмутилась Аллочка, сжавшись под наглым, насмешливым взглядом – Я себе пирожок купила, кушать очень хочется!

      - Врешь! – коротко хохотнул блюститель порядка, отхлебывая холодное пивко их алюминиевой банки – Вы ж, торгашки, за копейку удавитесь, не то, что за пирожок!

      - Не от хорошей жизни! – обиделась Аллочка, рдея, точно флаг на ветру – Кризис! Жить как-то надо!

      - Вот и я говорю – кризис! – обрадовано гыгыкнул толстый мент – Гони стольник и торгуй себе дальше. Я сегодня добрый! Или в «караулку» пойдем, протокол оформлять?

      Услышав про зловещую «караулку», которой ее стращала тетка Алена, Аллочка так и обмерла, торопливо зашарила в кармане в поисках денег.

     Пятьсот рублей – это и были все её наличные капиталы! Обидно-то как!

     Мент стоял и прикалывался, похохатывая и почесываясь.

      - Все прохлаждаешься? – визгливый голос спугнул и Аллочку и блюстителя порядка – Пиво сосешь? Я же сказала Наташке, чтобы тебе не давала до вечера! Опять глаза зальешь, а работать за тебя, упырь, кто будет?

     Визгливый голос показался Аллочке смутно знакомым. Она перестала искать деньги и с любопытством взглянула на его обладательницу.

      Из ларька, расположенного в самом удобном месте на площади, в тени которого Аллочка и намеревалась подзакусить несчастным пирожком с рисом, выплыла дородная дама в кокошнике и не очень чистом переднике.

     Дама явно намеревалась перекурить – в одной руке она держала тонкую сигаретку, в другой – дешевую китайскую зажигалку.

      - А я и работаю – обиделся «блюститель», на всякий случай, отодвигаясь от Аллочки подальше – Нарушительницу штрафую, налог платить не желает!

      - Штрафует он! – недоверчиво пробурчала дама в кокошнике и тут же, по-новому, взвизгнула – Аллусик, ты, что ли?

      Аллочка пристально вгляделась в продавщицу и ахнула, признав в дородной женщине неопределенного возраста, бывшую одноклассницу Людку Чугаеву.

      - Вот так встреча! – Людка, отбросив сигарету и оттеснив в сторону собирателя налогов, притянула к себе Аллочку, на радостях тряхнула и прижала к богатырской груди – Сто лет, сто зим! Привет, чудо рыжее!

      И то дело, встретив где-нибудь в другом месте бывшую подружку, с которой она, лет пять просидела за одной партой, Аллочка, ее бы, ни за что ни узнала.

     Встрепанная, слегка полноватая девчонка, вечно шмыгающая аллергичным носом, училась через пень колоду, регулярно отхватывала ремешка – папашка у Люськи был крут на расправу, единственная, кто называл Аллочку странно и непонятно – Аллусик.

     Но куда девалась бывшая двоечница Люська, списывавшая у нее, отличницы, задачки?

     Теперь, еще больше располневшая и похорошевшая Люська, так и лучилась достатком и довольством – шею обвивала толстая золотая цепь, на которую в пору было, цеплять камушек потяжелей, и идти топиться на ближайший пруд, на каждом пальце – по золотому кольцу, татуаж и прочие признаки благополучия так и бросались в глаза. И голос у Люськи был, по - барски, уверенный.

      - Ты, Сережа, иди, иди отсюда – властно наладила она «блюстителя порядка» - Дай нам с подругой покалякать.

      - А как же налог? – заикнулся, было, дородный Сережа, лоснившийся на жаре обильным потом, но Люська, уперев руки в бока, нехорошо прищурилась.

      - Пиво пил? – добреньким, не предвещающим ничего хорошего, голоском, поинтересовалась она – Пил и курочку кушал, скажи маме Люде спасибо, а девочку оставь.. Без налога обойдешься как-нибудь, а не то, смотри мне, Яшке скажу, он тебе такой налог пропишет..

      - Ох, Людмила Пална – пошел на понятную самозваный налоговик, поспешно сминая пустую банку – Скажете тоже.. Зачем же так сразу Якова Геворгича тревожить? Я ж с пониманием..

      - Иди.. иди, вымогатель! – напутствовала его Люська, продолжая прижимать Аллочку к необъятной груди – Не видишь, что-ли, нам некогда с тобой лясы точить! Девочкам пообщаться требуется.

      - Ловко ты его! – позавидовала Аллочка – Ты кто тут? Начальница? Он так чесанул, что только пятки засверкали!

      - Да так – почему-то смутилась Людка – Пусть не наглеет, собака.. Мало ему денег! А ты, что ж, все в своем офисе за копейки горбатишься?

      Теперь смутилась Аллочка – вопрос бывшей одноклассницы почему-то показался ей обидным.

      - Почему за копейки? – вяло возмутилась она – Нормальная зарплата.

      - Была б нормальной, ты б на вокзал не поперлась – Люська ухмыльнулась – Ну, да ладно, я ж понимаю – кризис и все такое!

     Аллочка опять вздохнула – глядя на довольное Люськино лицо, трудно было поверить, что в стране кризис, задержка зарплаты, спад производства.

      - А ты как? – спросила она, радуясь единственному знакомому лицу – Ты ж в «музыкальную» ходила, да и муж у тебя тоже, музыкант…был?

      - Муж – объелся груш! – невесело пошутила Люська – На музыке много не заработаешь, так, пиликаю иногда, для души! А Сашка мой, на рынке, мясником работает! Как из оркестра турнули, так я его и пристроила! Дома ремонт сделали, окна пластиковые поставили, машину купили, а раньше что? Как все – от зарплаты до зарплаты копейки считали?

     Но в красивых Люськиных глазах мелькнула печаль и Аллочка невольно вспомнила, как здорово играла на скрипке ее одноклассница, каким становилось ее лицо, одухотворенным и отрешенным..

      - Что это у тебя? – Люська бесцеремонно заглянула в картонку, наткнулась взглядом на парочку стаканчика с тютиной, сиротливо прижавшихся к картонному бортику коробки и остывший пирожок – Здесь покупала, выбрось немедленно, а то еще пищевое отравление заработаешь!

      - Да ты что! – ахнула Аллочка, бледнея на глазах – А так хорошо пах. Бабулька мне клялась, что свежий, только из духовки!

      - Из микроволновки! – гаркнула Люська во весь голос, точно сержант на плацу – Дура ты, Алка, хоть и образованная! Кто ж на вокзале для себя пирожки покупает, особенно у Плешачихи? У Плешачихи брала?

      Проследив взглядом за Люськой, Аллочка согласно кивнула. Одноклассница ткнула пальцем с золотым кольцом прямо на женщину, у которой Аллочка и купила пирожок. Та и сейчас бойко торговала ходовым товаром, извлекая пироги из кастрюльки.

      - Нашла, у кого пироги покупать – Люська презрительно хмыкнула, достала новую сигарету. Прикурила – Она, Плешачиха, еще та зараза! Тряпки похуже нацепит, космы распустит, и пошла на рынок побираться – вот ей и дают, кто че - кто мясо заветренное, мухами засранное, кто пшено, мышами точенное, кто овощи подгнившие.. Она из этого гомна пирожки лепит, а такие, как ты, растяпы, покупают..

      - Ой, смотри, там мамочка ребенку берет! – всполошилась Аллочка, но Люська вцепилась в руку, удержала – У ребенка мамочка есть, пусть у нее голова болит, раз деньги девать некуда! Понюхает, да выбросит, а не выбросит – так ей и надо! А ты, вот, Аллусик, держи – и Люська, на мгновение, скрывшись в глубинах ларька, притащила бывшей однокласснице огромный пирог – Ешь, давай, а то уже светишься вся! Хороший пирожок, с капустой, пальчики оближешь!

      - Да что ты, Люд! – застыдилась Аллочка – Я и сама себе куплю!

      - Ладно уж, купит она – засмеялась Людка – Опять на какую-нибудь Плешачиху нарвешься, а здесь – проверенный товар! Что сама ем, тем тебя и угощаю.

     Пирожок оказался действительно вкусным, тающим во рту и, оголодавшая Аллочка слопала его, в мгновение ока.

      - А ты молодец, Люда! – похвалила она - Вон, какая, неробкая! Отшила, этого «налоговика», не побоялась!

      - Кого? – Людка выбросила сигарету, едва не подавившись дымом – Сережку, что ли? Нашла, кого бояться! Да я Яшке словечко шепну и все…

      - У тебя мужа по другому зовут – удивилась Аллочка – Толи Саша, толи Слава, точно не помню.. Извини.

      - Леша его зовут – вздохнула Людка, отводя глаза – А Яшка любовник мой, он тут весь вокзал крышует, ну и меня тоже… Жить-то как-то надо..

      Аллочке стало неудобно – она видела, что задела ненароком неприятную тему, заговорив вначале о музыке, затем об этом Яше, будь он неладен!

     Оно ей нужно? Людка к ней, вон, по- доброму, а она лезет куда не просят!

     Одноклассница, хоть и бывшая, молчала недолго.

      - Смотри, Аллусик, – с гордостью показала она фото светловолосой, курносой девчушки, ужасно похожей на ту Людку, знакомую с детства – Дочка моя, Леся! Десять лет уже, гимназистка! Отличница, как и ты когда-то! Я ее тоже, в музыкальную школу отдала, на скрипку..

     Аллочка с любопытством взглянула на Людку, но та, ничуть не смутившись, зло сверкнула глазищами:

      - А, что? Пусть учится! Не все же время мы будем так жить? Может, хоть нашим детям достанется что-то другое, как думаешь?

      Аллочка яростно закивала головой, соглашаясь. Девочка на снимке ей очень понравилась – если она еще и на скрипке играет, хотя бы в половину так, как когда-то ее мама, то..

      - Ты заходи! – Людка вновь затерялась мыслями, включив в голове калькулятор – Извини, Алл, «Питерский» заходит, работать нужно, план давать!

      И тепло распрощавшись, бывшие одноклассницы расстались – Аллочка отправилась реализовывать два несчастных стаканчика с тютиной, а Людка – давать план, бутербродами с колбасой, жареными цыплятами, мясом и прочим ходовым товаром.

     У нее остался всего один стаканчик, когда очередной папашка, с ребенком, жаждущим витаминов, подоспели за тютиной.

     Аллочка уже подумывала о том, что пора двигать домой, плюнув на этот стаканчик – тридцать рублей погоды не сделают, а устала она зверски.

     Пирожок, презентованный сердобольной Люськой, как-то, очень быстро, превратился, хоть в приятное, но все же, воспоминание, а дома девушку дожидался куриный супчик, вкусный и калорийный.

      - Почем ягодки? - высокий мужчина, широколицый и голубоглазый, в светлой рубашке и строгих брюках, приветливо обратился к Аллочке, удерживая рукой шустрого мальчишку, такого же широколицего и светлоглазого, как и он сам – Спелая?

      Аллочка неопределенно пожала плечами – спелая, и так видно, чего спрашивать? Свой товар красочно рекламировать она так и не научилась.

      - Двадцать рублей – ответила девушка, ужасно потея в своей бейсболке.

      - Что ж так дешево? – удивился мужчина, которому Аллочка скинула червонец. Он был бледноват, слегка морщился и держался за бок.

      «Вот еще жук! – неприязненно подумала девушка – То – почему так дорого, то – почему так дешево? Не угодишь! И в шапке – дурак, и без шапки – тоже самое!»

      - Не хотите – не берите! – неожиданно для себя самой, нагрубила Аллочка – Сама съем! А вы ехайте себе дальше!

      - Тютины хочу! – мальчик упрямо сдвинул брови и надул щечки - Глянь, па, какая красивая!

     Аллочка только хмыкнула – оценил!

      - Куплю я тебе тютины – весело рассмеялся мужик – Тем более, что продавщица, вон какая симпатичная!

      Аллочка слегка зарделась – это же надо, приезжий франт назвал ее «симпатичной»! Да она сроду таких слов не слыхивала – все больше – «кукла рыжая», да «фифа в веснушках»!

      - Берите так! – неожиданно предложила она – Последний стаканчик, а у вас мальчик такой славный!

      - Зачем же так? – удивился мужчина, широко распахивая глаза, точно удивляясь – Вы девушка, не думайте, что я..

      Тут он неожиданно пошатнулся, вцепился ей в плечо, роняя барсетку, рассыпав вокруг злополучную ягоду и начал сползать на землю, хватаясь за Аллочку руками, точно за соломинку.

      - Папа! – завизжал малой, которому и было-то лет пять-шесть – Ты что, папа?

     Но папа молчал, упав в кучу тютины, мгновенно, окрасившей его цивильную рубашку в неприятный, бурый цвет. Глаза у мужчины подкатились, и он тяжело дышал, вздрагивая, точно от боли.

      - Папа! – визжал мальчик, дергая отца за рукав перепачканной рубашки – Папа!

      - Понапьются, тут всякие – брюзгливо буркнул древний дед, тряся кудлатой бородой и волоча за собой сумку на колесиках, битком набитую абрикосами – а потом валяются, проходу не дают…

     Он уже удалялся, когда до Аллочки наконец-то дошло, что случилось несчастье.

     Она завопила громко, пронзительно, точно пожарная сирена:

      - Помогите! Помогите же! Человек умирает! – рядом с ней точно так же кричал и плакал мальчик – Папа! Папа!

      Аллочка то и дело наклонялась к мужчине, смотрела – живой или нет и, на всякий случай, схватила в руки барсетку. Кто его знает – народ по вокзалу бегает ушлый, свистнут дорогую вещичку, а ей, Аллочке, отвечай.

      Прибежала фельдшер, совсем молоденькая девчонка с оранжевым чемоданом, подскочила проводница, мгновенно опознавшая своего пассажира и заохавшая на все лады.

      - Острый живот – как-то непонятно произнесла фельдшер, приметив, в руках у потерянной Аллочки, барсетку незнакомца – Слабость, потеря сознания, пульс нитевидный, давление падает! Срочно в больницу! Вы, мамаша, столбом не стойте – строго проговорила она, обращаясь к девушке – берите вещи, хватайте ребенка и в машину! Нужно оперировать, турне придется прервать!

     Аллочка только беззвучно открывала рот, вцепившись в руку мальчика, папу которого поспешно грузили на носилки.

     Суматошно метались санитарочка и водитель, носилки поминутно падали и грохотали.

     Так продолжалось до тех пор, пока на помощь фельдшеру не подскочили станционные работники и не схватились за ручки.

      Дородный Сережа, собиратель налогов, даже не попнулся, хотя прекрасно видел, что кому-то из пассажиров стало плохо на перроне.

     По всей видимости, выпитое пиво и съеденная курочка, лишили бдительного стража порядка тяги к совершению прогулок.

      Проводница приволокла большой чемодан на колесиках, что-то ласково шепнула мальчугану, погладила того по головке.

     Аллочка хотела сказать, что она не мамаша, что она просто так, случайно, но девушка в белом халате, усталая и злая, молча, толкнула ее в машину «Скорой помощи», заехавшую прямо на перрон, и захлопнула дверцы.

      Мужчина все время стонал, сжимал руку мальчика и почему-то таращился на насмерть перепуганную, девушку.

      - Вы не волнуйтесь, вы только не волнуйтесь – повторяла девушка, обтирая лоб своей бейсболкой и явив миру каскад рыжих волос.

     Заболевший пассажир, которого так и подкидывало на каждом ухабе, прошептал:

      - У вас волосы, точно лесной пожар..

      - Что? – плохо расслышав слова незнакомца, Аллочка решила, что тот бредит и запаниковала:

     -Девушка, девушка! – застучала она в стекло – Он бредит! Про какой-то пожар бормочет…

     Аллочка так сильно волновалась, что даже не смогла внятно объяснить озабоченному фельдшеру, что вовсе не является женой незнакомого пассажира и матерью симпатичного мальчика.

     Впрочем, ее никто бы и не послушал – шофер гнал во весь опор, фельдшер что-то кричала в хрипящую рацию, и никому не было дела до невнятного лепетания рыжеволосой девицы.

      В себя Аллочка пришла только в приемном покое городской больницы.

     Дежурный доктор, замотанный мужчина средних лет, пробегая мимо нее по коридору, ободряюще крикнул:

      - Ничего страшного – проподная! Прооперируем, будет, как новенький, а вы пока паспорт и полюс приготовьте!

     Находясь, точно во сне, Аллочка раскрыла барсетку и мальчик, до этого момента тихо плакавший, внезапно заговорил:

      - Документы в кармашке – так папа сказал! А вы, тетя, кто? Вы меня не бросите?

     «Кольцов, Андрей Викторович – мельком заглянула Аллочка в паспорт – город Санкт-Петербург. Надо же, какая фамилия красивая, не то, что моя - Горошек!»

      Медсестра, важная, точно главврач, выхватила документы, отправила Аллочку с мальчиком ожидать на банкетку и умчалась, громко шлепая тапочками.

     Мимо прогрохотала каталка, затем появилась нянечка с одеждой.

      - Надо же, какое несчастье! – посочувствовала она, выжидательно топчась рядом – Весь отпуск – коту под хвост! Тебе, девонька, есть, где остановиться, а то твоего, после операции в реанимацию отвезут, а туда нельзя.. Могу комнатку присоветовать, какое-никакое, а жилье.. Возьмут недорого и столоваться можно.

     Аллочка обрела дар речи и собралась с мыслями.

      - Спасибо, не надо – твердо произнесла она, сжимая руку мальчика, заплаканного по самые уши. Тот никак не мог уразуметь – что же именно случилось с его папой, таким сильным и всегда надежным – Нам есть, где остановиться.

      - Смотри, твое дело - нянечка зачем-то поправила косынку на голове и заговорила более деловым тоном:

      - Твоему, после операции хороший уход нужен, а в наших больницах – сама знаешь как, никто и не попнется лишний раз, водички не подаст, «утку» не подсунет..

     Аллочка опять растерялась, не понимая, что от нее хочет эта женщина в халате, а затем спохватилась и кивнула.

      Нянечка расслабилась и быстро проговорила:

      - Меня Зоя Семеновна зовут, беру я 200 рублей в сутки и это, по- божески, но уход обеспечу хороший, достойный, как в санатории. Ты, девка, смотри, врача отблагодарить не забудь, хочешь – деньгами, хочешь – коньяк купи. Михал Михалыч отказываться станет, так ты в уголочек пакет поставь и уходи. У него руки золотые, он никогда ничего для себя не попросит, но порядок такой, не нами придуманный. Мы люди не гордые, не то что в городах.. Ты, извини меня дочка, что я так, но зарплата маленькая, сама понимаешь.. и кризис этот ещё, опять же.

      Аллочка, продолжая кивать, точно китайский болванчик, достала деньги, вырученные за тютину, и сунула их в руке нянечки, украдкой, точно стесняясь.

     Та, бережно упрятав хрустящие бумажки, одобрительно кивнула:

      - На два дня хватит, а там и в отделение переведут, сможете увидеться. А теперь ступайте, отдохните, приходите завтра.

      - А как же.. – потянулась к ней Аллочка, внутренне уже смирившись с тем, что ее приняли за жену этого красивого жителя северной столицы и мать мальчика – Как же он?

      -- Оперируют – неопределенно ответила нянечка, теряя интерес к разговору. Свои деньги она уже получила, а об остальном беспокоиться следовало не ей – Да ты не волнуйся – врач у нас хороший. Хирург, не иным чета! Сам Михал Михалыч Прялин оперирует! Он такие операции с закрытыми глазами делает.

      Аллочка, у которой никогда ничего не болело, приняла ее слова на веру и благополучно удалилась на знакомую банкетку, решив твердо дождаться окончания операции.

      - Папа? – в заплаканных глазах вихрастого парнишки застыла тревога, но Аллочка заставила себя вымученно улыбнуться, прогоняя самые страшные мысли.

      - Оперируют папу твоего. Да ты не волнуйся так, мальчик, все с твоим папой будет нормально! Мне сам главврач обещал!

     Через два часа, когда усталый парнишка, наплакавшись, окончательно заснул, из дверей реанимации вышел врач, в котором девушка мигом опознала давешнего хирурга.

      - Вы еще здесь? – удивился Михаил Михайлович – Вам же сказали идти домой. Больной спит после наркоза, беспокоить его нельзя. Завтра приходите, может быть вашему мужу, что-нибудь понадобится!

      Аллочка хотела объяснить хирургу, что этот Кольцов ей вовсе не муж и мальчик - не сын, и что надо сообщить в милицию, но Михаил Михайлович уже быстро удалялся по коридору – привезли «ножевое» и ему предстояла еще одна непростая операция.

      Аллочка, в который раз за этот долгий день, вздохнула, подхватила ребенка на руки – тот все еще спал и весил не больше воробья, и вышла из приемного покоя.

     Сердобольный охранник вызвал для нее такси, и Аллочка отдала последний полтинник мелочью, чтобы добраться до дому.

      Был уже поздний вечер, она хотела в туалет, воды и спать, но тут проснулся мальчик, снова заплакал, прижимаясь к ней худеньким тельцем и Аллочка, поглаживая ребенка по вихрастой головке, наконец-то узнала, что все зовут его Максим, а папа – Макс, что ему, аж, шесть с половиной лет и он почти первоклассник, что они с папой ехали в Крым отдыхать, а противная Элеонора не поехала с ними, потому что ей, Элеоноре, в Крыму плохо, а хорошо только в Турции. Он, Максим, тетю Нору терпеть не может, а мамы у него нет, умерла уже давно, а теперь, вот, и папа заболел – тут мальчик снова заплакал и, убаюкивая его, Аллочка тоже приснула, забыв о том, что хотела есть и пить.

     Проснулась она глубокой ночью – где-то рядом сопел Максимка, иногда всхлипывая во сне и подпихивая девушку острыми коленками.

      Аллочка осторожно уложила мальчика на диван, сама расстелила мамину кровать и опять благополучно заснула.

      «Бывает же такое – размышляла Аллочка, ворочаясь на своей узенькой, девичьей койке – Жил себе человек, не тужил, строил планы, ехал в отпуск и вдруг – бац и больница, операция и прочие неприятности! А парень симпатичный, красивый такой, вежливый, сына любит, всю дорогу держал его за руку, не смотря на боль.. Живут же такие мужики! У нас в поселке иначе - все хорошие ребята давно попереженились, детей растят, жен любят, остались лишь или алкаши, или тунеядцы, которые сами, жизнь кому хочешь, испортят! А мальчик какой славный – на папу похож, такая же улыбка, такие же глаза… Не отдам его никому, пусть у меня поживет, а то определят куда-нибудь, будет плакать…»

      Было уже позднее утро, солнце било в глаза и Аллочка всполошилась, внезапно осознав, что безнадежно опаздывает на работу.

      Она рывком подняла с постели свое усталое тело, а затем, вспомнив, что никуда не нужно спешить, упала обратно головой на подушку.

      И тут внезапно что-то громко запищало.

     Аллочка дернулась, точно от удара – пищал сотовый телефон.

      Но телефон Аллочки, старенький «Сименс», заслуженный ветеран телефонной промышленности, работал, когда хотел и как хотел, включаясь и выключаясь по собственному усмотрению, к тому же, сигнал у него был совсем другой, мерзкий и пищащий.

      - Это Элеонора звонит! – мрачно проговорил Максим, заспанный и очень растрепанный в своих шортах и майке – Только она так противно звонит! Не отвечай ей.

      Аллочка вытащила телефон из кармана, выпачканной в тютину, рубашки, мельком подумав, что ее легче выбросить, чем отстирать и уставилась на телефон, где на фоне красного сердечка, темнела надпись: «Элеонора».

      - А мы когда к папе пойдем? – поинтересовался мальчик, дождавшись, пока прекратится сигнал – и еще я кушать хочу и.. в туалет – добавил он страшным шепотом.

      Аллочка только хмыкнула, отведя это городское дитя в деревянный домик в конце огорода. Мальчик долго и недоверчиво вглядывался в открытую дверь, пытаясь осознать – как именно пользоваться этим достижением цивилизации, затем невольно вздохнул, исчез за дощатой дверкой на пару секунд и выскочил, точно ошпаренный.

     Умывался он на улице, под рукомойником, шумно плескался, повизгивал – колодезная вода была голодной и бодрящей.

     А вот яичница с помидорами ему очень понравилась – он вылизал тарелку хлебушком, выпил чай, сказал спасибо.

      Аллочка с сомнением взглянула на его помятую одежду.

      - Давай поглажу – предложила она.

      - Зачем? – мальчик удивился, смотря на нее светлыми, папиными глазами – У меня есть еще, а эта грязная. Ее нужно бросить в машинку, пока мы к папе сходим, она постирается.

      Аллочка грустно улыбнулась – о машинке-автомате она могла только мечтать. У нее, конечно, была старенькая стиральная машина «Ока», которая, как и телефон, работала, когда ей самой хотелось, но объяснять это мальчику, ей совсем не улыбалось.

      - Знаешь, Максим – серьезно проговорила она – Я постираю твою одежду потом. Я очень люблю стирать руками, прямо обожаю. А теперь нужно идти к твоему папе.

      Мальчик независимо пожал плечами, ненадолго исчез в комнате и вышел уже в других шортах и майке.

      Аллочка собрала остальную одежду, которую он разбросал в поисках своей, запихнула ее в роскошный чемодан, подобный которому, видела только в рекламе, достала заветные денежки из заначки, мельком подумав, что бизнесмен из нее получился никудышный, и они отправились в больницу.

      Такси ей было не по карману, и они поехали на автобусе – дешево и как раз к самому месту.

     Автобус потряс мальчика не меньше, чем отсутствие элементарных удобств, привычных ему с детства.

     Он прилип носом к оконному стеклу и не отрывался от него до самой остановки.

      - Классно! – воскликнул он – но на машине быстрее и не так жарко.

      - Зато на автобусе интересней! – Аллочке было жалко Максима, но денег на такси все равно не было – Пошли уже.

      К Кольцову их не пустили, как Аллочка ни настаивала, и телефон не взяли, но состояние больного было удовлетворительным, что Аллочку порадовало чрезвычайно.

      - Завтра твоего папу переведут в отделение – пообещала она мальчику, выжидающе смотрящему на нее доверчивыми глазенками – Ему уже лучше, и он о тебе спрашивал.

     На самом деле с ней никто особо не разговаривал, но засиявшие надеждой глазенки Максима оправдывали любую ложь.

      - Мы будем обедать? – деловито поинтересовался Максим – Можно сходить в кафе. Папа меня всегда кормит в кафе.

      - Ну, уж нет! – Аллочка решительно не одобряла кафе – Будем кушать дома, и будем кушать борщ!

      -Борщ? А что это такое? – Максим задумчиво сморщил лоб – Это вкусно?

      - А то! – обнадежила его Аллочка, которой, лень было готовить, только для себя – Язык проглотишь!

      Борща, правда, пришлось подождать, но уплетал его Максим так, что за ушами трещало.

     В процессе готовки выяснилось, что мама Максима умерла давно, бабушек у него не было и борщ мальчику варить было некому. Он жил только с папой, а затем появилось противная Элеонора, которая хотела отдыхать только в Турции и не умела варить борщ и жарить яичницу с помидорами.

      Кстати, Элеонора снова звонила, но Максим смотрел так жалобно, что Аллочка, так и не решилась ответить.

     Набегавшись по саду и наевшись смородины прямо с куста, мальчик заснул, а настойчивая Элеонора вновь принялась трезвонить.

      Аллочка пожала плечами и, выйдя в сад, ответила.

      - Алло! – проговорила она прямо в трубку – Я слушаю.

     Ее голос поверг абонента в полнейший шок. Вдалеке что-то трещало, шуршало и сопело, а затем..

      - Андрей! Андрей! – незнакомая Элеонора остервенело вопила в телефон, сотрясая бедные Аллочкины барабанные перепонки – Немедленно отвечай – кто у тебя там! Ты что? Как ты мог! Я знала, знала, что так и будет! Кто эта бабища, с противным голосом? Почему ты молчишь?

      Аллочка тщетно пыталась вставить хотя бы одно словечко в бесконечный поток угроз и упреков.

      - Понимаете – мямлила она – Тут такая история!

      - Знаю я все ваши истории! – продолжала кричать Элеонора, постепенно наращивая громкость – Андрей, будь уверен, что я этого так не оставлю! Я немедленно, ты слышишь меня, немедленно, уезжаю к маме! Ноги моей не будет в твоем доме! Сам поливай свои противные фиалки! Нет, я так и знала! Нужно было ехать в Турцию.. Там нет никого, кроме турок…

      Потрясенная разговором Аллочка, отключилась, держа телефон на вытянутой руке, точно взрывоопасный предмет.

      Из распахнутого окна высунулась славная мордашка Максима.

      - Элеонора? – с сочувствием поинтересовался он – Орет?

     И когда Аллочка подтвердила его предположение, мальчик с упреком проговорил:

      - Я предупреждал – не нужно отвечать. Она теперь окончательно взбесится, переколошматит посуду, потопчет папины фиалки, нахамит соседям..

      - И чего же твой папа терпит ее? – ахнула Аллочка, чувствуя, что лезет не в свое дело.

     Мальчик на мгновение задумался, точно не зная, как именно следует ответить на подобный вопрос, затем его лицо посветлело.

      - Папа говорит, что она – забавная!

     Аллочка пожала плечами, приходя в полное недоумение – ничего забавного в истеричных воплях незнакомой Элеоноры она не усмотрела.

      - А она красивая? – поинтересовалась девушка, просто так, на всякий случай. Хотя знала ответ, прежде чем задала свой вопрос.

      - Красивая – тяжело вздохнул мальчик – Но такая противная… Тетя Алла, а мы еще будем есть борщ?

      Вечер прошел, как говорится, в теплой и дружественной обстановке.

     Мальчик торопливо склевывал прямо с веток ягоды смородины и крыжовника, пил холодный компот и ел хлеб с душистым медом, попутно рассказывая любопытствующей Аллочке, о житье-бытье, в большом городе.

      Аллочка узнала массу интересного.

     Оказалось, что Максим с папой проживают в большом доме, двенадцатиэтажном, но жить там будут недолго, потому что дом папу, почему-то, не устраивает, что работает Кольцов директором, только чего точно он, Максим, сказать не может, потому что это страшная тайна, что противная Элеонора недавно выбросила любимый Максимов диван и поставила вместо него какую-то неудобную раскоряку, жутко жесткую и полосатую, что он, Максим, очень любит золотых рыбок и змей, и папа обещал ему…

      На самом интересном месте, разговор бесцеремонно прервал телефонный звонок. Звонила неугомонная Элеонора.

     Максим сделал страшные глаза и отчаянно засемафорил, но Аллочка решительно отвергла все его попытки трусливо отсидеться в кустах.

      - Алло – как можно более спокойным тоном, ответила она.

      - Послушай, ты, дрянь – резко произнес холодный голос, абсолютно лишенный ласки – Тебе ничего не светит! Собирай свои манатки, и вали на все четыре стороны, потому что, когда я до тебя доберусь..

      - Послушайте! – жалобно произнесла Аллочка, пылая от негодования – Вы не понимаете..

      - Все я прекрасно понимаю - яростно гавкнула трубка – Думаешь, нашла себе богатенького Буратино? Как бы, не так, не обольщайся!

      Элеонора отключилась и Аллочка пожала плечами, и показала Максиму язык, хотя и знала, что это не хорошо.

      - Я пыталась – честно призналась девушка – Но она не желает слушать!

      - Она все время орет – мальчик взял папин телефон и выключил его – А папа говорит – забавная! Тетя Алла – Максим смотрел на нее доверчивыми папиными глазами – А борщ там еще остался?

      Этой ночью спать улеглись в саду – было неимоверно душно, даже ночная прохлада не принесла желаемого облегчения, но Максим, объевшись борща, спал, как убитый, а Аллочка долго крутилась на своем матрасике, терзаясь сомнениями.

      Дело было в том, что ей очень понравился Андрей Кольцов, а вот Элеонора – нет. И она, вовсе, не находила забавной истеричную дамочку, которая не желала слушать никого, кроме себя.

     Вместо того, чтобы спокойно воспринять информацию о произошедшем несчастье, она вела себя, как полуумная, а не спешила на помощь любимому человеку.

      Впрочем, решила Аллочка, это не ее дело, хотя и мальчик, и его папа, заслуживают чего-нибудь получше, «противной» Элеоноры.

      Утром Максим потребовал яичницы с помидорами, но Аллочка, встав раньше его, налепила «ленивых» вареников с творогом, отличным, домашним творогом, купленным у соседки.

     Вареники обалденно пахли, и Максимка шустро заглатывал ароматные шарики, вращая глазами от восторга.

      В дощатый домик, затерянный среди капустных грядок, мальчик бегал уже без опаски – привык, а на обратной дороге, обязательно заныривал в старенькую вагонетку, наполненную теплой водой.

     В вагонетке до этого мирно проживали маленькие рыбки, которых за какую-то услугу презентовал Аллочке дед Матвей, заядлый рыбак и Максим повадился играть с этими рыбками, пытаясь ловить их растопыренными пальцами.

      Аллочка Максима прекрасно понимала, но за рыбок гоняла. Ребенок был чужой, не ее собственный – вдруг да простынет нежный городской организм, попадет в больницу и придется бедной Аллочке отвечать уже за двоих пострадавших.

     К тому же, с Максимом было куда веселей жить, чем одной – он приятно разнообразил ее существование и, вообще, оказался милым ребенком.

      Автобусом добравшись до нужной остановки, Аллочка и Максим поспешили в больницу.

      - Не называй меня тетей Аллой – смешно сердилась Аллочка, строго хмуря брови – Я чувствую себя столетней старухой!

      - А ты итак почти пожилая – насмешничал Максим, слегка поддразнивая невольную опекуншу –Двадцать пять лет! С ума сойти, люди столько не живут!

      Аллочка сердилась, шлепала, вернее, пыталась шлепать нахального мальчишку по попе, тот, смеясь, убегал, но тут же, возвращался и пытливо заглядывал в ее глаза – не обиделась ли на него Максима, и задавал, неизменный вопрос – Алла, скажи, папа выздоровеет? У него же несерьезно? Он не умрет?

      Аллочка, как могла, утешала славного мальчугана, рассказывала ему смешные истории, а затем внезапно выяснилось, что Кольцова еще утром перевели в отделение и что его можно навещать.

      - Как же так? – растерянно лепетала девушка, сминая в руках свою неизменную бейсболку – Он же после операции, как же можно? Ему же необходимо находиться в реанимации?

      - Нет мест – равнодушно пожимала плечами упитанная медсестра в высоком, остроносом колпаке – Вчера «инфаркт» привезли, а все, кроме вашего Кольцова, тяжелые.. Кстати – оживилась она – Пациент постоянно спрашивает про мальчика и ничего про вас и слышать не хочет.. Мы ему говорим – жена забрала, а он – нет у меня никакой жены! У вас брак гражданский, да?

      Ответив любопытной особе нечто невразумительное, Аллочка, подхватив Максима, миновала пост охраны, предъявила свою полупустую сумку бдительному секьюрити и галопом помчалась на третий этаж, игнорируя такое благо цивилизации, как старенький, кряхтящий от натуги лифт.

      - Четвертая палата - окинув рыжеволосую девушку неприязненным взглядом, буркнула надменная медсестра – слышите, бушует! Грозит нам всяческими карами и требует милицию! Сумасшедший дом! Вы ему кто будете? – внезапно насторожилась медсестра, на бейджике у которой было написано «Власова Ольга Николаевна, медсестра высшей категории» - Жена?

      Аллочка отчаянно покраснела, и Ольга сочувственно кивнула:

      - Вот-вот, задурят такие вот деятели голову девушке, а жениться не хотят! А это сын?

      - Сын – с облегчением ответила Аллочка, радуясь тому, что не нужно врать – Максим!

      - Идите, успокойте своего самодура – медсестра устало вздохнула, одергивая коротенький халатик – А то уже всех достал, а нам еще сутки работать! Никаких нервов не хватит!

      Аллочка на полусогнутых ногах поспешила к четвертой палате, а впереди нее, точно на крыльях, несся неугомонный Максим.

      - Максим! – воскликнул бледный Кольцов, пытаясь приподняться на постели – Максим!

     Аллочка просочилась вслед за радостным мальчиком и прижалась к прохладной стеночке, стараясь стать маленькой и незаметной, чтобы не мешать пожилой нянечке натирать полы.

     Та, в последний раз шваркнув тряпкой, с любопытством прислушивалась к происходящему.

      - Вы! – Кольцов, обвиняющее взглянул на Аллочку, прекратив, на мгновение, обнимать сына – Вы – не моя жена! Вы – та самая девица, что пыталась нам всучить перезрелую тютину! Вы похитили моего ребенка! Я чуть с ума не сошел!

      - Никого я не похищала – обиделась Аллочка, едва лишь не хлюпая носом – Вот ваш ребенок, в целости и сохранности и даже умыт и накормлен!

      -Неужели? – не желал успокаиваться Кольцов, мимолетно оглаживая сына по плечам – А почему вы назвались моей женой?

      - Я не называлась! – возмутилась Аллочка, гордо вздергивая носик, щедро усеянный веснушками – Не очень-то и хотелось!

      - Хотелось – хотелось! – проворчал Кольцов более миролюбивым тоном, окончательно убедившись, что чадо живо и здорово и, кажется, даже подзагорело – Вот и назвались!

      - Это все фельдшер на вокзале перепутала! – воскликнула Аллочка, больше не пытаясь оправдываться - Кстати – осмелела она, пораженная черной неблагодарностью Максимкиного папаши. Но, кто знает, может, у него после наркоза случилось временное помутнение рассудка – Вы мне должны двадцать рублей за тютину.

      - Я ее не ел! – возмутился Кольцов, вспыхнув от волнения – Ни одной ягодки! Мне стало плохо, едва я лишь взглянул на вашу тютину!

      - Вам стало плохо, потому что вы больны! – безжалостно произнесла Аллочка, пылая праведным гневом – Крайне безответственный поступок – ехать в отпуск с таким заболеванием! А, если бы меня не оказалось рядом – кто позаботился бы о вашем сыне?

      - Я вам заплачу! – Кольцов беспомощно откинулся на подушку – Вот только встану с этой проклятой кровати! Сколько там я вам должен?

      - Двадцать рублей – твердо ответила девушка – За тютину!

      - Не ел я вашей тютины! – вяло возмутился больной – Даже пальцем к ней не притронулся!

      - Притронулся – притронулся! – обозлилась Аллочка, до сих пор переживая крах своего коммерческого предприятия – Всю рубашку в ней извозили.

      - Какая вы меркантильная! – Кольцов неожиданно насмешливо взглянул на нее – Хорошо, пусть будет двадцать рублей. Дело ваше!

      - Это что еще такое! – визгливым голосом воскликнул кто-то за спиной Аллочки и она невольно сжалась, точно ожидая удара между лопатками – Немедленно покиньте палату, посещения больного пока запрещены.

      - Но Михаил Михайлович сказал, что сегодня будет можно.. – вяло сопротивляясь натиску дородной медсестры в белоснежном, хрустящем халате, произнесла девушка, краснея от стыда, что приходится лгать такой строгой и, вероятно исполнительной, сотруднице.

      - Ничего подобного Михал Михайлович вам сказать не мог! – медсестра, угрожающе поблескивая длинными иглами шприцов, приблизилась постели Кольцова – Что же вы, больной, засмущались? Готовьте полигон, будем лечиться!

      Кольцов скривил губы и подкатил глаза, готовясь принять в свой организм очередную дозу антибиотика, Максим, звонко чмокнув папу в щеку, поспешил за Аллочкой.

      Визит получился сумбурным и скомканным.

     Строгую медсестру, оказывается, звали Татьяной Тихоновной и она, слегка подобрев после шоколадки, которую Аллочка засунула ей прямо в карман халата, объяснила:

      - В палату интенсивной терапии входить нельзя без разрешения лечащего врача, а Михаил Михайлович, я точно знаю – не разрешал.

      - Мне Олечка разрешила – беспомощно лепетала Аллочка, жалея о произнесенном, опасаясь подставить «добренькую» медсестричку.

      - Власова? – возмутилась Татьяна Тихоновна – Вот же, развели бардак в отделении! В свое дежурство пусть кого хочет, пропускает, а у меня на смене – всегда порядок. Пока врач не разрешит – никаких визитов! Мужичок, видать, не из бедных – поднимет хай, потом год отписываться будем!

      - Он скоро поправится? – Аллочка просительно заглянула в глаза Танечки, надеясь на положительный ответ. Запасы ее финансов таяли на глазах, а Максимку нужно было кормить и не абы чем. Трогать деньги Кольцова, спрятанные в барсетке, ей категорически не хотелось.

     К тому же, не смотря на яростные возражения Максима, Аллочка собиралась позвонить Элеоноре.

      - Скоро, скоро – утешила ее медсестра – Михаил Михайлович и не с такими болячками на ноги ставил! Конечно, придется потерпеть малеха – режим, диета, но жить будет…

      « ..Славная девушка – размышлял Кольцов, натянув простыню до самого лба, в тщетной попытке укрыться от любопытного взгляда нянечки, честно отрабатывавшей очередные пятьсот рублей, полученные от сердобольной Аллочки – смешная такая, рыженькая, с ямочками на щеках.. Максимка к ней так и липнет, словно к родной.. А как она возмущалась, каким огнем горели ее глаза! Надо же – удивлялся он – Максимка сказал, что она даже Элеоноре звонила, так та орала, вообразив себе невесть что.. Впрочем, это в ее манере – устраивать скандал по любому поводу! И чего это я ее терплю? Красивая, конечно, но красивых много – взять, например, эту рыженькую с ямочками на щеках.. Максимку Элеонора не любит, жить хочет хорошо, а работать не желает, даже учиться бросила.. Ноги, конечно, от ушей, а голова пустая.. А вот Аллочка..»

      - Ты сегодня тоже будешь готовить борщ? - заинтересованно заглядывая в кастрюльку, спросил Максим – Пахнет не так!

      - Борщ.. борщ.. – растерянно отвечала Аллочка – только зеленый, щавелевый. Забелим его сметанкой, пальчики оближешь!

      - Зеленый? – Максимка заранее облизывался – Ты его покрасишь, что ли?

      - Тебе никто и никогда не варил зеленый борщ? – удивилась Аллочка, жалея несчастное дитя, лишенное основных радостей жизни – Чем же вы питаетесь в своем городе?

     Максимка на мгновение задумался, а затем начал перечислять, загибая пальцы:

      - Каша, макароны, сосиски, котлеты из пакета, сыр, яйца, йогурт, молоко, печенье…

      - В общем-то, неплохо – насмешливо произнесла Аллочка – Но мой борщ куда лучше всех ваших йогуртов!

      - Еще пицца! – поспешно добавил Максим и, подумав, сказал:

     -Люблю пиццу, особенно с ветчиной!

      - Я тоже люблю! – согласилась Аллочка – С колбаской, перцами и помидорами! Уговорил, Максим, будет тебе пицца, но только завтра, сегодня нужно еще твоему папе бульон приготовить. Куриный.

      - Я тоже буду бульон! – категорически заявил мальчик, услышав новое название- Алла, можно я пойду погулять с ребятами на Донец.

      - С какими такими ребятами? - скомкав в руках кухонное полотенце, девушка так и присела – Откуда ты..

      - Я вышел за калитку и познакомился с ними. Того, что постарше зовут Сашка, а совсем малого –Матвей – коротко ответил Максим, хитренько прищурив глазки. – Так можно?

      - А эти! – с облегчением вздохнула Аллочка, услышав, что Максим познакомился с детьми соседки – Можно, только смотри, будешь плавать – воду не глотай, а то третий глаз вырастет!

      - Третий глаз? – восхитился Максим, заглатывая вторую тарелку наваристого борща – Здорово!

      Оставшись в одиночестве, Аллочка, поколебавшись, достала телефон и попыталась дозвониться до неведомой Элеоноры.

     Та, упорно сбрасывала.

      Тогда Аллочка, окончательно рассвирепев, решила отправить СМС.

     «Кольцов в больнице. Его прооперировали. ЦГБ Кременецка, палата №304, отделение хирургии. Приезжай и забери мальчика».

      Может быть, неведомая Элеонора, прочитав СМС, прекратит дурить, и поспешит на помощь своему ненаглядному Кольцову, заберет Максима и она, Аллочка, наконец-то, сможет заняться своими собственными делами.

      Максим появился лишь поздно вечером, голодный, усталый, но чрезвычайно довольный.

     Ему, посещавшему, по всей вероятности, элитный детский сад, самостоятельная прогулка на реку, показалась настоящим приключением. К тому же, ребята у тети Лены были компанейскими и не вредными, к тому же, очень ответственными, так что Аллочка особенно не волновалась за сохранность своего подопечного.

      …Бульон Кольцов поглощал с большим аппетитом, да и выглядел лучше, чем вчера.

      - Вкусно! – одобрительно произнес он, и Аллочка неожиданно обрадовалась похвале своей стряпне.

      - А то! – восторженно воскликнул Максим – Ты еще не пробовал, какой Аллочка варит борщ! И зеленый, и красный!

      - Аллочка? – Андрей Кольцов удивленно вскинул брови – Максим, тете Алле..

     «Тетя Алла» отчаянно покраснела. Ее волосы вспыхнули на ярком летнем солнце, полыхнув точно пожар, пылало лицо и даже шея.

      Она отчаянно смущалась, но Кольцов уже не смотрел на девушку, выговаривая сыну.

      - Она сама просила называть ее Аллочка! – оправдывался Максим, независимо засунув руки в карманы широких шорт – И готовит она хорошо, и не орет, не то, что Элеонора…

      - Максим! – воскликнула Аллочка – Нам пора, твоему папе нужно отдыхать!

     Девушка оставила на прикроватной тумбочке барсетку Кольцова, с деньгами и телефоном.

      - Мы будем вынуждены выписать вашего знакомого через несколько дней – грустно произнес Михаил Михайлович, почти не глядя на, расстроенную этим известием, Аллочку – Сами видите, что творится – палаты переполнены, мест нет, а больных с каждым днем все больше и больше.. Долечиваться он сможет по месту жительства, в Питере.

      - Но, как же, так? – Аллочка никак не могла взять в толк, как можно выписать больного, не долечив его – Может быть, вы что-нибудь придумаете? – в руках у Аллочки оказался кошелек, с остатками денег.

      Доктор грустно улыбнулся:

      - Уберите свои деньги, девушка! – строго произнес он – Мне хватает зарплаты. Ваш знакомый – крепкий, молодой мужчина, а у нас здесь больные в коридорах лежат… Домой, денька через три! Уход и хорошее питание, со строгим соблюдением диеты, разумеется!

      Подавленная новостями, Аллочка, повела Максимку домой. Максимка не упирался – его ждали ребята, обещавшие взять городского мальчика на самую настоящую рыбалку.

     Правда, воспользовавшись полным невежеством, нового знакомца, пацаны заставили Максима копать червей по самой жаре.

      Не желая терять времени даром, Аллочка поспешно оборвала оставшуюся на ветвях, тютину, прихватила пару-тройку стаканчиков абрикос, крупных, точно на подбор и помчалась на вокзал.

     Финансы требовали срочных вливаний.

      По дороге, она неожиданно встретила Светку Соколову.

     Подруга цвела и пахла, вопреки кризису.

      - О, Алка! – обрадовалась первая модница офиса – На вокзал намылилась? Правильно – нужно копеечку зарабатывать, Светочке долг отдавать. Кризис – кризисом, а долг-долгом!

      - Вот-вот! – торопливо согласилась Аллочка - Извини, но мне пора бежать.

     Светка была одета во что-то легкое и невесомое, супермодное и ее ожидала красивая машина, водитель которой нетерпеливо сигналил своей подружке.

      - Ладно! – заторопилась Светочка – Не забывай нас, милочка!

      «Вот дурочка! – Светка звонко чмокнула своего кавалера в поросшую щетиной щеку – Все мечтает о принце на белом коне.. На вокзал, вон, побежала, чтобы долг мне вернуть, а могла бы жить красиво, не хуже меня.. Приодеть чуть, губки подкрасить, юбку укоротить.. И чего кочевряжится? Жить нужно проще, веселей, как я» – и она ласково улыбнулась Нурику, симпатичному пареньку, отец которого работал в прокуратуре и по местным понятиям, считался большой шишкой, Ему было лестно катать в своей машине яркую блондинку с хорошей фигурой, которая, к тому же, не станет строить из себя недотрогу – Поехали, милый.. Что-то мне шашлычка захотелось и пива холодного!

      Нурик с удовольствием улыбнулся Светке и она, через минуту, и думать забыла, про какую-то Аллочку, со смешной фамилией Горошек.

      Аллочка, избавившись от ее общества, галопом помчалась на вокзал.

     Распродать свой немудреный товар, Аллочке удалось достаточно быстро. Мельком она видела упитанного Сережу, стража порядка, который поспешно собирал налоги с шустрых и горластых торговок.

     Денег оказалось не так много, но на кормежку Максима, должно было хватить, а там и конец месяца не за горами.

     Приедет истеричная Элеонора, заберет Кольцова и Максима, к которому Аллочка уже успела привыкнуть, она вернется в свой чистый, уютный офис, займется прежней рутинной работой и все будет хорошо.

     Возвратится с отдыха мама, отправившаяся погостить к своей старшей дочери в Анапу, Аллочка налепит знаменитых вареников с вишнями и клубникой, позовет тетю Лену, и они замечательно проведут время.

      Аллочка грустно вздохнула, вспомнив, с каким недоумением смотрел на нее Кольцов.

     Да и сын у него очень славный.

     Славный Максим спал на диванчике, сладко посапывая носом, а рядом, в пластмассовом ведерке лениво плескались пескари, на которых, во всю, заглядывалась толстая и ленивая соседская собака, со смешным прозвищем – Батон.

     Батоном ее прозвали за давнюю историю, случившуюся в то время, когда толстая и вальяжная собака, была просто уличным щенком без собственного имени и хозяина.

      Однажды, тетя Алена, пребывая в необычайно хорошем настроении, идя из магазина с сумкой, полной продуктов, не заметила, как за ней увязался тощий щенок, со смешными, длинными ушами, весь какой-то ощипанный, голодный, с высунутым языком.

     Два длинных батона-сабли, манили собаку неземным ароматом, и она шла за тетей Аленой, словно на привязи.

      Аллочка, выпалывавшая в саду, сорняки, занятая и потная, не сразу заметила злодейку, решившую поживиться за чужой счет, а когда заметила, то замерла, не в силах произнести ни слова.

      Собака кралась за тетей Аленой, точно заправский шпион, мягко, словно на кошачьих лапах, ни разу ни гавкнув. Она прижималась к земле, припадала к ней тощим брюхом, поднимала чуткие уши и водила носом, заглатывая слюну – из сумки пахло не только сдобным хлебом, но и колбасой.

      Однако, собака оказалась очень умной и решила ограничиться доступным лакомством. Приблизившись на нужное расстояние, хитрый щенок осторожно прикусил зубами батон и выхватил его из сумки.

      Когда Алена остановилась поздороваться со знакомой теткой из дома напротив, батон полностью исчез в пустом, голодном брюхе хитрой собаки.

      За разговором, включившим в себя охи и ахи, оживленные жесты и прочие милые атрибуты занимательной беседы, собачка разжилась второй саблей и не вымудряясь, залегла тут же рядом, лениво пережевывая остатки батона.

      Физиономия у нее была чрезвычайно довольная и умильная.

      Поздоровавшись с Аллочкой, которая не сводила глаз с наглого щенка неопределенной породы, тетя Алена неожиданно спохватилась, точно ощутив подозрительную легкость, осиротевшей на два батона, сумки.

      - Ох, ты, боже мой! – всплеснула руками соседка – Голова дырявая! Батоны, батоны в магазине забыла! Как же так, Аллочка? Вот, растяпа, старая, глицин пить пора уже от склероза! Побегу, может, лежат на прилавке, меня дожидаются?!

      Аллочка, мучимая, приступами смеха и раскаяния, еле успела остановить, ставшую, внезапно, очень проворной, соседку.

      - Ой, теть Лен – прокричала она, прячась за забором, справедливо подозревая, что заслужила хорошую взбучку за покрытие преступления – не забыли вы батоны в магазине!

      - Как же не забыла? – удивилась тетя Лена, на всякий случай, распахивая сумку и заглядывая в нее – Вот же, смотри, нет ничего, только колбаса и сыр остались.

     Ощутив манящий запах «краковской» колбаски, собака, вывалив язык, тихонько начала подползать к самым ногам тети Лены, точно надеясь, что рука невнимательной женщины дрогнет и вожделенное лакомство свалится прямо ей в пасть.

      - Да вот же, собачка, ваши нагло батоны уворовала и слопала – повинилась Аллочка, выглядывая из-за забора – А я все видела и не сказала! Извините меня, тетя Лена, хотите, я вам эти батоны куплю по новой?

      Соседка несколько мгновений с укором взирала на мохнатого двортерьера, но затем лишь рассмеялась и махнула рукой:

      - Ладно, Аллочка, не казнись, поделом мне, вороне растяпистой! Буду знать, как языком чесать посреди улицы! Хорошо хоть колбасу поглубже упрятала, а то эта хитрая бестия, не только бы позавтракала, но и пообедала за мой счет!

      Аллочка невольно прыснула, позабыв о злостных сорняках, заполонивший весь палисадник.

     Собака, точно почуяв, что речь зашла о ней, подняла одно ухо и насторожилась.

      Осознав, что никто на нее не злится и камнями не прогоняет, собака, окончательно осмелев, робко приблизилась к тете Лене и ткнулась мокрым носом прямо в её пухлые коленки.

      - Ладно, ладно! – шутливо проворчала Аллочкина соседка – Но батоны тебе придется отработать. Будешь мой дом охранять, а то Валет совсем уже старый стал, не то, что гавкает, дышит через раз. Вот ты мне его и заменишь…Батон.

      Так собака и получила себе прозвище и новый дом.

     Вскоре, выяснилось, что Батон – это девочка, добрая, игривая и, на редкость, шкодливая. Она отъелась, неожиданно став такой привлекательной, что даже муж тети Лены, противный дядя Леня, ласково почесывал всеобщую любимицу за ухом и, украдкой, когда никто не видел, кормил ласковую Батон, обрезками колбасы.

      А уж когда догадливая псина, отыскала утерянную им в зарослях смородины, поллитровку, дядя Леня проникся к умнейшей собаке не только симпатией, но и уважением.

     Теперь Батон караулила спящего Максимку и ведерко с речными пескарями, от посягательств наглого кота Васьки, внимательно наблюдающего за рыбками с подоконника.

     Васька иногда душераздирающе зевал, понимая, что пока Батон караулит вожделенное лакомство, ему, Ваське, вряд ли что обломится.

      Максимка, проснувшись, обнаружил, что пескари пошли в дело, то есть в яичницу, а кот с собакой, мирно дремлют под столом, едва не обнявшись. Стрескав всю яичницу и придя в полный восторг от нового, еще ни разу не пробованного, кушанья, Максим отпросился у Аллочки к ребятам.

      Пацаны посулили Максиму самый настоящий клев на вечерней зорьке, костер и печеную картошку.

      Узнав о том, что вместе с мальчишками на рыбалку отправится муж соседки Алены, противный Леонид, Аллочка мгновенно согласилась, зная, что на рыбалке дядя Леня никогда не употребляет горячительных напитков, считая рыбалку – делом очень ответственным, чуть ли, не святым.

      Оставшись в одиночестве, Аллочка, совсем собралась было почитать один из дамских романов, про длинные платья, доспехи и неземную любовь, но затем, неожиданно для себя, вытащила из под подушки свой старенький «Сименс» и, вздохнув, набрала, украдкой списанный номер.

      - Алло! – ответил ей несколько удивленный мужской голос – Я слушаю Вас, говорите!

     Аллочка судорожно вздохнула, почти всхлипнула и ответила низким басом, глотая слова.

      - Алло! – Это я, Алла, Андрей Викторович!

      - Алла?! – почему-то встревожился Кольцов – Что-то случилось? С Максимом? С Вами?

     Ругая себя последними словами за то, что потревожила больного, почти умирающего человека, Аллочка торопливо принялась выкрикивать слова в телефон, точно боясь, что Кольцов ее не услышит:

      - Все в порядке! Максим ушел! На рыбалку! Ночную! Вы не беспокойтесь, я его покормила!

      - Я и не беспокоюсь! – все тем же, слегка удивленным голосом, проговорил Кольцов – У него уже щеки, как у хомяка! За несколько дней на ваших харчах, он так поправился!

      Слышимость была такой хорошей, что Аллочка даже заподозрила свой старенький телефон в тайной симпатии к Кольцову - Андрей Викторович! – пропел чей-то голосок, очень похожий на голос медсестры Танечки – Пора укольчик делать! Вечерний!

      Аллочка тут же отключилась, чувствуя себя ужасно неудобно, словно подсмотрела в замочную скважину.

      Напрасно Кольцов, абсолютно не слушавший медсестру, пытался докричаться до Аллочки, нажимая на кнопки своего модного «мобильника» - Аллочкин «Сименс» почему-то отключился, может быть из солидарности со своей хозяйкой.

      - Андрей Викторович – все тем же игривым голосом, пропела медсестра, склоняясь над Кольцовым так низко, как только позволяли приличия – Укольчик делать будем? Антибиотики, пропускать никак нельзя!

      - Будем, Танечка, будем! – со вздохом, ответил Кольцов, полностью игнорируя пышные прелести сестрички - Куда ж я денусь?

      …Аллочка долго не могла заснуть, все ворочалась и ворочалась на своей, внезапно ставшей неудобной, кровати.

      Максим, придя в полный восторг от ночной рыбалки, пришел домой довольно поздно и еще долго о чем-то шептался с пацанами, которые, по всей видимости, нашли с тепличным горожанином, общий язык, приняв мальчишку в свою компанию.

     На этот раз, в ведерке плескались не только пескари, но и пара окуньков и даже один ласкирь.

     Впрочем, Аллочка, в рыбалке разбиралась не очень, но рыбу уважала и обещала Максимке, с утра пожарить яичницу ничуть не хуже вчерашней.

      «Болеет он – неласково размышляя о Кольцове, ворочалась в постели Аллочка – Вон, каким сладким голосом его на уколы зовут! Тоже мне, гость из северной столицы!»

     Ночные сомнения никак не отразились на Аллочкиных кулинарных способностях и бульон, приготовленный ею для Кольцова, был с благодарностью съеден.

     Максим крутился вокруг отца, ластился к нему, точно маленький, в захлеб, рассказывал тому о рыбалке, о ребятах, таких замечательных, о собаке со смешной кличкой Батон и о коте Ваське, который так и норовит стащить, им, честно пойманную, рыбу.

      - А еще, Аллочка на вокзал бегает! – доверительным шепотом проговорил Максимка, прижимаясь к отцовой щеке, чисто выбритой и пахучей – Она тютиной торгует и абрикосами! Теть Алена говорит, что во всем кризис виноват и отсутствие коммерческой жилки.. Вот!

      Аллочка мучительно покраснела, испытывая неодолимое желание, схватить болтливого предателя за шиворот и отшлепать для профилактики.

     Андрей Викторович тоже покраснел, поднялся на кровати, торопливо запахивая пижаму, совершенно, неприлично красивую, для мужской детали одежды.

      - Аллочка! – обратился он к девушке – Это же, наверное, очень дорого – и больница, и уход, и Максимка мой.. Если Вам деньги нужны, я же понимаю, я должен был подумать!

      Аллочка сердито фыркнула, одергивая коротенькую кофточку своего нового, модного костюмчика.

      «И для кого выряжалась, дура - ругала она себя последними словами – Нужна ему такая вот недотепа рыжая.. с веснушками!»

      И ей представился приезд Элеоноры, красивой, стервозной, точно фотомодель.

     Аллочка даже вздрогнула – вот Элеонора, с королевским видом протягивает ей деньги, точно прислуге.

      «Возьмите, милочка, это вам за труды!»

     Вся эта картина так явственно встала в ее глазах, в них отразился такой ужас, что Кольцов, ничего так и не понявший, даже отшатнулся.

      «Я ему противна – шмыгнула носом Аллочка, чья шея и щеки покраснели от смущения – Вон как шугается! Думает, что я ему навязываться стану! Вот уж нет, пусть целуется со своей Элеонорой!»

      - Ничего мне не нужно – резко проговорила она – И Максим ваш мне не в тягость. Мальчик хороший, воспитанный, с ребятами общий язык нашел. А вы поправляйтесь быстрей, а то ваша Элеонора себе другого найдет! - и Аллочка быстро выскочила из палаты, так и не заметив, с каким изумлением взглянул ей вслед Кольцов и какие ямочки появились у него на щеках, после того, как он улыбнулся, прижав к груди светловолосую головку сына.

      Элеонора приехала на седьмой день, день, когда Кольцова собирались выписывать.

     Аллочка, ошалевшая от суеты, прижимала к груди выписку из истории болезни, а сам Кольцов, такой высокий и симпатичный, прощался с хирургом, Михаил Михайловичем, который что-то внушал своему пациенту.

      - Покой, диета и еще раз покой – строго проговорил доктор и, улыбающийся Кольцов, согласно кивал головой.

      Был он слегка бледноват, растрепан и очень рад тому, что покидает стены больницы.

     Аллочка совершенно извелась, попав под прицел пристальных глаз разбитных сестричек, щеголявших, по случаю небывалой жары, в коротеньких халатиках.

      Эти взгляды смущали ее, рыжую и такую нестильную, до невозможности.

     В этот самый момент и появилась Элеонора.

      Честно сказать, Аллочка, занятая разговорами с добродушной Олечкой Власовой, самый момент появления Элеоноры пропустила и лишь, заметив, как округлились глаза медсестры, позволила себе оглянуться.

      По длинному, обшарпанному больничному коридору, летела на всех парусах высокая, темноволосая женщина, красивая и модно одетая.

      Глаза неизвестной мадам горели, как звезды, ноги росли от самых ушей, а выглядела она так, что Светка Соколова при одном взгляде на эту девицу, облезла бы от зависти.

     Она, совершенно не обращая внимания ни на Аллочку, ни на персонал, подскочила к оторопевшему от неожиданности Кольцову и принялась щебетать радостным голосом, сразу расставив все точки над и.

      - Дорогой мой! Это просто ужасно! Я и представить себе не могла, что в местной больнице царит такое убожество! Мы приедем в Питер, и я сразу же отведу тебя к моему знакомому профессору Донченко! Он такой умница, такой умница, он поставит тебя на ноги, не то, что эти коновалы!

      Кольцову стало страшно неудобно, Аллочка это сразу заметила, но Михаил Михайлович, выглядевший совсем непрезентабельно в своем потертом халате, только грустно улыбнулся, в ответ на несправедливые обвинения.

      - Немедленно домой! – распорядилась Элеонора и, словно что-то почувствовав, изволила обратить внимание на Аллочку, к которой жался сердитый Максим.

      - Вот приехала – с неудовольствием пробурчал Кольцов-младший – И сразу орать!

      - Милочка! – Элеонора, с высоты своего роста, победоносно взглянула на Аллочку, совершенно рыжую и несчастную в своем новом костюмчике – Мы вам очень благодарны за то, что вы присмотрели за Максимом! Распорядитесь на счет вещей и, надеюсь, из багажа моего жениха ничего не пропало?

      Аллочка ахнула от возмущения, уронила бумаги, нагнулась, подняла их, пылая лицом, шеей и, кажется, даже, копчиком.

      Она резко отодвинула в сторону опешившего Максима, собираясь дать отпор нахалке, но та, как, ни в чем не бывало, уже обратилась к Андрею.

      - Дорогой! Мы сегодня же уезжаем из этого ужасного места! Я надеюсь, что в следующий раз, ты послушаешь меня, и мы отправимся отдыхать в Турцию, а не в этот твой дурацкий Крым.

      - Мы никуда сегодня не поедем – раздраженный бесцеремонностью своей невесты, возразил Кольцов, с тревогой наблюдая за тем, как красная от досады, Аллочка, сминает его медицинские бумаги – Меня выписали условно, потому что, в больнице не хватает мест. Завтра придет Олечка и снимет швы - он мило улыбнулся медсестричке - Уехать мы сможем только через два дня.

      Элеонора слегка покусала свои дивные губки, сверкнула глазами в сторону насмешливой медсестры Ольги и нежно пропела, обращаясь только к Кольцову:

      - Конечно, конечно, дорогой! Извини, я не подумала! Разумеется, твое здоровье прежде всего! Мы поселимся в гостинице, если, разумеется, таковая имеется в этом захолустье.

      - И чего мы потащимся в гостиницу? – буркнул Максим, но буркнул так, чтобы его обязательно услышала противная тетя Нора – Мы будем жить у Аллочки! Она не против, да и готовит она – пальчики оближешь!

      - Зачем же мы станем обременять посторонних людей? – деланно удивилась Элеонора, стряхивая мифические пылинки со своего модного, ярко-желтого костюма – Алла итак устала, присматривая за тобой! И, вообще, Максим, что за манера, вмешиваться в разговоры старших? Ну, ничего, осенью ты отправишься в школу с полным пансионом, и там тебя обучат хорошему поведению!

      Максим пожал худенькими плечами и с независимым видом поспешил за Аллочкой, которая, утратив последние остатки самообладания, решила, что с нее хватит.

      Сбывались ее самые худшие предположения!

     Кольцов, абсолютно не слушая пронзительного щебетания Элеоноры, поспешил следом, стараясь не отставать.

      Оказалось, что Элеонора предусмотрительно не отпустила такси, что пришлось, весьма кстати.

     К полному неудовольствию невесты, Кольцов решил все-таки остановиться именно у Аллочки, а не ехать в гостиницу.

     Всю дорогу Элеонора дулась и косилась на девушку темными, недобрыми глазами.

      …- Приехала! – грустил Максим, с сочувствием смотря на поникшую Аллочку – глупые они, эти взрослые, думают, что мы, дети, ничего не понимаем! И папа глупый – зачем, зачем нам нужна эта Элеонора, жадная, злая тетка? И папу она не любит, так притворяется, все в зеркало смотрит – не налюбуется! Мол, я самая красивая, самая модная, самая- самая.. А, Аллочка, все равно, лучше, и папа ей, вон как нравится, она ж, все время на него смотрит, когда думает, что никто не видит.. А эта – расфуфырилась.. Нужно на нее Батона натравить, может, испугается и уедет? Не уедет – грустно вздохнул мальчик – От такой злющей тетки, Батон сама улепетывать будет, только лапы засверкают! Ну почему, почему папа так ничего и не понял?

      .. Увидев такси, остановившееся над калиткой соседки, любопытная тетя Алена, тут же высунула нос из-за ворот.

      К славному мальчугану, которого сердобольная Аллочка приютила в своем доме, она уже как-то привыкла, но Кольцов и его пассия произвели на нее неизгладимое впечатление.

     Самого Андрея и Элеонору, Аллочка разместила в маминой комнате, а себе с Максимкой оставила зал и маленькую спальню.

      Кольцов и его дама тут же захлопнули двери, предпочитая оставаться в полном одиночестве, а Аллочка отправилась на огород за укропом.

      - Это что за мамзеля такая, приехала? – громким шепотом поинтересовалась соседка, возникая под яблоней – Вся расфуфыренная и злая, точно гадюка?

      Аллочка взглянула на хитрое лицо соседки и тяжело вздохнула – окно в маминой комнате было распахнуто настежь, а ей не хотелось, чтобы Кольцов услышал их с тетей Аленой, разговор.

      - Невеста его, Элеонора! – со вздохом объяснила девушка, независимо пощипывая укроп – Завтра ему швы снимут и укатят обратно, в свой Питер!

      - Да, поди ты? – не поверила соседка, обвивая яблоню, точно эдемский змей – Вот эта лошадь, в желтой попоне и есть невеста? Да она ж только о бабках думает! По глазам вижу, насмотрелась я на таких вот дамочек! А Максимка, как же? То-то он метнулся, как встрепанный, прячется меж капусты! Видать до смерти рад видеть папашкину кралю!

      - Это не мое дело! – мотнула головой Аллочка, глотая не прошеные слезы.

      - Эээ, девка, – удивленно протянула соседка – Да ты, никак, влюбилась? А я-то, дура старая, думала, что ты просто подзаработать решила, вот и взялась за мальчонкой присматривать?! Мальчонка славный, мой Сашок его хвалит! Каково ему будет, с такой-то мамашей!

      Аллочка ничего не ответив, убежала с огорода, прижимая к груди огромный пук зеленого укропа и пряча за ним свой распухший нос.

      Из-за закрытой двери доносились громкие голоса. Отчетливо слышались визгливые выкрики Элеоноры. Красавица сердилась, что-то пытаясь доказать своему жениху.

      Аллочка уже приготовила легкий супчик для Кольцова, как громко хлопнули двери и Элеонора, злая, словно сто чертей, вылетела на крыльцо.

     Девушка, накрывшая стол на веранде, искоса поглядывала на разгневанную красавицу, которая торопливо прикурила длинную, дамскую сигаретку.

      - Давай на чистоту! – резко произнесла Элеонора, нервным движением отбрасывая сигарету, прямо в любимые Аллочкины розы – Тебе не на что рассчитывать, с твоей-то внешностью! Ну, увлекся, Андрей, расслабился из-за болезни, с кем не бывает! А ты, дурочка и поверила! Какие вы все провинциалки наивные! Он тебя поманил красивыми обещаниями, а ты и повелась!

      Аллочка оторопела, раскрыв рот, а Элеонора, выхватив их пачки другую сигарету, снова прикурила:

      - Мы с Андреем знакомы очень давно, встречаемся, собираемся создать семью. Он – умница, я – красавица – она высокомерно взглянула на Аллочку – Не иным чета, так что не лезь! Сиди в своем Мухосранске, здесь тебе самое место!

      - Он мне ничего не обещал! – резко ответила Аллочка, совершенно сбитая с толку.

      - Ну и прекрасно! – резко ответила Элеонора – Это хорошо, что ты не питаешь никаких иллюзий!

     И, снова выбросив сигарету в розы, Элеонора исчезла, оставив после себя лишь легкий привкус горького табачного дыма.

      «Кукла рыжая – кипела от злости Элеонора, выдавливая из себя улыбку, всякий раз обращаясь к Кольцову – И этот туда же, мачо! Вырвался на свободу и давай кружить голову наивной провинциалке! Не выйдет, голубчик, не для того я на тебя столько времени убила! Именно я и никто другой, стану мадам Кольцовой. Буду ездить на машине с шофером, посещать самые модные салоны красоты, тусовки и вернисажи.. А мальчишку противного, в интернат отправим, нечего у меня под ногами путаться! Ишь, как зыркает, змееныш – нашел себе, понимаешь, мамочку! Фигушку тебе, дорогой мой! Будет, как я сказала, а не иначе!

      Максима из капусты выманил лишь запах яблочных оладий.

     Мальчик выглядел слегка подавленно, и общаться с Аллочкой не желал.

     Элеонора демонстративно укладывала вещи в чемодан, Максим огрызался на каждое слово, а сам Кольцов, по словам Элеоноры, чувствовал себя неважно и из комнаты не выходил.

      - Завтра налеплю тебе вареников с вишнями – пытаясь развеселить Максимку, пообещала Аллочка, разбирая постель – Со сметанкой! Объедение!

      - Мы завтра уезжаем – Максим ответил, не отрывая головы от подушки – Элеонора говорит, что обременять посторонних – нехорошо! А какая же ты посторонняя? – в голосе мальчика слышались слезы – Алла, а можно я к тебе следующим летом приеду? Я уже большой буду, первый класс закончу! Стану тебе помогать, капусту там, поливать или на вокзал буду с тобой бегать, честное слово!

      Аллочка ласково потрепала Максимку по вихрастой макушке.

      - Спи, уж, помощник! – смеясь, прошептала она – Конечно, приезжай, куда ж я без тебя!

     Прекрасная Элеонора совершенно не обращала внимания на мальчика, целиком посвятив себя своему любезному Андрею – она порхала по дому Аллочки в сексуальном халатике, заваривала какой-то особенный зеленый чай, толи китайский, тли японский, курила в спальне благовония, от запаха которых, у Аллочки, сразу же, заболела голова, а Максим, тот и вовсе подумал, что начался пожар, когда из дверей спальни, явственно пахнуло дымком.

      Аллочка, высунув язык, мстительно улыбалась, заслышав звуки перебранки – Кольцову, по всей видимости, тоже не понравились экзотические ароматы и он, пытаясь говорить тихо, делал внушение своей невесте, а та, ничуть, не стесняясь, хозяйки дома, единолично пыталась завладеть его вниманием.

      - У вас что, был пожар? – дергая носом, точно кролик, поинтересовалась медсестра Олечка, возникнув утром на пороге скромного Аллочкиного жилища – пахнет дымом?

      - Это я использовала настоящие восточные благовония – тут же возникла Элеонора, оттесняя Аллочку в сторону – В доме полно комаров, да и сыростью пахнет.. Я уговаривала Андрея поселиться в гостинице, но он сказал, что нет смысла снимать номер на одну ночь – Элеонора откровенно врала, но делала это весьма убедительно - Проходите, Олечка, Андрей Викторович вас с самого утра дожидается! Ему не в терпеж вернуться домой.. Дома, знаете ли, и стены помогают, а у Андрей Викторовича большая квартира в Питере, со всеми удобствами, а здесь удобства, как видите, на дворе.. Ума не приложу, как Максим здесь выдержал так долго!

      «Удобства ей подавай! – обозлилась Аллочка, кромсая кочан капусты, точно заклятого врага – Подумаешь, цаца!»

      Олечка, которая так же, как и Аллочка, проживала в частном секторе, в доме без удобств, незаметно для расфуфыренной Элеоноры, состроила забавную рожицу и проскользнула в комнату, где свила гнездо сладкая парочка.

      Через несколько минут, несложная процедура снятия швов, была завершена и медсестричка появилась на пороге:

      - Полежите часика два – порекомендовала девушка строгим голосом – А затем можете вставать. Старайтесь не напрягаться, а то все придется начинать сначала, будут большие осложнения.

      - А почему не приехал сам Михаил Михайлович? – капризно поинтересовалась Элеонора. Она выглядела сногсшибательно в модном костюме, с распущенными волосами и тонкой сигаретой в ухоженных пальцах – Андрею Викторовичу требуется квалифицированная помощь.. Вот когда мы приедем в Питер..

      - Михаил Михайлович на операции – строго произнесла медсестра, оскорбленная подозрениями в свой адрес – И помощь вам оказана самая квалифицированная. Процедура снятия швов совершенно безопасна, так что волноваться вам особо не о чем. Нужно только в точности выполнять рекомендации лечащего врача и, конечно же, показаться в поликлинике по месту жительства.

      Элеонора презрительно фыркнула.

      - Конечно, конечно, милочка и самому лучшему специалисту, уверяю вас! У нас в городе хирурги уж получше, чем ваш Михаил Михайлович!

      - И передавайте привет профессору Толстунову! – насмешливо произнесла Олечка – Между прочим – добавила она – Профессор Толстунов учился на одном факультете с Михаил Михайловичем и звезд с неба не хватал. Доктор Прялин работает в нашей больнице, потому что его родителям, совсем стареньким, нужен уход и внимание, а не потому что, он плохой хирург.

      - Да что вы говорите! – воскликнула заинтригованная Элеонора – Никогда бы не подумала, что в такой дыре.. Что, правда, с самим Толстуновым?

      - Правда! – холодно ответила Олечка - До свидания! – она с достоинством попрощалась и Аллочка отправилась провожать ее до калитки.

      - Вот кому-то кислицы снятся – усмехнулась Олечка, пожимая руку Аллочке – Вечно стервозным бабам достаются потрясающие мужики!

      «Мне уж точно здесь ничего не светит! – уныло подумала Аллочка, повторно распахивая калитку. Элеонора отправлялась за билетами и даже не пыталась скрыть своего довольного вида.

      Максим понуро вышел из комнаты и, свесив руки, жалобно посмотрел на Аллочку:

      - Папа не разрешает мне остаться! – грустно произнес он – А мне так жалко расставаться с тобой и с ребятами…

      - Ты уедешь в город – попыталась утешить мальчика девушка, накручивая рыжую прядь на палец – В городе интересно – музеи, кинотеатры, компьютер..

      Максим тяжело вздохнул:

      - Ага – пробормотал он – Сижу дома, один или с тетей Клавой – и, заметив недоуменный взгляд Аллочки, пояснил – Папа все время работает, даже на выходные, а тетя Клава добрая, не то, что Элеонора. Она за мной присматривает, кашу манную варит, как маленькому.. Но с ней скучно – на рыбалку не сходишь, картошку не попечешь… А еще, Элеонора придумала какую-то школу-интернат, где я буду жить круглый год..

      Мальчик почти плакал.

      - Не может быть! – не поверила Аллочка – Как можно – в интернат? Ты же не сирота?

      - Это все Элеонора – уныло пробормотал Максимка – Она придумала!

      - Вы не можете так поступить! – Аллочка своим криком почти испугала Кольцова, который, сидя на кровати, просматривал какие-то бумаги. Перед ним на столе стояла нетронутая чашка с какой-то зеленой бурдой, вероятно, тем самым, китайским чаем – вы не можете отправить Максима в интернат!

      Максим стоял тут же и хлюпал носом.

      - Интернат? – Андрей с недоумением взглянул на Аллочку и она, в который раз поразилась их удивительному цвету – голубому, почти прозрачному, как мартовское небо – С чего ты взял, Максим, что тебя кто-то отдаст в интернат?

      - Мне Элеонора сказала! - мальчик исподлобья взглянул на отца, цепко держась за Аллочкин палец, точно за спасательный круг – Она сказала, что вы поженитесь, а я отправлюсь в интернат!

      - Обещаю тебе – весело произнес Андрей, подмигивая Аллочке, которая пыталась бороться с собственным возмущением – Ты, Максим, будешь учиться в самой обычной школе, и мы с тобой никогда не расстанемся!

      - А как же Элеонора? – робко поинтересовался Максим, бросаясь к отцу, не в силах поверить в услышанное.

      - Элеонора? – Андрей, не отрывая взгляда от смущенной, Аллочки, продолжил гладить сына по голове – А кто сказал, что Элеонора у нас главная?

      Аллочка недоверчиво хмыкнула – одного взгляда, брошенного на Элеонору, было достаточно, чтобы понять – эта женщина всегда добьется своего! А если Андрей Викторович думает, что подобная девица может умерить собственные амбиции, то он глубоко заблуждается.

      Вернулась довольная Элеонора – она за полчаса раздобыла билеты на поезд, который отходил в пять часов вечера, и сияла, точно пятирублевая монета.

      - Извините, милочка – сюсюкала она, загружая в такси чемоданы – Мы доставили вам столько хлопот! Но ничего – глаза Элеоноры, не смотря на все ее ласковые слова, оставались злыми и холодными – вам удалось неплохо на этом заработать.

     С этими словами она величаво заняла свое место в машине и последнее, что увидела Аллочка, так это печальную рожицу Максима, уткнувшуюся в боковое стекло.

      - Уехали? – из-за кустов смородины появилась вездесущая соседка – Слава богу, а то ты совсем замоталась с этим мальчишкой! Да еще в больницу приходилось бегать к его папаше! А эта дамочка вычурная, еще та штучка!

      Аллочка механически кивала, в ответ на полные сочувствия, слова тетки Алены.

     Ей было грустно и очень обидно – Андрей на прощания улыбнулся ей своей теплой, слегка печальной улыбкой, но Элеонора так торопилась на поезд, что не дала Аллочке сказать ему даже пару слов.

      Алла вернулась в свой дом, опустевший с отъездом Максима, и принялась медленно, один за другим, поедать те самые вареники с вишнями, которыми обещала накормить младшего Кольцова.

     Впрочем, она наложила полный лоток этой вкуснятины и надеялась, что мальчик по достоинству оценить ее старания.

      Но Аллочка не знала, что Элеонора еще на станции выбросила несчастные вареники в ближайшую урну, украдкой, чтобы не видели, ни Максим, ни его папа.

     Пройдя в комнату, чтобы сменить постельное белье, Аллочка заметила толстый конверт.

     На нем, мелким, бисерным почерком Элеоноры было написано – «В благодарность за услуги».

     Вскрыв конверт, Аллочка обнаружила в нем три тысячи рублей самыми мелкими купюрами.

     Девушка села за стол и горько заплакала.

      - Во всём виноват кризис – размышляла Элеонора, нервно стряхивая пепел с длинной, дамской сигареты прямо на чисто вымытый пол тамбура. Она воспользовалась любезностью проводника и теперь наслаждалась, нарушая правила, обязательные для простых смертных – в следующий раз отправимся на отдых вместе.. В Турцию? – женщина хищно усмехнулась – В Европу… кому нужна эта Турция и немытые турки? В Европу, в самый дорогой тур! А мальчишку – в интернат! И никаких рыжих Аллочек!»

      Максим, удобно устроившись на верхней полке, равнодушно смотрел в окно – всё самое интересное в его жизни уже случилось – он познакомился с доброй Аллочкой. С ребятами, отнесшимися к нему с теплотой и пониманием, с теткой Аленой… Он ходил на рыбалку и гладил лохматую Батон, ел яичницу с пескарями и зеленый борщ…

     Ему очень, очень сильно хотелось вернуться назад, в добрый. Маленький городок, к тем людям, что показались ему искренними и настоящими..

     И у него был план, помешать выполнению которого не мог никакой кризис..

     А Андрей Виктороваич Кольцов рисовал – на самой обычной белой салфетке постепенно появлялся неумелый набросок женского профиля, слегка курносого и в веснушках.. Художник из Кольцова был аховый, но весьма старательный и потому профиль получился задорным, хоть и очень грустным.

     Аллочка, конечно же, ничего не знала о своих новых знакомых, который поспешно уносил в сторону северной столицы самый скорый из всех поездов.

     Она занималась обычными делами, вновь вернувшись к своей степенной и размеренной жизни, в которой присутствовали соседи, отпуск за свой счет и неизменный кризис, сотрясавший страну уже который год.

      ..Вскоре вернулась мама – веселая и отдохнувшая, а сама Аллочка, ни сказав матери, ни слова о своих нечаянных квартирантах, отправилась на работу, из категории «малоценных» сотрудников перейдя в просто сотрудника.

     Она, как ни в чем, ни бывало, общалась со Светкой, отдала ей долг, носила свой новый, красивенький костюм и замирала всякий раз, когда у кого-то звонил сотовый телефон.

     Она делала всю свою прежнюю работу – заваривала чай, носила почту, терпела капризы Алексис, которая очень напоминала ей Элеонору и все время мечтала..

     Она мечтала о том, что однажды зазвонит телефон, ее собственный, «убитый» «Сименс», и она, нажав на заветную кнопку, услышит в трубке знакомый, чуть хрипловатый голос, который скажет ей:

      «Привет, как дела?»