Ирискина Инна : другие произведения.

Нонэкзистенция

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    И тут он говорит - а голос у него скучный-скучный и вязкий, как болотная тина: - Мне, - говорит, - не хотелось бы вас огорчать... Тут я уже внутренне напряглась: раз собирается огорчать, значит, ясно, ничего хорошего быть не может. - ...дело в том, - говорит, - что у вас очень специфическая, очень редкая болезнь. Вы больны нонэкзистенцией.


     Врач, значит, такой себе пенёк - лысенький, в  круглых  очках,  и
нос у него тоже круглый. Он мне скорее не врача напоминал, а школьного
учителя - ну, представляете: дети там нашалили чего-нибудь, урок  сор-
вали, к примеру, а он стоит, и монотонно так их отчитывает... Предста-
вили, да? Ну, вот. И тут он говорит - а голос у него скучный-скучный и
вязкий, как болотная тина:
     - Мне, - говорит, - не хотелось бы вас огорчать...
     Тут я уже внутренне напряглась: раз собирается огорчать,  значит,
ясно, ничего хорошего быть не может.
     - ...дело в том, - говорит, -  что  у  вас  очень  специфическая,
очень редкая болезнь. Вы больны нонэкзистенцией.
     У меня так внутри прямо похолодело. Вот те на! Всегда вроде всё в
порядке было, и на здоровье никогда не жаловалась, а тут  -  нонэкзис-
тенция какая-то.
     - И что, - спрашиваю, - есть какое-нибудь средство...
     - Нет, - ровно так проговаривает: - Боюсь, что нет.
     - Так что же... - а голос у меня, надо  сказать,  дрожит,  -  что
же... как же теперь?
     - Пока ничего. То есть, вы всё-таки так уж не переживайте. В бли-
жайшее время вам ещё ничего не грозит.  Можно даже сказать, совсем ни-
чего.  Живите, как жили, ну... гм... Нет, правда, не  переживайте!  Мы
вам сейчас только справку выпишем... Лидочка!
     Ну да, думаю, бюрократы чёртовы: им бы только справку, а до живо-
го человека уже и дела нет - проклятое, блин, совковое наследие!
     - Так это, - спрашиваю снова, - в самом деле того... неизлечимо?
     - Боюсь что, гм... к сожалению...  Лидочка, вот  здесь.  Заполни,
пожалуйста.
     - А что, - это я опять, - и случаев таких не было?
     - Ну, это такой вопрос...  По крайней мере, в моей практике... Но
вы не переживайте! Это совсем даже не смертельно, и вообще, знаете,  с
этим даже можно жить.  Ну, согласитесь, всё-таки не СПИД, не рак, а то
вот если бы...
     - Пожалуйста, девушка, - это уже Лидочка мне справку протягивает.
А там печатными буквами и значится, что я, Инна И., прошла медицинское
обследование, в результате  которого  мне  был  поставлен  диагноз.  И
дальше размашистой прописью: "Нонэкзистенция".
     Я справку быстренько в сумочку - и ну на  фиг  подальше  от  этой
больницы! Ни секунды лишней не хотела там задерживаться,  вот  уж  по-
верьте мне. А потом так себе и думаю: ну ладно, в конце концов: если и
правда не смертельно, и даже в ближайшее время ничего не грозит -  так
чего там уже переживать?
     Прихожу, в общем, домой.  Мама на кухне стоит, яичницу  жарит.  Я
сразу к ней:
     - Мамочка, - говорю, - сейчас новость тебе расскажу. Ты знаешь, а
я теперь не существую!
     Она на меня оборачивается:
     - Ты что это такое, Иннуся, городишь?
     - Ну почему же горожу, мама, что ты на меня бочку катишь,  почему
горожу? Вот смотри, у меня и справка есть, - и бумажку  ей  показываю.
Мама её повертела в одну сторону, в другую... Потом мне отдала.
     - Шутишь, - говорит. - Всё-то ты у меня шутишь, доченька. Эх, ве-
сёлая ты у меня!
     Так я ей тогда ничего объяснять и не стала. Ну не то совсем у че-
ловека настроение, так что тут объяснять? Наверное,  решила,  что  это
Макс мне такую справочку по приколу сварганил, мама же без очков плохо
видит.  М-да, думаю, кому шутки, а кому и совсем даже серьёзно. Это ж,
наверное, на всю жизнь теперь, так ведь получается.
     Вечером папа приходит - ну я к нему.  Вот, говорю, погляди:  мама
не верит, а ты что скажешь? Он посмотрел.  Долго на эту справку  смот-
рел: смотрит-смотрит, а у меня с каждой секундой сердце будто всё ниже
опускается - до самых пяток, а то и ещё ниже.  Потом голову поднял - а
лицо у него такое белое-белое, и даже местами желтое.  На  меня  вроде
смотрит - а вроде и не на меня, а в пространство куда-то: глаза пустые
совсем, как у неживого.  Я аж сама, помню, за стенку тогда схватилась,
а то мало ли.
     - Это... - еле выговорил, - где... ?
     - Ну где-где, - отвечаю, а уже и у самой  голос  неуверенный  де-
лается, - на осмотре сегодня была. Там и написали.
     Тут он на маму быстро так глянул, и она в ответ на  него.  Теперь
уже и её здорово проняло - поняла мамочка, что никакая не шутка это. И
вдруг они за руки взялись, и таким мерным шагом пошли в комнату.
     - Э-э! - кричу вдогонку, - да что случилось? Или умер кто?
     Они так ничего и не ответили.  Даже на ключ закрылись. А я у себя
тогда со злости тоже закрылась. Вот ещё, подумаешь: из какой-то справ-
ки просто конец света делают! Ну нормально это вообще, как  по-вашему?
Как по-моему, так на нормально совсем ничуть не похоже.
     Вечером, как я спать собралась - злость моя тогда прошла уже, ус-
покоилась - мама заходит.  Инна, начинает, я должна тебе кое-что  ска-
зать. Ну я пожала плечами: говори, мол, разве я против? Она села, меня
обняла и стала успокаивать.  Я, мол, хочу сказать,  что  теперь  будет
сложно, теперь многое в твоей жизни изменится, может быть не сразу, но
постепенно всё станет не так, как вчера, но, как бы там ни было, ты не
должна падать духом, терять голову, и всякое такое прочее...
     - Мама! - говорю, - посмотри на меня. Ну разве я голову теряю?
     Она улыбается, чуть смеётся даже - а из глаз слёзы текут.  За что
же это на нас такое свалилось, говорит? За что  нам  такое  наказание?
Разве мы в этой жизни что-то плохое сделали? Так нет же.  Вон  сколько
бандитов, сколько убийц вокруг - почему не они? Почему ты? Ох-ох-ох...
Тут уже скорее не мама меня, а я её успокаивать стала.  Мамочка, гово-
рю, но ведь ничего пока не случилось! Вот она я, твоя доченька, жива и
невредима, как ни в чем не бывало.  Да и врач сказал, что в  ближайшее
время можно ничего не опасаться. А она всё плачет, глупая. Так и спать
ушла - в слезах.
     Утром за столом сидели, будто в рот воды набрали. Мне эта мёртвая
тишина надоела - встала я и врубила музыку на всю катушку. Предки буд-
то ничего и не заметили даже.  Ну я думаю: и фиг с вами.  Вот  так  же
молча встала и пошла в институт. И справку с собой захватила.
     Первой парой у нас была философия. Я тогда справку свою вытащила,
и как только препод заходит, так я к нему сразу  подскочила  и  сунула
под нос.  Он очки опустил, важно так  посмотрел  из-под  густых  бреж-
невских бровей, прочитал, потом  меня  окинул  вроде  как  оценивающим
взглядом.
     - Ну, что ж... - начинает, и вдруг останавливается.  И молчит се-
кунд десять. Я уже думаю: что он, язык проглотил? Но нет - продолжает:
- Раз такое дело, вы свободны.
     - То есть как это, - спрашиваю, - свободна?
     - Да так, - говорит. - Впрочем, как хотите.  Если хотите,  можете
остаться, послушать.  Правда, вам это теперь уже не  нужно.  Ну,  сами
смотрите. - И добавляет под конец грустно так: - А вообще - желаю уда-
чи.
     В меня тут будто какой-то демон вселился.  Вылетела из аудитории,
как на реактивке - и в деканат. Сую секретарше - шпильке этакой синег-
лазой - бумажку свою злосчастную под нос и кричу: это  как  это?!  вот
как же это?! Она мне: девушка, говорит, спокойнее! Дайте сюда, ну  от-
пустите вы, я посмотрю.  Ну отдаю ей справку. Она внимательно так  чи-
тает, спокойно, без выражения - не то что некоторые.  И мне возвращает
спокойно.
     - Да, - говорит, - это многое  меняет.  Вы  вроде  не  маленькая,
должны понимать.
     Я молчу, а глаз от неё не отрываю.  Секретарша  паузу  выдержала,
поняла, что я ничего говорить не буду, и продолжает:
     - Значит, документы ваши мы сегодня же... нет, погоди-ка, сегодня
не успею... тогда, значит, завтра аннулируем.  А дальше -  дело  ваше.
Лекции можете посещать, если, конечно, вам интересно -  никто  вас  не
выгонит.  Само собой, никаких зачётов  и  экзаменов,  никаких  оценок.
Только ваша личная инициатива, ничего больше.  Так что смотрите. Успе-
хов вам! - тут она как-то так скривилась нехорошо.
     - Так это выходит, - спрашиваю, - мне уже и учиться не надо?
     - Милочка, - она усмехается, - да вам уже ничего не надо!
     Тут я, признаюсь вам, несколько озверела.
     - Ах так?! - кричу. - Ах так?!
     Инна, говорит она, ну что вы шум поднимаете? Не вы, мол,  первая,
не вы последняя. Никто не застрахован, с каждым может случиться. А раз
уж случилось, то вам теперь остаётся только смириться.  Изменить  ведь
ничего уже нельзя.  Так живите сами и другим не мешайте. Искренне  вам
желаю всего хорошего.  А сейчас - не задерживайте, у меня  ещё  работы
полно.
     Ну что делать - забрала я свою справку, и ушла оттуда к  чёртовой
матери.  В институте оставаться не хотелось - вышла  я  и  отправилась
бродить по улицам.  Так считай что целый день и прогуляла.  А  вечером
пошла на дискарь, чтоб хоть как-то развеяться.  Пытаюсь танцевать  под
ихнюю весёленькую музычку - а на душе, признаться, не больно-то  весе-
ло. И вдруг вижу: Макс! Я сразу к нему - вроде как и дурное настроение
прошло.  Трепались мы с ним о всякой чепухе, танцевали, и всё такое  -
так ещё пару часов прошло.  И тут чёрт дёрнул меня показать ему справ-
ку.
     - Вот, - говорю, - полюбуйся, какой мне вчера подарочек сделали.
     Он смотрит на документ. Потом на меня. Потом снова на документ.
     - Да, - печально так говорит, - это серьёзно. Это ведь теперь уже
на всю жизнь, да?
     - Наверное, - говорю, - на всю жизнь.
     - Ну ты, Инка, держись. Ты, главное, держись. Жить-то надо, - а в
словах всё та же печаль слышится.
     - Макс, - кричу, - но ты же меня не бросишь?!
     - Да ну, что ты - конечно же, не брошу! О чём речь, я тебя никог-
да не брошу!
     Ну, тут мы с Максом обнялись, поцеловались, и всё  такое  прочее.
Так что домой я вернулась уже более-менее успокоившись.
     Со следующего дня поняла я, что  теперь  свободна,  как  ветер  -
только мне от этой свободы ни холодно, ни жарко. Несколько раз заявля-
лась в институт.  Не то чтобы мне так уж интересно было,  вечно  вроде
засыпала на лекциях - ну представляете, да, сами же студентом когда-то
были? А всё же привыкла как-то.  И вот сижу я так, слушаю - и понимаю,
что меня, в общем, никто не замечает.  Что есть я, что нет меня - один
фиг. Так я один раз вскочила, и начала с отчаяния какую-то чепуху вык-
рикивать.  Ну, думаю, если и сейчас не заметите - то уж держитесь! Так
препод на меня: имейте, девушка, совесть - вам всё равно, а люди  слу-
шают. Люди, понимаешь, слушают - а я как будто уже и не человек вовсе.
Я тогда вконец обозлилась, убежала оттуда прочь и решила, что больше в
институт ни ногой. Тем более, если он и в самом деле мне теперь нужен,
как мёртвому припарка. Одно утешение было, когда с Максом встречалась.
Да и то, честно говоря, не то уже, что раньше - как-то иначе он на ме-
ня смотреть стал.  Вроде бы я теперь совсем другая Инна - ненастоящая,
несуществующая, значит.
     Потом как-то на днях захожу в магазин.  А там продавщица меня хо-
рошо знала - я же у неё часто всякую всячину покупала.  Ну  я  выбрала
себе кой-чего, деньги протягиваю. И тут она говорит:
     - Ну что ты, что ты! Не надо, я с тебя больше денег не возьму.
     Я прямо опешила:
     - Это как?! Да что я тебе такого сделала?!
     - Тю, - говорит, - ничего ты мне не сделала.  Но я про твоё  нес-
частье слышала, и деньги с тебя брать больше не имею права.  Да мне  и
совесть не позволит, разве ж можно? Ты бери, бери всё, что надо.  Бери
и иди, и не тычь мне эти бумажки, спрячь их от греха подальше.
     Я так и не знала даже, что делать. Ничего не взяла и домой убежа-
ла. А дома маме всё рассказала. Так она меня успокоила: мол, нормально
это, доченька, тебе теперь вообще деньги считай что и не нужны. Ты мо-
жешь только справку свою показать - и бери в любом магазине  всё,  что
захочешь.  Да нет, не шучу я! Раньше и сама не знала, а  теперь,  вот,
просвещаться приходится.
     Я сначала, конечно, не поверила.  Побежала в  ближний  универсам,
похватала что под руку попалось, тут же к кассе - и  документ  показы-
ваю.  Кассирша только глянула - да, говорит, проходите. И  жалостливым
взглядом провожает.  Ну я так и пошла - во, думаю, красота!  Бери  что
хочешь, и платить не надо - а они ещё меня жалеют, дураки!
     В общем, за пару дней я здорово по магазинам  прошвырнулась  -  и
шмоток всяких набрала, и по хозяйству чего там  пригодиться  может,  и
книжек, и косметики.  А потом враз вдруг надоело как-то. Думаю: ну ка-
кого фига мне тянуть всё что ни попадя, когда я  это  в  любой  момент
взять могу? Ну так когда понадобится, тогда и возьму, а сейчас-то  че-
го? В общем, с магазинами я завязала, зато в кино принялась ходить, на
концерты и прочие культурно-развлекательные мероприятия.  Ну а  почему
бы нет? Только развлекаловка эта была, я вам скажу, невесёлая. Вроде и
среди людей сижу, и в то же время - я тут, а  они  где-то  там.  Будто
стена какая-то между мной и ними пролегла.  И на душе так тягостно-тя-
гостно.
     Так что надоело мне и это тоже.  А дальше думаю: нет, нельзя  так
жить.  Как хотите, а устроюсь я на работу. И не важно, что деньги  мне
теперь не нужны.  Во-первых, буду хоть какую-то пользу приносить - оно
всё-таки приятно, когда не впустую живёшь, а что-то и людям, тебя  ок-
ружающим, дать можешь.  Во-вторых, буду тогда всё же не сама себе пре-
доставлена, а в коллективе, а там пообщаться можно,  ну  и  всё  такое
прочее.  В общем, взяла газету, читаю объявления. Выбрала наконец одно
- и к маме: где мои документы? на работу пойду устраиваться!
     - Зачем тебе это, Иннуся? - мама спрашивает. - Тебе  же  работать
совсем даже не нужно.
     - А я вот хочу! Хочу, и всё тут! Где паспорт, давай его сюда!
     Вот тут она меня и огорошила: нету, говорит, у тебя больше  ника-
кого паспорта.  Я аж испугалась: как это нету? Вот так, говорит, и не-
ту.  Мы уже несколько дней как все документы твои сдали в органы соот-
ветствующие, где они уничтожению подлежат.  Но  ты  не  волнуйся,  до-
ченька, тебе документы теперь и не нужны - у тебя  теперь  один  доку-
мент, справка твоя, она тебе всюду дорогу даёт.
     Я тогда вскочила с места, как кошка, которой ни за что ни про что
пинка под зад дали.  Ах, кричу, так вот вы какие?! И это мои родители,
самые близкие мне люди! От кого-кого, но от вас я такого  не  ожидала!
Ну, что ж - мы и сами с усами, будем как-нибудь  выкручиваться  и  без
вашей помощи.  Вот так сказала - и тут же собралась и  отправилась  по
адресу, который в газете вычитала.
     Прихожу, значит, в ихнюю контору. Там мне с первого взгляда, надо
сказать, понравилось - уютное такое  местечко,  офис  небольшой,  зато
комфортный - сразу видно, с любовью обставлен.  Начальника  самого  не
было, так меня его помощница приняла - симпатичная такая женщина, хотя
и строгой прикидывается для порядка.  Что вы, мол, девушка, умеете де-
лать? Ну что, говорю - "Микрософт офис" знаю, так что любой текст наб-
рать смогу, и электронную таблицу какую посчитать тоже.  Ну давай, го-
ворит, покажи. Я и показала - вижу, она очень довольна осталась. И са-
ма себе, конечно, уже радуюсь. Потом мы так ещё немного потрепались за
жизнь - о своём, как говорится, о женском. А потом она говорит:
     - Ну что, Инна - я бы тебя  хоть  прямо  сейчас  оформила.  Шефа,
правда, нет, без него вроде нельзя...  А знаешь что: давай  мы  сейчас
всё подготовим, а потом я ему только на подпись оставлю.  Я так думаю,
что всё гладко пройдёт и он возражать не будет.
     - Давайте, - говорю, - я с удовольствием.
     Тут она меня, ясное дело, про документы спросила.  А я что? Гово-
рю, как есть: чего нет, того нет, а вот у меня один  документ  на  все
случаи жизни.  Тут помощница эта сразу как-то посерьёзнела. Ой,  гово-
рит, не знаю.  Я на себя такую ответственность брать не могу,  слишком
уж случай необычный...  Ну, ты, наверное, приходи завтра - завтра  шеф
будет на месте, вот он всё и решит.  А я сама, извини, не могу. Что  ж
ты сразу не сказала, что такое дело? Вот не знаю даже, как мне  теперь
с тобой быть... Ну, ладно. Завтра всё решим, а пока иди. Хорошо?
     Я киваю, а сама думаю: нет, совсем даже  не  хорошо.  Потому  что
завтра этот шеф отправит меня на все четыре стороны как пить дать. Уже
сейчас по её глазам вижу, что отправит.  Ну а что делать? Я,  конечно,
назавтра пришла всё-таки.  Шеф, такой себе чёрный крот дальневосточных
кровей, меня даже и слушать не стал.  Нет, девушка, вы что, даже и  не
думайте! Нам здесь надёжные люди нужны, а брать  на  работу  нонэкзис-
тентку...  Сегодня вы здесь, завтра ещё здесь, а послезавтра  в  загул
отправитесь, а нам что делать тогда прикажете? Нет, я понимаю, вы сей-
час будете говорить, мол, ни в коем случае... Но это вы сейчас - а для
таких ведь, как вы, понятие "завтра" не существует! Так что тут даже и
речи быть не может. Напрасно я к его помощнице обращалась, мол, скажи-
те хоть вы ему, вы же вчера видели, как я здорово со всем справлялась!
Она себе помалкивает и в сторону шефа кивает - мол, он всё  решает,  а
что я могу, мне с ним спорить не с руки.
     Короче, ушла я оттуда ни с чем. Но вы не думайте, что я так сразу
сдалась! Я газеты смотреть продолжала и в другие места ходила.  Только
все мои хождения оказались без толку. Лишь справку увидят: как? нонэк-
зистенция? нет, что вы, что вы! ни в коем случае! Если бы не  это,  мы
бы, может, и рады были, а так - извините, но...  В общем, иду я так  в
один погожий день и думаю: и что я здесь, в этой жизни,  делаю?  Толку
от меня никакого, никому я больше не нужна, все от меня прочь  кидают-
ся, будто и к ним от меня эта зараза нонэкзистентная  пристать  может.
Захожу в магазин какой-то -  так,  бесцельно,  лишь  бы  на  месте  не
стоять.  Тут ко мне этакий серый типчик подваливает. Девушка, говорит,
у вас депрессия? Не хотите настроение поднять? Развлечётесь  немножко,
и мне заодно поможете.  Заискивающе так говорит, хитренько - нехорошо,
одним словом. А что надо сделать? - спрашиваю. Да так, мол, ничего та-
кого особенного - я вам покажу, где одна штучка лежит, а вы её  просто
возьмёте и мне отдадите. Вам пустячок, а мне польза.
     Я сразу сообразила: украсть он что-то хочет.  Сам не рискует, так
решил моими руками - я же вроде как недочеловек, с меня спрос невелик.
И говорю ему: фиг тебе! Ищи другого дурака, а я, может, теперь  и  не-
полноценная, но всё ещё девушка порядочная.  Он себе головой кивает, и
знак рукой делает.  А я вижу: ещё двое забулдыг приближаются. И это не
в какой-нибудь подворотне - в людном месте! Я  как  заору!!!  А  краем
глаза замечаю: некоторые оглянулись, а другим хоть  бы  что.  Не  знаю
как, но просекли, кто я такая - а раз так, то уже и дела до меня  нет.
Ну я, пока они ещё ничего сделать не успели, с места прыгнула - и  бе-
жать к чёртовой матери из этого магазина! Пробежала несколько  кварта-
лов, аж пока совсем выдохлась.
     Тут вдруг, откуда ни возьмись, Макс навстречу идёт. И не сам, а с
какой-то крашеной рыжей фифочкой - от таких за километр глупостью  не-
сёт. И смотрит в сторону - будто нарочно, значит, чтоб меня не видеть.
Это меня тогда просто доконало. Я к нему:
     - Макс, ты что же это? Для тебя я уже тоже не существую, да?
     Он повернулся:
     - Ой, Инка, извини, не заметил. Да, познакомься вот: это Маша.
     Машка тогда на меня посмотрела - и по-дурному так захихикала.  Ну
ясно - это он, значит, уже рассказал ей, кто я такая.
     - Так как же это ты, - говорю, - Макс? А кто-то обещал,  что  ни-
когда меня не бросит...
     Он тут начал распространяться, мозги мне пудрить - типа, мало  ли
кто кому чего обещает, это же только слова, а жизнь - она штука  слож-
ная, в ней много всего учитывать надо, и не всё  можно  сразу  учесть.
Он, вообще-то, мне уже неделю как сказать собирался, но момента подхо-
дящего не было, а теперь вот, пожалуй, момент этот как раз наступил. В
общем, Инка, не хочу тебя обидеть, но пойми правильно: мне надо как-то
жизнь обустраивать, о семье будущей пора уже думать, и всякое там  та-
кое прочее.  А с тобой, сама понимаешь... Тут его речь какой-то  сразу
невнятной стала - только я, действительно, и сама всё поняла.
     - Так ты, - говорю, - меня на дуру эту размалёванную променял?
     Дура, конечно, обиделась, и говорит:
     - А ты бы вообще молчала, несушка!
     Тут я на неё как наброшусь! За рыжие патлы её хватанула  -  и  на
землю.  А та и драться толком не умеет - сразу в слёзы, блин, рёва-ка-
рёва. Я её так и бросила - ну вас, говорю, на фиг! Живите, блин, долго
и счастливо, и помрите ко всем, блин, чертям в один прекрасный день  -
от СПИДа.  Или от сифилиса. А ещё лучше - от усрачки. Сказала, и пошла
дальше - а уже и сама чуть не плачу.
     А дальше по улице детсад был. Прохожу мимо - и тут какой-то малой
пацанёнок в меня пальцем тычет, и кричит во всю глотку:
     - Несушка идёт! Несушка идёт!
     Ну ясно - это он мою разборку с Машкой видел.  Я к нему -  хотела
по голове как следует врезать. А тут ещё две девчонки подходят - и то-
же:
     - А её нету! Кать, а я знаю: её на самом деле нету!
     - А я тоже знаю! Девушка, а правда тебя нету?
     И сзади - заливистые детские голоса:
     - Несушка! Несушка!
     Я оттуда припустила, как коза какая-нибудь горная.  Слёзы уже ре-
кой текут - не остановишь.  Что было потом - плохо помню. Помню, вечер
уже, или даже ночь.  А я по мосту иду. Сама не знаю, почему именно там
иду.  Только мне уже как-то всё равно было, где и куда идти.  Родители
меня не понимают, Максу я больше не нужна, все друзья-подружки от меня
отвернулись, на работу никто не берёт...  Что ещё? Всё, думаю,  совсем
всё - а как по-вашему? Ну и иду, за перила держась.
     И тут меня кто-то за руку схватил.  Я обернулась  -  стоит  такой
хаер в коже и с ножиком фигурным.  А я понимаю, что маньяк - а  страха
нет.  Даже удивилась: ну нет, и всё, куда только запропастился.  А  он
говорит что-то вроде: раздевайся, мол,  иначе  пырну.  Я  по  сторонам
краем глаза: люди где-то там ходят, увидеть запросто могут - а  ему  и
хоть бы что. Ну ясно: я же "несушка", со мной всё что хошь делать мож-
но, и ничего ему за это не будет. Я кричу в надрыве: давай! Давай, на-
силуй меня, имей во все дыры, прям здесь, прям щас, сию минуту  -  да-
вай! Вот, смотри, я вся твоя - так пользуйся, дурик! Он, значит, глаза
выкатил, и от меня на шаг попятился - чуть даже нож свой не выронил. А
я всё кричу, аж горло рву: ну что ж ты за маньяк такой  хреновый?!  Да
ты никакой не маньяк, а идиот, дебил ты  умственно  отсталый,  вот  ты
кто, и член у тебя, небось, с мизинец! Он меня уже дослушивать не стал
- развернулся и пошёл от греха подальше.
     А мне тогда уже стало всё настолько фиолетово, что дальше, навер-
ное, некуда.  Вышла на середину моста, стала у перил и перекинула одну
ногу. А за ней и вторую занесла на автомате, и только думаю: ну почему
мне не страшно? Я же, понимаешь, с жизнью покончить собралась - а  вот
не страшно! Не страшно, и всё тут! И вдруг меня опять кто-то  хватает,
только в этот раз за плечи, и посильнее. Хватает, и обратно на тротуар
втаскивает.
     - Да ты что?! - прямо в ухо мне орёт. - Ты что, умом  тронулась?!
Это же в одну сторону! В одну  сторону,  понимаешь?!  Обратной  дороги
нет!
     - Да ну, - отмахиваюсь я устало, - обратной дороги для  меня  уже
давно нет. Вот как мне справку дали - так и нет.
     Ты, говорит  он,  мне  эти  речи  прекрати.  Да,  ты  сейчас  для
большинства людей никто - это факт.  Но запомни: даже будучи никем, ты
имеешь точно такое же право на жизнь, как и все остальные. И разбрасы-
ваться этим правом налево-направо, поверь мне, не  стоит.  Потому  что
его тебе, мол, один раз дали, и другого раза не будет. А почему я тебе
всё это говорю - так я сразу отвечу: я ведь такой же  несушок,  как  и
ты. И справка у меня аналогичная есть. Хочешь посмотреть?
     Я думаю: а ведь верно.  Говорили же: не я первая, не я последняя.
Значит, давным-давно вроде как понимала, что я в этом мире не одна та-
кая несуществующая.  Вот только не задумывалась до сих пор: а  где  же
другие? И на тебе - вот он, другой, передо мной! Надо ж такое!  Да  не
какой-нибудь там зачуханный, а очень даже красивый -  ну  прямо  орёл,
только что без крыльев.
     - И как тебя, несушок, зовут? - спрашиваю.
     - А как угодно.  Как меня раньше звали, это теперь  уже  никакого
значения не имеет и никого не интересует.  Так что можешь  меня  назы-
вать, как тебе больше нравится.  Я вот сам себя, например, обычно  Фри
Хантером - Вольным Охотником - называю.
     - Ладно, - говорю, - Охотник. А меня Инной зовут. И раньше звали,
и сейчас зовут, и дальше, надеюсь, звать будут.
     Потом мы куда-то шли.  Я это помню смутно - обессилела тогда сов-
сем и спать очень хотела. Пока шли, спутник мой какую-то философию мне
впаривал.  Что-то навроде: когда ты становишься несуществующим, ты тем
самым обретаешь свободу делать всё, что только захочешь. Но эта медаль
имеет и обратную сторону, потому как все прочие люди, в свою  очередь,
обретают свободу делать с тобой всё, что захочется им.  А поскольку ты
один, а людей много, то обратная сторона в конце концов  перевешивает,
хотя поначалу это может быть и незаметно...  Он всё это как-то подроб-
нее объяснял, подетальнее, но этих деталей я уж точно не упомню - да и
зачем они, правильно? Идея ведь и так ясна.
     А дальше был подвал какой-то, и подвал этот, как  оказалось,  был
жилищем спасителя моего.  Вместо мебели - ящики-контейнеры  всякие,  а
всё остальное и вообще понатаскано откуда ни попадя.  Но в целом,  как
для бомжатника, так ещё очень прилично даже.  Когда мы туда пришли, я,
помнится, как есть сразу завалилась без задних ног. А уже наутро Охот-
ник меня накормил сначала, а там взялся объяснять, что к чему.
     Ты, говорит, слишком беззаботно к своему  новому  статусу  отнес-
лась. Ну, это не твоя вина - ты же не знала, с чем столкнуться придёт-
ся, а научить тебя было некому. Но теперь мы это дело поправим. Теперь
я тебя буду жизни учить.  Мне ты можешь доверять - я тебя сам не обижу
и другим в обиду не дам.  А больше не доверяй никому. И не потому, что
все люди плохие - так думать было бы неправильно и даже, прямо скажем,
вредно.  А потому, что мы для них - никто, и по большому счёту им без-
различны.  И что с нами станется, им совсем безразлично, а  главное  -
что бы с нами ни сталось, они отвечать за это не будут.  И все они это
хорошо знают. Вот потому и не доверяй.
     - А как же родители? - спрашиваю. - Им тоже не доверять?
     Нет, говорит он, почему же - они, конечно, тебе зла не  пожелают,
и ты им совсем даже не безразлична.  Но с ними тебе  лучше  не  встре-
чаться и держаться от них подальше.  И это уже не столько для  твоего,
сколько для их благополучия. Потому что с тобой теперь всё, что угодно
может случиться - это ты хорошо понимать должна.  А они будут  пережи-
вать всё время, пытаться помочь - а вот как помочь, они не знают.  Так
и получится, что ты, сама того не желая, в какую-нибудь беду  их  втя-
нешь.  Нарвёшься на бандитов по глупости - это ведь запросто,  и  мало
того что сама, так ещё и своих предков впутаешь.  Так что если не  хо-
чешь на них беду накликать, то старайся даже думать о  них  как  можно
реже.  Вот так. А жить будешь у меня - если не  побрезгуешь,  конечно.
Здесь для двоих может и тесновато, но бывают в  жизни  неприятности  и
куда похуже, а эту неприятность мы переживём.
     - Ну ладно, - говорю. - А  другие...  несушки?  Они  ведь  где-то
есть? Почему бы с ними не объединиться?
     Да, говорит Хантер, где-то есть. Но, Инна, поверь мне, с ними те-
бе тоже лучше не связываться.  Ты ведь девушка, как я  вижу,  интелли-
гентная и жизнью пока не слишком испорченная.  А там тебя  испортят  в
два счёта.  Там такое болото, что засосёт с ногами и с головой. Можешь
мне поверить - я когда-то в таком сообществе  побывал  и  нравы  ихние
знаю. Большую часть жизни они занимаются тем, что жизнь эту самую про-
жигают.  И прожигают, надо сказать, бесцельно, безответственно и  без-
дарно.  Потому что им уже всё безразлично и на всё  наплевать.  Вот  и
плюют: одни, к примеру, теракты организовывают - без всякой цели:  чем
больше жертв, тем лучше.  Другие разными мелкими  хулиганствами  зани-
маются.  Третьи в рабство отдаются на время. Четвёртые днём по  всяким
клубам шастают, а ночью устраивают повальные оргии  "всех  со  всеми".
Это, говорит, Инна, я тебе в очень общих чертах рассказываю.  Если б я
тебе стал с подробностями рассказывать, так тебя бы сейчас же на месте
вырвало.  Вот так-то. Так что лучше уж  останемся  мы  с  тобой  здесь
вдвоём - и ну их всех на фиг. Хотя, если захочешь уйти, я тебя держать
не стану.  Но если останешься, так я очень рад буду. Где же я ещё дру-
гую такую найду... неиспорченную?
     В общем, что там говорить - осталась я с Охотником.  Было  это  в
моей жизни время очень странное, но, что я вам скажу - отнюдь не  худ-
шее.  Поначалу он меня на улицу почти не  выпускал:  опасно,  говорит,
нарвёшься где-нибудь по глупости, а мне потом тебя спасать.  Зато  сам
пропадал по полдня. Возвращался - когда продукты приносил, когда книж-
ки, или ещё что-нибудь.  А в  подвале  у  него,  как  оказалось,  даже
компьютер стоял - и даже с Интернетом! Правда, по Интернету он мне со-
ветовал слишком не лазить, а от чатов и вообще держаться подальше, как
от огня - а то мало ли что.  А сам он иногда засядет за свой комп -  и
пишет что-то, строчит.  А что - мне не показывал,  и  подглядывать  не
разрешал.  Ну, я не больно и рвалась - чрезмерным  любопытством  вроде
никогда не страдала. И так благодарна ему по гроб, что он мне, дурёхе,
жизнь спас.
     Потом, значит, стали мы иногда и вместе выходить. Ходили в основ-
ном околицами, дворами и безлюдными переулками.  Хантер мне так объяс-
нял: не тот охотник хорош, который опасность побороть сумеет - а  тот,
который её избежит, стороной обойдёт.  Вот мы сторонами самыми разными
и обходили.  Ты бы, говорит, сама уже сто раз напоролась  на  бандита,
маньяка или ещё какого мерзкого типа.  А так,  глядишь,  и  обойдётся.
Бывало изредка, мы и на люди выходили - наверное, чуял он как-то,  что
тут нам сейчас ничего не грозит. Как именно - и не знаю даже. Продукты
мы никогда просто так не брали - всегда за деньги.  Где деньги Охотник
доставал - это для меня так и осталась тайна, покрытая мраком.  Но то,
что они у него были - факт.  Наверное, подрабатывал  где-то  во  время
своих исчезновений. Я его не спрашивала, а он сам никогда об этом и не
заговаривал.  А может, он их на писанине своей зарабатывал. Или ещё на
чём-то. Ну да не важно.
     Ещё позже он меня иногда и одну  отпускать  стал.  Хотя  я,  если
честно, не сильно-то и рвалась.  Это тогда, на мосту, понимаешь, я  не
только сама не испугалась, но и маньяка перепугать умудрилась.  А  те-
перь - нет.  Теперь я думала, как бы мне маньякам всяческим не дай бог
на глаза не попасться. Тут ведь дело такое: какой бы человек ни был, а
узнает, что ты несушка - и никто не ведает, что тогда в его дурную го-
лову взбредёт.  Особенно, если он с компанией, или наоборот - он один,
а вокруг никого.  Может, будешь ещё считать, что  повезло  тебе,  если
только изнасилует и тем ограничится.  Так что гулять я ходила обычно с
Охотником - честное слово, мне с ним как-то спокойнее и увереннее  бы-
ло.
     Вот так вот я и жила.  Ну а самые приятные моменты - это, конечно
поздними вечерами было.  Это когда Хантер свое писание бросал, а я ка-
кую-нибудь книжку в сторону откладывала - и мы уже всецело друг  другу
принадлежали. И, как пишут в романах, были мы вместе - а больше нам во
всём мире ничего и не надо было. Может, это и штамп, но только лучше я
всё равно не скажу. Потому что - чистая правда.
     Не знаю даже, сколько времени прошло - я как-то  счёт  специально
не вела, так что в конце концов совсем его потеряла. И тут мне в голо-
ву всякие мечты дурные лезть стали. Мы, думаю, с Охотником, конечно, и
так вместе живём - но вот если б нам, как у всех нормальных людей, ещё
и свадьбу организовать! Так чтоб с белым платьем, с букетом, с криками
"горько!", и всё такое прочее.  И родителей, само  собой,  пригласить.
Так я к нему начала с этими мыслями приставать время от  времени.  Он,
ясное дело, сначала категорически отнекивался - мол, не дурочка вроде,
соображать должна, что мы можем себе позволить, а  что  -  нет.  Потом
иногда подыгрывать мне стал - хоть и понимаю, что не всерьёз  говорит,
а всё же приятно. А однажды вдруг выдал:
     - Знаешь что, Инночка: а, пожалуй, это не так уж и невозможно, на
самом-то деле.
     - Да ну?! - я аж выкрикнула.
     - Нет, правда.  Но если ты правда так сильно этого хочешь.  А  то
ведь, сама понимаешь, тут много опасностей может быть, подводных  кам-
ней всяких...
     - Хочу-хочу-хочу! - ясен пень, про подводные камни  я  тогда  уже
вовсе не думала.
     - Ну что ж, любимая моя, тогда мне надо кое-что  разузнать.  Про-
зондировать, как говорится, почву.  И тогда, может  быть,  через  нес-
колько месяцев...
     Ну, тут - представляете, да? - я своего Охотника  кинулась  цело-
вать, обнимать и благодарить по-всякому.  А дальше уже  буквально  дни
считала.  Всё расспрашивала его, как там дела продвигаются. Он сначала
спокойно отвечал, а потом как-то всё серьёзней и серьёзней становился,
я даже пугаться начала.  Где-то уже за три недели до срока  спрашиваю:
что, мол, такое? Если так опасно - так, может, и  не  надо  ничего?  Я
тогда переживу как-нибудь - до сих пор переживала, и теперь  переживу.
Да нет, говорит он: трудности есть, но они преодолимы.  Так что ты  не
дрейфь - всё будет в срок, и по самому высшему  разряду.  Ну  я  вроде
тогда подуспокоилась, хотя на душе кошки понемногу всё же скребли.
     И вот, как щас помню, случилось это за две недели до времени наз-
наченного.  Возвращаемся мы с прогулки домой. Я  чего-то  такая  весё-
лая-весёлая тогда была - аж пьяная. Иду себе, вытанцовываю на ходу - в
таком виде и в наш подвал спускаюсь.  А Охотник за мной  сзади  поспе-
вает. И вдруг кричит, а в голосе - натуральный испуг, как никогда:
     - Стой, Инна! Назад, назад!!!
     А у меня тогда соображалка туго работала - я ещё шаг  сделала,  а
потом уж только тормознулась.  Да слишком поздно было. Тут мне  кто-то
руки за спину выкрутил, и внутрь затащил.  Их там, значит, трое  было:
один гад меня держал, а ещё двое рядом с пушками стояли.
     - Эй, - кричит тот, что от меня справа, - заходи, Хантер,  разго-
вор будем разговаривать.
     Он и зашёл - так шёл, будто  это  дорога  на  эшафот  была.  А  я
чувствую, как мне прямо в спину  ствол  упирается  -  твёрдый-твёрдый.
Охотник мой стоит в дверях и ждёт -  а  тот  подонок  дальше  говорит.
Говорит, мол, нужен им человек для одного дела. А дело такое, что надо
взрыв в одном супермаркете устроить, так чтоб посильнее  и  помасштаб-
нее.  Но вот беда: менты что-то там подозревают  и  уж  больно  внима-
тельными стали, так что спрятать взрывчатку не выйдет. А выйдет только
одним способом: должен этот человек со взрывчаткой туда вбежать и схо-
ду проскочить как можно дальше - а там всё прямо на нём  и  взорвётся.
Ну, если он ухитрится как-то это хозяйство с себя  сорвать  и  убежать
перед взрывом - его счастье. А если нет - значит, не повезло. Так вот,
Хантер, думай: или ты пойдёшь, или девчонка твоя.  А третьего варианта
быть не может.
     Он тут со мной взглядом встретился.  А я и смотреть не могу  -  и
отвести глаза тоже не могу.  Чувствую ведь интуицией своей, что, может
быть, в последний раз вот так друг на друга смотрим.  А потом он  кив-
нул. Легонько так, чуть заметно.
     А дальше у меня провал в памяти какой-то.  Помню, как лежу  я  на
боку, вокруг полумрак, и чьи-то чёрные ботинки перед глазами. Руки-но-
ги у меня связаны, и пошевелиться не могу: как будто между ножек стула
меня поместили.  И чувство такое, будто сделала что-то очень-очень не-
хорошее, и никогда мне прощения за это не будет. Потом опять не помню.
Потом помню: звонок мобилки, и голос надо мной бурчит  невыразительно,
что-то типа: "Угу! угу!" После этого ботинки в  сторону  отодвинулись,
стул он убрал и верёвки разрезал. Пробурчал уже мне:
     - Усё, красотка, свободна как ветер, гы-гы-гы-гыыыы!
     Ну и ушёл, по звуку шагов судя. А я так и лежу на полу - ни жива,
ни мертва.
     Что сталось с Охотником, мне так разузнать и не удалось. Но, судя
по всему, не выжил он, иначе бы точно меня разыскал.  Хотя до сих  пор
ещё в глубине души надежда теплится: а вдруг жив остался? - но  только
слабо в это верится, сами понимаете. А что со мной потом было, это мне
даже и вспоминать не хочется, не то что кому-то рассказывать.  Слишком
много всяких гадостей и мерзостей было, уж поверьте на слово.
     Сначала были безумные вылазки в город, когда я от каждого встреч-
ного шарахалась.  Только шараханья такие в конце концов всё равно  мне
не помогли - в рабство я попала.  Подошёл ко мне на рынке  такой  себе
качок и говорит: о, несушку я узнаю по походке! - и тут же: пойдём  со
мной, будешь моей рабыней.  А не пойдёшь - искалечу прям здесь, не от-
ходя от кассы.  Что делать - пошла, и была у него несколько  недель  в
услужении.  Чего там натерпелась, пересказывать не стану: всякое было,
но, слава богу, калекой он меня не сделал - и то ладно.
     Как-то врывается в квартиру моего хозяина  этакая  зондеркоманда.
Устроили натуральный погром, и его на месте порешили.  А мне  говорят:
ты - наша, так присоединяйся к нам! Не знаю, был у меня  тогда  выбор,
или не было его.  Вы там сами себе как хотите, так и предполагайте - а
я вот думаю, что если б не пошла с ними, так они бы, пожалуй,  и  меня
рядом с хозяином положили.  Так и оказалась я в общине нонэкзистентов.
Община эта была на здоровущую свалку похожа, только чуть-чуть упорядо-
ченную. Да и жили они там по большей части натурально как драные кошки
на свалке. Нет, было пару человек поприличнее, хотя и те... Да что тут
говорить.  В общем, прожила я в том месте, наверное, месяцев пять  или
шесть. Сама удивляюсь, как за это время цела осталась и никакую заразу
не подхватила. Вы, может, хотите, чтоб я подробнее об этом рассказала?
А я вот, представьте себе, не хочу, чтоб вас сейчас на клаву вашего  -
или за каким вы там сидите - компа стошнило.  Так что, пожалуй,  лучше
не буду, и не упрашивайте.
     Однажды вскакивает в большой зал Дёрганый Ёж - он тогда  как  раз
на шухере стоял - и кричит: об-ла-ва!!! Это, значит, менты  по-серьёз-
ному разбираться пришли - достал их, видимо, кто-то из наших  конкрет-
но.  Ну и все, понятно, тут же врассыпную. Я тоже побежала, как  вдруг
мне Коробань, дылда этакая  крупногабаритная,  руку  сжимает:  вместе,
мол, пойдём.  Куда я, туда и ты - и от меня ни на шаг.  Такой  спутник
меня не больно обрадовал, ну а что делать? Побежали с ним, в общем.  А
тут такое началось! Пальба со всех сторон - и не разберёшь, где  свои,
а где чужие.  Мы с Коробанём тайными ходами оттуда выбирались - он мою
руку ни на секунду не отпускал.  Потом только в один проход суёмся - а
оттуда уже палят! Я сразу в другой, и эта дылда за мной.  А тот  ходик
узкий оказался. Я, значит, уже протискиваюсь - а он застряёт. Вот ведь
когда габариты ему медвежью услугу оказали! А он меня всё держит:  нет
уж, Инна, никуда ты без меня не уйдёшь! И вдруг как заорёт!!!  Это,  я
так думаю, ему тогда в задницу пулю всадили. Я говорю: ну тебя на фиг!
И каблуком его по башке.  Коробань, понятно, взвыл, но руку мою отпус-
тил.  Вот так и выбралась. Как от ментов ушла, сама не знаю - но ушла.
Видно, уроки Хантера даром не пропали.
     И вот я, значит, на свободе - а идти-то мне некуда! Да вроде  как
и жить незачем выходит - опять я сама-одна и никому на целом свете  не
нужна.  Только неохота мне уже на мост лезть в попытках топиться. И не
знаю почему - казалось бы, и держаться  в  жизни  не  за  что,  а  вот
расставаться с ней совсем даже желания нет.  Наверное, хорошенько  мне
всё-таки Охотник в голову вдолбил, что жизнь - только одна,  а  другой
нет и не будет.
     Вот тут я про предков своих и вспомнила.  И сразу поняла:  ничего
больше так не хочу, как просто их увидеть.  Но, думаю, что же они ска-
жут - меня ведь дома уже года два, наверное, как не было! А только по-
нимаю: что бы ни сказали - всё равно.  Как ни крути, а ближе и  дороже
их нет для меня в мире людей.  Ну, что ж - пришла  домой,  и  звоню  в
дверь - а время уже за полночь было. И папин голос слышу:
     - Эт хто там в такой поздний час?
     - Это, - говорю, - дочка твоя непутёвая!
     Вы бы видели только, как меня встретили,  сколько  радости  было!
Все мои дурные мысли мигом улетучились.  И даром, что два года  я  от-
сутствовала - зато сейчас вернулась! Для мамы с папой-то я  всё  равно
существую, пускай даже по бумажкам и документам всяким меня  уже  дав-
ным-давно как нет. Вот что главное! А остальное уж мелочи жизни.
     Так что теперь я опять дома с родителями живу, и о страхах, кото-
рыми меня на этот счёт Охотник пугал, как-то особо не  задумываюсь.  А
чтоб без дела не сидеть и дурью не маяться, решила немножко свои прик-
лючения описать.  Вот дописала до этого места, и на нём  историю  свою
пока заканчиваю. Вы спросите: а что же дальше? Так если б я знала, что
будет дальше! Одно только знаю точно: дальше всегда что-то есть, и это
уже само по себе замечательно.  А что там именно есть - того нам знать
не дано, да, как по-моему, и не надо. А вы как думаете?

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"