Паша открыл глаза и с некоторым сонным недоумением уставился на серое беспросветное пространство перед собой, угнетавшее его не совсем протрезвевший мозг эпической бесконечностью.
Только спустя некоторое время, когда остатки пьяного сна окончательно отпустили жалкое тело он с трудом сообразил, что со страхом пялиться в потолок.
Дабы избавить и без того перегруженный разум от таких тяжёлых философских категорий как: пространство, вселенная, время, бог, маячивших перед ним в лице старой растрескавшейся побелки, Паша повернулся на бок.
И ему полегчало.
Картина в квартире была уютной, привычной и прозаической. Срачь. Бардак. Вонь. Грязь и мусор. Кот, старательно вылизавший яйца, сидевший в Пашкиной зимней шапке, приспособив её под подстилку. Вобщем... Всё - как у людей.
От этого хозяин квартиры счастливо умилился. Жизнь обрела строгие и правильные формы.
Повалявшись на панцирной сетке кровати ещё какое-то время, Павел совершил титаническое усилие, и сел, накинув на плечи поверх заплёванной тельняшки, телогрейку служившею ему ещё насколько мгновений назад постелью.
В теле и душе сурово перемещались какие-то тёмные и тягучие и недобрые ощущения, пока не сформировались в несколько простых и ясных потребностей.
Первое: Страшно хотелось ссать и похмелиться, и непонятно чего хотелось больше.
Второе: Необходимо было выяснить размеры окружающего пространства и его планировку ( квартира ли это, или же частный дом, хорошо бы частный дом, тогда в огороде возможно несмотря на все усилия хозяев, выросло что-то похожее на закусь - укропчик там или лучок дикий, если только не зима за окном ) Опять таки количество комнат тоже не плохо узнать. Так же Пашку очень волновало, был ли ещё кроме них с котом кто живой на этом пространстве и существовала ли хотя бы призрачная вероятность того что неизвестный с ним может и захочет "поделиться".
Как все великие, мудро рассудив, что начинать стоит с простого и доступного, Павел решил сначала выяснить время суток. Он осмотрелся вокруг себя, отметил не очень яркое освещение свойственное либо пасмурному дню, либо слабой лампочке, либо закату, либо рассвету и, остался сильно озадачен. Ибо выходило, что сейчас либо день, либо ночь, либо утро, либо вечер, либо ещё что-то, никак не вспомнить, как это называется. Такая неясность не радовала. Подумав ещё, Пашка сообразил, что можно выглянуть в окно и тогда всё сразу станет ясно, но тщательные поиски дали удивительный результат. Ни окно, ни осветительные приборы так не были найдены. Пределы комнаты также остались не обнаружены, зато Пашка нашёл стол, застеленный рваной клеёнкой со следами прошедшего праздника, имевшего оттенок излишней роскоши в виде банки дешёвых шпрот, засохшего кончика вроде бы колбасы, и сморщенного огрызка огурца. Позади стола, в глубине, пряталось нечто тёмное и зловещее с квадратными формами, вероятнее всего старое бабкино кресло. Далее.... Простиралась неизвестность.
Немало подивившись про себя этому факту Пашка, перешел к следующей насущной задаче, не терпящей долгих отлагательств. Было необходимо срочно найти туалет.
Поскольку поиски окна с треском провались, зрение полностью дискредитировало себя в глазах Пашки. Решено было воспользоваться носом. Общее состояние порядка в жилище давало серьезные надежды на то, что туалет, наверняка выдаст своё местоположение устойчивым и верным запахом.
Павел на секунду задержал дыхание, чтобы сконцентрироваться, и шумно зашмыгал красным с синими прожилками носом, вертя головой по сторонам в попытке угадать направление, в котором ему следует двигаться. Второе открытие было не менее сногсшибательным, чем отсутствие размеров у квартиры. Выходило, что туалет был либо везде, либо Пашка уже в нём находиться. Более того принюхавшись, Павел обнаружил, что, если верить носу, то и он сам является частью клозета, и, похоже, очень важной и содержательной частью наподобие унитаза.
Мысль была новая. И её необходимо было серьёзно обдумать, потому что в туалет попасть очень хотелось.
Пашка хмурил лоб, делал суровое лицо, напряжённо разглядывал прожженные окурками дырки на клеёнке, в пустых попытках активировать умственные способности, но мысли так и не появлялись. Концентрация напряжения была так велика, что он не заметил как проблема посещения туалета, решилась сама собой, и ещё долго пялился перед собой испытывая огромное облегчение.
Никакой сырости и дискомфорта не было.
Пашка перёвел взгляд вниз, в поисках собственных ног и понял, что он одет только сверху и в данный момент сидит тощим голым задом прямо панцирной сетке. Были и хорошие новости, прямо под ним валялись основательно загаженные ботинки непонятного цвета, размера, фасона и происхождения.
С огромным удовольствием засунув ноги с боты, Пашка потянулся, зачавкал сухими губами.
Больной организм требовал лечения. Воображение рисовало гранёный стакан до краёв наполненный волшебной живительной и драгоценной жидкостью. Он чувствовал носом её восхитительный, чудный, резкий аромат. Рот мгновенно наполнился слюною, а гортань ощутила упоительное жжение от прозрачного исцеляющего потока, падающего искрящейся, прозрачной стеной в его, измождённый вынужденными диетами, желудок.
Пашка открыл глаза. Мираж рассеялся и отступил. Оставив после себя лёгкую дымку приятной, романтической тоски, и решимость действовать.
Маленький сухой человек собрал всю волю в кулак, с огромным трудом сконцентрировался. И на него снизошло Озарение!
Нужно выйти!
Да, да. Нужно покинуть это помещение и переместиться в другое место. Что было необходимо сделать потом, сознание не говорило. Но убеждённость в том, что надо найти выход из комнаты мгновенно окрепло, и, созрев, трансформировалось в движение.
Пашка резко встал и от рывка едва не завалился вперёд прямо на кучу хлама. Он запахнул на себе телогрейку и пошёл вперёд.
Шёл он долго.
Преодолевал различные непостижимые препятствия, с трудом отпечатавшиеся в его сознании серыми мутными слепками. Он, то полз, то перепрыгивал через коробки, иногда ему приходилось карабкаться, чтобы перебраться через упавший холодильник или стул. Наконец он добрался до стола и стал бродить вокруг него как заведённый пока до Пашки не дошло, что для того чтобы покинуть помещение необходимо двигаться к его краю, а не бегать по кругу, где-то у середины.
Пашка отшатнулся от стола и шагнул в неизвестность.
Добравшись до стены, он опёрся на неё, чтобы не потерять этот зыбкий ориентир и двинулся дальше, смутно подозревая, что каждая стена внутри помещения должна рано или поздно оканчиваться либо окном, либо дверью.
Предметы появлялись перед глазами и исчезали позади. Некоторые вещи попадались по нескольку раз, другие пропадали бесследно. Путешествию не было конца. В душе копился сумрак.
Наконец Пашкины глаза наткнулись на что-то, что вызвало прилив неимоверной радости. Он хохотал, разглядывая найденную штуковину, имеющую сложную, гнутую форму.
Эта блестящая хрень, радовала его, как первый луч солнца, что вселял надежду на спасение в сердце религиозного фанатика после ночи объявленной последней перед концом света. Так чайка, севшая на мачту, возвращала присутствие духа отчаявшейся команде изношенного корабля с оборванными парусами, отправившегося в бескрайний океан на поиски новых не изведанных никем земель.
Только... Пашка никак не мог сообразить, что он перед собой видит. Но он твёрдо знал, что это почти, то, что именно он ищет. Хотя это явно была не дверь.
Прошло почти полчаса, прежде чем полуголый человек решился прикоснуться к дверной ручке. Пальцы твёрдо схватили холодный дюралюминий, тело мгновенно вспомнило предназначение гнутого железного прутка. И Пашка до краёв наполнился удовлетворением.
Он сжимал руками дверную ручку. А она, созданная старательными рабочими на заводе, для того чтобы открывать дверь. Стало быть, где-то рядом есть дверь. Значит, если есть дверь, то есть и выход. Нужно только суметь его найти. Но для этого сначала нужно найти дверь. А раз в его руках дверная ручка, которая открывает дверь, значит нужно всего лишь потянуть ручку, дверь откроется и найдётся сама!
Пашка нажал на хромированный крючок и потянул его себя. Раздался лёгкий щелчок, и перед ним, медленно, с торжественным скрипом распахнулась, облезлая, рассохшаяся по краям филёнка.
За порогом была непроглядная тьма.
Пашка старательно щурился в попытке разглядеть хоть что-то перед собой в густом неестественном мраке в конце коридора, но так ничего внятного и не увидел, только боковым зрением он зацепил рукав поношенного пальто где-то неподалёку. Значит, здесь есть люди, отметил про себя Пашка, и смело шагнул во тьму, захлопнув за собой дверцу.
Темнота беззвучно его поглотила. Пашка медленно продвигался на ощупь, сначала он шёл прямо, но быстро упёрся в стену, пошарив руками по преграде, он решил двинуться в другую сторону и скоро снова встретил препятствие. В какую бы сторону Пашка не подался, он всегда натыкался на преграды.
Лабиринт. Пашка захотел вернуться назад, но не смог вспомнить, куда ему двигаться. Вход пропал в череде десятков тупиков и пройденных поворотов. Пашка занервничал и начал метаться в разные стороны, ещё более запутываясь.
Вдруг! Он ощутил как ему за спину, что-то сползает лёгкой широкой и почти невесомой лентой. Пашка замер. Замерло и движение за его спиной. Но он явственно чувствовал какой-то посторонний вес на себе. Пашка легонько пошевелился и движение возобновилось. Мало того на второе плечо тоже стало что-то тихонько спускаться и поползло вдоль тела, явно стараясь остаться не замеченным.
Пашка похолодел. Волосы от страха стали дыбом, биение сердца закладывало уши. Он был один, не понятно где, в лабиринте, и его исполинский невидимый владелец осторожно опутывал жертву, длинными, похожими на щупальца конечностями. Воображение воспитанное алкогольным бредом мгновенно и ярко нарисовало гигантского спрута с восемью лентами ног усыпанных широкими пятаками присосок и жидким омерзительным телом. Увидел Пашка и как его, опутанного с ног до головы, вопящего от ужаса, спрут утаскивает в свою нору и там не торопясь пожирает. Напуганный грозящей ему участью Пашка дёрнулся в сторону и на него обрушился целый поток мягких щупалец моментально опутавших всё тело.
Пашка завизжал, прыгнул в сторону, стараясь спастись от грозящей ему неминуемой гибели, и вывалился на пол из огромного платяного шкафа, перевязанный старыми шарфами и галстуками, бог его знает, сколько лет и за каким чёртом копившимися на верхней полке
Пашку трясло. Его знобило. Он почувствовал, что непостижимым образом переместился в какой-то параллельный мир, живший по своим сатанинским законам.
Пространство тут не имело привычных границ. Маленькие квадратные комнатки превращались в бесконечные просторы с одной единственной стеной, не имеющей края. Выходы вели в никуда запутанными лабиринтами с мрачными и тёмными демонами.
Пашка беспомощно заплакал. Осознав всё своё одиночество. Ему страстно хотелось обратно. Туда, где вселенная разбегается, металлы окисляются и всё живёт по незыблемым законам физики, имея фиксированные размеры и вес. Он хотел к людям, хотел вернуться на улицы с нахальной шпаной и милиционерами взяточниками, вернуться на свою помойку с горами пустых бутылок, регулярно поправлявшими его шаткое финансовое положение. Хотел домой.
Но он знал, он чувствовал. Что самостоятельно найти дорогу в этот Эдем не способен. И потому - обречён. Его силы иссякли, а мозг, если удариться в сравнения, давно поссорился с телом в котором жил и теперь отвыкший от кропотливой работы, производил копоть, дым, вырезал из старых газет кривые уродливее снежинки, или вытаскивал некстати из глухих углов заплесневелые пожухлые воспоминания.
Нужен был провожатый.
Тут разум сжалился над своим бывшим владельцем и, выпустив из себя клубы сажи, подбросил идею.
Пашка валялся на полу и обливался слезами прямо напротив кота. Животное, видавшее в этом жилище и не такие сцены, и потому ко всему уже давно привыкшее, не удостаивало хозяина каким-то особенным вниманием. Кот по прежнему валялся в пашкиной шапке, равнодушно смотрел на человека, и окончательно утратив к нему интерес, вернулся к своему туалету.
Пьяница моментально прервал стенания. Протёр кулакам красные глаза и увидел своего беспризорного кошака в совершенно новом свете. Давно известны многочисленные случаи, когда оставленные коты на прежнем месте жительства пересекали континенты и приходили под двери нового жилища хозяев-предателей. Случалось, домашние питомцы спасали жизнь, заплутавшим в пещерах хозяевам находя совершенной иной выход на поверхность.
Проводник был найден!
- Кыся. Кы-ся, - заискивающе просипел Пашка.
Но самодовольная скотина, высокомерно покосилась на него жёлтыми глазами, высунув кончик розового языка, и перевернулась на другой бок, отвернувшись от человека.
Кот был спокоен. Он свободно перемещался между этими мирами, был свободен, и потому его больше интересовала собственная грязная свалявшаяся местами шерсть. Он нахально задрал заднюю лапу и снова начал вылизывать яйца.
Пашке стало не хорошо. Он очень боялся, он был слаб. Мир был враждебен и силён, и возможно, что скоро он сам раствориться в нем и окончательно потеряет своё тело, став относительным понятием - вечным жильцом, составляющей частью этого безумия и ада.
Но кот был спокоен. Ему тут было вполне комфортно, и он явно никуда уходить не собирался в хоть, сколько нибудь обозримом будущем.
А Пашка чувствовал, что распадается, у него не было лишнего времени. Если он только мог. Если бы он только мог заставить кота возненавидеть это место с той же силой что он сам.
Да! Заставить!
Пашка с урчанием прыгнул на зверя и вцепился в него двумя руками. Он душил его кривыми костлявыми пальцами, колотя несчастное животное об пол, и выл диким голосом.
- Сука - а - а - а! Убью га - да!
Кот отчаянно сопротивлялся. Он кусался, царапался, сдирая лентами кожу с пашкиных рук и лица, в безуспешных попытках отбиться. Но Пашка цепко держался за свой последний шанс, и возился по полу, заливаясь кровью, но, не ослабляя хватки. Наконец кот начал слабеть, стал закатывать глаза. и издавать предсмертные хрипы. Пашка разжал руки.
Кот мгновенно воспользовался случаем и бросился вон. Пашка помчался следом за спасителем, больше всего боясь потерять его из виду. Кот шмыгнул в сторону и вырвался в коридор, Пашка ввалился следом, мимо промелькнула вешалка, - обстановка сменилась. Кот весь в красный от кровавых пятен, заложил крутой вираж. Юзом проехался по полу и скрылся за поворотом.
Потеряв из вида своего провожатого, Пашка окончательно обезумел от ужаса. Он понял, что отстаёт. Ещё секунда и он останется здесь совершенно один. От отчаянья он совершил неимоверный бросок ударился от стену, завернул за угол, споткнулся и едва не упал. Кот снова появился в поле зрения.
Он запрыгнул на табуретку, в последний раз с ненавистью обернулся на своего хозяина, Прыгнул и пропал. Пройдя насквозь через мягкую серую стену.
Это был крах. Пашка встал как вкопанный и не веря своим глазам смотрел в то место через которое только что прошёл кот.
- Кыся - а - а. - жалобно позвал Пашка питомца без всякой надежды. - Кы - ся.
И вот... Мелькнул слабый лучик света. Очень короткий, будто показалось. Луч мелькнул снова. Ещё раз. И наконец он открылся широкой полосой. В лицо подул ветер, принеся с собой звуки улицы, шум машин и голоса прохожих. Пашка не веря глазам, поднялся на цыпочках и смотрел на стоящие дома, шевелящиеся ветви деревьев, и людей, спешивших куда-то по своим делам.
Полоса света дрогнула и начала сворачиваться, быстро тая в своих размерах.
Проход снова закрывался.
Пашка понял, что ещё секунда и возврата не будет. Поэтому он разбежался и прыгнул головой вперёд, успев в самый последний момент. Он оборвал плотные шторы и счастливый полетел вниз вместе с осколками оконного стекла.
Кот сидел на ветке и с высоты своего положения внимательно глядел на своего разбившегося насмерть хозяина, который полуголый, в одной телогрейки, лежал на асфальте, нелепо подогнув бледные босые ноги.