Мама заканчивала накрывать на стол, папа настраивал радиоприемник. Катя крутилась возле них и пристально наблюдала за всем происходящим. Трепет и какое-то очень торжественное чувство охватили ее. Она знала, что через 5 минут наступит минута молчания. Вся семья встанет из-за стола и, глядя вниз, может даже, прикрыв глаза, застынет с непоколебимой благодарностью на лицах.
- Доченька, всегда помни, что День Победы - самый важный праздник из всех. С ним не сравнится ни Новый год, ни день рождения. Нет семьи в нашей огромной стране, кого бы ни коснулась Великая Отечественная война. Никогда не забывай подвиг наших предков.
Отец любил это повторять. И не только 9 Мая. Семилетняя Катя, возможно, еще не очень понимавшая глубину его слов, всегда слушала папу, затаив дыхание. Детская фантазия разыгрывалась и Катя знала, что чуть позже они с сестрой, удобно расположившись на скамье с облупившейся зеленой краской, обязательно услышат истории про ранение и похоронки. Про школу, разрушенную бомбежкой. Про дикий страх и лютую ненависть. Про неумирающую надежду. Про святую веру. И все это БЫЛО в их семье. БЫЛО с их родными. Тогда, когда вся страна захлебнулась собственной кровью... После этих историй папа всегда задумчиво поднимал глаза вверх и тихо бормотал: "Если б не они....Если б не они..."
***
- Ксюш, скоро семь часов. Хорошо бы вырубить музыку. Все-таки такой момент.
- Какой?
Катя оторопела. Как? Как можно не знать?
- Нууу...минута молчания в память о погибших во время войны.
- Нет, это важно, конечно, но как ты всех угомонишь? Вряд ли кто-то захочет останавливать веселье. Там столько пива, что тебя просто не услышат.
Ксюша пожала плечами, цокнула и закатила глаза. Катерина выглянула на веранду: громкая музыка заглушала голоса, пиво действительно лилось рекой, все танцевали и веселились. Она поняла, что никто и думать не собирается о том, чтобы прерваться.
Первый раз она оказалась 9 Мая вдали от дома. Первый раз она встречала этот праздник с однокурсниками, а не с родными. Первый раз у нее возникли вопросы, ответов на которые не было. Она ушла в дальнюю комнату. Закрыла дверь на замок, чтобы никто не мог ворваться туда случайно с громкими воплями и смехом. Включила телевизор. Вспомнила, как хорошо на даче - её семья всегда собиралась там в этот день. Катя повернула голову. Наступила минута молчания. Пронзительный звук метронома разорвал комнату. Сердце наполнилось нестерпимой болью. Стало тяжело дышать. Девятнадцатилетняя, совсем еще юная, она не понимала, почему до сих пор она в этой комнате одна. Хотя какое это имело уже значение? Вера в людей пошатнулась.
***
"Все понял, понял все малютка.
- Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! -
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо...
- Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!.."
Она читала "Варварство" Мусы Джалиля студентам. Молодой преподаватель Имаева всегда так делала накануне 9 Мая. Голос надрывался, слезы наворачивались на глаза...Невыносимый ком сдавливал горло. Она остановилась: "Лучше бы поставила аудиозапись. А если не смогу достойно....?" - слова пульсировали в голове. Непомнящих сидел за последней партой и смеялся практически без стеснения, в голос. Как же ей захотелось дать ему пощечину. Она подошла к нему - все обернулись. Катерину вдруг посетило уже знакомое неприятное чувство - чувство обиды и праведного гнева. Преподаватель окинула взглядом аудиторию: кто-то одобрял весельчака, кто-то осуждающе на него смотрел, кто-то пытался изобразить недовольство...но только ради того, чтобы это заметили. Только ради того, чтобы прогнуться. Еще неизвестно, кто был хуже...Тот, кто в такой святой момент смеялся или тот, кто просто хотел одобрения ради "автомата" в летнюю сессию...Она взглянула в глаза Непомнящих и...провалилась!!! Ему было все равно. Плевать он хотел на торжественность и важность момента. Катерина наклонилась и тихо спросила:
- В твоей семье кто-нибудь воевал?
- Екатерина Владимировна, ну че вы начинаете?
- Я серьезно.
- Ну да. Наверное.
- Тебе не стыдно?
- За чё?
Дальше разговор не имел смысла.
-Не "че", а "что"...
Она произнесла эти слова еле слышно и отвернулась. Катя вспомнила, как несколько лет назад две барышни прямо с экрана телевизора сказали, что Освенцим - средство от тараканов. Как в социальных сетях она видела подростков, распивавших "Жигулевское" прямо возле Вечного огня и фотографировавшихся в непристойных позах. Что ж, видимо, дна нет.
- Екатерина Владимировна? Извините.
Голос Непомнящих неожиданно нарушил тишину. Катя взглянула на него.
- У меня оба прадеда сгорели в танке. А отец погиб в Чечне. Мне тяжело говорить о войне. Любой войне. Поэтому я и повел себя так ужасно. Простите.
У Екатерины что-то оборвалось внутри. Она смотрела на Непомнящих и не понимала - как она могла не заметить маленького мальчугана, чье сердце разбито? Мальчугана, который просто не знает, куда бежать от своей боли? Который под натянутой и неуместной улыбкой всего лишь прячется от жестокости этого мира? Имаева посмотрела на детей. В их глазах застыли слезы, в их глазах застыло сочувствие. И вера во что-то прекрасное, доброе и человечное вновь воскресла в сердце молодого преподавателя.
- Я хочу почитать. Вы позволите?
Непомнящих открыл книгу:
"Помните!
Через века, через года,-
помните!
О тех, кто уже не придет никогда,-
помните!
Не плачьте!
В горле сдержите стоны, горькие стоны.
Памяти павших будьте достойны!
Вечно достойны!"...
Вскоре он закончил. Прозвенел звонок, но никто не вскакивал.
- Ребята, завтра День Победы. Великий праздник! Я очень надеюсь, что вы почтите память погибших минутой молчания....
- В семь вечера!!! - почти хором добавили молодые люди.
Катерина улыбнулась, кивнула головой и закрыла журнал.