"Господи! Помоги мне, Господи! Сделай так, чтобы они от меня отстали! Ну, что тебе стоит? Ты же такой могучий, такой умный. Ты все знаешь..."
- Тебе с сахаром?
- Две ложки. И сливок!
- Сливок нет. Только молоко.
"...Ты все знаешь. Ты знаешь, грешен, страшно грешен я. Прости, Господи! Страшно грешен я в гордыне и в лаже. Не со зла. По неведению. Только хорошего желал. И не для себя. Для всех этих уродов..."
- Кофе кипяток, - сообщила Франка.
- Пусть немного остынет.
- А я ожигающий люблю и несладкий.
"...Для всех этих уродов недоделанных. Прости, Господи. Не хочу умирать. Подскажи, что делать, Господи! Прости и помоги мне, рабу Твоему Василию, Господи!"
Франка поставила на тумбочку кружку и улеглась рядом:
- Ты точно ничего кроме кофе не хочешь?
- Точно, - подтвердил я. Как-то, действительно не тянуло.
- А год назад, когда познакомились, очень даже хотел.
- Не видишь, я в Интернете, я молюсь.
- Не "в лаже", а "во лжи".
- Черт!
- И что ты натворил?
- Да, в общем, ничего... Натворил не я, а один тут... Я творить только собираюсь. Не знаю что и как, но уже знаю с помощью чего.
Экран высветил древо логически связанных кнопочек с надписями псевдославянской каллиграфии. Якобы кириллица.
Кнопка "УПОКОЙНАЯ" вызывала могильные ассоциации. Об этом пока рано.
Что такое "НА КАНОН", "АКАФЕСТ" и "СОРОКОУСТ" я не понял.
Больше всего заинтересовала кнопка "НА ПСАЛТЫРЬ", где в качестве функционального расширения наличествовала возможность выбрать монастырь, где прочтут твою молитву (Соловецкий, Макарьевский, Троицко-Сергиевский, Ново-Афонский и др.) и время, сколько ее будут читать (месяц, квартал, три месяца, пол года, год).
Выбирал я из относительно понятных кнопочек "ПРОСИТЕЛЬНАЯ", "ПОКАЯННАЯ", "ХВАЛЕБНАЯ" и "О ЗДРАВИИ".
- Слушай, а хвалебнить...
- Не знаю. Я католичка.
- Это как?
Франка взяла клаву и вышла на сайт Ватикана.
- Если честно, я в этом тоже не сильно разбираюсь. Слышала, у них молитвенные просьбы по нематериальному аутсорсингу идут в Индию. Пишешь, отсылаешь. А они сами прочтут, сами поймут к чему она относится и что с ней делать. Недорого 5 - 10 баков на поддержку приходов в некатолических странах. OK?
- Ok, - согласился я, и моя молитва ушла индусам. - А это не будет плохой приметой, молиться чужим богам?
- Самая плохая примета - это, когда черная кошка разбивает зеркало пустым ведром. Все остальное глупости. Например, я хожу в молитвенные круги разных всяких протестантов. У них весело. Базарим на разные темы. Я как-то раз в "круге благодарности" с таким мужиком познакомилась. - Франка мечтательно-призывно вытянула ножки. Подняла, покрасовалась, опустила.
Между тем свободное информационное пространство шумело о политике двойных стандартов. Госсекретарь США Бритни Спирс опять спела песню о том, что формально Украина все еще единая страна. На одной из двух вывешенных фотографий она была в розовом костюме с брильянтовой брошкой в виде американского флага, на другой в синем с брошью в виде парящего орла. Везде ее чуть повзрослевшая, хирургически заглаженная физия была крайне торжественна. Чуть ниже ехидничал комментатор:
"...Америка вновь протестует против процесса воссоединения братских народов Восточной Украины и России, забывая, что недавнее воссоединение Китая и Тайваня прошло без всяких споров о легитимности...".
Кофе остыл, но Франка забыла капнуть молока. Пришлось вставать и брести на кухню, к холодильнику, который настойчиво напоминал теплым мужским голосом:
- Франческа, купи яиц. Франческа у тебя кончается масло. Франческа...
- Да заткнись ты!
- Простите, голос не идентифицирован... Франческа, купи яиц...
Молоко стояло рядом с открытой упаковкой морских гребешков. Упаковка была в форме фаллоса: "Наши гребешки - Ваша потенция", группа компаний "Ледово".
- У тебя кругом члены!
- Для таких как ты у меня еще и рапаны есть! Третий раз за год мы с тобой встречаемся, но только в этот раз ты меня здорово удивил!
- Да? - изумился я, пытаясь представить, чем же можно ее удивить в постели.
- Ты заснул! Даже не разделся! Просто упал. Я и сделать ничего не успела.
Оставалось только догадываться, что бы со мной произошло, не будь ее дома. Повезло.
А вот жителям Ярославля повезло гораздо меньше. Интернет информировал о том, что для взрыва школы и обрушения нескольких панельных домов вокруг нее (кадры взрыва с патрульного вертолета), потребовалось очень, очень, ну просто очень много тротила. Дети-террористы, которые таким образом отомстили своим одноклассникам и нелюбимым учителям (кадры с общешкольного праздника: директор с трибунки поздравляет детишек с 1 сентября), не могли самостоятельно достать столько взрывчатки. Сообщалось, что производятся аресты родителей, которых сразу везут в тюремную больницу, где им оказывается психпомощь и ведутся допросы.
"...Мировая практика показывает, что посттравматический синдром после глобальных террористических актов может охватить до 7 % населения страны и продлиться от нескольких месяцев до десятков лет...".
Франка по-прежнему лежала в окружении цепей, зажимов и кожно-латексных приспособлений на безразмерной кровати в виде сердца. Резиновых членов было действительно много. Несколько полок и целая тумбочка. И что самое удивительное она не была girl from the FUCKtory, она была любительницей. Хобби у нее такое.
- И как тебя налоговая еще не замела? Обычно подобные услуги хороших бабок стоят.
- Они так и думают. Приходили как-то гаврики. Типа у вас незарегистрированный секс-станок, который облагается не помню сколько там МРОТ. Я им и говорю, что имитаторы для меня, а все остальное не для людей, а для собаки. Для дога английского, который сейчас на даче и представлен быть не может.
- Поверили?
- Дала на лапу, поверили. А про собаку в отчет о посещении написали. Видел бы ты их рожи. Ур-р-роды!
Я посмотрел вокруг. Кроме многочисленных цепей, красные стены украшали фотографии Франки без собаки, но с мужчинами. Судя по всему, дать налоговикам пришлось много. Даже несмотря на справку из свинг-клуба, где я с ней и познакомился.
- В Генерал-губернаторстве с тобой бы не церемонились.
- Брось. Все фотографии оттуда. Еще из Минска. На последних курсах университета сподобилась. Лучший профи-фотограф Белоруссии делал. А лучший у нас тот, кто на самого пожизненного Батьку генерал-губернатора работает.
- Ничего в мире не меняется. Присоединили мы вас, а все то же, - посетовал я и решил, что надо попытаться сменить места для знакомств. Сходить в театр, на балет или еще лучше во Всероссийскую библиотеку имени царя-печатника И.В. Грозного. Там, говорят, в залах сидят студентки еще не порченные фотографами.
- Правильно, - согласилась Франка, - И раз все так старо и нудно, то давай выметайся. Я на работу опаздываю.
* * *
Когда хочется сбежать, лучше бежать сразу и далеко. Туда, где можно успокоиться и собраться с мыслями. Первое особенно важно, потому что если сначала начать думать о последствиях и медлить, можно не сомневаться, неизбежность тебя все-таки настигнет. Это, конечно, не откровение и не всечеловеческая мудрость, но все же очень даже истина выстраданная и неоднократно проверенная.
Именно поэтому я сбежал из студии. Совсем. Телефон выбросил и Федю потерял.
Помню, когда петлял по коридорам, по улицам, а потом ехал на такси, постоянно молился. Очень хотелось жить и, заметьте, жить хорошо. А еще одолевало желание избавиться от злополучных дисков с записями досуга Шуры и... и еще одного знакомого.
Это ж надо так вляпаться!
Никогда не думал о себе, что трус. Оказалось, правда. И еще какой!
Зато устроиться могу с удобствами. Не всякий такое умеет.
* * *
Франка подбросила меня до остановки, чмокнула в щечку и уехала. А я остался стоять под огромным экраном, на котором крутилась свеженькая реклама. В ярких красках и с динамичным саунд-треком народ извещался о том, что вот-вот в эфире шоу ВЕРХОВНЫЙ СУД:
"Самый Справедливый Суд Страны. СТАНЬ СУДЬЕЙ на СТС! Скоро".
Спешащие на работу граждане судьями становиться не хотели и, в отличие от меня, на рекламу не реагировали. Налички осталось только на автобус, я об этом знал и был жутко раздражен неприкрытой звуковой агрессией. Вокруг стояли зевающие люди, работали биометрические сканеры, камеры наблюдения и сплошные идентификаторы отпечатков пальцев. Открытое общество, мать его!
Надо было как-то выбираться.
Водитель маршрутки, что удивительно, оказался русскими. Слушал он неизменную блатату, что удивления как раз не вызывало. Хриплый голос напоминал пассажирам о существовании очень ветреного Владимирского централа. Большинство путешествующих из точки А в точку В старательно делали вид, что уголовная тоска льется мимо их законопослушных ушей. Карманные компьютеры, телефоны, мини-журналы, утренние газеты и даже книжки (!) скрашивали музыкально оформленное передвижение.
- Это у тебя диск? - спросил я водилу, проигнорировав его многочисленные наколки на волосатых руках и табличку "Водителя не отвлекать!"
- Да, - отвлекся он, тоже не обратив внимания на строгую табличную надпись.
- Продай, а?
- Что?
- Продай, говорю!
- Да ты че? - удивился автобусовожатый и даже глянул на меня в зеркало обзора, когда мы встали на светофоре. - Да в любом ларьке...
- Мне твой нужен, - просил я, рассматривая бесхитростную рожу водилы в то же самое зеркало.
- Не продается.
- Ну, сколько он стоит? 50? 100?
- Отвали! - Он уже начал злиться.
- Давай дам 150, - настаивал я, хотя прекрасно знал, что в кармане у меня ни копья. - 200!
- Нет!
- 250! ... 300!
К нашей торговле уже начали прислушиваться пассажиры. Чтобы понимать друг друга, мы вынуждены были орать так, что перебивали завывания классического народного хита. По одобрительным флюидам я понял, что моя позиция разделяется разношерстным коллективом потребителей автотранспортных услуг.
- Тебе че, больше всех надо?! - водила наконец-то догадался, что его диск мне нужен так же как корове седло. - Че ты возникаешь, а?!
- Выруби эту мерзость! Тебе в салон видиосистему для чего поставили?! Что б ты рекламу крутил! А ты, мудак, че делаешь?!
- И, правда! Сколько ж можно?! - Я получил поддержку от сердобольной пенсионерки, которая сняла наушники и оторвалась от экрана своего сотового. - Невозможно ездить. Выйти хочется.
- Ну и ездуй отсюдава! - вполне логично предложил водила, чуть не пропустив очередную остановку.
- Это ты ездовать больше не будишь! - Я перешел к угрозам. - Накатаю телегу в рекламную контору, которая вам телеки поставила, завтра же замену из Азербайджана пригонят.
- Да пошел ты!
Но я никуда не пошел. Слабость ответной реакции свидетельствовала, что подействовал мой намек о размерах квоты временных рабочих из республик Закавказья. Водила отмолчался некоторое время, а затем выключил музыку. По салону прошелестел гул приветствия политкоректной тишине, в которой стали явственно слышны позывные мобильников, карманных компьютеров и разговоры пассажиров не выказавших заинтересованность в нашей баталии. Настало время для выполнения главного пункта моей программы:
- ГОСПОДА! Прошу минуту внимания! Господа, от вашей помощи зависит судьба человека! ... Кто-нибудь смотрит сейчас "Президент-Шоу"?
- Эх, и народец, пошел, - ворчал успокаивающийся водила. Он еще раз оглядел меня в зеркало и пустил рекламу, гораздо более тихую нежели музыка:
Шоколад "Россия - Nestle". Натуральный отечественный продукт. Старинные русские рецепты. Россия - щедрая душа...
- Господа! Прошу вас! Это очень важно!
Я пытался кричать как можно более выразительно. Не умолял, не плакался, но спрашивал, стараясь чтобы люди осознали серьезность момента и важность происходящего в той самой мере, в какой это было важно для меня и для судьбы нашей страны. Полцарства за телевизор, полцарства за свободу слова, полцарства за утоление информационного голода.
Сжалилась надо мной та самая сердобольная старушка, которая, так же как и я, не переваривала блатной репертуар. "Президент-Шоу" она не смотрела, но легко настроилась на искомый канал и даже поделилась наушниками:
- ...Были звезды. Стали орлы. Уйдут орлы. Найдется что-то иное... Останется только Народ! - Nicole висела вниз головой зацепившись ногами за шест и декламировала застекольщикам задание на стратегическую игру. Лифчик держался на одном честном слове. - Только он. Только народ есть живительный источник власти. Только народ, которому вы хотите служить.
Nicole спустилась на пол, перевернулась и медленно обнажила волнующую грудь.
- Нет границ, нет долга, нет приказов, нет господ, нет суда. ... Люди! Их воля! - Она подползла к Юраше, продемонстрировала ему идеальную округлость ягодиц и прошептала: - Воля народа. Ваша свободная воля как высший закон. Ваша воля как высшая справедливость. Вы олицетворение народных чаяний.
Обалдевший, раскрасневшийся и загипнотизированный Юра подался вперед, почти уткнулся ей в промежность, а потом одними губами повторил за ведущей:
- Воля.
- Стране нужны символы. Дайте людям то, что они хотят. Дайте им. Дайте!
Я не заметил как, но Nicole быстро и грациозно скинула то, что в чьем-то воображении могло представляться трусиками.
- Дайте стране новый конкурентоспособный символ. - Удивительно, но слово "конкурентоспособный" она произнесла без единой запинки и на одном дыхании (какой болван написал этот многокорневой кошмар?). - Дайте России символ. Дайте образ. Дайте креатив. ... Ясно?!
- А-а-а!!! - громко выдохнули Кандидаты, подразумевая этим выдохом свое согласие.
Да, Гурам несомненно очень точно угадал в Nicole талант новостийной ведущей.
- Вопросы? - через некоторое время осведомился ГЛАС НАРОДА.
Вопросов не воспоследовало. Застекольщики приходили в себя от услышанного, увиденного и пережитого. Nicole, видимо, показалось мало произведенного впечатления, она по-кошачьи мягко переместилась к Ирме и поцеловала ее в засос. Страстно, до гланд.
Я почувствовал успех. В этом сезоне "[Голово]ломка" удалась на славу. Если и не вся программа, то, во всяком случае, начало прошло весомо и вечерний news-отчет будет на уровне.
- Вам как? Понравилось? - осведомился я у хозяйки телефона.
- Очень даже, - одобрила бабулька, забирая у меня наушники. - Слов я не слышала, но выглядело интересно. Красиво.
- Спасибо. - Моя благодарность больше касалась мнения о Шоу, чем услуги с телефоном. - Вы меня очень выручили.
* * *
Первым, кого я увидел в конторе, оказался мой тезка, сын юриста и бывший студент юрфака, который, поучаствовав в вузовском КВНе, понял, что его удел шутовство. Актером, как и правоведом, он оказался никудышным, зато увлекся социально-политическим юмором ХХ века и в этом качестве оказался полезен для ШОУ. Мы всегда стремились быть непохожими на других, пусть даже эти другие сгинули в прошлом.
- И что? - спросил он меня, когда я вошел в его персональный отстойник.
- Ничего.
- Вот и я так думаю.
- И как ты видишь наше будущее?
- Никак, - ответил бывший юрист со свойственным ему оптимизмом.
- Ты уже переписал свое резюме?
- Нет. - Он помотал головой и вернулся пасьянсу. Непослушные карты не желали сходиться, и компьютер предложил сдать заново. - Лично я никуда не собираюсь.
Техноструктура пребывала в унынии. Кабинетные просторы заволокло смогом предчувствий сокращения кадров, реструктуризации и финансовых затруднений. Персонал ожидал перемен.
- Почему? - поинтересовался я у собственного зама по редактуре журнала "Шоу-Эксперт". Тот невозмутимо сидел на диване и с невообразимой скоростью щелкал телеканалы:
...nie spełnia czterech z pięciu...
...наши ковры...
Die Anfänge der europäichen...
Протектор Демократической Грузии считает, что...
...Сука! Ненавижу!...
Мо-о-я-я-я лю-у-бо-о-о-овь...
Miss Universe sad...
Он работал по-македонски, держа в каждой руке по пульту, и при этом еще мог говорить на отвлеченные темы:
- Потому, что нам сегодня повысили зарплату, предложили осуществлять новый амбициозный проект и мы пришли к выводу, что особенно глубоких перетрясок не будет. Им нужна великая Россия, а не великие потрясения.
- Это тебе Директор сказал?
- Столыпин.
- А-а... - До Шоу шеф-редактор семь лет проработал в кочегарке, чтением восполняя пробелы в образовании. Большой интеллектуал. Говорят, тайком пишет стихи и поет.
- ...Классная идея есть. Представляешь? - На одном из экранов появились застекольщик Михаил и застекольщица Ирма. Они чистили картошку и обсуждали задание на "[Голово]ломку".
- Пока не очень.
- Короче прикинь. - Теперь они чистили картошку на обоих экранах. - Закат или нет... Рассвет!
- Тихо ты, услышат.
Ее лицо приблизилось к его лицу и он зашептал ей на ухо:
- Рассвет. Съемка с вертолета. Лесочки, речки, поля с этой... с хлебом, моря, степи и другая всякая лабуда. Лица всех возрастов, поколений, цветов и народов.
Ирма оглянулась вокруг:
- Давай быстрее, а то войдут и идею сопрут.
- Это все символы. Российские символы, - чуть слышно криативил Миша. - Идея еще круче...
- Ну?
- Россия - охуительная страна! Время жить в России!
Светлые глаза Ирмы заняли оба экрана. Чистый девственный взгляд. Как пустота на рабочих столах после генеральной уборки.
- У нас был обыск?
- Они отключили нас от сервера компании, отрубили от интернета и назвали это изъятием, - сообщил несостоявшийся юрист, у которого опять не сошелся пасьянс.
Удивительно, но в отсутствии разбросанных по столу, полкам и подоконникам бумаг, папок и схем офис производил впечатление античного храма, уставленного обнаженными статуями. Не помогали ни включенные компьютеры, ни щедро расставленные по углам кадушечные пальмы, ни горящие телеэкраны. Биологически активные люди оживляли офис с таким же успехом как и пальмы. Статуями они все же не были, но, на мой взгляд, это было бы лучше, чем потерянно смотреть по телеку на плоды собственного труда.
- Вообще, прикольно. - Русская идея пошла в развитие. - Это годится для женщин.
- Это как? - не допер Кандидат мужчина.
Ирма опять наклонилась к Михаилу и зашептала:
- Охуительная страна - это первый вариант. Второй вариант надо сделать для мужиков. Ну, типа те же самые лесочки, поля, комбайны и рыбаки, только не мускулистые мены, а девки всех наций и видов. Блондинки, брюнетки, рыжие.
- Понял!
- Да тише ты! - испугалась Ирма и попыталась выглянуть с кухни. Михаил почти насильно удержал ее на табуретке.
- Идеология еще лучше получится... Россия - пиздатая страна. Время жить в России.
- Дурак! Не "в", а "с".
- Время жить с Россией, - повторил Михаил и наконец-то поцеловал Ирму.
У окна мелко захихикала скептическая шеф-редактор молодежного проекта "НАШ президент". Она необорачиваясь смотрела на улицу и без перерыва курила. У нее был гнусавый голос, микроскопически маленький подбородок и, несмотря на это, крепкий характер.
- Василий Иванович, давно хотела сказать... Мне всегда нравилось с вами работать... с Шурой, с Директором... с командой, то есть в команде.
- Ребята! Да не переживайте вы так! Все будет хорошо! Мы еще повоюем! Мы еще поборемся!
- Не обольщайтесь. Лучше расслабьтесь и получайте удовольствие. Столько лет впиаривали не пойми что, не пойми кому, не пойми зачем. Пора и честь знать. В крайнем случае, но только в самом крайнем, уйдем в отпуск, а из него выйдем в люди и разбежимся, пока не посадили.
- Неверно. Ой, как неверно мыслите. Мы никогда не останемся в стороне. Мы представители самой востребованной специальности. Мы занимаемся человеческим инжинирингом. Мы умеем думать ни о чем и обо всем сразу!
- Это нужно, когда все остальные думать не умеют.
- Поэтому, такие как мы, будут нужны всегда. На том стояла и стоять будет Великая Русь!
Шеф-редактор захихикала еще более гнусаво.
* * *
Говорят, рыба гниет с головы. Не знаю, не видел. Но вот офисное "уныние", знаю, поражает, в первую очередь, самых вменяемых, квалифицированных и продвинутых.
А что говорить об остальных, рядовых бойцах нашего непобедимого легиона? О всевозможных "других"? О секретаршах и клерках отделов, управлений, департаментов, цехов?
Приступы сентиментальной усталости снижают эффективность даже больше, чем панический страх за свое рабочее место. Особенно у тех, кто работает головой. В Древнем Риме за производительность боролись децимацией, на глазах всего войска отрубая трусливую башку каждого десятого легионера. Прошли времена, переменились нравы.
В современных условиях разбрасывание мозгов непозволительная роскошь. В компаниях торгующих интеллектом мозги главный капитал. Поэтому на смену талантам палача пришли таланты по устраиванию корпоративных вечеринок, совместных выездов на пикники, успокаивающий кабинетный дизайн и демократичное панибратство начальства. С последней технологией надо быть особенно осторожным. Ее умелое использование отличает хорошего руководителя от просто руководителя. Главное в этом деле - умение создать настроение. К сожалению, а может и к счастью, в больших коллективах умение создать не играет особой роли, ибо техноструктура живет по своим нечеловеческим законам. Часто бывает, что критическая масса угрюмых и унылых слишком велика для нескольких оптимистичных и веселых. Но иногда, когда хочется, когда чувствуешь, что необходимо проявить внимание, участие или даже милосердие...
Выпишите премию, отправьте в отпуск или, в конце концов, посоветуйте обратится к службе психологической помощи. На весь мир никаких сил душевных не хватит!
И, правда, чего они?!
Смешные люди. Вот если бы каждый день они ездили в автобусах, где кто-то поэтически рассказывает про "ветер северный" или каждую ночь засыпали в постели с любовницей до, а не после. Вот тогда, можно расстраиваться. А так, это все дуракаваляние и рефлексия.
* * *
Стоять. Стоять. Стоять. Стоять. Стоять...
Самогипноз не помогал. Ни хрена у меня в последнее время не стояло. К тому же, меня не покидало противоестественное благодушие. Твердая решимость легко игралась перед подчиненными, но до жути трудно давалась самому. Если честно, она совсем мне не давалась. Особенно после того, как я оказался в зале совета директоров.
Будет. Будет. Будет. Будет. Будет...
В голове тамтамы, а вокруг ожидающая тишина. Совет старейшин. Псевдошаманы. Пластиковые колдуны аттракциона "Дикий Запад". Овальный бублик из якобы мореного дуба в центре и коллекция политического антиквариата на стенах. "Кто в лесу хозяин?" - по-прежнему вопрошал косолапый, неловкий медведь над пустующим директорским столом. И галстук на шее Директора по-прежнему переливался всеми оттенками черного, но вот сам Директор...
Русь. Русь. Русь. Русь. Русь...
Мои незначительные царапины и фингал под глазом, которые еще вчера выделяли меня среди дружного начальствующего состава компании, теперь смотрелись устаревшими и потерявшими актуальность. Несуразная голова отца-командира была забинтована и он, кажется, с большим трудом мог поддерживать ее в вертикальном положении. Со стороны это выглядело так, будто бы человек надел шлем от космического скафандра и напрочь забыл обо всем остальном, потому что ни на что другое у него не хватало сил. Как человек неподготовленный, я пережил легкое замешательство в стиле "Ты ли это, друг Горацио?!"
Он даже не поздоровался. Со мной вообще никто не поздоровался. Все, кто присутствовал в зале Совета, просто проигнорировали мое появление. Я оказался окружен безгласными тенями некогда благородных героев. Театр масок, однобоких образов, ожидаемых сюжетов, убогих мизансцен, примитивных финалов и бурных аплодисментов.
У некоторых "благородных" был крайне смущенный вид. Они отворачивались к окну, утыкались в пустые экраны компьютеров или глубокомысленно смотрели на потолок. Даже Елена Анатольевна удостоила своего "бывшего" лишь мимолетным взглядом. Из всех присутствующих только Директор казался эмоционально нейтрализованным, потому что смотрел и не смотрел одновременно. У него был неживой взгляд, отсутствующего человека, которого заставляют быть "здесь", хотя он уже давно "там".
Он сидел на неширокой стороне овала стола, изображая председателя собрания. Перед ним стоял запотевший стакан с водой, одновременно служивший пресс-папье. На деловых бумагах уже была пара мокрых пятен, а кувшин с водой был наполовину пуст или наполовину полон. Статисты вошли в свои микроскопические роли, концентрируя внимание зрителей на звезде. "Кушать подано!" Камлание началось.
- Предлагаю увеличить средства предназначенные для распределения среди акционеров, - пробулькал непохожий на Директора Директор. - Финансовые показатели позволяют удовлетворить желание акционеров видеть результаты столь масштабного проекта по прошествии десяти лет терпения и риска.
Попытка решить, как отреагировать лучше всего, вылилась в громкий и шумный вздох, оборванный директором Шнитке:
- У нас были хорошие дивиденды. - Он сделал подчеркивающее ударение на слове "были". - Теперь они другие.
Вид у Густава Альбертыча был такой, словно он уже добился всего, чего хотел добиться во время очередного посещения незабываемой родины. Стало понятно, что от наших Петербургских договоренностей остались лишь воспоминания о совместном завтраке. А разве мы встречались? Завтрак? Какой завтрак? Ах, да! Припоминаю.
Статисты дружно подняли руки.
- Кто против?
Моя рука оказалась единственной:
- Ну, вы дае...
- В связи с невозможностью исполнять обязанности Продюсера телекомпании "Первый", предлагаю рекомендовать собранию акционеров освободить Шуру от должности.
- Э-э-это уже не лезет ни в какие ворота. - Для более определенного высказывания не хватало настроения. При всей эмоциональности слов, фраза звучала скорее удивленно, чем возмущенно. Я никак не мог настроиться на деловой лад.
- Кто за?
В этот раз Директор даже не спросил "Кто против?"
- Единогласно.
Коматозный Директор, который не двигался и, говоря заученные фразы, почти не открывал рот, непослушно-медленной рукой взял стакан с водой и допил ее до конца. Я проследил за тем как нервно дергалась кувалда его кадыка. Вверх - вниз, вверх - вниз. А его забинтованная голова мелко покачивалась. Вперед - назад, вперед - назад. Она резко выделялась на фоне кумачевого кошмара за его спиной: "Голосуй за нерушимый блок коммунистов и беспартийных!"
- Слушайте, ведь, это фарс какой-то.
- Ну, что вы, - возмутился Шнитке. - Только комедия.
- В связи с принципиальными расхождениями в вопросах определения стратегии развития телекомпании "Первый" и ее главного телепродукта - "Президент-Шоу", предлагаю рекомендовать собранию акционеров освободить Васю Чапаева от должности Главного редактора.
Со мной не церемонились. Потенциально я опять оказался в меньшинстве. Потенциально, потому что Директор не спросил "Кто за?", а сразу определил:
- Единогласно.
Статисты подписались в электронном протоколе и оставили идентификационные отпечатки, визируя принятое решение.
Напротив меня сидел Маркетолог.
- И ты, друг?
Директор по маркетингу покрутил головой в надежде найти поддержку. Ему что, мизансцену плохо разъяснили? Или он так расширил сознание (говорят, покуривает втихомолку), что уже не может роль запомнить? Поддержки он не нашел, спрятал взгляд за линзами очков и вернулся к роли близорукой мебели.
- Собрание закрыто, - сообщил Директор, сделав попытку встать из-за стола. К нему тут же подскочили двое крепышей, подхватили под руки и повели к выходу. Походка у него была тоже далеко небодрая. Во всяком случае, он шел до двери дольше, чем вел только что закончившееся эпохальное собрание. Его буквально несли.
Тени исчезали в полдень. Они уходили не прощаясь. Зал стремительно пустел. Я же, несмотря на солнце близкое к зениту, упорно отказывался признавать себя тенью. В конце концов, перестав быть редактором, я остался акционером.
* * *
Бороться. Бороться. Бороться. Бороться...
Бубны, барабаны, трубы, все, что может звучать...
- Вы что-то сказали?
- Послышалось.
- А-а-а... - Финдиректор изобразил нечто вроде понимания и поерзал на стуле. Он, как и я, остался на своем месте.
По всему выходило, что место звезды перешло к нашему гению счетов и балансов, который в отличие от всех прочих давно уже не скрывал своего мнения о Шуре и обо мне. Правда, он свое отношение замалчивал, отдавая предпочтение гримасничанью. Его морщинистое, безвозрастное лицо человека "за пятьдесят" очень подходило для того, чтобы лепить маску брезгливости. За сухость характера, голоса и кожи Шура наградил его кликухой "Сухарь". Помню еще, Шурка говорил, что "...наш финансист сухарь редкий, не ржаной, а пшеничный, из твердых сортов". И еще очень важное портретное замечание. Он был женщиной. Но назвать его - "женщина" - равносильно надругательству над всей женской частью населения Земли. Пожалуй, только то, что она носила юбки "чуть ниже колен" позволяло идентифицировать ее как представительницу "слабого пола". Всегда хотел ее спросить, почему она так и не воспользовалась достижениями пластической хирургии? и где она прячет свою метлу? Ведьма.
- Итак, продолжим, - заскрипела Сухарь, как только насладилась моим непониманием происходящего. - Государство выставляет "Президент-Шоу" налоговые претензии.
- Они сума сошли, - констатировал я, не повышая голоса. Даже если бы я захотел его повысить, у меня не получилось бы. Здорово мешали улыбка и предчувствия. - А как же договоренность, что нас трясти не будут. Мы еще в самом начале о льготах...
- Они были, - взяв пример со Шнитке, разъяснил ситуацию молодой человек обозначенный гостевым бэйджем как "Иванов". - Теперь льгот нет.
Глубокомысленного ударения или еще более глубокомысленной паузы он не сделал. Уж какая тут глубина! Сплошное мелководье. Теперь нам вместо "договоренностей" насчитают пени, накопившиеся за десятилетие беспорочного сотрудничества с обществом. Государство поставило нас на счетчик. Время пошло.