Искра Алексей Сергеевич. Я просыпаюсь

Мне очень часто снится один сон. Тёмная тихая ночь и озон, просачивающийся в мои лёгкие с ритмичных хлюпаньем луж под моими ногами. На асфальт падает слабый свет от едва работающих фонарей. Я бегу так быстро, как только могу - сердце выскакивает из груди, а дыхание сбилось ещё на прошлом километре. Я прибегаю к трейлерному парку, тому самому, где проживал... Точнее выживал в свои детские годы. Я останавливаюсь на несколько секунд, дабы отдышаться и осматриваюсь с жутким трепетом. Зная, что будет дальше, отрицая это, я иду по прямой дороге. Мой шаг замедляется, пропорционально моему приближению к толпе, собравшейся, чтобы посмотреть на что-то. Я всегда знаю, что именно там находится, кто там находится. Я всегда отрицаю это, абсолютно всегда утверждаю, что этого не может быть. Всегда обвиняю в этом себя. Я прохожу между людьми, а они узнают меня, пытаясь пожалеть, хотя они ранее никогда этого не делали. Я должен оказаться именно в такой ситуации, чтобы меня поддержали, чтоб меня перестали ненавидеть. Я стою по центру толпы, а там лежит тело. Разорванное тело. Я начинаю плакать и падаю на колени, многократно повторяя слово "нет". Повсюду кровь и разбросанные кишки, а небрежно валяющиеся внутренние органы, разорваны на части, втоптаны в землю. Изо рта торчит кусок почки. Или печени. Или же ещё чего-то. Его просто вспороли как свинью, вырвав большую часть нижних рёбер. Я кричу, после чего, меня оттаскивает назад мой отец, дабы я не смотрел на истерзанные останки моего брата. Дальше всё туманно, будто кто-то не дает мне увидеть больше. Далее, я вижу, как ем таблетки. Море каких-то белых таблеток, которые заглатываю раз за разом. Я смеюсь, я плачу, я ору... Снова перерыв на тьму, а после я горю. Сгораю заживо в своей кровати. От боли, я разворачиваюсь и вижу перед собой коридор. Он ведёт к двери, а за дверью находится офисное помещение. Я знаю это, потому что я видел это ранее. Офис с большими окнами, стёкла которых, намного тоньше, чем кажутся. Я чувствую осколки стекла, врывающиеся в моё тело. Каждый кусочек наносит точечный удар по моему телу, заставляя чувствовать боль повсюду - от неё невозможно скрыться. Я переполняюсь страхом и чувствую силу притяжения. Чувствую, как воздух прикасается к моим ладоням, свистя в уши. Я делаю очень глубокий вдох и вижу приближающуюся поверхность. Момент столкновения и я просыпаюсь в сильном поту с одышкой и вырывающемся из груди сердцем. Раз за разом, снова и снова.

Этот сон обозначает мою смерть. То ли я умер и продолжаю находиться в своем собственном аду, то ли это видение из будущего, с которым я должен что-то сделать. Наверное, каждый думает, что он чего-то добьётся, но потом просто становится ещё одной ячейкой в обществе и ничем не отличается от своего учителя или пьяницы, над которым смеялся в детстве. Почти всё, что мы делаем в жизни, кажется очень глупым и бессмысленным - раньше я не обращал на это внимания, но времена изменились. Неважно, как сильно ты старался, будут ли тебя помнить, поступал ты хорошо или плохо - выход всего один и в этой схватке невозможно выйти победителем. Сколько лет бы ты не отталкивал смерть, она всегда догонит тебя, а твоя туша просто будет гнить в земле. Будь то карма, Бог или судьба - меня заставила изменить взгляды сама жизнь, а не обычные книги или цитаты известных людей в твиттере.

Общество деградирует на глазах и я - живое тому доказательство. Я родился в неблагополучной семье в трейлерном парке, где жили самые обычные люди. Это были местные "сливки" общества, типичные потребители, не добившиеся ничего в своей жалкой и пустой жизни. Сейчас, я называю то место курятником, так как люди там больше похожи на петухов, чем на высокоразвитых гомо сапиенсов. Жители того места делились на три категории. Первая группа петухов заявляет:

- Я когда-то что-то сделал, так что теперь ничего никому не должен.

Вторая, обычно это курицы, ждущие своих принцев, мечтает:

- Вот в будущем я стану кем-то очень важным, но я ничего не буду для этого делать.

Третья совокупность цыплят утверждает:

- Здесь живут одни идиоты, вот перееду отсюда и всё наладится.

Я отношусь к третьей категории. Странно лишь то, что я, наверное, единственный человек из данной категории, который осознавал, что при переезде на новое место - он возьмёт себя с собой. Всегда хорошо там, где нас нет. А лучше бы мы не пытались попасть туда, где нас не ждут.

Начну ка я с того момента, когда всё пошло не так. Так вот...

Родился я. У меня уже был к тому времени нормально соображающий брат. Он всего-то на четыре года старше меня, но после моих двенадцати лет мы становились всё больше и больше похожи друг на друга. Почти единственными отличиями были большое родимое пятно на спине, где почки находятся, и чёрные волосы Джейкоба. В отличие от него, я был блондином. Если мне покрасить волосы, то мы были бы почти что близнецами.

Наш отец всю жизнь посвятил закону и справедливости. Это был его любимый аргумент в ссоре с нашей матерью. Полицейский, вроде как, случайно женился, зачал двух детей, сбежал в другой город и начал присылать алименты, чтобы его оставили в покое. Мне было тогда два или три года, потому я это не сильно помню.

Чем занималась моя мать - мне и по сей день непонятно. Раньше, когда она только познакомилась с отцом, по множественно раз пересказанной легенде естественно, она работала в продуктовом магазине. После его ухода, опять же по древним мифам о великих подвигах героев, очень опечалилась и скатилась на самое дно. Вся вина на нашем отце, за то, что он оставил нас в тяжёлое время. До того, как мы разбогатели.

У нас в трейлере всегда было очень много разного хлама, обычно электроники. С самого детства, у меня уже был компьютер, и мы с братом часто за ним просиживали сутками, играя по очереди. Мать часто гуляла где-то за горизонтом, курила так, будто ей за это платят, пила столько, сколько губка впитывает воды и поглощала таблетки, ровно так же, как и упаковку хлопьев на завтрак. Обычно, это были всякие новинки, которые помогали ей почувствовать настоящую радость жизни, особенно с местными любителями засунуть свой шланг во что-то хоть чуточку живее бревна с дуплом. Частыми гостями в нашем "доме" были неизвестные особи мужского пола любых возрастов, которых приводила с собой наша мать. Иногда их было двое или даже трое за раз, но они почти всегда покидали наш трейлер до того, как я просыпался.

Сколько я себя помню - обо мне заботился Джейкоб. Он меня всему и научил, всему, чтобы выжить в курятнике. Мы часто воровали у соседей или обменивали свой хлам на еду, потому что хлама у нас было неиссякаемое количество. Целая шахта всякой херни. Приходилось учиться готовить самим, так как домохозяйки в доме у нас не было, да и мать, потребляющую пищу дома, можно было увидеть также часто, как и алименты от отца - ровно один раз в месяц. Каждый месяц, когда приходили алименты за нас, то есть детей, мать устраивала праздник и покупала нам много всякой еды. Овсянку, рис, картошку, гречку, макароны - всё самое дешёвое и почти непортящееся, всё, что нужно было готовить. Я раньше не понимал, зачем она это всё покупает, если за нами не следит, но если подсчитать, то всё это стоило меньше одной десятой от самой ежемесячной "зарплаты". Наша мать, она как Майкл Джексон. При вскрытии, в желудке найдут лишь какие-то таблетки, а следы еды обнаружит только Шерлок. Зато в туалет ходить не нужно, верно? Хотя...

На мой двенадцатый день рождения я был опечален совсем. Никто не помнил об этом дне, даже родственники не приехали - кто-то умер где-то там и все поехали на похороны. Ну да, на поминках хотя бы еда бывает, не то, что здесь... Я уже совсем разочаровался в жизни, как вдруг пришёл Джейкоб. Он где-то раздобыл маленький бисквитный тортик, который мы хотели отведать уже давно, да вот только цена для нас была превысокая. Брат только поделил бисквит, как раздался стук. Давно уже никто не стукал в дверь. Иногда мне снится этот стук, пугающий и угнетающий, переворотный момент в моей жизни. Один из них. Это был наш любимый папочка. Без каких-либо разговоров, отец посадил Джейка в такси, и они поехали. Папа сделал вид, будто меня не существует. Может так и есть... Я бежал за машиной так долго, как только мог. Он забрал его с собой... Навсегда... Жить в другом городе, чтобы я остался совсем один. Только после ухода Джейкоба я понял, что должен полностью заботиться о себе сам. Мать даже не заметила исчезновение одного из сыновей. Кто-то ходит по дому? Ну и ладно. Момент, когда она поняла, что всё не будет так, как раньше - это момент, когда не пришел очередной оклад за текущий месяц. Мой отец, через суд, что-то провернул и, забрав одного из детей, освободился от долга выплачивать алименты. Он мог взять и меня, но не взял. Отец считал меня глупым, так как я всегда слушался брата. Вот так я и остался со своей любимой мамочкой, в лучшем сарае для самых напыщенных домашних птиц.

К пятнадцати годам, всё хорошее, что вообще было в жизни, просто исчезло. Отец никогда не заботился обо мне, а потом он забрал Джейкоба и они больше нас не навещали. Я часто влипал в драки. С самого детства - в центре мордобоя. Раньше за меня вступался брат, если что-то шло не так, но всё переменилось. Странно, но сейчас, когда все мои мечты умерли, всё кажется таким глупым и мелочным...

Мои друзья бросили меня, хоть и сами подбили меня на драку с одним парнем.

- Он какой-то слишком борзый, ты начни, а мы подключимся, - говорили они.

Мой мозг никогда не говорил мне:

- Ты должен набить морду этому парню.

Лишь окружающие давали советы подобного рода. Общество всегда побуждает кого-то сделать что-то, потому что это выгодно для него, но не для тебя. До того момента я ещё так сильно не отгребал. Нас было семеро, включая меня, а тот парень совсем один. Мы были "друзьями", а он, вроде как, совсем чужой каждому из нас, но дружба сама по себе странная вещь. Всё закончилось так быстро, что я даже опомниться не успел. Я всего-то слегка его оттолкнул, а потом ощутил тяжёлый шлепок по виску, и очнулся уже лёжа в луже собственной крови. Всё, что мне помнится с того дня - это лишь ноги, избивающие меня. Мои "друзья" стояли и просто наблюдали, как будто смотрели телевизионное реалити-шоу. Я две недели валялся дома в кровати и совсем ничего не делал. Дни казались минутами, один раз моргни и уже завтра. Позже, они меня навестили. Они - это те самые друзья, которые рванули мне на помощь и помогли мне не стать грушей для битья. Они донесли мое немощное тело домой сразу же, как только нападавший ушёл через несколько минут, собрав вещи. Спасибо пацаны, хоть как-то удружили.

- Если бы мы вмешались, то он бы не ушёл живым, - сказал один из них, а другие как бы согласились.

И правильно! Лучше, чтобы друга ушатали, а не кто-то там, на стороне, мог пострадать. Я перестал с ними общаться - просто больше не выходил гулять и замкнулся в себе.

У меня был обычный компьютер. За играми время проходило довольно быстро. Намного быстрее, чем раньше. Достаточно поморгать несколько раз и рассвет превращается в лунный свет.

Посещение школы сводилось к отметке в журнале посещений. Почти каждый так считал, но я был особенным. Я приходил туда спать. Последние школьные годы меня можно было видеть спящим за первой партой, прямиком под носом учителей. Я спал не от того, что хотелось спать, а потому что было скучно - это всё была спячка. Я не бодрствовал и не спал нормально.

- Эй, не спи! - слышал я повсюду.

Иногда сна и не было. Лишь притворство, чтобы меня никто не трогал. Чтобы совсем не деградировать - я играл в компьютерные игры. Кажется, что они помогают хоть чуть развиваться и не сидеть на месте. На самом же деле - я всё это время находился в спячке, как медведь в своей берлоге. Физически я ничего не делал. Игры помогали моим мозгам не обрести плесень и пыль.

Мне казалось, что моя память феноменальна, но как только я вышел из спячки, ненадолго найдя девушку, я понял, что она слишком обыденна. Я имел возможность запоминать определённые моменты идеально, но это не была особая способность. Лишь тот факт, что я ничего не делаю, что ничего в моей жизни не происходит, позволяет моему мозгу резервировать оставшуюся память на будущее.

- Ты снова опоздал, - говорили люди каждый день.

Учителя всегда что-то ещё добавляют, как будто мне интересно мнение человека, считающего своих учеников мешками с дерьмом. Странный факт, что я не уважаю людей, которые меня презирают, не правда ли?.

Изо дня в день одно и то же. Я просыпаюсь, пью чай, иду в школу, опаздываю, так как не собираюсь приходить заранее, и сажусь за парту. Сначала делаю вид, что пытаюсь слушать, но всё это становится скучнее с каждым днём, и я начинаю засыпать. Не обязательно физически, иногда с открытыми глазами. Я где-то там, где-то, где мне интересно находиться и моё существование имеет смысл. Иногда я смотрю в окно, ожидая, что именно в этот момент в школу забегут террористы или начнётся пожар и паника. Лучше, чтобы начался какой-то апокалипсис - нападение зомби, падение метеорита или электричество перестанет существовать - не важно, главное, чтобы было интереснее, чем сейчас, чтобы я был нужен хоть для чего-то...

Я просыпаюсь на парте, как и за день до этого, как и за два дня до этого, а три дня назад было воскресенье. Кажется... Не важно. Кто-то опускает очень весёлую шутку про меня и моё сонное состояние:

- Вечно спящий - вечно молодой!

- Почему ты всё время спишь?

- Что ты ночью делаешь?

- Ты работаешь по ночам?

Это что-то вроде традиции. Всё время повторять те же самые шутки в идентичности и над ними всегда кто-то смеётся. Шутка и в первый раз была несмешная, но всё равно все смеются после её двадцатого употребления. Отсыпьте мне шутки под номерами два и три, пожалуйста. Улыбки ненастоящие, как и надоедливый смех, будто записанный на диктофон. Эти гиены-поддержки. Те, что сами не шутят, но всегда придут, чтобы создать атмосферу якобы смешной шутки. Ненавижу таких людей. Они как та массовка в фильмах - никому до них нет дела, но они всё равно есть. Они обыденны и неинтересны. Будущие жополизы, смеющиеся над тупыми шутками их приторможенных боссов.

Я просыпаюсь, сидя в общественном транспорте. Какая-то пожилая дама, а точнее обычная старуха бурчит себе под нос, что в её времена такого не было, и я должен уступить ей место, потому что она старше меня. Не важно, есть ли ещё свободные места - главное поставить молодёжь на место. Старики это любят. Кажется, что такие люди раньше были управляющими и им просто нужно почувствовать силу власти ещё хоть раз, перед тем как окончательно подохнуть. Они каждый день находятся на волосок от смерти, так что нужно удовлетворять свои желания ежедневно, желательно делать это так же, как и все двадцать восемь лет до этого. Старики настолько боятся умереть, что перестают жить и просто доживают остаток времени, продлевая бессмысленное употребление лекарств изо дня в день.

Я просыпаюсь у себя в кровати, собираю вещи в школу. Я беру по одной тетради на каждый предмет, но забываю взять ручку. В наушниках играет музыка, которая будто отвлекает меня от реальности. Я летаю в облаках. Моя выдуманная жизнь в разы интереснее настоящей, но фантазия не так хорошо всё продумывает, и я не стаю параноидальным шизофреником, живущим в выдуманном мире. К несчастью... Мой вымышленный мир живёт ровно столько, сколько мне нужно - путь от дома к школе, путь назад, путь в магазин, ожидание в очереди, поездка в транспорте, имитация сна. Я прихожу в школу и слышу:

- Ты опоздал, ложись спать, - говорит учитель, а дети смеются, будто эта шутка звучит не тридцатый раз за эти три месяца.

Я сажусь за парту и ложу голову на холодное дерево, покрытое лаком. Пару минут шутки про спящего в учебное время человека всё ещё летают вокруг, как и противный смех, после чего я засыпаю.

Я просыпаюсь за партой, когда нужно перейти в другой класс. Кто-то снова опускает шутку про меня. Иногда всплывают какие-то быдло-подобные шутки, которые заставляют меня злиться. Мне хочется кому-то врезать или просто размазать его по полу, желательно дважды, чтобы крови было побольше. Вбить чью-то голову в пол так, чтобы все ужаснулись моей силы и отстали от меня. Мне угрожают физической расправой, после моего ответа на глупую шутку. Я ничего не делаю, из-за чего человек продолжает шутить снова и снова, пытаясь вывести меня из себя. После моего сокрушительно поражения я больше не дерусь. Я не дерусь вообще. Я не только избегаю всех возможных потасовок, но и ухожу, когда мне в спину кричат "Сыкло", "Слабак" и так далее. Мой покорёженный нос не переживёт ещё нескольких ударов, а я начал бояться участвовать в драках. После моего разгрома - все драки стали для меня недоступны. При накале обстановки меня парализует. Кажется, что от приставки отключили джойстик и теряется контроль над персонажем. Задиры делают пару лёгких ударов, я лишь прикрываюсь, чтобы не получить удары в лицо. Им быстро надоедает - они отстают. Подобной ситуации с этим же человеком обычно не возникает, если он умнее спичечного коробка.

Я просыпаюсь в кровати и спешу, собираясь в школу, так как уже опаздываю. Никогда не понимал, почему я спешу, если всё равно всегда опаздываю. Я встаю рано утром и спешу в место, которое мне не нравится, чтобы показаться людям, которые мне противны, дабы проспать очередной день. Каждый раз захожу в класс и надеюсь, что все они мертвы из-за испытаний газового оружия или пришёл недовольный ученик и перестрелял всех, а мне просто повезло. Я прихожу в школу и каждый раз не понимаю, зачем всё ещё хожу сюда. Изо дня в день занимаюсь пассивным саморазрушением. Правильнее будет сказать - просто засыхаю, как зелёный дуб, посаженный посреди пустыни.

Я просыпаюсь в общественном транспорте на последней остановке и долго иду домой, так как проспал свою остановку. Иногда я будто говорю себе:

- Ты специально что ли? - хотя я всегда знаю ответ.

Мне не нравится в школе. Мне не нравится дома. Эти хождения туда-сюда заставляют меня думать, придумывать интересные вымышленные миры или пофантазировать насчёт обыденных ситуаций. Я специально нахожу себе причины, чтобы просто пройтись. Я часто встречаю на улицах знакомых людей, но они не здороваются со мной, а лишь следят взглядом и ждут приветствия от меня, которое проигнорируют. Высокомерие не красит людей.

Я просыпаюсь и иду в школу. Что-то происходит в обычный ясный день. В спящего на первой парте человека попадает молния. Он получает способность передвигаться с огромной скоростью и спасает множество людей. Он становится первым реальным супергероем. Он - это я.

Я снова просыпаюсь за партой и иду домой. По дороге меня встречает старый знакомый. Меня вербуют в мафию обыкновенной шестёркой, а через несколько лет я поднимаюсь. Меня уважает каждый прохожий, а враги боятся.

Я просыпаюсь дома и, после небольшой перепалки, убиваю свою мать. После этого начинаю убивать ещё больше людей, одного за другим. Есть миллионы вариаций происходящего, которое никогда не произойдёт.

Я снова просыпаюсь и стою где-то в неизвестном месте.

- Сомнамбулизм - это хождение во сне, - говорит зазнавшаяся одноклассница, узнавшая о моем случае.

Доктора говорят, что я слишком волнуюсь и переживаю.

- У многих детей в твоём возрасте возникает тревога из-за каких-то событий. Экзаменов или девушек, например, - повторяют они раз за разом, будто работают в службе поддержки и имеют подготовленный ответ на каждый случай.

Я перестаю понимать, когда сплю, а когда бодрствую. Что происходит в реальности, а что во сне. Вот я иду куда-нибудь, после чего просыпаюсь в кровати. Я прихожу в школу и ложу голову на парту. Через несколько минут бессмысленного разговора с учителем, на очень важную тему по поводу моего будущего, я снова отключаюсь. Я просыпаюсь снова в кровати и снова должен идти в школу. Я не помню, уходил ли я со школы и как я вообще здесь оказался. Возможно, это ещё один сон или я снова ходил во сне. Это не важно. Моя жизнь дерьмо, а такая шизофрения поможет сделать её разнообразнее. Может и интересное приключение себе нафантазирую, надев модную белую рубашку в длинными предлинными рукавами и крепкими ремешками. Иногда казалось, что лучше бы проявится раздвоению личности, и вторая личность поглотила бы меня. Я бы умер как личность, но не умер физически. Побег от ответственности за ничтожную жизнь, через мнимую смерть.

Бывали времена, когда я становился нормальным. После просмотра очередного хорошего фильма или булочки с маком. Говорят, мак как наркотик, только нужно большое количество и концентрация. Моя бабушка не выращивает мак уже более пяти лет из-за набегов наркоманов, которых вставляет от мака. Чем больше мака - тем красочнее мне казалась жизнь. Струдель с маком творил чудеса от того, что был наркотиком или от того, что я знал об этом факте? Скорее создание иллюзии маленького счастья. Как бы ни так - всегда находились люди, портящие настроение и буквально заставляющие вернуться в спячку:

- Что-то ты сегодня необычайно радостный. Я напомню тебе, что твоя жизнь намного хуже моей, хоть и она тоже дерьмо.

Человек, который говорит, что фильм, понравившийся мне, полный отстой только потому, что он так решил или из-за того, что он мне понравился? Человек, который просит у тебя кусочек булочки, а потом посылает тебя куда подальше, потому что ты ему уже не нужен - у него есть нужная часть. Событие, которое вроде и повышает твоё настроение, а потом ты понимаешь, что ты к нему не имеешь отношения - праздник или конкурс, победа на Евровидении, накормленные дети где-то в бедных странах Африки.

Мой день рождения лишь был поводом для съезда родни, чтобы узнать, кто, как и где живёт и не оставил ли кто кому наследства. Большинство родственников даже не знали меня в лицо и не слышали моего имени.

Благодаря всему этому у меня начались психологические проблемы. Я ощущал, что в любой компании кто-то лишний и этим кем-то всегда оказывался я сам.

***

Я встретил её. Девушку, которая не просто обратила на меня внимание, но и разрешила провести её до дома.

- Ты мне нравишься, - сказала она.

Статус в социальной сети сменился на "Влюблена" именно в этот день. Я легко мог общаться с ней через интернет, но когда мы встречались лично - меня заклинивало точно так же, как и при драке.

- Я парализующая железа Лекса.

После непродолжительного общения я понял, что ничего у нас не выйдет и сказал... Ну, как сказал... Написал:

- Нам нужно прекратить общаться.

Я больше ей не писал и снова начал впадать в депрессию или бессонницу, или что у меня там было. Приблизительно через две недели я написал:

- Прости меня, давай попробуем ещё раз.

Говорят, что самое первое мнение о человеке - самое верное. Здесь всё сложилось также. Я влюбился, и это была моя проблема. Я видел все её минусы, каждое её действие казалось неверным. Я стал её ненавидеть, но всё равно продолжал любить. Сейчас, я даже не помню, как она выглядит. Лишь длинные светлые волосы и высокий рост, но всё же ниже чем я. Она была слишком эгоистична. Я был ей неинтересен. Все разговоры были только о ней, её свинском окружении, ненужном мнении и глупых взглядах.

- Сегодня ко мне пришла подруга. Она посмотрела в зеркало и сказала, что она очень красивая... Фу! Уродина тупая! - злобно говорила моя любовь, просматривая новостную ленту на телефоне.

Ей лишь нужен был человек, способный выслушать, но сама слушать человека она не хотела. Всё, что говорил я, будто обходило её стороной, огибало её тело и летело куда-то далее за грань восприятия. Я знал о ней почти всё, что возможно, но она совершенно ничего не знала обо мне. Мне приходилось смиряться с её тупыми монологами о сегодняшних событиях, которые никому не интересны. Актёры из глупых сериалов, для неё были своего рода идеалами, к которым я должен был стремиться.

- Йен Самерхолдер то, Йен сё, а ещё вон то всё и... Он такой красавчик и такой накачанный, - продолжала твердить она. - Давай ты начнёшь ходить в спортзал? - незатейливо предлагала она по несколько раз при каждой нашей встрече.

Странно, что это предложение стало своего рода требованием. Каждую нашу встречу разговор заходил о плюсах тренажёрного зала.

- Я ем всего пару бутербродов в день, - гордо говорила она о своей фигуре.

В те времена я был ещё тем дрыщём и тоже ел пару бутербродов в день, но как-то у меня с фигурой не сложилось - слишком сутулый, да и только ведь мужикам нужно заниматься физической деятельностью, не так ли? Через определённое время я перестал быть особью мужского пола. Сначала, она дразнила меня тем, что уже не была девственницей и рассказывала, как она любит... Нет, просто обожает секс и жить без него не может, но у нас ничего не будет. Потом кинула меня в типичную для нашего времени френдзону, о которой начиталась в блогах и репостах своих недалёких подружек, которых сама же и ненавидит. Она как-то подвыпила и рассказала, что встречается со мной по определённой системе. Система очень "женская" - знаешь, кто твой будущий муж на всю жизнь, потом встречаешься со всеми подряд, включая меня, долбишься со всем, с кем можешь и куда только возможно, кроме меня, естественно. Всё это продолжается до тех пор, пока она полностью не осознает идеализм её суженого идиота, который всё это время должен ждать разработанную во все щели шлюху. Она мне так и сказала:

- Сначала я должна встречаться со всяким дерьмом, а потом буду с ним.

Дерьмо - это я. В каком-то смысле она права, раз так легко вытирает о меня свои кривые ноги. Где-то на этом моменте я понял, что моя любовь к ней тонет глубоко в недрах Земли, сгорает адским пламенем ненависти, подливая туда терпения из переполненной чаши каждую секунду. Чуть позже, прямо перед моим днём рождения она меня бросила и собиралась вернуться перед своим. Хотя потом всё время говорила, что мы были лишь друзья. Некоторым говорила, что мы были вместе. Вообще, очень даже выгодно выставлять всё с той точки зрения, которая тебе нужна в данный момент, с данным человеком. Я очень быстро забываю обиды, но она снова и снова напомнила о себе.

Недавно мы с ней пересеклись. Она совершенно ничего не помнит. По крайне мере, она так говорит. Лишь пару моментов, и я был тем парнем, что просто провёл её один раз домой. Как же всё-таки выгодно забывать о том, какой ты мешок с дерьмом. Иногда так и хочется затащить её в безлюдное место, изнасиловать, избить и бросить... Всё лишь плод моего воображения и обиды на идеальную девушку. Сейчас я ни в чём не уверен.

***

Я снова впал в спячку. День сурка был для меня чем-то обыденным - это что-то вроде ожидания предначертанного и неизбежного. Всего-то пару лет я ждал. Я продолжал существовать, но не жить. Много кто считает, что живёт, но просто боится себе признаться в существовании на уровне муравья или дворняги, залезающей носом в чужой зад.

Мой день состоит из малого. В основном - это компьютерные игры, которые всегда выглядят одинаково, одна заменяет другую. Чем это отличается от алкоголя, который поглощали мои одноклассники? Да ничем. Лишь тем, что наше общество считает алкоголь чем-то взрослым, а игры для детей. Если бы не сборы на бухло, то половина людей, которых я знаю, друг с другом бы вообще не контактировали. Здесь нет дружбы. Это стандартное потребление друг друга или выгодные экономические отношения. Имей десять друзей - десять дней рождения в год, на каждом один из друзей будет проставляться. Тоже и со свадьбами, хоть они и раз в жизни - в мечтах, естественно. Всегда нужно приглашать как можно больше народу, чтобы они пригласили и тебя в свой черёд. Ты один раз выставился и десять раз за год сходил к другим, чтобы напиться в зюзю. После таких дней обычно следуют истории о великих подвигах, типа "я бухой насрал под дверь соседу" или "у меня будет ребёнок, только не знаю от кого".

Я никогда не любил выпивку и сигареты. По этим двум причинам у меня нет "друзей". Я никого не зову и меня никто не зовёт. Есть много подобных мне, которых что-то не устраивает, но они настолько боятся одиночества, что прогибаются под этими "правилами взрослых школьников". Они готовы делать то, что им не нравится, есть то, что ненавидят, следовать туда, куда не хочется и всё это лишь потому, что бояться остаться одни. Прямо как со школой... Мне часто говорят о моей ущербности или умственной неполноценности, но меня не сильно задевает то, что говорит человек, вчера валявшийся в собственной блевотине, попав в ютуб. Люди так сильно хотят затмить свою ничтожность, что пытаются понизить самооценку остальных. В глазах других - я жалкий патологический неудачник, над которым принято смеяться в определённых кругах, эти же люди являются моими аналогами в других кругах. Я не говорю, что я хорош, я говорю, что снова впадаю в спячку.

Тугая верёвка, обхватывающая горло, уже держит меня, немного сдавливая горло. Осталось лишь откинуть стул, и моё дрыгающееся тело лишится жизни через короткий промежуток времени, а штаны, в любом случае, мокрые от мочи. Я долго думаю, стоит ли себя убивать, но не нахожу причины для оставления своей никчёмной личности в живых. Я откидываю стул и полностью зависаю в воздухе. Ощущение полного умиротворения, будто именно сейчас придёт то самое просветление. Я задыхаюсь и нахожусь в полном самозабвении. Впервые за долгое время, присутствие жизни чувствуется в моем теле, и оно уходит, будто комар высасывает всю оставшуюся кровь. Все звуки приглушаются, а свет начинает гаснуть, хоть глаза остались открыты. Я отключаюсь, зависнув над полом. Мне кажется, что пришёл тот самый момент, которого я ждал. Я просыпаюсь от удара головой о пол трейлера. Я заранее знал, что крепление не выдержит, ведь я всегда слишком боялся умереть, чтобы заканчивать суицидом. Всегда есть ощущение, что умру от падения с высоты, словно это предначертано судьбой ещё задолго до моего рождения. Стоя над пропастью, всегда возникает желание прыгнуть. Это чувство ещё ни разу не оставляло меня.

Мой шестнадцатый день рождения. Снова родственники приехали поговорить о том, как они меня любят, хоть и прошёл целый год с того момента, как мы виделись. Они делают мне подарки - деньги. Это все мои деньги на будущий год, до следующего дня рождения. Все делают вид, что очень интересуются делами друг друга. Я спрашиваю у близких родственников, знают ли они что-то о Джейкобе, но никто ничего не слышал или делает вид, что не понимает, о чём это я говорю. Моя мать, добив последнюю бутылку какого-то виски, вырубилась ещё до шести вечера.

Я решил стать актёром и попросил советов у родственников. Тетя Маргарет. Она очень напоминает бочку, наверняка ещё в детстве её упорно кормили, держа всё это время в деревянном бочонке, что и придало телу такую форму. Её огромное широкое тело непонятным образом беспрепятственно пролазит в дверных проемах. Мне приходит на мысль шутка об использовании масла для продвижения в узком пространстве. Маргарет уже более десяти лет приходит в одном и том же платье на мой день рождения. Это огромное чёрное платье похожее на мешок, только с вырезом для огромной обвисшей груди, выставленной на показ. Кто-то рассказывал, что она надевала этот мешок на похороны своего мужа ещё в середине девяностых. Она работала агентом у каких-то третьесортных актёров, что появляются в сериалах с ролью в одну реплику.

- Нельзя просто так взять и стать актёром. Нужно с самого детства развивать актёрский талант, а ты ничего для этого не делаешь. Ты ещё должен закончить университет, где тебя всему актёрскому научат, так что не мечтай, мальчик. У меня знакомый есть на молокозаводе, когда закончишь школу, я тебя туда устрою, - высокомерно твердила она, будто в её руках кроме сала есть ещё и власть.

Через несколько минут уже все знали, что именинник хочет стать актёром. Меня все тут же стали отговаривать.

- Я вот хотел стать музыкантом, но жизнь не складывается так, как ты хочешь, сынок, - говорил сантехник Джо, непонятно было только одно - почему он у меня дома вообще был, ведь он даже не дальний родственник. Каждый вкладывал свои пару монет в мою будущую карьеру - я лишь слышал, что мне нужно работать на какой-то глупой работе, которая будет такой же однообразной как школа и всё на этом закончится.

***

Я узнал об актёрских курсах от одного из одноклассников. Подслушал, когда притворялся спящим. Вечером, в четверг, я пошёл туда посмотреть на этих лицедеев. Странно было то, что половина из них работали актёрами в местном театре на постоянной основе. Здесь их всех учил великий гуру, гениальнейший актёр, великолепнейший режиссёр, мастер имитации эмоций и просто идол. Я легко внедрился к ним, как шпион на секретной миссии. Моя задница сразу учуяла что-то неладное. С самого начала речь пошла об оплате - первое занятие бесплатное, естественно, а потом нужно стабильно отдавать по двести долларов в месяц за его учения. Двадцать помножить на двести и выходит четыре тысячи всего за два занятия в месяц - они проходила каждую вторую субботу. В основном, он рассказывал о теории заговора и великой системе Станиславского, которая тоже что-то там говорит о всемирном заговоре.

- Комнатных духов нужно приветствовать каждый раз, как только заходишь в помещение, - говорил он так, будто людям больше нечего делать, только с вымышленными существами и разговаривать.

Мы приступили к физическим упражнениям, которые были специально разработаны для актёров. Он даже показывал маленькую книжечку на восемьдесят страниц, где показаны все упражнения, которые помогут будущим актёрам добиться невиданных успехов. Откуда же он её взял? Сам написал, да ещё и не одну. Обычная гимнастика, ничего особенного, только в конце великий гуру показал что-то вроде танца живота, которым должен владеть каждый обладатель Оскара. Странно, что кроме него никто в группе не умел так делать - уверен, упражнение, если и не является особенностью структуры его тела, то всё равно бесполезно, ведь:

- Оно поможет вам развить грудную клетку и весь пресс этими лишь движениями, - говорил человек с пивным животом, напоминающий людей, рекламирующих тренажёры по ТВ.

Чуть позже началась лекция о том, какой он великий актёр и человек в целом; как один хорошо известный фильм семидесятых повлиял на его легендарную карьеру. Я так понял, что на роль он попал случайно, ибо меня этот человек совсем не впечатлял, да и о фильме я слышал лишь упоминания от самых-самых эстетов кинематографа. Ходили слухи, что его имя даже упоминается в титрах. Мы приступили к самому сложному - имитации животных.

- Как корова мычит? Как ведёт себя обезьяна? Покажите собаку, - он говорил нам, а мы исполняли, я в том числе. Я же как Бонд, должен был не выделяться. Я играл роль секретного агента, который играет роль животных. Всё это мне казалось странным и слишком уж детским. Когда я был ещё в детском саду, к нам пришёл актёр из детского телесериала, который был популярен в то время.

- Я легко сделаю из вас выдающихся актёров, - сказал актёр телевидения.

И что же мы делали? Мы точно также имитировали животных. Ничего с тех пор не изменилось, лишь внешний возраст детей, которых учит мастерству легендарный неизвестный актёр. Я специально для этих курсов выучил стих из шести столбцов, по четыре строчки каждый. Хороший стих был, для меня было трудно его выучить и сейчас его не вспомню, но был он про тщетность бытия и о том, что как не старайся, всё равно в могиле будешь. Усатого гуру это совсем не интересовало. Я также вспомнил всех этих магов и экстрасенсов из телешоу, которые одной лишь силой мысли в мгновение заставляли всех людей вести себя неадекватно или единым касанием кидали туши людей на пол. Они были популярны ещё до моего рождения, хотя и сейчас их можно было где-то найти. Он учил нас правильной интонации, хотя, "учил" слишком сильно сказано. Гуру лишь говорил, а мы делали - никто никого не поправлял, ведь мы все легендарные актёры и всё у нас получается с первого раза. Абсурдность данного занятия повысилась, когда у нас якобы начался отдых от истощающих актёрских тренировок. Говорили, что какой-то праздник именно сегодня и нужно сбрасываться деньгой на всякие вкусности. Я тоже вложился, хоть и неохотно, так как жадность экономит мои деньги, но пришлось, для конспирации. Всё снова пошло по кругу.

- Сегодня, вы меня разочаровали! Я наблюдал за вами и никто! Вообще никто не попросил благословения! - он имел в виду комнатного духа.

Он рассказывал о великих подвигах на сцене, и всё время связывал это со сверхъестественным. Забыл слова? Насолил какому-то духу. К тебе плохо относится труппа? Забыл отдать почтение кому-то там в помещении. Некоторые говорили, что это всё специально, чтобы мы могли поверить в паранормальное и это поможет нам лучше чувствовать актёрскую игру. Я ничего не понял, так как они тоже были гениальными актёрами, так что слушали каждое слово их учителя, будто поклонялись ему. У них была какая-то ментальная связь понимания на новом, неизвестном для меня уровне. Всё время были вопросы: "А где вы учились?", "Как вы стали таким успешным человеком?" - успешным? Как же... Успешные люди не учат каких-то бездарей всякому бреду, чтобы заработать на хлеб. Один из местного театра спросил:

- А у кого учились вы? - после чего гуру сделал такое лицо, будто он великий воин с востока и знает какой-то особенный, непобедимый стиль кун-фу.

- Я не могу рассказать, я дал своему учителю слово, что его имя останется в тайне, - сказал он, будто хвастается, подёргивая в руке бокал со сладкой водой, словно её дегустирует.

У меня сразу появилось ощущение, что кто-то в этой комнате точно врущий мудак. Все сделали вид, типа: "Вау, да он легенда и человек чести!". Всего один лишь человек сидел немного отдаленно, напоминая мне меня. Его внешний вид мне говорил: "Что я здесь делаю?". Я у него спросил, верит ли он в этот весь бред. Паренёк ничего не ответил, но каждый раз, при очередном попадании бреда в воздушное пространство комнаты, можно было заметить его насмешки, которые он бубнел себе под нос. Я будто чувствовал связь нормальности между нами. Парень меня игнорировал и делал вид, что это я здесь странно себя веду. Меня вся эта обстановка начала бесить и на каждый бред, который пролетал мимо меня я давал аргументированное опровержение.

- В русском языке приставку "Без" заменили на "Бес", чтобы прославлять сатану, - сказал усатый мудозвон.

Я резко спросил:

- Откуда вы это взяли то? - на что получил самый внятный ответ в моей жизни:

- Это ведь очевидно.

Люди покивали головой и посмотрели на меня с говорящим взглядом "Ты совсем дурак?". Даже она так посмотрела.

Она - это девушка, чье имя я не помню. Я всегда забываю имена. Она на этих курсах уже давно и, казалось бы, нормальная. Я ей вроде бы приглянулся, да и она мне тоже. Мы говорили во время всех эти странных упражнений, я шутил по поводу происходящего и ей вроде бы нравилось. Люблю девочек, смеющихся над моими шутками. У неё была смуглая кожа, будто она только что из солярия и светло-голубые глаза. Длинные чёрные волосы по пояс. Всё застопорилось не на том, что она старше меня почти на четыре года, а на том, что я не уважаю её идола. Никогда не уважаю людей за то, что их уважают другие. Когда мы уходили, я спросил прямо:

- Я тебе нравлюсь? - на что она лишь рассмеялась мне в лицо и пошла в противоположную сторону.

Я слишком прямолинеен, как для женщин, так и для жизни. Мне было совсем немного обидно, так как я был больше сосредоточен на рептилиях, захвативших наш мир. Товарищ великий актёр рассказал, что все наши власти, которых назначили еврейские масоны, действующие откуда-то из Ватикана, - это ящерицы-инопланетяне, которые контролируют всё-всё-всё в нашем мире. Без них мы бы до сих пор бегали с копьями на мамонтов, а так, они привнесли разум в наш мир. Я оказался единственным человеком, на которого не влияют чешуйчатые пришельцы, поэтому моя жизнь не очень. По его теории, наш мир был богат на золото и людей специально концентрировали именно на нём, как на основном валютном ресурсе. Ведь рептилоидам нужно золото, чтобы на космических кораблях отправлять его прямиком в своё солнце, дабы оно дольше работало. Золото, как топливо - гениально вообще, я только не понял, духи - они тоже рептилоиды или просто выше людей по иерархии? Так вот, после того, как меня рассекретили, а я оказался шпионом ящеров, который должен подорвать авторитет главы сопротивления Земли, я ушёл.

***

Я ехал домой на автобусе и человек, который сидел отдельно на курсе актёрского мастерства, подошёл ко мне и начал диалог. Как оказалось, он нормальный, без всяких завихрений в мозге, и он сразу понял, что я тоже адекватный человек. Весь этот бред - это задумка великого гения лицедейства по улучшению актёрских способностей его учеников.

- Ходи на курсы, чувак, обязательно, ты нигде у нас не научишься, только здесь, - множество раз повторял хриплым голосом паренёк.

Меня задел тот факт, что я его раскрыл, но он сделал вид, что является одним из них. Ему было очень важно мнение этих людей, хоть они и казались ему сумасшедшими. Я повернулся посмотреть в сторону улицы, когда автобус проезжал мимо местного паба, из которого выходили мои одноклассники. За секунды, что мы проезжали мимо, я успел разглядеть пьяных в стельку пятнадцатилетних детей. Один облевал другого, но им весело. Весело - это то самое чувство, которое я сегодня ощутил, находясь в компании тех странных людей.

- Ходи, чувак, обязательно, повторял он, хоть я и не слушал. Я начал думать, что же всё-таки лучше - делать не совсем то, что хочешь, но весело проводить время или делать то, что нравится хоть это и не всегда весело? Мне уже давно не нравилось играть в компьютерные игры. Моя проблема была в том, что я хотел делать то, что не мог в данный момент.

- Чувак, ты меня слушаешь? Ходи, пожалуйста, а то я точно сойду с ума! - говорил он уже дрожащим голосом. Я почувствовал, что мы можем подружиться и станем двумя засланными в том месте. Он мог бы стать моим первым другом на сегодняшний день.

- Моя остановка, - сказал я и вышел из автобуса, не зная, где нахожусь.

Дорога была долгой, но я не мог находиться рядом с этим человеком. Сначала он игнорирует тебя, обманывает, а потом просит об одолжении. Я не крёстный отец, чтобы делать кому-то одолжение.

Приблизительно три месяца я находился под впечатлением.

- Ящерицы! - твердил я.

Никак не мог понять, кому такое может прийти в голову?

- Это же полнейший бред! - вырывалось из моих уст, будто я с кем-то разговариваю.

Одноклассники стали думать, что я сумасшедший даже вызвали санитаров... Дважды... Меня так и не забрали, хотя и отвели к школьному психологу.

- Ты пугаешь своих одноклассников. Я же тебе помочь хочу, как друг, - говорил психолог, будто мне не всё равно, что она там надумала.

Это была женщина около шестидесяти лет, которая красила волосы в три цвета - красный, синий и фиолетовый, что придавало ей клоунский вид. Её никто не воспринимал всерьез не столько из-за её нелепого внешнего вида, сколько из-за вспыльчивого характера и нравоучений. Она была спецом по педофилии и изнасилованиям. Её заезженная пластинка всё время издавала звуки:

- Не играйте в подвалах, а то старшие парни вас там будут насиловать в попу, и вы не сможете разговаривать с девочками, как с себе равными. Вы будете считать себя недостойными.

Моя проблема была в том, что в общении с девочками всё равно были проблемы, хоть я и девственник, как с задней, так и передней стороны.

- Ты всё понял, Спарк? - спросила злым голосом, будто, если я отвечу "нет" она что-то сделает.

- Ничего не понял, совсем, - вякнул я покачивая головой.

Почему-то в этот момент никакого страха не было, да и, если подумать, чего бояться то?

- Ну всё, Спарк! Звоню твоей маме, она тебе устроит! - злостно подпрыгнула со стула женщина.

Психолог встала, и только тогда я заметил, что её юбка будто была сделана из занавесок в моей комнате.

- Сиди здесь, я сейчас приду, - выходя за дверь, сказала психолог.

Пару минут я ждал, но мне стало скучно. Спать я не собирался, точнее не мог - ведь меня могли контролировать те самые ящерицы! Я свободно вышел из её кабинета и беззаботно пошёл к себе в класс. Учителя не обращали на меня внимания, так как я выглядел слишком безмятежно. Я постукал трижды и открыл дверь в класс.

- О-о-о-о-о-о-о! - завопили одноклассники, будто приветствуют какую-то знаменитость.

- Тихо! Спарк, давай, быстро садись, - указательным тоном сказал мне учитель.

- Нет, - ответил я, идя к своей парте.

- Эм, что? - удивлённо громким голосом сказал учитель.

Я обернулся и увидел это. Существо в самых обычных чёрных брюках, красном свитере и белой рубашке в красную вертикальную линию под ним. Эти старые очки с толстой оправой, облепленные медицинским пластырем, будто говорили:

- Эй! Посмотри мне в глаза и скажи, что я дурак!

Лысина занимала не всю голову, так как за ушами ещё были волосы, которые он отращивал, чтобы их можно было зачёсывать на макушку, но она всё равно имела отражающие способности, на уровне зеркала.

- Я сказал нет, - ответив спокойным голосом, я положил в рюкзак тетрадь, в которой исписана всего одна страница лишь наполовину, и пошёл в сторону двери.

- Эй, ты что делаешь, Спарк?! - спросил учитель, встав к стенке возле двери, но я всё равно продолжал идти, не обращая на него внимания.

Я уже открыл двери, как учитель схватил меня за руку.

- Ты куда это собрался, а?! Кому-то влетит за такое хамское поведение, - когда он это проговаривал, его взгляд был не на мне, а на сидевших за партами учениках.

Его авторитет был под угрозой вымирания, как несуществующие гелузианские суслики.

- Я пошёл домой, - тихо пробубнил я, отпихнув учителя-ботана.

- Тебе это просто так с рук не сойдёт, ты слышишь меня, Спарк?! Не сойдёт!

Казалось, что я не контролировал свои действия. Всё происходило в состоянии аффекта. Я сразу же вспомнил своего брата и все те вещи, которые я о нём слышал от учителей, когда спал.

- Джейк очень задиристый, я не удивлюсь, если его посадят ещё до окончания школы.

- Он ничего не хочет делать, совсем, ещё и имя пафосное такое Джейкоб.

- Спарку-старшему лишь бы ничего не делать, да спать на уроках, а младший ещё с него пример берёт.

Джейкоб был известен на всю школу, да и в трейлерном парке он был знаменитостью номер один. Брат всегда знал, что делать и никогда не давал нас в обиду. Я понял, что похож на брата больше, чем я думал ранее.

Сейчас я был будто на высоте - я просто шёл по коридору, в сторону выхода, а проходящие мимо люди смотрели на меня с возмущением, ведь мой учитель всё ещё следует за мной и что-то выкрикивает вслед, чтобы все вокруг слышали. И Лекс Спарк просто выходит из школы и идёт домой с высоко поднятой головой. Никто не в силах меня остановить, ведь мы делаем вид, что у нас цивилизованное общество.

Несколько недель я не выхожу из дома. Я больше не вижу смысла в походах куда-либо, не говоря уже о школе. Нет смысла ходить куда-нибудь, если это не приносит чего-то нужного. Ребёнок обязан ходить в школу по правилам общества, в котором он живёт. Ему не дается никакого выбора. Он не может что-то захотеть и получить это, потому что его права ограничены. О какой свободе идёт речь, если детям всё навязывается ещё с самого рождения?

- Ты не можешь стать рок-звездой, ты должен стать юристом, потому что я так сказал!

- Я люблю Брюса Ли и ты будешь ходить на карате, чтобы стать великим мастером, а то, что ты там любишь рисовать меня не волнует!

Вот так я и стал актёром, коим хотел. Меня с детства ничем особо не занимали. Матери было всегда наплевать, отца не было рядом. Я ходил на различные тренировки по каким-то там единоборствам, и все они выглядели так, будто разные люди учили меня одному и тому же. Не важно, что это - карате, ушу, кикбоксинг, просто бокс или остальная хрень. Всё выглядит слишком однообразно - делаешь отжимания, приседания, кувырки, качаешь пресс - всё как на обычном уроке физкультуры. Только некоторые упражнения, как удары по груше или спарринг имели некие различия. Обычно различия ограничивались денежными средствами. Точно такие же различия, как между обычными гопниками с улиц и ниггерами, которые зовут себя бандой.

Люди всегда думают, что в других странах всё совсем иначе, но на самом же деле - различия лишь внешние. Возможно, кто-то ищет другие причины для растления вражды - расизм, богатство, цвет волос, религия, политические взгляды, футбольные команды, чьи фанаты дерутся друг с другом без адекватной причины. Если тебе не нравится кто-то - просто отыщи причину, из-за которой ты будешь зол на него и сможешь иметь "право" на его истребление. Чем это отличается от средневековья, с тем глупым правом, где находили тупые причины для завоевания других территорий.

- Мой троюродный прапрадядя владел этой провинцией, вот у меня есть документ, который это подтверждает и я, как истинный наследник, объявляю вам войну с целью захвата ваших владений.

Годами этот способ передавался от одних людей другим и теперь даже самые тупые мудаки овладели искусством получения права на избиение.

- Я буду бить тебя каждый день, потому что ты чёрный, а вы все опухоль нашего времени.

Тот, кто придумал это всё - гений. Мудак, конечно, но это же гениально, просто взять набить морду и сказать, что ты прав. Всё, абсолютно всё заключается в том, что ты прав. Люди зациклены на своей правоте. Сегодняшний человек просто не может принять факта, что его суждения или взгляды могут быть категорически неверными. Не важно, даже прав ты на самом деле, важно лишь доказать правоту и не столь важно как. Кто-то усомнился в том, что Земля плоская? Сжечь! Кто-то думает, что ты не прав и у него есть аргументы, которые ты не можешь опровергнуть? Вбивай его голову в асфальт до тех пор, пока аргументы не исчезнут, а ты невероятным образом снова окажешься прав. Так я ввязывался в драки. Обычно я был прав и из-за этого получал, но часто выходил победителем, хотя проигравший, валяясь на земле, этого даже не признавал. Это не важно. Не важно, что кто-то доказал свою правоту, ведь всё сходится к тому, что люди дегенераты и деградируют, даже не замечая этого. Да, у нас есть технологии, но общество отстает на многие столетия. Разницы между средневековьем и нашим временем почти нет, лишь иллюзия безопасности и свободы... И прогресса...

***

Я прихожу в школу около одиннадцати часов. Меня отводят к директору, который уже давно заплыл жиром и не может самостоятельно перемещаться по школе. Он начинает долго и упорно что-то рассказывать, о том, какое я ничтожество и как сильно он пытается это исправить каждый день. Его очки сдавливают голову, как будто внутри она пуста, и он вынужден делать свои эпилептические припадки, дабы сохранять один размер, вдыхая побольше воздуха. Он махает своими руками, притворяясь, что жестикулирует и психологически подавляет мою личность. Через чёрный пиджак и вспотевшую рубашку видно, как содрогается жир. Его тройной подбородок словно вибрирует, когда он говорит.

- Ты всё понял?! - грозно сказал он, когда указал мне пальцем на дверь.

- Конечно, - ответил я, но я ничего даже не слушал, так как слишком сконцентрировался на его трясущихся складках.

- И что же ты понял? - незатейливо спросил директор, а я ничего не ответил.

Через пару минут были готовы документы о моем отчислении из школы. Мне было всё равно. Меня не возьмут в университет не потому, что я смогу сдать там все тесты, почти безошибочно, а лишь потому, что я не закончил какую-то там школу. Та же карьерная лестница. Не так важно быть умным, сколько иметь при себе какие-то бумажки. Бумага правит людьми, начиная с денег и заканчивая бесполезными дипломами, которые может купить человек. Мы десять лет тратим на то, что можно было узнать за пару лет, а нужность получаемой информации ставится под большое сомнение. После школы мы тратим годы на обучение в университете. И всё это ради престижа, оставшегося ещё с тех же средних веков.

- Мои годы в школе и университете - это лучшие годы в моей жизни, - это чистая ложь.

Когда такое говорят, никто не вспоминает о тех экзаменах по математике или уроках физической культуры. Все помнят праздники и различные вечеринки, как они гуляли с друзьями, но только каким боком сюда встает образование? Что мешает людям просто взять и устроить вечеринку просто без причины? Нельзя ведь просто повеселится, обязательно должно быть оправдание:

- Я закончил первый курс? Нужно отпраздновать! - мысли типичных студентов.

Мои одноклассники сегодня идут бухать, но особой причины они не имеют, поэтому её придумывают. Закончилась учебная неделя? У кого-то хорошая оценка? Нашёл себе новую девушку? Помирилась со своим бывшим? Два дня не виделся с другом? Самое время пойти и оторваться по полной! Например, залить в себя пол литра спирта и рассуждать о смысле жизни в свои четырнадцать... Или двадцать - кому какая разница, если за десять лет человек делает одно и тоже день за днём и мыслит точно также.

Я сижу на лавочке возле школы и вижу, как шестеро парней идут вместе и говорят о том, как весело они сегодня будут поглощать алкоголь. Ведь они уже такие взрослые и именно алкоголь с курением делает их взрослыми и полноценными личностями. Я вот ещё совсем ребёнок, поэтому сижу на лавочке, пока мои взрослые одноклассники будут валяться под лавочкой. Я не говорю, что я лучше, чем они. Ничего завуалированного здесь нет - лишь факт. Вот сейчас под моей лавочкой кто-то тоже валяется, именно поэтому я ухожу отсюда.

Я покупаю себе хот-дог, а мимо проходит, прогуливая уроки, одноклассник с двумя девочками и говорит:

- Малой, ты бы лучше на эти деньги сигарет купил каких-то, ей богу, - осуждает он меня, пытаясь намекнуть на свое иллюзорное превосходство.

Я иду домой и встречаю двух знакомых, один из которых был в тот самый день моего сокрушительного поражения. Раньше мы играли с ним в одну игру, где нужно было "прокачивать" уровень. Нужно убивать, чтобы становится сильнее. За убийство нескольких монстров, игрок получает уровень. С каждым уровнем, нужно убивать ещё больше, чтобы получить следующий уровень. Я поиграл и бросил, но он всё ещё играет и даже говорит об этой игре со всеми, с кем может. Без остановки. Каждый момент в жизни он проводит параллель с этой игрой. Раз за разом он вспоминает о ней, пытаясь рассказать о своих подвигах, о достижениях и стремлении развиваться. При нашей встрече он всегда задает один и тот же вопрос, на который я даю один и тот же ответ. Иногда мне кажется, что это надоедливый сон.

- У тебя какой уровень? - тот самый вопрос.

- Тридцать пятый, но я ведь не играю, - и тот самый ответ.

Каждый раз он смеется и делает вид, что он в очередной раз меня победил в дуэли игрового задротства. Он всегда со мной пытался соревноваться, но ни в чём не был мне ровней. Мы с ним часто дрались, точнее сказать - я часто его бил, а он плакал. Его любимая фраза в споре была:

- Ты что, давно извинялся?

Мне даже было его как-то жаль, ведь эта игра, в которую он всё ещё играл, была единственным, чем он мог похвастать предо мной. Это даже не был какой-то спарринг, где у нас были равные способности или шансы. Меня всю жизнь в чём-то подобном упрекали. Всегда находился человек, который несёт какой-то бред.

- А тебе слабо спрыгнуть со второго этажа, а? - как-то спросил этот парень меня.

- Конечно же, мне слабо, я только не понимаю, зачем это делать, - беззаботно ответил я.

- Я легко могу спрыгнуть, только я перевернусь, после падения, - именно падения и именно перевернётся, здесь нужно представлять мешок с дерьмом, который выкидывают из окна, а после удара о землю, он котится с горки вниз куда-то далеко и навсегда.

У нас в то время все были помешаны на паркуре и каждый думал, что он умеет делать что-то крутое из увиденного в интернете.

- Ахахах! У тебя нет друзей, ты целыми днями сидишь дома! - говорили мне множество раз.

Мне больше нравится короткий не завуалированный вариант:

- Я кусок говна, но и ты похуже будешь!

Через пару лет мне стали говорить, что я неудачник, потому что девственник. Находясь в моем состоянии, с девушками всё очень сложно получается, точнее не получается совсем, да и у меня нет желания запихивать свои части тела во всё, что движется, отравлено алкоголем или наркотиками. Ну, или просто не движется, а лежит пластом, словно толстое бревно со складками или гладкая доска с потёкшей штукатуркой.

- Я не хочу хвастаться, но я девственности ещё в тринадцать лет лишился, - как-то сказал мне паренёк, когда узнал, что прыгаю с места на двадцать сантиметров дальше, чем он.

Он именно лишился девственности. Шёл мальчик по улице и случайно лишился девственности, будто упал и разбил коленку. Я это всё вспоминаю, а человек, имеющий больший уровень, чем я уже заканчивает свой монолог о доминировании и своем постоянном превосходстве. Он хлопает меня пару раз по плечу, после чего уходит с чувством победы и это, возможно, единственная радость в его жизни, а лишать его этого не имеет смысла. После таких моментов, мне хочется думать, что я хороший человек.

Я снова сижу за компьютером и играю уже более восьми часов почти без перерыва. Смысл заключается в том, что я управляю персонажем, который убивает маленьких персонажей, чтобы стать сильнее, для того, чтобы убивать других игроков. Каждая игра равна одному матчу, а потом всё заново. А потом ещё раз и ещё, а потом спать. Я провожу почти каждый день вот так, играя в игру, с утра до вечера и сам не знаю, чего ожидаю от такой жизни. Я варю себе кашу, которую собираюсь есть следующих три дня - обед, ужин и прием пищи после ужина. Можно сказать, что я завтракаю в обед. Обычно я ем прямо за компьютером, чтобы экономить свое драгоценное время, ведь его у меня так мало.

Чтобы повысить свою самооценку - я зарегистрировался в свободной энциклопедии. Я бы мог писать там статьи и делать хоть какой-то полезный вклад в общество. С каждым месяцем эта энциклопедия занимает всё больше и больше времени, но от неё столько же толку, сколько и от игр. Внутри, Википедия очень похожа на сборище социопатов. Каждый участник имеет какие-то проблемы в реальной жизни, и он будто высвобождает свой поток бурного гнева в "работу" над своими статья. Почти каждый спор в энциклопедии является глупым и бессмысленным, просто потому, что кому-то хочется повысить свою самооценку. Не важно, где правда, что именно ты делаешь, важно лишь доказать свою правоту всем вокруг, даже если ты заблуждаешься. Ты продолжаешь доказывать, придумывать всё новые аргументы, пытаясь всем что-то доказать, хотя даже себя убедить не в силах. Деградация повсюду.

Моя мать, после того, как её отодрали в соседней комнате, заходит ко мне и высказывает свое бесценное мнение о моей жизни:

- Ты целыми днями ничего не делаешь! Нормальные люди работают и обеспечивают своих родителей, а ты просто ненужное говно! - запивая горе огромными глотками, говорит она.

Моя мать - кладезь лучших советов. На любой вопрос всегда найдётся ответ, но это всегда подразумевает одно и то же. На вопрос "Что мне делать?", есть ответ "Вали на хрен" или "Позаботься о своей мамочке". Она любит говорить, что я ничего не делаю для улучшения нашей жизни на этой грязной помойке, а ведь она двух сыновей родила и до этого могла зарабатывать деньги. Первая категория людей из курятника. Мать узнает, что меня выгнали и подает документы в другую школу, чтобы у неё не отобрали ребёнка, на которого она получает какое-то пособие. Сейчас такое состояние, что я не вижу смысла от походов в школу так же, как и от игр и сна. От существования вообще...

***

Я прихожу в новую школу, кажется, теперь всё будет хорошо, и я смогу себя хорошо показать людям, которые меня ещё не знают. Меня знакомят с одноклассниками, и в каждом из них я вижу знакомых людей, будто смотрю в колоду карт. Этот весельчак - местный шут, который прячет своё плохое душевное состояние за шутками и юмором. Те трое - непримечательные гиены, которые смеются над шутками, но сами не шутят. Есть ботан, которого дразнит задира и спортсмен, играющий в школьной команде. Не люди, а сплошные клише. Вот и входит учитель в класс. Я ему представляюсь, а он спрашивает, знаю ли я его предмет. Это был учитель математики. Последнее время я спал, так что у меня всё довольно плохо получалось и решить пример у доски я не смог. Ничего изменить мне не удалось. Всё осталось прежним, лишь изменилась внешность, да и не сильно - жирный директор никуда не делся. Через пару дней, девочки перестали ко мне клеится, и из их уст не было слышно милого голоска. Я снова стал впадать в спячку и даже ящерицы больше не могли меня разбудить. Теперь я сплю на четвёртой парте слева. Даже шутки слышу те же самые и слухи про Джейкоба здесь популярны точно также.

Я просыпаюсь под вечер в школе, пролежав на парте более десяти часов, и иду домой. Я прихожу домой и сажусь за компьютер, чтобы снова поиграть. Мне это давно не приносит удовольствия, но я всё равно продолжаю сидеть на подтертом стуле, упёршись в монитор. Я ничего не делаю, но хочу, чтобы всё изменилось. Я прошу людей о помощи, но они только лишь говорят, что я должен помочь себе сам. У меня в голове появляется картинка, где я лежу в яме, а прохожие люди смеются надо мной. Иногда они подходят к яме и опускают руку, чтобы помочь мне выбраться. Одни её резко убирают и насмехаются надо мной, как над глупым животным, а другие просто хватают меня за руку, делают вид, что хотят вытянуть, но совсем не прилагают усилий. Я лежу в одиночестве среди пустоты и варюсь в чане из собственных слёз слабости.

Я просыпаюсь и иду в школу. Я захожу в класс, где одноклассники ржут с меня, и только через несколько мгновений, немного проснувшись от спячки, вижу, что пришёл в старую школу.

Я прихожу в новую школу с опозданием прямо посреди урока, когда идёт какая-то контрольная работа под присмотром кого-то из комиссии по образованию. Я стукаю в двери и открываю их, что сопровождается диким хохотом. Дежавю. Лишь внешние отличия. Я сажусь за парту и делаю вид, что решаю задания. Мой сосед по парте работает на все двести процентов и очень нервничает.

- Ты всё решишь! Ты сможешь! - повторяет он себе.

Его тетрадь была похожа на черновик, вся исписана и почёркана. Он продолжал упорно решать уравнения, а я за ним наблюдал. Он делал много ошибок и не знал, как половина уравнений решается вообще. До конца урока оставалось около десяти минут. Мой сосед уже делал последнее задание и был готов получить хорошую оценку, а мой лист был всё ещё пуст. Я посмотрел пару заданий и быстро сделал самые лёгкие из них, буквально за три минуты. На следующий день мы узнали результаты. Мы оба получили плохие оценки, только вот я свою плохую оценку заслужил за три минуты, без какого-либо беспокойства, а он за целый урок истязаний над самим собой. Не знаю, есть ли в этом какая-то мораль, но я вспомнил о жизни. Люди всегда говорят, что нужно упорно работать, как мой сосед по парте и тогда всё получится. Сколько не надевай джинсы на жирные ноги - худее не станешь.

Проходит почти два года. Они пролетают незаметно. День сурка настолько однообразен, что я не могу вспомнить, чем тридцать дней, идущих подряд, отличаются друг от друга. Я просыпаюсь за пятьдесят метров от трейлера. Я до сих пор хожу во сне. Я смотрю в зеркало и больше не вижу себя, я вижу старшего брата, и лишь побитый нос помогает мне осознать, что я не он. У меня начала расти бородка. Каждый в школе хвастается своими усами или подобием бороды, а у меня растет бородка белого цвета. Я стал похож на козлёнка, да и истинно белая борода не ценится. Теперь каждый умник с великолепным чувством юмора придумывает шутки про мою бородку и дает совет побриться. Это единственные изменения, которые я помню, хотя мне кажется, что появились провалы в памяти. Или они были, но о них забыл, а теперь вспомнил? Возможно, однообразие моей жизни сливается воедино, и я больше не вижу разницы между вчерашним днём и тем, что был годом ранее.

Я просыпаюсь на остановке, от звука дробящегося металла. Две машины столкнулись на большой скорости, пока я спал на автобусной остановке. Я пролежал там несколько часов. За это время, никто даже не уделил внимания лежащему на лавочке парню, все слишком заняты своей жизнью. Или же просто думали, что я напился и вырубился... Машина начала сигналить, кажется, водитель вырубился, и его голова лежит на руле. Люди сбегаются, чтобы посмотреть, но никто не пытается помочь или спросить, нужна ли помощь вообще. Многие достали свои телефоны и включили камеры, чтобы заснять происходящее. Сейчас это стало очень модно. Мне всё равно, что с теми людьми в машинах, но меня бесит вся эта обстановка. Никто не хочет помочь людям, попавшим в беду. Я не собираюсь помогать. Из одной машины выходит мужик и достаёт телефон. Он звонит своему страховому агенту. Сейчас тот самый момент, чтобы узнать получит ли он деньги на ремонт своей драгоценной машины. В другой машине человек без сознания, а люди всё ещё стоят и снимают место аварии. Меня всё это начинает раздражать. Я иду в сторону машины, где человек, истекающий кровью, лежит без сознания. Я не хочу ему помогать, а делаю это назло всем остальным, чтобы им было стыдно, чтобы они почувствовали свою ущербность. Я подхожу к машине с водительского места и открываю дверь.

- С вами всё хорошо? - спрашиваю я и поглядываю на людей вокруг.

У меня появилось чувство, что я играю роль в каком-то фильме. Женщина всё ещё без сознания. Я дёргаю её за плечо, и она приходит в себя. Она со мной не разговаривает, а звонит кому-то.

- Меня машина сбила! Машина меня сбила говорю! ДУРА! Говорю, меня машина сбила! - кричит она в телефон. Немного крови течёт с головы, а жидкость похожая на кровь вытекает из банки прямо на асфальт под машиной. Она делает ещё один звонок и выходит из машины, чтобы осмотреть повреждения. Я здесь больше не нужен и не был нужен ранее. Жаль, что никто не умер или не было:

- Ещё бы пару минут и она бы умерла, ты герой пацан, - сказал бы доктор скорой помощи. Реальная жизнь отстой...

Я просыпаюсь рано утром и иду в школу. Сегодня у нас первым уроком физкультура. Мы делаем разминку, а потом бежим на скорость. Я заметил, что ослаб за последние годы и становлюсь всё слабее. Я бежал на равных с самым медленным человеком нашего класса, и только в самом конце мне удалось его обогнать, так как его закуренные лёгкие не выдержали. Он долго кашлял и что-то пыхтел, про мое везение и то, что было бы, если б он не курил с десяти лет. У меня была сильная отдышка и сердце вырывалось из груди. Я чувствовал сильную усталость и присел отдохнуть. Я сидел, пока другие бегали, они справлялись намного лучше меня, как просто бегая, так и восстанавливаясь после. Через пару минут я встал и хотел пойти попить, но мне было очень плохо. Появился сильный звон в ушах, а сердце не переставало биться со скоростью выше моей скорости бега. Физкультурник дал мне яблоко и налил чаю, после чего меня отвели в медпункт. Мне посоветовали больше есть, и завтракать каждый день иначе я могу плохо кончить. Я думал, что физрук заботился обо мне, но на самом деле он боялся ответственности, так как, предположительно, я мог умереть. Была бы его воля, он бы меня сам угробил, он мне так и сказал:

- Не хватало ещё, чтобы такие дохляки как ты жили и плодились, делая ещё больше себе подобных недоносков, неспособных пробежать один круг.

После этого дня, меня упрекали в физической слабости. Главными шутками были: "От одного круга чуть не умер" и "Он девственник, потому что во время секса подохнуть может". Я чувствовал, что силы покидают меня в совсем юном возрасте, но я не знал, что мне делать.

Я просыпаюсь возле кабинета, где делают ЭКГ, так мне сказали. Меня подвинула бабушка, которая занимала за мной очередь. Она занимает очередь не для себя, а для своего внука, который подойдёт через какое-то время. Старики будто специально готовятся к смерти - мало того, что они ждут, когда настанет момент последнего вздоха, так они ещё и в очередях любят ждать. Некоторые из них приходят ещё до прибытия врача, чтобы можно было занять очередь и зайти в кабинет первым. Не важно, что в любом случае они ждут около двух часов - важно быть первым, ощутить сладкий вкус победы. Сладкий самообман для слабых старикашек. Какой-то мужчина просто заходит без очереди, а бабушки кричат на него, как будто это может на что-то повлиять. После нескольких походов по разным кабинетам мне говорят:

- Нужно быть физически активным, но не переусердствовать, а также, не забывать лечиться.

- Нужно больше есть и меньше заниматься физическими упражнениями, чтобы восстановиться.

- Слабое сердце, нуждающееся в тренировках.

Каждый из врачей будто дает совет, крутя рулетку и совмещая то, что там выпадет. Экстрасенсы где-то рядом, но прием "палец в небо" также эффективен, как и шар предсказаний. Жаль, что его эффективность не распространяется на результативность лечения.

Я просыпаюсь посреди ночи от крика на улице. Весь курятник встал на уши. Девушка с перерезанной глоткой лежит посреди улицы. Никто не знает кто она, но толпа людей в пижамах и нижнем белье в ужасе смотрят на неё. Всем почему-то её жаль, хоть никто её раньше ни разу не видел. Никто не знает, что она за человек и почему её горло перерезано. Все, кроме меня... Она была наркоманкой и стала проституткой, чтобы можно было свободно зарабатывать на дозу. Я был наслышан о её высококлассной работе ртом. Ещё я слышал, что она с кем-то перепихнулась и утащила мешок дури, пока обработанный клиент умирал от передозировки. Я много чего слышу, когда сплю. Никто её не знает, но все уже жалеют, что такая молодая, ещё жизни не видавшая, а уже мёртвая. Наверняка экспертиза покажет, что в её крови было что-то вызывающее большое количество счастья и галлюцинаций. Через неделю нашли убийцу. Им оказался четырнадцатилетний пацан из курятника, которому дали нож и сто долларов за то, что он убьет эту девушку. Странно, но глупого пацана никто не жалел. Все лишь смотрели на него с презрением и ненавистью. Не могу точно понять, это потому что он чёрный или потому, что он парень? Возможно, набор фактов, включающий расизм, сексизм и убийство, намного хуже, чем все те дела, которыми занималась та проститутка. Убийц никто не жалеет, но почему же наркоманов жалеют?

- Этот человек страдает от наркомании, - часто слышу я.

Их даже лечат. Почему нет курсов анонимных убийц?

- Здравствуйте, меня зову Эрл и я убийца.

А ему в ответ все, как один:

- Привет, Эрл.

Убийц или садят в тюрьму или в психушку, где лечат, запихивая килограммы химии внутрь. Иногда мне кажется, что я психопат, в будущем убивающий людей.

Я просыпаюсь от лёгкого удара своим же кулаком в голову. Кто-то задел мой локоть, когда уходил домой. Ещё один день из жизни Лекса Спарка. Иногда я думаю, что нужно было правильно повеситься и забить на это всё. Сегодня я иду домой, чтобы снова сесть за компьютер и отредактировать пару десятков очень важных и информативных статей, наигравшись до лопанья глазных сосудов. Я снова готовлю себе сам, а мать привела себе нового мужика в дом. Этот мужик - это мой новый одноклассник и он сегодня будет "вдувать" моей матери. Я всю ночь слышал крики из соседней комнаты, которые не давали мне уснуть, хоть я и не бодрствовал на протяжении нескольких лет.

- Теперь выражение "Мамку ебал" обретает смысл, - улыбаясь, говорил он мне утром, поедая мою кашу.

Это была специально отложенная маленькая порция на завтрак, чтобы поесть перед физкультурой. Я быстро собрал вещи в школу и резко вышел из трейлера. До начала занятий было около часа. Я решился сделать то, что мне хотелось и вернулся в трейлер.

- Сынок, ты чего вернулся то? - говорил он, запихиваясь моей кашей.

Я взял сковородку и со всей силы ударил парня по голове. Он закричал и уже начал вставать - удар был слишком слабым из-за моей боязни данной личности. Мои мышцы начали превращаться в бетон от парализующей железы. Оставалось всего одно мгновение до полного превращения в статую, которая будет отгребать по полной. Я сделал ещё один размах и очередной удар в голову валит его с ног. Он полностью вырубился, а я превратился в статую. Через пару секунд я осознаю, что всё позади и снова могу двигаться. Мое сердце разрывается на куски, а кровяное давление сдавливает мне голову. Я ухожу из дому со звоном в ушах.

На улицах ходят люди, они суетятся и спешат. Кажется, они не осознают, что умрут в любом случае и спешка при переходе светофора им всё равно не поможет. Ах, эти секунды, что мы экономим на срезание углов - их-то точно хватит, чтобы через сорок лет можно было просидеть очередь в больнице до конца. Я сижу на лавочке и думаю обо всём на свете. Я не смогу работать в офисе, делая одну и ту же работу раз за разом, так как буду впадать в спячку. Я не смогу водить целый день автобус - слишком скучно. Я не смогу работать на заводах. Мне нужно подумать, что я смогу вообще делать.

- Я не знаю, что мне делать, - в голос сказал я, подняв голову вверх, будто обращаюсь к господу богу.

- Тебе нужно попросить помощи у своего отца, - услышал я голос с другого конца лавочки.

Это был пожилой дедушка. Его одежда была очень старой, кажется, что он носит её со времён своей молодости. Подтертые коричневые туфли, светло-коричневые брюки, бело-синяя рубашка в клеточку и чёрный пиджак, с серыми точечками. На нём были очки с большими стёклами, увеличивающими его глаза вдвое. На голове была баварская шляпа. Нижняя челюсть выдвинута вперёд, из-за чего нижняя губа прикрывала верхнюю. Обеими руками он упирался на деревянную трость, которая была больше похожа на грубую природную ветку, которую он нашёл по дороге. Именно таким я представлял человека, который поможет мне.

- Что? - спросил я, не поняв, кто он такой и почему говорит со мной.

- У тебя ведь есть деньги в потайном кармане - тебе их будет предостаточно, чтобы добраться туда. Отец примет тебя таким, какой ты есть, - сказал он, смотря мне прямо в глаза.

Тот самый внутренний карман - это карман, внутри джинсов, в котором я храню все сбережения. Меня нельзя просто так ограбить, не сняв джинсы. Я только хотел сказать что-то, как парень с девушкой сели возле меня, закрыв собой вид на старика. Я встал со скамейки, чтобы обойти сладкую парочку, но старика уже не было.

- Вы его видели? Старика, он тут сидел, - с широко раскрытыми глазами спросил я у парня с девушкой.

- Чего? Какого старика? - смеясь, ответила девушка.

Кажется, шизофрения начала работать и возможно, она мне поможет. Я должен бы задуматься, но внутри гуляет ощущение радости. В этот момент я понял, что должен сделать.

Я просчитываю свой дальнейший путь и сверяю предполагаемые будущие расходы на дорогу и пропитание со своими денежными средствами. Автобус ходит два раза в день. Мне нужен автобус, который едет в другой город, где есть аэропорт, но мои знания в географии оставляют желать лучшего. Я спрашиваю у людей, на какой автобус мне стоит сесть, чтобы попасть к ближайшему аэропорту, но большинство людей просто пожимают плечами. Я подхожу к полицейскому, который пьёт кофе, но он также не ничего не знает:

- Я работаю в этом городе, а не в другом. Мне знать о других городах ничего не нужно, - ответил служитель закона, делая вид, что принимает вызов и просто уходит.

Приходит автобус, двери открываются и люди заходят. Я подхожу, чтобы спросить, есть ли аэропорт в городе, куда он отправляется. Водитель показывает мне, чтобы я заходил, что я и делаю. Автобус начинает ехать и меня не покидает чувство страха потери моей текущей жизни. Я годами занимаюсь ничем и просто просиживаю задницу - мне нечего терять, но я всё равно боюсь потерять это ничего. Автобус и дальнейшая дорога находятся вне зоны моего комфорта, которая ограничивается сидением за компьютером, проживанием в курятнике и сном в учебном заведении. Я чувствую дискомфорт и страх. Моё сердце стучит, словно дятел по дереву. Я уже почти встаю и кричу: "Остановите автобус!", но вспоминаю - я ничто. Я занимаюсь бесполезными делами изо дня в день. Всё это настолько обыденно, что я могу уместить историю о себе на один листок А4 и, если повезёт, смогу заполнить четверть на обороте. Мои мемуары можно продавать на цент дороже, чем сама бумага. Я представляю себя Джейкобом, который идёт вперёд, смотря прямо в лицо неизвестному. Кажется, так легче воспринимать реальность. Через некоторое время я ощущаю умиротворение. Приходит чувство движения вперёд и правильного выбора. Автобус останавливается, а водитель зовёт меня к себе. Он объясняет мне дорогу, и я выхожу на тротуар. Мне нужно пройти лишь пару километров, чтобы увидеть аэропорт. Я не говорю себе "Поздно возвращаться назад", я говорю "Я проснулся, после долгой спячки".

Я всегда ношу все документы с собой, даже документы Джейкоба, который он оставил в курятнике. Пришлось долго ждать моего рейса. Люди всё также суетились. Здесь было много людей с сумками и рюкзаками, которые будто знали, что делали. Они без сомнений шли прямо, прямо в самолёт. Я ещё никогда не летал: "Возможно, я сегодня умру", промелькнуло где-то далеко в голове. Большая высота и я, человек стремящийся прыгнуть в бездну. Сразу начали появляться мысли об аварии самолёта. "Неисправность двигателя, мы падаем, падаем!", все разбиваются насмерть. Или же самолёт рвёт на части, а меня и нескольких человек выкидывает на необитаемый остров. Я открываю люк самолёта и выпрыгиваю, потому что больше не могу терпеть тягу к падению. Всё это также вероятно, как и моя встреча с матерью здесь. Ещё бы чуть и я уснул, но одна лишь мысль о светлом будущем вселяла в меня огонёк надежды, который питался гневом и ненавистью к сегодняшнему миру. При покупке билета, я случайно достаю паспорт брата, но они не замечают подмены.

Вот и начинается посадка на мой рейс. Люди слишком спешат и встают в очередь прямо предо мной, отпихивая мое слабое тело назад. Кажется, будто самолёт взлетает через тридцать секунд, и сядут только те, кто занял очередь или просто пропихнулся.

- Бежим! Быстрее! - кричит отец, волочащий за собой сына. - Фух, успели! - говорит он, протирая капли пота, после непродолжительной пробежки.

Наверное, все люди спешат попасть в очередь. Со мной нет никакого багажа, кроме моего рюкзака. В нём лишь пару тетрадей, футболка, спортивные брюки и кроссовки. "У тебя даже нет мобильного телефона. На что ты вообще надеешься?!", услышал я чей-то голос в своей голове и дал задний ход. Я испуганно вышел из очереди, привлекая внимание нескольких охранников. Я уже почти вышел из аэропорта, как вдруг снова увидел этого старика. Он покачивал головой, показывая разочарование взглядом.

- Как я вообще смогу найти отца в таком городе то, а?! - спросил я, указывая в сторону самолёта.

- А ты подумай. Ты же любишь это дело. И кстати, тебе ведь терять нечего, - с ухмылкой сказал старик и отклонился назад.

"Заканчивается посадка на рейс...", после этого я резко побежал. Я давно так не бегал. Даже тот круг, который я бежал на физкультуре, я не бежал так быстро.

Я сел в самолёт и всё время смотрел в иллюминатор, следя за взлётом. Мои ноги будто подкашивались. Думаю, это то самое чувство, когда летишь воевать в другую страну за правое дело. Что-то перемешанное между гордостью и страхом, эйфорией и грустью. Мне казалось, что этого момента я ждал всю свою жизнь. Смотря в иллюминатор, я, напоминая молящегося человека, повторял себе:

- Больше никогда не вернусь в курятник. Больше никогда не буду ходить в эту дурацкую школу. Больше никогда не буду впадать в спячку. Больше никогда не буду давать себя в обиду. Больше никогда...

Я долго продолжаю смотреть на землю, находящуюся на расстоянии нескольких километров от самолёта, после чего непроизвольно отключаюсь.

Я просыпаюсь от удара сумкой по голове. Человек выпустил сумку из руки, после чего она и её несколько килограммовое содержимое столкнулись с моей головой. Он даже не извинился, будто так и должно быть.

- Мы приветствуем вас в новой жизни этой сумкой, чтобы вы не расслабились, - говорил мне телепатически человек, смотря презрительным взглядом.

Он так смотрел, будто я своей головой пытался избить его сумку, и именно я виноват в данной ситуации. Меня приветствуют многочисленными взглядами работники аэропорта. Они меня ждали. Кажется, что именно я важен, а все остальные нет, и вот я прохожу через металлодетектор. На этом всё заканчивается и больше внимания мне не уделяют. Чувствую себя товаром на кассе - меня берут, осматривают, проводят по штрих-коду лазером, после чего бездумно кидают, где меня подберёт покупатель. Но меня совсем никто не подберёт, никто меня не ждёт с табличкой, на которой будет мое имя. В этот момент мне хотелось обернуться и увидеть талиба, который закричит и взорвёт здесь всё.

- Цель вашего визита? - спрашивает меня девушка за стеклом, просматривая мои документы.

Когда они задают эти вопросы, кажется, будто человек интересуется вашими делами, а не просто работает и машинально говорит тот же набор букв.

- Работа или отдых? - говорит она следующему человеку, даже не посмотрев на него.

Интересно, отключив электричество, работники выключаться или у них есть дополнительные ячейки с аккумуляторами? Эта одна из тех видов работы, на которой я загнусь и умру, не достигнув абсолютно ничего значительного, как вообще, так и для себя лично. Некоторые люди работают десятки лет, чтобы потом можно было стать боссом и поглумится над подчинёнными так же, как и предыдущие начальники над ними. Боссоворот в офисе, напоминающий временную петлю, - меняется лишь внешность.

Беспрерывный поток моих мыслей прерывается от громкого звука самолёта, заходящего на посадку - люди в комбинезонах меняют разбитые окна в аэропорту. Гул от приземляющихся и взлетающих самолётов почти невыносим. Этот свист от турбин самолёта будто дробит барабанные перепонки, особенно мои, которые способны улавливать такие частоты, что обычному человеку не слышны вовсе. Парящие куски металла, двести тон, будто нежно падают на землю и едут по посадочной полосе, ещё пару секунд и люди выходят и, вероятнее всего, никто из них даже не задумывается, как это огромное летающее судно, с жирными людьми за сто килограмм каждый, может непрерывно находиться в воздухе по несколько часов. Пару десятков миллионов долларов прилетают в один аэропорт, чтобы доставить людей в страну, находящуюся на другом полушарии за считанные часы.

- И что мне всё это время делать? Придётся играть на планшете! - узнав о будущем долгом перелёте, прокричал своей матери маленький пацан.

- Который работает таким же волшебным способом, как и самолёт, да? - как бы насмехаясь над глупым мальчиком, сказал я.

- Чё сказал? - опустив челюсть и сжав свою маленькую ручонку в кулак, направляя его на меня, крикнул мальчик.

- Ой, ничего-ничего! - сделав испуганный вид, промолвил я.

- Так-то, сосунок! - высоко задрав нос, сказал мальчишка.

- Эй! Дик, а ну иди сюда! - донёсся женский голос откуда-то сзади.

- Пока, салага! - говорит мне Дик, шлёпаясь на пол, зацепившись за свою же сумку.

Я выхожу из аэропорта и вот насколько близка ко мне новая, лучшая и более удачная жизнь - чистый армированный бетон и обработанный камень. Мои ноги ступают на светлые бетонные плиты, которые составляют тротуар, а машины едут по широкой, полностью заасфальтированной дороге. Ни единого кустика или дерева; нет тротуара с маленьким лесом из травки, даже голой земли здесь нет, лишь камень повсюду. Я вдыхаю чистый воздух, насыщенный выхлопными газами сгоревшего углеводородного топлива и свежеприлетевшего керосина. Звук движущихся машин будто преследует меня, напоминая звуковое сопровождение в кино. Кажется, что воздух грязнее подошвы моих ботинок и дышать через них, словно противогаз, фильтруя воздух, будет намного выгоднее для здоровья.

Извне может показаться, что в городе всегда туман. Романтика в любой день. На самом же деле это обычный смог, состоящий из отходов с промышленных заводов и многочисленных выхлопов, исходящих из наших любимых автомобилей. Бетонные прямоугольники, стремящиеся ввысь, возведённые на бетоне посреди бетона совсем не вдохновляют меня. Если уменьшить количество окон вдвое - можно подумать, что это огромная тюрьма, а офисные планктоны похожи на узников, чьи начальники те же надзиратели.

Я вижу первое дерево, а за ним идёт ещё одно и так дальше по улице. Деревья окружены маленькими кирпичиками - немного жизни посреди камней. Кусочки жизни посреди мёртвой земли, на которые совсем никто не обращает внимания. Я прохожу пару кварталов, осматриваясь вокруг, но депрессивное будущее уже где-то поджидает меня за углом. Такое количество неестественного заставляет меня чувствовать себя неуютно. Даже кладбище за городом, со своими цветами на могилах и траве, кажется живее этого места. Я не защитник окружающей среды, но такое положение вещей заставляет меня ощутить новое чувство, что-то среднее между депрессивной паникой и яростным рвением.

Огромные склепы для огромного количества людей на огромной территории. Количество людей на улицах превышает привычный для меня трафик на открытом пространстве вдвое, а то и втрое. Все очень заняты и идут куда-нибудь, почти не оглядываясь друг на друга, будто проходят мимо большого количества двигающихся столбов. Большинство людей иногда поглядывают прямо, но их взгляды прибиты к гаджетам, которые они несут в руках. Кто-то смотрит себе под ноги. Кто-то говорит по телефону или слушает музыку. Некоторые идут по двое или даже по трое, в одной компании, не общаются, а лишь смотрят в свой телефон или планшет.

***

Я захожу в недорогое кафе, немного напоминающее бар, где можно поесть и выйти сытым ещё с деньгами в кошельке. Цены выше, чем были в курятнике, но я уже довольно сильно проголодался, чтобы слишком усердно следить за деньгами.

Я нахожусь в полном одиночестве, кажется, будто я один в этом заведении. Люди сидят в паре метров от меня, но ощущение внутренней пустоты и ненужности нарастает, как температура в чайнике. В душе, будто кто-то плачет, прося о помощи, а меня это лишь ещё больше раздражает. Хочется пару раз ударить себя в грудь, дабы цепи, сдерживающие слабость разорвались и она смогла свободной уйти.

Через секунду, кто-то присаживается за мой столик, хотя есть и другие, пустые столы вокруг. Столик большой - где-то на шесть человек места хватит, если их задницы не занимают по полтора места каждый. Девушка с парнем садятся с другой стороны стола, это что-то вроде свидания. Парень делает вид, что ухаживает за девушкой. Девушка, как инвалид - не в состоянии снять куртку сама ровно так же, как и отодвинуть стул. Кажется, она запрограммирована на определённую последовательность действий, где для достижения определённых целей, парень должен сделать определённый шаг. Заказать еду лично она может, хоть и долго разглядывает меню, напоминая ребёнка, первый раз увидевшего книгу с яркими картинками. Я смотрю в меню и оцениваю их еду, медленно поедая макароны. Парень берёт обычную газировку и какие-то макароны странного качества. Они дешевле моих вдвое. Девушка ещё решает, а два разных салата, по такой же цене и вдвое меньше порция, чем всё, что я сейчас ем, ей уже принесли.

Стакан сока помогает ей не испытывать жажду, при прочтении всего меню и обсуждения её уникальных вкусов. Её монолог, казалось бы, будет длиться до конца времён, а может даже и после. Всё это мне кажется очень знакомым, что пробуждает неприятные воспоминания с ещё более неприятными ощущениями. Парень не отводит от девушки взгляд, уделяя ей всё своё внимание, но она на него почти не реагирует. Ей больше по душе смотреть, что происходит вокруг и что-то в телефоне, чем проводить время со своим ухажёром. Он что-то говорит, а она не слушает, лишь делает вид и всё время перебивает.

- Вот прочитай, - сказала девушка, передав ему в руки телефон, в очередной раз, перебив его долгий и монотонный монолог о его внутренних переживаниях.

Она наблюдает за его реакцией, будто сделала ему подарок, приносящий море счастья и именно он был ему нужен. Парень немного улыбнулся, но в его глазах видно какую-то печаль. Дежавю. Девушка окинула взглядом помещение и сосредоточилась на мне. Она тыкнула на меня пальцем и что-то сказала своему бой-френду. Парень, смотря на меня злобным взглядом альфа-самца, борющегося за свою самку, громко сказал:

- Ты чего смотришь? У тебя проблемы?!

Я молчал и с такой же стабильной скоростью всасывал длинную вермишель. Где-то внутри я знал, что нужно дать задний ход и быстро покинуть зону возможного конфликта, дабы не получить физических повреждений или глупых неуместных оскорблений.

- Ты глухой что ли?! - сказал он, встав так, что стул упал, создавая громкий звук удара лакированного дерева о керамическую плитку, покрывающую пол.

Девушка с улыбкой наблюдает за всей этой ситуацией, словно злой гений, являющийся инициатором мировой войны. Я смотрю на него, а потом мой взгляд сосредотачивается на котлете, кусочек которой я пробую. Вкус странный, кажется, что мяса там совсем нет, будто смешали кашу со специями для мясных изделий и сильно переварили во фритюрнице. Он проходит мимо меня, широко раздвинув плечи. Я слышал, что это называется "Синдром широкой спины", при нём мышцы кажутся огромными, мешая нормально держать руки, из-за чего человек выглядит нелепо.

- Пошли выйдем, малый, - говорит он, хлопая меня по плечу и выходит на улицу.

Все думают, что я намного младше, чем я есть на самом деле, именно поэтому они имеют право называть меня пацаном или малым. Мой взгляд сопровождает его, а челюсть прожевывает еду автоматически, на уровне моргания глаз. Всё это время я запихиваюсь макаронами, но не трогаю эту странную постную котлету. Я наматываю вермишель на вилку снова и без опасений ем дальше. Девушка смотрит на меня, а потом усердно что-то тыкает на телефоне. Наверняка пишет очередное "умное" сообщение или обновляет статус.

Проходит пару минут. Я прошу стакан воды и ещё что-нибудь недорогое, но съедобное, что можно взять в дорогу. Мне приносят счёт и чизбургер, который я ложу в рюкзак. Я уже собираюсь уходить и вижу всё ещё сидящую за своим телефоном девушку. Тут я вспоминаю о её ухажёре, который всё ещё ждёт меня на улице. Парень возвращается и хватается за мое плечо. Время будто замедляется. Я чувствую, как его рука сжимается и тянет моё плечо на себя, пытаясь меня развернуть. Он уже замахивается правой рукой на удар. Я всё это вижу, предугадывая его дальнейшие действия. Кажется, что это мгновение длится вечность. Его кулак стремительно преодолевает дистанцию.

- Я парализующая железа Лекса.

Кулак не наносит удар, а протирается по моей левой щеке, задевая ухо. Этот мастер боевых искусств не сумел попасть в лицо бездействующего противника. Множество людей на протяжении всей жизни не могут научиться контролировать своё тело. Это похоже на младенца, пытающегося кинуть камень.

В ту же секунду, он делает второй удар прямо мне в живот, который можно было бы легко блокировать, но я ничего не делаю.

- Я парализу... - не успевает у меня в голове пройти эта мысль, как из желудка, по пищеводу вверх, стремительно начинает выходить всё, что я съел.

Удары в живот, сразу после еды, вызывают неприятные ощущения и мгновенную эвакуацию недавно поглощенной пищевой массы. Я облевал его лицо, а некоторые кусочки залетели ему прямо в рот, так как в драке этот парень покрикивает, как воины в первобытное время. Будто это ему поможет.

Он сразу же бежит в уборную, попутно что-то крича. Моё левое ухо горит и по цвету напоминает почищенную свёклу. Меня просят уйти, что я и делаю, вытерев блевотину, попавшую на меня. Я снова также голоден, только ещё и живот болит. Бесплатная еда, она такая - в этой суматохе я не заплатил за наполовину переваренную еду. Ну, хоть бургер остался.

***

Не успев выйти из кафе, я оказался совсем в другом месте. Ощущение, будто я впечатался на скорости в холодную бетонную стену.Провалы в памяти снова проявляются, а я даже не знаю, где нахожусь, но уже начало темнеть. Я прохожу мимо старого разваливающегося здания и встаю на переходе, светит красный для пешеходов, и я жду. Кажется, я в неблагополучном районе - людей здесь в разы меньше, как и машин.

Кто-то кричит, я оборачиваюсь, и двое полицейских выводят из старого здания чёрного парня, который кричит о своей невиновности и расизме со стороны людей в форме. Они ведут его к машине, стоящей за углом. Зелёный свет.

Я иду к служителям правопорядка, чтобы спросить, где находится ближайший полицейский участок. Один просто глазеет на меня, а второй говорит:

- Попробуй нарушить закон и тогда узнаешь, мы тебя лично доставим, обещаю, - он включает мигалку, попутно смеясь ненастоящим смехом, машина уезжает.

Я смотрю, насколько далеко она едет прямо и иду в то место, где она свернула направо. Появляется чувство опасения. Недоброжелательные взгляды окружают меня, куда не посмотри. Не важно, будь то мужчина или женщина, ребёнок или старик - на меня смотрят, как на знаменитость, которую давно никто не любит.

Я прихожу в место, где повернула патрульная машина, но полицейского участка и близко нет. Поворот, пару шагов и слышны крики со звуками ударов и тяжёлых вздохов. В переулке двое чёрных бьют белого, который даже не отбивается. Я поправляю рюкзак и из него выпадает много бумажек - это мелкие деньги, но их много. Не помню, чтобы я когда-то перекладывал деньги в рюкзак. Я вспоминаю ответ на вопрос "Как заставить плохих парней отстать и потерять к тебе интерес?" из своего свода правил курятника. Я, не подбирая деньги, начинаю уходить, пытаясь быть спокойным.

Я оглядываюсь назад и вижу трёх чернокожих парней, которые медленно идут ко мне и их лица не выглядят доброжелательными. Я начинаю идти прямо, ускорившись почти вдвое. Трио начало отставать от меня, но тут они начали бежать. Я оглянулся лишь раз.

- Я парализующая железа-а-а, - послышалось мне.

Ровно секунду я стоял не двигаясь. Как только моё зрение определило, что блестящий кусок металла, который держит в руке один из них, это пистолет - я начал бежать от них со всех ног. Где-то внутри я слышал множество раз:

- Я парализующая железа, - чей голос менялся и двоился.

Что-то внутри моей головы говорило:

- Остановись, ты ведь давно уже хотел умереть, сейчас самое время!

Я услышал выстрел, а потом ещё один. Пуля попала в столб, который был чуть слева, предо мной.

- Как не беги, ты всё равно труп, - услышал я.

Казалось, мои ноги преодолевали звуковой барьер - боль от быстрого перемещения моих давно неиспользованных частей тела давала о себе знать. Я уже давно не бегал так быстро. Обычно я хожу, но бегаю лишь на уроках физкультуры, и то, не часто. Передвижение ног не имеет одной скорости. Я пытаюсь двигаться так быстро, как только могу, но боль замедляет меня.

Я слышу выстрелы, но всё равно продолжаю бежать. Через один квартал выезжает патрульная машина с мигалками, а я всё продолжаю бежать так быстро, как только могу. Машина останавливается, встав боком к трём парням. Началась перестрелка, а я всё продолжаю бежать.

Я успел пробежать два квартала, после чего мои ноги сами решили остановиться. Я упал на колени, а потом прилёг на холодный тротуар. Звон в ушах забивал все звуки, кроме биения моего сердца, которое будто пыталось проломить мои рёбра. Отдышка становилась всё сильнее, а воздуха с каждым вздохом оставалось всё меньше и меньше. Я попытался встать, но боль лишь усилилась. В таком состоянии невозможно понять, где находится источник боли. Всё, что я видел - был бетон. Мёртвый бетон, заливающийся кровью - моей кровью. Последнее, что мне пришло в голову - "так я умру девственником?"

- Я, взрывающееся от нетерпения тело. Я, вырывающаяся наружу эйфория. Я, праведный гнев...

Как же я всё-таки рад, что убрался из этого тупого городишки, а ещё лучше то, что мой глупый брат остался там. Все мои попытки пробудить в нём личность сокрушались страшным поражением и подражанием моей индивидуальности. Мало того, что он внешне на меня похож, так ещё и копировал все мои повадки и выражения. Все его попытки оборачивались неудачами, так как я неповторим. Я личность, а он нет.

Все в том месте лишь бледные копии каких-то людей. Неудачники должны быть в тюрьме для неудачников, окружённые такими же страдальцами, обречёнными на неудачные попытки улучшить свою жалкую жизнь. Шлюха-мать так и не узнает, куда я пропал, так и будет заниматься всякой хренью до конца своих дней. Никому ненужная женщина за тридцать, которая выглядит на все шестьдесят. Тупая сука, убивавшая меня всю свою никчёмную жизнь своим безразличием! Но ничего, теперь всё хорошо. Я как феникс, восстал из пепла!

Я помню это так, будто это было вчера. Глупые людишки суетились туда-сюда, а я лишь ожидал, пока мой отец придёт. В тот день, Джейкоб Спарк, будучи хорошим, перешёл на сторону зла. В тот день, он покинул свой дом. Чтобы попрощаться с надоедливым неумехой братом - он взял бисквитный тортик. Ну как взял - отжал у пацана, только вышедшего из магазина. Всё это ради туповатого брата, который умер.

- Последний кусочек еды для него от доброго меня и мы больше никогда не увидимся, - тяжело вздохнув, сказал старший брат.

Хотел бы я видеть его лицо через лет пять, к примеру. Небось, бухал бы с матерью за одним столом, но я больше никогда не увижу его надоедливую рожу. Этот худой дистрофик, чей мозг так же мал, как и его мышцы.

- Я слишком долго заботился о тебе, Лекс, пора бы тебе постоять за себя, - сказал в тот день Джейк.

Постоять за себя и умереть, как мужик, к примеру. Старший брат принёс маленький тортик брату, который, как казалось, обиделся. Мало ли что этому пустоголовому попало в башку, муха залетела, вот и дулся. Он увидел обыкновенный кусок теста с сахаром и был очень рад. Лекс настолько туп, что без меры радовался какому-то сладкому куску дерьма. Хорошо, что я поговорил с отцом и решил рассказать ему всё-всё и что брата брать не нужно, потому что он слабоумный дегенерат. Я не думаю, что смог бы вынести ещё хоть несколько минут с таким неудачником, который всё время меня преследовал. Он никогда не был один, словно тень, перемещался вместе со мной, всегда рядом. Я долго пытался его всему научить, чтобы он смог что-то сделать сам, но он полнейший идиот и ничего не хотел делать самостоятельно. Не удивлюсь, что он стал бы каким-то попрошайкой возле магазина, собирающим мелочь на бутылку пива или просто неудачником, живущим на чьей-то шее. В отличие от дегенерата, я пошёл в отца - весь собранный и умный, а он в мать - идиот и говнюк одновременно.

Мне пришлось самому разрезать торт, так как этот ребёнок был похож на инвалида с ДЦП, за которым нужен уход. Я помыл для младшего брата тарелку, так как этот бездарь просто сидел, будто он в ресторане. Вот сидим мы, два брата, с поделенным бисквитом, а Лекс всё смотрел на меня с этой ублюдской улыбкой. Иногда мне кажется, что он был не только идиотом, но и пидарасом в придачу.

- Я довольное сердце Лекса, - сказал он, будто желал оценки своей фразе.

Мы посмотрели один старый фильм, и я начал говорить подобные фразы, а потом этот малой стал всё повторять. Опять! Он даже не понял о чём фильм, но всё равно уважал его, потому что так делал его любимый братишка. Ничего своего придумать не мог - сразу понятно, что он лишь бледная копия.

Пару секунд молчания, и кто-то постучал в двери. Брат удивился, так как никто никогда не стукал - все просто входили или же он просто удивился своей тупости, я точно не помню... Я открыл дверь и увидел любимого папочку. Я знал, что это будет он, потому что ждал его. Я с ним обо всём договорился по телефону.

Этот момент, наверное, самый приятный в моей жизни. Отец уводит меня с собой, ничего не говоря, что делает этот момент ещё слаще. Глупое выражение лица моего брата и по сей день вызывает у меня улыбку.

- Я насмехающаяся улыбка Джейка, - шепчу я, смотря на Лекса.

Я сажусь в такси, на заднее сиденье, а отец садится на переднее. Лекс выбегает из дома, а по его виду сразу понятно, что он уже всё осознал. Этот момент всегда вызывает во мне ощущение превосходства. Машина медленно начинает ехать, а Лекс идти за ней, попутно что-то выкрикивая.

- Ты уверен, что хочешь ехать? - спросил меня отец.

- Ещё бы, - помахав головой, ответил я.

Я снова оборачиваюсь и смотрю на Лекса. Он уже бежит на своей предельной скорости, пытаясь догнать машину, а из его глаз рекой выливаются слёзы, смешивающиеся с соплями. Машина едет очень медленно, потому что дегенераты не смогли поставить трейлеры нормально, чтобы был проезд, вот мы и едем зигзагами. Скорость бега моего брата почти приравнивается к скорости ходьбы взрослого человека - бегает, как Форест Гамп с теми железными штуками. Грёбаный инвалид рыдает и всё равно продолжает бежать. Это лучше, чем какое-то кино - мальчик бежит, уже выдыхаясь, но всё равно продолжает передвигать свои худые ножки.

- Какой же он всё-таки упорный, - удивлённо сказал я.

- Не очень приятная картина, - подметил отец.

Кажется, я до сих пор слышу его плач. Плач сраного беспомощного ребёнка, который никому не нужен и вот он, наконец, остался один. Он спотыкается и падает на землю, из-за чего я прихожу в восторг. Мы выезжаем на нормальную дорогу и быстро едем в аэропорт. Отец берёт билеты, мы немного ждём, а потом садимся на самолёт и летим первым классом в новую жизнь, которой я достоин.

***

Я уже осваиваюсь в этом прекрасном, прогрессивном городе. Он настолько большой, что я и в половине мест не был, а каждый день на тех же улицах вижу толпы незнакомых мне людей. Люди здесь не кажутся такими мудаками, по крайне мере они знают своё место.

В моей старой жизни мне всё время приходилось доказывать, что я лучше, чем кто-либо по несколько раз. Нужно избивать одного и того же идиота только потому, что он настолько тупой, что с первого раза не понимает моего превосходства.

Здесь же, в первый день моего пребывания в школе меня захотели проверить на прочность. Двое парней попытались меня побить, но их постигла неудача в виде превосходящей мощи. Они были настолько предсказуемы, что хватило единого удара в нос, чтобы один сразу же вырубился. С единого удара! Кровища было много. Второго же я просто вбил в пол восьмью прямыми ударами прямо в его противную рожу. Я настолько гениален, что успел уйти до прихода кого-то из учителей. Я снова вышел сухим из воды. После этого, меня стали уважать все - от ссаных ботанов до крутых футболистов.

Ко мне боятся подходить задиры, а девочки извиваются вокруг и по сей день. Каждая из них хочет стать моей единственной. Они потрясены моей силой. Хорошенькие девушки выбирают только сильных парней, а не каких-то неудачников. Но они всё равно недостойны. Слишком обыденны и скучны, они напоминают мне кашу, которую я ел в курятнике почти каждый день - тот же вкус, те же порции.

В колледже всё было точно также. Я всегда был в авторитете. Какие-то разборки? Я там. Мне понравилась какая-то девушка, а её парень накачанный спортсмен или мастер по боксу? Не проблема. Удары в челюсть никто не отменял, ведь как не качайся - черепушка не окрепнет.

Чувство превосходства над другими меня никогда не покидает - ощущение реальности не уходит из-под моих ног ни на секунду. Я как король - всё у моих ног, всё что я только могу пожелать, и никто не в праве меня остановить. Уже в восемнадцать я продавал травку, а потом и что-то покрепче, уже не помню, что это было. Какой-то белый порошок и таблетки. Какая разница что? Главное, что я уже сам зарабатывал и не нуждался в отце.

***

Отношения с батей были натянутые. Наш полицай делал вид, что служит закону, хотя на самом деле не только брал взятки... Он покрывал множество махинаций и делал так, что улики просто исчезали. Некоторые места преступлений лишались улик или свидетелей прямо на месте происшествия. Я то думаю, в кого это я такой хитрый? Но я уже лучше, чем он. Я улучшенная копия. Папаня, версия два, точка, ноль и главное без ошибок - детей. Если в той шлюхе было что-то хорошее, то оно точно передалось мне, не мог же я просто так взять и стать лучше, чем мой отец? Я привлекательнее, умнее, сильнее, а самое главное - моложе.

Ему не нравились мои постоянные неприятности. Он часто меня покрывал, когда я перебарщивал с вбиванием уважения в людей. Что он только не делал - откупался, давал взятки, запугивал. Всё в рамках "закона".

- Так поступать неправильно, - говорил он. - Делай то, не делай это, - повторял каждый раз он.

Он много всякой тупости рассказывал. Я давно понял - его слушать совсем не нужно. В общем, отец всё-таки глуповатый - из-за его "типа кодекса" жизнь наша была хуже, чем должна быть. Мы жили в маленькой квартирке со сраными четырьмя комнатами! Кто в таком большом и процветающем городе живёт в четырёхкомнатной квартире? Моя комната, комната отца, гостиная и кухня, соединенная со столовой. Комнаты малые, моя - почти пятьдесят футов. Сраных, мать их, пятьдесят футов! Кому, из нормальных людей, будет удобно жить в такой малой комнате? У отца больше восьмидесяти... Он ещё для экономии отключил воду во второй ванной, чтобы там нельзя было даже в туалет сходить! Будто мы бедные какие-то! Это всё же лучше, чем я жил раньше, но всё равно не то, чего достоин.

Мы часто сорились, и я уходил погулять в город. Я срывался, как зверь на незнакомых людях. Там и так часто происходили преступления - город большой ведь. То кого-то изнасилуют, то побьют, то убьют, то ограбят, а иногда всё за один подход.

Вот я снова поругался с отцом посреди ночи. Он недоволен моей новой работой - я продаю таблетки, как я уже говорил. Батя поднял на меня руку, то есть ударил меня, а я бить в ответ не стал. Нет, не из-за уважения, а из-за моего телосложения и тяжёлой руки. Мой удар свободно может убить такого обычного человека, как он. Я просто ушёл. Ушёл в гневе и ярости.

Сердце горело изнутри. Я иду по улице, и ко мне подбегает какой-то худощавый пацан с ножиком.

- Гони всё, а то порежу, говорит мне он, махая ножиком, как недоделок.

Я сразу вижу, что он слабак. Его рука в три раза меньше моей, а сам он напоминает спичку. Потёртые штаны и майка в такие холодные дни - это решительный шаг. Мои схватки научили меня видеть, на что готов пойти человек. Этот неудачник мог только угрожать, а если дойдёт до дела, то всё будет больше похоже на драку с младенцем. Я ему говорю:

- Ничего ты не получишь, чмо... - тоскливый голос звучит из моих уст.

Он этим очень обеспокоен и дергается в разные стороны, пытаясь подобрать правильную позу для атаки. Сосунок делает выпад вперёд, после чего я хватаю его за руку. Секунду мы просто стоим, а я покивал головой:

- Но-но-но, - улыбчиво говорю я, медленно заламывая его руку.

- Ладно-ладно, мужик, отпусти, - умоляет он.

Я отпускаю, и эта размазня уже меня боится, я вижу страх в его глазах, но там нет ни капли уважения. Уважение, которое он должен проявить к более сильному, к тому, кто лучше, чем он когда-либо может стать. Я делаю сильнейший размах и бью его правой рукой в голову. С единого удара он падает на землю, вроде как без сознания. Через секунду он что-то начинает мямлить, а потом кричит:

- Пожалуйста, не бей меня! Я прошу тебя!

Я немного промахнулся - лишь половина моего кулака погнула ему череп. Я стою над ним и понимаю, что единственный, кто решает его дальнейшую судьбу - это я. Я встаю правой ногой на его левую руку и втираю её в землю, как окурок. Боль, которую тот испытывает недостаточна. Я поднимаю ногу и резко опускаю её, ударяя его локоть стопой так, что рука ломается. Он кричит и резко начинает вставать. Я в гневе, ведь я не разрешал ему вставать! Он не имеет на это права! Я избиваю его руками. Хук справа, хук слева, как учили меня в боксе, хук справа, хук слева. Пацан, после каждого моего удара отклоняет голову в другую сторону, чтобы следующий мой удар был эффективнее. Я слишком увлекаюсь, и парень бездыханно падает на землю, а кровь покрывает асфальт. Мой гнев уменьшается, я успокаиваюсь. Через дорогу находится автозаправка, а через окно за всей этой картиной наблюдали люди. Они видели, что я сильнее, чем они, поэтому не вмешивались. Они ужасаются моей мощи. Я чувствую прирост сил и иду дальше с приподнятым настроением.

Я прихожу к ночному клубу, где стоит длинная очередь, состоящая из настоящих неудачников. Людей больше тридцати, но я не встаю в очередь. Я лучше, чем эта серая масса. Они обычны, а я неординарный. На моих кулаках застывшая кровь того наглого пацана и люди всё ещё ужасаются от моего величия. Я подхожу к охраннику, который шире меня вдвое, но ростом лишь на дюйм выше. Я пытаюсь пройти, но он останавливает меня и говорит, что в таком виде в клуб нельзя, да и нужно выждать в очереди.

- Хах! - громко выкрикиваю я и иду к двери снова, но он опять отталкивает меня.

- Ты чего-то не понял, парень?! - говорит он, расправив плечи, делая вид, что угрожает мне.

Единый удар в челюсть может вырубить даже такую гориллу, как этот упёртый баран. Он только начинает делать шаг, а мой кулак уже преодолел всё пространство до его нижней челюсти. Охранник уже почти без сознания валяется на асфальте, не понимая, что происходит. Этого бугая не так просто вырубить, как я думал. Он поднимается и еле-еле держится на своих ногах, шатаясь, после моего могучего удара. Я отхожу, а он идёт на меня, при этом почти падая.

- Кажется, кто-то сегодня перебрал, совсем немножко, - смеясь, громко говорю я, чтобы люди из очереди услышали.

Меня всегда веселят люди, которые хотят противостоять мне, хотя заведомо знают, что проиграют. Никто не может мне противостоять вообще. Люблю, когда зрители наблюдают за мной и моим соперником. Люди всегда видят кто лучший. Его челюсть выбита и торчит в правую сторону. Он всё это время мычит, пытаясь что-то сказать, а меня радует, как выглядит этот неудачник. Я подумал, что лучше быть добрым и вправить ему челюсть. Я ударил по челюсти ещё раз, только уже левой рукой. Так как я правша, то левый хук не такой сильный. Охранник не сильно хорошо держится на ногах, но мой удар почти никак на него не повлиял - челюсть также выпирает. Люди смотрят на меня и обговаривают происходящее, но никто не желает вмешиваться. Мне нравится, когда есть зрители, видящие мою истинную мощь. Я со всей силы бью этого бугая в голову правой рукой. Удар приходится на висок, и охранник падает, как мешок с дерьмом и что-то мямлит. Я иду в клуб, наступив на охранника, доказав своё превосходство.

Внутри много народу и очень громко играет музыка. Я очень выделяюсь, я всегда выделяюсь, поэтому на меня все обращают внимание. Я иду в туалет, чтобы вымыть руки от крови. В зеркале я вижу человека, которого ждёт великое будущее. Он просто великолепен, настоящий мужчина и альфа-самец. Моя толстовка немного в крови, что меня раздражает, ведь я люблю свою толстовку. В туалет входит ещё один охранник.

- Тебе пора уходить, - говорит мне он, разминая кулаки.

- А ты попробуй меня выгнать, - отвечаю ему я, поливая водой толстовку.

Я пытаюсь отмыть кровь, но напор воды слишком слабый. Я дергаю кран, но напор не меняется, что меня ещё больше начинает бесить. Я дёргаю кран, и он ломается - теперь вся вода с должным напором хлынет из раковины вверх. Охранник подходит ко мне и хватает одной рукой за плечо, а второй за руку, пытаясь заломить её. Я наношу молниеносные удары в голову этой чёрной макаки так быстро, что он падает на пол уже с разбитым носом, всё ещё держа меня за руку. Я продолжаю попытки смыть кровь с моей любимой толстовки.

Через минуту входят ещё двое. Один из них худой, взяли по блату, наверняка. Второй похож на бодибилдера - его мышцы не эффективны из-за их малой подвижности. Худой имитирует мышцы расставив руки в стороны, будто его спина шире, чем есть на самом деле, а второй так стоит, потому что ему и вправду мешают эти мясистые штуки. Они одновременно бегут на меня. Я вспоминаю компьютерные игры, в которые мы играли с Лексом. Охранник-бугай берёт меня в захват, а малый начинает избивать. Его удары похожи на шприцы. Моя шея начинает сильно болеть от давления бугая, и я отталкиваю дрыща ногой, а потом бью пару раз бодибилдера по голове. Как только его захват чуть ослабляется, я подпрыгиваю, выпрямив тело, чтобы оно было параллельно полу. Мы оба падаем, и захват снова ослабевает. Дрыщ садится на меня сверху и начинает махать своими макаронами. Я хватаю его за голову и ударяю её об голову бугая, после чего быстро встаю. Они оба встают, но бугай делает это первым и снова хочет меня схватить, но я снова делаю фирменный хук, а потом ещё раз и ещё. Он падает и становится похож на алкоголика, пытающегося доползти до дома. Я делаю пару шагов назад, и дрыщ начинает бежать на меня с криком. Наверняка, он насмотрелся фильмов или переиграл в игры. Мне хватает силы, чтобы поднять его над собой и кинуть головой в умывальник, разбив его. Дрыщ без сознания и из его тела хлынет кровь - он порезался, когда разбивал собой умывальник. Бугай пытается встать, но я решаю пустить в ход ноги. Прямой удар ногой в грудь провоцирует настолько сильный толчок в сторону пола, что бугай разбивает об него голову. Ещё чуть и я выдохнусь. Пора бы мне уходить.

Я выхожу из туалета, а люди всё ещё прыгают под ритм музыки. У меня болит шея после давки. Ко мне подходит какой-то разрисованный парень, чья противная рожа светится в темноте ярким сине-зелёным светом.

- У тебя слишком серьезный вид, расслабься, - говорит он и протягивает мне таблетку.

Я глотаю её без промедления. Буквально через миг - я уже в центре танц-пола, веселюсь на полную катушку. Я вижу лишь то, что находится прямо предо мной и то, расплывчато. Кажется, что свет стал более ярким, цвета более красочными. Меня окружают люди, а девушки начинают приставать. Одна из них настолько наглая, что отпихнула остальных и начала тереться об меня, делая вид, что это такой танец. Я не брезгую шлюхами, если они привлекательны. Она пытается меня нежно поцеловать, а я сразу же залезаю своим языком в её рот. Я облизываю её язык, и вот она уже ведёт меня за руку в переулок.

После той таблетки всё немного странно и непонятно. Пробелы в памяти помогли мне пропустить скучную прелюдию или насладится чем-то. Мы заходим за мусорный бак, и она засовывает руку мне под штаны, прямо в трусы, к моему "дружку". Она продолжает шевелить рукой также интенсивно, как и языком в моем рту. Она вынимает руку из моих штанов и говорит:

- Давай теперь ты поработаешь, - показывая пальцами в сторону своей промежности. - Всё по-честному. Ты мне, а я потом тебе, - сказала она, пытаясь поставить меня на колени.

Никто не смеет ставить меня на колени! Она начинает снимать джинсы, как я резко, но в тоже время спокойно ей говорю:

- Мы ведь ни о чём не договаривались.

Странно, что какая-то шалава решила, что я буду для неё что-то делать. Она должна быть благодарна за то, что я дал ей разрешение стоять предо мной на коленях. Я насильно опускаю её голову вниз, чтобы она сделала своё дело. Мне пришлось заканчивать с её ртом самому, так как двигаться она не собиралась. Я кончил, а она начала плакать и что-то бубнить себе под нос. Почему-то люди думают, что их тупые мысли кого-то интересуют. Я уже начал уходить, как она встала и начала кричать что-то, но меня задело только одно:

- Тебя за это посадят, Джейкоб, ты меня слышал?! - крикнула она мне.

Это те самые слова, которые она не должна была говорить. Я развернулся и внимательно посмотрел на неё. Я узнал её. Это не была просто какая-то шлюха, это была местная шалава из колледжа. Ходили слухи, что её когда-то изнасиловали, и насильник всё ещё платит ей каждый месяц какое-то бабло. Я не мог смириться с таким будущим. Такое будущее для неудачников, а я победитель - никто не смеет хоть как-то портить мне моё великолепное будущее. Я подошёл к ней с доброй улыбкой и вырубил ударом в затылок.

Я несу на руках девушку без сознания, и никто на улице даже не пискнул. Всем плевать. Я потащил её на одну из высоток в центре города. На самую крышу, где никто не бывает, где двери можно закрыть изнутри, отбив извне ручку. Та высотка только недавно достроилась, из-за чего внутри почти никого не было. Только на первых этажах было заселено пару квартир. Я нёс её на руках всё это время и понял, что она прекрасна. Её тело и формы желанны настолько, что я не могу просто взять и убить её. Я вхожу в здание и встаю у лифта в ожидании.

- У вас там всё в порядке? - спрашивает меня человек с сумками, подходящий ко мне.

- Она немного перепила сегодня, - говорю я, стоя у лифта.

Человек мне верит - он даже не подозревает, что я с ней могу сделать. Что я с ней сделаю... Он выходит и улыбчиво кивает головой, а я еду выше. Я принёс её на крышу и хотел оставить её там. Я бы не замарал руки, просто оставил бы её на крыше, где она бы умерла с голода. Мне было жалко оставлять такое тело для того, чтобы оно просто умерло, не принеся никакой пользы. Нужно использовать эту тушу по назначению. Весь наш прогресс не нужен, есть только истинная звериная сущность. Я разбудил её, и пока она приходила в себя, я стал рвать её одежду.

- Что ты делаешь?! - кричала она. - Помогите! - продолжала она. -На помощь! - что меня заводило ещё больше.

Она сопротивлялась, но мои силы были безграничны. Я стал насиловать её так же, как и в моих любимых порнофильмах. Каждые несколько минут я менял позу и вертел девушкой, как хотел, будто она кукла. Через несколько часов она успокаивается, переставая сопротивляться вообще. Я быстро стал терять интерес и даже пару раз ударил её, но она уже будто умерла внутри. Никому не нравится заниматься сексом с неживыми существами. Это низко, особенно для меня. Мне это наскучило.

Уже наступает рассвет, и скоро нам обоим нужно было идти в колледж. Я стал одеваться, и она напяливать на себя остатки одежды. Кажется, она не поняла, что никуда отсюда не уйдёт. Я иду к двери, открываю её, а она её придерживает, чтобы пойти вслед за мной.

- Ты куда-то собралась? - улыбаясь, спрашиваю я.

- В колледж, - говорит она так, будто ничего не произошло и так бывает каждый день.

Я отталкиваю её ногой, после чего она падает. Наши взгляды пересекаются, и я закрываю дверь, отбив перед этим внешнюю дверную ручку, поворачиваю замок и начинаю уходить. Она бьётся в двери и кричит, чтобы я выпустил её или будет ещё хуже. Какое глупое положение для угроз... Я остаюсь на пару минут, чтобы послушать, что же будет дальше. Дальше начинаются крики паники, а потом мольбы, которые вызывают у меня отвращение. Мой брат всю свою жизнь только и делал, что ныл да рассказывал, как плохо ему живётся, что я и ненавижу. Я открываю двери и снова валю её. Она плачет и просит её отпустить.

- Ну пожалуйста! - проплакивает она.

- На колени, - говорю я.

Она садится на колени, ожидая, что я снова буду её насиловать, но она меня слишком взбесила.

- Закрой глаза и открой рот, - тихо говорю я.

Она всё ещё плачет и делает, как я велю. Я снова ощущаю власть и прирост силы, но я слишком взбешён. Я со всей силы бью её ногой в голову, а потом начинаю добивать той же ногой. Я так сильно бью, что слышу хруст черепа, и её голова деформируется. Я пугаюсь и убегаю, закрыв за собой двери.

Я прихожу домой весь в крови и мои костяшки на руках разбиты. Отец мне что-то рассказывает о том, как он сильно волновался и что я не должен больше так делать, но я уже думал о другом. Я хотел ещё. Мне нужно было больше превосходства.

- Я превосходство Джейка, - сказал я себе под нос.

Отец проверил мои зрачки, которые были расширены настолько, что цвет глаз трудно было увидеть. Он отпоил меня чаем на каких-то травах и уложил спать. Перед сном я думал, какая же моя жизнь всё-таки интересная. Мне хотелось побольше такого, что я пережил этой ночью. Больше драк и побед. Больше доминирования, превосходства. Насилия и секса. Я уже начал думать о том, как намеренно убить человека голыми руками. Мне нужно лишь подождать, пока она точно умрёт, и её тело найдут. Я буду ждать этого момента, чтобы насладится им. Никто не сможет остановить меня. Никто не в силах противостоять мне!

Я просыпаюсь и вижу лишь белый свет. Он настолько яркий, что кроме него ничего другого разглядеть не удается, а в моей голове будто взрываются ядерные бомбы, одна за другой, создавая сильнейший шум, уничтожающий сознание. С небольшим усилием я закрываю глаза - настает полная тишина и покой. Тьма окутывает меня, безболезненно поглощая мою плоть. Ощущение материальности пропадает совсем, напоминая наркоз. Полная невесомость и ощущение свободы от всего, что сковывало меня раньше. Глаза непроизвольно открываются снова и ощущение реальности, наполненной лишь болью со всех сторон, как внутри, так и снаружи, возвращается. Она просто невыносима, кажется, что в живот кто-то тычет вилкой, радостно крича: "Вилка - один удар, четыре дырки" и продолжает пробивать мою плоть. Ноги и руки онемевшие, но испепеляющая боль, будто я жертва поджога, прорывается наружу. Снова слышен шум и головная боль, как удары тяжёлого молота по наковальне. Я пытаюсь закрыть глаза и попасть в то место, где нет этой боли. Пару секунд, которые кажутся долгими часами, я играю в жмурки, после чего боль уходит, потеряв интерес. Снова темнота и тишина, ни единого звука или писка, даже звук моего собственного сердца настолько угас, что я уверен в своей смерти. Кажется, я достиг нирваны... Тот самый покой, который некоторые пытаются найти годами. Что-то снова не так... Я чувствую притяжение - меня начинает тянуть вниз. Я ощущаю трение воздуха о мои конечности - скорость падения увеличивается с каждой секундой. Чувство страха заполняет мое тело, двигаясь по венам вместо крови. Я начинаю задыхаться, а лёгкие расширяются, чтобы поглотить больше воздуха, которого здесь нет. Звук биения моего сердца снова появляется. Он идёт где-то издали, усиливаясь, будто преследует меня и догоняет, кажется, что я был до этого без живого сердца. Я словно чудовище Франкенштейна - мои кулаки сжимаются, а мышцы сокращаются по всему телу, напоминая конвульсии при поражении электрическим током. Сердце снова пытается убить меня, проломив рёбра, как червяк из фильма про инопланетян.

Я открываю глаза и вижу свет, прикрывающийся тёмными пятнами, которые превращаются в силуэты. Я начинаю чувствовать сильный жар. Слишком жарко, уже плоть подгорает. Я чувствую запах горелой человеческой плоти. Моё тело начинает гореть изнутри. Огонь выжигает всё, начиная с вен и артерий, переходя в мышцы и кости. Я горю заживо - меня кремируют. Чёрные силуэты, держащие меня, как крышка гроба в крематории. Я вырываюсь и отталкиваю один тёмный силуэт, а потом и другой. Сила третьего не может удержать меня. Я кричу и выпрыгиваю с места, на котором лежал. Я пытаюсь бежать, но сил нет. Огонь пожирает меня изнутри, будто я демон, тонущий глубоко-глубоко в святой воде. Сердце стучит, будто я сейчас занимаюсь спортом, выжимая максимум из тела сверх атлета. Мозг расширяется, увеличиваясь в размерах, попутно размазываясь по стенкам внутри черепа, словно картофельное пюре по тарелке.

- Горю!!! - кричу я в полной панике и пытаюсь идти непонятно куда.

Ноги почти не слушаются, напоминая балласт. Я стал инвалидом с тяжёлым грузом ниже пояса. Я пытаюсь идти, а силуэты следуют за мной. Не могу сосредоточиться, не могу правильно ощутить изгиб стены, переходящий в дверь, не могу идти, не могу стоять, не могу жить... Металлические цепи сдерживают моё тело, без какого-либо труда. Я не имею сил сопротивляться их давлению и сдаюсь. Я падаю на пол. На твёрдый и холодный, но, к удивлению, очень ровный пол.

***

Проходит немного времени. Меня забирает из больницы мой папа лично. Мы с Джейкобом и отцом снова живём вместе. Отец решил оставить меня у матери, чтобы я смог научиться самостоятельности. Я не виню его за это. Я учусь в местной школе, где у меня есть множество настоящих друзей.

- О боже! Там кто-то горит, быстрее! - слышу откуда-то я, прогуливаясь по школьному дворику со своими друзьями.

У меня появилась любимая девушка, с которой я провожу очень много времени. Она прекрасна, её длинные светлые волосы всегда блестят даже на самом слабом лучике солнца, а сказочная улыбка, как и наимилейший смех, буквально заставляют меня постоянно радоваться. Мы часто с ней обнимаемся, и я чувствую её любовь при каждом объятии.

Джейкоб нашёл себе хорошую работу и ни в чём себе не отказывает, живя в своё удовольствие. Отец является примерным полицейским для всего участка. Мы с Джейком часто приходим на мероприятия, чтобы с гордостью посмотреть, как его награждают за очередные заслуги и выполнение своего долга. Мы счастливая семья. Каждый день, как в раю. Меня больше никуда не гонят и не оскорбляют. Я наслаждаюсь каждым днём, каждым мгновением. В этом городе много зелени и парков, где я гуляю каждый день со своей собакой. Я прилежно питаюсь по несколько раз в день самой разнообразной и вкусной пищей. Хожу в спортзал, чтобы стать сильнее и быть более привлекательным для своей девушки. Она настолько идеальная, что на её фоне меня можно сравнить только с Квазимодо.

Моя девушка устраивает пикник в парке, где мы едим вкуснейшую еду и наслаждаемся прохладительными напитками в солнечный и жаркий день. Жаркий день. Жар. Жар от солнца. Солнце жарит. Солнце - большой огненный шар, температура которого сожжёт мою плоть быстрее, чем я успею почувствовать боль сгорающей плоти. Мне снова кажется, что я горю. После того, как в меня стреляли, у меня начались припадки. Я ощущаю сильнейший жар, переходящий в сильное чувство сгорающей изнутри плоти.

- Солнечный свет, он жарит, - говорю я, покрываясь пеплом.

- Всё ведь хорошо, - говорит девушка, нежно поглаживая мою голову.

Она гладит мою голову, и боль проходит, запах жаренной человеческой плоти исчезает. Я как собака - люблю, когда меня гладят, особенно, когда это делает девушка, которую я люблю. Её нежные руки прикасаются к моему телу. Одного лишь ласкового прикосновения хватает, чтобы ощутить полное блаженство. Если бы у меня была способность мурлыкать, как у кошек, она бы сейчас задействовалась автоматически, на уровне инстинкта.

Я хочу задать ей какой-то вопрос, но не помню её имени. Я забыл имя любимой девушки... Она продолжает прикасаться к моей голове, почесывая мои волосы, что успокаивает меня, и я вроде бы засыпаю. Жаркий день под большим деревом с густыми листьями, тень которых полностью укрывает меня от жарящего света, становится более приятным. Громкие крики играющих неподалёку детей меня вовсе не раздражают.

- У неё нет имени, - звучит откуда-то издали, и я просыпаюсь.

Моей девушки нет рядом, наверное, куда-нибудь отошла. Я встаю, чтобы осмотреться. Я не вижу её, но вижу людей повсюду. Полный мужчина жарит мясо на переносном гриле. Жарит мясо на гриле... Жарит мясо... Жарит плоть... Огонь... Снова жжёт... Я чувствую жар и потею, будто меня заперли в духовке.

- У неё нет имени, - говорит кто-то за моей спиной.

За метр от меня стоит тот самый дедушка, которого я встретил ещё в курятнике. Тот самый дедушка в баварской шляпе и очках с толстыми линзами, увеличивающими его глаза вдвое.

- Ты знаешь почему, - добавил он.

- Что? - я не понимаю, о чём толкует старик и снова чувствую жар. - Вы не видели здесь девушку такую, с длинными волосами, мы тут вместе были? - спрашиваю я, показывая её рост.

Она совсем немного ниже меня, что кажется мне идеальным.

- Как её зовут, - спрашивает дедушка, ещё сильнее упираясь на свою трость.

- Кого? - я снова не понимаю, о чём он говорит.

Жар усиливается и становится более неприятным, чем обычно. Кажется, что гнев его подпитывает, словно масло.

- Как зовут девушку, с длинными светлыми волосами, что почёсывала тебе голову, от чего ты чувствовал свои девственные оргазмы? - нагло и громко говорит дед, тыкая в меня палкой, будто я какой-то мальчишка, разбивший окно в его доме.

В его голосе есть что-то очень знакомое, будто я к этому человеку всё время прихожу за советами.

- Ты следишь за нами?! - неуверенно спросил я.

Ощущение баланса нарушается, весы идут наперевес гневу.

- Чтобы я тебя больше не видел, понял? - сказал я, взяв его за старый пиджак.

- Ты горишь, - указав мне на ногу, сказал старик.

Моя нога и вправду горит. Я смотрю на неё, но боли совсем нет. Словно напоминание о чём-то, что я забыл. Огонь начинает распространяться, и я резко снимаю свои джинсы, кинув их на землю. Джинсы догорают, а дедушки и след простыл.

- Вот, держи, - прозвучал милый голосок. Я обернулся и увидел её, снова. Она лизала одно мороженное, плотно приложил его ко рту, а другое протягивала мне.

Провалы в памяти пока ещё остались, но они стали более редкими... Кажется...

***

Я просыпаюсь, полностью выспавшись, и собираюсь в школу, но перед этим, естественно, плотно завтракаю. На завтрак какой-то очень вкусный салат, который мне нравится, хотя я и не понимаю, что в нём. Я пытаюсь рассмотреть, что же за ингредиенты в этом салате, чтобы потом можно было самому хотя бы попытаться воспроизвести данный шедевр. Я вижу какие-то составляющие, но не могу их определить, даже не могу понять, овощи это или фрукты. Может что-то консервированное? Я смотрю на кусочек чего-то красного, а потом кусочек чего-то белого. Это всё очень знакомо и, кажется, что название вертится у меня на языке, но я никак не могу вспомнить. Что-то не так... Появляется слабая, но повсеместная головная боль. Тарелки начинает соприкасаться друг с другом, падает стеклянная посуда, всё вокруг слегка трясётся.

- Я... - слышу я грубый голос. - Горящее тело... - голос становится громче. - Джейкоба... - у него нет источника, он звучит повсюду.

- Что с ним? - слышен чей-то голос, но я не понимаю откуда. - Вы не видите, что ему плохо? Сделайте же что-нибудь!

Прибегает Джейкоб и выключает духовку.

- Чёрт, немного подгорели, говорит он.

Там жарились куриные ножки.

- Жарились ножки... Жарились ноги... Жа... - я говорю всё это вслух, будто нахожусь под гипнозом, но не успеваю договорить, как меня перебивает Джейкоб.

- Жаренные ноги? Ты вчера опять переиграл, да? Тебе уже пора, - говорит он, указывая на часы.

Я одеваюсь и иду в школу. Запах булочной привлекает моё внимание. Я прошу одну свежую булочку и так, как я первый клиент за сегодня, мне дают её бесплатно. Я не помню, как я выходил из дому и как я дошёл сюда...

- Здесь очень жарко, не находите? - говорю я, протирая лоб от сильного пота.

- Тебе кажется, - говорит продавец, пьющий горячий кофе.

Я прихожу в школу и там она - любовь всей моей жизни. Она просит уделить побольше внимания учёбе, а не только ей. Я пытаюсь сконцентрироваться на том, что говорят учителя, но это слишком сложно, пока эта прелесть находится возле меня. Почти каждую секунду я теряю концентрацию и смотрю на неё. До сих пор не могу поверить, что жизнь так сильно наладилась. Каждый школьный предмет нам объясняют очень доходчиво и интересно. Нет ничего, чтобы я не понимал. Никто ни над кем не смеется, все друг другу помогают. Ещё никогда моя жизнь не была такой красочной.

Я несу свою девушку на руках, она спит. Она такая лёгкая, я без труда несу её уже несколько кварталов. Я не помню, как мы вышли из школы. Не помню, как мы сюда дошли и причину, по которой несу спящую девушку на руках. Становится жарко, кажется, что я живу в огромной духовке. Солнце начинает расти и набирать массу, издавая такой звук, будто оно кричит и пожирает всё вокруг. Вода в фонтане неподалёку начинает испаряться. Могу поклясться, что это пар. Я чувствую, как нагревшийся асфальт прогибается под моими стопами, а обернувшись я вижу следы от подошвы моих ботинок.

Я прохожу мимо человека, сидящего на лавочке. Он одет в тёмную толстовку и чёрные джинсы. Кажется, на нём есть следы пепла, а одежда немного обгорела. Он смотрит прямо на меня, но лица совсем не видно. Под капюшоном лишь тьма, которая меня пугает. Я немного ускоряюсь, чувствуя сильный страх. Он уже идёт позади меня, и я слышу тихий голос:

- Ты горишь, снова горишь и даже ничего не пытаешься понять.

Я поворачиваюсь к нему, а он всё смотрит на меня. Он держит обе руки в сплошном кармане толстовки. Я не могу понять, как ему не жарко в это плотной толстовке в такой жаркий день. Сегодня градусов пятьдесят, наверное, а он ходит в тёплой одежде и что-то мне говорит. Он делает осторожные маленькие шажки, не продвигаясь на четверть метра за один малый шаг. Я хочу разбудить свою девочку, чтобы поставить её, но её уже нет. Она просто исчезла, а я стою с расставленными руками, словно идиот.

- Гори ясно, пусть вся кожа сгорит, - говорит он мне.

Его голос вызывает дрожь, он несёт в себе что-то мерзкое и хитрое. Я не могу опустить руки, так как они уже начали гореть.

- Ничего не делай, просто дай огню сделать своё дело, - говорит мне он.

Человек в капюшоне подбирается всё ближе, а огонь всё больше и больше распространяется по моему телу. Я снова горю изнутри. Уже нечем дышать, а я всё стою. Мир горит вместе со мной, здания разносит на куски, а небо сменяется красным пламенем.

- Гори, Спарк, пусть всё нереальное горит, - продолжает доносится его голос.

Я все это время стою на месте и ничего не делаю. Я просто не могу. Что-то мне не позволяет и дело не в той самой железе. Что-то держит меня мёртвой хваткой, пока я горю заживо. Он хватает меня за руки, и они начинают превращаться в пепел.

- Просто гори и не пытайся сопротивляться, ведь ты ничего не можешь поделать. Огонь - это то, что тебе неподвластно, тебе ничего не подвластно, потому что ты слабак. Ты настолько слаб, что не можешь покончить с собой. Ты слабак и тряпка, ты должен умереть. Ты никому не нужен, тебя никто не ждёт, у тебя нет будущего, ты не живёшь, ты лишь опухоль без каких-либо качеств. Как же ты мог забыть, что ты лишь плод чьего-то воображения?! - он сжимает мои руки с такой силой, что они начинают рассыпаться.

- Ты должен сделать выбор, Спарк... Умри же сейчас и дай жить настоящему или продолжай жить фантазиями, навсегда убив истину, - его голос изменился, он стал более грубым, будто я говорю с демоном.

Я кричу не умолкая. Я продолжаю кричать так сильно. Кажется, что я вот-вот умру.

- Пожалуйста! Я хочу жить! - выкрикиваю я, резко махнув руками вниз.

- Ай! Ты меня уронил... Эй, Лекс, всё в порядке? - говорит моя девушка, крепко держа за руки. - Ты весь вспотел, может лучше сходить к доктору? - продолжает она.

- Что? А? Что происходит? - удивлённо спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. Всё так же, как и раньше - небо голубое, люди ходят по улице. Кажется, что всё происходило лишь в моей голове. Всё это не так важно, как безопасность моей любимой... Моей любимой... Моей...

- Как тебя зовут? - спрашиваю я свою девушку.

- Что? - с улыбкой спрашивает она.

Эта улыбка, она прекрасна, эти губы... Я хочу целовать их прямо сейчас... Её голубые глаза смотрят прямо мне в душу. Я не должен отвлекаться... Что-то здесь не так... Я хватаю её за плечи и сильно сжимаю.

- Как тебя зовут?! - кричу я на неё, а она пытается оттолкнуться.

- Отпусти меня! Мне больно, - говорит она, со слезами.

Она так идеальна, я не могу причинять ей боль. Это начинает убивать меня самого. Я падаю на колени и прошу прощения, обнимая её.

***

Мы лежим в кровати. На ней лишь трусики и лифчик. Её белоснежная кожа идеальна, без каких-либо шрамов или горбиков. Я провожу ладонью по её телу и чувствую, что прикасаюсь к совершенству. Она со всех сторон идеальна. Она ангел. Она самый идеальнейший идеал. Её грудь не маленькая, но и не слишком большая, как раз поместится мне в ладонь. Видно, что она физически занимается. Развита мускулатура, видны мышцы, но не настолько, чтобы испортить что-то. Её блестящие розовые губы будто умоляют и заставляют её целовать. При поцелуе я своим горбатым, побитым носом, касаюсь её ровного маленького носика, что мне очень нравится, а она из-за этого смеётся. Её смех - это самое милое, что я когда-либо слышал в своей жизни. Её взгляд всегда сосредоточен на моих глазах. Эти глаза... Я всегда хотел иметь такие красивые глаза, но у меня лишь бедные серые, а не такие выразительно синие глаза. В её глазах есть целая вселенная, если присмотреться, то можно увидеть ещё один идеальный мир в каждом из её глаз. Длинные блестящие светлые волосы мягкие на ощупь. Её тело никогда не имеет неприятного запаха. Сладкий запах клубники напоминает мне вкус её прелестных губ. У меня лишь одна проблема - я не знаю, как мне насладится всем этим. Я хочу её всю, я хочу полностью раствориться в ней. Я не хочу её портить, проникая своим уродским телом в это совершенство. Я не хочу сделать ей больно. Я не хочу хоть как-то её менять, поэтому я лишь легонько прикасаюсь к ней, чтобы не навредить ей. Она улыбается и немножко смеется - ей щекотно. Она подвигается ко мне и просто закрывает глаза. Я слышу и чувствую её нежное дыхание. Я подвигаюсь к ней поближе так, чтобы наши лбы немного соприкасались. Я не хочу её портить, но даже этого прикосновения к совершенному существу хватает, чтобы почувствовать настоящее счастье. Я закрываю глаза. Мы лежим на одной кровати вместе, чего мне достаточно. Никакого порока здесь быть не может, лишь чистая красота моей девушки. Слышно умиротворяющую музыку, которая ещё больше клонит меня в сон. Её нежная ладонь ложится на мою щёку. Она легка, как пёрышко, а лишь прикосновение приятнее всего, что я испытывал за всю свою жизнь. Ничто не может испортить этот момент. Вся моя жизнь шла лишь к этому идеальному мигу. Всё что мне нужно для счастья - лишь идеальная девушка, как бы это не звучало.

- О-о-о-о! Пожар! Всем покинуть корабль! - слышу я чей-то голос и снова чувствую жар.

Моя правая рука опять горит. Баланс нарушен. Я открываю глаза, а девушки снова нет. Человек в толстовке снова стоит возле меня:

- Жареное мясо заказывали?

Я не понимаю, что происходит. В комнату заходят ещё пару таких человек в чёрных толстовках. Все, как один. Они совсем не отличаются. Каждый из них жестко хватает меня. Я полностью обездвижен.

- Гори! - говорят они все единым голосом, и сжимают моё тело своими обгорелыми руками.

Их руки прижигают мое тело, после чего я снова слышу этот мерзкий запах собственной плоти. Горелой человеческой плоти. Я горю и чувствую боль, от сильного жара. Люди в капюшонах начинают вдавливать мое тело в кровать. Я начинаю проваливаться, но всё равно продолжаю гореть. Моя кожа уже вся покрылась пеплом, никаких волдырей нет, сразу сгораю, как древесина. И тут всё будто остановилось. Снова появилась она. Девушка без имени. Та самая моя. Она стоит и наблюдает за всей этой картиной и протягивает мне руку. Я не боюсь умереть. Мне страшно лишь потерять её. Это совершенное существо, которое было обнаружено лишь сейчас. Я не могу просто так с ней расстаться. Она подходит и крепко хватает мою руку. Я держусь изо всех сил. Огонь продолжает жечь меня.

- Ты какой-то огнеупорный что ли? - говорят люди в капюшонах в один голос, и меня опять начинает затягивать в эту кровать.

Держа её руку изо всех сил, я кричу. Я больше ничего не могу. Силы покидают меня... Предатели... Я бы их не предал, если бы мог... У ангела текут слёзы, но она продолжает улыбаться. Она будто говорит мне:

- Прощай, моя любовь, - а я ничего не могу поделать.

Попытки оттолкнуть людей в капюшонах безуспешны - все части тела сгорели, остались лишь кости. Моё лицо и рука, за которую она меня держит - единственное, что ещё имеет на себе кожу, хоть и обугленную.

- Вот-вот, пошло дело, - слышу я голос Джейкоба, и моя рука, за которую меня держит идеальная девушка, начинает гореть.

В этот раз боль настолько сильная, что я отпускаю её руку и почти проваливаюсь вниз, внутрь кровати. Ещё немного, и я пропаду в бездне. Я слышу голос Джейкоба.

- Ну что, не ждал меня? - после его слов, парни в обгорелых толстовках отпускают меня.

- И ты сгоришь! Все вы, несуществующие, сгорите! - говорят они и отпрыгивают куда-то сторону.

Я слегка приподнимаю голову, как могу и вижу, как обгорелые люди в чёрном хватают Джейка, моего брата. Он такой же, каким был в день, когда меня бросил. И вроде бы их прикосновения слегка обжигают его, но совсем не так сильно, как меня. Джейкоб начинает злостно смеяться и буквально увеличивается в размерах. Он растёт, становится старше, его мышечная масса увеличивается на глазах, и эти обгорелые парни кажутся детьми, по сравнению с ним. Он будто взрывается, и парни разлетаются, как листва от воздуходува, пробивая собой стены. Джейкоб смотрит на меня и спрашивает:

- Ты как там?

- Как-то не очень, - говорит всё, что от меня осталось.

- Пришло время сильнейшему взять вверх, - говорит он чужим голосом и залазит ногами на кровать.

Он ставит свою ногу мне на лицо и начинает его легонько давить. Моя девушка пытается ему помешать, но он хватает её рукой за шею и поднимает над собой, попутно сдавливая её шею. Я хочу что-либо сделать, но сил совершенно нет. Я вижу лишь гнев на лице Джейкоба.

- Смотри и слушай, - говорит он мне и сдавливает её шею с такой силой, что я слышу, как трещит её позвоночник.

Он кидает бездыханное тело, словно ненужную вещь. Я пытаюсь кричать, но не могу. Сил становится всё меньше.

- Понимаешь, сопляк, это ведь только начало! - говорит Джейкоб и вдавливает мою голову в кровать.

Боль пронзает меня со всех сторон. Я чувствую, как мой череп дробится, и кровь вытекает наружу. Мои останки проваливаются ещё ниже. Тьма перед глазами. Я вижу лишь тьму повсюду, она отдаляется от меня. Я посреди бесконечной пустоты. Я снова падаю. Скорость падения нарастает. Всё те же чувства - сердце избивает всё вокруг себя, лёгкие растут, будто есть куда. Я падаю. Я вижу землю. Скорость падения настолько высокая, что меня размажет по земле, как кетчуп по тарелке. Я всегда знал, что умру, разбившись с большой высоты. Вот она смерть - удар...

Я делаю огромный вдох и вскакиваю с больничной койки, а Джейкоб смотрит на меня с широко раскрытыми глазами.

- Ни фига себе! Сработало! - прокричал он.

Я ещё ничего не успел понять. Джейкоб продолжил:

- Я короче такой три месяца сюда прихожу и последнюю неделю начал тебя зажигалкой палить. Там короче у тебя пульс нарастал от этого. Помогло, как видишь. Потом скажешь спасибо, - с чувством исполненного долга и гордости проговорил он. - Хорошо, что ты приехал, а то мне совсем уже скучно стало, - продолжал говорить он. - Кстати, зови меня Джей, - указав большим пальцем на себя, с улыбкой говорил он.

Он что-то очень долго рассказывал и жестикулировал, но я его не слушал. Мне было обидно. Я был в идеальном месте, с идеальным человеком. Хоть и не в реальности, но я был счастлив по-настоящему. Меня выписали из больницы, и Джейк, который Джей, повёл меня домой, попутно рассказывая о своих успехах. Мне было всё равно, каких высот он добился. Мне было всё равно куда мы идём. Мне было всё равно примет меня отец или нет. Мне было всё равно, отправят ли меня назад в курятник. Мне было всё равно, что ждёт меня в будущем. Я снова впал в депрессию, ощущение спячки снова нашло меня. Я смотрел на свою обожженную ладонь и вспоминал её - девушку, у которой даже нет имени.

Джейк был очень доволен тем, что я здесь, он был рад моему приезду и выходу из комы. Тот самый Джейк, что бросил меня когда-то в детстве. Тот самый, что разбудил меня ото сна. Тот самый, что отобрал её у меня. Джейкоб шёл и что-то радостно рассказывал, а я остановился. Я уперся левым плечом в бетонную стену и начал съезжать вниз, на каменную кладку из кирпичиков. Выхлопные газы снова попадали в мои ноздри, а из зелёного были лишь стулья в кафе напротив. Я снова оказался в мире, который мне не нравится. В мире, который я ненавижу, реальность, которую я не могу терпеть.

- Лучше бы ты меня не находил, Джейкоб. Лучше бы я тихо лежал себе в коме, - говорил я себе под нос, а Джейкоб всё это слушал. Его улыбка пропала. Я просто начал плакать, слёзы шли из глаз ручьем. Я стал забывать девушку своей мечты. Она как сон. Каждый кусочек тела, который я мог потрогать, теперь был мне недоступен, а воспоминания покрывались туманом, но я знаю лишь одно - с ней я был счастлив.

***

Белоснежно белая ванна, длиною в два метра, уже почти вся стала чёрной. Очень громко играет музыка. Я не разбираюсь в музыке, но это наверняка тяжёлый металл или тяжёлый рок. Вокалист не поёт, а рвёт своё горло так, чтобы слушающий пытался угадать слова. Краска попадает мне в глаз. Я начинаю кричать, но из-за этой потрясающей музыки я сам себя не слышу.

- Успокойся, блять, и промой, - говорит мне Джейкоб.

Мы уже третий раз красим мои волосы в чёрный цвет, но они совсем не меняются.

- Да чё за параша то! - говорит Джейкоб, смотря на упаковку.

Он не прочитал инструкцию и уже в третий раз просто так наливает мне эту штуку на голову. План такой: раз отец меня не примет, то будет лишь Джейк. Мы с ним как две капли воды, только вот цвет волос другой, а ещё я дрыщ, а он хорошо сложен. Я был бы выше на пару сантиметров, если бы не горбился. Брат утверждает, что никто ничего не заметит.

- Тут написано... Нанести на голову и подержать десять-пятнадцать минут. Хули ты смывал всё это время, а? - продолжает он, пнув меня, будто это всё моя вина.

За всё это время, что я нахожусь с братом, моя неприязнь к нему возросла. Он просто невыносим.

- Это же ты меня под кран совал! - резко отвечаю ему я.

- Ну да, ну да, - он никогда не ошибается, вернее он так думает.

Слышен хлопок двери - отец вернулся. Он не должен увидеть меня и брата вместе. Только по отдельности.

- Тут жди, понял? - говорит Джейк и выходит из ванной, а я просто сижу с этой странной штукой на голове. Через пару минут я слышу крики. Джейк и отец снова ссорятся. Хлопок двери и через минуту ко мне заходит Джейкоб.

- Ты это, короче, ну ты понял, - прожевывая что-то, говорит он мне.

- Если честно, то не очень, - говорю я, испытывая сильное отвращение к нему.

Он перестает жевать и смотрит на меня таким взглядом, будто я что-то плохое уже успел натворить.

- Смой парашу с головы и пойди там это, осмотрись по хате, понял? Я тебе там хавчик в микроволновке приготовил, - сказал он и вышел.

Мне кажется, что мои новые волосы имеют синий оттенок. Я смотрю на коробку с краской, а на ней надпись "Супер чёрно-синий". Мне сейчас больше интересно сделал ли он это специально или он совсем тупой. Я выхожу из ванной и иду на кухню. Джейкоб стоит ко мне спиной и слышно звук сильного вдоха через нос. Он поворачивается ко мне со злобно-презрительным взглядом, делая громкий глубокий вдох.

- Чё сотришь? У тя проблемы? - его говор стал ещё глупее и противнее.

Я молчу. В таких случаях лучше ничего не предпринимать, и ситуация решится сама.

- Ладно, малой, осваивайся, я пошёл на работу, - сказал Джейк и почти моментально перенёсся к двери. - И это, будешь одеваться также, - указывая на свой идеально выглаженный костюм с завёрнутым за шею галстуком, пробубнел он. - Ну, каждый день будешь как я буду.

Он надевает туфли с острым носком и выходит. Джейкоб состоит из всего того, что я ненавижу в данный момент. Я пытаюсь выглядеть умнее, а он... Он будто специально показывает свою тупость. Он как мое отражение и полная противоположность. Антагонист моей жизни...

Я пытаюсь осмотреться вокруг. Здесь очень просторно. По размеру, квартира, примерно, в пять раз больше трейлера, в котором я жил ранее. В каждой комнате есть пространство для самых разных манёвров, кроме комнаты Джейкоба. У него все вещи лежат друг на друге. Штаны на полу, на штанах стул, на стуле клавиатура, а на клавиатуре маленький аквариум с двумя дохлыми рыбками. Интересно, как они умерли - от голода или он их просто убил? Его комната выглядит так, будто он здесь и не живёт. На кровати и на той же одежде целый слой пыли. Снова слышу музыку, Джейк не выключил компьютер. Эта шедевральная музыка всё ещё играет, наверное, была какая-то мини-пауза. Я пытаюсь выключить её, но ни клавиатура, ни мышка не подключены к ящику. Я выдёргиваю шнур из розетки. Наконец-то настает тишина. Здесь даже не слышно шум машин - окна вообще не пропускают ни единого звука снаружи.

Есть ещё чья-то комната. Судя по всему, здесь живёт женская особь. Здесь несколько зеркал и тумбочка со всякими штуками для макияжа. Есть несколько фото и видеокамер, штатив и множество различных постеров. В одном ящике есть множество различного нижнего белья и колготок. В другом ящике, множество различных презервативов с ребрышками, пупырышками, колечками и каких-то со сверх повышенной прочностью. Есть множество различных верёвок и каких-то вибраторов. Также множество вещей, которых я в жизни никогда не видел, возможно, это какие-то секс игрушки. В общем, у меня сложилось впечатление, что в этой комнате проживает какая-то особь, занимающаяся проституцией.

В отцовской комнате всё чисто и упорядочено, даже ящички подписаны. Левый верхний "Трусы", правый верхний "Носки", левый нижний "Майки", правый нижний "Остальное". Меня интересует остальное, поэтому я открываю ящик. Нож, пистолет и ещё один, немного необычный гравированный пистолет. Я сравниваю два пистолета - один легче другого. Снова слышу сильный хлопок двери, посылающий сильные вибрации. Эти двое не умеют пользоваться дверью совсем. Наверняка, меняют её раз в год, раз живут в такой роскоши. Слышу чьи-то шаги - они приближаются. Я кидаю пистолеты в ящик и прячусь в шкафу. Отец заходит. Он сильно постарел с нашей последней встречи. Морщины стали более видны, волосы посидели, осанка напоминает мою. Он осматривается вокруг. Я немного не задвинул ящик, тот самый, с оружием, а мои носки в краске и видны следы, ведущие к шкафу. Он достает пистолет из шкафчика и снимает с предохранителя, направляя в мою сторону.

- Выходи давай, - говорит он, а парализующая железа снова наносит ответный удар.

Отец подходит и быстро дёргает за ручку, открывая дверцу шкафа и отпрыгивает назад. Минута молчания и пересекающихся взглядов. Он опускает свой пистолет и говорит:

- Ты дурак? Вот скажи мне - ты дурак?! Я же мог тебя застрелить, - он хватает меня за футболку левой рукой и вытаскивает из шкафа. - Вали из моей комнаты, ты же сам про территорию мне втирал, вот и сиди в своём гадюшнике! - продолжил он, выпихивая меня из комнаты.

Он нас совсем не различает, даже притом, что моя рука почти вдвое тоньше руки Джейка. Я иду к микроволновке, дабы поглядеть, что оставил мне мой любимый брат. Ровные, с острыми углами, квадратные котлеты полуфабрикатного производства. Почти безвкусные соевые котлеты - тоже, что и туалетную бумагу жевать. Отец проходит мимо меня и кидает куртку мне на голову.

- Пошли уже, - говорит он.

- Куда? - встревожено спрашиваю я.

Он разворачивается и идёт к двери. Через секунду, из коридора вылетают кроссовки, в которых я пришёл.

- Ты прям не можешь не притащить какое-то дерьмо с собой, - говорит он о моих кроссовках, которые я ношу вот уже третий год. - Идём, мать твою, - крикнул он, перед тем, как хлопнул дверью.

Посмотрев в окно, я увидел, что он ждёт меня, стоя возле машины. Я снова слышу эту музыку, такая же мелодия, такой же неразборчивый крик. Звук идёт из комнаты Джейкоба. В этой куче мусора и так неясно, что где лежит, а по звуку найти слегка вибрирующий телефон не особо получается. Перекидав целую кучу одежды, я нашёл толстовку, в кармане которой и был мобильник. Написано "Звонит Я". Я отвечаю на звонок. Голос Джейкоба мне велит пойти с отцом, надев эту самую толстовку.

- Этот телефон всегда носи с собой, - договорил он и бросил трубку.

Я не хочу поступать так, как хочется Джейку. Мало того, что он разбудил меня ото сна, в котором я был абсолютно счастлив, так он ещё и сжигал меня заживо. Все эти ожоги на руках, ногах - это всё его рук дело. Ему казалось это смешным.

- Ты ведь всё равно не чувствовал боль, - говорил он...

Я не знаю, что мне сейчас делать, да и перед отцом светится не особо хочется, но Джейк говорит, что я должен вести себя естественно. Интересно, чем он сам занимается?

Я выхожу из дома, надев ту самую толстовку. Отец смотрит на меня пару секунд, после чего тяжело вздыхает и садится в машину. Я слышу милый женский смех. Такой, как был в моем идеальном мире, где была она. Я встаю в ступор, и сердце начинает биться сильнее. Я смотрю на толстовку - на ней видны вибрации от биения моего сердца. Я стою и слышу этот повторяющийся смех снова и снова.

- Ты уснул там?! Заваливайся, давай! - громко сказал отец.

Я поворачиваюсь и вижу двух девушек, смотрящих в телефон. Они проходят мимо и замечают меня лишь тогда, когда одна зацепляется о меня плечом.

- Осторожнее! - говорит она.

- Странный какой-то! - громким шепотом говорит вторая.

Они просто идут дальше и смеются. Я иду к машине, в которой сидит отец - она находится напротив меня, через дорогу. Я задумчиво перехожу дорогу, не осматриваясь по сторонам. Машина, находящаяся на расстоянии в двадцать метров от меня начинает сигналить и набирать скорость. Кажется, водитель намеренно хочет сбить меня. Я делаю пару шагов, и машина проносится позади меня на большой скорости, точно выше допустимой здесь. Резкий тормоз и звук трения резины об асфальт. Хлопок дверей автомобиля.

- Ты, сука, дебил что ли?! - кричит водитель, идущий в мою сторону.

Он уже почти начинает бежать, но я настолько быстр, что успеваю оббежать автомобиль отца и сесть в него. Отец улыбается и давит на газ. Видимо его веселит происходящее. Не успели мы проехать пару метров, как заднее стекло автомобиля разбивается. Я, как обычно, пугаюсь, а отец останавливает машину и резко выходит, не закрыв дверцу. Я вижу большой камень на заднем сидении.

- Ну давай! - говорит человек с пивным пузом к моему отцу.

Он уже готов нападать и делает какие-то движения, напоминающие уклонения, только мой отец ещё не успел к нему подойти. Он прыгает из стороны в сторону, притворяясь, что занимался боксом. Отец идёт прямо на него, а он начинает отходить в сторону тротуара.

- Давай-давай! - говорит он, помахивая руками.

Отец постоял немного, посмотрел разок на меня и пошёл к машине этого человека. Он достал из кармана нож и начал пробивать ему колеса, одно за другим.

- Ты чё делаешь?! - кричит этот мужик, быстро идя к моему отцу, когда тот пробивал последнее колесо. Он подбежал почти впритык, как отец схватил его за голову и ударил о машину. А потом ещё раз и ещё, пока тот не вырубился. Отец залез к нему в машину, что-то там поискал и вылез обратно. Он обтряхнул руки, осмотрелся и пошёл к своему автомобилю. Садясь, он сказал:

- Ишь ты, какие сейчас пончики попадаются, - и мы поехали.

Я лишь однажды подумал о только что случившемся событии. Меня интересовали только две вещи - почему я так нужен Джейкобу, раз даже отцу на меня плевать; почему я почти в каждой девушке вижу её. Машина едет, и я вижу много людей на улицах. Каждая девушка имеет лишь маленькую каплю того совершенства, что было в ней. Огни будто летают вокруг и подсвечивают те части, которые будут похожи на неё. Я пытаюсь вспомнить её, но память подводит. Лишь частички. Невозможно собрать её лицо воедино. Лишь элементы. Эта улыбка, прекрасный смех, малый носик, голубые глаза... Блестящие длинные волосы... Кажется, я сейчас смотрю какую-то рекламу и мне показывают слайды из всего перечисленного.

- А такие глаза вы видели когда-то? А настолько длинные и изящные волосы? Нет? Тогда мы идём к вам!

Мы останавливаемся на светофоре, что позволяет мне увидеть очередь в местный клуб. Я уже заприметил, какие части девушек подошли бы для создания моего собственного ангела.

- Ну, давай! - говорит отец, посматривая на светофор.

Почему-то он волнуется, будто куда-то не успевает. Большинство людей, ожидающих в очереди - это женщины. Никогда не понимал, что они там, в клубе, собираются такого делать, чего нельзя сделать где-нибудь ещё. Какое-то место, где можно и потанцевать, и перекусить, и выпить, и в очереди ждать не нужно.

- Чем они так особенны? - случайно говорю я вслух.

- Кто? Бабы? - удивлённо спрашивает отец и давит на педаль газа. Я делаю тяжёлый вздох, кажется это семейное...

- Ну, клубы эти. Почему нельзя потусоваться в другом месте? Как будто есть закон, запрещающий пить и танцевать в других местах, - говорю я, смотря в окно.

Отец тяжело вздыхает и молчит пару секунд.

- Чего? Чего?! Что ты несёшь?! Что-то курнул там или нюхнул, да?! - осматривая меня, говорит он, иногда посматривая на дорогу.

Мы подъезжаем к аэропорту, тому самому из которого я вышел пару месяцев назад.

- Ну, что, вот и приехали... Чего сидишь? Выходи, - говорит.

План Джейкоба отменяется, миссия провалена, эвакуация неизбежна... Он выходит из машины и идёт в сторону аэропорта. Он останавливается и, разведя руками, смотрит на меня. Я медленно выхожу из машины.

- Улиточный, давай, пошевеливайся, - говорит отец, продолжая идти в сторону аэропорта.

Кажется, машину закрывать ему не нужно, только отправить меня назад. Он подходит к кассе и покупает один билет на самолёт. Пару минут назад, я думал, что плохого произойти ничего не может. Ничего хуже, чем осознать, что любовь всей моей жизни лишь сон - ничего хуже этого быть не может... Лишь возвращение в курятник может меня убить. Возвращение к женщине, которой я не нужен, к обществу, в котором я не востребован, к жизни, которую я ненавижу.

- Я никуда не полечу! - твёрдо и уверенно говорю я.

- Чего? Ты не полетишь? Куда? - удивлённо спрашивает отец.

- Куда, к матери, - тихо отвечаю я, нагнув голову.

- Очень смешно. Так..., - смотря на часы, задумался отец. - Я не успею её встретить, так что давай ты. Я же тебя не просто так сделал... В смысле взял, - говорит он, поставив свои руки на мои плечи.

Он резко дает мне сильную пощёчину. Моя челюсть почти моментально немеет, а щека краснеет словно превращается в помидор.

- Ну что, отрезвел? - спрашивает он, а я молчу. - Что, ещё раз? - спрашивает он и поднимает руку.

- Да не, всё нормально... - тихо говорю я.

- И ещё... - не успевает договорить отец, как начинает говорить диспетчер:

- Начинается посадка на рейс... - после этих слов отец быстро пошёл куда-то.

Он на секунду развернулся на мгновение и указал на меня пальцем, приподняв брови, после чего пошёл дальше. Через минуту он вернулся, видно, что бежал.

- Вот я дурак то, ключи забыл отдать, - положив ключи мне в руку, проговорил он. - Угробишь машину, вернешься к маме, понял? - грозным тоном сказал он.

Отец развернулся и прощупал себя ещё раз.

- Вот ещё, на и это на, - дал мне ещё одну пару ключей и маленький мешочек. - Вроде всё, - сказал он и уже побежал куда-то, скрывшись в толпе.

Здесь столько народу, что увидеть его уже невозможно. Я так и не понял, почему я здесь и что нужно делать. Я пошёл присесть на лавочку и стал чего-то ждать. Ключи положил в задний карман и решил посмотреть, что же в том мешочке. Маленький мешочек оказался мусорным пакетом, а в нём деньги. Много денег, хватит больше, чем на месяц, я уверен. Я кого-то жду, он вроде говорил "её", значит особь женского пола. Снова играет эта противная музыка и вибрирует телефон. Снова звонит тот самый "Я". Снова слышен голос Джейкоба:

- Ну, чё там, она приехала?

- Кто такая эта она и почему ты мне ничего не рассказал, - спрашиваю я.

Мне не нравится положение вещей. Отец куда-то улетает, а Джейкоб чего-то недоговаривает.

- Ты в аэропорту же? Сиди и не рыпайся там. Она тебя найдёт сама, просто сядь, чё ты такой дурак то? Давай, отбой, - он бросил трубку.

Мне ничего не остается, кроме как ждать. Я почти в безвыходном положении. Можно найти сотни способов выйти из данного положения, но я ничего не делаю. Я так привык. Мне так проще. Проще пустить всё на самотёк, чтобы остальные решали за меня, даже Джейкоб. Плыть по течению - я это умею. Я присаживаюсь снова и ложу деньги во второй задний карман. На случай, если я засну - вор не сможет меня обворовать, не разбудив. Всё слишком скучно и однообразно. Не могу просто усидеть на месте. Несколько минут я хожу туда-сюда, чтобы скоротать время. Потом считаю соотношение женщин, к мужчинам и детей к взрослым, а потом и людей среднего возраста к старикам. Время течёт слишком медленно. Слишком скучно, я начинаю понемногу засыпать. Сначала я хочу сопротивляться зову сна, но потом вспоминаю, что, возможно, смогу увидеть её ещё разок. Ту самую вымышленную девушку, которую я так люблю. Я засыпаю сидя, откинув голову назад.

Я просыпаюсь от недостатка воздуха и сильного давления на шею. Верёвка окутывает моё горло, сдавливая его. Нога упирается в мою спину, отталкивая меня, чтобы натяжение верёвки было чрезвычайно убивающим. Буквально. Внутренние стенки горла заблокированы - дыхание невозможно.

- Ты мне изменяешь?! - кричит она, будто пытает меня.

***

Она - это та самая девушка, которую я должен был встретить в аэропорту. Я боялся, что она не появится, из-за чего я не смогу вернутся домой, так как не знаю, где теперь живу, да и водить машину меня никто так и не научил. Я не могу правильно уровнять все плюсы и минусы, чтобы её появление в моей жизни приносило хоть каплю позитива. Каждый её минус буквально затмевает, полностью накрывая собой, любое её крошечное достоинство. Единственные различия между моей матерью и этой особью женского пола - это возраст и то, что она привлекает меня физически. Прошло чуть более месяца после нашего знакомства, но ещё с самых первых секунд нашего знакомства я стал её презирать. Мало кто понимает, что презрение, как и уважение нужно заслужить. Её зовут Сара, по крайне мере она мне так говорит. Она жена моего отца, обиженная тем, что я забыл её имя. Для неё, как и для любого другого, я - Джейкоб. Она меня так называет, а он этому лишь рад. У него есть какой-то план насчёт всего этого. Его я тоже презираю. Я видел его трижды с того момента, как мы красили волосы.

Однажды ранним утром, я проснулся от громких звуков, напоминающих удары кулаком по стене. Я прибежал в комнату отца, а там он и она. Вернее, он на ней. Они расшатали кровать так, что она развалилась. Он - это не отец...

Второй раз был случайностью - встреча прямо посреди улицы, когда меня пытался ограбить какой-то парень. Сначала он попросил подбросить ему мелочи, так как не хватает денег не метро. Увидев мой кошель с парой десяткой купюр, парень решил отобрать всё. В этот момент и заявился Джейк. Он будто наблюдал за мной неподалёку. Иногда у меня развивается паранойя и мания преследования. Всегда кажется, что кто-то следует за мной по пятам. Джейкоб подошёл и с пары ударов положил парня. Тот даже не увидел его, но я не могу понять, как. Он прочитал мне лекцию о том, как нужно уметь за себя постоять и просто ушёл, оставив меня с парнем, подбирающим зубы.

Третий раз такой же, как и первый, только на кухне. Сара совсем не против попрыгать на сыне своего мужа, а напротив, сама настаивает на этом и сильно бесится в случае отказа.

Он всё ещё мне звонит на телефон, давая всё более и более нелепые указания. Хотя чаще шлёт смс, чтобы не утруждаться отвечать на мои многочисленные вопросы - он просто игнорирует их. За каждое выполненное указание я получаю денежный бонус. Это что-то среднее между игрой и работой. Он делает заначки в доме, о которых мне говорит после выполнения определённых действий. Сто долларов в месяц за то, что я Джейкоб. Ещё сотня за то, что я буду иногда спать с Сарой, но только тогда, когда это нужно - просто так это делать он не советует.

Наверняка, если у Джейка будут дети, то и с ними у неё что-то будет. Я до сих пор не знаю, чем она занимается по жизни. Она делает уйму каких-то видеоблогов на непонятные и глупые темы, за что, якобы, получает деньги. В Твиттере у неё более сотни тысяч подписчиков... Кто эти люди?! Она пишет уйму песен, которые у неё выкупят известные неизвестно кому музыканты за огромные, просто неисчислимые суммы денег, ведь:

- Мои песни написаны с душой и талантом, а не так, как у этих попсовых бездарностей.

Она уже написала несколько книг о любви и отношениях, хотя кроме секса, никакого другого вида общения с Джейкобом у неё нет. Я ещё ни разу не слышал, чтобы она общалась со своим мужем хотя бы по телефону. Странно, но её книги тоже кто-то покупает...

***

Мне вот было интересно, а почему она всё-таки меня душит? Я остался жив, да, но душила она меня лишь потому, что на Фэйсбуке, на странице Джейкоба, начала писать какая-то девушка. Она вчера приходила сюда, стояла под дверью, а Сара бесилась и хотела её убить. Взяла нож для рубки мяса и побежала к двери, только вот не успев открыть дверь, переключилась на меня. Это же я ей изменяю, толку то девочку какую-то убивать. Для таких моментов я и нужен Джейку.

В тот день я потерял девственность. Меня изнасиловали. Изнасилование - это секс без обоюдного согласия. Я на такое не соглашался, Джейк не давал добро, а Сара... Сара, она как та сучка, которую ты всё время хочешь, но когда настаёт тот самый момент, которого ты так ждал, когда сможешь взять её без каких-либо преград - ты отказываешься.

Сначала она загнала меня в свою комнату, махая ножом во все стороны, после чего попыталась прорубить дверь. Потом отошла на несколько секунд, чтобы взять пистолет из тумбочки в отцовской комнате.

- Открывай или буду стрелять! - крикнула она.

Мне не нравится, что отец хранит заряженное оружие дома. Я открыл дверь, в надежде, что она сразу же не выстрелит. Я находился в комнате один на один с Сарой и у неё в одной руке были старые потёртые наручники, а в другой тот самый пистолет с гравировкой.

- Что выбираешь? - спросила она, целясь мне в лицо.

- У меня есть выбор? - встревожено спросил я.

Тогда я уже успел продумать несколько способов, чтобы обезвредить её или просто забрать оружие, но мои мышцы затвердели, словно бетон и я попросту был бессилен. Я не мог сказать ни слова, пока она меня не спросит. Я был полностью в её власти ввиду своей слабости.

- Открой рот! - крикнула она так, что меня почти оглушило от голоса, напоминающего ультразвук.

Я не готов к подобному роду анархии. Мои глаза не могли сосредоточиться ни на чём.

- А что если всё вот так и закончится? Я ничего не добился в жизни, и ты вот так просто меня убьешь? - странным образом вырвалось из моего рта. - Что если... - не успев договорить, Сара засунула холодное дуло пистолета мне прямо в рот, почти спровоцировав рвотный рефлекс.

- Слушай сюда, мне ничего не стоит просто взять и нажать на курок, понимаешь? - я махал головой, молясь, чтобы она не выстрелила. - Я размажу твои мозги по стенкам этой комнаты, а в полиции скажу, что ты меня в очередной раз насиловал, - она говорила, улыбаясь, будто всё было спланировано заранее и её хитроумный план побега осуществим. - У тебя репутация не из лучших, так что мне поверят. И да, я ещё и видеоблог подготовила, в прошлом году, помнишь? Тот, где я говорю, что ты меня насилуешь, - после этих слов, мне показалось, что я умру, а Джейк выйдет сухим из воды. - Мне нужно только кнопочку нажать и всё, видео в сети. Там ещё я пристёгнута этими же наручниками к твоей кровати, помнишь? - злобно проговорила Сара, протягивая мне наручники.

Она будто управляла мной с помощью ручки пистолета. Малое движение в сторону и я сразу же двигался без каких-либо намерений. Без всяких размышлений и задних мыслей я взял наручники и надел их сначала на левую руку. Я лёг на кровать, просунул наручник между перил и заковал правую руку, приковав себя к кровати. Казалось, что меня что-то контролировало или я находился под гипнозом. Сара заглянула в один из ящичков в тумбочке, а я умолял её про себя, чтобы она не искала вибратор или что-то в этом роде. Она достала маленький нож и разрезала одежду на мне с сильной увлечённостью, будто ребёнок старается правильно разрезать пластилин, не смешав цвета. Сама же не раздевалась, ведь она всё время носит короткую юбку, которая очень функциональна в подобных случаях. Так я и лишился девственности. С этим существом, которое я не могу назвать человеком. Это всё продолжалось более шести часов. Она делала перерывы, чтобы куда-то отойти. Я бы покричал, но она засунула поношенный носок мне в рот. Если ещё сначала я хотя бы физически испытывал какое-то удовольствие, то остальное время уже было совсем неприятно. Сара ненасытна. Она явно страдает от нимфомании и садизма. Хотя правильнее сказать наслаждается. Она брала нож и делала маленькие надрезы на моей коже, иногда попивая из них кровь. Несколько раз вынимала носок и запихивала в меня таблетки. Всё это время она рассказывала что-то непонятное, не умолкая ни на секунду, а я находился в полусне. Я почти не понимал, что происходит, да и почти ничего не помню. Я пытался представить, что Сара - это та идеальная девушка из моих снов, но я её почти забыл. Да и Сара совсем не в моем вкусе, не говоря уже о её пустых и бесконечных монологах во время секса. Под словом "сука" я теперь всегда представляю именно такую внешность. После очередной пародии на оргазм я вырубился...

Через несколько минут неудовлетворительного секса она нашла верёвку и начала меня душить. Я бы не попал в эту ситуацию, если бы не девочка из соц. сети.

- Ты мне изменяешь?! - кричит она, будто пытает меня.

- Я уже тебе уже не нравлюсь, да?! - кричит Сара в слезах, ещё сильнее затягивая петлю на шее.

От недостатка кислорода я отключаюсь. Пару пощёчин и пристёгнутое к кровати тело приходит в себя. Сара начинает целовать всё моё лицо, словно я был на волосок от смерти, а она пришла ко мне на помощь.

- Ты в порядке? Боже, я так испугалась! Думала, ты умер! Я же тебя так люблю! - она упорно продолжала рассказывать о том, как я ей дорог, но все её слова заглушались биением моего сердца.

Странно, но эта особь женского пола несколько часов назад собиралась отстрелить мне пол башки. Я уже вижу, как она вынимает мои мозги по кусочкам и размазывает их по стене, создавая настенную картину на память. Сара снова засовывает пистолет мне в рот и грозно говорит:

- Будешь мне изменять - убью! - и улыбнулась, будто у нас такие ролевые игры.

Именно в этот момент раздался телефонный звонок, спасающий положение. Сара ответила и что-то радостно бормотала, пытаясь скрыть от меня суть разговора. Она начала бегать по квартире туда-сюда и делать непонятно что. Бессмысленные хождения из одной комнаты в другую. Эта сущность как умственно ограниченный человек - одно действие на один этап в хаотичной последовательности. Помыла голову, переоделась, отстегнула наручники, сделала себе бутерброд, вернулась ко мне в комнату и забрала наручники, пошла мыться.

Пистолет всё ещё лежит в моей комнате, вызывая странные мысли. Мне прямо так и хочется взять его и нашпиговать свинцом сумасшедшую бабу. Просто взять и испустить всю обойму на неё, желательно не убить сразу, а так, чтобы она помучалась подольше. Нужно начать с ног, где-то с области бёдер, а потом подняться повыше. Я несколько раз пытаюсь взять пистолет, но каждый раз, как бы я не пытался, моя рука будто каменеет. Она просто зависает над куском металла, но я легко могу её убрать. "Это действие невозможно в данный момент. Пройдите по сюжету дальше, чтобы открыть данное действие", не хватает такой таблички.

Я уже не ел почти сутки и иду на кухню, чтобы перекусить. Сара что-то кричит из ванной, но слышно лишь первое слово, а остальные она говорит шепотом. Она хочет, чтобы я присоединился к ней, а то ей скучно. Нож для рубки мяса лежит на столе, а в отражении чистого металлического лезвия видно новую картину. Она лежит в ванной с раздвинутыми ногами, ожидая меня. Я вхожу в ванную и подхожу к ней. Сара рассказывает, как сильно она меня хочет, а я достаю этот нож и бью по ней раз! А потом и второй! Она кричит, а её плоть напоминает мясо на рынке, прямо кусками так. Ванна, заполненная красной пеной, вызывает во мне неистовый гнев и слабость одновременно. Не потому, что я убил, а потому что я хочу это сделать, но не могу. Я хочу взять нож, но не могу. Кажется, когда-то меня закодировали, как алкоголика. Если бы не постоянный паралич - я бы уже перебил кучу народу и, возможно, валялся где-то в канаве, поеденный крысами. Убит одним из тех, кто меня бесил, но был готов к нападению. Вся моя сила лишь в эффекте неожиданности, любой желающий может меня уничтожить без особых усилий.

Сара выходит из ванной комнаты уже одетой, даже обута в туфли на высоченных каблуках. Сэкономила время, взяв с собой одежду прямо в ванную. Она бросает в меня мыло, которое взяла на умывальнике. Это проявление обиды. Сара уходит, не сказав ни единого слова. В холодильнике полно всего, но нет еды, которая имеет хоть какую-то питательную ценность. Есть только апельсины, на которые у меня аллергия, засохшие суши и всякие соусы, которые никто не использовал ни разу. Сара съела за один день целую палку копчёной колбасы, голландский сыр и две куриные ножки. Странно, но она слишком типична для такого. Обычно все, кто говорят, что они ничего не едят - врут. Они тихо пожирают больше, чем обычный человек или просто слишком тупые, чтобы сравнить размеры десяти бутербродов с порцией обеда. Будто какая-то каша может посоревноваться в питательности с копчёным свиным мясом.

- Умираю с голоду! - вырывается из моего сухого от жажды рта.

Чуть больше десяти минут я искал заначку Джейка, которую тот припрятал на следующий случай внезапного задания. Двадцать долларов в вазе. Я ухожу из дома, чтобы пойти поесть в кафе неподалёку.

Я люблю это кафе. Здесь можно купить пиццу, хоть это и не пиццерия. Я люблю пиццу. Она как мясной салат, которому не нужен хлеб. Вот пицца готова и я наслаждаюсь одним куском, как кто-то хватает другой. Это Сара.

- Я на тебя обиделась, ты мне изменяешь, - говорит она, запихиваясь моей пиццей, словно это последний кусочек еды в её жизни. - Раз ты мне изменяешь, то и я могу тебе изменять с кем захочу! - проговаривает девушка с забитым ртом, напоминая хомяка, после чего берёт ещё один кусочек пиццы и уходит. Я уже продумывал возможный план по её устранению из моей жизни, как она вернулась.

- Ты меня обидел, так что это компенсация, - она забирает ещё два куска с собой.

Я хочу высказать ей всё, что думаю. Хочу взорваться, словно ядерная бомба, но гнев лишь растёт, а я всё ещё столбенею при каждом удобном случае. Я чувствую себя беспомощным. Иногда мне хочется превратиться в моего брата и избить кого-то очень сильно. Не кого-либо, а того, кто должен пострадать, того, кто должен заплатить цену, за то, что сделал. Через пару минут, я заканчиваю свою маленькую трапезу. Я совсем не наелся и прошу ещё одну пиццу, но образовалась большая очередь и кухня просто кипит от работы. Меня просят подождать, пока будет готовиться вторая пицца. Я пытаюсь ждать за столиком, но мимо воли засыпаю.

Я просыпаюсь от повторяющихся неприятных вибраций своего мобильного. На телефон пришло сообщение с адресом. Я спрашиваю насчёт своей пиццы, а мне говорят, что я её уже съел и должен за неё заплатить. Я так и остался лохом. Я плачу за две пиццы, из которых я ел лишь половину одной и иду домой, не чувствуя голода. Мне кажется, что я во время сна съел вторую пиццу. Я на это надеюсь. Так легче. Так я чувствую себя менее ущербным. Я убеждаю себя в этом, чтобы потом запутаться и точно уже не знать той правды, насколько я закомплексованный.

Я уже почти у дверей в квартиру, как приходит ещё одно сообщение: "Возьми с собой батю". Я не успеваю открыть двери, как они открываются сами. Отец снова дома.

- Ну, и где она?! - нервно говорит мне отец, будто переживает за свою девственную дочь.

- Сара что ли? Её дома нет?! - я делаю вид, что мне не всё равно.

- Я же тебя просил за ней присмотреть! Она же себя не контролирует! - схватив меня за кофту, говорит он.

Как оказалось, она и вправду больная. Настоящая нимфоманка, даже лечилась где-то, но я не знаю где, хотя мне кажется, что знаю, но не хочу вспоминать. Отец попросил присмотреть Джейкоба за его пассией, но тот очевидно решил, что лучше он будет её отрабатывать, нежели кто-то другой. Мы с отцом приехали по адресу, который прислал Джейк. Он сразу же рванул в здание, будто знал, что там происходит. Было много криков, после которых выбежали какие-то полуголые парни, держащие одежду у себя в руках. Я уже начал думать, что вот-вот и всё начнётся. Отец выгонит эту шалаву или всё, жизнь станет немного лучше. Он выводит эту шлюху в одних трусах, а голую грудь она даже не прикрывает. Злобный мужчина садит почти раздетую девушку на заднее сиденье автомобиля, напоминая разбирающегося в делах сутенёра. Он садит её прямо возле меня - отец не хотел, чтобы я ехал возле него, так как разочаровался во мне. Сара почти вылезает на переднее сиденье, а отец пытается затолкнуть её назад. Она делает вид, что он толкает её слишком сильно и бьется своей задницей о мое лицо, притворяясь, что не замечает этого.

- Ну, прости меня! - говорит она. - Я же не могу долго без тебя, - продолжает она, надавив своей ногой мне между ног.

Отец это замечает, а она делает вид, что это всё случайность.

- Ой, прости меня Джейки, я не хотела! - говорит она, положив свою руку мне между ног.

- Ладно, поехали уже, - сильно закрыв глаза, сказал отец и развернулся, начав что-то бормотать себе под нос.

Сара смотрит на меня и улыбается, после чего сдавливает мое хозяйство и прислоняет палец ко рту, намекая, что именно я должен молчать. Отец заводит машину и она нормально, как ни в чём не бывало, сидит возле меня. Она просто сидит и смотрит пустым взглядом в окно, будто сегодня обыденный день и подобное ей уже наскучило.

Мы приезжаем домой, а отец просит меня погулять пару часиков, пока они будут "мириться". Я так и не смог понять, почему он простил её.

***

На следующее утро, как только отец ушёл, меньше чем через минуту пришёл Джейкоб. Он пришёл к ней... Опять... И делал с ней то же, что и всегда. Они даже не разговаривали. Со мной она тоже не разговаривает. Я слышу типичные женские стоны, а потом крики.

- Ай! Ты делаешь мне больно! Мне так не нравится! Тут неприятно! Хватит! - она долго и упорно продолжает кричать, и я слышу сильные удары об стену, будто о неё бьют кулаком.

Пару мгновений, сильный грохот, а после шёпот. Джейк заходит ко мне, в свою комнату, и без единого слова бьет меня по челюсти.

- А теперь можно нормально побазарить, - Джейкоб тоже идиот.

Он бесится, что она провела родео на мне, а значит, изменила ему.

- А ты чего батю своего не бьешь, а? - я вспоминаю, как говорил эти же слова, лет десять назад.

- Батя, то другой разговор, а ты, маленький уебок, чтобы пальцем её даже трогал, понял? Сегодня пойдёшь на встречу с моим давним корешем. Его зовут Дерек, он тебе скажет, что делать. Сделаешь всё как надо - будет всё как надо. Не сделаешь - будет очень плохо, я херни не базарю, понял? - он дал мне лёгкую пощёчину и ушёл.

Голая Сара, проходит мимо моей комнаты, опустив голову. Из её носа течёт кровь, а всё тело в синяках. Из промежности течёт кровь, будто у неё интенсивные месячные. Она тихо плачет, будто я её изобью, если она будет делать это громко. Она медленно следует в ванную комнату и слышно, как она нервно пытается закрыть дверь.

Он живёт как животное: еда, борьба за самку, спаривание, повторное доминирование. Я точно не могу определить, что хуже. Полная бездеятельность, в которой я существовал ранее или теперешняя активность, в которой я проживаю чужую жизнь и из-за этого также страдаю. Ну, зато я стал актёром. Мечты сбываются...

Я просыпаюсь в старом замшелом баре. Именно здесь я должен встретить того парня, о котором говорил Джейкоб. Он велел мне ждать его, даже если тот не придёт. Если я уйду сейчас, когда Дерек опаздывает уже на целых три часа, то Джейк повыбивает мне зубы. Он это может. Он это сделает. Он это пообещал. Я бы хотел что-то предпринять, чтобы ситуация стала менее напряжённой и весь этот бред закончился, но я не знаю, что делать. Можно сказать отцу:

- Привет, я Лекс, я просто мимо проходил, решил загляну ка к вам, - только это билет в один конец. Буквально.

Я уговариваю сам себя, что это всё же лучше, чем было там, в курятнике, но это не особо помогает. Хотя и там, и здесь есть шлюха, крики которой я слышу через стену. Только вот здесь у меня был секс. Люди из курятника посчитали бы это успехом - потеря девственности одно из главных достижений. Странно лишь то, что они не носят новоиспечённого мужчину на руках, после его великого превращения из школьника в настоящего альфа самца.

Ко мне подходит тощий парень в кофте с капюшоном, прикрывающим лицо.

- Тебе сколько? - спрашивает он, нервно осматриваясь по сторонам.

Наверняка какой-то барыга.

- Ты Дерек? - я задаю вопрос так, что сразу становится ясно, что он не тот, кто мне нужен.

- Йоу! Если тебе будет что-то нужно, то ты знаешь, где меня найти, - помахивая руками, как рэпер в музыкальных клипах, говорит он.

- Йоу, если ты не хочешь найти свои руки в своей заднице, то вали отсюда, - спонтанно вырывается из моих уст, после чего парень резко уходит.

Люди в баре обратили на меня внимание и смотрят, как на сумасшедшего. Неловкое мгновение и абсолютно все на меня смотрят. Время всё шло и шло, а Дерек всё не появлялся. Может он уже сидит здесь... Я осторожно, на всякий случай, осмотрелся. Только вот нет никакого толку в поисках человека, которого ты никогда не видел. Нельзя задерживать свой взгляд на ком-то. Это вызывает странное напряжение в воздухе. Девушки сразу начинают думать, что ты какой-нибудь неудачник или маньяк - в общем пугаются. Не помню момента, чтобы всё было также легко, как в фильмах - один взгляд и сразу завязывается разговор. Я уже пробовал. Я пытался... Самцы обычно агрессивны, а сейчас, в мирное время, им некуда девать свой тестостерон. Одного взгляда на человека, играющего в бильярд, достаточно, чтобы вызвать агрессию:

- А вдруг у тебя глаза зелёные, - гордым голосом заявляет мне лысый человек с кием в руках, лишь после секундной задержки взгляда на нём.

Я ему мешаю забить шар в лузу лишь одним взглядом, словно какой-то экстрасенс или телепат. Посмотревший может пострадать из-за неудачи данного индивидуума.

- Это ты виноват, я тебе морду разобью сейчас! - проигрывается раз за разом у меня в голове, но шар попадает в нужную лузу. Он смотрит на меня, указав пальцем, и говорит:

- Везучий ты, пацан. Ты и сам не знаешь, какой ты везучий.

Пару минут я просто сижу и ем солёный арахис, вызывающий сильную жажду. Я прошу что-нибудь безалкогольное, а мне предлагают попить воды из-под крана. В баре всё алкогольное, а я не пью алкогольные напитки. У меня нет в этом потребности. У меня нет жены, которая бы пилила меня двадцать лет подряд и единственное, что может меня от неё спасти - это три беззаботных часа под лавочкой. У меня нет друзей, которые позовут меня, чтобы я скинулся на бухло, которое мы тоже поделим. У меня нет друга алкоголизма, чтобы пить одному, сидя тихо в углу. У меня нет депрессивного состояния, при котором нужно упиваться. У меня нет манеры притворяться, что я должен пить, как делает мой знакомый и мой отец, и отец моего отца, и отец его отца. У меня нет желания даже наслаждаться горьким неприятным вкусом любого алкогольного напитка, начиная с пива и коньяка и заканчивая ромом, перемешанным с колой.

Я прошу тот самый ром с колой. Человек, профессия которого зовётся барменом, делает вид, что я никто. Он кладёт на стойку стакан и наливает приблизительно пятьдесят миллилитров рома. Он смотрит на меня, будто я неудачник, а он успешный бизнесмен. Своими грязными руками, он достает лёд и кидает на барную стойку. Лёд почти весь крошится на мелки кусочки.

- Ой, извините, больше нет льда, - громко говорит он и оглядывается по сторонам, дабы увидеть реакцию окружающих.

Очередная унылая игра на публику, которая меня раздражает. Несколько человек смеются, один даёт пять бармену. Мне хочется переломать им обоим руки, чтобы они не могли давать пять. Я хочу вырвать их кадыки, чтобы их смех превратился в агоническое харканье кровью. Он достает дольку лайма и облизывает её своим противным языком, морщась, как будто поедает целый лимон. Этот человек даже не подозревает, что все его старания пойдут прямо в задницу. Он кладёт дольку на стойку и пускает на неё слюну. Она медленно падает на лайм. Люди в баре опять смеются. Я думаю, что бы на моем месте сделал Джейк? Я уже вижу несколько способов покалечить этого ублюдка. Можно прямо сейчас взять стакан с ромом и просто разбить его о лицо пухлого человека. Можно потянуть его за пышную бороду, вырвав пару волос или просто надавать ему прямо по роже. Но я не Джейкоб, я так не поступаю. Я умею сдерживаться. Это ничего мне не принесёт, а возможно, я даже пострадаю, если полезу в драку. Вот они уже все довольные наблюдают за моей реакцией, а мне просто стыдно. Мне стыдно за этих людей, что они ведут себя на уровне малых детей. Мне стыдно, что я нахожусь с ними в одном помещении. Абсолютно ничего, кроме внешности не меняется. Эти тупые ублюдки были такими же тупыми ублюдками и в школьные годы, и в университете, и на работе, они всегда такие. Они пытаются скрыть своё очевидное несовершенство, унижая других, чтобы выглядеть лучше, на фоне униженного. Только вот они забывают, что дерьмо останется дерьмом, независимо на каком фоне его оставить. И меня это бесит. Это раздражает каждую клетку в моем теле. Это вызывает сильный поток гнева.

- Ладно, всё, хватит шуток, - говорит бармен и кладёт стеклянную бутылочку колы на стойку. - У нас тут самообслуживание, голубчик, - говорит он и смеётся, опять осматриваясь.

Люди снова смеются, будто в его словах или действиях есть хоть мизерный кусочек юмора. Мне кажется, что я сейчас взорвусь от ярости и всех этих людей разорвёт на куски. Подходит Джейкоб и берёт бутылочку колы. Прислонив бутылку к стойке, он отбивает металлическую крышечку одним ударом руки, немного поцарапав старую деревянную стойку.

- Ты чего, охренел?! - громко говорит бармен.

Странно, но его радость пропала. Ему нравится делать неприятно остальным, но лёгкое повреждение барной стойки кажется ему несправедливостью. Джейк делает пару глотков, пока бармен обходит стойку. Бармен уже близко, когда Джейк спрашивает у людей, сидящих в баре:

- Кто хочет за меня заплатить?

Плотный бармен, что-то выкрикивает и почти летит на Джейка. Секунда, удар, битое стекло, ещё удар. Джейкоб бьёт бармена правой рукой, а потом разбивает о его лицо бутылку. Когда бармен начинает падать, Джейк помогает ему, схватив его голову и ударив о барную стойку с такой силой, что та ломается надвое. Тяжёлая туша падает с сильным грохотом на скрипучий пол. Люди вскочили со своих мест, ожидая продолжения драки, но Джейк лишь берёт пару салфеток, чтобы протереть руки и футболку. Он начинает идти к выходу, даже не обернувшись, а я, не зная, что делать далее, быстренько иду за ним.

Я выхожу на улицу, а Джейк хватает меня за футболку и затаскивает за угол.

- Ты чё делаешь? Ты всё время будешь лохом, если будешь давать шанс вытирать о себя ноги! Неудивительно, что батя не хотел тебя брать с собой! Ты никому не нужен! Что с тебя взять? - раскричался на всю улицу Джейкоб.

- Я бы просто взял колу и ушёл. Не было никакой причины для драки! Если он так поступает, то это его проблемы, а не мои! - оправдываясь, утверждал я.

Джейкоб злится ещё больше и откидывает меня к стене, и, не давая мне двинуться, снова поднимает меня. Он хватает меня за нижнюю челюсть и сжимает её, что меня очень сильно выводит из себя. Чем больше я злюсь, тем сильнее это видно и тем сильнее Джейк сжимает мою челюсть.

- Если ты хочешь жить в этом мире, то ты должен адаптироваться, понимаешь?! - говорит он, будто больше нет того Джейкоба, употребляющего быдляцкий жаргон. - Если ты не адаптируешься, то погибнешь! Как же ты не можешь этого понять?! Ты должен! Мир слишком жесток, чтобы просто давать себя пинать при каждой удобной возможности! - продолжает он в духе старшего брата, волнующегося обо мне.

- Я не буду бить каждого, кто мне не нравится, это неправильно, это низко, это не выход! - оправдания летят из моих уст, как в школе, когда я не выполнил домашнее задание, когда мне было ещё не всё равно. - Я знаю, как поступить правильно, я знаю, что будет правильно, что будет справедливо! - слова супергероя из комиксов вырываются кусками из моей памяти. - Нужно пытаться изменить мир к лучшему, а не становится каким-то мудаком и называть это адаптацией! - кричу прямо в лицо Джейку, ощущая самый сильный страх в моей жизни.

- Мудаком? Мир к лучшему? Ты совсем идиот?! - говорит он и бьет меня в живот. - Ты ничего не меняешь изо дня в день! - продолжает Джейкоб и бьёт меня ещё раз. - Тебе даже самим собой стыдно быть! Ты притворяешься другим человеком. Ты должен быть мной, забыл? Отец тебя не примет не потому, что ты будешь дороже обходиться в быту или больше проблем будет, а лишь потому, что ты - это ты. Ты с самого детства такой. Ты просто, ну, никакой, вообще. Ты что-то обо всём да ни о чём. Всё время о высших целях говоришь, хотя ничего об этом не знаешь, - кажется, то ли я становлюсь слабее, то ли он сильнее.

- Так ты из-за этого превратился в мешок с дерьмом, да? Поэтому ты трахаешь жену своего отца? Ты настолько адаптировался ко всем этим людям, что стал таким же и хочешь, чтобы я стал тобой? Тебе мало всего этого дерьма, так теперь ты хочешь его удвоить? Хочешь, чтобы я стал тобой?! Чтобы я бил каждому мне непонравившемуся парню рожу?! Чтобы я, как животное, трахал всё, что движется?! - я кричу так сильно, что срываю голос и больше ничего не могу говорить, хотя я продолжаю злится, а сердце разрывает мои лёгкие.

- Да, - сказал Джейкоб и отпустил меня. - Я хочу, чтобы ты стал мной. Потому что так и должно быть. Это правильно. С этого момента, ты должен кое-что себе уяснить. Запиши где-то у себя в мозге... - он делает небольшую паузу и осматривает меня, будто что-то выискивает. - Джейк... Ты - это я. Не просто внешне или на время, на какую-то встречу - ты всегда Джейкоб. Ты всегда был Джейкобом и ты навсегда останешься Джейкобом! - он хватает меня за шею и прислоняет к стенке. Мощная рука сдавливает мою слабую тонкую шею. - Всё, что сделал я - сделал и ты. Всё, что сделал ты - сделал я. Нет никакого Лекса. Он умер тогда же, когда я уехал из курятника. Нет Лекса, есть только Джейкоб. Я говорю - ты делаешь. Я мозг, ты тело. Я ясно изъясняю свои мысли, о великий мыслитель? - я киваю головой. - Вот и славненько, - говорит Джейкоб и через секунду делает мощный удар в мою челюсть. От столь сильного удара я падаю, напоминая мешок с картошкой, роняемый грузиком из пикапа.

Силы покидают меня, а звон снова приходит, напоминая о постоянной слабости перед ним. Громкие периодически удары сердца - единственный естественный звук, который я слышу и чувствую единовременно.

***

Я чувствую сильнейший страх, пожирающий меня изнутри. Кажется, что кто-то словно вампир выпивает из меня кровь, забирая силы, забирая мою жизнь... Мою несуществующую жизнь... Я потихоньку, без какого-либо сопротивления, растворяюсь во тьме. Точнее, это и не тьма, это пустота, абсолютная пустота, великое ничто, в которое я постепенно превращаюсь. Интересно, что произойдёт со мной... Я превращусь в овощ? Я просто сойду с ума? Может, я уже сошёл с ума? Возможно, всё существующее лишь плод моего больного воображения. Может, я и вправду умер тогда... Я никак не мог смириться, что умер и начал сам себе придумывать жизнь, которой не существует. Может, я умер и попал в ад. В свой собственный, где сам себя пытаю. Где живу, в ненавистном мне мире. Где само существование пытается рвать мою душу, через плоть. Я чувствую, как исчезаю. Просто исчезаю. Ещё секунда и меня совсем не будет. Но я не готов. Я не хочу уходить сейчас. Я должен узнать правду... Я должен... Я должен понять, что происходит на самом деле. Я не сдамся... Я разрываю пустоту своим неистовым криком.

Я просыпаюсь ранним утром с сильной, но всё еще терпимой мигренью и слабой, будто после падения, болью в коленях и груди. Прямо посреди комнаты, на полу, в той же одежде, что и вчера. Джейк тащил мою тушу до дома через весь город, пока я был в режиме принудительного сна. Хотя, наверное, теперь лучше говорить, что я сам себя вырубил ударом в челюсть, а потом дотащил себя на себе и бросил посреди своей комнаты, после чего просто ушёл.

Громкая музыка пробивается в голову сквозь тонкую гипсокартонную стену. Она прекращается, а через несколько секунд начинается снова. Я выхожу на кухню, а там Сара в одном нижнем белье и высоких каблуках снимает саму себя на телефон. Она делает эти глупые видео, где люди открывают рот во время пения на аудиозаписи, делая вид, что это они поют. Самое странное, что она выкладывает это в интернет, где люди это смотрят, поставив "палец вверх". Сара выключает музыку и ходит туда-сюда, рассматривая гору своих вещей, лежащих на столе. Она немного меняет причёску и макияж, после чего переодевается в другое нижнее белье. В основном это кружева - те самые, в которых мечтают видеть своих девушек парни. Думаю, её видео смотрит толпа девственников, мечтающих о реальной самке, но их рука двигается автоматически при просмотре видео, так что энергия, затрачиваемая на первых секундах, поистине колоссальна - сил для выхода в мир не хватает, статус "встречаюсь" невозможен. Она меняет песню и снова открывает рот, когда раздается пение девушки, подкорректированное на компьютере. Какие-то дурацкие и непонятные переделки песен с надоедливым кваканьем и бульканьем, которое называют битбоксом. Она поворачивается ко мне и радостным голосом, почти крича и подрыгивая с одной ноги на другую, говорит:

- О-о-о-о! Давай с тобой видео сделаем! Будет так круто! Сними футболку, чтобы пресс было видно. Что-то ты похудел, немножко.

***

Мне кажется странным, что никто не замечает разницы между моей худой тушкой и горой мышц Джейка. Сдается мне, что дедуктивный метод можно применять только при просмотре фильмов и сразу после просмотра очередного сериала о дедукции. Почти каждый недалёкий эстет, надоедливый педант, типичный сноб или глупый социопат начинает считать себя избранным. Вот именно он догадался использовать свой мозг и найти хоть какую-то связь между грязными отпечатками на панели кодовой двери и самим кодом. Только он, такой умный, непосредственный, с особым складом ума, смог судорожно понажимать на четыре кнопки в хаотичном порядке с мыслями "я такой умный и умею думать" открыть дверь. После пары дней шиза проходит, и пациент возвращается к обычному состоянию, не изменившись вовсе.

- Ты врёшь, я вижу это по твоим глазам, а твой подбородок говорит о том, что ты испытываешь гнев, - говорит пациент, после просмотра сериала, описывающего язык тела.

Особые индивиды умудряются как-то себя ассоциировать с каким-то персонажем, будто он прямо с них рисован. Хотя на самом деле, из всех известных черт, присущих персонажу, например: особый склад ума; необычное чувство юмора; талант, совсем не такой, как у половины населения земного шара; неповторимое обаяние - присутствует только асоциальность и, скорее всего, проблемы со здоровьем. У них начинаются проблемы с головой, а такой индивид считает, что этого великолепного персонажа прям с него писали. Хотя единственное, в чём пациент схож с персонажем - это мудаковость, любая психологическая проблема или даже
обычная боль в ноге и всё, ты стопроцентная копия лишь из-за одной негативной черты. Позитивные же черты только могут быть в виде: "Я люблю котиков" или "Я против курения" и на этом всё. Вся эта нелепая и ненужная философия сводится к использованию синонимов из речи какого-то известного доктора из сериала.

- Он сжал кулаки, сильно покраснел и весь трусится, после того, как ты прилюдно назвал его мать шлюхой. Он может тебя сейчас ударить, - после подобного психологического анализа хочется повеситься в туалете или сойти с этой планеты виском об уголок стола.

Более сложные задачи, чем те, не нуждающиеся в решении, такие люди не способны переварить. Они думают: "А как это так могло быть?". Как можно заметить разницу между сгорбленным парнем, покрасившим волосы в тёмно-синий цвет, и широкоплечим идеалом типичной самки, имеющим всегда видимую щетину, - просто за гранью возможностей человеческого мозга.

Решатели задачек Эйнштейна тратят слишком много сил на дёрганье своего червяка, так что вся кровь почти всю жизнь сосредоточена именно там.

У меня перед глазами большая просторная тёмная комната, где единственным источником света является компьютер, за которым сидит паренёк подросток, теребящий свою маленькую гордость, под дебильную музыку, сопровождающую ещё более тупым видео с полуголой Сарой.

***

- Ну же, давай, котик, - она делает вид, будто сейчас обидится.

Сара сцепляет руки внизу так, чтобы её грудь немного придавливалась с боков, выпирая вперёд. Так она кажется ещё больше. Я столько пересмотрел подобных фото, что являюсь своего рода экспертом в этой области.

- А потом мы кое-чем займемся! - она улыбается и кладёт руки на пояс, после чего немного подпрыгивает, чтобы её грудь подпрыгивала вместе с ней.

- Я не буду в этом участвовать, - без всякой интонации отвечаю я.

Мне кажется, что я очередной уставший работяга, который не может залезть в трусики своей любимой женщине после тяжёлого рабочего дня. Я бы не сказал, что имею большой выбор, но эта особь мне неприятна. Внешне она почти идеальна, но её внутренний мир вызывает тошноту и отвращение.

- Ладно... - опустив голову, бормочет Сара, и я сразу вспоминаю о том, что с ней сделал Джейкоб. - Я быстренько... - говорит она со слезами. - Всё хорошо, да... - она на пару минут снова уходит в ванную.

Кажется, что я ненадолго засыпаю, стоя на кухне. Полная беззаботность и отрешённость. Спокойствие, полное спокойствие и безмятежность. Через мгновение Сара спрашивает меня что-то, но её не слышно, будто она кричит из другой комнаты с закрытой дверью. Она спрашивает ещё раз:

- Извини, пожалуйста... Ты пойдёшь со мной или нет? Ты вроде сам хотел... - она снова опускает голову.

Мне кажется, что Джейкоб хотел, чтобы я пошёл с ней, но сообщений на телефон не приходило. Я повторно проверяю телефон на всякий случай, но там ничего.

- Ну ладно, - говорю я, почёсывая лоб.

- Хорошо... - говорит она и готовится к очередной записи дурацкого видео.

Я делаю себе чай, так как совсем не голоден. Попивая чай, я наблюдаю за Сарой. Она ставит камеру на тумбочку и немного отходит, после чего начинает трясти своей задницей прямо перед камерой. Сейчас таких видео в интернете очень много и, когда ты импульсивно дёргаешь рукой вверх-вниз, наблюдая за такой задницей - есть вероятность, что это задница твоей сестры или матери. Она снова несколько раз переодевается, попутно делая ещё несколько видеозаписей.

***

Я просыпаюсь сидя за уличным столиком в местном кафе. Сара ведёт себя на удивление сдержанно, будто совсем уж милая девочка. Каждый её жест будто говорит мне: "Посмотри на меня, я истинная леди". Она ест свой салат маленькими порциями, медленно прожевывая каждый кусочек по несколько раз, не издавая ни звука. Я лишь наблюдаю за этим всем и чувствую что-то внутри. Мне кажется, я начинаю влюбляться. На ней надета слегка обтягивающая кофточка и тёмно-синие джинсы с кроссовками для бега. Она выглядит, как самая обычная девушка, которая никогда не снимает идиотские видео, не выкладывает свою задницу в интернет и не пытается поглотить любой член, который видит. Сара тихонько поедает салат, иногда посматривая на меня. Я вижу опасение и страх в её глазах. Её приемлемое поведение заставляет меня чувствовать вину за то, что я не остановил Джейка, хотя мог это сделать. Я злюсь на самого себя. Я рассказываю всем, что они ничего не делающие ублюдки, которые не пытаются изменить мир к лучшему, хотя сам поступаю точно также. Хочется отойти на минутку и надавать себе до потери пульса. Я всё время сам себя сдерживаю и говорю, что меня сковывает какая-то неведомая сила. Она со мной с четырнадцати лет. Я ношу её, как христиане носят крест. Это не какое-то там бремя - это моё оправдание...

Тут к нам подходят две девушки. Я настолько зол на себя, что даже не слышу, их голоса. Они присаживаются за наш столик. Сара ведёт себя так, будто это её подруги. Она снова улыбается и мне кажется, что я видел эту улыбку. До этого, Сара так не улыбалась. Эта улыбка - она так знакома мне. В ней есть что-то идеально прекрасное. Что-то, чем я хочу наслаждаться. Только в этот момент я начинаю вспоминать ту идеальную девушку, о которой до недавних пор всё время думал. Я забыл, как она выглядит. Забыл совсем. Лишь размытый силуэт мельком пролетает в моей голове, но сейчас... Точные образы приходят снова. Мне кажется, что Сара похожа на ту девушку. Ту самую, которую я люблю больше жизни. В голове проносится пронизывающий свист буквально разрывающий реальность. Дома вокруг рвутся, словно бумага, люди исчезают один за другим. Пару мгновений и я сижу вместе с Сарой, смотрящей на меня, а вокруг лишь тьма. Я пытаюсь пошевелиться, но не получается, а Сара становится всё более идеальной. Идеальной для меня. Её черты лица всё сильнее походят на то чудо, что я имел честь лицезреть во сне. Меня снова рвёт на части, а я чувствую каждый разрывающийся кусочек моего тела. Я падаю со стула в конвульсиях, а девушка, которая уже лишь похожа на Сару растворяется во тьме, и я снова один.

Я снова падаю. Снова тоже чувство падения в пустоту, которое только усиливается с каждой секундой.

- Он соврал тебе! Он использовал тебя! Паранойя, саморазрушение, психологические пытки! - слышу я чей-то противный, но до боли знакомый голос. - Я этого хотел, ты этого хотел, он этого хотел! Не игнорируй паранойю! Прими реальность, каковой она есть, не ослепляй себя! - он кричит, но я слышу его очень тихо, будто он далеко.

Я пытаюсь говорить, кричать, но совсем ничего не могу поделать. Я снова парализован. Я не знаю, что происходит, но мне легче страдать, чем разбираться во всё этом. Я просто подожду, пока это закончится.

- Я просто буду плыть по течению. Я не буду ничего делать, - я не говорю, но в мыслях слышу свой голос и только сейчас понимаю, что тот голос также был моим.

- Ты должен спасти меня, пока не поздно. Ты обречён на страдания. Я тебя создал таким. Не дай себе страдать. Ты делаешь его сильнее. Я не могу сопротивляться. Я горю заживо от твоих страданий и его гнева. Я не протяну так долго. Не жди. Делай что-нибудь! - говорит мой голос, и я чувствую прикосновение.

Я снова вижу обгорелого парня в чёрной толстовке. Он падает в небытие вместе со мной. Я вижу его лицо. Я вижу свое лицо, лишь обожженное, будто я только что обгорел. Тяжёлый вдох...

- Это что за дебилятор? - слышу я чей-то голос.

- Ты ещё кто такой? - голос Сары я узнаю где-либо.

- Я? Я твой новый парень, раз уже этот дебилятор тупо сидит, когда я так подсел. Ух, какие сисечки, - я слышу мужской стон.

- Ты совсем охренел?! Я тебе сейчас... - Сара не успевает договорить.

- Или ты что? Ты ничего не сделаешь! А он... Он тем более. Вы же та парочка из новостей. Ха-ха-ха, - его смех разжигает пламя ненависти во мне, но я всё равно ещё чувствую, как падаю.

- Джейк, ну что ты сидишь, сделай что-то! - говорит Сара паническим голосом.

Я чувствую, как горю изнутри, а огонь распространяется. Я начинаю гореть взаправду, но огонь не убивает меня, а делает лишь сильнее. Он согревает, наполняя энергией каждую частичку моего тела. Я слышу крик. Тот обгоревший парень, падающий вместе со мной, горит в точности как я, только, кажется, что огонь его убивает.

- Джейк! Джейк!!! - настойчиво кричит Сара, а потом затихает.

Я снова просыпаюсь на стуле в кафе, в том же месте, где сидел ранее. Я вижу, как какой-то парень насильно целует Сару и лапает её везде. Она пытается сопротивляться, но её сил недостаточно. Я резко встаю, и меня резко садят назад двое парней. Их всего трое. Подруги Сары просто наблюдают за происходящим. Одна достает телефон и начинает снимать, после чего парень, пристающий к Саре, начинает играть на камеру. Я взбешен. Я делаю то, что не делал давно. Я пускаю в ход кулаки. Первое, что я делаю... Молчаливый удар, дробящий скулы первого наглого парня, пытающегося меня усадить. Кажется, будто я не контролирую своё тело, словно зритель в кинозале, просто смотрю фильм. Я набрасываюсь на второго, будто одержимый и начинаю избивать его. Калечить. Я не пытаюсь обезвредить его или нанести вред. Я просто уничтожаю его, пока первый парень корчится от боли, а наглец, пристававший к Саре, сидит в ужасе. Лицо парня, которого я уничтожаю, деформируется после каждого моего удара, а кровь разливается также сильно, как и крошится его череп. Наглец оттаскивает меня. Если бы не его верный друг, то парень умер бы на месте. Вот она, настоящая дружба, когда друзья приходят на помощь, звонят в скорую и пытаются сдерживать кровь, бьющую из твоей головы, как вода из гейзера.

Я пару минут просто сижу и наблюдаю, как два парня, пытаются салфетками сдержать кровь, вырывающуюся наружу из головы парня, словно люди из горящего здания. Я не знаю, чего хочу больше - избить или быть избитым. Я хватаю Сару за руку и почти волоку её за собой, убегая из кафе. Я забегаю за угол и смотрю в сторону кафе, немного выглянув из-за угла. Двое каких-то парней и девушка, выходят, чтобы посмотреть, куда я ушёл. Я смотрю на Сару, а в её глазах смесь ужаса, страха и возбуждения. Она смотрит прямо мне в глаза, приложив ладонь к моему лицу.

- Я совсем не знаю кто ты, - не моргая, говорит она с широко раскрытыми глазами.

Я крепко обнимаю её и хочу всё рассказать. О том, что знаю. О том, кто я и о том, кто на самом деле Джейкоб, но меня снова что-то останавливает. Я снова теряю силы. Кажется, будто я уменьшаюсь в размерах.

- Вот он! - говорит парень, с кровью на руках, указывая на меня пальцем.

Он стоит в двух метрах от меня, а сзади него ещё трое каких-то парней. Я отодвигаю Сару назад, за свою спину и она отходит назад.

- Куда ты её уводишь?! Я тебя убью сейчас, а потом твою подругу до смерти долбить буду, понял, сука?! - он достает маленький ножик из кармана.

Их четверо, и они не готовы, к тому, к чему готов я. Я выбиваю зубы одному, ломаю руку второму, душу третьего и пугаю этим четвёртого. Ещё секунда и я выйду из неравной схватки победителем, в которой мне подарили победу гнев и ненависть, но тут случилось внезапное. Парень, которого я почти задушил, пырнул меня ножом под рёбра, задев лёгкие. В этот момент я потерял контроль. Я пал в бою из-за невнимательности, поглощённой злобностью и гневом. Ещё пара ударов ножом и я лежал, напоминая себе о своей слабости и беспомощности. Меня снова победили. Меня снова избили. Последнее, что я вижу - убегающая вдали Сара, держащая в руках мобильный телефон.

Я просыпаюсь на больничной койке. Мой пульс превышает отметку в сто восемьдесят ударов в минуту, а сердце делает то, что у него получается лучше всего - продолжает избивать меня изнутри. Трудно дышать - дыхание проходит с неприятным хрипом и непривычным ощущением в груди. Я осматриваю себя и чувствую каждую ссадину на своем повреждённом теле. Я подключён к системе жизнеобеспечения. Множество швов покрывают мою покореженную кожу.

Я пробыл около недели без сознания. Мне так сказал доктор с бородкой. Болтливый доктор, не столько лечащий, сколько говорящий о себе. Ещё неделю я просто лежал. Доктор рассказал, что полицейские могли не успеть.

- Парни, напавшие на тебя, собирались довести дело до конца. Хватило сигналки на полицейской машине, чтобы они убежали, представляешь? - улыбчиво сказал доктор. - Кстати, представляешь, недалеко от этого происшествия, в кафе, был найден изувеченный труп человека и всего скорее, что это их рук дело. Вот ублюдки то!

Мне всё сошло с рук. Кажется, я ощутил то чувство, которое всё время чувствует мой брат. Это его базовое состояние - безнаказанность. Я ждал и ждал, пока объявится он сам. Мой телефон сломался в драке, а он так и не появился. Сначала я подумал, что он не знает, где я, но чуть позже я понял, что нарушаю его план. Наверняка Сара рассказала отцу, что со мной приключилось. Они оба не ожидают, что я появлюсь дома, притом полностью здоровым. Возможно, что отец приложил свою руку к расследованию и именно из-за этого я так легко отделался. Я вот думаю, чего мог достичь Джейк при такой помощи. Возможно, он убивает людей направо и налево, а я об этом даже не знаю. Возможно, этот человек опасен. Даже опаснее, чем был я в той драке. Если я способен на такое, о чём даже не подозревал, то на что способен он? Взять полуавтоматическую винтовку и перестрелять сотню людей на улице ещё до приезда полиции? Я должен с этим что-то сделать... Сразу же, как выйду отсюда...

Доктор ежедневно приходит ко и каждый день рассказывает очередную историю, и каждый день я говорю, чтобы он ко мне не приходил, а он всё говорит, что у меня хорошее чувство юмора. Я потерялся во времени...

Я просыпаюсь посреди ночи в ужасе, забыв, что я в больнице. Проходит немало времени перед тем, как я вспоминаю, кто я вообще такой и что я здесь делаю.

Я просыпаюсь утром и надеюсь, что боль прошла, но она всё равно появляется. Так же, как и этот болтливый доктор. Если я буду создавать список тех, кого я убью, то он будет в нём первым. Он меня достал ещё больше, чем мой брат.

Я просыпаюсь в обед. Мне подносят еду, которая выглядит аппетитнее чуть более чем матушка земля. Я не знаю или это тот же день, что и был в тот раз, когда я проснулся или это уже следующий, или настало уже послезавтра. Чувство потери во времени сводит меня с ума. Здесь нет ни часов, ни календаря, чтобы я знал, какой сейчас месяц.

Я просыпаюсь вечером от того, что меня будит доктор.

- Ты не спишь? - спрашивает он, предварительно подергав раз десять за плечо. - Я хотел тебе кое-что рассказать. Кое-что очень важное... Так вот, слушай... - он снова начинает свой монолог, а я пропускаю всё мимо ушей.

Я просыпаюсь посреди ночи с сильным жаром. Дверь в коридор открыта и я снова вижу его. Того самого дедушку в баварской шляпе, сидящего на лавочке. Того, что ненастоящий. Того, что напоминает мне о моей тихо, но упорно и безостановочно съезжающей крыше. Он ждёт, что я с ним заговорю. Дедушка аж светится, так хочет услышать, что я ему что-то скажу. Я закрываю глаза и несколько раз про себя повторяю "Ты не реален!". Открыв глаза, я вижу, что дверь в мою палату закрыта. Я снова ложусь и пытаюсь заснуть.

***

Прошло ещё несколько дней перед тем, как Сара пришла меня проведать впервые за долгое время. Она приходила каждый день, принося с собой что-нибудь из вкусностей. Сара была благодарна за то, что я впервые за всю свою жизнь заступился за неё, хоть и не была рада тому, что я сделал. Каждый день, в обед, она приходила меня проведать, обещая, что изменит свою жизнь. Каждое приветствие и прощание сопровождалось лёгким и нежным поцелуем. В один день она пришла и рассказала о том, как она выкинула все те ужасные вещи, которые находились в её комнате. Всё то развратное барахло. Даже ту самую запись...

Однажды, почти сразу после ухода Сары, пришёл отец. Он сел на стул возле моей койки и стал что-то бубнить себе под нос.

- Я тут случайно просматривал, чем там Сара занимается... - тихо говорит он, разминая кулаки. - То, что она всему интернету свою задницу показывает, это я знал... - его костяшки похрустывают. - Я нашёл видео, где ты её насилуешь... - его руки трясутся от напряжения. - Она просит тебя остановиться, а ты всё наседаешь и наседаешь. Как ты мог повести себя так с моей девочкой, а? - со слезами говорит отец. - Я тебя любил, а ты вот так вот со мной, да? - он встает. - Ты больше не сможешь ей навредить! - крикнул отец и стал душить меня.

В этот момент я потерял к нему доверие. Я больше не знал, чего я хочу от жизни. Я больше не мог доверять никому, совсем. Я был вынужден доверять только старшему брату. Кажется, всё идёт по плану. По его гнусному, злобному плану, в котором я играю лишь роль жалкой пешки... Одна лишь мысль об этом разрывает мою душу от неистового гнева. Мне ничто не мешает сопротивляться, но я не могу. Ни одна из моих частей тела не парализована. Ничего не сковывает ни одну мою мышцу, кроме моря сильнейшей невыносимой боли. Он сжимает моё горло так сильно, что я слышу треск - мой кадык ломается, словно слабенький куриный хрящ. Мне кажется, что всё так и должно закончиться. Вот именно так. Он меня привёл в этот мир, он заберёт мою жизнь, которую сам мне дал. Это естественно... Наверное...

- Что здесь происходит? Как я сюда попал? - осматриваясь в полной панике, говорит отец.

- У тебя опять припадок, пап, - голос Джейкоба звучит снаружи палаты.

- Я... Я... Мне нужно домой... - говорит отец и в ужасе убегает.

- У него бывают такие вот припадки... А ещё он много чего забывает, даже то, что делал пару секунд назад, - говорит Джейк из-за угла. - Нехорошо так поступать. Все знают, что ты лежишь здесь, а я вынужден скрываться, будто это я ненастоящий! - кричит он.

- Ты был здесь?! Ты стоял и смотрел, как он душил меня! Ты... - я не успеваю договорить, как Джейк закрывает мне рот.

- Эй, кажется, ты опять ничего не понял! Тебя нигде нет - ты плод моего воображения. Никто и не подозревает о твоем существовании, - он засовывает палец мне в рану и прокручивает его. - Эта боль, я её не чувствую, а значит, её не существует, - он достает палец из раны и наклоняется поближе к моему уху. - Если ещё раз ты выкинешь подобный фокус, то я уничтожу тебя, как ты того парня. Да-да. Я всё знаю. Ты и не представляешь, на что я способен. Ты по сравнению со мной так, жалкий тупой подражатель, - его злобный взгляд переходит в беззаботность. - А так, можешь просить меня о помощи - люблю разминаться на всяких ущербках. - он продолжает говорить, но я не слушаю.

Я не хотел его слушать и просто вырубился от недостатка кислорода. Мои лёгкие и так плохо работали, а нападки моего больного на голову папаши привели меня прямо в руки гипоксии.

Сара продолжала посещать меня каждый день, как и Джейкоб. Он скрывался где-то в тенях каждый раз, как кто-то из знакомых заходил в палату. Он тихо расхаживал по больнице изо дня в день, исследуя местную инфраструктуру. Мне казалось, что мой брат действительно хотел убить меня, но для этого, ему потребовалось бы избавиться от тела. Не только избавиться от моего тела, но и нанести себе раны, аналогично моим, чтобы никто ничего не заподозрил. Возможно, он ждал момента, когда я излечусь, чтобы меня было легче убрать. Казалось, будто он умнел на глазах, с каждой минутой, с каждой секундой. Каждое подмаргивание его пустых серых глаз делало его умнее, чем он был ранее. Знания будто приходили к нему из ниоткуда. Джейк больше не был тем, кого я встретил, когда приехал сюда, он стал чем-то большим. Все его повадки отребья куда-то исчезли, будто он в них больше не нуждался.

Я просыпаюсь поздним утром в машине на переднем сидении. Я снова заснул в папиной машине. Мне кажется, что моя жизнь лишь сон или галлюцинация человека, живущего в психиатрической лечебнице уже более десяти лет. Всё, о чём я мечтал, все те глупые мысли о хорошей семейной жизни, материальной обеспеченности, беззаветной любви, настоящей дружбе, славе и влиянии... Так хотелось давать интервью, по поводу моих достижений в жизни, так хотелось рассказать о себе... Но что рассказать... Мне нечем поделится. Я могу лишь ныть. Я могу часами рассказывать, насколько плохо я живу. Насколько я недооценён. Насколько сильно неудачлив. Как сильно же растворились мои шансы на нормальную жизнь? Когда я поступил неправильно? Я хочу обвинить всех вокруг в своих неудачах, начиная с родителей, которые плевать на меня хотели и брата, который меня бросил, но я почему-то чувствую внутренний дисбаланс. Кажется, что именно я во всём виноват. Именно я причина всех бед. Я разрушаю всё, с чем вступаю в контакт. Но не я один... Кажется, я должен сделать что-то выдающееся, за что мне были бы благодарны, но никто и слова не скажет. То самое, что сделает жизнь окружающих безопаснее, счастливее, но я не могу понять, что же это. Оно вертится у меня на языке.

- Суицид.

Сара уже несколько минут сидит в машине. Как оказалось - я размышлял вслух.

- Суицид? Зачем? Ты боишься, что я тебя перестану любить, после всех этих шрамов на твоём теле? - говорит она, засунув руку мне под футболку. - Ты ошибаешься!

Сара сидит на месте водителя.

- А где отец? - озадачено спрашиваю я.

- Он тебе не сказал? Он уехал. В... Ну, туда... Ну ты понял, короче, - улыбаясь, говорит она.

- Я не очень тебя понял, - настороженно говорю я.

- Ну, как обычно же. Так, раз он уехал, что это значит? - её улыбка стала ещё шире.

- Что?

- Это значит, что нас ждут долгие часы улётного секса! - она заводит машину, и мы уже едем. - Если ты не против, конечно, - очень тихо проговорила Сара, но я всё же услышал.

- Да сколько можно уже! - мой голос похож на того парня, что кричит на детей, которые играют на его газоне.

- Ч-ч-что? - Сара резко давит на педаль тормоза и отстёгивает ремень безопасности, в панике, пытаясь открыть дверцу автомобиля.

- Да не буду я тебя бить! Сколько можно быть грёбанной шлюхой?! Меня это бесит! - я почти бьюсь в конвульсиях. - Твою мать! Сколько, можно трясти своей жопой на весь интернет, делать эти дебильные видео и писать свои дерьмовые книги?! - я кричу, словно старикан, ничего непонимающий в современной молодёжи.

Она поддает газу, чтобы уехать с дороги и останавливает машину на обочине. Сара сидит пару мгновений, после чего резко выходит и садится на скамейку неподалёку. Я смотрю, как она, закрыв лицо ладонями, плачет, но не знаю, что сейчас сказать. Как мне кажется, я прав, но считает ли она так? Я вытаскиваю ключи из зажигания, кладу их в карман и выхожу из машины, осматриваясь по сторонам, чтобы найти вдохновение для очередной речи. Я неуверенно подхожу к ней, после чего медленно и почти неощутимо присаживаюсь возле неё. Сара немного утихает. Я не знаю, что должен сделать, даже нет никакого инстинкта, побуждающего меня к действию. Я делаю то, что все делают в кино в подобные моменты. Я крепко обнимаю девушку, сидящую на лавочке, подобно обложке фильма. Кровь приливает к паху, а мозг выдает мне картинки, которые, по-видимому, видела Сара пару минут назад. Я уже сам контролирую процесс и представляю, как именно мы будем с ней проводить время вместе. Я уже почти мысленно получил оргазм, как в изображения вторгается Джейкоб и сильно избивает меня, отбирая девушку, как приз. Самое обидное, что мне видится - ей совсем безразлично с кем спать. Она не видит разницу между мной и моим братом. Ей всё равно, кто на ней, кто перед ней, кто в ней... Нет никакой разницы, кто будет вступать с ней в половую связь, будь то сын или отец. После всех этих мыслей эрекция пропадает, как и мое чувство вины. И тут я слышу голос с другого конца лавочки:

- Не упусти момент! Спроси её, куда поехал твой батя! - говорит тот самый дедушка в баварской шляпе. - Ну же, чего ты сидишь?! Спроси её! Ты так близок к правде, но опять всё упускаешь. Это уже ведь не сон, верно? Или же всё-таки сон? - его морщины утраиваются от широкой улыбки.

Я просто молчу и смотрю на него, а Сара будто спит в обнимку со мной

- Ну, я хотел тебе помочь, но ты же сам не хочешь себе помочь. Я больше не буду тебе мешать, - он встает, упираясь на трость, и медленно отходит. - Я больше не вернусь. Слышишь? Просто говорю, чтобы ты понял. Я тебе не нужен, вот и ухожу... - его голос настолько тихий, что его едва слышно, но кажется, что он шепчет прямо на ухо. - Живи дальше со своей опухолью мозга, - он разворачивается, и вроде как пританцовывает. - Сам себе всё придумал и жалеет себя... Возьми себя в руки, тряпка, а то надел на себя противогаз с ядом внутри и хнычет, что бо-бо, - он идёт вниз по улице и становиться видна лишь его шляпа.

- Ох, мне точно нужно лечиться... - от горького привкуса правды в горле, бормочу себе под нос.

Я оборачиваюсь и тот же дедушка, который ушёл совершенно в другую сторону, стоит здесь передо мной.

- А вот тут ты явно прав! - после всей этой пафосной философии, старый дедушка в шляпе просто растворяется в воздухе.

Я осматриваюсь по сторонам, ожидая, что человек пожилого возраста появится откуда-либо ещё, но вижу лишь парня с девушкой, лет за двадцать обоим. Девушка недовольна и что-то говорит, тыкая в парня пальцем, на что тот разводит руками. В их сторону идёт какой-то парень, похожий на обычного студента или ученика старшей школы. Парень указывает на студента рукой, а девушка махает головой, подтверждая то, что он сказал. Студент почти проходит мимо, как парень бьет его прямым ударом в голову, после чего тот сильно пошатывается. Парень бьет студента ещё раз, а потом ещё и тот падает на землю, с разбитым носом из которого течёт кровь, окрашивая его лицо и асфальт тёмно-красным цветом. Студент выставляет руки, умоляя о пощаде, а парень садится на него и продолжает избивать. Он бьет его раз за разом. Удар за ударом. Мальчишка без сознания, а крови всё больше. Девушка стоит и с улыбкой смотрит, как её самец рвёт на части ни в чём неповинного парня. Я смотрю на всё это. Я смотрю. Я ничего не делаю. Я лишь наблюдаю, как этот ублюдок избивает прохожего. Я поступаю так, как те люди, которых я ненавижу. Люди, которых я всю жизнь презираю. Люди, которые...

- Я праведный гнев Джейкоба, - слышу я и вижу его.

Джейкоб, накачанный выродок, нападает на парня и бьет его пару раз по лицу. Его девушка пытается помешать ему, но её попытки безуспешны. Джейк хватает девушку за голову и бьет об окно дверцы припаркованного автомобиля несколько раз, после чего кидает на землю. Он подходит к парню, который что-то мямлит и рассказывает о его верных друзьях, которые найдут моего брата. Он ломает ему нос, провернув ладонь на три часа - кровь течёт фонтаном. Джейк ломает орущему от боли ублюдку руку. Ломает вторую руку. Он сгибает его части тела, будто они обычные палки копчёной колбасы. Девушка парня, радовавшаяся мгновенье назад, когда её парень был на месте Джейка, кричит на всю улицу:

- Помогите! Убивают! Кто-нибудь! Убийца! - она так сильно кричит, что люди выглядывают из окон.

Странно, что люди, любящие издеваться над другими людьми, сами боятся, что с ними сделают подобное. Каждый ублюдок, трахающий маленьких детей годами, будет реветь как младенец, когда в него засунут здоровый крепкий член. Любой маньяк-убийца будет визжать, как жирная свинья, когда ты будешь отрывать от него части кожи, хотя несколько часов назад, он наслаждался, когда делал это сам. Я знаю это, потому что я такой же. Я хочу, чтобы все ублюдки, шлюхи, дегенераты и прочие дефектные особи горели целую вечность в адском пламени, но совсем не хочу, чтобы такое произошло со мной.

Джейк размазывает лицо парня по асфальту, буквально проломив ему лицо до задней части черепа. Слышно дикий крик и вопли вокруг. Хаос и паника. Сара вскакивает с лавочки, не обращая на меня внимания, и быстро садится в машину, после чего уезжает, стерев шины, при быстром старте. Джейк подходит к девушке, лежащей возле машины, визжащей от ужаса. Реки крови заливают улицу. Кажется, будто из домов начинают литься водопады крови. Джейкоб подпрыгивает и приземляется ботинком на голову девушки, разбив черепушку, как куриное яйцо. Он выглядит немного уставшим и тяжело дышит. Его взгляд фокусируется на мне.

- Вот к этому всё идёт, - говорит он. - Именно к такому повороту событий. Что же мне ещё делать? - с ухмылкой сказал он, разводя руками.

Я моргаю. Я всё сижу на лавочке в обнимку с Сарой. Моя больная фантазия стремительно развивается. Парень, избивший мальчишку, набирает все сопли из носа в рот и плюет на истекающего кровью студента. Он крепко целует девушку, и они уходят в хорошем настроении.

- Кто-нибудь! Позвоните в полицию! - слышно где-то на верхних этажах.

- Позвоните в скорую! - нервозный женский голос доносится с другого конца улицы.

- Что вы сидите там на лавочке! Помогите ему! - кричит нам беременная женщина с соседней лавочки, но сама ничего не предпринимает.

Люди начинают сбегаться к студентику, которому никто не помог. Совершенно никто не помог ему в нужный момент. Его избивали несколько минут, но никто из прохожих, жильцов дома или проезжающих на машинах водителей даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь бедолаге. Теперь же, они упрекают нас в случившемся. Именно мы, я и Сара, должны были помочь ему, но никак не они. Нужно переложить ответственность на другого, чтобы не чувствовать всё то дерьмо, которое внутри тебя. Нужно врать себе, что ты ничего не мог сделать, но вот они - именно они могли, но только не ты. Люди пытаются привести мальчишку в сознание. Сара встает и дёргает меня за руку, чтобы я садился в машину. Меня пинает один парень, а потом и второй. Я получаю пощёчину от женщины бальзаковского возраста, от которой воняет алкоголем сильнее, чем от бутылки виски. Я сажусь в машину, Сара заводит двигатель и медленно жмёт педаль газа, пытаясь проехать, через набежавшую толпу. Мы двигаемся, а люди начинают скапливаться вокруг автомобиля. Какая-то жируха запрыгивает на капот и кричит, что уже вызвала полицию. Они начинают бить машину и разбивать окна. Один парень пытается вытащить меня, а другой парень залезть через то же окно. Сара дает газу и парень, тащивший меня, спотыкается, а мы едем с каким-то парнем, ноги которого торчат из окна. Это тот же парень, что выносил мусор и смотрел, как студента втаптывают в твёрдый асфальт.

- Останови, сука! - говорит он и хватается за руль, чуть ли не провоцируя аварию каждые несколько секунд.

Машина бросается то влево, то вправо, а он всё кричит:

- Тормози, шлюха!

Я бью пару раз по его рёбрам, после чего он отпускает руль. Сара притормаживает, и я открываю дверь вместе с этим парнем, и он падает головой на асфальт. Он резко встает и крепко хватает меня за толстовку, а кусочки асфальта осыпаются с его лица.

- Я держу его! - кричит парень людям, бегущим в нашу сторону.

- Серьезно? Я тебя сейчас здесь размажу по асфальту, как масло по хлебу, - случайно сгенерированное предложение Джейкоба исходит из моих уст.

- Скорее! - повторно кричит парень, а его глаза наполняются слезами из страха.

Я хватаю его за футболку и откидываю, после чего пытаюсь сесть в машину, но парень снова хватает меня. Прямой удар в нос заставляет его остановиться и трогать свой новоиспечённый нос-картошку, после чего я уже без всяких помех сажусь в машину, а Сара давит на газ. Недовольная толпа продолжает кричать и бросать нам вслед всякий мусор, но мы уже покинули зону опасности.

***

По новостям сообщили, что нападавших было двое - это пара, до тридцати лет. Они избили студента, который не дожил до приезда кареты скорой помощи. Говорят, что за последние десять лет - это уже не первый случай, когда "сладкая парочка" убивает человека. Такова цена моего бездействия. Они взяли интервью у той женщины, что дала мне пощёчину.

- Их было четверо. Двое делали, а двое смотрели. У этих уродов такое развлечение! Мы пытались их остановить, но они были на машине.

Они взяли интервью у того парня, что лез нам в машину.

- Этот юный герой попытался остановить соучастников преступления, но он был не в силах противостоять подготовленным и закалённым в таких делах убийцам, - она подводит микрофон к парню.

- Да, я старался, как мог. Видите, что он со мной сделал? - указывает на разбитый нос. - Я всего лишь обычный парень с улицы, который хотел помочь. Жаль, что я не смог помочь тому бедному парню. Если бы у меня был хоть какой-то шанс, я бы помог ему, понимаете? Я сделал абсолютно всё, что мог, но эти двое, они просто профессионалы! - говорил он с гордостью в глазах.

Они составили фоторобот преступников, уехавших на машине, на основе слов очевидцев. Это портреты также похожи, как пингвины на лошадей.

Парня объявили местным героем и даже пригласили на несколько телевизионных шоу, где он давал интервью, а его самого возвышали на пьедестал, построенный изо лжи. Его подвиги несколько раз приводили в пример всем мужчинам страны, как настоящего мужчину, не боящегося трудностей. Ему даже выплатили чек на сто тысяч долларов, которые он отдал на благотворительность. Странно, что пару дней назад его изуродованный труп нашли в канаве. Поговаривают, что он плохо обходился с красивой проституткой, и какой-то сутенёр с множеством шрамов его завалил. Его будут чествовать, как настоящего героя нашего времени - забудут спустя месяц, когда появится что-то скандальное или интересное, например, танцующая задница Сары в новых трусиках.

Я просыпаюсь ранним утром с сильной, но всё еще терпимой головной болью. Прямо посреди комнаты, на матрасе, в той же одежде, что и в прошлый раз, когда был последний раз в этой комнате. Громкая музыка снова пробивается в голову сквозь тонкую гипсокартонную стену. Она прекращается, а через несколько секунд начинается снова. Я выхожу на кухню, а там Сара в одном нижнем белье и высоких каблуках снимает саму себя на телефон. Вот только выглядит она как-то совсем иначе. Я не могу сказать, что в ней поменялось, но точно знаю, что это Сара и она выглядит иначе.

- Что ты делаешь? - спрашиваю я, в надежде, что она ответит что-то вразумительное.

- Да как обычно. Сделаю видео на пару месяцев вперёд, а потом можно будет отдыхать и не стараться. Как обычно, говорю же.

Она улыбается мне как-то иначе. Совсем не так, как раньше. Она выглядит как-то иначе. Мне так нравится больше. Она мне нравится больше. Я хочу её так, как никогда раньше не хотел. У меня учащается пульс, а в голове всплывают образы того, как я с ней развлекаюсь по-взрослому без остановки, без каких-либо заминок, просто целую вечность.

- Мне кажется, что всё это уже было, но только немного не так. Всё также, но чуть иначе, - бредовые слова произносятся дрожащим голосом.

- Думаешь меня затащить в постель своей милой шизофренией? Не смеши меня, - она смеется. - Блин, зачем ты меня смешишь? - она быстро, но изящно подходит ко мне и нежно целует.

Кажется, что она ниже, чем была раньше. Она целуется совсем не так, как раньше. Мне нравится, и не важно, как сильно я бы не пытался вспоминать все те злодеяния и отвратительные вещи, которые делала Сара. Я слишком возбуждаюсь и ей ничего не нужно делать, как я уже закончил.

- Посмотри на него! Ты что, прыщавый школьник какой-то? Мистер-скорострел, пуф и всё... - утомлённым взглядом сопровождает меня Сара, уходя в свою комнату. - Знаешь, я думала, самый быстрый это Флэш, но ты... - доносится из её комнаты. - Короче всё, неделю без секса, пока... - на пару секунд она затихла. - Я потом придумаю, иди уже в свой спортзал...

***

Я открываю глаза на деревянной лавочке в раздевалке. Провалы в памяти стали настолько частыми и сильными, что я совсем не понимаю, что происходит. Здесь стоит сильный запах пота и одеколонов, объединение которых вызывает сильную тошноту. Я иду в уборную, где к предыдущие благовония дополняются мощной вонью фекалий даже не пытается скрыться за душистым хлором. Меня начинает ещё больше тошнить, кажется, что вот-вот и изо рта пойдёт фонтан. Здесь каждый туалет находится в отдельной кабинке. Я открываю одну кабинку, а там стоит парень ко мне спиной, писающий в унитаз.

- Ты чё не видишь, что занято? - немного повернув голову в мою сторону, но не показывая лица, говорит парень со спущенными шортами.

Мне кажется, что рвотная масса поднимается по горлу. Я открываю ещё одну кабинку, а там здоровый накачанный мужик, еле помещающийся в кабинку, пытается что-то выдавить из себя, напоминая пластиковую бутылку с кетчупом. Он краснеет с каждой секундой, после чего замечает меня и говорит:

- Если я встану, то ты ляжешь, понял?!

Кажется, что у меня два выхода: пустить струю наружу или начать глотать всё, что пытается вырваться. Я, почти набрав полный рот переваренной пищи, врываюсь в третью кабинку, а там кто-то не спустил сброшенный балласт. Ведь так трудно нажать на кнопочку на бачке унитаза - это последние мысли, перед тем, как мой рот переполнился. Кабинка заполняется неприятной массой, дополняя многогранность парфюмерных запахов этого помещения. После небольшой заминки, я быстро подбегаю к раковине, чтобы немного обмыться, но все запахи остаются при мне. Мне кажется, что всё происходящее сон. Я надеюсь, что это так, но всё слишком правдоподобно. Я контролирую каждое своё движение, чувствую каждый запах, разрушающий меня изнутри. У меня есть ключик с номерком от шкафчика. В нём лежит моя одежда и гигиенические принадлежности. Я упиваюсь носом в мыло, используя его как фильтр. Открываются двери неподалёку от меня, откуда выходит пара голых парней, не прикрывающихся вовсе. Они будто специально показывают своих мизерных, выбритых, как попа младенца, червяков, мотыляя ими во все стороны, будто расхаживают по гей бару. Внезапно, остатки желудочного сока сами выпрыгивают из меня, загрязнив одежду и меня. Я снимаю одежду и пытаюсь отмыть её с мылом, но мало, что получается, и вдруг я вижу... Я вижу себя в одних трусах. Я совсем не такой хилый, каким был пару дней назад. Ровная осанка, сильные руки, вполне сносная худоба, без какой-либо дрыщавости. И тут бац! Кто-то шлёпает меня по заднице, но я не успеваю увидеть, кто это был. Я разворачиваюсь, чтобы посмотреть на себя ещё раз, но вижу уже другую картину. Худое, иссохшее тело. Тонкая кожа отчётливо покрывает кости, вокруг которых почти не осталось мяса. Более тощей туши я в жизни не видал. Ну, зато кубики пресса видны...

В попытках отмыться от всего этого, я захожу в душевую. Каждая кабинка закрывается полотном, через которое без труда можно разглядеть человека и что он там делает. Я надеюсь, что не увижу, как кто-то пытается подрочить прямо в душе, но мои надежды рассыпаются в прах, когда я краем глаза замечаю дергающегося мужика. Его стоны заползают в мою голову, хоть я стал в самую дальнюю от него кабинку. Душевые кабинки расположены так, что слив в каждой находится посредине, но поверхность пола изгибистая, что позволяет, точнее, заставляет воду из чужой кабинки попадать в мою. Меня буквально начинает затапливать водой с грязной пеной и волосами. Я забиваюсь в угол кабинки и жду, пока человек домоется или хотя бы вода перестанет поступать. Её становится всё больше и больше. Я включаю свой душ на полную мощность, и он легко уносит всё чужое назад.

- Эй! Ты там охренел что ли?! Какого хрена ко мне всё твоё дерьмо лезет, а?! - слышен грубый сиплый мужской голос.

Я молчу, а мужик из этой кабинки медленно выходит и смотрит на меня через почти прозрачное полотно. Он повторно намыливает своё волосатое как у обезьяны тело и продолжает смотреть в мою сторону.

- Я с тобой разговариваю, сосунок! - кричит на всю душевую, долго и упорно намыливая своё хозяйство.

Он заходит ко мне в кабинку и стоит, смотря на меня. Я прикрываюсь, как могу, а он продолжает намыливать свою отвратительную худую тушу, с большим пивным животом и женской грудью. Волосатый любитель пива выказывает свое презрение одним лишь взглядом и выключает воду, после чего возвращается в свою кабинку. После нескольких минут ожидания мне всё-таки удается почти спокойно помыться. Уборщица женского пола всё время ходит вокруг и вытирает мокрой шваброй мокрый пол, смотря всё время на мужиков внутри душевых. Она шлёпает, а иногда и щипает голых мужиков за задницы. Мне хочется поскорее убраться отсюда, поскольку даже кабинка не может меня хоть как-то защитить или отделить от этого мира. Я выхожу из душевой, укрывшись большим и нежным полотенцем, как мне перекрывает дорогу лысый громила, одетый в обтягивающие шорты и футболку, наверное, на пять размеров больше, чем он сам. Он не дает мне пройти. Громила смотрит на меня пристальным взглядом, после чего начинает дёргать своими огромными накачанными сиськами.

- Я как бы по девочкам, так что извини, - говорю я и, резко сделав обманный шаг влево, делаю ещё один вправо и обхожу неповоротливого громилу.

Он почему-то потерял ко мне интерес и пошёл донимать другого парня, сидящего недалеко от меня. Я упаковываю вещи в сумку и стремительно покидаю мир враждебно настроенного тестостерона, получив очередной пробел в памяти, после сильного удара по голове.

***

- Пожалуйста! Хватит! Я прошу, я умоляю! - я слышу плач взрослого мужчины и звуки ударов.

- Ну, и кто здесь дрыщ, а?! Кто дрыщ, ублюдок?! - голос Джейка действует мне на нервы точно так же, как и эти отвратительные визги человека, которого он избивает. - Думал, я не найду тебя?! Думал, ты сможешь сбежать от меня?! - я никогда не видел настолько разгневанным своего брата.

Я смотрю, как он выбивает зубы волосатому уроду, лежащему на земле. Его ноги перебиты настолько, что он не может ими пошевелить. Я запутался... Всё кажется размытым, а я сюда не приходил, но отчётливо знаю, что произошло. После выхода из спортзала за мной последовали тот самый урод, что заходил ко мне в кабинку душа и его накачанный друг, с сиськами и одеждой на вырост. Я лишь увидел бугая в белой толстовке, который тихо сказал:

- Обернись, - после чего я получил прямой удар в висок.

Они избили меня и отобрали всё, что было. А потом... После я ничего не помню, но оказался здесь. Побитый, мокрый от ещё не закончившегося дождя, я очнулся под звуки криков и ударов, разбивающих лица этим парням.

Джейк избивает этого волосатого орангутанга, который так яростно на меня кричал в душе, показывая всю мужицкую мощь, сосредоточенную в нём. Та боль, которую он чувствует, заглушает все мужские гормоны и волосатый ублюдок больше похож на маленького школьника, которого в очередной раз избивает взрослый человек. Мужские слёзы вызывают ещё больший гнев, после всей той наглой нелепицы, что произошла.

- Пожалуйста! Не надо! Я всё отдам, я даже отдам тебе все вещи из моего дома, только не убивай меня, - плачет пивное пузо, заглатывая кровь из раздробленного носа.

- Ты и вправду думаешь, что я просто так отпущу тебя?! Ты реально думал, что тебе все сойдёт с рук? - он орёт так сильно, что я чувствую, как он срывает свой голос.

Он продолжает бить это отвратительное дистрофическое тело, похожее на беременную женщину с излишней волосатостью. Я пытаюсь прийти в себя. Ощущение повреждений черепной коробки вызывает странный звон в ушах и кажется, что я отключаюсь каждые несколько секунд. Я пытаюсь осмотреться. Вижу, что делает Джейкоб. Вижу, валяющееся неподалёку тело. Нет, это огромная туша. Головы у этой туши нет. Она размазана по асфальту, будто по ней ударили кувалдой, а дождь потихоньку всё смывает.

- Такой сильный дождь смоет все улики, - говорит измотанным голосом Джейк, избивая того мужика.

Джейкоб устал. Он пришёл ко мне на помощь в самый удачный момент. Я мог умереть, а он пришёл, снова. Как он умудряется находить меня? Может он нанял этих громил? Есть какой-то план. Я чувствую это. Я знаю это. Оно вертится у меня в голове. Эта мысль пролетает в моем треснутом черепе. Есть какой-то план, о котором я не знаю. В который я не посвящён, но занимаю там определённое место и мне кажется, что совсем не последнее. Что-то не так. Я чувствую заговор против меня со стороны брата. Что-то извне пытается мне навредить, но я не могу понять, что это. Мои детективные навыки способны только анализировать какой-то бред и в конце говорить "Я так и думал". Тяжесть головы притягивает к мокрому асфальту. Удары парня будто синхронны с громом. Джейкоб бьет бездыханное тело волосатого мужика, после чего ложится на спину, дабы немного отдохнуть. Он смотрит вверх и тяжело дышит. Воды на земле становится всё больше и течение, вроде бы, начинает уносить тела. Я отключаюсь.

В очередной раз я очутился в больнице. В той же самой чёртовой больнице, будто это моя тюрьма. Снова он, этот придурковатый псевдо доктор. Его никому ненужные монологи раздражают меня сильнее с каждой секундой. Он строит какие-то непонятные предположения непонятно о чём. После его рассказов о телесериалах, которые он смотрит, я понимаю, что он человек, жаждущий быть особенным. Таким же, как и главные герои его сериалов.

- Представляешь, единственным, кто выжил, был ты. На вас зверье напало! Накачанного мужика, фунтов триста он весил, я думаю... Ну, у него вообще головы не было. Будто её прессом раздавили, представляешь? - хихикая говорил доктор. - Второй мужик, такой волосатый, с засоренными кишками и женскими гормонами, такой любитель пива. Вот ему то досталось. Если полиция предполагает, что того убили почти мгновенно, то этого избивали, как только могли. Ноги переломаны от многочисленных ударов. Переломы рёбер, обильное внутреннее кровотечение. Голова избита так, что вообще не описать. Ах да. Откуда я это знаю? У меня брат работает судебно-медицинским экспертом, - с гордостью проговорил он в конце.

Я всё это время делаю вид, что слушаю, но пытаюсь отключиться, что у меня, к сожалению, плохо получается в нужные моменты.

- Я вот подметил для себя, чисто для себя. Как говорится "не для протокола". У тебя какая-то странная жизнь, не думаешь? Ты за эти три года здесь был уже более двадцати раз. Двадцать три, если быть точным, а этот, двадцать четвёртый. У тебя какая-то склонность к саморазрушению. Ты всё время в драки попадаешь. Всё время швы накладывать приходится. Если судить по шрамам, то ты войну целую прошёл, а может даже две. Да что там говорить, тебя пытали, - шлёпнув меня по ноге, диким хохотом засмеялся болтливый доктор. - Ну, в общем. Я хочу спросить. Ты специально ищешь себе приключений или они сами тебя находят? Прям, как в тот раз, когда ты маньяка искал, помнишь? - сощурив глаза, проговорил подозрительным голосом болтливый доктор.

Я продолжаю молчать и смотрю на него. Как же хочется врезать ему по самодовольной роже. У меня нет никакого саморазрушения. Я хочу разрушать. Хочу уничтожать таких как он, чтобы даже никаких атомов от них не осталось. Он просто сводит меня с ума.

- Я сколько раз уже говорил... Ты мне надоел, точнее просто задолбал меня уже. Я что тебе друг какой-то? Свали уже, оставь меня в покое, - громко говорю я, крепко держа его плечо.

- Ой! Ладно, пойду я, а то что-то засиделся. Завтра увидимся, - уходя говорил доктор, будто не слышал меня вовсе.

Как только двери закрываются, я начинаю размышлять вслух, паникуя каждую секунду.

- Всё моё существование наполнено лишь болью и страданиями. Презрение и отвращение - это единственное, что я чувствую в этом мире. Я хочу умереть. Исчезнуть. Но есть ли смысл просто взять и умереть? Не должен ли я испытать то самое счастье из веселья и любви? Я больше не могу так жить. Я должен всё рассказать отцу. Он придёт. Наверное... Стоп! Он же сам псих. Что толку то? Тогда, нужно всё рассказать Саре, она... Она чёртова нимфоманка, с IQ равным высоте плинтуса и поделенным на два. Я что-то должен сделать... Может сказать Джейку, что я выхожу из игры? Сразу вспоминаю безголового качка. Кажется, нужно освоить мастерство суицида. Хотя, можно попробовать свалить отсюда в курятник и... И наслаждаться той же Сарой, которая не будет прыгать на мне... Да я же просто обречён на успех! Или взять, да убежать подальше, куда-то... Куда-то, где я мог бы быть обыкновенным бомжом... Я что-то должен придумать... Я всегда что-то придумываю, я ведь я умный... Я... - я отключаюсь ненадолго.

Я просыпаюсь от грубого голоса моего отца.

- Ничего себе! Черепно-мозговая травма! Да здесь даже трещины видны! - разглядывая снимок, говорит отец.

У нас завязывается один из этих глупых драматических диалогов, когда сын признается своему отцу, что он его другой сын. Бразильские сериалы в действии.

- Пап...

- Что?

- А где ты был всё это время?

- Я? Да так... Нигде, отдыхал, можно сказать.

- Я должен кое-что сказать тебе. Кое-что очень важное...

- И что же? Ты гей? - улыбаясь, говорит он.

- Нет, я... - меня снова клинит.

В голове пролетает:

- Я парализующая железа!

- Ты что? Ну-у-у? - говорит отец.

Паралич также, как и раньше дает о себе знать. Будто всего, через что я прошёл за эти годы недостаточно, чтобы меня отпустить.

- Ну? Давай же говори. Я услышу что-то новенькое?

- Я... - ничего так и не могу сказать.

- Ты что? Ты долбишься с этой нимфоманкой, пока меня нет? Или, может, ты ещё что-то хочешь сказать? Возможно, ты хочешь мне рассказать историю, как ты насилуешь девочку, а потом проламываешь ей череп и оставляешь на крыше? Думаешь, я не знал?!

- Что?! - я совершенно не понимаю, о чём он.

- Или как ты людей убиваешь, то тут, то там? Это ты мне хочешь рассказать?! Мне это всё уже надоело!

- Нет, нет! Ты не понял! Я не Джейкоб! Я Лекс!

- Чего? - сморщившись от абсурда, взявшись за голову, говорит отец.

- Я приехал сюда уже давно! Я поверил Джейкобу! - я плачу. - Он сказал, что ты не примешь меня и сказал притворяться им, потому что мы очень похожи. Ты даже нас не различаешь, понимаешь?! - слёзы льются рекой. - Я хотел рассказать, но боялся!

- О боже! Это правда?! - он вроде как одновременно в состоянии ужаса и радости. - Всё будет хорошо! Я тебе обещаю, сынок! - он обнимает меня, и я чувствую спокойствие.

Мир вдруг остановился, и я почувствовал полное самозабвение. Крайняя безмятежность окутывает меня. Ощущение, будто оковы лжи наконец-то спадают, и я наконец-то свободен. Вот-вот всё встанет на свои места и жизнь потечёт в нужно русло.

- Ты только ничего не говори своему брату, если вдруг его увидишь! Я его на чистую воду выведу! Всё будет хорошо, ты отдыхай, у тебя такое положение, что нужно отдыхать, сынок, - сказал отец и быстро побежал к тому самому доктору, который стоял в коридоре, подглядывая за мной.

С чистой совестью и упокоением, будто мне только что отпустили все грехи, и я не попаду в ад, я наконец-то без каких-либо проблем засыпаю сном младенца.

***

- После медицинского осмотра, я могу сказать, что вы почти полностью здоровы, физически, - подметив последнее слово, проговорил тихим голосом болтливый доктор.

- Это хорошо? - чувствуя подвох и почёсывая голову, спросил я.

- Ну, по сравнению с тем, каким вас к нам привезли, это отлично, но меня беспокоит ваше состояние, - голос доктора с бородкой получил серьёзный тон.

- Что с моим состоянием? - опять же, почёсывая голову, спросил я.

- Вы достаточно времени уделяете сну? - спросил доктор, будто уже знает ответ на свой вопрос.

- Ну, я часто хожу во сне, - говорю я, надеясь, что мне действительно помогут.

- Я заметил, что вы часто бродите по больнице. Даже после первой ночи, когда вас только привезли, вы пошли куда-то, будто что-то пытались найти. Я несколько раз вас зашивал, потому что вы своими ночными бдениями не давали ранам зажить и рвали швы, иногда, как некоторые говорят, специально. Что вы можете мне об этом рассказать? - он взял блокнот и ручку.

- Сколько я себя помню, я начал ходить во сне после того, как Джей... - в этот момент я кое-что вспомнил. - После того, как меня забрал от матери мой отец, оставив там младшего брата. Как-то так... - я хотел услышать вразумительный ответ от доктора, наконец, разбирающегося в своем деле.

- Наверное, вы беспокоитесь о своей матери и брате. Вы часто о них думаете? Я думаю, что вы подсознательно пытаетесь прийти в ваш прошлый дом. Я не психолог, конечно, я так, увлекаюсь, - улыбаясь, говорил бородатый доктор. - Я сначала учился на психолога, но потом решил стать врачом, но своих психологических навыков я не потерял, - очередной дилетант пытается хвастаться.

- Так к чему вы клоните, доктор? - перебив ещё одну порцию бредовых теорий "настоящего" психиатра.

- Ладно... - он задумался и промолчал.

- И-и-и? - почёсывая голову снова, говорю я, мои нервы не выдерживают.

- Так. Вам нужно меньше думать и винить себя в случившемся. Вы не виноваты и ничего не могли поделать. Вы просто нуждаетесь в крепком сне и прилежном питании. Ваш вес... За время, проведённое в больнице, вы похудели на семь килограммов, хоть вы и до этого, скажем так, были не в лучшей форме. Я советую вам пребывать в спокойствии ближайшим пару месяцев и прилежно питаться, по пять раз в день не очень большими порциями, чтобы еда лучше усваивалась. У вас есть хобби? - резко спросил доктор.

- А? Хобби? - на этом моменте я осознал, что у меня нет никакого хобби, я совсем ничем не увлекаюсь.

- Да. Если нет хобби, то лучше бы его найти. Но никакого экстрима. Лучше начните поиски с коллекционирования марок или монет, может вам понравится резьба по дереву или ещё что-то, - например убийства людей и скрытие улик. - Подумайте об этом. Подождите минутку, я сделаю звонок, - он взял трубку, после чего откинулся в своем роскошном кресле.

Стены его кабинета были набиты различными дипломами и сертификатами, анатомическими плакатами и семейными фото. Я надеялся, что зашивать раны он умеет лучше, чем быть психологом.

- Да, это я. Дэниэл, я хотел бы к тебе записать одного своего пациента. Как зовут? - говорил бородатый дилетант, осматривая мою карточку. - Джейкоб. Джейкоб Спарк. - доктор сделал паузу и удивлённо посмотрел на меня. - Да? Он мне не сказал. Странно... - он положил трубку и немного злобно посмотрел на меня. - Ладно, иди в свою палату уже. Завтра тебя выпишем.

- Но вы же говорили, что сегодня. Ещё и завели меня в кабинет. Что вообще происходит?! - учуяв неладное, спросил я.

Мы с ним говорили ещё пару минут, но он всё время увиливал от ответа. Мне ничего не оставалось, кроме как вернутся в палату. Джейкоб был там.

- Я слышал, о чём вы там говорили. Сейчас за тобой придут. Собирай вещи, мы уходим, - в его голосе я почувствовал напряжённость.

- Что происходит?

- Не важно, собирайся! - крикнул он и мигом вышел из палаты.

Собрав вещи, я пошёл за ним. Он медленно шёл, всё время оглядываясь. Мы проходили мимо большого зеркала, где я снова увидел, насколько сильно мы похожи внешне, но и не забыл, насколько разные внутри. Я чувствовал всю ложь, гнев и ненависть внутри него, как и всё честное и праведное во мне. Первый раз я увидел Джейка таким. Нервный, испуганный, слабый, казалось, что он малыш, которого сейчас будут пороть ремнём. Старший брат пошёл дальше, а я остановился. Я заснул прямо на месте, будто кто-то щёлкнул пальцами, и я сразу же отключился. Кажется, что не прошло ни секунды, но стрелка на часах сместилась более, чем на десять минут. Джейкоб хватает меня за плечи, крича оскорбления в мою сторону. Мы уже почти выходим через парадный вход, как меня хватают двое санитаров и я снова начинаю терять сознание. Джейкоб даже не пытается мне помочь, он просто отходит. Боится, что его увидят. Жалкий трус, разбивающий головы людей голыми руками.

Я пару раз просыпаюсь. То на больничной койке, то внутри автомобиля, а потом и на кровати. Я просыпаюсь на твёрдом неудобном старом матрасе пристёгнутый тугими кожаными ремнями к кровати. Каждый ремень сковывает мое тело. Я не могу пошевелиться. Единственное, что я могу привести в движение - мои глаза... Я осматриваюсь и вижу тусклый свет от плохой энергосберегающей лампы. Я нахожусь в белой или серой от тусклости света маленькой комнате с одной лишь кроватью и окном, закрытым решёткой. Свет выключается со звуком, с которым в фильмах передёргивается рубильник. И тут я осознаю, что нахожусь в психлечебнице.

Меня часто спрашивают, сплю ли я на самом деле. Меня часто спрашивают, что я делаю, когда я не сплю. Я часто себя спрашиваю, что я делаю, когда хожу во сне. Никогда нельзя понять, что является сном, а что реальностью, пока ты не проснёшься. Иногда хочется радоваться происходящему, которое позже оказывается сном, но чаще хочется проснуться, когда ты осознаешь, что совсем не спишь...

Я просыпаюсь на неприятном жёстком матрасе, неприятный запах которого просачивается в мои ноздри быстрее, чем я успеваю открыть глаза. Я всё ещё пристёгнут кожаными ремнями к кровати и не могу пошевелиться. Старые ржавые пряжки натирают мою кожу до лёгких разрезов, после множественных неудачных попыток освободится. Время идёт, а я все ещё лежу на кровати, словно парализованный инвалид, ожидающий прихода своей сиделки. Пару часов стараний, пара минут отдыха, а ремни всё ещё на месте, но боль в ранах становится сильнее. Ещё несколько часов и на улице темнеет, доносится тот самый звук рубильника и включается свет. Шаги в коридоре за дверью, голоса, пару криков, звук рубильника. Я в полной тьме. Я засыпаю с мыслями о еде.

Я просыпаюсь на кровати в комнате Джейка. Только проснулся, а уже хочется спать. Головная боль сопровождает меня при каждом шаге, как и боль по всему телу. Мышцы болят прямо изнутри, будто каждый сантиметр били маленьким острым ножом. Пара шагов и мое тело не в силах сопротивляться гравитации. Дверь открывается и Сара вбегает в комнату, зацепившись за меня.

- У тебя здесь всё в порядке?

Я продолжаю лежать на полу. Я не могу понять, что происходит. Мне плохо, кажется, что меня сейчас вырвет. Пара мгновений и я отключаюсь.

Я просыпаюсь от сильной тряски в автомобиле на заднем сидении. Мои руки и ноги связаны чем-то вроде разорванных рубашек. Кажется, что настал именно тот момент, когда меня закопают где-то в глуши, в глубине леса, где меня точно никогда не найдут. Зевающий водитель старенького минивэна, тихо слушающий радио, будит своего пассажира на переднем сидении.

- Чё такое?! - встревожился пассажир.

Водитель лишь махнул головой в зеркало заднего вида, смотря прямо мне в глаза. Пассажир хватает меня за ногу, придерживает её недолгое время, после чего она немеет и всаживает в мою ногу иглу. Пара секунд, звук неровной дороги под колёсами машины и я начинаю отключаться. Я не могу сказать ни слова. Стараюсь держать глаза максимально открытыми, но так сильно хочется спать. Пара морганий и путешествие прерывается чёрным экраном.

Я просыпаюсь в кафе за столиком, где мне приносит молочный коктейль девушка моей мечты. Та самая, мой идеал. Та, что существует лишь в вымышленном мире. Она прекрасна, как всегда. Я хочу сказать ей об этом, но я молчу. Я пытаюсь что-то сделать, но я лишь сижу за столиком.

Я просыпаюсь от пугающего звука рубильника, снова пристёгнутый ремнями к неудобному и вонючему матрасу. Шаги твёрдых каблуков в коридоре производят сильный стук, напоминая о приближающейся опасности. Они становятся громче и громче с приближением человека. Я вроде как уже начинаю верить в бога, чтобы он поскорее забрал меня отсюда подальше. Иногда мне кажется, что легче быть убитым сразу, чем подвергаться пыткам и постоянному психологическому давлению. Слабый мужской кашель за стеной и шаги начинают отдаляться. Мне становится интересно, снимут ли про меня фильм, когда найдут мое тело где-то в стене или основе фундамента. Маньякам посвящается множество фильмов, а их жертвам лишь остается роль того парня, которого убили где-то. Несколько мгновений и я слышу тихие шаги. Слышен мужской шепот и смех, напоминающий мальчишек, которые собираются напакостить. Пронзительный звук ключа, медленно, но слишком громко, продвигающегося по замку сопровождается чьим-то голосом.

- Тихо-тихо-тихо, - слышно из коридора.

Дверь открывается и скрипит так, будто кричит, а я в это время надеюсь, что это не ко мне заходят. Пара тихих словечек и я слышу звук упорства и тихие женские стоны.

- Вот так, детка, да! - доносится мужской голос.

Я слышу, как тихий женский плач переплетается со звуками тяжёлого дыхания.

- Ещё чуток и! Щяс! Вот! Уже! О-о-о-о! Да! - доносится из коридора.

Меня окутывает паника, а из глаз непроизвольно льются слёзы, наполненные страхом. Слышно тихое женское хныканье.

- Ну, не плачь, ты моя девочка! Я же завтра вернусь! И послезавтра и после послезавтра тоже, - говорит мужской голос.

Женский плач становиться ещё сильнее и слышен крик, заглушённый чем-то, будто человеку запихнули в рот носок. Резкий скрип дверей, громкие движения ключом и тихие медленные шаги с посвистыванием. Он встал у моей двери. Я слышу дыхание. Абсолютно ничего не слышно, кроме его дыхания.

- Эй, урод, - тихо говорит он. - Тебя я как-то тоже трахну, так что разрабатывай там свои батоны, чтобы я сочно вошёл. Понял, да?

Пару секунд тишины и он уходит, насвистывая себе мелодию.

***

На следующий день... Наверное... Я ем. Точнее, я смутно вижу перед собой большую миску, наполовину заполненную кашей. Я держу в руке, кажется, дешёвую алюминиевую ложку. Она совершенно неровная, будто её делали вручную или же... Что я здесь делаю? Я осматриваюсь вокруг, а всё такое странное и нечёткое. Все силуэты размыты, всё плывет. То ли всё шатается, то ли только я. Меня тошнит. Кто-то хватает меня за руку и я слышу приглушённый женский голос:

- Ешь-ешь, - заталкивая ложку с безвкусной кашей мне в рот.

Она повторяет это действие раз за разом, будто я маленький ребенок. Или же старик, а возможно инвалид... Может, я чего-то не помню? Всё такое странное... Я уже сам не замечаю, как моя рука сама повторяет движения. Я поедаю безвкусную серую массу, без каких-либо действий. Будто кто-то управляет моей рукой. Будто всё это дурной сон. Я вижу, что сижу за столом. За длинным столом непонятного цвета. Что-то белое и лавочка тоже белая... Вроде бы... Я смотрю перед собой и вижу силуэт человека. Он тоже сидит на лавочке за столом. Также, как и я ест кашу. Наверное... Он двигает рукой вверх и вниз, как будто ест. Я очень сильно хочу спать и глаза еле-еле ещё держаться слегка открытыми. Меня хлопают по плечу и дают пластмассовый стаканчик с чем-то оранжевым. Рука с длинными ногтями кидает в стаканчик таблетку и дает его мне в руку. Я упорно смотрю в стаканчик, пытаясь увидеть в этой смеси таблетку. Через секунду, у меня забирают стаканчик и подносят его ко рту, наклоняя, чтобы предполагаемый сок попал мне в рот. Я сцепляю зубы и пью, не пропуская даже мякоть, если это она. Я лёгким движением хватаю стаканчик, после чего рука с ногтями отпускает его. Я допиваю безвкусный, оставляющий терпкое ощущение в горле, сок и что-то упирается мне в зубы. Я достаю немного влажную таблетку и смотрю на неё. Я вижу, как человек передо мной лежит на своем столе. Точнее, он спит на нём, как я раньше спал за партой. К нему подходит большой такой мужчина. Скорее, упитанный, чем накачанный. Берёт спящего человека за плечи и тащит его через комнату к двери. Я несколько раз пытаюсь поставить таблетку между средним и большим пальцем, но это у меня получается с большим трудом. Я стреляю не растворившейся таблеткой, словно козявкой и слышу звуки от её падения. Меня кто-то хватает сзади за плечи и волочёт к двери. Я не сопротивляюсь. Мы проходим через двери и выходим в коридор.

- Сегодня тот день, урод, - говорит упитанный человек.

Он тяжело дышит и ненадолго останавливается, положив меня на пол.

- Тяжёлый ты, урод. Чё ж ты страшный то такой, а? Вот жопа у тебя ничего. Ночью я тебя проведаю, как раз, сегодня Стив не будет работать, - он встает прямо надо мной и присаживается на корточки. - Я тебе всю ночь могу уделить. Понимаешь, бабы - они шлюхи. Как-то неприятно её любить, когда знаешь, что её уже любили до тебя, но вот ты... Ты то мне и нужен. Весь такой мужественный и сильный... - он трогает меня за плечи. - И одновременно невинный и слабый, - он дает мне пощёчину, а я никак не могу отреагировать. - Я знаю, ты уже ждёшь, когда мы полностью сольемся.

Я вижу, что коридор, за спиной этого извращенца, ведёт к выходу на улицу.

- Я тебя наполню парень, я тебе это обещаю, - говорит он, поднимая меня.

Он продолжает меня тащить и я вижу, что дверь в мою камеру находится в десяти метрах от выхода. На выходе сидит один человек за стойкой. Всё выглядит так, будто это здание давно заброшено, даже окон нет. Упитанный затаскивает меня в камеру и кидает на кровать, будто я какая-то вещь. Я всё ещё строю из себя полусонного, но уже чувствую приход сознания. Он начинает привязывать кожаными ремнями мои ноги. Я хочу что-то сделать, но с нормальным восприятием вернулся ещё и страх, который меня парализует.

- Я парализующая железа Лекса, - вырывается из моего рта.

Упитанный отпрыгивает и вскрикивает высоким голосом, прикрывая лицо.

- Это же ты сказал, да? - спрашивает уже мужским голосом, извращенец. - Вот за это! - злобно начал говорить лысый толстяк. - Ты у меня получишь ещё!

Он держится за сердце и присаживается на пол.

- Фух, блин, я чуть не обосрался...

Кто-то ещё заходит и слышно женский стервозный голос:

- Ты чего расселся? Там буйный один, идём!

Упитанный с тяжёлыми усилиями начинает вставать и говорит:

- Этот аутист меня напугал, он...

- Да всем насрать! Тебе платят не за то, что ты их трахаешь, жиробас, быстро давай!

Я слышу звуки борьбы снаружи. Удары, падения, крики. Глухой удар о стену, хруст какого-то стекла. Упитанный выбегает из моей камеры и захлопывает дверь. Слышны тяжелые вздохи и громкое падение.

- Души его что ли, я не знаю, скажем, что он сам здох! - говорит женский голос.

- Фух, блин, а я то думал, что уже не справимся. Надо подкачаться что ли, а то работа опасная, - говорит толстяк.

- Угу, мечтай, - говорит женщина.

- Дай мне щипцы, я этому психу зубы вырву! - говорит толстяк.

У меня учащается пульс и всё, что я слышу - это удары моего сердца, соизмеримые с ударами молота по наковальне, только вместо неё удары получает моя голова. Я слышу волочащиеся ноги толстяка. Он приближается, а страх всё сильнее и сильнее сковывает меня. Я пытаюсь двинуться, ведь он не пристегнул ещё ремни. Пара секунд и вот он, момент истины.

- Нихрена себе, ты чё такой не пристёгнутый, а? - говорит толстячёк.

Он с лёгкостью застёгивает ремни на руках и ногах, после чего раскрывает мне рот своими жирными руками. Он просовывает железные щипцы мне в рот и резко вырывает один из передних зубов. Я чувствую боль. Я кричу. Я ору, что есть сил. Он снова просовывает щипцы и дёргает за второй зуб, отрывая его половину. Он ухмыляется. Ох, как он ухмыляется. Я буду ухмыляться точно так же, как и он сейчас, когда буду отрывать голыми руками его челюсть. Он выборочно продолжает рвать мои зубы и бросать их на пол. Он просто отрывает часть моего тела и выбрасывает её. Он отходит от кровати на минутку, чтобы немного размять спину.

- Ты заплатишь за это, - пытаюсь сказать я.

Он всего скорее не услышал. Толстяк сжимает руку в кулак, подходит ко мне и говорит:

- Не смей!

Он бьёт меня внешней частью кулака по носу.

- Не смей со мной вообще разговаривать!

Раз за разом.

- Ты никто!

Между каждым словом

- Ты просто мусор!

Он продолжает меня бить, пока мне что-то не попадает в рот, отчего я кашляю и кровь попадает на него.

- Ах, ты! Сука!

Толстяк снова применяет щипцы и, просовывая их мне в рот, просто дробит зубы, один за другим, после чего их части разлетаются по всему рту с характерным звуком. В душе я кричу изо всех сил. Я взрываюсь с силой тысяч звёзд и всё только ради того, чтобы поменяться с ним местами. Я готов отдать душу дьяволу за то, чтоб я рвал его белоснежные ровные зубы. Осколки попадают мне в горло, из-за чего я продолжаю кашлять и забрызгивать будущий труп.

- Вот, уже нормально выглядишь. Будто реально тупоголовый. А то до этого ты такой был, будто ветеран войны какой-то. Ладно, я пойду, а ты отдыхай. Сейчас позову девоньку, она тебя осмотрит, ну, чтоб ты не помер, а то представь, - он присаживается на диван. - Вот ты сейчас помрёшь, а как я без твоей задницы буду то? Не, это не дело... - он похлопывает меня по ноге. - Ну, давай, поправляйся, - он выходит из комнаты, а я остаюсь истекать кровью.

Я поворачиваю голову на бок, и кровь вытекает из меня, словно река в лесу, только с кусочками зубов. Пара зубов разодрала мне горло, когда я их проглатывал и теперь мои вдохи похожи на тех парней, с пробитыми лёгкими. Я понемногу начинаю плакать и засыпать. Кажется, что сон - это мой единственный друг за всю жизнь...

***

Я просыпаюсь от сильного жара. Всё расплывается, меня тошнит. Света совсем нет и лишь лёгкие очертания окна слегка видны. Кажется, будто тёмная комната начинает сжиматься, а потолок вытягиваться вверх, отдаляясь от меня. Всё тело онемело. Через онемение я чувствую боль. Не такую сильную, как ранее, но всё ещё ощутимую, чтоб не забыть. Чтоб не забыть, кого я убью.

- Не важно, чего это будет мне стоить, но я разорву его, - говорит фигура в темноте, одновременно с моими мыслями. - Я буду рвать его на куски, отрывая член от члена. Он будет страдать долго. Я позабочусь об этом, - продолжает он говорить моими мыслями.

Я слышу шаги. Шаги, создающие звук мучений. Я слышу, как они приближаются. Я слышу, как он насмехается. Как каблуки его туфель стучат по полу. Как свет фонарика просачивается под низом двери. Звук соприкосновения металла и вот мое сердце будто останавливается, а в ушах появляется писк, как при повышенном давлении, после типичной для меня пробежки. Плохо смазанные двери повторяют свой треск и я закрываю глаза. Я не знаю, чего хочу больше - исчезнуть и перестать страдать или же взорваться, превратив всё вокруг в пекло, заставив страдать всех вокруг, заставив почувствовать мою боль. Меня дёргает то в одну сторону, то в другую, будто я чему-то сопротивляюсь. Я открываю глаза и вижу закрытые двери и кого-то в углу, мне кажется, что он вот-вот возьмёт сигарету и зажжёт её при мне, чтобы потом об меня же потушить. Я моргаю, и у него во рту уже горит сигарета, а дым начинает заполнять всё вокруг. Я начинаю задыхаться, покашливая и слышу крики. Женские крики. Как и в тот раз. Я слышу голос этого ублюдка. Он там, а я всё ещё здесь. Обессилен, беспомощен, парализован. Тьма сгущается и человек, стоящий в углу комнаты начинает приближаться. Мои глаза слезятся от страха и вот, кажется, настанет этот момент. Не знаю, плакать от страха или заливаться слезами от счастья, но ещё мгновенье и меня не станет. Я чувствую это. Я знаю это. Я перестаю чувствовать своё тело. Я перестаю чувствовать жизнь. Я окутан тьмой полностью и проваливаюсь в неё. Наверное, я уже мёртв и это чистилище или же мой личный ад. Несуществующий в нереальном. Одиночество в пустоте. Вечность посреди тьмы. Перед глазами появляются слабые образы. Очертания, кажется, что я всё ещё жив и что-то чувствую. Я должен что-то сделать. Я должен...

Стоны слышны через стены. Мужские и женские. Я слышу, как трясётся эта тварь. Я слышу, как под его жиром дрожит девушка, как ей это всё неприятно. Я всё это слышу. Каждый шорох вокруг. Каждое движение металлических ножек по полу. Каждый удар куска жира по худой туше. Она кричит, но её почти не слышно - весь крик уходит в тот кусок ткани, что потный урод засунул ей в рот. Моё тело наполняется гневом. Неистовая ярость, придающая силы моим рукам. Я напрягаю всё тело, из-за чего кровать начинает скрипеть, когда я пытаюсь вырваться. Понемногу я поднимаю свои руки всё выше и выше, преодолевая миллиметры и растягивая ремни.

Пара минут и стоны из-за стены останавливаются. Я слышу шаги. Стук в мои двери.

- Эй, ты там? Ну, как же не там, - довольный голос, выходящий из жирной туши, доносится из-за двери. - Сейчас я тебя так оттрахаю, что имя свое не вспомнишь, - говорит он, звонко перебирая ключами.

Я слышу, как ключ попадает в дверной засов. Медленно, столь медленно, что это начинает уже меня бесить. Очень медленный поворот и ещё более медленное открытие дверей. Лёгкий почти беззвучный шаг. И ещё один. А потом ещё пара и я ощущаю его присутствие. Я уже готов прыгнуть на него, вцепится в его глотку зубами, но я не смог вырваться.

- Ты спишь? - спрашивает он. - Точно? А если так? - говорит он и дает мне пощёчину.

Я не реагирую. Я готовлюсь. Он должен допустить всего одну ошибку и я уничтожу его.

- Точно спишь? Я же обижусь, если ты врёшь! - пригрозил кусок жира.

Жир бьет меня в лицо несколько раз, оставляя свой вонючий пот на моем лице. Боль почти не чувствуется.

- Что? Не чувствуешь? - сказал он и ударил меня ногой в бедро. - Переверну тебя и за дело. Ты всего скорее придёшь в сознание, приблизительно через час и всё будет как раз. Почувствуешь всю мою мужицкую мощь.

- Ты только попробуй, - кричу я, пытаясь вырваться. - Скотина, только попробуй и я заставлю тебя страдать годами.

- Так ты не спишь? Чё, понравилось по роже получать, а? Неудачник сраный! - сказал жирный и ударил меня по голове ещё раз.

В глазах помутнело. Всё начало понемногу расплываться. Я чувствую жар. Я открываю глаза и снова вижу его, парня в обгоревшей толстовке. Он хватает меня за горло и начинает душить сдавливая мою худую шею. Я горю. Моя шея тлеет, а жар усиливается настолько, что я не могу дышать. Комната начинает плавится, краска слазит со стен, а кусочки пепла летают вокруг. Всё начинает гореть ярким огнём. Я понемногу исчезаю, кусочек за кусочком. Плоть жарится, как мясо на сковороде, мгновенно меняя окрас и пересыхая. Запах горелой человечины. Столь знакомый. Такое чувство, как будто я знаю этот запах. Словно он впился в мои воспоминания своими обжигающими зубами.

- Я, - говорит человек в толстовке, - парализующая железа. Я, - его голос искажен и двоится, напоминая демона из типичного фильма ужасов, который я смотрел, - выжгу всю слабость. Я, - его голос становится мне знаком, - это я!

С него слетает капюшон, и я вижу обгорелое лицо. Он поворачивается другим боком - я узнаю его. Вторая часть лица не обгорела, и я вижу чуть меньше половины лица моего брата.

- Расслабься, - ухмыляется обгоревший Джейк. - Всё будет хорошо и тебя, наконец, не станет. Просто уйди. Ты не нужен, - он сдавливает мою шею ещё сильнее, но я ощущаю слабость в его руках. - Ты больше не нужен, нужен только я. Ты должен был исчезнуть раньше, но ты забыл об этом. Ты давно уже выполнил свою задачу! Ты заставляешь меня слабеть, хотя и сам исчезаешь понемногу... - не успел он договорить, как заскрипела дверь.

Я слышу скрипку. Или виолончель. А может и то, и другое, мелодия играет в моей голове.

- Ты ещё кто такой?! - удивился Джейкоб, отпустив мою шею.

- Я? - сказал вошедший в комнату парень. - Это не важно, - подходя, пламя вокруг уменьшается, а жар спадает.

Он достает помятую металлическую дубинку и пытается ударить Джейкоба, но от него остается лишь дым и мелкий пепел.

- Пойдём, скорее, - говорит мне парень, снимая с меня ремни.

Одно мгновение, и я уже снаружи камеры, в полном порядке, даже все зубы на месте.

- Что происходит? - спрашиваю я, но не вижу никого вокруг.

- Эй! - крикнул мне тот парень из другого конца коридора. - Давай сюда, быстрее!

Я осматриваюсь и предо мной тёмный коридор с кучей дверей вокруг. Металлические двери слева и справа, около двадцати, а может и больше.

- Ну же! Быстрее! - кричит мне парень, нервно осматриваясь.

- Подожди, тут ещё есть люди! - кричу ему я.

В этот момент я почему-то решил по геройствовать. Меня переполнила гордость. Я делаю шаг и вижу, как освобождаю всех и каждого из этого ненастоящего дурдома. Я подбегаю к двери напротив и открываю её. Открываю, просто дёрнув за ручку. Без каких-либо ключей или усилий. Двери открываются, и я вижу...

***

Я лежу на каком-то металлическом и очень холодном столе, а к моей голове что-то прилеплено. Какие-то липучки на висках, а руки, ноги и живот намертво сдерживают ремни. Я нахожусь в тёмном помещении, а рядом находится какое-то медицинское оборудование. Я лежу абсолютно голый на холодном, ржавом столе. Я слышу, как отбивается мой пульс в приборе раз за разом. Я смотрю направо и вижу там дверной проем, где светит свет. Я пытаюсь вырваться. Отчаянно, напрягая все мышцы снова и снова. Я пытаюсь орать, но у меня что-то во рту. Я не могу раскрыть рот, так как на моей голове ещё один ремень, не позволяющий мне это сделать. Челюсть полностью занемела, как будто её сдерживали таким образом множество часов. Я смотрю налево и вижу там человека. В серо-зелёном халате. Кусок жира. Лысый, прыщавый, словно подросток, в очках, сжимающих голову и грязных волосах за ушами.

- Хы-гы-гы-хы, - слышен убогий смех, над которым явно смеялись бы нормальные люди.

Туша в халате слышит звуки, которые я издаю, пытаясь кричать.

- Тихо-тихо-тихо, - он подбегает и сунет свой грязный жирный палец мне в рот.

Он водит своим пальцем мне по языку, чтобы я ощутил всю дерьмо, которое тот собрал за это время. Толстяк наклоняется ко мне и говорит:

- Я к тебе ещё вернусь, - он облизывает часть моего лица своим шершавым и сухим языком.

- Гы-гы-гы, - снова смеется жирная туша.

Он подпрыгивает при ходьбе, задевая несколько столов.

- А сейчас наслаждайся этими звуками! - говорит он, раздеваясь у двери справа от меня.

Я сосредотачиваю свой взгляд на его голом теле. Он не настолько толстый, как я думал, но у него здоровенные сиськи и огромный живот, как у женщины, беременной тройней. Его тело настолько волосато, что его можно спутать с обезьяной.

- Хы-гы-гы, - снова противно смеется он, - понравился тебе, да? Не бойся, тобой я тоже займусь, но уже позже, - говорит он, заходя в двери.

Слышен слабый женский визг, а потом стоны. Через минуту всё прекращается, и ублюдок выходит весь в поту и с сильной отдышкой. Он подходит к столу и достает ингалятор, после чего возвращается в ту комнату, чем-то подперев дверь.

- Это, чтоб тебе видно было, - говорит беременная пародия на мужика.

Он вытаскивает связанную девушку, чтоб её было лучше видно. На голове коричневый мешок. Я пытаюсь кричать и вырваться. Руки готовы разорвать ублюдка на части уже сейчас. Лысый поворачивает девушку лицом ко мне и снимает с неё мешок, а потом и вынимает кляп. Девушка начинает кричать:

- Помогите кто-нибудь, пожалуйста! На помощь!

Она рыдает, а он берёт её сзади.

- Вот так! Вот так! - продолжает повторять лысый очкарик.

- Хватит! Не надо! - кричит девушка.

Мгновенье, длившееся вечность, заканчивается. Толстяк падает на пол, делая вид, будто он пробежал марафон, а девушка рыдает и пытается ползти в мою сторону. Она выползает из комнаты, но её настигает жирный ублюдок и затаскивает за волосы назад, в комнату. Он закрывает двери и одевается, попутно говоря:

- Вот это жизнь! И баба есть и развлечения! И бабло есть, всё что для жизни нужно, правда? - спрашивает он у меня надевая халат.

Туша движется и что-то делает с приборами, нажимая на кнопки и регулируя какие-то настройки.

- У меня там дефибриллятор есть, но блин, тебя убивать же не надо, - сказал он, будто обиделся. - Ладно, ты готов?

Я мычу.

- Сейчас шарахнет! - звук рубильника и мою голову пронзает боль.

Всё останавливается на секунду, и я будто оглушен. Писк в ушах и потемнение в глазах. Слышно какие-то голоса.

- Эй! - ударил меня по щеке толстяк. - Ты чё, сдох? Не? Тогда ещё бахнем! - он делает шаг, дёргает за рубильник и...

***

И тут я вспомнил.

- Я вспомнил это. Как меня пытали электричеством множество раз. И... Я знаю этого жирного ублюдка...

- Пойдём уже! - говорит мне парень в конце коридора.

- Мы этого ублюдка с Джейкобом убили... Он... Он был в душе со мной и потом мы его убили... - говорю я, ощутив что-то внутри.

- Если ты не пойдёшь сейчас, то останешься здесь навсегда! - крикнул мне парень.

- А та девушка, которую насиловал этот мужик... Это ведь Сара...

- Да-да-да, а я был в том баре, помнишь это "Йоу!"? - он даже двинулся, как тогда.

Я чую запах жаренного. С другого конца коридора начинается пожар, быстро распространяющийся в мою сторону.

- Или ты идёшь, или ты остаешься, - говорит парень и заходит за угол.

Из пожара выходит оно, существо в чёрной толстовке и быстро движется в мою сторону. Я начинаю бежать от него, как меня кто-то хватает из открывшейся двери.

***

Я вижу праздник. Множество народу вокруг, все что-то обсуждают. Все говорят о чём-то. Ко мне какой-то дедушка с тростью.

- Что же ты внучок не следишь за братом, а? Он дел то натворил, ты должен о нём заботится, вы же братья.

Я молчу, испытывая стыд.

- Ты должен о нём заботится. А потом, когда подрастёшь и о матери заботится будешь, и об отце.

- И о тебе тоже буду.

- Нет... - сделав паузу на глоток из пузырька. - Меня уже не будет к тому времени, а вот о других людях ты позаботься.

- А почему обо мне никто не хочет заботится?

- Потому что ты сильный, как я.

- Да? - радостно говорю я.

- Точнее, мы сильнее, чем они и им нужна наша помощь. Твой папка же вообще обалдуй, кроме как рассказывать о вымышленных подвигах, больше же ничего не может. Ты знал, что он работает в архиве?

- Нет, а должен?

- Как сказать... В общем, ты ему будешь полезен, я с ним поговорю, образумлю и вы нормально заживёте.

Мать выпрыгивает на стол и начинает раздеваться, нелепо пританцовывая.

- Когда такое начинается, то значит, что пора домой.

- А почему ты нас не заберёшь?

- Потому что я и сам уже слаб, - сказал дедушка и надел свою баварскую шляпу.

Я чувствую жар. Люди вокруг начинают гореть вокруг и всё становится пеплом.

***

Рука, державшая меня, превращается в пепел и рассеивается.

- Всё сгорит! - говорит голос Джейка позади меня.

Он пытается меня схватить, но я отпихиваю его. Толстовка липкая, как смола.

- Кто ты такой вообще?! - спрашиваю я.

- Кто я? Что за глупый вопрос, - он хватает меня за шею. - Я - это я! Но вот кто ты? Вот, что важно.

Я бью по руке обгоревшего существа, и та ломается, словно давно сгоревшее дерево.

- Ты не можешь! Это не честно! Я главный! Ты обещал! - он схватился за оторванную руку.

- Что я тебе обещал? Что тебе нужно? - спрашиваю я, замахнувшись кулаком.

- Ты обещал умереть, - говорит парень в обгоревшей толстовке и начинает дико хохотать.

Всё начинает гореть. Жар усиливается, кажется, я сейчас упаду в обморок. Я делаю шаги в ещё целую часть коридора. Кажется, будто он отдаляется от меня, становится длиннее, но я продолжаю идти.

- Когда-нибудь, я всё равно возьму верх! Я всегда беру верх над вами! - кричит мне парень в толстовке сидя на коленях.

Шаг за шагом, я продвигаюсь. Я уже валюсь с ног, но продолжаю идти. Снова играет скрипка. Или виолончель. Что-то подобное, что я слышал ранее. Я иду, но уже не вижу куда, ведь я ослеп, но вместо тьмы я вижу яркий свет. Столь яркий, что я просыпаюсь...

Снова в палате. На том же месте, где был до всего этого ужаса. Надеюсь, что всё то было не взаправду. Я проверяю свои руки, ноги, свою кожу, свои зубы. Вроде бы всё на месте.

- Идём со мной, - хриплый голос Джейка доносится из дальнего угла.

- Куда?

- Идём, - говорит он и медленно движется в сторону, словно его сильно избили пару минут назад.

- Нет! Никуда я с тобой не пойду!

- Если ты не пойдёшь со мной, то тебя заберут в психушку... Нас заберут...

- Что значит нас?!

Джейкоб поворачивается ко мне и просто смотрит, после чего, медленным, но упорным шагом идёт ко мне. Он неестественно двигает шеей, будто у него болят позвонки. Тут же забегает тот парень, что спас меня в психушке.

- Быстро вставай! Они уже идут! - он бежит ко мне и проходит насквозь Джейка, и тот полностью рассеивается, превращаясь в пепел.

- Кто идёт? - я в полном замешательстве.

- Твой батя нашёл способ закинуть тебя в психушку раз и навсегда, всё пропало, нужно бежать! Одевайся! - сказал он и кинул мне одежду.

- Хорошо, я только... - я не успеваю договорить, как он хватает меня за руку и тянет.

Очередной провал. За секунду я перенесся из больницы в какие-то трущобы. Здесь явно был пожар, когда-то давно. Я сижу в новеньком кресле посреди почти пустой комнаты, с остатками недогоревшего мусора. Передо мной небольшой старомодный телевизор, стоящий на потрёпанной тумбочке. Возле него лежат кассеты. Такие, которые использовались для просмотра видео много лет назад. Странно, но кто использует кассеты в наше время? Снизу лежит видеомагнитофон, старый слегка подтёртый, но всё ещё рабочий. Несколько кассет пострадали при пожаре, но есть и целые. Маленький телевизор с антенной сверху и кресло, видимо, принесли после пожара.

- Я всё это притащил, чтобы ты мог посмотреть, - говорит парень, забравший меня из больницы.

- Что? Что там? Это что-то важное?

- А ты посмотри, зачем мне тебе всё объяснять, если там и так всё записано, - он достает какие-то консервы с тушенкой и начинает их есть. - Ну, ты это, - говорит с набитым ртом, - Включай.

Я беру первые две кассеты, которые оплавились и ложу их вниз, после чего беру верхнюю целую кассету и вставляю в видеомагнитофон. После нескольких секунд помех появилось изображение, которое кто-то регулирует. Резкости совсем нет, всё расплывчатое. Несколько секунд и становится видно, что происходит, хотя качество оставляет желать лучшего. На видео кто-то трогает камеру из-за чего его не видно. Видны его пальцы, которые лезут в объектив. Он делает пару шагов назад и я вижу, что это Джейк. Более молодой, точнее, моложе чем сейчас, но старше, чем перед отъездом из курятника. Он одет в тёмную толстовку. Он делает ещё один шаг от камеры, после чего резко переводит взгляд на пол, а потом кричит:

- Йопт, твою мать! Дерек, какого хрена тут кусок... Что это за хрень вообще?

Тут подходит сбоку тот же парень, что и сейчас стоит возле меня. Он просто смотрит на Джейкоба, немного пританцовывая.

- Теперь то мы знаем, что ты Дерек. Очень много полезной информации, - говорю я.

- Ты смотри давай, - хлопнул меня по плечу Дерек, разлив немного жира из банки.

- Ой...

Запись прерывается на несколько секунд. Помехи, на доли секунд появляются кусочки плохо видимого видео. Похоже, что раньше на этих кассетах были фильмы для взрослых и одиноких. Звук помех усиливается, а потом резко прерывается и остается черный экран.

- Так, включил? - слышно голос Джейка.

- Ты эту штуку сними, - слышно голос Дерека.

Запись снова прерывается. Проходит секунд и изображение начинает уходить сверху вниз, раз за разом.

- Так вот, - гордо говорит Джейк, сидящий на грязном диване. - Уже прошло две недели, а я ни разу не принимал таблетки, ничего не нюхал, ничем не кололся, в общем, я чист. - Он достает какую-то самокрутку из кармана, сует её в рот и пытается закурить, но похоже в зажигалке закончился газ.

- Не, ну ты блин... - опять слышно голос Дерека за кадром.

Запись снова прерывается. На секунду слышно "фак ми, фак ми", а потом опять помехи. Пара секунд и камера, лежащая боком на полу снимает угол комнаты. Абсолютно голый Джейкоб, стоящий спиной к камере, истекая кровью и забрызгивая всё вокруг - руками рисует что-то на стене. Каждым движением вырисовывает что-то, а потом "обмачивает" свои пальцы, словно кисточки в своей же крови.

- Дерек! Хватит снимать! Иди сюда, я всё понял! Давай, иди сюда, - говорит Джейк, вымазывая бежевую стену красными линиями.

- Всё нормально, Дерек, я уже не наркоман. Давай, Дерек, на плёнке ничего не будет. Оставь меня в покое, Дерек, всё будет нормально, - слышен голос за кадром.

Камера поднимается и снова выключается.

- Это что? - говорю я.

- Ну, ты же сам всё видел, - смотря в пустую банку тушенки, бубнит Дерек.

- Какого хрена там происходит? Вы там что, сатану вызываете?! - я совершенно ничего не понимаю.

- Есть не хочешь? - он кидает банку куда-то в другую комнату, и она что-то там разбивает.

- Нет, что-то не хочется, спасибо... Ты блин можешь мне сказать, что это... Я даже не знаю, как это назвать!

- Ну, ты хоть помнишь, когда ты последний раз ел?

- Хватит увиливать от ответа!

- Ты и так знаешь ответ. Ладно, ты давай, смотри, а я пойду в... Ну, в общем пойду, - он быстро уходит, смотря только на меня.

Дерек хлопает дверью из-за чего вся пыль с сажей разлетается по комнате. Я слышу хлопки и стоны. На видео порно. Я проматываю до самого конца, но там лишь порнуха. Я достаю кассету и слышу шорох из соседней комнаты. Уже начинает немного темнеть, а света здесь нет. Доносятся странные звуки сверху, будто кто-то ходит по старому дереву. Выглянув за двери, можно понять, что в этом здании всё ещё живут люди. Видимо, здесь живут отбросы общества. Бедный район. Всё загажено, стены, покрытые слезающей краской, разрисованы баллончиками. Я возвращаюсь к осмотру "своей" квартиры. Слышно, как что-то скребётся в соседней комнате. Повсюду лежат обломки какой-то мебели - обгорелая древесина, кусочки ножек, просто мусор. Я полностью захожу в комнату и слышу, как что-то скребётся под обломками. Через секунду что-то выбегает. То ли крыса, то ли мышь, но это не важно. Я увидел, что на стене что-то выцарапано, столь глубоко, что пожар не сжёг следы, приблизительно сантиметр вглубь. Там написано "Умри, тварь". Я подхожу поближе и что-то трескается под моей ногой. Это что-то вроде настенной доски, точнее, это раньше была доска. Она трескается даже при прикосновении. Под ней я вижу обгорелое фото. Половина фото сгорела. Я счищаю сажу с изображения и вижу на нём ту самую рожу. Тот самый урод, которого я видел недавно. Тот самый труп, которого таковым сделал Джейкоб. Тот, которого, мы очевидно выжидали. Уже стало слишком темно и свет с улицы просачивается через выбитое окно. Внутри почти ничего не видно. Почти вслепую пытаюсь что-то найти. Что-то важное. Я режусь об что-то, загоняю под кожу пару скалок. Несколько раз нахожу какие-то обгорелые кусочки бумажек, которые подношу к окну, чтобы увидеть что-либо, но там ничего полезного. Бессвязные обрывки. Я нахожу ещё какое-то фото, где изображено старое здание, а перед ним стоят люди в белом. Наверное, это больница. С моей удачей, это явно пристанище больных на голову.

- Важно лишь то, кто ты! - слышится эхо.

- Кто здесь?! - я пытаюсь вглядеться, но ничего не вижу.

- Только ты, - эхо удаляется.

Я быстро иду в комнату с телевизором, попутно, чуть ли не подвернув ногу. Взяв следующую кассету, я вставляю её в магнитофон. Резкий крик, настолько сильный и громкий, что я падаю с ног и отползаю назад.

- Ты что, дебил? - говорит Дерек на видео.

Джейк спрятался за дверью и напугал его. По-видимому, все записи видео происходили именно в этом месте.

- Чё, наложил в штанишки? - насмехается Джейк, тыкая объективом в лицо Дерека.

- Вот почему ты не можешь быть нормальным то, а? - Дерек идёт в ту комнату, откуда я только что пришёл.

- Щяс-щяс-щяс-щяс, - бормочет Джейкоб.

- Твою мать! Какого хрена?! - кричит Дерек.

Камера быстро перемещается в комнату и там лежит куча коробок и макулатуры. На стене висит доска из пробкового дерева, а по центру фотография девушки, блондинки, но не видно, кто она из-за качества видео.

- Мудак, какого хрена?! - Дерек в гневе идёт на Джейка.

- Эй, полегче, не забывай на кого прёшь, окей?

Дерек сразу же останавливается. Затишье, никто ничего не говорит. Тут Дерек хватается за голову и вроде бы начинает плакать, говоря писклявым голосом:

- Ну блин, какого фига, ну...

- Будем частными детективами, - слышно Джейка.

- Да мне это вообще нафиг не надо! - обиженно говорит Дерек.

- Она же твоя сестра, блять! - камера начинает трусится и потом падает.

- Ай, сука, не трогай меня! - кричит Дерек.

- Я сейчас полицию вызову! - кричит кто-то вдали.

- Всё, блин, хорош, Дерек. Чё ты быкуешь сразу то? - удивлённо говорит Джейкоб, подбирая камеру.

- Я быкую? Да ты офигел уже вкрай! - проплакал Дерек.

- Я его всё равно его найду, с тобой или без тебя, понял?

- Да мне насрать, иди ты на фиг! Да чтоб тебя тоже грохнули скотина! - после слов Дерека камера снова падает и видео отключается.

Пара секунд проходит, и картинка снова начинает двигаться. Где-то в магазине или супермаркете. В центре изображения какой-то парень в толстовке держит девушку за руку. Они рассматривают покупки, а оператор тихонько снимает, прячась за стеллажами.

- Так-так-так, скотинка, нашёл я тебя, - слышно маниакальный голос Джейка.

- Почему ты решил, что это он? - слышен низкий голос.

- Он подходит под описание с камеры наблюдения и описания из твоей папки.

- И что? Ты не можешь знать наверняка, - слышно опять этот голос.

- Бля, батя, я тебя не для размышлений взял.

- Ты заметил, что у него одной руки нет?

- Бля, - поворачивается камера и видно нашего папку, который здесь всё ещё молодой. - Слушай, ты мне помогать пришёл или что? Я же сказал, брать его будем!

Камера поворачивается в сторону парня в толстовке и его девушки.

- Ну, давай уже, маньячина, я за тобой два месяца гоняюсь, не будешь же ты так долго ждать, чтоб свою жертву укокошить.

Слева в кадр заходит отец и он движется в сторону того парня.

- Ты чё делаешь, бля! - тихонько говорит Джейк.

Он говорит что-то парню и тот показывает свою руку, которая на самом деле протез.

- Вот сука то! - он бьет по консервам, лежащим на стеллажах, после чего съемка прекращается.

Видеозапись начинает воспроизводится снова, но потом что-то происходит и звук с изображением искажаются. Видеомагнитофон начинает издавать странный звук. Я пытаюсь достать кассету, но она застряла. Осторожно засунув пальцы я поднимаю кассету и начинаю её тащить, после чего обнаруживаю, что плёнка дальше вся пожёвана. Мне ничего не остается, как взять следующую кассету.

***

Настает утро. Я просмотрел несколько часов эпично-шизофренических роликов. Теперь я понимаю, что Джейкоб - это параноидальный альфа-мудак. Его подружку, точнее, девушку, которую он любил, но которая его постоянна отшивала - убили. Предполагается, что это сделал какой-то маньяк, но дело в тупике и наш герой, всемогущий старший брат, решил поиграть в детектива. Отец держит его в курсе расследования и дает всякие улики. Как благородно. У этой девушки, которую неоднократно называли шлюхой и проституткой, есть брат, его зовут Дерек и его использует мой брат. Он заставляет пацана работать на него, потому что заснял, как парня насилуют. Он снимал, как какие-то мужики насиловали Дерека где-то в переулке и ничего не сделал... А всё из-за того, что некто своровал все наркотики, которые тот должен был продать. В честь погибшей шалавы, Джейк обдолбывается наркотой раз за разом. Он множество раз повторяет, что это помогает понять суть дела. Он вёл мало записей. Я уверен, что он сошёл с ума. У нас это семейное. Джейкоб рассказал, что побывал в психиатрической лечебнице под прикрытием и именно там работает этот маньяк, который изнасиловал и убил любовь всей его жизни. Он показал свою доску со всеми связями и доказательствами вины, всё из полицейского архива. Кажется, я начинаю понимать. Ведь этот маньяк - этот тот самый мужик, которого я видел в душе, только на видео он более толстый.

Я смотрю видео и такое чувство, что мои глаза смотрят насквозь него. Перегруз информации. Есть охота. Спать ещё больше. Голова раскалывается, а воздух столь неприятный, что оседает в горле. Дверь поскрипывает и заходит Дерек с пачкой чипсов.

- Ну что?

- Я даже не знаю, что сказать...

- Ты всё посмотрел?

- Нет, ещё одна кассета.

- А ты эти смотрел? - он поднимает оплавленные кассеты.

- Нет, они же испорчены.

- Ну, там немного видно, я их уже смотрел. Ты их лучше в конце посмотри, а то ничего не поймёшь.

- Ладно, - говорю я и кладу последнюю нормальную кассету в видеомагнитофон.

- Вот ты представь, - говорит Джейкоб, сидя на диване.

Он задумался, почесал нос, а потом просто втупился в камеру.

- В один день ты проснёшься и не сможешь вспомнить, что было вчера. Вообще. Тебе, наверное, так будет казаться. Это видео я записываю для себя. Точнее, для тебя, - он снова делает паузу. - Это у нас семейное. Мой дед ничего не помнит, отец уже стал всё забывать. Я даже купил ему специальные полки, чтобы он сразу видел, что там лежит. Он было чуть не застрелился, когда хотел использовать зажигалку. Когда-то наступит и мой день. Я специально подготовил для тебя небольшую речь, чтобы ты знал. Так вот. Я - Джейкоб Спарк, частный детектив, почти гений, мачо, но пока не богач, - он немного смеется. - У меня есть мать, обычная шлюха, у которой не удалась жизнь. Она такая, - он отходит ненадолго. - Вот она, - притащил фотку поближе к камере. - Ага, страшная, я знаю. А вот это, - показывает другое фото. - Это твой батя. Он как инвалид, всё время в помощи нуждается, ему можно доверять. - А вот это, - он замолкает на несколько мгновений. - Это... Это мой младший брат, - он показывает старое фото десятилетней давности. - Он... Ну, в общем... Да чё о нём говорить, дегенерат он... Ну, я не оскорбляю, это факт. Точнее, он тупой. Таким родился, не знаю почему. А ещё, он не от моего отца, представляешь? - он начинает улыбаться, но потом замолкает. - Короче, этот брат... Он умственно отсталый и остался в прошлой жизни. Как же его звали... Лекс, вот. Лекс, он такой, хоть и инвалид полный, но он ещё и скотина. Мало того, что я ему пол жизни помогал... Да! - будто пытается кого-то убедить. - Я реально ему помогал! Он же сам ничего не делал, только мямлил. А потом я как-то понял, что он мною пользуется. Лекс мог делать много чего, но он как-то мне сказал... - Джейк снова задумался. - Как же там было... А вот, он как-то подошёл ко мне. Меня тогда побили ещё сильно, ну я в драку полез. А он мне говорит "я бы тебе помог, но ты же и сам справлялся" и ещё ныл, что я ему есть не готовлю. Я как вспомню эту картину, когда мы уезжали... Он так бежал за нашей машиной. Честно говоря, я всегда этот момент вспоминаю и прям говорю себе "так тебе, засранец малый!", а потом всё равно жалко его становится. Как-бы он же не виноват. Родился дебилом, но что же поделать? - он опять сделал задумчивый вид, нахмурился. - Как-то прозвучало, как будто это я мудак... Я имел ввиду, что ему нужна помощь, но он и сам как-бы должен уметь о себе заботится и... - у него на глазах появляются слёзы. - Ну, короче... А вот это, - он показывает ещё одну фотографию. - Это мой дедушка, он был очень богат, но оставил мне только свою дебильную коллекцию баварских шляп. У Джейка уже всё лицо мокрое от слёз. Он тянет руку к камере и запись выключается.

- Это он посмотрел фильм про чела, который постоянно всё забывает и решил себе такое видео записать на всякий случай, - говорит Дерек, шурша упаковкой.

Видео включается снова. Джейкоб уже нормально выглядит, только щетина больше выступает.

- Ещё решил дописать, что у нас короче, особенно у меня по линиям матери и отца какая-то фигня получается... Я в общем буду шизофреником. Батя вон вчера... - поворачивается боком и снимает куртку, показывая свое худое тело и огромный разрез на спине. - Он подумал, что я его убить хочу, чтоб забрать его деньги. Сначала бахнул меня чем-то. Я сразу и не понял, а потом он вроде как осознал, что делает и вызвал скорую... А я вот было пару дней назад лёг спать там дома, а потом проснулся здесь... Даже не помню, как сюда пришёл... Иногда кладу вещи куда-то, специально запоминаю, что их сюда положил, а потом их там нет... А ещё, вот недавно сон приснился, и я вспомнил кое-что. Лекс, он видит то, чего нет. Часто было, что он приходил ко мне и говорил, будто мы о чём-то договаривались или я ему что-то обещал. Он разговаривал с кем-то, хотя комната была пустой. Часто говорил, что он с папой говорит, хотя он уже тогда давно с нами не жил и... - его глаза снова начинают слезится. - Ну, вот опять, этот маленький говнюк заставляет меня плакать... Ты же наверняка всё это время меня обманывал, а я тут себя обвиняю, что бросил тебя. Всё время себя убеждаю, что нужно прийти и помочь тебе, а на самом деле ты блин просто маленький мудак, - он отвернулся от камеры. - Капец просто, сижу накручиваю себя, а он... - видеозапись заканчивается.

Мне снится сон. Я уверен, что это сон. Я нахожусь в коридоре. Есть лишь одна дверь - прямо вдали. Я иду к ней, но она уменьшается с каждым шагом. Она становится всё дальше и дальше от меня. Ходьба становится бегом. Я бегу изо всех сил. Вот-вот должно встать сердце, но я продолжаю бежать. Я спотыкаюсь и падаю. Подняв глаза, я обнаруживаю, что всё находится в огне. Всё вокруг горит, и я слышу идиотский смех:

- Хы-гы-гы-хы, - доносится со стороны дверей.

Снова он, этот беременный кусок жира, который уже умер. Я знаю это, потому что видел, как Джейкоб вбивал его голову в асфальт. Он здесь. В моем сне. Именно поэтому он здесь. Потому что мы убили его. Своим бездействием я убил его. Я не знаю, кто это был. Возможно, Джейк внушал мне это ранее. Может мне внушают изо дня в день что-то, а я этого не замечаю. Он смеется и заходит во внутрь, а лишь могу ползти. Ползти по холодному бетону ко двери. Наверное, за ней находится что-то страшное, что-то неизвестное. Что-то, что я и сам не хочу знать. Я доползаю до дверей, которые уже обгорели. Я прикасаюсь к ручке, которая обжигает мою плоть. Дёрнув за ручку... Я вижу... Это как остановленное время. Один лишь момент. Джейк бежит в сторону ублюдка в халате, а тот стоит надо мной... Над маленьким Лексом Спарком... И у него явно не благие намерения. У него возбуждённый взгляд. В одной руке у него топор для рубки мяса, а другую он засунул в штаны, в трусы...

Я просыпаюсь на ветхом покрытым пеплом полу. Запах гари остался ещё со времён пожара. Вдох за вдохом я его чувствую, как будто принюхиваюсь к его источнику. На кресле лежит маленькая тёмно-серая видеокамера. Ею можно снимать, держа в одной руке. Она цифровая и она разряжена... Я пытаюсь найти розетку где-то в стене, но не уверен, что они работают. И только спустя пару минут я вспоминаю, что для камеры нужно зарядное устройство. Я обыскиваю всё вокруг кресла и телевизора, вдоль стен, в ванной, в других комнатах, даже в обломках. Я задумался, где бы мне сейчас достать зарядку и тут издались голоса. Они проходили сквозь стену. Сквозь обгорелую стену проходили голоса людей, соседей, которых я не знал. Я очень осторожно вышел из квартиры и постучал в одни двери, мне не открыли. Я слышал, как там кто-то говорит. Я слышал, как там кто-то ходит. Я видел, как в глазке свет закрывался тенью и снова переменялся светом. Я постучал в другие двери, но и там не открыли. Я постучал в третьи двери, а там пьяный мужчина, который не понимает, что происходит. Он выгнал меня из здания с топором в руках, а когда я вернулся через пару минут, то увидел его спящим на лестнице. Нажав на звонок в одни двери, я стучу в третьи, попутно вслушиваясь. Когда я поднимаюсь на следующий этаж - кто-то открывает двери и смотрит в проем лестницы на меня. Я вижу его глаза, а когда начинаю спускаться вниз, то двери резко закрываются, создавая громкий хлопок, отдающий вибрации по всему зданию. Слышно, как кто-то бежит в квартире напротив. Двери открываются и оттуда выбегает чернокожий парень в шортах и тапочках.

- Эй, чё за херня была?! - испуганно спрашивает он.

- Там, снизу, кто-то хлопнул дверью, - я пытаюсь правильно тыкнуть в дверь пальцем.

- А-а-а, ну ладно, а то я думал кого-то опять вальнули, - успокоившись, сказал парень и начал заходить в свою квартиру, но потом резко развернулся.

Он немного задумался, сделал неестественно удивлённое лицо и говорит:

- А ты почему ещё здесь, а?

- У меня камера разрядилась, вот я и думаю, может у кого-то есть зарядка, - показав ему видеокамеру, говорю я.

- Епт, да чё ж ты сразу не сказал то? Камеру забрал, а провод не забрал, я то думаю, чё за фигня, - он заходит в свою квартиру и продолжает что-то говорить, но ничего не слышно.

Я подхожу к его двери, которая уже почти закрылась и тут он её резко открывает.

- Слушай... Ты извини, но больше я тебе ничем не могу помочь... Дерек у меня больше ничего не оставлял, - он дает мне зарядное устройство и слегка бьет меня в живот.

- Мне бы ещё розетку, а то...

- А то ты слишком жадный, чтоб за электричество платить? - он улыбается, будто смешно пошутил.

- Ну, там, в квартире нет больше рабочих розеток, и я подумал...

- Во ты баран, при входе, снизу рабочая розетка. Я там всё время... - он быстро замолк, а его улыбка переменилась слегка заметным испугом.

- Что ты всё время?

- Ничего, - он резко закрывает передо мной двери и по зданию снова проходят вибрации. Потолок немного осыпается прямо на меня.

Я захожу в "свою" квартиру и с лёгкостью нахожу розетку и после нескольких действий кладу заряжаться видеокамеру прямо на грязный пол. Она не включается. Я жду несколько минут, но она всё равно отказывается включаться, хотя лампочка зарядки светит. Я сажусь в кресло и осматриваю обожжённую кассету. Вроде бы не сильно повреждена, да и плёнка, кажется, цела. Я вставляю кассету в видеомагнитофон и включается запись. Джейкоб ходит туда-сюда, иногда посматривая в объектив камеры. Он ещё моложе, чем на тех видео, которые я смотрел первыми. Или это он просто гладко выбрит и коротко пострижен. Да и снято это в комнате Джейка, в квартире отца.

- Ты... - продолжает туда-сюда ходить.

- Я... - говорит он.

- Тебя не существует... - продолжает он.

- Я реален, это ты ненастоящий! - грубо отвечает он себе.

- Нет-нет-нет, я то знаю, что я настоящий. Я всегда был, а ты появился потом! - сказал Джейк и стукнул кулаком в стену.

- Я настоящий, ведь у меня нет комплексов, которые есть у вымышленных личностей, - говорит грубый голос.

- Э-э-э-э, нет! Я не всё помню, а значит ты пришёл после, я читал книги, я знаю! - говорит нервный голос.

- Вот именно, я помню всё, а ты помнишь только то, что должен, потому что ты ненастоящий! - говорит грубый голос.

- Это не аргумент, - говорит нервный голос.

- Просто признайся, что ты ненастоящий. Ничего плохого не случится... - грубый не успевает договорить, как его прерывает нервный.

- Ты мне ещё угрожать будешь?! - раскричался нервный.

- ...по крайне мере с тобой, - договорил грубый голос.

- Что? Это ещё что значит?! Ты ничего не можешь! Ты никто! И зовут тебя никак! У тебя нет ничего, ни имени, ни тела, ни сознания, ты просто кусок дерьма, который существует... - Джейк перестает говорить и впадает в ступор.

Я жду около двадцати секунд, но он всё равно продолжает стоять. Я включаю перемотку и через несколько минут он начинает двигаться и выходит из комнаты. Снова отмотав на минуту назад, я отхожу, чтобы проверить камеру. Она долго включается и пиликает. Это не настолько и новая камера, как мне казалось. Я пытаюсь понажимать кнопочки на маленьком интерфейсе камеры, как слышу из видео грубый голос:

- Я, взрывающееся от нетерпения тело. Я, вырывающаяся наружу эйфория. Я, праведный гнев... И я... Я напишу собственную историю.

Он быстро выходит из комнаты, но не закрывает дверь. Слышно ругань. Голос отца. Бьющаяся посуда. Хлопок дверью и всё. Больше ничего. Целый час на видео ничего не происходит, а потом конец. Я быстро рассматриваю следующую кассету, проверяя целостность плёнки. Я вставляю её в видеомагнитофон и там помехи. Около сорока минут идут одни лишь помехи. И тут появляется расширенный, полностью чёрный, зрачок.

- Я превосходство Джейка, - тихо говорит грубый голос.

Он отходит от камеры и видно, что он весь в крови. Сзади стоит его отец и держится за голову.

- О боже! Сынок, что же ты наделал!

- Я... - Джейкоб посмотрел на свои окровавленные руки.

- Что? Что сынок?

- Я убил её. Я убил ту, которую я любил. Ту, которую он любит. Ту... - его голос изменился и стал отдаваться эхом.

- Сынок?

- Ту, которую он видит в своих снах. Ту самую шлюху, которой было на него плевать! Ту, которую ты... - он поворачивается и смотрит в объектив.

- Да-да, ту самую, - говорит он. - И да, я обращаюсь к тебе, - запахло горелым.

Я проверяю видеомагнитофон и телевизор, а потом и камеру, но там всё в порядке.

- Я убил её, разорвал вот этими руками, любовь всей твоей жизни. Ты слышишь меня?! - он так говорит, будто обращается ко мне.

- Слышишь меня, настоящий Джейкоб Спарк? - он подходит к камере ещё ближе.

- Я заставил тебя страдать, а он, - указывает пальцем на отца. - Он взял и всё спрятал, скрыл всё и ты должен его уничтожить.

Я удивлён. Меня переполняют противоречивые чувства.

- И тебя скоро не станет, несуществующий младший брат, - он начинает смеяться.

- Ты, наверное, думаешь, а к чему это он всё рассказывает, да? Да? Да?! Отвечай, когда с тобой разговаривают, тварь, которая считает себя не тем, кем она является! Что? Молчишь? И правильно. И пока ты не ушёл навсегда, то вспомни пожалуйста...

Меня кто-то хватает сзади и начинает душить. Столь сильно, что я почти отключаюсь.

- Скажи, - говорит мне Джейк. - Как ты, любитель шизофрении, смотришь телевизор в квартире, где работает лишь одна розетка?! - он сдавливает мою шею, и я вижу лишь пустую обгорелую комнату, после чего отключаюсь.

***

Я оказываюсь посреди коридора с дверьми. Он наполовину сгорел, немного напоминая ту квартиру. Столько дверей вокруг и в каждую можно зайти, но кажется, что могу посетить лишь одну.

- Я покажу тебе, - говорит мне человек в обгоревшей толстовке, открывая дверь возле себя.

Я стараюсь отойти подальше от него, но что-то происходит, и я оказываюсь на дороге. Воздух столь чистый, что позволяет ощутить себя живым. Фонари включаются один за другим, показывая мне дорогу и попутно отражаясь в лужах. Я продолжаю идти. Долго и нудно, кажется, что дорога не заканчивается и тут я вижу поворот. Поворот в трейлерный парк. В курятник. И я боюсь туда идти. Ведь там что-то страшное, что-то столь ужасающее, о чем я не хочу помнить. Я делаю шаг, а мое сердце делает два удара, я делаю пару шагов, а сердце уже рвётся на части. Меня будто постепенно убивают где-то в внутри, словно отрезают куски души. Мои внутренние органы разлетаются и разрываются на множество кусков, но я продолжаю двигаться вперёд. Прямо к толпе, которая собралась вокруг... Вокруг меня. Люди вокруг столпились и смотрят, как я умираю. Мне кажется, что я смогу запихнуть свои кишки обратно, но руки переломаны. И тут приходит Джейкоб. Он рыдает и орёт, словно ребёнок. С него льются слёзы сильнее, чем из меня кровь. Старший брат что-то говорит, что-то мямлит, о чём-то ноет, а люди вокруг перешёптываются. Меня переполняет страх. Хотя нет... Это вина. Но почему? Я смотрю на людей вокруг и вижу свою мать. Моя мать расстроена. Слегка. Она смотрит на меня, как на домашнее животное, которое умерло из-за недосмотра. Я дохлая рыбка, которую не покормили, я хомячок, на которого случайно наступили, я... Я смотрю на человека, стоящего рядом с ней. И я понимаю кто это. Лысый ублюдок. Маньяк с пивным пузом. Он знает кто я. Ведь он знает, что я за ним охочусь, но он опередил меня. Я не успел. Он угрожал мне, а я не слушал, сначала он достал меня, когда я искал его. Небрежность его погубит. Уже погубила. Я погубил его. Из-за небрежности я остался жив. Из-за небрежности он отомстил. Из-за его веры в свою неуязвимость я всё-таки выследил и убил его. Я вижу, как я ору. Дикий вой вокруг и вроде бы здесь только я и он. Я уже готов разорвать его, мучать, уничтожать раз за разом. Но меня оттаскивают. Меня оттаскивает мой отец, а я не могу ничего поделать, ведь я слаб. Последнее, что я вижу - маньяк целует в засос мою мать, а я прошу помощи раз за разом. И я словно проваливаюсь в испепеляющую бездну. Что бы сделал Лекс на моем месте? Как бы он прожил свою жизнь? Это всё моя вина... Это во всём я виноват... Если бы меня не было...

Я просыпаюсь на полу в обгорелой комнате. Всё, что мне нужно, есть на этой видеокамере. Там есть ответы на вопросы, которые я ещё не задал. Там есть мое прошлое. Наше прошлое. Там есть цель моего существования. Я включаю запись. Перематываю её в самое начало. Выискиваю. Ко мне в комнату заходит Дерек. Он снова ест.

- Ну что? - спрашивает он, поедая кусок пиццы.

Я молчу. Мы молчим.

- Чего? - снова спрашивает Дерек, оттягивая расплавленный сыр.

Я нахожу нужный момент на камере. Мы знаем, что это именно тот момент. Тот, что даст ответы на все вопросы. Я знаю это, потому что я видел это ранее. Множество раз. Я пересматривал это видео раз за разом, сидя прямо здесь. Он пересматривал. Просто я это забыл. Не помнил до этого момента. Я словно пересматриваю старый фильм, который видел однажды. На видео Дерек кладёт камеру куда-то наверх, чтоб было видно коридор и входные двери.

- Ну что, Джейк, говоришь не воруешь у меня, да? - сказал Дерек и наложил вещей вокруг камеры, чтоб её не было видно.

Он отходит, и я по несколько секунд проматываю видео.

- Ты это... - говорит Дерек, уронивший пиццу.

- Заткнись, - говорю я.

- Так я же...

- Заткнись, - повторяю я.

- ...для тебя стараюсь...

- Мне всё равно. Мне нужно разобраться с собой. Ты сейчас не важен. И вряд ли будешь хоть когда-то важен. Просто заткнись.

И он замолкает. Дерек отходит в другую часть комнаты и забивается в угол, прислонив голову к стенке. Я ищу что-нибудь интересное на видео. Заходит Джейк... Заходит прошлый Джейк... Заходит... Захожу Я... На мне надета толстовка и джинсы.

- Кто дома? - говорю я на видео.

Не услышав реакции я закуриваю сигарету. Я кладу ключи и какие-то мелкие деньги на столик возле прихожей. Я провожу пару минут в комнате, после чего выхожу, делая неуверенные шаги. Я что-то принял. Не помню, что. Включается очень громкая дурацкая музыка. Я уже "готов" и поэтому достаю старенький военный противогаз из-под дивана и надеваю его. Я прыгаю туда-сюда, со мной явно что-то происходит. Через пару минут я заползаю под диван и остаюсь там. Я отключился. На видео ничего не происходит. Я перематываю на несколько минут. Кто-то заходит. Кто-то, кто похож на меня. Он в кожаной куртке. Он осматривается, делая маленькие тихие шажки. Человек поворачивается лицом к камере лишь на мгновенье, но я узнаю в нём своего отца. Он ходит по квартире туда-сюда. Он забирает деньги, которые я положил в прихожей. Отец заходит в комнату, где я лежу без сознания, но он не видит меня. Слышно шуршание бумаги. Свет в комнате усиливается, и он быстро выбегает из комнаты. Я вижу, как он подбирает небольшой ящичек у прихожей, в котором находятся шляпки. Множество шляп.

- Не пропадать же добру, - сказал отец, прихватил мои ключи и вышел из квартиры.

Громкий звук проворачивающихся скважин не смог меня разбудить. С каждой секундой свет становится ярче. Я вспоминаю, что это огонь. Он быстро движется и переходит в коридор, а я всё ещё лежу под диваном. Время идёт, всё горит. Даже тот диван, под которым я лежу. Я чувствую этот жар. Я вспоминаю его. Спина горит, будто заснул под горячим солнцем. Мои чувства были притуплены, но я всё равно чувствовал. Я начал ползти, пытаться выползти из-под дивана на горящий пол. Я горю. Горю заживо. Толстовка уже покрылась пламенем, а джинсы пригорают к ногам. Противогаз плавится прямо на моем лице. Я кричу. Я вою. Я в панике. Я горю. Я снимаю остатки противогаза со своего лица. Я что-то пытаюсь кричать. Выкрикнуть какие-то слова, но моя речь совершенно неясная. Я даже не помню, что хотел тогда сказать. Я ползу к двери. Я помню запах плавленой пластмассы, запах горелой древесины, запах жареной кожи. Я перекатываюсь раз за разом, пытаясь потушить себя. Я встаю и резко прыгаю в сторону ванной, уйдя в сторону от поля зрения камеры. Я пытаюсь крутить кран, но он сделан целиком из металла, нагретого до температуры сгорания плоти. Моя ладонь моментально обжигается, а я всё ещё горю. Я пытаюсь снять толстовку, но она уже пригорела ко мне. Я падаю. Снова катаюсь по полу. Плитка в ванной не горит, как деревянный пол. Я не уверен или это она горячая или квартира снизу также горит. Я вываливаюсь из ванной, что видно на камере. Я падаю ко входным дверям. Я пытаюсь открыть её, дёргая за металлическую ручку и снова обжигаю ладонь. Я пытаюсь открыть её локтями, защитившись обгоревшей толстовкой, но всё равно прожигаю плоть, которая аж шипит от жара. Я кричу, молю о помощи, стучу в дверь, пытаюсь её выбить. Мне стукают в ответ. Бьют в двери. Кажется, что от таких громких ударов здание разрушится, но к тому времени от меня останется один обгорелый скелет. Я в панике. Я не знаю, что делать. Я плачу, я гневаюсь, я кричу от страха. Я горю заживо. Кажется, что мои мозги вот-вот расплавятся. Я хожу по квартире, объятой пламенем, в надежде на выход. На хоть какой-то намёк. На хоть какой-то шанс. Я сажусь в угол, где сейчас сидит Дерек.

- Ну и где ты?! - кричу я куда-то. - Где же ты, а?! Скотина! Я знал, что ты в такие моменты ничего не будешь делать! Вот поэтому ты и не настоящий, потому что только я могу умереть! А ты лишь прятаться за мной и прикрываться, потому что ты трус! Я умру и тебя тоже не останется! Я настоящий! Я! - продолжаю кричать я.

Я прижимаю ноги к груди и сильно закрываю глаза. Я хочу исчезнуть, чтобы всё это прекратилось. Чтобы запах сгорающей плоти больше никогда не просачивался через мои ноздри. Чтобы перестать чувствовать эту боль, сжигающую физическую оболочку и пожирающую душу. Я сдаюсь... Через секунду встает он. В нём нет страха. Он поворачивается в сторону окна, разбегается и прыгает. Он выпрыгнул, в надежде спастись. Через окно. С четвертого этажа, прямо на пожарную машину. По всей видимости - он выжил. Мы выжили.

Я проматываю видео. Двери открываются и внутрь заходит пожарный, а потом ещё один. Проходит пара секунд и вбегает Дерек. Он начинает бегать по горящей квартире, как ошалелый. Он что-то ищет. Кого-то ищет. Он забегает в разные комнаты, раз за разом, отбиваясь от пожарников. Он хватает камеру и пытается пройти в ту комнату, откуда начался пожар, но его не пропускает пожарник. Дерека оттаскивают назад, после чего на них падает балка и съемка видео прекращается.

- Ну, видимо ты тоже выжил, да? - насмехаюсь я.

Дерек смотрит на меня из угла и говорит:

- Не всем так везёт, как тебе.

- Это ещё что значит?

- Ты даже не задумывался. Когда ты ешь? - он кладёт кусок пиццы себе в рот.

Я ощущаю колбасу и кетчуп вместе с уже холодным сыром. Одно мгновенье и коробка с пиццей находится у меня в одной руке, а надкушенный кусочек в другой. И тут я остался один в комнате. Совсем один. Я никогда не бываю один, но я чувствую это. Одиночество. Оно всегда со мной. С начала моего существования. Того, которое я помню... Что есть истина для меня? Как знать, что я вообще существую? Как узнать, является ли что-то из увиденного правдой? Как я могу в это поверить? Ведь если это правда - это означает, что меня на самом деле не существует...

Я вламываюсь в квартиру, выбив ненадёжный дверной замок точным ударом металлического прута. Как бы это невероятно не звучало, но я застаю нетипично по-домашнему одетую Сару. Она ест мороженное, сидя на стуле возле пары больших толстых сумок, кажется, набитых настолько, что они взорвутся, если их открыть. Её взгляд напоминает мне животное, загнанное в угол. Секунда молчания и ни единого движения с чьей либо стороны, как тут она говорит слегка дрожащим голосом:

- Привет, как дела? Ты зачем двери сломал?

Её дрожащая рука держит ещё более дрожащую ложку, пытаясь набрать мороженого.

- Ты куда-то собралась? - спрашиваю я, делая маленькие медленные шаги, сжав железный прут в руке.

Мороженое падает с ложки на стол, а Сара смотрит на сумки, после чего наигранно-спокойным шагом подходит к умывальнику и кладёт туда ложку. Я специально роняю стальной прут, и он создает громкий характерный звук, от чего нервная девушка чуть ли не подпрыгивает и издает испуганный вдох.

- Ты так и не ответила.

Пару секунд она просто стоит и трясётся. Я слышу её трепетное дыхание.

- Ты, наверное, устал, - говорит она, снимая с себя футболку.

- Да нет, я полон сил, - говорю я, наблюдая за ней.

Сара начинает медленно снимать с себя джинсы, после чего делает пару шагов назад и завлекает меня пальцем. Она ехидно хихикает и пытается быть милой и сексуальной, притрагиваясь к своему телу.

- Хочешь меня? Иди сюда, - проводя ладонью по своей шее.

Я делаю пару шагов, а она уже разворачивается ко мне спиной, выставив задницу.

- Давай, покажи, что ты можешь, - говорит она, положив одну руку на ягодицу.

Ещё пару шагов и я вовлечён. Я кладу ладонь на её вторую ягодицу сжимаю её зад, как слышу голос Джейка, звучащий словно эхо:

- Ломай ей кости!

И тут Сара делает резкий разворот, а в её руке кухонной нож стремительно движущийся к моему горлу. Я пытаюсь уйти назад и прикрываюсь руками. Одно мгновение и из моих ладоней течёт кровь, словно вода из крана. Сара пытается сделать ещё пару ударов, но я резко отхожу назад, после чего отталкиваю её ногой. Нож выпадает из рук, а девушка в истерике быстро бежит в свою комнату, захлопывая дверь. Я беру два маленьких белых кухонных полотенца и пытаюсь обмотать свои ладони, как это всегда делают герои из фильмов. Кажется, это немного замедлит кровотечение, хотя кровь продолжает просачиваться через ткань и капать на пол. Я иду в сторону комнаты, где меня с нетерпением ожидает Сара.

- Это вот так ты любишь играть, да? - говорит за меня Джейк.

Я подхожу к двери и снова слышу голос внутри моей головы:

- Дёрни за ручку и отойди.

Я останавливаюсь и прислушиваюсь. Изнутри доносится тяжелое дыхание, а потом щелчок. Я встаю спиной к стенке и дёргаю за ручку двери, после чего дверь буквально превращается в решето, а в руке чувствуется острая боль. Я падаю на колено и стону от боли.

- Ты там живой? - слышится голос из-за двери.

Она делает ещё пару выстрелов. Я встаю в полный рост, прислонившись к стенке, и готовлюсь. Дверь открывается, и Сара держит пистолет на вытянутой руке. Это маленький дамский револьвер. Как только ладонь девушки выглядывает немного дальше - я бью ногой по руке, прижимаю её руку к стене, а Джейк хватает рукой за пистолет и ломает руку девушки. Сара кричит и корчится о боли.

- Зачем ты это сделал? - спрашиваю я.

- Это не важно, всё равно она должна умереть! - говорит мне Джейк.

- Но почему?

- Она с ним заодно! Она хотела нас убить!

- Стой, Джейк! - говорит Сара.

- Что такое?! - говорит грубым голосом Джейк.

- Ты не хочешь меня убивать, - говорит она.

- Я не хочу, - говорю я.

- Ты предала меня! - гневно говорит он, стукнув по рядом стоящей полке.

- Я всегда была на твоей стороне!

- Ты? На моей стороне?! - продолжил Джейк.

- Да! Я всегда была за тебя! - продолжает в слезах говорить девушка.

- Я тебя спас! - говорит Джейк, взяв девушку за горло. - Тебя бы до сих пор трахал тот ублюдок! - он сжимает её горло ещё сильнее. - А потом ты пришла ко мне, сказала, что любишь, а я тебе поверил, ведь ты так похожа на неё.

Сара пытается говорить, но не хватает воздуха.

- Отпусти её! - говорю я, и рука отпускает шею девушки.

- Я ей помог, а она меня бросила и начала трахаться с нашим любимым папочкой! - я слышу демонический смех

- Что? - спрашиваю я.

- Она была моя, пока он её не отобрал у меня, - сжав наши кулаки проговорил Джейк.

Сара откашливается и пытается говорить:

- Я... Кхе-кхе... Я никого не бросала! Ты сошёл с ума! Я же не знала, что ты такой долбанутый!

- Да как ты смеешь! - кричит Джейк и пытается что-то сделать, но я его сдерживаю.

- Нет никаких детей! Есть только ты! И всё! Всё остальное у тебя в голове! - дав пощёчину, раскричалась девушка.

- Я сошёл с ума, - говорю я.

- Нет-нет-нет-нет, - этого не может быть, говорит Джейк.

- Очевидно, что может! Ты бросил свою бабу в трейлерном парке из-за меня, а потом решил найти себе оправдание! - говорит Сара.

- Что, правда? - спросил я.

- Ложь, чистая ложь! - говорит Джейк.

Она двигается ко мне поближе.

- Ты просто хотел быть любимым, но ни я, ни она не могли тебе подарить любовь. Прости... - она нежно целует меня в щеку.

Я утратил контроль. Я ослаб. Я засомневался. Джейк берёт вазу с тумбочки и разбивает её о голову девушки. Она начинает кричать:

- Помогите! Кто-нибудь, помогите мне! Убивают!

Джейк хватает Сару за шею и кусочек за кусочком засовывает разбитое стекло ей в рот. Она пытается кричать, а через пару секунд попытки наполняются кровью. Он буквально засыпает стекло ей в рот.

- Ага, трудно кричать, когда рот набит стеклом, - говорит Джейк с ухмылкой.

Я вижу, как мои руки покрываются глубокими ранами, длинными порезами, маленькими дырочками при каждом прикосновении Джейкоба к прозрачным обломкам. Сара дёргает руками во все стороны, но я держу её. Она хватает кусок стекла с пола и одним взмахом рассекает мне лоб. Я истекаю кровью. Всё вокруг кровоточит. Сара харкает кровью, выплёвывая мелкие кусочки стекла. Она отползает понемногу, пока я ищу чем бы перемотать голову. Джейк поворачивает мою голову раз за разом, чтобы посмотреть на Сару, девушку, истекающую кровью, чья жизнь исчезает с каждой каплей. Вся комната в крови. Джейк начинает нервничать. Он подходит к Саре, она пытается отбиваться, махая лезвием стекла. Удивительно, что она ещё не умерла. В её глазах видна лишь пустота. Кажется, будто она слепая или даже рыба на сковородке, подпрыгивающая лишь на рефлексах. Джейкоб достает футболку Сары и разрывает её, делая новую перевязку для рук и головы. Я смотрю на последние вздохи девушки. Я даже не уверен, что она дышит. Кажется, она уже мертва. Я пытаюсь найти этому какое-то определение, какой-то смысл. Воспоминания о моем изнасиловании будто исчезли, ведь получается, что его как-бы и не было. Столько воспоминаний лезет в голову, но они все перепутаны. Они как осколки вазы в горле Сары, разбросаны, не едины, раздроблены на мелкие кусочки. И тут я подумал...

- О чём она говорила? Она сказала, что нет никаких детей.

- Она несла какой-то непонятный бред! - говорит Джейк.

- Не ври мне! - гневаюсь я.

- А что ты мне сделаешь?

- Я...

- Ты ничего не знаешь, знаю только я. Запомни, ты не настоящий и знаешь только то, что нужно, что позволено, - надменно проговорил грубый голос.

- Если это правда, то значит... Что это вообще значит?

- Ты не умеешь думать, - говорит голос.

- Если и отец вымышленный, а я он, то значит, что я...

- Это значит, что ты выполнил свое предназначение и больше не нужен. Ты не можешь понять больше, чем должен, - продолжает Джейк.

- Напомни, с какого перепуга я тебя слушаю?

- Потому что я тебя сотворил. Я настоящий. Я... - он не успевает сформулировать мысль в моей голове.

- Где твои доказательства? Когда я появился? Как я могу быть уверен в том, что ты настоящий? Я видел, как ты спорил на видео с...

- С кем? - заговорил грубый голос.

- Со мной, наверное... - дрожащим голосом проговорил я.

- Тебя тогда ещё не существовало, а это значит, что я настоящий.

- А куда делся тот? Тот, с кем ты говорил?

- Он мёртв.

- Как?

- Он сдался. Сгорел. Потому что он был слаб. Он был ничтожен. Неполноценен, не уверен в себе. Слабость была в его сознании и это ослабляло меня и я избавился от него. Я нанес удар тогда, когда он был слаб. Потому что я лучше. Потому что я сильнее. Я праведный гнев Джейка! - крикнул грубый голос.

- Я что-то не понял. Так ты гнев Джейка?

- Я карающий меч правосудия... - он не успевает додумать, как я снова его перебиваю.

- А кто это правосудие?

- Я и есть правосудие! - кричит грубый голос.

- Но ведь ты только его меч.

- Нет-нет-нет, ты меня не запутаешь! - говорит он, дав мне пощёчину, моей же рукой.

- Ты говорил на видео, что ты превосходство Джейка, разве нет?

- Да, ведь я и есть Джейкоб Спарк, а значит...

- Это ничего не значит. Тебя не существует.

- Это тебя не существует, - грубый голос разгневался.

- Я ощущаю свое тело, а ты ощущаешь его?

- Конечно, ведь оно мое, - говорит Джейк.

- Кто я?

- Ты ничтожество.

- И это всё?

- Ты убожество!

- И?

- И тебя не существует!

Я начинаю смеяться. Меня распирает от смеха. Даже думать невозможно. Все мысли растворяются в смехе.

- Я сумасшедший, говорю я.

- Зачем ты говоришь, что говоришь?

- Говорит голос в моей голове - дразню я его.

- Нет-нет-нет, ты не будешь так со мной обходится, ведь я настоящий! Я здесь главный!

- Сказал Джейкоб или мне называть тебя Джей? - продолжаю я.

- Что ещё за Джей? Я настоящий Джейкоб!

- Но ведь при первой встрече ты сказал называть тебя Джей или то был другой и ты появился после него?

- Я был всегда! Я настоящий! - он кричит, я чувствую это.

- Я говорю лишь то, что я поистине сошёл с ума и всё это не имеет смысла, что я что ты...

- Нет-нет-нет! Я имею смысл! У меня есть великое предназначение! - сказал грубый голос.

- Какое? Ты можешь лишь приносить боль, да и только.

- Я настоящий... - прозвучал голос поражения Джейкоба.

- Ты убил ту девушку тогда, потому что настоящий Джейкоб её возненавидел.

- Я настоящий...

- Слышалось из недр шизофрении Джейкоба Спарка. Ты убил Сару, потому что её возненавидел я, верно?

- Я настоящий!

- Сказал вымышленный Джейкоб, в котором больше никто не нуждается!

И тут он исчез. Он перестал говорить. Его мысли больше не впивались в мой мозг. Ничего больше не давило. Полная свобода. Я никак не мог понять к чему это всё. Что это всё означает. Есть ли у этого высшая цель? Если бы это был фильм, то какова его мораль? Я просто очередной поехавший, которому уделят пару минут сюжета в новостях или же я нечто большее. Хотелось бы быть вовлечённым во всемирный заговор. Чтоб мной манипулировали инопланетяне. Чтоб меня загипнотизировали в каких-то целях. Что-то величественное. Что-то большее, глобальное и затрагивающее всех и каждого. Ведь это для меня всё кажется таким странным, непонятным и запутанным. Наверняка, присмотревшись сбоку, нормальный человек бы просто закинул меня в психушку и держал бы там до конца дней. Я медленно выхожу из комнаты Сары. Хотелось бы, чтоб в этот момент звучала какая-то трагическая музыка, символизирующая... Что-то... Я захожу в комнату отца. В ящичке я вижу два пистолета. Один обычный, черный, я бы сказал квадратный, а другой серебряный с гравировкой и позолоченной рукояткой. Один легче другого. Я достаю чёрный пистолет. Я медленно иду в свою комнату. Комнату, наполненную ненужным мусором. Здесь лежат те самые кассеты, две оплавлены. Я знаю, что на них записано, ведь я их уже видел. Я нахожу спрятанный ноутбук и флешку, чтобы убедиться в своих воспоминаниях. На флешке десятки роликов. Десятки фильмов для взрослых и на каждом из них есть одна и та же девушка. Та самая. Та идеальная. Мое совершенство. Моя прелесть. И каждый раз с ней кто-то другой. Кто-то на ней. Кто-то под ней. Он один или их несколько. Я вспоминаю, как она меня отшивала раз за разом, хотя я знал правду. Я помню, как все остальные узнали о ней. Как они отвернулись. Как они отвергли её. Она приползла ко мне, а потом, когда всё устаканилось - бросила меня, словно я использованный презерватив. Я снова начинаю смеяться. Я проверяю магазин, хотя знаю, что там есть патроны. Я засовываю дуло пистолета себе в рот. Переворачиваю пистолет, чтоб одним выстрелом мне прострелило голову, продырявив мозги. Я жалею, что у нас нет дробовика. Интересно, можно ли считать размазанные по стене мозги произведением искусства? Я нажимаю на спусковой крючок, но выстрела не происходит. Я забыл о предохранителе. Это спасло мне жизнь, но ненадолго. Я снимаю пистолет с предохранителя касаюсь курка. Я закрываю глаза и слышу хлопок.

Я слышу шаги. Где-то в коридоре. Я прислушиваюсь. Я чувствую его присутствие. Его существование вызывает во мне гнев. Шаги стали ещё медленнее и тише. Я резко выхожу из комнаты и говорю:

- Ты ведь не знал, что я там, да?!

Я слышу, как он пробежал в свою комнату.

- Эй, я знаю, что ТЫ там.

Я начинаю подходить.

- Ты, перед тем, как всё поджечь, не проверил же? Не проверил, что там кто-то есть. Ты даже и представить себе не мог, что там может сгореть твой сын, верно?

Я подхожу слишком близко и мой отец, бывший полицейский и теперешний работник архива, бьет меня рукояткой пистолета по носу. Я падаю и быстро отползаю назад не отводя от него взгляда.

- Ну, и что же ты сделаешь? Убьешь меня?

- Если бы я собирался тебя убить, то сделал бы это уже давно. Я не убийца, - говорит донор спермы.

Я медленно встаю на ноги. В левой руке заряженный пистолет.

- Ты уже убил его, своего сына.

- Ты просто болен... - с грустным лицом проговорил отец.

- Я болен? Нет-нет-нет, ведь болезнь, это нарушение нормальной функциональности, а я делаю всё так, как и задумывалось.

- Я должен был тебя остановить...

- Но ты этого не сделал, ты врал и что ты вообще делал? Кстати, ты к Саре заглядывал?

- Помолчи, не раздражай меня, - его рука задрожала.

- Твоя шлюха тоже мне начала врать и поэтому я её убил, как убью тебя, если ты будешь лгать!

- Моя шлюха? Это ты её спас от маньяка! Это ты её притащил сюда! Именно ты заставил её заниматься всеми этими развратными вещами, чтоб она была похожа на ту проститутку!

- Ту проститутку? Ту, что я всем сердцем любил, да?

Отец удивился.

- Ты не мой сын! - он бьет меня рукояткой пистолета по лицу ещё раз.

- О-о-о, да! Я не твой сын. Ведь твой сын давно умер. Ты его убил, его больше нет. Именно ты убил своего сына, а не кто-то другой. Ты не можешь обвинять кого-то другого в убийстве своего сына. Ты тряпка!

Биологический отец взводит курок, будто это что-то изменит. Он пытается меня запугать.

- Всё проясняется! Так это я из одной бабы сделал шлюху, чтоб она была похожа на другую шлюху, да? - я начинаю смеяться, снова.

- Ты загубил девочку, потому что она была на неё похожа. Маньяк, убивший твою проститутку, он же выбирал по внешности!

- Но ведь это я убил ту проститутку, разве нет?

- Откуда ты... - он испугался и сделал шаг назад.

- Ведь это ты всё подстроил, дабы меня не посадили, верно? Именно ты меня навёл на этого маньяка, верно?

- Я... - он ничего не может ответить.

- Именно из-за тебя я познакомился с Сарой. Именно из-за тебя. Зачем ты это сделал?

- Чтобы защитить тебя, конечно!

- Меня? Да вы меня электрошоком пытали!

- А что я мог сделать? Ты хотел покончить с собой, и электрошоковая терапия вылечила депрессию!

Я направляю на него свой пистолет.

- Но ведь ты меня подставил - ты дал мне неверную цель. Ты думал, я не найду его, этого ублюдка!

- Ты на каждого прохожего бросался, это случайность!

- Но я нашёл его, а потом он нашёл Лекса и убил его! И всё из-за тебя!

Он хочет что-то сказать, но я набрасываюсь на него и начинаю избивать. Мой пистолет выпадает из рук. Я выдираю его гравированный пистолет. Мои удары не точны, он защищается, я промахиваюсь, мои руки изранены. Пара секунд борьбы, и я лежу лицом в пол, а отец сидит на мне, заламывая руки.

- Я не знал, что всё так получится!

- Но ведь это не всё! - начинаю снова хохотать.

- Не всё? Это конец, Джейк, я сделаю звонок и о тебе позаботятся.

Я пытаюсь вырваться, но он с легкостью удерживает меня.

- А помнишь, как ты забрал меня? Забрал меня из курятника.

- Помню, - говорит он, пытаясь достать мобильный телефон.

- Нет, ты скажи зачем ты это сделал.

- Потому что ты мой сын.

- Почему же ты не взял Лекса, а?!

- Потому что он мне не сын! Эта шлюха, она мне изменяла! Грёбанная официантка загубила мне всю жизнь! - он гневно кричит и заламывает руку ещё сильнее.

- Загубила тебе жизнь? Ты что, сумасшедший? Ой, что это я... Это ведь риторический вопрос, - я снова начинаю смеяться.

- Заткнись, - говорит отец и бьет меня по голове, после чего пытается набрать номер на телефоне.

- А помнишь, как ты меня взял жить к себе, потому что думал, что я унаследую всё от нашего деда, а он записал на меня только свою коллекцию дурацких шляп, которые я продавал всем вокруг и все твои старания были зря? Помнишь? - насмехаясь, я продолжаю хохотать.

- Помню.

- А помнишь... - он бьет меня по голове.

- Алло, да, это я. Он у меня дома. Кто-кто, Джейкоб. Давай, до встречи, - говорит он и кладет трубку.

- И что же ты сделаешь? Положишь меня в психушку?

- Да, за всё, что ты сделал, за всё время, что я на тебя потратил, ты будешь страдать. Я позабочусь об этом. Раньше, я думал, что люди будут косо смотреть на меня, если узнают о твоих проблемах. Теперь то я понял, что так и нужно было поступить. Это было бы правильно. Только сейчас я понял, что люди не будут меня презирать, они будут меня жалеть. И всё это благодаря тебе, - он смотрит на наручные часы.

- Но ведь это ты загубил жизнь родного сына из-за своего безрассудства, после чего причиной стало наследство, а потом что? Потом что ты сделал? Ты просто ищешь себе оправдания, слабак. А помнишь... - он перебивает меня ударом по голове.

- А помнишь, как я унаследовал абсолютно всё и понял, что ты захочешь всё отобрать? Помнишь? - глава несуществующего семейства пытается издеваться надо мной.

- Ты тоже с прибабахом, да? - уже становится больно смеяться.

- И поэтому, - он наклоняется ко мне и начинает неприятно шептать. - Я понял, что ты захочешь убрать меня, чтобы получить всё, и я решил убрать тебя первым. Я был великодушен и поэтому оставил тебя жить.

- Что... - я и вправду удивлён.

- Я заставил тебя подсесть на наркотики. Тебе не нужна была электрошоковая терапия, мне просто нравилось видеть, как ты дергаешься, а потом ноешь, что всё забываешь. Как тебя легко можно обманывать. Как тебе можно внушать. С тобой можно делать всё, что угодно. Ты полностью в моей власти и плевать я хотел на тебя и на твоего дебила брата. И на твою мать. Сару вот жаль, конечно, но что поделать, ты и её уничтожил. Я заставлю тебя страдать. Мне даже и стараться толком не нужно, ты ведь и сам всё делаешь. Ты делаешь больно тем, кого любишь. Ты их убиваешь, а потом орёшь на себя.

- Я неистовый гнев Джейка, - вырывается из моих уст, - Я вижу ты ещё больше контуженный, чем я. Тебя в детстве папка не насиловал? - я начинаю хохотать.

Он поднимает меня и начинает избивать. Удар за ударом мое тело трещит. Кости дробятся, зубы выпадают. Кровь забрызгивает всё вокруг. Он делает хук слева. Я падаю. Прямо к своему пистолету. Я хватаю его и стреляю. Я делаю несколько неточных выстрелов. Не уверен, попал ли хоть один из них, но он спрятался в комнате. Я понемногу отползаю, оставляя за собой кровавый след.

- А почему это наш главный злодей сей эпопеи не выходит из комнаты? Он чего-то боится? Может он в чём-то не уверен? - выкрикиваю я, отползая к кухне. - Насколько же это нужно быть тряпкой, чтобы переспать с известной давалкой без презерватива, а потом бросить её с ребёнком и сбежать. Было бы круто, если бы ты имел реальных врагов, а не вступал в сражения со своими детьми, мудак. Помнишь, ты любил меня бить, когда я был младше, а потом стал бояться, когда я подрос? Забыл небось... Ведь на память ты слаб. От тебя мне это передалось. Ты давай выходи, я на кухне валяюсь!

Слышно пару шагов. Он выглядывает из-за угла с пистолетом в руках.

- Вот история и подходит к концу. Отсюда живым выйдет только один из нас, - говорит испуганный махинатор.

Он становится в стойку для стрельбы.

- Ты же знаешь, да? Ты для меня этот спектакль устраиваешь, верно? - спрашиваю я.

С трудом я начинаю вставать, упираясь о кухонную тумбу:

- Напоследок, я дам тебе один единый шанс. Последний шанс.

- Ты? Шанс мне? Не смеши меня, как только ты двинешься, я тут же пристрелю тебя как собаку, если ты сейчас же не выкинешь ствол и ляжешь на пол.

- Ты ведь не знаешь, что я знаю, верно?

- Что ты вообще несёшь?! На пол, живо! - махая пистолетом вниз.

- Загадка: почему один пистолет легче другого? - я не торопливо поднимаю свой пистолет и направляю его на человека, стоящего передо мной.

- Что? - испуганно сказал отец.

- Я спросил, почему один пистолет легче другого? - говорю я, теряя терпение.

- Что за бред ты несёшь?! Быстро бросай пушку!

- Хватит уже наконец притворяться! Хоть раз в жизни!

Он опускает пистолет и говорит:

- Ты не сделаешь этого. Ты ведь мой сын. Ты не сможешь убить своего отца.

- Твой сын не сможет вообще никого убить, потому что он уже давно умер.

Я опускаю пистолет и смотрю на него. Столь малый, да и по весу не такой уж и тяжёлый, но держать его длительное время не так уж и легко. Я на секунду теряю связь с реальностью, как тут мой биологический предок резко поднимает свой пистолет и жмёт на крючок. Щелчок и я лишь смотрю, как из дула "оружия", которым он пытался меня убить, издается шипящий звук и виден огонь, появляющийся с сильным напором газа.

- Не может быть! Я... Я не мог перепутать! - говорит он.

- Потому что один из них зажигалка, пап, - говорю я и направляю пистолет на отца.

Он пытается крикнуть слово "Стой", но уже слишком поздно. Щелчок подыгрывает звуку выстрела, напоминающий маленький взрыв петарды. Последнее, что я вижу - затвор только начинает своё движение назад, а пуля стремительно летит вперёд. То ли мне кажется, то ли я и вправду увидел пулю. Кусочек металла, который преодолел скорость звука и несколько метров быстрее, чем я успел моргнуть. Мёртвое тело быстро падает на пол с характерным звуком, подобным тем, что я слышу при просмотре видео, где люди терпят неудачи во время трюков и падают как трупы на асфальт или бетон. Теперь я и вправду могу говорить "как трупы". Это не будет пустой звон. Полёт моих мыслей клонит меня в сон, и я чувствую успокоение. Всё, что сейчас хочется сделать - это свалится на пол и улечься спать. Хочется отдаться сну. Пустота окутывает меня и я будто исчезаю. Но я не сдаюсь, я пытаюсь взять себя в руки. Я сжимаю свои кулаки и слышу мужской крик. Я открываю глаза и вижу своего отца, с простреленной грудью. Он лежит на полу и кричит. Он ноет и плачет.

- Какая же ты тряпка.

- Джейк, прошу тебя, мы ещё можем вернутся в момент начала и там всё...

- Просто заткнись! Ты жалок! Ты меня бесишь. Ты такая тряпка. Я прям не знаю, что ещё сказать. Ты даже сына своего убить нормально не в силах, что ты вообще за человек? Ты ведь верующий, да? Вроде католик? За всё, что ты сделал, ты отправишься ад. Надеюсь тебе там будет больно. Ты будешь полыхать в адском пламени и просить о милости. И там будут сотни таких же уродов, как ты.

Он судорожно достает свой телефон и пытается набрать номер. Я думаю, он звонит в скорую.

- Самое ироничное... Ну, я думаю, что слово это подходит в контекст... Ирония в том, что я даже не помню, как тебя зовут.

Он смотрит на меня и делает неестественные вдохи, как астматик в случае приступа. Я иду к выходу. Я собираюсь покинуть это место. Навсегда.

- Алло, мне нужна скорая помощь, у меня огнестрельное ранение в грудь, - раскричался отец, когда я проходил мимо него.

Я остановился на секунду, прямо над ним, осмотрелся вокруг.

- Нет-нет-нет, Джейкоб, ты не хочешь этого делать.

Я смотрю прямо ему в глаза и стреляю трижды прямо в голову, не моргнув ни разу. Я ухмыляюсь и собираюсь выходить из квартиры, как вижу фотографию на тумбочке у двери. А на ней моя мать. Беременная, с худым, полностью ссохшимся наркоманом. Там целое письмо с угрозами и доказательствами, что этот ребёнок от моего отца. Письмо было отослано меньше месяца назад. Странно, что кто-то ещё пользуется письмами. Моя мать живёт в прошлом веке. Весь курятник живёт в прошлом. В моем прошлом, которое даже сейчас дает о себе знать. Я беру с тумбочки ключи от машины и надеваю черную куртку с капюшоном. Я люблю капюшоны. Оставив двери открытыми нараспашку, я медленно спускаюсь вниз по лестнице, держась за перила. Я уже обдумываю, как именно я буду её убивать. Я жажду крови. Крови своих близких... Такое чувство, будто я стал Джейком... Я ступаю на ступеньку и соскальзываю, пролетая вниз по лестнице прямо к бетону. К холодному, но всегда останавливающему меня, бетону. Пару секунд я ещё соображаю, но сознание уходит, будто я робот, у которого сели батарейки. Перед тем, как отключится, я всё-таки понял, что это была плитка.

Я часто вижу сны. Если это вообще сны. Меня часто посещают воспоминания. Знаете, насколько это трудно? Насколько трудно определить спишь ли ты сейчас и это всего лишь сон или же это яркое воспоминание? А может это всё происходит на самом деле? Я даже не могу понять сейчас, сплю ли я или же нахожусь в этом кабинете рядом с вами по-настоящему. Я видел эту картину десятки или сотни раз. Обрывками. Мы говорим. Ты, то ли наивный, то ли глупый, говоришь, что вылечишь меня, а потом всё идёт по кругу. Снова и снова. Мы это уже проходили, док, и я не хочу повторяться. Я иногда даже не могу понять, когда я думаю, а когда говорю. Сколько я уже здесь нахожусь? Неделю? Месяц? Может уже... - доктор прерывает мой монолог.

- Два года, - умиротворённый голос вызывает раздражение.

- Ты шутишь, да?

- Нет, если быть точным, то через четыре месяца будет третий год, - сказал он, будто говорил это уже множество раз и утомился повторять.

Я вскакиваю со стула настолько резко, что доктор пугается, а в эту же секунду двое здоровых мужиков и валят меня на пол.

- Так на кой хрен ты мне все время говоришь, что вы меня вылечите, а?! - говорю я, чувствуя всю цветовую гамму давно нечищеного ковра.

Пара секунд, и я снова сижу в камере. Пару часов раздумий о суициде и вечер переменяется днём, а осенние листья на стекле становятся снегом. Меня снова ведут по коридору в тот же кабинет, но обстановка в нём совсем другая. На улице солнечный весенний, а может даже и летний день. Да и доктор совсем уже не тот. Вместо седого бородатого старикашки, напоминающего Фрейда, меня встречает подтянутый мужчина с заинтересованным взглядом. Он подвигает мне стул и начинает говорить:

- Мы вот с тобой вчера обсуждали, и я пришёл к выводу... - не успел договорить доктор, как я его перебиваю.

- Не хочу вас обижать, доктор, но я вас вижу впервые, - мой голос становится тише с каждым словом.

- Впервые? Не может быть... Или я... - задумался доктор и начал быстро перелистывать какие-то бумажки разных цветов и размеров с записями из неровного текста.

- Как вас зовут? - спрашиваю я, всматриваясь в его лицо.

Он присел, прикрыв рот ладонью и тяжелое дыхание просачивается между пальцев, создавая лёгкое ощущение аритмии.

- Мне говорили, что у тебя тяжёлый случай, но я надеялся, что смогу тебе помочь или хотя бы что-то понять... - он протирает заслезившийся глаз.

- Я ничего не понимаю, если честно...

- Понимаешь, память состоит из событий. В твоем случае, некоторые события просто исчезли, а новые, которые ты проживаешь сейчас, записываются в пустых местах. Тебе кажется, что ты проживаешь полноценную жизнь, но, если вдуматься, то создается впечатление, будто ты заснул на одном этапе, после чего идёт разрыв, где идут воспоминания, а потом ты просыпаешься и говоришь, что это было пару дней назад, хотя прошло уже много лет. Я даже не могу гарантировать, что все твои воспоминания реальны, - голос доктора дрожит.

- Вы мне ничего нового не говорите. Меня больше интересует, как долго мы с вами общаемся и что именно я вам говорил. Что он хотел? Он говорил, что он чувствует, как идёт на поправку? Я бы на его месте так и сказал, - я пытаюсь сдерживаться, но уже чувствую гнев внутри, а кулаки сжимаются, будто я готовлюсь к бою.

- Мы... Мы добились многочисленных успехов. Вот, смотри, - он дает мне листик с каким-то рисунком.

- И что это? - я пытаюсь рассмотреть, но ничего не понимаю.

- Что ты здесь видишь?

Я вглядываюсь так сильно, как могу, но ничего не приходит на ум.

- Доктор, вы доверяете тому, второму? - упустив лист, говорю я.

- Он себя пытает и избивает за то, что ты сделал, - я чувствую тёплое дыхание справа от меня.

- Как сильно? Он пытался покончить с собой? - ехидничаю я, даже не пытаясь сдерживать ухмылку.

- Тебе нравится, что он страдает? - нахмурился доктор.

- Мне? Нет. Другому бы понравилось, - доктор меня перебивает.

- Другому? Какому другому? - его удивлению не было предела.

- Вы, наверное, совершенно ничего не знаете, - я чувствую превосходство над ним, будто мои знания дают мне силу.

- Я знаю о тебе абсолютно всё. Маньяк убил твою девушку, которая уходила с тобой с дискотеки, после чего ты решил отыскать его лично. Потом, при пожаре, точнее поджоге, умер твой друг, а ты удивительным образом выжил. Он же убил твоего младшего брата, хотя никаких доказательств нет. Ты якобы спас девушку из лап этого, как ты его называешь, ублюдка. Хотя она его никогда не видела. Вспышки ярости. Частые драки. Потом ты сорвался, а маньяк убил жену твоего отца, после чего взялся и за него самого. Вроде всё, - он чешет затылок.

- Ах, Сара... Была бы нормальной девкой, если бы меня не повстречала. Стоп, но ведь это я... - он меня перебивает.

- Тебе не кажется странным, что во всём виноват какой-то маньяк?

- Что-то не вяжется. Я помню, как убил Сару и своего очень-очень любимого папочку, но маньяк настоящий! Я это точно знаю!

- Нет, никакого маньяка также нет, но я всё ещё хочу помочь тебе, - он продолжает говорить, но я его не слушаю.

Мир будто перевернулся, потому что я не верю, что это правда. Кажется, что вся жизнь абсолютно нереальна. Всё вымысел больного воображения. Каждый кусочек, каждое воспоминание - это несуществующий или заменённый обломок, меняющий восприятие полностью. Мной легко можно манипулировать. Мне можно внушить всё, что угодно, даже доказать, что тот ублюдок не существовал. Если он - это я, то всё намного хуже, чем я думал. Хотя какая разница - исход в любом случае один. Вопрос лишь в том, когда он настанет?

- Джейкоб, ты меня слушаешь? - его ладонь лежит на моей плече.

- А вы знаете, что я ненастоящий? - задав вопрос, я ввёл его в ступор. - Ну, я вымышленная личность, - доктор отходит и садится в свое кресло, вдумчиво всматриваясь мне в глаза.

- Продолжай.

- Я начинал, как слабый духом, вечно ноющий парень. Даже пытался покончить с собой. Доказывал себе, что всё может быть по-другому, что можно всё исправить. Я спорил с собой, точнее с другим вымышленным Джейком, что нужно поступать иначе. Мне казалось, что он разрушает мою жизнь, но теперь его нет. Я просто знаю, что его больше нет. Не знаю почему, просто такое ощущение. Как и нет Джейка или кем он там себя считал, который был до него. Понимаете, доктор?

- Не совсем, - он начинает тереть виски, будто это придаст ему больше ума.

- Здесь всё абсолютно очевидно.

- Что ты хочешь сказать?

- Не важно кем являюсь я и кто этот другой. Я рано или поздно исчезну, а тот, другой, что сейчас слаб и всё время ноет - займет мое место. Меня раньше было больше, а сейчас я будто пустой. Рано или поздно, второй наполнится всей той ненавистью, что есть во мне, что была в прошлой личности. И дело тут совсем не в самой личности, а в подсознании. Оно всегда одно. И то семя, которое посеял первый прорастёт вновь. Оно заставляет презирать себя, ненавидеть свое отражение в зеркале, заставляет уничтожать себя.

- Продолжай, - сказал он и взял очередной листик бумаги, начав что-то на нём писать.

- Раньше, мне всё время снилось, будто я бегу по дороге прямиком домой, в то место, из которого хотел сбежать. Я прибегаю в курятник, а там толпа народу и все они глазеют на расчленённый труп моего брата. Вы знали, что он был умственно-отсталым или что-то типа того?

- Да, мы это уже обсуждали, - он перечёркивает написанное и берёт другой листик.

- В общем, раньше мне снился такой сон, но потом, когда уже убил своего отца, я начал воображать себе, как приду туда. Ну, как в историях бывает. Эпилогом называется.

***

Я приезжаю на автомобиле отца в курятник. Прямо-таки врываюсь в него, протаранивая дом моей матери, тот старый, полуразваленный трейлер. Она там в постели с кем-то или пьяная или даже под наркотиками - это всё не важно. Я пришёл убить её. Не то, чтобы мучать или ещё что. Она примитивна, я даже своего отца уважаю больше, чем её. Хотя нет, это очень спорное утверждение... Вот я стою над ней, а у меня в руках пистолет, направленный прямо ей в лицо. А она не узнает меня. Совсем. Животное, способное только поглощать ресурсы и давать потомство, о котором не сможет позаботится. Она как завод, который выкидывает продукцию куда-то в канализацию раз за разом, но всё равно хочет получить от неё доход. Не знаю даже, нужно ли её убивать или нет. Поможет ли мне это? Облегчит ли это мои страдания? Я стреляю ей в голову, убеждая себя, что она может загубить ещё множество жизней. Осмотревшись вокруг, становится ясно, что здесь ничего не поменялось за время моего отсутствия. Всё в той же степени плохо. Я горжусь тем, что сделал. Кажется, что я сделал что-то хорошее, что-то правильное. Отомстил за себя и не дал остальным людям попасть в "мой" мир. Но вот после. Дальше я ничего не могу придумать. Что бы я делал далее? Чем бы занялся? И я понял, что я не нужен. Это была моя цель и это она и есть. Этот мир существует до того момента, пока я существую.

Я выхожу на улицу, где идёт проливной дождь. Именно под его пробивными каплями я чувствую, что по-настоящему живой. Я делаю пару шагов и осознаю. Осознаю, что это всегда был я. Я был зачинщиком драк по глупым причинам. Именно я любил ходить на все эти тусовки, бухать, курить что попало и глотать то, что модно. Я обожал тот "процветающий" город, который теперь кажется безжизненным. Я ненавидел курятник, потому что знал - я его неотъемлемая часть, стопроцентное олицетворение. Всё что я ненавижу... Всё, что считаю неправильным... Всё это во мне. Я целиком и полностью состою из этого.

- Я самоненависть Джейка, - говорю я себе под нос.

- Бросай оружие! - кричит полицейский в десяти метрах от меня.

- Ага, щяс, только закончу кое-что, - говорю, взяв пистолет в обе руки и направив на себя.

- Эй! А ну брось оружие! - говорит тот же полицейский.

Я быстро кидаю взгляд вокруг и вижу, что передо мной двое полицейских, медленно идущих ко мне. Я просовываю мокрое дуло пистолета себе в рот, после чего блюстители закона замирают на месте.

- Парень, не глупи, - говорит второй полицейский.

Мне кажется, что они должны попытаться спасти меня. Ведь они же полицейские. Я не хочу, чтоб они убивали меня. Почему-то мне кажется, что я должен это сделать сам.

Я жду около секунды и достаю на какой-то лишь миг пистолет изо рта, чтобы сказать:

- Знаете, как говорят - перед смертью не надышишься, - такой момент философии, почему-то ничего получше придумать не смог.

Я делаю резкое движение, настолько быстрое, что копы реагируют и срываются с места, но пришло время идти на покой. Слышится звук выстрела. И всё, занавес. Точнее титры. Люблю кино. Музыка такая играет. Такая нагнетающая, на гитаре. А меня больше нет. Совсем. Я как-бы думал, попаду ли я в ад. Если и да, то именно я или тот второй отправится вместе со мной? А что с тем первым? Я вообще человек не верующий, как-то не до этого было, но всё же интересно. Я до сих пор надеюсь, что дальше всё будет хорошо. Причинять себе боль всеми возможными способами - я мастер мазохизма, хотя в мастерстве с садизмом не сравнюсь. В общем, я надеюсь на реинкарнацию после суицида.

***

- А ещё, я подготовил речь для отца. Послушайте: "Меня раздражает твой голос. Ты всё время пытаешься меня упрекать. Почему ты это делаешь? Почему ты позволяешь себе говорить такие вещи мне? Ты ничем не лучше меня. Всё, что ты говоришь, можно применить к тебе. Ты будто ведёшь монолог. Ты гневаешься, но я хочу спросить тебя. Ты злишься на себя? Или ты настолько глуп, что видишь только мои промахи, хотя сам же прыгаешь раз за разом по граблям?" Круто, неправда ли? - доктор сохраняет молчание. - Жаль, что я ему это не сказал. У вас такое бывало, что вы должны были что-то сказать, что-то такое важное, сильная речь, но вы этого не сделали. У вас нет таких идей, но они приходят в голову уже потом, когда совсем поздно. Так вот, что вы можете обо мне сказать, доктор? Ну, если говорить прямо.

- Прошлый доктор, который работал с тобой, составил твой портрет. Хотя его и забраковали, потому что оказалось, что сам доктор некомпетентен в нашей области. По его утверждению, ты зациклен на одной девушке и все эти образы, которые ты видел, все девушки о которых ты говорил - была только она. Тебе было легче придумать другого человека, который делал все ужасные вещи за тебя, но потом ты не смог сложить всё воедино и уже вмешал своего отца. Ты уже не раз читал это лично, - он передает мне несколько листов бумаги, скреплённых скрепкой.

Я привстаю, и второй здоровый мужик подходит ко мне почти впритык.

- Извините, я уже сидеть не могу, - доктор махает головой, показывая бугаю, что всё нормально.

- Есть вопросы? - спрашивает доктор.

- Здесь написано, что моя мать умерла.

- Да, вроде бы семь лет назад, примерно тогда же, когда я сюда работать пришёл, - говорит он.

- Семь лет, говорите...

- Да, от передозировки наркотиками, ребёнка спасти не удалось, а отец забрал двух девочек к себе, но после их отобрала служба опеки детей, когда одна из девочек лишилась глаза, - он отвёл взгляд.

- Я вот думал сбросится с крыши лечебницы. Собрать такую толпу народу и чтоб все видели, но никак не мог придумать, как же попаду на крышу.

- Джейк, мы ещё можем тебя вылечить! - упрямо заявил доктор.

- А ведь раньше я считал, что меня зовут Лекс...

- Это ещё не конец - это только начало твоей новой жизни. Ты столько всего сможешь сделать. Всё ещё впереди! - оптимистичным голосом громко и с натянутой улыбкой говорил доктор.

- Сколько мне лет, доктор?

- Это вопрос с подвохом?

- Отвечайте! - крикнул я, аж бугай возле меня содрогнулся.

- Всё нормально, - доктор пытается меня успокоить, выставляя руки вперёд, будто защищается от прыгающей собаки.

- Вы не ответили на мой вопрос, доктор.

- Тебе, Джейкоб Спарк, сорок шесть лет, но...

- И чему это нас учит, а?

- Что? - доктор не понимает о чём я.

- Ну, всё это. Вся эта история. Вся моя жизнь, все эти воспоминания. Чему они нас учат? В чём заключается мораль?

- Я думаю, это говорит нам о том, что каждый заслуживает второй шанс, - снова оптимизм исходит от юного доктора.

Столь юный. Я чувствую старость. Я давно мёртв внутри, но всё ещё пытаюсь убеждать себя, что у меня ещё всё впереди. Что будет что-то когда-то, ещё чуток осталось дотерпеть и всё наладится. Вот завтра я всё исправлю или послезавтра. Всё решится само, потом. Будет ещё один шанс. Один последний шанс. И когда я его утрачу - я получу ещё один. И ещё, и ещё, а потом ещё один и так до самого конца. И вот я здесь...

- Это говорит нам о том, что вы дилетант, доктор. Вы наивный глупец, а знаете почему?

- И почему же? - доктор насторожился.

- Нет, я не собираюсь вам вредить, ну может разве что морально. Как думаете, почему я так говорю?

- Эм, я не знаю, - доктор снова в замешательстве.

- Вы даже думать не хотите. Ладно, скажу всё как есть. Как-то было я специально порезал себе руку, чтоб почувствовать боль. И я ещё ощутил. Она была реальна. Единственное, что во мне реально - это боль, которая появляется из-за моей ненависти. Так вот, к чему я веду... - я бью локтем в нос бугая, а потом ещё дважды кулаком и он падает.

- Нет-нет-нет-нет! - запаниковал доктор и упал на пятую точку.

- Так чему нас это всё учит, доктор?! - кричу я в гневе.

- Я-я-я... Я не знаю! - он паникует, как маленький ребёнок.

- Это учит нас, если у нас есть психи, которые всё время говорят о самоубийстве, то не стоит оставлять открытым окно, если нет никаких решёток, - я толкаю последнюю речь, попутно вылезая в открытое окно.

- Стой! Не делай этого! - кричит мне доктор, боясь подойти.

Мне хочется верить, что стоящие рядом со мной молодые парни - настоящие. Точнее, мне хочется думать, что они не просто галлюцинации, а именно те самые личности, что они всё это и вправду видят. Парень в обгорелой толстовке сидит на уступе, кидая камушки, которые долго летят вниз. Подкачанный парень в дорогом костюме смотрит на меня с презрением. Худощавый мужчина, покрытый множественными шрамами хочет прыгнуть, но он явно трусит. Я снова вижу её, ту идеальную девушку, которая столь же реальна, как и эти парни. Всё крутилось вокруг неё, всё началось с неё, но она того не стоила. Хотя бы в моей памяти она лучше, чем была на самом деле. Почему-то я всегда боялся высоты. Всегда знал, что она убьет меня. Ощущение падения мне было знакомо, а теперь я узнаю, что находится по ту сторону. Точнее, есть ли там что-то. Я наклоняюсь вперёд, как и все Джейки, рядом со мной стоящие. Они исчезают. Я чувствую сопротивление воздуха. Я чувствую, как слезятся глаза. Я чувствую, как бьет сердце. Я чувствую, как страх заполняет мое тело. Я чувствую, что живой. Последнее, что я вижу - это...

Оставить комментарий © Copyright Искра Алексей Сергеевич Размещен: 29/06/2016, изменен: 30/06/2016. 369k. Статистика. Повесть: Проза Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:

Искра Алексей Сергеевич : другие произведения.

Я просыпаюсь