Джим был засранцем. Будто бы Элейн не знала, что эти уродливые пятна на лбу ее не красят. Но сказать ей это прямо в постели!.. Она его бросила. В третий раз. И в третий раз простит, когда он приползет просить прощение. Она помнила, как это было два месяца назад. Джим отправил вместе с посыльным букет роз: огромный и очень дорогой. А внутри обнаружилась записка и цепочка-кулон: воющий волк. В записке криво было написало: "Прости". И Элейн простила.
Большее ей не светит, а с Джимом хоть какая-то мнимая стабильность.
Дверь стукнула, отвлекая Элейн от мрачных мыслей.
Незнакомец вошел в бар и вместе с ним был огромный серый пес на цепи вместо поводка. Помесь с волком? Элейн внутренне поморщилась. На незнакомце был элегантный коричневый костюм и черный плащ, дорогие на вид, но уже изрядно поношенные. Он приветственно приподнял шляпу и водрузил обратно, сел за барную стойку и стал прислушиваться к возобновившимся разговорам.
Элейн уже сто раз прокляла тот момент, когда решила подменить Мэри, которая собралась на свидание в свою рабочую смену. У Элейн болела с утра голова и мучили менструальные боли, но Мэри так слезно просила и к тому же обещала простить сто пятьдесят баксов долга. А эти кошмары... Мэри говорит, что это из-за стресса и усталости, и Элейн ничего не оставалось, как соглашаться, что кровавое море и обгоревшие тела означают именно это.
Хорошо хоть, что из посетителей сегодня только пара местных выпивох да воркующие в уголке молодожены. Словом, это было неудивительно при той ужасной погоде, которая уже несколько месяцев мучила их городок. Его лихорадило: из жары бросало в холод и обратно, внезапная засуха выжгла все фермерские поля, а под конец страшный смерч заставил их ютиться в подвале церкви, слушая фанатичные выкрики о конце света. Элейн помотала головой, избавляясь от бессвязных мыслей, и с вымученной улыбкой обратилась к посетителю, который поглаживал огромную голову пса:
- Что будете пить?
- Я не пью, - приятным баритоном сказал незнакомец, буравя во лбу Элейн дырку своими черными глазами. Она заметила, что правый рукав плаща пустой. Странное чувство поселилось в груди: словно бы она что-то забыла и мучительно пытается вспомнить.
- Тогда зачем вы пришли в бар, если не собираетесь пить? Молоко мы не продаем. - Элейн старалась сохранять спокойствие. И не думать об этом... Джиме. И долгах.
- Как обычно, дорогуша, - крикнул ей вошедший завсегдатай: толстый сорокалетний мужчина в старом костюме и грязных ботинках. Женщина старалась не смотреть на его испорченный катарактой глаз.
Он приходил каждую среду вот уже несколько лет, болтал о пустяках, жаловался на измены жены, на ворчливую мать, которая никак не хочет помирать и оставлять наследство, на шумных соседских детей. Задумчиво выпивал пару кружек пива и уходил, оставив скромные чаевые, если позволял бюджет.
- Хорошо, Барри, - отозвалась она и полезла под стол нацедить дешевого пива. Незнакомец с интересом наблюдал как Элейн поставила на стойку запотевший стакан пенистого напитка, взяла наличные, пробила в кассу и отдала Барри сдачу. Толстяк, отдуваясь, залпом выпил почти половину и отставил кружку в сторону.
- Можно моему псу чего-нибудь мясного? Ребрышек или гуляша?- спросил незнакомец с широкой неприятной улыбкой, от которой у Элейн волоски между лопаток встали дыбом.
- У нас бар, а не ресторан, - холодно ответила она. Черт, да он издевается над ней! Надо сказать Мэри, чтобы повесила табличку, запрещающую заходить в бар с животными. Но ведь кто знал, что в подобную глухомань заедет турист?
- Вы проездом? Турист? - спросил Барри, словно читая мысли Элейн.
- У нас есть бургеры, - попыталась смягчить свой тон женщина. У нее уже полно выговоров за грубость, а лишние неприятности не нужны никому.
- Проездом. Турист, - отозвался он с небольшим акцентом. - Будьте любезны, Элейн, - он произнес ее имя тошнотворно мягко, словно бы обращался к ребенку. Ее имя? Откуда он знает ее имя?
- Я могу к вам так обращаться: "Элейн"? - мужчина указал на ее грудь. Женщина посмотрела вниз и облегченно выдохнула: бейдж с именем. Ну конечно! Вот же глупо вышло. Она даже смогла улыбнуться ему.
- Конечно. Подождите пять минут, я разогрею парочку.
Вытащив три штуки из холодильника, она закинула бургеры в микроволновку. Поморщилась от болей внизу живота. Обезболивающее ей слабо помогало, а не пить его она не могла: становилось еще хуже. Прислонившись лбом к прохладному холодильнику, она мысленно сосчитала до ста двадцати. Это помогло успокоиться.
После звонка она вынула бургеры и, нацепив фальшивую улыбку, поставила его перед незнакомцем.
- Представь себе, Элейн, он норвежец! - радостно сообщил ей Барри. - Надо же, иностранец у нас, здесь!
Мужчина же все так же улыбался, скармливая своему псу котлеты.
- Это волкодав? - Элейн чувствовала нарастающее отвращение к разговорчивому сегодня Барри.
- Волкодав, - подтвердил норвежец с сильным иностранным акцентом.
- Нет, не волкодав, - злость Элейн наконец прорвалась наружу. - Мой отец разводил собак. Это дворняжка. Да еще и смешанная с пуделем.
- Вы правы, - мужчина тряхнул головой.
- Но почему вы тогда раньше говорили, что ваш пес породистый? И почему ваш акцент то появляется, то исчезает?
Норвежец, или кто он там был, перестал улыбаться. Видимо, чаевых она не дождется: и кто тянет ее за язык! Деньги сейчас нужны позарез!..
Голову и живот пронзила такая боль, что Элейн пошатнулась. Ей тридцать три, она работает в баре, ее приятель - полный козел, у нее на лице уродливые родинки, кредит за машину не выплачен, кофеварка сломалась, а теперь какой-то норвежец считает ее сельской дурой.
- Что с тобой, Элейн? Тебе плохо? - забеспокоился толстяк.
Женщина отрицательно покачала головой. Полно истерик. Она же не неженка - и не такое выносила.
- Все нормально. Просто неудачный день.
- У вас кровь идет из носа, - сказал незнакомец, испуганно подаваясь вперед. - Мы не должны дать крови пролиться, - он подал ей салфетку.
- Боже, - Элейн запрокинула голову, выхватила салфетку у него из руки и приложила к распухающему носу.
- Я отвезу вас в больницу, - предложил норвежец, снова обретая акцент.
- Нет, - Элейн устало прислонилась к стойке. - Через час мы все равно закрываемся. Мне... мне надо работать.
- Тебе нужно беречь себя, милая, - в голосе Барри звучала искренняя забота. Дремавший после сытного ужина пес вдруг открыл глаза и глухо зарычал на него. Барри заерзал на стуле, опасаясь зверя.
- Спасибо, - она благодарно улыбнулась.
- Мне пора, - он залпом опорожнил остатки кружки и выскочил на улицу.
На улице быстро темнело. Посетители расходились, желали спокойной ночи. Несколько мужчин спросили про Мэри, а одного Тодду пришлось выпроводить. Уж слишком он был расстроен отсутствием своей бывшей подружки.
Скоро из посетителей остался один норвежец. Он молча наблюдал за Элейн. Мисси и Тодд ушли пораньше, оставив бар на нее.
- Мы закрываемся, - сказала Элейн, проводя рукой по лбу. На часах было всего лишь одиннадцать ноль девять, но она не могла этого больше выносить.
- У вас написано, что вы работаете до полуночи.
Элейн предпочла не отвечать. Она усердно мыла кофемашину.
- У нас всегда были эти родимые пятна?
Женщина вспыхнула. Два огромных родимых пятна на лбу, похожих на глаза, делали ее чистое и миловидное лицо чуть ли не уродливым. Густая челка немного помогала скрыть их, но при близком общении это становилось невозможным.
- Мы закрывается, - злобно ответила она. - Я вызову полицию, если вы сейчас не уберетесь.
- У меня сейчас нет с собой денег заплатить вам. Возможно вы возьмете это в залог? Она очень ценная. - Он положил перед ней книгу, на обложке которой мужчина в доспехах положил волку в пусть руку.
Элейн разозлилась:
- Убирайтесь! - она швырнула книгу на пол.
- Не беспокойтесь, - он хлопнул дремавшего пса по заду, - мы уже уходим. Гарм лает громко у Гнипахеллира, привязь не выдержит - вырвется Жадный. Спи же спокойно, еще не время, - он приподнял шляпу, перегнулся через стойку и поцеловал Элейн в лоб. У нее в голове что-то щелкнуло, перед глазами все поплыло, а потом боль отступила. Колени подогнулись, и она упала. Скрипнула дверь - незнакомец вышел.
Элейн собрала дрожащие колени и, с трудом встав, не понимая, что делает, выскочила наружу. Норвежца не было видно, хотя с холма местность внизу хорошо просматривалась. С небо падали звезды прямо в тихую черную гладь озера. Она испытала огромное чувство облегчения пополам со страхом. Псих, он просто псих. Этим она успокоила себя, закрыла бар и отправилась домой, устало перебирая гудящими ногами по остывающему асфальту. Несколько раз она останавливалась, переводя дыхание. В воздухе стоял густой аромат жасмина и лилий, сдобренный тяжелым запахом остывающего асфальта.
По пути она ничего не замечала, открыла ключом пустую квартиру и, не раздеваясь, легла спать. Утром, взглянув на себя в зеркало, она испуганно взвизгнула. Посмотрела на себя еще раз, чтобы убедиться. Уродливые пятна на лбу сильно побледнели, почти исчезли, но на шее появился тонкий след цепочки от кулона с псом, который ей на годовщину подарил Джим. Элейн заплакала, сама не понимая, отчего.
В дверь постучали. Размазывая слезы по щекам, она открыла, не глядя, решив, что это Мэри вернулась со своего явно удачного свидания.
На пороге стоял вчерашний незнакомец.
- Вы... - выдохнула она.
- Простите, я не заплатил за гамбургеры. Четыре пятьдесят за все, верно? Как ваше самочувствие? - он очень внимательно смотрел на ее шею.
- Элейн! Я тебе за вчерашнее кофе от "Джима" принесла. Он, конечно, козел, но кофе у него отличный, - мимо норвежца проскочила Мэри, показывая пластиковые стаканчики с кофе и изумленно захлопала длинными ресницами за толстыми стеклами очков. - О, ты не одна, прости, - она заулыбалась.
- Проходи, - вяло отозвалась Элейн. - Это вчерашний клиент. Деньги принес, - она взяла протянутую наличку. - Со мной все в порядке, не стоит вашего беспокойства.
- Может... кофе хотите? - Мэри вежливо протянула ему стакан.
- Нет, спасибо, мне нужно идти. - Ответил он с ласковой улыбкой и, хитро взглянув на Элейн, добавил. - Расстаньтесь со своим парнем. Все мы внезапно смертны, а у вас еще вся жизнь впереди.
И, перепрыгивая через ступеньки, исчез внизу.
- Странный какой, - Элейн захлопнула дверь и поморщилась.
- Да эти европейцы все странные, - хихикнула Мэри, порхая по квартире, как бабочка. Элейн мрачно села за стол и с удовольствием отхлебнула кофе. Да, Джим, конечно, был достоин звания козла года, но кофе он варил отличный.
- ... метеоритный дождь, представляешь? Сверкают молнии вдалеке, а тут тихо так, что собственное дыхание слышно и полное небо падающих звезд, - не замолкала Мэри. - Мне казалось, что оно вот-вот упадет на меня, представляешь? А потом все прекратилось около одиннадцати, - она засмеялась и, не слишком уж заинтересованная в собеседнике, который все равно не отвечал, нараспев продолжила из соседней комнаты: - Ой, что это? Книга? - Мэри плюхнулась на стул рядом и открыла ее наугад.
- Ой, это же тот иностранец оставил, а я захватила ее случайно... Он даже не напомнил. Сказал, что ценная, - Элейн провела пальцем по нарисованной голове волка.
- Да брось ты это дело, - отмахнулась Мэри, - если ценная - вернется, а если нет, то... Ну хоть этот иностранец отвлек тебя от придурка Джима... Слушай: "Ей многое ведомо, се я провижу судьбы могучих славных богов"...
Больше незнакомца никто никогда не видел в Риверхилле. Говорят, что он, весело насвистывая, шел по шоссе, а пес трусил рядом с ним, поглядывая на куриную вилочку, которую псевдонорвежец вертел в руке. Хихикая, он подбрасывал ее и ловил одной рукой, а другой теребил игральные кости, выдающие при любом раскладе "змеиные глаза".