Пришел как-то раз к Ивану Следопыту Пантелеймон - тот самый, которого Иван из китайского плена спас, а царь главным академиком назначил. Пришел и сообщил, что перевел, наконец, китайскую грамоту, да вот только совсем запутанная история получается: персидские послы утверждали, что в грамоте сказано, как египетских демонов одолеть, а в ней об этом - ни слова... И кому верить?
- Глазам своим надо верить, - глубокомысленно изрек Иван Следопыт. - А в дипломатии одни только интриги и шпионаж, а толку никакого.
В те времена, действительно, очень сложная дипломатия между Россией и Персией существовала. Бывало, отрубит персидский царь голову русскому послу, а царь-батюшка, в ответ, две головы ихним шпионам долой. Много голов полетело за десять последних лет, но уступать никто не хотел: только и думали о том, как больше вреда друг другу причинить. Так что прав был Иван: нельзя верить дипломатам персидским.
Сели тогда они вместе грамоту китайскую изучать, а там, и впрямь, только про гимнастику, которую монахи изобрели, говорится, - зато таким подробнейшим образом, что, если кто прочтет, сам сможет головой каменную плиту раскрошить. Ивану тоже попробовать захотелось, но он вовремя сдержался. Пошли они тотчас же к царю-батюшке, чтобы об интригах персидских уведомить, а тот, как прочел китайскую грамоту, так сразу руками замахал и приседать начал.
- Я, - говорит, - теперь по утрам гимнастику делать буду. - А сам не вытерпел, и тут же во двор выбежал и стал там головой о камни стукаться. Большую шишку набил, а потом и говорит: - Что-то плохо мне стало, сынок. Помру, кажись. - И на Ивана смотрит.
- Да уж, - пробормотал себе под нос Иван. - Уже и людей не узнает.
А царь свое твердит:
- Хочу на руках твоих, сынок, умереть. - И к Ивану подошел, обнял его.
Хмыкнул Иван Следопыт смущенно, но делать нечего: взял царя на руки, прижал к груди, - а тот обхватил его за шею и прошептал в ухо:
- Любил я твою матушку, Иван... - Заплакал, глаза стал закатывать. - Эх, Настасьюшка моя... прости меня, непутевого. - И затрясся весь, как при смерти.
Тут же министры прибежали и стали Ивану бумаги показывать, - в которых говорилось о том, что он - незаконнорожденный сын царя-батюшки, - а сами по сторонам так и зыркают: как бы что украсть по такому случаю. Прикрикнул на них Иван, разогнал всех прочь, а царя в спальню понес. Уложил в постель, сам в ногах сел, а Пантелеймон рядышком пристроился. Сидят, молчат и только вздыхают сокрушенно. Пока ждали лекаря, царь-батюшка один глаз открыл, поглядел на них удивленно, а потом и говорит:
- Неужто жив еще? Ну, я ему покажу... - И он пошевелил рукой.
- Кому, батюшка? - спросил Иван Следопыт.
- Кому-кому... - проворчал тот и попытался на локте приподняться. - Вы что, не поняли еще, что это диверсия царя персидского? Знали они, что я сам все попробовать захочу, вот и плели интриги, ходили вокруг да около. - Он дождался, пока Иван с Пантелеймоном осознают услышанное, а потом сказал: - А мы вот что сделаем...
И он рассказал им, как собирается врагов перехитрить. Иван и Пантелеймон слушали его внимательно, потом согласно закивали головами, вот только усомнились, сможет ли царь-батюшка сам принять участие в интриге. Он их успокоил:
- Ничего... Поживу еще. - Потом посмотрел на Ивана. - С внуками еще хочу понянчиться.
- С какими внуками? - удивленно произнес Иван. Он еще не свыкся с мыслью, что сыном царю-батюшке приходится, а тут внуки какие-то...
- А это отдельный разговор, - устало сказал царь. - Жениться тебе надо, сынок.
- Еще чего, - хмыкнул Иван. - Не хочу я жениться.
- Слышал я, что королева аглицкая дочку свою замуж выдать хочет, - сказал царь, думая о своем. - Вот мы там и подсуетимся...
- Что? - воскликнул Иван. - Селедку эту аглицкую замуж? Да наши девки во сто крат лучше...
- Это я и без тебя знаю, - одернул Ивана царь.
А Пантелеймон пихнул его в бок и на ухо зашептал:
- Не перечь батюшке. Не видишь, что ли, что царь игру большую затеял? Видать, хочет с англичанами против персов подружиться...
- А я-то тут при чем? - Иван переводил взгляд с одного на другого, ничего не понимая.
В комнате стало тихо. Потом царь сказал:
- Ну, стало быть, решено... - И глаза устало закрыл. - Так тому, значит, и быть.
Иван хотел было что-то возразить, но в комнату зашел лекарь, и Пантелеймон вытолкал Ивана за дверь.