Иванин Александр Александрович : другие произведения.

Наемники на боевых машинах

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мир повествования - аналог нашего мира в относительно недалёком будущем. После завершения глобальной мировой войны (не ядерной) на планете так и не наступили долгожданные мир и процветание. Через три года объединённое всепланетарное государство рассыпалось мешаниной бунтов, революций и переворотов. Возникают новые государства и псевдогосударственные образования, которые воюют за территорию, влияние и ресурсы. Бывшие кадровые военные, перенёсшие безработицу, трюмы, лагеря и репрессии "мирного" времени, снова оказываются востребованы. Но теперь они выступают в роли свободных наёмников, воюющих на боевых машинах.
  Золото, золото, золото, золотишко, рыжуха, голда́. Как же я его люблю. Я счастлив, когда древний кошель набит полновесной золотой монетой. Не брюлики, не серебро и не какие-то бумажные купюры занюханного банка очередной нищей империи или заштатной республики. Именно золото - цена моей работы.
  До чего же приятно водить ладонью по, туго набитому, кошелю и чувствовать пальцами ровные края полновесных монет, задорно выпирающие сквозь потёртую кожу. Эти забавные кругляши дарят острое и ни с чем не сравнимое ощущение собственного богатства, а, воняющий кислятиной, мешок из кожи усиливает это волшебное чувство.
  Да, здорово быть богатым. Не зря говорят, что бедность худшее из рабств. Мудрая мысль. И я всецело её поддерживаю. Пусть базарные проповедники поют нищебродам про аскезу, духовное очищение и угнетение плотских желаний, а также пусть рассказывают смешную сказочку о богатом, которому так же трудно попасть в царствие небесное, как верблюду пройти сквозь игольное ушко.
  Но пастырей я тоже могу понять. У каждого свой бизнес. Святоши таким иезуитским образом вытягивают монеты из тупых крестьян, непросыхающих ремесленников и полоумных тёток, которые готовы отдать последнее за самообман и призрачную мечту о лучшей жизни.
  Проповедникам тоже нелегко. Им приходится скрывать от доставшейся тупой паствы собственное безбедное житие, дабы не смущать дебилов этих своими гедонизмом и распущенностью. Павианы хреновы.
  Я тоже зарабатываю по-своему. Пусть у меня нет шахт, рудников и поместий, я не банкир и не промышленник. В когорту научников мне тоже путь заказан. Ведь я ни умом, ни образованием с этими яйцеголовыми светилами и рядом не стоял. А лекарей я скорее обеспечиваю работой, чем отбиваю у них клиентуру.
  Но у меня свой бизнес. Своё доходное дело. Пусть оно построено на крови и страданиях, пусть оно несёт столько рисков, что агенты страховых компаний даже боятся смотреть в мою сторону, но оно моё, и оно мне нравится. А главное в том, что оно приносит очень высокий доход, который делает меня действительно свободным человеком.
  Я не трясусь за каждый грош и не делю последний кусок хлеба на несколько частей, чтобы растянуть муки убогого существования на пару лишних дней. Я наслаждаюсь своим богатством. Но у богатства есть цена - это мои жизнь и здоровье, риск быть убитым в любую секунду или молить палача о смерти в камере пыток. Война есть война.
  Далеко не каждый готов ходить по краю и заглядывать курносой смертушке в пустые глазницы, а я живу этим. И поэтому в мире без войны меня ждёт награда для избранных: элитные клубы, дорогие вина, шикарные женщины, курорты для богатых и круизы на собственной яхте. Я тяжело работаю и красиво живу.
  На одних богатство свалилось в силу рождения или по прихоти судьбы. Другие горбатятся, преумножая свой капитал, и не замечают, что это они служат золотому тельцу, а не наоборот. А о бедняках, вообще, не стоит думать. Они отрепье и жалкие неудачники.
  Пусть захлебнётся от зависти нищая босота, которая стелиться передо мной в надежде на подачку. И с какой это стати нищий сброд считает меня своим парнем? При чём здесь то, что я вырос на рабочих окраинах? У меня-то хватило сил и ума выбиться в люди! Как я могу быть ровней этому скопищу быдла, прозябающему внизу пищевой цепочки?
  Пусть также соплями утрутся бесполезные прожигатели жизни, сорящие деньгами родителей, или богатеи, киснущие в своих тухлых конторах.
  Хренушки!!! Только такие выродки, как я понимают истинную цену золота и состоятельной жизни. Никто из толстосумов никогда не сможет почувствовать истинное удовольствие от богатства, которое получаю я. Я своё богатство ЗА-РА-БА-ТЫ-ВА-Ю, рискуя собой, проливая свою и чужую кровь и забирая жизни. Остальным этого не понять.
  Я герой, я победитель, я знаменитость, я культовая фигура. Мной восхищаются, меня хотят. Наверное, так относились к гладиаторам в древнем Риме - к героям арены, побеждающим в боях. Конечно, за глаза толпа нас презирает, боится и ненавидит. Нам придумывают обидные в их понимании прозвища и клички. Но при всём этом, они хотят быть нами, не понимая, что они слабы, трусливы и убоги, они рабы. А истинная свобода есть лишь у таких ублюдков, как я. И наши сила, смелость и решительность - это фундамент свободы.
  А сегодня я заработаю ещё больше денег и стану свободнее на энное количество золотых монет.
  Я затягиваю ремень, фиксируя кошель с золотом в нише седла. Знакомо давит поясничный упор, а спина намертво притянута к опорной раме. Локоть правой руки опускается в паз кронштейна. Я слегка шевелю ступнями, проверяя, как они закреплены в стременах.
  Я готов к бою.
  Руки привычно ложатся на рычаги. Пальцы готовы жать на пусковые кнопки и гашетки. На лицо давит силиконовый уплотнитель боевой маски. Я включаю режим первой готовности, и серые подушки компенсаторов обжимают тело. В голову отдаёт громкий щелчок, это зажимы стопорного механизма зафиксировали мой шлем и протектор-воротник на опорной раме. Теперь я не могу дотянуться до золота, я не могу на него посмотреть, но я знаю, что оно рядом. Оно греет меня своей близостью, помогая справиться с поганым предчувствием грядущей катастрофы.
  Я сказал "катастрофы"?!!! Да, иди ты в баню! Конечно, всё будет замечательно. Всё должно быть просто отлично. По-другому быть не может. Мандраж перед боем - это нормальное явление. Страх - предшественник адреналиновой волны. Главное - не перегореть и не поддаться панике.
  Чёрта лысого! О чём это я? Какая паника? Я же профессионал, у которого за плечами славный боевой путь. Ведь не зря же новички на своих машинах чуть ли не в драку лезли, чтобы стать моими ведомыми.
  В душе ворочается червячок холодной тоски. Да что же это такое? Откуда внутри меня появился этот безобразный скулёж?
  Возможно, нервишки сдают от накопившейся усталости. Ведь я же собирался отдохнуть хотя бы полгодика, но я не смог упустить такой "сладкий" контракт от ганзейских жмотов и отложил свой отпуск до завершения контракта с Ганзой. Наверное, крепко им насолил барон, через земли которого пролегли все тракты, ведущие к торговому порту. Ганза впервые на моей памяти собирала лучших наёмников и платила прямо-таки баснословные деньги.
  Нет. Эта операция последняя. Потом сразу ухожу на каникулы. Пусть молодняк без меня воюет.
  Всё будет хорошо. Просто нужно справиться с разыгравшимся мандражом. Не бояться только идиоты. Смелый человек в отличие от труса - всего лишь хозяин своего страха. А в бою уже не до страхов. Воевать - так воевать.
  Я с усилием переключаю мысли на позитивный лад. Золотишко мне в этом помогает. Я представляю, как заезжаю в Вавилон на белоснежном экспрессе, небрежно тычу в нос таможенникам карту почётного гражданина великого города, отмахиваюсь на вокзале от попрошаек и таксистов. Меня встречает стюард заказанного экипажа, усаживает в кроваво-красное нутро дорогущей машины и везёт в "Националь". Там меня дожидается эксклюзивный номер люкс и узкоглазые волшебницы, дарящие истерзанному телу и душе долгожданный отдых.
  А начну я веселье с поездки в салон мадам Пуш, встречусь со своим "котёночком" Мими. Она хоть и клон, но привык я к ней, очень привык. Постоянно о ней вспоминаю.
  Тёплая волна окатила меня с головы до ног при воспоминании о моём котёнке. Мне даже показалось, что она где-то рядом. Во, нечисть путает. Но эта тёплая волна смыла липкую жижу поганого предчувствия, как будто стёрла, предначертанную судьбой, трагедию. Да, так уже лучше. Я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Блаженная глупая улыбка расплылась под маской на моём лице.
  Наверное, я всё-таки выкуплю у старой колоды Пуш моего котёнка. Думаю, что тёртая стерва Пуш не откажет ветерану в такой сделке. Конечно, цену заломит дикую, ведь Мими - это элитный штучный клон, истинная гейша, а не те корявые прошмандовки для рыночных борделей. Заберу куколку с собой, и отдохнём с ней на полную катушку.
  Мими или котёнок, как я её звал, действительно меня ждала, пока я воевал. Она присылала мне свои рисунки и письма, которые были нашей тайной. Она их действительно писала сама без посторонней помощи, вкладывая в них много труда и времени. Причём, это не было игрой куртизанки, которая пытается привязать к себе выгодного клиента. Она делал это втайне от хозяйки. По крайней мере, она так думала. Клоны для публичных домов не отличались сообразительностью. Но её искреннюю привязанность ко мне я видел абсолютно точно и верил ей. И я к ней тоже привязался, как к собачке или домашнему котику.
  Моим грёзам помешал отрывистый приказ в наушнике:
  - Начали.
  - Давно бы так, - сказал я и подал вперёд рычаги сектора газа.
  Громадная махина боевого танка весом в двести тонн плавно взмыла над самой землёй, покачиваясь на гравитационной подушке. Проснувшиеся стабилизаторы одолели инерцию и поймали равновесное состояние, мой "Циклоп" тронулся с места, разгоняя утреннюю хмарь бронированной тушей.
  Забурлила кровь, пришла жажда горячей схватки. Начинается знакомая боевая работа. Пора взбодрить экипаж.
  Проверку я начал со "слабого звена":
  - Штурман, доложи.
  - Штатно, ошибок нет. Реперные точки зафиксированы, триангуляция наведена. Радары в боевом режиме.
  Но этот старый огрызок не смог меня обмануть. По интонации я понял, что он опять рыдает. Я буквально видел, как по его тощей морде текут мелкие прозрачные слёзы. Горюет он о прошлом, мартышка замшелая!
  Этот старый идиот опять разнюнился перед самым боем. Млять! Урою скотину!!! Я зажмуриваюсь на пару секунд и, подавив закипающую злобу, ровным голосом спрашиваю у штурмана по внутренней связи:
  - Старый, что у тебя случилось? Ты понял, о чём я спрашиваю.
  - Виноват. Личные альбомы смотрел.
  Я едва удержался от того, чтобы высказать этому старому пердуну всё, что о нём думаю. Этой крысе опять вздумалось поностальгировать.
  Периодически я снимал для него шлюх помоложе - мальчиков и девочек, только для того, чтобы они всё купленное время сидели и выслушивали россказни нашего старикана, делая вид что им интересно его нудное брюзжание и никому не нужные воспоминания. А теперь в роли такого носового платка приходилось быть мне самому.
  - Старый, всё в порядке. Главное, что я могу на тебя положиться. Выскажи мне, друг, то, что хотел. Не держи в себе.
  - Спасибо, Кабан, - блеет этот огрызок в приступе искренней благодарности. - Вы действительно душевный человек, хотя и скрываете это за чёрствой личиной.
  Если бы не уникальный штурманский талант этой слезливой институтки, то я бы Старого своими руками задушил. Урод поганый!
  Хотя, он единственный из моих подчинённых, которого я никогда не бил.
  - Старый, - проникновенно говорю я. - Мы же больше чем друзья и родственники, мы экипаж, мы единый организм. Я верю в тебя как в себя самого. Ты не подведёшь и не предашь.
  Я слышу, как он хлюпает носом и вздыхает. А что если эта разнюнившаяся скотина не успеет до начала боя излить мне свои сопли? Давай быстрее, старый козёл!
  - Кабан, а вы помните, когда закончилась Последняя война? Что вы тогда чувствовали? Ведь я тогда действительно верил, что после великой победы в глобальной войне наступят всеобщие мир и счастье, а та страшная война будет действительно последней в истории человечества.
  Что я тогда чувствовал? А что я тогда мог чувствовать? Когда подписывали пакт об окончании Глобальной войны, меня собирали по кускам в лечебницах Гибиона. Что могли чувствовать такие, как я девятнадцатилетние ветераны, для которых война стала жизнью? Когда мне было четырнадцать лет, я в лобовой атаке убил первого врага. Я штыком распорол ему брюхо от аппендикса до самой селезёнки. И по этому поводу я не испытал ни малейшего переживания. Я не блевал, не плакал, и у меня не тряслись руки. Я кичился этим. Я стал звездой среди таких же кровавых сопляков, как и я. Мы умели только воевать.
  Штурмана немедленно нужно встряхнуть. Готовься Старый, ты сейчас будешь прыгать от бешенства. И я отвечаю на вопрос штурмана:
  - Старый, нас обманули. От нас ждали победы, и мы её принесли. Нам промыли мозги и вложили туда глупые фантазии о мире без войны после победы. У тебя не было потом такого ощущения, что тебя поимели как вокзальную шлюху?
  Я услышал, как скрипят зубные протезы моего штурмана. Я его загнал в другую крайность. Теперь он в ярости. Вот, это по-нашему.
  Разозлив штурмана, я переключаюсь на механика-водителя.
  - Хорь, доложи.
  Не хорёк, а именно жирный, грязный, вонючий Хорь. Мой механ - помешанный на железе аутист. Он молчаливый, угрюмый, мрачный, заросший как обезьяна волосами. Я до сих пор не понимаю, как он с таким весом может выносить многократные перегрузки от боевых манёвров. У него, наверное, есть и другие тайны, но мне на это плевать.
  - Штатно.
  Вот за это я его люблю, хотя и поколачиваю эту вонючую скотину. У него всегда всё штатно и налажено: ни единого сбоя за время, которое Хорь мне принадлежит.
  - После удара и виража берёшь управление на себя, - напоминаю я механику.
  - Есть.
  Дразнить, хвалить или ругать Хоря бесполезно: у него на всё одна реакция, точнее - её полное отсутствие. Переключаюсь на стрелка-оператора лобовых орудий.
  - Лора, доложи.
  - Режим штатный. Полная готовность.
  - У тебя опять месячные? Ты, сука тупая, мне всю машину отмывать будешь, если испачкаешь!
  Нужная реакция приходит мгновенно, шлемофон взрывается от истошных женских воплей:
  - Кабан!!! Ты, свинья! Ты, вонючий боров! Скотина безмозглая! Я тебе прокладки запихаю в твою...
  Я отключаю линию стрелка, чтобы не оглохнуть до боя. Старый приём, в который раз, действует безупречно. Лора, как и все её боевые подруги из женских батальонов, терпеть не могла упоминаний о любых особенностях женского организма и физиологии.
  Если у вас женские батальоны ассоциируются с командой сексапильных валькирий, то могу вас разочаровать. Женские батальоны - это шобла кровавых ведьм, известных чудовищной жестокостью. По непонятным причинам они ненавидели всё женское. Хотя, последнее ничуть не мешало им охотиться за дорогими шмотками и цацками, а также славиться половой распущенностью.
  А чёрными колготками их называли не за любовь к этой детали женского гардероба. Нейлоновыми колготками или шнуром они обматывали головы своих пленников, а затем поливали их машинным маслом и поджигали. Мы периодически находили обезумевших от боли жертв с обугленными головами, у которых чёрные потёки горячего нейлона намертво вплавились в кости черепа.
  Моя Лора была непревзойдённым стрелком из тяжёлых орудий. Только поэтому я терпел поганый характер этой сумасшедший стервы.
  Самую приятную проверку я оставил напоследок. Включаю линию стрелка кормового зенитного орудия.
  - Привет, Малыш. Доложи, братишка.
  В ответ слышу писклявый голосок с натянутой хрипотцой:
  - Штатно, Кабан. Задай им сегодня.
  Малыш пытается добавить в голосе суровой басовитости и разражается отборной матерщиной.
  Я трясусь в приступе беззвучного смеха. Она всегда очень забавна.
  Вообще-то, Малыш - это девушка юного возраста. Она изо всех сил старалась придать себе вид сурового вояки. Субтильное телосложение девчушка прятала в мешковатом комбинезоне, большие лучистые глаза скрывали пилотские очки, сочные девичьи губы она всегда поджимала, превращая свой маленький ротик в некое подобие куриной попки. Но писклявый голосок и небольшой рост пацанки скрыть было нечем.
  Меня всегда потешала её манера строить из себя "крутого парня", но я этого не показывал. А для остальных малейшая попытка насмешки над нашим Малышом кончалась очень печально. Каждый зубоскал или придурок всегда знал или узнавал, но поздно, что любая насмешка над моим экипажем равносильна попытке раздразнить носорога в африканской саванне. Для большинства это заканчивалось смертью или тяжёлыми увечьями.
  Малыш была единственным человеком, прошлое которого я хотел знать. В среде наёмников не спрашивают о прошлом: мы люди без прошлого и без будущего. А Малыш мне была интересна. Она тщательно скрывала аристократические манеры, прекрасное образование и навыки, недоступные серому быдлу, но внутри экипажа, с членами которого ты живёшь общей жизнью любая тайна вываливается на поверхность как поднявшееся тесто.
  - Да, братишка, - я стараюсь прервать поток ругательств Малыша. - Мы уроем этих козлов.
  Вообще, я молодец. Я умею найти нужные и правильные слова для членов моего экипажа, чтобы персонально достучатся до сердца каждого. За прошедшие годы мне пришлось стать механиком человеческих душ, ведь от настроя каждого из живых придатков боевой машины зависит победа и выживание в бою. Пресловутый человеческий фактор - мать его перетак.
  Я тут же забываю о стрелке и переключаюсь на Циклопа. Его тоже нужно подбодрить. Ведь он непросто машина, Циклоп - часть меня самого.
  Подобных механических чудовищ начали собирать из узлов и модулей различной техники в начале смутного времени - на пятый год после окончания Последней войны, когда подавляющее число боевых машин уже порезали на утюги и сковородки либо переплавили .
  Электромагнитное корабельное орудие поставили внутрь бронекорпуса сверхскоростного военного транспорта, который раньше под шквальным огнём противника доставлял в самое горнило боя и высаживал десанты и боевые машины. В головную часть Циклопа установили две полусферы с башенными орудиями тяжёлых танков, в корме разместили два реактора, а сзади навесили тендер для боеприпасов главного калибра. Из ранее стоявшего вооружения транспорту оставили бортовые миномёты для постановки боевых завес и кормовую башню с зенитной установкой. Смесь получилась просто адской. Запредельная огневая мощь дополнялась нереальной скоростью гоночного болида, а бронезащита позволяла чувствовать себя вполне уверенно в гуще "собачьей свалки".
  Не многие из бронированных монстров смутного времени смогли пережить гражданские войны, революции и бунты. Мой Циклоп был таким же несуразным, как и другие боевые химеры, но мы нашли друг друга и наш союз оказался непобедимым.
  С приходом смуты цивилизация стремительно деградировала: не стало наукоёмких и технологичных производств, а ракетное и высокоточное оружие было уничтожено ещё во времена конвента. В новых реалиях с моим Циклопом могли конкурировать только тяжёлые штурмовые мастодонты, но со временем их становилось всё меньше. Циклоп доминировал на поле боя.
  И сейчас мы были основной ударной силой и главным сюрпризом для противника. Именно "сюрпризом" объяснялось место Циклопа в боевом построении. Вместо того чтобы идти в голове танкового клина, моя машина тащилась на месте флангового замыкающего.
  До места манёвра оставались считаные секунды. Пришло сообщение о том, что группа наших провокаторов имитировала отвлекающий удар. После контрольной точки я отделяюсь от основного построения. За мной устремляются оба моих ведомых.
  Задачи распределены. Цели обозначены. Сектор газа под моей рукой замирает на крайней отметке. Тяга на пиковых значениях разгоняет машину с максимальным ускорением. Перегрузка вдавила моё тело в упругие валики кресла. Этот наглый стремительный рывок должен стать гвоздём, на котором держится наша будущая победа.
  Искусство войны заключается в умении удивлять. Кто больше удивил, тот и победил. Сейчас я удивлю гвардию владетельного барона до мокрых подгузников.
  Мой Циклоп и две ведомые "зеты" на полной скорости пролетают между заградительными фортами и, не снижая скорости, несутся к основанию стены самой цитадели. Между фортами я прохожу в узкой полоске мёртвой зоны. Здесь меня недостанут крепостные орудия, а на всякую скорострельную мелочёвку мне наплевать.
  У меня есть несколько секунд форы. Скорость - мой верный союзник. Только мои опыт и мастерство будут залогом успеха самоубийственной атаки. Ну, родименький Циклопчик, не подведи!
  Мои ведомые отстают. Даже скоростные зеты не могут угнаться за Циклопом. Манёвр закончен, я вышел на линию прямого выстрела.
  Всеми системами машины управляю только я. Мой экипаж готовиться к запредельной перегрузке.
  Даю отсчёт:
  - Три, два, один.
  Мой талант в управлении Циклопом заключается в том, что мне не нужно прицеливаться. Я с марша вывожу машину на траекторию выстрела. Громада сверхтяжёлого бронебойного снаряда уже раскручена в казённике электро-движущей силой до такой степени, что начинает светиться раскалённая оболочка.
  - Пли, - ору я, чтобы освободить лёгкие от воздуха.
  Конденсаторы в одно мгновение выдают на кольца орудийного ствола напряжение, перекрывающее крайние значения. Выстрел! Циклоп изрыгает болванку на гиперзвуковой скорости. Откат резко замедлил машину, а моё тело мнёт и плющит сильный толчок, от которого все внутренности готовы вылететь прочь и растечься в мягкое желе. Рот наполняется кровью, в глазах темнеет, но я удерживаю сознание. Если бы моя пушка была не электромагнитной, а обычной пороховой, то нас бы просто убило отдачей.
  Автомат забрасывает в казённик кумулятивный снаряд, чтобы в тоже мгновение перегретый ствол выплюнул и его, а из тендера следом уже летит бочка термического боеприпаса.
  Кумулятивное жало и огненная смерть уходят друг за другом в пролом от бронебойного снаряда.
  Дело сделано, мавр может уходить. Я заваливаю многотонную машину в вираж, гася скорость и меняя направление. Мой Циклоп натужно ревёт и стонет от нагрузки.
  О, господи, боже мой! Я сейчас подохну!
  Алес! Занавес. Я проваливаюсь в чёрное забытьё. Напоследок я успеваю испугаться того, что Хорь не успеет перехватить управление. Тогда мы превратимся в четвёртый снаряд, поразивший стену.
  Сознание возвращается вместе с головокружением и диким приступом тошноты. Вкладыши наушников спасли мои барабанные перепонки. Автоматический отсос убирает сукровицу из носоглотки и гортани, мои глаза плачут кровью: полопались капилляры.
  В дыхательную смесь впрыскивается стимулятор и анальгетики. Боль, тошнота и головокружение уходят. Осталось дождаться, когда вернётся зрение. Староват я для всего этого.
  - Как? - выдыхаю я в сеть.
  Первая орёт Лора:
  - Кабан, чёртов ублюдок. Ты гений, сукин сын. Нет такой другой сраной сволочи, которая...
  Я оставляю только линию с Хорем.
  - Как?
  - Часть аэродинамического обвеса потеряли. Якоря пережгли на тёрке. Внешний дальномер сорвало, -
  Хорь бубнит на одной тональности, серо и вяло, как будто меню в ресторане читает.
  Я подключаю линию штурмана.
  - Старый?
  - Штатно. Через минуту догоним ударные группы.
  - Ведомые?
  - Одну зету подбили...
  - Кто?
  - Первый номер.
  - Живой?
  - Нет, в щепки.
  - Сопляк, урод косорукий! Ведь сам знал куда лез, - рычу я в сеть, а про себя прощаюсь с мальчишками: "Покойся с миром юный наёмник Паразит. Лёгкой тебе смерти и блаженного посмертия в стране вечной охоты, мальчик. Земля пухом твоему экипажу. Спите спокойно Шмат и Гуталин. Мир вашим душам, ребятки. Пусть вам не повезло, но это была достойная смерть для наёмника".
  На праздничном столе поставят ещё три полные стопки, накрытые кусочками хлеба, погибшие тоже будут среди победителей. Прощайте, братишки.
  Наконец-то возвращается зрение, и я жадно рассматриваю видеосигнал воздушных дронов-разведчиков. Цитадель горит погребальным костром, выплёскивая протуберанцы огненных струй сквозь полог жирного чёрного дыма.
  Теперь я понимаю Лору и полностью с ней согласен: я гений.
  У самого основания крепости есть проходы для огневой смеси и боевых газов, а также для прохода диверсионных и штурмовых групп. Шестиметровый стальной тоннель, обжатый сотнями тонн камня и бетона, ведёт к подвздошью могучей цитадели. Он и есть моя цель.
  Бронебойный снаряд вынес в проходе все препятствия, брандмауэры и шлюзы, пробивая дорогу для своих товарищей. Следом остроносый штырь кумулятивного снаряда уткнулся в воронку бронебойного и выплюнул кумулятивную струю, прожигая дорогу для третьего боеприпаса.
  Бочка термического снаряда, которой достались уже остатки дульной энергии соленоидов, вошла в тоннель неторопливо и чопорно по сравнению с первыми двумя выстрелами и, достигнув самой дальней точки, разлилась бешеным потоком перегретой плазмы по всем проходам, щелям и маленьким трещинкам цитадели, высвобождая энергию пороховых погребов и арсеналов баронской крепости.
  Три снаряда подряд ушли в тонкую длинную трубу прохода. Это ли не чудо? Теперь фонтаны напалма, перемешанные с кислородом из взорвавшихся баллонов, с рёвом выжирают нутро цитадели, бризантные боеприпасы превращают в труху монолитные перекрытия и стены, а высвобожденные боевые газы весело горят или отважно прорываются в те места, куда не добрались огонь и разрушающее действие взрывчатки.
  Дело сделано. Хвалёной оборонительной линии не существует.
  Мой циклоп настегает ударную группу и втыкается на освобождённое для него место в боевом построении. Открытым текстом в эфир летят захлёбывающиеся слова моих товарищей. Меня восхваляют, мной восхищаются, мне поют осанну. И двумя главными словами в этой какофонии стали: "победа" и "Кабан".
  Я автор победы. В этом талант истинного мастера войны. Умей победить врага одним точным ударом. Я гений войны. Я лучший. И сейчас я доказал это в очередной раз.
  Но всеобщую эйфорию нарушают взрывы. Две головные машины одновременно превращаются в огненное облако и разлетаются на куски. Хорь выполняет манёвр, но я не даю ему уйти в вираж. Насилуя установку, я боковым скольжением выхожу на крутой склон, забитый валунами. При этом я даю пиковую мощность на генераторы гравитационной подушки и ослабляю курсовые стабилизаторы. Машина становиться непослушной, как корова на льду, но снижается риск убить Циклопа о камни. Этому я научился на каторге, когда водил транспорты с рудой и породой.
  Гулкие удары молотят в днище и по передней кромке танка, нас бросает из стороны в сторону, но скорость терять нельзя. Я лечу по территории неприятеля. А за кормой Циклопа окутываются пламенем и вспухают взрывами боевые машины нашего отряда. За несколько секунд блицкриг сваливается в жестокую рубку. Неожиданно для нас "сладкая" часть боя превращается в тяжёлое испытание.
  Что случилось?
  Я уже вижу ответ. Батарея тяжёлых полевых орудий прячется за валунами на господствующей высоте. Откуда она могла появиться в этой лощине? Весь наш план базировался именно на моей удачной атаке. После того как я "погашу" крепость ударная волна механизированного кулака должна пройти в самое сердце баронства. Зачем ставить в лощину заградительную батарею, если вся её площадь простреливается прямой наводкой из цитадели? Неужели засада?
  Я выскакиваю на ровный участок. По броне машины остервенело лупят снаряды скорострельных орудий. Кассетный боеприпас раскручивается в казённике. Я делаю вираж для того, чтобы погасить скорость, и разворачиваю боевую машину. Главный калибр практически на одном уровне с высотой, которую заняла батарея.
  Циклоп едва замирает в конце манёвра и бросает врагу, начинённую смертью, кассету. Её лепестки раскрываются на выходе из жерла ствола, выпуская мириады стальных шершней. Частые ободки на тугом их брюшке придают минам сходство с насекомыми. Фугасно-осколочные и термобарические заряды взрываются над целью, накрывая ударной волной, облаками осколков и огненным дождём заградительную батарею врага. Я не промахнулся.
  Циклоп слегка вздрагивает от залпов своих носовых орудий. Четырёхствольная кормовая установка заливает противника струями пуль. Мои девчонки знают своё дело.
  А я движением рычагов опять срываю машину в бешеный галоп.
  Старый вовремя даёт целеуказание, и Лора парным залпом сносит оба броневика прикрытия батареи. Пусть даже они легкобронированные, но огневой мощью бронетранспортёры могут посоперничать со штурмовыми танками. Я ещё не успел похвалить Старого, как он отправил Малышу следующее целеуказание на корректировщика огня.
  Девчонка мгновенно накрыла щедрой порцией смерти верхушку скального выступа. Нет больше корректировщика, так его ублюдка!
  Молодец Старый, а девчонка - красава. Люблю их.
  От очередного удара машина дёрнулась, как человек от внезапной боли. Это пробитие.
  - Куда?! - ору я по связи, хотя сам вижу, как изображение силуэта машины расцвело оранжевой кляксой в центральной части корпуса. Тревожной рамкой замигало сообщение о разрыве в цепи радиаторов.
  - Борт... - сипит Хорь, но договорить не успевает.
  Циклоп дёргается второй раз.
  Старый идиот не может найти откуда стреляют, а сучка Лора ссадит снаряд за снарядом неизвестно куда. Тир она тут себе устроила, овца безмозглая!
  Противника находит Малыш. Её писклявый голосок режет барабанные перепонки своим визгом:
  - Крепость. Четыре часа!!!
  Теперь и я вижу, как полыхающая крепость огрызается залпами двух орудий и самодельными ракетными снарядами.
  Очередной НУРС я встречаю доворотом корпуса, и его боевая часть рикошетит под опасным углом, но не пробивает броню.
  Скорострельная "зушка" Малыша злобно впивается длинными очередями в бойницу, из которой высовывается многоствольная ракетная установка. Через мгновение её затягивает облаком из каменной пыли и крошева. Яркая вспышка сметает белесое облако, и от мощного взрыва вываливается приличный кусок стены цитадели. Нет больше ракетчиков.
  Лора грамотно накрывает парой залпов самый край следующей орудийной бойницы. Вряд ли мы сможем серьёзно навредить спрятанному орудию, но заблокировать его обсыпавшейся кладкой - вполне реальная задача. Секундной задержки хватает, чтобы Хорь забросил в третью бойницу магнитную мину из бортового миномёта. Как он это делает? Магнитная мина будет пушкарям слишком неприятным сюрпризом. Даже обычные орудия не могут стрелять с расплавленным концом ствола, не говоря уже об электромагнитных гаубицах.
  Покончив с недобитками из цитадели, я продолжаю утюжить высоту с остатками батареи. У них был единственный шанс на спасение - развернуть орудия в мою сторону и жахнуть залпом из всех стволов, но я отобрал у пушкарей этот шанс.
  В эфире стоит отчаянная ругань и ор. С карты слишком быстро исчезают маркёры наших танков. По мне никто не стреляет. Я могу увести Циклопа вглубь территории баронства, после чего вырваться на бешеной скорости к морю. Это мой шанс на спасение, но тогда я навсегда стану изгоем и предателем. Ведь я оставлю моих товарищей погибать.
  Пусть они такие же мерзкие ублюдки, как и я, но мы с ними одной крови, они мои братья, которые уже не раз спасали мою жизнь, с которыми я делил все радости и невзгоды нелёгкой судьбы наёмника.
  Батарея теперь не опасна, но ударный отряд перемешался в жестокой свалке с, ударившим в тыл, баронским воинством. Опрокинув станину последнего орудия батареи, я направляю циклопа в самую гущу боя. Главный калибр циклопа опять заряжен болванкой, мой палец танцует на гашетке.
  Лора успевает подбить чужую зету и остановить речного дракона, когда я кричу:
  - Левая!!!
  Левое головное орудие едва успевает повернуться в полусфере и лечь в нишу, как я тараню левой скулой зазевавшуюся пехотную мортиру. За такими малыми самоходными мортирами прочно закрепилось прозвище - жаба.
  Циклопа встряхивает, а мелкая паскудница летит в сторону как бильярдный шар, разваливаясь на куски. Циклоп на доли секунды распахивает скорлупы бронестворок перед жерлом главного орудия, чтобы выпустить тяжёлую болванку в появившуюся химеру. Низкий силуэт, высокая курсовая скорость и манёвренность вкупе с дивизионным пятидюймовым орудием делают химеру опасной даже для мастодонтов.
  Но что она может противопоставить моему таланту и корабельному орудию Циклопа? Больше этой химеры нет.
  - В корму... Две жабы, - информирует меня штурман.
  Циклопа подозрительно встряхнуло и от кормы распространяется опасная вибрация. А куда делся мой оставшийся ведомый?
  - Малыш, - ору я по связи.- Атака с кормы.
  Неужели эта мокрощёлка прозевала заход в тыл?
  - Клин! - визжит она в ответ.
  Внутри меня все холодеет. Теперь и я выделяю среди всех сообщений о повреждениях мигающую кормовую башню. Её заклинило в одном положении. Вот, сейчас мне влепят пару зарядов в оба реактора, и можно сушить вёсла. Нас ждёт валгалла.
  Я маневрирую, уводя машину с линии атаки. Одновременно я вижу, как мой ведомый умудряется в манёвре нашпиговать бочину пехотной мортиры термическими зарядами. Контрманёвром он уходит из-под удара второй мортиры и засаживает ей под брюхо магнитную мину. Атакующей двойки больше нет. Мортира не успевает перезарядиться и ложиться набок, выбросив струю оранжевого огня из пробитого днища.
  Молодец пацан! Я уж и забыл о нём. Если его не подбили на батарее, то командир этой зеты действительно умелый и грамотный или в рубашке родился.
  Мой ведомый показал себя молодцом. Правильно сманеврировал и не попал под удар. Нужно будет к нему присмотреться. А то горят мои ведомые как спички. Редко кто больше трёх боёв выживает. Мало кто может выкидывать такие фортели, которые мне по силам. Поэтому и гибнут.
  В самой гуще свалки машину снова встряхивает. Какой-то идиот-камикадзе таранит меня в головную часть, выбрав для этого самое прочное место циклопа. Машину разворачивает, а противник взрывается, выбрасывая свою башню с подкалиберным "дыроколом" в гущу других баронских идиотов. Моё левое головное орудие выведено из строя. Ствол вбит в полусферу, а казённик разбил автомат заряжания.
  Подаю из тендера в главный калибр очередную болванку. Удачным выстрелом сношу к чортям собачьим сразу две зеты противника. Но исход боя уже предрешён. Наши машины гибнут одна за другой. По связи приходит сообщение о том, что обе отвлекающие группы блокированы. Зря мы отказались от неповоротливых мастодонтов. В этой битве мы рассчитывали на скорость, но не задалось. Нас втянули в жестокую рубку, где правит бал огневая мощь и броневооружённость.
  Я вижу, как обгоревшие и окровавленные люди выскакивают из горящих машин, кто-то из них пылает как факел. Есть негласное правило: не добивать экипажи подбитых машин, но шансы людей, покинувших танки, на выживание в этом аду ничтожно малы. Пространство сотрясают ударные волны от взрывов и выстрелов, воздух нашпигован пулями, осколками и огнём. Они покойники.
  Снаряды молотят по бронекорпусу Циклопа. Количество пробитий перевалило уже за десяток. Внутри машины нестерпимо жарко, едкий пот заливает глаза. Несмотря на маску, я чувствую едкую полимерную гарь.
  Очередное попадание приходит уже за моей грешной душой. Бронеплита, прикрывающая мою капсулу, гулко отозвалась на удар снаряда. Меня ощутимо тряхнуло в кресле. Теперь смертельный гость торчит в бронеплите. У него не получилось забрать мою жизнь, но коробки активной защиты снесены, и следующее попадание станет для меня последним.
  Я спешу на выручку ветеранам, которые весьма бодро отбиваются от наседающих речных драконов.
  Зета моего ведомого выскакивает вперёд и обрушивает ураганный огонь на аппетитно торчащие задницы машин баронской кавалерии.
  - Идиот! - кричу я мальчишке.
  Он жив, пока прячется за корпусом Циклопа.
  Судьба не заставляет себя долго ждать. Снаряд из самоходной мортиры забирает моего ведомого. Пехотная жаба любит таких сладких идиотов: короткий ствол, быстрая перезарядка и большой калибр орудия делает её царицей на ближних дистанциях.
  Я корпусом сношу опасную тварь, отомстив за смерть второго ведомого. Хотя мой ведомый вдвойне идиот. Он погиб глупо сам и оставил меня без защиты. В моём активе остались главный калибр и правое головное орудие циклопа. Теперь я буду сражаться как рыцарь с перебитой рукой.
  Циклоп опять вздрагивает, и изображение интерфейса рассыпается рябью.
  Даже спрашивать не приходится. Лора мне сообщает:
  - Кабан, правая дудка умерла. Магнитка.
  Хорь,
  - На линии перегрузка и сбой видео. Обхожу шину.
  Я закипаю в бессильной ярости. Магнитная мина вывела из строя вторую головную пушку и электроника накрылась. Теперь Циклоп может обороняться только корабельным орудием, и то вслепую. А я становлюсь похожим не на раненого рыцаря, а на безглазого громилу с десятипудовым бревном, который пытается отбиться в лифте от хулиганов с ножами. Может быть, кого-то и придавит насмерть до своей гибели.
  Пора улепётывать.
  - Атас, - ору я.
  - Девять часов. Триста метров. Брешь, - отвечает мне Старый.
  Эта трусливая гнида уже подобрала пути к отходу. Молодец, млять.
  Я интуитивно разворачиваю машину на девяносто градусов влево и даю полный газ, а штурман продолжает меня вести:
  - Час, двести, пол-одиннадцатого, пятьсот, два часа...
  Рябь перед глазами улеглась, но изображение нечёткое с искажениями, и я по-прежнему веду машину практически вслепую. Теперь от умения взаимодействовать меня и штурмана зависят наши жизни.
  - Один и три, два часа. Пятьдесят, одиннадцать...
  Мы рвёмся прочь из этой мясорубки. Тендер залит жидкой пеной. В стволе кассета с магнитными минами. По броне молотят снаряды. Похоже, что меня не оставят в покое.
  - Прямо. Три жабы, буфет и зета.
  Штурман принёс мне плохие вести, дорога к отступлению перекрыта. Я выравниваю корпус по линии прицеливания и жму гашетку. Главный калибр отправляет кассету навстречу противнику. Она вестник смерти и пожиратель душ.
  Наконец, восстанавливается интерфейс, перед глазами снова привычная картинка. Теперь я сам могу ориентироваться и маневрировать самостоятельно. Впереди дымят обе зеты, пытавшиеся преградить мне путь. Буфет разнесло на куски.
  Я понимаю, что Старый выбрал единственно верный путь. Я это знаю. Я чувствую свой шанс, как хищник, на которого устроили загонную охоту. Остаётся довериться собственной интуиции, таланту Старого и нашей судьбе. Глотайте пыль, господа охотники.
  Не жалея машины, я даю форсаж, выходя из-под обстрела на максимальном ускорении. Циклопа резко встряхивает, и он сваливается в болтанку.
  - Реактор! - орёт Хорь.
  Синяя птица удачи сваливается мёртвой тушкой к моим ногам, сбитая дурным выстрелом.
  Без моей команды Хорь сбрасывает тендер с боеприпасами. Теперь он для нас не патронташ, а пояс шахида. Будем надеяться, что тендер взорвётся, когда мы успеем уйти подальше.
  Но успеем ли? Циклоп двигается рывками, вытаскивая нас из полной задницы, а за ним тянется густой траурный шлейф из дыма.
  С тревогой разглядываю сообщения. Индикатор силового контура сообщает о дефиците питания. Хорь пытается выровнять критическое состояние, отключая всё что можно. Автоматом заряжания Циклоп успел выхватить ближайший снаряд до сброса тендера. Это наш последний снаряд - кумулятивный.
  Старый выкладывает на карту маршрут.
  От Хоря сваливается сообщение о том, что накрылся большой контур охлаждения и гравитационные генераторы держатся на малом контуре. Вот невезуха-то. Генераторы в шасси - это наши ноги, а теперь у нас горят пятки.
  Даю приказ:
  - Хорь, обмани автоматику. Держим форсаж, обеспечь пиковую нагрузку.
  - Так, сгорим же, - отвечает он. - На форсаже генераторы от перегрева светиться будут как лампочки.
  Я ещё раз убеждаюсь, что люди в бою меняются до неузнаваемости. Вечно невнятная и мямлящая речь Хоря сейчас звучит отрывисто и звонко.
  Я и сам знаю, что в любую секунду машина может превратиться в погребальный костёр. Но, в противном случае, нас догонят и всё равно сожгут. А для меня есть разница, как умереть. Самоубийство в этом случае - это красивая смерть: честная и отважная. А если есть выбор, то умри как можно лучше.
  - Исполнять! - приказываю механику и командую штурману: Старый, переложи трассу по речке.
  Этот сморчок и не думает мне перечить, он понимает меня с полуслова. Зигзаг маршрута начинает извиваться на карте и укладывается в русло мелкой речушки. Всё отлично, но речушка перед впадением в озеро делает размашистый крюк на три километра, громадная петля в конце трассы не сулит нам ничего хорошего - мы потеряем фору в отрыве от преследователей. Вода и без этого нас затормозит.
  Подчиняясь проложенной траектории, я закладываю вираж и вылетаю в долину. До спасительного русла жалкие полтора километра, которые нужно преодолеть на перегретых силовых установках. Чтобы не сгубить экипаж, открываю аварийные люки, по нам хлещут струи плотного воздуха, унося смертельный жар из капсул.
  Я черчу на экране прямую линию от начала петли до ближайшего обреза воды горного озера. Далее моя линия пересекает водную гладь и упирается в самое начало короткого ущелья на другом берегу.
  - Так, - говорю я Старому.
  Самый хвост линии маршрута на карте начинает гнуться и корёжится, перестраиваясь под заданную мной траекторию. И никаких тебе стонов от штурмана о том, что мы утонем.
  Я закладываю вираж перед самой речкой, уже не заботясь о перегрузках. В глазах темнеет, но переполненная адреналином кровь не даёт потерять сознание.
  Водяная тропа встречает нас взрывом пара и рёвом выкипающей воды. Теперь циклоп летит по руслу, выплёскивая маленькую речку из берегов. Показатели температуры нехотя опускаются от критических значений к повышенным. Теперь мы будем жить до следующей схватки и погибнем в бою, как герои. Славная будет смерть.
  За нами остаётся шлейф из белого пара и чёрного дыма. В пробитом реакторе резко падает температура. Похоже, что я его залил. Но заботит меня другое - на форсаже генераторы шасси стремительно выедают запасы энергии. А реактор начинает блажить, теряя мощность по нестандартной кривой.
  - Где энергия? - спрашиваю я у ошалевшего механика.
  Хорь отвечает уже не так чеканно и отчётливо как раньше:
  - Мн-э-эм. Ну, возможно...
  - Чего ты блеешь, скотина тупая?! - не выдерживаю я. - Тридцать секунд тебе на устранение.
  Я продолжаю лавировать по руслу, огибая валуны и проскакивая резкие изгибы по суше. Старый выкладывает данные радаров, маркёры загонщиков легли на карту. Радует, что разрыв между нами медленно, но растёт. Дополнительные секунды жизни, они бесценны.
  Я срываю Циклопа из реки на минуту раньше, чем требует маршрут. Показатели опять прыгают на критические отметки. Впереди рыбацкая деревенька баронских вассалов. Я пройду сквозь неё. Мне нужно набрать максимальную скорость, чтобы проскочить как можно дальше по глади озера пока Циклоп не уйдёт под воду. Это мой единственный шанс оторваться от погони и попытаться вырваться за границы баронства.
  Я должен вписаться в габариты главной улицы селения. Врезаться каменный дом и потерять скорость - это означает провал моей затеи и неминуемую смерть.
  - Хорь, дай мины на тот берег, - командую я.
  Механ включает свои любимые бортовые миномёты. Одна за другой на противоположный берег летят фугасы, дымовухи, заряды для создания облаков радиопомех, термические заряды.
  На карте появляется отметка вражеской машины, которая выскакивает из деревеньки мне навстречу.
  - "Буфет", - оповещает меня штурман.
  - Да, ладно! - удивляюсь я - Ты это серьёзно?
  Навстречу многотонному Циклопу движется лёгкая дозорно-разведывательная машинка, которая может быть опасна для дорожных грабителей и пьяных угонщиков. Это местный полицейский или таможенник пытается атаковать Циклопа в лобовую! Мне остаётся только ржать в полный голос. Парень явно не ощущает разницы между героизмом и идиотизмом.
  Я нагружаю гравитационные генераторы, и моя машина поднимается ещё на метр над поверхностью земли. В ту же секунду я сминаю в жалкий кривой комок ничтожное препятствие. Буфет гибнет за понюшку табака, похоронив свой дурной экипаж. Прокатившись по смешному препятствию, я на максимальной скорости провожу циклопа по самой широкой улице рыбацкой деревни, оставляя за собой разрушительные протуберанцы закрученного воздуха и всё тот же дымный шлейф, после чего оказываюсь над озером. Скорость машины и поверхностное натяжение воды работают в симбиозе, даря призрачную надежду на спасение.
  Температура малого охлаждающего контура снова ползёт вниз. Водяные брызги мгновенно испаряются, коснувшись раскалённой поверхности, унося губительный жар.
  Хорь без напоминания закрывает люки и включает режим герметизации.
  Отпущенный нам запас хода постепенно иссякает, и Циклоп уже чертит брюхом воду. Скорость мгновенно падает. Я отключаю форсаж. Машина уходит под воду. Если не утонем, то возможно и выберемся из этой заварухи. Вряд ли они успеют обойти озеро по берегу, а на мои трюки с хождением по воде баронская горе-гвардия неспособна.
  Я и не рассчитывал перелететь всё озеро. Достаточно и того, что мы дотянули до относительного мелководья. Я дожидаюсь, когда мы приблизимся ко дну и приступаю к священнодействию подводного вождения. Циклоп летит вдоль дна, а я с ювелирной точностью управляю тягой. Моя рука медленно и нежно двигает рычаги сектора газа.
  Мы уверенно приближаемся к берегу и поверхности воды. Здесь очень важно себя не обозначить. Я не смогу разогнать машину по мелководью. Пока мы не выберемся на сушу, торчащая из воды громада бронекорпуса будет отличной мишенью. Мне удаётся не врезаться в каменный уступ. Машина выныривает на поверхность. Моя авантюра удалась в очередной раз.
  Левее на десяток метров от Циклопа вздымается водяной фонтан взрыва. Пара инверсионных следов от ракет, пролетевших над корпусом, придают мне отваги, я начинаю разгоняться уже по воде.
  Мы едва успеваем укрыться в облаке, поставленном взрывами наших мин. На береговую линию обрушивается шквал неприятельского огня. Я гоню Циклопа зигзагом по ущелью между гор. На прощание мы ловим ещё парочку снарядов, но сегодня удача на нашей стороне. Мы движемся к границе баронства, за ним начинаются земли союза свободных плантаторов. Они партнёры ганзейских толстосумов, и я думаю, что они простят мне нарушение границы.
  Температура контура растёт неожиданно медленно. Меня это радует и озадачивает одновременно. Интересуюсь у механа:
  - Хорь, а что у нас с охлаждением?
  - Я в корпус и ёмкости воды набрал из озера, пока тонули. И теперь через дренажные каналы её помаленьку спускаю. Поверхностное охлаждение водой получается. Минут на двадцать хватит, а на маршевом режиме - час.
  Хорь оказался сегодня большим гением, чем я. Мне остаётся только снять шляпу и аплодировать ему стоя. Он наш спаситель!
  - Кабан, - окликает меня штурман. - Впереди мастодонт.
  А я-то уже поверил в наше спасение. Выход из ущелья перекрыл мастодонт - сухопутный линкор с непробиваемой бронёй и непревзойдённой огневой мощью. Один его экипаж из двадцати человек говорил о многом. У них там даже камбуз и душевая была. Ему достаточно было меня задержать, работая на контратаках. Подоспевшие стервятники разберутся с Циклопом в два счёта.
  Главный калибр и невероятная скорость циклопа уравнивал его с мастодонтом в маневровом бою, но в позиционной войне верховодила эта ходячая крепость.
  Приходится сбросить скорость и лавировать по дну ущелья, пытаясь не попасть под удар ракетной установки или главного калибра мастодонта.
  - Кабан, что будем делать?
  Лора задала один из самых тупых вопросов, которые я от неё слышал. Так и хотелось послать её куда подальше. Разве она не понимает, что это наша смерть. Лора собиралась жить вечно?
  - Кабан, неужели это конец? - с отчаянием спросила она.
  Ну, надо же. Её феминистическое превосходительство сообразило, что она у нас не бессмертная, и не только Лора может убивать и калечить на этой войне. Мои поздравления, сучка!
  Но вместо этого я отвечаю:
  - Сегодня мы разнесли в щепки крепость. А теперь кто из вас дебилов сможет мне ответить: во сколько раз мастодонт меньше баронской цитадели?
  Я некоторое время наслаждался тупым молчанием своих пустоголовых баранов и овец, а если честно, то я сам обалдел от своих слов.
  - Хорь, сколько мы ещё протянем?
  - Минут десять или пятнадцать на форсаже.
  - Заряд?
  - Конденсаторы полные. Но хватит всего на один выстрел.
  Ха-ха! А у нас больше снарядов-то и нет.
  - Хорь, мины.
  Часто захлопали выстрелы миномётов, повторяя наш трюк перед озером. Мины летят беспорядочно на короткие дистанции. Мастодонт в ответ запускает целый сноп НУРСов. Частые выстрелы импульсной пушки глушат мои радары. Он мне не даст и носа высунуть.
  Сам мастодонт тоже не спешит выскакивать мне навстречу. Всё правильно: ему лишь нужно удержать нас до появления погони. Зачем ему рисковать?
  Циклоп и мастодонт замирают в состоянии вечного шаха. Никто не решиться высунуться под удар первым. Я прекрасно вижу на карте громадную тушу бронированного монстра.
  Лихорадочный поиск решения даёт неожиданный результат. Я опускаю машину на грунт, влажная почва исходит клубами пара от перегретого днища. Я фиксирую якоря, раскрываю крышу и задираю ствол корабельного орудия практически вертикально.
  - Кабан... - начинает Лора, но так и не заканчивает фразу.
  Пришёл момент истины, судьба проверяет моё мастерство. Ведь не так давно я считал себя гением войны. Прицеливание веду в ручном режиме, полагаясь больше на интуицию. Дозирую Такого выстрела до меня никто не делал. Я молю о том: лишь бы он не двинулся с места.
  Абсолютно останавливается дыхание. Сердце замирает на одно едиснтвенное мгновение, и я на малой дульной энергии выбрасываю кумулятивный снаряд по отвесной баллистической траектории.
  Время полёта снаряда тянется мучительно долго. Я пустой как вакуум, меня нет, я ничего не чувствую, вокруг есть только ожидание и страшные долгие секунды.
  За огрызком скалы, где притаился мастодонт, сверкнула вспышка, а затем вертикально вверх ударил столб пламени.
  - Есть, - одними губами шепчу я и толкаю рычаги Циклопа.
  Я смог попасть снарядом в крышу мастодонта. Кумулятивная струя прожгла его до самого днища. Теперь внутри бронированной скорлупы полыхает начинка боевой машины и рвётся боекомплект.
  Циклоп набирает скорость одновременно со скачком температуры охладителя. Но это уже не важно. Я гоню машину в сторону спасения.
  Циклоп вылетает из ущелья на яркий альпийский луг. Громадное аспидно-чёрное облако на месте последней схватки воспевает мою победу над мастодонтом.
  Мы вырвались!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"