Бесполезно даже и пытаться переварить в себе своё "я". Вы можете жизнь положить, пока наконец не поймёте: "да, конечно же, это занятие чем-то сродни банальному петтингу - такое же пустое и бесплодное!" Полностью переварить себя вам не удастся ни-ко-гда, а то, что останется, постоянно будет тревожить вас. Тревожить и пугать.
Гораздо интереснее периодически пробовать на вкус других или же позволить этим самым, так называемым, "другим" откусывать от себя... так, по чуть-чуть, понемножку. Навряд ли вы когда-нибудь станете настоящим гурманом, пока не научитесь - раз и навсегда! - отличать какой-нибудь там долбанный английский "порридж" от бабушкиной овсянки с маслом.
То же самое - и с людьми. Вкус к людям, так же, как и к пище, проявляется во время еды, но... вам следует помнить всегда - вкушая однажды от одного, позвольте и тому вкусить от вас - переваривать два "я" одновременно вам обоим будет гораздо удобнее. Не скажу, что обязательно - приятнее, но уж, что полезнее - бесспорно!
Вообще-то, настоящий вкус всех блюд может познать лишь отведавший их хоть раз, а главное - об истинном их вкусе прекрасно осведомлён тот, кто все эти блюда создал. Филе бесёнка не менее пикантно, чем крылышко ангела...
Аминь...
***
- Понимаешь, брат?! Какой-то там сраный телефон!
Бум! Бум! Бум! Я всё вколачивал и вколачивал свой кулак в толстые доски стола - дерево ни в какую не хотело поддаваться - как, понимаете ли, на зло! (Эх, ну и крепка ж ещё мебель в старых английских пабах!)
- Я, сука, блин, нажрался тогда с Андрюхой! Ой, мля-я-я... а чемодан-то мой - у неё, а телефон её - у меня... а поезд через час отходит, а виза ночью истекает... У-у-у-у...
Два расфуфыренных упыря с биллиардными киями в руках подозрительно оглянулись на шум.
- Ну и чо? Хера ж вылупились, басурмане?! Пьяных русских никогда не видали? Чо надо?- я смутно подмигнул глазом какому-то здоровенному амбалу в розовых подтяжках и выкинул два разведённых пальца вверх. Амбал застенчиво отвёл взгляд, по ходу немного растерявшись. - Бляди!
- Куайет, куайет, бразэ... - как-то ещё пытался успокоить меня брат Альвидас, слегка приобнявши за плечи. - Телл ми йо стори, фэллоу! Уот из зе факин фоун? Телл ми райт нау!
- Короче, кореш... ну, это - Нокиа! Йоу! Сраная, беспонтовая Нокиа! Я её, типа, с собою случайно увёз... из Москвы... а она... а она... а эта... - кулак мой снова приподнялся, было, в воздух над липкой от пива и черносмороденного сиропа поверхностью стола, но завис на где-то полпути, так и не опустившись - слёзы непонимания и негодования вдруг застили мне глаза. - А давай, споём, братишка? Нашу, русскую! А?
Альвидас помялся с минуту, прокашлялся и, в конце концов, затянул:
- Never know how much I love you, ne-ever know how much I care...
- Уэн ю пут ё армс эраунд ми... - подхватил я с детства знакомую мне мелодию, утирая кулаком предательские сопли.
- I get a fever that's so hard to bear!
- When you kiss me, - несмело подпела нам откуда-то сбоку толстозадая девочка-барменша.
- Fever when you hold me tight, - подключился к нашему, только-только спевшемуся ещё трио пугливый амбал в розовых подтяжках, а за сразу ним - и его, обросший густыми седоватыми лохмами гражданский муж.
- Fever, - рявкнуло тут разом около дюжины, обильно смоченных добрым "Гинессом", глоток! - In the morning, fever all through the night...
Русский хор под крышей питейного заведения от куплета к куплету крепчал и набирался сил. Чёрное лондонское вороньё, хрипло покаркивая и нахально делая из-под себя прямо на чистенький тротуар, пооблетело вдруг с окрестных фасадов, словно перхоть с больных волос - спикировало вниз, с лязгом отталкиваясь когтями от медных карнизов окружающих пивную невысоких зданий...
Сквозь почти уже непроницаемый хмельной туман, опустившийся к тому времени на мою голову, мне сразу почему-то привиделся наш добрый дядя Федя - одноногий (ещё с то-о-ой самой войны!) муж дуры Мариички Егоровны. Грязный, недоухоженный своею, увлечённой лишь кошками женушкой пенсионер, уже чуть свет пьяный вдрабадан, как обычно,, устраивался по выходным на ступеньках у парапета (тех, что на старом Ошкалнском вокзале) и наяривал в усладу нарядной отъезжающе-подъезжающей публике все самые свои кондовые блюзы, нещадно терзая при этом жёлтою пятернёю старенькую трёхструнку (куда уж до него там всяким недоучкам-подмастерьям - армстронгам да паганиням!)
Воскресный люд достаточно индифферентно проскальзывал мимо дяди Феди, как правило - не слишком-то утруждая себя подаянием, и только лишь некоторые приостанавливались и крутили пальцами у висков, указывая на музыканта своим непутёвым деткам: "Будешь плохо учиться, сын - станешь дворником! Или вот таким же, как этот грязнуля..."
А я... а я всегда хотел научиться уметь делать так, как умел это один только он - извлекать из никчемной на вид деревяшки нечто, вплотную приближающее тебя к небу...
Один раз я даже подарил Феде свой последний, а оттого-то и такой заветный, гривенник. Я хорошо это помню, как сейчас. И не пошёл на утренний детский сеанс (как раз за десять копеек на "Тейке" тогда можно было поглазеть на "Отроков во Вселенной").
Я передумал, и, с осознанием, что совершил, наконец, что-то очень-очень важное в жизни, помчался стремглав по направлению к ДК ВЭФ. Рванул, чтоб в самый раз поспеть к "толкучке", и порыться там с умным видом в жестяных баночках жадюг-нумизматов или же в толстых поролоновых альбомах - под пристальным наблюдением их владельцев - сварливых бородатых "значкистов"...
***
Похоже, я снова свалился в какой-то трудно обратимый жизненный штопор. Мой верный истребитель был (в который раз уже) подбит коварной вражеской ракетой, и до крушения нам оставалось, увы, совсем-совсем немного.
Глупая серебристая Нокиа (...это же мой любимый телефон...), без спросу почему-то, укатившая в Питер (...ты хоть знаешь, сколько я в него вложила...?), а затем - в Москву... (...пять тысяч...) дурацкий чемодан... (...вы ВСЕ мне противопоказаны...) мама, зачем-то позабывшая мои наставления... (...я только и делаю, что страдаю от ВАС...) моя любимая старенькая мама, которой всегда хочется сделать, как лучше... (...и переживаю...) полнолуние... (...один взял пятнадцать тысяч в долг, якобы на похороны - не отдал, другой с цепочкой ушёл, ты - с мобильником...) ПМС... КСВ... (ну и дур-р-рак, блин!) ПБ... Лондон... черно... хм ...бровый брат Альвидас... старинные пруды на "Терлаках"... (дру-р-ра!) недотроги... верёвка с мылом... Э-эх, споём, что ли?