Чваков Димыч : другие произведения.

Когда уехал цирк, финальная редакция

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    окончательная редакция повести

КОГДА УЕХАЛ ЦИРК

(Бардо Тёдол - теория смерти)

  

Е.К. посвящается

  
   - И что, печатался?
   - Смеёшься, только в Интернете...
   - А сериал снимали по твоим произведениям?
   - В общем - нет. Ты шутишь, наверное?
   - А Татьяна Толстая читала?
   - Думаю, она про меня и не слышала.
   - А душка Виктор Пелевин?
   - Это тот, который что-то про Чапаева? Чапаев и простота... или, простите, простата?
   - Чапаев и Пустота! Классиков современных нужно знать и почитать, деревня!
   - Так он?
   - Он, он...
   - Ну, ты скажешь тоже, братишка! Если я его с трудом, то он-то меня откуда?
   - Хорошо, с кем из журналистов знаком?
   - Никого не знаю.
   - В шоу-бизнесе родственники имеются?
   - Не бывало. Всё больше из служащих родственники. Так, кажется, в анкетах писали?
   - Неважно, конечно, но поправимо. Ну, а педерасты в текстах у тебя, надеюсь, присутствуют?
   - Что ты, совсем нет. Я натурал.
   - А хотя бы парочка клоунов?
   - Н-н-н-е-т. А разве в этом дело?
   - Шутишь, брат? Без клоунов сейчас никуда! Особенно если про педерастов ни слова...
   - А язык? Метафоры, там, всякие - уже не важно?
   - Помилуй Бог, конечно же, нет. Публика любит позажаристей, хотя и не всегда съедобное.
   - Нет, нет, я с подобной постановкой вопроса вовсе не согласен!
   - Тогда какой ты, на хрен, писатель! Гарсон, водки нам! Выпьем за помин души так и нерождённого классика!
  

Из подслушанного разговора в кафе "Розовый голубец" в канун Нового года авторизованной японской собаки.

* * *

  
   Таким образом, достоверно установлено... Кем таки установлено? Почему? И отчего достоверно? Заявляю ответственно и вполне... Именно! Вполне! Установлено эмпирическим путём: путь (ах, тавтология, ты мне как мать родна) в большую современную литературу начинается с клоунады. А клоунада завязывается в готовый распуститься блестящей фабулой бутон во время циркового представления.
  
   Но когда цирк уехал... Когда уехал этот, чёртов цирк-шапито, все карты спутаны и... И братья Гонкур могут спать спокойно, впрочем, как и не известный мне лично господин Букер (или всё-таки Буккер?), который вручает премии имени себя, и вручает их таки НАСТОЯЩИМ литераторам, а не - так себе - от безделья пишущим.
  
   А вы готовы мчаться за цирком, готовы сами стать для себя клоуном-толкачом... в крайнем случае, если не удастся догнать? Я же лучше сяду на берегу зимней реки и, по заветам Лао-Цзы, стану дожидаться проплывающий мимо труп врага. Какое всё-таки короткое у нас лето! И до всего прочего - оно как раз сейчас где-то в Австралии. Интересно, а там, в Австралии, тоже есть ковёрные? Значит, кому-то из рыбаков снова здорово повезло...

* * *

  
   Все окружающие звали его Гегелем. А, может быть лучше так - звали его Гегель? Что, нет? Пусть будет всё по-прежнему: его звали Гегелем. Без вопроса?.. Нет, без вопросов. По крайней мере, те, кто знал этого худенького симпатичного парня лет тридцати как программиста, не могли представить никакого иного названия... Названия? Прозвища? Да-да, именно прозвища! Итак, нашего героя звали Гегелем. Почему столь, казалось бы, не совсем удачное прозвище для программиста по призванию (хотя и с образованием тоже всё обстояло самым замечательным образом) закрепилось за ним намертво? Всё дело в том, что наш герой никогда не интересовался диалектикой. Заметьте себе - никогда! Его больше привлекал эзотерический буддизм и европейский оккультизм конца XIX-го - начала XX-го веков. Разве этого мало для обычного современного Гегеля? Вот и я говорю то же самое: Гегелю Гегелево, а Гоголю - мёртвые души... а теперь - слушай!
  
   Жизнь его, нашего героя, зависела только от одного весьма обыденного обстоятельства - он должен был проснуться вполне адекватным. А что бывало, когда Гегель был не совсем, мягко говоря, адекватен? Что? Тогда он шёл к друзьям. И всё. И никаких глупых шараханий. И всё, и никакого отношения к собственному странному виду напуганного обстоятельной безысходностью молодого человека.
  
   Гегель, пусть он был тех самых семи пядей, часто упоминаемых в народном эпосе, никогда не считался ведущим программистом в этом странном Городе, с одной стороны провинциальном, что многих повергает в стандартный ныне шок микрофобии; с другой - незатасканном и чистом. Чистом от меркантильности и мещанских штучек, выстраивающихся в ряд голова к хвосту, числом - ровно семь. Чистом от нечеловеческой величины пасти звериного оскала капитализма. А последняя характеристика, безусловно, свидетельствует о пользе жизни на периферии излишне экзальтированного общества до беспринципности алчных потребителей.
  
   Гегелем называли его друзья. Ещё они иногда именовали нашего героя Дельфином. Скорее всего потому, что он числился вполне обычным "программистом-надомником". Не просто надомником, а из числа тех, у которых не хватает наглости назвать достойную для труда программиста цену за свою работу без скидок на ложную социалистическую стыдливость (такая Планида - воспитание в духе виртуального общественного владения ВСЕМ, когда у кормила власти сидит коллективное НИКТО).
  
   Невероятно "вылизанные" программные продукты "кисти" современного Гегеля, чаще всего за смешные деньги, отнимали у него много времени и сил. Скажем так: Дельфин настолько глубоко погружался в поставленную перед ним задачу, что жена готова была отказаться от БОЛЬШОГО и НЕТЛЕННОГО имени величайшего программиста среди Гегелей, а мама так и не верила в его Дельфиньи, хлопоты о семье, о ребёнке, от которого Гегель приходил в восторг молодого папаши. И этот восторг нельзя сравнить ни в коем случае со странным чувством осознанного отцовства со стажем.
  
   Так, что-то я готов запутаться. Как условимся называть нашего героя, Гегелем или Дельфином? А может, подчиняясь сказочным традициям, и вовсе - Иваном-цесаревичем? Что молчите? Вам всё едино, что хрен, что малина? Что ж, тогда я не стану утруждаться и следить за речью... А там сами разбирайтесь, кого я имел в виду: молодого программиста из нашего Города или какого-то там Апологета Арчибальдовича Фасбиндерова-Скотта младшего. Не знаете такого? Зато я прекрасно избегаю с ним общения. А вы бы стали подавать руку человеку, который нагло утверждал с неслыханным бесстыдством, что, дескать, режиссёр Фасбиндер его родной батюшка от третьего брака своей собственной матушки?
  
   Но вернёмся к Гегелю...
  
   В Интернете он жил больше, чем в реальном мире странных незакономерных условностей, которые центрально-осевое телевидение называло ФЕДЕРАЛЬНЫМИ повелениями. Что такое эти указы, подобные сетям в разгар путины, с чем вприкуску употребляют их люди, приходящиеся тётушке Фемиде дальними (ох, дальними!) родственниками, он не знал и не располагал ни желанием, ни свободным временем, чтобы отведать, что называется, вкусив современного пирога знаний. Имелся, правда, один случай, когда прорушливая близорукая судьба свела Ивана со второй, не славящейся хорошим зрением особой, отягощённой неюстированными весами наизготовку. Было это примерно вот этаким манером.
  
   Тогда Иван-цесаревич задумал создать именной сайт с программными продуктами собственного изготовления. Он купил доменное имя, рассчитавшись по кредитной карте "То, что надо (разумеется, по-английски) - банка" и приступил к операции приведения Вселенной в состояние счастия от его замечательного (без преувеличения!) ума.
  
   Всё шло просто-таки сказочно. Но в один совсем не прекрасный момент произошло странное. Хостинг, расположенный в акватории Мексиканского залива, "там, где сходятся пути на Гальвестон...", говоря словами барда, не по-человечески занедужил.
  
   Да! О хостинге. Хостинг с гордым демократическим корнем (не меньше хренового, честное слово, который для вас неотличим от малины, если приподнять глаза двумя абзацами выше) в районе Хьюстона чего-то заблажил. Нету в том ничего удивительного, право. Нимало, так сказать. Вы бы ещё целиком и полностью полагались на каждое слово генерального менеджера этого самого Мексиканского залива. Я поражаюсь вашей наивной вере в добрых и милых олигарх-демократов, засевающих либеральные ценности по всему миру. Смешно даже, ей-богу.
  
   Ах да - собственно, к вопросу о странном... Что же всё-таки случилось на том самом сайте имени президента всех аква-американцев в разгар известных событий, наполнивших Луизиану избыточным содержанием влаги и именных баллов господина Бофорта? А вот что: Ивана не пустили на сайт. Мало того, ему намекнули, что он, де, пытается посягнуть на чужую и вполне демократическую собственность. Намекнули, конечно же, на языке господ Шекспира и повесы Джека-Потрошителя (в минуты его вдохновения).
  
   Иван с превеликим удивлением перевёл на общечеловеческий язык такую фразу: "Ваше доменное имя арестовано и в настоящий момент АБСОЛЮТНО недоступно по причине его допроса в отделе потенциально преступных технологий ФБР". Он, Иван, то есть, был ошарашен и немедленно обратился к "он-лайн" помощи своего мастер-хостера. Кстати, совсем не понятно: это какой-нибудь там Boris B. или андроид второго республиканского поколения? И вот, что оказалось...
  
   Сначала было тихо, потом экран окрасился сизым облаком, в котором привыкли жить Интернет-роботы, постоянно конфликтуя с ботами и троллями. Затем комок тумана обратился в строгую рамку "хостера", и ответ на запрос материализовался... Робот немного подумал двухбитным матом, а потом сообщил любезно:
   - One moment, pleasure.
   "Вежливый, зараза!" - подумал Иван-цесаревич и насторожился. Фраза сквозила какой-то не вынужденной ошибкой, как выражаются в теннисе. Пожалуйста, в удовольствие? Какого чёрта!
  
   Следом за первым скрин-шотом монитор выплюнул в окно диалога с удалённым "on-line" помощником очередной транспарант: "Two moments, pleasure..."
   "Ха, так он сейчас зациклится", - подумал Иван. Собственно, так оно и получилось...
   "Three moments, pleasure... Four moments, pleasure... Five moments, pleasure...", - продолжал отсчитывать виртуальный администратор-помощник.
  
   Когда количество моментов дошло примерно до семнадцати с половиной - по шкале Майкрософта имени Билла, Иоганна Клауса старшего - робот, забившийся в "мировую паутину" (не правда ли, непроходимо устойчивый термин, каковыми дилетанты любят награждать необъяснимые предметы или явления, наделяя оные колдовской атрибутикой, как малочисленные народы Севера), спохватился и объяснил, что нужно быть внимательней при авторизации...
   "Йельский университет ему явно благоволит", - подумал Иван-цесаревич и приступил к совершению малого хакерского заклятия, от которого не по себе становилось исключительно добропорядочным гражданам. Государственные органы даже зря возбуждались, честное слово. Им ничего не светило! В плане противоправных деяний, за которыми застукали информационного преступника доблестные рыцари отдела "К" всех известных служб безопасности мира.
  
   Так или иначе, вскоре Ивану удалось восстановить свои немыслимые права над собственным сайтом (он его породил, а, стало быть, нечего пытаться совершать убийство чужого детища кому-то иному, тем более - безмозглому роботу из кибер-пространства). Но от этого дела в гору не спешили подниматься, доложу вам, памятуя о затеях эллинского гражданина Сизифа и о том, что получилось с этого раЯ.
  
   Однако Иван-цесаревич не спешил становиться Гегелем и отдавать своё элитное ночное время изучению эзотериков и тибетской книги мёртвых, Бардо Тодол (Тёдол Бардо - так называл этот античный бестселлер востока наш многоплановый герой). Он по-прежнему проводил досуг (или - рабочее время, если угодно) в общении с виртуальными заказчиками и собратьями по программерскому цеху в "мировой паутине". Как бы навязчиво и по-канцелярски не звучало это название, сути и значения происходящего оно изменить не могло. А, между тем, подумать об оккультизме пора уже пришла... Поскольку в город приехал цирк. Цирк-шапито.
  
   И что такого могло происходить в цирке, о чём следовало подумать человеку, которого даже клоунада приводила в уныние? Попробуем разобраться.
  

* * *

  
   Ираклий Шапиро служил в цирке-шапито шпрехшталмейстером лет... этак... В общем, сколько себя помнит Ираклий Моисеевич, столько и предан он цирку в плену своей неумеренно экзальтированной жажды жизни. Тут ещё игра слов "шапито" - "Шапиро" делала своё дело, заставляя гордиться происхождением "из династии цирковых артистов". Просто невозможно не обожать этот передвижной и самый демократичный в мире мобильный театр, чьи представления одинаково близки старикам и младенцам, пожарникам и поджигателям, милитаристам и пацифистам, скромникам и эгсбиционистам, молчунам и людям, страдающим от немотивированного храпа, олигархам и олухам Царя Небесного!
  
   Нет, конечно, шпрехшталмейстером Шапиро стал не в нежном возрасте, с какого самоосознал свою нетривиальную персону. В детстве его просто таскали за собой на гастроли старшие родственники и даже, когда он уже был постарше, брали в номер "Фараон охотится на царя зверей" в качестве мальчика с опахалом. Далее была армия, отнюдь, не фараоновская, попытка поступить в цирковое училище, разочарование и, наконец, появление своего очага, или по-другому - пристани, в том самом цирке, в котором вечно сопливый Ираклик превратился сначала в брюнетистого красавца с очаровательным баритоном. Потом Шапиро трансформировался в довольно упитанного мужчину-мачо с чуть седоватыми бачками, похожими на подёрнутые инеем аккуратные котлетки. Затем же, незаметно для себя и окружающих его цирковых женщин, метафизическим манером изменил свой образ на тот тип культурного еврея из артистической среды, каковым полны современные салоны "тусовочного" толка, то есть попросту стал престарелым охотником за юбками с волнистой гривой табачно-сизой седины.
  
   Да, кстати, и само его окружение цирковых красавиц тоже претерпело немалые изменения, после чего было немедленно отправлено в отставку: к своим благоверным, как говорится, в стойло. А вот юная поросль цветущих барышень, не знакомая с искусством циркового конферанса, старательно избегала немолодого шпрехшталмейстера. И тому стоило невероятных усилий и изрядных средств затащить приглянувшуюся особу в своё холостяцкое логово в одном из вагончиков цирка-шапито, где горделиво высился старорежимный диван самодержавной закваски с кое-где вытертой чёрной кожей, образуя этой вытертостью ни с чем не сравнимый эротический рисунок в стиле абстрактного муэрто-боди-арта.
  
   Многие мне возразят, коли, всё равно, Шапиро тратил деньги на женщин, не мог бы он, скажем, с таким же успехом заказать себе на чёрную кожу представительниц профессии, которая подёрнулась мохом времени в процессе развития человечества, как такового? Вы правы, я веду речь о так называемых жрицах любви, сиречь - проститутках.
  
   Так вот!
  
   Мог ли Шапиро обратиться за помощью к современным гетерам раскрепощённого общества для удовлетворения своих насущных потребностей? Мог. Непременно мог бы. Но в том-то и дело, что Ираклий Моисеевич привык завоёвывать женщину, а не покупать её. И чем старше он делался, тем больше его новые избранницы становились похожими на тех красоток, чьего общества он сознательно избегал. Настолько же алчными, беспринципными и хищными.
  
   Шапиро удваивал свои усилия в тщетных попытках отыскать отголосок старинных романтических традиций в женских сердцах, но это сильно подрывало его здоровье и до всего прочего - не приносило желаемого результата. Собственно, и мужской ресурс Ираклия Моисеевича назвать бесконечным никак нельзя, посему после усиленных поисков идеала ему приходилось подолгу впадать в меланхолию и странные портвейновые запои, после которых директор цирка не раз грозился уволить Шапиро "к его сионской маме, в три креста и кочерыжку с прицепом!" Что означали три креста, а особенно кочерыжка с прицепом, Ираклий Моисеевич не знал, но выспрашивать уточнения у руководителя возлюбленного им цирка-шапито ему в голову не приходило.
  
   Иногда в сферу эротической деятельности Шапиро попадали язвительные особы в юбках, которые воспитывались не в вонючих подвалах, где дышат синтетическим клеем вместо натурального воздуха, а в мифических английских школах для девочек. Они издевались над Ираклием Моисеевичем, не бросая совсем, но и не давая ему уйти самому. Всякий раз, когда дело доходило до разрыва, одаривали престарелого ловеласа новыми надеждами - будто в насмешку. Что ими двигало, этими коварными "кошечками"? Скорее всего, скука и желание ущемить самолюбие бывшего сердцееда и жуира. Но я могу ошибаться. Разве женщин можно когда-либо понять с полной достоверностью?
  
   В минуты расставаний с такого рода дамочками Шапиро обычно впадал в рефлексию и расстройство и говорил, слегка путаясь в окончаниях:
   - Вы покидаете меня, сударыня... И теперь я должен страдать от безнадёжной любви к Вас...
   - Ха-ха-ха! Не квас, а к вам! Квас - это старинный русский напиток, сродни сбитню. Знаете?
   - Вы рвёте моё сердце на мириады маленьких пылающих клеток... О, несравненная! О! Неприступная!
   - Фи, вы себя в зеркале-то хоть иногда видите?
   - Только когда бреюсь...
   - Это не в счёт. Вы намылены, и не можете адекватно оценивать внешние факторы.
   - И эти факт... торы настолько против мну?
   - Не мну, а - мня! Эх, Ираклий, вы смешны! Вы просто ужасающе смешны!
  
   И говоря по правде, с такого рода "стервозными штучками" дальше скромных целований ручек у Шапиро дело не заходило. И вовсе не потому, что Ираклий Моисеевич попал в полноценную революционную ситуацию, когда "верхи уже не могут", верхи-то как раз могли, но "низы" не только отказывались хотеть, но и попросту водили его за нос.
  
   У шпрехшталмейстера появилась масса свободного времени, которая оставалась от безуспешно окучиваемых дам. Впору было заняться самообразованием. Ну, не в телевизор же пялиться целыми вечерами одинокому мужчине, склонному к ироничному восприятию мира и собственной персоны в этом самом мире, взалкавшем дармового капитала и бесконечных развлечений на грани непотребства!?
  
   Наверное, под старость лет великолепный цирковой зубр Шапиро потерял вкус к получению новых знаний? Однако нет, не так. Не так, как можно было б подумать. Не потерял вовсе. В минуты жуткой меланхолии и скуки, поселившейся в пустоте гулкой души от очередной неудачной попытки обнаружить тургеневскую девушку в разнузданной особе осьмнадцати годков, он ударился в изучение мистики, мистики восточной. И на этой почве подружился с циничным и грубым, не меняющим исподнее по месяцу кряду, клоуном Теодором Бардо.
  
   Сначала Шапиро полагал, что это такой сценический псевдоним у ковёрного. Сами подумайте, Теодор Бардо - разве встречаются в наших развесёлых пост-коммунистических кущах такие православные или мусульмане, не говоря уже про детей Моисеевых (в глобально-Синайском смысле, разумеется)? "Наверное, какой-нибудь Фёдор Краснов", - думал Ираклий Моисеевич про себя. А почему он заинтересовался ономастической составляющей происхождения фамилии клоуна, о том разговор особый. Каббалистическая наука завела Шапиро в Тибетские морозные пустыни на большой высоте. Туда, где обитают лишь просветлённые буддийские монахи и ещё кой-какие альпинисты из числа неустрашимых "снежных барсов". Его заинтересовала, так называемая, тибетская книга мёртвых под названием Бардо Тодол. Странное созвучие мистической книги с именем Теодор Бардо и привели однажды вечером, после представления, шпрехшталмейстера Шапиро в вагончик к ковёрному.
  
   Ираклий Моисеевич не успел постучать в дверь, как она сама распахнулась. Ему навстречу вылетела полуодетая дама с сигаретой, дямящейся где-то в районе левого глаза. Феминой будто выстрелили из пращи: так она быстро перемещалась по цирковому городку, изрыгая на свет непроизносимые в приличном обществе проклятия. Шапиро поднял глаза. Над ним нависал почти двухметровой клоун Бардо, румяный и лысый, напоминающий перезревший редис.
   - Я ей говорю, что, мол, иди себе. Сейчас должен ко мне приличный человек пожаловать, не тебе, дуре, чета. Не понимает. Думает, что нашему брату, интеллигенту цирковому, слаще её субпродуктового набора второй категории ничего и нету. Вот и пришлось слегка поперёк себя переступить Впрочем, я ей только разочек по попке шлёпнул, - нараспев пробасил клоун, старательно улыбаясь - вероятно, чтобы понравиться.
   "Ничего себе - шлёпнул!" - подумал Ираклий Моисеевич, а вслух спросил:
   - Откуда Вы узнали, что я должен к Вам прийти? Я же никому об этом не рассказывал? Да, собственно, идея эта посетила мою голову не далее, как полчаса тому назад...
  
   Теодор неопределённо показал рукой в пространство, видимо, обозначая сферу деятельности Мирового Разума и ответил так:
   - Это пустяки, мой милый Шапиро. Это пустяки. А фамилия и имя у меня самые что ни на есть настоящие. Папа с мамой меня родили в Шанхае, где с цирком на гастролях выступали. Мама-то, конечно, про себя тогда не могла, такое сказать... относительно работы на манеже, разумеется. Не выходила она вольтижировать на проволоке по причине того, что Я УЖЕ ВЫБРАЛ себе чрево. Мама просто за папой всегда следовала. Не доверяла ему вполне. Большой по молодости был гулёна, что твой кот мартовский. Но вот после моего рождения остепенился родитель, за ум взялся... Вы же о моём происхождении хотели узнать, не так ли, Ираклий Моисеевич? Вот теперь узнали.
   - Вы мысли мои читаете?
   - Ну, что вы, что вы. Я их не читаю. Просто могу доставить свой разум в сферу действия Законов. Оттуда всё очень хорошо видно, всё понятно - причинно-следственные связи событий и явлений.
   - Законов? Выбор чрева? Вы тоже знаете про Бардо Тодол?
   - И не только, мой славный Шапиро. Не только знаю, но и активно пользуюсь. Ещё и о ноосфере Вернадского не просто слышал... Проходите, чего в предбаннике топтаться? Вот сюда, пожалуйста...
  
   Ираклий Моисеевич огляделся, подыскивая место, куда бы присесть. Помещение кубрика (а как ещё назвать неказистую комнатёнку в шесть с четвертью квадратных метров с прилегающим стоячим душем и кухонным уголком с газовым баллоном и плитой, на территории которого неущемлённым в своих правах трудно почувствовать даже карлику?) представляло собой лишённую мебели комнату, застеленную циновками и обкуриваемую благовониями по углам. В самом центре этой странной площадки стоял огромный кальян с гибким шлангом, достающим своим мундштуком в самый отдалённый (смешно звучит, не так ли?) уголок необычного жилища. Рука Бардо указывала на яркую циновку рядом с тем местом, где он, по-видимому, постоянно сидел сам, судя по вытертости узора и засаленности в форме массивных ягодиц и прилегающих к ним округлостей. Шапиро сел, всё ещё ошарашенный неожиданными откровениями Теодора, от которого, казалось, нельзя скрыть ничего абсолютно.
  
   Ковёрный молчал. Потом совершил движение втянутыми в рукава халата руками, как это делают неопытные карточные каталы, и извлёк из его, халата, персидских глубин две фарфоровые чашечки (в такие, как представлялось Шапиро, японцы разливают своё разбавленное сакэ, прежде чем употребить оный "компот") и бутылку настоящей экспортной "Столичной" - неизменное вложение в цековский продуктовый набор старинных времён господства умозрительного над очевидным.
  
   Ираклий не помнил, предложил ли клоун выпить, и, если предложил, какой провозгласил тост. Но вот, что он запомнил совершенно точно - это приглашение приникнуть к кальяну. Шапиро всю жизнь не курил, но тут не смог отказать, хотя выпил только граммов сто, не больше... Ну, что такое "дежурная соточка" для опытного старого шпрехшталмейстера, если ему доводилось плотно загружаться "каплями Менделеева" таким образом, чтобы разбавить кровь, распределённую по плотоядному организму Ираклия Моисеевича в отношении 1:2? А как вы думаете, сколько в человеческом организме помещается крови, включая и красные, и белые кровяные тельца? Подсмотрели в энциклопедии? Вот теперь вам должен стать понятным и ощутимым тот количественный порядок (в математическом смысле) алкогольных напитков, способный свалить опытного еврея Шапиро с ног. А тут каких-то полстакана. Даже не смешно...
  
   Но тем не менее, Ираклий Моисеевич, внезапно потеряв даже намёк на какой-либо самоконтроль, потянулся к дразнящему его воображение мундштуку и сделал затяжку... Он успел увидеть пузырящуюся воду внутри колбы кальяна. Пузыри взбешённого воздуха, будто бы, превратились в неповоротливые дирижабли, которые заполняли сознание шпрехшталмейстера и уносили туда... в мир Законов, где начиналось Откровение...
  
   В себя Шапиро пришёл только следующим утром, когда уборщица, обслуживающая весь жилой сектор цирка-шапито, дотащилась до его домика. Тётя Груня обнаружив почти бездыханное тело, немедленно вызвала директора цирка и врача труппы, не при трупах будет сказано. Слуга Гиппократа сразу же обнаружил наркотическое отравление лёгкой степени абсурда. Шапиро же почти немедленно пришёл в себя, смело отправил директора цирка в отставку в циничной форме за то, что тот осмелился привести понятых в частные владения при живом и, главное, здравомыслящем владельце. Участковый - по месту гастрольной остановки цирка - милиционер, не привыкший к таким откровенным выяснениям отношений между интеллигентными людьми, покраснел и поспешил удалиться на обед. Понятые некоторое время пытались разевать рот на происходящее, но оскорблённые в своих лучших чувствах обувью шпрехшталмейстера, летящей в их сторону, решили оставаться, хоть и гражданами, но вполне себе индифферентными.
  
   Так состоялось их знакомство. Знакомство шпрехшталмейстера Шапиро и ковёрного клоуна Теодора Бардо.
   А дальше-то что?
   Дальше чего? Дальше - тишина, как заметил классик. А дальше тишины? Впрочем, настолько далеко мы не станем углубляться. Пойдём просто дальше...
  
   Дальше по жизни, безусловно.
  
   Дальше было странное общение, в результате которого Ираклий Моисеевич Шапиро постигал науку, занесённой к нам в страну восточных славян из заснеженной горной системы, называемой в некоторых источниках Шамбалой. Науку, часть которой конспективно изложена в тибетской книге мёртвых. Бардо Тодол, если быть точнее. Тут не совсем понятно, что служило причиной, а что являлось только следствием, которое в просвещённой Европе привыкли называть ПОВОДОМ к ВОЙНЕ (ещё со времён 1-ой Мировой). Хотя, впрочем, для бомбёжки сербских автобусов даже такого повода не понадобилось.
  
   Европа сдала СВОИХ замечательным американским парням из чувства патриотизма и ложного стыда перед нагловатыми и мало образованными в своей массе албанцами. Что ж, у этих самых албанцев, не говоря уже про других мусульман, считающих себя хозяевами Европы, не будет никакого стыда. Ни ложного, ни прочего. Будет исключительно желание заставить ходить в парандже абсолютно ВСЕХ женщин, которые хотя НЕ ЯВЛЯЮТСЯ МУСУЛЬМАНКАМИ, но должны блюсти заветы шариата... Поскольку Аллах велик, он единственный правильный Бог, а пророк Мухаммед и сын Божий Иса не имеют ничего общего с Моисеем и Иисусом Христом соответственно. Всё это выдумки неверных апологетов богопротивного учения. Даже отъявленные канальи шииты (в другой редакции - сунниты) не настолько дерзки и мерзопакостны, как представители христиан: католики, там, протестанты и всякие другие, православные (даже договориться между собой не умеют неверные алаяры, не то, что мы мусульмане!).
  
   Ираклий Моисеевич Шапиро в последние года два начал замечать за собой странную слезливость и романтичность, которые были чужды ему в молодости. Как это объяснить, он не знал, не понимал и пытался сжиться с мыслью о том, что теперь лучше уже не будет. Однажды Шапиро застукал себя во сне за странным занятием. Там, в стране грёз, Ираклий Моисеевич пытался разговаривать на каком-то очень древнем языке и даже написал на нём стихотворение. Сон вскоре рассеялся со звоном первых трамваев, а стихотворение осталось. Шапиро не поленился, вскочил ни свет, ни заря, чтобы зафиксировать приснившееся на бумаге. Предать истории, как выразился бы опытный графоман со стажем. Спустя час-другой шпрехшталмейстер с трудом верил, что это его рукой написано:
  
   В прищуре прицела над зеркалом лет
   Над ломким изломом хрустящих ладоней
   Истлевшее тело - как пыль с эполет -
   Тестирует словно на спелость иронии...
   ----------------------------------------------------
   Осмелюсь доложить, мой генерал-аншеф,
   Я воплощён в тебе, как ты мне завещал.
   Как трудно говорить, когда твой жребий слеп,
   Но с Хониид Бардо разлук не избежал.
  
   А впереди, дружок, и Мрак, и Чернота,
   И морок, и Борьба, непродуктивность Гнева,
   Как с дерева листок нечаянно упал,
   Искал вокруг себя и выбрал это Чрево!
  
   Три терции, казалось, были сочинены в какой-то нервной и неровной поэтической манере, настолько разнились в них и стиль, и строй, и размер. Или, может быть, разными людьми написано? Или одним человеком, но в разное время? И причём здесь Шапиро? Кто-то, верно, наблюдает за нами неустанно, а иногда выдаёт на-гора такую вот странную штуковину, как эти стихи, при чтении которых адреналина в крови становится неизмеримо больше, чем у профессионального вора перед ограблением Центрального Банка.
  
   И вот что странно: почерк на обрывке старого календаря за 1986-ой год тоже был не Шапировский. Будто кто-то водил его рукой, когда он фиксировал ночные видения. Точно, не его почерк. Кто-то управлял Ираклием Моисеевичем, а потом бросил, как надоевшую игрушку, которой невдомёк высокие устремления невидимого хозяина. А причём же тут Бардо Тодол? А никто и не утверждал, что существует какая-либо связь. По крайней мере, из числа НЫНЕ живущих в мире реальной физики, куда пока не добралась ещё мистическая рука Тибета.
  

* * *

  
   Однажды он написал программу и выложил её в Интернете. Для того чтобы оператору было не скучно обрабатывать документы при помощи "этой софтины" (так называл свои продукты Гегель, будучи Дельфином, и надо полагать, не только он один), периодически на экране всплывали грозные ссылки на сайт Министерства юстиции в качестве инструкций и руководства к действию. Буквально спустя пару дней Иван-цесаревич был категорично вызван в компетентные органы строгим, не терпящим возражений тоном. Там Дельфину дали понять, кто он есть на самом деле, а "...никакой не программист".
  
   После этого, как говорят в демократических кругах, судьбоносного посещения, дела у Ивана пошли не в пример хуже. Заказчики, и даже те, которые готовы были подписать договор на ускоренное (а стало быть, с аккордной формой оплаты!) создание программных продуктов, обходили его стороной и, если попадались, столкнувшись с Гегелем носами, то лепетали что-то невразумительное. Оставалось уповать на "шароварные" 1 продукты для мировой сети. А это заработок не всегда стабильный. Иван в своих неудачах никого, кроме себя, не винил. Он считал, будто всё негативное началось после того, как он почистил карму в очередной раз. С точки зрения программиста, произошла перезагрузка системного ресурса, очистив все старые связи, договоры, контракты, удалив их из КЭШа. Теперь придётся начинать всё заново.
  
   К тридцати годам Гегель осознал одну довольно любопытную закономерность. Закономерность эта не принималась в расчёт никем из его близких знакомых. Но она была, она существовала, независимо от того, верил в неё кто-то из них или не верил. Обычно Дельфин объяснял данную закономерность на примере. То ли слов у него не хватало, то ли он пытался подчеркнуть своё отношение к устройству жизни оригинальным образчиком своего тонкого эго.
  
   Говорил Иван-цесаревич примерно так, в этаком вот лафонтеновском роде:
   - Вы когда-нибудь держали у себя попугая? Да самого обычного, волнистого. У меня, в частности, был другой представитель пернатых. Но сути дела этот факт не меняет. Короче говоря, жил у нас с супругой зелёно-голубой красавец жако. Взяли мы его маленьким птенцом, и он никогда в жизни не видел жако слабого попугайского пола. Наш Джокки ни в чём не нуждался, любил хозяев до самозабвения и был вполне счастлив, хотя и жил большей частью в клетке.
  
   Выпускали Джокки на свободу раз-другой в неделю зимой, и почаще в дачный период. Попугай казался ручным, вплоть до того, что позволял делать с собой всё, что пожелается хозяевам: мять изнеженную от всеобщей любви холку, производить странный для птиц фокус "ух, ты мой красавец" с массированием крыльев и целованием в клюв. В общем, Джокки, разрешал производить над своим птичьим естеством всё, что только могло прийти в голову изнывающему от любви к фауне анималисту в минуты нетрезвых откровений.
  
   Казалось, так будет всегда.
   Но... нет...
  
   Всё закончилось ровно тогда, когда я приобрёл самочку попугая жако во время одной из своих ностальгических поездок в пределах Ближнего Зарубежья. Определили мы с супругой эту милую попугайскую особу, которую окрестили околобиблейским именем Манна, на постоянное место жительства в клетку к пернатому мачо Джокки. Клетку, правда, для этого в размерах увеличить пришлось, в строгом соответствии с жилищным кодексом, как вы понимаете.
  
   И вот, представьте, открываю я клетку - так привык наш жако-самец - в пятницу вечером. Джокки вылетает наружу, как делал это несколько лет подряд. Летает он по квартире, клекочет что-то по-своему, самку своими призывами на прогулку зазывает. А она испугалась. В угол клетки забилась и сидит там, будто бука какая. На своего кавалера пернатого внимания не обращает, щемится подальше от открытой дверцы и не подаёт никаких признаков активности.
  
   Хорошо, думаю, для воспитания, так сказать, молодого, подрастающего попугайского поколения, попробую помочь даме. Сую руку в клетку и беру птицу, слегка обняв её за птичью талию. Взял и тащу наружу. Вот уже и свободное пространство.
  
   Я собрался было выпустить Манну в пространство, чтоб не сказать в небо (обвинят же в искажении Ветхого Завета). И тут - как падение Дамоклова меча (да, да, именно такой образ мне пришёл тогда в голову). Бац! Дикая боль в запястье. Прихожу в себя и начинаю оценивать ситуацию. Рука моя разжата, попугаиха Манна висит возле люстры с тревожным щебетаньем, а мой ручной и доселе совсем безобидный Джокки впился мне в мякоть тыльной стороны ладони суровым агрессором.
  
   И как же он умудрился висеть на одном клюве, ума не приложу. Это же вам не в качестве Слая Сталлоне парить на краю пропасти в одном известном фильме, мышечную массу на прочность испытывая. Никогда такого ранее не наблюдалось за нашим жакошей, никогда! А больно-то, я те дам! Я кричу от того, что не могу стерпеть пронзительно-резкую боль, второй рукой пытаюсь Джокки от себя отцепить. А он висит, будто степлером пригвождённый, глазки закатил и крыльями не шевелит. Точно прищепка на бельевой верёвке.
  
   Трясу рукой интенсивно. Никакого эффекта. Джокки прицепился ко мне не на шутку. А самочка, между тем, всё время под потолком кружится, подобно американскому ястребу свободы денежного довольствия. Бегу в коридор от безысходности. Там Джокки сразу же переключает своё внимание на мою личность, отцепляется и лезет целоваться, "клюв в клюв". Мы снова друзья. Мы снова понимаем друг друга. Мужик с мужиком, как говорится, всегда найдут язык общий.
  
   Взял я Джокки, посадил на кисть правой руки и вновь в комнату вернулся. А этот засранец, как свою красотку под потолком увидел, снова в меня вцепился, будто бы говоря: "Не смей смотреть на мою женщину!" Вот тут я и понял, что мужская дружба кончается, когда у друзей "не разлей вода" появляются "подруги на всю жизнь".
  
   Попугай попугаем, а ведь так в физическом нашем мире и происходит. Пока нет рядом бабы, всё хорошо и славно. А потом... сами понимаете. Я же специально проверял пристрастия Джокки. Всякий раз, когда он видел свою милую Манну, ему хотелось преградить мне путь к подруге доступным ему средством, то есть - неконтролируемой агрессией на уровне инстинктов. А когда мы были одни... Боже милостивый, такой мужской альянс. Вы меня понимаете: бабы, как бы хороши они ни были, мешают мужской дружбе... Такой вот вывод.
  
  
   - Странный ты, - возражали Дельфину, которого в тот раз даже Гегелем назвать забыли, - переносишь случай с безмозглым попугаем на человеческую сущность. Этак вот, нельзя, брат.
   - Но цирк скоро всё равно уедет... - отвечал Дельфин, не имея в виду ничего конкретного.
   А цирк уехал... И даже не благодаря, а, скорее всего, вопреки...
  

* * *

  
   В моменты причудливых и довольно странных бесед шпрехшталмейстера Шапиро со своим поверенным в делах эзотерики клоуном Теодором Бардо, они оба порой отрешались от обыденности в своём устремлении в нирвану и замолкали надолго. Постороннему взгляду могло показаться, что собеседники поссорились, и теперь каждый из них не желает первым признать свою неправоту. Но сие далеко не так, смею вас уверить, мои несравненные читатели. Говорю это вам, ибо сам не раз наблюдал за моими цирковыми героями, возносясь, то в сферу проявления Законов, задевая макушкой Шапировские и Бардовские пятки, то, снова выпадая в виде непродолжительных осадков в районе циркового вагончика.
  
   Физические тела героев не двигались абсолютно, и даже слова, которыми они обменивались, тревожили узкое пространство вагончика в акустическом смысле, представляется мне, жили сами по себе, расставшись со своими хозяевами без прощания.
  
   Диалоги, диалоги...
   - ... сентиментальным становлюсь, наверное, старею...
   - Не, наверное, а - точно! Сентиментальность - первый признак старения...
   - Тебя послушать, так немцы старые прямо с рождения...
   - Это всё оттого, что они пытались найти Шамбалу, вместо тщательного изучения Бардо Тодол...
  
   А!
   ...всё началось с того, что цирк-шапито уехал из города, а клоуны, как это ни странно, последовали за ним...
  

* * *

  
   В школе у него были проблемы. В классе подобрался, как на грех, активный сонм абсолютно отвязных мажоров и правнуков ленинских кухарок. Учиться хорошо означало - подписать себе приговор на 10 лет с принятием добровольных мук, достойных святого Себастьяна. Школьные палачи увлечённо душили на переменках тех, кто слабее их, и задорно хохотали получавшемуся эффекту.
  
   Душили и не отпускали, пока жертва, как правило, из числа отличников не теряла сознание. Следом за этим мучители дожидались, когда бессловесные агнцы начинали ассоциировать себя в окружающем мире, приходя в чувство. Потом снова душили. Иная жертва настолько вживалась в образ, что ей казалось, будто она получает неслыханное удовольствие от этих экспериментов, достойных иезуитских застенков Толедо.
  
   В такие моменты, когда его одноклассников пыталась удавить понарошку, сопя в давно не чищеные носы, группа фанатично настроенных экспериментаторов, Гегелю (тогда - всего лишь только Тычинке) приходили в голову разные нездоровые фантазии. Фантазии такого порядка: мол, сейчас он сам окажется на месте жертвы, умрёт, покинет своё бренное тело с тем, чтобы скитаться между Миром Законов (только в детском воображаемом мире этому состоянию ещё не было дано название) и нирваной почти два месяца, пока НЕКТО ВЫСШИЙ не решит, что ему делать дальше - возрождаться в новом обличье, или же очутиться в сфере вечного блаженства.
  
   Теперь буквально два слова о том, что же такое Мир Законов и всё, что с ним связано. Об этом было написано в другом мистическом пособии, а вовсе не в тибетской книге мёртвых (Бардо Тодол лишь рассказывала человеку, как ему нужно вести себя после физической смерти), которое тоже не осталось без внимания молодого человека, склонного к шамбалическим проявлениям с раннего возраста. Законы существуют помимо нашей воли и наших желаний, они предписывают правила жизни и правила смерти. Законы нельзя изменить, им можно только следовать.
  
   А впрочем, зачем теперь о том далёком времени, когда клоуны ещё что-то значили в жизни Гегеля? Сегодня всё иначе, сегодня цирк уехал, оставляя в покинутом городке странные словосочетания полузабытых клоунских реприз. И от них никак не удаётся избавиться.
  
   Ему начинало казаться всякое, в том числе, абсолютно каламбуристое, такое как: дель гля буша, кшурок кжойки и ритья, тяч лдя менниса, реасчиновые твери, колорожские вгуседа, и наконец как апофеоз всего - вочеоскорные педыма и дересный жлобоняк.
  
   Это просто фантазии. Фантазии... фантазии... от неумеренного употребления чая мате с позёмкой от коки по краю стакана и кальяна с голландским трубочным табаком "Капитан Ван Доз". Кстати, чем отличаются южно-африканские бушмены от американских президентов, не знаете? Только слабым наличием количественной характеристики пигментного содержания в жаркой техасской крови? Или геном вездесущего Йеля тоже?
  
   Странные проблемы занимали ум Ивана. И ладно бы, только ум, но ведь ещё и всё свободное время. Нет, нет, конечно же, не всегда, не повсеместно, так сказать, а только в минуты вселенской скорби, которая опускалась в дом нашего героя раза три-четыре в год. Опускалась и задерживалась в гостях по нескольку дней и, соответственно, ночей. В ночах-то всё и дело. Ночью самая работа у любого уважающего себя программиста-надомника. А тут такое несчастье, как депрессия с элементами извращённого познавательного зуда мирового масштаба. Какое уж тут программирование! Оторваться бы от кальяна и прийти в себя, вновь поверить в удачу без попытки в очередной раз очистить свою личную кармическую камеру хранения. Сами же, наверное, догадываетесь, что подобная эзотерическая чистка не всегда может привести к желаемому результату, ибо всякий раз приходится начинать, что называется, с чистого листа.
  
   Что начинать, спросите? Да, практически всё, что связано с бытом, рабочим энтузиазмом и накопительной картой воспоминаний, которая зачастую помогает жить, и не просто жить, а жить в удовольствие. С чистой кармой воспоминания всплывают, как кадры документального фильма, не задевая сердце, не трогая душу.
  
   Тибетская книга мёртвых. Битевская гинка тёрвмых? А почто? И где, и почему? А потому, что начиналось всё давным-давно. Когда Иван-цесаревич был маленьким, его отец дал почитать ЭТУ почти запрещённую книгу тренеру по восточным единоборствам, но православному в душе... Книга называлась так: "Бордо Тодол"... витебская кинга мыртвёх... Тренер принёс брошюру обратно, на следующий день с покойницки зелёно-жёлтым цветом лица и сообщил, что читать её страшно, и он этого делать не будет... поскольку, хоть и кришнаит, но весьма умеренный.
  
   Странность, связанная с мистическим посылом книги мёртвых, случилась в первый раз с Иваном года два тому назад. Сначала голову кому-то из известных столичных авторитетов трамваем отрезало, совсем, как у Булгакова. Но к счастью всё закончилось более удачно. Никто в психушку не загремел, никакой дуролом в Ялту "без крыши" не попал. Да и номера у всех квартир, задействованных в повествовании, приятно отличались от пятидесяти и даже от сорока девяти. Что означает для эзотерика второе из помянутых здесь чисел, даже намекать не стану - скоро сами всё узнаете.
  
   А голову резануло трамвайным колесом - так с кем не бывает! Карма, и всё тут. И к тому же, в Нашем Городе трамваи не ходят. Только троллейбусы. Стало быть, тот факт усекновения мыслящего отростка случился совсем в Другом Городе. А вот почему он оказал столь сильное воздействие на Ивана-цесаревича, сказать не могу. По всей видимости, совпало всё таким чудесным образом, что КОЕ-КТО из сферы Законов заинтересовался, наконец, душой молодого программиста, склонного к каббалистике.
  
   Так или иначе, но именно с той поры Гегелем овладела вторая, после программирования, страсть - страсть к изучению мистической литературы, обрядов и ритуалов уже осознанно и осмысленно, а не как раньше: на уровне интуитивного трепетания. В этот период ему снова попалась книга, которую в мире чёрных магов величают тибетской книгой мёртвых, иначе - "Бардо Тодол". Ивану больше нравилось называть её "Тёдол Бардо". Хм, по-моему, уже упоминал данное обстоятельство раньше.
  
   Так вот, к чему это я? История устройства четырёх сфер, проявление параллельных миров? Об этом знает всякой, кого ни спроси, потому не стану на этом заострять, чтобы не показаться туповатым глупцом. Короче говоря, Гегель научился не только медитировать в обнимку с кальяном, но и очищать следы кармических кризисов посредством отрешения от Сути и, некоторым образом, Значения.
  
   И вот именно после очередной очистки своей кармической сути с Дельфином-Гегелем начинали происходить вещи насколько необъяснимые, настолько же и мистические. Как ему начинало казаться, он оказывается зажатым прозрачным стёклышком на предметном столике микроскопа. А тот, кто наблюдает за его незначительной в масштабах Вселенной суете интересуется Иваном не более, чем энтомолог интересуется телодвиженьями мухи-дрозофилы, в стотысячный раз приникая к окуляру оптического прибора.
  
   Вероятно... вполне вероятно... однажды после очистки кармы...
  
   Служил Иван-цесаревич как-то раз у одного предпринимателя. Предприниматель был местечковый и очень от столицы зависимый, но делал вид, будто только на таких, как он, государство произрастать изволит. Дельфин в его, работодателя, офисе занимал отдельный кабинет вместе с компьютером, сканером и факсом, общался через Интернет с поставщиками, иногда позволяя себе написать пару строк программного кода, как говорится, для души.
  
   За этим занятием "для души" и застала его секретарша шефа. Она навострила птичье личико, перепрофилировав оное в симпатичную мордашку "женщины готовой на всё", состроила Дельфину глазки и сказала совсем неожиданную фразу:
   - Мы тут в городе решили... Мы - это передовые люди демократической современности. Так вот, мы решили открыть "Клуб нестандартных людей". Не могли бы вы лично, Иван-цесаревич, стать членом нашего клуба?
   - Почему именно меня вы - передовые люди современности - изволили выбрать своей жертвой?
   Ответом был характерный женский смешок, который объяснял всякому лицу противоположного пола, что он слишком много о себе вообразил. На этом всё и закончилось, как казалось, без каких-либо последствий.
  
   Прошло несколько месяцев, и Дельфин с удивлением узнал, что является, чуть ли, не самым главным членом в клубе нестандартных людей. Здесь он и познакомился с господином Джерри Козевин. Как рассказывают ветераны общественных движений, господин Джерри когда-то жил в Городе, а потом уехал в столицу, унесённый ветром перемен, которые сулили невероятную свободу меньшинствам, и не только национальным. Джерри попытался расположить молодого программиста к себе и неоднократно говорил, что благоволит этому молодому таланту. Но дальше слов слова Козевина не пошли. То есть - в деяния не переродились.
  
   История умалчивает о предрасположенности Джерри к нестандартным играм сексуального толка. Хотя господин Джерри не раз заявлял в частных беседах, будто известный певец Эрий Онтьев страдает несоблюдением пропорций в его мужском достоинстве. И откуда ему об этом знать, когда б он был нормальной (то есть вполне естественной) ориентации? Не в туалете же подсматривал, в самом деле? И если не врёт, бестия, кстати.
  
   Дельфин сделал для себя вывод, что специальные службы предпочитали и до сих пор предпочитают иметь в числе своих агентов лиц не, сколько относящихся к обычным педерастам, но и большею частью к полным и однополым ярмарочным арлекинам. У этих господ в результате подобного подхода не остаётся никаких иных предпочтений, кроме служебных дел в кругу ярмарочного веселья. Благо - правоохранители всегда окажутся на твоей стороне. Того и гляди, служба безопасности скоро станет службой безопасности сексуальных меньшинств и начнёт усиленно давить большинство натуралов с неслыханным и вполне успешным удовольствием. Падение Римской Империи не с того ли начиналось? Хорошо, хорошо! Я готов терпеть. Согласен. Педерастия - высшее достоинство эстетов. Но, извините, кто станет плодить этих самых "голубых принцев"? Опять мировая демократия начнёт учить нас, как давить женщин, в качестве никчёмных особей великого свободного общества ГЕНИЕВ ИСКУССТВА? А сводить всё к семье-пробирке - невероятная пошлятина, не находите?
  
   Но что это я? Вопрос не стоял так остро никогда. Джерри Козевин остался при своих интересах. А Дельфин так и не уехал в столицу. В столице программистов и со специфической ориентацией хватало. Их там очень много - выше самой высокой крыши с красной кремлёвской черепицей, оставшейся от строительства "Дома КСЮ". О программистах-натуралах даже говорить не стану. Этим в столице места не было вовсе: все нишки заполнены, все полочки от товара ломятся. Эх, полным-полна моя коробушка... есть здесь Гуччи и сафьян... как говорится в народных прибаутках.
  

* * *

  
   Просто мысль... Просто мысль? Мысли бывают простыми? Бывают ли мысли? Простыми... простыло... и след в дальний край унесло...
   Кармические символы почему-то очень близки православному христианству. Наверное, только по единственной причине: славянское православие упирается ногами в праздник Ивана Купала, языческие обряды, связанные с образом сверкающего Ярила и праздником тризны, устраиваемом в честь мёртвых соплеменников.
  

* * *

  
   Железнодорожный состав отправлялся от вокзала с тринадцатой платформы, где обычно комплектовались пересылочные вагоны для осуждённых (по официальной версии - осужденных). Только на сей раз, здесь вместо вертухаев-сверхсрочников матерились пьяные униформисты, суетились дрессированные макаки, и приходил в неистовство коммерческий директор цирка-шапито Аристарх Авангардиди. Клоуны, как обычно, к загрузочным мероприятиям не появились. Им было тошно после вчерашнего, позавчерашнего и, вообще, всего гастрольно-коньячного.
  
   И, что... все клоуны? Именно! Все клоуны до единого! На погрузку не явились. Но думали они остаться, отстав от цирка, об этом можно только догадываться.
  

* * *

  
   С тибетской книгой мёртвых Джексон впервые познакомился, когда учился в старших классах средней школы. Он начал посещать секцию восточных единоборств... А там был преподаватель. Что-что? Именно! Этот преподаватель и рассказал нашему герою основы перехода в Мир Иной? А потом испугался, прочитав первоисточник... ещё в списках?..
  
   Бардо Тодол, чтоб вы себе знали. Такое вот название. Но Иван-цесаревич называл её не традиционно Бардо Тодол, а по-своему - Тёдол Бардо. Это было совсем по-европейски, вроде Брижит Бардо. Преподаватель? Хм, тот самый, кто брал книгу на время у Гегелевского отца, но вернул досрочно? Пожалуй, он. А кто такой этот Джексон, вообще-то говоря? Не знаю. Ни разу с ним не встречался. Наверное, где-то живёт человек с таким именем. Не "наверное" - наверняка!
  

* * *

  
   ... но с отъездом господина Джерри странности в жизни Дельфина не кончились. Однажды его вызвал к себе в кабинет предприниматель, на которого трудился Иван-цесаревич в меру своих программистских сил. Гегель сильно удивился, с какого вдруг перепугу начальство требуюет его пред светлые очи для приватного общения? По службе претензий быть не могло. А то, что по вечерам и ночью Дельфин жил "шароварной" жизнью в Интернете, так об этом работодатель знал и не возражал. Лишь бы с системным администрированием всё было в порядке.
  
   Чувство неясного беспокойства целиком овладело Дельфином, когда он вышагивал по коридору в приёмную. Секретарша, глупая хорошенькая идиотка (интересно, а встречал ли кто-то из вас умную страшненькую кретинку?) с правильным строением нижних конечностей и того, что не вмещалось в разрез декольте в стиле "янычар, разрубающий неверного до самого седла", проворковала, что, мол, шеф его ждёт. Иван-цесаревич мысленно перекрестился, на всякий случай поставил защитный блок на свою полуобнажённую ауру и взялся за дверную ручку.
   - Знаете, э-э-э... - начал шеф невнятно.
   - Иван... - подсказал ему Гегель, как можно вежливее.
   - Да-да, Иван. Так вот, знаете... давно я за вами наблюдаю. И мне тут одна интересная мысль в голову пришла... Дело деликатное... мне доложи... рассказали, будто Вы с господином Джерри Козевин общаетесь накоротке...
   - Практически не общались. Пара деловых встреч по организации "Клуба нестандартных людей". Ничего более. Я, собственно, туда совсем не стремился. Без меня, меня женили, что называется.
   - Ладно, ладно... расслабьтесь. Я совсем не об этом. Э-э-э-... как бы начать, чтобы не обидеть... Хорошо, начну с того... Мне кажется, мы с вами, молодой человек, очень похожи. Нет, не внешне, а своим внутренним содержанием. Например... Да...
   Будете коньяк? Ах, да, вы на работе... А я на службе, ха-ха... Я, пожалуй, выпью... Итак, на чём это мы остановились? Вспомнил. Вам, молодой человек, никогда не снится такой сон: будто идёте Вы по бесконечным мрачным коридорам, долго идёте, пока на сундук кованый не натыкаетесь, открываете его, сундук пуст, и только на самом его дне лежит иголка, обычная сапожная иголка, её ещё цыганской называют; вы пытаетесь пролезть через игольное ушко, потом застреваете и после долгих мучений просыпаетесь в холодном поту?
   Или сон другого порядка... Не грезилось ли Вам, мой милый, будто у Вас от рождения на самом деле не одна мама, а целых две... и обе родные? От этого Вы мучаетесь, впадаете в истерическое состояние, а в заключение пробуждаетесь с чувством безвозвратной потери, не снилось?
  
   Иван-цесаревич немедленно превратился в ущербного Гегеля, сидел, съёжившись, пытаясь отделить пересохший язык от, в мгновение ока, ставшего чужим, нёба. Подумал лихорадочно: "Откуда он узнал о моих ночных кошмарах? Откуда? Он ВСЁ обо мне знает!"
   Шеф налил себе ещё коньяку в широкий фужер с узким горлышком и внимательно посмотрел на Дельфина, словно желая просветить его насквозь. Потом усмехнулся и продолжил говорить уже более уверено, как это и полагается руководителю в беседе с подчинённым:
  
   - Вижу, бывает подобное, бывает. Собственно, так я и думал. Следовательно, мой милый, для Вас не станет откровением моё понимание ситуации: мы с Вами - две половинки одного и того же... скажем так, живого организма. Вероятно, в прошлой жизни наши астралы занимали одно и то же физическое тело. Не находите? Вы же образованный молодой человек, наверное, и Бардо Тодол изучали? Вижу - угадал. Хотя правильнее было бы сказать, не "угадал", а "вычислил".
   Что Вы так дрожите, милый мальчик? Может, всё-таки коньяку? Вот и славно. Вам сейчас очень пригодится. Вот и лимончик здесь имеется. Конфетку возьмите, шоколад натуральный, без сои. Рекомендую. А я тем временем дальше свою мысль разовью. Стало быть, я уже доказал, сомнений, понимаю, не осталось, что мы с Вами, как говорили в известной всему миру волчьей стае, одной крови. Так к чему противиться природе, ставить искусственные барьеры во взаимоотношениях? Всё, надоело ходить вокруг, да около. Короче говоря, предлагаю вам стать моим другом. Вы понимаете, о чём я? Ничего здесь противоестественного нету, раз уж Вы с самим господином Джерри общались накоротке...
   - Но я женат! И общался я... не накоротке, как Вам представляется...
   - Не страшно. Я тоже женат, и у меня двое взрослых детей и одна внучка...
   - Но... вы знаете... Я же никогда! И с господином Джерри у нас ничего не было...
   - Тут всё дело времени. Почувствуете вкус, потом смеяться над собой станете. А я Вам для начала оклад раза в полтора подниму. Ну, как, идёт? - глаза шефа излучали магический свет, какой исходит от сэра Элтона прямо во время концертов. Дельфину стало плохо, он чуть было не вывернул желудок с плескавшимся там коньяком на дорогой туркменский ковёр ручной работы. Взяв себя в руки, Иван вылетел из кабинета, ничего не соображая. А вслед ему летели слова начальника:
   - Я не тороплю! Подумай дня три... Если согласия не будет, то тебе бы лучше подыскать другую работу, парень... Смотри, не прогадай!
  
   Пока перерождавшийся Гегель летел по лестнице к выходу, его не покидали странные мысли: "Если я захочу мужика... Убить пидора мало! Но пока мой разум и естество... Боже, но откуда он знает про сны?!"
  
   Так Гегель окончательно потерял реальную работу в физическом мире, где кое-как отправлялись государственные законы, но управляли всем те самые Законы мира эзотерики... Хотя... нет, не так. Причину нужно искать глубже. Не захотел он больше зависеть от кого бы то ни было. Свобода жить, и свобода умирать - не это ли то самое проявление астрала, к которому мы неосознанно стремимся?
  

* * *

  
   Мегаполюс - инструмент современного менеджера. Что такое мегаполюс? Это индикатор, при помощи которого современный менеджер способен легко сменить генеральное направление своих стараний на абсолютно противоположное. Как говорится, с волками жить, так не задаром! У Дельфина, как он не старался, такой нужный прибор подолгу не задерживался. Он не привык легко, как змеи кожу, менять мировоззрение и продолжал маневрировать вдоль единственного вектора, направление которого считал для себя правильным.
  
   Именно по этой причине Ивана-цесаревича, несмотря на его неординарный недюжинный профессиональный ум, подолгу не терпели. Да и сам он не любил задерживаться в опасной близости от современных руководителей, так называемых, передовиков капиталистической наживы.
  
   Дела в Интернете шли не шатко, не валко. Условная бесплатность "шароварных" программ плохо действовала на заказчиков. Они брали то, что дают бесплатно, не требуя доводить продукт, что называется "под ключ", но и, не желая рассчитываться с автором. Единственно, кто выручал, так это иностранцы. Они уже давно были приучены платить за всё, поэтому до вынужденного голодания дело в семье Ивана-цесаревича не доходило.
  

* * *

  
   Разговор состоялся зимой... Тогда ещё была работа на хозяина, а не только свободная охота в виртуальном мире. Почему он вспомнился только нынче? Да, уж, совсем не ясно... Но тем не менее...
   - Какое, некстати, сегодня число?
   - Как обычно - натуральное!
   - А точнее?
   - Ну, 16-е... или 17-е. Кстати, а на следующей неделе ожидается 13-е...
   - Не понял, как это?
   - Зарплата 13-ая будет на следующей неделе...
   - Понятно... Что ж, тоже натуральное число. Я бы даже сказал - простое. В смысле, число...
   - Ну, да. Простое... Зато 13-ая зарплата - понятие вообще трансцендентное...
   - Такая она неадекватная?
   - Адекватная, но комплексная с неуловимой мнимой частью...
  
   Вот так и поговорили о математике, о которой практически ни один клоун не имел ни малейшего понятия. И вот теперь все они уехали. Вслед за цирком. Все клоуны, разумеется. Математики-то, напротив, остались. Остались, чтобы продолжать обвешивать и обсчитывать. А что здесь такого, если от образования никакого иного толка, кроме пост-бендеровского, нету вовсе? Вот если бы клоуны остались... А что тогда, спрашивается? Ну, что бы, чёрт возьми, изменилось, когда б они остались? Не знаю, не знаю. Впрочем...
  
   Думаю, просто в таком случае никто бы не стал обращать внимание на математиков. Действительно, кому будут интересны скучные особы с весами и калькуляторами на федеральном рынке, типа "базар", если вокруг полно клоунов? Вот именно об этом я и толкую. Ничего личного... ни к одной из рассмотренных категорий человеческого естества. Взирать на происходящие события с высоты заброшенной водонапорной башни - не здесь ли верх карьеры беллетриста? Ну, вот - помечтать не дали.
  
   Кстати, пока мы тут выясняли "за базар". Кое-что в мире изменилось. Что это за пыль там вдалеке? Где, где? За Городом, конечно. Придётся рассмотреть поближе. Сдаётся мне, там сейчас происходит самое главное событие для близлежащих населённых пунктов и прилегающих окрестностей, по крайней мере, в этом тысячелетии.
  
   Порыжевшая от пыли зелёная "копейка" бороздила вздыбленную стену песка мелкого взвешенного посева, словно ледокол "Тимофеевич" режет паковый лёд вдали от родной акватории.
  
   С трудом можно было различить, что в салоне условного "внедорожника" находится три человеческих силуэта. Позвольте, а откуда взялся третий? Конечно, можно понять волшебную силу фразы "третьим будешь?", но один-то из них всё-таки за рулём... А, извиняюсь... Если автомобилем управляет Пучков. Хм, опять неувязочка. У Василия же всегда был "москвичонок" очень редкой расцветки "унылая Балтика", а совсем не зелёная "копейка". Хорошо, хорошо... Может быть, я просто спутал чего. Сами бы попробовали в подзорную трубу с водонапорной башни, когда такая пылища. Давайте уже к сюжету возвращаться, а то опять меня обвинят в многослойности словесных излияний.
  
   И...
  
   ... в бинокулярной близости цирка видно не стало. Конечно же, если только захотеть и попробовать присмотреться в сторону вокзала со всей тщательностью изголодавшегося в степи орла, то тогда можно будет разглядеть уезжающий прочь поезд... Но разве именно это необходимо сейчас в первую голову? Нам следует достоверно установить, остался ли в Городе хотя бы один клоун, когда уехал цирк. Заодно и с Васей Пучковым познакомимся. Да, да, сейчас... именно сейчас...
  
   ... когда уехал цирк....
  

* * *

  
   Вася Пучков был тоже своего рода клоуном. В самом широком философском значении этого слова, возьмите себе на румянцевский Карандаш2. И даже странно, что он не увязался вместе с цирком. Хотя, с другой стороны, всё ясно с предельной степенью субъективного идеализма. Как же, как же... Пучков пил сильно с такой перманентной непогрешимостью, на которую способен не всякий. В те редкие мгновения, когда Вася неожиданно для себя трезвел на больших перегонах между точками остановки в беспокойной жизни экзистенциалиста по призванию, то становился невероятно скучным, терял нетрезвый шарм Екклесиаста-одиночки без материалистического прикрытия. То есть - попросту делался обычным алконавтом в режиме ожидания. Таких индивидов немало заседает в Ящичной думе многочисленных магазинных подсобок в тихом забытье между поступающими фурами с грузом.
  
   Когда цирк уезжал, Василий как раз попал в "воронку" гипотетического безденежья, которое отличалось от актуально-фактологического лишь отсутствием подвернувшихся собутыльников с наличием финансовых возможностей. Пучков мужественно встретил цунами жестоких жизненных обстоятельств (тут ещё, ко всему прочему кто-то стащил его парадные туфли на микропоре из кандейки уборщицы, где грузчики обычно переодевались к лёгкому ланчу с портвейном).
  
   Он бросил думать о цирке и направил свои босые стопы в сторону, куда умудрялись глядеть непохмелённые глаза. Из этого странного состояния вывел Пучкова звонок мобильного. Откуда у спившегося грузчика сотовый телефон? Вы правильно догадались: аппарат был куплен на деньги Ивана-цесаревича, тот, кстати, и оплачивал услуги оператора сотовой связи. Для чего с его-то доходами лишние траты? С одной простой целью - возможностью поговорить с Василием в любое время суток на темы жизни, смерти и воспарения духа над обыденностью и других, не менее важных. А это куда важнее меркантильных соображений.
  
   Разве Васю нельзя назвать клоуном, когда он так весело и удало распевает одну никому, кроме него самого, не известную песню на мотив последнего шлягера группы "Алые сёстры Буссоль", той самой, которая появилась в результате клонирования поп-дуэта "Братья Гриль"? Так распевает, что все соседи послушать сбегаются и даже участкового, который самым яростным меломаном в округе числится, приглашают вместе с собой.
  
   Пригожее всё-таки чувство осязания прекрасного... Почти как любовь гастрита к чизбургеру с соусом чили. Контрольный в голову бейсбольной битой - не в счёт! Вася пел так, приводя в экстаз окрестных кошек своим местами басовитым фальцетом:
  
   Солью и не солью,
   Как шахтёр по штольням,
   Пятками одеты побоку.
   Стоны и упоры, пьяных песен вздоры -
   Всё это лишь смоковности.
   Без конца тостуем
   Мокрым рукосуем -
   Такие дурные наклонности.
   Шкипер капитану -
   Трубка из титана.
   Нам это всё условности.
  
   В исподнем...
   И ты после фильма фон Триера
   Плетёшься по рёбрам веера.
   И если никто ни прИ делах,
   Так что же ты, друг, не веришь мне?
  
   И ты, словно ласковый Берия,
   Плетёшься по рёбрам веера.
   И если никто ни при делах,
   Так что же ты вдруг, не веришь...
  
   Бронзовой болванкой
   Вмазало по танку.
   Прямо по центру скромности.
   Плуг не борона,
   Стиля ни хрена...
   Условности...
  
   Нюхаем конфеты
   С маковым приветом
   И привентином искусственным.
   Хлопаем с притопом:
   Эстетизм в Европы
   Привнесём чувственный.
  
   В исподнем...
   И ты после фильма фон Триера
   Плетёшься по гребню клистира,
   На самой маковке мира.
   Не "майна", так значит - "вира"...
  
   И ты, словно ласковый Берия,
   Скользишь по рёбрам Америки.
   И если никто не встретится,
   То это Большая Медведица...
  
   В исподнем...
   И ты после фильма фон Триера
   Летишь как на бета-тестирование
   По трассе косым пунктиром.
   В прохладные лапы клистира...
  
   И ты, словно ласковый Берия,
   Впадаешь в такую истерику...
   И если никто не встретится,
  
   То всё непременно...
   То всё пренепременно...
   Всё непременно...
   То всё всенепременно...
   Всё непременно...
   То всё пренепременно...
   Постелется.
   На мельнице...
   В Ново-Арбатской "Метелице",
   Всё стелется
   В "мулено ружовой" мельнице...
   Без перца!
   Не верится?
   Какая там, нафиг, терция?!
  
   И когда же всё началось? Как Вася стал клоуном, познавшим тайну жизни и смерти? А было всё приблизительно так...
  
   Тем летом Васе Пучкову сравнялось четырнадцать лет, и родители отправили его на лето к бабушке в деревню. Вася резвился на воле, вдоволь пил парного молока, проказничал с деревенскими пацанами на пастбище, уводя из-под присмотра блаженного пастуха, деревенского дурачка Егорушки, то одну, а то и две коровы. Сельская жизнь казалась Васе увлекательной, почище выдумок Майн Рида и Жюля Верна.
  
   Больше всего ему нравилось общение с дикими животными. Особенно с троицей свиней, жившими у бабушки в сарае, набиравшимся свинским премудростям и, параллельно с этим, рождественскому весу, с которым даже к праздничному столу самодержавных особ идти не стыдно.
  
   Конечно же, называть домашних хрюшек дикими животными было, мягко говоря, сильным преувеличением. Но даже от осознания такого невинного самообмана любовь Пучкова к животным не становилась меньше ни на йоту.
  
   И вот, в очередной раз посетив в хлеву своих милых хавроний, Вася впервые обратил внимание, что местожительство ласковых розовых тварей кишит различными насекомыми, как летающими, равно как и ползающими, как то: оводами, комарами и тараканами, нагло измывающимися над безобидным скотом. Пучков пожалел свиней и принялся загружать голову проблемами нежелательного биологического симбиоза. Иначе говоря, стал придумывать, как им, свинкам, помочь.
  
   Он знал, что от вредителей хорошо помогает дихлофос, сам не раз видел последствия его действий. Именно из пульверизатора с этим препаратом Пучков положил не одну сотню коварных насекомых, топтавшихся и жужжащих в хлеву. Очень гордый совершённым, Василий пошёл на улицу, где его заждались деревенские, чтобы сыграть в лапту.
  
   Не успел закончиться всего лишь один кон, как к ребятам с криками и причитаниями выскочила Васина бабушка. Она голосила на всю ивановскую:
   - Ой, Господи, что деется-то! Отравил кто-то моих свинок... Уж, я ли их не ростила, я ли не лелеяла? За что мне такое наказание, Вседержитель наш великий? Горюшко-горе моё непоправимое! За что, за что?
  
   Вася насторожился. Времени с момента его посещения хлева прошло совсем чуть-чуть. Когда же злодеи успели проникнуть туда и умертвить безобидных хрюшек? Да, и бабушка дома была, а мимо неё незамеченным даже воробей не прошмыгнёт. Странно всё это... Неужели самые настоящие диверсанты смогли усыпить бабушкину бдительность?
  
   И тут бабуля перестала блажить и обратилась к внуку с премилым вопросом, который не предвещал ничего хорошего:
   - Васенька, внучек дорогой, а что ты-то в хлеву делал?
   - Ничего, ба-а-а... Так... В общем, тараканов травил...
   - Ах, вот оно в чём дело! А я думаю, чем так воняет... - бабушкина рука уже сжимала пучок с крапивой и мерно охаживала Василия по рукам, щекам и спине. В общем, по той Пучковской запчасти, которая подворачивалась под разящую зелень жгучего веника. Потом она схватила внука за локоть и потащила за собой в сторону хозяйственных построек.
  
   - Вот полюбуйся, изверг рода человеческого (хотя правильнее было сказать, свиного) на свою работу!
   Свиньи лежали в грязи и не проявляли признаков жизни. Вася горько плакал. Он и не предполагал, что кроме насекомых в тесном хлеву с неважной вентиляцией могут пострадать и млекопитающие. Но что это? Какой-то невнятный хрюк? Или только показалось? Нет, точно - свиньи поднимаются на подкашивающихся окороках и оглашают окрестности нежным повизгиванием.
  
   К счастью, всё разрешилось весьма хорошо. Хавроньи, вкусившие восторгов токсикомании, всё же пришли в себя и вскоре стали прибавлять в весе ускоренными темпами. К их чести, нужно заметить, что свинки не втянулись в порочную пучину МОМЕНТАЛЬНОГО разврата и продолжали существовать жизнью благородных животных с незапятнанной репутацией. А что до тараканов, оводов и прочей летающей живности... то они вскоре завелись снова. Но замечательным свиньям это не мешало угождать хозяйке, нагуливая сдобные бока. Вот так Вася Пучков понял, что кроме времени жить есть ещё время умирать. Понял на собственном опыте.
  
   С этих самых пор Васей овладели идеи эзотерического буддизма, европейского оккультизма начала XX-го, конца XIX-го века (фраза какая-то знакомая... слышать её недавно доводилось, вам не кажется?). Пучкова совсем не интересовало то, как испорченное вседозволенностью общество с наслаждением пожирает странные теле-шоу о частной жизни знаменитых на всю местечковую округу Кутюрье, подражая его, Кутюрье, безграмотной вульгарной речи. Не интересовали Василия и концерты безголосых мериносов, которых телеведущие называли "великими певцами". Тех самых вокалистов, которые нарекли себя чисто кровными "Янками", поскольку умело говорили "у-у-упс" и "ва-а-ау" без словаря. Не смотрел Вася и полудокументальные сериалы о реальных пацанах.
  
   От окружающих он давно не ждал ничего хорошего, впрочем, как и общество не ждало ничего от Пучкова. Взаимность была без затей, вполне совковая по своей квадратногнездовой сущности социалистического резерва из первых рядов.
  
   Воспоминания об уехавших в ночь цирковых и тела оставшихся нынешнее беспринципная ноосфера поглотила, не пережёвывая, и даже не чувствуя ничего, кроме раздражённого презрения к древнейшим философиям. Так Пучков узнал о четырёх проявлениях миров, оживших из мёртвой теории, на практике... Трудно, конечно, проводить прямые аналогии... Но всё же... Проявление миров в нашей эзотерической сиюминутной данности: физическое, астральное, мир Законов, мир Искусства, или Нирваны... который не подчиняется Законам... Как тут устоять перед передовыми веяньями конца XIX-го века?
   Впрочем, полагаю, никто ещё не понял - о каких телах шла речь выше. Попробуем разобраться. Но чуть позже. А пока снова о Василии.
  
   Загруженный новыми сведениями, Пучков не стал противиться и впал в состояние неудовлетворённого ученичества. И не зря. Множественность знаний немного давила на гипофиз и мешала свободному общению с дамами в период весенних разговений. И ещё Василий понял, будто за людьми постоянно кто-то наблюдает. Всегда наблюдает. Примерно так - как смог, так и объяснил... Он же не истинный эзотерик, всё-таки, а всего лишь интуитивный агностик...
  
   ...но вот когда уехал цирк...
  
   А когда цирк уехал... Кто же, помимо Василя Пучкова, смог бы сыграть роль клоуна - вечного балагура с надорванной душой? Думаю, что никто.
  
   Итак, мы достоверно установили причастность Васи Пучкова к когорте клоунского племени. Но этого явно мало. Вася ещё и верный друг Гегеля до всего прочего. Нет, не пугайтесь, не того, что из бундасской немчуры родом. Друг нашего Гегеля, который Дельфин и Иван-цесаревич в одном физическом лице. Вы уже о нём и забывать, наверное, стали? Так вот вам напоминание.
  
   А как же первенство по свальным танцам? Это вам не какой-то там локальный турнир свингеров. Здесь налицо мировой уровень! Бандерасы с бананасами и ещё что-то с прицепом...
   Точно, в прицепных вагонах спецсостава везли дрессированных животных... А клоуны, что совершенно очевидно, были неотделимы от всего человеческого...
  
   А что же случилось этим утром? Или уже прошлым? Тогда поезд ещё не рассекал с угрожающим свистом тугое брюхо остатков бархатной летней ночи. Хотя здесь многие случайные свидетели событий расходятся в показаниях. Одни утверждают, будто бы цирковые уже покинули административные пределы населённого пункта, и накануне утром в Городе оставались одни только рваные афиши и следы от колёс в том месте, где стояли вагончики; вторые говорят, будто на тот момент в пути оказалась лишь часть коллектива шапито, включая и дирекцию с клоунами; третьи же болтают следующее: дескать, цирк ещё и не собирался покидать гостеприимных хозяев, оставшись на день-другой для приведения в порядок диссонансную составляющую текущих гастрольных дел.
  

* * *

  
   Утро действительно оказалось совсем не таким, как представлялось бы обычным наблюдателям из смертных. Иван потянулся, посмотрел в потолок, убедился, что на дворе стоят северные "белые ночи": очень уж тихо и покойно ниспадал ровный свет в комнату через распахнутые занавески. В иных местностях утро возникает неожиданно, выскакивая из темноты с озорным фиглярским криком "А вот и я!". А здесь - лишь плавный переход от чуточку сгустившегося прохладой воздуха к тёплой испарине быстро яснеющего хрусталя.
  
   Дельфин, он же - Иван-цесаревич, поднялся; подчиняясь утренним инстинктам, посетил туалет и ванную, сделал десяток невразумительных движений, обозначив зарядку, и пошёл на запах. Гегелю же в тот момент места в квартире не нашлось - он растворился в собственном alter ego и в дальнейших событиях не участвовал.
  
   С кухни доносились звуки переворачиваемых свежих оладий из кабачков, привезённых с дачи накануне. Запахи готовящегося завтрака были сдобрены непередаваемыми ароматами чуть пряного лета. Маме не спалось - утро было слишком ранним. Дельфин высветлил свой ясный после утреннего омовения образ прямо у неё за спиной. Ему казалось, что мама сейчас же, вот-вот, его заметит и скажет, чтоб не мешал.
  
   Но ничего подобного не случилось.
  
   Мало того, что она не взглянула на сына, но и собственная жена даже краем красивого чуточку накрашенного глаза не повела, когда он позволил себе появиться на пороге ванной. Странно? Странно!
  
   Иван-цесаревич, он же Дельфин, обратился к женщинам, которые сидели на кухне (жена уже присоединилась к маме с ножом в руках). Вопрос его был достаточно нейтрален и, собственно, Дельфин уже забыл, что сказал тогда. Он лишь отдавал дань уважения традициям и хотел быть уверенным, что его слышат. Однако все попытки войти в контакт успехом не увенчались. Никто Дельфина (Ваню) не понял и - дело даже не в этом - никто из домашних его не слышал. Казалось, слышать не мог по причине какой-то чудовищной ошибки, надломившей мироздание в точке перегиба.
  
   И тут уж началось стремительное впадение субъекта - суть Ивана - в область непредсказуемого оккультизма. А с вашей душой, случись подобное, ничего бы не изменилось?
  
   Дельфин (для остальных читателей - просто Иван-цесаревич), с трудом осознавая, кто он есть такой и, что же такое случилось в это утро, выполз на балкон. Чувство клаустрофобии немного рассредоточилось по закоулкам балконного остекления. Всё же не кирпич, и не бетонные стены. Дышать можно. Можно-то, конечно, можно, но хотелось побыть в одиночестве. Хотелось прийти в себя и понять... А вместо этого - нате вам! - балкон оказался переполнен.
  
   Помимо Дельфина на нём расположились, по меньшей мере, три взрослых ангела - Иван сразу сообразил, что эти дядьки в серебристом именно ангелы, - экипированные латами белого металла и вполне развитыми крыльями, больше похожими на казённую амуницию, нежели на оперённые конечности. Подобные крылья, кстати сказать, запросто способны были увлечь в атмосферный столб шестипудовую штангу на генеральном махе архимедова рычага, уж никак не меньше.
  
   Ангелы сидели по краю балкона, частично (задами) свешиваясь наружу, сквозь остекление. Стёкла при этом оставались совершенно целыми, и данное обстоятельство слетевшимся, так сказать, "на огонёк" ничуть не мешало. Один из залётных молодцев, видимо - старший, нервно курил самочинно набитую папиросу с подозрительным запахом Ферганской долины или, там, Чуйского тракта. Двое других представлялись полными вегетарианцами в серебристом рыцарском облачении (мечта пунктов сбора цветного лома). Эти молча улыбались и не производили никаких звуков, даже когда двигали руками и ногами.
  
   А сами движения ангелов были плавными, как на замедленном повторе спортивных трансляций. Они явно хотели сообщить что-то важное. Раскрывали рты, шевелили губами, наподобие попавшей на крючок плотвы, но звуков не издавали. Внезапно на Ивана обрушилось что-то вроде откровения: "Искушает Лукавый, не иначе. Изыди! Изыди, Сатано!"
   И уже вслух ангелам:
   - Кыш, окаянные! Здесь для голубей место прикормлено!
   Ангелы и не подумали исчезать. Напротив, они ещё более вальяжно развалились на узеньких перилах, лениво помогая себе накачанными, скорее всего, на тренажёрах фирмы "Кетлер", крыльями.
  
   Крестное знамение не испугало весёлую компанию в латах, а привело в поросячий восторг. Теперь ясно. Это не искушение. Так только сначала показалось. Ангелы настоящие. Только вот - что им здесь нужно? Не могли будто что-то поприличней себе для базирования подобрать! Скажем, на крыше районного узла связи, прямо под антеннами мобильных телефонных систем. Что-то им всё-таки нужно именно здесь, на Ивановом балконе, а не где бы то ни было ещё.
  
   Дельфин уже не боялся незваных гостей, хотя поначалу... Впрочем, нет в том ничего постыдного. Сами подумайте: раннее утро. Выход на балкон. Там три ангела с металлическими крыльями, а ещё и в доспехах... Чьего ведомства эти незваные гости из ангелов? Серафимы? То, что не херувимы - совершенно однозначно. Этому подразделению святого отряда имени пернатого фельдмаршала Гавриила никогда не была свойственна воинственность.
  
   И будто пылающей кровью цитата из книги мёртвых неожиданно возникла в памяти сразу вся целиком - в виде плаката: "Близится время ухода твоего из этой Яви. Признаки Смерти в ощущениях таковы: погружение Земли в Холодную Воду. Тягость заливается, погружаясь, холодом. Озноб и налитие свинцом; Вода переходит в Огонь. Бросает то в жар, то в холод; Огонь переходит в Воздух. Взрыв и Распадение гаснущими искрами в пустоте. Это стихии предуготовляют нас к мигу смерти, взаимно переменяясь. Когда Огонь разлетается в Пустоте Воздуха, это пришло время для тебя, войти в пространство Чикаи Бардо. Избегай рассеянности, соберись, гляди, слушай... Будь внимателен..."
  
   Будь внимателен? Гегель (а он уже пробудился в душе Ивана-цесаревича) сделался чрезвычайно внимательным, уподобляя себя шпиону, обременённому самым страшным, и, в то же время, самым обыденным заданием Мирового Разума. А тут такое ... непосредственно в мозг по каналу прямого доступа: "Как пушинка будешь плыть ты, свободно, один. Не отвлекайся, не ликуй! Не бойся! Это миг твоей смерти! Используй смерть, ибо это великая возможность. Сохраняй ясность мыслей, не замутняя их даже состраданием. Пусть любовь твоя станет бесстрастной..."
  

* * *

  
   Заранее, как было условлено, в день отъезда (или через день после него?) Ираклий Шапиро приступил к исполнению задуманного. Для этого ему была нужна сноровка опытного шпика и наблюдательность старого индейского вождя Мин-чу-ки Красное Ухо. Всё дело с самого начала чуть было не испортил ковёрный Бардо. Он в разрез всему плану вступил в контакт с каким-то странным молодым человеком, бледным, как марля. Следом и вовсе сценарий начал трещать по швам - на авансцену выкатило ядовито зелёный "москвич", а может, и "копейку" унылой балтийской раскраски (этакое раздвоение показаний очевидцев представители власти отнесли на счёт густого утреннего смога), и случилось... то, что случилось...
  
   А что до истинного цвета и модели автомобиля, возникшего в нашей истории более обыденно, чем посеребрённые ангелы на балконе - так в том ли дело, как её назвать словами. Главное, понимать, что это карета Судьбы. Понимать и не создавать препятствий движению поездов с железнодорожной станции нашего Города, откуда уезжали заезжие гастролёры...
  
   ...когда уехал цирк...
  

* * *

  
   Что хотели сказать ангелы? Доспехи доспехами, но ведь нужно смотреть и дальше. Да, нет, не туда, куда мчался сборный товарно-пассажирский поезд, уносящий цирк вдаль от Города. Ангелы. Ангелы в доспехах. Какие там циркачи! С чего вы взяли? Когда у Вася на балконе заседают три ангела в полной боевой готовности, в серебряных доспехах... Вы бы стали думать в таких обстоятельствах о цирке-шапито? Вот и Гегель, простите, тогда ещё просто Иван-цесаревич, не стал. Он просто впал в панический ужас, соотносясь к своей любимой в последнее время книге "Бардо Тодол", которую он, следуя традициям моды, продолжал называть "Тёдол Бардо".
  
   Что Гегель вспомнил необычного из этой книги, способное вывести взрослого и вполне психически здорового мужика из равновесия? А вы ещё не догадались? Так я проясню ситуацию. Надеюсь, помните, как у православных принято... Поминают покойников на девятый день после кончины. Почему? В тибетской книге мёртвых про это говорится. Девять дней душа (астральное тело) человека не может поверить в то, что жизнь его физического тела на земле завершена...
   Оно, астральное тело, пытается вести обычную жизнь, каковую вело тело физическое, а ничего из этого не получается.
   Иванушка-цесаревич, он же Дельфин, почувствовав, что в утро выходного дня ни мама, ни жена не реагируют на его появление адекватно, вообразил себе, будто умер. Но никак не готов был с этим согласиться, хотя ангелы в латах, сидящие на балконе, только укрепили его в невесёлых умозаключениях.
  
   А следом начались странные представления из "книги мёртвых"...
   Всё великолепие странного бытия превратилось в некое осознание своей беспомощности: "Ты не увидел Предвечного Ясного Света. В преддверии следующего Бардо перед тобой может засветиться Вторичная ясность. Угляди ЕЁ! Если сможешь увидеть, назвать, приняв, мол, вот Он, вторичный Свет первого мига смерти, - многого избежишь из дальнейшего. Когда увидишь - назови своим любимым Божеством. Воскликни: "Господи! Ты ли это!"
   Время вторичного Света длится несколько часов после того, как прекратилось дыхание. Жизненная сила уходит из тела через одно из отверстий, и тут наступает прояснение. Оказавшись Вне тела, первое, о чем вопрошает Сознание, - мертв я или нет? Мы видим родственников, друзей или врачей, как привыкли к тому, даже слышим, о чем они говорят. Где же я? - спрашивает очнувшаяся наша Суть, - если вон там лежит мое тело? Мы парим в тех же пределах мест занятий, людей, что и при жизни. Оглядев себя и сосредоточившись на подробностях руки или ладони, к примеру, мы обнаружим, что стали прозрачными, что наше новое тело - это всего лишь игра света, бликов. Стоит распознать это и не испугаться - вмиг придет Спасение. Откроется Тайная Тропа..."
  
   А далее книга тибетских монахов рассказывает, что будет происходить, и как себя необходимо вести при встрече с неизбежным. И главное - как удачно родиться заново, если ты не знаешь, куда двигаться своей лишённой плоти незадачливой кармой.
  
   Помните, что есть четыре сути вещей. Первая - наша обычная человеческая жизнь, или - физическая суть. Рангом выше стоит тело астральное - наша высшая духовность. Потом - суть Законов, которым подчиняется всё физическое и также астральное. Четвёртая сущность такова, что достичь её может исключительно человек духовный полностью. Человек, который способен воспарить над миром, попасть в состояние нирваны. В этой своей ипостаси смертный способен оказаться далеко от физического мира, впрочем, так же далеко и от астрала... Он уже выше мира законов. Хотя подобное происходит далеко не часто. Не всякий йог способен пройти Бардо Тодол в полном объёме и вернуться обратно в своё иссохшее тело неблагостно пахнущего брамина.
  
   Такая вот добропорядочность вилами в упор!
   А ещё странный телефонный разговор из прошлого. Тогда у Гегеля не хватило ни юмора, ни реакции, чтобы достойно ответить...
   - Ребята, у меня жена родила...
   - Мальчика?
   - Нет...
   - А кого?
   - ..............................................
  
   Сидпа Бардо учит: "Если не поддашься искусу вовсе, ты освободишься без того, чтобы войти вновь в материнское чрево. Не можешь удержать сознание, теряешь себя, тогда думай о Боге своем, об Учителе или Человеке, который светил тебе в жизни и согревал. Думай про любое из высших, добрых Существ, вообразив их короной на твоей голове. Пусть Господь или Святой, их облик увенчает тебя".
  
   И о чём хотели сказать ангелы? Когда уехал цирк....
  

* * *

  
   - И зачем ты только проговорилась, что я твой любимый писатель... программного кода? Теперь со мной непременно сделается мания величия, - так Гегель отвечал, казалось, что отвечал на безмолвный вопрос, повисающий в нежарком воздухе раннего утра прямо на балконе... Отвечал Иван-цесаревич неизвестно кому. А с кем можно разговаривать летним утром на пустом балконе, как думаете?
  
   - ... теперь со мной непременно сделается мания величия... - повторил Иван. И он очень красноречиво показал рукой МАНИЮ возле колена (не выше, честное слово), а ВЕЛИЧИЯ - выше головы довольно высокого баскетболиста. Вот так примерно: "мания" - наклон вперёд и очерчивание ладонью чьей-то макушки, не выше тараканьего прыжка в неразмятом состоянии. "Величие" - прыжок в стиле "полтора метра в кепке градоначальника" и очерчивание правой рукой сферического нимба в стиле математика Д'Аламбера... Уф-ф-ф... Даже вспотел, пока вспоминал что-то из курса французских математиков-передвижников...
  
   Иван-цесаревич оставался один на один со своим странным видением...
  

* * *

  
   Цирк уехал вчера, а утром в городе не осталось ни единого клоуна, зубоскала и насмешника. Никого, кто бы мог разбудить тебя среди ночи и поздравить с днём Мазура. О том, что некто Мазур остаётся "вещью в себе" и по сию пору, говорить не стану. Об этом писано-переписано не только в центральной, но и заокеанской прессе.
  
   Перейду непосредственно к главному герою событий, хотя, кому знать о главенстве, как не Теодору Бардо. Считал ли ковёрный Бардо главным кого-то, исключая себя? Допустим... Его звали Джек, или просто Джексон, а ещё Анхель Джек... Но это уже случилось позднее, когда наш герой окончил институт в одной из столиц. Раньше он был просто школьником Женькой. А как бы нам назвать своего героя, чтобы не угодить впросак с таким обилием имён и прозвищ? Назову его просто Ваня...
  
   Не дурак он, конечно. Далеко не дурак. Скорее - умный не в меру. То есть выше среднего. И нет ничего обидного в таком замечании. Автор изо всех сил уважает своего героя, но не знает, каким волшебным образом принудить читателей сделать то же самое. Давайте, условимся считать Женю не просто Ваней, а Иоанном-царевичем из славянского сказочного эпоса. В общем, таким добрым молодцем, которые обычно запросто разбираются с женщинами, девушками, девицами и стопроцентными бабами, коим присуще коня на скаку... и так далее.
  
   И ещё, что характерно, интеллект у Ивана был таков, что не всякий хитровыделанный провайдер успевал за его мыслью уследить. Но об этом лучше умолчать, чтобы отдел "К" МВД не стал давить на педаль "газа" и загрязнять экологию в радиусе экватора. Пшик большой, а толку, как правило, не очень много. Если не считать последующей активности "зелёных" в эпицентре событий. Это только в Голливуде легко и сподручно вылавливать всяческих вредоносных для электронной банковской системы хакеров, способных, будто обычные ламеры с ломом, вскрывать инвестиционные кормушки для радикального зверья и либеральных демагогов.
  
   Да, но что-то ваш рассказчик слегка отвлёкся... На чём я закончил свою основательно растолстевшую сентенцию?
  
   Цирк уехал. Точно! И клоуны тоже покинули город, оставив рыдающих на втором дне беременности безутешных матерей-одиночек, являющихся таковыми на основании генерального плана развития Города. Умчались в даль неведомую, так и не расплатившись с карточными долгами в подпольном казино "Гусь лапчатый & White swan Iнк.", замусорив местный медицинский пункт принудительного протрезвления жалобами от имени заместителя мэра по культуре на "...нечутко вопиющее отношение к привносителям в городской быт ценностей современной цивилизации..."
  
   Уехали все. Ваня хотел было рвануть вслед за надрывающимся в экстазе голодного крика слоном Альбертом Нижегородским, затраленным к железнодорожной платформе корабельными чалками, но несвоевременно хлебнул снотворного и немедленно заснул. Но это случилось позднее. Позднее, чем что? Чем то, что произошло позже. Хотя, если смотреть с другой стороны, то события, которые приключились позднее, чему-то тоже явно предшествовали. Это с какой стороны взглянуть... В общем, где-то в таком ключе... или разрезе... Хотя в разрезе лучше всего наблюдать женские ножки! В разрезе платья, там, или юбки... Я же вам не прозектор какой-нибудь, честное слово, чтобы...
  

* * *

  
   Телефон оказался розовым, как в одной французской комедии, и совсем не собирался звонить. А вчера ещё аппарат совершенно определённо был серого, самого ходового по причине невидимости пылевых отложений, цвета. Просто сегодня Ване так показалось в лучах утреннего солнца. Или всё же не показалось? В мире произошло нечто странное, чему не найти объяснения нигде. А в Караганде? И подавно!
  
   На тумбочке лежало что-то съедобное, но не совсем свежее. Ваня машинально дожевал бутерброд с ветхим, мумифицированным сыром (от позавчерашних гостей, видимо, осталось... пиво вот всё выпили... поубивал бы!) и принялся думать о цирке. Вернее, не о цирке, а об искусстве как таковом вообще. И об искусстве кино в частности. А причём тогда цирк? Любовь Орлова тоже до определённого момента так думала... пока не превратилась в иностранную гражданку по имени Мэри... Итс импосибэль?
  
   Он давно уже хотел снять фильм. Фильм своей мечты, всей своей жизни. Он говорил:
   - Я его обязательно сниму... Сюжет пока точно не знаю, а начало такое... На берегу заросшей ряской реки сидит юродивый мальчик. Стрижка "под горшок", знаете? А на другом берегу прямо из некошеной травы растут грибы. Большие такие грибы. Довольно быстро растут... 25-30 пикселей в секунду. Примерно. Потом уточню. А над ними летят бомбардировщики. Не настоящие, а какими их рисуют дети в начальных классах - пузатые и добрые. Бомбы, к ним подвешенные, напоминают горох или, там, орехи... Но у меня бомбы совершенно настоящие и подлые. Они покрывают весь "тот" берег ковровым методом. Разрывов не слышно. Играет тихая музыка. Наверное, свирель. Или рожок. Только вспышки вокруг, только сияние невыносимое, поскольку и грибы тоже вырастают до размеров "атомного гриба" и становятся таковыми на самом деле. От подобного несоответствия звука и видео должно стать жутко.
  
   - Так нечто подобное было у Тарковского в "Андрее Рублеве". Только он обошёлся без бомбардировщиков, - возражали Ване.
   - Знаете, точно... Но я бы всё равно снял. Я так вижу, понимаете? Так представляю себе, хотя до Тарковского с Бергманом мне далеко - как до Луны вприсядку.
  

* * *

  
   Утро начиналось неважно. Домашние не замечали его. Обходили стороной, словно столб или мусорную корзину. При этом никаких эмоций, никаких слов. И ещё крылатые посланцы небес на балконе! Гегель попытался заговорить с главным из ангелов, но и это не спасало ситуацию... Глебу! Нужно немедленно позвонить Глебу! Вот решение проблемы. Чувствовать себя в астральном теле умершего Ивана стало просто невыносимо. Он собрался и привёл мысли в нестройный порядок: "Тёдол Бардо... Бардо Тодол, что происходит со мной, Господи, что? Но ничего, ничего. Глеб всё развеет, как сон... Глеб может..."
  
   Глеб снял трубку после шестого звонка. Голос его был переполнен перегаром вчерашнего недовольства, тщательно скрываемого удачной пошлостью:
   - Слюхаю вас внематочно!
   - ...э-э-э... Знаешь, Глеб, мне хреново! Так хреново ещё никогда не было. Мне кажется, что я уже умер... понимаешь?
   - Как тут не понять. Я тоже умер. Только немного раньше. Ещё вчера. Говорила мне мама, чтобы не мешал сладкое с крепким... жаль,
   - И как здоровье? - машинально спросил Иван-цесаревич.
   - Что значит, здоровье? Здоровье у меня хорошее, только его нет. Что значит - "нет"? Нет совсем - вот что это значит!
   - Глеб, ты не мог бы уделить моей скромной особе немного времени? Знаешь, как мне худо. Просто жить не хочется! А может, я и не живой вовсе?
   - Не пори ерунды, Вано! Не мешай мне отдыхать. Тут вчера одна коза подрулила, а я ещё толком не успел с ней подружиться. Птичья болезнь, знаешь ли. Перепил! То-то и оно, что не было ещё ничего. А тут голова... тут похмельный синдром. Тут жажда жизни, жажда размножения. И тут появляешься ты со своим нытьём. Позвони-ка лучше после обеда; сходим в кегельбан, кегель-баб за вымя потеребим, кегль-пива треснем, ха-ха-хахм.
  
   Последнюю фразу Глеб произнёс с каким-то странным подвыванием, как будто его пытались защекотать до полусмерти. Стало ясно, перезванивать нет смысла - "коза" начинала бодаться в любовном томлении. В таких щекотливых обстоятельствах дело до кегль-баб точно не дойдёт.
  
   Гегель хотел перевоплотиться в Ивана-цесаревича, чтобы перестать ощущать тугую, поющую на одной изматывающей ноте пустоту в районе груди - как раз там, где душа. Но Глеб в этом деле был ему не помощник. По крайней мере, сегодня. Оставался ещё один шанс... Клоуны - секретный вариант.
   - Всё пучком, - сказал Вася Пучков в трубку и вкусно отрыгнул какой-то закуской в канал мобильной связи, - мы сейчас сделаем из тебя вполне удачную модель абсолютно счастливого андроида. Напомни, что ты пьёшь без отвращения?
   - Пиво, в общем-то...
   - А покрепче?
   - Ответ - отказать!
   - Тогда сформулирую иначе. Поконкретнее, какой вид бира предпочитаешь?
   - Лагерное, светлое, без консервантов, не крепче четырёх оборотов.
   - Так ты эстет, батенька! Будет тебе без консервантов. Знаю одно местечко, где живым торгуют, поблизости от тебя, кстати. Бери ёмкости, сколько сам выпьешь... Помножь на меня и парочку возможных попутчиков, а потом выходи к подъезду. Я уже одной ногой... да, не в могиле. Гараж у меня несколько ближе к дому... чем кладбище. Всё, минут несколько тебе на сборы. Не разочаровывай меня, Гегель!
  
   Все бы люди были похожими на Васю Пучкова, тогда бы и мизантропы повывелись сами собой.
  

* * *

  
   Россия - полигон для какой-то высшей... или - какой угодно силы, чтобы человечество могло накапливать и аккумулировать социальный и другой опыт, пока недоступный человеческому разуму. Это по всему видать. Самые кровавые бойни здесь происходили. Самые одиозные правительства тоже здесь повеселились. А до этого - сплошные самозванцы и бесхребетные либералы. Сначала террор против правителей, потом террор государственный, со стороны новоявленных правителей. Разница только в масштабности... Будто некто свыше пробует, что же получится, скажем, если ВОТ ТАКОГО урода у руля поставить. Не хорошо? Тогда давай ЭТОГО на нары, а к рулю кого-нибудь из дворницкой... дети кухаркины тоже любят представления на манеже...
   А уж какой цирк у соседей внезапно случился, о таком самоубийственном антре даже клоунам рассказать не по силам. И мы не станем. К тому же - цирковые уже в пути, как бы не исчезли из поля зрения раньше времени.
  
   А!
  
   ... клоуны уезжали вместе с цирком...
  

* * *

  
   "Никогда не задумывался, отчего наш язык настолько богатый? Именно от многочисленных экспериментов с правительствами. И есть ещё отличный показатель того, насколько кириллица латиницы многообразней. Ну, вот возьми, набей на компьютере какое-нибудь слово на русском. Сделал? Теперь переведи его на английский (язык мирового разума, как считают в Штатах и затюрбаненой мечете-тательной Британии).
  
   Вот, а теперь сравни результаты. Видишь, насколько кириллическое слово шире и многообразней. И дело здесь не в количестве букв, как правило, английские слова, мол, короче, так - вовсе нет. Если взять одинаковое количество символов, то славяница всё равно будет изрядно потолще латинских субтильных буковок, на гнущихся рахитичных ножках. Только взгляните на эту аристократическую худосочность: "i", "j", "l"... Ощущаете смысловую недоношенность? То ли дело наши - "Ш", "Ж", "Ю"... Широки, как русская душа. Каждая из букв несёт в себе раздолье и заряд оптимизма".
  
   Слова ли это ангелов, или то нечистый нашептал?
  

* * *

  
   Когда Гегель выходил на улицу он уже полностью ощущал себя Гегелем, хотя странное чувство собственной нематериальности не оставляло его ни на секунду. Ржавый пирамидальный египетский символ славного Амон Ра, вывешенный на северном транспаранте "белых ночей", озарял Город и слепил глаза. Из этого марева и морока навстречу Ивану, Гегелю, свет-цесаревичу вышел какой-то странный господин: лысый и напоминающий своей верхней частью редиску-переросток. Он обратился к Дельфину со странным обращением:
   - Послушайте меня, молодой человек! Остановитесь, пожалуйста. Это серьёзно. Вам угрожает опасность. Я не шучу! Вы, вероятно, представляете себе, будто уже переместились в астральную часть своей сущности... Но это совсем не соответствует истине.
   - Что Вы такое говорите? Я Вас не понимаю. Да и знать не знаю.
   - Вам и не зачем ничего знать и ничего понимать. Если вы немедленно не вернётесь домой, то это будет чревато неприятностями.
   - Оставьте меня, пожалуйста. Дайте пройти.
   - Нет, Вы просто ОБЯЗАНЫ остановиться, иначе всё повернётся не так! - повысил голос незнакомец. - Не для Вас... Не только для вас, чёрт возьми! Вы же представили себе всё, как описано в книге мёртвых, не так ли?
   - Хватит уже... Не так всё было вовсе, - от возмущения и неожиданного испуга Ваня даже говорить не мог. Хотя всего полчаса назад считал, что свою долю ужаса на сегодня отведал сполна.
   - Не нужно попой тарахтеть, уважаемый! Всё мы про Вас знаем! Вычислили, так сказать...
   - Отойдите от меня! А то... а то...
   - И всюду недоверья яд... Такой скандал в Долине Смерти, ха-ха-ха! - внезапно расхохотался лысый.
   - Удачного вам скандала! - пожелал Иван и быстро двинулся навстречу Пучковскому "москвичонку", проскользнув под мышкой у редисоголового, почти осознанно треснув того по бедру ёмкостью, приготовленной для живого пива.
   - С лица ли пить пыльцу, поди ж, когда кругом лохматые собаки? - Василий встретил друга странным каламбуром, на который отвечать не требовалось. Гегель оглянулся. Дверь подъезда не отличалась ничем выдающимся на фоне других дверей дома. Поблизости ни одной живой души. Где же этот лысый громила? Наверное, опять привиделось. Нервы, нервы, чёрт возьми.
  

* * *

  
   И взыщут с тебя в пятикратном размере... вплоть до расстрела, хех.
   - На улице такой жуткий ветер, такой жуткий, что пройти нельзя!
   - Брось, с твоим-то невысоким ростом проблем быть не должно... Это у меня парусность большая.
   - Тебе ползать удобно. Широко и устойчиво, ха-ха.
  
   Мысли Шапиро и странный диалог, не понятно каких, собеседников, возникший в его воображении после того, как ему стал хорошо виден Теодор-ковёрный, разговаривающий у подъезда с неизвестным молодым человеком могли свести с ума кого угодно. Но для Ираклия Моисеевича - такой удар по сознанию ничего не мог изменить... Всё было решено. Ещё тогда, когда цирк-шапито давал представления в Городе.
  
   Книга "Бардо Тодол" трактует "жизнь после смерти" именно таким образом: по тибетской теории человек находится во "взвешенном состоянии" 9 + 40 дней. Это напоминает православные традиции, не так ли? Девять дней физическое тело умершего никак не может уйти в астрал. Его физическое тело не понимает, что умерло. Но наличие астральной сущности не является поводом к тому, что покойный достоин без испытаний попасть в сферу законов и, далее, в нирвану. Кстати, нирвана совсем не закрыта для смертных. Многие йоги способны проникнуть в тайну четвёртой степени бытия и потом вернуться в физический мир без ущерба для здоровья.
  

* * *

  
   Мобильник сыто заурчал и выплюнул SMS-сообщение, будто отрыгнул упитанно. Это Глеб, вероятно, окончательно пришёл в себя и, пожелав реабилитироваться, известил, что "готов к труду и обороне". Иван перезвонил и сообщил, мол, скорая помощь подоспела к нему вовремя в лице Пучкова и его, видавшей виды, "зелёной мустанги", в которой, собственно, они сейчас и мчались навстречу приключениям. С пивом, шампанским и шоколадными конфетами для предполагаемых встреченных представительниц прекрасной половины человечества.
  
   - Портос остался без порток-с... - засмеялся Глеб, а потом добавил с некоторой долей иронии к современным технологиям передачи информации:
   - Ударим по контенту скоростным протоколом V95! Или сразу подключим 4G?
   - Ты о чём? - удивился Гегель.
   - Это я про себя, знаешь. Моя-то коза ушла неожиданно, когда я прикемарил после реабилитационных процедур. Мы даже перепинговаться с ней толком не успел. Ушла бикса крашеная не одна - прихватила пару "штук" в "баксах" из бара. Больше ничего не взяла. Ну, ты же знаешь, что, кроме этих "джорджиков", у меня только старая тахта и другая подержанная мебель. Найду эту тварину, заставлю год на себя бесплатно работать... Короче, подъезжайте ко мне. Я с вами, пожалуй, прошвырнусь с ветерком, иначе от переживаний натворю чего-нибудь. Кстати, может в цирк сегодня вечером сходить, там буфет, говорят, ничёшный? Что значит уехал? Вот время-то летит, блин!
  
   В провинции всегда царит праздник, если приезжает цирк. Особенно, если учесть такое странное обстоятельство, что все летние гастрольные варианты шапито объезжали Город стороной. Кружили-кружили на приблизительном отдалении, а войти в него не решались. А в это лето случилось чудо - шапито развернул свои шатры и палатки, припарковал вагончики на колёсах в самом центре Города и завёз из местного колхоза несколько тонн сенажа для своих артистичных питомцев, не склонных к плотоядности.
  

* * *

  
   Неуклюжий Сулима-бей на сей раз являлся Гегелю во сне, в образе гнедого жеребца с красивым седлом, посеребрённым нитяной кубачинской сканью. Восточный сатрап дико ржанул и умер совершенно естественной смертью. Жеребец свалился с вершины самого высокого минарета в Медине и рассыпался в битовую пыль, позднее образовав многопиксельную софт-завесу над оконным проёмом, в который американская демократия так и норовила свесить ноги, омытые в океане красной и синей колы.
  
   Неожиданно Гегель обратился в душу бывшего скакуна и устремился по коридором таинственной сущности с именем Бардо к месту Выбора. А вокруг него кто-то чертил красными углями надписи знакомого содержания. Только никогда раньше Иван-цесаревич не догадывался, что запомнил ДАННОЕ поучение наизусть... "В этот день Важра-Херука, Будда Ордена Важра, придет с Восточной Стороны. Он лишь потому является тебе, что ты не распознал приходивших прежде него. Он белого цвета и окутан пламенем. Подобно Будде восьмого дня, у него три головы с тремя глазами в каждой, шесть рук и четыре ноги. Кто способен, пусть разгадает эту печать. Разгаданный Знак открывает Ворота Востока.
  
   В его первой правой руке скипетр; во второй - череп; в третьей - боевой топор. В его первой левой руке - колокольчик; во второй - наполненный кровью череп; в третьей - соха. Его нежно обнимает за толстую шею Важра-Кротишварима, Богоматерь Ордена, правой своей рукой. Левой рукой она подносит ко рту ему красную раковину с кровью..."
  
   Сулима-бей возник вновь и немедленно превратился в Педро Альмодовара. Кто такой этот Педро Альмодовар? Педро? Или Пабло, может быть... Разве наше дело разбираться, кто, в конце концов, режиссёр, и как его настоящая испанская фамилия, не говоря уже про имя? Разве наше? Наше дело?
   Говорят, он снял фильм про какого-то пса... и ещё другие... "Женщины на грани нервного срыва", например.
  
   Но для Ивана-цесаревича и Триер, который в обиходе, в общем-то, Ларс... фон, не указ. А кто такой Брайн де Пальма? Колумбийская мафия... человек со шрамом... Но они же так и не смогли снять ничего... Просто-таки ничегошеньки, что могло бы утешить православную душу. Вот тебе и доны, вот тебе и мучачосы. Какой с них латиноамериканский толк, если они про грибы ничего не сняли. И вообще говоря, грибы для этой публики - исключительно растения наркотической направленности или же фосфорицирующие в южноамериканской мгле гнилушки. Не знают милые католические кавальканты ничегошеньки о самом процессе. О процессе сбора грибов, разумеется. Один Кустурица из современных чего-то сейчас стоит. Хотя, впрочем, и он про грибы не догадался.
  
   Гегель открыл глаза и с удивлением обнаружил себя в машине Пучкова, примостившимся на заднем сиденье между двумя упаковками с пивом, одной полной, другой - початой. Впереди заливался от какой-то своей сальной шутки Глеб. Глеб... Глеб? Он-то откуда здесь? Ах, да... Его же обокрали, кажется. С нами теперь ему самое и место...
  
   - Мастер Basil, - обратился Иван к Пучкову, - давай-ка, я вперёд пересяду - укачивает здесь.
  

* * *

  
   Стихло. Автомобиль стоял поперёк дороги, чуть подымливая жжёной резиной, воздающей хвалу тормозной системе и знакомому механику, который её отрегулировал. Дельфин, вжатый в продавленное сиденье вполне земными, но уже не физическими силами, сидел тихо, будто затравленный мышонок. Ему было не то, чтобы страшно, но как-то не по себе. Хотя, в общем, совсем безразлично. На галёрке охмелённый в прямом смысле Глеб пытался привыкнуть к литру пива, угодившему за шиворот. Вася Пучков, который продолжал находиться за рулём, несмотря (или благодаря) афористичному эйфорическому состоянию этилированной души, вёл себя совершенно спокойно. Буквально - как сытый удав.
  
   Иван-цесаревич (он же - Дельфин) с трудом вышел из машины. Судя по тормозному пути, было ясно, "москвичонок" подбросило на каком-то камне, невесть как попавшем на проезжую часть. Ангелы неслышно поправляли латы, сидя на раскорячистой берёзе, как Саврасовские грачи на провинциальной матушке-колокольне. Они показывали Ивану в направлении кювета и что-то оживлённо обсуждали, как вечные стражники подъездов - пенсионерки на выданье. На обочине лежал кто-то ему, Ивану, неизвестный.
  
   "Ни фига ж себе, человека грохнули ни за что", - мысли тормозили со скрипом о те самые преграды латунных ангелов, которые не покидали сознание нашего героя. Нашего героя? Герой будет нашим, если мы станем ему потворствовать... Герой? Герой, кто герой? Я устал вам объяснять, кто герой, а кто совсем даже нет. Об этом не знает никто. Даже автор. Так регламентирует тибетская книга мёртвых.
  
   Дельфин подошёл к мужчине и попытался нащупать пульс. Человек на обочине зашевелился. Его лохматый рыжий клоунский парик представлял собой какую-то странную массу, похожую на запёкшуюся кровь. Иван спросил:
   - Вы живы, слава Богу! Ну, как же можно кидаться под машину?
   - Пардон, уважаемый, - губы человека еле шевелились, - я стоял на краю дороги. Я голосовал. Вы, стало быть, меня сбили умышленно...
   Дельфин пытался понять, откуда ему знаком этот голос, но замыленный тревожным пьяным сном мозг никак не хотел работать в унисон желаниям хозяина.
   - Ты охренел, чудак! - в словах подоспевшего Пучкова не содержалось ни капли намерений, проявить какую-нибудь жалость к поверженному пешеходу.
  
   - Козёл! - изысканность отношений была исчерпана в это самое мгновение. Мало того, она предполагала возможность, чтобы потерпевший мог ощутить себя потерпевшим дважды. Василий укрепил своё господствующее положение, заметив:
   - Идиот! Ещё б чуть-чуть, и мы бы втроём кланялись ангелам из перевёрнутой машины. Понимаешь ты это своими куриными мозгами?
  
   Дельфин посмотрел на берёзу. Ангелы там сбились в кучу и будто подтверждали слова Василия, поблёскивая на солнце самоварным златом своих лат. Бывшее серебро доспехов перекипело в золото на полуденной жаре. А на земле, меж тем, назревал нешуточный конфликт.
  
   Ситуацию разрешил подъехавший под шумок "козёл" дорожно-патрульной службы. Представитель государственных органов осмотрел место странного происшествия, посчитал, будто никто не виноват (исключительно после рассмотрения полутора сотен денежных единиц в долларовом эквиваленте с обеих противоборствующих сторон; собирали, кто сколько мог).
  
   Дальше господин из канавы, которого постигла участь потерпевшего, попытался "в темпе вальса" исчезнуть в толпе набежавших зевак. Но этого "за бесплатно" ещё не удавалось сделать никому, когда рядом прогуливается нетрезвый Пучков! И вот оно! Человек, которого хотелось бы назвать КОЗЛОМ и человек, пропагандирующий российскую государственность, сидят в одном яйце. И Фаберже устал от этих странных измерений.
  
   Но, собственно говоря, ситуация оказалась не такой уж и страшной, поскольку Василию хватило одного запугивающего жеста, чтобы прийти в себя. Ему хватило только обозначения ненависти, а не воплощения её в кулачном бою. Не отморозок же Пучков, в конце концов. Тоже понимает, каково из-под машины выскакивать. Теодор Бардо, а в кювете чуть раньше лежал именно он, прихрамывая на правую ногу, поспешил с места происшествия. Ему ещё нужно было собраться в дорогу. Цирк уезжал.
   По другим данным - уехал накануне вечером.
  
   Ираклий Шапиро тихонько следовал за прихрамывающим клоуном в рыжем парике, таясь в тиши кустов. Ангелы Ивана о чём-то посовещались, потом разделились на две части. Одна группа полетела за зелёным "москвичом", а вторая, в лице ангельского бригадира, скрытно проследовала вслед за старым шпрехшталмейстером, но Дельфин этого уже не видел.
  
   Ему снова стало нехорошо. Холодный пот, дрожь в руках и ногах, дурное предчувствие. И снова тот давешний жуткий голос... И утреннее состояние, будто ты внезапно стал невидимым.
   "...глядеть на родные лица в упор и не быть замеченным; слышать голоса близких и не в состоянии окликнуть их - в какое страшное горе может окунуться душа! Это все равно, что выпрыгнуть рыбой из воды и попасть в огонь. Оставь их! Ты ничего не можешь сделать и помочь им не в силах. Не лезь в их сны и не пугай понапрасну невидимым присутствием наяву..."
  

* * *

  
   Компания тронулась дальше спустя полчаса, когда руки у Пучкова перестали дрожать в результате употребления наркомовской нормы, за которой пришлось посылать облитого пивом Глеба. Иван-цесаревич вернулся на заднее сиденье и попытался заснуть, но это ему не удавалось. Он находился в прострации, воображая себя йогом, который устремился сквозь толщу сферы законов прямиком в нирвану. Он не обратил внимания, как Пучков остановил автомобиль, поговорил о чём-то с двумя парнями кавказской внешности, после чего они подсели рядом с Гегелем, который недавно пробудился в Иване-цесаревиче.
  
   Тот воспринял всё это как-то отрешённо, будто и не он это вовсе сидел в Пучковском авто. Душа его поднималась над Городом и видела одновременно всех, кто ехал в зелёном "москвиче", в том числе и себя, своих ангелов, барражирующих на бреющем над шоссе.
  
   Седоватый видный мужчина ярко выраженной иудейской наружности судорожно облизал сухие, вытянутые в струнку губы. Потом прыснул мелким дребезгом с придорожного бордюра и скрылся в кустах. Шпрехшталмейстера Шапиро сегодня не должны были видеть эти ПРИГОВОРЁННЫЕ люди.
  
   Разбудило Дельфина давно забытое ощущение, что его пытаются задушить. Боль не давала толком открыть глаз, но слух от этого только обострился. Крик Глеба: "Убью, суки черножопые! Ключи от машины им, видишь ли, подавай! На вот тебе, на!", глухие и плотные удары, как на тренировке боксёров, какое-то ругательство на незнакомом языке с запахом мускуса и сильная возня. Потом звук разбитой бутылки, крик на высокой ноте, переходящий в ультразвуковой визг, ослабление хватки за горло и спокойный голос Васи Пучкова в сторону силуэта в джинсовой куртке Глеба:
   - Так, Гегель, кажись, живой. Давай выкидывай этого педика из машины, а то он мне здесь всё кровищей уделает. А второй где? Вывалился на ходу? Со святыми упокой, как говорят у нас в подсобке. Не смотри на меня так, Вано, шутка это. Все будут жить хорошо и счастливо, но кое-кто из приезжих уже не половой жизнью...
   Дельфин собрался с силами и еле-еле проскрипел:
   - Домой поехали, а?
  
   Ангелы взяли с собой в дальний путь два мужских проявления физических тел, в стиле унисекс, и скрылись в сторону нарождающейся вечерней зари.
  

* * *

  
   День заканчивался. Ваня мирно посапывал во сне, уже не вспоминая, что где-то довольно далеко от Города, перемещаются платформы с дурно пахнущими дикими животными и спальными вагонами, в которых пьют чай с лимоном усталые цирковые артисты. И где только в одном купе надираются в зюзю нахрапистые и насмешливые неутомимые трудяги арены - клоуны.
  
   Василий Пучков намеревался заночевать с одной молодой бомжихой в кладовой гипермаркета "Метафизический мир". С этой целью он приобрёл четыре флакона дефицитного напитка "Столичная выставка достижений парфюмерии" и два плавленых сырка "Дружба", изготовленным по коммунистическим технологиям. Между прочим, дефицит не меньший, чем пробный одеколон, который Василию удалось утащить из треснувшей в районе экватора пузатой коробки от Диора с польско-турецкой пропиской.
  
   Вечеринка была в самом разгаре. О цирке Пучков не вспоминал.
  
   Цирк уехал...
  
   Цирк уехал вчера (возможно, позавчера), а следующим утром в городе не осталось ни единого циркового артиста, ни иллюзиониста, ни фокусника, ни канатоходца, ни представителя искусства джигитовки, ни жонглёра, ни престидижитатора, ни шпрехшталмейстера. Только на центральной площади, в высохшем накануне Большой Перестройки фонтане лежал забытый клоун Теодор Бардо.
  
   Он умер от разрыва сердца ещё в прошедшие сутки. Но клоуна никто до сих пор не нашёл. Цирковые было хватились перед самым отъездом, но решили, что Бардо, как водится, загулял с местными дамами, обделёнными мужским характерным ароматом почти свежих носков. Загулял и остался.
  
   Ничего, не мальчик. Очухается и догонит. В конце-то концов, аванс он получил, деньги на билет, стало быть, наскребёт, если не пропьёт раньше времени. А собственно говоря, и без него представление состоится. При любой погоде. Так, кажется, говорят футбольные комментаторы? Что ж, догонит - так догонит, не догонит - обойдёмся, не впервой.
  
   Директор шапито вздохнул с облегчением. Хоть пару дней пожить без этого неугомонного Теодора. Никто не разбудит тебя среди ночи, нагло ворвавшись в двухместное купе, чтобы поздравить с днём Мазура. О том, кто такой этот Мазур директор цирка догадывался. Скорее всего, какой-нибудь из Бардовских собутыльников по Ростовской антрепризе, когда Теодор подвизался там, в качестве ковёрного на заполнение пауз между номерами. Об этом писано-переписано не только в центральной, но и заокеанской прессе. Впрочем, уже забылось.
  

* * *

  
   Теперь перейду непосредственно к главному герою событий. Его звали Джек, или просто Джексон, а ещё Анхель Джек... А ещё - Дельфин. Гегеля придётся отпустить... и отпустить с миром. Философский взгляд на диалектику не нужен в царстве Морфея. Мы же и так привыкли величать нашего героя, не иначе как Иваном-цесаревичем, чтобы подчеркнуть полную документальность вышеописанных событий. Ну, причём же тут Дельфин, ей-богу?
  
   Тихо, тихо. Не стоит возбуждать завихрения воздуха, размахивая крыльями рук и старинных испанских мельниц. Наш герой уже спит - не станем его тревожить. Он и так пережил самый странный, страшный и необъяснимый день в своей жизни. Да, но что-то я отвлёкся... На чём же закончилась моя основательно растолстевшая сентенция? Цирк уехал? Точно!
  
   И клоуны тоже оставили город, покинув в нём счастливых на своём третьем дне беременности оптимистичных будущих матерей-одиночек, разъярённых из-за неоплаченного долга содержателей притонов, заместителя мэра по культуре с больной от многодневного запоя головой, в которой крутилась странная фраза "...нечутко вопиющее словосмешение с присовокуплением в городской быт ценностей современной мировой культуры..."
  
   Уехали все. Теодор хотел было рвануть вслед за надрывающейся голодным криком тигрицей Рабиндранатой Чакровной, затраленной к железнодорожной платформе пружинами от эспандера, но вовремя выпил свои очередные сто грамм бодрительного и позднее заснул вечным сном...
  
   В остекленевших глазах опытный иридодиагностик сумел бы различить туманный силуэт видного господина яркой иудейской наружности с сединой вьющихся волос на правильной формы черепе. Ещё минут сорок, и увидеть это в глазах покойного будет невозможно. Температура падала. Физическое тело гаера и шута лежало внутри высохшего фонтана, внутри же него, будто внутри "старшей" матрёшки, гнездилось тело астральное, не верящее в свою свободу и не пытающееся задать стрекача.
  
   И всё-таки!
  
   К описываемому моменту времени оно уже устремилось в третью сферу, предписанную Тибетским кодексом Бардо Тодол. Туда, где существовали законы, управляющие разумом тел физических. Клоун Теодор или, правильнее будет сказать, бывший клоун Теодор, ещё не знал об этом и пытался купить билет в кассе железнодорожного вокзала, хотя в нирвану билетов там не бывало со дня основания железных дорог в России. Его никто не слышал, и от этого Теодор Бардо ярился, вызывая беспричинную головную боль и немотивированную депрессию у случайных свидетелей незначительных колебаний биосферы в районе зала ожидания.
  
   Цирк уехал...
  
   А вчера ещё звучал так зажигательно неистовый жиголо-степ в честь нашего гостя Теодора Бордо! Попросим, господа и дамы! Попросим! Маэстро, туш!
  

* * *

  
   - Ты видел когда-нибудь неподкупного политика в наших, так сказать, селениях?
   - Подожди, дай подумать... Ну, вот, скажем Жанна Д'Арк Перестройки, Валерьяна Инична.
   - Да, она действительно неподкупная. Её ещё никто не пытался подкупить, вот и засиделась в девках демократии.
   - Ты не трожь её! Она столько заплатила за свои убеждения. Она даже в заключении бывала.
   - Не удивительно. Для твоей Валерьяны потоптать зону - всё равно, что для других, прогуляться по Монмартру в базарный день. Её цель борьба, борьба РАДИ и ВО ИМЯ борьбы. Неважно с каким, но правительством. С любым, в смысле. Знаешь, есть такие мальчишки-задиры, которым вечно разбивают нос в драках, ломают руки и ноги, но они, едва оправившись, вновь кидаются в гущу рукопашной. Им просто интересно быть в самом центре событий. Такая игра? Нет? Попробуй, догадайся, когда вокруг одни боровые... совсем не грибы, кстати.
  
   О чём это я? Мы просто сидим в маленьком кафе. Сидим вдвоём. Вообще вдвоём. Я и Дельфин, который нынче Гегель. Вспоминаю...
  
   ...а один раз мне даже приснилось, будто бы я придумал невероятно смешную остроту, и ещё я придумал афоризм. Попросил авторучку у подвернувшегося гарсона и записал её и ЕЁ в специально приготовленном для этой цели блокноте... Но вот раскрываю глаза... Ничего не помню! Обидно, грустно. Но, безусловно, разумно с точки зрения сохранения самообладания и... и... Ничего не помню.
  
   А вот теперь, как получается, вы подумайте. Сидим мы в кафе. Потоки наших сознаний пересеклись, скрутились в аппетитную струю цвета мороженого из автомата по производству мягкого холодного десерта. Пересеклись и перемешались с табачным дымом, невзирая на запрет, наполнив собой слабо вентилируемое помещение (хорошо, что здесь не хлев, и никто не придёт с дихлофосом на выручку свиньям).
  
   А записать, на куда? А зафиксировать, на где? Такая мысль нерадостная. Только на салфетку или пачку из-под сигарет "Bond" (облегчённую, облегчённый, облегчённая?)... Сомнительное удовольствие - писать по поверхности пористой мягкой салфетки или глянцу контрафактного курева гелиевой ручкой. Пробовали?
  
   Вздор! ... это всё!
  
   Вздор! Вздор, вздор, вздор!
  
   Американский президент... Американские ценности... Патриотизм напрямую связывают с личной жизнью свободного мужчины. Но причём здесь наша жизнь? Я не понимаю. Пусть себе живёт себе этот незнакомый дядька чуждого нам менталитета... как хочет. Нравится жить с разными тётьками или дядьками, отличными от жены, - пусть себе... А я-то тут при чём? Я же давно перестал быть клоуном. Ещё со времён детского сада.
  
   Формат цейтнота и уныния - наш старинный формат bmp. Его ещё называют "разжиревшим" на каждом пикселе (точно!) своего избыточного RGB-тела!
  
   Искушение Авраама ... убийство сына своего Исаака... ну, какой-то просто амбициозный желчный старикашка, который всемогущ только по определению. Зачем ему всё это? Логику Богов нам понять не дано. Такое знание лежит в сфере Законов. А сами Законы - рождаются в области нирваны. Чтобы туда попасть, необходимо научиться покидать своё физическое тело. Для этого нужны долгие тренировки, как, скажем, у йогов. Иные - длиною в целую жизнь. А где нам время взять в нашем-то исхудавшем цейтноте?
  

* * *

  
   Цирк уехал...
  
   А кого бы вы хотели назвать оставшимся клоуном? Неужели Василия Пучкова? Я бы не стал рисковать. Василий Пучков видит свет в конце тоннеля. А клоуны не обязаны этого делать. Они попросту скачут по манежу, предполагая, что априори нравятся публике. Поэтому Пучкова назвать клоуном мы никак не можем.
  
   Единственным оставшимся клоуном можно было бы наречь тело Теодора Бардо, уже начинающее подёргиваться песком и пылью, но и это тоже несправедливо, ведь астральная его часть находится на пути к совершенству. Там нет места клоунам, кругом одни йоги, гуру, сенсеи и души сепукированных самураев со времён Мэйдзи исин и тибетских ийебу. Про очередную, двадцать первую, ипостась принца Вишну (авотарическое воплощение Кришны) говорить не приходится. Здесь любой здравомыслящий шаолинец не только сойдёт с ума за милую душу, но и подарит вам бардовый (какая игра слов, а?) материал от собственных ряс на стяги любых современных революций. И разве кого-то из апологетов этого рода захвата власти смутит цвет буддийских заветов?
  
   Разве смутит, когда вокруг полным полно оранжевых и розовых корочек, которые топчет нагловатый НАТОвский (большею частью американский) сержант, блещущий образовательным уровнем по географии, истории и математике сродни начальной школе какого-нибудь заштатного Семипердянска Призареченского?
  
   Извините, в целом по НАТО образовательный уровень несказанно выше. Там любой с манией мессии в душу въехать норовит... Хотя, слово "мессия" вряд ли говорит что-либо САМЫМ ЛУЧШИМ В МИРЕ АМЕРИКАНСКИМ ВОЕННЫМ (как они сами об этом говорят), не выигравшим, впрочем, ни одной битвы против регулярной армии иностранного государства в прямом столкновении. Омаха-бич? Да, что с вами? Вы считаете Великой победой превосходящих сил регулярной армии над мальчишками-тинэйджерами из "Гитлер-югенда"?
  
   Извините, Кришне с вами не по пути...
  

* * *

  
   И остывало под вечер набродившееся за долгий июльский день солнце. И осыпало с деревьев переспелой росой влюблённые парочки. И воздух замирал, едва начав парить над лужами, и совсем не стремился никуда спешить. Ароматы цветов и сказочных ночных бабочек приводили в восторг юных особ женской наружности внутреннего содержания и юношей, не испорченных привычками мажорить по поводу и без оного.
  
   И распахивались форточки, впускающие в тесноту душных квартир обволакивающее желе северной ночи, которая уже перестала быть "белой", но всё ещё не могла похвастаться радикальной чернотой, взбодрённой лишь зеленоватой мистической луной Аристарха Куинджи. И становилось тихо и покойно.
   И почти никто не видел, что цирк уезжал, хотя видели накануне днём приготовления хозяйственных работников шапито к отбытию в дальнейшие гастрольные палестины. И совсем уж никто не догадывался, что клоун Теодор Бардо один только не участвует в этих сборах.
  
   Он лежит на центральной площади Города, глаза его устремлены в сторону созвездия Водолей, и кажется, будто он готов расплакаться от восторга. В таком состоянии, конечно же, не до каких-то обыденных сборов в дорогу. И это было позавчера. Или вчера было... И...
  
   ... цирк уехал.
  
   И уехали весёлые пьяные клоуны, готовые в своём купе играть в "буру" по маленькой. Почему же они не захотели остаться? Остался лишь Теодор Бардо. Остался не по своей воле, но об этом факте до поры никто из цирковых не ведал, в горячке сборов занимаясь исключительно своими делами.
  
   Где-то далеко от наших северных мест, в Другом Городе клоунов ждали жёны, дети, родители и даже одна преданная тёща, которую язык не повернётся упомянуть в качестве нарицательного лица в каком-нибудь анекдоте с экивоками и полным указанием на плебейское отношение к женщине. Клоуны знали об этом, но вояж пока не кончился. Ещё два пункта на карте гастрольного тура, и вот потом уже...
  
   Одного Теодора Бардо давно никто не ждал. Он жил бобылём, изредка вступая в связь с доступными женщинами с неожиданным прошлым, в остальное время пил, играл в карты с собратьями по манежу, а когда всё это надоедало, ходил в планетарий. Здесь он с тайным восторгом предавался любимому делу, смотреть на звёзды и думать о тайных учениях Востока. И созвездие Водолея изо всех сил способствовало этому.
  
   И клоуны тоже оставили город, покинув в нём счастливых на своём третьем дне беременности оптимистичных матерей-одиночек (в ближайшем будущем), разъярённых из-за неоплаченного долга содержателей притонов, заместителя мэра по культуре с больной от многодневного запоя головой, в которой крутилась странная фраза "...нечутко вопиющее словосмешение с присовокуплением в городской быт ценностей современной мировой культуры..."
   Уехали все. Теодор хотел было рвануть вслед за надрывающейся крайне раздражённым воем гиппопотамихой Розой Мундой, припаркованной к железнодорожной платформе замками, которыми обычно вскормленные столичным мэром птенцы в крылатых погонах дорожно-патрульной службы блокируют ведущие колёса неверно запаркованного автотранспорта, но вовремя выпил свои очередные сто грамм бодрительного из рук маэстро Шапиро и заснул вечным сном... Со святыми упокой!
  
   Господин шпрехшталмейстер подождал, пока все лягут спать, вышел в тамбур, распахнул двери, соединяющие вагоны, и выбросил на рельсы стакан, табакерку с наркотическим порошком и самиздатовскую книгу "Бардо Тодол". Тибет мог спать спокойно: Шапиро уже не нуждался в бесконечных подтверждениях истинности странного учения о мёртвых. Оно жило в нём. И в голове продолжало пульсировать нечто диковинное, сорвавшееся на гулкое дно памяти, как мелкая монетка проваливается за подкладку пальто в прореху кармана: "...проникнись Великим Знаком! Или помысли о призрачности того, что вокруг тебя. Не позволяй себе броситься в первое попавшееся спасительное место. Учти, здесь, в этом мире, все так обманчиво. И кучей нечистот, из-за худого в тебе, может предстать блистательное чрево счастливого рожденья. Великолепный Лотос, спасительный - окажется скверным и низким рождением. Будь осторожен!"
  
   Ираклий Моисеевич ощущал странное облегчение. Это он дал возможность ковёрному клоуну Теодору войти в царство Теней и выбрать, выбрать себе новую физическую сущность. Так они уговорились дня два назад, так он и сделал. А потом... Нужно немного подождать, совсем немного. Сначала 9 дней, а потом ещё 40 (а не так, как думают православные)... Бардо сделает знак ОТТУДА, и он, шпрехшталмейстер Шапиро, добровольно отдаст ему своё физическое тело. Всё должно получиться, всё должно получиться... Эти молодые люди, ехавшие в стареньком "москвиче", чуть было не испортили всё дело. Чуть не прервали эксперимент, равных которому ещё никто никогда не проводил...
  
   А на крыше вагона сидели три ангела в запотевших от ночной прохлады латах и играли в слова на арамейском языке. Они готовились забрать остывающую нематериальную сущность умершего, как говаривали в старину, от удара Ираклия Моисеевича Шапиро. Его физическое тело лежало между вагонами, а тело астральное перемещалось в сторону своего купе, и перевозимая без справки ветеринара (за взятку) сучка породы левретка злобно щерила маленькие острые зубки в его сторону.
  
   Он же сам ещё не понял. Он пока ничего не понял. В голове крутилась странная фраза про негра преклонных годов... про, нечеловеческой силы, любовь к вождизму, о чём-то ещё, впрочем, совсем неважном. Но вскоре всё изменится. Тибетская книга мёртвых скоро напомнит ему содержимое своего нетленного похотливого чрева.
  
   Вот уже и лама, нарядившись в торжественные одежды, сообразно случаю, готов читать суры из Бардо Тодол над телом усопшего. Он едет в соседнем вагоне, в одном купе с Авангардиди. Его как раз накануне взяли в номер "Восточная магия" вместо заболевшего желтухой факира Егорычева. Итак, тело в наличии, лама готов. Следовательно, пора. Пора нам покинуть цирковой состав, чтобы не создавать столпотворения в районе игольного ушка узких вагонных коридоров. Удачных гастролей, господа цирковые!
  

* * *

  
   Иван-цесаревич спал беспокойно, во сне к нему вновь пришли ангелы с балкона и заставляли пролезать через игольное ушко. Потом Дельфину снова повторился сон про двух родных матерей... и он проснулся. Встал, зашёл на кухню, выпил противной хлорированной воды из-под крана, оторвал листок в перекидном календаре, прочитал в нём заметку о разведении резеды в условиях пониженной влажности, сладко зевнул и вернулся в спальню.
  
   Тут он почувствовал неодолимое желание и, главное, возможность крепко заснуть, чего с ним не случалось больше года. Иван прижался к тёплому телу жены, хотел что-то подумать...
  
   И всё-таки жаль, что цирк уехал из Города вместе с клоунами...
  
   1 - под "шароварным" программным продуктом подразумевается условно-бесплатная программа (от англ. Shareware);
  
   2 - "румянцевский Карандаш" - здесь игра слов; автор имеет в виду всемирно известного клоуна Михаила Румянцева, выступающего под псевдонимом Карандаш.
  
   декабрь 2005 г. - январь 2006 г., март 2008 г., август - сентябрь 2015г. (Печора - Кострома)
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"