"Рекомендованное к ежедневному изучению богато иллюстрированное сетевое издание "Playgay" пришло на смену морально устаревшему журналу "Playboy"; покупать его теперь считается моветоном. Да и к чему покупать-то, если подглядывать за процессом куда как приятней. Ну да, за тем самым, который..."
Рассуждая таким манером, Тимофей Кива спустился с насеста на завтрак и поклевал немного возбуждающих плодов "бесбес", упоминаемых в древних египетских папирусах времён Среднего царства как семена фенхеля.
Тимофей служил зазывалой на ярмарке тщеславия, приуроченной к карнавальным торжествам раскрепощённого сообщества. Здесь Кива и повстречал однажды в четверг после дождя самого' мистера Теккерея - того, что держит гавайский паб на пересечении графиков первой и второй производных некой нелинейной функции третьего порядка.
- Как спалось? - обратился Кива к дражайшей дрожащей половине своего лапидарного эго. - Мне вот чудные фантазии снили - с ума сойти, как изысканно.
- А храпел отчего тревожно? - Не поверила супруга и спустилась в по'дпол на еловой субмарине за кедровыми орехами - пора было кормить белочку не solo, но хлебавши! Именно ту белочку, которую некто Баян учил игре на гуслях в стиле гангста-былинный рэп и привык называть мысью.
Завтрак не затянулся в отличие от цветастого галстука-стрекозы на кадыке мусьё Кивы. Супруги разлетелись по своим делам, будто игристые брызги цимлянского двоюродного братца первоисточника из провинции Шампань.
На ярмарке нынче ожидалось шествие гномов-переростков в ортопедическом карнавальном шоу "На своих двоих". Планировалось также прибытие самого Руматы Касторского с trans-свист&Т квартетом балалаешников "Paganini light".Но это позже.
Первым делом Кива зашёл в кандейку - переодеться. А там ночной сторож Рессоров - домой собирается. Спросил Тимофей с непередаваемой иронией Арлекина:
- Где лучше спится - дома или на работе, брат?
Сторож хохотнул и вывалил ответ, будто стиранное исподнее на завалинку:
- Спиваться не стоит совсем.
"Такого на "ку-ку" не разведёшь", - подумал Кива и заковылял на зады карнавальных игрищ на дрожащих лапах недоразвитых окорочков.
Ветер в тот день, помнится, был до пяти-десяти негров в секунду, что создавало определённые трудности при установке растяжек опор коротковолновой антенны-шапито карнавального городка Сан-Амбуланте. Вихревые порывы срывали маски, покровы, фрески, погоны с аксельбантами, даже ухитрились сорвать банк, да не один раз, ой вэй!
Но сорвать открытие карнавального шествия ветру не удалось. И карнавал открылся - выступлением ансамбля плесени и плаксы "To cry от края и до края". Потом уже и Касторский подоспел; и Турецкий с хором, и Болгарский с хоро по южному потоку припожаловали.
Но Тимофею не до развлечений сегодня, он работает - заманивает публику. Истово пашет, как самый настоящий заправский ударник, а не какой-нибудь там избалованный облизыватель флигель-горна, эх-хе-хе!
И вот - последний вокальный номер окончен, дальше веселье пошло по произвольному сценарию, сути которого никто из организаторов не мог себе даже представить. Гномы встали на ходули и затмили заходящее светило своими роскошными одеждами пошехонских мумбаев. Музыканты лабали - кто во что горазд, белочка, наряженная в костюм Орфея, читала что-то "за пятьдесят центов", танцуя при этом тропаря. Турецкий с Болгарским слились в едином общечеловеческом экстазе, то и дело поминая неких никому неизвестных господ, проживающих под сенью струй Писающего Мальчика. Веселье накаляло атмосферу иллюзией вседозволенности. Но Киву спроста не заставить забыть обо всём на свете. Нет уж, не дождётесь! Лепо бяшете, панове, да не по тем лекалам.
- Нет, увольте! Пусть лучше я буду лежать, а великие дела придут ко мне.
- А снимите-ка маску, сударь. Я вижу, вы себя не цените.
- Я и так без маски, - озадачился Тимофей.
- Хах, да вы же на Хью Хеффнера похожи в этой... без маски. Может быть, наденете домино?
- За каким, спрашивается, нужны ваши танцы с бубном, сэр?
- Вы просто не в курсе, любезный: Хью Хеффнер - импотент!
И тут свалился вечер. Поздний.
"Хью Хеффнер - импотент, - крутилась в голове Кивы докучная сентенция от коварного мистера Теккерея. - А что мне это даёт, каким образом влияет на потомство? Ведь у меня ещё будут птенцы... если не увлекаться фенхелем. Хью Хеффнер... А кто он? Эх, лучше бы я уродился репой. Сидел бы себе по уши в земле и ни о чём таком не думал. И никакого тебе тщеславия. Слышал бы меня сейчас мистер Теккерей... то-то бы удавился"
Нижняя жёрдочка насеста по обыкновению оказалась загаженной, но лезть вверх в темноте в поисках чистой - всё одно, что выгребать против течения.
"Хью Хеффнер - импотент... Какая пошлость, право!" Тимофей Кива провалился в сон, но спал чутко, как и положено домовому второго уровня, отвечающему за нежилые постройки частного подворья.
Хью Хеффнер же вовсе не мог заснуть, поскольку в Лос-Анджелесе возбуждённое солнце упиралось в зенит лысой головой и щедро изливало тепло неимущим афроамериканцам в их разгорячённые от неумеренного потребления отходов цивилизации лица. Старина Хью ласкал воспалёнными старческими глазами "своих курочек" и при том завидовал изо всех сил незнакомому зазывале T.J. Kiva jr. за его умение спать или не спать по собственному желанию. Причём - с кем и когда угодно.