Аннотация: Автомобильный экстрим в лесной глуши. ЧП при заправке баллестической ракеты.
Ефрейтор
Стремление проявить свою индивидуальность, зачастую вне зависимости от карьеры, это и есть сущность ефрейтора (не рядового, но и не командира), и на службе и по жизни.
1985 год. Архангельская область, г. Онега, комната в общежитии. Писк будильника ещё не пробудил сознание Николая (поседевшего, полысевшего парня лет 30), но заученные движения рук и ног подымают его, одевают, постепенно становясь осмысленными. Взгляд на будильник, время пошло. Пробежка, зарядка, холодный душ, чай, автобус, автобаза ПМК-7. Мне (этому самому Николаю) надо заканчивать подготовку к рейсу в Архангельск. Осталось отобрать чистые бочки и заправить их бензином, бака хватает лишь на полпути. Перебрав б/ушные бочки, выбраю три чистых. Только начал откатывать грязные назад, позвали в диспетчерскую. Начальник ПМК обсуждает понижение мороза до 40 градусов и в связи с этим воздержание от дальних рейсов. Выходит мы с Сашкой (молодым пареньком недавно из Армии, по характеру и внешности напоминающего смесь хохла с цыганом) зря готовили свои машины к рейсу в Архангельск.
Начальник предлагает переждать понижение мороза.
- Перестраховывается - размышляю я, и делаю выпад:
- Проскочим.
- Смотрите сами - пожимает он плечами и взглядом вопрошает к Сашке.
Его голос был бы решающим, но он как и начальник пожимает плечами.
Вообщем едем. Не гоже унижаться перед морозом на берегу Белого моря. Наверняка успеем осилить большую часть дороги до усиления мороза, если срежем уходящий в полукольцо накатанный зимник напрямик по заброшенной лесовозной дороге. Иначе, зачем я лелею свой колун (так в простонародии окрестили ЗИЛ -157) с тремя ведущими мостами. Пока мы были в диспетчерской, водитель "Кировца" что бы проехать растащил оставленные мной бочки. Не сознавая, что подсовывает свинью, он будто заядлый напёрсточник крутанул бочки влево и вправо. В результате три бочки осталось стоять отдельно, только уже одна из них была из-под отходов. Вернувшись к машине, с мыслями о предстоящем морозе, я не обратил внимания, что бочки изменили свое положение. Три отдельно стоявшие, загрузили с Сашкой в мой полуприцеп, остальные откатили на место. На заправке струя бензина, попадая в одну из трех бочек, бурля и облизывая стенки, расходилась черными разводами. Но никто этого не видел. С пожеланиями удачного рейса, мы двинулись в путь.
Пик мороза застал нас как раз в средине этого прорыва по бездорожью. Злой рок выждал самый удобный момент, что бы нанести решающий удар. В коммуналке шестицилиндрового двигателя заводской брак расторг слаженную работу одной из клапанных пар. При очередном ударе о седло клапана, отрывается наконечник стержня выпускного клапана. И вот уже этот кусок металла подхватывает поршень, влекомый усилиями работы соседних цилиндров и начинает от безысходности кромсать, и его, и головку цилиндра, взлетая каждый раз в верхнею мертвую точку. Но то, что творилось внутри мотора при больших оборотах, трудно было угадать на слух. Двигатель вдруг начал работать с перебоями. Трём мостам, запряженным в загруженный под завязку полуприцеп, стало не хватать лошадиных силёнок месить крутую снежную кашу.
В голове словно в телеграфе застучали мысли:
- А впереди ещё несколько затяжных подъёмов.
- Не осилю.
- Видно прокладка между цилиндрами прогорела.
- Пока не стемнело надо заменить.
Торможу Сашку. Посвящаю в проблемы. Вдвоём быстро разбираем верхнюю часть двигателя. Под снятой головкой сюрприз - оборван впускной клапан. Всё, приехали. Темнеет. Уж больно короткий архангельский зимний день. Что ж, утро вечера мудренее. Устраиваемся в кабине Сашкиной машины. Тёплый воздух из автомобильной печки, словно сильнодействующее снотворное моментально окутывает путающиеся мысли темнотой. Время свертывает в миг.
И вот уже неудобство в сидячем положении и полумрак наступающего утра так же быстро возвращают сознание к нерешённым проблемам:
- Можно бросить машины и вернуться к ней, когда мороз спадёт. Глушь гарантирует сохранность груза.
Потоптался около своей машины. Мороз кусает, но терпимо. Развожу костёр.
Из головы не выходит вчерашний Сашкин расклад нашего местоположения (он ведь коренной онежанин). Оказывается, в 30 км от нас находится леспромхоз. Это маленький шансик выправить положение. Бужу Сашку, с удовольствием растянувшегося в освободившейся кабине. Предлагаю съездить ему в леспромхоз за новым клапаном. Что ж это лучше, чем возвращаться - звучит в его:
- Попробую.
Сборы не долги. И вот уже тишину зимнего леса не торопясь, пережёвывает рокот удаляющегося Сашкиного автомобиля. Несколько раз, отрыгнув, видно двигатель взвывал на подъёмах, лес окончательно проглотил все звуки. В последний раз прислушался. Тишина. Значит всё нормально. За работу. С помощью монтажки и проволоки надо слепить приспособление для снятия клапанов.
Череда неудачных попыток заставила усомниться в том, что "попытка не пытка". Оттягиваю монтажкой пружину - соскакивает. Оттягиваю - соскакивает. Как не пытаюсь, все повторяется вновь и вновь. Оказывается даже на таком морозе можно вспотеть. Лишь голые промасленные пальцы перестают слушаться при соприкосновении с холодным металлом. Привожу их в чувства, опуская прямо в костёр.
Часа два потребовалось, чтобы расстопорить этот обломок злосчастного клапана. В мастерской такая операция делается за несколько секунд.
Всё можно отдохнуть. Теперь вся надежда на Сашку. Подливаю бензина в затухающий костёр. Поудобней устраиваюсь как можно ближе к огню. Тепло расслабляет. Тишина теребит мысли:
- Конечно нынешний прокол случайное стечение обстоятельств. Бывало, и посильней мороз в пути застигал. Но уж чего лукавить перед собой: меня притягивают такие водовороты непредсказуемых последствий. Живая игра языков пламени костра завораживает сознание, унося его в прошлое.
Вспомнились:
- г. Балтийск, море, корабли, лучший друг Николай. Мы родились с ним в один и тот же день, месяц и год (16 мая 1955 года) за тысячу километров друг от друга (г. Гагарин - г. Черняховск). Море нас притянуло и познакомило.
Подросток, которого в детстве, только врач, во время подоспевшей скорой помощи, сумел оживить после затяжного подводного погружения, - выбрал море. А через годы доносится истошный крик, таких же как я шестилеток: Колька, там яма. Но я шагнул... Сколько таких шагов вопреки здравому смыслу было сделано, уже и не счесть.
В последних классах школы увлёкся фантастикой. Читал в запой и дома и за партой. И как результат завалил выпускной экзамен по французскому. Один из учителей комиссии поняв, что из меня ничего не выжать, протянул соломинку: Иванов сосчитай хотя бы до десяти на французском. Я осилил только до шести. Экзамен перенесли на осень. Мать не купила обещанный мотоцикл. Ну а я от этого позора пустился в бега. Стащил у матери денег на билет. Оставил записку, что бы сильно не волновалась. И поехал в неведомый город Калининград, в котором учился старший путевый брат.
Поиски брата в большом городе затянулись на две вокзальные ночёвки без денег и документов. Коротая время за газетой, в основном для прикрытия от патрулирующей милиции, наткнулся на объявление о подготовки матросов 1 класса в г. Балтийске.
Не прошло и полгода и калининградскую мостовую мели своими чёрными клешами два самоуверенных Николая. В увольнении мы с удовольствием входили в образ заядлых мореманов, туманя мозги сигаретами и будоража их дешёвым вином и пивом.
Распределение по окончанию училища разбросало нас по разным кораблям. Но повестки из военкомата вновь свели в один и тот же день на одном и том же призывном пункте. Видно сухопутным войскам было туго с кадрами, если двух обученных матросов направили в ракетные войска.
Актовый зал дивизии, где - то под Бологое, собеседование, тестирование. И обратно нас распределяют по разным в/частям. Но через полгода судьба вновь сведёт на одной стартовой площадке. А пока казарма, строй помытых, постриженных, упакованных в не подогнанную форму, с трудом выравниваемых новоиспечённых солдатиков. Команда: Отбой. Штурм койка - мест . Из сотни новобранцев одному мне не досталось заветное место отдыха. А дальше! Что б я не скучал ночью, меня отвели в туалет. Показали отличие цвета керамики на стене и в унитазе и приказали зубной щёткой сделать их одинаковыми. Желание повесится, заполнило всё моё сознание. Извилины прогоняли варианты лёгкого ухода в мир иной, подальше от этого позора. Но глубоко за полночь привели замену, чем-то провинившийся такой же новобранец лишился сна. На освободившийся койке я моментально заснул, забыв все свои расчёты с жизнью.
Утром нас развезли по стартовым площадкам. Курс молодого бойца, принятие присяги, распределение по боевым группам. Я попал в первую боевую группу, двигательных установок, к капитану Севастьянову. Морская выучка помогла мне быстро освоить армейскую службу и быт. "Схватывал всё на лету". Это меня и подвело.
Второй месяц службы, первая боевая заправка ракеты, характеристика которой на всю жизнь высечены в памяти: ракета - 8К64У, межконтинентальная, баллистическая, предназначенная для поражения крупных военно-промышленных объектов в глубоком тылу противника. Мы (это я и Юрка Егоров, мордвин моего призыва), облаченные в химзащиту и противогазы, должны были стоять в стороне наблюдать за тем, что нам предстоит скоро самим делать. Но судьба злодейка распорядилась иначе. Сержант сначала дал мне в руки барашек для открытия кранов, а затем, видно рассчитывая на мою сообразительность и простоту операции, приказал: Подняться на вторую ступень, прослушать открытие клапанов. Простейшая операция, дублирующая показание приборов. Необходимо по лестнице, как в башенном кране, подняться к площадке где-то на высоте 10 м прислониться к корпусу ракеты и при щелчке доложить: Есть открытие клапанов. Вообще каменный век, такие ракеты уже давно списали.
До сих пор не пойму, что заклинило или сдвинулось в моем сознании. Неправильно расслышанная команда через противогаз или нервное напряжение перед двухсот тонной махиной, а может все вместе сыграло со мной злую шутку. Вообщем случилось то, что случилось.
Я полез на вторую ступень с полной уверенностью, что данным барашком надо открыть краны. Поднявшись на площадку, я увидел лючок, из которого видны были два стержня, барашек подошел, появившиеся было сомнения - улеглись, и я открыл оба крана. Хотел, было спускаться вниз, но там что-то случилось, всю стартовую площадку накрыли клубы густого бурого дыма. Из дыма по лестнице вынырнул на площадку мой сержант. Одну руку он протянул за барашком, другой врезал мне в челюсть. Зря он с этим поторопился. Теряя равновесие, я выронил барашек. Из противогаза сержанта вырвался нечленораздельный рев, и он чудом, несмотря на наши космические облачения, в рывке у самого края площадки успел подхватить барашек. Клапаны были закрыты.
Дым начал рассеиваться, заправщики раствором каустической содой нейтрализовали остатки окислителя. Капитан Севастьянов расспрашивая всех нас. Он не мог понять как же это все произошло. Не мог понять я, не поняли и прилетевшие высокие чины из дивизии. Один из них пригвоздил меня вопросом: не диверсант ли я?
Стартовая площадка была несколько часов не боеготова, но это мелочь по сравнению с тем, что могло произойти по моей вине. Я поворотом барашка открыл слив окислителя и горючего из под мембранных полостей двигателя ракеты, который происходит по тонким шлангам, рассчитанным на килограммы давление, после завершения слива топлива. Но ракета была полностью заправлена, больше 100 тонн топлива. Шланг с окислителем от такого давления лопнул, а вот с горючим случайно выдержал. При соприкосновении окислителя и горючего происходит взрыв, вряд ли бы кто уцелел на стартовой площадке.
Все участники этой боевой заправки сознавали, что прошли по краю жизни. Особенно дембеля. Как таковой дедовщины у нас не было, но на мне они отыгрались, наряды вне очереди сыпались как из рога изобилия. Ведь я их не столько жизни мог лишить, сколько долгожданного дембеля. Впрочем, я принимал все это как должную кару.
И вот в один из этих зимних дней звонит мой старший путевый брат. Оказывается, он решил меня проведать, и сумел правдами и неправдами проехать в закрытый офицерский городок. Капитан Севастьянов смилостивился и отпустил меня на час, с продуктовой машиной.
Увидев брата, почувствовал через него гражданскую жизнь, вспомнив все, что на меня свалилось за последние дни, я плюнул на здравый смысл и вновь шагнул в яму. Выпил немного водки. "А катись все к черту". Выпил еще и еще... Очнулся в своей ставшей уже родной казарме. Теперь у меня был постоянный, еженощный наряд, очистка снега вокруг казарм. После отбоя я поступал в распоряжение дежурного по части, он отмерял объем снега и оставлял наедине с ним. Можно было работать не торопясь, но желание спать толкало работать как снегоуборочный комбайн.
Эх, какой курс трудотерапии, прививка ко всем дальнейшим проблемам. Прошёл год, и я уже на боевой заправке работал за офицера. Подготовка к старту на отлично и редкое для нашей засекреченной части поощрение: краткосрочный отпуск домой. В запас уволили ефрейтором, так я им и остался по жизни.
Пламя костра обжигает руки, но мороз прокрадывается по спине. Надо шевелится. Воспоминания накрыло чувство беспокойство задержкой Александра. Солнце давно перевалило за полдень. Еще раз осматриваю двигатель, подтаскиваю дров прозапас.