Guinplen : другие произведения.

Сколько волка ни корми

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Не плачу, хотя должна, не жру сладкое - даже не хочется, часами смотрю в одну точку и медленно прихожу в себя. Медленно, слишком медленно. Мама грешит на несчастную любовь, вполголоса грозится оходить неведомого ухажера скалкой, папа ворчит, обещает переломать ноги. Мама, папа, милые мои, ну какая несчастная любовь в тридцатник с лишним у директора пиар-компании? Сопливая, простодушная юность в прошлом, черная полоса пройдет, все "устаканится", налог на счастье в виде домашних неурядиц и бытовых скандалов отдам в свое время в небесную канцелярию с радостью... Может быть.
Не сошла я с ума только потому, что во чреве пыльных антресолей нашла старенький девчачий дневник с сердечками, анкетами и прочей чувственной лабудой. Смахнула пыль, открыла - будто медом душу залило. Вопрос первый: Ваш любимый певец?.. Вопрос второй: Ваш любимый фильм?.. Последний вопрос, весьма своевременный, будто въяве углядела: Валерия Васильевна, чтобы не сойти с ума обязуетесь ли вы вести дневник?
Я разучилась писать по бумаге, все компьютер, компьютер. Вывожу "Валерка тогда чуть не до смерти испугал", и морщусь - не та стала рука, ох не та. В школе сама тащилась от собственного почерка, на месяц вперед заполняла дневник и себе, и Петьке, соседу по парте, и все мало было.
Валерка тогда чуть не до смерти испугал, а много ли мне надо? Поставила машину в гараж, вышла на улицу - зима, темень, ветер, ни единой живой души. Цокаю в сапожках от Казадеи, изящная, как газель Томпсона, шпильки грызут лед, словно альпинистские кошки, я - директор пиар-агентства, у меня точеный профиль, полные губы, приличная грудь, достоинства греют почище норковой шубы, какой к чертям ветер? Что мне ветер и зима, темень и пустота кругом? Пройти всего-то сто метров, завернуть за угол и пройти сквозь арочный тоннель. Как я от ужаса не умерла - самой интересно. Сквозная арка освещена как в триллере - свет уличных фонарей, проем исчерчен снежной свистопляской, и четыре черных силуэта вплывают с двух сторон в мой островок спокойствия. Помню, подумала: "И следователь скажет: Ей оставалось пройти всего пятьдесят метров...". Как ведут себя директора пиар-агентств, когда их грабят и убивают? Как правильно кричать "караул" или "помогите"? Перекрыли мне дорогу, зашли за спину, здоровенные, квадратные, бандитские вязанные шапки, кожанки... мама, даже сейчас жутко. И низкое, шелестящее: "Лерка, базар есть".
Орала, как резаная (опущу).
Стучала его по глупой башке сумкой, от Виттона, между прочим (опущу).

- Лерка, я же не виноват, что двор освещен, а улица - нет.
Сели в ресторанчике, около дома. Я отдышалась, успокоилась и подобрела. Действительно, кто виноват, что двор кондоминиума освещен лучше, чем улица, и в арке человек, входящий со двора, видится просто как жуткий хичкоковский силуэт?
- У тебя седых волос прибавилось. Жена запилила?
  Скривился, махнул рукой. Трое, с которыми он едва не остановил мне сердце, сели за отдельный стол поодаль, интим нам создали, проницательные мои.
- Какая жена? Я холост, как патрон.
- Неужели? Мне, впрочем, все равно.
Наверное, со стороны мы смотрелись очень смешно: Валерий и Валерия, его напряженный колкий взгляд и мой безразлично-холодный (надевается автоматически, при выходе из дома на работу, в качестве ингредиента содержится во всех моих духах, а также невидимой нитью вплетен в деловые костюмы).
- А твой... этот... Дормидонт...
Колыванов никогда не отказывал себе в удовольствии воткнуть колючку.
- Не Дормидонт, а Сигизмунд. Он латыш, - смотрела на Валеркину кривую ухмылку и точно знала - если в разговоре еще раз пришлось бы поименовать моего бывшего, опять обозвал бы Дормидонтом. Странный мужской ритуал, будто в грязи извалял и пинка дал, впрочем, они называют это красиво и божественно "дать пенделя". В консерватории "дают Генделя", Колыванов "дает пенделя"... мамочка, о чем я думала, где были мои мозги? - Его... больше нет. Мы расстались.
Кивнул. Устраивает.
- Лерка, к тебе серьезный базар.
- Конечно базар! Разве ты пришел бы просто так? Разве потащился бы на другой конец города, чтобы просто поздороваться? А вдруг я умерла? А вдруг меня зарезали, украли, продали в рабство?
Эти недопонимают. В их настройках нет пограничных состояний - "расстались, но все равно хочу ее видеть", "не моя, но все равно люблю" - не-ет, ничего этого у этих не бывает. Или - или. Колыванов смотрел на меня как, на умственно отсталую, и многозначительно бросил:
- Какое рабство? Дура, тебе уже тридцатник.
Комментарий специалиста, девушка, сделайте глупое лицо и скажите "чи-и-из". Нет, они занимались не девицами, а крышами и предприятиями, но как обстояли дела у братков из соседнего цеха, этот знал преотлично.
- Спасибо, успокоил, разлюбезный мой! Нахамил, а теперь помощи просишь?
- Лерка, нам нужно исчезнуть, - одного у Колыванова не отнять - когда он переставал косить под дурака, это делалось видно сразу. Из голоса исчезала дурашливость, губы поджимались, а глаза вспыхивали тем холодноватым блеском, который я хорошо изучила за три года.
- Забыла сказать, станок для печати паспортов я получу только в следующем месяце. А для тех, кто в бронепоезде напомню - я не Пабло Эскобар и руковожу не медельинским картелем.
- Дело не в паспортах. Нам не уехать нужно, а исчезнуть.
-Валера, моя фамилия не Копперфильд, помнишь? Е-но-то-ва!
Он, поджав губы, терпеливо ждал, когда из меня вытекут обида и злость - пять лет я ходила с пробкой в душе, а в тот день идиот просто вырвал затычку. Просто появился и вырвал. Кто не отскочил, я не виновата. Все по справедливости - ему колючки в шкуру и потоки словесной кислоты, а мне дыра - в груди, чуть слева.
- Что в твоем понимании "исчезновение"? Шапками-невидимками я тоже не торгую.
- То, чего я не вижу - не существует, - многозначительно бросил он.
Какое-то время я молчала. Просто барахталась в глубинах мировой философии.
- Ты хочешь...
- Да.
- Но...
- Мы покупаем твое время.
Я в оторопи долго оглядывала всех четверых. Шутки эти парни давно отбросили, смотрели напряженно, и в дыру у меня в груди начал поддувать ледяной ветерок. Нет, не страх - страшок. Ма-а-аленький такой.
- Вам есть, где...
- Да.
- Они поедут без тебя. Ты - со мной.
"Будешь, как матрос, тельняшечно-полосатым торсом прикрывать амбразуру, иными словами дыру в моей груди. Будешь, будешь. Спасешь нас друг от друга, меня - от мира, а его - от моей злости. Сначала сильно сожмешь - выжмешь до капли яд, потом горячим дыханием заплавишь рану до нежной розовой кожицы".
Разъехались (просто разъехались).

Мы с Валеркой у меня (опущу).
Он не любил разговоры в постели, но у нас просто не было времени.
- ...они питерские. Пацаны серьезные. Обложили, как волков. Мусора с рук едят, шаг влево, шаг вправо - пуля в лоб. И это не метафора. На прошлой неделе про расстрел слышала?
- Кажется, четверых убили. Ваши?
- Да, а две недели назад - еще пятерых разменяли, по-одному, оттого и шума не было. Всю бригаду выкосили, только мы остались. И податься нам некуда - мусора через билеты вычислят. Самолет, поезд - все равно.
- И ты думаешь...
- Людей ведут разные дороги. Дороги могут и не пересекаться.
- И ты хочешь...
- Да. Лерка, нам нужна жизнь, в которой не будет мусоров и питерских. Мы должны ходить по дорогам, на которых никогда не появятся ни первые, ни вторые.
- Но ты мог бы и сам...
- Я могу, но учитывать придется слишком многое. У вас же все давно отработано.
- Валера, мне холодно...
(Опущу).
Слышать от бандита про метафоры, про дороги судьбы кому угодно может показаться странным, только не мне. Колыванов - не обычный бандит. По их, "пацанской" специализации он - "терщик". Этот персонаж ездит на разборки и аргументировано "трет", "раскачивает", ищет слабые места, выискивает несоответствия и ломает оборону противной стороны. Нечто вроде адвоката, только с пистолетом и кулаками. Мог словом, а мог пистолетом. В этом месте нужно посетовать на себя и задать судьбе риторический вопрос - как девочку-красавочку угораздило впустить в свою жизнь философа со стволом? Действительно, как? Не знаю. Только все чаще мне кажется, что такие люди просто лучатся сверхестественным светом, видимым только женщинам, кошкам и радарам, и мне остается лишь решить, кто я, первое, второе или третье. Знаю всего двоих таких - Володька Николаев, сокурсник, теперь председатель совета директоров крупной авиакомпании и Валерка. Николаев - не человек, это огромное каменное ядро, что катится по жизни из точки "А" в точку "Б", и которое Бог наградил, помимо неумолимой пробивной силы, аналитическим умом. Пошутил, наверное. Не-е-ет, Николаев - даже не ядро, это мозг, прущий напролом, а Колыванов - кулак, зажавший в пальцах мозг, прущий напролом из пункта "А" в пункт "Н". Пункты "Б" и "Н" я расшифровываю очень просто. "Б" - это бизнес, возможно большой бизнес, "Н" - неизвестность.
Дальше было еще (опущу). Злости не осталось. Почти. Рана оплыла по краям и стала меньше.
Новый проект повела сама. Никому из подчиненных довериться не могла - утром парни подтянулись ко мне на дачу, благо видеть их в офисе не должны были ни под каким соусом. Отзвонилась, и сказала, что опоздаю, но в действительности на работу вообще не пошла. Я - барыня, мне можно. Целый день провела с "пацанами", слушала, наблюдала, записывала и поминутно ловила себя на странном чувстве - вот здесь, в этом кулачке держу нити судеб четырех здоровенных мужиков, и если развенчанные Мойры смотрели на меня со своих греческих небес - хэй, сестры. О чем "трут" между собой "пацаны"... Шмотки и секс, секс и шмотки, все как у нас. Раскрывая скобки, шмотки - это "стволы" и "тачки", секс - мы. Мамочка, ну скажи мне, милая, чего я не знала о мужиках раньше? Временами у них выходит из строя вербальный фильтр, и на моей вешалке шуба заворачивается. Временами в разговорах скатываемся в излюбленную трясину - дела, но если мои дела - это нежные детские слюнки, чистые и прозрачные, дела этих - кислотная, табачная, зеленая, тягучая слюна, меня передергивало всю и стоило огромных трудов не сблевать.
Жизнь, как обронил Валерка - это дороги, по которым ходим, ездим, бегаем, летаем, тащимся, плетемся и даже умираем, но всегда найдутся двое, дороги которых никогда не пересекутся. Четверо из этих "двоих" тоскливо хлестали водку у меня на даче и не пьянели, а оставшегося мне предстояло вычислить и равноудалить от него "пацанов". Мне за тридцать, самое время сдаться в плен правде и крепко задружиться со здравым смыслом - Валерка мне всегда нравился. Еще лет пять назад из меня, пузырясь, лез идеализм, и я мучила Колыванова дурацкими допросами: "Валера, скажи, ты в людей стрелял?" - "Отстань". - "А если какой-нибудь предприниматель даст вам отпор? Откажется платить?" Этот смотрел на меня долго, морща лоб. Наверное, слово подходящее искал. "Человек должен заниматься своим делом. Мое дело - ствол и кулак, дело коммерса - торговать и платить мне". - "А если он сильный и смелый..." - "Если хватает духа рамсовать со мной, он не своим делом занят, - усмехнулся Колыванов. - Ему самое место в десантуре". - "А он просто честный и отважный предприниматель..." - "Правильно, а заблудившихся по жизни дураков нужно мочить". - "Сам дурак!" - "С "пацанов", к твоему сведению, начиналось любое государство. "Пацаны" всегда были есть и будут"...

Ночью было еще (опущу). Рана затягивалась, в груди становилось теплее и слаще, а задача перед Колывановым стояла вполне посильная - полностью заплавить дыру, чтобы мед не вытекал.
- Почему ты ушел?
Дурацкий вопрос, ответ на который никогда не представлял для меня загадки. Как при официальном представлении Валерка стал бы иллюстрировать папе и маме свою теорию происхождения государства и такой немаловажный его элемент как "братва"? И как я ни уговаривала изобразиться предпринимателем, не поддался. "Лучше с десятью бандитами вести дела, чем с одним коммерсом". Я настаивала. "Даже в шутку не предлагай". Я предлагала. "Еще раз пристанешь - грохну к чертовой матери". Я пристала. И грохнул к чертовой матери... Лишь недавно ожила.

Три дня ваяла, пустив побоку основные дела - слава богу, помощники подобрались толковые, вытянут возок. Сама себе представлялась Пигмалионшей, и пусть не слоновую косточку тесала и оживляла (хотя в каком-то смысле на даче ждали превращения четыре куска гранита), все же новые дороги - новый человек. Вечером парни слушали с пониманием, но без видимого энтузиазма.
- Вы разделитесь. Жить будете одни, лучше в субарендованной квартире, так, чтобы договора найма жилья были заключены официально, и не с вами. Наличие интернета - обязательно. На улице показываться как можно меньше, продукты заказывать на дом. На случай выезда с "бэхами" и "меринами" придется расстаться, лучше просто радиотакси... Я рассказывала и объясняла до ночи. Стрижка, готовка, прачечная, глажка, коммунальные платежи, телефон, бытовая химия, стирка, одежда, телевизор - все это дороги, которые ведут нас по жизни, но если большинство горожан ходит светлыми широкими пролесками, моим четверым предстояло красться узкими чащобными тропами. Валерка, хмурился и качал головой. Ему проще остальных - о нем заботилась я, но оказаться запертым в четырех стенах - не самая приятная перспектива.
- "Хоть какая-никакая, а культура вам нужна", - согласилась я. - Вы действительно сойдете с ума от одиночества. Но, парни, выбор у вас ограничен - консерватория, выставка кошек, кинофестиваль, музей современного искусства, вернисаж. И никакого футбола ...
Трое смотрели на меня со страхом, четвертый - с мрачным пониманием.
- А бляди? Мы с Колывановым переглянулись.
- Никаких салонов, - буркнул Валерка. - Только индивидуалки. И братвы нужно избегать.

Могло показаться, что легче их "держать" вместе - если честно, я и сама так думала - но Колыванов с самого начала категорично покачал головой.
- Только поодиночке. Двое - уже критическая масса, четверо - война.
Квартира - не проблема. Теперешние жилконторы стали чем-то вроде теплого океанского атолла, на котором угнездились целые колонии полипов - любой зав-по-кадрам имеет в заначке несколько служебных квартир, на бумаге занятых дворниками, но на деле оборотистые кадровики сгоняют таджиков и узбеков в одну-две, остальные сдают. Парни, как былинные богатыри, разъехались по сторонам света - север, юг, запад и восток, кто-то всемогущий натянул мои нервы и, как говорится, "музыка стала всегда со мной". Валерка молчал, только с той тишиной воздух на даче едва звенел от напряжения, разве что не искрил, мне стало, наконец, понятно, кто я - женщина, кошка или радар (все три вместе), а Колыванов просто не вылезал из-под штанги, для которой мне пришлось срочно докупать блинов. Покупая тренажер, я просто не рассчитывала на дядю под центнер весом - ну там грудь подтянуть, руки подсушить (не как у Мадонны, конечно -это просто уродство), а тут кто-то насилует железо дни напролет, и так оно жалобно стонет... и жутко ревнуешь к железке, и каждый день выясняется, что зря ревнуешь...
Шел второй месяц нашего пиар-проекта, когда Валерка с перекошенным лицом встретил меня вечером в дверях. От него едко пахло техническим маслом, в руках он держал железки - кажется, пистолет разобрал.
- Я хочу стрелять.
- Вам нельзя на стрельбище. Колыванов, не сходи с ума. Ваша братия, наверняка, там пасется день и ночь.
- Я... хочу... стрелять!
- Валерка, а ты тяжелый человек!
Твою мать... У этого начался зуд в руках, боксерского мешка ему показалось мало, а я почувствовала себя мамашей в детском мире: "Ма, ну купи пистолет!" - "Валерочка, у мамы денежек нет". - "Ма, ну купи пистолет"! Оставалось только догадываться, как снимают зуд остальные трое. Не раздеваясь, полезла в интернет, десяти минут оказалось достаточно.
- Одевайся, Робин Гуд.
"Сам еще спасибо скажешь! Готова месяц не отходить от плиты, если стрельба из лука не понравится".

Гена, "восток" перестал отзываться через месяц. Колыванов метался по дому, как зверь в клетке, наконец, я не выдержала и поехала, на ночь глядя. А вернувшись, долго и потрясенно плакала. Убит. В квартире. Еще горячи были следы, еще не уехала милиция, а соседки, судачившие об "очередной" бандитской разборке, все болтали про какую-то "фифу" с белыми "косичками" и синющими голубыми глазами, которую "замочили до кучи с этим".
- Белые дредды? - мрачно переспросил Колыванов и, угрюмо кивнул. - Наташка. Позвонил ей таки.
Берясь за это дело, я представляла себе каждый день, как шаг, уводящий моих парней все дальше и дальше от людей, но теперь мне стало ясно - в тот день начал раздуваться большой-большой пузырь, который, наконец, лопнул, и тем оглушительнее лопнул, чем упорнее мы его надували. Сергея - "запада" убили в ресторане, и готова продать агентство за бесценок и устроится к конкурентам уборщицей, если он не был к этому готов. Уж я точно не сообразила бы взять с собой пистолет и не умудрилась бы забрать с собой, по крайней мере, одного из питерских. С этого момента Колыванов, до того просто зубами скрипевший, как-то сразу и вдруг успокоился. На губах заиграла улыбка.
- Выше нос, Лерка. Прорвемся.
Вот я красивым почерком написала "Куда прорвешься? На тот свет?", а тогда простодушно купилась на то, на что хотела купиться. Радар развернулся к светоносу, кошка заискрила, Валерия Васильевна полезла со своими глупыми мокрыми поцелуями, и было то, что было. (Опущу).
Игорь, "юг" разбился в "бэхе". Искореженную "пятерку" нашли ночью где-то на второстепенной дороге под Красногорском, и я по своим каналам узнала, что простой аварией тут и не пахнет - машину долго таранили. Чуть поодаль нашли сгоревший черный "мерседес", и по всему выходило, что "немцы" бодались друг с другом. Валерка спросил только одно: "В мерине" кровь была?", а услышав "была", полез в бар за коньяком.
Вера в судьбу - сродни программе, ты включаешь компьютер, и с вероятностью девяносто девять процентов через минуту увидишь котика на рабочем столе, папки, иконки. Мама включила меня в роддоме тридцать с лишком лет назад, и в полном соответствии со статистикой тогда у меня в мозгах осветился рабочий стол с принцем на белом коне. Даже не то мучает, что Колыванов молча и без предупреждения исчез - он долго к этому готовился, наглаживал брюки, чистил пистолет, просто я, дура, смотрела вполглаза, не хотела замечать - мне жуть как хочется найти двух случайных знакомых девчонок и просто попросить прощения. Познакомились на какой-то вечеринке. Обе симпатичные, с высшим педагогическим, а получили от меня на орехи всего-навсего за то, что обе на полном серьезе выбирали знахарку, которая "уж надежно", "с гарантией". Ну, зачем я тогда их обозвала ненормальными, зачем?
Валерку я больше не видела. Ни живым, ни мертвым, ни в статистике происшествий. Не плачу, хотя должна, не жру сладкое - даже не хочется, часами смотрю в одну точку и медленно прихожу в себя. Медленно, слишком медленно...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"