Иванов Сергей Иванович : другие произведения.

Рамаяна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Перессказ сказания о Раме

Посвящается Ариям,

ныне живущим на Земле.

  
  
  
  
  

РАМАЯНА

или

КАК ВВОДИЛИСЬ В ОБИХОД МАНЕРЫ НАДЛЕЖАЩЕГО ПОВЕДЕНИЯ

  
  

ЧИСТЫЕ ЗНАНИЯ

  
  
  
  
  
  
   Те, кто выполняет предписанные обязанности под наблюдением Господа, относящиеся равно ко всем и не считающие кого-то высшим или низшим, называются Ариями.
  
  
  
  
   Права на этот труд защищены НЕБЕСНОЙ КАНЦЕЛЯРИЕЙ и принадлежат ТОМУ ЕДИНОМУ, КОМУ принадлежит всё, видимое и невидимое, потому что это всё и есть ОН, ВСЕВЫШНИЙ.
   Кто не верит, пусть проверит. И попробует оспорить ЕГО права.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Было время, когда измерение, которое является и Небесами и Землёй, и которое называется Вайкунтха, было проявлено. Но с погружением человека во всю большую иллюзию этого мира оно стало ему не доступно, хотя это измерение где было в начале, там же находится и сейчас.
  
   От героев былых времён
   Не осталось порой имён...

Е.Агранович

Рождение Рамы

   К югу от гор Гималаев, на берегах Сарайю и Ганги, лежит страна Кошала.
   В той стране был город Айодхья, прославленный красотой и великолепием домов, площадей и улиц. Купола его дворцов и храмов возвышались и стены их блистали золотом и драгоценными камнями. Возведённые зодчими, украшенные статуями и росписями, они были подобны чертогам Индры.
   Город был богат и многолюден. В нём было вдоволь питья и пищи, в лавках купцов полно товаров, и жители Айодхьи не знали ни нужды, ни болезней. Юноши и девушки танцевали на площадях, в садах и манговых рощах. И с утра до вечера на улицах города теснился народ. И не было в том городе никого, кто предавался бы пороку и безделью, не знал бы грамоты и благочестия. И мужчины и женщины обладали добрым нравом, и поведением были безупречны.
   Город окружён был стенами и рвами, в нём были кони из Камбоджи и с берегов Инда, слоны с гор Виндхья и Гималаев, и город был полон воинами.
   Айодхья затмевала другие города. И правил ей царь Дашаратха, справедливый и могучий. Царю служили мудрые и преданные советники, жёны радовали его красотой и кротостью, и желания Дашаратхи немедля исполнялись.
   Но горе давно уже точило душу государя Айодхьи, и ничто не веселило его. Не было потомства у Дашаратхи, не было у него сына, некому было передать власть и государство. И решил повелитель Айодхьи принести богам великие жертвы в надежде, что смилуются над ним боги и даруют ему сына. Советники и брахманы одобрили желание Дашаратхи, а жёны его расцвели от счастья и надежды.
   На северном берегу Сарайю, на указанном Дашаратхой месте, советник царя Васиштха повелел возвести алтарь, строения для знатных гостей, дома для брахманов, купцов, земледельцев и стражи.
   "Все должны быть довольны, никто ни в чём не должен терпеть недостатка", -- приказал Васиштха зодчим и слугам.
   Мастера принялись за дело, а гонцы помчались на колесницах на восток и на запад, на юг и на север. Они везли окрестным государям приглашение прибыть к Дашаратхе на праздник.
   Когда минул год и всё уже было готово к великому жертвоприношению, стали прибывать в Айодхью гости: Джанака, повелитель Митхилы, друг царя Дашаратхи, владыка Каши, Ромапада, царь ангов, государи Синдха и Саураштры, брахманы и торговцы, искусные ремесленники и земледельцы.
   И в день, когда небесные светила предвещали удачу, царь Дашаратха с жёнами и домочадцами, советниками и гостями под охраной войска выехал из Айодхьи к северному берегу Сарайю.
   Три дня и три ночи жрецы Дашаратхи приносили богам великие жертвы, три дня и три ночи шептали они над огнём алтаря молитвы и умоляли богов даровать потомство государю.
   По земле разнёсся слух о великом жертвоприношении на северном берегу Сарайю, и ото всюду стекались к алтарю обездоленные люди. С утра до ночи там раздавались крики: "Дайте пищу! Дайте одежду!" - и слуги Дашаратхи не отказывали пришельцам. Много золота и серебра, драгоценных тканей, ковров и лошадей раздарил Дашаратха брахманам, и жрецы прославляли государя Айодхьи и желали ему много сыновей и внуков.
   Боги тоже остались довольны принесённой им жертвой, каждый получил свою долю. И обратились они к богу-творцу, Брахме, с просьбой даровать Дашаратхе сына.
   "Дай, господин, Дашаратхе сына, - просили боги Брахму, - надели его силой, пусть он избавит нас и всё живое в мире от Раваны и его злодейства".
   Равана жил на Земле. Он был повелителем ракшасов. Некогда достиг Равана суровым покая- нием святости, и Брахма решил наградить его за подвиги.
   "Выбирай себе любой дар, - сказал Брахма, - я выполню любое твоё желание".
   И попросил Равана у Брахмы сделать так, чтобы ни боги, ни демоны не могли одолеть его в битве и лишить жизни. А про человека ничего не сказал Равана.
   "Да будет так," - ответил Брахма, и с того дня не стало ни богам, ни брахманам спасения от Раваны. И никто ничего не мог с ним поделать. Только человек мог погубить повелителя ракшасов, да не было на Земле такого человека. И когда боги припали к ногам Брахмы с мольбой даровать Дашаратхе сына и наделить его силой, Брахма согласился выполнить их просьбу.
   По знаку творца бог Вишну взял золотой сосуд с серебряной крышкой, наполнил его божественным напитком, спустился на Землю и возник перед Дашаратхой в языках огня, пылавшего на алтаре. Он был огромен, на чёрное тело бога, покрытое львиной шерстью, были наброшены малиновые одежды, и лицо его было красно, Вишну протянул сосуд Дашаратхе и сказал: "Ты снискал милость богов, царь. Отдай сосуд своим жёнам, пусть выпьют они божественный напиток, и не будет у тебя в сыновьях недостатка".
   Вишну исчез, а Дашаратха передал сосуд жёнам, и они выпили божественный напиток. Первой жене Дашаратхи, Каушалье, досталась половина, а Кайкейя и Сумитра пополам допили остальное.
   Протекли три дня и три ночи, потух алтарь на северном берегу Сарайю, разъехались по домам гости Дашаратхи, а он остался у себя во дворце в Айодхье дожидаться рождения сына.
   Когда прошло одиннадцать месяцев и двенадцатый был уже на исходе, разрешились от бремени царские жёны и принесли четырех сыновей государю Айодхьи. Сначала Каушалья родила Раму, потом Кайкейя родила Бхарату, а за ними Сумитра родила близнецов - Лакшману и Шатругхну. Веселье началось на Земле и на Небе. Загремели литавры, заиграли гандхарвы и заплясали апсары.
   Здоровыми, сильными и красивыми удались сыновья царя Дашаратхи, а старший, царевич Рама, превосходил своих братьев умом, красотой и силой. Глаза у него были розовые, губы - малиновые, голос - зычный, плечи и руки - могучие.
   Царевичей обучали Ведам, искусству содержать в порядке государство, вести в походы войско, управлять в бою колесницей. Все царские и воинские науки братья одолели, и не стало на Земле им равных. Взирал Дашаратха на сыновей, и счастью его не было предела.
  

Первые победы над ракшасами

   Пришёл в Айодхью брахман, подвижник Вишвамитра. Он подошёл ко дворцу и велел стражам сказать Дашаратхе о своём приходе. Владыка Айодхьи обрадовался гостю и поспешил с советниками к нему навстречу. С поклоном проводил его Дашаратха в покои, усадил на почётное место и обратился: "Своим приходом ты обрадовал меня, Вишвамитра. Поведай мне свои заботы, а я исполню всё, что ты захочешь".
   "В лесу стоит моя обитель, - сказал подвижник, - и огонь на моём алтаре не угасает ни днём ни ночью. Я приношу небожителям жертвы и укрепляю душу покаянием. Но пришли в мой лес ракшасы Марича и Субаху и по приказу Раваны, их владыки, над моим алтарём надругались: огонь гасили и приносимые богам жертвы пожирали. Твой старший сын Рама уже вырос, отпусти его со мной в лес. Он один может защитить мою обитель".
   Дашаратха не ждал от отшельника такой просьбы. Он всегда был верен своему слову, и горько ему стало от того, что пообещал Вишвамитре исполнить все его желания. Он боялся отпускать в лес сына, он тревожился за его жизнь и потому стал уговаривать Вишвамитру не забирать Раму из Айодхьи.
   "Мой Рама, - сказал он, - не стал ещё зрелым мужем. Ему не одолеть в битве Маричу и Субаху. Возьми лучше моё войско, я пойду с ним охранять твой алтарь и твою обитель. Шестьдесят тысяч лет живу я на свете и только недавно обрёл сына. Нет у меня силы посылать его на погибель".
   Вишвамитра сказал: "Если ты, царь, не сдержишь слова, не будет счастья ни тебе, ни твоему роду, не сохранят твои сыновья престола, и не уберечься тебе от бесчестья".
   Под ногами задрожала земля, дворец и дома в Айодхье зашатались, а Дашаратха и его советники не могли вымолвить ни слова.
   Перед царём встал Васиштха. Он произнёс хвалу Вишвамитре и обратился: "Тебе не к лицу нарушать обещание, государь. Ты напрасно боишься отпустить в лес Раму. Твоя правда, он не стал ещё зрелым мужем, но и то правда, что на Земле нет человека, который мог бы с Рамой сравниться силой и воинским искусством. Он одолеет в битве Маричу и Субаху и вернётся в Айодхью".
   Страшно было Дашаратхе отпускать сына, но не хотел он, чтобы сбылись слова Вишвамитры, и дал государь согласие. Утром Вишвамитра вышел из ворот Айодхьи и направился в свою обитель, а Рама шёл за ним. Лакшмана, который не хотел расставаться с братом, нёс его лук и стрелы.
   К вечеру они пришли к правому берегу Сарайю, и Вишвамитра попросил Раму зачерпнуть в ладони воды. Рама выполнил его просьбу, и Вишвамитра произнёс над водой в ладонях у Рамы заклинание: "Да не коснутся тебя, царевич, усталость, дурной глаз и лихорадка, да не нападут на тебя ракшасы внезапно ни днём ни ночью, да не сравнится никто с тобой ни в бою, ни в споре, ни в мудрости, ни в удаче, да не потревожат тебя ни нужда, ни холод." Рама выпил эту воду, и все трое легли спать на берегу реки, и трава служила им ложем.
   Долгий путь прошли царевичи и Вишвамитра от берегов Сарайю до Ганги, на лодке переправились на другой берег и оказались перед лесом, полным зверей и ядовитых гадов.
   "Здесь обитает мать ракшаса Маричи, Тарака, - сказал Вишвамитра. - Ростом она с гору, и тысяча слонов не может сравниться с ней силой. Ни один путник не может от неё укрыться, всех пожирает чудовище. Она сейчас стоит на дороге, и тебе придётся убить её, чтобы могли мы идти дальше и чтобы люди могли жить спокойно".
   "Да будет так", - ответил Рама, и, вступив в лес, они пошли навстречу Тараке. Рама взял в руки лук и стрелы, тронул тетиву, и звон тетивы разнёсся по лесу. Его услышали звери и птицы, донёсся он и до ракшаси, стоявшей на дороге. Злоба охватила Тараку и лишила её рассудка. Помчалась она навстречу Вишвамитре, Раме и Лакшмане. С рёвом, подымая клубы пыли, неслась ракшаси и бросала в путников камни.
   Царевичи загорелись гневом. Зазвенели тетивы их луков, и стрелы отсекли нос и уши у Тараки. Но боль прибавила ей силы. Ливень камней, летевших в отшельника и братьев, становился всё опаснее.
   "Убей её, - сказал Вишвамитра, - пока не наступил вечер. В темноте её не одолеешь."
   Никогда ещё Рама не лишал жизни женщину и теперь не стал бы, да не унималась Тарака. Пришлось Раме сразить Тараку. Сверкнула стрела - и голова Тараки покатилась по дороге.
   Царевичи и брахман провели ночь в лесу, а утром Вишвамитра сказал: "Я доволен тобой, сын Дашаратхи. Ты - воин. Я подарю тебе оружие небожителей, и ты не будешь знать поражений в битвах. Я подарю тебе диски, стрелы, палицы, булавы и секиры".
   Вишвамитра повернулся лицом к востоку, стал читать заклинания, и перед Рамой явилось оружие. Рядами встали перед Рамой мечи, палицы и секиры и сказали: "Ты - наш господин, Рама, а мы - твои слуги. Всё, что прикажешь, мы исполним".
   Рама поклонился Вишвамитре и сказал: "Явитесь передо мной, когда я позову вас на помощь". И оружие исчезло.
   Вишвамитра и братья-царевичи пошли дальше, миновали лес ракшаси Тараки и пришли в местность, изобилующую цветами и деревьями. Там щебетали птицы, и в водах ручья плескались рыбы. В этом месте была обитель Вишвамитры.
   Первую ночь Рама и Лакшмана отдыхали, а на следующую поставил их Вишвамитра охранять огонь на алтаре. Пять ночей братья провели у алтаря без тревоги, а на шестую велел им Вишвамитра надёжнее вооружиться.
   На алтаре горел огонь, отшельники с Вишвамитрой шептали молитвы и приносили богам жертвы, и кругом было темно и тихо. Раздался над алтарём гул, и на огонь обрушились потоки крови.
   Рама бросился к алтарю, взглянул в небо и увидел Маричу и Субаху. Сын Дашаратхи натянул лук - и стрела ударила Маричу в грудь с такой силой, что ракшас пролетел сто йоджан и упал в волны океана. Вторая стрела пронзила Субаху, ракшас свалился на землю и забился в корчах.
   Отшельники окружили сыновей Дашаратхи, и Вишвамитра сказал: "Ты - воин, Рама. Ты исполнил повеление государя Айодхьи и спас от поругания нашу обитель".
  

Рассказ о дочерях Кушанабхи

   Утром, братья пришли к Вишвамитре, поклонились и сказали: "Перед тобой - твои слуги, отец. Скажи, что мы ещё должны для тебя сделать?"
   Брахман сказал: "В городе Митхиле царь Джанака приносит богам великие жертвы. Отовсюду идут в Митхилу люди, и мы пойдём туда же. У царя Джанаки хранится лук, и никто до сих пор не смог его согнуть и натянуть тетиву. Многие герои, цари и небожители побывали в Митхиле, но никому не удалось сделать это".
   По знаку Вишвамитры отшельники запрягли коней в колесницы, и отправились в Митхилу, за ними бежали звери и летели птицы. Путь их лежал на север, к горе Химават, к реке Ганге, в главный город царя Джанаки - Митхилу.
   Окончился день, и дорогу закрыла тьма. Вишвамитра остановил колесницы и велел всем отдыхать на берегу Сомы. После молитв и омовений, когда все сидели на траве вокруг Вишвамитры, Рама попросил старца рассказать про лежащие по берегам Сомы земли.
   "Некогда, - начал рассказывать брахман, - жил на Земле Куша, сын Брахмы. У него было четыре сына: Кушамба, Кушанабха, Асуртараджа и Васу. Когда они подросли, Куша отправил их в разные стороны света и сказал: "Добывайте себе царства". Эти леса и пашни, луга и реки завоевал Кушанабха, второй сын Куш, и основал здесь своё царство.
   Сто дочерей имел Кушанабха. Они резвились в саду. И увидел их там Вайю и сказал: "Вы - желанны мне. Будьте моими жёнами, и вы обретёте вечную юность и бессмертие".
   Дочери Кушанабхи склонились перед богом и сказали: "Ты - всевластен, ты - сущность жизни, Вайю, но зачем ты предлагаешь нам бесчестье? Нам, дочерям Кушанабхи, нельзя слушать такие речи. Только наш отец волен нами распорядиться, он - наш бог и повелитель. У него ты и проси нас себе в жёны".
   Слова дочерей Кушанабхи привели божество в ярость, и не пощадил Вайю целомудрия красавиц.
   Со слезами на ресницах, со вздутыми животами прибежали царевны к Кушанабхе и всё ему рассказали. Кушанабха похвалил их за благонравие и стыдливость и стал думать, что делать с царевнами. И надумал царь отдать дочерей в жёны Брахмадатте, государю города Кампильи.
   Кушанабха отправил к нему послов с дарами, предложил ему дочерей в жёны, ничего не скрывая, и Брахмадатта согласился. Кушанабха отпраздновал свадьбу, и, когда Брахмадатта прикоснулся к жёнам, тела их распрямились, и стали царицы ещё прекраснее, чем были.
   Выдал Кушанабха дочерей замуж и остался без потомства. Стал он молить богов даровать ему сына, и боги согласились, и через некоторое время родился у него сын, и Кушанабха назвал его Гадхи. Это был мой отец, и этот край был ему подвластен".
   Пока Вишвамитра рассказывал, подкралась ночь, замерли деревья, затихли звери и птицы, звёзды усыпали небо, и взошла луна.
   Вишвамитра умолк. Братья-царевичи и отшельники воздали старцу хвалу, и легли отдыхать.
  

Рассказ о чудесной корове

и подвижничестве Вишвамитры

   К концу дня слуги донесли Джанаке, что едет в Митхилу Вишвамитра и охраняют его два воина. Царь, его жрецы и советники поспешили навстречу подвижнику, с поклоном отворили перед ним ворота и проводили его в покои. Царь усадил гостя на почётное место, велел подать ему плоды и воду и спросил Вишвамитру: "Здоров ли - ты и какие заботы привели тебя в Митхилу."
   Вишвамитра ответил: "Здесь, в Митхиле, государь, богам приносят великие жертвы, и слух о них проник в мою обитель. Со мной пришли в твой город сыновья Дашаратхи, Рама и Лакшмана. Они спасли мою обитель от ракшасов Маричи и Субаху и сразили их в ночной схватке. Они - здесь, в твоей столице, царь, чтобы взглянуть на лук бога Шивы".
   Рассказ Вишвамитры о воинском искусстве и доблести сыновей Дашаратхи, о подвиге Рамы изумил Джанаку и его советников. Жрец Шатананда, воздав хвалу храбрости Рамы и Лакшманы, сказал братьям: "Счастлив - тот, кого одарил покровительством и дружбой Вишвамитра. Послушайте, я расскажу вам о судьбе подвижника.
   Вишвамитра, сын Гадхи, внук Кутанабхи, правнук Куша, был царём и правил Землёй много тысяч лет. Однажды он объезжал с войском города и селения, реки и горы, леса и хижины отшельников. И встретилась ему на пути обитель подвижника Васиштхи, полная цветов, водоёмов, лугов, птиц и зверей. В этой обители Васиштха и его ученики читали священные книги, возносили к Небу молитвы и приносили богам жертвы. Пили они воду, ели плоды и коренья, и постелью им служили листья и травы.
   Отшельник рад был гостю и предложил ему и его войску отдых, питьё и пищу. Но царь Вишвамитра отказался: не хотелось ему брать пищу у подвижников, изнуряющих себя голодом и покаяниями. Васиштха не принял государева отказа. Он хлопнул в ладоши и крикнул: "Эй, Шабала. Иди сюда и выслушай меня".
   На зов прибежала корова Шабала и Васиштха сказал: "Я хочу накормить гостя и всё его войско. Пусть каждый воин получит всё, что пожелает".
   И Шабала дала воинам всё, что им хотелось. Гости ели, пили и хвалили гостеприимство Васиштхи.
   И сказал Вишвамитра: "Подвижник, подари мне Шабалу. Ты владеешь драгоценностью, но хранить сокровища - дело царей. Сто тысяч коров я дам тебе за неё".
   "Не расстанусь я, государь, с Шабалой, - ответил Васиштха, - ни за сто тысяч коров, ни за десять раз по сто тысяч. Я - неразлучен с Шабалой".
   Царь предложил подвижнику больше.
   "Я дам тебе за Шабалу, - сказал он, - четырнадцать тысяч слонов в золотом убранстве, восемьсот золотых колесниц, запряжённых белоснежными конями, коров и лошадей без счёта".
   "Я ни за что не отдам Шабалу, - сказал он. - Она - моя жемчужина, моё богатство. Нет у меня ничего дороже Шабалы, в ней - моя жизнь".
   Вишвамитра разгневался, велел воинам забрать у подвижника корову и отправился с войском дальше.
   Невесело было Шабале идти с войском царя Вишвамитры, тоска по обители не давала ей покоя. И не вынесла печали корова. Кинулась она на воинов Вишвамитры, побила их, потоптала и помчалась в обитель.
   Прибежала Шабала в обитель, подошла к Васиштхе и спросила: "Чем я провинилась перед тобой, брахман? Зачем ты отдал меня?"
   "Ни в чём ты передо мной не виновата, Шабала, - ответил Васиштха. - Царь забрал тебя своей волей. Где уж мне равняться с ним силой."
   Шабала сказала: "Не печалься. Пусть царь приходит сюда с войском. Я всех заставлю уйти отсюда с позором".
   Отшельник повелел Шабале сотворить воинов и поставил их охранять обитель. И когда Вишвамитра вернулся к Васиштхе, чтобы отнять у него Шабалу, его встретило войско. Бросились в бой воины Вишвамитры, и закипела битва. Тысячами гибли воины Шабалы, а на их место она ставила новых. И не выдержал схватки Вишвамитра. Войско его всё редело, сто сыновей потерял он в этой битве и бежал с поля боя.
   И стал Вишвамитра как птица без крыльев, и похолодели, застыли его душа и сердце. Отдал он своё царство оставшемуся в живых сыну, сказал: "Правь землёй, как кшатрию подобает" - и ушёл в Гималаи. Там он стал жить как отшельник и подверг себя покаянию.
   Подвиги Вишвамитры тронули бога Шиву, и явился Он Вишвамитре и сказал: "Чего ты добиваешься? Назови Мне твоё желание, и Я всё исполню".
   Вишвамитра ответил: "Дай мне оружие, которым владеют боги, и пусть оно будет мне подвластно".
   "Да будет так", - сказал Шива, и велика стала радость Вишвамитры. Он покинул Гималаи, добрался до обители Васиштхи и стал метать в неё божественные диски. Страх овладел подвижниками и учениками Васиштхи, испугались даже птицы и звери. И бросились бежать и опустела обитель. Пришлось сыну Брахмы, Васиштхе, вступить в бой с Вишвамитрой.
   Не помогло божественное оружие Вишвамитре, и в этой схватке одолел кшатрия брахман и обратил Вишвамитру в бегство.
   Дважды был посрамлён царь в борьбе с подвижником Васиштхой, и решил он уйти в Гималаи и добыть себе у богов брахманство. Вишвамитра ушёл в горы и предался покаянию. Тысячу лет он истязал себя подвижничеством, и боги изумились его упорству. Они пришли к нему во главе с Брахмой, и Создатель сказал: "Перестань истязать себя, Вишвамитра. Отныне ты - подвижник".
   Но не к этому стремился Вишвамитра, и он не прекратил своих покаяний.
   Прошло ещё много лет, и случилось Вишвамитре увидеть купающуюся в озере апсару Менаку. Нагота её сверкнула перед ним и сети Камы опутали душу подвижника.
   И Вишвамитра сказал: "Апсара, я увидел тебя, и Кама лишил меня стойкости и силы. Прошу тебя, полюби меня и войди в моё жилище".
   И Менака вошла в хижину Вишвамитры и прожила в ней пять лет, а потом ещё столько же. И так велика была страсть Вишвамитры, что десять лет любви показались ему не длиннее одного дня и одной ночи.
   А через десять лет стыд и раскаяние одолели его. И прозрел подвижник и понял, что это боги подослали к нему Менаку, чтобы испытать его благочестие и добродетель. Вишвамитра прогнал апсару, подавил в себе желания и подверг себя мукам. Он стоял, воздев руки, и воздух служил ему пищей. Летом он окружал себя пятью кострами, в дождь не укрывался от потоков влаги, а зимой погружался в воду и оставался в воде и днём и ночью.
   Сотни лет простоял Вишвамитра с воздетыми руками, и боги решили испытать его добродетель. Индра призвал к себе Рамбху, апсару, и велел ей соблазнить Вишвамитру.
   "Ступай к нему в горы, - сказал Индра, - и плясками и пением зажги в подвижнике любовные желания".
   Рамбха склонилась перед Индрой и направилась к Вишвамитре.
   Дрогнуло сердце подвижника, когда увидел он танцующую Рамбху, когда услышал её голос. Он смотрел на неё, не спуская глаз, и страсть проникла ему в душу. Но подвижник не позволил одолеть себя Каме, не поддался на уловки Индры и проклял Рамбху.
   "Ты хотела смутить мою душу, - сказал Вишвамитра. - За это на тысячу лет обратишься в камень".
   И Рамбха обратилась в камень. Горько стало Вишвамитре оттого, что поддался гневу.
   "Отныне не будет в моей душе места страсти, - поклялся он. - Отныне я не произнесу ни слова и до тех пор ни есть, ни пить, ни дышать не буду, пока не объявят меня брахманом боги".
   Многие сотни лет простоял Вишвамитра, воздев руки, без дыхания, без воды, без пищи, и столь велика стала его святость, что небожителям стало страшно. Испугались боги, что не станет преград воле Вишвамитры. Пришли к Брахме и попросили Его даровать Вишвамитре всё, что он пожелает. И Брахма согласился.
   Он явился Вишвамитре и сказал: "Отныне ты - брахман, и дни твоей жизни будут бесконечны. Все брахманы в этом мире и даже Васиштха будут почитать твою святость".
   И Брахма примирил Вишвамитру с Васиштхой, и стали они друзьями".
   Когда умолк рассказчик, государь Митхилы склонился перед Вишвамитрой и сказал: "Необычайна судьба твоя, отец, и я рад твоему приходу в Митхилу. Считай себя здесь господином, все мы в этом царстве - твои слуги".
   Джанака поклонился Вишвамитре и, пожелав гостям доброй ночи, удалился в свои покои.
  

Лук Шивы и женитьба Рамы и Лакшманы

   Утром Джанака призвал к себе Вишвамитру и сыновей Дашаратхи и сказал: "Я -- твой слуга, подвижник. Скажи, чего ты хочешь в Митхиле?"
   Вишвамитра ответил: "Перед тобой, государь, сыновья Дашаратхи, прославленные в этом мире своим воинским искусством. Они знают, что есть в Митхиле лук бога Шивы. Царевичи просят тебя, царь, показать им этот лук".
   Рама и Лакшмана, сложив перед лицом ладони, поклонились повелителю Митхилы, и Джанака сказал: "Да сопутствует вам счастье, воины. Лук Разрушителя Мира издавна хранится и почитается царями Митхилы. Некогда небожители разгневали Шиву, и решил Бог наказать их. Он взял лук, натянул тетиву и хотел отправить обидчиков в царство Ямы, да склонились они с повинной головой перед Шивой, и сжалился Он над ними: сменил гнев на милость. Но столь велик был страх у небожителей перед луком, что они упросили Шиву убрать его с Небес на Землю и подарить земному государю. И Шива вручил свой лук Деварате, царю Митхилы, и повелел хранить его в нашем роду вечно. Обетом связан я с луком Шивы и берегу этот лук. Я поведаю тебе, Вишвамитра, и вам, сыновья Дашаратхи, о своём обете.
   Много лет я царствовал в Митхиле, а боги всё не давали мне потомства. И решил я умилостивить богов великой жертвой. Брахманы, мои советники, выбрали поле для возведения алтаря и велели мне вспахать это поле. И когда я шёл за плугом, из борозды поднялась дева. То была Сита, моя дочь, дарованная мне Матерью Землёй. И возрадовался я милости Небес и принёс богам клятву, что лишь тот станет супругом Ситы, кто сумеет натянуть тетиву на лук Шивы.
   По Земле разнеслась молва о красоте Ситы, и ото всюду шли женихи в Митхилу. Многие цари и знатные воины пожелали натянуть тетиву на лук Шивы, но никто даже поднять лук был не в силах. Царственные женихи оскорбились - почудилось им, что государь Митхилы потешался над ними. С войском женихи пошли на Митхилу. Целый год осаждали они мою столицу, и вскоре силы мои истощились. Но боги не дали меня в обиду, они прислали войско мне в помощь, и враги мои разбежались.
   Я покажу сыновьям Дашаратхи лук Разрушителя Мира, и, если Рама согнёт лук и натянет на него тетиву, Сита станет супругой Рамы".
   "Да будет так", - сказал Вишвамитра, и государь Митхилы велел советникам доставить во дворец лук Шивы.
   Советники послали за луком Шивы войско. Пять тысяч воинов влекли по улицам Митхилы колесницу. У дворца воины остановили колесницу, сняли с неё ларь и поставили на землю.
   "Здесь, в этом ларе, - сказал Джанака, - лежит лук Шивы. Пусть увидят его сыновья Дашаратхи".
   По знаку Вишвамитры Рама открыл ларь, поднял одной рукой лук, надел на него тетиву и натянул её с такой силой, что лук Шивы сломался. И раздался гром и затряслась Земля, и все упали, только Вишвамитра, Джанака и сыновья Дашаратхи стояли.
   Долго Джанака не мог вымолвить ни слова, а потом обратился к Вишвамитре: "Чудо свершилось сегодня в Митхиле, подвижник. Не думал я, что смертный может обладать такой силой. Рама надел тетиву на лук Шивы, и теперь я - свободен от обета, а Сита нашла себе супруга. Она будет преданной женой сыну Дашаратхи и прославит род государей Митхилы. Пусть же мчатся мои послы в Айодхью на колесницах, пусть расскажут обо всём царю Дашаратхе и пригласят его в мою столицу".
   И Вишвамитра сказал: "Да будет так", и послы Джанаки отправились в Айодхью.
   Три дня и три ночи провели в пути послы государя Митхилы, а на четвёртый прибыли в Айодхью. Они вступили во дворец Дашаратхи, поклонились повелителю Кошалы и сказали: "Наш владыка, царь Джанака, шлёт тебе, государь, привет и желает тебе и твоим ближним благополучия и долгих лет жизни. Наш господин, царь Джанака, велел нам поведать тебе, владыка, что сын твой, Рама, с братом Лакшманой и Вишвамитрой пришёл в Митхилу, попросил показать ему лук Шивы и свершил то, что никому на Земле не удавалось. Он согнул лук Шивы, надел на него тетиву и натянул её с такой силой, что лук сломался. И государь наш, повелитель Митхилы, верный своему обету, отдаёт Раме в жёны дочь, Ситу, и приглашает тебя, Дашаратха, на свадьбу в Митхилу".
   Выслушал Дашаратха послов государя Митхилы, одарил их за вести и сказал своему советнику Васиштхе: "Царь Джанака милостиво встретил сына Каушальи в Митхиле и отдаёт ему свою дочь в жёны. Сита славится красотой и добрым нравом, а родство с государями Митхилы ещё больше возвысит наше царство. А посему надлежит нам, Васиштха, спешить в Митхилу на свадьбу моего сына.
   Приготовь, Васиштха дары для Джанаки и Ситы, для ближних государя Митхилы. Возьми из казны, не жалея, золотые ожерелья и дорогие камни-самоцветы, шитые серебром и золотом ткани; возьми молодых рабынь, слонов, скакунов из царских конюшен и пошли мои дары в Митхилу под охраной войска. И прикажи Сумантре готовить в дорогу колесницы, чтобы выехать нам утром в Митхилу".
   Утром Дашаратха, его сыновья, жёны и советники взошли на сверкающие золотом колесницы и под охраной войска выехали из ворот Айодхьи. Спешил Дашаратха увидеть Раму, Лакшману и Вишвамитру, и на пятый день пути взору государя Кошалы предстали стены Митхилы.
   Встретил Джанака Дашаратху у ворот столицы и сказал: "Я счастлив видеть тебя в Митхиле, государь. Подвиг Рамы породнил нас, Дашаратха, и свадьба детей наших укрепит и возвеличит наши царства. Войди же, государь, в мою столицу и будь в ней господином".
   Дашаратха ответил: "Мои наставники, брахманы, ещё в детстве внушили мне не отвергать дарованное. Твоя дочь, Сита, - Божий дар, а дружба и союз с тобой, Джанака, - благо".
   Джанака и его советники проводили гостей в покои, и государи расстались до утра.
   На другой день во дворце царя Митхилы стали готовиться к свершению свадебных обрядов. Джанака радовался родству и союзу с государем Кошалы и обратился к Дашаратхе: "Есть у меня, царь, другая дочь, Урмила, а у тебя есть сын, Лакшмана. Я отдам Лакшмане в жёны Урмилу, и пусть вечной будет наша дружба".
   "Да будет так", - согласился Дашаратха, и в беседу государей вступил Вишвамитра.
   "Царь, - сказал Вишвамитра, - у брата твоего Кушадхваджи есть две дочери, прославленные красотой и благородством. Пусть брат твой отдаст их в жёны сыновьям Дашаратхи Бхарате и Шатругхне, пусть брахманы соединят завтра сыновей Дашаратхи с царевнами Митхилы, и да будет дружба двух царств нерушима".
   Слова Вишвамитры пришлись по сердцу государям, и на радостях они подарили брахманам Митхилы и Айодхьи тысячи коров, сотни лошадей, много золота, серебра и драгоценных тканей.
   Для свершения свадебного обряда царские зодчие построили помост, украсили его цветами и золотом и поставили на нём алтарь. Васиштха прочёл над помостом заклинания, брахманы развели на алтаре огонь и принесли жертвы богам. Затем брахманы подвели к алтарю Ситу и Раму, одетых в свадебные наряды, и поставили их друг против друга. И Джанака сказал: "Да сопутствует тебе счастье, Рама. Прими дочь мою Ситу, и да будет она спутницей твоей в исполнении жизненного долга. Да будет она предана супругу и да следует она, как тень, за тобой повсюду."
   Брахманы подвели к алтарю Лакшману и напротив поставили Урмилу, а против Бхараты и Шатругхны встали дочери Кушадхваджи - Мандивья и Шрутакирти. Джанака каждому из сыновей Дашаратхи сказал те же слова, что и Раме, а женихи взяли невест за руки и обошли вокруг огня, своих отцов и брахманов. И посыпались с Небес цветы, заиграли гандхарвы и закружились в пляске апсары.
   Пир устроил в своём дворце государь Митхилы, и были на том пиру гости из Кошалы, горожане Митхилы, соседние государи. Сказители славили царевичей Айодхьи и царевен Митхилы, славили государей Джанаку и Дашаратху и желали их детям счастья и удачи.
   На другой день Вишвамитра удалился в свою обитель, а Дашаратха стал собираться в Айодхью. Джанака подарил сыновьям Дашаратхи, их жёнам и своему другу, повелителю Кошалы, множество рабов и рабынь, лошадей и слонов, камней-самоцветов, золотой и серебряной посуды. Он проводил гостей до ворот Митхилы, попрощался, и Дашаратха с сыновьями направился в Айодхью под охраной войска.
  

Поединок Рамы с сыном Джамадагни и возвращение в Айодхью

   Едва царские колесницы удалились от Митхилы, как Дашаратха заметил, что заметались звери и задул, сотрясая землю, ветер. Закричали в лесу птицы. Пелена закрыла солнце, и стало темно.
   Перед колесницей Дашаратхи из темноты появился истребитель кшатриев, сын Джамадагни, Рама. Глаза его были красны от гнева, волосы на голове стояли дыбом, а на плече лежал топор, и за спиной висел лук бога Вишну. Он приблизился к Дашаратхе, повергая брахманов и воинов Айодхьи в трепет. Рама, сын Джамадагни, сказал, обращаясь к Раме, сыну Дашаратхи: "Некий кшатрий неправедно убил моего отца, брахмана Джамадагни, и я поклялся, что уничтожу всех кшатриев на Земле. Я слышал о твоей силе; я слышал, что ты сломал лук бога Шивы. Я хочу драться с тобой, но сначала докажи мне, что у тебя есть силы для битвы со мной. У меня за спиной висит лук бога Вишну, он ничем не уступит луку Шивы. Попробуй натянуть его тетиву, сын Дашаратхи, и, если тебе это удастся, я вступлю с тобой в единоборство".
   Молва катилась по Земле о губителе кшатриев, сыне Джамадагни. Сердце Дашаратхи затрепетало, и, смиренно сложив ладони, он стал умолять сына Джамадагни отступиться.
   "Ведь ты уже утолил свой гнев против нашей касты, - сказал Дашаратха, - и давно живёшь в лесах, как подвижник. К чему тебе, праведник, битва? Сыновья мои - ещё дети".
   Но сына Джамадагни не смягчили слова царя Айодхьи. Рама, сын Дашаратхи, пришёл в ярость. "Ладно, - сказал он, - ты испытаешь сейчас мою силу". Царевич Рама взял в руки лук Вишну, приладил к нему стрелу и, натянув тетиву, выстрелил в грудь сына Джамадагни. И не стало истребителя кшатриев, и спала пелена с солнца, и всё вокруг прояснилось.
   И Рама сказал: "Сын Джамадагни не потревожит нас больше, государь, и мы можем продолжать путь в Айодхью".
   Обнял Дашаратха сына и поспешил в свою столицу.
   Кликами встречали жители Айодхьи своего государя, его сыновей и дочерей царя Митхилы. Улицы столицы были убраны и политы водой, дома украшены стягами и цветами, гремели трубы и литавры, певцы и сказители славили подвиги Рамы.
   Счастливейшим из государей вступил в свой дворец Дашаратха с сыновьями и с царевнами Митхилы. Молодым супругам отвели покои, служить им стали рабы и рабыни, и радость воцарилась во дворце повелителя Айодхьи.
   Однажды Дашаратха сказал Бхарате, что его и Шатругхну зовёт в гости дядя Ашвапати. Бхарата и Шатругхна поехали в гости к царю Ашвапати, а Рама стал помогать отцу править государством.
   В радости и согласии жил Рама со своей супругой, Ситой, и счастлив был её добротой и любовью.
  

Отречение царя Дашаратхи

   Когда Бхарата покинул Айодхью, чтобы отправиться в город, где правил брат его матери, он взял с собой Шатругхну. Царевичи были приняты царём Ашвапати, как сыновья. Окружённые почётом и угождением, жили братья в столице Ашвапати, но не переставали помнить об отце. И Дашаратха не забывал сыновей Бхарату и Шатругхну, пребывающих вдали от дома.
   Все четверо сыновей были дороги Дашаратхе как члены собственного тела, но первенец, Рама, был отцу дороже.
   Никто не мог сравниться с царевичем в силе и отваге, и всех превзошёл Рама учёностью, и воспитанием, и разумением. Исполненный добродетелей, он не кичился и не выискивал пороков у других. Чистый душой, он был приветлив и кроток в обращении, незлобив, прямодушен, почтителен со старшими. В часы отдыха от упражнений в воинском искусстве он вёл беседы с умудрёнными возрастом, наукой и опытом мужами, и не было никого, кто более Рамы был сведущ в делах и обязанностях правителей государства. Он знал Веды и веданги, законы и обычаи, был красноречив и рассудителен, и не уклонялся с пути долга. Он был щедр и милостив к беднякам, почитал брахманов, был сострадателен к несчастным и карал злодеев. Добр он был к подданным, и подданные любили его.
   И Дашаратха, радуясь тому, что сын его наделён столькими достоинствами, и поразмыслив, сказал себе: "Я должен позаботиться о том, чтобы Рама стал царём еще при моей жизни. Я знаю, что он стремится ко благу народа. И народ предан ему. Поставив Раму на царство, я смогу спокойно покинуть этот мир".
   Царь объявил советникам о своём намерении и повелел созвать в Айодхью раджей и властителей из разных стран Земли. Джанаку и царя кекаев не успел пригласить Дашаратха, но решил, что потом пошлёт к ним гонцов с добрыми вестями.
   И из разных стран пришли в Айодхью раджи и кшатрии с воинами и слугами и явились в собрание, где восседал Дашаратха и сели по старшинству на те места, которые он указал им. И подвластные Дашаратхе цари, пребывающие обычно в его столице, сошлись там, и в окружении воинов владыка Айодхьи восседал на троне.
   Дашаратха сказал: "Ведомо вам, мужи, сколь я радею о благе страны и народа, следуя в том предкам моим, - ведь они пеклись о подданных как о собственных детях. Но многие тысячи лет протекли с тех пор, как начал я править землёй под сенью белого балдахина государей, старость согнула мои плечи, и бремя царского долга утомило меня. Ныне я стремлюсь к покою, и с согласия собравшихся здесь дваждырожденных, ради блага подданных я возлагаю это бремя на старшего сына, одарённого всеми качествами, какие должно иметь государю. Завтра утром я намереваюсь возвести его на трон. Думаю, что для страны будут от этого польза и утешение. Рассудите же, мужи, прав ли - я, ведь беспристрастные мыслят здраво, и лишь свободное суждение ведёт к решению, согласному с Истиной".
   В собрании раздались возгласы одобрения. Цари, военачальники и брахманы, горожане и жители дальних областей выразили радость, воздали хвалу мудрости Дашаратхи и достоинствам Рамы. Воздев над головой руки со сложенными ладонями, они изъявили согласие с решением царя.
   Дашаратха возрадовался и поручил Васиштхе и другим брахманам приготовить назавтра всё для обрядов, совершаемых при возведении наследника на трон, и клики собравшихся сотрясли Землю. Дашаратха же, отдав распоряжения Васиштхе, призвал к себе Су мантру, колесничего, и повелел ему отправиться за Рамой и привезти его в собрание.
   И Дашаратха, стоя в собрании среди царей Севера и Юга, Востока и Запада, среди арийских властителей и вождей варваров, узрел сына, приближающегося ко дворцу в сиянии красоты и мужества, любезного взорам и сердцам людей.
   Сойдя с колесницы, Рама взбежал по ступеням, - Сумантра же шёл за ним - и предстал перед отцом, сложив ладони. И, возгласив имя царя, Рама склонился к его ногам. Дашаратха взял сына за руки, привлёк к себе и обнял. Он указал Раме место, приготовленное для него на возвышении, украшенном золотом и драгоценными камнями, и, возведя сына на возвышение, излучающее золотой блеск, царь обратился: "Рождённый первой моей женой, равной мне достоинствами, украшенный добродетелями, ты, Рама, мой сын, милый сердцу. Твоё величие и благородство принесли тебе славу и любовь народа, потому в эти дни, когда луна пребывает в созвездии Пушья, прими звание государя. Да будет правление твоё благим для твоего народа, обуздывая гнев и страсть, избегай зла, храни смирение, верши правосудие над подданными, и тем ты умножишь их любовь и преданность и познаешь блаженство, с коим сравнится лишь то, что доступно вкушающим амриту богам".
   Друзья и доброжелатели Рамы покинули собрание, чтобы принести вести царице Каушалье. И эта лучшая из женщин одарила вестников золотом, и коровами, и драгоценностями.
   Разошлись и другие, присутствовавшие в собрании, воздав почести царю и царскому сыну. Дашаратха же удалился в покои и там, призвав к себе Раму, сказал: "Рама, я исполнил свой долг в этом мире, и всё, что мне ещё осталось, возвести тебя на трон. В минувшую ночь, сын, я видел зловещие сны. Звёзды падали с неба с рёвом, и громовые раскаты сотрясали Землю. Прорицатели говорят, что звезда моей жизни вошла в сочетание с враждебными планетами -- Солнцем, Мангалой и Раху. Это предвещает царю несчастье, грозящее смертью. И в последнее время знамения появляются в небе, в воздухе и на земле, испытания предстоят государству.
   "Завтра луна войдёт в созвездие Пушья" - так говорят звездочёты, завтра при благоприятном положении светил ты будешь возведён на трон. И потому, когда зайдёт солнце, ты с Ситой соверши необходимые обряды, и на ложе из травы куша проведите ночь в посте и покаянии. И пусть в эту ночь твои друзья охраняют твои покои, дабы предотвратить беды, какие могут воспрепятствовать тому, что должно совершиться завтра".
   Дашаратха благословил сына и покинул покои, чтобы распорядиться о приготовлениях к торжествам.
   А весть об избрании Рамы уже разнеслась по столице, и возликовал народ Айодхьи и вышел на улицы, чтобы приветствовать будущего царя, возвращающегося из чертогов Дашаратхи в свой дом.
  

Горбунья Мантхара

   Мантхара, подруга и наперсница царицы Кайкейи, выросшая с ней, бывшая служанка в доме её дяди, выглянув из окна дворца, увидела, что улицы Айодхьи украшены стягами и цветами и полны народа. Она услышала музыку и пение Ведийских гимнов и говор толпы, мешающийся с рёвом слонов, ржанием лошадей и мычанием коров. Повстречав в дворцовых покоях няньку, одетую в платье из белого шёлка, поспешающую с радостным лицом, Мантхара спросила у неё о причине ликования и узнала, что Рама должен быть возведён завтра на трон.
   Мантхара, горбунья, возгорелась злобой. И, поспешив к Кайкейе в спальню, где та покоилась ещё на ложе, не восстав от сна, обратилась: "Вставай, неразумная. Время ли спать? Опасность надвигается на тебя. Счастье ускользает от тебя ныне".
   Кайкейя спросила: "Какая беда случилась, Мантхара? Что означает твой вид, исполненный смятения и горести?"
   Мантхара сказала: "Благородная, тебе грозит несчастье. Царь Дашаратха решил возвести Раму на трон. Страх объял меня, когда я услышала об этом, и поспешила к тебе, поглощённая заботой о твоём благе. Ведь твоё горе, Кайкейя, умножает мои страдания, и моё благополучие возрастает с твоим. Несчастная, ты лелеяла на своей груди змею, твоего супруга. Речи его источают мёд, но сердце исполнено зла. Отослав Бхарату в дом твоих родичей, Дашаратха возжелал отдать Раме царство своих предков. Утешая тебя ласковыми словами, он готовит погибель тебе и твоему сыну, пришло для тебя время помыслить о том, что ты можешь сделать для своего спасения".
   Кайкейя преисполнилась радости и привстала на ложе, и одарила Мантхару драгоценным украшением.
   "Мантхара, - сказала она, - новость, которую ты принесла мне, отрадна моему сердцу. Ведь я люблю Раму, как сына, и ничто не утешило бы меня больше, чем вступление его на царство. За эту весть, Мантхара, требуй от меня какой хочешь награды".
   Горбунья швырнула украшение и сказала: "Чему ты радуешься? Или ты не видишь, что ты - на краю бездны? Горько мне, царица, но я смеюсь в душе, глядя на тебя. Какая женщина в здравом уме станет радоваться успеху сына жены-соперницы? Ты будешь служить, как рабыня, Каушалье, она будет помыкать тобой и нами, и сын твой будет ждать милости от Рамы, я дрожу при мысли об этом".
   "Но Рама справедлив и предан Истине, благочестив и добродетелен, - ответила Кайкейя. - Он - старший сын царя и наследует царство по праву. Он будет милостив к братьям и к родным, как и его отец. Почему же ты горюешь, горбунья, услышав о вступлении Рамы на трон? Минут годы, и для Бхараты придёт время царствовать. Власть же над страной принадлежит ему столько же, сколько и Раме, и я не утрачу почёта нимало в сравнении с Каушальей".
   Мантхара сказала: "Скуден - твой ум, не отличишь ты доброго от злого, и тебе не постичь беды, нависшей над тобой. Рама будет царём, а после Рамы - его сын, Бхарата же отпадёт от рода государей. Не могут все сыновья царя быть царями, смута возникла бы, когда бы они все взошли на трон. И потому цари, Кайкейя, возлагают бремя правления на старшего сына, если он того достоин, или на младшего, когда тот - более добродетелен.
   Недобрая судьба ожидает Бхарату. Сердце моё терзается из-за тебя. Рама, обретя власть, не замедлит отослать твоего сына в отдалённую страну или же в другой мир. Рама не причинит зла преданному ему Лакшмане - эти двое стоят друг за друга, но Бхарата для Рамы - соперник и враг, и горе ему, если Рама воцарится на троне. Подумай же о том, что можно сделать для спасения Бхараты и для блага твоих родных и близких. Сделай так, чтобы твой сын Бхарата получил царство, а Рама был изгнан в леса, этим ты избавишь нас от несчастья. Иначе Бхарата будет сокрушён Рамой, а Каушалья припомнит тебе обиды, которые ты нанесла ей. Помысли же о средствах победить и изгнать твоего врага, или ты погибнешь с сыном".
   Кайкейя сказала: "Сегодня же я пошлю Раму в изгнание и возведу Бхарату на престол. Но скажи, как я могу это совершить?"
   И Мантхара сказала: "Есть средство, Кайкейя, - или ты забыла о нём, или молчишь о нём, чтобы услышать из моих уст то, что ты поведала мне".
   "Какое средство?" - спросила Кайкейя, приподнимаясь на ложе.
   "В давние времена, - молвила горбунья, - когда боги воевали с демонами, твой супруг, царица, взяв тебя с собой, выступил из Айодхьи, чтобы с другими царственными подвижниками оказать помощь в той войне Повелителю бессмертных. В лесу Дандака, ракшасы, напав ночью, истребили много воинов. Дашаратха сражался, не ведая страха, но был сокрушён, лишился чувств, и был увлечён тобой с поля битвы. Израненный, царь был спасён тобой и в благодарность за это он обещал исполнить два твоих желания. Ты же сказала, что примешь дар, когда желание такое у тебя возникнет, на что он отвеилл тебе: "Да будет так". Ты рассказала мне об этом и из любви к тебе я сохранила всё в памяти. Заставь же царя отказаться от его решения. Напомни ему о его обещании и потребуй двух даров: избрания Бхараты на царство и изгнания Рамы в леса на четырнадцать лет.
   Удались в дом гнева, царица, и ложись на полу, одетая в запылённые одежды. Не смотри на царя и не говори с ним. Плачь, когда увидишь, что опечалился владыка. Ведь ты его любимая жена, ради тебя он войдёт в огонь. Он будет предлагать тебе золото, жемчуга, и драгоценные камни, но ты будь стойкой и не склоняйся перед ним. Напомни ему о двух дарах, которые он обещал тебе во времена войны богов и демонов, и он тебе отказать не посмеет".
   И, приняв за добро то, что было злом, Кайкейя возрадовалась при мысли об исполнении своих желаний. Осыпав Мантхару похвалами и обещав одарить её, когда обретёт желаемое, Кайкейя последовала за горбуньей в дом гнева. Там, сняв украшения, она опустилась наземь и сказала: "Ступай, лучшая из горбуний, и скажи царю, что я не покину этого места, пока не уйдёт в леса Рама, а Бхарата не сядет на трон".
   И Кайкейя сказала: "Если не покинет Рама Айодхью, не нужно мне ни ложа, ни украшений, ни еды, ни питья. Или он уйдёт в изгнание, или я удалюсь в обитель смерти".
   Она распростёрлась на земле, усыпанной сброшенными с себя украшениями.
  

Два желания Кайкейи

   Дашаратха, отдав необходимые для грядущего торжества распоряжения, отпустил приближённых и слуг и вернулся в покои. Он вспомнил, что Кайкейя не знает ещё об избрании Рамы, и поспешил к ней, чтобы обрадовать её. И он вошёл в покои Кайкейи, украшенные золотом, серебром, и слоновой костью, полные карлиц и шутих, редкостных вещей, и драгоценных каменьев, и необыкновенных явств и напитков, там отягчённые плодами деревья осеняли пруды, и оглашались покои звуками лютни и криками попугаев, павлинов, лебедей и птиц краунча. Но, войдя в покой, царь не нашёл Кайкейи на ложе.
   Царь, выйдя оттуда, спросил стража, стоявшего у дверей, о царице, и тот ответил, что царица, рассерженная чем-то, удалилась в дом гнева. Дашаратха вступил в дом гнева и узрел жену, распростёршейся на земле.
   И царь коснулся Кайкейи и сказал: "Я не знаю, за что гневаешься ты на меня. Кто обидел тебя? Если недуг вселился в тебя, назови его - у меня есть лекари, я одарю их, и они исцелят тебя. Или ты хочешь, чтобы я покарал кого-нибудь? Или кого-нибудь наградил? Не скрывай своих мыслей, ты, наполнившая моё сердце печалью. Нужно ли предать кого-нибудь смерти? Или отпустить на свободу заточённого в темницу? Сделать бедняка богатым? Или богача - нищим? Ты знаешь, что я не посмею воспротивиться твоему желанию - повелевай мной. Я всё сделаю, чтобы развеять твою тоску".
   Кайкейя ответила: "Никто не обидел меня, царь. Я скажу тебе о том, чего я хочу, но прежде обещай, что исполнишь мою просьбу без промедления".
   И Дашаратха сказал: "Клянусь тем, кто мне всего дороже, опорой моей жизни, Рамой, сыном клянусь, я исполню желание твоего сердца!"
   Кайкейя сказала: "Ты поклялся и ты обещал мне, что свершится то, чего я желаю. Да услышат твою клятву тридцать и три божества с Индрой во главе. Да услышат её Солнце, Луна, Небо, Планеты, Ночь, День, Страны света, Земля, и все живые существа. Я призываю богов и Вселенную в свидетели твоих слов, царь, прославленный справедливостью, благочестием и верностью данному слову."
   И Кайкейя напомнила его обещание, данное в дни войны богов и демонов.
   "Ныне, потомок Рагху, - молвила Кайкейя, - я хочу получить обещанные дары. И если ты откажешь мне, то я отрекусь от жизни. Выслушай же меня, государь. Дошло до меня, что идут приготовления к свершению обрядов в честь Рамы, вступающего на трон. Повели, царь, чтобы на трон взошёл Бхарата. Пришло время исполнить и второе моё желание - пусть Рама, одевшись в оленьи шкуры, удалится в леса Дандака и ведёт там жизнь отшельника девять и ещё пять лет. Ты же отдай Бхарате царство. Вспомни о своём обещании, владыка, и, верный своему слову, да будешь ты царём царей".
   Дашаратха сказал: "Снится ли мне сон или помрачился мой ум? Или злой дух овладел мной?"
   И лишился чувств. Когда же пришёл в себя и вспомнил слова Кайкейи, сердце его преисполнилось скорби. И со вздохом царь опустился на землю и лишился чувств. Нескоро возвратилось к нему сознание, он сказал: "Ты, губительница рода. Что сделал тебе дурного Рама? Он почитал тебя, как мать. За что же ты ненавидишь его? На погибель свою взял я тебя в дом. Всеми прославлены добродетели Рамы, за что же я отрекусь от сына? Скорее откажусь я от Каушальи, или от Сумитры, или от царства, но не от Рамы, скорее мир может существовать без солнца, без воды и хлеба, нежели я смогу жить без Рамы. И потому, ты, стремящаяся к неправедной цели, забудь о своём намерении. Как появилась у тебя эта мысль? Ты говорила мне, что Рама столь же дорог тебе, как и Бхарата. И доныне ты не совершала ничего недостойного и не причиняла мне горя. Милая, я не могу поверить, чтобы в здравом уме ты вела такие речи. Опомнись, Кайкейя. Видишь, я кладу мою голову к твоим ногам. Сжалься надо мной. Я - стар и стою на краю могилы. Будь матерью Раме и избавь меня от греха."
   Кайкейя обратилась к царю: "Если ты, повелитель, обещав дар, раскаиваешься после, зачем похваляешься ты своей праведностью в этом мире? И что скажешь ты мудрецам, когда спросят они тебя об этом? Ты скажешь: "Я нарушил своё слово, данное той, кому обязан жизнью"? Ради того, чтобы угодить Каушалье, ты покроешь позором род Икшваку? Я же и дня не проживу, если увижу, что Каушалье воздают почести как царице-матери, - смерть я приму, как избавление. Если ты откажешь мне, я выпью яд и умру на твоих глазах. Клянусь сыном, который мне дороже жизни, только изгнание Рамы умиротворит меня".
   Кайкейя умолкла. И царь взирал на неё. Он поник и чувства в нём помутились. И он сказал: "Кто внушил тебе, что достоин избранный тобой путь? Или нет у тебя стыда, что ты обращаешься ко мне с речами, словно подсказанными злым духом? Увы. Я не знал доныне, сколь извращена твоя природа. По неведению я доверился тебе. Проклятье женщинам, коварным и лживым. Но нет, я говорю не о всех женщинах, лишь о матери Бхараты. Ты, желающая всех лишить счастья, жестокосердая, или Бог сотворил твою душу столь подлой, чтобы мучить меня? Но я не переживу изгнания Рамы. Ты останешься вдовой и будешь править царством со своим сыном. Будь счастлива, низвергнув в ад меня, Каушалью, и других моих сыновей. Что скажу я царям, и моим советникам, и народу после того, как, побуждаемый всеобщим одобрением, я объявил об избрании Рамы? Все станут говорить: "Дашаратха сослал в леса сына ради прихоти жены". Горе мне. Что скажу я Каушалье? Что станет с Ситой, когда услышит она весть об изгнании Рамы? Ты, навлёкшая позор на род царей кекаев, злодейка, не ведающая стыда, ты можешь броситься в огонь, принять яд, скрыться под землёй - я не исполню твоего желания, несущего гибель мне и моему роду. Я не хочу видеть тебя живой, ты, испепеляющая моё сердце, отнимающая у меня жизнь. Подумай, как стану жить я без Рамы. Как жить отцу, лишившемуся сына? Нет, ты не должна причинять мне зло. Я припадаю к твоим ногам - сжалься надо мной."
   Но Кайкейя замкнулась в молчании.
   Солнце село и наступила ночь, но её не принёс приход покоя царю. Вздыхая, возвёл глаза к небу Дашаратха и молвил: "Ночь, блистающая звёздами, внемли моим стенаниям - пусть не наступит утро. Будь милостива ко мне и скрой от взора моего Кайкейю, ввергшую меня в пучину горя."
   И он распростёрся на земле.
  

Рама во дворце Дашаратхи

   Утром зазвучали трубы, и загремели барабаны, и пробудился город и наполнился шумом. Здания украсились стягами, они реяли над кровлями храмов и богатых домов. Народ собрался на террасах и у дверей домов на пути от жилища Рамы до дворца. И потянулись в Айодхью со всех сторон жители окрестных деревень, прослышавшие о вступлении Рамы на престол.
   Утром, в час благоприятного расположения светил, Васиштха, сопровождаемый учениками, всё приготовившими для обряда, вступил в город Айодхью, улицы которого, выметенные, политые водой и украшенные, благоухающие сандалом и агуру, были заполнены толпой. У ворот дворца Дашаратхи Васиштху встретил колесничий, и мудрец повелел ему войти к государю и объявить, что всё готово для празднества.
   "Скажи государю, - молвил Васиштха, - что и златые сосуды с водой из Ганги и из океана, и мёд, и молоко, и восемь дев, и дикий слон, и колесница, запряжённая четырьмя конями, и меч, и лук, и балдахин, белый и серый буйвол, спутанный золотой цепью, и лев, и трон, и тигровая шкура, и коровы, и священные животные и птицы доставлены и брахманы ждут царского слова, чтобы начать обряды".
   И Сумантра вошёл в покои. Представ перед царём и Кайкейей, он возвестил о приходе Васиштхи, но не ответил ему Дашаратха. Видя, что царь не в силах говорить, Кайкейя сказала: "Сумантра, государь утомился, бодрствуя всю ночь в ожидании счастливого события. Ступай и приведи во дворец Раму".
   "Как пойду я, - возразил Сумантра, - без повеления государя?"
   И Дашаратха сказал: "Ступай за Рамой, Сумантра, я хочу видеть его".
   Колесничий удалился.
   Прибыв ко дворцу Рамы, Сумантра увидел у входа толпы горожан, явившихся с дарами, и советников на конях и в колесницах, собирающихся сопровождать Раму, и слона готового нести царевича к месту торжества. И, вступив во дворец, Сумантра приказал стражам, охраняющим покои: "Пойдите и скажите Раме, что Сумантра ждет у ворот".
   Рама, услышав о приходе колесничего, повелел провести его в покои, и Сумантра, войдя, узрел царевича, восседающего с Ситой на золотом возвышении, покрытом ковром. Узнав от Сумантры, что царь и Кайкейя хотят видеть его, Рама обратился к Сите: "Милая, царица Кайкейя, проведав о моём избрании, торопит государя со свершением обрядов, ведь она всегда была расположена ко мне и всегда радела о счастье царя и моём. И ныне государь и Кайкейя призывают меня, желая объявить о венчании моём на царство. Я должен поспешить во дворец, ты же оставайся и развлекись с подругами".
   И Рама покинул свой чертог. У ворот он встретил Лакшману, ожидавшего его, сложив ладони, и друзей, явившихся воздать ему почести. Ответив на их приветствия, царевич взошёл на колесницу, отделанную серебром и покрытую тигровой шкурой, и Лакшмана взошёл и встал позади него с белым опахалом в руках, и сотни витязей с обнаженными мечами последовали впереди и позади колесницы Рамы на конях и слонах. И всю дорогу до дворца народ, теснившийся на улицах, приветствовал Раму, и женщины с террас и из окон домов осыпали его цветами.
   Достигнув дворца, Рама прошёл в покои, свита же осталась ждать у входа.
   И, войдя в покои, Рама увидел отца на троне, печального и с измученным лицом, и рядом с ним Кайкейю. Поклонившись в ноги царю, Рама приветствовал царицу, но не поднял на него взора, затуманенного слезами, и ничего не сказал ему царь.
   Рама обратился к Кайкейе: "Не прегрешение ли какое, совершённое мной по неведению, причина тому, что я вижу отца разгневанным? Если это так, прошу тебя, умилостивь его и смягчи его гнев. Чем удручён и почему бледен он, всегда встречавший меня ласковой речью? Не терзает ли его недуг? Не случилось ли беды с Бхаратой или с Шатругхной? Или невзгода посетила матерей моих? Скажи, высокочтимая, я жажду знать, какое горе омрачило сердце владыки?"
   Кайкейя сказала: "Нет, Рама, царь не гневен и ничто не грозит ему. Но некогда обещал он исполнить два моих желания и теперь боится заговорить, чтобы не промолвить неугодное тебе. Ведь ты - его любимый сын. Я расскажу тебе обо всём, Рама, коль ты обещаешь сделать всё, что повелит тебе царь".
   Рама ответил: "Горе мне, если ты могла усомниться в моей сыновней преданности, благородная. По единому слову отца я пойду в огонь, выпью яд, кинусь в море, если он повелит. Поведай мне, царица, в чём воля государя, и знай, что исполню её - ещё не отступал Рама от сказанного им единожды".
   И Кайкейя поведала о войне богов и демонов, о спасении Дашаратхи и о том обещании, которое он дал ей. И сказала Кайкейя: "Пусть взойдёт на царство Бхарата, ты же отправишься в изгнание в леса Дандака сроком на семь и ещё на семь лет".
   Царь был сокрушён.
   Рама же ответил: "Да будет так, как ты говоришь. Ради исполнения того, что было обещано тебе отцом за спасение его жизни, я с радостью отправлюсь в леса и пробуду там как отшельник столько лет, сколько ты пожелала. Одно лишь печалит моё сердце: почему государь не объявил мне об избрании Бхараты на царство? Ведь я рад следовать любому его велению. Утешь царя! Почему, потупив взор, он проливает слёзы? Я же поспешу исполнить волю его".
   Кайкейя сказала: "Твои слова справедливы, Рама. Не следует медлить с исполнением решённого. Пусть пошлют гонцов за Бхаратой - да возвратится он в Айодхью. Ты же прости отцу его молчание - он смущён и потому не может говорить с тобой. И уходи в лес, поторопись, Рама, царь не будет ни пить, ни есть, ни совершать омовение, пока ты останешься здесь".
   Царь воскликнул, рыдая: "Горе!" - и упал без чувств на асану, украшенную золотом.
   Рама, подняв отца и усадив на асане, приготовился уйти. И, обещав царице покинуть в тот же день Айодхью, Рама испросил у неё разрешения увидеться с матерью и Ситой, поклонился в ноги царю и удалился.
  

Горе Каушальи и гнев Лакшманы

   Рама направился, сопровождаемый Лакшманой, в покои матери.
   Когда же распространился слух о его изгнании, женщины во дворце подняли плач. Жалуясь и стеная, царские жёны порицали Дашаратху и проливали слёзы об участи Рамы.
   "Увы. Мы лишились опоры своей и защитника", - говорили они.
   Но Рама оставался неколебим и спокоен, утрата царства не омрачила его лица, и его речь, обращённая к друзьям и слугам, осталась исполненной благоволения, доброты и кротости.
   У входа в покои Каушальи Рама встретил брахманов и с ними женщин и детей, которые воздали ему почести и осыпали его благословениями. И привратницы, охраняющие чертог царицы, приветствовали Раму: "Победа тебе!" - и известили повелительницу о его приходе.
   Рама, войдя в обитель матери, застал её у алтаря возносящей богам молитву о счастливом царствовании сына. Она с утра, облачившись в белые одежды, совершала жертвоприношение огню и старалась умилостивить божеств возлияниями воды, приношениями риса, варённого в молоке и сахаре, зерна, топлёного масла и цветов.
   Рама приветствовал мать, склонившись, сложив ладони, она же поспешила к нему навстречу и, обняв, сказала: "Да будешь ты долговечен, Рама, дитя моё, Не напрасны были мои молитвы и обеты - благо царского рода Икшваку будет твоим уделом".
   Рама поведал ей о постигшем их горе, о своём изгнании и о воцарении Бхараты.
   Каушалья упала, едва эта весть коснулась её слуха. Рама, видя мать, распростёршейся, поспешил поднять её и, видя, что её одежды покрылись пылью, отряхнул их.
   "Сын мой, - молвила, очнувшись, царица, - если бы не родился ты на свет, горе быть бездетной не так бы убивало меня, как весть, которую ты принёс мне. Молитвы богам и посты, раздача милостыни и соблюдение обетов и всё, что претерпела я ради обретения сына, было бесплодным. Как вынесу я дни разлуки с тобой, не видя твоего лица, оскорблённая супругом, презираемая жёнами-соперницами, когда я, старшая царица, стану последней из рабынь Кайкейи? Сердце моё, наверное, из железа, если не разорвалось оно при этой вести, нет места для меня в царстве Ямы. Рама, жизнь моя бесполезна без тебя - и я последую за тобой в леса".
   Лакшмана возвысил голос.
   "Я не знаю, царица, - сказал он, - за какую вину должен Рама покинуть царство и уйти в леса. Даже враги его не могли бы найти за ним греха. Какому закону следовал царь, отрекаясь от такого сына? Одряхлев, он впал в детство. Предавшись во власть Кайкейи, он может повелеть всё, что угодно, но кто посмеет воспрепятствовать Раме взойти на трон, когда я буду рядом с ним, готовый оградить его моими стрелами? Клянусь моим луком, я уничтожу сторонников Бхараты и, если Айодхья поднимется против Рамы, я истреблю всех её жителей - кто отважится противостоять нам обоим? Утешься, благородная, я развею твоё горе, даже если для этого нужно убить отца - поддавшись наущениям Кайкейи, он стал нам врагом и достоин смерти".
   Каушалья, плача, сказала: "Ты слышишь, сын, что говорит твой брат? Ты не должен уходить отсюда, повинуясь воле жены твоего отца, и покидать меня, угнетённую горем. В разлуке с тобой я не смогу жить, и ты, виновный в гибели матери, пойдёшь после смерти в ад".
   Рама ответил: "Я не могу пойти против воли отца. Древние герои, богоравные воины и святые, покоряясь воле отцов, отдавали жизнь свою и своих близких. Вспомни сыновей Сагары, погибших под землёй, вспомни Раму, сына Джамадагни, по слову отца обезглавившего свою мать в лесу. Уходя от тебя в изгнание, я лишь вступаю на путь, проложенный до меня мужами, достойными подражания.
   Я знаю твою преданность мне и твою мощь и отвагу, Лакшмана. Но да будет ведомо тебе, что долг - превыше всего, а мой долг повелевает мне исполнить обещанное отцом. Поэтому откажись от своего намерения - я не приму царства, добытого несправедливостью. Лучше ты, Лакшмана, обуздав гнев, распорядись об отмене назначенных на сегодня торжеств и обрядов. Сегодня же я покину Айодхью, как обещал отцу и Кайкейе, и удалюсь в изгнание. Умерь свой гнев, сын Сумитры, - это Судьба подсказала младшей царице её желание. Судьба - причина моего изгнания, с ней же, всемогущей, напрасно спорить. И потому не печалься и не гневайся на отца и на Кайкейю. Не возлагай вины на тех, чьи слова и деяния определены Судьбой".
   Лакшмана опустил голову, вздыхая, ответил Раме: "Ты думаешь, что следуешь стезёй справедливости, повинуясь неправедным велениям царя и Кайкейи, но ты заблуждаешься. Многие напускают на себя благочестие, чтобы обмануть легковерных, но как ты не видишь порочности этих обоих, наших врагов, называющих себя нашими родителями? Почему ты, исполненный сил и отваги, следуешь нечестивым словам царя, покорствующего прихотям Кайкейи? Прости меня, воин, но я не могу этого стерпеть. Если это называется добродетелью, такая добродетель мне отвратна. Пусть ты считаешь это деянием Судьбы - ты не должен вести такие речи, непостижимые для меня. Бессильные и робкие следуют воле Судьбы, но тот, чьё мужество способно ей противостоять, не дрогнет перед лицом Рока. Да увидят сегодня люди, кто могущественнее - Судьба или мужество человека. Этот лук в моей руке - не украшение, этот меч - для истребления врагов. Тучей стрел покрою я небо над полем битвы, и никто не пробьётся сквозь град моих стрел. Я устелю поле брани телами врагов и разрушу замыслы царя и матери Бхараты. Скажи, на кого обрушить мне удары моего меча? Я - твой слуга. Повели -- и я всю землю покорю и сделаю подвластной тебе." У Лакшманы слёзы лились из глаз. И Рама обнимал и утешал его, увещевая подчиниться отцовской воле.
   И Рама сказал: "Я ухожу сегодня. Ты же, матушка, оставайся и позаботься об отце. Неразумно желание твоё последовать за мной в леса. Если после моего ухода и ты покинешь отца, он умрёт, из всех деяний женщины нет более жестокого, нежели покинуть мужа. Пока жив отец, не оставляй его, ухаживай за ним, тем обретёшь ты награду в иной жизни".
   И, заливаясь слезами, Каушалья благословила Раму. Он же, поклонившись, покинул дворец Дашаратхи, чтобы идти в свой дом, где ждала его Сита.
  

Сита

   Сита, свершив по утру обряды, поджидала Раму с мыслью о грядущем торжестве и с радостью в сердце. Когда же по возвращении из дворца Рама вступил в свой чертог и Сита увидела его, она, трепеща, поднялась ему навстречу. И сказала: "Почему ты - печален, господин мой? Ведь сегодня - день твоего воцарения. Почему же твоё лицо не осеняет балдахин? Почему не окропили твои волосы мёдом и творогом брахманы, искушённые в Ведах и в обрядах помазания на царство? Почему не предшествуют тебе слуги, несущие трон, и с ними слон, и почему не следуют за тобой советники и богатые горожане в нарядных одеждах и не звучат гимны и песнопения во славу твою? Бледность покрыла твои черты, и никогда я не видела такого смятения во взоре твоём. О чём горюешь ты в день своего торжества?"
   "Сита, рождённая в семье царей Видехи, - ответил Рама, - мой отец изгнал меня в леса. Так пожелала царица Кайкейя, он же не мог перечить ей, связанный обетом. Бхарата станет царствовать, а я уйду в леса, где буду жить отшельником четырнадцать лет. Я ухожу сегодня. Живи под властью нового царя, повинуйся ему, соблюдай обеты и посты, каждый день, восстав от сна, возноси молитвы богам, почитай отца моего Дашаратху. Моя мать Каушалья - преклонна годами и подавлена горем разлуки со мной - будь к ней ласкова и почтительна. Почитай братьев моих как собственных, и превыше всех - Бхарату, помни, что цари не терпят неповиновения. Я ухожу в леса, Сита, ты же оставайся и живи по моему завету".
   Царевна Видехи сказала: "Или я столь ничтожна и низка в твоих глазах, что ты говоришь мне это, лучший из людей? Мне - смешны такие речи, к лицу ли они умудрённому знанием Закона? Нет, их даже слушать зазорно. Отец, мать, сын, брат, невестка живут плодами собственных деяний, но жена разделяет участь мужа. И потому, Рама, если ты обречён на изгнание, то с тобой и мне суждена жизнь в лесах. И если ты уходишь сегодня, я пойду впереди тебя, ступая по терниям и колючей траве. Не разубеждай меня. Я не буду бременем для тебя, в безлюдье, в дебрях, где бродят звери, под сенью деревьев, напоённой благоуханием цветов, я буду тебе утехой и помощницей, с тобой не страшны мне скитания в глуши, без тебя не нужны мне и Небесные Чертоги. Сердце моё принадлежит тебе, не отвергай меня, жену твою, которая решится скорее умереть, чем разлучиться с тобой."
   Но Рама, помышляя о тяготах, ожидающих поселившегося в лесу, не хотел брать Ситу с собой в изгнание и, утешая её, проливающую слёзы, говорил: "Сита, послушай меня, оставайся здесь; опасности и беды таят леса. Не ищи счастья там, где найдёшь невзгоды. Тяжко жить в лесу -- рычание львов, обитающих в пещерах, поражает там слух и гнетёт душу, звери, резвящиеся в чаще, завидев человека, приближаются, чтобы напасть на него. Колючие кусты и лианы преграждают там дорогу, ночь путник проводит на постели из опавших листьев, на прогалинах, оглашаемых криками сов, он питается плодами и кореньями. И потому ты не должна уходить в леса -- леса тебе не сулят блага".
   Как ни умоляла его дочь Джанаки, на её просьбы он отвечал отказом. Сита сказала: "О чём думал мой отец, Рама, когда назвал тебя своим зятем, мужчину обликом, но женщину делами? Горе людям, верящим в твоё мужество, -- они заблуждаются. Чего боишься ты, что не хочешь взять меня с собой? Или ты решился уступить другим свою жену-- меня, которая - чиста в помыслах и верна тебе? И почему столь усердно стремишься ты угодить тому, ради кого лишён ты царства, и хочешь, чтобы я ему угождала? Нет, лучше я умру, чем останусь здесь, с твоими врагами. Рама, позволь мне сопутствовать тебе. Не услышишь ты от меня ни единой жалобы. Травяное ложе мне будет мягче постели, покрытой дорогими тканями, пыль, которой меня осыплет ветер, мне покажется сандалом, а плоды, коренья и листья, которые ты мне дашь, слаще покажутся, чем пища бессмертных. Я не вынесу разлуки с тобой. Разве смогу я жить без тебя четырнадцать лет?"
   Слёзы заструились из очей Ситы и лицо её побледнело. И она приникла к супругу, он же обнял её и сказал: "Достойная почести, не нужно мне и Небесного Царства, обретённого ценой твоего горя, и я никого не боюсь. Я не хотел, чтобы ты жила в лесах, но, если ты решилась, я не могу оставить тебя, следуй за мной и раздели моё изгнание".
   Лакшмана, вошедший перед тем, поклонился брату в ноги и сказал: "Если ты уходишь в леса, населённые оленями и слонами, я пойду с тобой, предшествуя тебе с луком в руке. Без тебя не милы мне блага Небес".
   Рама пытался отговорить его, напоминая ему о его долге беречь и охранять мать свою и поручая его заботам Каушалью.
   "Бхарата не посмеет обидеть наших матерей, -- возразил сын Сумитры, -- из страха перед твоей мощью. Если же он не окажет им почёта и заботы, я убью его, хотя бы три мира встали на его защиту. Поэтому не препятствуй мне следовать за тобой. Я буду указывать тебе путь в лесу, приносить плоды и коренья, и буду служить тебе и царевне Видехи".
   И Рама позволил сыну Сумитры сопровождать его и Ситу в лесах.
  

Рама покидает Айодхью

  
   Рама и Сита пришли ко дворцу, Лакшмана следовал за ними. Народ теснился вокруг них на улицах; горожане и горожанки, толпившиеся на террасах домов, бросали на них взгляды и выражали сочувствие изгнанникам и возмущение решением Дашаратхи, и многие изъявляли желание последовать за Рамой в леса. У дверей покоев Рама увидел Сумантру, сидевшего, понурив голову, и послал его к отцу известить об их приходе.
   Войдя к царю, Сумантра объявил ему о приходе Рамы.
   "Созови моих жён", -- повелел Дашаратха. И триста пятьдесят жён царя пришли, и первая среди них Каушалья.
   Царь сказал Сумантре: "Приведи моего сына".
   Когда вошли в покои Рама, Лакшмана и дочь Джанаки, царь поспешил к ним навстречу, встав с асаны, но, не дойдя до Рамы, сложив ладони, рухнул без чувств. Рама и Лакшмана подняли его и положили на асану, а дворец огласили вопли и стенания женщин, смешавшиеся со звоном браслетов и золотых украшений на их воздетых руках.
   Очнувшись, царь сказал: "Рама, дар, обещанный мной Кайкейе, лишает меня рассудка. Заточи меня в темницу и будь царём Айодхьи".
   "Государь, -- ответил Рама, -- правь землёй тысячу лет. Не нужно мне царства. Я ухожу в леса на четырнадцать лет, позволь Сите и Лакшмане сопровождать меня. Я пытался отговорить их, но они не хотят расставаться со мной. Не печалься и благослови нас -- мы уходим сегодня".
   И царь сказал: "Если ты решился, я не смею воспрепятствовать тебе в исполнении твоего долга. Но не уходи сегодня. Ночь уже близка. Останься, ты отправишься в путь завтра".
   Но Рама ответил: "Нет, государь, не могу оставаться здесь ни часа более. Я обещал царице Кайкейе покинуть город сегодня, и я сдержу своё слово. Отец, не печалься, я вернусь через четырнадцать лет."
   Царь обнял Раму. Поднялся плач, и возгласы раздались ото всюду. Царица Кайкейя осталась невозмутима и в лице не изменилась. Напрасно Сумантра и за ним Васиштха обратились к ней со словами осуждения и с увещеваниями, умоляя её не губить супруга и отказаться от своего желания, совесть не укоряла её, и раскаяние её не посетило. И облик царицы остался безмятежен.
   Когда же Дашаратха повелел советникам отправить с Рамой войска и сокровища царской казны, Кайкейя восстала против его решения.
   "Бхарата не примет царства, -- сказала она, -- лишённого ценностей".
   И Рама отказался от казны и от войска: "К чему слоновья сбруя тому, у кого слона отобрали? Я отрёкся от всего, -- сказал Рама. -- Пусть принесут мне одежду отшельника из бересты, мотыгу и корзину".
   И Кайкейя принесла одежду из бересты и подала её Раме со словами: "Носи это".
   И, сняв наряд, Рама облачился в платье отшельника, то же сделал и Лакшмана на глазах у отца. Но Сита, увидев предназначенное ей одеяние из бересты, пришла в смятение. Со слезами приняла она наряд из рук Кайкейи. Но, не умея его надеть, остановилась в замешательстве. Рама помог ей накинуть бересту поверх шелков, в которые она была одета, а женщины залились слезами, увидев Ситу в платье отшельницы. И ропот возмущения поднялся в собрании, царь же обратился к Кайкейе: "Неужто мало тебе изгнания Рамы? Ты, не ведающая стыда губительница рода, вступила на путь бесчестия, он приведёт тебя в ад".
   Рама сказал: "Царь, моя мать останется здесь под покровительством твоим и защитой. Да будет обращение с ней достойно её, царицы древнего рода. Податель даров, тебе должно ещё более почёта оказывать ей теперь, когда она будет разлучена со мной, дабы не изнемогла она под бременем горя и не ушла от нас безвременно в обитель Ямы".
   Поник головой Дашаратха, одолеваемый скорбью. Оборотившись к Сумантре, повелел ему снарядить колесницу и запрячь её превосходнейшими конями, чтобы отвезти изгнанников к южным пределам царства, и повелел ему принести богатые и нарядные платья для Ситы и золотые украшения и драгоценности.
   Облачившись, Сита озарила своей красотой чертоги. Каушалья, обняв Ситу, сказала: "Женщины, покидающие своих мужей в несчастье, почитаются нечистыми. Такова - природа женщин, от тех, кто дарил им счастье в дни благополучия, они отрекаются, когда приходит беда. Женщины неверные, неблагодарные, лживые и бессердечные, чья любовь - мимолётна, почитаются нечистыми. Ни происхождение, ни учёность, ни благочестие, ни добродетель не могут привязать сердца женщин, сердца их - нестойки. Но благословенны - те женщины, чья преданность супругу непоколебима в день невзгоды. И хотя сын мой уходит в леса, ты не должна выказывать пренебрежение к нему. Богатый или бедный, супруг должен быть божеством для тебя".
   Сита ответила, сложив ладони: "Я внимаю речам благородной царицы. Да не сравнит она меня с женщинами подлыми и нечестивыми. Мне ведом долг мой, о нём говорили мне в родительском доме. Лютня не звучит без струн, колесница не движется без колёс, женщина, даже имеющая сто сыновей, не знает счастья без мужа. Я почитаю супруга моего как божество, могу ли я пренебречь моим долгом?"
   И Каушалья, слыша эти слова, проливала слёзы.
   Рама, Сита и Лакшмана, поклонившись царю, обошли его кругом. И простились поочерёдно и с Каушальей, и с Сумитрой, и с другими царскими жёнами. Покинув дворец, они взошли на колесницу, украшенную золотом, и Сумантра повёл колесницу, запряжённую отборными конями.
   Горе воцарилось во дворце и на улицах города, где собрались жители Айодхьи, и стар и млад, чтобы проводить Раму. И народ толпами повалил за колесницей, изъявляя скорбь и негодование.
   "Погоди, не торопись, колесничий! -- восклицал народ, обращаясь к Сумантре. -- Поезжай медленнее. Дай нам в последний раз взглянуть на Раму".
   И Дашаратха вышел из дворца с жёнами. Он услышал плач и стенания, увидел народ, бегущий за колесницей, и горе его возросло. При виде царя и цариц, проливающих слёзы, толпа разразилась рыданьями, ещё более громкими, и пыль от колёс удаляющейся колесницы ложилась на землю, прибитая слезами провожающих.
   Рама, оглянувшись, увидел, что отец и мать следуют за колесницей. И, не в силах более вынести муки, крикнул: "Гони коней!"
   Мать Рамы бежала за колесницей, восклицая: "Рама! Сита! Лакшмана!" -- и плача об изгнанных.
   "Стой, остановись!" -- кричал царь.
   Рама же повторял: "Гони!" -- и колесничий не знал, кому повиноваться.
   "По возвращении скажешь царю, что не расслышал его приказа, -- сказал Рама. -- Мне же промедление причиняет муку".
   И Сумантра, окриком заставив народ расступиться, погнал коней.
   И царь с царицей остановились, глядя сыну в след. Пока виднелось на дороге облако пыли, поднятое колесницей, Дашаратха стоял, не в силах отвести взора, когда же и оно скрылось из глаз, царь пошатнулся и упал бы, если бы не поддержали его Каушалья с правой стороны и Кайкейя -- с левой. Но, оттолкнув Кайкейю, Дашаратха сказал: "Не касайся меня, я не хочу тебя видеть, ты, преследующая корысть и покинувшая стезю добродетели. Ты не жена мне, я отрекаюсь от тебя, и отныне мне ничего не нужно ни от тебя, ни от сына Бхараты".
   Скорбь охватила Айодхью, и землю кругом, и небо, когда Рама удалился в изгнание. Солнце закатилось, а вечерние жертвоприношения огню не были совершены. Жители Айодхьи забыли о повседневных делах, о еде и питье, и пребывали во власти мысли о своей утрате, и слоны забыли о корме, и телята не сосали коров. Звёзды померкли, тучи, принесённые ветром, обволокли окрестность, и тьма окутала землю. И Дашаратха и его жёны и свита вернулись в город, погружённый в печаль.
  

Путь к Читракуте

   Удалившись от города, Рама остановил колесницу и обратился к жителям Айодхьи, которые продолжали следовать за ним, уговаривая их вернуться. И он просил их повиноваться новому царю и воздал хвалу достоинствам Бхараты. Но горожане объявили, что не хотят иного царя, кроме Рамы.
   Брахманы из Айодхьи, согбенные под бременем лет, приблизились, умоляя Раму остановиться и не покидать их. И когда царевич увидел, что старцы следуют за его колесницей пешком, он устыдился и сошёл с колесницы и, беседуя, пошёл с ними рядом. И когда достигли они реки Тамасы, темнота воспрепятствовала им продолжить путешествие. Сумантра распряг коней, напоил их и выкупал, привязал и накормил травой. Рама со спутниками расположился на ночлег.
   Здесь, на берегу Тамасы, провели они первую ночь изгнания. Рама и Сита заснули на ложе, устроенном Сумантрой под деревом, а колесничий и сын Сумитры бодрствовали до утра, беседуя о добродетелях Рамы. Когда же забрезжил рассвет, изгнанники отправились в дорогу, прежде чем проснулись горожане. И горожане, пробудившись, уже не нашли Раму на месте ночлега и, потеряв его след, возвратились в Айодхью.
   А Рама продолжил путь на юг. Переправившись через Тамасу, изгнанники выбрались на дорогу; кони помчались с быстротой ветра, и достигли реки Ведашрути. Кругом тянулись поля, и Рама слышал, как крестьяне, работавшие на них, говорили об его изгнании.
   Миновав поля, сады и рощи, Рама со спутниками покинул пределы Кошалы. И Рама остановил колесницу и, повернувшись в сторону Айодхьи, сложил ладони и произнёс слова прощания. И повелел Сумантре двигаться дальше на юг.
   Они пересекли Гомати, несущую воды к океану, и продолжили путь мимо селений, окружённых садами и манговыми рощами. И достигли берегов Ганги, чьи воды текут от гор, где излились они с Небес по волосам Шивы, текут то стремительно, то медленно, там -- низвергаясь с высоты с рёвом, отражённым скалами, здесь -- струящиеся среди лесов и полей, сверкая на солнце; текут то через отмели, оглашаемые криками птичьих стай, то по глубоким местам, минуя заводи, покрытые лотосами и лилиями, унося на волнах пыльцу и опавшие листья.
   Рама вышел к Ганге вблизи Шрингаверапуры, он остановился на отдых в тени орехового дерева на берегу реки, здесь он решил остаться до утра.
   Здесь встретились путники с Гухой, царём нишадов, другом Рамы. Прослышав о прибытии изгнанников, Гуха явился к месту их отдыха на берегу Ганги в сопровождении советников и родичей и, приветствовав царевичей и Ситу, предложил им своё гостеприимство и услуги. Рама ответил с благодарностью на речи царя, но отказался остаться у него, поведав ему, что поклялся вести жизнь отшельника. И ночь они провели под ореховым деревом на берегу Ганги, и Гуха остался с ними и бодрствовал до утра с сыном Сумитры и колесничим возле ложа Рамы и Ситы, сокрушаясь об участи сына Дашаратхи.
   Утром Гуха призвал советников и повелел им доставить чёлн и гребцов для переправы через Гангу. И когда чёлн и гребцы прибыли на место, Рама простился с Гухой и Сумантрой, которого он отсылал с колесницей в Айодхью, и поручил Сумантре передать царю Дашаратхе и царицам весть об их благополучном путешествии. Затем с Ситой и Лакшманой вошёл в чёлн.
   Напутствуемые пожеланиями Гухи, изгнанники пустились в лодке, движимой вёслами опытных гребцов, через Гангу. И когда они достигли середины реки, Сита, сложив ладони, обратилась к Ганге, испрашивая у неё благополучия для сына Дашаратхи и счастливого возвращения по прошествии четырнадцати лет.
   Пристав к южному берегу, путники высадились из челна. И Рама обратился к Лакшмане, призывая его оберегать Ситу в лесах, по которым пролегал их путь. Лакшмана первым двинулся по тропе, Сита следовала за ним, Рама замыкал шествие.
   И когда изгнанники исчезли в чаще леса, Сумантра, смотревший им вслед с другого берега Ганги, запряг коней и отправился в Айодхью.
   Изгнанники шли весь день по тропам страны ватсов. По пути братья охотились на вепрей и оленей, запасшись пищей, вечером сделали привал под сенью дерева на опушке. В эту ночь Рама бодрствовал с Лакшманой, охраняя сон Ситы. До рассвета беседовали, вспоминая близких, оставшихся дома, Раму одолевала тревога за отца, отданного попечению Кайкейи. Но тщетны были его усилия склонить Лакшману к возвращению в Айодхью.
   К вечеру следующего дня достигли они обители Бхарадваджи у слияния Ганги с Ямуной. Мудрец с почётом принял изгнанников, переночевав у него, утром они собрались в путь. Бхарадваджа уговаривал Раму остаться и поселиться в его обители, но царевич искал место более отдалённое и пустынное. Мудрец указал ему дорогу к горе Читракуте, излюбленной отшельниками и расположенной в десяти крошах от обители Бхарадваджи, в местности, изобилующей дичью.
   Распростившись с Бхарадваджей, путники двинулись вдоль берега Ямуны на запад. И в указанном Бхарадваджей месте они построили плот и переправились на нём через Ямуну; посреди потока Сита помолилась речной богине, обещав принести ей в жертву тысячу коров и сто сосудов с вином, когда Рама вернётся в Айодхью.
   За Ямуной они продолжили путь по лесам, не удаляясь от реки. Сита с Лакшманой шли впереди, Рама следовал за ними, и братья охраняли Ситу. В пути царевна озирала окрестность, и, когда видела незнакомый цветок или плод, указывала на него, и Лакшмана приносил его, и Сита спрашивала у Рамы о его названии. Так дошли они до священного баньяна, и здесь Сита молилась о возвращении Рамы.
   И они пошли дальше, на ночлег остановились на берегу Ямуны.
   На рассвете Рама разбудил Лакшману и Ситу. Коснувшись вод Ямуны, они отправились дальше, и щебет птиц услаждал их слух, долго шли они тропой и приблизились к обителям Читракуты.
   "Смотри, Сита, -- молвил Рама, -- как рдеют в листве цветы деревьев кимшука. Ветви бхаллатак и бильв клонятся к земле под тяжестью цветов и плодов, и некому освободить их от бремени. Видишь, Сита, рои пчёл, вьющиеся над цветами? Слышишь, как поёт датьюха и откликаются ей из леса павлины?
   Милая, мы останемся здесь, в этих местах. Взгляни, там, за лесом, виднеются горные вершины, высоко вздымаются утёсы Читракуты, блистающие на солнце, с них ниспадают десятки водопадов, потоков и ручьёв, сбегающих по склонам во все стороны. А склоны горы покрыты рощами манго, яблонь и бильв, зарослями бамбука, лодхры, ююбы, тростника, нипы и сезама. Там обитают киннары и видьядхары, избравшие эти рощи для игр, по ночам на склонах Читракуты светятся травы и в чаще бродят тигры, гиены и медведи.
   Взгляни, вот река Мандакини с островками и отмелями, со стаями фламинго и уток на ней, с берегами, поросшими деревьями и кустами, покрытыми множеством цветов, стада оленей приходят сюда на водопой, и отшельники свершают здесь омовения. Сита, Лакшмана, мы поселимся в этих краях и будем жить счастливо, позабыв о невзгодах".
   И Рама повелел Лакшмане принести дерево. Выбрав место, они выстроили на Читракуте хижину. Когда хижина была готова, крытая листвой деревьев, прочная и защищённая от ветра, Лакшмана убил в лесу чёрного оленя, и, соорудив алтарь, они принесли жертву богам домашнего очага. Рама прочёл мантры и молитвы. И они вступили в жилище.
   И в этой хижине Рама, Сита и Лакшмана зажили счастливо и безмятежно.
  

Смерть Дашаратхи

  
   Простившись с царём нишадов, Сумантра пустился в обратный путь и на третий день в сумерки вернулся в Айодхью, и когда он приблизился к ней, ему почудилось, что город - пуст и его жители вымерли. Когда же он въехал в ворота, народ толпами устремился к нему, чтобы услышать от него вести о Раме. Ответив на расспросы, Сумантра добрался до дворца и, сойдя с колесницы, вступил в чертоги Дашаратхи.
   Миновав семь покоев, Сумантра вошёл в восьмой, погружённый в сумрак, и здесь узрел царя в окружении жен, видом своим внушающего жалость, Кайкейи при нём не было.
   Покрытый пылью, предстал Сумантра перед царём, сложив ладони, и передал ему слова Рамы.
   Дашаратха, вздыхая, обратил взор на колесничего и со слезами на глазах стал расспрашивать о сыне: "Где остановился Рама на ночлег? Неужели, Сумантра, он, взращённый в роскоши, привыкший к ложу, устланному дорогими тканями, проводит ночь под деревом, на земле? И что он ест? Как живёт в лесу, кишащем зверями и змеями, в безлюдье, он, кого сопровождала всегда свита и охрана? Что сказал Рама? И что Лакшмана? И что сказала и сделала, войдя в лес, царевна Видехи? Поведай, колесничий, расскажи, как живут они в лесах".
   И Сумантра рассказал о том, как проводил он Раму до берегов Ганги, как простился с ним и вернулся домой.
   "И я увидел, государь, -- сказал Сумантра, -- что во владениях твоих, покинутых Рамой, царит уныние. Даже деревья поникли, роняя листья, пересохли пруды и ручьи, в реках и озёрах завяли лотосы и воды замутились. Леса застыли в тоске, ничто не движется в них, звери попрятались в норы, умолкли птицы, листья и цветы потеряли свежесть и благоухание. Сады и рощи утратили красоту. И когда я вернулся в Айодхью, никто не приветствовал меня у ворот. И люди на улицах, встречая колесницу, выказывали горесть, и всюду я слышал вздохи и рыдания. И Айодхья предстала моему взору тоскующей".
   Выслушав Сумантру, царь отпустил его. День угас. Царь отошёл ко сну.
   Среди ночи Дашаратха пробудился. То была шестая ночь со дня ухода Рамы. И, терзаемый скорбью, Дашаратха вспомнил давнюю вину свою.
   Он сказал Каушалье, которая пребывала без сна с ним в эту ночь: "Царица, человек пожинает плоды своих деяний. Я навлёк на себя несчастье.
   Это случилось давно. Я был царевичем, преданным страсти к охоте и воинским упражнениям, и я был прославлен искусством в стрельбе из лука. "Царевич попадает в цель на слух, её не видя" -- говорили обо мне, и, гордясь этим умением, я совершил грех.
   Было время дождей, солнце, высушив землю, вступило в мрачную область небес, зной спал, и тучи появились на небосводе. Кваканье лягушек, крики павлинов и антилоп огласили леса, птицы укрылись в гнёздах в листве деревьев, сотрясаемых дождём и ветром.
   На исходе дня я взял лук, взошёл на колесницу и отправился в лес на берегу Сарайю. Было уже темно, когда я приблизился к берегу. Во тьме я услышал у воды звук, подобный крику слона. Я поднял лук и пустил стрелу на звук, и услышал крик. Увы, то был пустынник, а шум, услышанный мной, был шумом лившейся в кувшин воды.
   Когда я услышал человеческий голос, лук выпал из рук, я поспешил на крик и на берегу Сарайю увидел юношу, распростёртого у воды, пронзённого стрелой. Рядом лежал кувшин. Тело его было покрыто грязью и кровью.
   Он поднял на меня глаза и сказал: "За что ты убил меня, царевич? Что сделал я тебе дурного? Ведь ты убил со мной и моих родителей, дряхлых, слепых и беспомощных, -- я был их единственной опорой. Что станется с ними? Они ждут меня -- я обещал им принести воды -- и не знают, что я умираю здесь. Ступай по этой тропе, царевич, она приведёт тебя к хижине моего отца. Поведай ему о моей смерти, но берегись его проклятий. Но прежде чем идти, извлеки стрелу, которая мучает меня. И не бойся, что тем лишишь меня жизни, -- я не брахман родом, и грех твой не будет тягчайшим".
   И когда я вытащил стрелу, он испустил Дух. Подобрав кувшин с водой, я пошёл по тропе и достиг хижины. Там увидел я родителей юноши. Я сказал им о смерти сына, я поведал и о том, как это случилось. И отец убитого проклял меня.
   "Я мог бы испепелить тебя на месте, -- сказал он. -- Но ты погубил сына моего неумышленно и пришёл сказать мне о его смерти. Поэтому не сразу поразит тебя моё проклятие -- ты умрёшь от тоски по своему сыну, как умираю я теперь".
   Свершив поминальные обряды, родители юноши взошли на погребальный костёр, и души их отлетели на Небо.
   Ныне сбывается предсказание отшельника, -- плача, молвил царь. -- Я умираю от тоски по сыну. Каушалья, я больше не вижу тебя, коснись меня рукой. Ах, если бы Рама был здесь и коснулся меня, я, кажется, мог бы ещё жить. Благословенны - те, кто дождется его возвращения. Чувства мои угасают. Горе разрушает моё тело. Сын, опора моя, ты ушёл от меня. Каушалья. Сумитра. Враг мой, Кайкейя, ты опозорила род свой". -- И Дашаратха испустил Дух.
   Утром, пробудившись, жёны нашли его недвижимым на ложе. Сначала подумали, что он спит, но, не слыша дыхания, затрепетали. Когда же истина открылась им, вопли и плач огласили чертог. Видя царя бездыханным, Каушалья обвила его тело руками и разразилась рыданьями.
   "Радуйся, Кайкейя! -- восклицала она. -- Ты добилась исполнения своих желаний".
   И плакала и убивалась Сумитра и с ней Кайкейя и все жёны царя.
   Горе и смятение охватило Айодхью. Собравшись во дворце, приближённые царя совершили печальный обряд. Но в отсутствие сына царя они не решились предать тело погребальному костру и, поместив его в чан, наполненный маслом, стали держать совет. Они обратились к Васиштхе, вопрошая его о том, как надлежит им поступить далее.
   "Страна, лишённая царя, -- говорили они, -- подвержена бедам и мятежам, ей угрожают враги, младшие там не повинуются старшим, жёны -- мужьям, жители не строят домов, не возделывают полей, не приносят жертвы богам, богатство не имеет охраны, купцы, прибывшие с товарами из дальних краёв, не знают безопасности на дорогах, нет защиты от воров и разбойников, никто не может ни приобрести имущества, ни сохранить приобретённое. Люди в такой стране живут, пожирая друг друга, и государство идёт к гибели. Назови нам нового царя, Васиштха. Ибо страна без царя -- всё равно что река без воды, лес без листвы, стадо без пастыря".
   Васиштха сказал: "Бхарата, на которого государь возложил бремя царского долга, живёт в столице дяди с братом Шатругхной. Пошлём за ним гонцов".
   И советники согласились.
   Он призвал четверых приближённых царя и приказал: "Отправляйтесь в столицу царя Ашвапати. Скажите Бхарате, что я и советники просим его и Шатругхну возвратиться в Айодхью, ибо того требует неотложное дело. Но не говорите ему об изгнании Рамы и о смерти царя".
   Гонцы отправились в дорогу и вечером на седьмой день пути прибыли в Гиривраджу.
  

Возвращение Бхараты

   В ту ночь, когда гонцы из Айодхьи прибыли в столицу царя Ашвапати, Бхарате приснился сон. Днём он был задумчив и грустен, и, призвав танцовщиц, друзья старались развлечь его плясками, игрой на лютне и представлениями. Он не рассмеялся ни разу, и печаль не покидала его.
   Один из друзей спросил: "Почему нерадостен ты сегодня, царевич, здесь, в окружении друзей?"
   Бхарата сказал: "Этой ночью я видел во сне отца, бледного, с развевающимися волосами, я видел, будто он упал с вершины горы в пруд, полный коровьего навоза. Потом я увидел его покрытого с головы до ног маслом, и, смеясь, он черпал масло пригоршнями и пил. И снилось, что месяц упал с небес на землю, и земля разверзлась, и обнажилось дно океана. Листва опала с деревьев, и горы стали извергать дым. И я увидел отца в чёрной одежде и с венком из красных цветов на голове, он уносился к югу на колеснице, влекомой ослами. Женщина в красном платье смеялась над ним, и я видел, как ракшас схватил его и поволок. Это сновидение не идёт у меня из ума, и страх томит мою душу -- вот почему я невесел и не отвечаю на ваши речи. Я не могу избавиться от тревоги, этот сон предвещает недоброе нашему роду".
   Послы из Айодхьи вступили во дворец. Принятые с почётом царём Ашвапати, они принесли богатые платья и украшения в дар ему и царевичам и обратились к Бхарате -- передали ему слова Васиштхи. И на расспросы Бхараты о здоровье царя и цариц и братьев гонцы отвечали, что все - здоровы, но неотложное дело требует возвращения Бхараты и Шатругхны в Айодхью.
   Испросив разрешения у царя Ашвапати, Бхарата отправился в путь с Шатругхной. И царь кекаев подарил ему слонов с Ираватских гор, и коней, и верблюдов, и сторожевых собак, и две тысячи золотых монет и снарядил свиту сопровождать его. Но дары не тешили душу Бхараты.
   Нигде не останавливаясь надолго, держал Бхарата путь домой через леса и реки, оставляя позади колесницы города и страны, и, когда миновала седьмая ночь пути, на рассвете он увидел Айодхью. Но, приближаясь к городу, Бхарата был удивлён царящей в нём тишиной. Безлюдны были сады, из ворот не выезжали и не въезжали колесницы и повозки, не шествовали слоны и вьючные животные, и людей не было видно. И сердце Бхараты сжалось.
   И когда Бхарата въехал в город через ворота Вайджаянта, он увидел приметы, которые возвещали кончину государя. Дома горожан стояли неубранные, с раскрытыми дверями, на зданиях не было стягов, лавки купцов были закрыты, храмы не украшены гирляндами цветов, площади - пусты и не метёны, и дым жертвоприношений нигде не поднимался к небу.
   Понурив голову, вступил Бхарата во дворец и направился в покои матери. Увидев сына, царица Кайкейя, обрадованная, поднялась с золотой асаны. Царевич поклонился матери в ноги, и она обняла его. Ответив на расспросы матери о здоровье её брата и о путешествии, Бхарата стал спрашивать об отце.
   "Я поспешил сюда, чтобы приветствовать его. Ведь это время дня он проводил в твоих покоях, -- молвил Бхарата. -- Почему его здесь нет? Где - он? Я хочу припасть к его ногам".
   И Кайкейя ответила: "Государя, отца твоего, постигла участь, ожидающая всех существ в этом мире".
   Вняв вести о смерти отца, Бхарата упал на землю. И лик его исказился от рыданий, сетования слетели с его уст. Кайкейя, утешая его, помогла ему подняться, и Бхарата спросил: "Какой недуг сразил отца? Что говорил он перед смертью? Расскажи о последних его минутах".
   Кайкейя поведала ему.
   ""Благословенны - те, кто дождётся возвращения Рамы и Лакшманы с Ситой" -- таковы были слова государя перед смертью", -- сказала она.
   Бхарата спросил: "Куда же удалился Рама с Лакшманой и Ситой?"
   И Кайкейя, исполненная радости, рассказала ему о том, как добилась она изгнания Рамы и царства своему сыну.
   Бхарата сказал: "Лишившись отца и старшего брата, который заменил бы мне отца, что стану я делать с царством? Бремя царского долга не по плечу мне, но даже если бы я был его достоин, я не принял бы его, пока жив Рама, наследник царского трона. Как могла прийти в голову тебе эта мысль? Что сделали тебе дурного Рама, или Каушалья, или Сумитра, ввергнутые тобой в пучину горя? Ты, убившая своего супруга, враг мой в образе матери, не говори со мной. Ты -- отродье, явившееся на погибель нашего рода! Уходи, умри, отправляйся в ад -- нет для тебя иного пути. Как смыть мне позор, который ты навлекла на меня? Я возвращу из изгнания Раму, а я удалюсь в пустыню".
   И Бхарата, сбросив с себя украшения, опустился на землю.
   Каушалья, услышав голос Бхараты во дворце, сказала Сумитре: "Сын Кайкейи вернулся. Я хочу видеть его".
   И когда Каушалья встретила Бхарату и Шатругхну, царевичи поклонились ей, изъявляя горесть. Каушалья же сказала: "Вот и обрёл ты царство, лишённое терния, уязвлявшего твоё сердце. Твоя мать коварством добилась этого для тебя. Но ей надлежало отправить меня в изгнание с моим сыном. Сделай это ты, Бхарата. Повели, чтобы меня и Сумитру отослали туда, где в безлюдье ведут жизнь подвижников наши сыновья и Сита".
   Бхарата упал к её ногам, восклицая: "Не укоряй меня, царица. Я жил в далёкой стране, не зная о замыслах матери, я не желал царства. Ты знаешь, что я предан Раме, пусть проклят будет тот, кто рад его изгнанию, пусть не увидит он лица своих детей, пусть кончит дни в одиночестве, презренный и покинутый родными и друзьями".
   И Каушалья обняла его и обратилась к нему со словами утешения.
   И Васиштха приблизился к Бхарате, призывая его смирить своё горе, и напомнил ему о долге -- свершить над телом отца погребальный обряд. И Бхарата повелел жрецам исполнить обряды, и те повиновались.
   Тело царя извлекли из чана с маслом, возложили на колесницу, и под плач и стенания колесница выехала из ворот, царские жёны и сыновья, жрецы и советники шли за ней. На берегу Сарайю, у погребального костра, жрецы прочли молитвы и пропели гимны. И, вернувшись во дворец, провожавшие тело царя к месту сожжения провели десять дней, лёжа на земле и предаваясь скорби.
   На двенадцатый день Бхарата принёс поминальную жертву и одарил брахманов, свершавших обряды. В тринадцатый день он пришёл на место сожжения тела царя и оплакал отца.
   Когда он вернулся во дворец, Шатругхна обратился к нему: "Как могло случиться, что Рама, воин, чтимый всеми, был изгнан в леса женщиной? И почему брат мой, Лакшмана, не вступился за него перед отцом? Ибо царь, под влиянием женщины, поступающей несправедливо, должен быть остановлен в деянии своём".
   В дверях появилась горбунья, богато одетая, увешанная драгоценностями и умащённая благовониями.
   Бхарата, стоявший у двери, схватил и толкнул её к Шатругхне со словами: "Вот та, из-за которой изгнан Рама и отец наш лишился жизни. Поступай с ней, как знаешь".
   И Шатругхна набросился на горбунью, она подняла вопль, а служанки, сопровождавшие её, разбежались с криками.
   Когда Шатругхна поволок визжащую горбунью, украшения её рассыпались, усеяв пол, царица Кайкейя, устрашённая гневом Шатругхны, кинулась к сыну, моля о защите.
   Бхарата сказал: "Оставь её. Женщину не должно убивать. Если мы убьём горбунью, Рама не одобрит нашего поступка".
   И Шатругхна отпустил Мантхару, а та бросилась с плачем к ногам Кайкейи.
   Утром четырнадцатого дня царские советники явились к Бхарате и попросили его стать царём Айодхьи. Но Бхарата отверг их просьбу. Он повелел снарядить войско и проложить дорогу через леса, чтобы идти с ним к месту изгнания Рамы.
   И толпы работников явились, чтобы исполнить веление Бхараты. И были среди них строители дорог и мостов, люди, сведущие в качествах почвы, в проведении каналов, землекопы, лесорубы, плотники, тележники, сторожа, корзинщики, повара, проводники. Они пришли, снабжённые нужными орудиями и принадлежностями, и принялись за работу. Они расчищали заросли, валили деревья, прорубали просеки и продвигались вперёд, прокладывая дорогу, они срывали бугры на пути и выравнивали почву, засыпали землёй ямы и рытвины, мостили дорогу, перекидывали мосты через реки, в местах, бедных водой, рыли пруды, там, где нужно, вырубали лес, в других же местах сажали деревья и разбивали цветники вдоль пути. Так довели они дорогу до берегов Ганги, и чем дальше, тем она выглядела прекрасней.
   И в назначенный день войско двинулось за Бхаратой по этой дороге. Тысяча слонов, шесть тысяч лучников на колесницах, сто тысяч всадников сопровождали царского сына к месту изгнания Рамы. Впереди него на колесницах ехали жрецы и советники, а позади -- царицы Каушалья, Сумитра и Кайкейя; с ними отправились в путь почтеннейшие из жителей Айодхьи; и за войском следовали тысячи купцов, торговцев тканями и драгоценностями, тысячи золотых дел мастеров, гранильщиков алмазов, горшечников, ткачей, оружейников, стекольщиков, резчиков по слоновой кости, поваров, торговцев вином и благовониями, банщиков, врачей, прачек, портных, певцов, музыкантов и танцовщиц, тысячи горожан всех званий с жёнами.
   Войско достигло Ганги и стало лагерем на берегу вблизи Шрингаверапуры. По просьбе Бхараты царь нишадов снарядил сотни судов и лодок, чтобы переправить его с войском и свитой на другую сторону. На большом, красиво украшенном судне, с гребцами и музыкантами на борту, Бхарата с Шатругхной, царские жёны, советники и жрецы пересекли Гангу, а на лодках и плотах переправилось войско Бхараты со слонами, конями, колесницами, оружием, продовольствием и люди, сопровождавшие войско и царевича.
   Со свитой Бхарата двинулся дальше. И после долгого и утомительного пути, миновав обитель Бхарадваджи и переправившись через Ямуну, в один из дней он завидел перед собой вершины Читракуты.
   Дозорные, шедшие впереди войска, заметили дым, поднимающийся на вершине горы, и доложили Бхарате. Царевич приказал войску остановиться и пошёл дальше, взяв с собой Шатругхну и Сумантру.
  

Бхарата на Читракуте

  
   Рама и Сита сидели у очага за трапезой, когда увидели поднявшиеся над окрестностью тучи пыли, и шум коснулся их слуха. Рама кликнул Лакшману и сказал: "Слышишь ли рокот, Лакшмана? Видишь бегущие из леса стада оленей и буйволов, слонов и львов? Узнай, кто спугнул их".
   И Лакшмана пошёл и взобрался на вершину дерева шала. Он обратил взор на восток. Там он увидел войско, движущееся к Читракуте с развёрнутыми знамёнами, тучей покрыло оно долины и холмы.
   Возвратившись, Лакшмана сказал: "Потуши огонь, Рама, и отведи Ситу в пещеру, натяни тетиву на лук, приготовь стрелы и надень кольчугу. Бхарата, сын Кайкейи, приближается сюда с войском, намереваясь убить нас, чтобы обезопасить от покушения свою власть над царством.
   Ныне я встречусь с Бхаратой, из-за которого ввергнуты мы в невзгоду. Я убью его. И я не вижу в том греха, чтобы убить того, кто причинил нам зло. Сегодня же увидит Кайкейя, как падёт её сын от моей руки. Я убью и Кайкейю, я истреблю всех наших недругов, и ты обретёшь царство".
   Но Рама постарался успокоить Лакшману.
   "Узнав о нашем изгнании, Бхарата пришёл сюда повидать нас. Я не верю, что он может замыслить против нас зло, -- сказал Рама. -- У тебя нет причины говорить о нём дурно. Брат не должен восставать на брата в борьбе за царство".
   И сын Сумитры понурил голову и сказал: "Может, и отец пришёл с войском, чтобы навестить нас".
   Бхарата отправился к обители Рамы в сопровождении Шатругхны и Сумантры, угадывая путь по дыму, поднимавшемуся над лесом. И, пройдя по тропам, он увидел хижину, крытую листьями пальм и деревьев шала, и очаг, и Раму, и Ситу, и Лакшману, сидевших у очага на постланных на земле шкурах.
   Увидев Раму, одетого в рубище, с оленьей шкурой на плечах, Бхарата зарыдал и бросился к его ногам. "Брат, --сказал он. -- Из-за меня ты терпишь невзгоды, ты, достойный царской участи. Я - несчастный, презренна жизнь моя, жалок мой удел".
   Рама, узнав Бхарату, исхудавшего и бледного лицом, обнял его и, прижав, заговорил: "Как долго я не видел тебя. Зачем ты пришёл сюда, в лес? Ты не должен был делать этого, пока жив отец. Здоров ли государь, отец наш? Здоровы ли Каушалья и Сумитра? Благополучна ли царица Кайкейя? И как правишь ты страной, как живётся под твоей властью народу Айодхьи и окрестных земель?"
   Бхарата ответил: "Наш отец покинул нас, он взошёл на Небо, сокрушённый горем о сыне. Моя мать Кайкейя - тому причина. Грех совершила она, стремясь завладеть царством, и ад будет её уделом. Я же, раб твой, пришёл сюда с советниками просить тебя - вернись в Айодхью и будь нашим царём, Рама".
   Услышав о смерти отца, Рама упал на землю. Его братья и Сита разразились рыданьями. Они обрызгали лицо его водой, и, придя в себя, Рама сказал: "Сита, свёкор твой умер, Лакшмана, ты лишился отца. Что делать мне теперь в Айодхье, когда нет там отца?! Я не вернусь туда, даже когда истечёт срок изгнания".
   С братьями и Ситой, заливающейся слезами, и с Сумантрой Рама сошёл к берегам Мандакини, струящейся среди лесов, и совершил поминальный обряд возлиянием воды. Совершив поминальное жертвоприношение плодами, братья вернулись к хижине Рамы, оглашая окрестность плачем.
   Услышав плач, воины и приближённые Бхараты догадались о его встрече с Рамой. Войско двинулось к обители, сотрясая землю, и бежали при его приближении олени, вепри, львы, буйволы, тигры, гаялы, антилопы, а птицы разлетались. И Рама встретил у своего жилища друзей и доброжелателей.
   Васиштха привёл жён Дашаратхи к хижине Рамы. Видя хижину и Раму в одежде отшельника, сетовали царицы, Рама поклонился им, и за ним поклонились Лакшмана и Сита. Каушалья плакала, увидев изгнанников в глуши.
   В присутствии царских жён и советников, почтенных горожан Бхарата обратился к Раме, заклиная его вернуться в Айодхью и принять бразды правления государством. Все присоединились к просьбе Бхараты. Но Рама был твёрд в своём решении следовать велению отца.
   "Слово царя должно быть нерушимо, -- сказал Рама. -- И сын обязан повиноваться велению отца после его смерти, как и при жизни. Отец наш обещал твоей матери, спасшей ему жизнь, исполнить два её желания. И наш долг -- всё сделать, чтобы обещание его было исполнено. Поэтому пусть балдахин осеняет твою голову, мою же осенит листва деревьев в лесу".
   Ни братья, ни Васиштха, ни царицы, ни горожане, ни слуги не могли поколебать Раму просьбами.
   Бхарата сказал Сумантре: "Пойди принеси охапку травы куша и положи её здесь, у дверей хижины".
   И когда колесничий повиновался его словам, Бхарата лёг на траву и сказал: "Я останусь здесь, пока Рама не согласится принять власть над царством. Слушайте меня, советники и приближённые. Если он откажет мне, я останусь здесь и разделю с ним его изгнание. Я не желал царства отца, коего я не достоин. Пусть правит им тот, кому доверит его Рама".
   Рама сказал: "Встань, Бхарата. Возвращайся в Айодхью. Ты достоин этого царства, украшение рода Рагху. С советниками и приближёнными ты будешь править им справедливо и со славой. Не порицай мать, оказывай ей уважение, которое матери оказывать должно. И знай, что скорее красота покинет луну, Гималаи лишатся снегов и выйдет из берегов океан, нежели я отступлюсь от обещания, данного отцу".
   Видя решимость Рамы, замолкли все, вторившие Бхарате.
   И Бхарата сказал сыну Каушальи, вздыхая: "Благородный, сними с ног твои сандалии, украшенные золотом".
   И, взяв сандалии Рамы, он поклонился им и сказал: "Я беру их в Айодхью, им я передаю власть. Я же, облачившись в одежду отшельника, останусь за пределами города и, твой наместник, буду ждать твоего возвращения. Если же ты не вернёшься через четырнадцать лет, я войду в огонь костра".
   "Да будет так", -- сказал Рама и обнял Бхарату и Шатругхну.
   И, простившись с Рамой, Бхарата, Шатругхна, царицы, свита и войско, опечаленные, покинули Читракуту.
   И, вернувшись в Айодхью, Бхарата удалился в Нандиграму, селение, лежавшее к востоку от столицы, и, поместив сандалии брата под балдахином, правил страною именем Рамы.
  

Изгнанники покидают Читракуту

  
   Спустя немного дней после ухода Бхараты стал замечать Рама, что переменилось поведение отшельников, живших под его защитой на Читракуте, вблизи его дома. Поселилась в них тревога, и он заметил, что при встрече с ним они переговариваются и бросают на него вопрошающие взгляды.
   Видя по их лицам, что они пребывают в смущении и страхе, Рама обратился к старейшему из отшельников, сложив ладони.
   "Премудрый, -- сказал он, -- не нарушил ли я закона прежних государей в глазах этих святых, что привело в смятение их души? Или брат мой Лакшмана совершил что-либо недостойное? Или моя жена Сита не оказала вам почтения, как то приличествует женщине?"
   И ответил старец, тряся головой: "Мог ли нарушить Закон покровитель отшельников? Нет, причина их тревоги другая. Страх перед ракшасами угнетает их, об этом ведут они речи между собой. С тех пор как ты поселился у нас, ракшасы, ненавидящие тебя, не дают покоя нашей округе. Кхара, младший брат Раваны, и с ним другие демоны преследуют отшельников, являясь им в личинах, наводящих ужас, они забрасывают отшельников нечистотами, во время жертвоприношений опрокидывают сосуды с жертвенной пищей и льют воду на огонь. Невидимками подкрадываются они к нашим хижинам и похищают жителей, мучают их и убивают. Мы не можем больше оставаться в лесах Читракуты, кишащих бесами, мы решили покинуть эту обитель. Недалеко отсюда есть лесная страна, изобилующая плодами и кореньями. Туда ухожу я со своим народом, уходи и ты с нами. Негоже тебе оставаться здесь, среди враждебных духов".
   И отшельники ушли с Читракуты. Рама стал размышлять и решил, что не останется в этих местах. "Здесь виделся я последний раз с матерью, с Бхаратой и горожанами, память об их слезах и горе не покидает меня. К тому же слоны и кони Бхараты истоптали всё кругом, и местность уже не радует взора. Нам следует уйти отсюда".
   Рама поведал о своём решении Лакшмане и дочери Видехи.
   Они оставили склоны Читракуты и к вечеру достигли Атри, который принял Раму как сына. Там провели они ночь, а утром собрались продолжить путь. У отшельников, свершавших утренние обряды, Рама спросил, кто населяет леса, начинающиеся за оградой обители. И узнал, что леса кругом полны зверей и ракшасов, питающихся человеческим мясом, что нередко гибнут в лесу путники-отшельники, когда не соблюдают они осторожности или пренебрегают обрядами. Жители пустыни указали Раме тропу, проложенную отшельниками, и с Ситой и Лакшманой он углубился в лес.
  

Изгнанники в лесу Дандака

   В лесу Дандака на поляне среди водоёмов, покрытых цветами лотосов, Рама увидел хижины из травы и бересты. В них жили отшельники. Полы и стены хижин были покрыты оленьими шкурами, а по углам лежали связки хвороста, плоды, коренья и стояли сосуды с водой. В каждой хижине был алтарь для разведения огня. Старцы, одетые в платье из коры деревьев и оленьи шкуры, читали молитвы и заклинания, и всё вокруг было мирно и тихо.
   Рама опустил лук и направился к отшельникам, которые воззрились на пришельцев. Старцы благословили их, предложили им кров и всё, чем были богаты. Восславили Раму, своего покровителя и друга.
   Рама отдохнул у брахманов, а потом с Лакшманой и Ситой пошёл в глубь леса, кишевшего зверями. Сыро, темно и мрачно было там, и путь им преграждали деревья, опрокинутые бурей и зверем.
   В чаще путники заметили людоеда. Рык его был подобен грому, он был с одним глазом, с бездонным брюхом, с телом, измазанным кровью, с раскрытой пастью.
   Когда людоед увидел Раму, Лакшману и Ситу, он кинулся на них. Воплем сотрясая Землю, он схватил Ситу, посадил к себе на бедро и, отскочив в сторону, крикнул Раме и Лакшмане: "Эй вы, бродяги в берестяных одеждах! Эй вы, людишки! Зачем вам, подвижникам, оружие и женщина? Вы -- нечестивцы. Вы позорите отшельников. Я -- ракшас, и зовут меня Вирадха. Лес Дандака принадлежит мне, и я брожу по нему и пожираю дичь и отшельников. Эта красавица станет моей женой, а тела ваши будут мне пищей".
   Сита затрепетала. Рама взглянул на Ситу, несомую на бедре ракшасом, лицо его побледнело, и он сказал: "Брат, посмотри на Ситу. Царевна, вскормленная в роскоши и неге, -- на бедре у людоеда. Лакшмана. Вот чего добивалась для нас Кайкейя. Этой царице, моей второй матери, не довольно было отнять у меня царство, ей хотелось ещё и погубить нас.
   Сын Сумитры. Ничто не может причинить мне больше горя, чем прикосновение чужого человека к Сите, моей супруге".
   С глазами, полными слёз, говорил Рама эти , и Лакшмана закричал: "Почему же ты, повелитель Вселенной, предаёшься печали, будто ты покинут, будто нет меня рядом с тобой? Земля упьётся кровью этого пожирателя мяса, когда он падёт бездыханным, лишённым жизни моей стрелой. Я обрушу на него весь гнев, накопившийся во мне с того дня, когда лишили тебя родины и власти".
   Вирадха засмеялся: "Эй вы! Оставьте свои надежды и убирайтесь отсюда, пока целы. Брахма наградил меня даром -- никто не может причинить мне вреда оружием. Не берут меня ни мечи, ни стрелы, ни дротики, ни секиры".
   Рама с лицом, пылавшим гневом, ответил: "Ты, видно, ищешь смерти, и ты найдёшь её сегодня в битве".
   Он натянул лук и всадил в ракшаса стрелу, а за ней ещё семь стрел, украшенных павлиньими перьями.
   Стрелы Рамы пронзили тело Вирадхи и упали на землю, покрытые дымящейся кровью. Ракшас пришёл в ярость, посадил Ситу на землю и, подняв дротик, метнул его в Раму.
   Ливень стрел обрушили Рама и Лакшмана на людоеда, но он смеялся, отшвыривая стрелы руками. Братья бросились на ракшаса с мечами. И когда они приблизились к Вирадхе, он схватил их и, посадив на плечи, понёс в глубину леса, сотрясая деревья и землю криком.
   Сита, увидев, что чудовище уносит её супруга и его брата, закричала, простирая руки к небу: "Рама! Тебя уносит ракшас, тебя и Лакшману! А меня растерзают медведи, тигры и пантеры! Ракшас, возьми лучше меня. Я склоняюсь перед тобой, отпусти Раму и Лакшману!"
   Когда Рама и Лакшмана услышали крик Ситы, Лакшмана схватил Вирадху за левую руку, Рама -- за правую, и руки ракшаса переломились. Он потерял сознание и рухнул на землю. А Рама и Лакшмана бросились на людоеда и стали топтать. Они изрубили его секирами, сломали ему ноги, но ракшас оставался жив. Рама велел Лакшмане вырыть яму, чтобы похоронить в ней пожирателя мяса.
   И тут Вирадха сказал старшему сыну Дашаратхи: "Я убит тобой, владыка, и сила твоя - подобна силе Индры. Моё неведение помешало мне признать тебя раньше. Теперь же я узнал тебя, ты - Рама. Я узнал и Лакшману, твоего брата, и Ситу, твою супругу. Рама, я -- гандхарва. Но проклял меня бог богатства Кубера: я пытался соблазнить апсару Рамбху. И стал я ракшасом, но Кубера сжалился надо мной и сказал: "Когда Рама, сын Дашаратхи, сокрушит тебя в поединке, ты снова станешь небесным музыкантом и вернёшься на Небо". Спасибо тебе, Рама. Отныне я - свободен от проклятия Куберы. Закопайте меня в яму и ступайте. Недалеко отсюда есть обитель подвижника Шарабханги, идите к нему, он принесёт вам благо".
   Сыновья Дашаратхи закопали людоеда и поспешили к Сите, чтобы обнять её и утешить.
   Рама сказал: "В этом лесу оставаться опасно, он дик и мрачен и кишит ядовитыми гадами и зверями. Нам неведомы здесь тропы и дороги, и лучше нам уйти отсюда в обитель Шарабханги".
   Лакшмана и Сита согласились с ним.
   Когда все трое приблизились к обители Шарабханги, Рама заметил в небе колесницу, запряжённую зелёными конями, в колеснице -- Индру в окружении апсар, держащих над ним золотые опахала. Вокруг колесницы Индры были другие колесницы; в них сидели небожители и пели гимны, прославляя повелителя Небес.
   Рама показал рукой Лакшмане и Сите на явившееся им чудо и сказал: "Подождите меня здесь, а я пойду к обители. Кажется мне, что Индра со свитой пожаловал к старцу".
   Рама устремился к хижине отшельника, но, когда подбежал к обители Шарабханги, видение исчезло -- Индра простился со старцем, как только увидел бегущего к хижине Раму, и сказал: "До тех пор пока Рама не сокрушит всех врагов обитателей Небес, пока не одержит победу в этой борьбе, он не должен меня видеть".
   Когда Рама и Лакшмана с Ситой подошли к обители, они поклонились отшельнику и воздали ему почести.
   Шарабханга сказал: "Индра был у меня в гостях, Рама. Он звал меня к себе на Небо. Но я знал, что ты идёшь ко мне с братом и супругой, и ожидал вашего прихода. Вы -- дорогие для меня гости, с вами в мою хижину пришла радость".
   И Рама ответил: "Мы пришли к тебе, отец, искать у тебя убежища в этом".
   Шарабханга дал совет Раме идти дальше к обители подвижника Сутикшны, а сам развёл на алтаре огонь и бросился в него, чтобы последовать во владения Индры. Его тело сгорело в огне алтаря, и стал Шарабханга юным и прекрасным и взлетел в царство Индры.
   Рама, Лакшмана и Сита остались одни в обители Шарабханги. Но явились к ним отшельники из окрестных хижин и обратились к Раме: "Могучий стрелок из лука, ты прославлен в этом мире своей силой и воинским искусством. Праведность и правдивость обрели в тебе обитель. Мы, отшельники, молим тебя, защити от ракшасов наши алтари, тела и души. Трупами подвижников усеяли ракшасы дороги, муки терпят живущие на берегах Пампы и Мандакини и обитающие в лесу Читракута. Мы припадаем к твоим ногам и ищем у тебя от ракшасов защиты. Освободи нас от бродящих в ночи пожирателей мяса, воин".
   Рама поднял с земли старцев и сказал: "Вам не нужно молить меня об этом, мой долг-- быть вам защитой. Я живу в лесу не для своего только, но и для вашего блага -- я буду охранять вас от напастей".
   И, сопровождаемый Лакшманой и Ситой, окружённый старцами, Рама направился к обители Сутикшны.
   После долгого пути через леса и реки Рама увидел украшенную цветами хижину Сутикшны. Сыновья Дашаратхи и Сита поздоровались с подвижником, и Сутикшна сказал: "Добро пожаловать, царевичи. Я слышал, Рама, что коварством лишили тебя царства и изгнали из Айодхьи. Живите в моей хижине и будьте в ней хозяевами, а меня зовёт к себе Индра".
   Рама поблагодарил Сутикшну за гостеприимство, и они провели в обители ночь, а утром пошли по лесу Дандака дальше.
  

Шурпанакха

   Десять лет прожил Рама с Ситой и Лакшманой в лесу Дандака, переходя из одной обители в другую, охраняя отшельников от зверей, ракшасов и ядовитых гадов. А на одиннадцатый год Рама вернулся в хижину Сутикшны и поведал ему о своём желании посетить обитель праведника Агастьи. Идти к нему от хижины Сутикшны было день да ещё день. Сутикшна указал дорогу Раме, и все трое отправились в путь. Агастья с радостью встретил Раму, его супругу и брата и подарил Раме оружие бога Вишну -- лук, стрелы, меч в золотых ножнах и секиру -- и сказал: "Да будешь ты, Рама, непобедим в битвах с врагами".
   Рама поклонился старцу и попросил: "Укажи мне, подвижник, такой край, где могли бы мы жить в мире и довольстве. Жить нам в лесах осталось ещё четыре года, а мы утомились от многолетних странствий".
   "Недалеко отсюда, -- ответил Агастья, -- есть место, которое люди называют Панчавати. Там лес - полон цветов, плодов и кореньев. Поблизости течёт Годавари, а по берегам её бродят олени и птицы".
   Он показал Раме дорогу в Панчавати, и Рама с Ситой и Лакшманой пошли туда искать себе кров.
   Долго шли они, и всё время летел над ними ястреб.
   "Кто - ты?" -- спросил его Рама, и ястреб ответил: "Я -- друг твоего отца, и зовут меня Джатаю. Я буду помогать тебе, если ты это захочешь, и охранять Ситу, когда ты будешь отлучаться".
   Рама обнял друга своего отца, ястреба Джатаю, и продолжил путь в Панчавати.
   Они пришли в указанное Агастьей место, и Рама сказал: " Лакшмана, мы пришли в Панчавати. Ступай, брат, и выбери недалеко от воды место, с цветами, травами и деревьями".
   Лакшмана нашёл такое место на берегу Годавари, нарубил жердей, набрал травы и листьев и соорудил хижину. Лакшмана умылся в реке, набрал в лесу плодов и кореньев и принёс в хижину.
   И Рама сказал: "Я доволен тобой, Лакшмана. Ты хорошо потрудился, и здесь прекрасно -- река, лес, плоды и коренья, гуси, лебеди, утки, олени. Здесь мы будем жить с нашим другом ястребом Джатаю. Прими, Лакшмана, мои объятья как награду, ибо нет у меня ничего больше".
   Мирно прожили они в лесу Панчавати лето и осень, и наступило зимнее время.
   Утром старший сын Дашаратхи пошёл к реке Годавари, чтобы омыть лицо и тело. Сын Сумитры пошёл за ним и сказал: "Брат, наступило время, которое тобой - любимо. Земля полнится зерном, вода в реке свежеет, и желанным становится огонь в жаровне. Люди собрали с полей рис и очищаются от грехов, принося богам жертвы, поминая предков и празднуя приход нового года. Селения полны зерна, молока и масла. Покрыт снегом и далёк от солнца Химават. И солнце в полдень греет мягко, и не манят нас тень и воды, дни стали прохладными, а леса - пустынны, и лотосы на холоде вянут. Тёмными и долгими стали ночи, лик луны покрыли туманы, и лунный свет уже не кажется приятным. И Сита побледнела и не столь красива, как прежде. Солнце, покрытое туманом, стало подобно луне, и лик Земли стал бледнее. И наш брат Бхарата истязает себя покаянием, искупая грехи матери. Говорят, что люди следуют за матерью, но о Бхарате этого не скажешь. Как же может Кайкейя, мать Бхараты, жена Дашаратхи, идти по дороге зла и неправды?"
   Рама сказал: "Не суди, брат, Кайкейю, она нам вторая мать. Лучше нам побеседовать о брате, правителе Кошалы. И хоть не изменяет мне твёрдость Духа, а всё же я становлюсь сильнее, вспоминая брата. Я вспоминаю его речи, берущие за сердце, и радость наполняет душу. Когда же встретимся мы с Бхаратой и Шатругхной?!"
   Рама и Лакшмана пришли к реке, умылись и вернулись в свою обитель.
   Мимо хижины сыновей Дашаратхи проходила ракшаси Шурпанакха, сестра Раваны, повелителя ракшасов. Она увидела Раму, и страсть охватила её. И пожелала Шурпанакха стать его супругой. Ракшаси была страшна и отвратительна, а Рама - прекрасен, стан у сына Дашаратхи - строен и тонок, а у Шурпанакхи -- огромное брюхо, на голове Рамы вились волосы, а у Шурпанакхи -- красная грива, голос у Рамы - певучий и благозвучный, а у ракшаси -- пронзительный и скрипучий. Но любовь полонила Шурпанакху и лишила рассудка, когда увидела ракшаси Раму.
   Шурпанакха подошла к хижине и спросила: "Муж, зачем ты - здесь, в этом краю, где бродят в ночи ракшасы, пожиратели мяса? Скажи, какие невзгоды привели тебя в эти леса?"
   Рама рассказал ей о том, как пришлось ему уйти из Айодхьи с женой и братом и много лет скитаться по лесам.
   Рама спросил: "Теперь, женщина, скажи, кто - ты, из какого рода и зачем ты пришла к нам?"
   Шурпанакха сказала: "Я - ракшаси, и зовут меня Шурпанакха. Равана, наш владыка, -- брат мой. Я могу принимать любое обличье, и всех ракшасов я превосхожу силой, даже многие братья меня боятся. Я брожу по лесам, наводя на людей ужас, и питаюсь человеческим мясом. Но я увидела тебя и полюбила. Стань моим супругом и взгляни на меня с любовью. На что тебе - Сита? Она тебя - не достойна. Я съем её сегодня на ужин, а потом мы пойдём с тобой, как супруги, и обойдём все леса и горы".
   Рама ответил, улыбаясь: "Ракшаси, я женат уже, и Сита -- моя супруга. Разве ты с твоими достоинствами согласишься быть второй женой и подчиняться Сите? Но вот перед тобой воин, мой брат Лакшмана. Он - отважен, красив, обладает силой и тоскует в лесу без супруги. Он сумеет по достоинству оценить твои благонравие и прелесть. Его проси стать твоим мужем, и с ним ты не будешь опасаться соперниц".
   Шурпанакха обратилась к Лакшмане: "Ты - молод, красив, силён и достоин быть моим супругом. Со мной, Лакшмана, в этих лесах ты будешь счастлив".
   Лакшмана с улыбкой ответил: "Не к лицу тебе, красавица, становиться у слуги служанкой. Ведь я -- раб моего старшего брата. Дева, тебе подобает быть царственной супругой. Отбрось страх, будь младшей женой Рамы, и твоя любовь отвратит его от Ситы. Шурпанакха, ни один муж на свете не сможет сохранить любовь к смертной, будучи рядом с тобой".
   Шурпанакха сказала Раме: "Твой брат сказал правду, но почему же ты смотришь не на меня, а на Ситу? Ну ладно, я съем её, освобожусь от соперницы, и мы будем с тобой счастливы".
   Ракшаси бросилась на Ситу, но Рама удержал её и сказал Лакшмане: "Сын Сумитры, что толку смеяться над чудовищем? Шурпанакха не может понять насмешку. Надо пожалеть Ситу, она почти не дышит от страха. Накажи, брат, это страшилище".
   И Лакшмана выхватил меч и отрубил ракшаси нос и уши. Кровь залила лицо Шурпанакхи, крича, она бросилась бежать в лес к братьям.
  

Победа над Кхарой

   Шурпанакха прибежала к брату, Кхаре, упала в слезах на землю, рассказала ему всё, что случилось с ней в хижине Рамы, Лакшманы и Ситы, рассказала, как брат Рамы отрубил ей мечом нос и уши.
   Кхара пришёл в ярость, когда увидел сестру без ушей и носа.
   "Не плачь, сестра, -- сказал Кхара, -- встань, утри слёзы и объясни, кто они, Лакшмана и Рама? Ведь ты -- ракшаси, и никто не может сравниться с тобой силой. Я не знаю никого, кто мог бы причинить тебе такую обиду".
   Утирая слёзы, Шурпанакха поднялась и сказала: "Они - красивые, юные, нежные, сильные, и глаза их - огромны и прекрасны. Платье у них из бересты и оленьей шкуры, и питаются они кореньями и плодами. Живут они в хижине, как подвижники, и с ними - женщина, прелестная, как Лакшми. И оба сына Дашаратхи - величавы и царственны. И я не знаю, брат, кто - они, эти мужи, небожители или люди. Это ради Ситы они обошлись со мной так, будто нет у меня ни имени, ни чести. Душа моя горит от злобы, и хочу я напиться крови Ситы".
   Кхара крикнул братьев, ракшасов, и сказал: "В лесу Дандака, в хижине живут два воина, одетые в оленьи шкуры, и с ними - женщина, блистающая красотой. Эти воины оскорбили нашу сестру, отрубили ей нос и уши. Ступайте в лес, отыщите обидчиков Шурпанакхи и доставьте их сюда живыми или мёртвыми. Пусть наша сестра отомстит им за обиду и утолит жажду их кровью".
   Четырнадцать ракшасов направились в Панчавати, повинуясь велению Кхары, и Шурпанакха указывала им дорогу. К вечеру ракшасы добрались до хижины Рамы, Лакшманы и Ситы, и Шурпанакха показала им дочь Джанаки и сыновей Дашаратхи.
   Братья сидели в хижине у открытой двери и вели беседу с Ситой. Рама заметил притаившихся за деревьями ракшасов и сказал: "Сын Сумитры, к нашей хижине подкрались ракшасы. Побудь с Ситой и охраняй её, а я расправлюсь с ними".
   Рама взял лук, украшенный золотом, вышел из хижины и сказал: "Я -- сын государя, имя моё - Рама. Я живу здесь, в этой хижине, как подвижник, и со мной мой брат Лакшмана и моя супруга Сита. Я провожу в лесу все дни и ночи и охраняю отшельников от беды и от вас, пожирателей мяса. Что надо вам в Панчавати? Зачем пришли сюда и притаились в зарослях? Эй вы, бродящие в ночи убийцы, стойте там, где стоите, и не смейте двигаться, если вам дорога жизнь".
   Ракшасы слушали Раму, дыхание их от злобы прерывалось, и глаза от гнева покраснели, в руках они сжимали дротики. Но один из них, старший, ответил: "Ты и брат твой надругались над нашей сестрой Шурпанакхой. Вы разгневали нашего владыку Кхару и умрёте сегодня все трое. Что ты, человек, можешь с нами сделать один? И хоть в руках твоих лук, он не спасёт тебя от гибели".
   Старший ракшас подал знак братьям -- и четырнадцать дротиков полетели в Раму. Но стрелы Рамы сбили копья на землю, и четырнадцать стрел, пущенных Рамой, пронзили братьев Шурпанакхи. Ракшасы пали на землю, корчась, они кричали, обливаясь кровью и в расставаясь с жизнью. А Шурпанакха бросилась бежать к Кхаре, оглашая лес воплями и плачем.
   Она прибежала к Кхаре, упала перед ним, роняя слёзы, и спросил её Кхара: "Почему ты - в слезах, Шурпанакха? Где - братья мои, непобедимые в битвах? Почему ты извиваешься на земле и кричишь?"
   И Шурпанакха рассказала, как погубили стрелы Рамы братьев Кхары, как охватил её душу ужас перед Рамой, как устремилась она к Кхаре сквозь дебри, чтобы найти у него убежище и защиту.
   "Брат, -- кричала Шурпанакха, -- если жаль тебе сестру, если жаль тебе братьев, убитых Рамой, если ты не боишься сразиться с Рамой, вырви колючку, которая выросла в Панчавати. Если ты не покончишь сегодня с Рамой и его братом, если не отведаю я сегодня крови Ситы, стыд и позор испепелят мою душу и я наложу на себя руки".
   И ракшаси царапала себе лицо ногтями и била себя кулаками в брюхо, испуская вопли.
   Слова, сказанные Шурпанакхой, жгли душу Кхары. Ярости и гневу его не было предела и он сказал: "Не плачь, сестра, я отправлю Раму, Лакшману и Ситу в обитель Ямы и ты напьёшься сегодня их крови". Кхара призвал к себе Душану, своего полководца, и сказал: "Приготовь к битве Душана, четырнадцать тысяч ракшасов, не ведающих страха в бою. Пусть будет готова к походу и моя колесница -- я поведу войско в Панчавати, чтобы покарать сыновей Дашаратхи".
   Душана поспешил исполнить повеление Кхары, и войско ракшасов было готово к походу в Панчавати.
   Кхара взошёл на украшенную золотом колесницу, стоявшую впереди войска, оглядел воинов и, тронув колесницу, двинул войско в поход против сыновей Дашаратхи.
   Когда войско ракшасов приближалось к Панчавати, туча повисла над войском Кхары и с громом низвергла на ракшасов потоки крови, чёрный круг, окаймлённый кровавой полосой, появился на небосводе рядом с солнцем, и ястреб опустился на знамя Кхары и уселся на золотое древко, кричали звери и птицы, кормящиеся мясом, мрак окутал землю, и завыли над ней ветры, падучие звёзды проносились, и волновалась земля, сотрясая леса и горы.
   Но душа Кхары не ведала страха, и он обратился к войску, испуганному знамениями: "Братья, моя сила - неизмерима, и моя мощь - известна миру. Мои стрелы могут достать звёзды с неба, и не страшны мне предзнаменования природы. Я могу Смерть отправить в царство Ямы. Ничто не заставит меня повернуть обратно. Мы убьём Раму, убьём его супругу, брата, и сестра моя Шурпанакха утолит жажду их кровью. Я не знал поражения в битвах, в гневе я могу убить Небесного владыку. Братья. Вы знаете, что я говорю вам правду, и не к лицу вам, ракшасам, наводящим ужас на всё живое, бояться природы".
   И, ободрив войско, Кхара повёл его навстречу битве.
   А над Панчавати уже собрались боги, гандхарвы и апсары, подвижники, прославленные мудростью и силой Духа, они хотели посмотреть на битву Рамы с ракшасами Кхары. Они взирали на Панчавати с Небес и желали Раме победы над войском Кхары.
   Когда мрак окутал землю и она заколебалась под ногами, Рама понял, что ракшасы идут войной на Панчавати, и стал готовиться к битве. Он велел Лакшмане вооружиться, укрыть Ситу в пещере и стеречь её там, пока он будет биться с войском Кхары.
   "Я хочу их один уничтожить", -- сказал Рама, и Лакшмана не стал ему перечить.
   Рама надел кольчугу, взял в руки лук и стрелы, ступил из хижины во мглу, и сверкнули во мраке его золотые доспехи.
   Войско ракшасов приближалось к хижине Рамы, и грохот колесниц Кхары разносился по окутанному тьмой лесу. Небожители, взиравшие на Землю с Небес, спрашивали друг друга, сможет ли сын Дашаратхи победить войско пожирателей мяса.
   Войско ракшасов подошло близко к Панчавати, и Кхара увидел, что около хижины из жердей и листьев стоит с луком в руках воин.
   Кхара крикнул возничему: "Гони!" -- и тот направил колесницу на сына Дашаратхи. Кхара стоял на колеснице, и его тело, облачённое в сверкающие доспехи, было подобно светилу на небосклоне.
   Ракшасы криками сотрясали землю, тысячи стрел и дротиков полетели в сына Дашаратхи. Со свистом рассекали воздух диски, копья и булавы -- это ракшасы на бегу метали их в Раму.
   Войско ракшасов с воем устремилось к царевичу. Воины, сидевшие на спинах слонов, обрушили на Раму ливни стрел и дротиков. Но Рама грудью встретил войско Кхары и не сдвинулся с места. Раму не тревожили стрелы и дротики, ранившие его тело. В доспехах, обагрённых кровью, он был подобен солнцу, прикрытому вечерними облаками.
   Сына Дашаратхи в кольцо изогнул лук и спустил с тетивы тысячи стрел. Насмерть поражали они воинов Кхары. Боль несли ракшасам эти стрелы, и были они подобны силкам, которые расставляет людям Смерть. Стрелы Рамы в щепы разбивали луки ракшасов, отсекали воинам Кхары руки, раскалывали доспехи, крушили колесницы, и падали под их ударами воины, слоны и кони. Страх и ужас сеяли они и обращали в бегство ракшасов. Один за другим отходили в царство Ямы слоны, кони и воины Кхары, и редеть стало его войско.
   Дрогнули воины Кхары и побежали. Но остановил их полководец Кхары, Душана.
   Он потрясал над головой луком и, восклицая: "Победа! -- устремил колесницу навстречу Раме. И был он грозен. Ракшасы, ободрённые его отвагой, кинулись за ним к Раме, и разгоралась битва. Тысячами слетали стрелы с тетивы лука Рамы и несли смерть и уничтожение войску Кхары.
   Ракшасы не успевали заметить, как доставал Рама из колчана стрелы, как прилаживал к тетиве, они видели перед смертью Раму, стоявшего у хижины с изогнутым в кольцо луком. Тучи стрел сына Дашаратхи закрыли небо, пеленой нависли они над полем битвы. Трупы ракшасов, слонов и лошадей, брошенное оружие и разбитые колесницы устилали землю, и кровь заливала её.
   Всё войско потерял Душана, не знавший поражений. Ярость и отчаянье охватили его, и он направил колесницу на Раму. Но стрелы настигли его коней и свалили на землю. Следом за лошадьми пал и колесничий, и Душана не сумел уклониться от стрел сына Дашаратхи. Душана бросился к Раме, держа над головой палицу, окованную железом. Стрелами встретил Рама нападение Душаны и отсёк полководцу Кхары руки. Палица упала на землю, а за ней рухнул и Душана, в муках расставаясь с жизнью.
   Воины Душаны пали на этом поле, и не было предела ярости и скорби Кхары, когда узнал он о гибели своего полководца. Кхара собрал оставшихся в живых ракшасов, пришедших с ним в Панчавати, и повёл их на бой с сыном Дашаратхи.
   Тучи стрел встретили воинов Кхары, и тысячи трупов устлали поле битвы. Четырнадцать тысяч ракшасов уснули на залитом кровью поле битвы. Земля в окрестностях Панчавати пропиталась кровью ракшасов, и это побоище совершено было одним человеком.
   Кхара и трёхглавый ракшас Тришира ещё продолжали сражаться с Рамой. С криком кинулся Тришира на сына Дашаратхи, стрелы его впились в чело Рамы и окрасили его лицо кровью. И Рама сказал с насмешкой: "Ракшас, ты ранил меня стрелами в лоб, и удар твоих стрел был подобен прикосновению цветов. Теперь я угощу тебя стрелами моего лука".
   И четырнадцать стрел Рамы пронзили грудь трёхглавого ракшаса. Четырьмя стрелами Рама свалил четырёх коней, запряжённых в колесницу Триширы, за лошадьми пал возничий и Тришира выстрелом Рамы был сброшен с колесницы, и покатились по земле три головы ракшаса.
   Страх объял душу Кхары, когда пал его последний воин, Тришира. Кхара схватил лук и бросился в бой с Рамой, уклоняясь от ударов, погнал он колесницу на сына Дашаратхи. Ливень стрел обрушил Кхара на Раму, и ракшас поверил, что одолеет он сына Дашаратхи.
   Рама стоял на месте, ожидая нападения Кхары. Кхара кинулся к сыну Дашаратхи. Его стрелы разбили в щепы лук Рамы, и стали подобны солнцу, упавшему на землю, золотые доспехи Рамы, расколотые на куски стрелами Кхары. Стрелы ракшаса впивались в тело сына Дашаратхи, и стоял он на поле битвы.
   Рама взял в руки лук Вишну и поток стрел обрушился на Кхару. Забились в корчах кони Кхары, на куски развалилась колесница, мёртвым свалился на землю возничий, а Кхара, раненный стрелами, был залит кровью. Лишённый колесницы, Кхара вооружился булавой и бросился на сына Дашаратхи.
   Рама стрелами выбил у него из рук булаву и сказал: "Ты умрёшь сегодня, ракшас, и земля насытится твоей кровью. Ты уснёшь в объятьях Земли и никогда не отзовёшься на оклик. Все ракшасы убегут отсюда, слезами и стенаньями поминая погибших братьев, и обитатели лесов будут жить спокойно. И возрыдают твои жёны, и не знать им отныне ни радости, ни счастья".
   Кхара вырвал из земли дерево и бросился на Раму с криком: "Ты погиб, Рама!" -- но поток стрел сына Дашаратхи остановил Кхару. Он зашатался, кровь брызнула из ран, и Кхара упал -- жизнь покинула его тело.
   Боги и брахманы, взиравшие на битву сына Дашаратхи с Кхарой, изумились подвигу Рамы и восславили его победу над ракшасами. Рассеялась тьма, заблистало солнце, защебетали птицы, лани стали щипать травы, и цветы, падавшие с Неба, усеяли Землю. Сита и Лакшмана вышли из пещеры, подошли к Раме, и Сита обняла супруга.
  

Гнев Раваны и появление золотого оленя

  
   Ракшасу, по имени Акампана, удалось уйти с поля боя. Он бежал от стрел сына Дашаратхи на Ланку, под защиту Раваны, его владыки. Акампана поведал повелителю ракшасов о гибели Кхары и его войска, и рассказ его привёл Равану в ярость.
   "Кто же - он, этот воин? -- вскричал Равана. -- Кто сумел побить моё войско? Да причини мне такую обиду Индра, не видать ему радости вовеки! В ярости я могу испепелить Агни! Яму я могу уничтожить! Ветры замирают при встрече со мной!"
   Когда утих гнев владыки ракшасов, Акампана рассказал Раване, что войско Кхары погубил сын Дашаратхи, Рама. И Равана сказал: "Я пойду в Панчавати и убью сына Дашаратхи".
   Но Акампана пал на колени перед государём и стал просить Равану не искать битвы с Рамой.
   "Ни один воин, ни земной, ни небесный, не можеть одолеть в бою Раму, -- говорил Акампана. -- Не берут сына Дашаратхи ни копья, ни стрелы, ни палицы, ни секиры. А стрелы его не знают промаха и несут гибель. Стрелы Рамы способны повернуть вспять реки и остановить ветры. В битве Раму никто погубить не может, только разлука с Ситой, его супругой, может лишить его жизни. Если Ситу похитить, он без неё жить не сможет".
   Равана сказал: "Я отправлюсь в Панчавати, и будет со мной только мой возничий. Сегодня же утром я вернусь на Ланку с Ситой".
   Повелитель Ланки взошёл на золотую колесницу, взлетел на ней и опустился в лесу у хижины ракшаса Маричи.
   И Марича спросил своего господина: "Всё ли спокойно в мире, царь? Не случилось ли в нашем государстве несчастья? Ведь не стал бы ты один без причины спешить в обитель?"
   И Равана рассказал Мариче, что в битве с Рамой погиб ракшас Кхара и с ним погибло войско. И Равана попросил Маричу помочь ему похитить Ситу, чтобы лишить Раму жизни. Речь повелителя Ланки повергла Маричу в ужас: сын Тараки помнил, сколь могуч и грозен был в обители Вишвамитры сын Дашаратхи.
   И Марича сказал: "Только враг, прикинувшийся другом, мог внушить тебе, царь, такую мысль. Кто жаждет погубить царство ракшасов, мог посоветовать тебе эту затею. Вступать в войну с Рамой -- всё равно что голыми руками рвать ядовитые зубы у змея. В битве сын Дашаратхи всё сметает на своём пути. Не следует тебе дразнить льва, который может погубить наше царство, не следует тебе, государь, погружаться в эту пучину, крокодилы в ней -- это лук Рамы, волны -- стрелы сына Дашаратхи. Будь, царь, благоразумен, возвращайся на Ланку, пусть тебя развлекают жёны, а Ситу оставь её супругу".
   Так говорил Марича своему владыке, и упросил вернуться на Ланку.
   Равана сидел на золотом троне перед своим дворцом на Ланке, когда прибежала к нему терзаемая ненавистью и горем Шурпанакха, и окружали его советники. Никто не мог одолеть повелителя ракшасов -- ни боги, ни гандхарвы, ни брахманы. Тело его было покрыто шрамами и на плечах его были пышные одежды. Двадцать рук и десять голов было у владыки Ланки, и украшали его браслеты, серьги и ожерелья. Осквернитель алтарей и хулитель благочестия, сеятель зла и ужаса -- таков был Равана, и у него стала искать защиты Шурпанакха.
   Мысли о гибели Кхары и его войска, о победе Рамы и благополучии Ситы не давали ракшаси покоя. Она подошла к трону брата и обратилась: "Ты сидишь здесь, в своей столице, государь, хмельной от наслаждений, и не видишь, что надвигается на наше царство опасность. Подданные утратят уважение к государю, который, кроме утех, ничего знать не хочет. Равана, ты - глуп и беспечен. Твои лазутчики погрязли в безделье, ты не знаешь, что происходит в мире, и не сумеешь предотвратить опасность, грозящую гибелью нашему царству. Как ты можешь править государством, если неведомо тебе, что творится вокруг Ланки? Разве тебе неизвестно, что случилось в Панчавати с войском Кхары? Или это тебе безразлично? Там лежат четырнадцать тысяч воинов, погубленные Рамой, и среди них - Кхара и Душана. Тех царей, которые не пекутся о безопасности своего государства, подданные прогоняют с престола, истинный государь даже спит с открытыми глазами, готовый к защите своего народа".
   Повелитель Ланки попросил сестру рассказать о Раме всё, что она знает. Шурпанакха поведала брату, что Рама -- сын Дашаратхи, что он - молод, красив и лук его не знает промаха. Ракшаси рассказала государю Ланки, как уничтожил Рама войско Кхары и никого не звал себе на помощь, она рассказала Раване, как Рама отпустил её живой, не желая лишить женщину жизни, но велел Лакшмане, своему брату, отрезать ей за грубые речи нос и уши. Ракшаси сказала брату, что живёт в лесу с Рамой его супруга, не знающая по красоте себе равных. "Зовут эту женщину Сита, -- говорила Шурпанакха, -- и она достойна быть тебе женой. Кто будет иметь Ситу супругой, кого будет обнимать она, проживёт в мире дольше, чем Небесный Владыка. Только ты, брат, достоин владеть Ситой. Стрелы Камы поразят тебя, лишь ты на неё посмотришь. И если ты желаешь стать супругом Ситы, то отправляйся в путь и не медли".
   Равана отправился в конюшни и велел возничему готовить в путь золотую колесницу. Слуги облачили Равану в доспехи, поверх кольчуги набросили богатые одежды, и владыка ракшасов взошёл на колесницу. Кони вознесли колесницу, и взору повелителя Ланки открылась Земля с реками, лесами и горами.
   Показалась хижина ракшаса Маричи, и колесница опустилась перед ней.
   Марича почтительно встретил государя и спросил, всё ли ладно на Ланке и почему так скоро вернулся к нему повелитель.
   Равана обратился к нему: "Марича, брат мой, я охвачен печалью и ищу у тебя утешения. Я поведаю тебе, Марича, о своём несчастье.
   В лесу Джанастхана жили мои подданные и братья -- Кхара, Душана и Тришира. Там жила сестра моя Шурпанакха и четырнадцать тысяч ракшасов. Они жили там по моему приказу и отбирали у брахманов приносимые богам жертвы. И они встретились в лесу с Рамой. И Рама погубил моё войско, брата моего Кхару, Душану, полководца, и Триширу, не знавшего поражений. А Лакшмана, брат Рамы, оскорбил мою сестру Шурпанакху, отрезав у неё нос и уши. Так сын Дашаратхи, будучи лишь человеком, избавил лесных обитателей от страха и погубил моё войско. Рама - глуп, жесток и лишён достоинств, душа его и тело погрязли в пороках, и он заслуживает казни. Недаром Дашаратха изгнал его из своего царства.
   Я решил отобрать у него супругу, Ситу, и мне нужна твоя помощь. Ты, Марича, можешь принимать любое обличье. Обратись, Марича, в золотого оленя и пойди к хижине Рамы. Там увидит тебя Сита, ей полюбится зверь с золотой шкурой, и попросит она Раму поймать его. И когда сыновья Дашаратхи, пойдут ловить оленя, я схвачу Ситу, унесу её на Ланку, и не будет для Рамы беды ужасней, чем эта".
   Марича сказал Раване, сложив ладони: "Царь. Редко встречаются люди, которые не боятся говорить государям правду. Льстецов, угождающих властелинам, больше. Я же предан тебе, государь, и скажу тебе правду, хоть она и будет тебе неприятна.
   Ты, Равана, не посылал лазутчиков в Панчавати и потому не знаешь, как опасно гневить сына Дашаратхи. И сказал ты о нём неправду -- Рама добродетелен и благочестив, как подвижник, и всемогущ, как Индра. Велик - ум сына Дашаратхи, и стоек он в исполнении обетов. Его душа и тело не знают пороков, и не ведает греховных помыслов его ум. Берегись, Равана, причинить горе сыну Дашаратхи -- ты погубишь и себя, и царство, и ракшасово племя. Царь греховный и капризный, не взвешивающий на весах ума своих поступков, и себя и народ свой доводит до несчастья. Грех ты совершаешь, государь, когда говоришь о Раме дурное, и ещё больше ты будешь грешен, если похитишь Ситу у сына Дашаратхи. Мощь Рамы - безгранична, и час твоей битвы с Рамой будет твоим последним часом. Да не коснётся твоя рука, государь, Ситы. Ведь она - супруга воина, и он дорожит ей больше, чем жизнью. Рама добровольно ушёл в леса и живёт как отшельник, чтобы помочь отцу не нарушать данного им слова. Сита последовала в лес за супругом, и Рама с ней ни на миг не расстаётся. Сохранить жизнь, счастье и царство -- нелёгкое дело, и потому тебе надлежит всё обдумать, прежде, чем ты решишь причинить Раме такую обиду.
   Послушай, государь, я расскажу тебе о том, что случилось со мной, и мой рассказ будет тебе полезен. Ещё недавно я скитался по лесам, питаясь мясом и кровью и наводя на людей ужас. Тело моё было огромно, и я был силён. В руках я держал палицу, окованную железом, в моих ушах висели золотые серьги, и моё тело было голубое. Днём и ночью я бродил по лесу Дандака, пожирал отшельников и съедал приносимые богам жертвы. И подвижник Вишвамитра пошёл к царю Кошалы Дашаратхе и упросил его отпустить в лес Раму охранять алтарь от бродящих в ночи пожирателей мяса. Царь не соглашался, предлагал Вишвамитре войско, но стоял на своём подвижник, и пришлось Дашаратхе отпустить с ним в лес Раму. И сын Дашаратхи стал по ночам охранять алтарь Вишвамитры. Он был ещё молод, и лицо его было чисто, на щеках его ещё не вырос ни один волос. На шее у него висело золотое ожерелье, голова была покрыта золотым шлемом, и в руках он держал лук и стрелы. И красота его сияла в темноте ночи.
   Я был неразумен и весел и горд своей силой. Я вступил в обитель Вишвамитры и прошёл к алтарю мимо сына Дашаратхи. И когда я занёс руку на приготовленные богам жертвы, Рама нанёс мне удар в грудь с такой силой, что я пролетел над землёй сто йоджан и упал в океан с помутившимся от боли рассудком. Когда же я очнулся, то ушёл из леса Дандака.
   Но злобный мой дух не унялся от неудачи, моя душа и утроба тосковали по людскому мясу, и я решил пойти в лес Дандака снова. Я принял другое обличье, и мой лик наводил ужас на всё живое. Из моей пасти торчали зубы и полыхало пламя, а рога упирались в небо. Два оленя бежали по лесу рядом со мной -- то были ракшасы, мои товарищи по охоте. Мы бродили по лесу, пожирали отшельников и мешали им совершать обряды. Я одичал от человеческой крови и столь ужасен стал видом, что даже звери стали меня бояться.
   Я встретил в лесу Раму, Лакшману и Ситу. Гнев овладел мной, когда я увидел сына Дашаратхи. Жажда мести затуманила мне рассудок, и, обратившись в оленя, я кинулся к Раме, стремясь пронзить его рогами. Сын Дашаратхи натянул лук и пустил в меня и моих товарищей три стрелы. Спутники мои погибли, а мне посчастливилось избежать смерти. И я поклялся оставить охоту, не есть больше чело-веческого мяса и предался покаянию. С тех пор вода, плоды и коренья служат мне пищей, а молитвы укрепляют мою душу. Но не покидает меня страх перед Рамой. В каждом кусте, в каждом дереве мне чудится сын Дашаратхи, и кажется мне, что он повсюду. Даже во сне я вижу Раму и так боюсь его, что слова, которые начинаются на "ра", внушают мне ужас.
   И я предостерегаю тебя, государь. Нет большего греха на Земле, чем похищение жены, которая принадлежит другому. В твоём дворце тысяча женщин, и пусть развлекают тебя твои жёны. Не покушайся на супругу Рамы, если хочешь сохранить наше племя, свой род и наше государство. Я -- твой друг и умоляю тебя не причинять вреда Раме. Если ты не последуешь моему совету, то погибнешь, я же не пойду с тобой, государь, против сына Дашаратхи".
   Но Повелитель ракшасов сказал: "Твои слова, Марича, не принесут плодов. Рама -- лишь человек, погрязший в пороках, и не страшны мне его лук и стрелы. Я отберу у него Ситу. И даже Индра с его войском не заставил бы меня отступиться. А тебе не подобает так говорить с государем. С царём следует беседовать смиренно и говорить ему лишь то, что ласкает его слух. Только восхваления выслушивает повелитель без гнева. Ты, Марича, запутался в сетях заблуждений и разучился почтительно держать себя с государем. Я не нуждаюсь, раб, в твоих советах, я знаю, что должно делать владыке Ланки. Мне нужны не советы, а помощь. Запомни, Марича, что надлежит тебе сделать. Ты направишься со мной к хижине Рамы и обратишься в золотого оленя с серебряными пятнами. На поляне перед хижиной сына Дашаратхи ты станешь играть на траве и прыгать. Там тебя увидит Сита и попросит Раму поймать для неё золотого оленя. Сын Дашаратхи погонится за тобой, а ты заманивай его в лес всё дальше, а потом крикни голосом Рамы: "Сита! Лакшмана!" Сита пошлёт Лакшману на помощь Раме, а я схвачу её и унесу на Ланку. А ты ступай своей дорогой и делай, что хочешь. Если ты выполнишь моё повеление, пожалую тебе половину царства, а не захочешь мне подчиниться, убью. Ты боишься потерять жизнь, приблизившись к сыну Дашаратхи, но погибнешь здесь, вдали от Рамы, если откажешься выполнить мою волю. Выбирай же Марича, что для тебя - лучше".
   Марича сказал: "Мои советы, царь, тебе пришлись не по вкусу, и я подчиняюсь твоей воле. Я знаю, что живым не вернусь из Панчавати, но и ты проживёшь недолго, похитив супругу сына Дашаратхи".
   Равана обнял Маричу и сказал: "Ты порадовал меня, брат, своим согласием. Ты снова стал ракшасом. Взойди на мою колесницу, она перенесёт нас в Панчавати".
   Кони Раваны подняли золотую колесницу и понесли её над горами и лесами, над царствами и городами, над реками и озёрами. Вскоре колесница повелителя Ланки уже летела над лесом Дандака. Она опустилась недалеко от хижины сына Дашаратхи. Ракшасы сошли с колесницы, спрятались в кустах, и Равана сказал: "Ступай и делай то, что я тебе велел".
   Страх перед Рамой охватил душу Маричи, но он повиновался государю Ланки. Обернувшись золотым оленем, выпрыгнул Марича на поляну перед хижиной, обежал вокруг хижины сына Дашаратхи и принялся прыгать на поляне. Он то замирал, изогнув шею, то начинал бегать по поляне, то падал на спину и перекатывался с боку на бок. Побегав и поиграв на поляне, Марича исчезал в лесу, потом выскакивал на поляну и прыгал по ней у дверей хижины сыновей Дашаратхи.
   Сита вышла из хижины собирать цветы и плоды манго и увидела золотого оленя с серебряными пятнами на шкуре. Олень подбежал к ней и стал играть и лизать языком её руки. Широко раскрыла Сита глаза -- раньше не видела дочь Джанаки такого чуда. Золотом и серебром блистала шкура оленя, на кончиках его рогов сверкали драгоценные камни, мордочка его была как красный лотос, голубело его брюшко, и огнём горел на голове его венец.
   Сита стала звать сыновей Дашаратхи: "Рама! Лакшмана! Идите сюда, поглядите на оленя!"
   И когда сыновья Дашаратхи вышли из хижины и увидели оленя, Лакшмана сказал: "Мне кажется, это ракшас Марича прикинулся оленем. Этот пожиратель мяса и раньше оборачивался оленем и убивал царей, приезжавших в лес на охоту. Этот олень необычен своей красотой и убранством. Таких оленей не рожают лани. Брат, это, наверное, Марича, оборотень".
   С улыбкой на устах слушала Лакшману Сита и сказала: "Рама. Поймай для меня оленя. Я никогда не видела такого зверя. Поймай его, и он будет играть со мной на поляне. Олень пленил моё сердце, и, когда мы вернёмся в Айодхью, он будет украшать дворец государей Кошалы. Рама, если ты не сможешь поймать живым оленя, то пусть его шкура радует нас в нашем жилище".
   С восхищением взирал Рама на оленя, и радость Ситы тронула его. И он сказал: "Нигде в мире, Лакшмана, ты не увидишь такого оленя. Красота его и убранство в каждом человеке вызовут удивление и радость. И боюсь я, что убьют его царственные охотники для забавы и заберут себе золотую шкуру и камни-самоцветы. Сита хочет сидеть на золотой шкуре оленя, и я добуду для неё эту шкуру. А если это - Марича, то его надо убить. Два раза я сохранил ему жизнь, а на этот раз уже не прощу ему хитрости и обмана. Ступай в хижину Лакшмана, и стереги Ситу, а я пойду ловить оленя".
   Рама опоясался мечом, через плечо повесил лук и пошёл по поляне к оленю. Но олень побежал от него в чащу. Рама бросился за ним, но кусты скрыли зверя от глаз сына Дашаратхи. Олень показался на опушке, постоял, и когда Рама был уже рядом с оленем, тот сорвался с места, и его скрыла чаща. Всё дальше в глубь леса увлекал олень сына Дашаратхи. Быстрее ветра мчался сын Дашаратхи по лесу, но олень не подпускал его к себе. И разгневался Рама, достал из колчана стрелу и выстрелил в оленя. Стрела сына Дашаратхи сверкнула и впилась в грудь Маричи, обернувшегося оленем. Марича подскочил до вершины пальмы и рухнул на землю, испуская вопли. Упав на землю, Марича закричал голосом Рамы: "Сита! Лакшмана!"
   Стрела Рамы вернула Мариче облик ракшаса. И когда Рама подбежал к тому месту, где упал олень, он увидел, что в луже крови лежит Марича и корчится.
   Беспокойство закралось в душу Рамы, и он побежал к хижине, где оставил Ситу и Лакшману. И пока он бежал, вспомнились ему слова брата, что олень сулит им несчастье и что не олень это, а Марича, ракшас-оборотень.
   "Я убил Маричу, -- думал сын Дашаратхи, -- а перед тем как расстаться с жизнью, Марича моим голосом вскрикнул: "Сита! Лакшмана!" Что, если услышала его крик Сита? И как поступил Лакшмана, когда крик ракшаса достиг его слуха?" И сжалось сердце у Рамы от тревоги за жизнь Ситы и Лакшманы.
   Когда Сита услышала голос Рамы, звавший её и Лакшману на помощь, силы оставили её, и страх за жизнь супруга сковал её душу.
   "Лакшмана, -- сказала она, -- ты слышал крик моего супруга. Наверное, с ним случилось несчастье и ему нужна твоя помощь. Не медли же, беги и помоги ему. Но Лакшмана помнил наказ брата и не двинулся с места.
   И дочь Джанаки сказала: "Теперь я узнала тебя. Ты -- враг, спрятавшийся за личиной брата. Уж не из-за меня ли ты жаждешь гибели брата? Ты пожелал жену брата и, не боясь позора, не идёшь Раме на помощь. Рама, с тобой случилось несчастье, и ни к чему мне сохранять свою жизнь!" Причитала Сита и заливалась слезами.
   И Лакшмана сказал: "Сита, нет никого на свете, кто мог бы нанести поражение Раме, и ты не должна сомневаться в этом. Ты -- моя царица, и я преклоняюсь перед тобой, супруга моего брата. Твои упрёки мне обидны, но я не смею оставить тебя одну. Отбрось, госпожа, тревогу и успокойся. Рама убьёт оленя и вернётся. Не верю я, чтобы Рама звал нас на помощь. Это, наверное, кричал Марича, оборотень. После гибели Кхары и его войска ракшасы стали нас ненавидеть, и не могу я бросить тебя в лесу одну".
   Глаза дочери Джанаки покраснели, и она крикнула: "Позор тебе, подлый! Ты хочешь быть со мной, когда Раму лишают жизни. Я вижу, что несчастье брата приносит тебе радость. Ты последовал в лес за нами снедаемый вожделением к его супруге. Уж не сговорился ли ты с Кайкейей? Напрасны ваши надежды, не видать вам успеха в ваших замыслах. Да разве я могу пожелать кого-либо другого, я, любящая и любимая супруга Рамы? Скорее я наложу на себя руки, чем буду принадлежать другому мужчине. Лакшмана, без Рамы, моего мужа, я жить на Земле не буду."
   Лакшмана ответил: "Я не смею спорить с тобой, Сита, и ты для меня - богиня. Но я не в силах вынести твои упрёки, они ранят мою душу. Может, боги сейчас - с нами, и они будут мне защитой. Я говорил тебе правду, а ты ответила мне обидой. Да будет тебе, дочь Джанаки, стыдно! Я пойду на поиски Рамы, и да хранят тебя боги. Увижу ли я тебя, когда с Рамой мы вернёмся в хижину?!"
   Сита со слезами сказала: "Я жить без Рамы не буду. Я выпью яд, брошусь в костёр, или утоплюсь в водах Годавари, или повешусь, или брошусь с утёса. Мне нестерпимо думать о прикосновении другого мужчины", -- и дочь Джанаки поникла.
   Лакшмана поклонился Сите и пошёл в лес на помощь брату.
  

Похищение Ситы

   В кустах прятался десятиглавый Равана и ждал той минуты, когда Сита останется в хижине одна. И едва скрылся Лакшмана в глубине леса, как повелитель Ланки вышел из убежища и в обличье брахмана направился к хижине Ситы. На нём было одеяние из шёлка, на ногах -- сандалии из кожи, в руках он держал посох. И застыло, замерло всё вокруг, когда Равана подошёл к дверям хижины. Утихли ветры, и деревья стояли не шелохнувшись. Даже воды Годавари остановились, когда налитые кровью глаза ракшаса обратились на царевну Митхилы.
   С восхищением смотрел на Ситу повелитель Ланки, и возрадовалось сердце ночного хищника, и страсть наполнила его душу. Губы Ситы были прекрасны, зубы её сверкали белизной, и лепесткам лотоса были подобны глаза царевны. Одеяние из жёлтого шёлка покрывало её тело, и даже горе не могло скрыть красоты супруги Рамы.
   И Равана сказал: "Красавица, на тебе одеяние из жёлтого шёлка, и блеском ты серебру и золоту - подобна. Ты - как цветок лотоса, окружённый лепестками. Зубы твои - как тычинки цветка кунда, а твои глаза-- ясные и большие, и зрачки их - чернее ночи. Твои бёдра - широки и округлы, тяжелы и упруги. Твои перси с острыми сосцами пленительны и прохладны. Твои локоны - прекрасны, грудь - упруга, и твой стан - столь тонок, что его можно охватить ладонью. Красавица, твоя улыбка чарует, и ты похитила моё сердце. Нет на Земле женщины, которая была бы по красоте тебе равной. Синеглазая, всё в тебе прелестно. Дева, твоя юность, твоя улыбка взволновали мою душу. Обликом ты - богиня, но небожители здесь не бывают, здесь обитают ракшасы. Как ты здесь очутилась? Разве не страшны тебе львы и тигры, гиены и шакалы? Не подобает тебе, дева, жить в лесу, в этой хижине. Тебе нужно жить в городе, нежиться в дворцовых покоях, гулять по саду. Ступай со мной в мой город, там тебе, красавица, будет благо. Скажи, кто - ты, чья - ты дочь, чья - супруга?"
   Сита оказала брахману почтение, с поклоном попросила его войти в хижину и угостила его кореньями и плодами.
   Сита сказала: "Благо тебе, брахман. Я -- дочь Джанаки, царя Митхилы, и супруга Рамы, сына Дашаратхи. Двенадцать лет я жила в царском дворце в Айодхье, и все мои желания исполнялись. А на тринадцатый год царь Дашаратха захотел передать престол моему супругу, Раме. И когда всё было уже готово для венчания Рамы на царство, Кайкейя, вторая жена государя, потребовала, чтобы Дашаратха исполнил данное ей когда-то слово. И захотела Кайкейя изгнать Раму из Айодхьи, а престол передать Бхарате, своему сыну. Не думал царь Дашаратха уступать Кайкейе, но Рама не желал отцу бесчестья и ушёл со мной и братом Лакшманой в изгнание.
   Ты можешь жить здесь с нами, брахман, скажи, как тебя величают, какого ты племени и какого рода?"
   И брахман сказал: "Сита. Я -- Равана и боятся меня небожители и люди. Моё царство лежит в океане, и все ракшасы на Земле -- мои слуги. Я увидел тебя, царевна Митхилы, и все жёны мои мне опостылели. Стань моей супругой, дева, и ты будешь первой царицей в моём государстве. Пышна и обширна моя столица, она стоит на вершине горы в океане, люди зовут её Ланкой. Я увезу тебя туда на золотой колеснице, в золотом дворце будут твои покои, и мои слуги станут твоими рабами. Там, в садах, ты забудешь свои беды".
   Сита, отойдя от Раваны, сказала: "Я -- супруга Рамы, не ведающего страха. Рама подобен скале, он - подобен океану и равен Индре. Ты, Равана, -- тигр, а пожелал себе в супруги львицу.Ракшас, я для тебя - как луч солнца, которого ты и коснуться не смеешь. Уж не задумал ли ты вырвать зубы у льва руками? За непосильное дело ты взялся: не обнять тебе Гималаи, не гулять тебе по Земле, выпив яда. Уж не хочешь ли ты переплыть океан со скалой на шее? Уж не думаешь ли ты тушить огонь клочком ткани, снять руками солнце и луну с неба? Как не сравнить ручей с океаном, а шакала -- со львом, так и тебе, Равана, не сравниться с сыном Дашаратхи. И ты, ракшас, задумал добыть себе жену Рамы?!"
   Владыка ракшасов выслушал Ситу и понял, что не прельстить ему супругу Рамы речами. И Равана задумал напугать Ситу своей силой. И он сказал: "Послушай меня, женщина, во всём мире нет никого, кто мог бы сравниться со мной силой. Даже небожители меня боятся. И бежит от меня воинство Индры, когда ярость охватывает мою душу. Мой сводный брат, бог богатства Кубера, и тот не смеет мне перечить. Силой добыл я себе золотую колесницу, и завидуют моему богатству боги. Ветры дуют осторожно, и солнце светит боязливо там, где ступает нога владыки Ланки. Моя столица - красива и богата. Жёлтые стены окружают Ланку, и тысячи ракшасов стерегут её днём и ночью. Золотые дворцы, сады и водоёмы украшают город и радуют мою душу. Дочь Джанаки, ты будешь счастлива со мной на Ланке и забудешь о своей прежней жизни. Твои дни потекут там в роскоши и веселье, и там ты не станешь думать о Раме, обречённом на короткую земную жизнь. Бхарата, сын Дашаратхи, будет править Айодхьей, а Раму отец лишил власти и отправил в изгнание. Что ждёт тебя с Рамой, лишённым престола и богатства? Дева, стрелы Камы пронзили властелина Ланки. Не отвергай же меня, царевна. Я добыл тебя, и ты - в моей власти. Я пришёл к тебе, охваченный любовью, для твоего же блага".
   Сита ответила: "Ты, Равана, -- царь неразумный, необузданный и похотливый. Ты приведёшь своё царство и своё племя к гибели и позору. И тебе не избежать кары, если ты посмеешь меня похитить".
   Повелитель Ланки ударил в ладоши, и обличье брахмана исчезло. Равана принял свой образ, и тело его стало огромным. Двадцать рук сжимали оружие, и десять его голов смотрели на Ситу налитыми кровью глазами. И повелитель ракшасов сказал: "Ты, верно, лишилась рассудка, Сита, и не знаешь, что всемогущ - в этом мире владыка Ланки. Если встану я во весь рост на своде небесном, то могу достать Землю руками. Всю воду в океане могу я выпить, и Смерть погибнет, если вступит в схватку со мной. Если я выстрелю из лука, то моя стрела пронзит солнце и сбросит его на Землю. И ты решила напугать меня силой твоего супруга, человека! Верно, твоя красота лишила тебя рассудка. Ты взгляни на меня, дева, всё подвластно мне в этом мире!"
   И Равана был страшен. Глаза его сверкали и смотрели на Ситу, жемчужину среди женщин. И Равана сказал: "Предайся мне, красавица-дева, если хочешь иметь своим супругом воителя, прославленного в мире. Ты будешь угождать мне, твоему супругу, достойному восхвалений, а я буду радовать тебя богатством и властью повелителя Ланки. На меня обрати ты свою любовь, Сита".
   Равана подошёл к супруге Рамы. Одной рукой он схватил Ситу за волосы, а другой обнял её бедра. И когда лесные божества увидели Ситу в объятьях ракшаса, они разбежались.
   У хижины Ситы появилась колесница владыки Ланки. Равана усадил в неё Ситу, сел рядом, и кони подняли колесницу в поднебесье. Супруга Рамы боялась оскверниться, прикасаясь к властелину Ланки, и забилась в угол колесницы.
   Дочь Джанаки закричала: "Лакшмана, не ведаешь ты, что Равана прикинулся брахманом и меня похитил! Рама, из любви к отцу ты отринул счастье и богатство, и не видишь, как уносит меня злая сила! Супруг, ты всегда карал преступников и злодеев, почему ты не наказываешь похитителя твоей Ситы? Я -- жена Рамы, а ракшас меня уносит! Вот когда исполнилось желание Кайкейи! Я молю вас, деревья Джанастханы, я умоляю вас, цветы, расскажите Раме, что Равана похитил Ситу! Лес, лесные боги! Птицы, олени и все живые твари! Я ищу у вас от Раваны защиты. Друзья мои, поведайте Раме, что силой унёс Равана его Ситу. И тебя, Годавари, я прошу рассказать моему супругу, как унёс меня ракшас в своё царство. Я верю, что Рама найдёт Ситу, и если даже Яма заберёт меня к себе, то сын Дашаратхи вызволит меня и от туда".
   На вершине дерева сидел царь ястребов Джатаю, и Сита воззвала к нему: "Джатаю, ты видишь, как Равана уносит меня от супруга, похищает меня, как деву, не имеющую мужа. Ты уже - стар, Джатаю, и не можешь сразиться с этим хищником и злодеем. Поведай, Джатаю, Раме, кто нанёс ему обиду".
   Джатаю спал, но крики Ситы разбудили его. Он очнулся и увидел, что Равана похитил супругу Рамы и уносит её в золотой колеснице на Ланку.
   И Джатаю крикнул повелителю ракшасов: "Равана, мне известны предания, я знаю всё, что предписывают живым существам Законы. Ты совершил недостойный поступок. Рама накажет тебя за это. Он - полон любви и дружбы к людям, перед ним склоняются подвижники, но в гневе страшен супруг царевны Митхилы. Войско Кхары испытало на себе его силу.
   Ты, Равана, -- государь и властитель и должен следить, чтобы Законы соблюдались. Как же ты будешь блюсти Законы, если Их нарушаешь? Ты, Равана, -- царь, а жену похитил у другого царя. Благородный муж не взглянет на чужую жену, а ты посягнул на супругу сына Дашаратхи. Всё у людей исходит от царя -- и грех, и добродетель. Послушайся, Равана, совета, верни Ситу. Ты заплатишь жизнью за неё Раме. Ужели не чувствуешь ты, как Смерть обвила тебя петлёй? Ракшас, я -- ястреб, шестьдесят тысяч лет я живу на свете, но я не дам тебе в обиду супругу Рамы. Ты будешь, вор, сражаться со мной. Подожди, Равана, немного, и Земля обнимет тебя так же крепко, как обняла она брата твоего, Кхару. Стой же, я спасу от тебя царевну Митхилы. И хоть и нет со мной рядом ни Рамы, ни Лакшманы, я сброшу тебя с колесницы".
   И началась битва ястреба Джатаю с властелином Ланки.
   Равана метал в ястреба дротики и стрелы, противники сближались в рукопашной схватке, и Джатаю удалось нанести Раване раны. Царь ракшасов, разъярённый болью, натянув лук, пустил в Джатаю десять стрел и пронзил ими его тело. Но слёзы Ситы ранили царя ястребов сильнее, чем стрелы владыки Ланки. Джатаю взлетел высоко и ринулся на Равану, сидевшего в колеснице, и сломал когтями лук повелителя Ланки. Равана схватил другой лук, ещё более грозный, и стрелы тысячами полетели в Джатаю. Стрелы Раваны покрыли тело Джатаю и торчали со всех сторон. И казалось, что птица лежит в гнезде, свитом из прутьев.
   Взмахом крыльев сбил Джатаю со своего тела стрелы, бросился на владыку Ланки, когтями сломал лук и щит похитителя Ситы. Не избежали когтей Джатаю и кони, запряжённые в золотую колесницу. Царь ястребов нанёс им смертельные раны, и они пали на Землю и забились в судорогах. Ударом клюва Джатаю убил возницу и разбил колесницу.
   И Равана остался без лука, без щита, без доспехов, без колесницы и полетел на Землю, держа на груди Ситу. И когда увидели это звери и птицы и все живые существа, то восславили Джатаю.
   Но царь ястребов был дряхл, и битва истощила его силы. А Равана усталости не ведал, и могучи были его руки. На Земле, отойдя в сторону от Ситы, Равана бросился на Джатаю. Царь ястребов вцепился ему в спину и стал наносить Раване удары крыльями, клювом и когтями. Он рвал ему когтями тело, долбил голову клювом, и клочьями летели волосы ракшаса. Защитник Ситы отрывал когтями Раване руки, а они вырастали снова.
   Злоба охватила повелителя Ланки. И бросился он на Джатаю и отрубил мечом крылья и ноги. И Джатаю пал на Землю, обливаясь кровью. Сита зарыдала. Она подбежала к распростёртому другу и закричала: "Рама, ради нас с тобой погибла в битве эта птица! Рама! Лакшмана! Спасите меня!"
   Крики Ситы разнеслись по лесу, и услышали её звери и птицы. Супруга Рамы прильнула к дереву, обхватила его руками и плакала, заливаясь слезами. Равана подбежал к Сите, схватил за волосы и рванул с такой силой, что у царевны Митхилы всё завертелось перед глазами. И тьма покрыла всё вокруг, и застыли ветры, и солнце померкло.
   Равана сжал руками Ситу, взвился в небо и полетел на Ланку, унося супругу Рамы.
   Через леса и горы, через реки и озёра летел царь ракшасов на Ланку, и некому было защитить Ситу. Но заметила царевна Митхилы, что стоят на вершине горы пять обезьян, смотрят в небо и видят, как Равана уносит Ситу. Сита оторвала лоскуток от платья и бросила обезьянам.
   "Может, -- подумала Сита, -- обезьяны увидят Раму, отдадут ему этот клочок и расскажут сыну Дашаратхи, как нёс над Землёй демон его супругу".
  

Сита на Ланке

   Равана был уже у океана, пролетел над его волнами и опустился у золотого дворца на Ланке. Повелитель ракшасов прошёл в покои, посадил на золотую асану Ситу и приказал демоницам: "Никто не должен видеть Ситу без моего согласия. Всё, что Сита пожелает, доставьте ей немедля. И если кто-либо нанесёт ей обиду, не проживёт он долее ни часа. И пусть все во дворце помнят об этом".
   Равана удалился в свои покои. Он призвал к себе восемь ракшасов-людоедов, дал им грозное оружие и приказал поспешить в Джанастхану и быть там вместо войска Кхары.
   "Я не могу быть спокоен, -- сказал своим воинам повелитель Ланки, -- пока не уничтожу Раму и его брата. Будьте моими ушами и глазами в Джанастхане и доносите мне всё, что вы узнаете о сыновьях Дашаратхи. Рама - опасен в битве, и вам надлежит соблюдать осторожность. Постарайтесь напасть на него, когда Рама не будет ждать нападения, и лишайте его и Лакшману жизни. Мне известна ваша хитрость и доблесть в битвах, и во всем я на вас полагаюсь".
   Ракшасы поклонились владыке, вышли из дворца и ночью покинули Ланку, направив путь в Джанастхану. А Равана веселился и не ведал, что на него надвигается опасность и что ему жить осталось недолго.
   Равана был доволен собой. Ситу он похитил, восемь ракшасов-людоедов отправились в Джанастхану подстерегать сыновей Дашаратхи, и повелитель Ланки радовался своим успехам. Он желал поскорее жениться на Сите, и, отбросив в сторону все заботы, Равана направился в покои Ситы.
   А Сита плакала не переставая, и ракшаси окружали царевну Митхилы. И была супруга Рамы как лань, которую затравили собаки. И не замечала Сита чертогов. Опустив голову, Сита стояла и не подняла головы, когда приблизился к ней владыка Ланки.
   Равана сказал: "Ты видишь, дева, царство моё - богато и огромно, и всё это - твоё, и моя жизнь принадлежит тебе со всем моим богатством. Тебя окружают мои жёны, и я прошу тебя, будь им госпожой. Ради своего же блага стань, Сита, моей супругой. Обрати ко мне свои мысли. Полюби меня, сгорающего от страсти. Почему ты отвергаешь, неразумная дева? Царство моё - необъятно, его омывают морские волны, его окружают неприступные стены, и никто в мире не сравнится со мной могуществом и богатством. На что тебе - Рама с его короткой земной жизнью? Так склонись же ко мне, дева, ты найдёшь во мне достойного супруга. Ведь юность и красота - не вечны, царевна. Развлекайся, веселись со мной, и ты забудешь Раму. Никакая сила не сможет привести на Ланку сына Дашаратхи. И нет никого в мире, кто мог бы забрать тебя от сюда. Правь, Сита, со мной этим царством, и всё будет тебе подвластно. Радуйся богатству, которое тебя окружает, и наслаждайся всем, чем я владею. Здесь всё - к твоим услугам".
   Сита, закрыв лицо руками, плакала и роняла на Землю слёзы. И повелитель Ланки сказал: "Я склоняюсь к твоим ногам, дева, и ты можешь попрать мою голову твоей ступнёй. Ты видишь, Сита, я готов быть твоим слугой, но подари и ты мне своё расположение, свою улыбку и взгляни на меня благосклонно. Да не будут мои слова, слова любви и кротости, бесплодны. Ни одна женщина в мире не может похвалиться, что склонялся перед ней с мольбой повелитель Ланки. Сита, ты будешь моей женой!"
   Горе терзало Ситу, но не испытывала страха царевна Митхилы. Она бросила между собой и Раваной травинку, и понял повелитель Ланки, что это - стена между ними.
   И Сита сказала: "Был на Земле царь Дашаратха. Был он - могуч и служил справедливости. У него есть сын, и зовут его Рама, и доблесть его прославлена во всём мире. У него большие глаза и могучие руки, и обликом он - подобен небожителям. Могуч Рама, и лик его лучезарен. И его брат Лакшмана так же силён и прекрасен. Ты меня похитил, выбрав час, когда я была беззащитна. Будь сын Дашаратхи в то время со мной, ты лежал бы сейчас на Земле Джанастханы мёртвым. Стрелы Рамы сокрушили бы тебя и твоё войско. Не спастись тебе от руки моего супруга. Дни твои сочтены, владыка Ланки. Кто в силах осушить океан и достать рукой луну с неба, избавит Ситу от плена. Вдовство и сиротство постигнет жителей Ланки, и ты, Равана, будешь тому виной. А я, твёрдая в обетах царевна Митхилы, супруга Рамы, готова за свою любовь на подвиг. Я недоступна для тебя, Равана, и ты не коснёшься меня, нечестивец. Может, я не смогу защитить своё тело, но жизнью своей я распорядиться сумею. Опозоренной я жить не буду".
   Ракшас сказал: "Запомни мои слова, царевна Митхилы. Если ты, красавица со сладостной улыбкой, не станешь ко мне благосклонной, мои повара изрубят тебя на куски и подадут мне на золотом блюде на завтрак. А вы, -- обратился Равана к демоницам, -- вам я велю сломить её гордость. Уведите Ситу в ашоковый лес и там стерегите. И постарайтесь приручить деву".
   Демоницы увели Ситу в ашоковый лес, радуясь тому, что царевна Митхилы оказалась в их власти. Ситу окружали цветы и деревья с плодами, у неё под ногами расстилалась трава, и над головой светило солнце.
   Но Сита была там как лань среди тигров, как самка оленя, которую гонят без отдыха собаки. Зорко следили за Ситой чудовища, и не знала супруга Рамы от них покоя. И только думы о муже и о Лакшмане утешали Ситу.
   И боги сжалились над Ситой. По воле Индры в сон погрузились жители Ланки, и перед Ситой в ашоковом лесу явился Владыка Молний. И Индра сказал: "Не печалься, царевна Митхилы. Придёт время, и сын Дашаратхи всё узнает. И явится за тобой на Ланку и вызволит тебя. И ничто Раму не удержит".
   Владыка небесный подарил Сите горсть риса, варённого в масле, и сказал ей, что этот рис - чудесный, что он избавит её от голода и жажды на долгие годы. Сита приняла этот дар, поклонилась Индре, и на душе у неё стало веселее.
  

Отчаяние Рамы

   Рама мчался в свою хижину, и тревога за Ситу терзала его душу. Ему хотелось скорее увидеть супругу, и нетерпение заставляло его бежать ещё быстрее. Сокрушая кусты и деревья, сын Дашаратхи бежал домой, а за ним бежали шакалы и так выли, что у людей волосы становились дыбом. Их крик напугал и Раму. "Ведь Марича моим голосом звал на помощь Лакшману и Ситу, -- думал сын Дашаратхи, -- и Лакшмана, поверив этому крику, мог оставить в хижине Ситу и поспешить ко мне на помощь. А лес - полон ракшасов и они мечтают о том, чтобы отомстить мне за войско Кхары".
   Рама вбежал в своё жилище, но Ситы в хижине не оказалось, не было там и Лакшманы. Выбежал из хижины сын Дашаратхи, обошёл ее вокруг, но пусто было на поляне. Его душу охватил страх за жизнь Ситы, когда приблизились к нему звери и, обратив морды к востоку, завыли. И Раме стало горько, когда увидел он Лакшману, выходящего из леса, и увидел, что его брат - один. Рама схватил Лакшману за плечи и вскричал: "Где моя Сита? Что - с ней? Жива ли моя супруга? Да как ты мог её оставить! Её могут убить или похитить, или она заблудилась и бродит одна по лесу. Лакшмана, увидим ли мы её ещё? Так кричат птицы, так воют звери, что тоска охватывает душу".
   "Где же - та дева, -- продолжил выспрашивать Рама, -- что покинула роскошь и последовала за мной в изгнание? Где - она, моя супруга, моя опора в печали и невзгодах? Где же - моя Сита, без которой я ни минуты жить не в силах? Где же - Сита, моё утешение в изгнании, где царевна Митхилы? Ничего мне в жизни без неё не надо. Сын Сумитры, когда я умру вслед за Ситой, радоваться будет Кайкейя. Теперь она своего добилась. Ценой наших жизней добилась она власти и богатства для своего сына. Я понимаю, что здесь без меня случилось. Сита испугалась за мою жизнь и послала тебя ко мне на помощь, но ты поступил неразумно, ты не должен был Ситу слушать. Лес - полон нашими врагами, и я опасался, что может случиться такое несчастье. Неужели боги уготовили мне такое испытание?"
   Сын Дашаратхи вошёл в хижину, взглянул на ложе, и ноги Рамы подкосились. Он побыл в хижине, потом вышел на поляну и сказал: "Я доверился тебе, поручил тебе охранять мою супругу. Как же ты смог её оставить? Когда я увидел, что ты выходишь из леса один, в голове у меня помутилось и сердце моё затрепетало".
   И Лакшмана ответил: "Я не хотел уходить и не думал оставлять Ситу. Но она заставила меня идти к тебе на помощь. Крик Маричи дошёл до её слуха, и она задрожала от страха за твою жизнь. Рыдания сотрясали её, слёзы бороздили её щёки, и она хотела бежать за тобой. Я старался её успокоить, я говорил ей, что ничего не может с тобой случиться, что не твой крик до неё донёсся, но Сита не хотела слушать. Благоразумие её покинуло, и она сказала: "Ты мечтаешь о гибели своего брата. Ты хочешь получить меня в супруги, но я ей никогда не стану. Если ты не хочешь идти на помощь Раме, значит, ты пошёл с нами в изгнание с корыстной целью". После такой обиды я не мог оставаться в хижине и побежал за тобой, дрожа от гнева".
   И Рама ответил: "Ты поступил плохо, когда ушёл и оставил Ситу. Ведь ты же знал, что со мной ничего случиться не может. И ты не должен был обращать внимания на слова Ситы. Я недоволен тобой, ты поддался гневу и обиде и оставил мою жену без присмотра. Ты не смел ослушаться моего приказа. Олень заманил меня в лес далеко, а когда я убил его стрелой, я увидел, что это - ракшас Марича. И когда этот ракшас расставался с жизнью, он моим голосом крикнул те слова, которые обманули Ситу и тебя".
   Раме отказывались служить ноги и судорога свела левое веко. Дрожь сотрясала его тело и не унималась. Как в тумане ходил вокруг хижины Рама и повторял: "Что с Ситой?" Все окрестности обошёл сын Дашаратхи, но нигде не было Ситы, и отчаяние охватило Раму. Он обходил всё кругом, но нигде не было Ситы, и всё казалось ему опустевшим. И Рама с глазами, покрасневшими, казался человеком, потерявшим ум. Он пошёл в лес и обратился к деревьям: "Кадамба, не знаешь ли ты, где Сита? Если знаешь, скажи, где - моя супруга? Билья, поведай, не видела ли ты? Она - в жёлтой шёлковой одежде, и дыхание её, как твои плоды, благоуханно. Она тебя любила; скажи, жива ли царевна Митхилы? Ашока, говорят, ты печаль устраняешь. Докажи мне это, дай увидеть мне Ситу. Карникара, ты - прекрасен с твоими цветами. Скажи, не видел ли ты мою супругу? Она любила твои цветы".
   Так спрашивал у деревьев Рама и бегал по лесу.
   Рама спрашивал у животных: "Лань, не знаешь ли ты, где моя Сита? У моей жены глаза похожи на твои. Слон, может, ты знаешь что-нибудь о Сите? Бедра её прекрасны, как твой хобот. Скажи, не видал ли ты Ситы? Тигр, скажи, может, ты видел мою супругу? Она, как луна, прекрасна. Милая, лотосоглазая, где ты? Увижу ли я тебя? Скажи, где ты укрылась? Нет у тебя жалости ко мне, Сита. Раньше ты не смеялась так надо мной. Почему же теперь ты не бережёшь мою душу от страданий? Я вижу, ты уходишь от меня всё дальше. Не спеши, подожди, если ты меня ещё хоть чуточку любишь. Сита, дева с милой улыбкой, неужели ты не та, что была прежде? Нет, наверное, с тобой случилось несчастье. Ведь не могла же ты шутя причинить мне такое горе. Ракшасы унесли тебя, наверное, в неведомые земли. Сита, царевна Митхилы с прекрасным лицом и стройным телом, верно, стала добычей ракшасов, моих врагов. Шея её как ствол сандала, украшенный ожерельем. И, может, шея Ситы прокушена ракшасом. Сита, супруга, я оставил тебя на съедение бродящим в ночи убийцам. И ты осталась без охраны и оказалась у ракшасов во власти, будто ты была одинока, не имела ни друзей, ни мужа. Лакшмана, где - моя Сита? Сита, где - ты? Что с тобой приключилось?"
   Рама бродил по лесу, плача, и казалось, ум его покинул. Он бегал по лесу и вдоль реки Годавари, подымался на холмы и пригорки и осматривал каждый куст.
   Лакшмана сказал: "Рама, не надо предаваться печали. Будем искать Ситу. Ты видишь вдали за деревьями холм -- в нём много пещер. Может, Сита ждёт нас в пещере. Ведь она любит любоваться лесом и бродить по нему, собирая цветы и травы. Сита любит водоёмы, в них много лотосов. Может, она сидит у водоёма в пещере и связывает лотосы в гирлянды. А может, она шутит и спряталась в лесу или у реки и хочет напугать нас и посмотреть, как мы её ищем. Если ты думаешь, что Сита в лесу, мы обыщем каждый куст, каждый клочок земли. Не нужно отчаиваться".
   И сыновья Дашаратхи принялись искать Ситу. Они заглянули повсюду, обошли все холмы и плоскогорья, обшарили все кусты и пещеры, осмотрели реки и озёра, но не нашли Ситы, и отчаяние овладело Рамой. Его сознание помутилось, ему стало чудиться, что Сита стоит рядом с ними, и Рама стал разговаривать с ней: "Милая! Ты так любишь цветы. Ты украсила себя веточками ашоки, и ещё больше возросло моё горе. Бёдра твои как стволы банана, и ты спряталась в банановой роще. Но я найду тебя, тебе не удастся от меня укрыться. Но не шути со мной так. Милая, не доводи меня до смерти. Так шутить в обители негоже. Я-то знаю, что ты любила игры и шутки. Но хижина эта без тебя пустынна, тебе следует скорей сюда вернуться".
   Рама очнулся и сказал: "Я думаю, что ракшасы похитили Ситу. Не случись такого несчастья, Сита была бы с нами. Я ушёл из Айодхьи с Ситой, а возвращаться придётся одному. Как войду я без неё в свои покои? Добрые люди меня осудят, и не станет у меня сил объяснять им, как это случилось. Что скажу я царю Митхилы, когда кончится моё изгнание? Нет, я не вернусь в Айодхью. Пусть правит там Бхарата. Так ты ему и скажешь. А ты возвращайся в Айодхью, а я останусь в лесу. Я не могу жить без Ситы, и без неё мне нечего делать в Айодхье. Поклонись матерям нашим и береги их. А Каушалье, моей матери, расскажи всё, что случилось с нами и Ситой".
   Лакшмана побледнел и сердце его наполнилось печалью. А Рама продолжил: "Кажется, полюбили меня все беды на свете. Все несчастья идут за мной. Но я не знаю за собой прегрешений. Видно, судьба меня невзлюбила. Я утратил власть и богатство, потерял отца, оставил мать и друзей в Айодхье. Жизнь в изгнании, беды не причиняли мне страданий, но, когда я утратил Ситу, несчастья поразили меня с новой силой, и они жгут мне тело и душу. Наверное, ракшасы схватили Ситу и унесли её по воздуху. Ты помнишь, Сита любила сидеть здесь с тобой и вести беседы. Её доброта, её улыбка украшали нам жизнь. Вот течёт Годавари перед нами. Как любила глядеться в её воды Сита! Может, Сита пошла по берегу? Но она сюда одна не ходила. Может, царевна Митхилы пошла собирать лотосы для гирлянды? Но она их без меня не собирала. Может, она пошла гулять в лес, полный цветов и трав? Но Сита боялась гулять без меня по лесу.
   Солнце! Тебе всё про людей известно. Скажи, жива иль мертва моя Сита? Ветер, от тебя на Земле ничего не скроешь. Расскажи, что случилось с Ситой? Погибла ли моя супруга оберегая доброе имя моих предков, или ушла далеко?"
   Лакшмана сказал: "Не позволяй печали завладеть твоим сердцем. Ты лучше примись за поиски Ситы. Людей, у которых сильны ум и воля, трудности и несчастья не ввергают в отчаяние".
   Рама послал Лакшману к реке Годавари спросить у неё, не знает ли она, где Сита. Но Лакшмана не получил ответа. Годавари боялась Равану и не посмела ответить. Сыновья Дашаратхи спросили оленей, не видели ли они, куда пошла Сита. Олени подняли к небу морды, повернулись и побежали к югу . Так олени поступили трижды, и Лакшмана догадался, что хотели поведать им звери. И он сказал: "Ты видишь, Рама, что показывают нам олени? Нам следует пойти к югу, может, в пути мы узнаем о Сите".
  

Смерть Джатаю

  
   И сыновья Дашаратхи пошли к югу. Рама шёл впереди, Лакшмана следом, и оба смотрели на землю. Они шли долго на юг по лесу, и Рама заметил цветы, разбросанные на поляне. Рама подобрал их и сказал: "Эти цветы я подарил Сите, чтобы она украсила ими волосы. Благодарение солнцу, земле и ветру, что они сохранили эти цветы для нас". Рама повернулся к горе, стоявшей перед ними, и сказал: "Покажи мне Ситу, не то я сокрушу твою вершину". Но гора не показала ему Ситу. И Рама сказал: "До подножия тебя испепелят мои огненные стрелы, и никто тебе помочь не сможет". Обернувшись к брату, сказал: "Лакшмана, если Годавари не скажет мне правду о Сите, я осушу эту реку". Рама взирал на всё так, будто хотел испепелить.
   Оглянувшись кругом, Рама увидел, что на земле остались следы ног ракшасов, которые прошли здесь недавно. Недалеко от сыновей Дашаратхи валялись на земле сломанный лук, колчан и стрелы, а рядом с ними лежали обломки золотой колесницы.
   Рама сказал: "Ты только взгляни, вот лежат золотые украшения Ситы, и земля покрыта каплями крови. Кажется, ракшасы её украли и разорвали на куски её тело. Здесь из-за Ситы была битва. Брат чей это лук лежит на земле, украшенный жемчугом и самоцветами? Чьи это золотые доспехи, сверкающие и украшенные сапфиром? Только государи обладают таким богатством. Кому принадлежали эти золотые кони с мордами, наводящими ужас? И сверкающая золотом колесница? И золочёные, с перьями стрелы? И чей - это колесничий, который лежит здесь, лишённый жизни? Здесь ступали чьи-то ноги, такие следы оставляют ракшасы. Боги! Я сделал ракшасов своими врагами, и они мне отомстили. Сита либо убита, либо похищена. Благочестие и непорочность не спасли её от несчастья. Но если праведность и целомудрие не смогли избавить её от несчастья, то что же может помочь мне? Небожители решили, что я уже утратил силу! Но я им покажу её сегодня. Никто отныне не узнает счастья. Я заполню стрелами небо, и живое станет сегодня недвижимым. Все планеты прекратят движение, и луна покроется тенью. Утихнут ветры, и погаснет солнце, мрак окутает Землю, рухнут горы, и высохнут озёра. И если небожители не вернут мне Ситу, я разрушу мир. Боги столкнутся сегодня с моей мощью, если они не вернут мне супругу. Всё живое на Земле погибнет, и я разнесу Небесные Чертоги".
   Лакшмана сказал: "Ты умел владеть собой и не давал воли чувствам. Ты был добр и милостив ко всему живому. Почему же ты на мир ополчился за преступление одного злодея? Ты видишь здесь обломки колесницы, лук и стрелы, доспехи, но этим мог владеть один воин, здесь не было войска. Вот нам и надо отыскать хозяина золотой колесницы! И если боги не помогут тебе в этом, тогда ты можешь гневаться на Небо. Пойдём искать, и мы найдём того, кто похитил Ситу".
   Сыновья Дашаратхи стали искать Ситу в лесу Джанастхана и увидели лежащего в луже крови царя ястребов Джатаю. Его тело возвышалось над Землёй, и Раме показалось, что перед ним ракшас-оборотень. И он сказал: "Смотри, Лакшмана, там лежит оборотень. Это он, наверное, похитил Ситу, обернувшись ястребом. Я убью его, и этот день будет для него последним".
   Но когда Рама положил стрелу на тетиву, ястреб сказал: "Да живёшь ты на Земле много лет, Рама. Равана унёс твою супругу. Я хотел спасти от него Ситу, но умираю от ран, которые он нанёс мне. Я с ним сражался, я разбил золотую колесницу Раваны, убил его коней и лишил жизни возничего, но царь демонов мечом отрубил мои крылья и ноги, и Джатаю умирает".
   Рама то обнимал Джатаю, то катался по Земле и жаловался: "Я лишился царства, и отец мой скончался, ракшасы похитили мою супругу, и я чуть не убил друга, отдавшего за меня жизнь. Судьба преследует меня.
   Благо тебе, Джатаю, друг мой. Может, ты сможешь рассказать, как похитили Ситу? Как совладал Равана с тобой, царём ястребов? Почему Равана похитил Ситу силой и тайно? Что плохого я ему сделал? Скажи, здорова ли - Сита, что она тебе говорила? Поведай, Джатаю, кто - он, этот Равана, откуда? Где мне искать злодея?"
   Джатаю ответил: "Равана, повелитель ракшасов, похитил твою супругу. Когда я упал на Землю, он поднялся с Ситой в небо и полетел к югу. Я знаю, что ты повергнешь Равану в битве и вернёшь себе супругу".
   Глаза ястреба закрылись, кровь хлынула из клюва, и жизнь покинула Джатаю. Полный любви и благодарности к Джатаю, Рама решил похоронить его как героя. Лакшмана принёс из леса поленья, разжёг костёр, и братья с почестями, подобающими герою, проводили друга.
  

Битва с лесным чудовищем

   Сыновья Дашаратхи пошли на юг и оставили пределы Джанастханы. Они искали следы царевны Митхилы и всё дальше продвигались к югу. На пути их встала горная вершина, а в ней была пещера. Когда братья подошли ближе, то увидели, что в пещере сидит ракшаси. У неё были острые зубы, огромное брюхо, и шкура у неё была грубой и жёсткой. Когда она увидела воинов, идущих к пещере, то выступила им навстречу и сказала Лакшмане, который шёл первым: "Пойдём со мной, воин, я хочу насладиться с тобой любовью". Она обняла Лакшману за шею и заговорила: "Воин, я рада твоему приходу. Меня зовут Айомукхи, и мы будем любить друг друга вечно на этих склонах, на берегах горных речек".
   Гнев обуял брата Рамы, и он кинжалом отрезал чудовищу нос, уши и отвисшую грудь. С воплем ракшаси бросилась от сыновей Дашаратхи, а они пошли своей дорогой. Всё вокруг было тихо и спокойно, но предзнаменования встревожили Раму и Лакшману. Закричали птицы, налетел ветер, и тьма опустилась на Землю. Предчувствие беды томило душу брата Рамы. Братья увидели ракшаса, стоявшего посреди дороги. У него не было головы и шеи. Его пасть с клыками была посередине брюха, и добычу он загребал руками. И всё, что ему попадалось в руки, он отправлял в брюхо. И когда братья подошли ближе, он схватил их и потянул к пасти. Ракшас сказал: "Воины, я ждал вас, я давно хочу утолить голод. Судьба прислала мне вас на ужин".
   Но Рама и Лакшмана достали из ножен кинжалы и отсекли чудовищу лапы.
   Ракшас заревел и, обливаясь кровью, крикнул: "Кто вы такие?"
   Лакшмана рассказал ракшасу, которого звали Кабандха, что они царевичи из Айодхьи, что Кайкейя отправила их в леса в изгнание, что ракшасы похитили супругу Рамы и что они идут на юг искать Ситу. "А ты кто - такой?" -- спросил его сын Дашаратхи, и ракшас ответил: "Благо вам, герои. Я - счастлив и рад, что встретил вас. Я расскажу вам, что со мной случилось.
   Я был юн и прекрасен и красота моя славилась повсюду. Но я любил забавляться, пугая по ночам отшельников. Я принимал разные обличья, одно было страшнее другого. И отшельник, которому я помешал совершить обряды, проклял меня: "Да будешь ты вечно страшилищем и да возненавидят тебя люди". Я стал умолять его снять с меня проклятие, и подвижник сжалился надо мной и сказал: "Твоя красота к тебе вернётся, когда Рама, сын Дашаратхи, отсечёт тебе руки и сожжёт твоё тело". Но на этом не кончились мои несчастья. Я разгневал Индру, и он ударом молнии вогнал мне голову в брюхо и отнял у меня ноги. А чтобы я с голоду не умер, он удлинил мне на йоджану руки. А пасть мне Индра сотворил в брюхе. Так я и жил долгие годы, загребая добычу руками и отправляя её в брюхо. Но Индра сказал: "Когда придут сюда сыновья Дашаратхи и отсекут тебе руки и сожгут твоё тело, ты достигнешь, ракшас, Неба".
   Жалко стало Раме чудовище, и он обещал ему сжечь его тело. Рама спросил у него, не знает ли он, кто такой - Равана и где - он и какая к нему ведёт дорога. Но ракшас ничего не помнил: Индра отнял у него с головой и память. И он ничего не смог сказать сыновьям Дашаратхи. Прощаясь, он прибавил: "Ты сожги меня, Рама, скорее, и я вспомню, кто может тебе помочь".
   Рама и Лакшмана разожгли костёр в пещере, бросили ракшаса в пламя, и тело его вспыхнуло. И в пламени появился муж. На нём были белые одежды, и гирлянды украшали его шею. Он стал подыматься в небо, и там ждала его небесная колесница, запряжённая белыми лебедями. И он сказал: "Вам нужны помощники и друзья в борьбе за Ситу. Ступайте к озеру Пампа. Там на горе Ришьямука живёт царь обезьян Сугрива, и с ним его четыре друга. Сугрива утратил царство, и сейчас он - в горе и печали. Идите к Сугриве, он поможет вам отыскать Ситу". И колесница, запряжённая лебедями, умчалась в чертоги Индры.
   Рама и Лакшмана пошли на запад, к озеру Пампа. Из леса в лес вела их дорога, от одной горной вершины к другой. На склонах холмов проводили они ночи и питались кореньями и плодами. Долго шли сыновья Дашаратхи к озеру Пампа, и берега его открылись перед ними.
   Прекрасно было озеро Пампа. Вода в нём была тихая, чистая и голубая. Лотосы цвели на водах Пампы, и плескались у берега лебеди и утки. Рыба водилась в глубинах, и звери приходили к озеру утолять жажду. Песок покрывал берега Пампы, и кругом благоухали ароматом цветы и деревья.
  

Встреча с Сугривой, царём обезьян

   Начиналась весна, когда Рама и Лакшмана пришли на берег озера Пампа. Всё кругом расцветало, и трава расстилалась под ногами сыновей Дашаратхи. Цветы раскрывали бутоны и благоухали. Ветерок овевал ароматом. Птицы порхали с ветки на ветку и резвились, предаваясь любви и забавам. Пчёлы вились над цветами, пили капельки росы из бутонов и жужжали. Весна пробудила к любви на Земле всё живое.
   Рама сидел на берегу озера и вспоминал, как любила приход весны Сита, как они радовались первым весенним дням. Слёзы текли по щекам сына Дашаратхи, и он говорил: "Я не могу жить без Ситы, не могу дышать, не видя глаз её, не могу пить, не могу есть без улыбки её и прикосновений. И дивно, всё, что любил я раньше, что радовало мою душу, мне теперь, без Ситы, постыло: и эта весна с её красой, и запах цветов, и эта красота, что нас окружает, и птицы, и звери, и пчёлы, которые полны любовной неги. Воротись в Айодхью. Бхарата своих братьев любит, он тебя ласково встретит. А мне ничего не нужно. Была бы рядом со мной Сита, и жили бы мы с ней в этом краю, и ничего мне больше не надо".
   Лакшмана горевал с братом, утешал его и просил быть твёрдым, мужественным и терпеливым.
   Братья отдохнули на берегу озера Пампа и пошли к горе Ришьямука.
   И их увидел повелитель обезьян Сугрива, лишённый власти братом Валином. Сугрива сидел с друзьями на вершине горы Ришьямука и смотрел на сыновей Дашаратхи, идущих по дороге. В руках у них были луки и стрелы, у пояса висели кинжалы, на плечах были оленьи шкуры. Одежда на них была из бересты, и волосы заплетены в косы. Когда Сугрива увидел этих воинов, он стал бегать по вершине и от страха не мог найти себе места. Сугрива подумал, что это брат Валин прислал к нему убийц под видом подвижников.
   Неизвестность и страх истомили Сугриву, и он сказал Хануману, своему советнику и другу: "Спустись, Хануман, в долину и узнай, кто эти воины и куда они путь держат".
   Хануман умел принимать любое обличье, прыжком он спустился с горы в долину и обернулся бродягой. Он подошёл к сыновьям Дашаратхи, поклонился и обратился: "По виду вы - подвижники, и люди вас, должно быть, почитают за святость. Но в руках у вас - оружие, и оно внушает страх обитателям леса. У вас руки - как у львов, крепки - ваши плечи, и поступь ваша - царственна и властна. Лица у вас - прекрасны, и облик ваш говорит мне, что ваш род - знаменит и знатен. Скажите, кто - вы и откуда. Меня послал к вам Сугрива, ещё недавно он был царём, но брат лишил его престола. В окружении друзей Сугрива живёт на вершине Ришьямука. Я -- Хануман, сын бога ветра и советник Сугривы".
   Братья помолчали и Рама велел Лакшмане ответить Хануману. И Лакшмана рассказ начал так: "Наш отец -- царь Кошалы Дашаратха, а мы - его сыновья, Рама и Лакшмана. Мы ушли в леса, в изгнание, чтобы избавить отца от бесчестья. Равана похитил Ситу, супругу Рамы. В поисках Ситы мы шли на юг, и нам встретился ракшас по имени Кабандха. Он сказал, чтобы мы шли к озеру Пампа, к горе Ришьямука, к повелителю обезьян Сугриве. "Он поможет вам, -- сказал Кабандха, -- отыскать путь в царство Раваны и вызволить из плена Ситу". И мы пришли к озеру Пампа, к горе Ришьямука, и хотим найти Сугриву и просить его оказать нам помощь".
   Хануман ответил: "Мой повелитель Сугрива пребывает в печали и несчастье. Его лишил власти и богатства его брат Валин. Но сын Солнца, Сугрива, поможет вам отыскать Ситу и вызволить её из плена".
   И Хануман с сыновьями Дашаратхи направился к Сугриве, а Рама и Лакшмана радовались встрече с Хануманом, и на душе у них стало веселее. Хануман говорил с ними искренне и правдиво, и сыновья Дашаратхи поверили его обещаниям.
   Когда они поднялись на вершину Ришьямуки, советник Сугривы доложил: "Владыка, один из тех воинов, что пришли к нам, -- это Рама, сын Дашаратхи, из рода царей Айодхьи, с ним Лакшмана, его брат. Они ушли из Айодхьи в изгнание, чтобы отец их не нарушил данного им слова и не навлёк на себя позора. Сыновья Дашаратхи пришли сюда для встречи с тобой, они ищут твоей дружбы и союза с тобой. Когда Рама и Лакшмана были на охоте, Равана похитил Ситу, супругу Рамы. Братьям надо отыскать к Раване дорогу и освободить царевну Митхилы. Сыновья Дашаратхи -- воины, не знающие поражений. Ты должен принять их, владыка, ласково и дружелюбно".
   Сугрива с улыбкой вышел к сыновьям Дашаратхи и молвил: "Государь, сын Ветра сказал мне, что ты ищешь дружбы со мной, что нет у тебя враждебных ко мне намерений. Для меня честь-- союз с тобой. Ведь ты, Рама, -- воин из древнего и славного рода, а я -- обезьяна без царства, без власти, без богатства. И если Хануман сказал правду, то я протягиваю тебе руку дружбы и предлагаю скрепить наш союз клятвой".
   Рама пожал руку Сугриве, и они договорились о союзе и обнялись. Хануман взял две дощечки, стал тереть одну о другую и добыл огонь для совершения обряда. Друзья принесли богу огня, Агни, жертвы цветами, Хануман поставил Сугриву и Раму у костра, одного против другого. Сугрива и Рама обошли вокруг огня и обряд заключения союза завершился.
   "Ты - друг моего сердца, -- сказал Сугрива Раме, -- и одни у нас отныне радости и беды".
   Друзья сели на траву на вершине горы Ришьямука, и Сугрива рассказал сыновьям Дашаратхи историю своей жизни: "Уже много лет я живу под гнётом страха за свою жизнь. Меня лишили царства, жены и богатства. Одно за другим преследуют меня несчастья, и в этом краю я спасаю свою жизнь. Мой враг -- брат Валин, и он ищет моей смерти. Избавь меня, Рама, от страха перед Валином, от страха перед смертью, которой он мне угрожает. Помоги мне избавиться от страха".
   Рама ответил: "Вождь обезьян. Я исполняю законы, которые предписывает дружба. Похититель твоей супруги погибнет. Ты сегодня увидишь его мёртвым. Мои стрелы лишат Валина жизни".
   Слова сына Дашаратхи вдохнули в Сугриву радость и надежду, и он сказал: "Рама, ты -- витязь. И среди воинов ты - подобен льву. Твоя сила вернёт мне жену и царство. Исполни своё обещание.
   Я знаю, какие беды привели тебя к озеру Пампа на поиски Сугривы. Хануман рассказал мне об этом. Мы отыщем твою супругу, куда бы Равана её ни спрятал. Когда Равана уносил твою супругу, Сита кричала: "Рама! Лакшмана!" Увидев меня и моих друзей на вершине, она сбросила вниз лоскут. Я подобрал и сохранил этот лоскут. Я передам его тебе, и ты его, наверное, узнаешь".
   Сугрива побежал в пещеру и вернулся с лоскутком жёлтого шёлка. Рама взял его, и на его глазах заблестели слёзы. Рама сел, устремил глаза на клочок платья Ситы и не мог отвести от него взора.
   Рама спросил: "Скажи Сугрива, когда ты видел Ситу, скажи, где живёт этот ракшас. Он совершил преступление, он нанёс мне рану, и все ракшасы с ним от моей руки погибнут".
   Сугрива ответил, что не знает, где живёт и прячется Равана и каковы его - оружие и войско. "Но ты не печалься, -- сказал Сугрива, -- я клянусь помочь тебе вызволить Ситу. Но ты не предавайся постигшему тебя горю. Ты -- воитель, и крепка - твоя воля, и негоже тебе проливать слёзы. Когда горе захватит человека, он уже не может бороться с врагами".
   Рама вытер краем одежды лицо, обнял друга и сказал: "Скажи, Сугрива, что сейчас нужно для тебя сделать? Ты утешил меня своей дружбой и вернул мне бодрость и силу. С моей помощью ты всего достигнешь, я исполню твои пожелания. Никогда не говорил я неправды, и ты в этом убедишься".
   Они беседовали и радовались своему союзу и дружбе.
   Рама сказал: "Теперь ты - мой друг и союзник. Расскажи, почему возникла у тебя вражда с братом. Если я буду знать правду о ваших раздорах, если мне будет известно, в чём - твоя правота перед братом, мне легче будет помогать тебе добиться справедливости и счастья".
   И Сугрива стал рассказывать: "Когда скончался наш родитель, царём стал Валин, а я был ему другом и слугой. Но пришла беда к воротам Кишкиндхи, нашей столицы. Пришёл туда асур Маяви, постучал кулаком в ворота и, рыча, вызвал Валина на поединок. Это случилось ночью, и обитатели Кишкиндхи спали. Рычание Маяви разбудило брата. Его жёны заплакали, они просили Валина не вступать с асуром в схватку ночью, но брат не послушал их и бросился асуру навстречу. Жёны царя преградили ему дорогу, бросились с мольбой перед ним на колени, но Валин отстранил их и пошёл к воротам Кишкиндхи. Я был преданным и любящим братом и пошёл за государем. Но когда асур увидел, что нас перед ним - двое, он обратился в бегство. Полная луна блистала на небосводе, и дорога была светла и пустынна. Мы побежали за ним. Он добежал до норы, которая вела в пещеру, вскочил в неё, а мы остались снаружи. Царём Кишкиндхи овладела ярость, и он сказал: "Ты постой на страже у входа, а я полезу в подземелье и убью там Маяви".
   Год я простоял на страже у входа в подземелье, а брат не появлялся. Я увидел, что из норы потекла кровь, и до слуха докатилось рычание асура Маяви. А голоса брата не было слышно. Меня охватила печаль. Я подумал, что брат погиб, и вернулся в Кишкиндху, завалив скалой вход в пещеру.
   Когда я рассказал о случившемся советникам в Кишкиндхе, они решили посадить меня на царство. Я старался править мудро и справедливо, но однажды приходит в Кишкиндху Валин. Его глаза покраснели от гнева, когда он увидел меня на престоле. Своих советников он предал казни, обвинив их в измене, а на меня набросился с бранью. Валин был для меня господином, и я слушал его упрёки. Я радовался его победе и счастлив был, что он вернулся в Кишкиндху. Я склонился перед ним и поставил себе на голову его ногу. Но злоба и ярость Валина не утихли. Он не хотел мне верить, и я стал опасаться за свою жизнь. Я хотел умилостивить Валина и сказал: "Какое счастье, государь, для Кишкиндхи, что ты вернулся здоровым и невредимым, уничтожив врага. Ведь ты для нас -- прибежище и защита, и беспомощны - мы, когда ты - не с нами. Я буду счастлив, царь, служить тебе верой и правдой. Год я ждал тебя у входа в пещеру. Я увидел кровь, текущую из пещеры, услыхал крики Маяви, а твоего голоса не слышал. Я оплакал твою кончину, завалил скалой вход в пещеру и пошёл в Кишкиндху. Твои друзья, советники и родные, оставшись без государя, заставили меня править страной. Но, к радости Кишкиндхи, ты вернулся и правь ты, а я буду твоим слугой".
   Но Валин осыпал меня бранью, обвинил меня в предательстве. Он собрал в дворцовом зале приближённых и рассказал им, как преследовал асура Маяви, как искал его год в подземелье и убил. Валин стал выбираться из пещеры и не мог выйти. Он звал меня на помощь и не мог дозваться, и с трудом ему удалось отодвинуть скалу от входа и выбраться из подземелья. И он пришёл к себе в столицу и застал другого на престоле. И Валин сказал приближённым, что он обвиняет меня в измене. Он сказал, я покусился на его жизнь, завалив вход в пещеру, чтобы захватить власть в Кишкиндхе. Валин с одобрения приближённых отобрал у меня дом, жену и богатство и выгнал меня из Кишкиндхи.
   И стал я бродить по свету и нигде не мог найти безопасного места. Мне нужно было где-нибудь укрыться от Валина, чтобы оградить себя от его злобы и мести".
   Раме стало жалко обезьяну. Жестокость и несправедливость Валина разгневали сына Дашаратхи, и он обещал Сугриве наказать его брата.
   Неведомо было Сугриве, как могуч старший сын Дашаратхи. Он боялся, не случится ли так, что Валин окажется сильнее Рамы. И Сугрива решил рассказать Раме о том, как Валин сражался с асуром Дандхуви: "Асур был огромного роста, и сила у него была неизмерима. Он со многими вступал в единоборство, но достойного ему соперника не находилось. Дандхуви с корнем вырывал деревья, играл скалой и мог обращаться в буйвола.
   И сведущие люди сказали асуру, чтобы он направился в Кишкиндху и вызвал на поединок Валина. Они рассказали ему, что Валин обладает непомерной силой и с охотой вступит с ним в единоборство. Асур, обернувшись буйволом, подошёл к воротам Кишкиндхи, заревел и стал рыть копытами землю.
   Валин был в покоях, и его окружали жёны. Крик буйвола растревожил его, и Валин помчался к воротам Кишкиндхи. Битва между ними была недолгой. Ударом в темя Валин лишил буйвола жизни, а труп забросил в лес, где жил отшельник Матанга. Тело буйвола пролетело несколько йоджан, упало рядом с хижиной Матанги, и на одежду подвижника брызнула кровь. Матанга знал всё, что творится на свете, и понял, что это Валин виноват в том, что его одежда окропилась кровью. И подвижник сказал, что если Валин посмеет вступить в его лес, не избежать тому проклятья. Поэтому, -- сказал Сугрива, -- я и обитаю здесь, у леса Матанги, -- Валин не решается и подходить к нему.
   Я рассказал тебе это, чтобы знал ты, насколько силён Валин, чтобы ты подумал, можно ли тебе вступать с ним в единоборство. Хватит ли у тебя силы справиться с Валином? Докажи мне, что силы у тебя больше".
   Рама достал стрелу, натянул лук и спустил с тетивы стрелу. И стрела пробила стволы семи деревьев, пронзила горную вершину и вернулась к Раме в колчан. И Сугрива от радости пустился в пляс, сравнивая сына Дашаратхи с Индрой. Более не сомневался Сугрива в победе Рамы.
  

Победа над Валином

   Друзья отправились в Кишкиндху. Когда они подошли к воротам, Рама и Лакшмана укрылись в лесу, а Сугрива остался один у ворот и стал рычать. Заслышав рычание, Валин выбежал из ворот Кишкиндхи, и началась схватка. А Рама стоял в лесу с луком и стрелами наготове, но стрелять не решался: боялся попасть в Сугриву. Два брата были похожи и в бою нельзя было их отличить. Валин одолел Сугриву, и тот побежал в лес. Лес принадлежал Матанге, и Валин боялся преследовать Сугриву, боялся, что проклянёт его отшельник.
   Сыновья Дашаратхи окружили Сугриву, успокоили бальзамом его раны, и Рама объяснил ему, почему он стрелять не решился.
   "Вас нельзя отличить, -- сказал Рама. -- Я мог убить тебя и лишиться союзника и друга".
   Рама велел Сугриве вызвать Валина на поединок, но попросил Сугриву надеть на себя что-нибудь, что отличало бы его от брата. Сугрива надел на шею цветочную гирлянду, и все трое пошли к воротам Кишкиндхи. По дороге Сугрива обратился к Раме: "Я боюсь вступать в битву с Валином. Брат превосходит меня силой и побьёт меня. Тело ломит от его ударов. Я прошу тебя, на этот раз помоги мне одолеть его в поединке. Без твоей помощи я не справлюсь с Валином, и я боюсь, что ты останешься безучастным".
   Но Рама успокоил друга и уверил Сугриву, что Валин будет наказан.
   Царь Кишкиндхи забавлялся в женских покоях, когда раздался у ворот клич Сугривы. Валин поднялся с ложа, гнев охватил его душу, и глаза налились кровью. Шерсть встала дыбом, пасть оскалилась, и клыки обнажились. Тара, супруга Валина, побежала за ним, обняла и, томимая предчувствием, сказала: "Успокой свою ярость. Она - стремительна и быстро проходит. Отбрось гнев, Отложи поединок до завтра. Сегодня я тревожусь за твою жизнь. Твоя гордость воина и честь полководца не могут пострадать -- ведь ты побил его в поединке сегодня. Сегодня я боюсь несчастья. И вот что меня тревожит: недавно была между вами схватка, ты победил Сугриву и ранил, но он вернулся и требует продолжения поединка. Значит, он не один вернулся и надеется на чью-то помощь, раз, будучи битым, решился с тобой драться. Я слышала, что Сугрива заключил союз и дружбу с сыновьями Дашаратхи, а они не знают поражений. Я знаю Сугриву: он сначала узнал, сколь сильны - сыновья Дашаратхи, а потом уже вступил с ними в союз и дружбу. Рама по силе и воинскому искусству не знает себе равных, и все слабые и обиженные в этом мире находят у него помощь и поддержку. Ты не должен вступать в борьбу с сыновьями Дашаратхи, с ними надо искать союза и дружбы. Смирись, подави в душе вражду к Сугриве. Он -- твой брат, он был тебе предан и служил тебе верно. Супруг, я тебе добра желаю, последуй моему совету".
   Но Валин был во власти гнева. Он отстранил от себя рыдающую супругу и сказал: "Какой бы я был воин, если бы я уклонялся от вызова на поединок? Что сказали бы обо мне обитатели Кишкиндхи? Кто стал бы уважать трусливого государя? Для воина - лучше смерть, чем бегство с поля битвы. Но я даю тебе слово. Убивать я Сугриву не буду. Я поколочу его, усмирю его гордыню, но жизни его лишать не стану. А ты, супруга, не удерживай меня и не мешай мне, если ты меня любишь, и ступай к другим женщинам моего дома. Я скоро вернусь".
   Тара обняла супруга, благословила его на битву с Сугривой и, охваченная горем, ушла на женскую половину.
   Валин выбежал за ворота Кишкиндхи и встал, сжимая кулаки, напротив Сугривы.
   И Валин сказал: "Один раз я тебя ударю, и ты расстанешься с жизнью".
   Братья стали наступать друг на друга и наносить друг другу удары. Они сражались кулаками, ногами и зубами. Шерсть клочьями летела и кровь заливала землю. Однако государь Кишкиндхи стал одолевать Сугриву. Рама заметил из своего убежища, как слабеют силы у его союзника и друга, взял в руки лук, достал из колчана стрелы и одну положил на тетиву, прицелился в царя Кишкиндхи и выстрелил. Блеснула золочёная стрела и впилась в грудь Валина. Государь Кишкиндхи зашатался, стал хвататься руками за воздух, рассудок его помутился, и Валин рухнул на землю.
   Рама и Лакшмана вышли из засады и с Сугривой подошли к царю Кишкиндхи. Владыка обезьяньего царства обратился к Раме: "Люди говорят про тебя, ты - правдив, благороден и честен, что ты -- прибежище и защита для всех, кто - слаб и обижен. Теперь я знаю, что люди говорили неправду. Ведь я тебя не обидел, не причинял зла твоим друзьям и близким. Я -- обезьяна, которая живёт в лесах и питается кореньями и плодами. Открыто я вышел на бой с Сугривой, и не я первый эту битву начал. Сугрива дважды послал мне вызов. Я думал, что у нас будет честный поединок. И хоть я знал, что ты находишься рядом, я полагался на твоё благородство. Права была Тара. Теперь я знаю, что старший сын Дашаратхи - коварен, хитёр и нечестен. Ты стрелял в меня, укрывшись в засаде, когда я сошёлся в честном поединке с Сугривой".
   Рама ответил: "Всё, что простирается отсюда на юг и север, на восток и на запад, -- владения моего рода, и правит этим государством мой брат, Бхарата. Он наказывает и велит наказывать нам, своим братьям, всякого, кто покусится на сестру, на жену отца или брата. Ты же отнял у Сугривы супругу и наслаждаешься с чужой женой. Потому ты наказан мной. Так велит поступать Закон, таков - долг кшатрия. Но ты забыл ещё, что ты - зверь, а я - охотник. Закон позволяет бить зверя из засады. Это - Закон охоты. Ты не должен роптать на Законы -- их нам устанавливают боги. Поэтому я твоих упрёков не приемлю, и несправедливы были твои речи, витязь".
   Валин сказал: "Есть у меня любимая супруга, есть у меня любимый сын Ангада. Прошу тебя, позаботься о них после моей смерти".
   И Рама обещал ему их не оставить.
   Тара узнала о гибели супруга. Слуги рассказали ей, что царь Кишкиндхи убит Рамой, и она выбежала из Кишкиндхи. Она увидела сыновей Дашаратхи, стоявших с луком и стрелами у тела Валина, и убежала обратно. Она выглянула за ворота и увидела, как разбегаются обезьяны. И Тара сказала: "Подданные моего супруга, почему вы бежите, покинув умирающего государя? Вы дрожите от испуга, ваши души потрясены несчастьем, но разве вам не стыдно бросать своего господина, за которого вы должны сражаться?"
   Но упрёки Тары не остановили бегущих. Они так были напуганы, что сказали царице: "Беги и ты с нами и спасай от гибели сына. Смерть в облике Рамы пришла за нами. Если мы останемся в столице, то все погибнем, и дети наши погибнут с нами".
   Но Тара не сдвинулась с места и вздохнула, она сказала: "Валина, государя нашего, нет с нами, и не знаю я, что мне делать? Кто будет править в Кишкиндхе, кто будет охранять меня и Ангаду? И что будет с нами? Я не покину Кишкиндху, а пойду преклоню голову к стопам Валина".
   И вдова зарыдала, стала царапать своё лицо ногтями и направилась к телу супруга. Около Валина стояли сыновья Дашаратхи, и с ними стоял Сугрива.
   Тара прошла мимо них, и её рассудок помутился, и она упала, когда увидела убитого супруга.
   Тара очнулась и, поднявшись, закричала. Она обнимала Валина и стенала: "Воин, ты наводил на врагов ужас в битвах, но ты не послушал меня сегодня? Встань Валин, у тебя в Кишкиндхе есть лучшее ложе! Не подобает государю почивать на земле. Я вижу, что ты меня не любишь уже, земля стала тебе дороже. Ты её согреваешь своим телом, а меня ты отвергнул. Ты убит, наш владыка, а я лишилась радости и надежды. На части разрывается моё сердце, когда гляжу я на тебя, повергнутого врагами. Не надо было тебе отнимать у Сугривы супругу. Видно, боги нам этого не простили. На вдовство ты обрёк меня, неистовый в гневе, и сиротой станет наш сын. Я жила в роскоши и неге, а теперь нищета выпадет на нашу долю. Твой брат Сугрива стал бессердечным от злобы, мне и Ангаде будет плохо, когда он станет государём Кишкиндхи. Ангада, взгляни на своего отца. Ведь ты не увидишь его больше. Сугрива, ты дождался своей победы и вернул себе Руму, твою супругу. Можешь радоваться. С помощью Рамы ты погубил брата и теперь будешь править Кишкиндхой".
   Обитателей Кишкиндхи тронули рыдания Тары, и они причитали: "Валин! Воин! Ты уходишь, а нас не берёшь с собой. Ты оставил свою супругу Тару, ты покинул сына Ангаду, и Кишкиндха стала сиротой. Мы склоняемся перед тобой, прости нам грехи наши".
   Хануман обратился к Таре: "Перестань причитать и плакать, царица. Твой супруг немало совершил прегрешений. Он отобрал Руму у брата, прогнал Сугриву из Кишкиндхи, оставил его без семьи и богатства. Долгие годы Валин преследовал Сугриву и угрожал ему смертью. Твой супруг наказан за это. И наказали его справедливо. Тебе нужно о себе подумать и о сыне. Валина мы похороним с почестями, а твой сын станет наследником престола. Это будет справедливо и тебя, наверное, утешит".
   Тара лежала рядом с Валином. Она ответила: "Сын мой - мал, чтобы править царством, а мне, женщине, это не подобает. Престол надо передать дяде Ангады, Сугриве. И не о том моя печаль, я скорблю по супругу. Нет у меня теперь радости в жизни, мне остались только молитвы".
   Валин открыл глаза, посмотрел вокруг и сказал: "Я часто бывал неразумным и совершал греховные поступки. Прости меня, Сугрива, я причинил тебе немало бед. Прими после меня царство, правь им мудро и справедливо и не забудь моего сына Ангаду. Пусть он найдёт в тебе отца, и пусть он вырастет мужем разумным и храбрым. Не забудь и Тару, любящую мать и верную супругу. А ты, Ангада, во всём слушай Сугриву, почитай его. Теперь он тебе - отец, а ты ему - сын".
   Сугрива был бледен и печален, слушая слова государя Кишкиндхи. Валин вздохнул и замер. Глаза его закатились, отвисла челюсть, и государь Кишкиндхи скончался.
  

Сугрива воцаряется в Кишкиндхе

  
   Сугрива подошёл к сыну Дашаратхи и сказал: "Рама, ты выполнил своё обещание, но я лишился радостей в жизни. Царица Тара убивается от горя, Валин оставил сына сиротой, и ни к чему мне царство, какая мне радость от него? Прежде я желал смерти Валина. И мечта моя стала явью, а сердце моё разрывается от печали. Лучше мне уйти и жить на горе Ришьямука, не нужно мне власти и богатства, добытых такой ценой. Брат сказал: "Я не искал твоей смерти, Сугрива". И Валин говорил правду. Всякий раз, когда мы вступали в схватку, он наносил мне удары, но сохранял мне жизнь. А я дал волю страсти, злобе и чувству мести. И грех лежит на мне, и нет оправдания моему поступку, не найти мне утешения в этом мире. Ангада ещё ребёнок, ему мать сейчас - нужнее. А я взойду на костёр с братом, и на Небе возродятся наша дружба и братство".
   Сын Дашаратхи удивлялся доброте брата Валина.
   Тара подошла к Раме и попросила убить её той же стрелой, от которой погиб её супруг: "Я не смогу жить без мужа, и Валину без меня на Небесах будет одиноко, а других женщин он не захочет. Горе разлуки со мной будет там терзать и мучить его душу".
   "Если ты убьёшь, меня, -- говорила Тара, -- греха на твоей душе не будет. Ты соединишь на Небесах жену с мужем, и боги тебя за это не осудят".
   Рама ответил: "Всё совершается на Земле по воле богов. Мы, люди, над своей жизнью не властны. А ты - молода и красива, и жизнь твоя Ангаде - нужнее. Валин умер, и ему не нужны твои слёзы. Тебе надлежит думать о погребальном обряде. Государя Кишкиндхи надо проводить с почётом. И не следует тебе с этим медлить. Время -- причина всего в этом мире, оно -- источник свершения действий. Движению времени даже Вечность противостоять не может. Оно конца не имеет, и никто не в силах остановить его течение. Оно не владеет державой, нет у него друзей, нет племени, нет рода, и никто не может с ним совладать. Время даже себе не подвластно. Только мудрый может постигнуть смысл его течения. Но на Земле всё - в его воле, и любовь, и труд, и богатство.
   Валин получил то, чего добивался. Он пожинает плоды своих деяний. И когда тело его будет предано огню, душа его вступит в Небесные пределы. Он был прежде благочестивым и заслуживает Неба. Тара, совершайте погребальный обряд".
   Но Тара не могла остановить рыданий.
   Лакшмана сказал Сугриве: "Не медли, государь, с погребением Валина. Ты, царица Тара и сын Валина, Ангада, должны обо всём распорядиться. Но пусть успокоится Ангада, он потерял голову от горя. Прикажи, Сугрива, сложить погребальный костёр, и пусть слуги положат в него куски сандала. Поручи Ангаде приготовить цветы, гирлянды, благовонные масла и драгоценные ткани. Пусть Тара пошлёт слуг за носилками для Валина. Отберите обезьян, оденьте их в белые одежды, они будут нести носилки. Приготовьте деньги для раздачи. Ты, Сугрива, - государь в Кишкиндхе и должен обо всём подумать".
   Носилки для погребения Валина были убраны дорогими тканями и цветами, и решётчатые окошки на носилках блистали серебром и золотом. Сугрива и Ангада положили на них тело Валина, и обезьяны в белых одеждах понесли умершего государя к погребальному костру.
   Как владыку хоронили царя Кишкиндхи. Тара сидела с ним на носилках, и голова его покоилась у неё на коленях. Впереди бежали слуги и бросали деньги жителям Кишкиндхи, а позади шли обезьяны. Тара рыдала, с ней плакали жители столицы, сотрясались от рыданий плечи воинов, нёсших носилки.
   "Повелитель обезьян, -- причитала Тара, -- господин, взгляни на меня. Ты лежишь как живой, и на твоём лице улыбка. Смерть в облике Рамы пришла в Кишкиндху, и от удара одной стрелы мы осиротели. Царь, вокруг тебя твои друзья, твои советники, твои вдовы, и они рыдают. Любимый отошли всех обратно в город, а мы останемся здесь, в лесу, с тобой и будем любить друг друга".
   Так причитала Тара, и жёны обезьяньих вождей вторили ей.
   У поленницы носилки с телом Валина остановились, и Тара сошла с них. Слуги разожгли погребальный костёр, на него поставили носилки с телом Валина, и владыка Кишкиндхи отправился на Небо.
   Жители Кишкиндхи простились с Валином, омыли свои тела в речных водах и воротились в свои жилища.
   После совершения обряда Хануман поклонился сыну Дашаратхи и обратился: "Войди, Рама, в Кишкиндху и возведи на престол своего союзника и друга Сугриву".
   Просьба Ханумана и Сугривы была приятна Раме, но он отказался. Пока длились четырнадцать лет его изгнания, Рама не мог вступить ни в одно селение, ни в один город. Только в лесу он мог остановиться.
   Рама ответил: "Вы посадите на престол Сугриву и вручите ему власть и богатство. Сугрива пусть правит Кишкиндхой, а наследником престола провозгласите Ангаду. Этого хотел Валин, и так будет справедливо. Скоро наступит дождливое время, четыре месяца оно продлится -- для поисков Ситы не годится это время года. Вы ступайте в Кишкиндху, займитесь делами государства, а я и Лакшмана будем жить в пещере. Здесь кругом воздух - свежий и чистый, есть вода, плоды и коренья, и жить нам здесь будет приятно".
   Рама и Лакшмана простились с Сугривой и Хануманом и ушли в пещеру, а обезьяны направились в Кишкиндху.
   Сугрива торжественно вступил в свою столицу, властелином вошёл в покои и сел на престол государя Кишкиндхи. В руке он держал золотой жезл, над его головой был золотой зонт, а перед ним лежали дорогие подарки. Жители Кишкиндхи пришли поздравить государя и принесли ему лекарственные травы, воду в золотых кувшинах, плоды, коренья, зерно и масло, цветы, дорогие ткани и тигровые шкуры. Шестнадцать дев поднесли Сугриве подарки, брахманы прочли молитвы, и Сугрива был признан государём. Советники Сугривы объявили Ангаду наследником престола, и начались в Кишкиндхе ликование и радость. Рума вернулась к супругу, и стал радоваться жизни Сугрива. Хануман послал гонцов к Раме, и они доложили о происшедшем сыновьям Дашаратхи.
   Четыре месяца надо было ждать Раме и Лакшмане, когда закончится дождливое время и наступит осень. Осенью сыновья Дашаратхи решили продолжить поиски Ситы. Рама и Лакшмана выбрали пещеру и поселились в ней. Вокруг расстилался лес. Леса и поляны тянулись чередой, и в лесах обитали львы, слоны и тигры. Кругом было много птицы и зверя, в водоёмах водилась рыба, а в плодах и кореньях не было недостатка. Здесь решили братья дожидаться осени.
  

Сугрива забывает о своем обещании

   Когда Сугрива стал государем Кишкиндхи, он передал управление царством своим советникам. Они вершили суд и собирали налоги, охраняли границы Кишкиндхи, понуждали подданных соблюдать законы. А Сугрива предался забавам и утехам с Румой и Тарой. Тара стала супругой Сугривы, и он с жёнами не расставался. Все дни и ночи он проводил с ними, предаваясь любви. В пирах и веселье проходило время государя Кишкиндхи, и он не замечал его течения.
   Хануман напомнил Сугриве, что пора дождей подходит к концу и надо будет исполнять обещание, которое государь дал сыновьям Дашаратхи. "Пора нам, государь, -- говорил Хануман, -- подумать о том, как помочь Раме в поисках Ситы. Дело это будет не простое, борьба с Раваной будет опасной. Но нам надо найти его. А чтобы найти и одолеть похитителя Ситы, нужно войско".
   И Сугрива повелел созвать в Кишкиндху всех обезьян, живущих в этом мире, обучить их воинскому искусству и послать на поиски Ситы. Так сказал государь Хануману, удалился в покои и с жёнами не расставался.
   Кончилось дождливое время, и нестерпимо стало Раме ожидание. Тоска по Сите становилась всё сильнее, и Рама сказал: "Лакшмана, отступает дождливое время. Земля уже насытилась влагой и принесла богатый урожай. Гром уже не грохочет так громко -- тучи плывут к горным вершинам с рокотом и, приблизившись к ним, затихают. Они уже отдали земле влагу, посветлели и стали спокойнее.
   Затихли уже бури и ливни, не слышно грома, успокоились птицы и звери. Вершины холмов, омытые дождями и залитые лунным светом, так прекрасны в эти ночи! Наступает осень и всему придаёт очарование: и лесу, и солнцу, и лунному свету, и звёздам. Лотосы раскрываются с зарёй, жужжат пчёлы, цветы наполняют воздух ароматом. Слоны затихли, а лебеди слетелись к берегам рек и, попавшись в сети Камы, играют. Павлины гуляют, глядя в небо. Деревья с отяжелевшими от плодов ветвями согнулись и смотрят в землю. Успокоились речные потоки, просветлело небо, и веет ветер, насыщенный ароматом лилий. Приходят ночи с луной, со звёздами, усеявшими всё небо. Ветер колышет цветы у берегов речек, земля разрешилась от бремени богатым урожаем, и спокойствием дышит природа. Это значит, что к нам пришла осень, а дожди она прогоняет.
   Это время - удобно для государей, которые ищут войны друг с другом. Осень -- лучшее время для боевых походов, но не вижу я, чтобы Сугрива помнил о своём обещании. Я - во власти тоски и горя, и эти четыре месяца дождей и грома показались мне столетием. Сугрива забыл обо мне, разлучённом с супругой, лишённом царства, убитом горем. Он не сочувствует моему несчастью, ему оно сейчас - непонятно. Уж не думает ли он, что я уже для него - не опасен, что оградят его от меня стены Кишкиндхи, что я без престола и власти для него - недостойный противник? Уж не думает ли Сугрива, что Рама, оскорблённый похитителем Ситы, погружённый в мечты о супруге, уже не в силах стрелять из лука? Видно, Сугрива забыл, кому он обязан своим счастьем.
   Настало время приступить к розыску Ситы. Ступай, Лакшмана, в Кишкиндху и передай: "Кто нарушает слово, данное покровителю и другу, не заслуживает снисхождения. А кто держит слово, славится людьми. Кто принимает от друзей помощь, любовь и ласку, а сам к несчастью друзей равнодушен, считается неблагодарным, и нет ему прощения в этом мире". И ещё спроси у Сугривы, уж не хочет ли он увидеть на поле боя, как летят стрелы из моего лука, уж не хочет ли он послушать, как в разгаре боя гудит тетива моего лука. Передай Сугриве, что, если он не выполнит своё обещание, с ним случится то же, что случилось с его братом. Пусть государь Кишкиндхи вспомнит, что союз и дружба нужны нам обоим. Четыре месяца провёл Су грива в наслаждениях и забавах, а я томился в тоске и горе. И ещё скажи Сугриве, что, если он не приступит к поискам Ситы, Рама уничтожит его царство и ни одной обезьяны на Земле живой не оставит".
   Лакшмана загорелся гневом. Он любил Раму, с ним тосковал о Сите, делил с Рамой радости и несчастья, и равнодушие Сугривы к их бедам приводило его в ярость.
   "Сугриву надо убить и отправить на Небо к Валину, -- сказал Лакшмана. -- Не следовало давать ему престол в Кишкиндхе".
   Но Рама успокоил брата: "Ступай к Сугриве и напомни ему о его обещаниях".
   И Лакшмана пошёл в Кишкиндху. С луком в руках, с глазами, покрасневшими от гнева, сын Сумитры шёл через лес, ломая деревья и дробя камни, попадавшие ему под ноги. Но когда Лакшмана подошёл к Кишкиндхе, то понял, что пройти в неё не просто. Кругом ходили обезьяны. Они испугались, когда увидели Лакшману, идущего к Кишкиндхе, с луком и красными глазами. Дозорные схватили глыбы, вырвали из земли деревья и приготовились к битве. Но Лакшмана увидел у ворот Ангаду и сказал: "Пойди и скажи Сугриве, что Лакшмана, удручённый несчастьем брата, пришёл к государю Кишкиндхи и ожидает его у ворот. Пусть Сугрива вспомнит, что он обещал Раме".
   Ангада поклонился Лакшмане и пошёл в Кишкиндху. Он прошёл через городские ворота, вступил в покои и нашёл Сугриву в объятьях Румы. Сугрива спал на ложе. Спящий, он не понял того, что сказал ему сын Тары, и долго не мог проснуться. И когда завыли от страха перед сыном Сумитры дозорные, лишь тогда проснулся Сугрива, и его охватило беспокойство. Он спросил советников, почему кричат дозорные, и друзья Сугривы разъяснили ему. Советники дали совет: "Пойди, государь, к воротам, поклонись брату Рамы и проводи его в свои покои. Успокой гнев Лакшманы и досаду и скажи, что Сугрива друзей не забывает, что он свои обещания исполняет, что Рама напрасно на него в обиде".
   Сугрива ответил: "Я не сделал сыновьям Дашаратхи ничего дурного. И потому у меня нет страха перед ними. Мои враги не видят моих достоинств, они видят мои пороки. Наверное, они Лакшмане сказали, что я - беззащитен. Однако опасны - друзья, гневающиеся без причины. С ними нужно быть осторожным".
   Хануман склонился перед Сугривой и сказал: "Владыка, мы многим обязаны сыну Дашаратхи. Твой союзник, Рама, помог тебе вернуть власть и богатство. Он избавил тебя от угрозы смерти, вернул тебе Руму. Уже четыре месяца ты -- господин Кишкиндхи, ты живёшь в роскоши и богатстве, и с тобой - твои жёны. А Рама живёт в пещере, и нет у него ни власти, ни богатства. Равана похитил у него Ситу, и горе истерзало его душу. Нас в Кишкиндхе истомило дождливое время, а Раме оно показалось Вечностью. Давно уже дожидается сын Дашаратхи, что ты вспомнишь о нём и его несчастье. Он надеется, что ты помнишь свои обещания и держишь своё слово. Рама верит, что ты поможешь разыскать его супругу, а ты об этом даже не вспомнил. Давно уже кончилось дождливое время, уже наступила осень, а ты ещё ничего не сделал для своего союзника и друга. Поэтому и пришёл сюда Лакшмана и требует от тебя ответа. Рама и Лакшмана гневаются, и нам надо свою вину исправить.
   Ты выйди, царь, к Лакшмане с приветом, проводи его в свои покои и будь с ним кротким и терпеливым. Пусть Лакшмана выскажет тебе свои упрёки, а ты прими их без гнева. Упрёки сыновей Дашаратхи не должны тебя обидеть. Кротостью и лаской успокой брата Рамы и обещай ему сделать всё, как должно. Скажи ему, что мы немедля приступим к розыску царевны Митхилы".
   Сугрива во всём согласился с другом.
   Сугрива велел дозорным поклониться Лакшмане и пропустить его в Кишкиндху. Ворота, ведущие в столицу Сугривы, распахнулись перед братом Рамы, и Лакшмана вошёл в пещерный город. Поклонами встречали Лакшману обезьяны, а он шёл по Кишкиндхе, сжимая в руках меч и стрелы.
   Лакшмана остановился перед пещерой. Всё в этой пещере было прекрасно: и колонны, и драгоценности, и утварь. Сады украшали пещеру, и на стенах её сверкали драгоценные камни. Цветы насыщали воздух ароматом, а водоёмы давали обитателям пещеры прохладу. Жилище царя Кишкиндхи было подобно чертогам Индры. Приближённые Сугривы, знатные обезьяны, потомки гандхарвов и богов, в прекрасных одеждах и с гирляндами на шее наполняли пещеру. Семь покоев прошёл сын Сумитры и остановился перед опочивальней Сугривы. Двери в неё были открыты, и взору Лакшманы представились золотые и серебряные ложа повелителя Кишкиндхи. Звуки музыки и пения доносились из опочивальни, и Лакшмана не решился войти в неё. Он увидел в опочивальне Сугривы красавицу, гордую молодостью и красотой, и была она из знатного рода. Драгоценные камни и золотые ожерелья, серебряные серьги и браслеты украшали её, а на голове у неё был венок из цветов, источающих благоухание. Лакшмана увидел красавицу и смутился. Он ещё гневался на Сугриву, но ему стало стыдно, что прошёл он без спроса на женскую половину царского дома.
   Перед братом Рамы стояла царица Тара. Это Сугрива послал её Лакшмане навстречу, когда, услышав звон его тетивы, почувствовал страх перед сыном Дашаратхи. Государь Кишкиндхи знал свою вину перед Рамой и страшился его гнева. Он помнил, как стрела Рамы покарала Валина. Сугрива попросил Тару выйти к Лакшмане и умилостивить его своей обходительностью и красотой. Сугрива сказал: "Выйди к брату Рамы и успокой его. Когда тебя увидит воин, то гнев его оставит. Лакшмана - добр и благороден, он не скажет тебе, красавица, грубого слова".
   Лакшмана обуздал гнев, когда увидел Тару, и встал перед ней, опустив голову. А Тара спросила: "Сын Дашаратхи, кто посмел тебя разгневать? Кто ослушался твоих повелений? Кто может пройти равнодушно мимо огня в лесу, полном сухих деревьев?"
   Лакшмана ответил: "Ты хочешь блага своему супругу, Тара, и не хочешь видеть, как он погружается в пороки. Сугрива так отдался любовным забавам, что благочестие и благородство скоро его покинут. Сыновья Дашаратхи живут в тоске и печали, а государь Кишкиндхи живёт в роскоши и неге и забыл о долге. Он не хочет помнить, что обещал помочь моему брату разыскать Ситу. Он забыл о том, что Рама -- его благодетель и что Сугрива обязан моему брату дружбой. Давно уже прошло время дождей, давно наступила осень, а твой супруг не вспоминает о своём долге".
   Тара ответила: "Нехорошо тебе, Лакшмана, испытывать злобу к своему другу. Добра желает вам Сугрива, и ты должен простить ему оплошность. Вам, подвижникам и праведным, должно проявить милосердие к Сугриве и не взыскивать с него строго. Ты сказал правду, уже давно наступила осень, уже пора идти на поиски Ситы, и Рама гневается справедливо. Наш государь свой долг союзника и друга не исполнил. Но ты должен простить своего друга. Воин, тебе, наверное, известна сила Камы, бога любви. Это из-за него сердце и мысли Сугривы далеки были от деяний. Ведь даже человек, охваченный любовью, забывает обо всём на свете. А Сугрива -- обезьяна. Будь к нему милосерден. Страсть завладела повелителем обезьян Сугривой, и он, утратив стыд, забыл о долге.
   Да и мог ли он не поддаться силе Камы? Ведь даже подвижники иногда не в силах устоять перед властью страстей. А наш государь - воин, и он - счастлив, вернув себе царство и богатство. Но любовь не совсем овладела Сугривой, наш государь думал о вашем благе и готовился к поискам Ситы. Уже все обезьяны мира знают, что им нужно идти на помощь сыновьям Дашаратхи. Десятки тысяч обезьян собрались в Кишкиндху по повелению Сугривы. Лакшмана, будь милостив к нашему государю и войди к нему без обиды и гнева".
   Лакшмана вошёл в опочивальню и увидел Сугриву, сидящего на ложе в окружении красавиц. Царские одежды облекали государя Кишкиндхи, и драгоценные камни сверкали в его короне.
   Тяжело дыша, с вздымающейся грудью, вступил Лакшмана в опочивальню Сугривы и остановился, сжимая в руках лук и стрелы. И страшно стало государю Кишкиндхи. Он вскочил с золотого трона и, окружённый красавицами, поспешил навстречу посланцу Рамы.
   Лакшмана сказал: "Ты - лжив и бесчестен. Ты не помнишь добра и не знаешь, что такое - благодарность. Ты - во власти греха и порока, ты даже царством своим не правишь, и нет у тебя сочувствия к чужим бедам. Напрасно брат мой помогал тебе сражаться с Валином, напрасно он взял тебя под свою защиту, ты не достоин дружбы сыновей Дашаратхи. Ты - словно змея, которая квакает, как лягушка, чтобы заманить к себе в пасть лягушек, и не знает об этом Рама. Тебе следует помнить, как стрелы Рамы отправили твоего брата на Небо. Тебе придётся немедля свой долг исполнить и не нарушать больше своей клятвы, не то ты не останешься государем Кишкиндхи и встретишься со своим братом".
   Царь Кишкиндхи был так напуган, что не мог вымолвить ни слова. И Тара обратилась к Лакшмане: "Ты не должен так говорить с Сугривой. Государь Кишкиндхи -- повелитель, и он не может слушать такие речи. Не настолько грешен владыка обезьян Сугрива, чтобы ты его так порочил. Наш государь - правдив, простодушен и платит добром за добро. И не забыл он, как Рама помог ему овладеть Кишкиндхой. И Сугрива, и его жёны, и советники государя знаем, что счастьем, радостью и богатством мы обязаны сыну Дашаратхи.
   Ты не думай, что Сугрива забыл годы изгнания, нищеты и страданий. Ещё нет и полугода, как Сугрива стал государём Кишкиндхи и счастье помрачило его рассудок. И не столь уж велик его проступок, прославленные подвижники совершали грехи потяжелее. Я расскажу тебе, как случился грех с Вишвамитрой.
   Вишвамитра отказался от царства и ушёл в горы, чтобы жить как подвижник. Сотни лет он подвергал себя покаянию, чтобы добиться большей святости, чем Васиштха. Твёрд был в обетах Вишвамитра, но и его опутал своими сетями Кама. Вишвамитра влюбился в небесную деву и не заметил, как десять лет в грехе пролетели.
   Так разве можно так судить Сугриву? Пусть Рама простит друга, который долгие годы жил без любви и ласки. Не подобает вам, воителям, гневаться на государя Кишкиндхи. Ради вашего блага, ради блага Ситы, Сугрива откажется и от жён, и от богатства, и от власти.
   Ракшасов у Раваны сотни тысяч, и надо их уничтожить, чтобы освободить Ситу из плена. И трудно будет Раме справиться с ними и одолеть Равану, если не помогут ему Сугрива и его обезьянье войско. Пока Рама будет сражаться с Раваной, рати Сугривы уничтожат ракшасов.
   Ко всем племенам обезьяньим уже мчатся посланники Сугривы. Всех обезьян на свете они приведут в Кишкиндху, чтобы идти походом на поиски Ситы. Потому и не торопился царь Кишкиндхи, что ожидал, когда прибудут в столицу обезьяны. А сегодня они уже собрались, и не окинуть взором войско Сугривы. С ними пришли и медведи, и они хотят помочь сыну Дашаратхи.
   Вот почему ты не должен давать волю ярости и гневу и бранить царя Кишкиндхи. В ярости лицо твоё - страшно и оно пугает обитателей Кишкиндхи".
   Лакшмана был доволен словами Тары, и гнев его утих. Сугрива заметил, что Лакшмана стал добрее, и отбросил страх. Царь Кишкиндхи снял с себя царские одежды, снял украшения и золотые ожерелья и почувствовал себя бодрым и сильным. И, радуя Лакшману мощью рук и силой Духа, Сугрива сказал: "Сын Сумитры, милость и дружба Рамы помогли мне вернуть и власть, и царство, и богатство, и жён. Благо сыну Дашаратхи. Теперь я -- владыка Кишкиндхи, и слава моя отныне не померкнет. Все обезьяны мира придут на помощь Раме мы скоро найдём супругу сына Дашаратхи. Все мои подданные, все обезьяны на Земле готовы выполнить любое повеление твоего брата. Сын Сумитры, скажи, что надо сделать для сына Дашаратхи? Пусть прикажет Рама и я пойду для него на край света. Ради блага Рамы я брошу моих жён, брошу царство, расстанусь с роскошью моих чертогов и буду служить сыну Дашаратхи".
   Слова Сугривы успокоили сына Сумитры, в душе его пробудилось чувство дружбы к Сугриве, и он сказал: "Повелитель обезьян Сугрива. Горе Рамы испепелило мою душу, и я пришёл наказать тебя за измену. Но я ошибся, и ты прости мне обидные речи. Я не гневаюсь на тебя больше. Такова, я вижу, твоя природа -- и в любви, и в дружбе ты всё забываешь. Но ты наделён самоотверженностью, мужеством и силой, и на тебя можно опереться в несчастье. Ты достоин быть повелителем Кишкиндхи".
   Царь Кишкиндхи шепнул на ухо Хануману: "Разошли гонцов в Гималаи и горы Виндхья. Пусть мчатся гонцы ко всем обезьянам и медведям на западе и на востоке. Пусть вожди со своими племенами поспешат в Кишкиндху. И чтобы сегодня все были в моей столице. А тех вождей, тех обезьян, которые посмеют ослушаться моего приказа, пусть покарают смертью".
   Хануман отправил гонцов во все стороны света. И сотни тысяч обезьян поспешили в Кишкиндху. С ними бежали медведи, и Земля затряслась под ногами подданных Сугривы, мчавшихся в Кишкиндху по зову государя. И под стенами Кишкиндхи собралось обезьянье войско, и с ними были друзья Сугривы, медведи. Миллионы подданных царя Кишкиндхи окружили его столицу, готовые идти по приказу государя на край света. И они принесли плоды и коренья, чтобы подарить их владыке.
   Вожди обезьян и медведей пошли навстречу Сугриве и сыну Сумитры, склонив головы, поднесли они дары своему господину со словами: "Ты повелел, царь, и мы - здесь, в твоей столице. Приказывай, Сугрива, мы -- твои слуги".
   И Сугрива приказал подать ему золотую колесницу. Государь Кишкиндхи попрощался с жёнами, сел с Лакшманой и Хануманом в колесницу, и отправились к пещере, в которой Рама ждал возвращения Лакшманы. Владыку обезьян и сына Сумитры провожали обитатели Кишкиндхи, музыканты трубили в раковины и били в барабаны, а сказители возносили хвалу своему властелину и брату Рамы.
  

Обезьяны в поисках Ситы

   Кони рванулись, в воздухе раздались крики жителей Кишкиндхи, и войско обезьян и медведей двинулось за колесницей. Топот воинов Сугривы сотрясал Землю, пыль поднялась, и ни зги не стало видно. Все окрестности заполнило войско Сугривы, не перечесть и не окинуть взором было обезьянье и медвежье войско. И Лакшмана был доволен.
   Сугрива прибыл к пещере Рамы и сошёл с колесницы. Он подошёл к сыну Дашаратхи, встал перед ним на колени, сложил перед лицом ладони и опустил голову к ногам друга, и обезьяны и медведи сделали то же. И возрадовалось сердце Рамы. Он поднял Сугриву, обнял, посадил рядом с собой и сказал: "Благо тебе, Сугрива. Ты хорошо сделал, что пришёл ко мне на помощь. Давно уже кончились дожди, давно уже наступила осень, и нельзя нам пропускать благоприятное время. Мы не можем больше медлить, нам нужно идти на поиски Ситы. Тоска и горе, тревога за жизнь Ситы не дают мне покоя. Не влекут меня к себе ни вода, ни пища, не радуют меня ни солнце, ни цветы и птицы, и нет мне даже ночью покоя. Я должен разыскать царевну Митхилы, мне нужно рассчитаться с Раваной, и я не могу больше оставаться здесь. Нам с тобой пора приняться за дело, иначе мы уподобимся тому человеку, который заснул на дереве, а проснулся, когда упал на землю".
   Царь Кишкиндхи сказал: "Я -- твой друг и союзник, Рама. Я привёл к тебе войско, во главе этого войска стоят искусные полководцы. Владей нами. Поступай с нами, как считаешь нужным".
   Рама обнял Сугриву и сказал: "Я не дивлюсь молниям Индры, я не дивлюсь лунному сиянию. Но свет, который приходит от таких друзей, как царь Кишкиндхи, -- это чудо. С твоей помощью я уничтожу похитителя Ситы и сокрушу его царство. И будет на Земле спокойно, и не будут ракшасы приносить вред людям".
   Так закончилась миром и согласием размолвка Рамы и Сугривы, друзья и союзники обрели любовь и доверие друг к другу, и на душе у них стало спокойно.
   Сугрива спросил: "Скажи, что нам нужно сначала сделать?"
   Рама ответил: "Нам нужно узнать, жива ли Сита, где Равана прячет мою супругу. А когда мы узнаем это, мы пойдём туда и назначим день и час для битвы с похитителем Ситы. Прикажи своим полководцам, пусть они найдут то место, где Равана укрывает мою супругу".
   Сугрива призвал к себе вождей обезьян и медведей и сказал: "Ступайте на юг и на север, на восток и на запад, обыщите всю Землю и узнайте, где живёт десятиголовый Равана, который похитил супругу моего друга".
   Обезьяны и медведи разошлись во все стороны света. Государь Кишкиндхи приказал им обшарить леса, горы и пещеры, все селения, города, реки и озёра, осмотреть каждый куст, все холмы и долины и найти то место, где Равана прячет Ситу.
   Полководцы Сугривы направились на поиски Ситы, и каждый, гордясь своей силой и умом, гордясь мощью своей рати, говорил: "Я найду Ситу, убью Равану и принесу Ситу сыну Дашаратхи. Я обыщу всю Землю, я обшарю леса и горы, я доберусь до глубин Земли и океана, и ничто меня не остановит, я найду царевну Митхилы, куда бы Равана её ни спрятал".
   Когда полководцы Сугривы ушли на поиски Ситы, царь Кишкиндхи спросил у Ханумана: "Сын Ветра, ты - могуч, ты - ловок, ты - быстр, ты не знаешь преград в этом мире, и всё тебе на Земле известно. Поразмысли, где можно отыскать супругу Рамы".
   Рама сказал: "Нет никого среди подданных царя Кишкиндхи, кто был бы мудрее Ханумана. Наш друг, повелитель Кишкиндхи, почитает ум Ханумана. Я верю, что мы отыщем Ситу, если советник Сугривы отправится на поиски моей супруги". И Рама, сняв с руки кольцо, на котором было написано его имя, вручил его Хануману и сказал: "Если ты найдёшь Ситу и покажешь ей моё кольцо, она примет тебя как посла своего супруга и будет смотреть на тебя без страха. Она тебе всё расскажет и передаст с тобой всё, что нужно. Ступай же на поиски Ситы, а мы будем ждать тебя".
   Хануман взял у Рамы кольцо, поклонился Сугриве и сыновьям Дашаратхи и удалился. Он пошёл на юг с войском, во главе которого стоял Ангада, а Сугрива вернулся в Кишкиндху к жёнам. Сыновья Дашаратхи остались в пещере дожидаться вестей от полководцев Сугривы.
   Через месяц государь Кишкиндхи поехал навестить сыновей Дашаратхи, золотая колесница принесла его к пещере Рамы. Братья встретили Сугриву и сели с ним у ручья. Они сидели и беседовали, и стали в тот день прибывать к пещере полководцы Сугривы. Они были на западе и востоке, они ходили на север, они обыскали там всю землю, но не смогли исполнить повеление Сугривы. Они подошли к государю, опустились на колени, сложили перед лицом ладони и доложили: "Царь Кишкиндхи, мы сделали всё, как ты повелел. Мы обходили леса и горы, осматривали рощи и пещеры, мы побывали на всех островах в океане, ни один клочок земли мы не оставили не обшарив, но не встретилась нам супруга Рамы. Мы склоняемся перед тобой, владыка, мы старались исполнить твоё повеление, но, должно быть, не было Ситы там, где мы её искали".
   А Хануман пошёл с войском Ангады на юг и всё осматривал на своём пути. Они ничего не оставляли без осмотра, они обошли все горы Виндхья, но не смогли найти Ситу. Они перешли через эти горы, спустились в долину по южному склону и пошли на юг к океану. Им встретилась на пути пещера, и перед входом в неё Хануман и Ангада остановили войско. Пещера была огромная и глубокая, и в ней было темно и вступать в неё было опасно. Обезьяны встали друг за другом и пошли в пещеру за Хануманом.
   Они шли в темноте, держа друг друга за руки, спотыкались о камни и падали, сбивая друг друга, но Хануман, вёл их по пещере. Они шли, путь их был долгим и тяжёлым, и воины Ангады изнемогали от усталости, голода и жажды.
   Перед ними мрак осветился солнечным светом -- впереди виднелись золотые деревья с цветами из драгоценных камней, а за деревьями были водоёмы, и в них плавали золотые лотосы и золотые рыбки. А ещё дальше стояли дворцы из серебра и золота, и стены их были украшены самоцветами и жемчугом. Пламенели дивные плоды и невиданные цветы, у стен стояли золотые скамьи, и всё вокруг сверкало. Посреди деревьев, укрытая оленьей шкурой, на золотой скамье сидела подвижница и глядела на обезьян Ангады.
   Роскошь и богатство этого сада поразили Ханумана, он поклонился подвижнице и спросил: "Скажи, подвижница, что это - за край куда я пришёл с моим войском, назови нам своё имя. Раньше мы не видали такого чуда, и наш рассудок от изумления слабеет".
   Подвижница сказала: "Зовут меня Свайампрабха; я - дочь хранителя этого сада. Всё здесь принадлежит Хеме, небесной деве. У неё был возлюбленный, божественный зодчий, Майя. Брахма наделил его чудесным даром, и он построил этот сад и дворец из золота и драгоценного камня. А теперь скажи, обезьяна, кто вы - такие, откуда пришли и куда идёте?"
   И Хануман ответил, что идёт с войском Сугривы, повелителя Кишкиндхи, на поиски Ситы, супруги Рамы. Хануман поблагодарил подвижницу Свайампрабху за воду и плоды, которыми она накормила его войско, и просил её помочь им продолжить путь.
   Свайампрабха сказала: "Кто попал сюда, в эту пещеру, в сад Хемы, уже не сможет отсюда выйти и должен остаться здесь. Но я помогу вам выбраться из пещеры, если вы согласитесь закрыть глаза".
   Хануман приказал своему войску закрыть лапами глаза и довериться подвижнице. Свайампрабха взяла за руку Ханумана и повела обезьянье войско к выходу из пещеры. Долго они шли по пещере, подвижница остановилась, пожелала счастливого пути Хануману и его войску и исчезла. Обезьяны остановились, открыли глаза и удивились: позади были горы, а перед ними сверкали воды океана.
  

Встреча с ястребом Сампати

   Прошёл месяц, а обезьяны войска Ангады не нашли Ситы. Они обошли всю землю у океана, обыскали каждый клочок земли от гор Виндхья до моря, но не было супруги Рамы.
   Обезьяны сидели на склоне холма, смотрели на воды океана и не знали, что делать. Сугрива ждал от них ответа, но нечего им было сказать государю. Они не смели возвращаться без Ситы, Сугрива их отпустил на месяц, и они нарушили повеление царя Кишкиндхи. Обезьяны боялись гнева Сугривы, и им было страшно возвращаться в Кишкиндху.
   Ангада говорил своему войску: "Я боюсь, что Сугрива предаст меня казни. Наш государь - неискренен и вероломен, он привык говорить неправду. Однажды он обманул своего брата, а второй раз обманул Раму -- он выполнил своё обещание, данное сыну Дашаратхи, потому, что боялся смерти. Если бы не страшны ему были стрелы Рамы, Сугрива не сдержал бы слова. Нет у него в душе благодарности к другу, нет у него милосердия к сыну Валина. Сугрива будет рад избавиться от неугодного ему наследника престола. Поэтому государь Кишкиндхи не простит Ангаде даже малого проступка. Я не сдвинусь с места, лучше я буду здесь сидеть, страдая от голода и жажды, и дожидаться смерти, но не вернусь в Кишкиндху".
   Слова Ангады разжалобили его войско, обезьяны окружили вождя и сказали, что они его не оставят. Напрасно Хануман старался уверить Ангаду, что государь Кишкиндхи милостив к сыну Тары, что несправедливо он обвиняет в жестокости Сугриву, Ангада ему не поверил и решил остаться на берегу океана.
   Обезьяны сидели на траве вокруг Ангады и говорили. В беседе они упомянули имя царя ястребов Джатаю, и их слова услышал ястреб Сампати. Он уже давно видел обезьян, сидевших у моря, его уже давно мучил голод, и он намерен был съесть всех обезьян до единой, но рассказ о гибели его брата смягчил его душу. Сампати подошёл, раскинув крылья, к обезьянам и сказал: "Скажите, кто вы - такие? Откуда вы пришли к океану? Что вам известно о моём брате Джатаю? Мой брат дороже мне, чем жизнь. Мой брат обитал в лесу Джанастхана, и я ничего не знаю о его смерти. Расскажите мне об этом".
   И Ангада рассказал Сампати, как Равана похитил Ситу, как нёс её в золотой колеснице, как Джатаю за Ситу вступился и как Равана убил Джатаю. Ангада сказал Сампати, что в поисках Ситы сыновья Дашаратхи встретили в лесу умиравшего Джатаю. "Рама, вступил в союз с нашим государем, -- продолжил Ангада, -- и царь Кишкиндхи послал нас искать Ситу. Сроку нам дал Сугрива месяц. Но мы не отыскали Ситу и опоздали возвратиться в Кишкиндху. Мы устали от голода и жажды, нас страшит гнев царя Сугривы, и мы решили домой не возвращаться. Мы сидим на берегу океана и ожидаем прихода смерти".
   Рассказ Ангады о поисках Ситы, о гибели Джатаю и беды подданных Сугривы тронули душу царя ястребов Сампати, и он рассказал им про свою жизнь: "Сто лет назад мы были молоды ещё и сильны с братом, и казалось нам, что нет для нас преград в этом мире. Мы думали, что мир воздушный нам подвластен, да и на Земле с нами никто соперничать не может. И обуяла нас гордыня. И решили мы полететь к солнцу и покрасоваться рядом со светилом. Стали мы лететь с Джатаю к солнцу, а лучи его жгли нас и не позволяли нам подниматься выше. И я пожалел Джатаю, я не хотел, чтобы солнце его сгубило, и прикрыл его своими крылами. И солнце сожгло мои крылья наполовину. И не стало у меня сил держаться в поднебесье, и я упал в горы Виндхья и с тех пор не могу подняться в воздух. Встретился мне на пути подвижник, прославленный мудростью и святостью. Отшельник почувствовал жалость к моим бедам и сказал: "Не теряй надежды, Сампати, ещё будет в твоей жизни радость, ты ещё будешь резвиться в небе и летать над землёй. Живи на берегу океана, и дожидайся лучшего часа. Настанет день, когда к берегу моря придут друзья и союзники Рамы. Они придут сюда на край земли к океану искать супругу Рамы, и, если ты им поможешь, у тебя отрастут крылья". Я дождался своего счастья -- я встретил вас, друзья и помощники Рамы, и я смогу взлететь в небо. Как-то сидел я на берегу океана и видел, как Равана летел, держа в руках Ситу, а дочь Джанаки кричала: "Рама! Лакшмана! Где - вы? Спасите Ситу!" Супруга Рамы срывала с себя золотые браслеты и бросала. Равана унёс Ситу в свою столицу, в город Ланку, окружённый стенами. Тысячи ракшасов стерегут его столицу и никого к ней не подпускают. Ни один зверь, ни одна птица не могут пробраться на Ланку, ракшасы пожирают пришельцев. Этот город стоит на острове в море, и окружают его воды. Со всего мира тащили ракшасы богатства на Ланку. Дворцы у Раваны золотые, они окружены садами, на стенах стоят башни, и в них на страже сидят ракшасы днём и ночью. И есть на Ланке у Раваны ашоковый лес. Там в неволе, охраняемая ракшаси, тоскует и томится Сита. В тот лес нет никому прохода, ракшасы никого не подпускают, и слуги Раваны мучают там супругу Рамы, истязая её жестокостью и бранью. Сита же не берёт у Раваны ни питья, ни пищи и ни с кем не молвит ни слова".
   И пока Сампати рассказывал, у царя ястребов отрастали крылья. Они росли у него и крепли и наливались силой. Сампати взмахнул крыльями и улетел, пожелав обезьянам удачи.
   Обезьяны узнали, куда спрятал Равана Ситу, где находится его царство. Хануман и Ангада знали, где томится Сита, они могли порадовать Раму и царя Сугриву. И обезьяны забыли про жажду, про голод, про усталость, и в сердцах у них воцарилась радость. Но возвращаться в Кишкиндху было ещё рано, надо было побывать на Ланке и постараться увидеть Ситу, надо было передать ей кольцо супруга. Но обезьяны не ведали, как это сделать, как им добраться через море на Ланку, как пройти мимо стен и башен, как отыскать на Ланке Ситу. С берега остров Раваны не был виден, он стоял далеко в море, а по морю до острова обезьянам не добраться. Один путь -- по небу -- мог привести обезьян на Ланку, но так далеко обезьяны летать не умели.
   И спросили обезьяны друг друга, кто мог бы прыгнуть на Ланку. Одна обезьяна сказала, что может прыгнуть на десять йоджан, другая сказала, что дальше двадцати ей не прыгнуть, третья сказала, что может прыгнуть на тридцать йоджан, но до Ланки было дальше. И Ангада сказал своим воинам, что при его искусстве, при его мощи он может прыгнуть на сто йоджан, но для прыжка обратно у него, наверное, сил не хватит. И пригорюнились обезьяны.
   Обезьяны сидели, склонив головы, у берега океана, и одна обратилась к Хануману: "Хануман, ты среди нас - самый мудрый, ты - могучий и отважный воин, ты среди нас самый сильный. Твой отец, бог Ветра, не знает преград своим желаниям. Он мчится над Землёй, как молния Индры, но и ты не уступаешь Ветру силой. Ты своего родителя достоин. Никто из нас не может с тобой сравниться могуществом и умением прыгать. Ты можешь прыгнуть на Ланку и вернуться обратно".
   Сердце Ханумана радовалось, когда слушал он хвалебные речи. Лестные слова приятны были сыну Ветра, и он был достоин этих восхвалений. Обезьяна говорила правду о Ханумане, он не знал среди сородичей себе равных.
   Небесная дева, обезьяна по имени Анджана, гуляла на вершине горы, приняв человеческий облик и украсив себя цветами и шёлковой одеждой. На вершине горы подул ветер, и платье Анджаны приподнялось. Пленила красота небесной девы Вайю -- воспылал он к ней страстью. Вайю обнял деву и сказал: "Ты не бойся меня, красавица, я - бог Ветра, я полюбил тебя и хочу подарить тебе сына, который будет равен мне по силе и умению летать".
   Анджана уступила богу и родила обезьяну и звали его Хануманом. Он был ещё детёнышем, когда взвился, играя, в небо и пролетел три тысячи йоджан. И в небе его увидел Индра, рассердился на него и молнией ударил его в челюсть. Хануман упал на горную вершину и долго залечивал ушибы. Тогда и прозвали его Хануманом, тем, у кого сломана челюсть.
   И обезьяны сказали: "Ты можешь прыгнуть на Ланку, сделай это ради Ситы, ради сына Дашаратхи, ради спасения наших жизней".
   И Хануман дал обезьянам согласие.
  
  
   Прыжок Ханумана
   Став на вершине горы Махендры, Хануман упёрся в неё ногами так, что она затряслась, а с деревьев, росших по её склонам, осыпались листья и цветы, набрал воздуха, простёр руки и, взмахнув ими, взревев, прыгнул. Гора зашаталась и извергла водопады, звери, обитающие в её пещерах, подняли вой и рёв, а деревья с её склонов сорвало и они взлетели за Хануманом, и упали в море.
   А Хануман, выросший до исполинских размеров, понёсся и ветер, рождённый его полётом, рассеивал облака и гнал по морю валы. Тень Ханумана бежала по волнам. А он летел, то ныряя в тучи, то появляясь из них. Боги же, гандхарвы и святые, наблюдая его полёт, преисполнились восхищения и воспели ему хвалу.
   Океан подумал: "Я должен помочь вождю обезьян, летящему надо мной. Он свершает свой подвиг ради Рамы, потомка Сагары. Я не должен доводить его в этом полёте до изнеможения". И он повелел горе Майнаке, пребывающей в его глубинах, подняться из воды, чтобы дать отдых Хануману. И воды океана расступились, и гора Майнака, восстав, подняла к небу свою вершину и сказала: "Лучший из обезьян, спустись, отдохни на вершине моей, прими дары мои, я рада послужить тебе".
   Сын Ветра ответил: "Я благодарен тебе за твою приветливую речь, но не будь на меня в обиде, дело ждёт меня, и я должен спешить, я обещал в дороге не останавливаться".
   И, коснувшись вершины Майнаки рукой, он продолжил путь. И в короткий срок пересёк необозримые пространства океана.
   Путь ему преградило чудовище. То Сураса, Мать змей, встала из волн перед Хануманом.
   "Хануман, -- сказала она, -- боги определили тебе стать моей добычей. Я хочу съесть тебя -- войди в мою пасть".
   И она разинула пасть, надвигаясь на сына Ветра.
   Но Хануман сказал: "Я спешу, чтобы выполнить поручение Рамы -- я послан им к Сите, похищенной царём ракшасов. Когда я повидаю Ситу и принесу весть о ней Раме, я войду в твою пасть, обещаю тебе".
   Но Сураса ответила: "Никто не может миновать меня, я проглатываю всех -- эту власть даровали мне боги".
   Хануман сказал: "Раскрой же пасть, чтобы я мог войти в неё".
   И Сураса разинула пасть шириной в десять йоджан. Сын Ветра вырос на столько же. На двадцать йоджан разинула пасть Сураса, и на столько же вырос Хануман. И, глядя на её зёв, сын Ветра достиг тридцати йоджан в высоту. На сорок йоджан раскрыла пасть Сураса, на пятьдесят йоджан вырос Хануман.
   На сто йоджан разинула пасть Сураса. Сын Ветра уменьшился до размеров мизинца и, войдя в её пасть, выскользнул от туда, прежде, нежели Сураса успела захлопнуть её.
   "Сураса, -- сказал он, -- я не миновал твоей пасти, не нарушена власть, данная тебе богами. Прощай, я полечу туда, где томится в плену царевна Видехи".
   Он полетел и оставил позади Сурасу. Он продолжил полёт над океаном по тропам, где летают птицы и гандхарвы, где совершали свой путь Солнце и Луна, планеты и звёзды, где на колесницах, влекомых птицами-змеями, львами, тиграми и слонами, странствовали по небу праведные и благочестивые, обретшие Горнее Царство за добрые дела на Земле.
   Его увидела Симхика, ракшаси, которой Брахма даровал силу ловить живых существ за отбрасываемую ими тень. Она сказала про себя: "Дождалась я добычи". -- и схватила тень Ханумана. Хануман же подумал: "Мой полёт прервался, и скованы мои силы". Он огляделся, глянул вниз и увидел чудовище, поднявшееся из вод океана. "Это ракшаси, которая может поймать живое существо заго тень, о ней рассказывал мне царь обезьян", -- подумал сын Ветра.
   С рёвом бросилась Симхика на Ханумана. Он увидел перед собой её лапы, её пасть и, сократившись в размерах, бросился в неё. Исчезнув в пасти Симхики, Хануман проник в нутро ракшаси и когтями разодрал её сердце. И Симхика, испустив Дух, свалилась в воду и исчезла в пучине, Хануман, выскочив из её пасти, продолжил путь.
   Пролетев сто йоджан над океаном, Хануман увидел остров посреди моря, увидел горные вершины и берег, поросший деревьями, и понял, что достиг цели. Он подумал, глядя на своё отражение в водах: "Столь огромного, меня заметят ракшасы" -- и принял обычный облик. Опустился на вершину горы Трикута, поросшую цветущими кетаками и пальмами, распугивая зверей и птиц своим появлением.
  

Хануман в городе Ланке

   Опустившись на вершину горы Трикута, Хануман стал оглядывать окрестности. Он увидел холмы и леса, озёра и пруды, покрытые лотосами и лилиями, луга, рощи и сады в цвету, дороги среди лесов и полей, а на вершине утёса -- Ланку, твердыню Раваны.
   Глядя на столицу ракшасов, опоясанную золотой стеной и словно подпирающую небеса кровлями своих дворцов, с сотнями стягов и знамён на стенах, Хануман преисполнился восхищения. Он подумал: "Оставаясь в собственном облике, я не могу войти в город, охраняемый ракшасами. Чтобы отыскать Ситу, я должен проникнуть в Ланку незамеченным, ночью".
   И, вздохнув, Хануман подумал: "Как смогу я втайне от владыки Ланки посетить дочь Джанаки и исполнить поручение Рамы? Я думаю, даже ветер не скитается здесь незамеченным. Порученное дело уже накануне успеха может погибнуть из-за неразумения посланца, не сумевшего выбрать надлежащее время и место. Что мне нужно сделать, чтобы избежать опрометчивости? Как должно мне поступить, чтобы дело не пострадало и прыжок мой через океан не оказался напрасным?"
   Хануман, горя желанием увидеть царевну Видехи, ожидал заката. Когда же солнце село и наступила ночь, сын Ветра, уменьшившись до размеров кошки, приблизился к Ланке, озарённой огнями и светом звёзд, охраняемой ракшасами, окружённой рвом, полным воды, где плавали лотосы, и стеной, которую украшали ворота с золотыми сводами.
   Перепрыгнув через стену, Хануман ступил на землю и двинулся, крадучись, по улицам города, устланным цветами, мимо домов с алмазными окнами, разноцветными стенами, дверями из золота и хрусталя. И, пробираясь от дома к дому, он слышал доносившиеся из них звуки лютен и флейт, перезвон колокольчиков, звуки шагов и хлопанье в ладоши, смех и пение дев. Из других домов он услышал слова молитв и гимны, распеваемые брахманами, и здесь и там он слышал рычание львов.
   И, освещая путь сыну Ветра, месяц взошёл на середину неба, окружённый звёздами, и озарил Землю. Хануман, подняв глаза, увидел его, плывущего по небу над Ланкой. И за месяцем явилась полночь, низводящая Небо на Землю.
   Заглядывая в дома, вождь обезьян видел там ракшасов, опьянённых вином и богатством, ведущих беседы, спорящих, бранящихся, насмехающихся друг над другом, вспыльчивых, размахивающих руками, натягивающих луки, бьющих себя в грудь, обнимающих своих возлюбленных, весёлых женщин, натирающихся мазями и благовониями, опьяняющихся вином, красавиц, улыбающихся, или вздыхающих в гневе, или спящих. И в домах вельмож Хануман видел их добродетельных, восседающих в покоях жён, украшенных драгоценностями и цветами, видел сбросивших покрывала -- и тела одних были подобны расплавленному золоту, других -- лунному свету, видел одних, наслаждающихся радостью в объятьях возлюбленных, чаруя их сердца своей красотой, других -- печальных, томящихся в разлуке с милым сердцу. Но Ситы не было среди них.
   Прыгая по кровлям семиярусных домов, Хануман стал рыскать по Ланке. Он увидел на улицах, мощённых драгоценными камнями, ляпис-лазурью и жемчугом, толпы ракшасов и бесов, славящих Равану, на площади перед дворцом -- множество стражей и соглядатаев Раваны.
   И были там ракшасы косматые, с намазанными маслом волосами, и другие -- бритоголовые, одни были одеты в коровьи шкуры, другие -- в богатые платья, третьи -- нагие, были там красавцы и уроды, великаны и карлики, толстые и худые, одноглазые и одноухие, были там воины, вооружённые палицами и топорами, дротиками и петлями, лучники, меченосцы, копейщики, колесничие и знаменосцы. И тысячи воинов, стерегущих покои Раваны, увидел там Хануман.
   Он увидел чертог царя ракшасов, возвышающийся на вершине горы, с золотой аркой над входом, с кровлей, украшенной жемчугом и драгоценными камнями, обнесённый стеной и окружённый рвом. Обыскав в окрестностях дворца все дома и сады, побывав во дворцах Прахасты, и Кумбхакарны, и Махапаршвы, и Индраджита, и Вибхишаны, и Шуки, и других приближённых и родичей царя, сын Ветра, незамеченный, вошёл в обитель Раваны, охраняемую ракшасами.
  

Хануман во дворце Раваны

   Там, на дворах, Хануман увидел коней -- рыжих, белых и чёрных -- и слонов, обученных, несокрушимых в бою, повозки и колесницы, украшенные изображениями из слоновой кости, золота и серебра, увешанные бубенцами и покрытые львиными и тигровыми шкурами, и ракшасов, охраняющих покои Раваны. Он увидел сады, строения, предназначенные для дневного отдыха, беседки, поляны для павлинов и пруды для лебедей, а в покоях, благоухающих сандалом и агуру, оглашаемых звуками лютен и раковин, и озаряемых красотой дев, он увидел золотые ложа и асаны, драгоценные сосуды, бродили ручные звери и птицы.
   Хануман увидел там колесницу Пушпаку, которую Равана отнял у своего старшего брата Куберы, украшенную драгоценными камнями, и способную летать по небу с быстротой ветра, повинуясь воле возничего. Она была так огромна, что на ней смогли поместиться леса и горы, дома из сапфиров и изумрудов с хрустальными и золотыми окнами, золотыми лестницами, изображениями птиц и змей, волков и слонов, сделанными из серебра и кораллов, изваяние Лакшми, сидящей у пруда с лотосом в руке.
   Обыскав колесницу Пушпаку и не найдя на ней Ситы, Хануман пошёл дальше. И он увидел перед собой чертог, озарённый светильниками и факелами, с колоннами, возносящимися к небу, с пилястрами и арками, хрустальными террасами, лестницей, выложенной драгоценными камнями, со стульями из слоновой кости, кораллов, серебра и золота. И ветер, донеся до Ханумана запах благовоний, вина и явств, шепнул ему: "Войди, Равана - здесь".
   Когда на исходе ночи сын Ветра вступил в покои властелина ракшасов, он узрел там тысячи женщин.
   Они спали на полу и ложах, покрытых драгоценными тканями, их волосы были распущены и разметались, одежды сброшены, украшения рассыпались и перемешались на полу, венки измяты и растоптаны, и были те девы подобны лианам, сорванным с дерева и попранным слоновьими ногами. Они лежали, положив головы одна другой на грудь, или на бёдра, или на спину, обнимая друг друга, или закинув руки за голову, или сцепившись руками. Ветерок шевелил и приподнимал их покровы.
   И в местах, отведённых для еды и питья, Хануман увидел груды мяса буйволов, оленей и вепрей, куропаток и павлинов на золотых блюдах, козлятину, и зайчатину, и рыбу, и плоды, золотые кувшины и хрустальные кубки были разбросаны, одни -- полные мёда, вин и напитков из сахара, плодов и цветов, другие -- наполовину отпитые, и пустые, и опрокинутые.
   Хануман вглядывался в лица красавиц. Здесь были ракшаси и чужеземные царевны, пленённые Раваной, дочери раджей и брахманов, даитьев, гандхарвов и нагов. Одни были отбиты Раваной силой у их родителей и родственников, другие, обуянные страстью, пришли к нему и стали его жёнами, и ни одна не была взята им в жёны против её воли. Но Ситы не было среди них.
   Оглядев покой, озарённый светильниками и погружённый в безмолвие, Хануман увидел посреди него возвышение из слоновой кости, золота и ляпис-лазури, с белым балдахином, украшенным цветами, и на том возвышении -- золотое ложе, покрытое бараньими шкурами. На ложе покоился Равана, повелитель ракшасов и отрада их дочерей, исполин. И, увидев его, Хануман отпрянул, но взобравшись по лестнице до середины, остановился, рассматривая владыку Ланки.
   В ногах его Хануман увидел жён и танцовщиц, обнимающих и прижимающих к груди лютни, флейты и тимпаны. И отдельно от всех на богато убранном ложе он увидел женщину, прекрасную обликом, сияющую и украшенную драгоценностями. Хануман подумал: "Это, должно быть, Сита", -- и он ударил в ладоши, поцеловал свой хвост, издал клич, взлетел по столбу, поддерживающему своды, до потолка и соскочил вниз.
   Но, приглядевшись, сказал себе: "Это не может быть Сита. Верная Раме, она не приняла бы участие в пире и не спала бы вблизи Раваны".
   Та, кого сын Ветра принял за Ситу, была царица Мандодари, жена Раваны.
   Убедившись в ошибке, Хануман возобновил поиски, но, обыскав все дома Ланки и дворец Раваны, обыскав беседки и спальни, он не нашёл Ситу. И подумал: "Ситы, наверное, уже нет в живых. Она убита этим владыкой ракшасов, черпающим радость в нечестивых деяниях. Напрасны были мои усилия. Срок, назначенный мне царём Сугривой, миновал. Что скажут мне обезьяны, когда я вернусь? Они спросят меня, видел ли я дочь Джанаки на Ланке, а что я отвечу? Что скажет Джамбаван, что скажет Ангада? Какой каре подвергнет меня Сугрива?
   Но упорство - источник удачи, упорный достигает цели. Я обыщу места, которые я ещё не видел. Я обыщу все дома, беседки, сады, дороги, и колесницы".
   И он пустился на поиски, осматривая дворцы и храмы, многоярусные здания и подземелья, взлетая на кровли и спускаясь на землю, скача вперёд и останавливаясь, открывая двери и закрывая, входя и выходя, -- и не было в чертогах Раваны пространства, которое не осмотрел бы и не проверил вождь обезьян. Он осмотрел дома знати и пещеры, леса и улицы, холмы и пруды -- он видел множество ракшасов, но не увидел Ситы.
   Он предался отчаянию: "Я обыскал весь остров и город и не нашёл дочери Джанаки. Царь коршунов Сампати сказал, что Сита унесена Раваной на Ланку. Почему же я не вижу её здесь? Наверное, когда Равана летел с ней, он выпустил её из рук, и она упала в море. Или он здесь убил её, хранящую супружескую верность, и она съедена его жёнами.
   Что мне делать? Я не могу вернуться к обезьянам. Если я скажу Раме, что Ситы нет, он умрёт. Умрёт и Сугрива, и его подданные наложат на себя руки, и опустеют леса и горы, и исчезнет с лица Земли племя обезьян. Нет, я не вернусь в Кишкиндху, не повидав дочери Джанаки. Я стану отшельником и буду жить в глуши, питаясь плодами и кореньями и соблюдая суровые обеты. И, сложив погребальный костёр, я войду в огонь. Или я брошусь в воду, ибо слава моя погибла, раз я не нашёл Ситу. Или я убью Равану и отомщу за неё и за себя".
   Он подумал: "Я должен снова обыскать Ланку. Вот ашоковый лес, ещё не осмотренный мной. Я войду в него". И он приблизился к лесу, охраняемому ракшасами.
  

Хануман находит Ситу

  
   Поручив себя защите богов, Хануман вошёл в лес. Он вскочил на стену, ограждавшую его, и взору его открылись купы ашок и шала, смоковниц и манго, отягчённых плодами, оглашаемых пением птиц и жужжанием пчёл, и он прыгнул с ограды в лес и стал пробираться сквозь заросли, раздвигая кусты, спугивая птиц с ветвей деревьев, осыпающих его цветами и плодами. И он увидел поляны и дорожки, выложенные драгоценными камнями. В покрытых лотосами и лилиями прудах с прозрачной водой, с дном из хрусталя, со ступенями из жемчуга и кораллов, ведущими к воде, плавали утки и лебеди. Водоёмы осеняли деревья, опутанные лианами. Он увидел гору, покрытую лесом, и водопад вырывался из неё, и речку с деревьями на берегах, касающимися воды ветвями.
   Вблизи одного пруда с золотыми берегами Хануман увидел дерево сисса, возвышающееся над другими. "С вершины этого дерева, -- подумал Хануман, -- я могу обозреть лес. К этой реке Сита приходит, наверное, совершать утреннее омовение". И он взобрался на дерево сисса и обозрел рощу.
   Он увидел поодаль белый дворец, украшенный кораллами и золотом, с тысячью колонн. А перед дворцом под деревом сидела Сита, одетая в рубище, лишённая украшений, окружённая сонмом демониц.
   Хануман подумал: "Она ли - это? Я едва узнаю её. Да, это - она. Она истомилась в разлуке с Рамой, и её красота стала различима не вдруг". И Хануман сказал себе: "Кто может противостоять судьбе, если Сита, не уклонявшаяся с пути долга, терпит такую невзгоду? Ради неё были убиты Валин, Кабандха, Вирадха, Кхара, Тришира, Душана, и четырнадцать тысяч ракшасов были истреблены стрелами Рамы в Джанастхане, она -- причина возвращения царства Сугриве, ради неё совершил я прыжок через океан. Но она - достойна этого. Власть над тремя мирами и на сотую долю не стоит дочери Джанаки".
   Месяц выплыл из-за облака и осветил лик Ситы. И невдалеке от неё Хануман увидел демониц. И были среди них одноухие, и с длинными ушами, и без ушей, и с длинными носами, и безносые, и с носами, растущими из лба, у одних верхняя часть тела была велика, у других - мала, у них были длинные и тонкие шеи, одни - косматые, с густыми волосами, покрывавшими тело, другие - с голыми черепами, были там демоницы с большими животами, с длинными грудями, с длинными лицами, с длинными ногами; были там высокие, горбатые, были и карлицы, были красноглазые, были чёрные, рыжие, жёлтые, были вооружённые железными копьями, колотушками и молотками, были и безоружные. И были среди них ракшаси с мордами как у вепря, как у оленя, как у тигра, как у буйвола, как у козы, как у шакала, у одних ноги были как у верблюда, у других - как у слона, у третьих - как у лошади; и у некоторых головы росли из груди. Были демоницы с ушами как у лошади, как у коровы, как у осла, как у слона, как у льва, с носами как у слонов. И они были злы и бранчливы и, сидя вокруг дерева, пили вино и пожирали мясо, с ног до головы были они забрызганы кровью. И, глядя на Ситу, восседающую под деревом и бросающую взоры на демониц, видя её грустную и бедно одетую, но сияющую красотой, Хануман пролил слёзы.
  

Угрозы Раваны

  
   Он провёл на дереве ночь, скрывшись среди ветвей. Перед рассветом он услышал доносящиеся из дворца Раваны голоса брахманов, читающих молитвы и гимны Вед, и певцов Раваны, поющих ему хвалу.
   И Равана пробудился под эти звуки и помыслил о царевне Видехи. Он поднялся с ложа и, облачённый в нарядные одежды с драгоценными украшениями, вышел из дворца и вступил через золотые ворота в ашоковый лес, оглашаемый пением птиц.
   За ним шли девы: одни несли опахала, другие -- золотые кувшины с водой, третьи -- золотой трон, четвёртые -- белый балдахин. А рядом с Раваной шла его любимица и несла в правой руке кубок, полный вина. И глаза жён Раваны были мутны от сна и от вина, волосы растрёпаны, одежда и украшения - в беспорядке, лица покрыты потом.
   Хануман услышал бренчание браслетов и поясов красавиц и, выглянув из листвы, увидел Равану, озарённого огнями светильников, которые несли перед ним ракшаси. В наряде, украшенном цветами и драгоценностями, воспламенённый любовью и гордостью, он вступил в рощу.
   "Это - Равана, которого я видел спящим во дворце", -- подумал Хануман и спрятался среди ветвей, продолжая следить за владыкой ракшасов. А Равана направился туда, где сидела под деревом Сита, охраняемая стражницами.
   Увидев Равану, царевна Видехи съёжилась, поджав колени к животу и закрыв грудь руками, и принялась плакать. И Равана, подойдя, увидел её, исхудавшую, сидящую под деревом, в рваной и грязной одежде.
   Равана обратился к Сите: "Красавица, почему, увидев меня, ты закрываешься руками? Доверься мне и полюби меня, ибо я томлюсь по тебе. Ты - прекрасна, ваятель, создавший тебя, прекратил свой труд, ибо я не встречал красоты, подобной твоей. Кто может, увидев тебя, устоять перед властью любви? Брахму, прародителя бессмертных, тронет прелесть твоя. Царевна, я гляжу на тебя, на твоё лицо и тело, и куда бы я ни взглянул -- я не могу оторвать взора. Ты -- жемчужина среди женщин, достойны ли тебя это платье, лишённое украшений, голод, голая земля? Полюби меня и наслаждайся благами в моём дворце. Юность твоя проходит здесь, чтобы не вернуться. Стань моей женой -- и всё, чем я владею, будет твоим.
   Ты похитила моё сердце. С тех пор как я увидел тебя, я не хочу смотреть на своих жён. Равных им красотой нет в трёх мирах, но ты - прекраснее их. Стань моей женой -- и ты будешь повелевать ими, ты будешь первой из цариц. Они будут служить тебе.
   Сокровища, которые я собрал в трёх мирах, будут твоими. Я отдам тебе моё царство, всё, что ты пожелаешь, я добуду для тебя. Нет никого во Вселенной, кто мог бы противостоять моей воле. Ты увидишь мою мощь и отвагу в битве. Я победил даже богов и асуров. Если ты захочешь, я завоюю всю Землю и отдам её Джанаке. Стань моей женой, и ты будешь повелевать мной. Ты будешь наслаждаться всей роскошью, какая есть в мире, ты сможешь одарить, кого захочешь, землями и богатством, ты сможешь исполнить желания своих друзей. Разве Рама, изгнанник, одетый в берестяное рубище, даст тебе то, чем я могу наделить тебя? Равен ли он мне в чём-нибудь? Лишённый царства и красоты, он влачит жизнь в лесу. Я сомневаюсь, жив ли - он ещё. Он уже не увидит тебя. Забудь его, стань моей женой, и мы насладимся счастьем в садах, цветущих на берегу океана".
   Сита ответила, дрожа: "Оставь меня и обрати свою любовь на своих жён. Рождённая в царской семье, я не совершу бесчестного деяния. Я не могу быть твоей, ибо я -- жена другого, и я - верна ему. Ты не соблазнишь меня своими богатствами. Я принадлежу Раме. Руки мои, которыми я обнимала Раму, никогда не обнимут другого. Откажись от нечестивых желаний, вступи на стезю справедливости. Верни меня Раме, оказав мне то уважение, которого я - достойна. Примирись с Рамой, если ты хочешь сохранить своё царство и свою жизнь. Берегись его гнева. Иначе скоро ты услышишь звон тетивы его лука, и стрелы Рамы и Лакшманы разрушат Ланку и истребят племя ракшасов. Тебе не устоять против сына Дашаратхи. Рама исторгнет меня из твоего плена, и ты падёшь от его руки".
   Равана сказал: "Повсюду на земле женщина покоряется ласке. Но ты, чем я - добрее к тебе, тем суровее ты меня отвергаешь. Любовь моя к тебе обуздывает мой гнев. Велика власть любви над мужчиной. Поэтому я щажу тебя, достойную быть убитой и обесчещенной. За каждое из этих слов, обращённых тобой ко мне, ты заслуживаешь смерти".
   И владыка ракшасов сказал: "Я жду ещё два месяца, когда они минуют, ты разделишь со мной ложе. Если же и тогда ты будешь упорствовать, мои повара разрежут твоё тело на части и подадут мне для утренней трапезы".
   Вздохи сожаления послышались среди царевен и дочерей гандхарвов, выражавших сочувствие Сите.
   Сита же ответила: "Нет в этом городе никого, кто желал бы тебе блага и удержал бы тебя от пагубного деяния. Как не выпали твои глаза, столь злобно глядящие на меня? Как не отвалился твой язык, с коего слетели столь подлые речи? Ты, подлейший из ракшасов, обращая эти речи к супруге Рамы, где надеешься ты найти убежище, которое спасёт тебя от его мщения? Ты оскорбляешь его, пока не встретился с ним, ты, не ведающий стыда. Он сокрушит тебя. Если ты - столь могуч и отважен, как похваляешься, почему похитил меня тайком из хижины Рамы?"
   Равана, вращая налитыми кровью глазами, взирал на дочь Джанаки. Вздыхая, он сказал: "Бесполезно твоё упорство. Я уничтожу тебя". И, обратившись к демоницам, сказал: "Сделайте так, чтобы Сита покорилась моей воле. Добром или злом, лаской или угрозами склоните её к повиновению".
   Ракшаси Дханьямалини приблизилась к Раване и, обнимая его, сказала: "Идём, ты развлечёшься со мной, царь. К чему тебе - она, эта отшельница? Она не достойна того, что ты обещаешь ей. И кто домогается женщины против её желания, сжигает себя, а кто обращается к исполненной желания, обретает наслаждение". И она увлекла его.
   Рассмеявшись, Равана удалился с Дханьямалини, сотрясая землю, и за ним вернулись во дворец его жёны.
  

Ракшаси угрожают Сите

  
   Ракшаси придвинулись к царевне Видехи и обратились к ней: "Или ты не хочешь стать избранной женой Раваны, десятиглавого внука Пуластьи?" Одна, с кровавыми глазами, сказала: "Пуластья был четвёртым из шести владык живущих, первых, сотворённых мыслью Брахмы. Вишравас был его сыном, Равана же -- сын Вишраваса. Тебе подобает стать женой повелителя ракшасов, не пренебрегай моей речью". Другая, с глазами как у кошки, сказала: "Ты отказываешь Раване, прославленному своим могуществом и отвагой, победителю тридцати трёх богов. Он отверг ради тебя своих жён; он желает тебя и будет любить тебя больше всего на свете". Третья сказала: "Ты не хочешь стать женой царя, победителя гандхарвов и нагов, обладателя богатств и сокровищ". Четвёртая сказала: "Ты бежишь от любви того, кому повинуются все, по чьей воле цветут деревья и облака проливают дождь. Почему ты не хочешь стать его женой? Мы говорим с тобой ради твоего же блага. Покорись воле Раваны, или ты умрёшь". И они набросились на Ситу с упрёками: "Почему не хочешь ты жить во дворце, в покоях, наслаждаясь сокровищами трёх миров? Ты предпочитаешь быть женой человека. Но ты не добьёшься своего. Забудь о Раме, лишённом царства, бедствующем, чьи надежды погибли".
   Сита с глазами, полными слёз, ответила: "Убейте меня, если хотите, но я не последую вашим советам, противным естеству человека. Рама -- мой муж, и я буду верна ему".
   Ракшаси окружили Ситу и, вращая глазами, облизываясь и потрясая оружием, угрожали ей, говоря: "Она не достойна стать женой Раваны, владыки ракшасов". Одна сказала: "Ты довольно выказала любовь свою к супругу. Но чрезмерность не приводит к добру. Забудь о бедняке Раме и стань женой царя ракшасов. Если же ты не последуешь нашим советам, мы съедим тебя". Другая сказала: "Мы терпели твои речи из сострадания, но не доводи до крайности своё упорство. Ты -- во власти повелителя Ланки, унесённая им за океан, и Индра не вызволит тебя от сюда. Послушайся меня, царевна. Зачем ты проливаешь слёзы? Забудь своё горе и насладись счастьем с владыкой ракшасов. Молодость женщин - быстротечна. Пока не ушла твоя молодость, вкуси радости, которые принесет тебе супружество с царём ракшасов. Если же ты не послушаешься меня, я вырву и съем твоё сердце". Третья сказала, потрясая копьём: "Когда я гляжу на её глаза и на её грудь, меня снедает желание отведать её мяса, её глаз, её печени, её сердца и головы". Четвёртая сказала: "Я жажду перегрызть горло этой женщине. Что вы сидите вокруг нее? Мы скажем царю, что женщина - мертва, и он разрешит нам её съесть". Пятая сказала: "Я не люблю ссор. Разделим её на равные части. Принесите сюда вина, мы попируем".
   Сита сказала: "Съешьте меня, если хотите, я не последую вашим советам. Женщина не может быть женой ракшаса". И, приникнув к стволу ашоки, она воскликнула: "Рама, я гибну в пучине бед. Я - несчастная, это смерть моя в образе оленя явилась соблазнить меня, и я потеряла Раму и Лакшману по собственной вине. Наверное, Рама и Лакшмана не знают, где я, иначе давно уже явились бы сюда и освободили меня, истребив ракшасов и разрушив Ланку. Или Рама забыл обо мне? Или оба воина убиты Раваной? Но если так, я не хочу жить, я жажду смерти, пусть убьют меня ракшаси, или я покончу с собой".
   Сита отошла от ашоки и приблизилась к дереву сисса, мысля о том, чтобы покончить с собой, повесившись на ветвях его на собственных волосах.
  

Свидание Ханумана с Ситой

  
   Хануман подумал: "Мои глаза видели её, ту, которую искали по всему свету тысячи обезьян. Я осмотрел город ракшасов и узнал силы Раваны. Теперь я должен утешить её. Если я покину Ланку, не сделав этого, я не исполню своего долга. Если я так уйду, царевна, потеряв надежду, лишит себя жизни. Тогда тщетными окажутся усилия и труды Рамы, и царя Сугривы, и мои. Но как я заговорю с ней? Как обезьяна высокого и благородного рода, я обращусь к ней на санскрите. Но если я заговорю, как брахман, на санскрите, она примет меня за Равану и испугается. Лучше я употреблю язык простонародья. Но она может меня испугаться, приняв за Равану-оборотня. Она закричит -- сбегутся ракшаси и, увидев меня, поднимут на ноги всю окрестность. Они постараются убить меня или взять в плен. Если же мне и удастся от них отбиться, я обессилею и не смогу перескочить через океан. А если меня убьют или пленят, кто тогда поможет Раме, -- никто, кроме меня, не сможет пролететь сто йоджан над океаном. Но всё-таки я должен заговорить с ней, иначе она умрёт. Как же мне поступить, чтобы не загубить плоды моих усилий? Как заговорить с ней и не испугать её?" И Хануман решил: "Я назову имя Рамы".
   Когда Сита приблизилась к дереву сисса, Хануман, став на ветке, заговорил так, чтобы только она могла услышать: "Был царь Дашаратха из рода Икшваку, властитель колесниц, коней и слонов. Его сыном был Рама, лучший из познавших науки и сгибавших лук в бою. Изгнанный по велению отца, он поселился в лесу с женой и братом. Охотясь в лесах, он убил многих ракшасов. И, мстя за избиение ракшасов, Равана обманом похитил его супругу. Скитаясь в поисках Ситы, Рама нашёл себе друга в Сугриве, царе обезьян. По приказу Сугривы тысячи обезьян отправились во все страны на розыски Ситы. И, следуя совету Сампати, я перепрыгнул через океан и нашёл её. Это - она. Я вижу черты и приметы, о которых говорил мне Рама".
   Хануман умолк. И Сита подняла взор и стала оглядываться по сторонам. И, увидев сына Ветра, сидящего среди ветвей, она подумала: "Эта ужаснейшая обликом обезьяна устрашает взор". Она воскликнула: "Рама! Лакшмана!" -- и заплакала. И, глядя на лучшего из обезьян, приближающегося к ней, Сита подумала: "Не сон ли я вижу?" -- и едва не лишилась сознания. Она сказала: "Дурной сон приснился мне сегодня, увидеть обезьяну во сне, говорят, недобрая примета. Но это - не сон. Это - призрак, созданный моей истомившейся душой. Думая всё время о Раме, я всюду слышу его слова. Брахма, сделай так, чтобы это не был призрак".
   Сойдя с дерева, Хануман предстал перед Ситой и, сложив ладони, обратился: "Кто - ты, прекрасная, с глазами, подобными лотосам, одетая в рубище? Кого оплакиваешь ты? Ты - подобна небесной деве, дочери из рода бессмертных, но ты ступаешь по земле, на глазах твоих слёзы -- значит, ты - смертная женщина. Не Сита ли - ты, похищенная Раваной из Джанастханы? По твоему облику и красоте твоей я узнаю в тебе супругу Рамы".
   Сита ответила: "Да, я дочь Джанаки, имя моё -- Сита, я -- супруга Рамы. Равана похитил меня и унёс сюда, на Ланку, он назначил мне два месяца срока, когда они истекут, я должна умереть".
   Хануман ответил: "Благородная, я пришёл сюда по велению Рамы как его посланец. Он - жив и здоров и спрашивает о твоём благополучии. И Лакшмана, удручённый горем, склоняет голову перед тобой".
   Сита ответила: "Теперь я знаю, что правду говорят: раз в сто лет радость посещает человека".
   Но когда Хануман подошёл ближе, Ситу охватило подозрение: "Зачем я говорила с ним? Это - Равана, обернувшийся обезьяной, приближается ко мне". И она опустилась на землю, потупив взор, чтобы не видеть Ханумана. Когда же он поклонился ей, она сказала: "Если ты Равана, колдовством меняющий свой облик, и хочешь мучить меня -- не подобает тебе такая низость. Да, ты -- Равана, я узнаю тебя, явившегося ко мне когда-то в образе странника. Ты, оборотень, бродящий в ночи, довольно тебе терзать меня. Но если ты - враг, откуда та радость, которую даровал мне твой приход? Если же ты - вестник Рамы, я благословляю тебя. Расскажи мне о Раме. Мне кажется, я вижу сон. Или я одержима бесом? Или сошла с ума? Или это призрак, рождаемый песками пустыни? Нет, я - в своём уме, я вижу себя и обезьяну?" И Сита умолкла.
   Хануман сказал: "Лучезарный, как солнце, озаряющее небо, восхищающий взоры, как месяц, он - щедр к подданным, как Кубера. Он - отважен, как Индра, правдив и красноречив, как Вачаспати, прекрасен, как Кама. Мир прибегает к его защите. Скоро ты увидишь, как его гнев поразит твоего похитителя. Я послан к тебе Рамой. Он томится в разлуке с тобой, он спрашивает о твоём благополучии. И Лакшмана тоже. И друг Рамы, царь обезьян Сугрива, спрашивает о твоём благополучии. Рама, Лакшмана и Сугрива всё время думают о тебе. Скоро ты увидишь их здесь с войском обезьян. Я -- советник царя Сугривы, имя моё -- Хануман. Я пересёк океан и проник в Ланку, я обманул бдительность моих врагов и пришёл сюда увидеть тебя. Я - не тот, за кого ты меня принимаешь. Оставь подозрения и поверь мне".
   Сита сказала: "Где ты встретил Раму, как ты узнал Лакшману? Как побратались люди и обезьяны? Расскажи мне о знаках, коими отмечены Рама и Лакшмана, -- и я забуду свою печаль".
   И Хануман рассказал ей о приметах и достоинствах Рамы и Лакшманы, о встрече их с Сугривой, об убиении Валина, о поисках, которые вели обезьяны, о себе и о своём происхождении.
   И Сита поверила ему, и слёзы пролились из её очей, её лик просветлел. Хануман сказал: "Я поведал тебе обо всём. Взгляни, вот перстень с именем Рамы, вырезанным на нём. Он дал мне его как знак, которому ты поверишь. Утешься, скоро наступит конец твоим бедам".
   И когда Сита увидела перстень Рамы и взяла его в руки, ей показалось, что она уже обрела супруга. Она воздала хвалу Хануману. "Лучший из обезьян, -- сказала она, -- ты - отважен, могуч и мудр, ты -- необыкновенная обезьяна, если, не страшась Раваны, достиг Ланки, перепрыгнув через океан. Прими привет мой и мою благодарность, посланец Рамы". И она принялась расспрашивать его о Раме: "Грустит ли он? Очень ли он страдает? Не забросил ли он дела, томимый печалью и страхом? Окружают ли его друзья? Помогают ли ему боги? Не забыл ли он меня в разлуке? Хочет ли спасти меня? Не пошлёт ли Бхарата, брат его, ему войска для моего освобождения? Помогут ли ему Сугрива и Лакшмана? Не исхудал ли в разлуке со мной? Помнит ли меня? Почему медлит и не приходит мне на помощь? Посланец, поведай мне о моём любимом".
   И Хануман рассказал ей о том, как страдает Рама, он утешил Ситу, предсказав ей скорый конец её невзгод.
   "Лучший из обезьян, -- сказала Сита, -- скажи Раме, чтобы он приходил, пока не кончился год моего пребывания здесь, иначе он не застанет меня в живых. Десять месяцев минуло, остаётся ещё два. Этот срок назначил мне Равана".
   Хануман сказал: "Сита, едва Рама услышит из уст моих весть о тебе, он явится сюда для твоего освобождения. Но я могу освободить тебя из плена уже сегодня. Садись на мою спину, и я перенесу тебя через океан. Уже сегодня ты увидишь Раму и Лакшману на горе Прасравана, готовых к походу".
   Сита улыбнулась и сказала: "Как ты отваживаешься, такой маленький, нести меня так далеко?"
   Хануман подумал: "Она обижает меня, не ведая моего могущества". И он увеличился в размерах у неё на глазах, уподобившись холму, и сказал: "Я мог бы унести Ланку с её горами, лесами и строениями и её повелителем. Доверься моей силе и отбрось сомнения".
   Сита сказала: "Вождь обезьян, я знаю твою отвагу и твою силу. Но я боюсь потерять сознание в полёте и упасть в море с твоей спины. И ракшасы, хватившись меня, погонятся за тобой, и когда они настигнут тебя в воздухе, ты будешь безоружен, и как сможешь ты сражаться и защищать меня? В страхе я упаду с твоей спины. Поэтому я не полечу с тобой. Приведи сюда скорее Раму с Лакшманой и утешь меня, истомлённую разлукой. Напомни моему любимому о том, что случилось с нами однажды, когда мы жили на Читракуте. Повтори ему этот мой рассказ.
   На берегу реки Мандакини в цветущем лесу ты, мой супруг, уснул, положив голову мне на колени. Ворона прилетела и клюнула меня в грудь. Ты пробудился и, увидев меня, прикрывающую грудь, на которой порвалось платье, рассмеялся. Но, увидев кровь на моей груди, ты взял стрелу Брахмы, привязал к ней лист травы куша и пустил её в ворону, сидевшую поодаль. То был сын Индры, обернувшийся вороной. Он полетел по всему миру, но всюду следовала за ним твоя стрела. Устрашённый, он прибег к твоей защите. Лишив его правого глаза, ты отпустил, сохранив ему жизнь. Рама, ты обратил оружие Брахмы против обидевшей меня вороны, почему же ты медлишь и щадишь моего похитителя?
   Скажи это Раме и отдай ему этот камень, который носила я в волосах".
   И Сита вынула драгоценный камень, который был спрятан у неё в одежде, и подала Хануману.
   "Рама знает этот камень, -- сказала она. -- Увидев его, он вспомнит о своей матери, обо мне и о царе Дашаратхе. Ступай, Хануман, и да послужит твоя отвага и твоя мудрость моему избавлению".
   "Да будет так,"-- ответил Хануман и, напутствуемый заклинаниями и благословениями плачущей Ситы, приготовился покинуть Ланку. Он простился с Ситой, ободрив её и обещав ей скорую встречу с Рамой. Он оставил рощу ракшасов, взошёл на гору Аришта и, устремив взор на пучину, измерил предстоящий ему путь над океаном. Издав крик, потрясший леса и горы, он распростёр руки и прыгнул. И от толчка гора Аришта с лесами и скалами провалилась под землю.
  

Возвращение Ханумана

   Перелетев через океан, Хануман увидел перед собой вершину горы Махендра, и испустил крик. И обезьяны, услышав этот крик, пришли в волнение. Но Джамбаван, лучший из медведей, обратился к обезьянам: "Сын Ветра возвращается с удачей. Иначе он не издавал бы таких криков". И обезьяны запрыгали по деревьям и скалам.
   Когда же Хануман появился на небе, они замерли, сложив ладони, и, как только он опустился на вершину горы Махендра, окружили его, изъявляя радость, и принесли ему плодов и кореньев, принесли охапки ветвей, чтобы ему было на что сесть.
   Хануман приветствовал Джамбавана, царевича Ангаду и обезьян и сказал: "Я видел дочь Джанаки".
   Расположившись в роще на горе Махендра, он рассказал обезьянам о своём путешествии, а закончив рассказ, воздал хвалу добродетелям Ситы.
   Обезьяны восславили подвиг Ханумана. Ангада сказал: "Эти двое -- Двивида и Майнда, -- обезьяны, сыновья Ашвинов, могут в гневе разрушить Ланку. Что до остальных, я один справлюсь со всеми ракшасами и с их царём Раваной. Если же вы поможете мне, никто не устоит перед нами. Достойно ли нас явиться к Раме и сказать ему: "Мы видели царевну, но не могли выручить её из беды"? Нападём на Ланку и, разгромив ракшасов, вернёмся к Раме и Сугриве с освобождённой нами Ситой".
   Джамбаван сказал ему, улыбаясь: "Вождь обезьян, то, что ты предлагаешь, не следует делать. Нас послали на юг отыскать Ситу, но ни Рама, ни Сугрива не поручали нам её привести. Даже если нам удастся это, Рама будет недоволен нарушением его повелений. Он поклялся перед всеми, что освободит Ситу. Поэтому нам лучше отправиться к Раме и Сугриве и поведать им о том, что мы узнали. Рама же решит, как надлежит нам поступить".
   Обезьяны пустились в путь и достигли Прасраваны. Завидев обезьян, летящих во главе с Хануманом и Ангадой, Сугрива сказал: "Утешься. Твоя супруга найдена -- иначе Ангада не отважился бы явиться сюда. И по его виду я заключаю, что он несёт добрые вести".
   С криками опустились обезьяны перед Рамой, и Хануман, склонив голову, поведал сыну Дашаратхи, что Сита - жива и здорова. Услышав от Ханумана, что он видел Ситу, Рама был охвачен радостью. А Лакшмана с почтением взирал на Сугриву и Ханумана.
   И, расположившись на поляне, обезьяны принялись рассказывать Раме о Сите, о её жизни в плену и о верности супругу. Рама же расспрашивал их, желая знать всё о Сите.
   Обезьяны обратились к Хануману с просьбой поведать обо всём. И сын Ветра рассказал о том, как нашёл Ситу, о разговоре её с Раваной, об угрозах демониц, о сетованиях царевны и о своей встрече с ней, передал он все речи Ситы и повторил Раме её рассказ о вороне. Он отдал Раме и драгоценный камень, посланный Ситой, сказав: "Она молвила мне на прощание: "Два месяца осталось жить мне, томящейся во власти ракшасов". Рама, я рассказал тебе всё, готовься же переправиться через океан".
   Рама, прижимая к груди украшение Ситы, заплакал: "Сердце моё тает при виде этого камня. Его подарил Сите отец в день нашей свадьбы, и она носила его в волосах. Когда я гляжу на этот камень, мне кажется, что я вижу Ситу. Лакшмана, есть ли ужаснее участь -- держать в руках этот камень, принесённый из-за моря, но не Ситу? Хануман, повтори мне всё, что сказала царевна Видехи, её слова для меня как брызги воды для лишившегося чувств. Она сказала, что ей осталось жить ещё два месяца. Но я не могу жить ни мгновения без неё. Хануман, веди меня немедля туда, где ты нашёл мою возлюбленную. Как живёт она одна среди ракшасов? Хануман, поведай мне всё, что она сказала тебе. Её слова даруют мне жизнь. Хануман, расскажи мне о ней, разлучённой со мной!"
   И Хануман повторил Раме свой разговор с Ситой, её слова, слова утешения, которые он обращал к ней: "Скоро ты увидишь сына Дашаратхи во главе ратей обезьян, -- сказал я ей. -- Скоро ты услышишь боевой клич нашего войска. И скоро ты узришь Раму на троне Айодхьи рядом с тобой, вернувшегося из изгнания. И речи мои утешили её".
  

Выступление в поход

   Рама сказал: "Подвиг совершил Хануман. Никто другой не мог бы о таком и помыслить. Одно удручает меня: не могу я воздать ему достойно за ту услугу, которую он оказал мне и роду Рагху. Но дай мне обнять тебя и тем изъявить тебе мою благодарность". Рама обнял Ханумана и сказал: "Поиски Ситы завершились успехом. Но другая забота гнетёт мою душу: как войско обезьян перейдёт через пучину?"
   Сугрива сказал: "Не горюй. Сита найдена, и мы знаем, где обитает её похититель, наш враг. Никто в трёх мирах не устоит против тебя в бою, и нет неисполнимого для этих преданных тебе обезьян. Но войско наше не перейдёт море без моста. И потому повели построить мост через океан, когда же мы вторгнемся на Ланку, Равана и ракшасы его падут под нашими ударами, и Сита вернётся к тебе. Победа будет нашей, в том нет у меня сомнения".
   Рама стал расспрашивать Ханумана о крепости Ланки, о силах, её охраняющих, и о её оборонительных средствах и сооружениях.
   Хануман сказал: "Ланка стоит на горе и её окружает золотая стена, выложенная жемчугом, кораллом, ляпис-лазурью и драгоценными камнями, а вдоль стены тянется ров, наполненный водой, кишащий рыбами и хищными водяными тварями. Четверо ворот имеет город, запертых засовами. Против каждых ворот через ров переброшен мост, и в этих местах установлены сотни камнемётов и иных орудий, способных отразить нападение и сбросить в ров вражеское войско. Десять тысяч ракшасов-копьеносцев охраняют Восточные ворота Ланки, сто тысяч -- цвет войска ракшасов -- стоят на страже Южных ворот, миллион ракшасов, опытных воинов, вооружённых мечами и щитами, обороняет Западные ворота, и Северные ворота защищают десять миллионов ракшасов. Город - полон колесниц, слонов и коней, и полчища ракшасов, отпрысков знатных семей, мириады демонов, бесов и оборотней стерегут его днём и ночью. Вождь их, Равана, смел и в бою неопрометчив, по единому знаку Раваны повинуются ему рати. Но, переправившись через море, обезьяны победят ракшасов и покорят их твердыню. Повели войскам выступать".
   "Воистину, -- ответил Рама, -- настало время свершения наших планов. Сегодня восходит на небе Северная Пхальгуни, созвездие, под которым родилась Сита. Сегодня мы выступим в поход.
   Пусть Нила с тысячами обезьян идёт впереди войска, разведывая путь. Нила, укажи войску такую дорогу, которая идёт по лугам и лесам, изобилует плодами, кореньями, источниками. И пусть твои воины высматривают лазутчиков в зарослях, ущельях и на скалах.
   Пусть останутся неопытные и несмелые, ибо поход наш - преисполнен опасностей и тягот.
   За Нилой двинутся во главе обезьяньей рати Гаджа и предводитель прыгунов Гавакша. И пусть Ришава ведёт правое крыло нашего войска, а Гандха -- левое крыло. Я же буду следовать в середине войска, Хануман понесёт меня. Лакшману понесёт Ангада. А с тыла пусть замыкают шествие наше царь медведей -- Джамбаван, Сушена и обезьяна Вегадаршин".
   Войско построилось в порядке, указанном Рамой, и выступило в поход в час благоприятного расположения светил. И на всём пути приметы и знамения предрекали ему успех.
   Нила шёл впереди, расчищая войску дорогу. Следом шли тысячи обезьян, испускающих клики, ревущих, неистовствующих и изъявляющих радость прыжками и кувырканием. Одни хватали и швыряли товарищей, другие ломали деревья, кусты и лианы, третьи низвергали камни со скал, и одни двигались прямо, другие -- наискось, лакомясь мёдом и плодами, купаясь в ручьях и прудах, взбираясь на холмы, прыгая по деревьям, сметая преграды на своём пути.
   Сугрива, Рама и Лакшмана двигались в середине войска, окружённые толпами обезьян, следом за ними шли, замыкая войско, Джамбаван и Сушена, предводительствующие ратью медведей.
   И Нила, и Балимукха, и Гаджа, и Рабхаса, и другие военачальники обегали ряды идущих, подбадривая воинов. А обезьяны шли, заполнив землю на много йоджан вокруг. Иные издавали крики и вопли, иные подпрыгивали или же стремились вперёд, падали и вскакивали, задирали хвосты, визжали, топтали землю ногами, вырывали деревья и тащили их на себе, играли деревьями и камнями, выказывая друг перед другом рвение и радость. И обезьяны ревели в присутствии Рамы: "Мы убьём Равану и истребим всех бесов ночных!"
   Так двигалось войско на юг, оставляя за собой леса, поля и холмы, деревни, города и страны. И пыль от идущих обезьян, медведей и тигров поднималась и застилала солнце.
   Миновав гору Сахья, войско пошло, не останавливаясь. Небеса были безоблачны, дул попутный ветерок, приветно звучали крики зверей и пение птиц в лесах, воды источников были прохладны и усладительны, и ветви деревьев, колеблемые ветром, отрясали на идущих дожди цветов. И звёзды в небе предвещали удачу.
   С вершины горы Махендра Рама увидел просторы океана. И, построив рати, вожди обезьяньего войска вступили в лес, прилегающий к берегу. Рама сказал: "Сугрива, мы достигли океана -- прикажи войскам стать лагерем на берегу. Настало время поразмыслить и посоветоваться о том, как переправиться через пучину океана. И пусть военачальники идут к своим отрядам и воспретят им разбредаться по окрестностям -- здесь на каждом шагу следует остерегаться ракшасов".
   И войско вышло на поросший берег, омываемый волнами, и взорам воинов открылся океан, рокочущий, вздымающий валы, увенчанные пеной, гонимые ветром, океан -- обитель бога Варуны, таящая в глубинах, населённых акулами, китами, тимингалами и морскими змеями, сокровища и жемчуга. Воды океана прибыли с восходом луны. И волны, то поднимаясь, то падая, плеща и пенясь, и, ударяясь друг о друга, рождали шум, но шум, поднятый обезьяньим войском, хлынувшим на берег, разносился окрест и покрывал рёв пучины.
   И на берегу обезьяны стали лагерем.
  

Совет во дворце Раваны

   Утром Вибхишана, муж, приверженный благоразумию и добродетели, вступил в чертоги Раваны. Там, в покоях, полных украшений, жемчуга и драгоценных камней, жили сановники и жёны царя.
   Рёвом труб и барабанным боем оглашались покои Раваны, и стражи охраняли врата в них.
   Миновав ряд покоев, где брахманы свершали обряды и распевали гимны и молитвы, Вибхишана узрел брата, приветствовал его и по знаку его опустился на золочёную асану. И сказал Вибхишана: "С тех пор как царевна Видехи явилась к нам, похищенная тобой у её супруга, предзнаменования сулят беду нашему роду. На алтарях огни чадят и гаснут, в жертвенном масле находят муравьёв, змеи заползают в храмы. Вороны тучами кружат над кровлями зданий, в сумерки слышен вой шакалов, и волки прибегают в город из лесов и воют по ночам у ворот дворца. Царь, чтобы предотвратить беду, есть один путь -- примириться с Рамой, вернуть ему Ситу. Иначе гибель ждёт наш город и всех ракшасов. В бою неодолим победитель Кхары, и страшным будет возмездие за нанесённую ему обиду".
   Равана был обуян гневом. "Я не ведаю страха, -- сказал он. -- Никогда уже не видеть Раме дочери Джанаки. Пусть Индра с небожителями будет помогать ему -- против меня он - бессилен". И Равана отпустил Вибхишану.
   Поразмыслив и посовещавшись с приближёнными, Равана решил, что время войны настало. И взошёл на колесницу, украшенную жемчугом и кораллами, с золотой упряжью, и отправился в дом совета, воздвигнутый Вишвакарманом. Ракшасы, вооружённые мечами и щитами, сопровождали его, и подданные склоняли головы перед ним, сложив ладони, и возглашали победу ему, когда он следовал в дом совета, наполняя окрестность громом колесницы.
   Прибыв во дворец, Равана вошёл и сел на трон, украшенный ляпис-лазурью и покрытый оленьей шкурой. Он разослал гонцов по Ланке, повелев им созвать ракшасов, и гонцы вошли в каждый дом и возвестили царскую волю. И со всех концов явились в столицу воины, пешие и конные, на колесницах и повозках и на слонах.
   Когда все воители и военачальники, и среди них -- Кумбхакарна, бодрствовавший в тот день, заняли места, Равана сказал: "Мужи. Вы, чья отвага помогла мне одержать победу над якшами, данавами и богами. Ныне нужен мне ваш совет и ваша помощь. Рама во главе обезьяньего войска идёт на Ланку, проведав о том, что сюда унесена мной его Сита.
   Я не знаю в трёх мирах никого, кто бы равен был красотой Сите, и нет никого для меня желанней. Она так стройна и нежна, словно Майя, небесный художник и зодчий, изваял её и наделил чарами, пленяющими взор и сердце. Когда я вижу её ноги, страсть опаляет мою душу. И когда я взираю на её лицо, я теряю власть над собой. Но красавица не хочет взойти на моё ложе. И, терзаемый страстью, одолеваемый и радостью и гневом, я потерял покой, я изнурён. Год срока просила у меня царевна. Она ожидает своего супруга, на чью отвагу возлагает свои надежды, стремясь избавиться от плена. И хоть не пересечь ему и его обезьянам океана и не страшен мне, одолевшему богов, враг смертный, всё же я призвал вас на совет, ибо совет рождает победу -- так говорят мудрые. Обдумайте и рассудите, как защитить Ланку и что нужно, чтобы Сита осталась в моей власти и чтобы погибли сыновья Дашаратхи".
   Ракшасы ответили: "У тебя, царь, достаточно войска и оружия. О чём печалиться тебе, победителю Смерти? Повели твоему сыну Индраджиту, одолевшему властителя Небес, стать во главе рати и он справится с обезьянами и с Рамой".
   Прахаста сказал: "Я могу одолеть в битве богов, и данавов, и нагов, и гандхарвов -- что для меня эти двое из людского рода? Хануман обманул нас однажды, но во второй раз он не уйдёт от сюда живым. Прикажи, царь, и я истреблю обезьяний род и очищу от него Землю, и не будет у тебя причины для тревоги".
   И Дурмукха, и Ваджрадамштра, и Никумбха, сын Кумбхакарны, и другие военачальники ракшасов поклялись, что в одиночку одолеют Раму и Лакшману и обезьянье войско. И ракшасы вскочили, и, размахивая копьями, палицами, луками, дротиками, топорами и мечами, выкрикивали угрозы и сулили смерть Раме и его соратникам.
   Кумбхакарна же сказал: "Царь, в тот миг, когда ты похитил Ситу из-под стражи Лакшманы, страсть захлестнула твой ум. Это деяние было недостойно тебя. Раньше чем совершить его, ты должен был просить нас о совете, а не после того. Кто поступает по справедливости, не имеет причины раскаиваться после. Но кто действует, не рассуждая, и спрашивает совета не в надлежащее время, терпит ущерб.
   Но если уж настало время сражаться, я огражу тебя от твоих врагов и принесу тебе победу. Я убью Раму и выпью его кровь, я сокрушу и пожру вождей обезьян. И когда я пошлю Раму в страну, которой правит Яма, Сита пребудет в твоей власти, и ты насладишься её красотой".
   И Махапаршва сказал: "Победоносный, человек, вошедший в цветущую рощу и не отведавший мёда, коим она изобилует, дурачит себя. Кто может повелевать тобой, кто посмеет противиться твоей воле? Почему не ты исполнишь своего желания, если страсть влечёт тебя к Сите, и не вкусишь наслаждения вволю? Чего тебе бояться, когда Кумбхакарна, и Индраджит, и мы стоим на страже твоего покоя и громовержец Индра не в силах помешать тебе в твоих стремлениях?"
   Равана ответил: "Я не могу сделать того, о чём ты говоришь. Некогда я увидел Панджикастхалу на пути к обители Брахмы. Её красота ослепила меня, и я насладился ей, лишив её блистательного наряда. И, узнав о случившемся, Владыка сказал: "Если когда-нибудь ты возьмёшь женщину силой, твоя голова разорвётся на тысячу частей". Вот почему я не касаюсь царевны Видехи.
   Но Рамы я не боюсь. Этот дерзкий не знает моей мощи, и потому отважился приблизиться к моим владениям. Он не видел в сражении моих стрел, несущих смерть врагам. Я со своей ратью одолею его силу".
   Вибхишана сказал: "Страсть твоя к Сите -- это змея, обвившаяся вокруг твоей шеи, она задушит тебя. И на нас опасность навлекла дочь царя Митхилы -- пока не поздно, отдай её Раме. Пока обезьяны не овладели Ланкой и стрелы Рамы не снесли головы с плеч лучшему из ракшасов, верни ему супругу". И, обратившись к Прахасте и другим военачальникам ракшасов, Вибхишана сказал: "Мощь вашего врага - беспредельна, и ради вашей жизни и блага вы не должны пренебрегать ей. Нет мудрости в том, что вы сказали здесь, как нет у грешника надежды на Небесное блаженство. Ни ты, Прахаста, ни Индраджит, ни Кумбхакарна не в силах устоять против Рамы в бою. И если царь наш - неистов и безрассуден и стремится навстречу гибели, вы должны поступить как его друзья. Спасите царя, хоть и вопреки воле его. Ради блага царя, и города, и всех ракшасов -- возвратите Раме дочь государя Митхилы".
   Индраджит сказал: "К чему, дядя, ты ведёшь эти речи, приличествующие трусу? Нет в нашем роду боязливых и слабых, один Вибхишана, брат отца, лишён, видно, мужества и силы. Чего боишься ты, когда любой из ракшасов справится и с Рамой и с Лакшманой? Ведь они -- люди. Повелитель богов, владыка трёх миров, был пленён мной и приведён на Землю, и небожители разбежались передо мной. Я вырвал клыки у небесного слона Айраваты и низвёл его на Землю. Ужели я, сломивший гордость богов и дайтьев, не одолею человека?"
   Вибхишана ответил: "Ты ещё - дитя, и твой ум не созрел для совета -- от того ты и похваляешься на горе себе и отцу. Ни тебе, никому другому не устоять против сына Дашаратхи, безрассудны - твои слова. Царь, -- молвил Вибхишана, -- верни Ситу Раме, и да избегнем мы беды и обретём покой".
   Равана ответил: "Лучше жить среди врагов или среди разъярённых змей, чем с теми, которые выдают себя за друзей, будучи врагами. Я знаю природу родственников, они -- рады несчастью близкого. И родственники царя, могучего и победоносного, стремятся повредить ему и расстроить его замыслы. Худшие враги -- лицемерные родственники, они рады повредить один другому. Знаешь, что сказали слоны, завидев охотников? "Нам не страшны ни огонь, ни оружие, ни даже петля -- мы боимся родичей своих, ослеплённых себялюбием. С их помощью нас находят и ловят в лесах". И нет хуже страха, чем страх перед родственниками. Недаром говорят: "В коровах -- молоко, в родственниках -- опасность, в женщинах -- непостоянство, в брахманах -- благочестие". Ты завидуешь моей славе, моему богатству, моему могуществу. Позор тебе, что бесчестишь свой род. Если бы иной кто-нибудь осмелился произнести то, что я услышал от тебя, он лишился бы жизни".
   Вибхишана поднялся и сказал: "Ты ослеплён, царь. Забота о твоём благе понуждает меня говорить. Я не хочу видеть тебя убитым, сражённым стрелами Рамы. Ты -- мой старший брат, и я должен почитать тебя, как отца, но ты не следуешь праведным путём. И я не потерплю твоих оскорблений. Тех, кто услаждает твой слух льстивыми речами, ты много найдёшь вокруг себя, но редки - те, кто может сказать или выслушать слова неприятные, но справедливые. Прости мне, Десятиглавый, то, что я сказал тебе ради твоего блага. Поступай как хочешь, обороняй, как можешь, себя и этот город. Я ухожу, и да будешь ты счастлив без меня".
   И Вибхишана и с ним ещё четверо высокородных ракшасов покинули собрание.

Вибхишана в стане Рамы

   Покинув Ланку, Вибхишана достиг тех мест, где расположились с обезьяньим войском Рама и Лакшмана. Вожди обезьян завидели его, летящего, и с ним четверых спутников, могучих и устрашающих видом, с мечами и палицами в руках. И Сугрива сказал: "Смотрите, летит ракшас и за ним ещё четверо вооружённых демонов, чтобы убить нас".
   И обезьяны ответили, потрясая глыбами и стволами деревьев: "Прикажи, царь, и мы сокрушим и уничтожим этих бесов. На горе себе явились они сюда".
   Вибхишана опустился на берегу океана и вскричал: "Я -- Вибхишана, младший брат Раваны, свершившего много нечестивых деяний. Это он похитил Ситу и убил коршуна Джатаю, он держит её в плену на Ланке. Я увещевал его и умолял его возвратить Ситу Раме. Он оскорбил и унизил меня, и я покинул Ланку, покинул моих детей и жён и явился сюда искать прибежища у Рагхавы. Поведайте потомку Рагху, что прибыл Вибхишана, брат царя демонов".
   Сугрива поспешил к Раме и сказал: "Младший брат Раваны, Вибхишана, явился сюда с четырьмя ракшасами искать твоего покровительства. Остерегайся его, ракшасы - коварны и опасны. Он проник к нам, чтобы посеять смуту в нашем стане или убить нас, воспользовавшись нашей беспечностью. Он -- ракшас родом и брат нашего врага, как можем мы доверять ему? Я думаю, что Вибхишана, подосланный к нам Раваной, должен быть убит. Он погубит тебя, если ты поверишь ему".
   Рама обратился к обезьянам: "А что вы думаете об этом и что мне посоветуете?"
   Обезьяны ответили: "Рама, ты говоришь так, чтобы почтить нас изъявлением твоего уважения. Ты - мудр и проницателен и знаешь, как надлежит поступить. Но пусть выскажут своё мнение мудрейшие из нас". Ангада сказал: "Мы не должны верить ему, ведь он пришёл от наших врагов. Злые скрывают свою природу и губят людей, пользуясь их слабостями. Нам должно быть настороже". И Шарабха сказал: "Прежде испытай его, подошли к нему соглядатаев и, если убедишься, что он не замышляет злого, привлеки его на нашу сторону".
   Хануман же молвил: "Я не думаю, что есть польза в том, что советуют тебе. И действовать следует осмотрительно и неопрометчиво. Как можем мы испытать его? И если пришелец явился как друг, наша подозрительность оттолкнёт его. Я же не заметил в нём коварства, когда он говорил. Речь его лишена хитрости, я верю ему. Замышляющий злое не явится смело и открыто. Не легко скрыть собственную природу, она выдаст себя. Вибхишана слышал о гибели Валина и о воцарении Сугривы, ныне, движимый здравомыслием, он пришёл к нам, желая получить царство. Нам следует принять его помощь. Я сказал то, что думаю об этом, тебе надлежит решать".
   Рама сказал: "Я мыслю о Вибхишане так же, сын Ветра. Он пришёл как друг, и я не могу отвергнуть его".
   Сугрива сказал: "Пришёл ли он к нам как друг или как враг, нам не следует принимать его, покинувшего брата в беде. Почему должны мы верить, что он не предаст и нас в час невзгоды?"
   Рама молвил, улыбаясь: "Мудры - слова царя обезьян. Но следует помнить, что есть разные враги -- одни приходят извне, другие появляются внутри рода. И если в роду царей братья не верят друг другу -- тогда они боятся один другого и меж ними неизбежна война. Мы - не родственники Вибхишане, он пришёл к нам, чтобы завоевать царство. Сугрива, не все братья - подобны Бхарате, не все друзья -- тебе. Намерения Вибхишаны нам - ясны, и нам не следует пренебрегать союзником".
   Сугрива сказал: "Этот демон подослан Раваной. Он намеревается погубить нас. Я полагаю, нам лучше умертвить его и четверых его приближённых".
   Рама сказал: "Вибхишана пришёл в наш стан как друг, и нет у нас причины подозревать. И даже если мы не знаем его намерений, я не могу отказать в убежище тому, кто просит меня о нём. Он не сможет причинить нам зла, если он и захочет. Ни пишачи, ни данавы, ни якши, ни все ракшасы на Земле не страшны мне -- я справлюсь с любым из них. Сугрива ступай и приведи сюда Вибхишану, пусть он идёт безбоязненно, кто ищет у меня убежища, найдёт его, будь то владыка демонов".
   Сугрива повиновался, и Вибхишана с четырьмя ракшасами предстал перед сыном Дашаратхи и поклонился ему. "Я -- младший брат Раваны, оскорблённый им, -- сказал Вибхишана. -- Я пришёл к тебе искать защиты, оставив на Ланке друзей и богатства. Жизнь моя и всё, чем я владею, -- в твоей власти".
   И Рама сказал: "Поведай мне о силе и слабости моих врагов".
   Вибхишана сказал: "Равана - могуч и непобедим в бою. Милостью Самосущего, дарованной ему за подвиги благочестия, он - неуязвим для богов и гандхарвов, для змей и птиц. Второй мой брат, Кумбхакарна, в битве равен силой властителю Небес. Сын Раваны Индраджит сражается в непробиваемых оружием доспехах, в перчатках из кожи игуаны и обладает даром становиться невидимым в бою. Прахаста, победитель Манибхадры, предводительствует войском Раваны. Десять тысяч раз по десять тысяч воинов у него под началом -- ракшасов, оборотней, кровожадных и грозных. В битве они - неодолимы".
   Сын Дашаратхи сказал: "Я вижу, сколь велико могущество Раваны, о котором ты рассказываешь. Но я убью Десятиглавого и его соратников и сделаю тебя царём. Ни под Землёй, ни на Небесах не скроется он от меня и не найдёт спасения. Я вернусь в Айодхью, лишь когда убью Равану с его сыновьями, родичами и друзьями".
   И Вибхишана сказал: "Располагай мной, я помогу тебе в завоевании Ланки. Ты увидишь меня, истребляющего ракшасов, в гуще войска Раваны".
   Рама обнял Вибхишану и, обратившись к Лакшмане, сказал: "Брат, принеси воды из океана".
   И сын Сумитры окропил водой голову Вибхишаны, перед взорами обезьяньего войска, при возгласах одобрения и кликах воинов Рама объявил Вибхишану царём ракшасов. И обезьяны воздали хвалу великодушию и мудрости сына Дашаратхи.
   Помазав на царство брата Раваны, Рама вышел на берег океана и встал над пучиной, рокочущей и вздымающей волны. И, узрев Лакшману рядом с собой, Рама сказал: "Говорят, что скорбь утихает со временем, но моя тоска, порождённая разлукой с Ситой, возрастает день ото дня. Слышится мне крик её: "Супруг мой!" -- в час её похищения, он жжёт меня. Я готов низринуться в эту бездну океана, чтобы погасить огонь, испепеляющий моё сердце.
   Когда, пронзив стрелами грудь повелителя ракшасов, я развею мою тоску? Когда увижу я лицо моей любимой? Когда она обнимет меня, улыбаясь, и я запечатлею поцелуй на её губах?
   Ветер, лети в ту сторону, где томится в плену моя милая, и, коснувшись её, вернись и повей на меня, принеси мне радость.
   Вдали от меня, её супруга, она влачит свои дни среди демонов и демониц, лишённая защиты. Она изнурена печалью и невзгодами. Когда же настанет день нашей встречи и горе покинет меня?"
   Ракшас Шардула, соглядатай Раваны, увидел войско Сугривы на берегу океана. Поспешив на Ланку, он предстал перед повелителем и сказал: "Рать обезьян и медведей приближается к Ланке. Сыновья Дашаратхи привели её на берег океана. Реши царь, что должно сделать прежде, чем враг подступит к городу".
   Услышав от Шардулы о приближении неприятеля, Равана призвал к себе ракшаса Шуку и сказал: "Ступай во вражеский стан, явись к царю Сугриве и скажи: "Сугрива, сын Солнца, отпрыск великого рода! Зачем ведёшь ты против меня своё войско? Я не враждовал с тобой. Я считаю тебя моим братом. Я похитил супругу у царевича Айодхьи, но что тебе до этого? Возвращайся в Кишкиндху. Никому не дано одолеть крепость Ланки. Даже боги и гандхарвы не могли этого сделать -- что же говорить о людях и обезьянах?"
   Ракшас обернулся птицей и взвился в небо. Пролетев над бездной океана, он опустился на землю и, явившись перед Сугривой, повторил всё, что молвил ему Равана. Обезьяны, слышавшие его речи, повскакали с мест, бросились на Шуку и схватили.
   И Шука вскричал: "Не подобает убивать посла. Останови обезьян, Рама!"
   И Рама сказал: "Не убивайте его".
   Демон молвил: "Сугрива, что сказать Раване?"
   Царь обезьян ответил: "Скажи: "Равана, ты - не друг мне и не благодетель мой, и я не питаю любви к тебе. Ты - враг Рамы и потому достоин смерти с твоими друзьями и родственниками. И потому я убью тебя с твоими сыновьями, друзьями и родственниками и обращу Ланку в пепел. И ты не избегнешь своей участи, даже если боги встанут на твою защиту. Ни ракшасы, ни пишачи, ни гандхарвы, ни асуры не защитят тебя. Ты похитил Ситу, но ты не соразмерил сил. Кара настигнет тебя, тебе не устоять перед могуществом Рамы -- он возьмёт твою жизнь".
   Обращаясь к Сугриве, заговорил Аганда: "Царь, этот ракшас -- не посол. Это - соглядатай. Он явился сюда, чтобы разведать наши силы. Схвати его. Не давай ему возвращаться в Ланку".
   И по приказу Сугривы обезьяны схватили Шуку, и он возопил: "Рама, они отрывают мне крылья и выцарапывают глаза! Если я погибну, пусть все грехи, свершённые мной со дня рождения и до смертного часа, падут на твою голову".
   И Рама сказал: "Отпустите посла".
   И обезьяны пощадили Шуку, но воспрепятствовали ему возвращаться на Ланку и по повелению Сугривы, связав, оставили в плену.
   Сугрива и Хануман обратились к Вибхишане: "Скажи, доблестный, как переправиться нам с войском через обитель Варуны?"
   Брат Раваны ответил: "Пусть Рама прибегнет к милости Океана. Царь Сагара, пращур Рамы, сотворил эту пучину, и ныне Океан не откажет в помощи потомку Сагары".
  

Мост через океан

   Рама вышел на берег Океана. Три дня он оставался там, и три ночи он спал на берегу на ложе из травы куша. На четвёртый день он услышал голос Океана, встав из волн в блистающем жемчугом и золотом наряде, окружённый паннагами и жёнами, богинями рек, Океан приблизился к Раме и сказал: "Рагхава, мои глубины - бездонны, и нет предела движению волн. Нет переправы через меня -- такова моя природа. Но я помогу тебе и сделаю так, чтобы войско твоё могло перейти меня, и морские чудовища не тронут его. В войске твоём есть обезьяна Нала, сын Вишвакармана, зодчего богов. Повели ему построить мост через меня, и воды мои поддержат этот мост".
   Океан исчез, с ним исчезли реки и паннаги. Поднялся Нала и сказал: "Истину молвил господин рек. Искусством, унаследованным от отца, я воздвигну мост через обитель дельфинов. Пусть сегодня же примутся за работу обезьяны".
   И по велению Рамы сильнейшие из обезьян тысячами отправились в лес. Обезьяны-исполины стали вырывать деревья и носить их к океану. И они бросали и валили в море деревья шала и пальмы, ашвакарны, арджуны и карникары, семилистники, ашоки и биллаки, бамбук и бакулы и гранатовые и манговые деревья. Они валили или вырывали их с корнями, они выламывали утёсы и катили или тащили их к воде. И когда эти утёсы рушились в океан, воды вздымались до небес и опадали, и деревья, падая, рождали смятение волн и водовороты. И шум стоял от падения в воду тех скал.
   Пока одни обезьяны тащили и рушили в океан деревья и камни, другие взбирались на них, выступающих из воды, держа в руках палки и верёвки для измерения прямизны моста. И с помощью сотен обезьян Нала начал строить мост через океан, мост в сто йоджан длиной.
   В первый же день обезьяны закончили четырнадцать йоджан моста. Во второй день они сделали двадцать йоджан. На третий день обитатели лесов продвинулись на двадцать одну йоджану. На четвёртый день обезьяны продвинулись на двадцать две йоджаны. И на пятый день они закончили двадцать три йоджаны, достигнув берега. Так сын Вишвакармана построил мост через океан.
   И этот мост был прекрасен видом и блистателен. Боги и гандхарвы, сиддхи и святые появились на небесах, жаждущие увидеть это чудо. И они узрели мост Налы в десять йоджан шириной, протянувшийся через океан на сто йоджан, сооружённый с искусством бесподобным и непостижимым. А обезьяны, прыгая и кувыркаясь, с рёвом и криками, созерцали этот мост.
   И сотни тысяч обитателей лесов перешли по мосту через океан, и во главе войска Хануман и Ангада перенесли на себе Раму и Лакшману. И воины шли через мост, скача, и прыгая, и взвиваясь в воздух, с кликами и рёвом, заглушающим рёв пучины.
   Перейдя океан, войско стало на поросшем лесом берегу, в местности, изобилующей плодовыми деревьями и пресной водой. Солнце померкло, облака на небе окрасились кровью, сумерки опустились на землю, и из окрестных лесов послышались вой шакалов и крики птиц и зверей.
   И, построив войска, Рама повёл их на Ланку. Сугрива и Вибхишана шли впереди, издавая клики. И земля дрожала под поступью рати обезьян.
   Ланка завиднелась впереди и шум города, звуки труб и литавр донеслись до слуха обезьян. И, услышав их, обезьяны взревели, покрыв эти звуки своим рёвом. Рама же, завидев Ланку, воздвигнутую Вишвакарманом на вершине горы, предался мысли о Сите, томящейся в плену за её стенами.
   Обезьяны двинулись к Ланке, вырывая деревья и подбирая камни.
   Рама сказал Сугриве: "Пусть построится наше войско, пусть Ангада с Нилой станет в середине строя; пусть Ришабха со своими обезьянами станет на правом крыле войска, а Гандхамадана -- на левом. Я с Лакшманой стану впереди; медведи во главе с Джамбаваном и Сушеной пусть следуют за Ангадой, а ты прикроешь нас с тыла".
   И когда войска построились, сын Дашаратхи сказал: "Теперь можешь освободить Шуку".
   И Сугрива отпустил посла Раваны.
  

Соглядатаи Раваны

  
   Шука возвратился в Ланку и предстал перед царём ракшасов. Увидев его, Равана разразился смехом и спросил Шуку: "Что стало с твоими крыльями? Ты выглядишь так, словно кто-то хотел их оторвать. Видно, ты попал в лапы обезьян?"
   И Шука рассказал о том, что с ним случилось. "С обезьянами договориться нельзя, -- сказал он. -- Они - свирепы и взбалмошны. Рама вступил на остров с Сугривой. Воздвигнув мост через пучину и перейдя океан, Рама стоит у стен города, и с ним пришли полчища обезьян и медведей. И не может быть мира между ними и ракшасами. Владыка, настало для тебя время -- либо отдать им Ситу, либо сражаться".
   Равана молвил: "Даже если боги, гандхарвы, и данавы выступят против меня, я не отдам Ситу. Я сожгу своими стрелами Раму и истреблю его рати. Сын Дашаратхи не ведает моей силы, потому ищет боя со мной". Он обратился к Шуке и Шаране: "Как перешёл Рама с войском через океан -- этого не могу я постигнуть, подобного ещё не свершалось в этом мире. А сооружение моста через море -- это деяние, в которое верить невозможно. И всё же враг под стенами Ланки, и я должен знать численность обезьяньих войск. Ступайте и, проникнув в ряды неприятелей, узнайте число их и силу и кто предводительствует их отрядами, кто -- советники и приближённые Рамы и кто -- Сугривы, кто из обезьян - отважнее других и искуснее в бою, как построили они мост через океан, как расположились они здесь, на Ланке, каково их оружие, кто стоит во главе войска и что замышляют Рама и Лакшмана. Всё это разведав, возвращайтесь".
   Шука и Шарана отправились, обернувшись обезьянами, в ряды обезьяньего войска, но не в силах были они счесть полчища, покрывшие окрестности Ланки, равнину и горы. И одни отряды уже вступили на сушу, другие ещё шли по мосту. Одни двигались во всех направлениях, с рёвом и кликами, сотрясая поступью землю, другие стояли, расположившись на отдых. В то время как Шука и Шарана в обличье обезьян наблюдали движение обезьяньего войска, они были обнаружены и взяты в плен Вибхишаной.
   Вибхишана привёл обоих к Раме и сказал: "Эти двое -- советники царя ракшасов, Шука и Шарана. Они пришли как соглядатаи из Ланки".
   Представ перед Рамой, ракшасы признались, сложив ладони: "По велению Раваны мы пришли сюда, чтобы разведать твои силы".
   Рама сказал, улыбаясь: "Если вы рассмотрели войска наши и успели выполнить ваше поручение, возвращайтесь с миром. Вибхишана отпусти их. Пусть идут к своему господину и передадут ему мои слова: "Призови всю свою силу, на которую ты надеялся, когда похищал мою Ситу, делай что хочешь, собери всех друзей и соратников, но завтра ты увидишь Ланку в развалинах и войска твои -- истреблёнными моими стрелами. Завтра мой гнев обрушится на тебя и твоих ракшасов".
   Шука и Шарана поклонились Раме и, вернувшись в Ланку, сказали владыке ракшасов: "Царь, мы были взяты в плен Вибхишаной, но Рама освободил нас. Неисчислимо - войско Рамы, и мощь его - неизмерима, он и один способен сокрушить твердыню Ланки. Ни богам, ни демонам не одолеть его в битве. Склонись к миру. Верни царевну Митхилы сыну Дашаратхи".
   "Никто в мире не принудит меня отдать Ситу", -- ответил Равана и с соглядатаями взошёл на кровлю дворца. И увидел океан, горы и леса. И увидел он, что земля кругом покрыта полчищами обезьян. "Шарана, -- сказал владыка ракшасов, -- скажи, кто из обезьян сильнее и отважнее других, кто предводительствует их войсками и чьи советы слушает Сугрива?"
   Шарана ответил: "Та обезьяна, что стоит перед стенами Ланки, окружённая тысячами военачальников, испуская клики, потрясающие стены крепости и холмы, -- это Нила, предводитель обезьяньих отрядов. А тот, что, потрясая руками, топчет землю ногой и мечет взгляды на Ланку, Ангада. Он вызывает тебя на бой. А там -- друг Рагхавы, Хануман, ведёт рать обезьян, грозя тебе поражением. Позади Ангады, окружённый войском, стоит Нала, строитель моста. Там -- за Шветой следуют с рёвом и улюлюканьем обитатели сандаловых лесов. Силой одного своего войска надеется Швета покорить Ланку. Вблизи от него -- Кумуда, царь лесов, растущих на берегах Гомати. А тот рыжий, с длинной гривой, -- стоя поодаль от других, он пожирает Ланку глазами, -- это Рамбха, предводитель обезьян с гор Виндхья. Тот же, что стоит, разевая пасть и дрожа от гнева, - Шарабха с горы Шалвейя. У него под началом сорок сотен тысяч обезьяньих вождей. А этот, испускающий клич, -- Панаша, предводитель обезьяньих ратей. Там приближается к стенам Ланки Гавайя во главе дружины. Там возвышается царь медведей Джамбаван, оказавший помощь Индре в войне богов и демонов. Там -- Ришабха ведёт тысячи обезьян, влекущих деревья и камни, готовых идти на приступ. Там -- Гавакша со своими воинами движется на Ланку, вздымая облака пыли. Там -- Балимукха, жаждущий сокрушить нашу крепость, там -- Кешарин с плодородных холмов, озарённых солнцем, и Кратхана с берегов Ганги, гроза слоновьих стад, и Гандхамадана, и Гайя, и Праматхин, и многие ещё вожди, окружённые ратями, и я не могу перечислить всех воинов, предводителей этого войска".
   Шука молвил: "Воины, которых ты видишь, царь, стоящие под стенами Ланки, храбрые и неутомимые обезьяны, отпрыски богов и гандхарвов, способные менять облик, трудноодолимы в бою. А эти двое, которых ты видишь, обликом подобные богам, -- это Майнда и Двивида, в битве не знающие равных. Милостью Брахмы им дозволено было отведать амриты -- и нет никого, кто мог бы им противостоять. А этот, подобный ярому слону, -- старший сын Кешарина, прославленный под именем Ханумана, о нём говорят, что он - сын Ветра, тот, что в поисках Ситы перелетел океан.
   А рядом с ним -- темноликий муж, -- это Рама, тот, у кого ты похитил Ситу, храбрейший из рода Икшваку, он пришёл сразиться с тобой. Справа от него -- воин, блистающий в золотой кольчуге, статный и широкоплечий, -- это Лакшмана, готовый отдать жизнь за брата. Слева от Рамы, в окружении ракшасов, стоит Вибхишана, помазанный Рамой как царь Ланки, полный гнева, он жаждет сразиться с тобой. А посреди войска, увенчанный золотым венцом, стоит Су грива, царь обезьян, получивший царство из рук Рамы. Взгляни на его войско, государь, и приготовься к битве жестокой и беспощадной".
   Равана почуял в сердце смятение, и когда соглядатаи кончили свои речи, он обратился к ним: "Советники, живущие милостью государя, не должны вести речей, неугодных царю и омрачающих его. Или я просил вас возносить хвалы врагам, стоящим у стен города и готовым напасть на нас? Видно, напрасно вы изучали премудрость государевой службы -- впустую пошла наука, и невежество владеет вами доныне. Счастлива - моя судьба, что, имея таких советников, я до сих пор не потерял царств. Или вы не боитесь смерти, что ведёте подобные речи в присутствии повелителя? Я предам смерти каждого, кто посмеет славить при мне врага. Память о ваших прежних заслугах смягчает мой гнев. Довольно. Ступайте, я пощажу ваши жизни, но не приближайтесь ко мне более".
   Шука и Шарана поклонились Раване и, молвив: "Победа тебе, царь," -- удалились.
  

Чародейство Раваны

  
   Соглядатаи Раваны донесли ему, что воины Рамы взошли на гору Субелу. И Равана, послал за Прахастой и повелел ему приготовить войска к обороне крепости Ланки. Он призвал к себе Видьюдджибху, ракшаса, искушённого в колдовстве, и, войдя с ним на ту половину дворца, где томилась Сита, сказал: "Демон, сделай так, чтобы предать дочь Джанаки во власть чар. Сотвори голову Рамы, его лук и стрелы".
   Видьюдджибха создал волшебством то, о чём просил его Равана. И царь одарил его драгоценным украшением. Он отправился в рощу ашок и предстал перед Ситой, сидевшей под деревом в окружении демониц.
   Равана приблизился к ней и сказал: "Красавица, тот, ради кого ты меня отвергаешь, пал в бою. Пришёл конец твоим надеждам и твоей гордости. Теперь ты станешь моей женой. Оставь упрямство и стань госпожой моих жён. Что тебе до мёртвого?
   С многочисленным войском, собранным царём обезьян, Рама вышел на берег моря, намереваясь достигнуть гибели моей. Когда настала ночь, и войско расположилось на отдых, и воины заснули, мои соглядатаи проникли в лагерь. И в полночь мои ратники, предводимые Прахастой, перебили спящих врагов. Прахаста отрубил голову Раме, Вибхишана взят в плен; Лакшмана бежал с остатками войска. Сугриве свернули шею, и Хануман убит ракшасами. Пал и Джамбаван в ночной резне, пронзённый стрелами и копьями, и отважнейшие из обезьян, Майнда и Двивида, плавают в собственной крови, заколотые мечами. Убиты и Ангада, и Кумуда, и многие вожди обезьяньей рати. Другие разбежались, преследуемые ракшасами. И одни попадали в море, другие искали спасения в лесах; берег, леса и горы усеяны трупами обезьян. Твой супруг убит, и его войско истреблено моими слугами, мне принесли его голову".
   И, повернувшись к ракшаси, Равана сказал: "Приведи сюда Видьюдджибху, принёсшего голову Рагхавы".
   И Видьюдджибха явился на зов с головой и луком в руках и стал перед Раваной, склонив голову. Царь ракшасов сказал: "Покажи Сите голову Рамы. Пусть она в последний раз взглянёт на лицо мужа".
   Ракшас, бросив голову перед Ситой, исчез. А Равана бросил рядом с головой лук и сказал: "Это - оружие Рамы. Прахаста принёс его с собой".
   Увидев голову и лук, вспомнив о союзе между Рамой и Сугривой, о котором говорил ей Хануман, Сита уверилась в правдивости рассказа Раваны. И, глядя на лицо, на глаза, чело и волосы, знакомые ей, царевна Видехи издала крик и упала.
   Придя в себя, Сита взяла в руки голову. "Я погибла! -- вскричала она. -- Супруг, ты пал от руки ракшаса! Из-за меня ты принял смерть. Каушалья, из троих, кого она проводила в путь, лишь Лакшмана вернётся к ней, и когда она узнает о смерти Рамы и о моём плене, сердце её разорвется. Ты добилась своей цели, Кайкейя, -- мёртв Рама, лучший из рода Икшваку. Предсказатели сулили ему долгую жизнь, но их слова были лживы.
   Как это могло случиться? Почему ты ушёл из мира и оставил меня одну? Равана, убей и меня с Рамой, возврати жену её мужу, положи мою голову рядом с его головой и тело -- рядом с его телом. Равана, я хочу последовать за господином моим".
   Страж явился перед Раваной, сложив ладони, со словами: "Победа царю!" И сказал страж: "Государь, Прахаста со всеми придворными пришёл и хочет видеть тебя. Прости раба твоего, но дело, должно быть, не терпит промедления, он послал меня за тобой".
   Десятиглавый покинул рощу ашок. И едва он оставил рощу, голова и лук исчезли. Сарама, супруга Вибхишаны, видя, как горюет Сита, приблизилась к ней, чтобы утешить.
   "Сита, -- сказала Сарама, -- презрев ради тебя страх перед Раваной, я подкралась сюда незамеченной и слышала всё, что он говорил тебе и что ты ему отвечала. И я успела узнать, почему удалился он отсюда. Царевна, утешься. Рама не убит, его нельзя застать врасплох, и невредимо войско обезьян. То, что ты видела, призрак, чары, созданные волхованием того нечестивца, враждующего со всеми существами.
   Горю твоему скоро конец. Богиня Лакшми обратила свой взор на тебя. Рама перешёл океан с обезьяньим войском и стал лагерем на южном его берегу. Ракшасы, посланные разведать о движении войска Рамы, донесли о его переправе. И Равана, получив эти вести, совещается с военачальниками".
   Сарама и Сита услышали клики войска, бой барабанов. Сарама сказала: "Этот барабанный бой призывает к оружии. Прислушайся к его раскатам. Слышишь ли ты грохот колесниц и ржание коней? Войско ракшасов спешит на защиту города. Пришёл час испытаний и страха для Ланки, для тебя же наступило время надежды. Скоро Рама, убив Равану, вызволит тебя из плена, и ты обретёшь счастье с супругом".
   Сарама утешила Ситу и сказала с улыбкой: "Если хочешь, я могу пробраться к Раме, передать ему твои слова и вернуться обратно".
   Но Сита сказала: "Если ты хочешь сделать мне добро, Сарама, пойди и узнай, что делает и замышляет Равана. Уже много дней я живу здесь в страхе и тревоге, и владыка ракшасов меня преследует и угрожает мне. Узнай, что они решили и скажи мне. Это - та милость, которую я жду от тебя".
   Сарама отёрла слёзы с лица Ситы и сказала: "Если таково твоё желание, я иду, дочь Джанаки". И она отправилась в покои Раваны и, подслушав речи, которые велись на совете ракшасов, вернулась в ашоковую рощу к супруге Рамы.
   "Дочь царя Митхилы, -- сказала она, -- советники и мать Раваны приступили к повелителю ракшасов, убеждая его вернуть тебя Раме. Но он упорствует, и пока он не падёт на поле битвы, никто не посмеет нарушить его волю".
   До их слуха донёсся рёв обезьяньего войска, сотрясший землю, и звуки труб и бой барабанов. И клики защитников Ланки раздались в ответ.
   Властитель ракшасов, обуянный страстью, отвергнув советы приближённых повелел готовиться к битве. Он поставил Прахасту защищать Восточные ворота, Махапаршву и Маходару он послал к Южным воротам, Индраджит стал во главе защитников Западных ворот, сам же взял на себя оборону Северных ворот, где во главе рати стояли Шука и Шарана. В городе во главе войска он поставил Вирупакшу.
   И, распустив советников, Равана вошёл в свои чертоги.
  

Обезьяны у стен Ланки

  
   Рама, Лакшмана, Хануман, Джамбаван, Вибхишана, Ангада, Сушена с друзьями, Нала, Шарабха, Кумуда и другие вожди собрались на совет: "Ланка, неприступная даже для богов и гандхарвов, исполинов и нагов, - перед нами. Мы должны ради успеха нашего дела помыслить о предстоящем и принять решение".
   Вибхишана сказал: "Мои советники -- Анала, Панаша, Сампати и Прамати, -- обернувшись птицами, пролетели над Ланкой и, обозрев приготовления врага, вернулись. Восточные ворота защищает Прахаста, Южные -- Махапаршва и Маходара, Индраджит с отборными воинами защищает Западные ворота, а Равана с советниками и ратью ракшасов обороняет Северные ворота. Войско же, оставшееся в городе, возглавляет Вирупакша. Десять тысяч слонов, десять тысяч колесниц, двадцать тысяч всадников и тьма ракшасов, вождей дружин, обороняют Ланку.
   Рама, не гневайся на меня и не думай, что я хочу устрашить тебя, перечисляя силы неприятельского войска, я хочу, чтобы возрос твой гнев против Раваны. Ты можешь одолеть в битве богов. С твоим войском ты разгромишь Равану и сразишь его".
   Рама обратился к вождям и повелел: "Пусть Нила с войском станет против Прахасты у Восточных ворот, пусть Ангада с отрядом противостоит Махапаршве и Маходаре у Южных ворот, через Западные ворота пусть пробивается в город Хануман с ратью. Я же с сыном Сумитры пойду на приступ Северных ворот, чтобы сокрушить Равану, того, кто силой, дарованной ему богом, губит святых и притесняет народы. Царь обезьян, повелитель медведей и младший брат владыки ракшасов возглавят войска в середине нашего строя".
   Рама в сопровождении Лакшманы и Сугривы и обезьяньих вождей на закате дня взошёл на вершину горы Субелы. Там они провели ночь, а утром взорам их открылась Ланка на вершине горы Трикуты, окружённая золотым сиянием, обнесённая золотыми и серебряными стенами, украшенная воротами и дворцами, с блистающими на солнце кровлями, над которыми вздымался тысячеколонный чертог Раваны. И, глядя на город, полный сокровищ, блистающий красотой, Рама преисполнился изумления.
   Спустившись с горы, сын Дашаратхи обозрел свои войска, построившиеся для битвы, и, отдав распоряжения, с луком в руках направился к стенам Ланки. Вибхишана и Сугрива шли за ним по пятам, и за ними следовали Хануман и Джамбаван, царь медведей,и Нала, и Нила, и Лакшмана, и за ними двинулось всё войско обезьян и медведей, покрыв землю на много йоджан кругом.
   Они достигли города ракшасов, и войско по слову Рамы остановилось на подступах к Ланке. Рама стал перед Северными воротами. Там он увидел толпы ракшасов, одетых в кольчуги, вооружённых луками, копьями, мечами, топорами и палицами. И, придя к Восточным воротам, Нила, предводитель обезьяньего войска, стал напротив них с Майндой и Двивидой. Ангада, сопровождаемый Ришабхой, Гавакшей, Гайей и Гавайей, направился к Южным воротам, а Хануман расположил свои отряды напротив Западных ворот. Сугрива, Джамбаван и Сушена стали под стенами Ланки с главными силами войска, а Лакшмана и Вибхишана обходили строй от ворот к воротам, наставляя и ободряя ратников.
   Обезьяны стояли, потрясая деревьями и скалами, свирепые обликом. Одни были равны силой десяти слонам, другие были в десять раз сильнее, и одни из обезьяньих вождей были равны силой тысяче слонов, и другие были в десять раз, и ещё другие -- в сто раз сильнее. И были там такие, чья мощь была неизмерима.
   И удивительно и беспримерно было их скопище под стенами Ланки, и тысячи их стремились к стенам крепости, стекаясь со всех сторон, наполняя землю и воздух шумом. И от шума того содрогалась Ланка. Одни отряды приближались к городу, теснясь и напирая, другие стремились вдоль стен вокруг Ланки, они двигались по всем направлениям, тучей облепили склоны горы.
   Полчища обезьян обложили Ланку кругом. И ракшасы взирали со стен на вражеское войско.
   Но прежде, чем вести обезьян на приступ, Рама, следуя совету Вибхишаны, призвал Ангаду и сказал: "Ступай к Десятиглавому и передай: "Я миновал бездну океана и осадил твой город. Ты, оскорбитель богов и гандхарвов, апсар и змей, святых и царей. Срок могущества твоего, дарованного тебе Брахмой, истёк. Я стою у ворот Ланки, и жизнь твоя - в моих руках. Если ты не возвратишь мне дочь царя Митхилы, я разрушу твой город моими стрелами и избавлю мир от ракшасов. Я пощажу тебя, если ты предашься моей милости. Царство Ланки приобретёт Вибхишана, наш союзник. Ты же, избравший глупцов советниками, не достоин царствовать. Сражайся, ракшас, призвав всю свою мощь и отвагу. Пронзённый моими стрелами, ты обретёшь мир и то будет благом для тебя".
   Сын Тары взвился и, перелетев через стену, опустился перед Раваной, восседавшим в окружении советников. И Ангада сказал: "Я -- посол Рамы. Ангадой зовусь я. Рама говорит тебе: "Выходи на бой, и докажи свою силу. Я убью тебя с твоими советниками, твоими сыновьями, родственниками и друзьями, тебя, врага богов и данавов, гандхарвов, змей, святых и демонов. И когда я убью тебя, три мира обретут покой и избавление от бед. Вибхишана же получит твоё богатство и станет царём Ланки. Если ты, склонившись передо мной и воздав мне почести, вернёшь мне дочь царя Митхилы, я пощажу тебя".
   Владыка бродящих в ночи пришёл в ярость и приказал советникам: "Схватите этого безумца и убейте".
   Четверо ракшасов схватили Ангаду за руки. Но сын Тары, поведя руками, стряхнул их с себя и взлетел на крышу дворца. И, сорвав крышу с дворца Раваны и выкликнув своё имя, Ангада издал рёв и взвился, и, повергнув ракшасов в уныние и наполнив ликованием сердца обезьян, вернулся на сторону Рамы, спустившись посреди своего войска.
   И Рама, окружённый обезьянами, испускающими клики, подал знак начать битву. По велению Су гривы Сушена стал обходить войска от ворот к воротам. И ракшасы увидели, что пространство между крепостным валом и рвом заполнилось обезьянами и они лезут на вал. Поднялся рёв, и ракшасы, схватив оружие, приготовились обороняться.
  

Приступ

   Обезьянье войско, разделившись на отряды, двинулось на твердыню Ланки. Со всех сторон десятки тысяч обезьян ринулись, теснясь, на приступ, испуская клики. Они забросали рвы камнями, землёй, соломой и стволами деревьев, а перейдя их, принялись ломать золотые ворота, ударяя в них камнями и брёвнами, и полезли на стены. И обезьяны ревели, вопили и кричали: "Победа Раме, победа Лакшмане, победа царю Сугриве!"
   Равана приказал своему войску выступать. И бродящие в ночи издали вой, а обезьяны под стенами Ланки, заслышав его, взревели. Забили барабаны, затрубили тысячи раковин, и войска устремились из города в поле.
   Рёв труб и барабанный бой, клики воинов, крики слонов, ржание коней, грохот колесниц, топот демонской рати смешались с кличем обезьян и разнеслись по окрестности.
   И началось сражение.
   Ракшасы разили обезьян копьями и мечами, палицами и топорами, а обитатели лесов убивали ракшасов дубинами, брёвнами и глыбами или раздирали их когтями и зубами. И клич "Победа царю Сугриве!" мешался с другим -- "Победа тебе, царь!", ибо каждое войско выкрикивало имя своего государя. И ракшасы, стоя на стене, пронзали обезьян стрелами и дротиками. Обезьяны же прыгали на врагов и душили и убивали их руками. И земля стала сырой от потоков крови и покрылась телами.
   Чем дольше длился бой, тем больше возрастала ярость сражающихся. На конях, блистающих золотой сбруей, на слонах, на колесницах, в сверкающих на солнце кольчугах ракшасы хлынули из города. И обезьяны ринулись им навстречу. И закипел бой, многие высокородные воины того и другого стана сошлись один на один.
   Встретился Индраджит с Ангадой. Хануман схватился с Джамбумалином, Нила вступил в единоборство с Никумбхой, а Сугрива обрушился на Прагхасу. Четверо ракшасов -- Агникету, Рашмикету, Митрагхна и Яджнакопа -- напали на Раму, Ваджрамушти встретился с Майндой, а с Двивидой -- Ашанипрабха, Пратапана сражался с Налой, а с Сушеной бился Видьюнмалин.
   Кровавая река заструилась по полю, и тела павших воителей были её берегами.
   Индраджит палицей нанёс Ангаде удар. Ангада же дубиной разнёс его колесницу, сразив возничего и коней. Джамбумалин на колеснице нагнал Ханумана и копьём нанёс ему рану между сосков. Но Хануман могучим ударом сокрушил колесницу с ракшасом. Пратапана с рёвом набросился на Налу. Пронзённый стрелами ракшаса, Нала вскочил на его колесницу и, выдрав когтями ему глаза, бросил их на землю.
   Агникету, Рашмикету, Митрагхна и Яджнакопа осыпали Раму дождём стрел. Сын Дашаратхи четырьмя стрелами снёс головы всем четверым. Прагхаса был убит Сугривой, обрушившим на него ствол семилистника. Майнда же убил Ваджрамушти ударом кулака, опрокинув его с колесницей и конями.
   Никумбха пронзил в сражении Нилу множеством стрел. Мчась по полю на колеснице, он осыпал Нилу сотней стрел. Нила, настигнув Никумбху, ухватился за колесо и, сорвав его с колесницы, срезал им голову Никумбхе и его вознице.
   Двивида метнул в противника глыбу. Ашанипрабха пронзил Двивиду многими стрелами. Двивида ухватил ствол дерева шала и сокрушил им Ашанипрабху с колесницей. И Сушена был осыпан златопёрыми стрелами Видьюнмалина. Схватив глыбу, Сушена метнул её в Видьюнмалина, она раздробила колесницу ракшаса, но Видьюнмалин успел соскочить с неё и бросился на Сушену. Медвежий вождь поднял над головой скалу, и Видьюнмалин нанёс ему удар палицей в грудь. Но, не дрогнув, Сушена опустил камень на голову ракшаса и поверг его на землю.
   И, одолеваемые обезьянами, ракшасы, опьянённые запахом крови, сражались, теснимые к стенам Ланки.
   Ужасен стал вид поля, покрытого телами ракшасов и обезьян, коней и слонов, обломками колесниц, сломанными осями, дышлами, колёсами, разбросанными стягами и ощетинившегося копьями, дротиками, мечами, палицами и стрелами. И стаи шакалов стали собираться, в небе закружились стервятники, а с приближением сумерек безглавые призраки поднялись в воздух.
   Наступила ночь. Но и во тьме битва продолжалась, и ярость бойцов не угасала. Во мраке обезьяны и ракшасы стали убивать друг друга, восклицая: "Ты -- ракшас!" и "Ты -- обезьяна!" И раздались крики: "Бей!", "Руби!", "Убит!", "Нападай!", "Куда бежишь?" Ракшасы в золотых кольчугах казались в той темноте холмами, покрытыми светящимися травами. С наступлением ночи сила их возросла, и они двинулись вперёд, истребляя и пожирая обезьян. И обезьяны бросались и прыгали на них, раздирая когтями и зубами коней и всадников, слонов и воинов, сражающихся на слонах, и разбивая колесницы, украшенные стягами.
   Пыль забивала глаза и уши. Грохот барабанов, звуки литавр и мриданг раздавались во мраке, мешаясь с пением труб, громыханием колесниц, ржанием лошадей, рёвом слонов, воем ракшасов и визгом обезьян.
   Ракшасы толпой напали на Раму. Рама же с Лакшманой стрелами пронзили многих вождей войска Раваны -- и тех, что были различимы, и тех, что скрывались во мраке. Рама четырьмя стрелами поразил четверых ракшасов -- Яджнашатру и Ваджрадамштру, Шуку и Шарану, раненные, они покинули поле боя.
   Златопёрые стрелы Рамы пронизывали тьму во всех направлениях, и ракшасы, осмелившиеся приблизиться к нему, гибли.
   И ночь той битвы казалась ещё страшнее от грохота барабанов и рёва воинов.
   Ангада одолел Индраджита. Покинув колесницу, израненный сын царя ракшасов, чьи кони и возница были убиты Ангадой, отступил. И все, кто видел тот поединок, наслышанные о воинском искусстве Индраджита, воздали хвалу отваге и мощи Ангады, и обезьяны восславили сына Валина кликами.
   Индраджит прибег к дару, полученному им от Брахмы. Не в силах одолеть врага в открытом единоборстве, он стал невидимкой и, обратившись против Рамы и Лакшманы, направил на них, оставаясь недоступным их взорам, полёт своих стрел. И он уязвлял их стрелами-змеями, они же были бессильны поразить его.
   Стремясь обнаружить противника, Рама призвал к себе на помощь семерых обезьяньих вождей -- Ангаду, Шарабху, Двивиду, Ханумана, Санупрастху, Ришабху и Ришабхаскандху. По велению Рамы все семеро взвились и полетели по всем направлениям, размахивая стволами деревьев, рассекая пространство в поисках Индраджита. Но сын Раваны встретил их ливнем стрел, и обезьяны, израненные, не могли его сокрушить и оградить от его стрел Раму.
   И Индраджит продолжал поражать Раму и Лакшману и покрывал их тела стрелами, и кровь заструилась у них из ран. Индраджит же, скрытый от взоров, вскричал, обращаясь к братьям: "Когда я сражаюсь невидимкой, владыка богов - бессилен против меня. А кто - вы, ничтожные? Ныне я отошлю сынов Дашаратхи в царство Ямы". И, пронзив их стрелами, он издал крик. А Рама и Лакшмана не могли уже больше выдержать ливня стрел. Израненные стрелами, торчащими из тел их во все стороны, они упали, обливаясь кровью.
   Первым упал Рама. Индраджит многократно пронзил его стрелами с гладкими наконечниками, называемыми "нарача", и стрелами с наконечниками как ножи, и дротиками, называемыми "телячий зуб", и другими, называемыми "львиный клык". Видя, что Рама пал, Лакшмана отчаялся, и слёзы полились, и он упал рядом с братом. И обезьяны, проливая слёзы, испустили вопль и обступили героев.
  

Спасение Рамы и Лакшманы

  
   Индраджит, глядя на тела Рамы и Лакшманы, преисполнился радости и сказал: "Братья, убившие Кхару и Душану, убиты ныне моими стрелами. Кто вселял тревогу в сердце моего отца и лишил покоя Ланку, принял смерть от моей руки. Сломлена мощь врагов -- лесных бродяг". И сын Раваны поразил девятью стрелами Нилу, пронзил Майнду и Двивиду тремя стрелами каждого, одну стрелу всадил в грудь Джамбавана и десять послал в сына Ветра; и по две стрелы он послал в Гавакшу и в Шарабху и тучами стрел осыпал обезьян Сугриву и Ангаду.
   Сын Раваны сказал, смеясь: "Ракшасы, взгляните на этих братьев, пригвождённых стрелами к земле на виду у своих войск".
   И ракшасы, видя Раму и Лакшману распростёртыми, сочли их мёртвыми и, ликуя, испустили рёв и восславили сына Раваны. И Индраджит вернулся в Ланку.
   Индраджит предстал перед отцом; приблизившись к нему со сложенными ладонями, он поведал ему о гибели Рамы и Лакшманы. Равана вскочил и обнял сына. И, поцеловав его в голову, Равана спросил о том, как это случилось, и Индраджит рассказал ему о битве. Повелитель ракшасов прогнал из сердца тревогу и восславил подвиг своего сына Индраджита.
   А обезьяны, окружив сыновей Дашаратхи, стали над их телами, дабы не допустить врага приблизиться к ним. Хануман и Ангада, Нила и Сушена, Кумуда и Нала, Джамбаван, Ришабха, Рамбха и другие, вооружившись стволами деревьев, стали вокруг.
   Долго лежали братья без движения, охраняемые обезьянами. Очнулся Рама. Увидев брата, пронзённого стрелами, покрытого кровью, распростёртого, Рама воскликнул: "На что мне жизнь, на что мне возвращение Ситы, если я вижу брата павшим? Как вернусь я без него? Что скажу я его матери, ждущей возвращения сына? Как утешу её? Горе мне! По моей вине пал Лакшмана, мой брат, бывший мне помощью и утешением в дни невзгод. Лакшмана, как ты последовал за мной в изгнание, в леса, так и я последую за тобой в обитель Ямы, Я не достоин жить. Погиб Лакшмана. Не исполнится обещание, данное мной Вибхишане, и не станет он царём ракшасов. Сугрива, собери своё войско и поспеши покинуть Ланку. Без меня ты будешь разбит Раваной. Уходи через мост, возвращайся в Кишкиндху. Никто другой не мог бы сделать того, что сделал ты в этом бою. И Ангада бился отважно, и Майнда, и Двивида, и Гавайя, и Гавакша, и Шарабха сражались за меня, не щадя жизни. Но, Сугрива, человек не может одолеть Судьбу. Ты сделал всё, что было в твоих силах. И вы все были мне дузьями. Теперь я освобождаю вас от слова, данного мне, оставьте меня и уходите в ваши страны".
   И обезьяны проливали слёзы. Вибхишана с палицей в руке приблизился к месту, где лежали Рама и Лакшмана. И обезьяны обратились в бегство.
   Сугрива молвил: "Почему это войско мечется вокруг в смятении? Бросая оружие, с вытаращенными глазами, воины разбегаются, не оглядываясь, спотыкаясь и перепрыгивая через упавших". Вибхишана подошёл с палицей в руке и приветствовал царя обезьян. Сугрива сказал Джамбавану: "Это - Вибхишана, это при его виде лучшие из обезьян, охваченные страхом перед Индраджитом и принимая нашего союзника за сына Раваны, обращаются в бегство. Джамбаван, останови бегущих, кричи им: "Это Вибхишана идёт!"" И царь медведей прекратил бегство обезьян, образумив их и успокоив.
   Вибхишана, увидев Раму и Лакшману, пронзённых стрелами, опечалился и, плача, разразился жалобой: "Эти ракшасы, прибегая к коварным уловкам в бою, одолели витязей. Мой племянник погубил тех, на чьё могущество я полагался. Увы. Пришёл конец моим надеждам на царство. Мой враг Равана победил".
   Сугрива сказал: "Утешься. Не сомневайся, ты будешь царём Ланки. Витязи -- живы и оправятся от ран". И, обратившись к Сушене, Сугрива сказал: "Ступай к своим воинам, взяв с собой Раму и Лакшману, и, когда они придут в сознание, возвращайся с ними в Кишкиндху. Я же останусь здесь и, убив Равану с его сыновьями и друзьями, верну Раме дочь царя Митхилы".
   Сушена возразил царю обезьян: "В былые дни я видел войну богов и демонов. Тогда данавы, прибегнув к чарам, нанесли небожителям смертельные раны. Но Брихаспати воскресил погибших заклинаниями и травами. Есть целебные травы в горах, есть заклинания, которыми можно излечить раны сыновей Дашаратхи. Но кому они - ведомы, те травы и заклинания?"
   Поднялся ветер, и тучи, сверкающие молнией, появились на небе. И ветер взволновал глубины моря и потряс горные вершины. И обезьяны увидели в небе Гаруду, сына Винаты, приближающегося. Змеи Индраджита, обращённые им в стрелы силой чар, выскочили из тел Рамы и Лакшманы и скрылись в земле. Гаруда же, опустившись возле раненых, приветствовал Раму и коснулся его лица рукой. И когда Гаруда коснулся перстами их ран, раны зажили, и сила и память вернулись к ним. Витязи встали и почувствовали, что мощь их возросла. И Рама сказал: "По милости твоей мы избавились от беды. Ты даровал нам жизнь и сердце моё исполнено благодарности к тебе. Кто - ты, прекрасный обликом, увенчанный цветами, в блистающих одеждах, не запятнанных прахом?"
   Царь птиц ответил: "Я -- друг твой Гаруда, повелитель пернатых, гроза змей -- детей Кадру. Услышав о твоей беде, я прилетел, чтобы помочь тебе. Никто, кроме меня, не может спасти того, кого ранили змеи, обращённые в стрелы силой чар. Ты слышал, Рама, о вражде между детьми Винаты, богини Небосвода, и детьми Кадру, пресмыкающимися на Земле. Боги дали мне власть над потомством Кадру, обманом поработившей мою мать, змеи трепещут и ищут спасения в бегстве при моём появлении. Я исцелил тебя, но будь осторожен, берегись коварства ракшасов. Они - коварны по своей природе, ты же полагаешься в битве на силу и отвагу".
   Гаруда обнял Раму и промолвил: "Ты победишь в этой битве. Твой враг падёт от твоей руки, Ланка покорится тебе, и с Ситой ты возвратишься в Айодхью. Прощай". И, обойдя обезьяньих вождей и обняв их, Гаруда взмыл в небо, покрыв его крыльями, и скрылся из глаз.
   А обезьяны испустили клики. И забили барабаны, затрубили трубы, и обезьяны, вырывая деревья, двинулись к стенам Ланки с рёвом.
  

Победа Ангады над Ваджрадамштрой

  
   И Равана услышал шум. Повелитель бродящих в ночи сказал: "Этот шум, выдающий ликование обезьяньего войска, тревожит меня". И, обратившись к приближённым, приказал: "Ступайте и узнайте о причине радости в неприятельском стане".
   И те, взойдя на стены, узрели на поле войско обезьян, выстроившееся, чтобы идти на приступ, во главе с Сугривой и сынами Дашаратхи. Ракшасы спустились со стены, предстали перед повелителем с побледневшими лицами и поведали новость.
   Владыка ракшасов был охвачен яростью и тревогой: "Если, смертельно раненные стрелами Индраджита, дарованными ему богом, восстали эти оба, возвращённые к жизни, я вижу, что бесполезным оказалось моё могущество и тщетным были удары нашего оружия". И, вздыхая, Равана обратился к ракшасу Ваджрадамштре, восседавшему посреди собрания ракшасов, и повелел: "Ступай, возьми с собой войско, убей Раму и Сугриву и истреби обезьянью рать".
   "Да будет так," -- ответил Ваджрадамштра и, выйдя, приказал военачальникам строить войска. И, одетый в блистающую кольчугу, с золотыми браслетами и поножами, с драгоценной диадемой на голове, с луком в руке, он взошёл на золотую колесницу и выехал из Южных ворот навстречу обезьянам Ангады. За ним устремились с кличем полчища ракшасов, вооружённых копьями и мечами, бердышами, палицами, булавами, дубинами, дротиками и пиками, арканами и топорами. С пешими воинами мчались в бой всадники, летели колесницы, украшенные стягами, бежали слоны. И войско ракшасов наступало на обезьян тучей, гремящей и мечущей молнии.
   Когда Ваджрадамштра выехал из Южных ворот на колеснице, вороны, каркая, закружились над его головой, и стервятник опустился и сел на верхушку его стяга. Шакалы в лесах подняли вой. Воины Ваджрадамштры стали спотыкаться. И обезглавленный труп с воплем упал на его пути.
   Душа Ваджрадамштры омрачилась тоской, и его войско дрогнуло. Обезьяны же, видя это, ринулись на врагов с рёвом и рыком.
   И закипел бой под стенами Ланки между обезьянами и ракшасами. Воины бросались друг на друга, нанося и получая в ответ удары, прыгая, падая, топча друг друга, проливая потоками кровь и истекая кровью. Сходясь один на один и отряд на отряд, не отвращая в битве лица, бойцы поражали друг друга палицами и дубинами, мечами и стволами деревьев, топорами и глыбами, камни и брёвна, сталкиваясь в воздухе с мечами и копьями, порождали грохот и треск, мешавшийся с барабанным боем и пением труб, громыханием колесниц, ржанием коней и криками воинов. А некоторые, отбросив оружие, вцеплялись друг в друга руками, и дрались кулаками, и били, и рвали, и раздирали друг друга на части. И многие ракшасы были разорваны обезьянами или сокрушены глыбами, и многие обезьяны были убиты оружием ракшасов.
   Ваджрадамштра пробивался сквозь ряды неприятельской рати, сея смерть на своём пути и вселяя трепет в сердца обезьян, и за ним продвигались его воины. Но Ангада, ухватив ствол дерева ашвакарна, учинил побоище в рядах войска ракшасов. Сотни их полегли от его руки и поле покрылось горами трупов с размозжёнными головами и переломанными руками и ногами, покрылось трупами коней, слонов и обломками колесниц, реки крови заструились по полю. И смутилось и заколебалось войско ракшасов под натиском Ангады.
   Ваджрадамштра был охвачен гневом. И, натянув лук, он начал осыпать ливнями стрел ряды обезьян. И сильнейшие из ракшасов, стоя на колесницах, начали посылать во врагов тучи стрел и дротиков. А обезьяны стали метать в ракшасов стволы деревьев и камни. И оба войска понесли урон, и многие ракшасы и обезьяны полегли.
   Ваджрадамштра, обрушил на обезьян ливень стрел. И он пронзал одной стрелой и восемь, и девять обезьян. Ваджрадамштра опрокинул и рассеял неприятельский строй. И обезьяны бежали под защиту Ангады.
   Ангада, видя ряды своей рати расстроенными, обратил свой взор на Ваджрадамштру и встретился с его взором. И оба ринулись друг на друга и сошлись в схватке. Тысячами стрел Ваджрадамштра пронзил тело сына Валина. Обезьяний же вождь, истекая кровью, метнул дерево в Ваджрадамштру. Но ракшас рассёк дерево, и, не долетев до цели, куски его упали. Ангада, подняв над головой скалу, метнул её во врага. Но тот соскочил с колесницы и стал поодаль. И глыба обрушилась на колесницу и разнесла её и насмерть придавила коней.
   Схватив, поросшую деревьями горную вершину, сын царя Кишкиндхи обрушил её на голову ракшаса. И Ваджрадамштра, оглушённый, изрыгая кровь изо рта, стоял, опираясь на палицу и вздыхая. Придя в себя, он взмахнул палицей и нанёс Ангаде удар в грудь, отбросив палицу, он бросился на Ангаду, и оба сцепились, нанося друг другу удары кулаками. И ракшас и обезьяна, избивая друг друга, изрыгали кровь изо рта и вздыхали, и разошлись, не в силах одолеть один другого руками.
   Ваджрадамштра взял щит, обтянутый ослиной кожей, и меч с клинком и напал на Ангаду. Ангада схватил меч, и оба стали кружить, прыгая и отскакивая и соревнуясь в ловкости и проворстве. И оба испускали клики, и кровь струилась у них из ран.
   И оба уже не могли держаться на ногах и продолжали сражаться, стоя на коленях. Но Ангада вскочил и единым взмахом меча снёс голову Ваджрадамштры, и голова покатилась, вращая глазами.
   Ракшасы обратились в бегство, преследуемые обезьянами, ища спасения за стенами Ланки. А сын Валина торжествовал победу возвышаясь среди обезьян.
  

Победа Ханумана над Акампаной

  
   Услышав, что Ваджрадамштра пал от руки Ангады, Равана сказал своим военачальникам, стоявшим перед ним со сложенными ладонями: "Пусть ракшасы, наделённые мощью, выйдут в поле под водительством Акампаны. Этот полководец сумеет покарать врагов и оградить Ланку от их нашествия. Он победит сына Дашаратхи и Сугриву, он истребит обезьян".
   По велению Раваны лучшие из лучших ракшасы построились и двинулись в бой, побуждаемые своим предводителем. Акампана взошёл на колесницу, украшенную золотом, и, окружённый ракшасами, выехал через Западные ворота.
   Когда Акампана выехал в поле, его кони споткнулись, у него задёргался левый глаз, и его лик покрылся бледностью, и изменил ему голос. Вокруг потемнело, и вой зверей и крики птиц послышались ото всюду. Но, презрев знамения, Акампана вышел на поле битвы.
   Войско ракшасов с рёвом вышло через Западные ворота Ланки. И завязалась битва. Облака пыли окутали поле боя и окрестности пеленой, крики и вопли звучали над полем. В тучах пыли бойцы перестали различать друг друга и разили врага и друга без разбора. Земля покрылась телами и стала мокрой и скользкой от крови, и когда потоки крови увлажнили землю, пыль улеглась. Битва же между ракшасами и обезьянами разгорелась с новой силой.
   Ракшасы напирали на обезьян, нанося им удары палицами и мечами, топорами и копьями, а обезьяны, отражая удары, обрушивали на головы ракшасов утёсы и стволы деревьев и напирали навстречу, и вожди обезьяньего войска врывались в ряды врагов, убивая, опрокидывая и тесня неприятельских воинов.
   Акампана, увидев, что в одном месте войска его дрогнули и отступают под натиском обезьяньих вождей, воскликнул, обращаясь к возничему: "Веди колесницу туда, где сражаются эти обезьяны. Они истребляют моих воинов, и ряды моей рати редеют под их ударами. Я должен укротить их отвагу. Да падут они от моей руки". И колесничий направил коней туда, где ракшасы терпели поражение, и Акампана напал на обезьян, затмив небо тучей стрел.
   Обезьяны стали разбегаться. Хануман вступил в бой, и вожди обезьян, сплотившись вокруг него, повернули навстречу врагу. Акампана осыпал Ханумана стрелами. Но сын Ветра встретил смехом ливень стрел. Хануман бросился на ракшаса, земля загудела под его ногами. Хануман приблизился к Акампане, и по дороге вывернул холм и поднял его над головой одной рукой.
   Акампана пробил его стрелами, и холм рассыпался в руках сына Ветра. Хануман выдернул из земли ствол дерева ашвакарна, и, взмахнув им, стал вращать его над головой. Но и ашвакарну расщепил Акампана стрелами.
   Хануман бросился вперёд, сокрушая всё на своём пути, истребляя врагов, разбивая колесницы и убивая лучников на колесницах, слонов и их седоков, коней и всадников и пеших воинов. Акампана же испустил крик и пронзил Ханумана четырьмя и ещё десятью стрелами и множеством дротиков.
   Хануман вырвал дерево, настиг Акампану, и, изловчившись, опустил ствол на голову предводителя ракшасов. И Акампана упал с колесницы и умер.
   Ракшасы бросились бежать по направлению к Ланке, бросая оружие. Обезьяны преследовали их, поражая камнями и деревьями. Ракшасы бежали с развевающимися волосами, и пот струился по лицам, и, достигнув Ланки, они, оглядываясь, теснясь и давя друг друга, устремились в ворота.
   Обезьяны же восславили подвиг Ханумана кликами. Рама, Лакшмана, Сугрива, и Вибхишана воздали хвалу другу.
  

Победа Нилы над Прахастой

  
   Когда весть о гибели Акампаны достигла слуха предводителя ракшасов, он устремил взор на советников. Поразмыслив, он обошёл стены города. И, окинув взором окрестности Ланки, увидел их заполненными ордами обезьян. Равана сказал Прахасте: "Кроме битвы, я не вижу иного средства спасти город, осаждённый со всех сторон. Эта задача под силу мне или Кумбхакарне, или Индраджиту, или тебе. Возьми войско и выйди против обезьян -- они побегут, едва заслышат твой голос. Они не вынесут твоего клича. И когда обезьянье войско обратится в бегство, Рама и Лакшмана останутся одни. Ты, не подвергая свою жизнь большой опасности одержишь победу над ними. Скажи, что ты думаешь об этом?"
   Прахаста ответил: "Государь, ты - милостив и щедр ко мне. Нет такого деяния, которое я отказался бы совершить ради твоего блага. Я не боюсь смерти. Для тебя я с радостью пожертвую жизнью". И, обратившись к своим военачальникам, сказал: "Соберите войско ракшасов. Сегодня я накормлю стервятников телами врагов, сражённых моими стрелами".
   Военачальники построили войска. Закишела Ланка слонами, конями, колесницами и полчищами ракшасов. В воздух поднялся дым жертвоприношений. Ракшасы надели поверх доспехов освящённые и заговорённые цветочные гирлянды и стали перед Раваной.
   Приветствовав царя, Прахаста затрубил в рог и взошёл, облачённый в золотые доспехи на колесницу. Забили барабаны, затрубили трубы, и войско ракшасов во главе с Прахастой, вышло из города через Восточные ворота, сотрясая землю и вселяя ужас во всё живое рёвом.
   Птицы, питающиеся падалью, появились с правой стороны от колесницы Прахасты. В лесу завыли шакалы. Солнце померкло, кровавый дождь пролился на головы войска. Стервятник с криком опустился на стяг Прахасты и, повернувшись на юг, разодрал его когтями и лишил украшения колесницу полководца ракшасов. Кони Прахасты споткнулись, и поводья выпали из рук возничего.
   И обезьяньи рати встали на пути Прахасты. Вырывая деревья и поднимая скалы, обезьяны приготовились встретить и отразить натиск ракшасов. И войска столкнулись.
   Рама обратился с улыбкой к Вибхишане: "Кто - этот воин огромного роста впереди всех на колеснице? И какова - его сила? Расскажи мне об этом ракшасе".
   Вибхишана ответил: "Это - Прахаста, полководец Раваны, и с ним -- треть войска Ланки. Этот ракшас прославлен силой, отвагой и воинским искусством. Рядом с ним -- четверо его полководцев-советников -- Нарантака, Кумбхахану, Маханада и Саммуната -- воители опытные и не ведающие страха. Могучую рать выслал Равана в поле, нелегко будет одолеть её".
   Тучи стрел и камней полетели с обеих сторон. Ракшасы напали на обезьян, поражая их своим оружием, а обитатели лесов противостояли ракшасам, нанося им удары. Многие были пронзены копьями и стрелами, зарублены мечами и топорами, многие полегли, сокрушённые дубинами и камнями. Одни, оглушённые палицей, валились замертво на землю, другие падали, пронзённые в грудь стрелой, третьи лишались жизни, разрубленные мечом. Ряды обезьян поредели, но и многие ракшасы пали, убитые обезьянами. И ракшасы и обезьяны сражались, не ведая страха и усталости.
   Нарантака, Кумбхахану, Маханада и Саммуната -- четверо советников Прахасты -- пробивались сквозь ряды неприятельского войска, сокрушая и истребляя обитателей лесов. Под их напором стали отступать обезьяны.
   Вожди обезьяньего войска пришли на помощь своим воинам. Двивида, бросившись в гущу боя, воздев над головой утёс, обрушил его на Нарантаку и убил его. Майнда стволом ашвакарны сразил Саммунату, Джамбаван глыбой прикончил Маханаду, а Кумбхахану испустил Дух, сражённый ударом дубины, нанесённым Тарой.
   Но Прахаста с колесницы обрушил на головы обезьяньего войска ливень стрел. И смятение посеял среди обезьян, нанеся им урон и принудив к отступлению.
   А земля покрылась телами обезьян и ракшасов, и река крови потекла по ней. И эта река текла в царство Ямы.
   Нила увидел Прахасту, стоящего на золотой колеснице и посылающего тучи стрел на войско обезьян, бросился к нему, сметая ракшасов на своём пути. И Прахаста, увидел приближающегося к нему Нилу и, повернув колесницу ему навстречу, направил на Нилу удары своих стрел.
   Нила остановился, зажмурившись. И, оправившись от ударов вражеского оружия, Нила взмахнул над головой стволом дерева шала и сокрушил им коней Прахасты. Вторым ударом он сломал лук в руках Прахасты и вскричал. Ракшас взял палицу и соскочил с колесницы. И вожди стали друг против друга, покрытые кровью.
   Прахаста напал на Нилу и палицей угодил ему в висок. Кровь заструилась из раны; Нила поразил стволом дерева предводителя ракшасов в грудь. Прахаста бросился на Нилу, воздев палицу над головой. Но Нила нагнулся и, подхватив с земли скалу, низринул её на голову Прахасты. Он раздробил голову Прахасты, и полководец рухнул на землю, и кровь хлынула из головы.
   Войско ракшасов устремилось с поля битвы и вернулось в крепость, охваченное скорбью.
   А восславленный обезьянами Нила присоединился к Раме и Лакшмане.
  

Равана на поле боя

  
   Воины явились к владыке ракшасов и поведали ему о гибели Прахасты. Равана обратился к военачальникам: "Не должно более пренебрегать врагом, коим убит со своими соратниками вождь моих войск, победивший некогда небожителей. И потому я решил ныне выйти на поле битвы. Я истреблю моими стрелами войско обезьян и убью Раму и Лакшману".
   Владыка Ланки взошёл на колесницу и под пение гимнов, звуки труб, литавр и барабанов выехал из города через Северные ворота, окружённый полчищами ракшасов с горящими глазами, ревущих и воющих бесов. И, выйдя из города, он увидел в поле ряды обезьян, протянувшиеся без конца и края, со скалами и стволами деревьев в воздетых руках.
   Рама обратился к Вибхишане: "Кто ведёт эти войска? Кто - эти воины, свирепые обликом, выступающие впереди своих дружин?"
   Вибхишана сказал: "Царь, тот, едущий на слоне, -- Дурмукха, блистающий золотыми доспехами, этот, на колеснице, украшенной стягом с изображением льва, -- Индраджит, этот, подобный Холму Заката в горах Виндхья, сжимающий в руке лук чудовищных размеров, -- Вирупакша, этот, с кровавыми глазами, испускающий клич, -- Маходара, этот, на быстром коне, со сверкающим дротиком в руках, -- Пишача, этот, с копьём, верхом на быке, подобный месяцу сиянием, -- Юпакша, эти двое -- один со змеёй на стяге, вооружённый луком, другой с золотой булавой в руке, украшенной драгоценными камнями, -- Кумбха и Никумбха, сыновья Кумбхакарны, а этот, под белым балдахином, в драгоценном венце и с кольцами в ушах, с горящим взором, окружённый ликами, подобными тигриным, верблюжьим, слоновьим, оленьим и лошадиным мордам, возвышающийся над всеми, -- владыка ракшасов, сокрушитель гордыни бессмертных".
   Рама сказал: "Блеск его ослепляет глаза и я с трудом различаю Равану, равного богам сиянием. И его воины - подобны движущимся утёсам, огненное оружие сверкает у них в руках. Окружённый чудовищными ликами, он - как Шива, Разрушитель Вселенной, окружённый призраками. Вибхишана, настал час -- ныне я встречусь в бою с похитителем Ситы и обрушу на него свой гнев". Рама взял лук и, сопровождаемый Лакшманой, направился навстречу ракшасам.
   Равана обратился к своим воинам: "Станьте у стен Ланки, охраняя все входы и выходы, чтобы обитатели лесов, видя, что все вы вышли в поле со мной, не проникли в город и не причинили нам бед".
   Оставив войска у стен города, Равана ринулся на вражеское войско и ворвался в его ряды. Сугрива поспешил ему навстречу, воздев над головой вершину горы, поросшую лесом. И метнул её в повелителя бродящих в ночи. Но Равана золотыми стрелами разнёс её на части в полёте. И Равана взял копьё и метнул его в Сугриву. И копьё вонзилось в грудь героя, и, корчась, Сугрива упал.
   Ракшасы преисполнились радости. Гавакша и Гавайя, Сушена, Ришабха и Нала, вырывая скалы из земли, ринулись на Равану. Но сотнями стрел встретил их владыка демонов и отразил их натиск; и, пронзённые многократно оружием Раваны, обезьяньи вожди дрогнули и бежали, ища спасения и защиты у Рамы.
   Лакшмана, приблизившись к Раме, сказал, сложив ладони: "Я могу одолеть этого нечестивца. Я убью его. Позволь мне сразиться с ним".
   Рама ответил: "Ступай и употреби своё умение и отвагу в бою. Равана - силён и смел, и удивительна - его мощь в битве. В гневе он - грозен и губителен для всего живого. Будь бдителен и осторожен, оберегай себя и не допускай промахов".
   Сын Сумитры обнял Раму и, воздав ему хвалу, отправился в бой. Равана, истребляя и рассеивая обезьяньи рати, продвигался по полю, пока не встал на его пути Хануман. "Равана! -- воскликнул Хануман, воздев правую руку. -- Ни боги, ни данавы, ни гандхарвы, ни демоны не могли одолеть тебя, но ныне, вступив в борьбу с обезьянами, ты найдёшь свой конец. Вот этой рукой я вырву душу из твоего тела".
   Равана ответил, и глаза его налились кровью: "Бей же, противник. Покажи свою удаль, прежде чем, я прикончу тебя".
   И Хануман вступил в единоборство с врагом богов. Равана с размаху поразил десницей сына Ветра, и Хануман пошатнулся, с трудом устояв на ногах. Но, оправившись, нанёс удар повелителю ракшасов; и содрогнулся Равана под тем ударом. И сказал, обретя дыхание: "Неплохо, обезьяна! По силе ты - достойный меня противник".
   Хануман же сказал: "Ничтожна - моя сила, если ты дышишь ещё. Бей же ты, нечестивый. Почему ты медлишь? Следующим ударом я отправлю тебя в царство Ямы". Равана сжал в кулак правую руку и опустил на грудь Ханумана. И Хануман зашатался, теряя сознание. А Равана обратился против Нилы.
   Тучи стрел послал повелитель ракшасов в Нилу. А Нила, взмахнув скалой, запустил ей в Равану; но тот раздробил её в полёте семью стрелами. Взъярился Нила, и стал метать деревья в Равану. Но Десятиглавый их все расщепил в полёте стрелами и десятками стрел поразил вождя обезьян.
   Нила уменьшился в размерах и, взвившись в воздух, оказался над колесницей Раваны, а падая с высоты, уцепился за верхушку стяга. Видя обезьяну над головой, Равана был ошеломлён и разгневан, а Нила испускал крики. И Рама, и Лакшмана, и Хануман, пришедший в себя после удара, взирали на проворство Нилы, перескочившего со стяга на лук Раваны, с лука -- на венец и с венца метнувшегося на стяг. И Равана, поражённый увёртливостью обезьяны, схватился за лук. А обезьяны, веселясь, испускали крики, и Равана не знал, что ему предпринять против Нилы.
   Взяв огненную стрелу и поместив её на тетиву лука, повелитель ракшасов устремил взор на Нилу, восседающего на стяге, и сказал: "Обезьяна, велики твоё искусство менять размеры и облик и твоё проворство и ловкость. Но берегись. Эта стрела положит конец твоим уловкам".
   Равана отпустил тетиву. И Нила, поражённый стрелой в грудь, корчась, упал и скрылся с пути колесницы Десятиглавого.
   Равана же на колеснице устремился на сына Сумитры. И Лакшмана ринулся ему навстречу, сжимая в руке лук, и вскричал: "Владыка бродящих в ночи, испытай мою силу в бою. Довольно тебе сражаться с обезьянами".
   Равана приблизился к нему и сказал: "Потомок Рагху, наконец-то ты встал на моём пути, куда привела тебя твоя судьба. Сейчас, пронзённый моими стрелами, ты отправишься в царство Смерти".
   Но Лакшмана ответил: "Напрасно похваляешься ты силой, царь грешников. Мне ведома твоя мощь и твоя отвага. Здесь стою я с луком в руке. Приблизься. Что толку в речах?"
   Властитель ракшасов натянул лук и выпустил семь золотых стрел. Лакшмана своими стрелами расщепил их в полёте, и они упали на поле. И Равана обрушил на брата Рамы ливень стрел, и Лакшмана расщепил их в полёте стрелами. И царь ракшасов преисполнился удивления и направил стрелы на Лакшману, но тот, отразив все удары, послал тучи стрел во врага, принудив Равану отбиваться.
   Равана поместил на тетиву стрелу, подобную огню в день кончины мира. И той стрелой, дарованной ему Брахмой, он поразил Лакшману в голову. Содрогнулся Лакшмана под ударом стрелы, но, преодолев беспамятство и боль, продолжая бой, стрелой сломал в руках у Раваны лук и ещё три стрелы вонзил ему в грудь. Пошатнулся и Равана, истекая кровью, и, оправившись, схватил копьё и метнул в сына Сумитры.
   Лакшмана многими стрелами поразил копьё, но не в силах был остановить его полёт. Оно поразило грудь Лакшманы, и рухнул он, лишившись сознания. И Десятиглавый схватил его. Но бросился на владыку ракшасов Хануман и так ударил его кулаком в грудь, что Равана выпустил Лакшману и, обеспамятев, опустился на колени и кровь хлынула у него изо рта.
   А Хануман взял на руки Лакшману и отнёс к Раме. И Хануман сказал: "Ты должен покарать нечестивого врага. Садись мне на спину, я понесу тебя". Рама сел Хануману на спину, и сын Ветра понёс его в гущу боя, где Равана, оправившись от удара, уже осыпал стрелами ряды обезьяньего войска.
   Приблизившись к Раване, Рама вскричал: "Стой, ракшас! Ты не уйдёшь от меня, причинивший мне столько зла. Я, истребивший четырнадцать тысяч ракшасов, отправлю сегодня во владения Ямы и тебя с твоими сыновьями и внуками".
   Равана, повернув колесницу навстречу Раме, поднял лук и тучей пылающих стрел осыпал врага. И теми стрелами он поразил Ханумана, но Хануман, несущий Раму, выдержал удары.
   Увидев, что лучший из обезьян изранен Раваной, сын Дашаратхи был охвачен гневом. Приблизившись к врагу, он разнёс стрелами колесницу владыки ракшасов с бывшим в ней оружием и со стягом Раваны и убил его возницу и коней. И Рама разверз грудь Раваны стрелой, подобной молнии Индры. Поник Десятиглавый под тем ударом, и лук выпал из его руки. А Рама взял чакру и, метнув её, сбил венок с головы повелителя Ланки.
   "Великие подвиги ты совершил в битве, -- молвил сын Дашаратхи, -- многих воинов моего войска ты сразил. Ты - изнурён боем. Я не буду сегодня биться с тобой. Ступай в Ланку, царь бродящих в ночи. Мы ещё встретимся в этом сражении, и ты познаешь мощь моей десницы".
   И Равана, израненный, лишившийся оружия, коней и колесницы, возвратился в Ланку, укрывшись за её стенами со своим войском.

Пробуждение Кумбхакарны

   Равана, мучимый болью от ран, предался скорби. Воссев на золотом троне, Равана сказал, озирая собрание ракшасов: "Все мои подвиги благочестия и истязания плоти были бесплодны, ибо, вознесясь превыше Индры, ныне я потерпел поражение от смертного. И теперь на память мне приходят слова Брахмы: "Опасность грозит тебе от руки смертного. Тебя не одолеют ни боги, ни исполины, ни гандхарвы, ни якши, ни ракшасы, ни наги. Но ты не просил неуязвимости от человека".
   Мне кажется, этот сын Дашаратхи и есть тот смертный, от кого грозит мне гибель. И проклятия моих жертв приходят мне на память, они предсказали мне отмщение. Анаранья, потомок Икшваку, предрёк мне, что из рода его выйдет герой, который убьёт меня в битве с моими сыновьями и соратниками. Ума же, дочь Химавата, оскорблённая мной, предсказала, что женщина станет причиной моей гибели. И Нандикешвара, коего я унизил, сулил мне претерпеть унижение от обезьян.
   Опасность грозит нам ныне. Все силы должны мы напрячь, чтобы отвратить её. Пусть воины станут на стенах и у ворот, пусть будут бдительны, пусть следят за движением врага. И пусть разбудят Кумбхакарну. Он -- последняя наша надежда, он рассеет полчища обезьян и убьёт сыновей Дашаратхи. Я потерпел поражение, теперь никто, кроме Кумбхакарны, не может помочь мне. Но он спит месяцы и годы, чтобы бодрствовать один день. Ступайте и разбудите его".
   Ракшасы, взяв с собой венки, благовония и запасы пищи, отправились к пещере, где спал Кумбхакарна.
   Чудовищным и непостижимым было могущество Кумбхакарны, брата Раваны. Когда в былые времена Кумбхакарна вслед за старшим братом, свершив суровые обеты, пришёл просить себе дара у Брахмы, в смятение пришли боги, ожидая бедствия для Вселенной. И они умолили Брахму позволить им обмануть чудовище. Едва Кумбхакарна раскрыл рот для просьбы, Сарасвати проникла к нему в гортань и голосом Кумбхакарны попросила у Брахмы вечного сна.
   С тех пор Кумбхакарна погружён был навечно в сон, лёжа в пещере, которую отвёл ему Равана. Но каждые шесть лет он просыпался на один день, и тогда опасность грозила миру.
   Подойдя ко входу в пещеру, ракшасы были остановлены дыханием Кумбхакарны, с трудом удержались они на ногах. Но, преодолев встречный ветер, ракшасы вошли в пещеру и узрели Кумбхакарну, лежавшего, возвышаясь на полу, вымощенном золотом и драгоценными камнями. В золотой диадеме с золотыми браслетами на руках, он лежал, огромный, и грудь его вздымалась, и запах крови и жира исходил от него.
   Ракшасы внесли в пещеру и горой навалили на полу множество туш оленей, буйволов и вепрей; они насыпали гору риса, поставили кувшины с кровью и различными явствами. Они умастили тело Кумбхакарны и окурили его благовониями и украсили его цветами. Став кругом, они возопили, затрубили в трубы, забили в барабаны, захлопали в ладоши, затопали ногами и принялись толкать, тормошить, бить и колотить Кумбхакарну.
   И столь великий шум возносился, что птицы, пролетавшие мимо, падали замертво. Но Кумбхакарна не просыпался.
   Ракшасы взяли дубины и палицы и, подступив к Кумбхакарне, стали бить его в грудь глыбами, дубинами, палицами и булавами, а другие били в барабаны и литавры и трубили в раковины. И десять тысяч ракшасов, собравшихся в пещере, не могли разбудить Кумбхакарну.
   Ракшасы пустили скакать по телу Кумбхакарны коней, верблюдов и мулов, пустили ползать по нему змей. Они колотили его дубинами и брёвнами, резали ножами, хлестали плетьми. Они кричали, ревели, рычали, вопили, выли, визжали, били в барабаны, литавры, трубили в трубы, так что, вся Ланка наполнилась шумом.
   Одни заколотили разом в тысячу барабанов, другие заревели разом во всю силу глоток; но Кумбхакарна не шелохнулся. Одни рвали его волосы, другие кусали его уши, третьи вылили в его уши тысячу кувшинов воды. Но только когда тысяча слонов ринулась на него разом, топча его, Кумбхакарна пробудился от сна.
   Он потянулся, раскинул руки, зевнул, разверзнув пасть, вздохнул и сел, раскрыв глаза, терзаемый муками голода.
   Ракшасы указали ему на груды съестного, и Кумбхакарна накинулся на еду, пожирая туши и запивая их кувшинами крови. Когда он насытился, ракшасы обступили его и стали, склонив головы, он же обвёл их взглядом и сказал: "Зачем вы разбудили меня? Пребывает ли в здоровье и благополучии царь? Или стряслась беда и опасность грозит ему? Если так, я уничтожу опасность и отведу от него беду. Поведайте мне. Вы не посмели бы разбудить меня раньше срока, если бы у вас не было причины".
   Выступил вперёд советник Юпакша и молвил, сложив ладони: "Владыка, опасность грозит нам от смертного. Ланка осаждена обезьянами. Рама привёл их, пылая гневом и жаждой мести за похищение Ситы. Ныне в бою он одолел повелителя ракшасов, свершив то, что не по силам было ни богам, ни данавам, ни даитьям. И наш государь отступил с поля боя, едва не лишившись жизни, -- враг пощадил его".
   Кумбхакарна, вращая глазами, сказал Юпакше: "Сегодня же, уничтожив вражеское войско и его вождей, я избавлю царя от тревог. Сегодня же я призову ракшасов на пир -- да насытятся они мясом и кровью обезьян. А я напьюсь крови Рамы и Лакшманы". И, встав с ложа, Кумбхакарна совершил омовение. по его велению ракшасы принесли ему две тысячи кувшинов вина, и, выпив их, он отправился к Раване.
   Возвышаясь над домами и стенами Ланки, он шагнул, направляясь к чертогам брата, и под ногами его сотрясалась земля. Завидев его, дрогнули обезьяны, страх вселился в их сердца. И Рама схватился за лук и сказал, обращаясь к Вибхишане: "Кто - он, этот великан, при виде которого дрогнули и подались назад ряды нашего войска, -- ракшас или асур? Такого, как он, ещё не видели мои глаза".
   Вибхишана ответил: "Это - Кумбхакарна, сын Вишраваса, брат Раваны, победитель Индры и Ямы. Нет среди ракшасов равного ему могуществом. Едва родившись, он начал тысячами пожирать живых существ, и по воле богов, боявшихся опустошения Вселенной, Брахма погрузил его в вечный сон. Но Равана умолил Брахму позволить его брату просыпаться каждые шесть лет на один день. Видно, теперь властелин ракшасов, устрашённый твоей мощью и жаждущий победы, разбудил Кумбхакарну. Не диво, что обезьяны и медведи готовы бежать при его появлении. Разве смогут они устоять против него и одержать над ним победу? Но они должны будут с ним сражаться".
   Рама промолвил, обращаясь к Ниле: "Пусть обезьяны, вооружившись, станут на дорогах и у мостов, закрывая выходы из города, и пусть приготовятся к битве". И обезьянье войско, потрясая глыбами и стволами деревьев, приблизилось к воротам, возглавляемое Ангадой, Хануманом, Шарабхой и Гавакшей.
   А Кумбхакарна достиг чертогов Раваны и вошёл в них, сотрясая поступью землю. Он предстал перед Раваной, восседавшим на колеснице Пушпака, и поклонился ему в ноги, приветствуя его. Равана же сошёл с колесницы и, обняв брата, усадил на асану, блистающую золотом.
   Кумбхакарна спросил: "Царь, зачем ты повелел разбудить меня? Скажи, кто угрожает тебе? Кого я должен сокрушить?"
   И Равана ответил, вращая глазами: "Ты долго спал и не знаешь о беде, постигшей меня. Рама с Сугривой переправился через океан и ныне истребляет мой народ на поле битвы. Взгляни на нашу Ланку, осаждённую полчищами обезьян. Я не могу с ними справиться. Лучшие из ракшасов пали в сражении, и страх проник в мою душу. Избавь меня от него. Спаси Ланку. В ней остались одни старики и дети, остальные бьются, обороняя крепость. Я, никогда ещё ни о чём не просивший тебя, ныне прошу тебя, как брата, разбей вражеские рати и рассей их".
   Кумбхакарна сказал, усмехаясь: "Беда, которую мы предвидели в день нашего совета, постигла тебя. Ты пожинаешь плод своего нечестивого деяния. Царь, гордый своим могуществом, ты пренебрёг благоразумием и начал тем, чем следует кончать, -- деянием -- и кончил тем, с чего начинают мудрые, -- размышлением. Ты не прислушался к советам -- на что же ты жалуешься теперь?"
   Равана, нахмурив брови, ответил: "Не ради поучений я призвал тебя. Не время поминать мою гордость и неблагоразумие. Не слов, но дела жду от тебя. Друг -- тот, кто помогает попавшему в беду".
   Кумбхакарна сказал: "Царь, прогони печаль и не гневайся. Я истреблю тех, кто причинил тебе горе, покуда я - жив, ты не познаешь беды. Но какая бы невзгода ни грозила тебе, я должен сказать то, что мыслю, ради твоего блага. Братская любовь подсказала мне эти речи. И всё, что может сделать друг для друга в беде, я сделаю для тебя. Будь покоен. Я принесу тебе с поля боя голову Рамы и проглочу обезьянье войско, утешив сердца тех ракшасов, чьи друзья пали в битве. Мне не нужно ни меча, ни копья, ни палицы, ни стрел -- я справлюсь руками с сыном Дашаратхи, да узрят все мощь Кумбхакарны, восставшего от сна. Утешься. Когда я отправлю Раму в царство Ямы, Сита уступит твоим желаниям и станет твоей супругой".
   Кумбхакарна поднялся и сказал: "Я пойду один. Пусть войско остаётся здесь. Я один пожру обезьянье войско".
   Но Равана молвил: "Ступай с войском, вооружённым копьями и палицами, и вооружись сам. Обезьяны - сильны, отважны и искусны в ведении боя, они могут загрызть тебя, если ты выйдешь в одиночку и без оружия".
   И Равана, встав, надел на шею Кумбхакарне ожерелье из драгоценных камней, золотые украшения и цепь. А Кумбхакарна облачился в золотую кольчугу и взял в руки железное копьё. И, обняв брата, обойдя вокруг него и поклонившись ему, Кумбхакарна покинул дворец.
   Равана же благословил Кумбхакарну и повелел бить в барабаны и трубить в трубы, и войско ракшасов, вооружившись до зубов, выступило за Кумбхакарной на поле боя.
  

Победа Рамы над Кумбхакарной

  
   Под барабанный бой и пение труб, с рёвом, вышли в поле из ворот Ланки ракшасы, предводительствуемые Кумбхакарной. Знатные воины войска ракшасов следовали за ним на слонах, конях и колесницах. Другие ехали на верблюдах, ослах, змеях, львах, леопардах, оленях, птицах, а за ними шли отряды пеших воинов, вооружённых мечами, копьями, палицами, секирами, булавами, таласкандами, дротиками, топорами.
   И впереди всех двигался Кумбхакарна. Приняв ужасающий облик, он вращал глазами и твердил: "Я пожру цвет обезьяньего войска".
   Когда Кумбхакарна выходил из города, затряслась земля, взволновалось море, солнце померкло, шакалы завыли по краям поля, птицы закружились по левую руку от Кумбхакарны, и коршун сел на остриё его копья. Кумбхакарна перешагнул через городскую стену и стал на поле перед обезьяньими войсками.
   Ужас объял обезьян, и они обратились в бегство, и рати Сугривы рассеялись. Кумбхакарна испустил рёв, и, заслышав голос его, многие обезьяны попадали. Страх овладел их сердцами, и толпами бежали обитатели лесов с поля битвы.
   Ангада, видя бегство, вскричал, обращаясь к Нале и Ниле, Гавакше и Кумуде: "Куда вы бежите, забыв свой род и стыд, гонимые страхом, словно простые обезьяны? Остановитесь. Это - призрак, созданный чарами ракшасов, чтобы вас напугать. Остановите войско и заставьте его сражаться". И обезьяны повернули обратно, хватая стволы деревьев и глыбы, и напали на Кумбхакарну.
   Но великан не шелохнулся под ударами, наносимыми ему обезьянами. И деревья ломались о его тело, и скалы, ударившись о него, рассыпались. Кумбхакарна набросился на обезьян и учинил побоище в их рядах, истребляя их и пожирая. Одни обезьяны полегли, истекая кровью, другие бежали. Из бежавших одни укрылись в лесах, другие -- в горах, третьи бросились в море, четвёртые бежали по мосту, некоторые же обезьяны попадали на землю, притворившись мёртвыми, и некоторые взобрались на деревья.
   Ангада вскричал: "Стойте, мы должны сражаться! Стойте, защищайтесь, обезьяны! Вы, трусы, куда вы бежите, дрожа за жизнь свою? Ваши жёны будут смеяться над вами. Что стоят ваши речи о долге и верности своему царю? Если вы спасёте свои жизни, презрение будет вашим уделом до конца дней, вы, бежавшие толпами от одного. Стойте! Сражаясь, мы либо падём в бою, если тому суждено быть, и обретём царство Брахмы, недостижимое для трусов, либо, победив врага, покроем себя славой. Стойте! Обречён на гибель Кумбхакарна, едва он встретится с Рамой!"
   Но обезьяны ответили: "Побоище учинил среди нас этот ракшас. Не время стоять -- нам дорога наша жизнь". И продолжили разбегаться при приближении Кумбхакарны. С трудом удалось Ангаде остановить и сплотить вокруг себя отряд из храбрейших и благороднейших воинов, вдохнув в них своими речами отвагу и надежду. Глядя на них, остановились и вернулись, ободрённые, и другие беглецы. И войско обезьян стало вокруг Ангады, ожидая его повелений.
   Обезьяны, исполненные решимости встретить свою судьбу, не отвращая лица, вздымая над головами деревья и утёсы, ринулись на Кумбхакарну. Кумбхакарна же, схватив дубину, поверг единым ударом семь сотен обезьян, отбросив оружие, он обрушился на обезьян, пожирая их сотнями. И другие ракшасы за ним ворвались в ряды обезьяньего войска, сея среди них смерть стрелами. И обезьяны напали на ракшасов, размахивая стволами деревьев, разбивая колесницы, убивая всадников и пеших, коней и слонов.
   Хануман швырнул в Кумбхакарну горной вершиной и стал метать в него скалы и деревья, но все их отразил Кумбхакарна копьём. Хануман схватил утёс, поросший деревьями, превосходящий остальные размерами, и, приблизившись, метнул его в брата Раваны. Содрогнулся Кумбхакарна, и кровь выступила у него на теле. Он ударил копьём Ханумана в грудь, Хануман взревел, и кровь хлынула у него изо рта. И многие обезьяны обратились в бегство.
   Нила, собрав войска, напал на Кумбхакарну и метнул в него утёс. Но Кумбхакарна поразил его на лету копьём, и утёс рассыпался, пылая и дымясь. Пятеро обезьяньих вождей -- Нила, Ришабха, Шарабха, Гавакша и Гандхамадана -- напали на великана, нанося ему удары камнями, деревьями и кулаками. Но те удары были для Кумбхакарны лишь щекотанием и не тревожили его. Он схватил Ришабху, сдавил его и швырнул на землю. И упал Ришабха, и кровь хлынула у него изо рта и ушей. А Кумбхакарна ударами кулаков расшвырял и Нилу, и Шарабху, и Гавакшу, и они повалились без чувств, обливаясь кровью.
   Ангада метнул скалу и поразил ей великана в голову. Тот направил на сына Валина удар своего копья, но Ангада увернулся и, подскочив, ударил Кумбхакарну в грудь. Пошатнулся брат Раваны, а придя в себя, нанёс Ангаде удар, и царевич упал, потеряв сознание.
   Кумбхакарна устремился на Сугриву. Завидев Кумбхакарну, покрытого кровью, приближающегося к нему, размахивая копьём, Сугрива схватил утёс и, воскликнув: "Получай, пожиратель воинов!" -- метнул в ракшаса. Ударившись о грудь Кумбхакарны, утёс разлетелся, и приуныли обезьяны, а ракшасы вскричали. Кумбхакарна же метнул в Сугриву копьё, но, прыгнув, поймал его сын Ветра и переломил железное копьё о бедро. И закричали обезьяны, восхваляя ловкость и силу Ханумана, а ракшасы повержены были в уныние.
   Кумбхакарна сорвал вершину горы и обрушил её на Сугриву. Лишившись чувств, Сугрива упал, возликовали ракшасы, а обезьян охватило отчаяние. Кумбхакарна схватил царя обезьян и понёс с поля.
   Кумбхакарна вернулся в Ланку под ликование ракшасов и был осыпан ливнем цветов. Царь обезьян очнулся и увидел, что Кумбхакарна несёт его по улицам Ланки.
   Рванувшись из рук ракшаса, Сугрива вцепился ему в нос и разодрал его когтями и откусил Кумбхакарне нос и уши. Кровь хлынула из ран, демон схватил Сугриву и, швырнув на землю, придавил. Но, вырвавшись, Сугрива взвился и вернулся к своему войску.
   А Кумбхакарна ринулся на поле битвы, вооружившись палицей.
   Выбежав из города, Кумбхакарна стал пожирать обезьян. Он хватал их и запихивал в пасть, не обращая внимания на удары камнями и деревьями, которые ему наносили. Ослеплённый яростью, он порой хватал и ракшасов и пожирал. С головы до ног забрызганный кровью и мозгом, и внутренности свисали у него изо рта. И обезьяны бежали от него под защиту Рамы.
   И Рама двинулся ему навстречу, сопровождаемый Лакшманой и обезьянами. И, став на поле битвы, он вскричал, обращаясь к Кумбхакарне: "Иди сюда, вождь ракшасов! Я стою здесь с луком в руке. Узнай во мне истребителя твоего рода. Ныне пришёл час твоей смерти!"
   Кумбхакарна, увидев Раму, рассмеялся. "Доблестный, -- сказал он, -- не принимай меня ни за Вирадху, ни за Кабандху, ни за Маричу, ни за Кхару. Я -- Кумбхакарна. Взгляни на мою палицу, выкованную из железа. Ей сокрушил я сонмы богов и данавов. Ныне ты изведаешь мою мощь и явишь мне свою силу. А после я проглочу тебя".
   Рама выпустил в него тучу стрел, украшенных золотыми наконечниками. Но, войдя в тело врага богов, стрелы не причинили ему вреда. И Кумбхакарна двинулся на Раму, размахивая палицей и сметая обезьян на своём пути.
   Рама поразил Кумбхакарну в грудь семью стрелами, подобными змеям. Остановился Кумбхакарна, и пламя вылетело у него из пасти, и палица выпала из рук его. Истекающий кровью, он был подобен облаку на небе в час заката.
   Он ринулся вперёд, сокрушая кулаками всех, кто попадался ему на пути, пожирая обезьян, медведей и ракшасов. Лакшмана сказал обезьянам: "Пока он безоружен, вы можете, напав все разом, одолеть его, опьянённого запахом крови, и больше он уже не будет пожирать обезьян".
   Тысячи обезьян накинулись на Кумбхакарну, карабкаясь на него, терзая его когтями и впиваясь в его тело зубами. Но Кумбхакарна стряхнул их с себя, он хватал их и отправлял в пасть, они же, вылезали у него из носа и ушей. Всё же множество обезьян пожрал Кумбхакарна.
   Рама устремился на брата Раваны с луком в руке, ободряя обезьян. И Кумбхакарна, подобрав палицу, бросился на Раму. А обезьяны расползлись и разбежались во все стороны, уклоняясь от ударов палицы, оставив на поле груды убитых.
   И, приблизившись к Кумбхакарне, Рама натянул лук и пустил в чудовище стрелу, с остриём как лезвие ножа. И отсёк десницу Кумбхакарны, и рука с палицей, отлетев, упала посреди войска Сугривы, придавив множество обезьян и медведей.
   Взревел Кумбхакарна и, выдернув левой рукой пальму, замахнулся ей на Раму. Но золотой стрелой, подобной оружию Индры, Рама отсёк и эту руку, и упала она, сокрушая деревья и скалы, обезьян и ракшасов.
   А Рама двумя стрелами с лезвиями, изогнутыми, как полумесяц, отсёк Кумбхакарне обе ноги, и они упали с громом, раздавшимся по всей Ланке и отразившимся в её лесах и горах.
   Упав, Кумбхакарна, разинув пасть, с рёвом пополз на Раму. Рама же, схватив лук, наполнил пасть его златопёрыми стрелами. Рама взял копьё Индры и, метнув его, снёс голову Кумбхакарны.
   Голова Кумбхакарны упала на город Ланку, сокрушая дома и дворцы, сравнивая с землёй стены и ворота. А тело его обрушилось в океан и наполовину погрузилось в бездну, убивая рыб и морских змей. И возликовали боги на Небесах, взиравшие на битву, и гандхарвы, и якши, и святые, и паннаги, и птицы и восславили мощь и отвагу Рамы.
   И обезьяны вознесли хвалу Раме и преклонились перед ним. А ракшасы, взирая на сына Дашаратхи, испускали вопли. И отчаяние овладело ими.
  

Ночной приступ

  
   Ракшасы, вернувшись в Ланку, поведали Раване о гибели Кумбхакарны: "Истребив и пожрав множество обезьян, он пал от руки Рамы и лежит, обезглавленный, с отсеч`нными руками и ногами, наполовину погрузившись в море, наполовину возвышаясь, загородив ворота Ланки". Равана упал без чувств. Индраджит преисполнился скорби, узнав о гибели дяди, Маходара и Махапаршва возрыдали, проведав о смерти брата.
   Придя в себя, Равана возопил: "Герой! Сокрушитель вражеских ратей! Кумбхакарна, ты покинул меня, удалившись в обитель Ямы. С тобой не страшны мне были ни боги, ни демоны. Как удалось Раме сразить тебя? То-то ликуют обезьяны! Но без тебя не нужны мне ни царство, ни Сита, ни жизнь! Если я не убью в битве убийцу брата, боги будут смеяться надо мной, победившим их когда-то, и смерть будет мне желанным уделом!"
   Равана опустился на землю. Индраджит приблизился к нему и сказал: "Ты не должен предаваться отчаянью, отец, пока дышит твой сын Индраджит. Завтра же ты увидишь Раму и Лакшману, пронзённых моими стрелами. Они не уйдут от моего мщения".
   День угас и ночь опустилась на землю. И в эту ночь обезьяны, предводительствуемые Сугривой и другими вождями, приблизились к стенам Ланки и забросали город головнями. Они подожгли стены, ворота и строения Ланки, и смятение поднялось в столице ракшасов.
   Рушились дома, рушились и гибли в огне чертоги, полные богатств, драгоценных тканей, утвари и оружия, при свете пожара метались по улицам ракшасы и ракшаси с воплями, спасая свои жизни и имущество, кони и слоны давили людей и умножали смятение. Далеко разносились крики жителей, ржание коней, вопли слонов и треск пламени, и воды океана на много йоджан вокруг побагровели, озарённые пожаром Ланки.
   А обезьяны пошли на приступ ворот. Ракшасы, посланные Раваной на защиту крепости, встретили их копьями, мечами и топорами, и у входа в город завязалась битва.
   Обезьяны и ракшасы ринулись друг на друга, разя мечами и камнями, палицами и дубинами, и, напирая с обеих сторон, они кусались и царапались, рубили и рвали, пронзали друг друга. В этой резне Ангада, сражающийся в первых рядах обезьяньего войска, встретился с Кампаной и поверг его на землю ударом глыбы. Узрев падение Кампаны, Шонитакша на колеснице устремился на сына Валина. И осыпал Ангаду сотнями стрел с наконечниками как лезвия ножей, и с крестообразными наконечниками, и с остриями, как перья павлина и как телячьи зубы, и железными стрелами. Но Ангада сокрушил глыбой колесницу Шонитакши, его лук и стрелы.
   И Шонитакша с палицей в руках соскочил с колесницы. Видя, что Ангада одолевает Шонитакшу, ракшасы Праджангха и Юпакша пришли соратнику на помощь. Майнда и Двивида поспешили на выручку Ангаде.
   И была битва между тремя обезьяньими вождями и тремя прославленными ракшасами у врат Ланки, и у тех, кто видел её, волосы встали дыбом.
   Удары стволов деревьев обрушили обезьяны на ракшасов, но Праджангха отразил их натиск мечом. Град камней обрушили Ангада, Майнда и Двивида на вражеские колесницы, но Юпакша отразил камни в полёте стрелами. А Шонитакша палицей отбил камни и брёвна, пущенные в него обезьянами.
   Праджангха бросился на сына Валина, подняв меч над головой, Ангада же ударил по мечу стволом ашвакарны и выбил его из рук Праджангхи. Праджангха сжал руку в кулак и нанёс им удар по голове Ангады. Ангада пошатнулся, но, придя в себя, с такой силой ударил Праджангху, что голова у того отделилась от тела, и он рухнул на землю.
   Видя гибель своего родича, Юпакша, с глазами, полными слёз, соскочил с мечом в руке с колесницы. Двивида бросился к нему навстречу и, оглушив его ударом кулака, обхватил ракшаса. Шонитакша, выручая Юпакшу, приблизился и палицей нанёс удар Двивиде. Пошатнулся обезьяний вождь, но оправился и вырвал палицу из рук Шонитакши. Майнда подоспел и сцепился с Юпакшей. А Двивида разодрал когтями лицо Шонитакши, повалил его и придавил к земле, и ракшас, корчась, испустил Дух. А Майнда задушил Юпакшу в объятьях.
   Ангада устремился дальше, рассеивая и обращая в бегство защитников Ланки. Но на пути обезьяньего войска стал Кумбха и остановил его натиск. Сгибая до отказа лук, он сверкающими стрелами преградил дорогу обезьянам. Оперённой стрелой, украшенной золотом, Кумбха поразил в грудь Двивиду, и вождь лесных племён распростёрся без сознания, раскинув руки и ноги. Майнда бросился на сына Кумбхакарны и метнул в него утёс, но, стрелами отразив его удар, Кумбха пронзил Майнду своим оружием, и тот упал без чувств рядом с братом.
   Видя братьев матери поверженными в бою, Ангада ринулся на Кумбху. И сотнями стрел поразил Кумбха царевича обезьян, но Ангада приблизился к ракшасу и обрушил на него ствол дерева. Но и этот удар отразил Кумбха, Ангада же рухнул на землю и лишился чувств.
   Рама, услышав о поражении Ангады, послал против Кумбхи Джамбавана и Сушену с медведями и обезьяну Вегадаршина. Но и их натиск отразил сын Кумбхакарны, стоя у ворот Ланки с луком в руке. Сугрива выступил против Кумбхи и напал на него.
   Невзирая на ливень стрел, которыми осыпал его Кумбха, Сугрива приблизился к ракшасу, вырвал из рук лук и обратился к Кумбхе: "Сын Кумбхакарны, велика твоя доблесть и удивительно - твоё могущество. Подвиг совершил ты ныне, отразив нападение нашего войска. Я не хочу подвергнуться порицанию, убив тебя сейчас, утомлённого битвой. Отдохни и сразись со мной".
   Но Кумбха бросился на Сугриву и обхватил руками. Сотряслась земля под ногами обоих воинов и извергла из себя потоки воды, когда они кружились, обхватив друг друга руками, и каждый тщился сокрушить противника.
   Сугрива оторвал сына Кумбхакарны от земли и, подняв над головой, швырнул в море. И воды взметнулись в небо в том месте, где упал Кумбха, и опустились.
   Никумбха преградил обезьянам дорогу. Но в схватке Хануман свернул ему шею.
   Узнав о гибели своих вождей, Равана заскрежетал зубами. И, стремясь воспрепятствовать врагу ворваться в город, он послал на защиту Ланки Индраджита. Совершив жертвоприношение богу огня и закляв оружие Индраджита, царь ракшасов благословил сына на битву.
   Явившись на поле боя, Индраджит ободрил ракшасов, и, прибегнув к чарам, сражаясь невидимкой, он тучами стрел заставил отступать обезьян. Сугриву, Нилу, Налу, Ришабху поразил он. Испытали на себе его удары и оба сына Дашаратхи.
   Не в силах победить Индраджита, сражающегося невидимым, обезьяны отступили от стен Ланки.
  

Победа Лакшманы над Индраджитом

  
   Утром Индраджит, сопровождаемый войском ракшасов, выехал через Западные ворота на колеснице в поле. Обезьяны, сжимая в руках глыбы, двинулись ему навстречу во главе с Хануманом.
   Когда же приблизились обезьяны к Индраджиту, они увидели на его колеснице Ситу, печальную, изнурённую постом, в бедной одежде, лишённую украшений. И Хануман, узрев дочь Джанаки во власти Индраджита, сокрушился и задумался. В сопровождении обезьян он направился к колеснице сына Раваны.
   Индраджит же, видя приближающихся неприятелей, обнажив меч, схватил Ситу за волосы. И обезьяны увидели, как заплакала Сита, восклицая: "Рама!"
   Хануман пролил слёзы и вскричал, обращаясь к царевичу ракшасов: "На свою погибель ты касаешься её волос! Проклят - ты, если решился на подлое это деяние! Низкий душой! Злобный! Жестокий и бесчестный злодей! Ты, чья мощь -- в пороках! Или ты не ведаешь стыда, что хочешь свершить бесчеловечное дело? Что сделала тебе дочь Джанаки, за что ты хочешь её убить? Ситу изгнали из дома, лишили царства, разлучили с супругом -- этого ли не довольно тебе? Если ты убьёшь Ситу, недолго продлится и твоя жизнь, ты падёшь от моей руки! А после смерти ты отправишься в обитель, предназначенную для тех, кто убивает женщин, коей избегают и презреннейшие из грешников".
   Хануман с обезьянами, исполненными гнева, устремился на Индраджита. Ракшасы преградили им путь, и завязался бой. Индраджит же, осыпая обезьян ливнем стрел, ответил: "Сегодня я убью на глазах у вас Ситу, ради которой пришли вы сюда с Рамой. И, убив её, я убью тебя, Раму, Лакшману, Сугриву и предателя Вибхишану. Позор же из-за убиения женщин, обезьяна, меня не волнует! Что причиняет страдание врагу, то и надлежит свершать!"
   И Индраджит поразил мечом плачущую Ситу, и её голова упала на землю.
   "Смотри, я убил возлюбленную Рамы, -- сказал Индраджит. -- Тщетны ваши труды".
   И он издал вопль и скрылся.
   Обезьяны бежали от того места, где это свершилось. Но Хануман вскричал: "Куда вы бежите? Куда девалась ваша отвага! Остановитесь! Следуйте за мной, я пойду впереди вас в битву!"
   И обезьяны повернули обратно. Сплотившись вокруг Ханумана, они бросились в бой. И сын Ветра напал на вражеское войско, круша и истребляя ракшасов. Он схватил утёс и метнул его в Индраджита, чья колесница появилась на поле. Но возничий сына Раваны, видя полёт камня, повернул коней и отъехал. И утёс обрушился на поле, придавив многих ракшасов.
   Оттеснив войско ракшасов к стенам Ланки, Хануман сказал обезьянам: "Стойте, пока довольно сражаться! Дочь Джанаки, ради которой мы бились, убита. Мы должны пойти и поведать об этом Раме и Сугриве".
   И обезьяны пошли за Хануманом.
   Слыша клики обезьян и ракшасов и шум битвы у Западных ворот, Рама сказал, обращаясь к Джамбавану: "Хануман свершает сейчас подвиг -- я слышу бряцание оружия. Поспеши со своим воинством, окажи помощь лучшему из обезьян".
   "Да будет так," -- сказал царь медведей и со своим войском приблизился к Западным воротам, где сражался Хануман. И узрел Ханумана, стоящего в окружении обезьян, отдыхающих после битвы. Хануман же, завидев войско медведей, вышел им навстречу и остановил их. Сын Ветра со своими воинами отправился к Северным воротам, в стан сына Дашаратхи.
   Представ перед Рамой, Хануман сказал: "Сегодня, когда мы сражались на поле брани, Индраджит на наших глазах убил плачущую Ситу. Видя её гибель, я был сокрушён горем. И я пришёл к тебе поведать о том, что случилось".
   Рама упал на землю.
   Обезьяны сбежались и обступили его. Они обрызгали его лицо водой, с запахом лотоса, и сознание возвратилось к нему. Лакшмана, обняв Раму, сказал: "Бесполезны подвиги добра, они не спасут тебя от горя, не покидавшего стези справедливости. Не к добродетели, но к счастью стремится всё живое, все существа. И я думаю, её не существует. Добродетель не ведёт к счастью. Если бы это было так, ты бы не был ввергнут в пучину бед. И если бы неправедность вела к несчастью, Равана уже был бы низвергнут в ад и ты не познал бы невзгоды. Если закосневшие в грехе торжествуют, а добродетельные преданы жалкой участи, значит, нет истины в Священном Писании. Напрасным было твоё отречение от царства, напрасен отказ от богатства: имеющий богатство имеет силу, имеющий богатство имеет друзей, имеющий богатство почитается в этом мире, имеющий богатство умён, имеющий богатство могуч, имеющий богатство наделён всеми достоинствами, все желания его исполняются.
   Но если добродетель и существует, значит, она - жалка и бессильна и в силе отважных находит опору. Если же она - столь ничтожна и бессильна, значит, следовать ей не должно. Следуй отваге, как прежде следовал ты добродетели. Истинная добродетель -- отвага. Вставай. Встань, лучший из смертных, могучерукий, верный обетам. Разгневанный убиением дочери Джанаки, ныне я моим оружием сровняю с землёй Ланку".
   Вибхишана, расположив войска в надлежащих местах, пришёл сюда в сопровождении четырёх советников и увидел Раму, обеспамятевшего от горя, и обезьян, проливающих слёзы. Вибхишана спросил: "Что - это?" И сын Сумитры стал рассказывать ему об увиденном Хануманом. Вибхишана прервал его и сказал: "Царь, то, о чём поведал тебе сокрушенный скорбью Хануман, я мыслю невозможным. Равана не умертвит Ситу, он не согласится расстаться с той, ради которой он подверг себя и свой народ бедам. То был призрак её, созданный чарами Индраджита.
   А сейчас сын Раваны отправился в рощу Никумбхила, там приносит он жертву богу огня, чтобы заклясть своё оружие и стать непобедимым в битве. Стряхни с себя печаль, навеянную обманом. Видя тебя, повергнутого в скорбь, войско упало духом. Мы должны помешать жертвоприношению Индраджита. Пошли туда Лакшману с войском, пусть он помешает обряду, иначе беда может постичь нас, и мы не победим сына Раваны".
   А Рама слушал и не мог уразуметь смысл слов Вибхишаны. И он промолвил: "Повтори, что ты сказал".
   И Вибхишана повторил. "Мы все погибнем, если Индраджит завершит свой обряд", -- сказал он.
   И Рама повелел Лакшмане идти с Вибхишаной и с войском, предводительствуемым Хануманом и Джамбаваном, к роще Никумбхила и убить Индраджита.
   Завидев впереди войско ракшасов, Вибхишана сказал Лакшмане: "Повели обезьянам напасть на вражескую рать -- Индраджит придёт на выручку своим, прервав обряд".
   И Лакшмана стал осыпать ракшасов стрелами, а обезьяны и медведи, сражающиеся стволами деревьев и камнями, возглавляемые сыном Ветра и Джамбаваном, обрушились на неприятеля. Тучи камней и брёвен, стрел и дротиков взвились в воздух с той и с другой стороны, затмив небо над головами сражающихся. Битва началась вблизи рощи Никумбхила.
   Хануман, держа в руках дерево, бился впереди своего войска. Каждым ударом поражал он сотни ракшасов, невзирая на ливни стрел, которыми осыпали его враги. Он истреблял ракшасов сотнями и тысячами, тесня и опрокидывая ряды их войска. Со всех сторон окружили его враги, они бросались на него, разя его копьями, мечами, топорами, и палицами, но не могли укротить его мощи и падали под его ударами или обращались в бегство, роняя оружие.
   Индраджит появился из полутьмы леса и, узрев избиение своей дружины, взошёл на колесницу, не докончив обряда, и поспешил на выручку ракшасам. Вибхишана указал на него Лакшмане и сказал: "Это Индраджит мчится на колеснице, чтобы отразить натиск Ханумана. Ты должен убить его, прежде чем он довершит жертвоприношение и станет невидимым даже богам".
   И Вибхишана указал Лакшмане путь в роще Никумбхила к месту жертвоприношения Индраджита. Оба героя вступили под сень леса.
   "Здесь, под этим деревом, сын Раваны приносит жертвы духам, -- сказал Вибхишана, указывая на дерево ньягродха. -- Здесь мы подождём его возвращения".
   И Лакшмана стал возле дерева, натянув лук в ожидании сына Раваны.
   Индраджит показался на огненной колеснице, запряжённой чёрными конями, одетый в золотую кольчугу, с мечом в руках. Лакшмана выступил при его приближении из-под дерева ньягродхи и вскричал: "Защищайся! Я вызываю тебя на бой".
   А сын Раваны, увидев рядом с Лакшманой Вибхишану, обратился к нему: "Рождённый в роду ракшасов, ты, брат моего отца, почему восстаёшь против твоего племянника? Отрёкшись от родных, ты предпочёл стать слугой их врага. Знай, что предавшему своих не доверяет и новый его господин и уничтожает его, когда достигает своей цели".
   Вибхишана ответил: "Ты говоришь так, словно не знаешь меня. Рождённый в племени бродящих в ночи, я по природе своей не был ракшасом. Нет мне радости в ужасном, и не люба мне несправедливость. Грабёж, похищение чужих жён, устрашение народа, убийство, гордость, гнев, враждебность, взбалмошность, восстание против богов -- от этого, ставшего уделом моего брата, я отрёкся. Это навлечёт гибель на Ланку, на отца твоего и на тебя. Ты - молод и высокомерен. Ты можешь говорить мне всё, что тебе угодно. Но ты не ступишь за это дерево -- тебя сразят стрелы Лакшманы, нынче же ты отправишься в царство смерти".
   Индраджит повернулся к Лакшмане и сказал: "Сын Сумитры, или ты забыл, как я поверг тебя и твоего брата своими стрелами в первый день битвы? Либо это ускользнуло из твоей памяти, либо ты возжелал удалиться в обитель Ямы. Если в первом бою ты не убедился в моём могуществе, я явлю его тебе ныне, сегодня же коршуны и шакалы отведают твоего мяса".
   "Оставь похвальбу, -- сказал Лакшмана, -- ты, сражавшийся невидимкой. Сегодня ты падёшь от моей руки".
   Индраджит поднял лук и обрушил на Лакшману ливень стрел. И Лакшмана натянул лук до отказа и выпустил в сына Раваны пять стрел, называемых "нарача". И стрелы, подобные огненным змеям, вонзились в грудь Индраджита, и, засев у него в груди, сверкали на ней. И бой завязался между Лакшманой и Индраджитом.
   Семью стрелами пронзил Индраджит грудь Лакшманы, послав сотню стрел в Вибхишану. Но не дрогнул Лакшмана и сказал, смеясь: "Славные воины в битве не сражаются столь ничтожным оружием. Твои стрелы - легки и слабы, они щекочут меня".
   Сын Сумитры обрушил на врага тучу стрел, затмивших небо. Под ударами стрел золотая кольчуга Индраджита рассыпалась, и упала на дно колесницы. А сын Раваны, израненный и окровавленный стрелами Лакшманы, уподобился солнцу в час заката. Индраджит тысячью стрел поразил брата Рамы, и стрелы порвали кольчугу Лакшманы.
   И оба воина стали сражаться с удвоенной яростью, осыпая друг друга стрелами, нанося и получая удары, искусство боя и отвагу являли оба. Лишившиеся доспехов, истекая кровью, они сражались, не отвращая лица и не ведая усталости, наполняя пространство потоками стрел. И звук, который издавали стрелы при полёте, оглашал окрестности, вселяя страх в сердца обезьян и ракшасов.
   Бой длился долго. Но ни один не мог одолеть другого.
   Вибхишана осыпал стрелами ракшасов, препятствуя им прийти на помощь Индраджиту. И четверо его друзей бились с ним рядом, поражая ракшасов стрелами и копьями. Джамбаван с медведями теснил рати бесов, круша их скалами, сражаясь когтями и зубами, Хануман неистовствовал в битве, сокрушая врагов. И текли реки крови. И звери, питающиеся падалью, выли, собираясь стаями.
   А Лакшмана, отразив удары оружия Индраджита и осыпав стрелами его, его возничего и находящихся поблизости ракшасов, схватил копьё с широким концом и, метнув его, снёс голову возничему сына Раваны. Индраджит, продолжая бой и поражая стрелами врагов, стал править конями. Он нанёс удары стрелами Лакшмане и обезьяньим вождям, тремя же стрелами он поразил в лицо Вибхишану. Вибхишана, не направлявший доселе оружия против сына брата, возгорелся гневом. И, бросившись на Индраджита, палицей сокрушил его четырёх коней.
   Индраджит соскочил с колесницы и метнул в дядю копьё. Но копьё не долетело до цели, сын Сумитры поразил его стрелами, и, распавшись на десять частей, оно упало. Индраджит взял стрелу, дарованную ему Ямой, и поместил её на тетиву. Лакшмана взял стрелу -- дар Куберы. И оба натянули луки со всей силой -- и разом стрелы взлетели, озарив своим блеском окрестности, и столкнулись в воздухе с громом. Извергнув пламя, разлетелись они на сто пылающих частей и упали, дымясь.
   И каждый был удручён падением своего оружия. Сын Сумитры взял оружие Варуны и нанёс удар противнику, но Индраджит отразил удар оружием Рудры. Сын Раваны взял оружие Агни, но Лакшмана отразил его удар оружием Сурьи. Индраджит направил на Лакшману стрелу асуров, Лакшмана же отразил стрелу оружием Шивы.
   И обезьяны, и ракшасы, и боги на Небесах, взиравшие на битву, преисполнились изумления и были охвачены трепетом.
   Брат Рамы наложил на лук стрелу, которой Индра поразил данавов в войне богов с демонами. Направив на врага оружие Индры, Лакшмана произнес: "Если справедлив и правдив - Рама, если нет ему равных в отваге, убей сына Раваны". И, натянув лук до уха, он спустил стрелу.
   И она отсекла голову Индраджита -- лук выпал из его руки, тело рухнуло. Радостные крики испустили Вибхишана и обезьяны. А ракшасы бросились бежать, бросая копья, мечи и топоры, одни скрылись за стенами Ланки, другие бросились в море, третьи искали убежища в горах.
   И когда Индраджит пал, возликовали боги на Небесах, святые, данавы, гандхарвы и апсары, возликовала Вселенная. Когда пал Индраджит, улеглась пыль, чистыми стали воды и прояснилось небо. Обезьяны же бросились в объятья друг другу. Они вопили и визжали, колотили по земле руками, ногами и хвостами и возглашали: "Победа Лакшмане!" -- наполняя шумом окрестности.
  

Гибель Раваны

  
   Советники Раваны, услышав о гибели Индраджита, предстали перед царём.
   "Царь, -- сказали они, -- сына твоего на глазах у нашего войска убил Лакшмана с помощью Вибхишаны. Победитель бессмертных побеждён в бою и вознёсся в Горнее Царство".
   Едва эти слова коснулись слуха царя ракшасов, он упал, лишившись сознания. Когда же оно возвратилось к нему, он вскричал: "Сын! Первый из славных воинов войска ракшасов! Победитель Индры, как уступил ты Лакшмане в бою? Отдавший жизнь за меня, но не избавивший меня от врагов, ты взошёл на Небеса. Вселенная кажется мне пустой без Индраджита. Сын, ты должен был свершить для меня последние обряды, когда удалюсь я в царство Ямы! Как могло случиться, что ты опередил меня?"
   Но горе Раваны сменилось гневом: "Сын своими чарами обманул обезьян, обезглавив на глазах у них призрак Ситы. Ныне я убью царевну Видехи!" Равана схватил меч и выбежал из покоев. Равана устремился к ашоковой роще, где ракшаси стерегли Ситу, и никто не осмеливался остановить его.
   Завидев Равану, приближающегося с мечом в руке, Сита подумала: "Он идёт, чтобы убить меня, разгневанный моим отказом" -- и поникла.
   Видя её слёзы, советник Супаршва приблизился к Десятиглавому, хотя остальные царедворцы удерживали его, и сказал: "За что, царь, забыв о справедливости, ты хочешь умертвить царевну Митхилы? Неужели ты, свершивший подвиги благочестия, станешь ныне убийцей женщины? Оставь Ситу, обрати свой гнев на врага. Приготовься к битве. Когда же, взойдя на колесницу и выехав на поле брани, ты убьёшь сына Дашаратхи, Сита будет в твоей власти".
   И Равана опомнился и возвратился во дворец.
   Скорбь воцарилась в городе ракшасов, лишившемся лучших и храбрейших своих защитников. Из каждого дома Ланки слышались вопли и стенания. И, оплакивая близких, они проклинали Шурпанакху, чья страсть стала причиной бед, постигших род ракшасов, и ропот поднялся в городе против Раваны, навлёкшего на Ланку гнев Рамы.
   А Равана, вернувшись во дворец, сел на трон и, вздыхая, обратился к Маходаре, Махапаршве и Вирупакше: "Соберите воинов, я поведу их в битву. Я отомщу сыновьям Дашаратхи за гибель Кхары, Прахасты, Кумбхакарны и Индраджита. Я истреблю обезьян моими оперёнными стрелами и осушу слёзы на глазах тех, чьи родные пали в сражении". Маходара, Махапаршва и Вирупакша поклонились, сложив ладони, и, молвив: "Да будет так," -- поспешили исполнить веление царя.
   Они приказали военачальникам собрать и построить для битвы воинов, которые ещё оставались в Ланке. И войско ракшасов стало у Северных ворот, готовое к бою. Равана же взошёл на колесницу и двинулся на поле брани во главе того войска.
   Когда он выехал из ворот, знамения явились в небе его взорам. Но, презрев их, Равана устремился навстречу врагам. И войско ракшасов, ободрённое примером вождя, с кличем ударило по осаждающим.
   Рёв и вой с обеих сторон вознёсся к Небесам. Ливень глыб и деревьев обрушился на головы бродящих в ночи. Поражаемые ударами скал, ракшасы шатались и падали с выкаченными глазами, извергая кровь изо рта. И обезьяны падали под ударами копий, мечей и палиц. И бойцы обоих станов сражались и убивали друг друга, не отвращая лица от смерти, покрытые кровью с ног до головы. И ракшасы, бросив оружие, хватали убитых обезьян и сражались их телами, и обезьяны мёртвыми телами врагов поражали неприятеля. И с неослабевающей яростью длился бой.
   И под натиском ракшасов дрогнули и стали отступать обезьяны. Сугрива ринулся в битву, вращая над головой стволом дерева шала, и принялся крушить им ракшасов. Вирупакша выступил ему навстречу, взобравшись на слона.
   Издавая клики, Вирупакша поразил Сугриву и многих обезьян стрелами. Но царь обезьян, приблизившись к Вирупакше, стволом дерева нанёс удар по голове слона. И, ступив ещё несколько шагов, слон Вирупакши упал и умер.
   Вирупакша бросился на Сугриву с мечом в руке. Сугрива швырнул в него скалой, но ракшас увернулся и, приблизившись к царю обезьян, ударил его мечом в грудь. Сугрива упал, но вскочил и ударом кулака свалил с ног Вирупакшу. Но Вирупакша поднялся и взмахнув мечом, рассёк доспехи Сугривы и поверг его. И когда тот поднялся, в третий раз поразил его мечом Вирупакша.
   Сугрива стал осторожнее. Кружа возле вождя ракшасов и уклоняясь от ударов меча, он улучил мгновение и, подскочив к Вирупакше, поразил его в голову десницей.
   И покатился Вирупакша по земле, кровь хлынула у него из головы, и он испустил Дух.
   Поредели ряды обезьян и ракшасов. Равана, видя, что Вирупакша убит и войско его терпит урон, пылая гневом, обратился к Маходаре и Махапаршве: "Теперь на вас - моя надежда. Настало время вам доказать свою преданность. Ступайте и бейтесь храбро". И они устремились в сражение.
   Маходара на колеснице ворвался в ряды вражеского войска и осыпал стрелами обезьян, отсекая головы и руки, пронзая насмерть вражеских воинов, вставших на его пути, и бежали от него обезьяны под защиту Сугривы и Ангады.
   Сугрива, подобрав с земли булаву, окованную железом, напал на Маходару. И поразил коней ракшаса. Маходара соскочил с колесницы и метнул в царя обезьян палицу, Сугрива подставил булаву, но она сломалась. Он схватил другую палицу и сошёлся с Маходарой, и оба нанесли удар одновременно, и палицы, скрестившись, сломались. Оба бойца схватились врукопашную, нанося друг другу удары кулаками, и оба свалились и поднялись, не прекращая боя. Они схватили мечи и бросились друг на друга. И Маходара нанёс удар, и меч его пронзил доспехи Сугривы и засел в них, и в то время как ракшас тщился извлечь своё оружие, царь обезьян мечом отрубил ему голову.
   А Махапаршва сеял смерть в рядах обезьяньего войска стрелами. Джамбаван выступил против него и, метнув утёс, сокрушил его коней и колесницу. Но, придя в себя, Махапаршва осыпал стрелами Джамбавана и Гавакшу и других обезьян и медведей и заставил их отступить. Сын Валина устремился на него, подобрав палицу. И Ангада взмахнул ей над головой и метнул её и раздробил лук и стрелы в руках Махапаршвы. Махапаршва выхватил меч и поразил Ангаду в левое плечо. Но Ангада ударил ракшаса в грудь кулаком с такой силой, что тот упал мёртвый.
   Равана ринулся в гущу боя на колеснице. Под колесницей Раваны сотрясалась земля. Громом наполнились окрестности, и страх объял всё живое.
   Приблизившись к вражескому войску, повелитель ракшасов поднял лук -- и день померк от его стрел. Бежали обезьяны, не смея оглянуться, падая тысячами под ударами оружия Раваны.
   Рама выступил вперёд, сопровождаемый Лакшманой, и натянул тетиву. И от звона тетивы и от пения пущенных Рамой стрел сотни ракшасов попадали. А Равана, приблизившийся к Раме и Лакшмане, был подобен Раху, демону затмения. Тучей огненных стрел осыпал Лакшмана Равану, но Десятиглавый отразил его удары и обратился против Рамы, посылая в него стрелы, подобные ядовитым змеям. И Рама отвечал ему ливнем стрел, и оба стали кружить, сын Дашаратхи пеший, а царь ракшасов на колеснице, стремясь найти друг у друга уязвимое место и нанести смертельный удар. Небо покрылось их стрелами и тьма опустилась на землю.
   Не в силах одолеть Раму, Равана, обуянный гневом, прибег к оружию асуров. И выпустил в Раму стрелы с головами, подобными головам львов и тигров, волков и шакалов, ястребов и коршунов, собак и медведей, змей и ящериц, с разверстыми пастями. Но эти стрелы Рама поразил своими стрелами, и они попадали, тысячами давя и убивая обезьян.
   Вибхишана с палицей в руке приблизился к колеснице старшего брата и поразил его коней. Равана соскочил с колесницы и, схватив копьё, занёс его над Вибхишаной. Лакшмана натянул лук и осыпал владыку ракшасов стрелами, в грудь, в плечи, они впились в руки Раваны. Равана остановился, и Вибхишана успел отступить за предел досягаемости копья.
   Взъярился царь ракшасов, узрев, что Вибхишана ускользнул от него, и вскричал: "Мой брат избег моего копья, но оно поразит тебя". И, взмахнув копьём, он метнул его в сына Сумитры.
   "Да минует оно Лакшману!" -- воскликнул Рама, следя за его полётом. Но вонзилось то копьё в грудь Лакшманы, и он рухнул, обливаясь кровью.
   Войско обезьян было поражено скорбью и отчаяньем, когда Лакшмана пал. Хануман и Сугрива бросились к сыну Сумитры, распростёртому без признаков жизни, и оттащили его с поля боя, а Рама оборонял их стрелами от стрел Десятиглавого. Но как ни пытались они, не в силах были вытащить копьё из груди Лакшманы.
   Рама, думая, что его брат насмерть сражён Десятиглавым, поспешил к телу Лакшманы и, опустившись рядом с ним на колени, разразился сетованиями и стенаниями.
   Сушена сказал: "Не горюй. Лакшмана не убит. Взгляни, его лицо не исказилось и не почернело. Он - ранен, но исцеление возможно".
   Джамбаван, приблизившись, сказал: "Лакшмана тяжко ранен, но спасти его можно. Только сын Ветра может совершить это чудо". И, обратившись к Хануману, царь медведей молвил: "Хануман, настал час тебе явить своё могущество. На Севере, в Гималаях, меж горами Кайласа и Ришабха, есть гора Маходая, на которой растут целебные травы. На её вершине ты найдёшь четыре корня -- трав мритасандживани, вишальякарани, суварнакарани и сандхани. Лети на север с быстротой ветра и возвращайся с этими травами. Если ты поспеешь вовремя, Лакшмана возвратится к жизни".
   И Хануман взбежал на вершину горы и, оттолкнувшись так, что гора зашаталась, взвился и исчез из глаз. И, пролетев с быстротой ветра над океаном, он устремился дальше на север и понёсся над горами и равнинами, над озёрами и реками, над лесами и полями, над городами и странами; и, оставив за собой тысячи йоджан, увидел Гималаи. Там, между горами Кайласа и Ришабха, он опустился на вершину Маходаи и стал искать корни, о которых ему говорил Джамбаван.
   Но травы попрятались при его появлении. И, проискав их, Хануман возгорелся гневом. "Промедление грозит бедой, -- сказал он. -- Я же не могу найти эти травы. Но не могу я и вернуться без них". И он обхватил гору и, раскачав, выдернул. С горой в руках он пустился в обратный путь и, пролетев над землёй и морем, предстал перед обезьянами на поле у стен Ланки.
   Джамбаван отыскал травы и дал их понюхать Лакшмане. И тот, придя в себя, поднялся. Ликующими криками разразились обезьяны, а Рама обнял Лакшману и сказал: "Счастье, брат, что я вижу тебя, вернувшегося из обители смерти. Без тебя на что мне жизнь моя, и победа, и Сита!"
   Лакшмана же ответил: "Не говори так. Давший обет не должен от него отрекаться, что бы ни случилось. Сегодня ты исполнишь обет, убьёшь Равану и освободишь Ситу. Я хочу увидеть гибель нечестивца, прежде, чем зайдёт солнце".
   Рама взял лук и стрелы и возвратился на поле битвы. И Равана, взойдя на колесницу, запряжённую свежими конями, обрушился на Раму. Царь ракшасов осыпал сына Дашаратхи стрелами, подобными молниям.
   Когда боги, взирая с Небес, увидели, что Рама сражается пеший против ракшаса, мчащегося на колеснице, Индра молвил своему возничему Матали: "Возьми мою колесницу и, сойдя на Землю, окажи помощь потомку Рагху".
   "Я иду, владыка богов", -- ответил Матали и запряг коней в золотую колесницу Индры, увенчанную золотым стягом. И, спустившись с Небес, предстал перед Рамой со сложенными ладонями и сказал: "Потомок Рагху, тысячеглазый бог посылает тебе эту колесницу, чтобы ты одержал на ней победу. Возьми этот лук Индры и его кольчугу, подобную огню, и стрелы, блистающие как солнце. Взойди на колесницу и убей Равану, я же буду твоим возничим".
   Обойдя колесницу Индры и поклонившись ей, Рама взошёл на неё, озаряющую блеском миры, и битва завязалась между сыном Дашаратхи и царём ракшасов.
   Повелитель ракшасов прибег к заколдованному оружию. Золотые стрелы, слетающие с его лука, превратившись в ядовитых змей, покрыли сына Дашаратхи. Извергая пламя из пастей, змеи, затмив небо, летели на Раму, и Рама прибег к оружию Гаруды. И златопёрые стрелы, слетающие с его лука, превратились в воздухе в золотых птиц и истребили стрелы Раваны.
   Равана обрушил на Раму тысячи стрел и тучей стрел пронзил Матали. Он сбил стрелой золотой стяг с колесницы и даже небесных коней пронзил и ранил стрелами. И боги на Небесах, и чараны, и сиддхи, и святые пришли в смятение и опечалились, видя подвиги Раваны; и опечалились обезьяны с Вибхишаной.
   Рама пришёл в ярость. И при виде его разгневанного лика страх объял всё живое, содрогнулась Земля, взволновался Океан, и тучи помчались по небу. И сердце Раваны затрепетало.
   С возросшей силой обрушил Рама на Равану удары своего оружия. Отразив стрелы Раваны своими стрелами, он ранил его коней, пронзил его грудь и тремя стрелами поразил владыку ракшасов в висок. И обезьяны обрушили на Десятиглавого и на его возничего град камней.
   И под тучей стрел Рамы и глыб Равана поник на колеснице. Видя, что конец Раваны близок, его возничий повернул коней, и помчали они колесницу с поля боя.
   Придя в себя, Равана воспылал гневом, глаза его налились кровью, и он обратился к колесничему: "Безумец, или ты почитаешь меня лишённым отваги, силы и воинского искусства, что увозишь меня с поля брани перед лицом врага?! Ты погубил мою славу! На глазах у врага ты превратил меня, пылающего жаждой битвы, в труса. По неразумению ли своему ты увёл колесницу из сражения или ты подкуплен врагом и предал меня?"
   Возничий ответил: "Государь, не из страха и не по невежеству сделал я это, и не подкуплен я врагом. Но я видел, что ты утомился в битве, и судьба в тот миг была к нам неблагосклонна. Возничий, искушённый в науке войны, должен знать время, когда вести колесницу в битву, когда стать на месте и когда уйти из-под ударов врага. Ради твоего блага поступил я так. Повелевай теперь, я повинуюсь твоему слову".
   И Равана сказал: "Возничий, поверни колесницу и веди её туда, где сражается Рагхава. Не повергнув врага, не оставляет Равана поля битвы".
   Рама, завидев приближающуюся колесницу Раваны, сказал Матали: "Десятиглавый возвращается. Он жаждет моей смерти. Направь коней ему навстречу. Будь осмотрителен и бесстрашен, не мне учить тебя, колесничего богов".
   Матали повёл колесницу навстречу врагу, и, оставив колесницу Раваны по правую руку, промчавшись мимо, запорошил очи Десятиглавого и его возницы пылью из-под колёс. И бой начался.
   Кровавый дождь пролился на колесницу Раваны, стаи стервятников взвились над его головой и полетели, преследуя его возницу, и день померк, и сумрак опустился на Ланку. И ракшасы оцепенели при виде этих знамений, охваченные ужасом, и оружие выпало у них из рук.
   Над войском же сына Дашаратхи появились знамения, предвещая победу Рамы.
   Ракшасы и обезьяны окружили поле, на котором бились Рама и Равана, и стали с обеих сторон, повергнутые в изумление и ужас, они глядели на поединок. И боги смотрели с Небес на единоборство человека и ракшаса.
   Равана пронзил стрелами коней Рамы. Но не дрогнули небесные кони, и быстрота и сила их не умалились. Повелитель ракшасов затмил небо пылающими стрелами, и, сливаясь одна с другой, они нависли над головами сражающихся. И Рама послал им навстречу поток стрел, и стрелы Раваны и Рамы сталкивались в воздухе с громом. И обе колесницы, управляемые искусными возничими, носились по полю.
   И Равана пронзил многократно Раму и Матали стрелами, и Рама поразил Равану и его колесничего, но оба стояли и продолжали битву, не дрогнув под ударами, и возничие их продолжали править конями. Колесницы Рамы и Раваны сошлись и разошлись, и оба воина обрушивали друг на друга удары стрел, и дротиков, и копий, и булав, и палиц, Земля сотряслась от их боя, и громом наполнились окрестности.
   Рама поместил на тетиву стрелу, подобную чудовищной змее. Натянув лук, он послал стрелу в Равану -- и снёс ей голову повелителю ракшасов. И голова Раваны упала. Но на месте её выросла новая, подобная прежней. И эту голову отсёк Рама стрелами, и новая голова появилась на её месте. И эту отсёк сын Дашаратхи. И так он отсёк сто голов у Раваны, равных сиянием, и всякий раз новая вырастала на месте прежней. И семь дней и ночей длилась битва, и Рама не мог одолеть царя демонов, который казался бессмертным. "Это - стрелы, которыми были убиты Марина, и Кхара, и Вирадха, и Валин, -- подумал Рама. -- И я не могу постичь, почему бесполезна их сила, обращённая против Раваны".
   Матали сказал: "Почему ты устрашился его? Порази его оружием, заклятым именем Брахмы. Ибо пришел час его гибели, предсказанный богами". И Матали подал Раме пылающую стрелу, созданную Брахмой для Индры. В оперении её был заключён Ветер, в острие -- Огонь и Солнце, в древке -- Небо, в тяжести -- горы Меру и Мандара. Она была ужасна и издавала змеиное шипение.
   Поместив стрелу на лук, Рама выпустил её в Равану. И стрела Брахмы, посланная Рамой, поразила Равану, разверзла его грудь и, пронзив сердце, омытая кровью ракшаса, вернулась в колчан. А Равана упал.
   И бежали ракшасы, а обезьяны пустились преследовать их с деревьями и камнями в руках. Рёвом возгласили обезьяны победу Рамы. В небе зазвучала труба, и дождь цветов упал на колесницу Рамы. Ярче засияло солнце, ветер, напоённый благоуханием, овеял Землю, и Вселенная обрела мир.
  

Свершение погребальных обрядов

  
   Видя брата убитым, Вибхишана сказал: "То, что я предрекал тебе, свершилось. Ни ты, ни Кумбха
   карна, ни Индраджит, ни Прахаста не внимали моим речам, ослеплённые высокомерием, и вот исполнилось предсказанное мной. Бык из рода ракшасов сражён тигром Рамой".
   Жёны Раваны вышли из чертогов, услышав весть о гибели их повелителя, охваченные горем, с распущенными волосами, стеная и плача. Выйдя с ракшасами из города через Северные ворота, они, вопя: "Господин наш, супруг, жизнь наша!" -- побрели, скользя в лужах крови и спотыкаясь о трупы. Увидев Равану, распростёртого, они упали на его тело. И одна обнимала его за шею, другая приникла к его ногам, третья схватила его руку, откинувшуюся в сторону, четвёртая, рыдая, вглядывалась в его лицо. И Мандодари, первая из жён Раваны, упала на его грудь, восклицая: "Победитель богов, ты, перед кем трепетал Индра. Как позволил ты убить тебя смертному. Нет, я не верю, что это свершил Рама, это - Смерть, воплощённая в облике Рамы, явилась, чтобы забрать тебя от нас. Ты не слушал моих слов, когда я предостерегала тебя от вражды с Рамой, и вот ты лежишь, и твоё тело, покрытое кровью, уже похолодело. Не слушая советов мудрых, ты привёл в свой дом Ситу, к которой воспылал любовью, и она погубила тебя. Если бы ты вернул её Раме, когда все просили тебя об этом, ты был бы жив и не случилось бы этой беды. И что ты нашёл в ней? В твоём гареме есть женщины, красивее Ситы. И ни рождением, ни красотой, ни достоинством дочь Джанаки - не равна мне, но ты не видел этого. Теперь она, избавившись от невзгод, насладится счастьем с супругом, а я, несчастная, низвергнутая в пучину горя, стала вдовой, лишилась богатств и наслаждений, которые разделяла с тобой. Проклятие судьбе".
   Вибхишана сказал: "Я не думаю, что должно свершать погребальные обряды ради того, кто при жизни, отрёкшись от благочестия, был безжалостен, коварен и лжив и похищал чужих жён. Он -- мой враг в образе брата. Пусть назовут меня люди жестоким, но, хоть он и брат мой, помня о его злодеяниях, я не могу свершать для него обряд".
   Но Рама сказал: "Ты - не прав, царь ракшасов. Хоть и совершил он при жизни много злого, он был воином, отважным и стойким в бою. Он пал в битве -- и вражда кончается со смертью. Сверши для него всё, что должно свершать для умершего, и мудрые одобрят тебя".
   И Вибхишана повелел приготовить всё для сожжения тела Раваны.
   Брахманы покрыли тело царя шёлковой тканью и поместили его на золотое ложе, под звуки труб они воспели ему хвалу. Подняв его, они двинулись на юг, к месту сожжения, и ракшасы во главе с Вибхишаной последовали за ними, и жёны Раваны, и жрецы с факелами в руках. На месте сожжения жрецы соорудили погребальный костёр из сандалового дерева и травы ушира, покрыли его шкурой антилопы и воздвигли алтарь. Поместив тело Раваны на костёр, брахманы окропили его плечи маслом.
   Они совершили возлияние предкам владыки ракшасов, заклали жертвенных животных. И, покрыв тело драгоценными тканями и цветочными венками, Вибхишана и друзья умершего посыпали его рисовыми зёрнами. И Вибхишана зажёг костёр под стенания и вопли жён Раваны. Затем все вернулись в город.
  

Испытание Ситы

  
   Доблесть обезьян, советы Сугривы, могущество сына Ветра, преданность Лакшманы, любовь и верность Ситы узнали и восславили боги.
   Рама воздал почести Матали и вернул колесницу Индре, простившись с Рамой, Матали на колеснице вернулся на Небо. Вступив в Ланку, Лакшмана, исполняя волю Рамы, при стечении толп обезьян и ракшасов, возвёл на трон Вибхишану. И Рама молвил Хануману: "Благородный, испросив позволения царя Вибхишаны, ступай в Ланку и посети дочь государя Митхилы. Поведай ей о нашей победе и возвращайся ко мне с вестью о ней".
   И Хануман, испросив позволения у Вибхишаны, вступил в столицу ракшасов и приблизился к саду. Он увидел Ситу под деревом в окружении ракшаси. Он подошёл и стал перед ней, сложив ладони. Узрев Ханумана, Сита пребывала сначала в молчании, но, узнав его, преисполнилась радости. Сын Ветра сказал: "Царевна Видехи, Рама, Сугрива и Лакшмана - здоровы и благополучны. Равана пал от руки Рамы, которому помогали и Вибхишана, и Лакшмана, и обезьяны. Кончились твои невзгоды".
   Сита хотела заговорить, но не могла произнести ни слова.
   Хануман спросил: "О чём задумалась, царевна? Почему ты не приветствуешь меня?"
   Сита же ответила, сдерживая слёзы: "Услышав о победе моего супруга, я не могла заговорить от радости, овладевшей мной. Хануман, я не знаю такого сокровища на Земле, которым я могла бы одарить тебя за весть, принесённую тобой. Золото, серебро, жемчуга, власть над тремя мирами -- ничто не может вознаградить тебя".
   Сын Ветра ответил: "Я видел Раму, поразившего врага на поле боя, -- и не нужно мне лучшей награды". И он сказал: "Позволь мне убить этих ракшаси, мучивших тебя, удручённую горем, находившуюся в разлуке с супругом. По велению Раваны они терзали тебя грубыми речами и притесняли.
   Я хочу убить твоих стражниц, карая их за зло, которое они причинили тебе".
   Но Сита сказала: "Сын Ветра, не гневайся на этих рабынь, они повиновались чужой воле. Моя судьба привела меня сюда, она -- причина моих страданий. Их же, мучивших меня по велению Раваны, я прощаю, он убит, и они больше не причинят мне вреда. Хануман, я хочу увидеть супруга".
   Хануман поклонился Сите и ответил: "Ты -- супруга Рамы, увенчанного добродетелью. Позволь мне удалиться. Скоро ты увидишь Раму -- сейчас же я отнесу ему весть о тебе".
   И Хануман покинул Ланку и, возвратившись в лагерь Рамы, поведал ему о встрече с Ситой.
   "Сита хочет увидеть тебя", -- сказал Хануман.
   И Рама молвил Вибхишане: "Приведи сюда дочь царя Митхилы".
   Когда Сита появилась в лагере Рамы, несомая в паланкине, толпы обезьян, медведей и ракшасов сбежались, чтобы взглянуть на неё. Вибхишана приказал своим слугам гнать народ, но Рама остановил его, сказав: "Зачем ты обижаешь меня, обижая их? Нет для них греха, если они увидят Ситу в моём присутствии".
   И Сита приблизилась к Раме и устремила на него взор, полный любви и радости, и когда она увидела лицо супруга, горе её рассеялось.
   Рама сказал: "Дочь Джанаки, я исполнил обет, я убил Равану и освободил тебя из плена. Всё, что я совершил, я совершил ради тебя. Я смыл оскорбление, нанесённое мне врагом.
   Но кто, Сита, ведущий происхождение от высокого рода, примет обратно жену, столь долго жившую в доме другого? Равана касался тебя, смотрел на твою красоту-- могу ли я, приняв тебя, покрыть позором мой род? Ступай куда хочешь Сита, я отпускаю тебя. Оставайся, если хочешь с Вибхишаной или с Сугривой или отправляйся к Бхарате. Ты - не жена мне больше".
   Сита поникла, проливая слёзы. Вытерев глаза, она сказала: "Господин, если другой и касался меня, это было против моей воли. Сердцем я оставалась верна тебе. Ты говоришь со мной, словно с простой женщиной, ты забыл о моём происхождении. Но я -- дочь Земли и достойна иных речей. Если же ты решил отречься от меня, почему ты не поведал мне об этом, когда посылал ко мне Ханумана? Я умерла бы от горя, и не пришлось бы тебе терпеть эти невзгоды ради меня, осаждать Ланку и сражаться с Раваной". И, повернувшись к Лакшмане, Сита сказала: "Сын Сумитры, приготовь мне погребальный костёр, он исцелит моё горе. Жизнь больше не мила мне, отвергнутой в присутствии народа супругом, лишенным любви".
   Лакшмана, охваченный гневом, взглянул на Раму. Но, поняв намерения Рамы по знакам, которые тот ему делал, повиновался и соорудил погребальный костёр. Никто не смел вмешаться, заговорить или даже поднять глаза на лик Рамы.
   Сита приблизилась к костру и сказала, сложив ладони, обращаясь к огню: "Агни, да будешь ты свидетелем тому, что сердце моё не отвращалось от Рамы".
   И Сита вошла в огонь, стенания и сетования поднялись и в народе, и среди обезьян, и среди ракшасов.
   И когда она скрылась в огне, заколебался костёр, и из пламени встал человек исполинского роста в красном платье с золотыми украшениями, с чёрными вьющимися волосами, и на руках его лежала Сита. Агни приблизился к Раме и сказал: "Рама, вот - твоя Сита. Она - чиста перед тобой, грех не коснулся её -- я, бог огня, свидетельствую о том. Возьми её -- я повелеваю тебе".
   И, поставив Ситу перед сыном Дашаратхи, он исчез в дыму костра.
   Рама сказал, обращаясь к народу: "Сита долго жила во дворце Раваны -- ей нужно было очищение на глазах у всех. Я не сомневался в том, что она оставалась чиста и верна мне, Сита принадлежит мне, как солнцу -- лучи. Но она была беззащитна от толков в народе, я же, помня свой царский долг, не мог допустить того, чтобы люди говорили, что сын Дашаратхи презрел Закон и Добродетель. Теперь же Сита очищена от зла перед тремя мирами, и никто не посмеет упрекнуть её".
  

Возвращение из изгнания

  
   Утром Вибхишана предстал перед Рамой и сказал: "Отныне, Рама, я -- твой слуга, повинующийся твоим велениям. Требуй от меня всё, что захочешь. Ты можешь оставаться в моём царстве с Лакшманой и Ситой, сколько пожелаешь, и всё, чем я владею, я предоставляю тебе".
   Рама сказал: "Бхарата ждёт меня в Айодхье, печалясь о моём долгом отсутствии. Вибхишана, устрой так, чтобы мы могли как можно скорее отправиться в Айодхью. Ибо далёк - туда путь".
   Вибхишана ответил: "Царь, я могу помочь тебе в этом. Возьми в дар от меня колесницу моего брата Куберы, называемую Пушпака. Эта колесница, повинуясь желанию того, кто ей владеет, быстро донесёт тебя до Айодхьи".
   И когда колесница была доставлена по велению Вибхишаны, царь ракшасов поклонился сыну Дашаратхи и сказал: "Рама, что ещё могу я сделать для тебя?"
   Рама сказал: "Обезьяны и медведи потрудились, добывая для нас победу. Одари их драгоценностями и богатствами, и пусть вернутся они, ублаготворённые тобой, в свои страны".
   И Вибхишана одарил обезьян и медведей.
   Рама взошёл на колесницу с Ситой и Лакшманой и обратился к собравшимся вокруг обезьянам, медведям и ракшасам: "Прощайте. Лучшие из обезьян, вы исполнили свой долг дружбы. Возвращайтесь в Кшикиндху. Сугрива, ты сделал всё, что может совершить друг. Вибхишана, да будет счастливым и безмятежным твоё царствование. Я же хочу вернуться в Айодхью, город моих предков".
   Обезьяны и медведи и Вибхишана попросили: "Возьми нас с собой. Мы хотим видеть восшествие твоё на трон, лишь тогда возвратимся мы в свои страны".
   И Рама взял их на колесницу Пушпака и поднялся в небо, держа путь на север.
   С быстротой ветра полетели они над океаном, над странами и городами. И когда они пролетали над Кишкиндхой, Рама по просьбе Ситы взял на колесницу жён обезьяньих вождей.
   И спустя четырнадцать лет с того дня, как он покинул родной дом, отправляясь в изгнание, Рама увидел перед собой Айодхью и опустился на колеснице Пушпака в окрестностях города, вблизи рощи Нандиграма.
   Здесь он встретил Бхарату, одетого в оленьи шкуры. Пребывая все эти годы в обители отшельника, Бхарата правил отсюда страной, поместив сандалии Рамы на троне. И велика была радость братьев, встретившихся после долгой разлуки.
   Приняв Раму и спутников его в Нандиграме, Бхарата послал Шатругхну в Айодхью приготовить всё для встречи и торжеств в честь воцарения Рамы. И здесь же, в Нандиграме, Бхарата передал Раме власть над страной.
   И от рощи Нандиграма до Айодхьи была проложена дорога. Когда Рама приблизился по ней к Айодхье со спутниками, навстречу ему из ворот вышли горожане, брахманы, кшатрии, люди низших сословий, воины на конях, колесницах и слонах, певцы, танцовщицы, музыканты, царицы и царедворцы во главе с Шатругхной и Сумитрой. И обняла Каушалья Раму, а Сумитра -- Лакшману. Ликование началось в Айодхье. Во дворце Рама с Ситой воссели на золотом троне, украшенном драгоценными камнями, и брахманы во главе с Васиштхой свершили обряды, необходимые при возведении на царство. Возрадовались боги на Небесах, и возрадовался народ Айодхьи. И трон Рамы окружили братья и друзья, и они приветствовали Раму и Ситу и воздали им царские почести и вознесли им хвалу.
  

Восшествие на трон

   Долго ликовали жители Айодхьи, празднуя возвращение и победу Рамы. Певцы и сказители воспевали подвиги государя, и по утрам, когда Рагхава пробуждался от сна, они приходили в покои и возносили ему хвалу, толпой окружая его ложе.
   "Воитель, -- говорили они, -- когда сон смыкает твои веки, ночь опускается на Землю и Вселенная засыпает, а когда ты открываешь глаза, солнце озаряет небо и землю и пробуждается всё живое.
   Владыка, мощью ты - подобен Вишну, красотой превосходишь Ашвинов, умом ты - подобен Брихаспати, а искусством править государством -- Брахме. Ты - непоколебим, как Гималаи, и благороден, как небесное светило, и не было на Земле до тебя государя, который мог бы с тобой сравниться, и никогда не будет. Среди отважных мужей ты -- первый, ты - непобедим, ты - благочестив, ты - справедлив и милосерден. Слава, богатство и любовь будут неразлучны с тобой".
   Сын Дашаратхи, восстав от сна, поднимался с ложа, покрытого белым. Слуги стояли перед Рамой, держа в руках серебряные сосуды с водой.
   И Рама, совершив омовение, возложив на алтарь, где горел огонь, приношения богам и прошептав молитву, окружённый советниками и друзьями, выходил из покоев. Васиштха, его помощник, подвластные Раме государи, воины и соратники Рагхавы ожидали его в чертоге царя Кошалы. Там были братья Рамы и с ними Сугрива и Вибхишана в окружении преданных ему ракшасов. Все склонялись перед владыкой и произносили Раме слова уважения и почёта.
   Так Рама проводил дни, окружённый друзьями и союзниками, празднуя победу и проводя время в беседах.
   Но проходили дни, и государевы заботы всё чаще отвлекали Раму от друзей и увеселений. И поняли друзья и соратники царя, что нельзя праздновать победу вечно, что забота о жизни жителей Айодхьи не оставляет Раме времени для веселья. И стали просить Раму, чтобы позволил им покинуть Кошалу и отправиться в их царства. И Рама дал им на то согласие.
   Рама простился с Джанакой. Он сказал: "Ты, государь, -- наше прибежище и защита. Наша дружба с тобой - нерушима и никогда не порвётся. Прими от меня в дар камни-самоцветы, золотые сосуды и юных рабынь, певиц и танцовщиц, коней из Камбоджи, шёлковые и парчовые ткани. Возвращайся, Джанака, в Митхилу, а брат мой, Бхарата, будет сопровождать тебя в дороге".
   Джанака ответил: "Я радуюсь твоей победе, радуюсь, что счастье поселилось в твоём доме. Но даров твоих я не возьму в Митхилу, пусть мои дочери поделят их между собой".
   За Джанакой уехал домой царь Ашвапати, а потом отправился в Каши Пратардана, и в пути сопровождали их Лакшмана и Шатругхна. Цари увезли с собой дорогие подарки, они сокрушались, что не позвал их Рама помочь ему в битве на Ланке. Возвратившись же в свои царства, Джанака, Ашвапати и Пратардана послали Раме дорогие подарки, и братья Рамы привезли с собой в Айодхью коней, слонов, сандал, жемчуга, кораллы и драгоценные колесницы. Это они поднесли царю Айодхьи, но он взял себе немного, остальное подарил Сугриве, Вибхишане и Хануману и тем предводителям обезьян и медведей, которые помогли ему добиться победы на Ланке. Обезьяны и медведи украсили себя алмазами и жемчугами, набросили на себя драгоценные ткани и веселились, довольные дарами.
   Привольно и хорошо жили в Айодхье обезьяны и медведи: их кормили мясом, плодами, молоком и маслом, и жители столицы были приветливы и ласковы с друзьями государя. Много месяцев прожили обезьяны и медведи в Айодхье, но им казалось, что они были там не долее мгновения.
   Но наступил день, когда друзьям надо было расставаться. Рама позвал во дворец предводителей медведей и обезьян и сказал: "Вы -- мои друзья и дороги мне. Вы, обитатели лесов, спасали меня от невзгод и несчастий". Рама обратился к Сугриве: "Благородный, ты возвращаешься в Кишкиндху, недоступную для недругов. Да будет царствование твоё благополучно. Будь, царь, ласков и справедлив с Ангадой. Да будут счастливы под твоей защитой вожди -- Хануман, Нала, Сушена, Нила, Майнда, Двивида, Джамбаван и остальные воины, не жалевшие жизни ради моего блага. Пусть будут мои друзья почитаемы в твоём царстве".
   Рама сказал Вибхишане: "Мудрый, ты - благонравен и честен. И подданные тебя любят. Ступай с миром и правь Ланкой справедливо и рассудительно. Не потакай злу, будь милосерден к подданным. И не забывай меня и Сугриву".
   Со слезами на глазах слушали Раму его друзья, и, когда умолк царь Айодхьи, они трижды восславили его и сказали: "Рама, ты -- прибежище мудрости, лик твой - прекрасен, и мощь твоя - неизмерима".
   Хануман выступил вперёд и сказал: "Я хочу, царь, чтобы всегда была с тобой моя любовь. И да не поколеблется моя преданность тебе. И пусть мысль моя будет только о тебе, государь. И да хранится жизнь в моём теле столь же долго, сколько будут жить на Земле сказания о подвигах Рамы. Воитель, я буду разгонять мою тоску о тебе рассказами и песнями о твоих деяниях".
   Рама поднялся с золотого трона, подошёл к Хануману, обнял его.
   "Да будет так, -- сказал он, -- как ты хочешь, воин. И пусть жизнь не покидает твоё тело до тех пор, пока жива будет на Земле память о наших битвах и нашей дружбе. Я - в долгу у тебя, Хануман, и нет таких драгоценностей в мире, которыми я мог бы воздать тебе за службу. Только лаской и любовью я смогу отплатить тебе за всё, что ты свершил для меня".
   И Рама снял с шеи золотую цепь, украшенную алмазами и сапфирами, и повесил её на шею Хануману.
   С радостным сердцем слушали вожди обезьян речи Рамы и склонились перед царём Айодхьи. Плакали воины, расставаясь с сыном Дашаратхи, и печаль охватила их души, не знавшие страха в битвах.
   Разъехались по домам друзья и союзники царя Айодхьи, а Рама и братья время проводили в заботах о благе жителей Кошалы.
   И однажды, когда Рама беседовал с братьями, с неба раздался голос: "Рама, взгляни на меня. Я - Пушпака. Меня отправил к тебе Кубера и сказал, что ты -- мой хозяин. Ты завоевал меня у Раваны, и тебе я могу принадлежать по праву. Кубера радуется гибели Раваны, его сыновей, братьев и советников. И Кубера послал меня к тебе и велел служить тебе верой и правдой. И вот я - здесь, прими же меня. В мгновение ока я могу перенести тебя, куда ты скажешь".
   Рама ответил: "Что же, если ты говоришь так, значит, это - правда. Сейчас ты ступай куда хочешь, но, когда я вспомню тебя, будь рядом со мной".
   "Да будет так", -- сказала Пушпака и скрылась.
   И Бхарата, сложив ладони, сказал Раме: "Мудрый, недолго ты правишь царством, но столь много чудес мы видели уже в Айодхье. Вещи владеют речью, человеческим голосом заговорили колесницы. Наши подданные не знают лишений, даже дряхлые животные не встречаются более со смертью. Женщины без страха дают жизнь детям, и все люди - сыты и довольны. Царь, благополучие в Айодхье всё возрастает. Индра в нужное время посылает дожди на землю, ветры дуют легко и приносят людям свежесть. И подданные говорят: "Да будет наш государь вечно с нами".
   И Рама радовался, слушая слова Бхараты, и на душе у него было светло и весело.
   Рама простился с братьями и пошёл в сад, благоухающий сандалом и цветами. Капельки росы сверкали на лепестках лотосов и лилий, щебетали птицы, и жужжали пчёлы. Вокруг были холмы, поросшие деревьями, и ручьи, журча, сбегали по их склонам. В водоёмах резвились рыбки, и сад был столь пленителен, так радовал душу, что даже боги могли позавидовать государю Айодхьи.
   Рама сел на скамью, украшенную вышитым покрывалом, и Сита села рядом. Слуги принесли им явства, плоды и вина. Рама и Сита ели, пили и наслаждались беседой. Музыка радовала царя и царицу, танцовщицы тешили их своим искусством. И властители Айодхьи были в том саду, как Индра с супругой Шачи.
   Спокойно и счастливо жил Рама в Айодхье, и каждый день радовал Ситу лаской и заботой. В наслаждениях и забавах Рама и Сита провели зиму, весну, лето и осень, и прожили они в радости и счастье десять тысяч лет.
   Однажды вечером Сита, набросив на себя прекрасные одежды, явилась перед Рамой, и он радовался, глядя на красоту супруги.
   И он сказал: "Дочь Джанаки, я вижу, что ты ждёшь ребёнка, и радуюсь этому. Я хочу сделать что-нибудь для тебя, назови мне твои желания".
   Сита ответила: "Рама, я хочу навестить хижины отшельников, живущих на берегу Ганги. Я хочу провести ночь в обители подвижников, изнуряющих свою плоть, и получить у них благословение".
   И Рама сказал: "Да будет так, как ты хочешь. Ты можешь отправиться туда даже завтра".
   И, довольные друг другом, супруги вышли к друзьям, ожидавшим у дверей покоев.
   Советники государя дождались, когда Рама сел на трон, сели вокруг него и стали рассказывать предания, развлекая ими сына Дашаратхи.
   Рама спросил у советников: "Скажите, что говорят жители Айодхьи о царице Кайкейе, о Бхарате, Лакшмане и Шатругхне, о Сите, моей супруге? Повсюду люди осуждают своих государей, если они сходят со стези справедливости и добродетели".
   Поднялся царский соглядатай Бхадра и сказал: "Царь, твои подданные хвалят тебя. С победой над Раваной в их дома вошли богатство и благополучие".
   Но Рама сказал: "Ты скажи мне всё, что не нравится людям. Я должен знать это, чтобы править царством справедливо".
   И Бхадра сказал: "Так слушай же, владыка. И недоброе говорят о тебе люди на базарах, на улицах, во дворах своих домов. Они говорят: "Наш царь совершил чудо". Не слышали наши предки о том, что можно соорудить мост в океане. Тысячи лет никто не мог одолеть Равану, а Рама его уничтожил, сокрушил его войско, а помогали ему обезьяны и медведи. Наш государь освободил из плена супругу, но он не должен был брать её с собой в столицу, -- ведь к ней прикасался царь Ланки. Сита жила у Раваны в ашоковом лесу, ракшасы сторожили её там днём и ночью, и Равана входил в тот сад. Как же может наш государь быть с Ситой? И нет у него гнева на супругу, он её любит и почитает. А ведь мы берём пример с государя, значит, и нам нужно прощать дурное поведение женщин". Прости, царь, но так говорят жители столицы и отдалённых селений".
   Рама спросил советников, искушённых в управлении государством: "Правду ли сказал Бхадра?"
   Друзья Рамы склонили головы, подтверждая слова Бхадры.
   Царь Айодхьи отпустил друзей, задумался, и, призвав к себе воина из дворцовой стражи, приказал: "Ступай позови ко мне братьев".
   Страж приложил ко лбу ладони, склонился перед Рамой и отправился выполнять повеление.
   Лакшмана, Бхарата и Шатругхна предстали перед царём Айодхьи. Рама сидел на золотом троне, погружённый в раздумье, и братья ожидали, что он скажет.
   Когда царевичи из рода Рагху подошли к трону, Рама обратил к ним лицо, измученное скорбью, и сказал: "Благо вам, братья. Вы никогда не перечили моей воле. Я поведаю вам о том, что омрачает мою душу. Мои подданные, жители Айодхьи, отдалённых городов и селений, хулят мою супругу, и слова их осуждения пронзают моё сердце.
   Я рождён в семье Икшваку, Сита родом из дома царей Митхилы, и мне - дорога слава моего рода.
   Лакшмана, ты знаешь, как Равана похитил в лесу Дандака мою супругу, как я наказал смертью властителя Ланки. Разлука с Ситой не давала мне покоя ни днём ни ночью, и все же я не забыл в час победы, что была Сита в руках владыки ракшасов, что она может войти в дом моих предков только чистой и невинной. И тогда Сита вошла в пламя костра, чтобы все видели, что она сохранила верность супругу. Агни оградил Ситу от огня и с Сурьей перед миром подтвердил невинность дочери царя Митхилы. Индра охранял Ситу на острове Ланка и вручил мне мою целомудренную и любящую супругу. И не было у меня сомнений в чистоте дочери Джанаки, и я ввёл её во дворец властителей Айодхьи. Но сейчас тревога и печаль гложет мою душу, -- подданные говорят про царицу плохое и меня, государя, осуждают. Люди всегда говорят о тех, кто возвышается над ними. И так всегда будет в этом мире. Поэтому и берегут знатные люди своё доброе имя. Я могу отречься от престола, отказаться от роскоши и богатства, отречься от родных и близких, даже от жизни, но не могу отдать на поругание свою славу. Она мне -- дороже жизни.
   Утром вели, Лакшмана, возничему Сумантре приготовить колесницу и увезти Ситу в лес на другой берег Ганги. Царица давно собиралась посетить подвижников. Там в лесу стоит обитель Вальмики, отшельника со щедрой душой и добрым сердцем. Сын Сумитры, ты должен оставить в той обите- ли Ситу и вернуться в Айодхью. Не возражай мне, брат, и отговаривать меня не надо. Печаль поселилась в моём сердце, твои слова будут ранить мою душу. И пусть никто не знает о том, что я сказал вам, пусть останется в тайне изгнание царицы из Айодхьи".
   Глаза повелителя Кошалы наполнились слезами, и, вздыхая, он простился с братьями и удалился в покои.
   Когда прошла ночь и настало утро, Лакшмана сказал царскому возничему: "Сумантра, запряги коней в колесницу и приготовь в ней мягкое и удобное ложе. Государь велел отвезти Ситу в лес на другой берег Ганги. Царица пожелала навестить подвижников и наделить их дарами".
   Сумантра поспешил исполнить повеление Рамы, а Лакшмана вошёл в покои Ситы. Бледный от бессонной ночи, пряча печаль, лежавшую на сердце, сын Сумитры поклонился Сите и сказал: "Дочь Джанаки, ты просила у государя позволения навестить подвижников, живущих в лесу на берегу Ганги. Рама посылает тебе своё соизволение и поручил мне отвезти тебя туда. Следуй же за мной. Исполняя волю нашего владыки, я провожу тебя в обитель Вальмики".
   Слова Лакшманы обрадовали царицу, и она пожелала отправиться в путь немедля. Она велела уложить в колесницу дорогую утварь и одежду в дар отшельникам и вышла с Лакшманой из дворца.
   Лакшмана и Сита взошли на колесницу, и царица сказала: "Потомок Рагху, я замечаю тревожные знаки. У меня дрожит тело, подёргивается правое веко, и моя голова - будто в тумане. И всё вокруг кажется мне осиротевшим. Лакшмана, ты любишь братьев, скажи мне, все ли они здоровы, не приключилось ли беды с Рамой? Благополучны ли - наши подданные и родные?"
   И Сита сложила перед лицом ладони и обратилась к богам с молитвой.
   "Всё благополучно, царица, в Айодхье", -- ответил Лакшмана, и колесница тронулась, увозя в изгнание Ситу.
   Вечером путники остановились на ночлег на берегу Гомати, а утром двинулись дальше к берегам Ганги. Кони доставили Лакшману и Ситу на берег Ганги. Лакшмана закричал, когда увидел перед собой воды Ганги, и Сита его спросила: "Почему ты плачешь, Лакшмана? Наконец-то исполнилась мечта моя побывать на берегу Ганги. И ты радоваться должен. Сын Сумитры, не огорчай меня в час моего веселья. Ты проводишь дни рядом с Рамой, а теперь ради меня ты покинул его -- не потому ли ты - печальный? Рама мне - дороже жизни, но я же не тоскую, не плачу. Так и ты должен преодолеть своё горе. Перевези меня на другой берег Ганги, я навещу старцев, одарю их утварью и одеждой, а утром мы поедем обратно в Айодхью. Даже недолгая разлука с Рамой для меня - невыносима".
   Лакшмана слушал Ситу, потупив взор, а потом послал Сумантру за гребцами. Лакшмана и Сита сели в лодку, и гребцы доставили их на другой берег Ганги. Ступив на землю, Лакшмана сложил ладони и сказал Сите: "Дочь царя Видехи. Зачем брат послал меня сюда с тобой! Как копьём он пронзил моё сердце и обрёк на позор и осуждение. Болезнь, даже смерть мне были бы милее. Сита, будь милостива, прости мне моё прегрешение".
   И Лакшмана зарыдал и обратился к богам с мольбой послать ему смерть, не томить его больше жизнью.
   Горе Лакшманы удивило супругу Рамы, и она спросила брата мужа: "Что случилось? Твоя печаль мне - непонятна. Почему ты просишь у меня прощения -- ты ни в чём не виноват передо мной. Расскажи, что тебя тревожит, и я возьму на себя твоё горе. Уж не случилось ли беды в Айодхье? Ради Рамы расскажи мне о своей печали".
   И сын Сумитры сказал: "Богоподобная царица, я запер у себя в сердце слова, сказанные нашим владыкой, которые терзают мою душу. Рама стоял посреди чертога, подавленный несчастьем, и рассказывал нам, братьям, о том, что говорят жители Айодхьи о его супруге. Той хулы, что на тебя возводят, я повторить не смею, но скажу, что наш государь, боясь хулы и опасаясь за своё доброе имя, отрёкся от тебя. Властитель Айодхьи ни в чём тебя не обвиняет, но велел мне оставить тебя в обители Вальмики, и объявить всем, что ты покинула Айодхью, чтобы жить в лесу в покаянии и молитвах. Прими же эту весть стойко, не давай сломить себя несчастью.
   Вальмики -- подвижник и друг царей Айодхьи, он не даст тебя в обиду. В его обители ты проведёшь свои дни счастливо и спокойно, и прошу тебя, не оставляй в своих помыслах нашего владыку. Обращай к богам свои молитвы, и ты будешь увенчана благочестием и славой".
   Дочь Джанаки, охваченная скорбью, в беспамятстве упала. Долго лежала она на земле, потом поднялась и, плача, сказала: "Творец создал меня для страданий. С юных лет одно несчастье за другим преследует меня. Я не знаю за собой прегрешений, но, может, я по неведению в чём-нибудь виновата, и вот Рама отвергает меня теперь, хоть я - чиста и невинна перед ним. Лакшмана, годы изгнания в лесу Дандака кажутся мне теперь временем радости и счастья -- тогда я могла служить Раме, моему супругу.
   Как же я буду жить здесь без родных, без друзей, без мужа? Кому я смогу поведать свою печаль, свою муку? И что я отвечу подвижникам, когда они спросят меня, в чём - моя вина, почему отрёкся от меня Рама? Лучше бы мне расстаться с жизнью в водах Ганги. Но я не смею просить у неё покоя, чтобы не погиб, не прервался со мной род Икшваку.
   Лакшмана, поклонись государю и скажи: "Рагхава, тебе ведомо, что Сита - чиста и невинна и в тебе одном вся её жизнь. Она знает, что ты отверг её, желая сохранить доброе имя царя Айодхьи. Ты, Рама, -- единственное прибежище дочери Джанаки, и она поможет тебе в твоих стараниях". И ещё скажи супругу, что нет у меня страха за себя, а больно мне, что подданные меня, безвинную, хулят и поносят. Супруг для меня -- бог, друг и наставник. И ради него, ради его блага нужно жертвовать и жизнью. Скажи ему всё это. А теперь подойди ко мне и взгляни на меня. Я жду наследника для нашего государя, и все приметы к тому уже стали явны".
   Лакшмана склонился перед Ситой, заплакав. Помолчав, сказал: "Царица, не ведающая греха. Что ты говоришь мне? Ведь я никогда не поднимал глаз на тебя, прекрасную, как богиня Лакшми. Мы с тобой - в лесу, супруга твоего нет с нами, как же я посмею поднять на тебя глаза?"
   И Лакшмана поворотился к берегу Ганги и пошёл к лодке.
   Переправившись через Гангу, Лакшмана взошёл на колесницу и повелел везти себя в Айодхью. Отдохнувшие кони быстро мчали его в столицу, а Лакшмана всё смотрел на другой берег Ганги. Там, вдоль берега, брела супруга государя и оглядывалась на удалявшуюся колесницу. И когда её уже не стало видно, силы оставили Ситу. Горе придавило царицу, она закричала, и её крик разнёсся по лесу.
   Ученики Вальмики увидели в лесу Ситу, прибежали к наставнику и сказали: "Великомудрый. По лесу бредёт женщина, прекрасная, как Лакшми, красивее нам не случалось видеть. Но чья - она супруга, мы не знаем. Она плачет и кричит. Как богиня, сошедшая с Небес на Землю, идёт она по берегу Ганги и, наверное, нуждается в поддержке. Помоги ей, приведи её сюда, Учитель".
   Благочестием и добродетельной жизнью Вальмики обрёл дар проникновения во всё, что происходило в этом мире, и не было для него на Земле тайн. Вальмики пошёл навстречу Сите, а его ученики следовали за ним.
   Подвижник пришёл к берегу Ганги, увидел супругу Рамы и, приблизившись, сказал: "Красавица, я знаю тебя. Ты - невестка царя Дашаратхи, жена Рамы, дочь повелителя Митхилы. Твой приход сюда -- благо для меня. Это боги, должно быть, наградили меня за подвижничество и добродетель. Я счастлив видеть тебя здесь. Всё мне известно в этом мире, и всё, что происходит на Земле, я знаю. Утешься и не печалься. Здесь, в моей обители, ты ни в чём не узнаешь нужды. Отшельники и мои ученики будут заботиться о тебе и не дадут тебя в обиду. Пусть моя обитель станет твоим домом, и да исчезнет твоё горе. Пусть улыбка украшает твой лик".
   Сита склонилась к ногам подвижника и сказала: "Да исполнятся, блаженный, твои желания".
   И, почтительно сложив ладони, Сита пошла за Вальмики в его обитель.
   Старцы и ученики обступили царицу, и Вальмики сказал: "Перед вами - Сита, супруга Рамы, дочь царя Видехи. Рама прислал её к нам, и она пришла сюда. Дочь царя Видехи достойна того, чтобы мы ей служили, и мы будем заботиться о ней, как о нашей дочери". Вальмики поручил старцам Ситу и удалился в свою хижину, сопровождаемый учениками.
   Проведя день и ночь в пути, Лакшмана в полдень вернулся в Айодхью. Его сердце сжималось от горя, когда колесница остановилась у дворца. Лакшмана сошёл с колесницы и с поникшей головой прошёл в покои. Сердце Лакшманы переполнилось жалостью к брату и его супруге, когда увидел он Раму, с печальным лицом сидевшего на троне. Сын Сумитры подошёл к Раме, склонился, касаясь ладонями ступней государя, и сказал: "Владыка, следуя твоему повелению, я оставил дочь Джанаки на берегу Ганги в обители Вальмики и вернулся сюда служить тебе. Не печалься, брат, не позволяй горю сломить тебя. Люди, обладающие разумом, знают, как течёт время. За возвышением следует падение, за процветанием -- увядание, за рождением -- смерть. Ты -- государь, и не следует тебе предаваться власти суеты, ибо подданные вновь будут порицать тебя, но теперь уже за слабость. Ты отверг Ситу из страха перед людским судом, но ещё больше тебя осудят подданные, если узнают, что ты не в силах перенести разлуку с дочерью царя Видехи. Будь же ты твёрд Духом, брат, и гони скорбь и печали".
   И Рама сказал: "Лакшмана, твои слова - истинны и правдивы, и ты утешил меня. А теперь, Лакшмана, ступай к воротам и позови всех, у кого есть дело к государю Айодхьи, кто ищет у него суда и поддержки".
   С утра до вечера шли люди к царю Айодхьи искать справедливости и защиты, и все получали у Рамы помощь и ласковое слово. И слава о государе Кошалы разносилась по миру.
   Однажды пришли к царю Айодхьи два подвижника и пожаловались ему на обиды, которые чинит отшельникам ракшас Лавана.
   "Этот пожиратель мяса, -- сказали подвижники, -- живёт и правит в городе Мадхувати, окружённом стенами. Каждое утро, на рассвете, он выходит из крепости за зверем, за дичью и разоряет наши обители. И никому в окрестных лесах нет от него покоя, все находят гибель в его утробе.
   Многие витязи в прошедшие времена вызывали Лавану на поединок, но никто не мог одолеть ракшаса. Лавана - огромен, головой он упирается в поднебесье, под его поступью сотрясается твердь земная, а его дротик без промаха разит врагов и возвращается к нему обратно. И нет ни у кого от этого дротика защиты. Шива подарил этот дротик отцу Лаваны, асуру Мадху, в награду за благочестие и праведную жизнь, а теперь им владеет на погибель всему живому ракшас.
   Мы пришли искать у тебя, Рама, от Лаваны защиты".
   Рама призвал к себе Шатругхну и сказал: "Ступай, Шатругхна, с войском, убей Лавану, избавь от обид и страха подвижников и возьми себе царство Лаваны, Мадхувати".
   Посылая младшего брата на битву с сыном Мадху, Рама велел снарядить для Шатругхны войско. Четыре тысячи всадников дал ему царь Айодхьи, две тысячи колесниц и сто боевых слонов. Но дороже войска были для Шатругхны наставления и советы Рамы.
   "Шатругхна, -- сказал царь Айодхьи, -- Лавана - неодолим в битве, когда у него в руках дротик Шивы. Если ракшас узнает, что ты пошёл на него войной, то он приготовится к схватке и уничтожит тебя с твоим войском так же, как сокрушил он воинство Мандхатри, царя из рода повелителей Айодхьи.
   Царь Мандхатри был силён и отважен, он не знал поражений в битвах и подчинил себе всех земных государей. И, обуянный гордыней, он решил покорить ещё и Небесное Царство. Его войско уже подступило к стольному городу Индры, Амаравати, но осаждать его не стало -- Мандхатри повелел войску повернуть обратно, на Землю, потому что Индра, опасаясь царя Айодхьи и стремясь уклониться от битвы с его ратью, открыл Мандхатри, что не все царства земные он подчинил своей власти, что есть ещё город Лаваны, сына Мадху, который ему ещё не покорился.
   И царь Айодхьи направил своё войско к Мадхувати и послал Лаване с глашатаем вызов на поединок. В том бою Мандхатри нашёл свою гибель. Дротик Шивы сразил непобедимого до той поры государя Айодхьи и отправил в царство Ямы всё его войско.
   Если ты не хочешь, Шатругхна, погибнуть, как Мандхатри, тебе надо одному, без войска, скрытно подойти к Мадхувати и вызвать Лавану на поединок в тот час, когда он выйдет из города за добычей.
   Пусть подвижники сейчас проведут сухим путём твоё войско, переправят его на другой берег Ганги и там скроют его в дебрях, а через месяц, когда настанет дождливое время, ты выедешь на колеснице вслед за ними. Лавана знает, что опытный воитель в дождливые дни войско в поход не водит, и потому выйдет на охоту, оставив дротик Шивы в своём жилище в Мадхувати. Вот тогда ты предложи ему помериться силой в единоборстве.
   Но и без дротика Шивы Лавана -- грозный соперник, сила его рук - неизмерима, страха в бою он не знает, в неистовстве сын Мадху внушает врагам ужас, и приближаться к нему опасно.
   Чтобы твоя победа была верной, я дарю тебе стрелу, способную сокрушить и уничтожить всё живое. Её выковал и подарил мне Вишну, но я не решился спускать её с тетивы в дни битвы с повелителем Ланки, боялся погубить леса и воды, птицу и зверя, небожителей и смертных. Но если Лавана станет одолевать тебя, спускай с тетивы стрелу Вишну -- она отправит ракшаса в царство Ямы и вернётся в твой колчан".
   Шатругхна с благодарностью принял наставления и дар Рамы, и утром подвижники повели его войско в леса на другой берег Ганги. А через месяц, когда наступило дождливое время, Шатругхна выехал один из Айодхьи и направился в Мадхувати.
   Его путь лежал через обитель Вальмики, расположенную неподалёку от Ганги, и брат царя Айодхьи решил остановиться там на ночь. Отшельники приветливо встретили Шатругхну и предложили ему ночлег, питьё и пищу. И случилось так, что в ту ночь Сита родила двух мальчиков. То были Куш и Лав, сыновья Рамы.
   Утром Шатругхна отправился к Мадхувати и к середине следующей ночи добрался до ворот стольного города сына Мадху и затаился в роще.
   Едва занялся рассвет, ворота отворились и ракшас вышел в лес на охоту. И когда он возвращался, гоня перед собой стадо оленей, Шатругхна с луком в руках пошёл Лаване навстречу. Увидев его, владыка Мадхувати засмеялся и спросил: "Когда я прихожу в ярость, тысяча лучников бежит от меня в страхе перед смертью. Дай совет мне, воитель, как тебя съесть -- живым или мёртвым?"
   И Лавана засмеялся так, что у Шатругхны от ярости слёзы появились на глазах. И он крикнул: "Я -- сын Дашаратхи, Рама -- мой брат, и зовут меня Шатругхна. Я пришёл сюда, чтобы уничтожить тебя. Ты -- враг всех добрых людей на свете, и ты умрёшь от моей руки сегодня".
   Но Лавана засмеялся и сказал Шатругхне: "Я вижу, у тебя помутился ум и ты ищешь для себя кончины. Судьба подарила мне тебя сегодня. Равана был моим дядей, а твой брат убил его в битве. Я же вас не трогал и стерпел гибель рода Раваны. Но вы, Рагхавы, - подлы и нечестивы. Ваш род, семью вашу я уничтожу. Что же, если ты ищешь поединка, я готов с тобой сразиться. Только у меня нет с собой оружия. Подожди меня здесь, я пойду за оружием, а когда вернусь, я вступлю с тобой в единоборство".
   Но Шатругхна не согласился.
   "Вступай в бой, ракшас, -- сказал Шатругхна, -- или я отправлю тебя в царство Ямы".
   Ракшас стал упрашивать Шатругхну подождать его, пока он будет ходить за оружием в Мадхувати. Но Шатругхна сказал: "Мой брат, Рама, освободил небожителей от страха перед Раваной, а я освобожу подвижников и жителей Мадхувати от страха перед тобой. И твоё царство, которое ты захватил неправедными деяниями, станет отныне моим царством".
   Слова Шатругхны привели Лавану в ярость, он вырвал из земли дерево и метнул его в брата Рамы. Но не долетело дерево до Шатругхны, его стрелы раздробили дерево в щепки. Лавана же стремился к победе. Тысячи деревьев повырывал он, пытаясь сокрушить Шатругхну, но усилия его были тщетны. Лавана схватил дерево, приблизился к Шатругхне и, изловчившись, ударил его по голове с такой силой, что сын Дашаратхи распростёрся на земле.
   Страшно стало подвижникам, наблюдавшим за битвой, и обратились они с мольбой к Брахме помочь Шатругхне. И Брахма согласился. Он вселил в Шатругхну силы, и сын Дашаратхи вступил с Лаваной в единоборство. Шатругхна натянул лук, и стрела Вишну пронзила сердце владыки Мадхувати. Лавана рухнул, забился в корчах и отправился в царство Ямы.
   И радость воцарилась на Земле, и возликовали боги, свет залил поле битвы, а с неба посыпались на Шатругхну цветы. Индра и с ним все небожители спустились с Небес на поле битвы, и царь Небес обратился к Шатругхне: "Скажи, сын Дашаратхи, что тебе - желанно, ты заслужил сегодня дар".
   И Шатругхна, приложив ко лбу ладони, склонился перед Индрой и сказал: "Да будет город Мадхувати столицей моего царства".
   И желание Шатругхны было исполнено.
   Шатругхна стал править царством в Мадхувати, и все жители столицы, все горожане, все жители отдалённых селений были довольны государём, а дома их день ото дня богатели. Двенадцать лет правил Шатругхна своим государством, а на тринадцатый затосковал и решил навестить Айодхью, в которой жили его братья. Он взял с собой небольшое войско и отправился в Айодхью, и Рама встретил его с радостью.
   И однажды, когда Рама сидел в своём чертоге на золотом троне государей Айодхьи в окружении братьев, друзей и советников, он сказал друзьям и братьям, что решил принести коня в жертву богам, дабы все знали, что государь Айодхьи достиг на Земле высшей власти. Радость охватила собравшихся в чертоге, и кликами они выразили государю одобрение. Помчались гонцы в подвластные Раме царства, к друзьям Рамы, Сугриве и Вибхишане, в леса к подвижникам. Гонцы везли им приглашения прибыть в Айодхью на праздник.
   В лесу Наймиша Васиштха и его помощники воздвигли алтарь, чтобы принести на нём в жертву богам коня. И ото всюду потянулись люди в столицу государя Кошалы -- под охраной большого войска на слонах и колесницах ехали в Айодхью владыки и воители, ехали туда брахманы, шли жители дальних городов и селений. Пришёл в столицу Рамы и Вальмики со своими учениками, и были среди них сыновья Ситы, Куш и Лав.
   Вальмики сложил песню о подвигах Рамы и обучил этой песне Куша и Лава. И когда пришли они в Айодхью, Вальмики сказал: "Дети мои, ходите по городу и под звуки вины пойте людям песнь о подвигах Рамы. Пойдите к воротам дворца государя Айодхьи и спойте там эту песню. Может, Рама услышит вас и позовёт в свои чертоги".
   Утром, Куш и Лав вышли на улицу Айодхьи и запели песню о подвигах Рамы. Мерно и сладостно звучал её напев и трогал сердца тех, кто слышал её.
   Пение Куша и Лава коснулось слуха Рамы, и царь Айодхьи позвал певцов в покои. А затем он позвал к себе Вальмики, подвластных государей, брахманов, старцев, умудрённых жизнью, всех, кто был искусен в речи и письме, всех, кто умел слагать песни и играть на вине, прославленных певцов и музыкантов. И когда все собрались в чертоге, Рама повелел Кушу и Лаву петь, и замолкли все, внимая певцам, глаза гостей увлажнились. И многие удивлялись тому, как похожи - певцы на Раму.
   Повинуясь наставлению Вальмики, Куш и Лав спели начало песни о Раме и замолчали. Рама, довольный услышанным, обратился к Лакшмане: "Сын Сумитры, подари певцам восемнадцать тысяч золотых монет и дай им всё, что они захотят".
   Но Куш и Лав не приняли дара: "Мы -- отшельники, мы живём в лесу, на что нам богатство? Мы питаемся плодами и кореньями, пьём ключевую воду, и золота нам не надо".
   И удивились Рама и его гости их отказу. Рама спросил: "Скажите, кто сложил эту песню, как зовут его?"
   Куш и Лав ответили: "Вальмики сложил эту песню, в ней воспел он, царь, твои деяния, и много дней пройдёт, прежде, чем мы допоём её до конца. Если ты хочешь, государь, мы споём её тебе".
   Много дней слушали Куша и Лава Рама, его братья и гости. И когда умолкли певцы, закончив песню, понял Рама, что перед ним -- сыновья Ситы. И Рама сказал, поднявшись с трона: "Пусть пошлют гонца за Вальмики. Пусть он поведает здесь, что чиста - дочь Джанаки передо мной и людьми, и расскажет о её жизни в обители. Пусть он приведёт Ситу в мой дворец, и да услышат все её клятву здесь, чтобы уже никогда не коснулось её обвинение".
   Гонцы поспешили к Вальмики и передали ему слова царя.
   И Вальмики ответил: "Скажите государю, что желание его будет исполнено".
   В назначенный день во дворце Рамы собрались цари и советники, жрецы, отшельники, горожане и сельские жители, воины, торговцы ремесленники, обезьяны, медведи и ракшасы. Когда все собрались и сели на отведённые им места, согласно их роду и обычаю, Вальмики вошёл во дворец, и за ним шла Сита. Взор её был опущен, руки сложены на груди, её глаза были полны слёз, мысли же обращены к Раме. Она вошла и остановилась посреди чертога, и её красота поразила всех, и шёпот восхищения пронёсся по собранию.
   Вальмики сказал: "Сын Дашаратхи, из боязни позора ты отрекся от Ситы и оставил её в лесу. Ты страшился осуждения народа, стойкий в обетах. Но Сита невинна и следует по стезе добродетели, она пришла сюда, чтобы очиститься клятвой и избавить тебя от злословия. Я же свидетельствую здесь, перед всеми, что она - непорочна. Эти двое отроков -- твои сыновья. Если же слова мои - лживы, да будет бесплодным тысячелетнее моё подвижничество".
   Рама сказал: "Всем ведома твоя правдивость и святость. Я знаю, что невинна - Сита и что Куш и Лав -- мои сыновья. Ни разу не усомнился я в чистоте супруги -- и всё же я отринул её. Пусть же перед собравшимися здесь она докажет свою невиновность".
   И сказала Сита, не поднимая головы и сложив ладони у груди: "Никогда никого, кроме Рамы, не было в мыслях моих. И если я сказала правду, да раскроет мне Мать Земля свои объятья. Мыслью, словом и делом я всегда служила благу Рамы и чтила его одного, как супруга. Если молвила я правду, да раскроет мне Мать Земля свои объятья. Я - невинна перед моим супругом и людьми, и если я молвила правду, да примет меня в свои объятья Мать Земля".
   И Земля разверзлась, и поднялся из неё трон, сверкающий как солнце, несомый на головах нагов, на том троне сидела Притхиви, богиня Земли. Она заключила Ситу в объятья, посадила рядом с собой на трон. С неба просыпался дождь цветов, и земля сомкнулась над головами Ситы и её матери.
   Раздались крики: "Невинна и непорочна - Сита! Да славится вечно дочь Джанаки!"
   И народ возликовал, когда очистилась от хулы Сита.
   Рама был печален и безутешен. "Горе мне, -- говорил он, и слёзы струились из глаз. -- Ещё никогда не знал я такого горя. Сита, прекрасная, как Лакшми, исчезла у меня на глазах. Когда её похи- тил Равана и унёс её на свой остров в океане, я сумел найти супругу и вернуть её. Земля, верни мне Ситу! Я - как потерянный без неё. Если ты не вернёшь её, я переверну тебя с твоими лесами и горами!"
   И, тронутый его горем, Брахма явился Раме и сказал: "Не печалься, воин. На Небесах ты обретёшь Ситу и с ней -- бессмертие и блаженство".
   Рама повелел ваятелю сделать золотое изображение Ситы. До конца своих дней он чтил её золотой образ.
   Прошли годы. Умерли Каушалья и Сумитра и соединились на Небесах с Дашаратхой. Рама отрёкся от царства, разделив его между сыновьями: Кушу он отдал Кошалу, Лаву -- Уттару. Он умер в лесу на берегу Сарайю и взошёл на Небо, где встретился с Ситой.
   Куш основал город Кушавати в горах Виндхья, Лав -- город Шравасти. И правили долго и счастливо.
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"