Иванова Анна Леонидовна : другие произведения.

Сеньор адмирал гл 10-15

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фанфик по "Одиссее капитана Блада" Постканон. 1689-90 гг. Что было дальше с доном Мигелем? Продолжение "Пути домой". Матчасть условна, посему - местами историческая AU + умышленные допущения автора. Присутствуют цитаты из романа Сервантеса "Дон Кихот". Цикл "Лепестки на волнах", Лепесток второй: Сеньор адмирал, главы 10-15

   10. Утро
  
   - Доброе утро, донья Беатрис.
  
   Беатрис открыла глаза: шторы были отдернуты, и яркое солнце позднего утра заглядывало в комнату. Возле кровати стояла Мерседес с куском полотна, перекинутым через плечо, и глубокой миской в руках.
   - Мерседес? Зачем ты принесла это?
  
   Служанка окинула ее скептическим взглядом и терпеливо, будто втолковывая неразумному ребенку, ответила:
   - Я обмою вас. Кроме того, я должна забрать простыню, что бы вывесить ее в знак того, что ваш брак свершился.
  
   "И увидеть, что кровь есть только на простыне" - в панике подумала Беатрис.
   Она была довольно неприхотлива и не предполагала, что служанка явится помочь ей в столь деликатном деле. Тем временем, Мерседес поставила миску на столик и повернулась к новоиспеченной сеньоре де Эспиноса, ожидая когда та изволит выбраться из-под покрывала. Но Беатрис еще тщательнее закуталась в плотный шелк и, постаравшись придать голосу как можно больше уверенности, сказала:
   - Позови Лусию. Она сделает все, что нужно.
  
   Мерседес пожала плечами и удалилась столь величественно, словно это она была здесь госпожой. А Беатрис осталась лежать, чувствуя, как слезы вскипают на ее глазах. На смену страху пришли обида и горечь. После разговоров с сестрой она робко надеялась, что дон Мигель проявит немного нежности и будет добр с ней. Но все пошло совсем по-другому, его надменная суровость напугала ее, и она не смогла справиться с собой... Неужели она настолько непривлекательная для своего супруга, что он предпочел оставить ее в покое? Зачем же он тогда женился на ней?
   - Донья Беатрис! О, вы плачете? Вам больно? - прозвенел над ней встревоженный голос Лусии.
  
   Беатрис вытерла слезы и с отчаянием посмотрела на служанку, вызывая у той еще большую тревогу.
   - Прикажете приготовить укрепляющий отвар?
  
   - Ничего не нужно, Лусия, - Беатрис встала с кровати и, кутаясь в покрывало, устроилась в стоящем в углу кресле.
  
   - Той мегере срочно понадобилась простыня, - неодобрительно сказала служанка.
  
   - Ну так отдай ей требуемое.
  
   - Подождет, сперва я поухаживаю за вами.
  
   - Ничего не было. Дон Мигель не притронулся ко мне.
  
   - Но как же... - Лусия покосилась на разворошенную постель.
  
   Сеньора де Эспиноса закусила губу и отвернулась.
   - Я мигом, - пробормотала служанка и метнулась к двери, комкая простынь со злополучным доказательством "свершения брака".
  
   - Это моя вина, - с горечью проговорила Беатрис, когда Лусия вернулась. - Я не совладала со своим страхом. 
  
   Служанка покачала головой: 
   - Ох, донья Беатрис! Простите, что говорю вам такое и вроде откуда мне знать, но слуги сведущи в делах господ - даже самых сокровенных, намного больше, чем те полагают. Такого мужчину, как ваш супруг, не остановили бы ни ваши слезы, ни ваш страх. Я успела кое-что услышать о нем, знайте, что до сих пор он вел жизнь, далекую от праведности, и не чурался женщин.
  
   Беатрис хотела было возмутиться, но, глядя на расстроенную девушку, передумала. Лусия не раз доказывала свою преданность, и их отношения давно переросли рамки, установленные для госпожи и служанки.
   - Значит, я совсем не пробуждаю в нем желания...
  
   - Возможно, дон Мигель не оправился после ранения, - осторожно сказала Лусия.
  
   - Возможно, - вздохнула Беатрис. - Ты не знаешь, где мой муж?
  
   - Я видела дона Мигеля утром, он давал распоряжения управляющему Фернандо. Кажется, он отправлялся в гавань и не был намерен возвращаться сегодня.
  
   - Вот как? - у Беатрис снова защипало в глазах.
  
   Она встала и подошла к окнам: оказывается, отсюда были видны море и гавань с лесом корабельных мачт. Где-то там находился ее супруг, занимаясь тем, к чему его сердце лежало гораздо больше, чем к общению с молодой женой. 
   "Прекрати разводить сырость! Ты ведь и раньше знала, что он женится на тебе без любви. Никто не мешает тебе почитать его... как отца. А теперь пора встряхнуться и приняться за дела: вряд ли у сеньоры де Эспиноса их меньше, чем у сеньориты Сантана".
  
   ***
   Думая о своем супруге, Беатрис не могла бы и вообразить, чем он на самом деле занимался в тот миг. Закрывшись в своей каюте на "Санто-Доминго", дон Мигель основательно и со знанием дела напивался. 
   ...Та доверчивость, с которой заснула его жена, свернувшись клубочком под покрывалом, тронула его. Некоторое время он смотрел на нее, борясь с искушением поправить прядь волос, упавшую ей на щеку. Не стоит ее беспокоить. 
   Вздохнув, де Эспиноса поднялся с кровати, решив отправиться к себе и тоже немного поспать. Он тоже хорош! Какого дьявола ему потребовалось связывать себя узами брака, да еще давать обещание не докучать жене? Впрочем, тогда понятно, почему Беатрис перепугалась до полусмерти, увидев его в своей спальне. Что же, он сделал то, что сделал, что проку сожалеть? Кроме того, он продолжал ощущать, что Беатрис странным образом нужна ему. 
   Пусть прекрасная сеньора де Эспиноса привыкает к новой роскошной жизни. Надо сказать Фернандо, пусть не препятствует ей совершать прогулки, только подберет пару толковых парней для ее сопровождения. Да, и послать записку отцу Кристиану в госпиталь Святого Николаса - это если Беатрис возжелает и здесь проявлять чудеса милосердия. А у него - неужто мало других забот? Не без труда ему удалось сохранить свое положение - не в последнюю очередь благодаря особому расположению его величества, которое тот по необъяснимой прихоти питал к обоим братьям де Эспиноса. И еще тому, что на сезон дождей традиционно приходится перерыв в военных действиях, и эскадра продолжала стоять в Санто-Доминго -- даже если погода в этому году была благоприятная. Однако пришло время потревожить их французских соседей: такое решение было принято на последнем совете, состоявшемся у королевского наместника. Эскадра выйдет в море со дня на день, а он, пожалуй, отправится на свой галеон с самого утра. Да, несколько недель в море -- то, что ему нужно сейчас. 
   ***
  
Вахтенные "Санто-Доминго" наверняка удивились, увидев дона Мигеля, о неожиданной женитьбе которого не слышал разве что глухой, появившегося на корабле ранним утром.
Но они невозмутимо отсалютовали ему - им-то что, раз уж сеньору адмиралу не лежится на ложе с молодой женой.
   Дон Мигель выслушал рапорты своих офицеров и отдал распоряжения, назначив выход кораблей в море на следующий день. Затем он уединился в своей каюте, велев не беспокоить его по пустякам.
   Вопреки чаяниям, привычная обстановка не принесла ему облегчения. Он совсем перестал понимать себя и продолжал размышлять, пытаясь выпутаться из лабиринта извилистых тропок, по которым блуждал, и вновь найти широкую дорогу. 
   Он подошел к шкафчику и достал бутылку той самой малаги, которой угощал донью Арабеллу. Наполняя бокал, дон Мигель усмехнулся: его люди испытали бы еще большее удивление, узнав, что их адмирал пьет драгоценное вино как простое пойло, отгоняя от себя неожиданные и упорно не желающие покидать его воспоминания о гладкой шелковистой коже жены под его ладонями, очертаниях бедер и пышной высокой груди под тонкой тканью сорочки... 
   Мигель де Эспиноса отнюдь не пренебрегал плотскими утехами и предавался сладкому греху с неистовством, отвечающем его пылкой натуре, за что не раз подвергался порицанию отца Амброзио. Но по большому счету, женщины не играли важной роли в его жизни. Де Эспиноса ценил то наслаждение, которое они могли подарить, но легко и без сожалений расставался с ними. Истинной его страстью всегда оставалось только море. Так было всегда. 
Однако в дочери алькальда Сантаны дон Мигель почуял нечто, что притягивало его -- как далекий огонь, мерцающий в ночи, манит припозднившегося путника. При этом он даже не мог бы сказать, что воспылал к своей жене любовью, хотя, разумеется, он ощутил прилив желания в те краткие мгновения, когда касался Беатрис.
   Что же его остановило от того, чтобы настойчиво воспользоваться своим супружеским правом? Неужели ужас, плеснувший в ее глазах? Да кто из мужей обратит внимание на страхи новобрачной в первую ночь? От жены требуется послушание, а все остальное... Еще совсем недавно он не подумал бы сдерживать себя, однако этой ночью к нему внезапно пришло ясное понимание, что сделав это, он разрушит что-то неуловимое, но очень важное... 
И в итоге он сам отказался от Беатрис. Нет, он точно выжил из ума! 
   ...Драгоценное вино быстро закончилось, однако смятение, царившее в мыслях адмирала Испании, никуда не делось. Он и не подозревал, что так изменился за столь короткое время. Не иначе как донья Арабелла тому виной. Встреча с ней прошлась бешеным ураганом по его душе, вывернув ее наизнанку...В голове бродили мысли о неудавшейся мести и невозможной любви. Будь ты проклят, Педро Сангре!
   "Пришла очередь пойла", - подумал дон Мигель и, кликнув Хосе, велел подать ром.
   Слуга опешил: никогда доселе сеньор адмирал не снисходил до столь презренного напитка. Впрочем, Хосе было не привыкать к причудам хозяина.
   ...Солнце наполовину опустилось за горизонт, одна бутылка рома пуста, во второй осталась едва ли четверть, а блаженное отупение все не наступает. Вот только кто подмигивает ему багровым оком из угла каюты, где сгустилась тьма? Дьявол пришел по его душу? Давно пора. А рядом чья тень? 
   - И ты здесь, брат, - едва слышно шепчут губы де Эспиносы. - Что, нет тебе покоя? Прости меня... если сможешь.
  
  
   11. Будни сеньоры де Эспиноса
  
  
   Кроме спальни, Беатрис были отведены еще несколько комнат в восточной части дома, в том числе небольшая гостиная. Важная, как римская матрона, Мерседес показала их своей госпоже, а также продемонстрировала приготовленные для сеньоры де Эспиноса платья. Беарис даже растерялась от великолепия тканей и богатой отделки и остановила выбор на самом скромном наряде оливкового цвета, по своему покрою не отличающегося от тех платьев, которые она носила до замужества.
   Управляющий, высокий и надменный мужчина с упорными темными глазами - под стать самому дону Мигелю, представил ей прислугу. Беатрис постаралась запомнить всех по именам, отдавая себе отчет, что ей придется завоевывать если не любовь, то уважение этих людей. К услугам сеньоры де Эспиноса был портшез для прогулок, а также дон Мигель отдавал в ее распоряжение ключи от библиотеки и всех прочих комнат дома.
   - Мерседес все покажет вам, донья Беатрис, - Фернандо, как и до того новая служанка, смотрел на нее не очень приветливо, хотя и держался почтительно. 
  
   Кроме того, для нее была оставлена резная деревянная шкатулка с золотыми дублонами. 
   - Хотя мяснику и зеленщику уплачено вперед, а все кладовые полны, -- с неодобрением добавил Фернандо, судя по всему, уверенный, что молодой госпоже окажется не по силам такая ответственность. 
  
   Но Беатрис взяла ключи и шкатулку и с достоинством поблагодарила его. Что касается ее мужа, то дон Мигель не вернулся ни в этот день, ни на следующий. Ни через неделю. Сердце Беатрис замирало, когда она слышала цокот копыт и запыленный всадник въезжал в мощенный каменными плитами двор. Однако новостей не было - ни хороших, ни плохих. 
   Фернандо сказал ей, что эскадра вышла в море, и к прежним печалям Беатрис добавились новые. Она не ожидала, что на следующий день после свадьбы останется одна, в окружении незнакомых людей, и в доме, где едва ли с первого раза найдет нужную комнату, а дон Мигель даже не предупредит ее о своем отъезде. Пусть даже и осознавала, что семейная жизнь с адмиралом испанского флота предполагает частые и долгие отлучки супруга...
   "Дон де Эспиноса держит слово", - проснулся ироничный внутренний голос.
   "Слишком хорошо, я бы сказала", - проворчала в ответ Беатрис. 
   Дом был огромным, и ей пришлось потратить немало времени, чтобы изучить его. Часть крыши представляла собой террасу, куда вела широкая лестница. И супруга адмирала каждое утро поднималась наверх и до рези в глазах всматривалось в морскую даль. 
   Она поразилась количеству книг в библиотеке, но не нашла там никого из любимых авторов - как и сказал ей дон Мигель, он не тратил время на чтение романов, а посему не держал подобного вздора дома. Полки были заставлены тяжелыми фолиантами, труды богословов мирно соседствовали с военными мемуарами и жизнеописаниями воителей прошлых столетий. Беатрис попробовала почитать выбранную наугад книгу, но туман софизмов автора, рассуждающего о грехах невольных, свободе воли, раскаянии и прощении нагнал на нее сон. 
   Гораздо больше ей понравился сад -- большой, но несколько запущенный, явно требующий пары работящих рук. Она выяснила у Фернандо, что прежний садовник подхватил лихорадку и отдал богу душу, а нового так и не нашли. 
   - Слуги нанимаются только с ведома дона Мигеля, - предупреждая вопрос Беатрис, заметил управляющий.
  
   Казалось, он воспринял Беатрис как прихоть своего хозяина и не желал признавать за ней право принимать какие-либо решения. 
   - Хорошо, подождем возвращения дона Мигеля, -- покладисто отозвалась Беатрис.
  
   ***
  
   Прошло три недели. Беатрис несколько раз успела повидаться с сестрой, и Инес опять осталась разочарованной односложными ответами сеньоры де Эспиноса на вопросы о начале супружеской жизни. 
   Эскадра где-то бороздила синие воды Карибского моря, и было невозможно предсказать, когда же адмирал де Эспиноса вернется домой. Но однажды утром море запестрело парусами, и Беатрис, увидевшая, как величественные галеоны входят в бухту, прижала руку к груди, стараясь унять забившееся сердце: как пройдет ее встреча с непостижимым доном Мигелем? 
   "При условии, что он соблаговолит явиться домой", - пришла в голову непрошеная мысль.
   "Не будет же он жить теперь на своем галеоне", - резонно заметила она сама себе. 
   Беатрис приказала готовить праздничный обед, не сомневаясь, что ее распоряжение будет беспрекословно выполнено: за это время ей удалось добиться повиновения от всех слуг, кроме разве что Фернандо, который всегда имел свое особое мнение. Она и не решалась приказывать ему, понимая, что ей не хватает ни знаний, ни опыта в ведении такого большого хозяйства. 
   "И полномочий отдавать ему распоряжения".

Покрытый бронзовым загаром, несущий с собой терпкие запахи моря и пороха, просмоленного дерева и пота, де Эспиноса появился как раз к обеду. Беатрис показалось, что в глазах мужа при виде ее мелькнула радость, однако он церемонно приветствовал ее, и молодая женщина подавила свой порыв подбежать к нему, а вместо этого склонилась в глубоком реверансе. 
   ***
  
  
   - Приношу свои извинения, донья Беатрис, за мое внезапное и долгое отсутствие, - благодушно сказал дон Мигель, когда Беатрис вошла в зал. - Увы, война все еще идет, и долг адмирала Испании потребовал, чтобы я лишил себя удовольствия находиться в вашем обществе. Однако я вижу, вы прекрасно освоились, - он обвел рукой накрытый стол, - и даже вышколили моих бездельников-слуг. Что-то я не припомню, чтобы раньше меня встречали таким пиршеством.
  
   - Ваши слуги преданы вам, дон Мигель, - пробормотала Беатрис. Как и в день своей свадьбы она чувствовала себя весьма неуютно и изо всех сил старалась скрыть неуверенность: - Но, возможно, они не обладают даром предвидения...
  
   - Значит, им обладаете вы, донья Беатрис?
  
   - Я просто увидела корабли с террасы.
  
   - Просто увидели. Понятно, - хмыкнул де Эспиноса.
  
   Он изучающе рассматривал Беатрис и она, досадуя на свое смущение, уткнулась в тарелку. Далее обед проходил в молчании, и только в самом конце дон Мигель вдруг спросил:
  
   - Вам понравилась библиотека?
  
   - Боюсь разочаровать вас, но моему женскому уму неподвластны высокие материи, - улыбнулась Беатрис. 
  
   - И ни одного милого вашему сердцу романа? Это мое упущение и я исправлю его, - свернув салфетку, де Эспиноса бросил ее на стол и поднялся. - Денег оказалось достаточно?
  
   Беатрис, также вставая со своего стула, удивленно посмотрела на мужа:
  
   - У меня не было необходимости тратить их, дон Мигель. Я сейчас принесу шкатулку.
  
   - Неужели? Приятно осознавать, что моя супруга не только красива и умна, но и бережлива, - в голосе дона Мигеля звучали нотки иронии, и Беатрис обрадовалась, предпочитая его насмешки той ледяной учтивости, с которой она столкнулась в день их свадьбы. - Не нужно ничего приносить.
  
   Он подошел к Беатрис и поднес ее руку к своим губам, едва касаясь ими пальцев жены:
   - Благодарю вас за этот обед. Сейчас я отправляюсь в резиденцию наместника его величества, а завтра мы попробуем вместе потратить немного того золота, которое я оставил вам. 
  
   ***
  
   Ночью Беатрис долго не могла уснуть, думая, что, возможно, муж переменил свое видение их супружеской жизни, но слово гранда Испании оставалось нерушимым. А утром Лусия сообщила, что дон Мигель ждет сеньору де Эспиноса в кабинете.
   - Ты не знаешь, зачем? - спросила молодая женщина, но служанка не знала.
  
   Из-за дверей кабинета доносились негромкие голоса. Недоумевая, что так спешно понадобилось от нее мужу, Беатрис толкнула створку двери. Она не осмелилась входить в кабинет в отсутствие дона Мигеля и поэтому с любопытством огляделась: комната была заставлена тяжелой мебелью из красного бразильского дерева.
  
   "Надо же, тот самый красный сандал, из которого еще можно добывать чудодейственное масло".
   Дон Мигель склонился над широким столом, заставленным небольшими шкатулками.
   Услышав шаги Беатрис, он поднял голову и сказал:
  
   - Доброе утро, донья Беатрис, - он кивнул на низенького толстого человечка, почтительно застывшего возле стола: - Это сеньор Алонсо, ювелир. Подберите себе что-то из его изделий.
  
   - Если донья Беатрис изволит послушать моего совета, то я порекомендовал бы это, - ювелир открыл одну из шкатулок, в глубине которой поблескивало золотое ожерелье с словно подсвеченным изнутри камнями цвета пламени. - Это опалы, их привезли из Перу.
  
   - Какая красота!
  
   Беатрис залюбовалась тонкой работой и необыкновенными, переливающими различными оттенками камнями.
   - Это должно подойти к вашему цвету глаз и тону кожи. Вам нравится?
  
   - Да, очень, но я никогда не носила ничего подобного... Оно стоит целое состояние...
  
   - Привыкайте, донья Беатрис, - холодно сказал дон Мигель. - Вы моя супруга, и стоимость ожерелья не должна смущать вас. Итак, вам нравится?
  
   - Да, - тихо ответила она, почему-то не чувствуя особой радости от того, что обладает теперь такой изумительная вещью.
  
   "Другая женщина на твоем месте была бы счастлива"
   "Я счастлива... да... и замолчи, будь любезна".
   - Я должна выбрать еще что-нибудь? 
  
   - В следующий раз, - усмехнулся дом Мигель. - Кстати, вы ездите верхом?
  
   - Немного...
  
   - В таком случае на закате жду вас во дворе. Скажем, в шесть пополудни. 
  
   Где-то за час до назначенного доном Мигелем времени Мерседес принесла в гостиную сеньоры де Эспиноса платье для верховой езды из плотного темно-синего шелка. 
   Сказать по правде, общение Беатрис с благородными животными ограничивалось несколькими уроками под руководством старого конюха и редкими прогулками на смирной кобыле со звучным, но совершенно не отвечающим ее характеру именем Торментоза -- Бурная. Поэтому она не испытывала никакой уверенности, выходя во двор, где два молодых конюха держали под уздцы великолепных лошадей -- мощного андалузского жеребца редкой вороной масти и тонконогую светло-серую арабскую кобылу с темными хвостом и гривой. 
Еще двое слуг сидели уже в седлах, готовые сопровождать де Эспиносу и его супругу.
   - Познакомитесь, донья Беатрис, это Ола, она ваша, - сказал стоящий рядом с жеребцом дон Мигель, когда Беатрис подошла к ним.
  
   Молодая женщина коснулась мягких ноздрей, и кобыла ответила коротким ржанием.
   - Смелее, донья Беатрис, у нее добрый нрав, - подбодрил ее муж, взлетая на своего жеребца.
  
   Конюх придержал стремя, дожидаясь, пока госпожа устроится в седле и разберет поводья.
"Боже, я давно не ездила! Как далеко земля, а кобыла-то и не казалась такой уж высокой..." - улыбнулась сама себе Беатрис и гордо выпрямилась в седле.
   - Вот и хорошо, а теперь вперед!
  
   Однако де Эпиноса не пустился вскачь, как того опасалась Беатрис, а медленно поехал со двора. Она тронула каблуком Олу, и та послушно двинулась следом. Слуги ехали позади, не мешая своим господам.
  
   Прогулка по Санто-Доминго длилась около часа. Эта часть города была вдалеке от порта и примыкающего к нему рынка и отличалась чистотой. Они выехали на улицу Лас Дамас, и дон Мигель сказал Беатрис:
   - Это первая в Новом Свете мощенная улица, донья Беатрис, да к тому же она была создана, как следует из названия, для прогулок прелестной Марии де Толедо, невестки дона Кристобаля де Колон, и ее фрейлин. А вы неплохая наездница, - похвалил он вдруг жену. - Завтра -- и при любой возможности - мы поедем еще, если вы не против.
  
   Сосредоточенная Беатрис кивнула, стараясь держаться в седле прямо. У Олы был, конечно, добрый нрав, но ее танцующий шаг и некоторая горячность утомили молодую женщину, и когда пришло время повернуть назад, у нее сводило отвыкшие от такой нагрузки мышцы.
  
  
   12. Дон Эстебан
  
   Сеньора де Эспиноса прикусила нижнюю губу, когда увидела, кто встречает их во дворе: дон Эстебан собственной персоной! Она не забыла странное выражение глаз молодого человека в день свадьбы.
   - Эстебан! Не думал, что ты в городе! - радостно воскликнул дон Мигель, спрыгивая с коня.
  
   - Я прибыл только что, дядя.
  
   Де Эспиноса обнял племянника, а тот поверх плеча дона Мигеля опять одарил Беатрис неприятным, каком-то липким взглядом. 
   "Что бы это значило? Да какая разница, может у него живот прихватило".
   К ее неудовольствию, этот вечер пришлось провести в обществе дона Эстебана. А затем он и вовсе решил задержаться в доме дяди. Днем дон Мигель был то в гавани, то во дворце наместника, то еще Бог весть где, а по вечерам мужчины разговаривали о своих делах и неизвестных Беатрис людях. Ее досада росла день ото дня. О прогулках пришлось забыть, дон Эстебан не разделял увлечения ее мужа лошадьми.
  
    Как-то она спросила у дона Мигеля, возможно ли ей и тут помогать монахам в деле милосердия.
   - Разве вам недостаточно хлопот? - нахмурился он. - Я, конечно, не могу всюду сопровождать вас, но вы можете навещать сестру или отправится с паломничеством к недавно забившему возле Санто-Доминго святому источнику. Кстати, Фернандо передал мне ваше пожелание, и я дал согласие нанять садовника. Можете, к примеру, заняться садом.
  
   Беатрис молчала, раздумывая, стоит ли напоминать мужу еще об одном его обещании, но с памятью у дона Мигеля было все в порядке.
   - Ну что же, я предвидел ваш вопрос и даже написал отцу Кристиану, он возглавляет госпиталь Святого Николаса, - сказал он, продолжая хмуриться. - Признаться, святой отец был немало удивлен, но ответил согласием. Но предупреждаю вас, что ваше участие будет сводиться скорее к благотворительной миссии, чем к уходу за больными. И вы должны строго следовать его указаниям.
  
   - Хорошо, дон Мигель, - потупив глаза, ответила Беатрис. 
  
   Она живо интересовалась медициной, но даже в самых заветных мечтах не могла представить, что кто-то возьмет на себя смелость обучать ее. Но наблюдая за тем, как лечат настоящие врачи, и делая выводы, она сможет почерпнуть что-то и для собственного опыта. В любом случае, теперь у нее появилось еще одно дело, которому она могла посвятить себя. 

***

Если бы Беатрис могла заглянуть в душу дона Эстебана, то пришла бы в ужас от тех темных страстей, которые обуревали молодого человека. Его глубокая привязанность и почтение к дяде подверглись жесточайшему испытанию. И если с привязанностью дело обстояло еще более-менее сносно, то после случившегося на Исле-де-Мона у молодого человека больше не получалось возносить дона Мигеля на недосягаемую высоту. 
   Как можно было поверить, что этот дьявол, Педро Сангре, явится, чтобы покорно умереть? 
И конечно же, слуха Эстебана достигли слова, обращенные к жене их смертельного врага.
Что сотворила с дядей эта холодная англичанка? В том, что между ним и пленницей что-то произошло, молодой человек не сомневался. С чего бы Мигелю де Эспиноса, чьим смыслом жизни стала месть подлому Педро Сангре, так раскисать и играть в благородство?
   "Надо было застрелить презренного пирата, как только тот приблизился к нам, - тонкие губы Эстебана скривились в злобной усмешке. - Надеюсь, что назад он получил свою женщину с "довеском". И мой отец отомщен хоть немного".
   И как всегда, при воспоминании о гибели отца и позорном соучастии самого Эстебана в затеянном Педро Сангре спектакле, притаившиеся боль и гнев запустили свои когти ему в сердце. Он тоже виноват. Не было бы лучшим исходом отказаться и с честью умереть рядом с отцом? Ведь тогда и проклятые еретики не избежали бы возмездия... 
  
   Но как мог дядя поступить так?! И ради кого? Если бы он не согласился на этот чертов поединок!
   И снова они потерпели унизительное поражение. Перед внутренним взором молодого человека бесконечно представала одна и та же картина: клубы порохового дыма, палуба "Санто Ниньо", заваленная телами убитых и обломками рангоута, и два небольших корабля, под всеми парусами уходящие прямо в багровое на закате солнце. 
   А тут еще это сумасбродство! Когда Эстебан узнал о женитьбе адмирала де Эспиносы, в первый миг он решил, что дядю все еще терзает лихорадка. И все разочарование и муки уязвленного самолюбие вылились в неприязнь к нежданно обретенной тетушке. 
   "Ах ты, лицемерка! - думал молодой человек, угрюмо следя за новоявленной сеньорой де Эспиноса. - А прикидывалась скромницей, собиралась в монастырь... Сама небось так и мечтала знатного и богатого мужа заполучить. И старого в придачу..."
   Она и здесь взялась за свое, желает, видите ли, богоугодных дел. Хочет, чтобы ее причислили к лику святых?
   "Дядя сдурел, она ему в дочери годится... Наверняка, будет ему изменять. А может, уже изменяет, вон какая аппетитная. И в постели, поди-ка, горячая..." 
   Непочтительные мысли больше не вызывали трепета. А к неприязни парадоксальным образом добавилось вожделение. Ему хватало ума скрывать и то, и другое: с доном Мигелем шутки плохи. Да и любовь к дяде все еще жила в измученной ненавистью и отчаянием душе Эстебана. Но по мере того, как длилось пребывание в доме адмирала, молодому человеку было все труднее бороться с своими демонами.

***

Погожим февральским днем сеньора де Эспиноса возвращалась домой в отличном настроении. Прошло две недели, как она в первый раз переступила порог госпиталя Святого Николаса. Отец Кристиан, совсем не похожий на желчного отца Игнасио, поначалу воспринял ее появление как блажь богатой доньи, которой нечем себя занять, но постепенно проникся ее рвением и разрешил помогать монахиням в зале, отведенном для женщин. 
   Беатрис поражали знания о врачевании различных болезней, накопленные за более чем столетнее существование госпиталя. А в аббатстве Ла Романы сестра Маргарита, не обладая достаточным опытом, огорчалась, когда была не в силах спасти чью-то жизнь. Беатрис смутилась, подумав о ней: она ведь даже не попрощалась с доброй женщиной...
   Два дюжих слуги опустили портшез возле парадного входа в дом, и Беатрис, лучезарно улыбнувшись взопревшим под жарким солнцем парням, выпорхнула на каменные плиты.
   Дона Мигеля, как водится, дома не было, а время обеда прошло, поэтому она спустилась в кухню, решив обойтись краюхой хлеба с ломтем копченной говядины и заодно поболтать с кухарками, а потом наведаться в сад и проверить, принялись ли посаженные накануне цветы.
К тому же из кухни можно было попасть в сад кратчайшей дорогой - по узкому коридору на задний двор, и далее через калитку.
   Встретив в полутемном коридоре дона Эстебана, Беатрис удивилась, но вечно мрачный взгляд молодого человека не испортил ей в этот раз настроения. Поприветствовав его, она собиралась пройти мимо, но он загородил ей дорогу.
   - А-а-а, донья Беатрис, - протянул он с кривой усмешкой, - куда это вы так спешите?
  
   Ей не понравился ни тон дона Эстебана, ни эта усмешка.
   - А почему это вас так интересует, дон Эстебан?
  
   - Мы же теперь родственники, а мне всегда интересно, чем заняты люди, с кем я связан родственными узами. А особенно это касается вас, дорогая тетушка.
  
   - Откуда столь пристальное внимание ко мне? - настороженно спросила молодая женщина.
  
   Эстебан шагнул к Беатрис, и та отступила, пытаясь сообразить, как ей себя вести.
   - Как вам это удалось?
  
   - Что именно?
  
   - Не прикидывайтесь. Как вы окрутили моего дядю? Хотя, - он окинул Беатрис сальным взглядом, - его можно понять. 
  
   Эстебан медленно шел к ней, вынуждая ее пятиться. Растерявшаяся Беатрис поздно поняла, что миновала дверь, которая вела на кухню. Коридор за ее спиной заканчивался стеной, до которой осталось совсем немного.
   - Ваше поведение недопустимо, - сохраняя как можно более спокойный тон, сказала она. 
  
   - А ваше? И каково это -- делить ложе со стариком? 
  
   Она не верила своим ушам, какая непочтительность! 
   - Не спорю, ваши прелести и мертвого поднимут, но надолго ли его хватит? 
  
   - Дон Мигель вовсе не старик! - воскликнула Беатрис. - И я предпочту делить ложе с ним, чем с молодым наглецом! 
  
   Если она думала, что ее резкость заставит молодого человека опомниться, то заблуждалась. Он совершенно справедливо отнес ее слова на свой счет. Так она смеет дерзить ему!
Внезапно столкнувшись с Беатрис, Эстебан желал только побольнее задеть ее, поддавшись искушению поставить "тетушку" на место, но теперь он терял последние остатки благоразумия.
   - Ах, дорогая тетушка, - он издевательски рассмеялся, - Все познается в сравнении. Молодой наглец доставит вам удовольствие, а дядя, - что там может мужчина в его возрасте...
  
   - Не вам сомневаться в его мужественности, если на то пошло! - прервала его Беатрис. Она была все себя от гнева: - Скорее я поставлю под сомнение вашу!
  
   Лицо Эстебана перекосилось от ненависти, и способность отдавать себе отчет в своих действиях окончательно покинула его. 
   - Ах ты сука, - процедил он, - сейчас я докажу тебе свою мужественность!
  
   Спина Беатрис уже касалась стены. Остановившийся в шаге от нее Эстебан, гадко улыбаясь, возился с завязками своих штанов.
   "Он пьян? Или обезумел?" - в ужасе подумала молодая женщина.
   Она не могла поверить в гнусные намерения племянника дона Мигеля.
   - Я закричу!
  
   - Кричи громче, пусть сбегутся слуги. Я скажу, что ты сама позвала меня сюда. 
  
   - Откуда вам знать, поверит ли дон Мигель поверит вам или мне?
  
   Однако то, что владело всем существом Эстебана, было действительно сродни безумию. Он перешел грань и уже не мог остановиться. Схватив Беатрис за плечи, он прижил ее своим телом к стене и впился ей в губы. Она отчаянно сопротивлялась, отворачивая лицо, и Эстебан не мог с ней справиться. Тогда он надавил одной рукой на горло "тетушки", жадно шаря по ее телу другой. Задыхаясь, Беатрис безуспешно пыталась оттолкнуть насильника или оторвать его руку от своей шеи. 
   "Надо было кричать!" - мелькнула паническая мысль.
   Пальцы еще цеплялись за шершавую ткань камзола Эстебана, но в глазах потемнело. И тут ее слабеющая рука коснулась рукоятки кинжала, висевшего на его поясе. Собрав последние силы, она выхватила клинок и уперла его острие молодому человеку под подбородок. Рука на ее горле разжалась, а в расширившихся глазах Эстебана появились удивление и страх. Беатрис жадно вдохнула воздух и закашлялась, но это не помешало ей усилить нажим -- так, что из пореза выкатилась крупная капля крови. 
   - Вы все еще желаете доказать мне свою мужественность, дон Эстебан? - с яростью прошипела она. - Как вы посмели?! Посягнуть на жену единственного человека, который вас любит!
  
   Теперь она наступала, а обомлевший Эстебан пятился, пока напротив него не оказалась дверь, выходящая на задний двор. 
   - Убирайтесь вон, племянничек. Дон Мигель ничего не узнает, если вы будете держаться от меня подальше.

Дверь захлопнулась, а Беатрис, тяжело дыша, сползла по стене и села на пол. Ее сердце заходилось рваным ритмом. При мысли о то, что мог проделать с ней дон Эстебан, молодую женщину передернуло от отвращения, и она брезгливо вытерла губы. 
  
   "Проклятый мальчишка, что на него нашло... Боже, если бы я не натолкнулась на его кинжал... - она повертела в руках узкий клинок с позолоченной рукоятью. - Надо встать, сюда может кто-то зайти. Будет трудновато объяснить, почему это сеньора де Эспиноса сидит на полу с растрепанными волосами".
   Она медленно поднялась и поморщилась, потирая шею:
  
   "Хорошо, что мужу не придется объяснять происхождение синяков..." 
   Беатрис грустно усмехнулась. Немного приведя себя в порядок и отдышавшись, она направилась на кухню, пряча кинжал в складках юбки. Служанки присели при виде госпожи, и Беатрис молча кивнула им, опасаясь выдать себя хриплым голосом. Она величественно проследовала до своей спальни и обессиленно повалилась на кровать. Глаза слипались: давали себя знать пережитые напряжение и страх. 
   Когда Беатрис проснулась, небо уже окрасилось в оранжевые тона. Над Санто-Доминго плыл колокольный звон. Вечерело, и вскоре она должна будет спуститься в зал. Хорошо, что она успела распорядиться насчет ужина.
   "Сослаться на недомогание? Как я смогу сидеть с ним за одним столом и делать вид, что ничего не произошло? Не хватает еще мужу что-то заподозрить".
   Но придумывать ничего не пришлось: ее внимание привлекли голоса, доносящиеся снаружи.
Беатрис выглянула из окна и увидела внизу дона Мигеля, который сердечно прощался со своим племянником. По видимому, дон Эстебан серьезно отнесся к словам "тетушки" и счел за благо убраться восвояси. 
   За ужином дон Мигель, явно опечаленный, высказал недоумение по поводу неожиданного отъезда Эстебана, Беатрис же, опустив глаза, негромко заметила, что молодости свойственно внезапно менять планы. Верная Лусия конечно же увидела следы пальцев обезумевшего мальчишки на шее своей госпожи и пришла в ужас. Но Беатрис строго настрого приказала ей держать язык за зубами.
  
  
   13. Игуана
  
   После отъезда дона Эстебана миновали две недели. Жизнь в большом доме адмирала де Эспиносы шла своим чередом. Дон Мигель еще раз вышел в море -- однако отсутствовал всего три дня. "Санто-Доминго" принял участие в патрулировании побережья Эспаньолы, потому что угроза нападения французских каперов была сильна как никогда. Война шла в основном в Европе и на Северных территориях, но бдительности никто терять не собирался, тем более, что на Тортуге не было недостатка в желающих получить каперскую грамоту. 
   Де Эспиноса крайне скупо говорил о военных делах и ничего не рассказал Беатрис ни о предыдущем плавании, ни о том, куда его флагман направляется в этот раз. Ей оставалось только смотреть на горизонт, стоя на террасе и с волнением ожидая его возвращения. Обычная участь жены моряка, будь то адмирал или простой рыбак.
   Их общение носило покровительственно-дружелюбный характер со стороны мужа и почтительный - со стороны жены. Как бы хотелось Беатрис сломать ту незримую стену, которая была между ними. Но когда она смотрела в непроницаемые темные глаза мужа, то сразу утрачивала порыв лишний раз заговорить с ним о чем-то, не касающемся напрямую ведения дома. 
   В конце февраля погода испортилась: порывистые ветры с вершин Кордильера-Сентраль
сделали ночи необыкновенно свежими, если не сказать холодными. Море покрылось длинными пенными гребнями. Природа словно вознамерилась восполнить недостаток бурь и штормов прошедшего сезона дождей. В доме гуляли сквозняки, и по утрам Беатрис зябко вздрагивала, выбираясь из-под теплого покрывала. Только острая необходимость могла заставить суда выйти из гавани, и она радовалась, что дон Мигель волей-неволей должен был оставаться в Санто-Доминго.
   В один из этих дней, когда они вместе с Лусией вышивали, сидя в гостиной, раздался стук в дверь. Затем она распахнулась и на пороге возник дон Мигель вместе с Хосе, который держал в руках средних размеров, но судя по его побагровевшей физиономии, увесистый ящик.
   - Я приобрел для вас кое-что, донья Беатрис, и, надеюсь, это придется вам по вкусу, - де Эспиноса махнул рукой, и слуга утвердил свою ношу на столе.
  
   Удивленная Беатрис заглянула вовнутрь: ящик был полон книг. Ей бросилось в глаза вытесненное на толстой коже название: "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский". Она бережно взяла тяжелый том и положила на стол. Кроме того, в ящике оказались и другие книги, в том числе "Саламейский алькальд" и  "Дама-невидимка" Кальдерона, и даже "Собака на сене" - пьеса, о которой молодая женщина была наслышана, но не имела возможности прочитать, потому что отец не считал творчество Лопе да Вега подходящим для невинной девицы. 
   - Благодарю вас, дон Мигель! - радостно воскликнула она, чувствуя себя ребенком, которому дали кусок сладкого пирога. - Я очень, очень вам признательна!
  
   Она готова была броситься ему на шею, как бывало делала с отцом, изредка балующим маленькую Беатрис небольшими подарками, но остановилась в нерешительности.
Де Эспиноса смотрел на ее восторг с добродушной усмешкой, но при этом был все так же далек от нее. 
   - Я рад угодить вам, донья Беатрис. Да, если желаете, мы можем еще раз совершить верховую прогулку. Ветер стихает, и под вечер погода должна улучшиться.
  
   Муж ушел, а сеньора де Эспиноса с прорвавшейся горечью сказала Лусии:
   - Я люблю его, а он... Неужели нашему браку никогда не стать настоящим? Ты говорила, он не пренебрегал женщинами... Дело во мне? 
  
   - Донья Беатрис, - проговорила служанка, - однажды я заметила, как дон Мигель смотрел на вас, когда вы не могли того видеть...
  
   - И как же, Лусия? 
  
   - Ну... у него глаза горели... Не знаю, как еще сказать... И не стал бы он гнаться за вами. Так что дело точно не в вас. 
  
   - Тогда что? Эти книги... я не безразлична дону Мигелю. Или... тяжелая рана и лихорадка привели к этому? 
  
   Лусия замялась:
   - Я ведь слышала, как сеньор де Эспиноса делал вам предложение. Про него много что говорят, да только никто не посмеет утверждать, что он слова не держит. Может, пугать вас не хочет? Раз уж той ночью так вышло...
  
   - И что теперь?
  
   - Вам самой надо сказать ему...
  
   - Лусия! Не могу же я уподобиться портовой девице! - Беатрис сокрушенно вздохнула, перебирая драгоценные фолианты. - Нет уж... пусть идет как идет.
  
   ***
  
Сеньора де Эспиноса иногда навещала Олу, принося той краюшку хлеба, и привыкшая к своей хозяйке кобыла приветственно фыркнула, завидев ее. Ола потянулась к Беатрис мордой и забила копытом, выпрашивая угощение. Перед тем, как сесть в седло, молодая женщина ласково потрепала лошадь по шее, чувствуя себя в этот раз гораздо уверенней.
   Они выехали на улицу, и Беатрис ожидала, что дон Мигель повернет своего жеребца в сторону центра, однако муж сказал ей, направляясь в противоположную сторону, к западным городским воротам:
   - Сегодня мы проедем вдоль берега моря, донья Беатрис.
  
   В сопровождении все тех же, что и на первой прогулке, молчаливых слуг они миновали кольцо недавно сооруженных городских укреплений и углубились в прибрежные заросли. Беатрис, впервые после приезда в Санто-Доминго выбравшейся за его стены, было любопытно, но плотное переплетение веток не давало ей осмотреться как следует.
Ола послушно рысила за вороным Райо по ведущей к морю утоптанной тропе. Заросли закончились внезапно, и перед Беатрис открылся безграничный морской простор. Она придержала лошадь, очарованная красивым видом, и подставила лицо свежему ветру. 
   - Вам нравится здесь, донья Беатрис? 
  
   Дон Мигель тоже остановил коня и пытливо вглядывался в ее лицо.
   - Изредка я приезжаю сюда, - он перевел взгляд на стоящее довольно низко солнце, - на закате.
  
   Несколько минут они молча любовались искрящейся поверхностью моря. Затем Ола, которой наскучило стоять на месте, стала встряхивать гривой и перебирать ногами, и Беатрис вопросительно взглянула на мужа.
   - Поезжайте вперед, донья Беатрис, - он указал ей на узкую тропинку, которая вилась по невысокому, но местами обрывистому берегу, постепенно спускающемуся к самой воде.
  
   ...Ола хотела бежать дальше -- она любила бегать. Хозяйка немного отпустила натянутый повод, и лошадь радостно воспользовалась свободой.
   Потревоженная огромная игуана, ловящая последние лучи солнца на каменном уступе, недовольно мотнула хвостом и поднялась на лапы... 
   Когда слева неожиданно выросло жуткое бородавчатое чудовище, кобыла заплясала на месте, вскидывая голову и храпя в испуге. Разозленная ящерица раздула горловой мешок и громко зашипела, вызывая противника на бой. Этого Ола уже не могла перенести. С диким ржанием она присела на задние ноги и, прыгнув вперед, понеслась бешеным галопом. Все произошло так быстро, что де Эспиноса, задержавшийся, чтобы еще мгновение посмотреть на заходящее солнце, не успел ничего предпринять.
   Проклиная все, и прежде всего себя, он бросил жеребца следом за Олой. Справа вплотную подступал колючий кустарник, и ширина тропинки не позволяла Райо обогнать кобылу.
   "Как я мог пустить ее вперед?! Только бы она не начала кричать!"
   Но пригнувшаяся к самой шее лошади Беатрис молчала. Уже совсем близко берег понижался, переходя в широкий песчаный пляж, и перемежавший проклятья обрывками молитв де Эспиноса надеялся, что жене удастся продержаться в седле еще немного.
   "Только бы кобыла не шарахнулась влево!"
   Безумная скачка растянулась, как ему казалось, на века. Но вот Ола вылетела на пляж и немного сбавила темп: ее ноги увязали в рыхлом песке. В этом тоже была опасность, лошадь могла споткнуться и упасть, придавив собой всадницу. Де Эспиноса немедленно послал Райо вперед, и андалузец в несколько мощных прыжков поравнялся с Олой.
   - Повод! - предупреждающе крикнул дон Мигель.
  
   Беатрис поняла его и не препятствовала, когда он, дотянувшись, перехватил повод Олы, сворачивая кобылу с прямой линии ее бега. Теперь Райо, направляемый твердой рукой де Эспиносы, скакал по сужающейся спирали, и кобыла была вынуждена делать то же самое, благо, что места для этого было предостаточно. Постепенно лошади перешли на рысь, а затем и вовсе остановились. Опустившая голову Ола тяжело поводила боками и нервно дергала шкурой. Дон Мигель соскочил с Райо и бросился к Беатрис, вцепившейся мертвой хваткой в гриву лошади. Всхлипнув, молодая женщина разжала пальцы и буквально свалилась в объятия мужа. 
   - Испугалась? - отрывисто спросил он, впервые со дня свадьбы прижимая к себе жену. - Ничего... Все кончилось. - он успокаивающе гладил вздрагивающую Беатрис по спине. - Мы возвращаемся домой. Сядешь впереди меня, на Райо. - он бросил гневный взгляд на понурую Олу: - Эта лошадь ненадежна и плохо выезжена. Я уберу ее.
  
   Беатрис подняла голову: 
   - Не лишайте меня Олы, прошу вас! Смотрите, она совсем успокоилась... Я готова сесть на нее прямо сейчас. Та тварь на тропинке кому угодно внушила бы ужас.
  
   - В самом деле? - в глазах мужа Беатрис увидела удивление. Он разжал объятия и отступил от молодой женщины: - Вы очень смелы, донья Беатрис. Впрочем, я уже говорил вам. - Де Эспиноса подошел к Оле и внимательно оглядел кобылу, взяв ее под уздцы. Та не противилась, лишь шумно вздохнула, прядая ушами: - Хорошо, она останется. Игуана и в правду была огромна, мне еще не приходилось видеть таких. Я тоже виноват, потому что оставил вас без присмотра, но больше этого не повторится.
  
   14. Признание
  
   Мигель де Эспиноса задумчиво смотрел в огонь. В доме стало ощутимо прохладнее, но не до такой степени, чтобы возникла нужда в разжигании камина. Но когда он приказал Хосе сделать это, тот не стал удивляться очередной причуде хозяина, а предпочел по-быстрому отправиться за дровами на кухню. В тропическом климате Эспаньолы вообще не было необходимости в каминах, однако в некоторых старинных домах они, скорее по привычке, были построены - в том числе и в особняке де Эспиносы. 
   Пламя золотило развешенные на стенах зала портреты и старинное оружие, в его отсветах глаза славных предков казались зрячими, неодобрительно следящими за странным поведением потомка. Обычно живой огонь благотворно влиял на дона Мигеля, помогая собраться с мыслями. Но сейчас это получалось из рук вон плохо. Как и в целом в последнее время. Он редко испытывал страх, но сегодня он испугался за Беатрис, очень испугался. Жуткие картины ее падения успели промелькнуть в его голове, пока он преследовал Олу. Треклятая кобыла!
   Воспоминание о прижавшейся к нему жене было почти мучительным: обнять Беатрис крепче, попробовать наконец вкус ее губ, запустить пальцы в густые волнистые волосы... Не без труда он разжал объятия. 
   Похоже, жена то ли все еще боится его, то ли просто не желает его прикосновений, раз предпочла сесть на лошадь, которая только что заставила её пережить весьма неприятные минуты. Он знал, какой действие оказывает подобное происшествие на неопытного наездника.
   За эти масяцы он успел лучше узнать Беатрис, попав под очарование ее живого характера и независимого ума. Книгам она обрадовалась гораздо больше, чем драгоценностям, и была готова защитить от его гнева лошадь, к которой, по-видимому, привязана.
   Де Эспиноса не мог отрицать, что Беатрис влекла его, и влекла с каждым днем все сильнее. И это несмотря на все его старания держаться от нее на расстоянии! Узнай кто-то о его метаниях, он стал бы персонажем не одной, а многих пьес, из тех, что так нравятся его жене.
   Он горько усмехнулся. Ему, что, впору завидовать Оле? Или презреть данное Беатрис обещание и войти к ней в спальню? И вновь увидеть ужас в ее глазах. Да уж...
  
   Переплетаясь с влечением, еще одно чувство с упорством сильного побега прорастало сквозь каменистую почву его души. Иначе, совсем иначе , чем это было с доньей Арабеллой...
   Позади раздались легкие шаги и шелест юбок, но де Эспиноса подумал, что это кто-то из служанок, зачем-то решивших потревожить его, и поэтому обернулся не сразу.
  
   ***
  
Слова Лусии запали Беатрис в душу, и чем дольше она думала о случившемся на прогулке, тем больше ей казалось, что служанка права. А когда муж прижал ее к себе... Ноги Беатрис подкосились, ей захотелось положить голову ему на плечо и надолго застыть так, ни о чем больше не думая и не сомневаясь...
   "А почему ты не поехала с ним?"
   "И в самом деле, почему? Наверно, я опасалась за Олу, у него был такой вид, будто он хотел прикончить кобылу на месте..."
   "Чего ради? В крайнем случае продал бы кому-то. Лошади слишком ценны в Новом Свете"
   "Раньше ты где была со своими советами?" - спросила Беатрис разумничавщуюся вторую ипостась.
   "Мы ведь с тобой одно, просто ты не хочешь слушать себя..." - неожиданно философски отозвалась вредина.
   И она же видела в глазах дона Мигеля искреннее беспокойство. Потом он отошел от нее и вновь принял свой отстранено-ироничный вид - момент был упущен. И весь оставшийся вечер прошел у них подобно другим таким же вечерам, когда сразу после ужина сеньора де Эспиноса желала мужу доброй ночи и уходила к себе...
   Последовать совету Лусии и сделать первый шаг? Однако это казалось Беатрис вопиющей непристойностью. Как ей отважиться на подобное? А если дон Мигель просто рассмеется ей в лицо? Такого позора ей не пережить. Взгляд ее упал на книги, которые он был так любезен привезти ей, и в голову пришла одна мысль. Почему бы ей не закончить чтение романа сеньора Сервантеса, ведь ее муж признавался, что увлекся историей идальго из Ламанчи. Осталось не так уж много. Время еще не позднее, не прошло и часа, как она поднялась в свою гостиную. Вряд ли дон Мигель, любивший после ужина проводить некоторое время в зале, уже ушел оттуда.
  
   Глубоко вздохнув несколько раз, Беатрис взяла толстый фолиант и спустилась вниз.
   В камине потрескивало пламя, дон Мигель неподвижно сидел в кресле, глядя в огонь, и не сразу повернул к ней голову.
   - Вы желаете чего-то, донья Беатрис? - удивленно спросил он.
  
   - Нет... то есть да... - решимость оставила ее, но она собрала всю свою волю, и ей удалось произнести довольно непринужденным тоном: - Роман о доне Кихоте остался недочитанным. Я могла бы почитать вам, если, конечно, у вас нет других важных дел.
  
   Де Эспиноса свел густые брови, о чем-то раздумывая.
   "Он откажется... И что тогда? Больше я никогда не посмею тревожить его".
   - Хорошо... - медленно проговорил он, - если вас это развлечет.
  
   Это было не совсем то, что надеялась услышать Беатрис -- но во всяком случае, он не отослал ее. Напротив стояло еще одно кресло. Так близко, что она могла бы коснуться мужа, протянув руку. Беатрис устроилась поудобнее и раскрыла книгу -- она хорошо помнила, где они остановились в последний раз. Постепенно уверенность вернулась к ней. 
   "...Ничто на земле не вечно, все с самого начала и до последнего мгновения клонится к закату, в особенности жизнь человеческая, а как небо не наделило жизнь Дон Кихота особым даром замедлять свое течение, то смерть его и кончина последовала совершенно для него неожиданно..."  
   Беатрис перевернула последнюю страницу и, точно почувствовав что-то, взглянула на мужа. И остановилась на полуслове, потому что голос перестал повиноваться ей. Дон Мигель смотрел на нее в упор и в его глазах была непонятная ей жажда. Она сглотнула, не в силах отвести от него взгляда, ее вдруг бросило в жар. Дон Мигель поспешно отвернулся, откинувшись в кресле. В зале повисло молчание.
   "Самое время уйти, не так ли?"
   "Нет!"
   - Дон Мигель... - выдохнула Беатрис, - мне... Я хочу вам сказать... Спросить, - она запнулась и замолкла.
  
   - Спрашивайте, донья Беатрис, - глухо ответил он, не поворачивая головы.
  
   Пламя камина необыкновенно четко высвечивало его гордый профиль и у Беатрис кольнуло сердце: как же он одинок! И тогда она сбивчиво заговорила, обмирая от собственной смелости:
   - В Ла Романе, когда вы предложили мне стать вашей женой... вы сказали, что не будете докучать мне, но... разве таинство освященного церковью брака не подразумевает продолжение рода?
  
   Он резко обернулся и повторил:
   - Продолжения рода?
  
   - Да, - страха больше не было, наоборот, какое-то пьянящее чувство охватило ее. - Разве вам бы не хотелось наследника рода де Эспиноса? Сына?
  
   Глаза дона Мигеля вспыхнули при этих словах.
   - Я люблю вас, хотя вы и не признаете это чувство, -- проговорила Беатрис, соскользнув со своего кресла и гибко опускаясь перед мужем на колени.
  
   В его глазах отразилось удивление и недоверие. Помедлив, он склонился к ней и взял ее руки в свои, затем поднес их к своему лицу и глубоко вздохнул. Едва касаясь, его губы скользнули по ее ладоням, нежной коже запястий.
   - Беатрис? - казалось, он не был уверен, что правильно понял ее и она не отшатнется в испуге.
  
   - Да, муж мой, - прошептала она, не пряча глаз от его пронзительного взгляда. 
  
   Тогда де Эспиноса обхватил жену за талию и, легко приподняв ее, притянул к себе на колени.
Прижавшись к нему, Беатрис услышала как бешено колотится его сердце, а в следующий миг он прильнул к ней в поцелуе -- сперва нежно, лаская ее губы своими, затем все более страстно, побуждая ее разжать их. Она робко попробовала ответить на поцелуй мужа. Голова кружилась, Беатрис будто оказалась где-то вне стен зала, вне времени и пространства.
   - Какие сладкие... - оторвавшись от ее губ, Мигель начал целовать ее шею, затем нетерпеливо дернул шнуровку строгого платья. - Черт бы побрал эти женские наряды, - с коротким смешком сказал он, - а с вами, дорогая жена, и тем более надо всегда быть во всеоружии.
  
   Потянувшись к поясу, он извлек из ножен кинжал и попросту разрезал прочные шнурки, потом медленно спустил платье с плеч, обнажая тяжелые упругие груди с темными крупными сосками. Когда его губы сомкнулись на затвердевшем соске, у нее перехватило дыхание, а низ живота словно омыло горячей волной. Дон Мигель вдруг остановился и посмотрел ей прямо в глаза:
   - Пойдем, - негромко сказал он, - зал не самое подходящее место для первой брачной ночи.
   Она кивнула, завороженно глядя на него, ошеломленная, оглушенная новыми, никогда прежде не испытываемыми ощущениями, захватившими ее.
   ***
  
   Углы спальни терялись во мраке, на столике возле кровати горела одинокая свеча, оставленная Лусией. В тишине было слышно лишь дыхание мужчины и женщины, да шелест одежды. Пальцы де Эспиносы быстро расправлялись с уцелевшей шнуровкой, и вскоре платье, а затем сорочка и нижние юбки упали к ногам Беатрис. Оставшись полностью обнаженной, она задрожала, непроизвольно прикрывая руками темные завитки меж своих бедер.
   - Тебе холодно? Или стыдно?  
  
   - Стыдно... Очень, - призналась Беатрис.
  
   - Не надо смущаться. Дай мне полюбоваться на тебя, сердце мое. Нет ничего постыдного в первозданной красоте твоего тела, разве что для святош или глупцов, - дрогнувшим голосом сказал он, отступая на шаг. - Сколько в тебе жизни... Как можно было бы упрятать такую роскошь под монашеское одеяние?
  
   "Он так говорит... слышал бы его отец Игнасио, так точно бы обвинил в ереси", - на миг Беатрис почувствовала почти страх, и тут же поняла, что больше не стесняется своего супруга.
  
   Не сводя с жены восхищенного взгляда, де Эспиноса сел на край кровати. Он был абсолютно прав, сравнивая с древней богиней, угадав не только гармоничные линии тела под строгими одеждами, но по наитию ощутив властный и вполне земной призыв, исходящий от нее. Беатрис переступила с ноги на ногу, не зная куда деть руки. Кажется, она и не подозревает своей спящей силы...
  
   "Мне следует получше стеречь сокровище, обладателем которого я неожиданно стал" - язвительно и вместе с тем ревниво подумал он.
  
   - Иди ко мне... 
  
   Вновь усадив ее к себе на колени, де Эспиноса стал целовать шею Беатрис, его руки скользили по телу молодой женщины, и тихо застонав, она запрокинула голову. В этот миг он опрокинул Беатрис на постель.
   Она ахнула от неожиданности, но муж уже был рядом с ней, лаская ее и заставляя ее извиваться от наслаждения, которое ей дарили его ласки. Затем он коснулся губами ее живота, и она снова попыталась закрыться от него, однако он мягко убрал ее руку.
   - Не надо, Беатрис, - терпеливо повторил он, а потом немного иронично спросил: - Ты что-то знаешь о том, как происходит... продолжение рода?
  
   - Инес... рассказала мне, - ответила Беатрис, тщетно пытаясь унять дрожь.
  
   - Очень предусмотрительно с ее стороны.
  
   Де Эспиноса выпрямился и быстро скинул камзол и рубаху. 
   - В отличие от большинства новобрачных, тебе уже знакомо мое тело, моя прекрасная сиделка, - улыбнулся он, - Я все еще пугаю тебя?
  
   - Нет, - храбро ответила она и на всякий случай закрыла глаза.
  
   - Никто не сравниться в храбрости с доньей Беатрис. Она не убоится ни отвратительной игуаны, ни грозного мужа... - де Эспиноса вытянулся рядом, и Беатрис поняла, что он совершенно обнажен.
  
   И конечно же, ей было знакомо его тело -- ее руки касались плотной горячей кожи, безошибочно находя твердые рубцы старых ран на его плечах и спине.
   - Моя храбрая жена позволит мне ласкать ее? - прошептал де Эспиноса ей на ухо.
  
   - А до сих пор вы чем занимались, дон Мигель? - неожиданно дерзко отозвалась она.
  
   - Как мне нравится ваша дерзость, маленькая сеньорита Сантана... ну раз так, пеняйте на себя.
  
   Беатрис почувствовала, как пальцы мужа проникают меж ее бедер и судорожно вздохнула, инстинктивно сдвигая колени.
   - Позволь мне... - дон Мигель дразнящие коснулся ее губ.
  
   Беатрис открыла глаза и на этот раз во взгляде склоняющегося над ней самого непостижимого для нее мужчины, увидела восхищение и еще что-то, от чего по всему телу разлилась истома. Она развела бедра, и муж тут же воспользовался ее уступкой. 
  
   Ее поразило, каким нежным и пылким может быть суровый и язвительный сеньор де Эспиноса. Волны наслаждения накатывали одна за одной, и Беатрис отбросила всякий стыд, полностью открываясь ему. И вот сладкая судорога пронзила ее, и она вскрикнула, откидываясь на подушки:
   - Мигель!
  
   - Тише... тише, сердце мое...
  
   Прерывисто дыша, она обхватила голову мужа руками, запустила пальцы в короткие жесткие волосы. На этот раз она желала ощутить тяжесть его тела, желала господства над собой. 
То, как Беатрис откликалась на его ласки, наполняло Мигеля де Эспиносу всепоглощающей радостью, кровь все быстрее бежала по его жилам, однако заставляя себя помнить, что перед ним его невинная жена, а не очередная любовница, он прилагал усилия, чтобы держать в узде свой бурный темперамент - и это давалось ему все с большим трудом. Но заглянув в ее широко распахнутые глаза, де Эспиноса понял, что в ней тоже пылает огонь желания, и тогда, прижавшись к жене, он настойчиво толкнулся в нее, сразу почувствовав, как напряглась Беатрис.
   - Больно... - прошептала она.
  
   - Боль пройдет... твое тело должно привыкнуть ко мне. Не зажимайся так, - хрипло пробормотал де Эспиноса, снова и снова целуя ее губы.
  
   Беатрис немного расслабилась, и он двинулся вперед, раздвигая жаркую плоть. 
   - Беатрис, сердце мое... жена моя!
  
   Опущенные ресницы Беатрис намокли от слез, но постепенно резь и жжение становились глуше, терпимее, хотя и не прошли до конца. Муж сказал, она привыкнет, и сестра упоминала о чем-то таком. Она и в самом деле чувствовала, что привыкает, и вскоре к боли неожиданно начало примешиваться удовольствие. Но главным для нее оставалось охватившее ее пронзительное счастье - от осознания того, что любимый ею мужчина был здесь и сжимал ее в своих объятиях... 

...Мигель де Эспиноса проснулся со странным ему чувством умиротворения и не вполне уверенный, наяву ли он обнимал Беатрис, или это привиделось ему во сне, навеянном вчерашними раздумьями возле камина. Но открыв глаза, он обнаружил себя в другой, не своей спальне, а рядом с ним спала его нежная жена. Все это наглядно доказывало дону Мигелю, что произошедшее -- не плод его воспаленного воображения.
   При условии, что он не продолжает грезить -- саркастично заметил он себе. Словно желая убедиться, что жена не растворится в воздухе, он провел рукой по крутому изгибу ее бедра, затем его пальцы пробежали по чуть выпуклому животу Беатрис, и ладонь наполнилась упругой тяжестью ее груди. Молодая женщина почувствовала его прикосновения и пошевелилась.
   - Глупец... - прошептал дон Мигель.
  
   - М-м-м? - сонно отозвалась Беатрис.
  
   - Подобно тому несчастному идальго из Ламанчи гонялся я за миражами и сражался с мельницами, принимая их за ужасных великанов. И подобно ему, соорудил в своей душе алтарь, где поклонялся неведомому кумиру, - муж говорил медленно и очень тихо, будто обращался к себе, но окончательно проснувшаяся Беатрис жадно ловила каждое слово. Он приподнялся на локте и заглянул ей в лицо: - Моя Дульсинея из плоти и крови, ты столько времени была рядом со мной, а я, не понимая своего счастья, хотел отказаться от сокровища, которым Небо благословило меня...
  
  
   15. Ревность
  
   Май 1690
   - Доброе утро, Донато, как твоя нога? - сеньора де Эспиноса склонилась над лежащим на узкой деревянной кровати темноволосым юношей.
  
   - Благодарение небу и вашему чудодейственному бальзаму, она почти зажила, донья де Эспиноса, - на бледных губах Донато появилась улыбка.
  
   - "Почти зажила" - это не отвечает действительности, а бальзам -- не мой, а доктора Рамиро, - возразила Беатрис, - Однако, брат Антонио отметил некоторое улучшение, и я рада за тебя. А теперь спи.
  
   Она поправила больному подушку и вышла. 
   ...Донато был родом из небольшого поселения у подножия Кордильер-Сентраль, и подобно многим обитателям предгорий, занимался поискам серебряных или -- если особенно повезет -- золотых самородков. А две недели назад он свалился в глубокую расщелину и распорол себе левое бедро о камни. Донато удалось самостоятельно выбраться на тропинку и он два дня отлеживался в полуразвалившейся хижине, сооруженной такими же, как и он, искателями удачи. Без ухода и лекарств раны начали гнить, и у юноши едва хватило сил добрести до ворот госпиталя Святого Николаса. Брат Антонио, взглянув на распухшую ногу, лишь скорбно поджал губы, но тем не менее, обработал раны и велел прикладывать к бедру горячие припарки, чтобы вытянуть заразу. Однако, состояние Донато только ухудшалось. 
Беатрис услышала об этом случае от сестры Долорес, которая всегда близко к сердцу принимала мучения страждущих, которым они ничем не могли помочь. БЕатрис попросила брата Антонио проводить ее к больному. Донато лежал в углу общего зала, отгороженном занавеской, что обычно делали для безнадежных больных. На изможденном лице больного яркими пятнами горел нездоровый румянец, а на щеках лежали тени от опущенных ресниц. Он был очень молод -- гораздо моложе самой Беатрис, и ей пришли в голову грустные мысли о скором завершении этой юной жизни. Она тут же одернула себя и, вспомнив о бальзаме сеньора Франциско, обратилась к судовому врачу за помощью. Бальзам и вправду сотворил почти чудо, Донато пошел на поправку и появилась надежда не только на то, что удаться спасти его жизнь, но и что он не останется хромым. 

В последующие дни Беатрис еще пару раз заходила проведать Донато, смотревшего на нее, как на святую, и готового рассыпаться в бесконечных благодарностях -- более всего его поражало, что знатная сеньора снизошла до такого бедняка, как он. Монахи давно привыкли к Беатрис и не выказывали никакого недоумения при ее появлении. Вот и сегодня она заглянула к Донато, который уже сидел на своей убогой кровати и при виде Беатрис смущенно улыбнулся. 
   - Вижу, что скоро ты будешь отплясывать фанданго, - она рассмеялась. - Не смотри на меня так, право, я начинаю чувствовать, что мой земной путь закончен и я являюсь тебе в видениях.
  
   Юноша залился краской:
   - Я буду ежедневно упоминать вас в молитвах, сеньора де Эспиноса.
  
   Беатрис хотел ответить что-то шутливое, но заметив, что взгляд Донато устремлен куда-то поверх ее плеча, обернулась. На пороге стоял Фернандо, их управляющий, и, не мигая, смотрел на нее. Молодой женщине стало тревожно, в мрачных глазах Фернандо было странное выражение, похожее на торжество.
   - Донья Беатрис, вас ищут, - скрипуче выговорил он. - Вернулся ваш супруг.
  
   Не ожидавшая скорого возвращения дона Мигеля, Беатрис обрадовалась, но вместе с тем тревога не оставляла ее.
   - Разве ты не знаешь, что я провожу эти часы в госпитале? - и она добавила немного иронично: - Дон Мигель дал на это свое соизволение.
  
   Ее колкость достигла цели, потому что взгляд Фернандо стал еще мрачнее.
   - О да, дМигель дал свое соизволение, - пробормотал он, - Вот только на что именно?
  
   Бедный Донато испуганно смотрел то на Беатрис, то на надменного незнакомого сеньора:
- Сеньора де Эспиноса?
   - Я проведаю тебя завтра, Донато, - спокойно сказала молодая женщина и вскинула голову, твердо глядя на Фернандо: - В твои полномочия не входит задаваться этим вопросом, Фернандо, не так ли? Ступай, я тоже уже иду.
  
   - Дон Мигель сказал -- немедленно, - на губах управляющего появилась кривая усмешка, - Прошу вас, донья Беатрис, -- он преувеличенно учтиво поклонился ей и шагнул в сторону, всем своим видом показывая, что не намерен уходить без Беатрис.

***

Вопреки ожиданиям дона Мигеля, в этот раз жена не встречала его во дворе. Ну так что, не все же время она проводит на террасе, высматривая его корабль, - усмехнулся он себе. 
А он, как всегда, не стал - да и не мог даже приблизительно сказать ей, когда вернется. Днем ранее они заметили небольшую трещину в фок-мачте "Санто-Доминго", и адмирал де Эспиноса принял решение прервать патрулирование -- благо, что французы в последнее время не беспокоили их. 
  
   Наверное, Беатрис в саду или в библиотеке. Однако, Фернандо с постным лицом сообщил ему, что сеньора де Эспиноса отправилась в госпиталь еще до полудня.
   - И до сих пор не вернулась? - удивился дон Мигель.
- Нет, дон Мигель, - управляющий сокрушенно вздохнул.
  
   - Должно быть, она решила навестить сестру, - пожал плечами де Эспиноса, - Зачем ей так долго быть в госпитале?
  
   - Рискну навлечь на себя гнев -- ваш или доньи Беатрис, -- осторожно начал Фернандо, - тем, что рассуждаю о делах, меня не касающихся...
  
   Дон Мигель сдвинул брови:
   - Говори, Фернандо. За долгие годы, что ты мне служишь, я не раз убеждался в твоей преданности.
  
   - Сеньора де Эспиноса в госпитале, я могу сказать это так же уверенно, как то, что сегодня пятница. Она посвящает сему богоугодному занятию немало времени.
  
   - В самом деле? - хмыкнул де Эспиноса, пристально глядя на управляющего. - Раз ты уж заговорил об этом, тебе известно что-то еще. 
  
   - Только то, что сеньора де Эспиноса преисполнена доброты, вот и отец Амброзио в воскресной проповеди упомянул о вашей супруге, как о благочестивой женщине, не гнушающейся убогих, и которая "не убоится ни замарать богатых одежд своих, ни возложить персты свои на разверстые язвы страждущих" - так он сказал. 
  
   Судя по тому, что де Эспиноса хмурился все сильнее, он не разделял восторгов своего духовника.
   - А особенно сейчас, когда ваша супруга приняла такое деятельное участие в судьбе несчастного юноши...
  
   - Какого еще юноши? - уже вовсе недовольно спросил дон Мигель.
  
   - Того, что едва живым добрел до госпиталя. Отец Амброзио приводил этот пример в доказательство того, что надо всегда уповать на милость Всевышнего. Ведь это Он ниспослал несчастному спасение в лице доньи Беатрис. Она спрашивала у сеньора Рамиро рецепт его снадобий, разве она не говорила вам? И произошло чудо. Это было еще до вашего отплытия... Правда, когда я выходил из церкви, до меня долетел шепоток какого-то гнусного насмешника, дескать это все из-за того, что у юноши -- лицо ангела, но разве... 
  
   - Довольно, - резко прервал его де Эспиноса, - Отправляйся в госпиталь, раз уж ты так хорошо осведомлен о местонахождении доньи Беатрис. Пусть возвращается немедленно. 

***

У ворот госпиталя ожидала карета, Фернандо махнул рукой слугам возле портшеза, а сам приглашающе открыл дверцу перед Беатрис. Весь путь до дома прошел в молчании и молодой женщине продолжало чудится злобное торжество в полуприкрытых морщинистыми веками глазах управляющего. Дурные предчувствия охватили ее -- Фернандо никогда особо не радовался ее появлению в жизни дона Мигеля, и с чего бы ему теперь торжествовать?
Брусчатка улицы сменилась под колесами кареты на ровные плиты внутреннего двора. С мягким толчком карета остановилась и соскочивший с запяток слуга распахнул дверцу и опустил откидную лесенку.
  
   Беатрис вышла и огляделась: мужа нигде не было видно.
   - Где дон Мигель, Фернандо? - обернулась она к управляющему.
  
   - Дон Мигель сказал, что будет ожидать вас в кабинете, - бесцветным голосом ответствовал управляющий.
  
   Он поклонился ей и направился в сторону бокового входа, а сердце Беатрис забилось: что-то явно произошло, но она терялась в догадках, не в состоянии понять, почему Фернандо почти в открытую демонстрирует ей свою враждебность.

***
   - Дон Мигель, рада, что вы вернулись так быстро. Все ли было благополучно?
  
   Муж стоял к ней спиной и не обернулся при звуке ее голоса.

- Рады? - саркастично переспросил де Эспиноса, - Разве я не оторвал вас от дела, куда более занимательного, чем постоянное ожидание супруга, который то отсутствует, то занят?
   - Я не понимаю...
  
   - Прекрасно понимаете, донья Беатрис! - он круто развернулся к Беатрис, и она с недоумением увидела, в каком он гневе: - Я дал вам достаточно свободы, взамен же потребовал лишь двух вещей: вашей преданности и чтобы вы достойно несли мое имя!
  
   - Но что случилось? - воскликнула Беатрис в отчаянии. 
  
   - Вот как? Вы все еще не понимаете? - де Эспиноса шагнул к ней и с издевкой в голосе сказал: - Что вы можете сказать о подобным ангелу юноше, к которому вы проявляете столь глубокое сочувствие, что об этом уже говорят в городе?
  
   - Дон Мигель, бедный мальчик был при смерти, - Беатрис стиснула руки, пытаясь сохранить остатки самообладания. - И я попросила о помощи доктора Рамиро...
  
   - А я ясно дал вам понять, что ваше участие в делах госпиталя ограничится лишь благотворительностью!
  
   Беатрис стало по-настоящему страшно, но она собралась с духом и смело встретила пылающий гневом взгляд мужа:
   - Признаю, что я в чем-то вышла за установленные вами рамки...
  
   - В чем-то?! Я не потерплю, чтобы мое имя стало пищей для досужих сплетен!
  
   - Я не сделала ничего, что могло бы бросить тень на имя де Эспиноса! 
  
   - Вы злоупотребили моим доверием и данной вам свободой! - в голосе дона Мигеля клокотала едва сдерживаемая ярость. - С этой минуты вы останетесь в своих покоях до тех пор, пока не осознаете всю недопустимость вашего поведения. 
  
   Беатрис не опустила глаза, наоборот, она гордо выпрямилась и, не говоря больше ни слова вышла из кабинета. По-видимому, слуги были уже в курсе ссоры, потому что огромный дом как будто вымер, и донья де Эспиноса дошла до своих комнат, никого не встретив. 

***

Испуганная Лусия несколько раз подходила и спрашивала, не нужно ли госпоже чего-либо, но Беатрис качала головой. Она отказалась от ужина и до позднего вечера просидела в своей гостиной в кресле возле окна, ведя не менее яростный спор сама с собой. Они еще ни разу не ссорились, и молодая женщина попросту растерялась. Ее жгли обида и возмущение. Как же так? Почему? 
   "Но ведь ты и в самом деле нарушила обещание"
   "Я лишь наблюдала, как лечат монахини и пару раз зашла проведать бедолагу Донато. В чем меня можно упрекнуть?"
   "Ты не в Ла Романе и за тобой, оказываются, приглядывают совсем не дружелюбные глаза. Наверняка не обошлось без Фернандо..."
   "Я должна поговорить с Мигелем. Сейчас же"
   "Если тебе оставили такую возможность" - последняя реплика ее второй ипостаси прозвучала особенно кисло.
   Беатрис и в самом деле подумала, уже не сторожит ли ее кто-то из слуг, но снаружи никого не было. Она спустилась в полутемный зал и остановилась в замешательстве, не обнаружив там мужа.
   "Он вполне мог уехать хотя бы во дворец наместника или еще куда-то"
   Желание немедленно объясниться с ним стало еще сильнее, Беатрис почему-то показалось, что если она не сделает это немедленно, потом ей будет еще сложнее. 
"Возможно, он в кабинете..."
   Кабинет вместе с библиотекой располагался в правом крыле дома. Молодая женщина, пройдя через зал, вновь поднялась на второй этаж и замедлила шаг, приблизившись к высокой, украшенной резьбой двери. Беатрис встряхнула головой, собираясь с духом, и постучала. 
Она прислушалась, пытаясь понять, там ли дон Мигель. Какое-то время было тихо и Беатрис разочарованно вздохнула, поворачиваясь, чтобы уйти, но в эту минуту раздался сухой и весьма нелюбезный голос де Эспиносы:
   - Ну что там еще, Фернандо?
  
   Беатрис решительно толкнула створку и шагнула в кабинет.
   - Донья Беатрис? - похоже, муж не ожидал, что она осмелится прийти к нему и никакой радости по этому поводу не испытывал.
  
   - Я пришла, чтобы... поговорить, - явиться в тот февральский вечер и признаться в своей любви было для Беатрис намного проще, чем выдерживать его холодный взгляд сейчас. 
  
   Она запнулась, не зная, как продолжить, а дон Мигель не собирался помогать ей, и губы его были сурово сжаты. Молодая женщина куснула нижнюю губу.
   - Я должна была сделать это раньше. Обсудить с вами... попросить, чтобы вы разрешили мне... учиться у монахов. Но я опасалась, что вы мне откажете...
  
   - И правильно делали. 
  
   - Но почему? Что дурного в моем стремлении к знаниям?! - с жаром воскликнула Беатрис.
  
   Де Эспиноса не ответил, и она тяжело вздохнула.
   - Я была не права, скрыв от вас, что отец Кристиан допустил меня ухаживать за больными, и сожалею об этом. Более того, возможно, у него создалось неверное впечатление о... границах, дозволенных вами, а я не стала его разубеждать. Но кроме этого, в моем поведении не было ничего предосудительного... что бы вам ни рассказали...
  
   - Откуда вам знать, что мне рассказали? - губы дона Мигеля скривились в подобии усмешки. Он встал из-за стола и подошел к жене, не сводя с нее пронзительного взгляда: - Так значит, вы сожалеете? И даже раскаиваетесь? Но не думайте, что этим все и ограничится, - он обошел ее по кругу, и она передернула плечами: - Вы провинились и должны понести наказание.
  
   Тут взгляд Беатрис упал на черный продолговатый футляр на столе, который она не заметила сразу, и сердце ее оборвалось:
   "О каком наказании он говорит?!" 
   "Муж -- господин своей жены и в вправе наказывать ее" -- пришедшая в голову мысль окончательно повергла ее в ужас. Она вспомнила все свои детские страхи перед точно таким же футляром, который отец держал в своем шкафу. Правда, добродушный сеньор Сантана никогда не сек ни ее с Инесс, ни кого-либо из прислуги, но маленькой Беатрис достаточно было, что один раз ее мать, устав от их шалостей, показала ей длинные гибкие прутья, хранящиеся в этом футляре.
   "Неужели... О Боже!" 
   Беатрис прерывисто вздохнула, подавляя слезы. Если дон Мигель решил наказать ее, она не унизит себя рыданиями и мольбами.
   Вернувшийся к столу, де Эспиноса велел ей:
   - Подойдите сюда и наклонитесь вперед.
  
   Беатрис казалось почти невероятным, что прошла всего неделя с той ночи, когда этот мужчина страстно сжимал ее в своих объятиях, шепча ей слова восхищения, а она внимала ему, разомлев от наслаждения, - нет, перед ней стоял непреклонный судия. Стараясь не спотыкаться, она подошла и оперлась руками о столешницу. 
   - Ниже, -- прозвучал еще один приказ.
  
   "Я не закричу!" упрямо сказала себе Беатрис, ложась животом на стол.
   Муж поднял подол ее платья и нижних юбок, и она стиснула зубы, с беспомощностью осознав, что он обнажил ее ниже пояса. Она замерла в ожидании удара, но де Эспиноса медлил. Внезапно его рука легла ей на ягодицы, и Беатрис вздрогнула. К ее безмерному удивлению, он ласково провел по обнаженным полушариям. Она повернула голову, чтобы посмотреть на мужа, и тут же последовал хлесткий сильный шлепок. Правую ягодицу обожгло точно огнем, от неожиданности и боли молодая женщина взвизгнула и вскинулась.
   - Еще не все, - дон Мигель опустил руку на поясницу Беатрис, не давая жене приподняться.
  
   - Ваше наказание не закончено, донья Беатрис.
  
   Он прижался к ней сзади, другой рукой удерживая ее за бедра, и Беатрис пришла еще в большее удивление, почувствовав, что он возбужден. Муж резко вошел в нее, обходясь без каких либо ласк, но к своему стыду, она вдруг тоже ощутила прилив желания. Самые противоречивые чувства переплетались в ней -- растерянность и страх от зловещих приготовлений к наказанию, возмущение этой позой покорности, которую муж велел ей принять, и его шлепком, и ... наслаждение движениями горячей плоти внутри. Он никогда еще не брал ее так, и на мгновение у Беатрис мелькнула мысль о глубокой греховности подобного варианта супружеской любви - и его значительной отдаленности от благословляемой церковью цели... продолжения рода. Но де Эспиносе, похоже был не страшен ни Бог, ни Дьявол... 
   Против своей воли и злясь на себя, Беатрис прогнулась в пояснице, приподнимая бедра и подчиняясь заданному Мигелем ритму, и закусила губы, не желая, чтобы он услышал стоны удовольствия, готовые вырваться из ее груди. Впрочем, ее состояние не осталось для него тайной.
   - Вы вся истекаете, донья Беатрис, - насмешливо сказал он, - Признайтесь, ведь вам нравится?
  
   Признаться? Ни за что! Сначала он напугал ее своим гневом, а теперь овладел ею... как какой-нибудь из своих любовниц!
   - Ну же, Беатрис... не упрямься... или я все прекращу... - де Эспиноса остановился, ей показалось, что он и в самом деле собирается покинуть ее тело и она непроизвольно подалась назад, вызвав у него смех: - Так мне прекратить, моя строптивица? 
  
   - Нет... прошу тебя...
  
   - Так бы сразу.... Беатрис... мы попусту теряли время, которое можно было бы провести лучше... гораздо лучше.

...Фернандо, выйдя от своего хозяина, уже поворачивал за угол, когда услышал, что кто-то поднимается по лестнице. Он обернулся и увидел донью де Эспиносу, направляющуюся, по-видимому в кабинет дона Мигеля. Какого дьявола! Эта женщина никак не уймется! Надо было оставить у ее покоев Пабло -- до особого распоряжения. Но как она посмела! 
  
   Пабло вовремя рассказал Фернандо про раненого мальчишку, и сегодня хватило пары ловко построенных фраз и многозначительного молчания, чтобы дон де Эспиноса пришел в нужное состояние духа. Его громкий голос разносился по всему дому во время ссоры. Управляющий был доволен: наконец-то супруг поставит на место дерзкую донью Беатрис! 
   А оказывается, той все нипочем! Ну да ничего, он видел футляр с розгами на столе в кабинете дона Мигеля. Искушение было слишком велико и Фернандо на цыпочках подкрался к неплотно закрытой двери кабинета.
   Все шло как надо, и взвизг сеньоры де Эспиноса доставил ему особенное удовлетворение. 
А вот дальше... то, что происходило дальше, вызвало недоумение управляющего, а с каждым обрывком фразы, доносившимся из-за дверей, его разочарование и досада росли...
   - Беатрис, позволь мне и так ласкать тебя... - вновь раздался хриплый голос дона Мигеля и Фернандо в негодовании сплюнул: нет, его господин одержим этой женщиной! 
  
   - Не противься мне, сердце мое... вот так... умница... 
  
   Впору звать отца Амброзио, она точно знается с дьяволом! И околдовала несчастного сеньора де Эспиносу!
   Все себя от злобы, управляющий сплюнул еще раз и, уже не таясь, пошел прочь: все равно его шагов никто бы не услышал...

...Дон Мигель, тяжело дыша, приподнял ее и повернул к себе лицом. Беатрис совсем близко увидела его глаза, в которых больше не было гнева, - только нежность. Муж жадно прильнул к ее губам, она, и без того нетвердо стоящая на ногах, повисла на нем, обхватив за плечи. Не прерывая поцелуй, дон Мигель усадил жену на стол.
   - Ты... восхитительна, - сказал он, наконец отрываясь от нее, - И я поражен твой храбростью, моя дорогая жена. Теперь-то ты скажешь мне, понравилось ли тебе? - де Эспиноса усмехнулся, глядя ей в глаза.
  
   - Зачем ты спрашиваешь, Мигель? - Беатрис сама потянулась к мужу в поцелуе. - Ты больше не сердишься на меня? 
  
   - Зачем ты спрашиваешь, Беатрис, - передразнил ее де Эспиноса, вновь усмехаясь, - Погоди-ка.
  
   Он отошел к шкафу и достал высокий графин, наполненный темно-рубиновым вином. 
   - Примирение надо отпраздновать, - налив вина в серебряный кубок, он подал ее удивленной Беатрис, которая так и сидела на краю стола.
  
   Кажется, в последний раз она выпила глоток вина на свадьбе, а до того дня ей случалось пробовать его крайне редко, и всегда понемногу. Но терпкий ароматный вкус понравился молодой женщине, приятное тепло разлилось по ее телу и голова закружилась. 
   - Я опьянела, - засмеялась она, - и ноги теперь совсем меня не держат.
  
   - А ты намерена уйти? - приподнял бровь де Эспиноса, - Наш разговор по душам продолжается, Беатрис.
  
   - Разве ты все еще сердишься? Или тебе нужны еще какие-нибудь объяснения? - она всполошилась, оправляя платье, до сих пор бесстыдно открывающее ее колени, и собираясь встать. 
  
   - Разумеется, нужны, -- пробормотал муж, подходя к ней и вновь сдвигая вверх ее многочисленные юбки, - Я хочу понять, как тебе удается сводить меня с ума... Кажется, мне опять понадобится кинжал для твоих чертовых шнурков...

После де Эспиноса долго сидел в глубоком кресле, держа Беатрис на коленях, и перебирал густые пряди ее распущенных волос, а она прижималась к нему, положив голову ему на плечо и чувствуя необыкновенное умиротворение.
  
   - Хорошо, - неожиданно сказал он, - Ты можешь учиться у отца Кристиана.
  
   Беатрис подняла голову и недоверчиво посмотрела на мужа.
   - Тем более, что я уже разрешил это -- ведь так он считает, не правда ли? - иронично заметил он, - Но в следующий раз, когда тебе захочется придумать себе мое решение, спроси прежде меня. А теперь отправляйтесь спать, дорогая жена.
  
   - Благодарю вас, дон Мигель, - она прижалась лицом к его руке и спохватилась: - Мое платье!
  
   - Вот незадача, - де Эспиноса рассмеялся, - и оно уже не первое, которое серьезно пострадало по моей вине. Накиньте мой плащ, что висит вон там, в углу. Доброй ночи, донья Беатрис, а я -- увы, должен вернуться к незаконченным делам.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"