Никогда еще Эстебан так не жалел себя. Его единственным утешением была вера в быстротечность времени, которое сотрет из воспоминаний события, столь сильно тронувшие его. Эстебан понимал, что все произошедшее не какая-либо выдающаяся история, а банальный случай, всего лишь встреча. Так он твердил себе раз за разом, когда время на миг останавливалось, и молодой человек погружался в прошлое. Сколько бы его сердце не знало установок, кои Эстебан взращивал в себе, сколько бы уговоров оно не приняло, это глупое чувство отчего-то не желало уходить.
***
Эстебан относился к тем людям, которые с ранней юности знали, кем они хотят стать. Даже более, сей молодой человек прекрасно осознавал, как много надо работать, чтобы достигнуть своей цели. Семья его не была бедна, но и богатыми их нельзя было назвать. Семейный бюджет позволял содержать повара и горничную. Позволял оплатить учебу в среднем университете, но Эстебана это не устраивало. С отрочества он знал, что будет учиться на юриста, и с характерным для него упорством готовился к вступительным экзаменам в лучший университет ближайшего города. Надо ли говорить, что юноша, наученный своим отцом упорно работать и ни перед чем останавливаться, с успехом прошел свое первое в жизни испытание, и семейный бюджет не уменьшился? Когда ему минуло семнадцать, он начал собирать вещи, а заботливая мать нашла сыну комнату недалеко от университета, в которой Эстебану предстояло жить долгое время.
Сколько радости было в юной душе, когда стало понятно насколько прекрасна городская жизнь! Как много людей вокруг! Но Эстебан упивался этой радостью недолго. Он всегда напоминал себе, когда случалось ему отвлекаться, что становилось с годами все реже и реже, зачем он здесь. И поэтому юноша оставил почти все радости, которые должны были быть в его жизни и наполнять оную невиданными красками.
Эстебан не был таким как его сверстники. Причиной тому, видимо, было воспитание, но вряд ли кто-нибудь примется выяснять это всерьез. Можно сказать, что природа его так наградила, и забыть об этом. Хотя сказать, что это награда - значит посмеяться. Эстебан с первых дней учебы не позволял себе расслабляться. Он упорно изучал все, что проходили по курсу и даже затрагивал дисциплины вне университетской программы. Его библиотека пополнялась с каждым месяцем. В ту пору Эстебаном завладела такая сильная жажда знаний, которая по силе своей сравнима с настоящей жаждой человека, долго бродящего по пустыне. Он покупал книги и одалживал у знакомых. Читал классиков, философов, поэтов, про научную литературу можно, наверное, и не говорить. Преподаватели были в восторге от такого начитанного молодого человека, сверстники были дружелюбны, но не стремились к более близким отношениям, чем просто поверхностное знакомство. По правде говоря, Эстебану и не нужно было общение. Удивительная его черта - он со спокойствием выносил долгие дни, а то и недели полного одиночества, когда случалось ему болеть, и поэтому не было возможности выходить из дома. Юноша ни разу не почувствовал себя одиноко, хотя общаться он любил. И когда выдавалась возможность, он часто проводил вечера у своего хорошего знакомого Дина Ломбрана. Они сдружились еще на первом курсе и были во многом схожи, но друг его не обладал такой настойчивостью в учебе как Эстебан. Если бы не было этой дружбы, вряд ли бы Эстебан выбирался из дома. Он так бы не понял, насколько может быть красив город ночью, насколько вино может быть прекрасным, женщины захватывающи. Дин Ломбран умел развлекаться как никто другой. Его богатство позволяло устраивать приемы, о которых потом целую неделю судачила половина города, а другая тем временем приходила в себя.
Эстебан со временем полюбил развлекаться, но все же истинной его страстью была страсть к знаниям. К концу третьего курса юноша уже знал всю программу университетского курса, и вскоре решил он устроиться на работу. Его приняла одна процветающая конторка адвокатов, и Эстебан снова окунулся в новый мир.
Он вновь учился и порой учил других. Его теоретические знания дополнялись знаниями практики, которые порой оцениваются выше чистой теории. Несмотря на ум, образованность, восхищение, которое доставалось Эстебану в полном объеме, он никогда не чувствовал себя особенным.
Но сколько бы Эстебан не был образован и умен, он не понимал одного - искусства. Будучи на втором курсе, он прочел много книг по теории искусств, знал все направления и мог говорить о них часами. Но Эстебан ровным счетом ничего не понимал в процессе творчества. Писатели, пишущие романы и страдающие над каждой страницей, художники, рисующие на улице за гроши лишь с надеждой, что когда-нибудь их работы оценят - это привлекало Эстебана, но он не понимал. И это приводило юношу в замешательство, а потом и в бешенство. Он часами ходил по картинным галереям, выставкам, видел множество работ, но ни одна из них не вызвала у него чувств. Эстебан пробовал рисовать, писать, но всегда трезво оценивая себе, он понимал, что его работы безвкусны и банальны. Сколько мучений это ему принесло! Дни напролет юноша с завидным упорством писал страницу за страницей, пытаясь превзойти себя, но ничего не получалось. В итоге, Эстебан с разочарованием оставил творчество. Впервые в жизни он сдался. "Что они находят во всем этом?!" - вопрошал он у самого себя и, конечно, не мог дать ответа.
В конечном счете, жизнь Эстебана была наполнена яркими красками, но только самому ему видимыми. Со стороны может показаться, что этот выдающийся юноша ничем не примечателен. Так часто и бывало - его не замечали при первой встрече, но навсегда запоминали после второй. Его блистательный ум верно служил ему, и совсем скоро про Эстебана начали говорить. Крутясь в сфере адвокатов и судей, он, благодаря своему дару, скоро заработал репутацию остроумного и прямолинейного, но несаркастичного молодого человека, который к тому же обещал стать отличным адвокатом.
Такова была жизнь Эстебана. Наверное, если бы не та встреча, она не изменилась бы. Но у каждого из нас была или будет встреча, которая изменит, если не жизнь, то что-то с трудом ощутимое в душе.
***
Эстебан сравнил название улицы с пометкой в записной книжке и огляделся. Несомненно, это тот адрес, который ему необходим. И если верить словам Дина, нужно пройти вниз по улице и около фонтана, на углу, будет тот самый магазинчик. Эстебан внимательно рассматривал витрины каждого магазина, хотя был убежден, что не ошибется. Ох, не будь его друг столь рассеянным, ему не пришлось бы ехать в другую часть города, чтобы забрать книги!
Магазин действительно находился напротив фонтана. Большая молочно-зеленая затертая от старости вывеска гласила: "Букинистический магазин". Насколько помнил Эстебан, магазину уже больше века, и он успешно все это долгое время торгует не только старинными книгами, но и другими интересными вещами. А название осталось такое.
Юноша вошел в магазин и огляделся. Небольшая комната была заставлена разными вещами чуть ли не до потолка. У стенки комод, рядом книжный шкаф, который ломился от всевозможных книг. Везде расставлены разные шкатулки, статуэтки, подсвечники, подставки с украшениями, покрытые небольшим слоем пыли. В центре на стене висела огромная пейзажная картина, автора которой Эстебан не знал.
За стойкой в конце комнаты никого не было, но Эстебан решил никого не звать. В конце концов, он никуда сегодня не спешил, а магазин привлек его своей необычностью. Многие магазины в которых он бывал и в которые ежедневно ходит за продуктами, с каждым годом становятся все организованнее и чище. Светлые тона, большое пространство, а главное приветливость работников - являются теперь непременными атрибутами каждого уважающего себя магазина. Люди начали к этому привыкать, и образец устаревшего типа привлек внимание юноши.
Он сразу прошел к книжным полкам, пробежал глазами по корешкам книг и с удивлением заметил, что некоторые были на других языках. Но не успел он прочесть даже аннотацию к одной из таких, как его окликнули:
- Мистер?
За стойкой стоял парнишка лет пятнадцать во взрослой шляпе, белой наглаженной рубашке и темных брюках. Вид у него был жутко важный, отчего Эстебан улыбнулся.
- Вам чем-нибудь помочь?
- Да.
Эстебан достал из внутреннего кармана пиджака листовку и протянул парню, объяснив, что он за книгами, которые обещал привести некий мистер Нортр.
- О, мистер Нортр. Я сейчас позову его! - произнес парень и скрылся за дверью.
Эстебан вернулся к полкам и даже успел прочесть пару страниц, прежде чем пришел мистер Нортр. В руках у него была связка из пяти или шести книг, завернутых в желтоватую бумагу.
- Здравствуйте, юноша.
- Добрый день.
- Скажу вам, что выбор у вас достойный.- Старик улыбнулся, поставил связку на стойку и добродушно посмотрел на Эстебана. Юноша хотел было просто кивнуть, но все-таки сказал, что эти книги не его.
- А какие вам нравятся? Нет, я спрошу иначе. Какие вы перечитывали?
Эстебан на миг задумался и ответил:
- Я много раз в детстве перечитывал "Маленького принца" Экзюпери. И, бывает, сейчас его тоже читаю.
- Ах, "Маленький принц"! Он всех очаровывает. Если вы подождете немного, то я найду вам одно прекрасное издание. Думаю, оно вас заинтересует.
- Я никуда не спешу.
- Хорошо, хорошо!
Эстебан глянул на связку. Первая книга была ему знакома. Обычный роман, но не без смысла. Корешок второй книги был затерт, что невозможно прочесть ни названия, ни автора. Остальные книги юноша тоже прочитал не так давно.
Мистер Нортр вернулся через минуту, держа в руках книгу Экзюпери.
- Вот, посмотрите. Прекрасное издание.
Эстебан, обычно равнодушный к красивым вещам, с ним согласился. Сиреневый переплет книги был мягок и шелковист, золотые буквы немного блестели от света, а страницы, успевшие пожелтеть от времени, все же сохранили в себе очарование. Картинки автора, так славно нарисованные, не потеряли цвета, и юноша согласился взять книгу. Не так много вещей вызывали у него такие чувства.
Пока он расплачивался, зазвонил колокольчик над входной дверью. В комнату прорвался свежий воздух и легкий сладковатый аромат. Эстебан обернулся и возможно виной тому чувства, вызванные книгой, возможно атмосфера магазина так подействовала на него, он застыл.
Девушка, не заметив его взгляда, а быть может заметив, не подала виду, быстрым шагом подошла к стойке и кивнула мистеру Нортру.
- Принесла?
- Да,- ответила она и протянула стопку визитных карточек.- Я так вам обязана теперь! - О, нет! Я ведь просто люблю помогать юным дарованием,- искренне сказал мистер Нортр и улыбнулся.- Удачи тебе. Я постараюсь придти.
- Спасибо.
Девушка кивнула и собралась уходить, но на миг задержала взгляд на картине. Покачала головой, что-то прошептав, и все-таки ушла.
Эти пару минут, которые она была в магазине, Эстебан наблюдал за ней. Сначала совершенно не стесняясь, в открытую, а потом спохватился и открыл книгу, уткнувшись взглядом в страницы. Лишь искоса наблюдал за ней. По своему обыкновению, он бы задал вопрос: "Почему я смотрю на нее?", но в тот момент он и думать забыл.
- Юноша?
- Что?
Эстебан закрыл книгу и глянул на хозяина магазина.
- Ваша сдача, молодой человек. Я пару раз вас звал, но вы видимо зачитались. Сразу видно любителя книг. Ах да!
Мистер Нортр спохватился, разрезал тонкие бумажные полоски, скрепляющие визитные карточки, и подал ему одну.
Это было приглашение на бесплатную художественную выставку в главной галерее города.
Художница - Роанна Карад.
***
Люди, потерявшие интерес ко многому и думающие, что повидали уже все - несчастные люди. Их беда в скептическом отношении, в задохнувшейся душе, в отсутствии вдохновения.
Эстебан никогда не позволял никому и ничему кружить себе голову, но сейчас чувствовал такую сильную увлеченность и заинтересованность, словно вернулся в свое отрочество, когда впервые ему довелось быть на настоящем судебном заседании, и когда в его душе загорелся огонек одержимости.
Но сейчас главная беда Эстебана в том, что на двадцатом году жизни он уже успел потерять ко многому интерес. Женщины не приносили удовольствия, работа лишь изредка придавала его душе частицу былой одержимости. Все то, чем был так страстно увлечен он, посерело со временем. И поэтому Эстебан удивленно рассматривал визитку, словно она даст ответы на вопросы, словно она первопричина оживления его души. Это чувство, которое начало забываться Эстебаном, и по которому он безмерно тосковал порой, не отдавая себе отчета в этом, заиграло новыми красками. И он спрашивал себя "Почему? В чем причина таких чувств? И что это за чувства?".
"Интерес, не имеющий причины. Это само по себе интересно",- усмехнулся про себя Эстебан и решил убрать визитку в карман. Такая увлеченность радовала его и страшила одновременно. Но он понял, что отважится пойти на выставку, чтобы не потерять вновь это чувство.
В день открытия выставки, именно в тот час, пошел сильный дождь. Эстебан хорошо запомнил те минуты, когда он прятался под аркой от непогоды, и когда в его душе царил еще больший хаос, чем на улице. Уверенность его за эти дни ожидания уменьшилась в разы.
"Это такая глупость, - повторял он раз за разом,- Что мне нужно от этой девушки? Я ведь даже не знаю ее и знать не хочу, но пришел сюда".
Летние дожди быстро заканчиваются. До открытия оставалось еще полчаса, и Эстебан серьезно задумался над тем, чтобы уйти. Но не ушел. Ноги понесли его к центральному входу галереи, где уже столпились люди.
"Все это смахивает на начало дурного романа", - подумал Эстебан и усмехнулся.
Юноша вдруг понял, что даже не знает, в каком стиле рисует эта девушка, и такая оплошность с его стороны огорчила его еще больше.
Но вот стрелка часов указала десять, и двери распахнули. Юноша не сразу нашел выставочный зал, потерявшись в бесконечных коридорах галереи, и только пожилая смотрительница подробно объяснила ему куда идти.
Зал был совсем небольшим, но хорошо освещенным. Люди прохаживались мимо картин, порой останавливаясь, чтобы лучше рассмотреть детали. Переговаривались шепотом и старались даже ступать как можно тише.
Картины были нарисованы в столь необычном стиле, что Эстебан не мог сказать с уверенностью, видел ли он подобное раньше. Что-то отдаленно схожее он видел у одного уличного художника, но это было два года назад.
Необычные линии, странные решения, безумное на первый взгляд, но столь органично смотрящееся сочетание цветов, и вместе с тем простые сюжеты.
Эстебан подошел к одной картине, пытаясь понять какими чувствами, каким видением мира нужно обладать, чтобы нарисовать такое.
Неожиданно тихий голос отвлек его:
- Вы заинтересовались?
Это была она, художница. Когда он вошел в зал, ее не было или он был настолько увлечен картинами, что совсем не заметил девушку. Она добродушно смотрела на него, но чувствуя, что заминка затянулась, перевела взгляд на картину.
- На эту картину многие обращают внимание. Говорят, она очень искренняя. Я им верю. Эта картина была первая в этом стиле, я вложила в нее гораздо больше сил, чем в остальные.
- Остальные тоже хороши,- заметил Эстебан.
Девушка улыбнулась:
- Вы ведь даже не посмотрели на них. Я вас узнала, вы были пару дней назад в том магазине у фонтана и читали Экзюпери. Поэтому, когда вы вошли, я наблюдала за вами.
- Все верно. Но мне не нужно внимательно смотреть картины, чтобы понять, что они хорошо написаны.
- Вы занимаетесь живописью?
- Пару лет назад занимался. Не посчитайте за проявление излишнего самомнения, но я много знаю про стили, вкусы, художественные приемы. Вы пишите в очень оригинальной манере.
Девушка вновь улыбнулась.
- Спасибо. Как вас зовут?
- Зовите меня Эстебаном.
- Роанна Карад, но вы и так знаете, - произнесла девушка и протянула руку.- Можно просто Роанна.
- Хорошо, Роанна,- кивнул юноша.
Воцарилось молчание. Девушка перевела взгляд на картину, прикоснулась рукой к раме, и в глазах ее можно было увидеть радость, огромную радость. Эстебан молча наблюдал, пытаясь понять какие еще чувства она сейчас испытывает. Восхищение? Этому нет названия, но он был уверен, что каждый художник знает об этом чувстве.
В конце концов, он отвлек ее, спросив:
- Это ваша первая выставка?
- Да,- кивнула Роанна.- Извините, что отвлекаюсь, но я сейчас так счастлива!
- Я могу понять,- кивнул Эстебан.- Создание - это прекрасный процесс, но лучшее - это видеть результат своего труда. Но когда этот результат оценен по достоинству... Я уверен, будут хорошие отзывы.
- Что вы писали?- неожиданно спросила девушка, но Эстебан отмахнулся.
- Ничего особенно. У меня нет способностей к творчеству.
- Вы могли бы попробовать себя не в живописи, - предложила Роанна.- Знаете, я ведь стихи писала пока не занялась рисованием.
- И как вы писали?
- Ужасно! - вдруг засмеялась Роанна. - Ох, извините. Но это было действительно так!
Эстебан неожиданно для себя тоже рассмеялся.
- Знаете, Роанна. Я занимался многим, и стихи тоже писал, но у меня абсолютно нет творческой жилки.
- Такое невозможно, - возразила девушка, но вдруг к ним подошел какой-то мужчина. Эстебан понял, что это либо журналист, либо критик. Выглядел он солидно и говорил столь же солидным голосом:
- Роанна, вы нам необходимы.
- Да-да, иду. Эстебан, вот, - она достала из сумочки визитку и протянула ему, улыбнувшись.- Мы можем еще поговорить. Я не верю, что человек не способен к творчеству. До встречи!
И ушла вслед за солидным мужчиной. Эстебан покрутил в руках визитку, выучил номер на всякий случай и решил еще посмотреть картины.
***
Художник с измазанными в краске пальцами сидел на небольшом табурете и быстрыми ловкими движения делал наброски собора на противоположном берегу реки. Эстебан наблюдал за ним уже четверть часа, ожидая Роанну. Мужчина порой останавливался, долго вглядывался в здание, словно пытаясь увидеть мельчайшие детали, которые конечно не мог разглядеть отсюда - с этой стороны реки. И Эстебан невольно сам начал приглядываться. Воздух над рекой отливал голубизной из-за не ушедшего до конца тумана, и собор выглядел парадоксально немного размытым, но все же четким. Видимо, это и заинтересовало художника.
Он продолжал свою работу, порой останавливаясь, чтобы критично осмотреть ее. Линии из-под его руки выходили легкими, но одновременно резкими, даже какими-то небрежными. Это его стиль, - произнес Эстебан и взглянул на часы. Двадцать минут.
Самой худшей чертой в человеке юноша считал непунктуальность, и он начинал сердиться, когда кто-то, к примеру клиент, опаздывает на встречи. Страшнейший человеческий порок - эти опоздания.
Роанна появилась спустя еще десять минут. Она легкой походкой шла по набережной, придерживая сумку рукой, и посматривая по сторонам. Эстебан несколько секунд наблюдал за ней, а потом встал со скамьи, отчего она сразу заметила его и прокричала:
- Здравствуй человек, неспособный к творчеству!
Художник, сидящий неподалеку, обернулся и окинул Роанну странным взглядом. Она конечно не заметила этого, а Эстебан рассмеялся.
- Чему улыбаешься?
У них не было большой разницы в возрасте, их обоих не воспитывали в старомодных обычаях, в общем, не было никаких причин отказывать себе в удовольствии близкого общения. И поэтому они сразу решили перейти на более фамильярный уровень, когда они созвонились друг с другом пару дней назад.
- Ничему особенному. Здравствуй.
Эстебан предложил девушке пройти в одно из множеств кафе, которые раскинулись на набережной, но Роанна отказалась.
- Мы можем пойти просто прямо,- предложила она, и Эстебан согласился.
- Ты принес свои рассказы, о которых мы говорили по телефону?
- Нет.
- Почему?
Этот простой вопрос застиг бы Эстебана врасплох, если бы он не ждал его.
- Подумал, что это не слишком хорошая идея. Я показывал их только нескольким людям.
Роанна удивленно посмотрела на него:
- Как ты можешь оценить свою работу, если не знаешь, как ее оценивают другие?
- Я просто знаю это,- ответил Эстебан.- Я сравнивал с другими произведениями. Ты этого не делаешь?
- Нет. Точнее да, но немного не так, как делал это ты. И что говорили те люди?
- Ничего, чего бы я сам не знал.
Роанна охнула, как показалось Эстебану, от возмущения.
- Ты вроде бы и говоришь, но, тем не менее, я ничего не узнала от тебя сейчас!
- Меня это устраивает.
Роанна кивнула. Некоторое время они шли молча, разглядывая людей и обстановку. Эстебан иногда поглядывал на девушку, но она более не показывала заинтересованности в общении и со скучающим видом шла вместе с ним. Юноша не знал о чем заговорить, чтобы разговор вскоре не зашел в тупик. Он мог начать вести светскую беседу, но разве для этого он поднял пару дней назад телефон и набрал ее номер?
Ты даже не знаешь для чего ты здесь и зачем разговариваешь с ней о неприятных тебе вещах,- подумал Эстебан и решил задать первый вопрос, который пришел ему в голову:
- Сколько времени ты уже рисуешь?
Девушка отвлеклась от созерцания бликов солнца на воде и перевела взгляд на юношу:
- Сколько себя помню. Хотя было время, когда я оставляла это занятие. Родители говорили, что это чепуха, и что я не прокормлюсь рисованием, но как видно от голода я еще не умерла. Потом все равно возвращалась, понимая - это единственное, что мне нужно.
- Ты провела выставку, а значит, твои родители не должны так больше считать?
- Чепуха! - усмехнулась Роанна. - Они до сих пор хотят, чтобы я бросила заниматься всем этим. Но я никогда не брошу. К тому же, это пока только одна выставка.
- Неужели ты чувствуешь в себе столько сил, чтобы всецело положиться на творчество? - спросил юноша. - Выражать себя только через это?
- А что ты знаешь о творчестве? Это ведь не только краска на холсте и слова на бумаге. Это понятие намного глубже и масштабнее, чем думают многие люди. Все мы так или иначе что-то творим, создаем, так или иначе соприкасаемся с творческой деятельностью.
Вот на кого ты учишься?
- Я работаю. Помощник адвоката. Заканчиваю юридический, - ответил Эстебан.
- Юридический? - переспросила Роанна, и юноша понял ее заминку.
- Да, в этом мало творчества с общепринятой точки зрения. Но видимо из-за этого я и выбрал эту профессию. Мне с детства нравились судебные процессы. Эта четкость, очерченные рамки, закон.
- Нет, я все-таки считаю, что в каждом из нас есть способность творить,- возразила девушка. - Просто многие боятся. Не понимают, как с этим работать, как этим зарабатывать. А многие ленятся, ведь требуются гораздо больше сил, чтобы написать прекрасную картину или книгу, нежели для монотонной работы, которая просто потребует определенных знаний.
Знаешь, Эстебан, когда ты пришел на вставку и так заинтересованно говорил со мной, я подумала: "Еще один поклонник, господи, как не вовремя".
- Я не поклонник,- возразил Эстебан со всей своей природной серьезностью.
- Это я и хотела сказать, как честный человек,- произнесла Роанна и внимательно взглянула на юношу. - Я не интересна тебе, тебе интересно мое творчество. Точнее не оно, не картины, а сам факт творения.
- Я не отрицаю, - произнес Эстебан, и оба остановились.
- И меня это полностью устраивает, - сказала и улыбнулась. - Мне интересен человек, который не любит то, что я делаю.
- Я не говорил, что не люблю, - возразил юноша.
- Да? Но ты это знаешь.
Эстебан не нашел, что ответить. Множественные его попытки создать что-либо обернулись крахом, и юноша, пытаясь обмануть себя, с внешним спокойствием оставил это занятие, хотя внутри него царило неприятие. Он, убежденный перфекционист, не смог достичь успеха в творческом деле!
- Наше общение будет полезно в любых случаях,- все же сказал юноша, и Роанна вдруг рассмеялась.
- Ты такой серьезный, Эстебан!
- Разве это плохая черта?- удивился юноша, и Роанна тут же ответила:
- Для человека, который пытается понять и осознать свою причастность к творчеству - да.
- Ты думаешь, что люди только с определенными чертами характера могут понять и создавать?
- Нет, - покачала головой девушка. - Но некоторым это будет даваться намного легче. Я ведь говорила, что многие ленятся. Не хотят двигаться вперед потому, что проживают всю свою жизнь в удобстве и не понимают цену этого удобства. Я встречала людей, перед которыми открывались прекрасные возможности, но они отказывались от них со словами: "Мне хорошо здесь, зачем что-то менять?". Это одна сторона, на другой - предрасположенность к созданию.
- Это называется комплекс Ионы.
- Ионы?
- Понятие, которое разработал старина Маслоу. Люди отказывают себе в свободе и самореализации, так как считают это слишком обременительным. Многие не понимают причины чувства, заставляющие вновь и вновь отступать назад, но одна из них - пресыщенность удобствами, о которых ты говорила.
- Наверное, для таких людей смертельно трудно сделать шаг вперед, - задумчиво произнесла девушка. - Ну что же, теперь я знаю, как это называется. Слабосильные люди.
Эстебан кивнул. За разговором он не уловил, когда они успели уйти с набережной и стали поднимать вверх к центру города. Воскресный день делал центр непохожим на все остальные дни, когда здесь царствует шум и суета спешащих людей, и Эстебан считал это удивительным. Роанна шла вперед, рассматривая витрины еще открытых магазинов, в которых расслабленные продавцы сидели за стойками и читали журналы. Влюбленные парочки, вышедшие то на первое свидание, то просто на прогулку, размеренно шли, разговаривая и смеясь. Многие прогуливались в одиночку, но порой столь прекрасное спокойствие и умиротворенность разрезала быстро едущая машина или спешащий куда-то человек. И это выглядело крайне неестественно и непонятно, даже отталкивающе.
Эстебан, насладившийся молчанием в полной мере и решив, что теряет время от такого времяпрепровождения, решил все же спросить:
- Ты сказала, что для человека главное отсутствие лени.
Роанна в подтверждении его слов кивнула.
- Но какие черты должны присутствовать?
- А ты как думаешь?- поинтересовалась девушка.
- Ум, любознательность,- ответил Эстебан первое, что пришло ему в голову.
Роанна улыбнулась, и юноша впервые за время их прогулки понял, что она очень красиво улыбается.
- Знаешь, первое, что должно быть в человеке - это умение видеть красоту во всем. Художник смотрит на мир и видит столько цветов, столько идей и чувствует вдохновение весь душой. Мастерство можно получить тренировками, но это ощущение красоты и именно твоего индивидуального видения мира - не это ли дар?
И Эстебан вдруг понял, почему он не мог ничего создать более или менее отвечающее его представлениям о хорошо сделанной работе. Он никогда не чувствовал то, что описала Роанна. Он пытался понять текст, почувствовать краску логикой, всегда чистой логикой, хотя на интуитивном уровне понимал - требуется нечто большее. И искал это интуитивное понимание тоже с помощью логики.
- Как можно это почувствовать? - спросил он, и девушка посмотрела на него.
- Я не знаю. Трудно объяснить это состояние, Эстебан.
Юноша попытался вспомнить все, что он писал или рисовал, чтобы узнать, а был ли хоть единожды намек на это странное чувство? Но память его на этот раз подводила.
- Знаешь, у меня есть предложение,- заявила Роанна, и глаза ее словно улыбнулись. Красивый зеленый цвет, подумал Эстебан.
- Я начинаю работу над новой картиной. Если тебе интересно, приходи смотреть, как я рисую. Только во время работы оставим разговоры, мне нужна тишина и сосредоточенность. Как тебе идея?
- Хорошо, - согласился юноша, не подумав.
- Прекрасно! Сейчас я напишу тебе мой адрес...
***
Она ходила по комнате, поправляя шторы, чтобы свет правильно падал на разложенные фрукты и полупрозрачные кубки с вином, специально выбранные, потому что свет в них отчетливо играл.
- Когда картина на заказ, то обычно просят нарисовать портрет,- пояснила Роанна. - Но иногда и такие вот натюрморты. Скорее всего эта картина будет подарком.
- И часто ты рисуешь на заказ?
- Да,- кивнула девушка. - Мне же надо на что-то жить. Сначала заказов было мало, сейчас больше и платят за них дороже. В конце концов, у меня была выставка, а это что-то значит. Репутация.
- Сколько времени уходит на картину?
Девушка обернулась и спросила:
- А сколько уходило у тебя?
- Примерно две недели.
- Это очень много,- произнесла она, пододвигая табурет и раскладывая кисти и краски. - У меня обычно на картину уходит три дня. Но это в том случае, если я буду долго сидеть каждый из этих трех дней, хотя обычно так и бывает.
Роанна замолчала и снова осмотрела предметы на столе. Эстебан следил за ней, и вдруг понял, почему она постоянно цепляется взглядом за этот набор.
- Роанна, может добавить подсвечник? Вон тот.
Девушка оглянулась, молча встала и переставила его на стол. Видимо совсем недавно у нее выключали свет, подумал юноша. Свечи были оплавлены почти до середины, а воск застыл неровными дорожками. Теперь картина выглядела законченной. Роанна еще раз поправила шторы, впуская как можно больше света, и села за мольберт.
- Что ты чувствуешь, когда начинаешь работать? - поинтересовался Эстебан. Он все это время сидел на диване в углу и наблюдал за девушкой, на лице которой отражались самые разные эмоции. Она что-то шептала про себя, когда составляла композицию натюрморта, хмурила брови, когда из-за туч показывалось солнце и освещало комнату золотистыми лучами, что было нежелательно для картины, но чаще всего ее лицо высказывало сосредоточенность.
- Эйфорию,- ответила она и улыбнулась.
Карандаш прошелся по полотну. Раз, другой, третий... оставляя за собой черные полосы, то светлее, то темнее. Девушка бросала взгляды поверх мольберта, но карандаш не останавливал своей работы. Эстебан понял, какими жалкими были его попытки рисовать. Его движения не могли быть такими легкими, прекрасными, но в тоже время четкими. Этому невозможно научиться, подумал юноша и тихо пересел, чтобы лучше видеть полотно.
Роанна сидела в центре комнаты, повернувшись к нему боком, и продолжала работать. Вот первый карандаш закончил свою работу и пришел черед следующего. Девушка чуть поддалась вперед, начиная вырисовывать мелкие детали, и снова ее движения были отточены и прекрасны. Запутанные линии неожиданно становились фруктами и чашами, у подсвечника вырисовывался свой силуэт, и тем самым картина оживала. Сколько времени прошло? Юноша сидел неподвижно, и ноги его затекли, но он был не в силах оторваться от картины. Он ненавидел это. Он любил это. Два абсолютно противоречивых чувства начали раздирать его изнутри и не давали очнуться от оцепенения. Вот на фрукты легла тень, вот подсвечник получил свои завитушки. Он ненавидел это за свои неудачи, за то непонимание, которое терзало его так долго и даже, быть может, терзает еще сильнее сейчас. Он любил это, потому что душа его оживала в те моменты, когда в руках его оказывались кисти и краски. Этому чувству не было подобия, сколько Эстебан не пытался найти ему похожую замену - оно единственное в своем роде.
Он смотрел не отрываясь. Как разливается шелк по мольберту, как на кубках вырисовываются картины древних сражений, как подсвечник получает продолжение, и свечи прорастают застывшими каплями.
На спину девушки упала белесая дымка. Как он не замечал ее раньше? Волосы впитывают ее, становясь светлее, переливаясь от света, словно тот самый шелк, раскинувшийся по рисунку. Плечи не оставались неподвижными, и дымка следовала за ними, пока художница возносила руку к краю мольберта. Рисунок белый и черный, но здесь - тысячи цветов. Как он не видел этого раньше?
И безумно прекрасный синий цвет, впитавший в себя казалось бы весь свет этой комнаты и свет, беспрерывно льющийся из открытого окна. Она дышала, тянулась за другими карандашами, прогибала спину от усталости, и синяя ткань меняла себя, вбирая света то меньше, то больше. Сколько бы прекрасных вещей Эстебан не видел за всю свою жизнь, но этот кусок ткани, всего лишь простой кусок ткани, взволновал его больше всего на свете.
-Ты красива,- тихо произнес он и встретился с неожиданным росчерком удивленных зеленых глаз. И Эстебан вдруг все понял. И прошлая его жизнь показалась удивительно мерзкой, пустой, слишком вычурной, пресыщенной, бесполезной. Слова его внутренние барабаном отдали в душе.
- Эстебан!
Он захлопнул дверь и сбежал по лестнице, ощущая под собой землю так, как не ощущал никогда ранее. На место внезапного озарения пришло смятение. Солнце ударило по глазам, когда он оказался на улице, и только тогда Эстебан понял, что ушел. Взглянул на второй этаж, хотя прекрасно знал, что ее окна выходят на другую сторону, и замер. Внутри него все еще клокотало ни с чем не сравнимое желание оказаться как можно дальше отсюда, но юноша смог взять себя в руки. Возвращаться было поздно, и не было необходимости - Эстебан был уверен в этом, поэтому он просто пошел вперед. "Что произошло?" - осмелился спросить себя юноша, когда дошел уже до главной площади, хотя нужды в вопросе не было. Он прекрасно понимал это, но сознание, наученное защищать себя, яростно отвергало новые убеждения, и поэтому он вновь и вновь задавал себе этот вопрос. В конце концов, Эстебан перестал об этом думать. Горечь, заполонившая, казалось, всю его душу, начала тихо уходить. Юноша бесцельно бродил по улицам и еще через пару часов, обладая теперь уже более или менее ясным сознанием, смог наконец-то признаться себе, что именно случилось в мастерской. Но признаться, не значит принять. И Эстебан, чувствуя самую настоящую вину - чувство, давно им самим позабытое, заставил себя выбросить все это из головы. Как надолго он сам не знал. Но он понимал, что если примет все это, то изменения в его жизни, в которую он столько вкладывал и столько строил, будут фатальны. Он этого не хотел.
***
Никогда еще Эстебан так не жалел себя. Его единственным утешением была вера в быстротечность времени, которое сотрет из воспоминаний события, столь сильно тронувшие его. Эстебан понимал, что все произошедшее не какая-либо выдающаяся история, а банальный случай, всего лишь встреча. Так он твердил себе раз за разом, когда время на миг останавливалось и молодой человек погружался в прошлое. Сколько бы его сердце не знало установок, кои Эстебан взращивал в себе, сколько бы уговоров оно не приняло, это глупое чувство отчего-то не желало уходить.
Он читал книгу, когда постучали в дверь. Эстебан на миг задумался, открывать ему или не стоит. В конце концов, он может притворится, что его просто нет дома. Хозяйка сегодня не видела его вообще, ровно как и он ее, и никаких обязательств перед друг другом они не имеют, а значит гость за дверью - не важный гость.
Юноша посмотрел на дверь, и вдруг снова постучали. И через несколько секунд опять. Незваный гость явно обладал настойчивостью. Что же...
Эстебан положил книгу на полку и пошел открывать дверь, в которую снова постучали уже громче и еще более настойчивее.
- Здравствуй. Я знала, что ты здесь.
- Роанна?- юноша удивленно посмотрел на девушку.- Откуда ты знаешь адрес?
- Глупый вопрос,- буркнула художница и толкнула дверь, чтобы войти. - Знаешь, я не могу разговаривать на пороге.
Эстебан впустил ее.
- Зачем ты пришла?
- Еще один глупый вопрос. Я пришла к человеку, который убежал из моей мастерской, ни слова не проронив, и который вешал трубку, когда я звонила. И я решила задать тебе вопросы лично.
Эстебан тяжело вздохнул и произнес:
- Роанна, я не собираюсь отвечать на вопросы. Не хочу. Так что уходи.
Девушка отрицательно покачала головой. Юноша видел, как она была зла, но он был зол не меньше. Он хотел забыть все это, потому что не видел необходимости помнить. Такое логичное решение устраивало Эстебана, но в глубине души закралось сомнение, которое крепчало независимо от того его мыслей.
- И что тогда? Ты останешься здесь?
- Если понадобиться. У меня было две недели, чтобы попытаться понять, что произошло. И мне хочется сравнить свои догадки с реальностью. Думаю, ты понимаешь это желание.
Юноша медленно кивнул. Несомненно, он знал это чувство и знал, как оно мешает покою. Тем не менее, он спросил:
- Тебе настолько интересно?
Она улыбнулась уголками губ, отчего ее лицо стало мягче и гораздо приветливее, чем было, когда она только вошла в его скромную квартирку.
- Я готова слушать. Или я готова говорить.
- Роанна, я ничего не буду объяснять,- юноша подошел к шкафу и достал с верхней полки какие-то папки. - Ты просила у меня работы. Вот они. Можешь посмотреть, и тебе все станет ясно. Это избавит нас от необходимости задавать друг другу вопросы и отвечать на них.