Аннотация: Он не любит солнце и свет, ему лучше в темноте
Он не любил солнечные дни. Именно под слепящим светом с ним случалось... всякое. Вспоминать об этом не хотелось, потому он дергал плечом, отгоняя непрошенные мысли, и возвращался к работе.
Утром, когда небо ещё светилось тусклым желтым сиянием городских огней, на свалку въезжали старые, потрепанные жизнью мусорщики. Ржавые машины неторопливо следовали друг за другом, так же неторопливо сгружали тюки и уезжали. Он провожал их до ворот. Всегда, сколько тут прожил, он выходил из дома и шёл по дороге, усеянной заплатами, чтобы помахать на прощание молчаливым мусорщикам. Они не отвечали, ехали и ехали, задевая манипуляторами аккуратные кучи. И так день за днём.
Ему нравилась упорядоченность. Всё ясно и понятно: разобрать новый завоз, отобрать то, что может пригодиться, остальное сложить аккуратной стопкой. Ему нравился порядок.
За домом - кособокой коробкой, сбитой из пластин термоящиков, - расстилался пустырь. Туда свалка ещё не добралась. А перед дверью - садик. Он высаживал на каменистой, сухой земле самые красивые цветы, что мог найти. Иные приживались, но большая часть вяла, не выдерживала перемен. А вот он смог. Выдержал.
Кожа под лентой очков зудела и чесалась. Но снять их - заработать ожог. Глаза, предназначенные для тёмных шахт, не любили солнце, вот он и прятал их, берег. Без зрения ещё хуже.
Он поддел когтем влажную резину, поскреб кожу. Висок заныл от резкой боли. Снова не рассчитал силу и сам себя оцарапал, неуклюжий урод.
Светило поднималось все выше и выше, а он не разгибал спины - сидел на земле, неудобно подогнув ноги, перебирал мусор. Ну, это чистые могут считать отходами россыпь сокровищ, небрежно сваленных в мешки, они избалованы хорошей жизнью, а ему выбирать не приходится.
Так, упаковки из-под еды... О, а тут ещё половинка батончика! Он захрустел серовато-белой конфетой, рассматривая яркую надпись.
- От-лич... Отличный завтрак.
Завтрак как завтрак. Сладкий, а потом кислый, а затем снова сладкий, но уже иначе. Он отложил упаковку и вновь принялся за дело. А ведь в детстве он бы отгрыз левую руку за такое лакомство.
Стопку журналов он отложил за спину - повезло, что в них много маленьких буковок, а значит чтения хватит надолго. Вечерами делать нечего: можно уйти на пустырь и смотреть на небо, а можно выбраться к чистым, пройтись по улочкам, заглянуть в окна. Только ему незачем нервы щекотать. Он свою долю получил, когда был моложе и наивнее.
Толстые неуклюжие пальцы перебирали мусор аккуратно, почти с нежностью. Когти порхали над тонкими тряпочками, невесомыми, красивыми и бесконечно далекими от палящего солнца, горячей земли и урода. Флаги иной жизни.
- Эй, выродок! - заорал хриплый голос.
Он выронил сломанный планшет и обернулся. Из-за ограды, прижавшись всем телом к металлическим прутьям, скалился Крыс. Он был чистым, но ущербным. Ещё немного - и урод.
- Ты оглох?
- Зачем пришел?
- Ты не рад видеть меня, Урри? - ухмыльнулся Крыс, блеснув острыми зубами. За них его так и прозвали. Ну и за соответствующий характер тоже. - Своего лучшего друга, готового прийти на помощь в любой момент, стоит тебе лишь позвать.
- Ты мне не друг.
- Хватит придуриваться, открывай!
Он пошёл к воротам, волоча ноги сильнее обычного. Пусть Крыс не думает, что его слово - закон.
- Есть что? - От Крыса несло кислым потом и безумием. Он дергался, как крыса, которую подвешивают за хвост, суетился и сплевывал вязкую слюну на чистую дорожку. Урри только утром смёл с нее пыль.
- Пошли.
Товар для Крыса он прятал в середине свалки, там, куда никто не заглядывал. Под холмом из жестянок и коробок он вырыл нору, выстелил пластиком и спрятал то, что могло бы заинтересовать чистого.
- И это всё? Это все, что ты собрал за неделю? - Крыс повышал голос, заводясь от своей же злости. Тряс острыми кулаками у носа Урри, раздувал ноздри.
- Мало?
На земле лежала горстка монет, перемежаемых шприцами с лекарствами. Чуть поодаль поблескивал почти целый ноут. Он бы оставил его себе, но побоялся.
- Да ты обнаглел... - Крыс спокойно наступил на пластиковую крышку. Треск. Каблук настоящей кожаной туфли переместился на шприцы, а затем растер монеты, вдавил их в землю.
Он стоял и ждал. Потерпеть, надо лишь немного потерпеть, а потом будет легче.
- Я тебя, урода, другом зову... На работу пристраиваю, как с человеком говорю, а ты? Чем ты мне отплатил? Вошь помойная!
Солнце припекало спину. По шее, неприятно щекоча, сползла капля пота. В шахтах всегда влажно и холодно: по стенам стекает вода, Умник говорил, что это подземные реки, скрытые в почве. Интересно, а есть подземные моря?
- ...со мной.
- Что? - Он не слышал последних слов, пропустил мимо ушей.
Крыс улыбался. От его радости Урри подташнивало.
- Говорю, если хочешь и дальше тут оставаться, то сегодня пойдешь со мной. К Доку.
Он начал качать головой ещё с середины фразы. Он знал Дока. И больше не хотел его видеть, никогда больше.
- Че ты трясешься? - Крыс подобрал уцелевший шприц, сдул с него пыль и, одобрительно присвистнув, вколол себе в бедро, игнорируя ткань брюк.
- Я не хочу... Я не буду...
- А куда ты денешься? Ну, не упрямься. Один вечер можно и пожертвовать другу. Мы же друзья? А? Друзья!
Он не упирался, когда Крыс подхватил его под локоть и, не прекращая журчать, потащил к воротам. Урри мог бы оттолкнуть худощавого Крыса, мог бы даже убить его, но это ничего не изменило бы. Вместо него придёт кто-нибудь другой, совсем не такой добрый.
За оградой их ждал флаер - исцарапанный, в подтеках подозрительного цвета. Крыс втолкнул его назад. Он ударился головой о стойку, но проглотил боль. Сел, стараясь занять как можно меньше места.
- Честно скажу, ты, Урри, удачливый сукин сын! - Панель замигала. Острый кулак врезал по пластику. - О, заработало... Давно пора сменить это барахло.
Дорога, ведущая к городу, старая: на ней видна разметка белой краской, по обочинам лежит щебень. А в змеящихся линиях можно разглядеть лица. Этим он и занимался - рассматривал трещины на асфальте, видел в них пациентов Дока.
- Ты же сдохнуть должен был, а не сдох. И устроился хорошо... Я бы и сам с тобой махнулся.
- Давай, - он сам не ожидал от себя ответа. Вот и Крыс удивился, обернулся назад, разглядывая его, словно впервые встретил. Он не смутился - не отвел взгляд.
- Огорчаешь. Ведь умный же урод, не то что остальные, а иногда такое скажешь...
Дальше летели молча. Крыс напевал что-то веселенькое - он всегда добрел после укола, - а Урри рассматривал свои руки. Квадратные ладони, шесть пальцев. Шестой - слабый и неразвитый - торчит из запястья. Бесполезный атавизм, как говаривал Умник, наследство далёких предков. У чистых руки гладенькие, мягонькие. Он поёжился, припомнив, какова кожа чистых на ощупь. Как самый первый мох.
Перед границей их флаер тряхнуло. Он распахнул глаза - за призрачным барьером переливалось огнями огромное человечье гнездо, наполненное тысячами разумных, полуразумных и уродов, официально признанных животными. Не город. Вернее, не весь город, а лишь малая его часть, оживающая ночью, огражденная со всех сторон, чтобы никто не смог уйти. Да, он по-настоящему удачлив, раз смог оттуда выбраться.
- Крыс... Пожалуйста, - слова застревали в глотке, но он продолжал выталкивать их наружу. - Не надо, Крыс.
- Надо, Урри, надо. Ты же знаешь, я ничего против тебя не имею. Наоборот! Я уверен в тебе так, что даже работу нашёл. Кто бы еще искал работу для выродка? А? Ценишь ты это? - Флаер вильнул в сторону, огибая башню. - Ценишь? Да ни хрена ты не ценишь, урод... Только о себе думаешь. А я тут подыхаю! Слышишь, я сдохну скоро, если не... Неважно. Ты же сейчас побудешь хорошим мальчиком, вот всё и закончится. Быстро и не больно, - захихикал Крыс.
Док жил на окраине, в доме с парком. С настоящим парком, не каким-то хилым деревцем на заднем дворе, а с буйными зарослями на огромном участке. Их флаер, приземлившийся у пруда - с рыбами, которых никто не ел - смотрелся убого. Крыс выскочил первым, потянул Урри за собой.
- Давай, дружище, не упрямься. Всего один вечер - и я прощу тебе долг.
Он уперся ногой в сиденье. Крыс мог и не стараться, он-то сильнее.
- Вылезай, урод! Я тебя ещё упрашивать должен? Вылезай! - За разыгравшимся представлением наблюдал киборг - полуразумный. Подобного Урри когда-то разодрал когтями.
- Урри! Я доплачу! - Крыс прекратил пинать его бедро. Выдохся. Оперся на флаер, стер со лба выступившую плёнку пота.
- Тысячу.
- Сто. Больше не дам, не надейся.
- И долг спишешь? - Он вгляделся в бегающие глаза: врёт. Но уйти уже не получится.
- Да, да! Давай, Док ждать не любит!
Знакомая дорога. Он ходил в подвал из сада, где прятался сарай для животных. Вот и сейчас, не ожидая Крыса, толкнул дверь и вошёл в кухню. Пересечь её, а потом налево - под арку, в кладовку. Потом по узкой лестнице вниз, в подвал. За стойками с вином ещё дверь - массивная, плечом не вынесешь. Он пробовал. А там уж почти дом. Все же пять лет провёл в зверинце.
Крыс вырвался вперёд, забежал в операционную. В тёмной и пока пустой комнате зазвенели инструменты - Док любил старину, - запикал какой-то прибор.
- Урри! Иди сюда... Иди, чего покажу, - хохотнул Крыс.
Он снял очки, только вспомнив о них, помялся на пороге и вошёл в комнату. Свет зажегся с секундным опозданием, отреагировал на бывшего пациента. Метку ему так и не удалили.
- Сюрприз не удался, - протянул Крыс. Он стоял у стола, накрытого красным пластиком, постукивал по полу носком туфли. Нервничал.
Урри застыл статуей, выпрямив спину. Может, если он не будет дышать, его не заметят? Напрасные надежды.
- Мой бывший пёс. Как здоровье? Ты следишь за его состоянием? - Высокий мужчина, крепкий, без единого изъяна, мимоходом похлопал его по спине.
- Конечно! Конечно, слежу, Док... Как бы я - и не следил? Кормлю, пою, лечу. Все, как надо, как положено. - Крыс ссутулился, став совсем уж мелким и незаметным. - Вот, привёз, как просили.
Док не ответил. Прошёл к телу, скрытому под покровом, отбросил в сторону пластик и обернулся к гостям. Он не смог сдержать торжествующую улыбку, когда указал на стол:
- Любуйтесь! Мой новый эксперимент.
Урри дернул плечом - наверное, отголоски бывших... экспериментов, только уже его.
- Прекрасная работа! Ничего лучше не видел, - зачастил Крыс. Он ощупывал взглядом обнажённое женское тело, обходя стороной уродства. - А кто основой послужил?
Он не смотрел на нее. Зачем? Своего хватает - и руки, и глаза, и лицо. Хорошо, что на свалке пустынно.
- А, заметил? - Док ласково погладил женщину по плечу, из которого выходило две руки. - Я взял за основу... Человека!
Крыс вздрогнул и отступил. Урри не знал, как реагировать: почему нельзя взять чистого на опыты, если уродов берут всегда? За такие и подобные им мысли он бывал часто бит и своими, и чужими. Только вот свои учили, а те...
- Правда, красавица? Я назвал её Авророй. - Док поднял прядь длинных чёрных волос, обернул вокруг тонкой женской шеи. - На спине жабры, на руках и ногах - перепонки. Она должна отлично плавать.
Мужчина обошел вокруг стола, поправляя тело, пытаясь приукрасить его. Крыс отступал спиной, пока не уткнулся в Урри. Только тогда остановился, загнанно дыша.
- Полагаю, что она вполне фертильна и может дать потомство. Только представь, что может получиться из союза человека и урода! - Сияющие глаза взглянули прямо в душу Урри. О, он хорошо знал это их выражение, ведь именно с таким Док приступал к новым операциям. И не всегда они заканчивались успешно - из набора тридцать шестого года выжил он один.
- Док, а если... а вдруг узнают? - Крыс попытался улыбнуться.
- Не узнают. Мы же никому не скажем?
- Н-нет, Док, вы что, никому!
- А ведь уроды тоже произошли от человека... Их генный код практически идентичен нашему.
Крыс вздрогнул, взглянул на Урри, не скрывая отвращения. Смотри, человек, смотри - он знал это давно: Док любил поговорить, когда препарировал неудавшиеся эксперименты.
- И что это значит, Док? Это чего, мы теперь должны уродов того... Признать людьми?
Мужчина не спешил отвечать. Он подошёл к стеллажу, на котором громоздилось оборудование, и взял скальпель. Семейная реликвия, наследство прадеда.
- Ведь умели раньше делать... Никакого пластика, чистая сталь. И никаких вибролезвий. От них же ни малейшего удовольствия! - Док встал под лампой, любуясь тонкой полоской металла. - То ли дело старая школа... Ты можешь ощутить в руках вес инструмента, сопротивление тела передаётся ножу, а от него - тебе. Бесценный опыт.
- Док, так что теперь-то?
- Крыс, неужели ты так глуп? Ведешь себя, словно домохозяйка, - ответил Док. - Ничего мы никому не должны.
- А если...
- Хватит, - он даже не повысил голос, но Крыс тут же стушевался. - Урри, подойди.
Он и не подумал сопротивляться. Подошёл и встал рядом, смотря в пол. Док не любил, когда уроды вели себя, как люди.
- Нравится? - Он положил его руку на шею женщины. Под пальцами тонко бился пульс, а горячая кожа грела ладонь.
Урри глянул на нее: лицо чистой, только вторая пара рук напоминает пещерников.
- Красивая.
- Видишь, Крыс, ему доступно понятие красоты. Ну, потрогай её, не смущайся.
Он провёл по плечу, нащупал пальцы - короткие, без когтей. Не боец.
- Можешь забрать её с собой.
Урри испугался. Никогда Док не был добрым, все его планы всегда заканчивались чем-то плохим.
- Крыс, он же с тобой живёт? Аврору держи в бассейне.
- У меня нет бассейна, - отмер Крыс.
- Тогда в ванной! - Док поморщился. - Урри, а к тебе будет другое поручение... Она должна понести сразу же. Весь помет - мне.
- Зачем? - Он стиснул её руку.
Док рассмеялся. У него был красивый смех: звучный, глубокий, разносившийся далеко по коридору, до самых клеток, где когда-то содержались братья и сестры Урри.
- Какой глупыш, а? На опыты. Не буду же я выращивать у себя в доме новых людей. А вот породу можно попытаться вывести. Если фенотип окажется...
Он не дал ему договорить. Просто ударил по горлу когтями, а потом, подхватив обмякшее тело, ещё раз. Для надёжности. Чистые хрупки, но Док... Он сильнее, чем могло бы показаться.
- Возьми её.
Молчаливый Крыс поднял Аврору; она была такой небольшой, что он легко держал её на руках. Урри уложил Дока на стол, прикрыл пластиком - и впрямь удобно, кровь на красном совсем незаметна.
- Иди вперёд.
Обратный переход не занял много времени. В кухне он отстранил Крыса в сторону, выглянул на улицу первым. Киборга не было, и он решился выйти - ведь внутри словно Умник поселился и теперь зудел в уши: "Быстрее! Торопись!"
- Садись и лети обратно. Её положи назад.
Крыс сбросил живой груз на сиденье и полез вперёд, Урри вскочил внутрь, когда флаер уже завис над землёй. Наверное, раздолбанный транспорт никогда не летал так быстро - они добрались до барьера за считанные минуты, а дорога до свалки показалась Урри не длиннее пары вздохов.
Крыс сел у самых ворот. У него дрожали пальцы, но он не отвел взгляд:
- Я никому не скажу. Ничего не скажу, даже под пытками.
Урри только усмехнулся - не выдержит он пыток.
- Бывай, дружище.
Он не проводил улетевший флаер даже взглядом. Забросил лёгкое тело на плечо и побежал к дому. Аврора никак не приходила в себя, и он решился идти так, с беспомощной чистой. Все нужное он держал в сумке, так что теперь просто подхватил её, забросил внутрь невеликий запас еды и вновь взвалил Аврору на плечо.
По пустырю шагалось легко. Он шёл быстро, не чувствуя тяжести, и напрягал зрение, чтоб рассмотреть горизонт. Может, там ещё живо его племя? Мама, отец, Умник. Может, он не найдёт их и тогда создаст своё?