Котяра в ногах повернулся на бок и потянулся. Баба Гапка слышала, что он спрыгнул с кровати, а затем тихонечко мяукнул у самой подушки. Придется вставать. Натянула теплую кофту поверх длинной сорочки и пошуршала тапочками в светлицу.
Кромешную темень комнаты струной пересекала нитка света, исходившая из дырки в ставне. Кошачий глаз попал в лунный луч и сверкнул зеленой звездой.
- Свят, свят! - перекрестилась Гапка. Левая рука тем временем нажала на щеколду и приоткрыла дверь, - Иди, весели нечистую силу. Свят, свят!
Снова перекрестилась и выпустила кота из сеней на улицу. Пошла было в свой закуток, но поняла, что сон уже пропал. Затянула голову белым платком и вернулась в светлицу.
- Мамо, Вы уже встали? Рано еще, спите, пока спится, - зашептала невестка от двери.
- На том свете отоспимся, - ответила ей Гапка и зажгла свет.
- У Вас кот в ногах спит, долго жить будете.
- Та то один Бог знает... Я тесто поставлю. А то правнук еще моего хлеба и не пробовал.
- Такое вздумали, мамо! Кто теперь хлеб дома печет? Да еще - в Рождество.
- Разве ж в сельмаге так испекут, как я?
- Хлеб туда привозят, мамо, там не пекут.
- Разленились, - буркнула бабка, устанавливая макитру на лавку, - А Рождество пройдет, наши разъедутся...
- А сегодня ж с вертепом придут, - вспомнила невестка.
- Та ты шо?! - бабка недоверчиво подняла брови, - Уже можно, чи шо?
- Та не знаю. А взяли да сделали. И ходят только по родственникам.
- Так, а из наших же там кто?
- Ой, мамо, все увидите, - невестка зевнула и потянулась всем телом, вскинув руки кверху.
- Ось не нагоняй на меня лени, Галю! Иди спать!
В дальней комнате закряхтел ребенок.
- Иди, забери его к себе. Пускай молодые хоть в праздник отоспятся, - велела свекровь, и Галя скрылась в темноте.
Про тот вертеп баба Гапка весь день помнила и расспрашивала, что да кто, да как. Столько лет это было запрещено, что молодые уже и не знали, что оно такое - вертеп. А стариков теперь мало осталось из тех, кто в таких вещах разбирался. Так кто ж им подсказал, и что такое получилось из затеи?
В углу светлицы стояла ялынка - елка к Рождеству, украшенная шариками и пряниками, припорошенная, как снегом, кусками ваты. Под ялынкой стоял резиновый Дед Мороз, которого бабка по старинке называла Святым Николаем.
Кроме хлеба, с утра напекли еще пирогов и пряников. Двухлетний Мыколка так и ходил весь день с пряником в руке, и все норовил добраться до конфет на ялынке. Хвоя ялынки чуть-чуть нависала над углом стола. А стол к вечеру разве что не трещал под весом сладкого, соленого и перченого.
Ждали вертеп.
Среди тарелок с пирогами, колбасой, квашениной и солониной стояла литровая бутылка "Столичной", наполненная самогоном. Внук Артем налил в стопку чистого спирта, а рядом поставил кружку - запивать - с тем же спиртом. Старая шутка.
Ждали вертеп.
Той ночью светила такая луна, какая только на Украине и светит: "выдно, хоч голкы збырай". Такая луна, что тень на снег отбрасывала, а в лучах ее и старые заборы переливались всеми цветами радуги: вчерашняя метель забила все поры и трещины снегом, и он успокоился там с мирным блеском.
По наезженной белой дороге неслись сани. Конь топотал копытами, откидывал снег назад - в самую гущу ряженых. Компания визжала и гикала, дразнила Черта, что несся на "своих двоих", ухватившись за задок саней. Не отставали от них и малые сани, в которых размахивала одеянием сама Смерть, перекинув сталь косы через борт саней. Худая высокая фигура Смерти была изрисована черными ребрами и костями.
На перекрестке наперерез саням выехал автомобиль.
- Батюшка Андрий! - воскликнул кто-то из ряженых.
Машина затормозила, батюшка махнул им рукой, затем вышел из кабины. Звякнув бубенцами, конь остановился, Черт наткнулся на сани и кувыркнулся через борт в гущу народу. Смерть подняла косу, выпрямилась до двухметрового роста и шагнула к священнику:
- Христос рождается!
- Славьте его! - отозвался батюшка.
- Прославляем! Прославляем! - загудели в санях.
- Это что такое? - только веселое любопытство звучало в голосе батюшки.
- Вертеп, - отозвалась Смерть, постукивая ручкой косы об землю так, что лезвие проносилось близко от головы попа.
- Вертеп? - батюшка почесал бороду.
- Так! Так! Вертеп! - кричали в санях на разные голоса. Черт дважды икнул.
Из саней повыскакивали цари, Козак, Цыган с Козой, Гендляр с Сурой... Пошло представление.
- Слава Богу, добри люды!
З Вифлеему мы идэм...
В сухом морозном воздухе далеко разнеслись голоса, залаяли собаки, выглянули из калиток хозяйки.
- Ну, молодцы, хлопцы! Ну, потешили, - сказал на прощанье священник, щедро вознаградил компанию и снова сел за руль.
И тут на дороге появился еще один автомобиль. Компания замешкалась:
- Голова...
- Ну, что, деру даем? - спросила Коза и опустила маску на лицо.
- Догонит же! - ответил ей Цыган и "потянул" поперек спины хлыстом, - Давай, танцуй, нечистая сила!
К танцующей Козе голова и подъехал.
Колядки, щедривки, посыпания и прочее было давно и строго запрещено властями. Никто не знал, как отнесется начальник к затее с вертепом.
Дверь "газика" открылась рывком, чуть не опрокинув скачущую под улюлюканье Козу. Толстый живот Василя Яковича стал высвобождаться из тесной кабины. Гендляр нырнул под руку к Козе и оттуда приветствовл начальника:
- Христос рождается!
- Славьте его! - ответил начальник, - И шо це вы отут робытэ?
- Спиваем, Бога прославляем, - отозвался Гендляр, - Чи есть у Вас, товарышу голова, что продать? А то - купите нашу Козу, добре пляшет!
- Но, но! Коза - моя!, - Цыган уже готов был разыгрывать торг, но голова прервал его:
- А что ж вы к нам не зашли?
- Да мы по родне только ходим.
- А я тут - всем родня, - высказался уже не трезвый Василь Якович.
Царь Ирод миролюбиво предложил:
- Так Вы поезжайте к деду Сергию, мы туда едем. Эти уже - последние. Третий день ходим.
- Это - к Петривским?
- Ну, да! - подпрыгнул Черт и повертел хвостом перед начальником. Тот ухватился за хвост и охнул, затряс рукой:
- Сук-кины дети! Ежа подсунули! - сам же втиснулся в кабину и закрыл дверцу.
Компания снова загудела, завизжала, запрыгала. Сели в сани, отправились.
На ворота Петривских нависала старая верба. Смерть зацепила косой крону, и на головы входивших во двор обрушился снег.
- Тю, ты, остолоп! - прошипел Гендляр, - И, слушай, Славко, в хату не входи, в сенях подожди, пока позовем. Мало ли, может, снова дети испугаются.
- Та знаю, знаю, - покорно отозвался Славко.
По очищенной от снега дорожке ряженые направились к дому. Свет из окон насквозь просвечивал оголенные кроны яблонь. Подворье было залито светом рано взошедшей луны. Черный кот с достоинством сидел на крыльце, встречал гостей. Звякнула щеколда, и хозяин дома, старый Сергий вышел из хаты:
- Христос рождается!
- Славьте его!
- Заходите в хату.
- Дякуем!
Компания вошла в темные сени. Смерть пропустила хозяина, отошла в один из углов, да там и осталась. Кот пытался прошмыгнуть за хозяином в теплую комнату, но его схватили, сунули в корзину Гендляра и замотали рушник над черной головой. Ряженые поснимали обувь, вытряхнули снег из-за пазух, приготовились выступать.
В хате было полно народу. На Рождество из своих столиц к Петривским поприезжали дети, внуки и правнук Мыколка, с самого утра не потерявший своего пряника. Кроме родственников в светлице сидел еще и голова, животом упираясь в добротный деревенский стол с его скатертью и угощением.
- Оце файно! - заявил голова, оглядывая костюм Козака. Козак был одет в красные шаровары, а из-под синего жупана выглядывала вышитая сорочка, - И шо вы нам покажете?
На вопрос никто не ответил, в светлицу стали входить ряженые с колядкой:
- В Вифлееми ныни новына,
Пречиста Дива породыла сына...
Яркие костюмы, маски, блестящие короны, мечи и булавы главных героев представления сразу и сами по себе вносили праздник в каждую хату. Пока славили Рождество, герои второго плана - Гендляр с подругой, Цыган с Козой да Черт - вели себя тихо, чтобы не отвлекать внимания зрителей. Но пребывать в бездействии было трудно.
Гендляр обводил взглядом публику и жестами выспрашивал, у кого тут есть деньги, без слов заверял, что в его корзине полно товара. Коза измазалась сажей, проверяя рогачом, осталось ли в печи что-нибудь полезное. Цыган отгонял Козу от печи, показывал народу, что вот, мол, это не Коза, а одно наказание. Сам же не преминул засунуть голову подальше в печь и осмотрел содержимое всех горшков. Бабка дала ему пряник, тот повертел его в руке, полюбовался и подарил Суре. Сура тут же подплыла к старому Сергию и зашептала, что сама-то она слаще всякого пряника, но он мог бы заплатить ей хотя бы за пряник. Дед крякнул и дал ей несколько медяков. Довольная Сура стала подтанцовывать Козе. Начиналась веселая часть представления.
Черт успел украсть пряник у Мыколки, за это его хотели дернуть за хвост, да укололись. На них шикнули, успокаивая. Тогда Черт якобы смирился, сел у ног Гапкиного внука с молодой женой и стал мерить, что больше - туфелька молодухи или его копыто, при этом настойчиво гладил женскую ножку. Внук Петро схватил Черта за шиворот и отодвинул назад. Позади него сидела баба Гапка. Черт улыбнулся ей сатанинской улыбкой, и Гапка решила сразу откупиться от него тем, что было под рукой - пряником. Но Черт не взял того пряника, а вытащил из кармана другой и показал, что пряник у него уже есть. Мыколка, следивший за веселым бесом, узнал в его руке свое надгрызенное сокровище и горько заплакал. У Черта пряник отобрали и вынесли вместе с ребенком из светлицы.
Гендляр вспомнил про Смерть, скучающую в сенях. Открыл было дверь, чтобы позвать ее, но в комнату как раз вносили уже успокоенного Мыколку. Дверь оставили приоткрытой - в комнате было душно. Гендляр повернулся и подступил к Гале:
- Я, що маю, то продам, бо я маю файный крам! Ой, какая хозяечка гарная! А купите нашу кыцю, хозяечка!
- Да нет, не дорого, - сверкала брошками Сура, - Ах, какая у нас кы-ыця!
- Так вы ж хоть покажите!
- Нельзя открывать, а то удерет, - хитрил Гендляр.
- Да как же покупать, когда не видела?!
- Така файна кы-ыця! - Сура и сама уже почти мурлыкала.
- А убежит? - щурился Гендляр.
- Да ты открывай! - настаивала хозяйка.
Отвернули край рушника, кот протиснул на свет голову, а затем одним прыжком выскочил из корзины и скрылся под столом.
- Та то ж наша кыця! - смеялись домочадцы.
- Ничего не знаю. Все вы виноваты. Платите за крам, что убежал, - заныл Гендляр.
- Ну, на тебе чарочку, Гендляр, - сказал Артем, подавая стопку.
Гендляр выпил. В чарке был чистый спирт. Не ожидавший такого Гендляр, сразу схватился за кружку, чтоб запить водой, и залпом осушил ее содержимое. В кружке тоже был спирт. На мгновение в глазах помутилось. Но от него не отстали:
- А расскажи нам какую-нибудь новинку, Гендляр!
Тот согнулся, как было положено по роли и, глядя снизу вверх из-под густых бутафорских бровей, вкрадчиво поведал:
- А вот шел я как-то через лес и видел сто волков...
- Да ты врешь, Гендляр! - закричали зрители, - Сто волков и на свете не бывает!
- Ну, сто не сто, - давал отступного Гендляр, - А пятьдесят было.
- Ай, брешешь, Гендляр! Пятьдесят волков вместе - такого не бывает!
- Ну, может, не пятьдесят, а пять так точно видел.
Его ударили по горбу:
- Да у нас тут волков отродясь не было! Откуда ж их сразу пятеро взялось?
- Ну, не пять, - не теряя достоинства сказал Гендляр, - А одного точно видел.
- И на что он был похож?
- Да на что? Ушки остренькие, глазки, как бусинки, - Гендляр помогал себе жестами, - А хвостик, как шило. А само - серенькое. Да как шмыгнет прямо в нору!
Тут он кинулся в угол к молодым невесткам. Поднялась суматоха с веселым визгом.
Гапка слушала старые-престарые шутки. Те еще, из детства, из юности... Вертеп собрали правильно, таким он и должен быть. Это кто же им напел все это, пересказал?
Славко в образе Смерти оставался в сенях. Спектакль он знал весь и спокойно прождал пол часа представления. Но, когда начались суета и веселье, столбом стоять в сенях стало невмоготу. Он осторожно заглянул в комнату. Люди веселились, пили и закусывали, хвалили вертеп за смелость, искусство, костюмы.
Баба Гапка угощала - подливала в рюмки и подкладывала в тарелки, не покидая своего места за столом у самой печки. Она как раз подносила ко рту кусочек колбасы, когда взгляд ее упал на дверь.
Славко, будучи непомерно длинным для этих дверей, согнулся в сенях и высунул на свет только голову, разрисованную под череп. Он обводил глазами застолье и, в конце концов, встретился глазами с бабой Гапкой. Тут же в проеме двери показалась черно-белая кисть скелета, указательный палец трижды согнулся. Сталь косы сверкнула из темноты.
Славко увидел, что Гапка испугалась, и отодвинулся в тень - смеяться.
Кружок колбасы из Гапкиной руки упал под стол. Там засветились и погасли зеленые глаза - кот зажмурился от удовольствия. Никто и не заметил, что баба Гапка отодвинулась от стола и вышла из светлицы.
Голова положил себе на тарелку только что расхваленной домашней колбасы и полез в карман за бумажником - пора было одарить вертеп деньгами. Всех "гастролеров" занимал один и тот же вопрос: "А сколько даст?" Поэтому все и уставились в тот край стола. В этот самый момент между локтем и брюхом уважаемого Василя Яковича просунулась снизу черная лапа. Кошачьи когти тихо стукнулись о тарелку, однако зацепили-таки кусок колбасы. Кружочек сразу же исчез под столом. Кота никто не выдал ни единым вздохом.
Компания получила десять рублей, все остались довольны и подняли по рюмочке. Голова выпил, крякнул в кулак и впился глазами в тарелку. Никто не знает, что он при этом думал, но еще один кусок колбасы лег на тарелку, прежде, чем Гендляр подступил с бутылкой:
- Василь Якович, и кто его по одной закусывает?!
Начальник согласился, выпил еще, еще раз крякнул и отодвинул локти от живота. Черная лапа как раз нащупывала колбасное место, просочившись из-под стола между брюхом и ногой Василя Яковича. Начальство властною рукой ухватило грабителя за шкирку и попыталось оторвать его от края скатерти, на которой, как выяснилось, кот висел на одной лапе.
- Ну, что с ним сделать? - грозно сверкнул очами голова.
Кот был вышвырнут из теплой компании в дальний угол. Сытый котяра хорошо приземлился, простил хамское к нему отношение и залез на диван - отдыхать.
Мыколка уснул на руках отца. Галя отнесла его спать в дальнюю комнату и по пути видела, что свекровь лежит на своей кровати.
- Устала бабушка, - сказала она Артему, - С утра сегодня не прилегла, все клопоталась.
Уже было выпито за Рождество, за урожай, за здоровье и за многое другое. Под конец провозгласили "Счастья этому дому". Артисты вышли в сени искать свои обувь и одежду, что теперь уже было не так просто: двенадцать подвыпивших парней в тесных сенях вытаскивали из кучи ботинки и сапоги, размеры и цвет которых никак не хотели совпадать.
Василь Якович богатырски качнулся, животом отодвинул от себя стол, взял с дивана черную мохнатую шапку и водрузил ее на голову. Шапка заорала дурным голосом, скатилась по могучему торсу головы и юркнула под край скатерти.
- Василь Якович, Ваша шапка тут, на вешалке, - подскочила молодуха помогать онемевшему начальству.
Компания гостей с веселым гомоном направилась по двору к калитке. Старый Сергий постоял у крыльца, провожая вертеп, затем вошел в светлицу, спросил у невестки:
- А мать где?
- Легла уже. Занедужала, что-ли... Сегодня, считай, с самой ночи все работала, работала. Не жаловалась...
- Ну, то пускай отдохнет, - сказал Сергий, - Я тут прилягу, на диване. Может, еще кто колядовать придет.
Внуки отправились проведать соседей, невестки быстро навели порядок в светлице и разошлись по комнатам, отдыхать. Тишина в доме наступила как-то сразу, мгновенно. Когда сознание Сергия уже почти растворилось во сне, до него донеслось:
- Сергий! Батьку!
Он поднялся, пошел к жене.
- Что с тобой, Гапуся? Устала?
- Да нет, я умирать буду.
- Когда? - спросил он, не подумав, но опомнился, - Болит что? Завтра доктора позову.
- Нет, не болит ничего, - бабка помолчала и добавила, - Она меня поманила...
- Кто?
- Смерть. Сегодня.
- Где ты ее видела?
- В сенях стояла. Смотрела только на меня и пальцем манила. Пора мне, Сергий, уже зовут.
- Стой! Ты же глупости говоришь. Это с ними, с вертепом Смерть приходила, то был артист. Ну, как эти - коза там, да царь. Так и смерть с ними была.
- Та что я, не знаю? Эта такая была, что ни тела, считай, ничего... А смотрит на меня и лыбится... Иди, говорит, сюда...
- Так и сказала?
- Чтож ты мне не веришь, Сергий? Ты, лучше, подумай, чтоб батюшку пригласить, исповедаться хочу, да Параску с Катериной, чтоб проститься.
- Да то я сделаю, не переживай. Ты поспи, может, оно пройдет до утра...
- Что пройдет, Сергий?! Уже позвала...
За два дня все смирились с мыслью, что Гапка умирает, а еще через день ее похоронили.
Кот после вертепа уже не укладывался в ногах у хозяйки, а норовил лечь повыше, поближе к голове. Галя его прогоняла. Он за эти дни как будто устал, состарился. Постарел сильно и сам хозяин, дед Сергий.
Когда вертеповцам сказали, что они до смерти напугали бабку, те по-началу не поверили. Но баба Гапка все-таки умерла. Бывает... Все люди смертны.
Сошлись на том, что костюмы были слишком уж хорошими. Да и сам вертеп получился, что надо!