Иванова Вероника Евгеньевна : другие произведения.

Паутина долга (1 часть)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.68*16  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ввязаться в драку? Легко! Победить противника? Проще простого! Правда, в медовой бочке победы не обойтись без ложки дегтя: любой исход поединка опутывает тебя тоненькой ниточкой долга. Сначала она невесома и незаметна, но время идет, проигравших становится все больше, и, в конце концов, ты оказываешься связан обязательствами по рукам и ногам. Путь к свободе только один: найти центр паутины - место, откуда исходят все нити. Но берегись встретиться там с самим собой!

С благодарностью

Наталье Ивченко, Алексею и Анне Крамаренко.

И тебе - как всегда.

ВЕРОНИКА ИВАНОВА

  

ПАУТИНА ДОЛГА

  

Нить первая.

  

В благость деяний

Верить лучше издали -

С вершины горы.

  
  
   Кубики игральных костей с веселым цокотом совершили последний круг по деревянным стенкам и упали на суконный ковер. Творец последнего броска в партии - еще молодой, но уже успевший пустить на лицо отметины хищных морщин азарта русоволосый мужчина - накрыл кости стаканчиком, победоносно оглядывая своих противников. От результата зависело все. Или ничего, если считать, что на кону был всего десяток симов: в заведении под скромным названием "Тихая застава" по крупному не играли. Впрочем, для кого-то и одна мелкая монета - сокровище. Если поможет прожить день или... Многократно увеличить состояние. Осталось только узнать, насколько удачлив был игрок, но это произойдет не раньше, чем деревянный склеп, временно воздвигнутый над костями, будет снесен. А впрочем...
   - Ну? - Нетерпеливо дернула меня за рукав ее недалекое императорское величество, принцесса Мииссар. - Сколько выпало?
   Люди любопытны. Особенно, когда речь заходит о такой непредсказуемой игре, как кости. Хотя, непредсказуемой ли? Весь мир вокруг нас живет в соответствии с законами, людскими и божьими, и разницы между ними немного. Следовательно, исход любого события можно предугадать. Если быть прилежным учеником и не сбегать с лекций по правоведению. Я учился добросовестно. Не скажу, что стал настоящим "законником", но грубые основы превзошел. Может быть, именно поэтому мне интереснее наблюдать за игрой, нежели самому принимать в ней участие. А может быть, просто лень.
   - Ну что ты тянешь?
   Хм, оказывается, Сари всерьез увлеклась игрой, но вовсе не той что ведут трое мужчин за столом, покрытым туго натянутой темно-зеленой тканью. Настоящая игра происходит чуть поодаль, у стенки, там, где находимся мы: девица шестнадцати лет, нарочито некрасивая и временами несносная, скорп - боевой маг, приставленный к своей госпоже любящим папочкой-императором, и я. А я-то кто в этой компании? Просто хозяин дома. Просто верноподданный будущей императрицы. Просто...
   - Ну?!
   Дерганье сменилось чувствительным даже через пуховую куртку щипком. Ладно, не буду больше томить девушку ожиданием:
   - Красный и синий.
   Насколько помню ход партии, для безоговорочной победы бросок слабенький. Потребуется еще один круг.
   - Точно?
   Вместо ответа кивком предлагаю назойливой вопрошайке взглянуть на стол, где игрок уже приподнимает стаканчик над сукном.
   - "Огонь небес"! - Сообщает добровольный глашатай игры, избранный из числа зрителей.
   Сари восторженно переводит взгляд со стола на меня и обратно:
   - Ух ты!
   Делаю глоток из кружки эля, пряча улыбку. Заслуженно гордую или неоправданно самодовольную? Об этом стоит задуматься...
  
   Никогда не ввязался бы в высокую политику, ни за какие блага и почести. Но судьба поступила по-своему, перво-наперво решив избавить меня от средств к существованию. То есть, попыталась лишить службы, на которую я ходил вот уже несколько лет кряду, и которую худо-бедно, но умел исполнять. Кому пришло в голову захватить власть в скромной управе, составляющей описания средоточений магических ортисов, все еще неизвестно. Собственно, и не станет известно, пока принцесса не соблаговолит лично отбыть в столицу и принять участие в расследовании, потому что отсутствие главного властьпредержателя губительно сказывается на работе подчиненных - по себе знаю. Стало быть, пока Сари будет прохлаждаться в Нейвосе (под предлогом необходимого для будущей императрицы участия в народном праздновании Зимника), можно даже не думать об установлении личностей врагов. Хотя... Каких врагов? Тот единственный, которому я комом встал в горле, благополучно покинул суетный мир, а его приспешники вряд ли решатся на скорую месть. Можно перевести дыхание. Чуть-чуть. К тому же, у меня появился надежный защитник, которого, правда, не возьмешь с собой куда угодно. К примеру, в игровой дом собак уж точно не пускают. Даже за немалую мзду управляющему. Поэтому Хис остался в мэноре. И не он один.
   Я наивно полагал, что вспышка недовольства со стороны Ливин, моей, можно сказать, почти жены, уляжется сама собой, как только прояснится цель появления в мэноре Келлос странной и весьма почетной иноплеменной гостьи. Но эльфийка, источавшая мед любезности, ничего не смогла поделать: в течение двух часов, которые пришлось потратить на приведение в порядок гостевых апартаментов, все звуки, раздававшиеся со стороны моей невесты (словами эти фырканья, хмыканья и сопение назвать не возьмусь), несли в себе только одно чувство. Полное и непререкаемое осуждение. Что именно осуждалось? Мои действия. И я целиком. Причем, все мои попытки (ровно три штуки) завести с Ливин осмысленную беседу, успеха не имели: девушка делала вид, что меня попросту не существует. Повода для ревности, как мне казалось, не было ни малейшего, но, честно говоря, по прошествии некоторого времени я понял, что вместе с недоумением ощущаю и несомненное удовольствие: меня ревнуют, в кои-то веки! Приятно, аглис побери! Собственно, именно поэтому я счел самым правильным решением ненадолго оставить очаг страстей без своего общества и... Совершил очередную судьбоносную ошибку, на вопрос матушки: "Куда собрался?", ответив: "Пойду, постучу костями". Вездесущая Сари мгновенно уцепилась за слово "кости", тут же заявив, что ей настоятельно необходимо посмотреть на одну из народных забав живьем: пришлось тащить принцессу за собой, в одно из знакомых и самых мирных заведений, где мне посчастливилось изредка бывать. И, разумеется, скорп составил нам компанию. После получения недвусмысленного приказа от своей госпожи. Первой реакцией на очередное сумасбродное желание Сари у любого здравомыслящего человека будет короткое и емкое слово "нет", но, мы, увы, лишены возможности отказать. И потому, что в скором времени длинноносая девица взойдет на престол, и потому, что являемся торжественными обладателями медальонов с изображением латной перчатки с одной стороны, и имперского герба - с другой. Потому что ее высочество сподобилось наречь нас своими Дланями...
  
   А голова медленно, но верно тупеет. Точнее, все слабее и слабее ощущается связь сознания с телом. Впрочем, я ведь этого и добивался, разве нет? Целенаправленно вливал в себя темный густой эль, по глотку-двум, со строго выверенными перерывами, потребными на растворение горячительного в крови. Да, зрение все еще четкое, но язык скоро начнет ощутимо заплетаться, а легкое пошатывание уже присутствует. Конечно, это не опьянение, так, детские игрушки: стоит выйти на кусачий морозец, которым природа решила предварить наступление Зимника, и все пройдет. Улетучится, оставляя после себя только головную боль и уныние от зря потраченных времени и сил. Но принцесса желала развлечения? Желала. Получила? Без сомнения: глаза горят, щеки раскраснелись, только что сама ставки на игроков не делает... И не будет делать, потому что запрещено. Мной. Строго-настрого. Смотреть - пожалуйста. Участвовать - ни-ни! Вообще не следовало ее сюда приводить, но скорп туманно намекнул, что некоторые потребности принцессы следует удовлетворять без промедления. В целях безопасности. Своей собственной. Я ничего не понял, но поскольку маг был знаком с Сари гораздо большее время, чем выпало на мою долю, пожал плечами и согласился ознакомить будущую императрицу с народной забавой. Если уступить означает остаться живым и невредимым, лучше уйти с дороги. Трусливо? Разумеется. Но бывают случаи, когда трусость и мудрость сливаются в единое целое.
   Хм, а эль закончился. Надо бы повторить. Или не надо? За стенами игрового дома давно уже стемнело: вступает в права самая настоящая зимняя ночь, суровая и беспроглядная, а стало быть, нам пора расходиться. Пора по теплым постелькам, в одной из которых, как мне хочется верить, сегодня окажутся сразу два человека...
   - Heve, не уделите немного времени?
   Рука тронула мое плечо не раньше первого произнесенного слова, но и не позже последнего, а ровно в тот момент, когда смятение неожиданности плавно перетекло в любопытство: кому это я понадобился? Да еще такое торжественное обращение... Мои здешние знакомцы не утруждают себя вежливыми экивоками, сразу переходя к делу: например, без лишних слов занимают пару монет на выпивку.
   Оборачиваюсь. Мужчина, очень молодой, но, по всей видимости, занимающий почтенную должность, потому что выглядит донельзя суровым и важным. А еще - не слишком довольным порученным ему делом: об этом ясно говорят складочки в уголках губ. Одет добротно, и все же не по-господски. Блестящих цацек не носит ни на шее, хотя в последнее время среди обеспеченных молодых людей в моду вошли тонкие золотые цепочки, ни на... Постойте-ка!
   Все еще не отпускающие мое плечо пальцы характерно сухие и длинные, а на одном из них предательски темнеет хорошо знакомое мне пятнышко. Чернила, причем высокого сорта: такие отмываются, только если сразу доберешься до мыльного раствора, а если промедлишь, придется воспользоваться песком и ожиданием, пока испачканная кожа сама отшелушится.
   Писарь? Очень возможно. Но скорее, кьел. И не из самого бедного места. Впрочем, невежливо таращиться на незнакомца, столь любезного и терпеливого:
   - Что вам угодно?
   Молодой человек, сообразивший по моему изучающему взгляду, что все еще держится за рукав куртки и этим вызывает некоторое недовольство, убрал руку.
   - Мой господин желает с вами поговорить.
   - Весьма польщен, но... Дело в том, что я не расположен сейчас к беседам. Каким бы то ни было. Сами понимаете: поздно, да и голова не слишком ясная.
   Посланник, которому, видимо, было приказано принудить меня к разговору любым способом, начал атаку первую. Льстивую:
   - Это совершенно не помешает! Дело, о котором пойдет речь, не настолько серьезно, чтобы...
   Глупый ход. Да, он еще слишком молод: ловится на ерунду. Ничего, с течением лет научится вести переговоры. А первый урок получит прямо сейчас:
   - Чтобы обсуждать его в трезвом виде? Тогда оно вообще не стоит траты времени.
   М-да, немного переиграл: молодой человек если поначалу и мог считать меня подвыпившим, то теперь темные глаза твердо уверены в обратном. А значит, следует переходить к атаке второй. Угрожающей:
   - От бесед с моим господином не принято отказываться.
   О, вот это уже серьезно! Можно, конечно, поводить парня за нос еще пару минут, но если за его словами имеется хоть половина той уверенной силы, которая звучит в голосе, не стоит заставлять ждать того, кто желает поговорить. Потому что это желание может поменяться местами с другим, более неприятным для меня.
   - Что ж, если так... Надеюсь, ваш господин находится поблизости, а не на другом конце города?
   - Извольте следовать за мной.
   Он повернулся и направился через неплотные ряды слоняющихся между игровыми столами зевак к комнатам, предназначенным для людей, не желающих делать ход своей игры достоянием любопытства окружающих. Я последовал за посланником, на вопросительный взгляд скорпа махнув рукой: мол, ничего страшного, просто дела. Маг не поверил моей беспечности, но попыток прояснить ситуацию делать не стал, потому что Сари увлеченно следила за очередными бросками, то бишь, нам обоим предстояло несколько свободных и спокойных минут.
  
   ***
   Кьел - именование доверенного лица ллавана или хозяина лавки (мастерская и проч.), которое выполняет всевозможные поручения своего нанимателя, зачастую весьма личного характера, хотя в общем случае круг обязанностей кьела сводится к ведению переписки и наблюдению за порядком по месту службы.
   ***
  
   В частных игровых кабинетах я никогда не бывал - не было необходимости, но, признаться, удивился, увидев в "Тихой заставе", заведении, в общем-то, низкого пошиба, настоящую роскошь: толстоворсые ковры на стенах и на полу, массивный стол, обитый дорогим бархатом глубоко-синего, почти до черноты, цвета, широкие кресла с мягкими подушками и светильники, расставленные таким образом, чтобы пламя свечей разгоняло темноту безоконной комнаты только над игровым полем и играющими, а все прочие присутствующие (если таковые имеются) тонули в тенях и не мешали игре. Сколько человек находилось в просторной комнате кроме меня, кьела и мужчины, сидящего за столом, представлялось невозможным определить, но кто-то, несомненно, был: его чуть свистящее дыхание слышалось вполне отчетливо. Впрочем, мне-то что? Пусть в темноте за спиной пригласившего меня к разговору господина прячется хоть целая армия: я пришел говорить, а не сражаться. А о чем будем трепать языком, сейчас узнаю.
   - Чем обязан вашему вниманию, heve...
   Сделанная мной многозначительная пауза не привела к ожидаемому результату: мне не поспешили представиться. С другой стороны, мое имя тоже никто не стремился узнавать, поэтому можно было даже порадоваться возможности остаться безымянными собеседниками.
   - Присядьте.
   Приподнимаю бровь:
   - Предстоит долгий разговор?
   Мне отвечают небрежно, но тоном, не терпящим возражений:
   - Я не люблю задирать голову.
   Пришлось опускаться в подставленное кьелом кресло. Вдохом спустя, когда оное поддало мне под коленки и задвинулось до того предела, который не позволяет быстро оказаться на ногах, а молодой человек занял место за моей спиной, стало понятно: меня в любом случае не отпустят, пока... А собственно, что "пока"?
   Устраиваю локти на столе.
   - Час поздний, heve, поэтому прошу поставить меня в известность о теме беседы: я очень устал и хочу поскорее отправиться спать.
   - Как пожелаете. Мне самому нравится скорый подход к делу.
   Ой-ой-ой, вот только не надо этой снисходительности! Знаю, какой я замечательный, умный, деловой и прочая. Лестью переболел давно и успешно, так что не стоит ловить меня в подобные сети: ячейки слишком велики для такой мелкой рыбки. Но пока собеседник собирается с мыслями, появляются возможность и время хотя бы его рассмотреть.
   Немолодой. Но и не старый: так, серединка на половинку, лет сорок с небольшим. Лицо удлиненное, черты, пожалуй, излишне мягкие для мужчины, зато взгляд круглых светлых глаз цепкий, выдающий человека, умеющего брать от жизни все, что понадобится. Забавно курчавящиеся тонкие светлые волосы, коротко остриженные и облегающие голову, словно шапочка. Кисти лежащих на столе рук говорят о том, что их владелец не мастеровой и не ремесленник, даже не человек искусства: холеные, пухлые, мало развитые и никоим образом не натруженные. Кафтан, виднеющийся из-под накинутого на плечи плаща с меховым воротником, глухо застегнут под самым подбородком, оставляя для обозрения только тоненькую полоску кружева нижней рубашки. В целом, вид вполне себе купеческий, вот только купцы всегда выставляют свой достаток напоказ (что неудивительно, ведь богатство торгового человека говорит прежде всего об умении вести дела), а этот даже перстень на левой руке - единственное украшение - повернул камнем внутрь. Не хочет привлекать внимание? Странно. Кто же он такой?
   - Закончили осмотр?
   - Осмотр? Ах, осмотр... Пожалуй. Вы тоже справились?
   Он чуть сузил глаза, но посчитал оскорбляться преждевременным, тем более что и сам разглядывал меня не менее пристально. Любопытно было бы знать, с каким успехом. Внешность у меня не самая выразительная, можно даже сказать, неприметная: волосы бурые, не ярче древесной коры, глаза мутно-зеленые, лицо бледное от недосыпа последних дней, одежда полу-деревенская, полу-городская. Единственное, что роднит меня с незнакомцем - невозможность угадать род избранных для пропитания занятий. Хотя именно это его как раз и не волнует, если снизошел до разговора.
   - Хочу задать вам вопрос.
   - Задавайте.
   Мужчина любовно погладил пальцами бархат столешницы.
   - Вы пришли сюда, чтобы играть?
   - Нет.
   - Тогда зачем?
   - Это имеет значение?
   Ослепительная улыбка:
   - Только для моего любопытства.
   Темнит. Ведет светскую беседу? Возможно, хотя и сомнительно: не то место, не то время и не тот, хм, человек, чтобы разговаривать о всякой ерунде.
   - Я должен ответить?
   - Это было бы желательно.
   С таким нажимом в голосе обычно произносят не "желательно", а "обязательно". Что ж, не буду устраивать тайну:
   - Моя юная знакомая очень хотела посмотреть на игру и попросила о сопровождении.
   Правда хороша всегда: можно не верить, можно пропускать мимо ушей, но значения она не теряет. Мужчина кивнул, словно услышал подтверждение собственным догадкам, и продолжил:
   - Но ведь вы не только сопровождали вашу знакомую, верно?
   Интересный поворот. Куда он меня выведет?
   - Простите, не совсем понимаю.
   - Вы посвящали ее в тонкости игры.
   Ах, вот он о чем!
   - Конечно, нужно было рассказать кое-какие правила и традиции, иначе происходящее оказалось бы для нее непонятным и, без сомнения, куда менее интересным.
   - Да-да, - пухлые пальцы переплелись в замок. - Правила, традиции, результаты бросков...
   - Это противозаконно?
   - Нет, разумеется, нет! Но обычно положение костей становится известным по завершению хода, а не до того.
   Светлые глаза не смотрели на меня, задумчиво изучая полировку ногтей, но уверен, от курчавого допросчика не укрылось ничего: ни одеревеневшие скулы, ни задержанное мной дольше, чем следовало бы, дыхание.
   За нами шпионили? Плохо. Очень плохо. Остается надеяться, что это был случайный интерес, возникший, когда до слуха лазутчика долетел наш с принцессой разговор, а не нечто более серьезное. Впрочем, пока еще не все потеряно:
   - Вы что-то путаете, heve.
   - Разве? - Вот теперь взгляд медленно и значительно переведен на меня. - На трех кругах игры вы предсказали результаты всех бросков, ни разу не допустив ошибки.
   Уф-ф-ф! Можно успокоиться: слежка велась только последние полчаса, не более.
   Невинно улыбаюсь:
   - Просто угадал.
   - Вы либо невероятно везучи, либо...
   - Я не преступал закон.
   Он помолчал, забавно шевеля губами, словно жуя.
   Возразить нечего: всем известно, что узнать, как легли кости, можно только прибегнув к магическим ухищрениям, но именно поэтому магия запрещена в игровых заведениях под страхом смерти. Причем неизвестно, каковой исход лучше: быть прирезанным тут же на месте менее удачливыми игроками или же попасть в покойную управу, а оттуда прямиком на каторжные работы, с которых, как это ни печально, не возвращаются. Попросту не выживают. Конечно, есть еще провидцы и гадальщики всех мастей, но их дар очень мало помогает собственно за игровым столом. Туманно предсказать удачу или предвидеть, в какой единственный момент и где нужно подстелить соломку, они могут, но поскольку свои прорицания делают вдали от места разворачивания основных событий, это не считается нарушением закона, а носит гордое имя "судьба". Или "рок" - кому как приятнее.
   Я тоже не пользовался магией, да она мне и ни к чему в подобных делах: помимо чар существуют другие полезные штуки. Например, наследственность, хоть дурная, хоть хорошая. И мой собеседник медлит с выводами именно потому, что не знает истинной причины удачливости:
   - Верно, не преступали. Но ваши действия требуют объяснения.
   - Я всего лишь хотел развлечь hevary.
   - И вам это удалось. Но выбор средства развлечения... несколько странен.
   - Почему же? Вы считаете, что угадать бросок невозможно?
   Он улыбнулся, обнажая тонкую полоску зубов:
   - Возможно. Если кости крапленые.
   О, это уже почти обвинение, и совершенно неважно, как все обстоит на самом деле: если я знаю, каков будет результат, значит, нахожусь в сговоре с шулером, и сие даже предосудительнее, чем собственно мошенничество.
   - Мне неизвестно, краплены те кости или нет.
   - Они совершенно "чистые", - услужливо сообщил кьел из-за моей спины.
   Значит, успели все проверить и выяснить? Хорошо работают. Впрочем, а что проверять-то: кости местные, и хозяин заведения строго следит за их "чистотой". Но для меня отмеченное обстоятельство чуть ли не хуже, чем выявленный крап. Чем теперь оправдаю свою "догадливость"?
   - Хотелось бы услышать, что помогает вам узнавать результат броска до его завершения, - наконец-то изложил суть своего интереса курчавый.
   - Зачем?
   Легкий нажим в по-прежнему спокойном голосе:
   - Вы не в том положении, чтобы задавать вопросы.
   - А в каком я положении? Вызовете патруль и сдадите меня в управу? У вас нет оснований: везение не является преступлением.
   - Если оно естественно, да.
   - О, мое везение - самое естественное на свете!
   Ситуация становится все напряженнее. В самом деле, на обвинение все имеющиеся факты не потянут: недаром же в народе говорят, что везет дуракам и пьяницам! А я легко могу сойти и за того, и за другого. Но странный человек на другом конце стола твердо убежден, что напал на след секрета, способного принести выгоду, следовательно, меня не отпустят. Просто так, уж точно. Нужно попытаться решить проблему поскорее и как можно более мирным пу...
   - Вот ты где!
   С одной стороны хорошо, что сижу спиной к двери: если бы видел лицо юного чудовища, не удержался бы от нелестных выражений в адрес принцессы, а с другой... Моя-то физиономия курчавому мужчине видна слишком хорошо, и образовавшаяся отчасти недовольная, отчасти испуганная гримаса - тоже. Как не воспользоваться удобным случаем?
   - А это и есть ваша знакомая?
   Я бы ответил, но Сари опередит кого угодно:
   - Да! И требую объяснить, по какому праву вы его задерживаете!
   С трудом удерживаюсь от того, чтобы спрятать лицо в ладонях. Ну куда ты лезешь, девочка, со своей тягой помочь? Это же не императорский дворец, где любой твой вздох ловят с почтением, а любое пожелание бросаются исполнять. Нельзя так себя вести с незнакомыми людьми в незнакомом месте. Опасно для жизни. Но одергивать ее высочество с целью заставить умолкнуть... Хм. Не хочется вызывать к жизни очередную обиду, за которую мне снова напророчат смертный приговор.
   - Мы просто разговариваем, - сладко улыбнулся мой собеседник. - Не так ли, heve?
   А вот ему я поддакивать не буду. Хотя бы потому, что разговор у нас не сложился, да теперь уже и не сложится.
   - Больше похоже, что вы его похитили, - с вызовом заявила Сари.
   - Право, откуда такие тревожные мысли в столь юной головке?
   Мужчина попробовал смягчить положение, но только раззадорил принцессу:
   - Если с ним что-нибудь случится, будете иметь дело с его госпожой!
   - Поистине, страшная угроза... - курчавый уже еле сдерживал умиленный смех. - И кто же его госпожа?
   А вот мне не хотелось не то, что улыбаться, а даже жить. Если сейчас эта дурочка ляпнет, что я служу ее императорскому высочеству, положение не исправится, зато возникнут лишние хлопоты. Гора лишних хлопот. И для меня, и для нее. К тому же...
   - Заклинательница!
   В первое мгновение я облегченно выдохнул, услышав слово, отличное от "принцесса", но потом с ужасом понял, что сделать вдох и снова наполнить легкие воздухом не получается. Лучше бы одернул. Наверное. Может быть.
   - Заклинательница?
   Он переспросил медленно, почти выговаривая по слогам, и каждый из этих слогов был гвоздем, забиваемым в крышку моего гроба.
   Сари же победоносно закончила:
   - Да, у него даже печать есть!
   Мой собеседник не был ни дураком, ни пьяницей, но сегодня ему несказанно везло в затеянной игре. И все же, последовало уточнение:
   - У него или на нем?
   Принцесса помедлила с ответом, видимо, начиная ощущать в происходящем неладное, но в силу отсутствия опыта промолчать или солгать все же не смогла:
   - На нем...
   Честное слово, проще было повеситься. Или утопиться, хотя для этого пришлось бы долбить прорубь в замерзшей реке. А еще можно отравиться или перерезать себе горло, но по крайней мере, во всех перечисленных случаях право выбора принадлежало бы мне и только мне, а теперь... Теперь моя дальнейшая судьба в руках неизвестного мне, но несомненно, корыстного и не особенно чистоплотного человека. Ну, ваше высочество, удружили!
   - Это совершенно меняет дело.
   Спокойная уверенность голоса не претерпела существенных изменений, даже окрашенная торжеством. Да, он опасен. Очень. И принцесса, похоже, наконец, заметила эту опасность, потому что... Воздух комнаты пришел в движение, и ничтожные доли мгновения эхо происходящего находило отклик где-то внутри меня, глубоко-глубоко, и казалось, только один крохотный шажок отделяет меня от того, прежнего. От Тэллора, который по порыву ветра мог узнать, с отрогов каких далеких гор в долину собирается прибыть ненастье... Но прошлое лишь жестоко поманило и тут же бросило, снова оставив в моем распоряжении слух, зрение и прочие инструменты тела, не обладающего никакими особыми достоинствами.
   Могу только предполагать, что происходило за моей спиной. Наверняка, Сари позвала своего охранника и наставника, причем позвала отчаянно, испуганно, то бишь, неправильно, потому что связь между телохранителем и его подопечным, основанная на крови, независимо от желания того и другого переплетается с эмоциями, передавая волнение с одного конца ниточки на другой. Скорп не замедлил появиться, но мгновением раньше я услышал свистящее: "Враг!", темнота за креслом курчавого мужчины ожила, плотным щупальцем рванулась к свету, обрела свободу и оказалась... Человеком. Способным остановить и остановившим легендарного боевого мага.
   Пока главное действо разворачивалось где-то позади, я решил покинуть кресло, чтобы обзавестись хоть каким-то путем к отступлению. Времени как раз хватило, чтобы встать, повернуться и увидеть, чем закончилась маленькая потасовка в частном кабинете игрового дома "Тихая застава", который отныне и до скончания веков в моей памяти останется под именем "Тихая подстава".
   Сари стояла столбом, округлившимися глазами уставившись на прислонившегося к стене скорпа, причем хоть черноволосый охранник принцессы и силился придать своей позе прежнюю изящную небрежность, но выходило плохо: больше всего было похоже, что упадет в тот же миг, как лишится опоры. Кьел, благоразумно отступивший в сторону, остался почти безучастным к происходящему: наверное, подобное не было ему в диковинку. А вот я, признаться, несколько опешил, когда повнимательнее рассмотрел противника скорпа.
   Женщина. Не особенно высокая и довольно костлявая, но настолько длинноногая и длиннорукая, что кажется внушительнее всех присутствующих. Маленький аккуратный нос, чуть выдвинутые вперед челюсти, узкие губы приоткрыты и между ними виднеется кончик языка. Занятная гримаса... Глаза прищурены, веки лишены ресниц, и от того взгляд напоминает капризных южных ящериц, которых держат в богатых домах для ловли насекомых и мышей. Короткие пряди тонких волос почти прозрачны и создается впечатление, что череп гол. А это что, татуировка? Сеточка еле заметных сиреневых линий на шее и скулах... Нет, показалось: стоило лишь моргнуть, как странный рисунок исчез, словно его и не было. Но не слишком ли легко для разгара зимы незнакомка одета? Понимаю, тонкое вязаное полотно меньше всего сковывает движения, и все же...
   - Кэр?
   Кто это? А, Сари обращается к замершему у стены скорпу. Его так зовут?
   - Кэр, что с тобой?
   - Все хорошо, моя госпожа. Не волнуйтесь и... Вам лучше выйти за дверь.
   - Но...
   - Прошу вас.
   Наверное, принцесса нечасто слышала от своего наставника просьбы, да еще подкрепленные таким выразительным взглядом: ее высочество хлопнула ресницами, обиженно сжала губы, но исполнила требуемое. Вышла. А дверь поспешил прикрыть кьел, снова вернувшийся к исполнению своих обязанностей и занявший место по правую руку от хозяина.
   - Так-так-так... - Курчавый уже устал улыбаться и, вместо того, чтобы торжествующе кривить губы, позволил себе удовлетворенно погладить пальцами подбородок. - Какое любопытное общество подбирается: юная девушка, телохранителем которой служит боевой маг, и парень с печатью Заклинательницы. Грех не использовать столь удачный расклад!
   - Что вам нужно?
   - Э нет, милейший, вот теперь вы будете открывать рот только по моему приказу, а в остальное время слушать. Внимательно слушать! Иначе отправитесь доказывать кому-нибудь из надзорных, что не мошенничали посредством имеющейся у вас печати, а ваш знакомый... - Он презрительно посмотрел на скорпа. - Тихо скончается не позднее, чем через ювеку.
   Блеф? Но на мой вопросительный взгляд маг коротко, еле заметно кивает. Совсем все плохо. И я еще не узнал, чем могу оказаться полезным. Хорошо бы, это было в моих силах, иначе...
   - Каким образом вы узнаете результат броска?
   - Это не имеет отношения к магии.
   - Понимаю, что не имеет: моя девочка очень тонко чувствует любые магические проявления.
   Девочка? Жутенький ребеночек, ничего не скажешь.
   - Это... врожденное умение. В определенном состоянии мне удается узнать результат, но скорее предположить, опираясь на опыт, чем угадать.
   - Подробности меня не интересуют! Вы можете проделать такое с любыми костями?
   - Не знаю.
   - Как это?! - Он взволнованно повысил голос, как и любой на его месте, оказавшийся в шаге от клада, но пока не дотянувшийся до ларца с сокровищами.
   - Я очень редко этим занимаюсь, потому что требуются силы и время, чтобы привыкнуть к костям.
   - Привыкнуть?
   - Да, мне нужно сначала посмотреть на игру и игроков, что не менее важно, и только потом, возможно...
   Он глухо хлопнул ладонью по столу:
   - Никаких "возможно"! Вы, верно, не совсем поняли условия?
   Не понял? Увы, понял и слишком хорошо. Но предпочитаю сначала услышать версию заказчика, и только потом делать собственные выводы. Есть печальный опыт: сколько раз таким образом накалывались на описаниях средоточений, и не сосчитать.
   - Я пока еще их не слышал, heve.
   - Так вот, слушайте! Вы кое-что сделаете для меня. То, что вам, похоже, по силам. Отказ не принимается, но, уверен, его и не последует: даже если жизнь этого мага вас не волнует, покойной управе будет небезынтересно узнать о ваших... забавах. Надеюсь, вы понимаете, к чему это приведет?
   Я-то понимаю, и лучше всех, кто находится в этой комнате, вместе взятых. Но ты ошибся в одном, дяденька: жизнь скорпа значит для меня гораздо больше, чем моя собственная. И слава богам, что ты не догадываешься, почему!
   - Что я должен делать?
   - Узнаете в свой черед. Завтра, в полдень. Вас встретят.
   На бархат столешницы упала полупрозрачная пластинка размером в пол-ладони. Курчавый мужчина степенно поднялся на ноги и, сопровождаемый кьелом и странной женщиной, покинул кабинет. Скорп проводил их взглядом, потом тяжело выдохнул, медленно сползая по стене на пол.
   - Кэр! - Принцесса, не замедлившая вернуться, как только появилась такая возможность, шлепнулась на колени рядом с магом. - Что с тобой?
   Он не ответил, как будто не мог собрать для шевеления губ достаточно сил. Сари гневно обернулась ко мне:
   - Ну что ты стоишь?! Ему надо помочь! Поднять и...
   Я задумчиво предположил:
   - А вдруг, это заразно? Что-то не очень хочется его трогать.
   - "Заразно"?! - Возопила ее высочество, теряя остатки терпения, и я уже приготовился пострадать от дальнейших проявлений венценосного гнева, но скорп издал звук, похожий на смешок, только совсем неразборчивый, потом судорожно тряхнул головой и опроверг мои основные опасения:
   - Ты не заразишься: простым прикосновением ЭТО не передается.
   Хороший ответ. Обожаю подобные фразы: вроде бы должны успокаивать, а вместо того вызывают еще больше тревоги. Значит, все-таки болезнь. Точнее, больше всего похоже на отравление. Но кто и когда успел его отравить, а главное, каким чудом? Скорость реакции скорпа намного выше, чем даже у самого тренированного и талантливого наемного убийцы, и опередить боевого мага можно лишь в одном-единственном случае. Если точно знать, в какой точке пространства он окажется в следующее мгновение.
  
  

Нить вторая.

  

Хруст? Нет, шепоток:

Под снежным ковром ловко

Прячутся тайны.

  
   - Мы тебя подставили? - Спросил Кэр, стараясь усесться в кресле с наибольшим удобством, что и само по себе (если принять во внимание довольно плачевное состояние обивки сиденья) было занятием непростым, требующим выдумки и сноровки, а учитывая слабость, которую скорп испытывал (но довольно ловко скрывал от принцессы, всю дорогу опираясь в основном на меня), превращалось и вовсе в нечто невыполнимое.
   - Ну...
   Что можно ответить в сложившейся ситуации, тем более, человеку, находящемуся фактически на смертном одре? Правильно, только правду:
   - Да.
   Маг вздохнул, но взгляда не отвел, хотя, наверное, следовало бы. Например, чтобы сохранить лицо уверенного и опытного вояки, а не давать волю виноватому сожалению.
   - Сильно?
   Хм. Вопрос, спору нет, важный. Для истории. Но по моему скромному мнению, здесь и сейчас не имеющий ровным счетом никакого значения.
   - Я что-нибудь придумаю.
   - Не сомневаюсь. И все же... Что произошло?
   - Ах да, тебе же было не до вникания в подробности...
   Воспользовавшись тем, что принцесса посредством моего не слишком упитанного кошелька отправилась улаживать разногласия с хозяином гостевого дома, до которого удалось с нашей помощью доплестись скорпу (идти в мой дом маг, разумеется, отказался наотрез), я описал явление ее высочества в кабинет. Красок нарочно не сгущал, но Кэр разочарованно покачал головой:
   - Как неосмотрительно.
   - Гораздо хуже! Надеюсь, ты-то хоть представляешь, во что она меня втравила?
   - Осудят за шулерство? - Высказал предположение скорп.
   - И это тоже, но есть вещи пострашнее. Если магия запрещена к использованию в игре, как таковая, а маги в этом смысле находятся вне закона, то впутать в скандал Заклинателей, значит, дать повод к введению новых ограничений и запретов.
   Глубина темных глаз Кэра наполнилась неподдельным удивлением:
   - Тебя это волнует?
   - Да, а что такого?
   - Никогда бы не заподозрил тебя в заботе о благе Заклинателей. Впрочем, ты ведь с детства прислуживаешь...
   Я навис над скорпом, упираясь ладонями в подлокотники.
   - Запомни хорошенько: я не прислуживаю. Я служу. Чувствуешь разницу?
   - А она имеется?
   - Имеется, поверь, и очень даже большая. Но дело не в том, к какому лагерю я принадлежу или хотел бы принадлежать. Подумай сам: кто такие Заклинатели прежде всего? Не по силе, не по возможностям, а по природной принадлежности? Кто они?
   Кэр долго смотрел мне в глаза, словно стараясь прочесть в них правильный ответ, потом беспечно выдохнул:
   - Маги.
   - Вот! И ты считаешь, что если прижмут одних представителей магического сословия, то других оставят в покое? Как же! Под колеса попадут все, не сомневайся! Начнут, конечно, с малого: скажем, с увеличения подушной платы, а вот на чем остановятся и остановятся ли вообще... Даже представлять не буду. Ты хочешь закончить жизнь в новой Войне Туманов? На здоровье! А я не хочу. И раз уж ключи от дверей беды доверены мне, постараюсь сохранить их в неприкосновенности.
   - Не преувеличиваешь?
   - Нисколько. Конечно, меня вряд ли сдадут в покойную управу: скорее, полоснут по горлу да столкнут в реку, но чем аглис не шутит? Если этот любопытный дяденька захочет принять участие в играх политических, в моем лице у него на руках неслабые козыри.
  
   ***
   Война Туманов - сие поэтическое название носит длившееся около сорока лет противостояние магов и прочих жителей Сааксана еще до образования империи. Регулярных военных действий, разумеется, не происходило - по причине разобщенности лидеров и одного, и другого лагеря, но ущерб жизням, селениям и хозяйству был нанесен заметный. Настолько заметный, что, получив серьезный отпор, маги первыми предложили искать пути к примирению.
   ***
  
  
   Скорп расслабился и совсем оплыл в кресле, став похожим на брошенную и забытую хозяйкой куклу.
   - Пожалуй, ты прав. Война не нужна ни императору, ни народу империи.
   - Но она может начаться.
   - Ты же только что обещал уладить все миром? - В голосе Кэра послышалось ехидство.
   - Обещал - сделаю. Но даже способный закончить сражение, не начиная его, полководец все же должен составить план боевых действий. А для этого мне нужны сведения.
   - Какого рода?
   - Твое состояние: причина, развитие, последствия?
   Скорп позволил себе потратить немного сил на то, чтобы пошире распахнуть веки:
   - Зачем тебе все это?
   - Затем! От любого недуга есть лекарство.
   - Кроме одного. Смерти.
   Удивительная осведомленность! Я выпрямился и скрестил руки на груди, принимая позу недовольного нерадивостью школяров учителя:
   - Твои личные впечатления меня не интересуют.
   - Что так? - Кэр прикрыл один глаз, от чего выражение бледного лица приобрело насмешливый вид.
   - Я не шучу. Каким ядом тебя отравили?
   - Откуда ты знаешь, что это был именно яд?
   - Оттуда! Или отсюда, какая разница?! Хватит играть в прятки! Или скажешь, или...
   Искренний интерес:
   - Или?
   - Ее высочество будет предоставлена самой себе. С сегодняшнего же вечера.
   Некрасиво шантажировать больного человека? Весьма некрасиво. Непременно буду себя стыдиться, но несколько позже. Когда этот самый больной человек перестанет придуриваться и начнет отвечать на вопросы.
   Я угадал: возможность того, что принцесса останется без присмотра, оказалась достаточной причиной для откровенности.
   - Хорошо. Все равно, ничего не изменится... Видел ту девицу, с прической, словно кисель? Хорошенько рассмотрел?
   - Не слишком.
   - А жаль, потому что до сегодняшнего дня считалось, что их больше нет.
   - Кого "их"?
   - Гаккаров.
   Гаккар... Такое впечатление, что я уже мельком слышал это слово. Но где и когда?
   - Кто это такие?
   Скорп качнул головой:
   - Я и сам мало, что знаю. Но эти существа использовались для борьбы с магами. Очень давно, несколько сотен лет назад. И считалось, что они полностью вымерли.
   - Конечно, не собственной смертью?
   - Конечно, - он попытался улыбнуться, но гримаса получилась грустная. - Их уничтожили после подписания мирного договора. Собственно, уничтожение было одним из условий мира.
   - Понятно. Оставим в покое прошлое и вернемся к настоящему: раз уж сие чудо оказалось рядом с нами, объясни, что именно оно с тобой проделало.
   - Я не знаю.
   - Как это, не знаешь?!
   - Именно, что не знаю, - скорп прижался затылком к спинке кресла. - Все, что могу сказать: она дохнула в меня.
   - Дохнула?
   - Ну да. А как только ее дыхание достигло меня... Я умер.
   - Постой! Умер? Насколько я могу судить, мертвецы не двигаются и не разговаривают, если, конечно, над ними усердно не поработает некромант, но дяденьки с костяным посохом и кровавыми жертвоприношениями ни в кабинете, ни за его пределами не наблюдалось. Это шутка? На мой взгляд, неудачная.
   - Нет. Я, в самом деле, умер. Почти. Точнее, любой другой маг на моем месте был бы уже трупом, а мне... Можно сказать, повезло.
   Начинаю понимать, куда он клонит: цеховые секреты и все прочее. Не горю желанием их узнавать, но придется.
   - В чем заключается везение?
   Кэр с минуту смотрел на меня, словно раздумывая, стоит ли доверять непосвященному знания, не подлежащие разглашению, но потом, видимо, окончательно осознал значение собственных слов о смерти (как известно, покойники вправе не хранить тайны, доверенные им при жизни) и пояснил:
   - В том, что мое тело способно запасать Силу впрок.
   Занятно. До сих пор думал: живому существу подобное осуществить невозможно. Но разве дело только в этом?
   - Допустим. И?
   Но скорп вместо того, чтобы продолжить рассказ, распахнул глаза:
   - Тебя не удивляют мои слова?
   Начинается... Да мне плевать, что, как и где ты копишь! Откуда такая любовь к нагнетанию напряженности?
   - Это замечательно. Это чудесно. Это восхитительно, наконец. Но, аглис меня задери, я все еще ничего не понимаю! И не пойму, пока ты не перестанешь ходить вокруг да около!
   - О, прости... Все время забываю, что ты не маг.
   - Вспомнил еще раз? Хорошо. И что дальше?
   - В отличие от полуодаренных маги постоянно поддерживают связь с Потоком, понимаешь? Поддерживают собственным телом, а не иными ухищрениями. Поэтому мы всегда и назывались "одаренными". Получившими в пользование драгоценный дар. Если связь разрывается, маг умирает. Такова плата за могущество.
   - Умирает? Но как маги тогда вообще появляются на свет? Или ты хочешь сказать, даже младенцы умеют обращаться с Потоком?
   - Конечно, нет. Мы учимся. Трудимся. Совершенствуемся. Но когда достигаем назначенного нам уровня, уже не можем повернуть назад. Это как...
   - Сарса?
   - Вроде того. Только еще хуже: от дурмана можно избавиться, пусть и путем великих жертв, но тело мага, лишенное доступа к Силе, не способно жить.
   Вот как? И скажите мне тогда, почему неодаренные завидуют одаренным? Знали бы они... Стойте! Из всего сказанного следует, что...
   - Сейчас ты отрезан от Потока?
   Скорп смежил веки:
   - Да.
   - Но как это стало возможным?
   - Я же сказал: не знаю. Помню, старый наставник говорил мне, что единственный способ справиться с гаккаром, убийцей магов, это не подходить к нему близко. Большего он не рассказывал.
   - Наверное, потому что сам большего не знал.
   - Наверное.
   Я потер нижнюю губу костяшками пальцев.
   - Значит, этот самый гаккар каким-то образом может разрывать связь мага с Потоком... Что, собственно, и было проделано. Но поскольку в твоем теле было накоплено некоторое количество Силы, ты остался жив. И как долго будешь оставаться?
   Кэр улыбнулся:
   - Это неважно.
   - Это очень важно! Чем больше времени в запасе, тем вероятнее найти способ тебя спасти.
   - Такого способа нет. Я уже мертв. Прими это и пообещай...
   - Ну уж нет! Никаких обещаний, пока есть хоть малейший шанс!
   - Пообещай!
   О, он пока еще способен повышать голос? Отрадно, но... Ни к чему хорошему не приведет.
   - Что пообещать?
   - Не бросай ее.
   Новый умоляющий взгляд. Надо признать, в сочетании с мертвенной бледностью лица и испариной, заставившей черные волосы плотно прильнуть к голове, производит впечатление. На юных оруженосцев и седых ветеранов. Но поскольку из возраста первых я давно уже вышел, а до лет последних, в силу сорвавшихся с привязи событий, могу и не добраться, то старания скорпа пропали впустую. Нет такой силы, которая способна заставить меня что-то делать. Нет вовне, разумеется, а вот внутри моей упрямой черепушки... Но Кэру совсем не обязательно знать подробности.
   - Вот это как раз не имеет значения. Никакого. Забудь о принцессе: сейчас тебе нужно думать только и исключительно о своем собственном благополучии.
   Долгая скорбная пауза.
   - Не могу.
   - Дурак!
   Он не отвечает: бережет силы, а заодно позволяет разоряться мне.
   - Повторить, раз уж не понял? Думай только о себе. ТОЛЬКО. О. СЕБЕ. Сколько времени ты еще сможешь оставаться между жизнью и смертью?
   Тихое:
   - Не больше ювеки.
   - Вот всю эту ювеку будь добр не вспоминать ни имя, ни лицо, ни голос... Да вообще ничего не вспоминай! Представь, что снаружи ничего нет. Сможешь? Есть только ты и твое желание жить.
   Скорп усмехнулся - уже не голосом, не губами, не взглядом, а одним только выдохом, чуть более шумным, чем предыдущие:
   - Хочешь, чтобы я спрятался в ментальном коконе?
   - Да.
   - Откуда тебе знакома эта практика?
   Я закинул голову, озирая усталым взглядом потолок: кривые балки с выпавшими сучками, свежие нити паутины, протянувшиеся из угла в угол -привычно и знакомо... Как и все прочее.
   - Я много всякого знаю. И когда дела пойдут на лад, так и быть, расскажу, откуда. Наверное. Может быть.
   - Когда пойдут на лад? Все еще веришь?
   - Другого не остается.
   Прислушиваюсь к быстрым легким шагам на лестнице. Кто-то поднимается. И этот "кто-то" не должен сюда входить.
   Уже с порога прошу:
   - Постарайся дожить до завтра.
   Но в ответ слышу все то же упрямое:
   - Не бросай ее.
   - Завтра поговорим!
  
   ***
  
   Думай, Тэйлен, думай! Хоть раз за истекший год воспользуйся тем незамысловатым предметом, который находится у тебя на плечах! Не получается? Мозги заржавели? Ну да, скрипят хуже несмазанных петель. Мне бы самому ментальный кокон не помешал, вот только в отличие от скорпа не могу выделить одной-единственной задачи, на исполнении которой следует сосредоточиться. Да еще эти его печально-отчаянные "не бросай"... Сари не игральная кость: не вытряхнешь из стаканчика на сукно стола и не сгребешь обратно, когда придет черед следующего броска. Хотя при большом желании и достаточном умении можно и будущую императрицу повернуть к себе нужной стороной. Если делать нечего. А у меня забот - по горлышко.
   Чего жаждет курчавый хозяин гаккара, гадать не нужно: завтра узнаю. Но вот сможет ли он купить мои услуги? Цена будет только одна. Жизнь скорпа. Все остальное меня волнует несколько меньше. И вовсе не из человеколюбия и прочих благородных глупостей! Дела обстоят гораздо проще: если Кэр умрет, принцесса со своим дурным характером, отягощенным потерей наставника, свалится на мое попечение. А зачем мне в расцвете лет такая ноша? Я, можно сказать, только-только начинаю жить. Жениться вот собрался, семью завести, детишек настрогать, на радость матушке. Обеим матушкам. И надо же, все мечты о тихом семейном счастье могут в одночасье развеяться туманом из-за дурацкого происшествия, виновником которого является...
   Собственно, я и являюсь. Что возьмешь с Сари? Девчонка. Азартная, горячая, порывистая. К тому же, скорп намекал, что если ей попадает вожжа под хвост, лучше отойти в сторону. Любопытно, почему? А, ладно: потом выясню. Не это сейчас главное, вовсе не это.
   Жаль, что Валлор остался в поместье: он бы мог помочь, с его-то умениями... Послать весточку Сэйдисс? Нет, сначала нужно намылить шею и перекинуть веревку с петлей через сук самого толстого дуба в саду мэнора. Если вспомнить, как неодобрительно мать и повелительница относится к моим невинным визитам в игровые дома, и речи быть не может о признании. Тем более, своим необдуманным поведением и стремлением лишний раз покрасоваться я поставил под удар хрупкое мирное сосуществование Заклинателей и всего прочего люда, магического и не слишком. Теперь-то понимаю в полной мере причину вражды моих бывших родичей с магами, точнее, магов с ними...
   Итак, одаренные не способны существовать, не имея связи с Потоком: потому и рвутся поближе к широким руслам, чтобы ни в чем себе не отказывать. Что ж, достойная плата за возможность магичить. Какой коварный бог придумал подобным образом уравновесить чаши весов? Легенды молчат. Как молчат и о других, не менее интересных вещах.
   Маги не имеют права вмешиваться туда, где правит бал его величество Случай. Запрет установлен хоть и не божественным провидением, а волей императора, но свою разумность оправдал многократно: в игре должны быть равны все участники. И каждый должен иметь шанс на победу, пусть призрачный и почти неосуществимый, но непременный. Говорят, Таккор, первый император Сааксана, именно в игре выбирал себе полководцев и министров, наблюдая за тем, как кому везет. И ведь хорошо выбирал! По крайней мере, во времена его правления дела у Империи шли легко и гладко, чего не скажешь о сегодняшнем дне: вроде жизнь вокруг тихая и смирная, но больше всего похожа на болото, в котором мы все постепенно увязаем, не замечая топкой жижи, уже добравшейся до щиколоток. А впрочем, что мне за дело до государственных тягот? У меня свои имеются. В превеликом множестве.
   Если применять магию в игровых домах просто запрещено, то Заклинатели не должны и на милю приближаться к местам, где раздается стук костей, потому что считается: одним своим присутствием могут повернуть игру в нужную сторону. Вообще-то, так оно и есть, и даже хуже, но простым смертным не дозволено знать большего. И так пуганы донельзя... Стоит возникнуть малейшему подозрению, в народе начнется гул: мол, совсем Заклинатели распоясались, пора приструнять. А за давностью лет из памяти выветрилось, насколько могущественны дети Хаоса, значит, начнется драка, из которой живыми выйдут далеко не все. И Заклинателям снова придется воздвигать между собой и остальными стену, которую они только-только разобрали до невысокого заборчика... По моей вине? Не хочу оказаться предателем. Что угодно, лишь бы не это!
   - Тэйлен!
   Знакомый голосок звучит откуда-то сзади. Звучит обиженно и нетерпеливо, а еще - досадливо. Причем досада возникает с моей стороны, мгновенно и непреклонно.
   - Ты можешь идти помедленнее?
   Помедленнее? Я и так еле плетусь обратно в мэнор. Я должен бежать. Мчаться. Лететь. Я должен успеть. Успеть что-то сделать, пока не стало слишком поздно.
   - Да остановись ты!
   Рывок ухватившимися за полу куртки руками. Не слишком сильный, но ощутимый. Главное, заставляющий остановиться и обернуться, чтобы оказаться лицом к лицу с принцессой.
   Зеленые глаза под снова выкрашенной в черный цвет челкой мрачны, как океан в преддверии бури. Нос, и без того длинный, торчит вперед настоящим клювом. Хищная такая птичка... Ворона. Сейчас взмахнет руками, как крыльями, и вспорхнет.
   - Ты меня слышишь?
   Продолжаю осмотр раскрасневшегося принцессиного личика. На подбородке намечается прыщик: красное припухлое пятнышко. И в правом уголке рта что-то похожее. Неужели простуда? Не хватало еще уморить ее высочество прогулками по морозу.
   - Я с тобой разговариваю!
   - Орать совершенно незачем: всю округу перебудите.
   Сари возражает:
   - Здесь никого нет, кроме нас, так что могу делать все, что захочу!
   В самом деле? Оглядываюсь вокруг.
   Действительно, никого: улочка, по которой мы идем домой, сплошь застроена каретными сараями, по причине давно и основательно наступившей зимы, закрытыми за ненадобностью. Да, пожалуй, будить здесь некого. Но и повода кричать тоже нет:
   - К сожалению, ваше высочество, желания не имеют ничего общего с возможностями.
   - Ты о чем? - Непонимающе хмурится принцесса.
   - Вам ли не знать? Мы никогда не делаем то, чего искренне желаем. Мы делаем лишь то, к чему нас вынуждают обстоятельства.
   В самом деле, я ведь решил показать свои умения только ради (и, разумеется, после) получения одобрения принцессы. Если бы девчонка скучно сморщилась или заявила, что ей совсем не хочется ничего знать об игре в кости, у меня даже в мыслях не возникло бы... Наверно. Может быть.
   - Неправда! - Топнула ногой Сари. - Ты шел быстро, потому что хотел этого. А я кричу, потому что...
   - Потому что испытываете страх.
   - Вот еще! Я не боюсь!
   - Боитесь. До дрожи в коленках. И могу спорить, сейчас по вашей спине вверх-вниз бегают мурашки.
   - Ничего я не боюсь!
   - А следовало бы: пережитый страх надолго отвращает от совершения глупостей.
   - Каких еще глупостей?
   - К примеру, тех, что вы успешно явили миру в игровом доме.
   - Ты... - Она поперхнулась гневом. - Да как у тебя язык поворачивается?! Я хотела помочь тебе!
   Верно, хотела. Но благие намерения настолько редко приводят к столь же благому результату, что пожалуй, надежнее и уместнее действовать "во зло".
   - И трогательное участие в моей судьбе едва не свело в могилу вашего наставника.
   - Он не умрет!
   - Кто знает? Пока в деле разрушения вы продвигаетесь успешнее, чем в деле созидания.
   Зеленые глаза темнеют:
   - Ты обвиняешь меня?
   - Обвиняю? Всего лишь ставлю оценку. Неудовлетворительную.
   - Да по какому праву?!
   - По праву человека, которому вы подписали приговор. А вот каким будет наказание, даже думать боюсь.
   - Приговор, значит? - Сари раздула ноздри, став еще некрасивее, хотя казалось, дальше уже некуда. - Я подпишу. Я подпишу тебе такой приговор, что ты будешь валяться у меня в ногах и молить о пощаде!
   А вот это вряд ли. Если не придумаю, как действовать, не доживу до обещанной плахи.
   - Это все, на что вы способны? Угрожать? Как мало...
   Поворачиваюсь к принцессе спиной. Шагаю вперед.
   - Куда собрался? Я еще не закончила!
   - Мне не о чем разговаривать с распалившейся по пустяку глупой девчонкой.
   - Глупой девчонкой?!
   Шурх. Шурх. Ш-ш-ш-ш-ш... Кристаллики снега, не примятые ногами прохожих, покатились по утоптанной грязно-серой мостовой. Ветер? Ему неоткуда взяться на этой улице, потому что она проходит с северо-востока на юг, а ветра в Нэйвос приходят преимущественно с северо-запада.
   Печать закипела в груди жидким железом - тяжелая, чужая, ненавистная и... такая полезная. В отдельных случаях. Например, при встрече с Заклинателем. Но кто бы мог подумать?!
   - В длани твои, на волю твою... - шепчу скороговоркой, больше для самого себя, нежели для печати, потому что она раньше меня догадалась о происходящем и приняла бразды правления моим телом. Но не произнести эти несколько скомканных слов кажется кощунственным. Хотя бы потому, что правила должны оставаться правилами. Всегда.
   Первая волна приходит спустя вдох после вступления печати в права. Метит в спину, но натыкается на непреодолимое препятствие и разочарованно откатывается назад, к своей родительнице. К ее императорскому высочеству, принцессе Мииссар.
   Пальцы сгибаются птичьими когтями, готовые поймать любую, самую юркую прядь Потока, рожденного не природой и не капризом богов, а человеком. Его собственной волей. Повернуться? Остаться стоять спиной к противнику? Не мне решать: печать уверенно и резко заставляет крутнуться на каблуках и оказаться лицом к лицу с Сари, которая...
   Да, что я могу сейчас делать самостоятельно, так это смотреть. Во все глаза. И жалеть, что девчонка не может наблюдать себя со стороны, потому что зрелище восхитительное. Волшебное. Почти божественное.
   Фонарей на Каретной улице не зажжено, но света луны, перешагнувшей через середину цикла, вполне достаточно, чтобы был виден тонкий силуэт, окруженный взбесившимся воздухом. Марево сгущающихся и от того постепенно теряющих прозрачность лент плетет вокруг принцессы щит, способный стать вполне осязаемым и совершенно непробиваемым. Для любого оружия. Но мне не важно, сколько слоев воздуха, сменившего хаос на упорядоченность, окажется на моем пути: я жду атаки, и только ее. Точнее, жду не я, а печать.
   И атака не медлит: одна из лент, приобретая на лету молочно-белое мерцание и остроту бритвы, срывается с кромки "щита", направляясь ко мне - врагу, замершему в десятке шагов от девчонки. Врагу, в распоряжении которого нет ни щитов, ни клинков. Врагу, который сам по себе сейчас вообще не человек, а всего лишь... Контур. Всего лишь русло, по которому может течь любой поток, и слабый, и сильный. Я не способен победить мощь Заклинателя. Я могу только отразить ее. Отправить обратно. Но для этого...
   Большой и указательный пальцы правой руки кольцом смыкаются на "древке", цепко захватывая и заставляя гибкое воздушное "копье" изменить направление полета, скользнуть "острием" по подставленной ладони. Большой и средний пальцы левой руки перехватывают, разворачивают, бросают обратно, но не наобум, не наугад, а точно в то же место, откуда начиналась атака. Лента воздуха, усилиями печати еще более упорядоченная и уверенная, врывается в стык между своими единокровными сестрами, проникая за оборонительные порядки и готовя удар с тыла. Принцесса не замечает угрозы, атакуя еще раз, бездумно и яростно, но мои пальцы капканами смыкаются вокруг струй воздуха еще быстрее, потому что печать уже уяснила возможности противника и выбрала изо всех доступных способов самый простой и безопасный. Для всех нас.
   Второй прорыв в тылы врага оказался ощутимее: Сари вздрогнула, покачнулась, и на бледном личике появилось сомнение в успехе, а это верный признак победы. Моей. Потому что, ведя сражение, ни в коем случае нельзя сомневаться в своих силах - проиграешь. Третьей атаки не последовало вовсе: девчонка сдавленно вскрикнула, пойманная в ловушку "щита", сотканного внутри ее собственного из воздуха, предавшего свою госпожу.
   - Пусти!
   Печать успокаивается, значит, дело сделано, и мне больше ничего не угрожает. Какое-то время.
   - Пусти, слышишь?!
   Это мне говорят? О, простите: кричат. Вот только крик получается больше похожим на хрип. Разумеется, если грудная клетка сдавлена воздушным панцирем, громкие звуки издавать несколько затруднительно.
   - Пусти!
   Одергиваю куртку, скособочившуюся от несвойственных для меня в обычной жизни телодвижений. Мышцы и связки пока еще не болят, а вот суставы начинает ломить, как у старика в осеннюю непогоду. Хорошо еще, схватка продлилась менее минуты: вот когда Сэйдисс посвящала меня в очередную особенность использования печати (просто так, чтобы имел в виду), покрутиться пришлось изрядно, и ювека постельного режима оказалась самым меньшим из зол.
   - Я вас не держу.
   - Пусти...
   Она почти плачет. Нет, точно, плачет: на щеках заметны влажные дорожки.
   - Вы сами виноваты.
   - Я... Тебе это нравится, да?
   - Что именно?
   - Издеваться!
   Кто бы говорил об издевательствах! Скорее, принцессу можно заподозрить в желании... Стойте. Она что, не знает, как действовать? Ну и дела... Кажется, все гораздо серьезнее, чем я предполагал. То есть, мир не просто падает в пропасть, а еще и машет крыльями, стараясь скорее добраться до дна.
   - Успокойтесь.
   - Сначала отпусти!
   Делаю глубокий вдох. Медленно выдыхаю. Повторяю упражнение. Хаос, Вечный и Нетленный, где мне взять терпения? Хоть чуточку?
   - Я не имею никакого отношения к вашим затруднениям.
   - Лжец!
   - Можете верить, можете не верить моим словам, но... Вместо препирательств взгляните, скажем, вот туда, на крышу. Видите водосточный желоб? Он не цельный, а состоит из наборных колен. Сосчитайте их количество, а еще скажите мне, на скольких стоит клеймо мастера. Если справитесь, так и быть, отпущу.
   Принцесса смерила меня взглядом, обещающим смерть не менее, чем в котле с кипящим маслом, но все же подняла взгляд. И честно начала считать. А я, с трудом справляясь с улыбкой, наблюдал, как марево воздуха становится все прозрачнее, а ленты теряют свои очертания. И когда Сари торжествующе открыла рот, чтобы сообщить о своих достижениях, вместо выслушивания никому не нужного ответа спросил:
   - Теперь все хорошо?
   Девчонка дернула бровями, раздула ноздри, собираясь познакомить меня с новыми угрозами, но в следующее мгновение поняла, что дыхание, да и движения больше не затруднены, следовательно...
   - Мерзавец!
   Ну вот, получил. А за что, спрашивается? За то, что постарался быстро привести юную и неопытную Заклинательницу в чувство? Честное слово, было бы у меня больше сил, не посмотрел бы на титулы, надрал бы задницу венценосной особе так, чтобы сидеть трое суток не могла! Впрочем, свое наказание принцесса еще получит. Когда будет хоронить скорпа. Если будет хоронить.
   - Только с начала не начинайте, прошу: еще одно незапланированное пробуждение печати подорвет мое и так не великое здоровье.
   - Еще одно? Хочешь сказать... - Кажется, Сари начала догадываться.
   - А вы думали, что заслуга целиком и только моя? Спешу разочаровать: я совершенно ни при чем. Все сделано за меня, без моего желания и уж конечно, без спроса.
   - Ты...
   - Прежде чем продолжать выяснять, кто прав, а кто виноват, предлагаю переместиться в более приемлемое для переговоров место, а именно, домой. И чем скорее, тем лучше!
  
   ***
  
   До мэнора мы добрались уже заполночь, и к нашему счастью, все домочадцы спали. На стук входной двери и шлепанье выглянула только матушка, но узрев меня и принцессу в добром здравии (а это самое важное, не так ли?), вернулась к себе, позевывая и на ходу переплетая косу. Пока Сари скидывала верхнюю одежду и приводила в порядок мысли, я нагрел молока, размешал в нем пару ложек привезенного Каулой горного меда, и с кружкой напитка, который все матери почитают единственно возможным для хорошего сна своих детей, отправился в комнату принцессы.
   Девчонка сидела на кровати, хмуро уставившись на пальцы собственных босых ног, словно видела их впервые и неприятно поражена открывшимся зрелищем. Я протянул питье:
   - Согрейтесь.
   - Мне не холодно.
   Так, продолжаем дуться? Ну, по этой части Тайрисс в юности была куда искуснее, и все же мне удавалось справиться с ее обидами. Точнее, не мне, а Тэллору, который обладал всеми качествами, необходимыми для завоевания симпатий юных красоток, но кое-что я сохранил. А кое-что и преумножил:
   - Тогда просто сделайте мне приятное.
   Зеленые глаза подозрительно сузились:
   - Зачем это я буду делать тебе приятное?
   - Потому что неприятного я сегодня получил с излишком.
   Своевременное напоминание о вине (только не укор ни в коем случае!) способно сделать больше, чем прямой приказ: принцесса вздохнула, но сомкнула ладони на кружке. И сделала глоток.
   - Вкусно.
   - Конечно, вкусно. Мне незачем вас травить.
   - А мог бы.
   Это верно. Отравить, расчленить, сжечь, смешать золу с землей, разбить клумбу и посадить на ней весной, скажем, пион: говорят, этот цветок любит расти на останках. Может, и следовало так поступить? В любом случае, момент упущен.
   - Оставить имперский престол без законного наследника? Я не настолько самонадеян.
   - А что такого? Подумаешь, нашлось бы много желающих.
   - Задумайтесь над своими словами. Точнее, над одним из них.
   Принцесса криво усмехнулась:
   - Это над каким же? Над "желающими"?
   - Нет. Над словом "много".
   - Так хорошо же: будет, из кого выбирать! Или нет? - Добавила она, заметив в моем взгляде грустную улыбку.
   - С одной стороны, хорошо, с другой... Позвольте сделать небольшое отступление. У любого события всегда есть две стороны, хорошая и плохая. Это как две горсти песка на весах: довольно нескольких крупинок, чтобы одна из чаш перевесила. Но песок, как ни странно, насыпается из одного и того же мешка, только разными руками. Так и с вашим предположением о претендентах на престол. Большое количество полезно, но не в борьбе за власть. Собственно говоря, даже два лагеря способны ввергнуть страну в бурю гражданской войны. А я еще надеюсь прожить свою жизнь в мирной стране. С вашего позволения.
   Сари слушала внимательно, не перебивая, хотя подозреваю: знала все рассказанное так же хорошо, как и я. Точнее, наверняка уже слышала от наставников, только предпочитала не задумываться раньше времени.
   - Значит, по твоему мнению, лучше, если я стану императрицей, чем кто-то еще?
   - Несомненно.
   - Даже если я не гожусь для этого?
   - Даже если...
   Осекаюсь, потому что зеленые глаза снова начинают подозрительно блестеть. Только слез и не хватало. Для полного счастья.
   - Почему вы так говорите?
   - Потому! - Отвечено с вызовом, но непонятно, кому и зачем брошенным. - Сам не видишь?
   - Что я должен видеть?
   - Ты или дурак, или сволочь, - устало резюмирует Сари.
   Вообще-то, и то, и другое, но девчонка об этом не догадывается. Не хочет догадываться.
   - И все же?
   - Кэр... Он умирает, да?
   Честно признаюсь:
   - Не могу сказать.
   - Вот! - Новый обвинительный выпад. - Самая настоящая сволочь.
   Беседа становится занимательной, но неконкретной, а у меня еще слишком много дел до рассвета, поэтому надо вернуться к теме:
   - Я в самом деле не могу этого сказать. Потому что не знаю. Возможно, к завтрашнему вечеру кое-что прояснится, тогда и сделаю доклад. По полной форме. А пока важные детали не известны, предпочитаю обходиться без окончательных выводов.
   Она отвернулась, прихлебывая молоко. Требуется продолжение? Извольте:
   - Единственное, что могу обещать, так это постараться воспользоваться всеми подвернувшимися шансами, чтобы спасти ему жизнь.
   - Зачем? Он же тебе не друг.
   - Не друг. И вряд ли когда им станет. Но мы служим одному делу. Одной стране. И одному человеку. Вам. А любой груз легче нести вместе, чем порознь.
   - Значит, только поэтому? Только чтобы тебе самому не надо было за все отвечать?
   Хорошая причина. Наверное, лучшая из всех. Но беда в другом. Беда в том, что она лишь второстепенная и стала таковой совершенно неожиданно. Неожиданно для меня. Я не просился в наперсники будущей императрице, но став таковым, вдруг осознал: детство кончилось. Не может больше быть ни беспечных и бессмысленных игр, ни бесконечных проб и ошибок. На каждый шаг осталось ровно по одной попытке, причем шаги-то не мои. Шаги будет делать ее императорское величество. Но если она поступит дурно, виновато будет ее окружение, верно? Конечно, можно спрятаться, можно даже убедить всех в том, что сделал все возможное, но как справиться с собой? Пусть я ошибаюсь, пусть мои представления о том, какой должна стать Сари, в корне неверны, но как раз на этот случай и существуют РАЗНЫЕ взгляды. Взгляды с разных сторон, которых пока всего две, и которые могут вскорости стать одной... Нет. Этого нельзя допускать. Я и не допущу. Наверное. Может быть.
   Беспечно улыбаюсь и отвечаю:
   - Конечно.
   Принцесса снова вперила в меня тяжелый взгляд.
   - Все вы одинаковые...
   - Разумеется.
   - Думаете только о себе...
   - Каждый миг.
   - Заботитесь только о своем благе...
   - Со всем тщанием и прилежанием.
   - Клянетесь в верности и вечно обманываете...
   - Чтобы освободить место для новых клятв.
   Задумчивое сопение прерывается тихим вопросом:
   - Ты тоже меня бросишь?
   Кажется, я уже слышал что-то подобное сегодня. Только меня не спрашивали, а просили. Не бросать. И если тому, кто начал эту тему, я не стал говорить ни "да", ни "нет", то сейчас придется ответить. Четко и ясно.
   - Нет.
   Принцесса тратит целый вдох на внимательное изучение выражения моего лица прежде, чем переспросить:
   - Правда?
   Киваю. Следовало бы, конечно, ответить "правда", но это слово имеет столько оттенков для каждого из нас, что молчаливое признание будет честнее. Во сто крат.
   Она вскочила с кровати, прижалась ко мне, к счастью, не выпуская из рук кружку, а то ковер оказался бы залит медовым молоком. Я провел ладонью по глянцево-черным крашеным волосам.
   - Вам пора спать.
   - Но ты обещаешь? - Зеленые глаза смотрят умоляюще, и это вовсе не случайное впечатление от взгляда, направленного снизу вверх.
   - Да.
   Она снова прижимается щекой к моей груди. На долгих три вдоха, после чего упрямо напоминает:
   - Но приговор я все же подпишу.
   Хорошая память - немаловажное качество для императрицы. Хотя бы память на собственные, в запале сказанные глупости. А непременная уверенность в необходимости их осуществления - совсем замечательно.
   Что остается ответить?
   - Как пожелаете.
  
   ***
  
   Самое лучшее время в доме, это ночные часы. Тихо, покойно, мирно. Никто не шлепает по отстающим друг от друга половицам, извлекая из паркета мелодии, временами достойные гениального музыканта. Никто не гремит посудой, в поисках съестного углубляясь в недра кастрюль, сковород, кринок, чашек и прочей утвари. Никто не вздыхает над ухом в самый неподходящий момент. Только ночью и можно работать - наедине с самим собой и книгами.
   Уложив ее высочество спать, я прихватил с кухни кувшин с клюквенным морсом, любезно приготовленным матушкой сразу по приезду (то бишь, почти ювеку назад, а потому настоявшимся и приобретшим тот самый горьковатый привкус, который чудно освежает и глотку, и соображение), и отправился в библиотеку. На промысел. Точнее, на охоту за сведениями, жизненно необходимыми и интригующе загадочными. Честно говоря, при своем возникновении замысел полистать имеющиеся в доме книги показался вполне разумным и весьма полезным, но взглянув на поднимающиеся к потолку шкафы, я немного приуныл. Больше половины этих томов мне не доводилось не то, что открывать, а даже брать в руки. Как найти именно необходимое и достаточное, не тратя лишнего? Плести заклинание? Да, пожалуй, так и следует поступить: другого выхода из временного тупика не вижу. Сейчас схожу за "каплями" и...
   Если мне позволят пройти: сдвинуть с места эту тушку будет непросто даже тому, кто вдвое сильнее меня, потому что короткие мускулистые ноги словно составляют единое целое с полом. Лобастая голова, вечно текущие слюни, обрубок хвоста и складки короткошерстной кожи на загривке - это моя собака. То есть, пес. Красавцем его не назовешь, но за зверя с такой родословной любой богач отдал бы все свое состояние и состояние своих потомков на поколения вперед, потому что Хис не обычный пес. И капли слюны, вытекая из приоткрытого рта, добираются до пола поблескивающими песчинками...
   - Привет!
   Сажусь на корточки, чтобы погладить пса по смешно нахмуренным бровям.
   - Хорошо провел день?
   Конечно, я не получу ответа. Но чем такой разговор хуже обычного? Уверен, каждое мое слово понимают. А если молчат, что ж... Значит, не заслужил.
   Бусины глаз смотрят с выражением, напоминающим укор.
   - Осуждаешь за то, что не взял тебя с собой в город? Извини. Собак в приличное игровое общество не допускают. Да и был ли прок в твоем присутствии? Моей жизни ничто не угрожало, а защищать кого-то другого ты бы не стал. Верно?
   Горячий и шершавый язык нагревшимся на солнце песком скользнул по моей щеке. Значит, верно. Если бы я заранее попросил присматривать за всеми моими спутниками, возможно, удалось бы избежать атаки гаккара, но... Задним умом все сильны, и я - не исключение.
   Почесываю ногтями подрагивающее от довольного порыкивания горло.
   - Ничего, в следующий раз о тебе не забуду. Честно. А пока мне нужно полистать кое-какие книжки... Если не хочу, чтобы один хороший человек умер. Впрочем, может быть, он вовсе не хороший, но полезный. А полезные люди тем более не должны умирать, верно?
   Пес умильно щурится, подставляя все новые и новые участки горла для почесывания. Каждое существо любит ласку, иногда соглашаясь даже на не слишком искреннюю. А иногда прилагая все возможные усилия, чтобы ее заслужить... Замечательная мысль!
   Берусь за отвисающие щеки и строго смотрю псу в глаза:
   - Раз ты собака, значит должен уметь искать. Умеешь?
   Хис щурится, но не отводит взгляд, а я продолжаю:
   - Должен уметь. Так вот, хочу поручить тебе дело. Важное-преважное. Найти одну книгу. А может, не одну, точно не скажу... Но в ней должно быть не только упоминание о неких гаккарах - людях, способных обезоруживать и убивать магов, но и о том, что они из себя представляют. Задание ясно?
   Обрубок хвоста шевельнулся: еле уловимое движение слева направо. Согласие или отрицание? Сейчас узнаем:
   - А если ясно, приступай к выполнению!
   Пес шумно фыркнул, дернул головой, стряхивая мои руки. А на следующем вдохе очертания коренастой фигуры смягчились, поплыли и... осели на пол кучкой песка. Самого настоящего речного песка, золотисто-серого, с редкими белоснежными и красно-бурыми крапинками. Кучка превратилась в лужицу, распластавшись по паркету, а потом песчинки порскнули в стороны, как будто кто-то сильно дунул на них. Порскнули, взмыли в воздух, закружились по комнате, облепили корешки книг и... Проскользнули внутрь, сквозь поры кожаных переплетов и пергаментных листов. Наверняка, для этого им пришлось распасться на совсем незаметные глазу крупинки, но за целость и сохранность книг можно было быть совершенно спокойным. Потому что Хаос всегда прибирает за собой, не оставляя следов. Если, разумеется, не нужен прямо противоположный эффект...
   Шурх. Корешок одной из книг на второй сверху полке углового шкафа выдвинулся из плотного ряда. Легкая муть песчаной метели оседает, и с пола на меня снова выжидательно смотрит мордатый пес.
   - Спасибо за помощь.
   Вместо ответа мне снова подставляют горло. Не могу отказать: энергично чешу и его, и массивный подбородок. Только потом мне позволяют подвинуть складную лестницу и подняться на искомую высоту.
   Так, что тут у нас? О, знаменитый бестиарий heve Лотиса, можно сказать, бесценное издание, потому что создано автором собственноручно, в единственном экземпляре. Кажется, кто-то и когда-то делал с него списки, но сейчас, за давностью лет и относительно малым количеством шатающегося по дорогам магических существ, пожалуй, и в столичной Королевской библиотеке он не пользуется спросом. Том первый, "Создания Жизни". Насколько помню лекции в Академии, том второй носит название "Создания Смерти". А вот то, чего даже академики не знают, так это наличие третьего тома, под созвучным названием "Создания Хаоса". Могу поклясться, чем угодно, в моей личной библиотеке он имеется. Только не буду искать. Не сегодня.
   Устраиваюсь за столом, придвигая поближе подсвечник. Дело за малым: в добрых шести сотнях страниц отыскать единственно нужную. Лотис если и пользовался логикой при составлении сего труда, то известной лишь ему одному (а скорее, вообще никакой не пользовался: знаю я, как пишутся справочные пособия... как боги на душу положат). До утра работы хватит.
   Под кипой листов начал вспухать бугорок, все выше и выше, пока не опрокинул "крышку", раскрыв книгу на той странице, которая и была мне нужна. Песчаной змейкой юркнул по пергаменту на стол, с него - на пол и, бодро доскользив до Хиса, рассыпался по шкуре короткими волосками. Сам пес и ухом не повел, делая вид, что просто ожидает, пока хозяину надоест посреди ночи копаться в книгах, и придет пора отправляться спать.
   - Спасибо еще раз.
   Благодарность снова тает в тишине.
   О чем мне поведает мудрая книга? Через четверть часа продирания сквозь высокопарный слог Лотиса выяснилось: о многом.
   В частности, полностью подтвердились слова скорпа. Он в самом деле умер. Примерно спустя три вдоха после того, как на его кожу попала влага выдоха гаккара. Собственно, она могла попасть не только на кожу, а куда угодно: на волосы, в глаза - итог один. Секреция особой железы, напоминающей змеиную, мгновенно всасывается и проникает в кровь, следует по первому попавшемуся сосуду к сердцу, через него - на новый круг, по пути поражая всю алую жидкость. Два биения сердца вполне достаточно, чтобы вся кровь оказалась отравленной и неспособной захватывать, удерживать и переносить поступающую извне Силу. Так что, маг вовсе не "отрезан" от Потока, а всего лишь лишен возможности им пользоваться. Возвращен к первородному состоянию, что означает... Очень любопытно. Вернуть прежнее, значит, упорядочить хаос, возникший вольно или невольно, а этим обычно занимается кто? Правильно. Заклинатели. Другие маги попросту не способны на такие подвиги. Следовательно, гаккары имеют какое-то отношение к моей бывшей родне. Забавно...
   Ладно, речь о другом. Единственный способ остаться живым - остановить биение сердца, то есть, прекратить ток крови и изъять отравленные струи. В принципе, нет ничего невозможного, но сомневаюсь, что такое по плечу даже каждому десятому магу. Скорп, наверное, мог бы, но не знал о подобной тактике борьбы с гаккаром, а сейчас эти знания запоздали. Впрочем... Есть одна идея насчет выигрыша во времени. Надо ее обдумать хорошенько, а пока почитаю дальше.
   Ага, нашел! Поскольку сам гаккар в некотором роде также является магом, ему не менее прочих необходима связь с Потоком, которая была бы невозможна, если бы... Если бы одновременно с ядом в соседней паре желез не вырабатывалось противоядие. Значит, все просто: нужно всего лишь напоить скорпа искомой секрецией. Но сначала придется найти и уговорить женщину, а это удается далеко не всегда...
   - Почему ты до сих пор не спишь?
   О, легка на помине! Женщина. Ливин. Лив.
   Светлые пряди распущенных по плечам волос, прозрачно-зеленые, как нежная весенняя зелень, глаза, полянки веснушек по обе стороны от небольшого прямого носа, пухлые губы. Ну и пусть девушка ростом повыше меня, а в плечах лишь чуть уже: зато она живет в моем доме и согласна стать моей женой. Почти согласна.
   Поверх ночной рубашки наброшен пушистый платок, наверняка, из пожиток Каулы: большой, шерсть некрашеная и не слишком ровно спрядена. Что поделать, моя матушка рукодельница еще та. Если взглянуть, в чем обычно щеголяю я... Нет, не буду вспоминать о грустном. Хотя бы потому, что появление в библиотеке Ливин заставило меня улыбнуться. Растерянно и довольно одновременно:
   - У меня есть дела.
   - Дышишь пылью?
   Она проводит кончиками пальцев по пергаментному листу. Я слежу за движением ее руки, как зачарованный.
   - Уже поздно.
   - Я знаю. Поэтому тоже хочу спросить. Можно?
   Лив кивает, продолжая дарить ласку книжной странице и заставляя меня ревновать. Но мне нравится испытывать ревность.
   - Почему не спишь ты?
   - Я спала. А потом проснулась, вышла за стаканом воды в кухню, увидела свет в библиотеке... Ты выглядишь очень усталым.
   Наконец-то ее пальчики коснулись моей щеки! Как приятно...
   - Что-то случилось, зайчик?
   Зайчик? Это еще кто? А, вспомнил. Зверь. С длинными ушами. Нет, милая, я, скорее, ослик. Точнее, осел. Ослище.
   - Я должен кое-что сделать. А потом сразу пойду спать, обещаю!
   - Сразу?
   Приоткрытые губы усмехаются. Это предложение? Могу спорить, да. Но я не могу его принять. Только не сейчас. Не сегодня. Мне нужен прилив крови совсем к другому месту, нежели...
   - Да. Возвращайся в постель.
   Кажется, Лив обижается: поворачивается и делает шаг к дверям. Эй, да ведь она же пришла, чтобы помириться! Какой же я олух!
   - Подожди минутку!
   Вскакиваю из кресла и нашариваю во внутреннем нагрудном кармане куртки заготовленный и совершенно забытый подарок. Застегиваю цепочку кулона под любезно приподнятыми светлыми локонами.
   - Нравится?
   - Очень красиво. Наверное, и очень дорого?
   - Мне по карману.
   Слышится смешок, тихий и ни капельки не обидный. Ливин поворачивается, ловко и незаметно для меня оказываясь в моих объятиях.
   - Спасибо.
   Она придвигается ближе, так, что я чувствую аромат молока и душистых трав, исходящий от нежной кожи. Щурится, словно тщательно рассчитывает дальнейшие действия, и берет в плен мою верхнюю губу. Отвечаю тем же, но сосредотачиваюсь на нижней и возвращаюсь к реальности, лишь когда мои пальцы начинают нетерпеливо путаться в складках ночной рубашки, стараясь проникнуть за полотняную завесу.
   - Иди спать.
   Ливин хмурится, как мне хочется верить, разочарованно. Но не уходит.
   - Что-то хочешь спросить?
   - Может быть, ты меня отпустишь?
   М-м-м? Ах да, я же все еще держусь за крепкую талию.
   Убираю руки:
   - Извини.
   - Вообще-то, твой поступок любая приличная женщина сочла бы несмываемым оскорблением, - сообщают мне, насмешливо и интригующе улыбаясь.
   - Несмываемым? Совсем-совсем?
   - Ну, возможно, имеются способы искупления подобной вины... - Задумчиво тянет Ливин. - Я подумаю.
   - Надеюсь, наказание не окажется слишком суровым?
   - Как знать.
   Она уходит, на прощание подарив мне еще одну улыбку, после которой по-хорошему нужно было бы отправиться следом и...
   Но я возвращаюсь к столу и к делам. Завтра мне предстоит большой день. Большой и трудный. Но к нему нужно еще подготовиться, чем и стану сейчас заниматься. А на личное счастье у меня еще найдется прорва времени. Наверное. Может быть.
  
  

Нить третья.

  

Отправляясь в бой,

Позаботься о щите

Для пути назад.

  
   - Соден, прекрати ковырять ножом стол: кромку испортишь!
   Старший из младших братьев поднял на меня растерянный взгляд:
   - Ты же говорил, сталь хорошая и...
   - Слышал поговорку: "Терпение и труд все перетрут"? Так вот, не выплавили еще ту сталь, которая с честью выдержала бы твой энтузиазм.
   - А стола, значит, не жалко? - Уточнил юный хитрец, свято веря, что любой из возможных ответов будет ему на руку.
   Угу. Размечтался!
   - Если мне чего-то и жаль, то времени, которое тебе придется потратить, чтобы соорудить новый стол взамен поцарапанного.
   Светлые глаза, опушенные ресницами вдвое гуще, чем у Сари, обиженно моргнули:
   - Как это?
   - А так. Получишь домашнее задание и поплотничаешь маленько. Если, конечно, не внимешь моим отчаянным мольбам. Все ясно?
   Соден вздохнул, опуская голову:
   - Ясно.
   - И нечего дуться!
   Ответом послужило молчание, не слишком покорное, но и не протестующее, а нож был убран. Куда-то под стол. Чтобы не раздражать старшего брата, поутру покинувшего постель в настроении... Точнее, в полном отсутствии настроения.
   Начнем с того, что я проснулся позже всех домочадцев (принцесса не в счет: ей даже после пробуждения полезно было оставаться в лежачем положении подольше, потому что опыты по управлению стихиями даром для неокрепшего тела и духа не проходят, уж что-что, а сия непреложная истина была мне хорошо известна). Так вот, я проснулся последним. Встал, соответственно, еще позже, и к моменту появления на кухне оказался на волосок от того, чтобы остаться без завтрака. Голодный желудок - не самое приятное и полезное ощущение, но... Аглис меня задери! Придется поголодать. Сегодня, завтра, послезавтра и сколько понадобится. Потому что хмель быстрее одерживает победу над сознанием натощак. Стало быть, остается лишь хмуро следить за скоростью исчезновения свежевыпеченных пирожков в пастях младших братцев.
   - Малыш, ты заболел?
   Моя заботливая матушка - хрупкая и безобидная с виду сорокалетняя женщина с лицом селянки-простушки. На самом деле она выносливее быка и упрямее ослицы, но пожалуй, только обладание упомянутыми качествами и помогло Кауле пережить то, что она пережила, не в последнюю очередь - по мое й вине.
   Когда она перестанет называть меня "малышом"?!
   - Нет, матушка, все хорошо.
   Прохладная ладонь Каулы дотронулась до моего лба.
   - Жара вроде нет... Но какой-то ты бледненький.
   - Я плохо спал.
   Матушка всплеснула руками:
   - Так сказал бы: заварила бы травок! Только... не рано ли?
   Действительно, рановато. Полнолуние ожидается аккурат через ювеку, считая от сегодняшнего дня, и по всем канонам меня еще не должны мучить кошмары. Да и не мучили, но рассказывать, чем занимался полночи, не буду. Ни матушке, ни братьям, ни Ливин, которая вопросительно поглядывает на меня с другой стороны стола.
   Обидел девушку... Нехорошо. Узнала бы Локка, прибила бы: рука у толстушки тяжелая, особенно, когда требуется вступиться за женскую честь.
   - Почему ты ничего не ешь? - Продолжила волноваться матушка.
   По необъяснимой причине прием пищи в утренние часы почитается самым необходимым действом в жизни, а я, признаться, крайне редко способен затолкать в себя с утра хоть что-то: так и ухожу на службу, не жравши. Зато потом, после часовой прогулки пешком, чувствую зверский голод, требующий немедленного поступления еды в желудок. Замкнутый круг получается, но разорвать его - не в моих силах. Лениво, хотя и сознаю всю глупость собственного поведения. Ладно, вот женюсь, возьмусь за ум и тогда...
   - Не хочется.
   Каула насмешливо прищурилась:
   - Голова болит?
   О, удобная причина развеять подозрения!
   - Не без того.
   - Ты слишком много выпил.
   Не обвинение, но и не одобрение. Правда, дальше ничего не последует: матушка, в глубине души считая меня несмышленым ребенком, все же не вмешивается в мою жизнь по таким пустякам, как принятие горячительного. Наверное, пример отца отбил у нее охоту упрекать мужчин в желании крепко выпить...
   Он был ветераном Болотной войны, заработавшим кровавым трудом почет и уважение односельчан, пенсию от имперского казначейства, глубокий надрывный кашель и приступы судорог, сводившие конечности. Спасение было только одно: крепкий темный эль по вечерам. Поначалу Каула пробовала мягко бороться с сей "пагубной страстью", но потом признала, что лучше позволить мужу напиться, чем слышать в ночи его стоны и бессильно кусать губы. А еще матушка опасается, что болезнь отца всегда жила в его крови, и сыновья могли унаследовать склонность к подобным припадкам. Честно говоря, я тоже этого опасаюсь: с моим владением телом не хватало еще время от времени корчиться в судорогах...
   Что это? Кажется, Ливин собирается возразить? Верно, она же видела меня вчера и прекрасно знает, что если хмель и был, то совсем незаметный. Нет, нельзя позволить раскрыть обман:
   - Да, матушка. Слишком много.
   Взгляд прозрачных зеленых глаз становится растерянно-осуждающим. Мол, зачем берешь на себя несуществующую вину?
   Улыбаюсь в ответ, стараясь вложить в беззвучное движение губ одновременно просьбу о прощении и благодарность за попытку выступить в мою защиту. Девушка перестает хмуриться, но понимание не приходит, и ее глаза обещают: ты все расскажешь. Расскажу. Наверное. Может быть.
   - Все равно кушать надо! - Не унимается Каула.
   - Я поем, матушка. Попозже, хорошо?
   - Только не забудь разогреть, - напоминают мне основной закон здорового питания: "Горячая пища жизненно необходима".
   Нет, пора менять тему, иначе я не удержусь и набью-таки желудок едой!
   Спрашиваю у всех присутствующих за столом:
   - Чем займетесь сегодня?
   - Посмотрим, как город готовится к празднику, - ответила за всех Каула.
   Ага, это означает: прочешем мелким бреднем еще не посещенные лавки. Ну и чудно!
   - Только все деньги сразу не тратьте.
   - Почему?
   В некоторые моменты я забываю, что моя матушка - взрослая женщина, потому что она обожает вести себя, как маленький ребенок. Вот сейчас, к примеру, обиженно распахнув глаза.
   - Потому что до начала Зимника целых три дня, и главные события еще впереди. Как и главные траты. Поверьте, в праздничную ювеку будет, куда девать монеты!
   Говорю так потому, что родственники первый раз гостят у меня в середине зимы: обычно заскакивали на несколько дней, но задолго до праздников, чтобы успеть вернуться в поместье - одарить всех знакомых и выполнить долг перед повелительницей. Мне, кстати, тоже полагалось свидетельствовать свое почтение Сэйдисс, но по молчаливому соглашению я припадаю к ее стопам преимущественно летом. Вообще, странно, что Заклинательница отпустила мою семью в город... Хотела сделать мне подарок? Хлопот прибавила, уж точно!
   - Тебе виднее, - согласилась матушка. - Но раз уж заботишься о наших кошельках, то...
   - Э нет! - Я мотнул головой. - С вами не пойду. У меня есть другие дела.
   - Откуда могут взяться дела в канун праздника? - Изумилась Каула, и правильно сделала, потому что нормальные люди стараются решить все проблемы заблаговременно, а не в трехдневье отдохновения, предшествующее бесшабашному Зимнику.
   - Да так... В сущности, ниоткуда, но взялись. Ничего серьезного. Обещаю: как только с ними справлюсь, сразу же поступлю в ваше распоряжение.
   - Полное? - Уточнила Ливин.
   - И безоговорочное!
   Она недоверчиво выпятила нижнюю губу. Ну и зря сомневается: больше всего на свете я люблю, когда красивая девушка решает за меня, как мне следует поступать. И я это докажу. Непременно.
   - Ну раз уж ты отговорился от прогулки, сделай милость, возьми на себя мытье посуды, - подмигнула Каула и встала из-за стола. - Мальчики, оставьте в покое пирожки, утрите рты и собирайтесь: утро уже позднее, и никто не станет ради таких сонь, как мы, придерживать хороший товар! Ливин, девочка моя, ты тоже поторопись.
   Шумное семейство покинуло кухню, причем Соден ухитрился зловещим шепотом сообщить мне, что я - предатель. Конечно, предатель: поход в город с моим участием оставлял шанс на посещение заведений, заманчивых для мальчишек, а теперь братьям предстояло таскать за матушкой сумки из одной "девчачьей" лавки в другую.
   Ливин задержалась:
   - Я помогу?
   - Не нужно.
   - Но ты же сказал, у тебя дела?
   - И что?
   - Разве ты не хочешь сделать их побыстрее?
   А, понятно! Девушка желает заполучить меня, как можно раньше. К сожалению, не выйдет:
   - У меня встреча назначена на полдень. Время есть.
   - Ум-м-м.
   Снова обиделась. Или расстроилась, что ничуть не лучше.
   Подхожу и провожу тыльной стороной ладони по нежной щеке.
   - Потерпи немножко. Сможешь?
   - Ну, если ты...
   Ее губы приоткрываются, суля одну из самых приятных в мире вещей, но поцелую не суждено сбыться, потому что с порога кухни громогласно звучит:
   - Утро доброе!
  
   ***
  
   Кайрен, первый постоялец моего мэнора. Здоровенный детина двадцати пяти лет от роду, светловолосый, кареглазый и веселый. Когда не допечен службой и вьером. А служит парень в покойной управе, но, слава богам, не в Плече надзора, а в Плече дознания, потому что жить под одной крышей с кем-то из надзорных не сможет ни один человек. Если хочет сохранить здравый ум, разумеется.
   Явление нежелательного зрителя не прибавило Ливин хорошего настроения, а уж отложенное в связи с этим намерение слиться со мной губами и вовсе привело девушку в состояние, близкое к злобе. Но будучи воспитанной hevary, моя невеста удержала недовольство при себе, коротко кивнула, отвечая на приветствие, повернулась и ушла - не слишком скорым шагом, но таким, который не предлагал отправиться вдогонку.
   Кайрен проводил девушку взглядом, улыбнулся, видимо, вспомнив о чем-то своем, потом плюхнулся на лавку и потянулся за миской с оставшимися пирожками. Потянулся, но не достиг цели: поскольку я находился куда ближе к искомой посудине, мне удалось опередить налетчика и придвинуть ее к себе.
   Карие глаза наполнились недоумением:
   - Ты чего? Жалко, что ли?
   - Представь себе, нет. Я вообще не собираюсь завтракать.
   - Тогда зачем отнимаешь еду у голодающего?
   - Это кто здесь голодающий? Щеки шире плеч!
   Преувеличиваю, конечно. Нагло вру. Но если мое настроение испорчено, почему я должен заботиться о сохранении чужой безоблачности?
   Кайрен возражает:
   - И вовсе не шире!
   А длинные руки снова тянутся к миске... Впрочем, сегодня старший тоймен Плеча дознания и вправду выглядит немного изможденным. Даже несмотря на раскрасневшиеся на морозе щеки. Стойте! Он пришел с улицы? В такую рань? А ночевал ли он вообще в мэноре? Не помню. Вчера он ушел на службу утром, как обычно, а вечером мне и в голову не пришло проверять, все ли дома. Хотя бы потому, что у меня "дома" явно были не все.
   Минутная заминка позволила захватчику завладеть миской: Кайрен довольно запустил лапы в пирожки, схватил сразу два и начал попеременно откусывать от обоих, причем делал это с таким удовольствием на лице, что напрочь прогонял у зрителей желание продолжать дуться. То есть, у одного зрителя. У меня.
   - Ты только вернулся?
   - Угу.
   - Со службы? Разве вам положено сутками торчать в управе?
   - Фафофено, не фафофено... Тьфу! Дай прожевать, будь человеком!
   Пока Кайрен справлялся с едой и питьем, я атаковал ряды грязной посуды. Всегда поражался умению некоторых людей в процессе готовки пачкать все доступные тарелки, миски, кастрюли и прочая, не говоря уже о столовых приборах. Лично мне нужно немного: плюхнуть что-нибудь на сковороду, разогреть, а потом, минуя тарелку, оттуда же и поесть. Нет, в приличном обществе, разумеется, все делаю по правилам, но не вижу в их соблюдении никакого смысла, если остаюсь один.
   - Я до конца Зимника теперь буду занят. С утра до вечера и с вечера до утра каждые сутки, - пояснил Кайрен, сыто отдуваясь и отваливаясь от стола.
   - Что так? Много работы?
   - Ха! По самое горлышко и выше. Нэйвос почтут визитом шишки Пастушьих подворий.
   Ого-го. Ну и новость... Не скажу, что судьбоносная для меня или кого-то из моих близких, но радости в ней маловато. В город прибывают главные "пастухи", а значит, патрулей на улицах будет втрое больше, и по наступлению темноты каждого подозрительного прохожего будут забирать в квартальные отделения покойной управы с целью выяснения личности и намерений. Впрочем, преступлений против жизни и достатка горожан благодаря этому заметно поубавится, и не только стараниями городской стражи, а и неизбывным страхом мелкой шушеры перед теми, кто вершит разбой на высшем уровне. Перед Пастушьими подворьями.
   Всего Подворий три, насколько мне известно. Стригали, забойщики и погонщики. Первые собирают дань с торговцев и ремесленников всех мастей и достатков, вторые за немалую плату распоряжаются жизнями, третьи ссужают деньгами и прочими благами, а потом получают во владение души влиятельных людей и вершат их посредством политику. Быть участником Подворья уважаемо, почетно и прибыльно, но попасть туда не очень-то просто. Берут не каждого, да не каждый и рвется, потому что дисциплина у "пастухов" не слабее, чем в императорской гвардии, а мало кто добровольно откажется от звания "вольного охотника" и присягнет на верность хозяину. Впрочем, мне почему-то кажется, что с течением времени Пастушьи подворья поделят между собой весь Сааксан и станут влиятельнее, чем императорская власть. Будет ли это злом или окажется благом? Кто знает...
   - Сочувствую.
   - А, не говори! - Кайрен махнул рукой. - Дознавателям-то после того, как патрули усилили до невозможности, делать совсем нечего, но приказ есть приказ: велено присутствовать в управе, дабы в случае надобности и прочая, прочая, прочая. Пропали праздники.
   - А в честь чего "пастухи" приезжают?
   - Так они мне и рассказали! Видно, что-то нужно. Наверное, будет сходка, на которой решат, кого срочно прирезать, а кого погодить. Да какая разница?
   В самом деле, никакой. Для меня уж точно. Но иметь в доме осведомленного представителя государственной службы выгодно, без сомнения.
   Вытираю руки полотенцем и лезу в карман за вчерашней пластинкой - напоминанием о необходимости встречи с курчавым незнакомцем. Рамка черненого серебра, в которую заключен опал, полупрозрачный, с размытым узором, напоминающим горный пейзаж. По краю рамки выгравирован адрес: улица Пьяного фонарщика, Дом с кривой кровлей. Положим, место я найду, но что там находится?
   - Послушай, Кай, ты случайно не знаешь...
   Карие глаза мгновенно заметили пластинку, которую я верчу в руках и азартно вспыхнули:
   - Где взял?
   - Где взял, больше нет. Я серьезно! Ты знаешь, что это такое?
   - Мечта игрока, - Кайрен в два шага оказался рядом и начал канючить: - Дай подержаться, а?
   - Не раньше, чем узнаю, что это за штука.
   - Пропуск в "Перевал".
   - Куда?
   Воспользовавшись моей растерянностью, блондин завладел пластинкой и любовно погладил серебряную рамку пальцами:
   - Не знаешь? Ну, темнота!
   - По-твоему, я должен наизусть знать все злачные места города?
   - Оно не злачное. Оно чинно-благородное, самое знаменитое и самое труднодоступное.
   - То есть?
   - В игровой дом heve Майса пускают только приличных людей.
   - А именно? Ты так вздыхаешь, будто...
   - Ну да, таким, как я, вход туда заказан, - признал Кайрен. - Вот лет через десяток, если выслужусь до высокого чина и приобрету уважение, или женюсь на наследнице старинного титула, тогда смогу бывать в "Перевале". Пока даже не мечтаю. А сколько полезных знакомств можно было бы завести, окажись я там...
   - Хочешь сказать, тамошние игроки - влиятельные люди?
   - Влиятельные - не то слово! Правда, днем "Перевал" открыт для всех желающих, но днем и игра идет мелкая: все самое интересное начинается только пополуночи, для счастливых обладателей такой вот красоты, - он щелкнул ногтем по пластинке.
   - Азарт до добра не доводит.
   - Экий ты скучный! И как только разжился входным жетоном? Может, мне тоже удастся?
   - Не думаю.
   Я забрал у Кайрена свой пропуск в странный, но заманчивый, как оказывается, для многих, игровой дом. Вгляделся в мохнатые линии узора. "Перевал", говорите? Что ж, попробуем его перейти.
  
   ***
  
   Скорп выглядел ничуть не лучше, чем вчерашним вечером, но и не особо хуже. Хотя, хуже было уже некуда: кожа казалась совсем бледной и даже на взгляд хрупкой, как пересушенная бумага, глаза запали, а косточки стали пробиваться все ближе и ближе к поверхности. Последние дни изнурительной болезни. Или часы? Хотелось бы знать точнее, но если и врач в растерянности, и больной давно сдался перед недугом, остается только молиться.
   - Как самочувствие? Уж извини, но придется тебя немного побеспокоить. Напоследок, так сказать.
   - Что-то случилось?
   Нет, это уже не голос, а шелест опавших листьев на песке осенней аллеи: или маг меня обманул, или запасов Силы у него было совсем немного.
   - Можно сказать и так. Есть вопрос. Серьезный.
   Кэр попытался улыбнуться:
   - Собираешься меня допрашивать?
   - Именно. С пристрастием и превеликим тщанием. Но вовсе не о том, о чем ты думаешь... Откуда в принцессе взялась кровь Заклинателей?
   Он не ответил, но вовсе не из желания сохранить сведения в тайне: в темных глазах мелькнул испуг, сменившийся отчаянием.
   - Ты уверен?
   - Более чем.
   - Значит, это правда...
   Маг отвернулся, щекой прижимаясь к подушке.
   - Правда, самая настоящая и весьма тревожная! Как такое можно было допустить?
   Тихое:
   - Но ты никому не расскажешь?
   Расскажу, не расскажу... Рано или поздно тайна все равно раскроется. Если принцесса не научится справляться со своими возможностями, не раскрывая их разрушительную мощь миру. А она не научится, если у нее не будет подходящего наставника. А подходящим наставником может быть только Заклинатель, но одно намерение назначить кого-то из детей Хаоса учителем наследницы престола вызовет в народе волнения и опасения. Граждане Сааксана и так косо смотрят на Заклинателей, в силу давней традиции и подтверждения мирных намерений стоящего у трона, не говоря уже о том, что подпустить кого-то подобного к юной принцессе будет прямым нарушением правил и приличий. Но все это ерунда, меркнущая перед настоящей бедой. Властитель империи не может быть магом! Никогда и ни за что! Совет крови строго следит за тем, чтобы на престоле не оказался кто-то из одаренных, потому что это означало бы конец всему.
   И дело не только в малом количестве магов и в том, что они получили бы поддержку власти. Хотя и в этом тоже. Хуже другое. Маги в силу своей природы являются существами чрезмерно себялюбивыми, неспособными близко к сердцу принимать заботы окружающих, а такие качества правителя любую страну быстро и уверенно приведут к гибели. Можно пытаться вытравить эгоизм из одаренного, но при этом происходит ломка характера, вот, к примеру, как у скорпа, вся жизнь которого подчинена служению своей госпоже. Хороший вариант? Не думаю. Император не может быть одновременно господином и рабом, к тому же, единожды сломанный, в дальнейшем человек легче поддается новым влияниям, а это совсем никуда не годится. Одаренного не пустят на престол, значит, династия Таккора прервется и будет заменена. На какую? На ту, которая победит своих противников в борьбе за власть. В борьбе кровопролитной и беспощадной. Так что, магическая наследственность юной принцессы сама по себе уже великая опасность. Но то, что Мииссар - Заклинательница...
   Это крах, полный и окончательный. Стоит кому-то узнать, и дети Хаоса немедленно будут обвинены в попытке захватить власть (как будто она им нужна?), а далее... Начнется война. На истребление. Причем, истребление ни в чем не повинного народа. Заклинатели одержат верх, не сомневаюсь. Но я не хочу, чтобы кто-то из них пятнал руки и души убийством. Даже Валлор, по долгу службы, уверен, не гнушающийся кровопролитием. А уж Тайрисс... Нет, ни в коем случае.
   Значит, все опять замыкается на меня. За что, Вечный и Нетленный? У меня не так много сил, чтобы торить назначенный судьбой путь. Но если кроме меня некому, то жаловаться не имеет смысла: справлюсь. Только прежде чем заняться воспитанием принцессы, постараюсь сохранить жизнь ее защитника.
   Я присел на кровать рядом со скорпом, закатал рукав рубашки на безвольной левой руке и достал из кармана две нити с нанизанными бусинами taites. Работал над ними почти всю ночь, подбирая из всех возможных последовательностей самые действенные. Надеюсь, получилось... То есть, получилось наверняка, но хотелось бы верить, что получилось наилучшим образом.
   Маг скосил глаза на мои приготовления.
   - Что это?
   - Мелочишка тебе в помощь.
   - А конкретнее?
   - Я немного почитал вечером. О гаккарах и кое о чем еще. Так вот, судя по твоему виду, тебе не удалось погрузиться в ментальный кокон, следовательно, силы тратятся впустую, чего допускать никак нельзя. Поэтому придется учинить над тобой насилие.
   Хриплый выдох, похожий на смешок.
   - Насилие?
   - Самое настоящее. Во-первых, замедлим ток твоей крови, - соединяю края браслета над локтем скорпа.
   Нить из taites окончания, черной Sehn, входит в розовый бок Irh, и заклинание, замыкаясь, начинает свою работу, сгущая жидкости тела и приказывая им двигаться неторопливо и размеренно. По моим расчетам потребуется не более четверти часа, чтобы пульс мага снизился до десятка ударов в минуту, чего вполне хватит на продление сроков существования скорпа на этом свете раз эдак в семь. И это еще не все!
   Вторые "бусы" нужно закрепить в другом месте. На голове. Что и собираюсь сделать, но меня останавливают вопросом:
   - Ты сохранишь тайну?
   - Сделаю все возможное. Но и ты пообещай быть хорошим мальчиком и постараться уснуть. А когда проснешься...
   - Я не проснусь. И ты прекрасно это знаешь. Спасибо, что пытаешься помочь, но... Право, не стоит. Твои умения требуются вовсе не мне, а...
   - Ты проснешься. Потому что я тебя разбужу. Понятно?
   Он улыбнулся, словно говоря: обманываешь, конечно, но ложь во благо делает тебе честь. А я соединил бусины на его лбу наподобие шнурка, которым подвязывают волосы, чтобы те не лезли в глаза. Работа с кровью сама по себе дает небольшую выгоду, потому что неугомонный дух заставляет тело напрягаться еще сильнее, чем требуется для борьбы с болезнью. Иногда такое положение дел помогает, но в случае мага способно только помешать: пока он поглощен думами о принцессе (а отвязаться от них Кэр, судя по всему, не имеет возможности), большая часть сил уходит на ненужные переживания. Значит, нужно остановить не только ток крови, но и ток дум. А для этого...
   Каюсь, пожульничал: вспомнил собственные недавние испытания и слегка ослабил связь души скорпа с угасающим телом. Ни той, ни другому проделанное не повредит, а выигрыш во времени удвоит, если не утроит. Но объясняться по пробуждении мага не буду. Незачем. Потому что, если пробуждение состоится, все предшествующие пробы и ошибки будут не важны.
   Теперь осталось дождаться выхода пульса на заданную частоту. Можно посидеть и пораскинуть мыслишками. Например, о своих дальнейших действиях.
   Выяснить, чего желает хозяин "Перевала" - раз.
   Договориться об оплате услуг - два.
   Выполнить то, что требуется - три.
   Жестко поговорить с принцессой - четыре.
   Вымолить прощение у Ливин - пять.
   Вознести мольбу богам, чтобы Сэйдисс не стала выяснять раньше времени, почему печать в моей груди из стража и наблюдателя превращалась в воина, иначе все мои планы полетят в пропасть. Это - шесть? Наверное. Может быть.
  
  

Нить четвертая.

В жизни нет мира:

И труд может стать боем.

Лишь прими вызов.

  
   Улица Пьяного фонарщика начинается от Весенней площади и проходит через весь Свечной квартал, выписывая веселые зигзаги, и впрямь, похожие на путь человека, находящегося в подпитии. А ремесло фонарщика приплели к названию потому, что около семидесяти лет назад, когда в Нэйвосе жарким летом начались пожары, на этой улице дома вспыхивали именно как фонари, поочередно то на одной стороне, то на другой, словно кто-то следил за порядком поджига.
   Миленький квартал, несмотря на свою печальную историю. Зажиточный, спокойный, улицы выметены и вычищены: нет опасности поскользнуться на ледяной лужице, притаившейся между колдобинами утоптанного снега. И далеко от тех мест, где располагаются игровые дома. Что ж, тем безопаснее. Охраняется усердно: только-только мимо прошел один патруль, старший офицер которого смерил меня взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, произойди наша встреча в ночное время, а у поворота улицы уже виднеется следующий. Впрочем, мне бояться нечего. Меня ведь ждут?
   А кровля и правда, кривая: изгибается волнами, по всей длине. Наверное, чтобы и вода хорошо стекала, и снег не залеживался. Два высоких этажа и один поменьше под самой крышей. Окна плотно закрыты ставнями, но угрожающего впечатления не производят, напротив, дом кажется сонным и мирным. Но полдень уже наступил: на ближайшей башне двенадцать раз пробил колокол, а никакого шевеления не заметно. Как сказал курчавый? "Вас встретят"? Ну и где встречающие?
   - Никогда не опаздываешь, да? - Свистяще осведомились у моей спины.
   - И другим не советую.
   Разумеется, это она. Давешний гаккар. Хоть я и слышал в ее исполнении только одно коротенькое слово, но голос запомнил сразу. Даже оборачиваться не надо, чтобы знать, кто стоит сзади.
   - Смелый, да?
   - Поздновато бояться, когда тебя загнали в угол.
   Она хмыкнула и вышла вперед.
   Складки наброшенного на плечи плаща не позволяют увидеть несуразную легкость одежды, равно как капюшон бросает тень на лицо, пряча характерные для убийцы магов черты, а таковые имеются в превеликом множестве. Труд Лотиса был сопровожден любопытными иллюстрациями, из которых я узнал примерное расположение ядовитых желез и другие особенности строения тела и поведения гаккара.
   Например, кожа. В обычном состоянии лишь чуть более толстая, чем у человека, в минуты опасности она способна приобретать почти роговую прочность, но за счет распада на отдельные, хоть и плотно прилегающие друг к другу чешуйки. То бишь, добраться до внутренних органов гаккара довольно трудно. К тому же, почти все значимые кровеносные сосуды расположены глубоко под кожей, в плотном слое мышц, и хорошо защищены.
   Кровь. Она течет в несколько раз быстрее, чем у человека, позволяя телу и жить, и двигаться на недоступной обычному смертному скорости. Правда, из-за этого она становится почти кипятком, по нашим меркам, но зато хорошо греет, и даже в самый лютый мороз не дает гаккару замерзнуть, а следовательно, сохраняет его способности в целости и сохранности.
   Конечно, нет ничего хорошего в том, чтобы жить быстрее других: ведь и умирать приходится раньше. Поэтому, несмотря на всю брезгливость и страх, которые будила во мне женщина с прозрачными волосами, я вдруг почувствовал жалость. Непонятную, но острую до боли. А когда я начинаю кого-то жалеть, перестаю видеть в нем врага. Очень досадное, но, к сожалению, неистребимое качество характера.
   В ответ на мой задумчивый взгляд тонкие бескровные губы шипят:
   - Считаешь меня чудовищем, да?
   Как она произносит это "да-а-а": с придыханием, одним движением воздуха, а не голосом...
   - А разве ты не чудовище?
   Широкие костлявые плечи под плащом совершают волнообразное движение. Если бы не приказ встретить меня и доставить к хозяину, могу поклясться: лежать бы мне сейчас на мостовой в луже собственной крови. Но раз уж так вышло, что я должен быть живым и здоровым, можно немного покуражиться. Чуть-чуть. Чтобы спрятать волнение. И похоже, женщина догадывается о ходе моих мыслей, потому что ее фигура снова становится обманчиво расслабленной.
   - Умный, да?
   - Не жалуюсь.
   - Идем.
   Она направляется к соседнему с кривокровельным дому.
   Удивляюсь:
   - Нам разве не туда?
   - С парадного входа тебя никто не приглашал, - насмешливо огрызается гаккар.
   Вот как. Значит, прилегающие строения тоже откуплены хозяином "Перевала"? Надо запомнить.
   Привратника нет, да и вообще нет ни единой живой души: женщина сама отпирает входную дверь и пропускает меня внутрь. Потом захлопывает дверь, погружая прихожую в кромешную темноту. Не самые приятные ощущения, надо сказать: знал бы, взял бы с собой "светлячка"... Эй! Уверенные и бесцеремонные руки ощупывают меня с головы до ног, и только по окончании досмотра загорается свет - крохотный огонек на браслете гаккара.
   - Ты ведь ничего не принес с собой, да?
   Звучит угрожающе. И почему-то я начинаю злиться. Мало того, что хотят заставить, мягко говоря, преступить закон, так еще пугают, надо и не надо.
   - Трясешься за хозяйскую шкурку?
   Длинные пальцы ласково собирают воротник моей куртки и затягивают, существенно затрудняя дыхание.
   - Умный... Но язык лучше держать за зубами, пока они на месте. Понятно, да?
   Понятно. Чего уж тут непонятного? Но ответить не получается: сдавленное горло не позволяет. Приходится судорожно кивнуть.
   Воротник отпускают на свободу, в отличие от меня: мне предложено следовать за провожатым, по темному коридору куда-то вглубь дома.
  
   ***
  
   Курчавый хозяин "Перевала", heve Майс, если верить словам Кайрена, ожидал меня в самом настоящем рабочем кабинете. Честно говоря, мои представления о времяпрепровождении владельца и управителя игрового дома были совсем иными... Наивными не в меру. А собственно, чему удивляюсь? Работа, она и есть работа. Дело есть дело. Игорный дом ничуть в этом смысле не лучше и не хуже любой управы. Подозреваю, что и у Локки, моей давней и хорошей знакомой, владеющей домом свиданий, имеется точно такой же кабинет, в котором она, нацепив на нос оправу с увеличительными стеклами, ведет книги приходов и расходов и принимает деловых партнеров.
   Майс сидел в глубоком кресле, чуть отодвинувшись от стола, словно приглашая к беседе. Безукоризненный костюм, снова застегнутый на все пуговицы, лицо выглядит свежим, хотя вряд ли сон длился больше нескольких часов. Если правильно понимаю ситуацию, хозяин "Перевала" следит за игровым домом большей частью не днем, а в ночные часы, следовательно, спать лег не раньше шести утра, а сейчас встречает меня, так сказать, во всеоружии и без тени дремоты. Хотя, есть на свете счастливые люди, которым достаточно только ненадолго прикорнуть на кушетке, чтобы чувствовать себя бодрыми сутки напролет...
   Кьела рядом не видно. Означает ли это повышенную важность разговора? Гаккар, по крайней мере, остался в кабинете, но не за моей спиной, а устроился на широком подоконнике, вроде прислушиваясь к разговору и приглядываясь ко мне, но в то же время уделяя внимание чему-то, происходящему во внутреннем дворике, куда выходило окно.
   А присесть мне не предложили... Ну и не надо. Либо мы сойдемся в цене и величине услуг, либо разбежимся. И для того, и для другого многие часы не понадобятся: пары минут хватит.
   - Что вам нужно от меня?
   Майс погладил пухлыми пальцами тщательно выбритый подбородок.
   - То, что вы можете.
   - Что именно?
   И вот тут произошло нечто странное. Хозяин "Перевала" пожал плечами и улыбнулся:
   - Вам виднее.
   Непонимающе хмурюсь:
   - То есть?
   - Я ничего не знаю о ваших возможностях, поэтому не буду говорить, что вы должны сделать то-то и то-то. Я жду ваших предложений.
   Ничего себе! Сам могилу выкопай, сам гроб сколоти, так еще и сам себя закапывай? Ни в какие ворота не лезет. Ну, знаете!..
   Хотя, он, конечно, прав. Допустим, цель имеется, но путей ее достижения - неисчислимое множество, а вот как выбрать кратчайший и удобнейший? Случайная встреча со мной надоумила Майса. На что-то, но он и сам не может понять, на что. Придется помогать разбираться.
   Я сделал глубокий вдох, выгнал взашей обиду, злорадство и уныние, сгоняющие мои мысли в суматошный хоровод. Надо работать - будем работать. Только бы не даром.
   - Все, что будет сказано в этой комнате, в ее стенах и останется?
   - Вне всяких сомнений.
   Ответил охотно и без запинки, что вызывает нехорошие предположения... Нет, прочь, прочь, прочь! О плохом думать некогда.
   - Как вы уже знаете, я могу узнать, каков результат броска, еще до открытия костей. Но это не все.
   - На что вы еще способны? - Приподнял бровь Майс.
   - Сам по себе результат вас не слишком интересует, верно? Только если вы не ставите на кого-то из игроков, но прием ставок, как правило, заканчивается либо с началом партии, либо с началом последнего круга, а стало быть, угадывать результат бессмысленно. Так вот, я могу предложить кое-что другое. С большой долей уверенности определить, кто из игроков имеет лучшие шансы победить.
   - Разве это возможно?
   - Вполне.
   Хозяин "Перевала" подался вперед:
   - С какой долей уверенности?
   - Почти наверняка.
   - "Почти" или "наверняка"?
   - Второе ближе к истине.
   Он снова осел в кресло, уперся локтями в подлокотники и начал сплетать и расплетать пальцы. Круглые глаза, уставившиеся в одну точку где-то на краю стола, дрожали, словно перед взглядом курчавого проносились неведомые мне картины.
   Я попал в цель? Необходимо именно это мое умение?
   - Что вам понадобится?
   О, дяденька перестал считать в уме будущую прибыль и снизошел до продолжения разговора.
   - Ничего особенного. Время и хороший эль.
   - Сколько времени?
   - Это будет зависеть от игроков. Я должен за ними понаблюдать.
   - Не вопрос! Но все же? Сколько?
   - На каждого не более полутора часов. В худшем случае.
   - А потом? Потом вы сможете сказать, кто из них...
   Майс проглотил окончание фразы. Так сильно волнуется? Странно.
   - Я смогу сказать, кто из них выиграет.
   Он снова сплел пальцы, расплел и хлопнул ладонями по подлокотникам.
   - Замечательно!
   - Но я не буду работать без платы.
   Круглые глаза слегка сузились.
   - Вы не в том положении, чтобы...
   - Это вы не в том положении, чтобы скаредничать. Вам ведь нужны мои услуги?
   Майс скрипнул зубами.
   - Вижу: нужны. А взамен я прошу сущую безделицу. Жизнь мага, которого отравила ваша прислужница.
   Женщина спокойно и размеренно выдохнула:
   - Нет.
   - Но, Риш...
   - Я сказала.
   Она снова отвернулась к окну.
   - Мне отказывают?
   Майс приподнялся:
   - Не будем торопиться...
   - Нам не о чем больше разговаривать. Велите проводить меня к выходу.
   - Вы плохо поняли вчерашний разговор? - Хозяин "Перевала" решил побряцать оружием. - Мне стоит только шепнуть надзорным, что вы мошенничаете с помощью печати Заклинателя, и вас сотрут в порошок!
   - Возможно. Но моя жизнь - это моя жизнь, и я могу распоряжаться ей, как вздумается. А вот жизнь другого человека, по моей вине близкая к завершению, волнует меня больше. Или ваша прислужница даст противоядие, или сделка не состоится. В любом случае, ваши планы не исполнятся. У вас ведь уже имеются планы, и большие, верно?
   Губы Майса шевельнулись, беззвучно произнося что-то вроде "сволочь", а может быть, "мразь". Значит, сегодня я догадлив, как никогда. Но буду также удачлив или нет?
   - Ришиан!
   - Я сказала.
   - Если ты не согласишься, я пересмотрю договоренность. И боюсь, нам придется расстаться.
   Женщина медленно повернула голову и посмотрела на Майса. Долгим, полным отчаяния взглядом. Но хозяин "Перевала" остался непреклонен:
   - Выбирай.
   Представляю, насколько тяжело гаккару соглашаться вернуть поверженного врага к жизни: еще до рождения в кровь будущего убийцы закладывается ненависть к магам, но не простая всепоглощающая страсть приносить смерть одаренным, а невозможность существовать, не уничтожая. Гаккар живет тем, что убивает магов. Он живет лишь для убийства. Но, как выяснилось минуту спустя, встретившийся мне гаккар появился на свет еще для чего-то (а может быть, нашел причину несколько позже рождения?), потому что безресничные веки дрогнули, покорно и устало прикрывая пепельно-серые глаза.
   - Хорошо. Я дам противоядие.
   - Но только после исполнения! - Не преминул уточнить Майс.
   Хоть об одном договорились. Славно! Буду надеяться, дела и дальше пойдут успешно.
   - Как пожелаете. Я могу пройти посмотреть зал, в котором будет происходить игра?
   - Конечно! Риш, проводи!
   Женщина покинула подоконник текучим движением, болезненно напомнившим скорпа, и распахнула передо мной дверь кабинета:
   - Извольте.
   Я шагнул в коридор, Ришиан последовала за мной, нависла сзади и прошипела в самое ухо:
   - Ты заплатишь за это. Понятно, да?
   - Заплачу. Только не продешеви, когда будешь определять размер платы.
  
   ***
  
   Игровой зал располагался на втором этаже особняка и больше всего походил на гостиную ллавана какой-нибудь управы, не особенно богатой, но и не прискорбно бедной, к тому же, претендующей на влияние в среде сильных мира сего. Впрочем, рассматривать убранство будущего поля боевых действий с помощью одного-единственного подсвечника - только напрягать зрение:
   - Зажги свечи.
   Моя бесстрастная просьба не возымела ничего, лишь всколыхнула воздух. Тогда я повернулся к гаккару и вопросительно приподнял брови.
   Ришиан смежила веки, даря мне не менее удивленный ответный взгляд. Правда, удивление в ее глазах было скорее неприятным, а в моих - нетерпеливым. Не люблю работать в сжатые сроки. Ненавижу. А когда кто-то еще и нарочно мешает... Как бы мне ни было жаль эту женщину, себя жаль гораздо больше.
   - Ты разучилась понимать речь?
   - Еще скажешь, "человеческую", да?
   Не разучилась. Просто вредничает. Разумеется, имеет право после выслушанных от меня стороны дерзостей. Но ведь пикировка давно закончилась, как она этого не понимает? Я уже РАБОТАЮ. А значит, все распри оставлены за порогом комнаты:
   - Мне нужен свет.
   - Нужен - делай.
   Тяжелый случай. Но не для меня: мозолить руки - дело привычное. Беда, что не смогу правильно оценить тепловые потоки, потому что буду стоять у их истоков, а не наблюдать со стороны... Ладно, справлюсь. Имеется здесь огниво?
   Нашел. И ящик с новыми, ни разу не зажженными свечами. То, что надо! Пройтись по всем светильникам, меняя огарки на свежие восковые палочки, потом запалить одну из пользованных свечей и с ее помощью водрузить лепестки пламени на кончики фитилей, было не особенно долго и совсем не трудно: для Тайрисс я когда-то зажигал и больше огней. Ришиан смотрела на мои действия без какого-либо чувства, но в самом конце, когда в комнате стало светло, как днем, ехидно прошипела:
   - Хозяин будет недоволен... Ты нарочно, да?
   - Мне так нужно. А недовольство хозяина - его проблема, да?
   Невольное, но вполне уместное передразнивание породило на губах гаккара зловещую ухмылку, из чего стало окончательно ясно: отношения между нанимателем и работником не самые теплые и дружеские. Плохая новость. Если женщина предана господину, исполнит его приказ, но если ненавидит... Воспользуется первым попавшимся случаем, чтобы нанести урон. И похоже, в накладе останусь я, а не heve Майс. Следовательно, необходимы обходные пути... Только где их искать? А может быть, прокладывать самому? Вопрос, требующий ответа, но чуть позже.
   При свете картина заиграла новыми красками. Зал оказался весьма уютным, а расстановка столов ровно на таком удалении друг от друга, чтобы не мешать игрокам-соседям, говорила о большом опыте хозяина заведения, потому что теоретические расчеты лишь способны намекнуть, в каком направлении двигаться, чтобы добраться до заветного результата, а все же практический опыт - есть практический опыт.
   Что ж, попробую определить, в каком углу комнаты мне предстоит делать свое "темное" дело. А может, вовсе и не в углу, а, скажем, в середине: отражаясь от стен, потоки воздуха имеют дурную привычку складываться, причем место сложения избирают произвольно. Людей за столами нет, их дыхание придется учитывать уже "на ходу", но свечи буду гореть примерно так, как горят сейчас. На сколько хватит восковой палочки? О чем нам скажет клеймо, выведенное краской у основания свечи? Полусуточные. Двенадцать часов? Вполне достаточно. Если зажгут свежие и зажгут перед началом игры, до рассвета фитиль выгорит чуть больше, чем наполовину. Впрочем, я не собираюсь задерживаться до рассвета.
   Обвожу ладонью вокруг ближайшего огонька, прислушиваясь к теплому воздуху, мягко скользящему по коже. Повторяю опыт с другой свечой, потом с третьей, четвертой... На втором десятке успокаиваюсь: свечной мастер работал безукоризненно, и серьезных изъянов не допустил. Так, теперь выясним, куда и откуда текут потоки.
   Двери, как таковой нет: проем занавешен толстой бархатной портьерой, на окнах - ее родные сестры. Легкое колыхание присутствует, но основной воздух уходит вверх, под потолок, где явственно заметны решетчатые оконца для проветривания. Стало быть, здесь курят. Ой, как плохо! Не терплю трубочный дым. А единственный способ борьбы с упомянутым отвращением - лишнее горячительное, принятое на грудь. Упьюсь ведь до безобразия... Грустно.
   Влияние дверного проема незначительно, потоки поднимаются вверх, даже не слишком вихрясь. Колец не образуется... Мелочь, а приятно. Источники света мне не помешают. А как насчет остального?
   Идем дальше. За каким столом будет удобнее всего? Только не у двери: там будут постоянно сновать подавальщики с напитками и закусками, сбивая настрой. Значит, ближе к окнам. Если не ошибаюсь, они расположены на северной стороне дома, а сам зал тянется с запада на восток. По логике вещей, привитой мне обучением в Академии, западные участки пространства больше подвержены случайным либо направленным влияниям, нежели восточные, даже на такой крохотной территории. Мне "случайности" не нужны, значит, выбираем восточную часть зала, тем более, там имеется весьма симпатичный столик...
   М-да, столик: чудовище из темно-красного деревянного массива, установленное на внушающих ужас ножках. Причем, внушающих ужас своим исполнением - фигурками то ли драконов, то ли других легендарных тварей, чей внешний вид, видимо, полностью сообразовывался с больной фантазией мебельщика. Я бы за такое не сел. И вовсе не из излишней придирчивости, нет! Просто, когда залезаешь немытыми руками в давно забытое или никогда не знаемое, будь готов к тому, что оно тоже запустит лапы. В твою душу. А мне, к примеру, становиться жертвой древнего проклятия, не хочется. Совсем. Мне своих бед хватает.
   Покрыт сукном. Ворс очень короткий, почти не ощущается. Провожу ладонью по ткани, туго обтягивающей столешницу, легонько похлопываю... Хорошее место для игры. Сукно не ущипнуть, поверхность стола удивительно ровная, цельноточеный кант образовывает бортик, невысокий, но достаточный, чтобы кости остановили свой бег, наткнувшись на него. Да, пожалуй, место для игроков я выбрал. А где лучше находиться мне? Дома, в теплой постели, конечно же, но сейчас не до шуток...
   Закрываю глаза, подставляя лицо течению воздуха, несущего в себе тепло от свечных огоньков. Нет, слишком все непонятно. Надо внести ясность.
   - В этом доме подают выпивку?
   Гаккар откликается не сразу, хотя прекрасно понимает: вопрос предназначен лишь одному из нас, и вовсе не мне.
   - Горло пересохло, да?
   - Угадала. Будь так любезна, принеси мне... Эля. Светлого, но покрепче. И не слишком пенящегося. Не меньше двух тил.
   - Смеешься, да?
   - Ни капельки. Можешь послать кого-нибудь, если сама должна находиться при мне неотрывно. Только передай мои пожелания в точности. Понятно, да?
  
   ***
   Тила - мера объема. Обычная кружка эля вмещает в себя три с половиной тилы.
   ***
  
   Она хотела что-то сказать, но передумала и выскользнула за дверь, чем поставила меня в тупик. Уверен, heve Майс приказал следить за мной в оба, но гаккар нарушил приказ. Почему? Конечно, бежать мне некуда и незачем, но кто поручится, что не подгажу в игровом зале, чтобы мелко и подло отомстить хозяину "Перевала"? Я бы и сам не поручился. Тогда в чем причина неожиданного доверия? Любопытно... Спросить? А что, и спрошу!
   - Держи.
   Ого, стеклянный бокал! Наверное, чтобы было виден цвет эля. Красивый, кстати: светло-золотистый, но по прозрачным стенкам скатывается густо, почти масляно. Делаю глоток на пробу. Хм... Крепкий. С легким привкусом меда. Голова будет раскалываться.
   Залпом выпиваю содержимое бокала. Ришиан смотрит с насмешливым уважением, и я даже могу предположить, о чем она думает. О том, что ловкий прохвост сейчас за счет заведения крепко выпьет, плотно поест и всласть покуражится над хозяином, благо тот попался на крючок собственного азарта.
   - Можно спросить?
   - Нужно разрешение, да?
   Предлагает новый словесный поединок? Я бы с удовольствием: как противник, гаккар очень даже интересен, но не хочу растрачиваться по пустякам, хоть и приятным.
   - Это серьезный вопрос. И я хочу услышать на него серьезный ответ. Так как, согласна?
   - Сначала спроси, потом увидим. Да?
   Я поставил бокал на стол, прислушиваясь к начинающему разгораться в сознании костру хмеля.
   - Почему ты сама пошла за выпивкой? Неужели под рукой не нашлось ни одного бездельника? Ты ведь должна быть здесь, со мной?
   Она улыбнулась, сложив губы в тонкую линию:
   - Соскучился без присмотра, да?
   - Можно и так сказать. А все же? Я ведь мог стянуть отсюда что-нибудь ценное или...
   - Ничего бы ты не стянул.
   - Имеешь в виду, что обыскала бы? Знаешь, есть способы прятать вещи от досмотрщиков!
   - Знаю, - Равнодушно кивнула Ришиан. - Только ты и не думал о краже. Ты был в плену другой страсти.
   - И какой же?
   - Тебе нужно решить задачу, да? И ты не видишь ничего и никого, кроме нее!
   Последние слова она почти выплюнула мне в лицо, выплюнула с неожиданным жаром, будто своим рвением я смертельно ее оскорбил. Или напомнил о чем-то оскорбительном, а быть может, болезненном.
   Глаза, почти такие же прозрачные, как тонкий шелк волос, оказались совсем рядом, и мне впервые удалось увидеть, насколько они красивы: радужка вдруг заискрилась хрустальными брызгами, отразив пламя свечей, а зрачок сузился до тонкой вертикальной полоски. Нечеловеческие глаза. Совсем нечеловеческие. Но чувства, которые пылают в них, ничем не отличаются от чувств любого из жителей Нэйвоса. Нет, она не чудовище. Она всего лишь другая сторона листа, сквозь которую просвечивает чернильная надпись, но разобрать, из каких букв состоит, не получается. Сразу не получается...
   - Загляденье, да?
   - Да.
   Она отвернулась и шагнула в сторону. А я начал выписывать круги. Медленные. Очень медленные, потому что шел с закрытыми глазами и на каждом шаге останавливался, чтобы сложить в копилку сознания очередное ощущение. Когда она наполнится, буду делать выводы, но не раньше: поскольку не могу быть уверенным, буду усердным и дотошным.
   Огоньки слабо колышутся в такт моим движениям - мне не нужно видеть. Я чувствую. Теплый ветер, каждая из струй которого приносит весточки от одной-единственной свечи. В обычном состоянии мне трудно отделить их друг от друга, но в подпитии, особенно резком, когда между душой и телом расширяются существующие каверны, множество пустот, жаждущих заполнения... Остается только пустить в них внешний мир и послушать эхо, отражающееся от стен пещеры сознания.
   Не слишком приятное занятие, и я не люблю это делать. Почти никогда не делаю, потому что без позволения ветер мира не поднимет волны внутри меня, и довольно только построже быть с самим собой, чтобы не оказаться в ловушке горьких сожалений о потерянном могуществе. Зачем я сглупил? Чтобы развлечь принцессу? Стоил ли мимолетный восторг травяной зелени глаз последующих бед? Почему мне кажется, что стоил?..
   О, совсем забыл! Свечи горят на уровне моей груди и выше, а что творится внизу? Надо выяснить.
   Опускаюсь на пол, сажусь, скрестив ноги. Останавливаю ладони в нескольких волосках от начищенного паркета. Выжидаю минуты две, потом соединяю руки в жесте, напоминающем молитвенный. Кому? Хозяину "Перевала", который, наконец-то, соизволил посмотреть, чем я занимаюсь:
   - Разговариваете с богами? Они не откликнутся. Разве вам не известно, что боги никогда не вмешиваются в игру?
   - В отличие от людей.
   Опираясь о близстоящий стул, встаю. Heve Майс, подойдя ближе и уловив мое дыхание, морщится:
   - Вы пьяны?
   - Еще нет. Но сегодня ночью буду пьяным. Вы против? Жаль нескольких кружек эля?
   - Да хоть бочонок высосите, если... Это поможет?
   - Должно помочь. Я выбрал место для игры. Вон тот стол. Не имеете возражений?
   Курчавый поджал нижнюю губу:
   - Тот, так тот. Он ничем не хуже прочих.
   - Он лучше прочих... Сколько будет игроков?
   Он помедлил прежде, чем ответить.
   - Трое.
   - Мужчины? Женщины?
   Кажется, вполне невинный вопрос заставил хозяина "Перевала" напрячься:
   - Какое это имеет значение?
   - Никакого. Или огромное. На ваш выбор. Мне необходимы все возможные сведения, которыми вы располагаете. Чтобы не терять время зря. Ну так?
   - Одна женщина и двое мужчин.
   - Возраст?
   - Вы еще будете спрашивать их родословную?
   О, он почти готов взвиться под потолок. Грозным коршуном.
   - Будете смеяться, но история поколений и смешение линий крови весьма важны... Впрочем, сейчас обойдусь малой толикой знаний. Скажите хоть, они старше двадцати одного года или нет?
   - Дурацкий вопрос! - фыркнул Майс, но ответил: - Насколько мне известно, старше. Это все, что вы хотели услышать?
   Положим, вопрос отнюдь не дурацкий, хоть и задан человеком, зачастую оказывающимся в дураках. Совершеннолетие имеет огромное значение для тела и духа, а соответственно, и для их положения в Потоке. Но мне нужно знать кое-что еще. Самое важное:
   - Скажите, heve, ведь в этом зале играют только те люди, которые обладают пропуском?
   - Разумеется.
   - Влиятельные, богатые, знатные?
   - Да, вне всякого сомнения. К чему вы клоните?
   - Сейчас поясню. Для того чтобы изучить шансы игроков, мне необходимо находиться к ним как можно ближе, то бишь, присутствовать здесь во время игры.
   Майс поморщился, недовольный пережевыванием всем понятных вещей:
   - Вы и будете присутствовать!
   - А на каком основании?
   - Основании? Я же дал вам жетон!
   - Дали. Но кто знает об этом кроме вас, вашего кьела и вашей прислужницы?
   Он слегка насторожился, уловив в моих словах тень подвоха:
   - На что вы намекаете?
   - Все жетоны "Перевала", насколько могу судить, у вас наперечет, и их обладатели - тоже. Более того, все они знают друг друга в лицо и по игровому столу. А вы хотите, чтобы в зале появился совершенно неизвестный человек, который вызовет недоверие, беспокойство и прочие подобные чувства... Да меня и на шаг не подпустят к нужной компании!
   Майс коснулся пальцами подбородка.
   - Вы правы. И как я не подумал? Значит, все впустую...
   - Почему же? Просто придумайте законный и простой способ, которым мне заполучить жетон. Справитесь?
   - Законный и простой... - Он скрестил руки на груди и отправился гулять по залу. - Законный, значит, не вызывающий сомнений и вопросов, а простой, значит, легкий в исполнении... Законный... Простой...
   Мы с гаккаром смотрели на мельтешащего и бормочущего хозяина "Перевала", получая, признаться, удовольствие от созерцания неприятной нам персоны, поставленной в затруднительное положение. Но heve Майс не был бы владельцем и успешным управителем игрового дома, если бы не умел выпутываться из силков. Менее чем через четверть часа он остановился посреди зала, развернулся к нам и победно провозгласил:
   - Законный и простой способ получения жетона? Извольте. Вы его выиграете!
  
   ***
  
   Пока на плите грелось ведро с водой, мое сознание попеременно восхищалось находчивостью курчавой головы хозяина "Перевала" и... Посылало на ту же самую голову проклятия, которые, буде услышаны блюстителями кротости духа из общины жрецов Марроса, непременно привели бы меня к крупным денежным потерям: последние лет эдак пятьдесят служители культов предпочитают воспитывать почтение к небожителям исключительно путем облегчения кошельков богохульников, а не кровавыми походами в защиту истинной веры. И слава богам! Как мне представляется, самим Хозяевам Неба по большей части плевать на людские слова и мысли, впрочем, не осмелюсь открыто заявить о своих логических построениях. От греха подальше.
   Ее императорское высочество хмуро покопалось пальцами с неровно остриженными ногтями в миске с пирожками - остатками утренней трапезы, плюхнулось на лавку и вопросило:
   - Где был?
   Тон голоса мне не понравился. Совершенно. Но вовсе не приказными нотками, а эхом мрачных сомнений, звучащим достаточно отчетливо, чтобы быть заметным даже для столь увлеченного собственными раздумьями человека, как я.
   - Где был, там сейчас нет. Я должен предоставить вашему высочеству полный отчет о своих перемещениях за истекшие часы?
   Сари уныло склонила голову набок, придав взгляду помимо упрека немного снисходительности.
   - Нет, чтобы по-человечески поговорить...
   - Позвольте напомнить: вчера вы тоже вели себя не вполне обычным образом, но я не ставлю вам это в вину.
   Принцесса чуть оживилась:
   - А хочешь поставить?
   - Нет, не хочу.
   Задор, едва наметившийся в травяной зелени глаз, снова потух, и Сари разочарованно вздохнула, впиваясь зубами в заметно увядший пирожок.
   Все понятно: девушка скучает. Но к сожалению, я сегодня призван развлекать других особ, вдали от стен мэнора.
   - Я была совсем одна.
   - Не вижу в этом ничего страшного.
   - Мне было скучно. И грустно.
   - Иногда полезно немного погрустить.
   - Я даже не могла выйти из дома! - Принцесса нанесла сокрушительный удар. Предположительно, по моей совести.
   - Вам и не нужно было выходить.
   - Нужно, не нужно... - Пробормотала Сари. - Твоя жуткая собака меня не пускала!
   - Хис не "жуткая" собака, а очень понятливая и рассудительная.
   Принцесса угрожающе сузила глаза:
   - Это ты ее надоумил?
   Я присел на край кухонного стола.
   - Признаться, даже не собирался. Но если бы нашел время, непременно оставил бы подобное распоряжение.
   - Это еще почему?
   - Потому что сейчас вы уязвимы, как никогда.
   Сари оскорбленно мотнула головой:
   - И вовсе я не уязвима!
   - Шаткое равновесие духа вкупе с отягчающими внешними обстоятельствами... Вам, и в самом деле, не следует выходить из дома.
   - Но почему? Только из-за того, что Кэр болен?
   - Кстати, о Кэре. Как его имя звучит полностью?
   - Лакэрен. А зачем тебе знать?
   - Чтобы не ошибиться в надписи на надгробной плите.
   Принцесса дернулась было (наверное, собиралась вскочить и залепить мне пощечину), но застыла на месте, а в следующее мгновение по бледным щекам потекли слезы. Целые реки слез в сочетании с совершенно неподвижными чертами лица и невидящим взглядом.
   Я зачерпнул кружкой воды и со всего размаха плеснул прямо в зареванную мордашку. Холодные брызги обожгли лицо Сари и, предложив в качестве источника раздражения другого кандидата, то бишь, меня, слегка умерили горе ее высочества:
   - У тебя совсем нет сердца!
   - По крайней мере, рыдать над вашим наставником не собираюсь.
   - Скажи еще, что хочешь поскорее его похоронить!
   - В ближайшую ювеку он не умрет.
   Мои слова должны были бы внушить надежду, но вместо того вызвали к жизни закономерный для расчетливого правителя вопрос:
   - А потом?
   - А до "потом" мы еще не дожили! У меня есть кое-какие идеи на счет возвращения мага в строй, но твердо обещать не буду, потому что не все зависит от меня.
   - От кого еще зависит? - В голосе Сари появился нехороший азарт.
   - Вам знать не нужно.
   - Нужно!
   - А есть ли смысл? Допустим, я назову имена. И что вы сделаете? Отправитесь требовать и угрожать? А по какому праву?
   - Если ты забыл, я - наследница...
   - И кто об этом знает?
   Принцесса угрюмо сдвинула брови.
   - Правильно, никто. И не следует никого ставить в известность. Поэтому вы несколько дней побудете в мэноре.
   - Несколько дней? - Девушка быстро произвела в уме несложные подсчеты. - Но ведь это будет как раз праздник!
   - Придется поскучать.
   - Да как ты...
   - Я не допущу, чтобы ваша жизнь подвергалась опасности. И не допущу, чтобы кто-то случайно смог узнать о принадлежности будущей императрицы к числу одаренных.
   Сари испуганно округлила глаза:
   - Что ты сказал? Одаренных?
   - Да, ваше высочество.
   - Это неправда!
   Я подошел к ней, положил ладони на тощие плечи и начал мягко разминать напряженные мышцы.
   - Правда.
   - Нет! Мне бы сказали...
   - Если я правильно понял, то кроме вашего наставника и защитника никто не сталкивался с вашими попытками управления стихиями, а все прочие проявления вполне могли остаться незамеченными. И останутся. До вашего совершеннолетия.
   Отчаянная попытка вернуть все вспять:
   - Какими стихиями? О чем ты говоришь?
   - Вы - маг, ваше высочество. Но не простой маг. Заклинательница.
   Кажется, она перестала дышать. На очень долгое мгновение.
   - Ты... Нет, ты бы не стал нарочно придумывать ТАКОЕ...
   - Я и не придумываю. Вчера вечером вы были в шаге от начала Танца.
   А вот теперь лгу, и безбожно. Сари уже танцевала. Неуклюжий, скованный, нелепый, но самый настоящий Танец. И, сама того не подозревая, бросила мне вызов по всем правилам. А я ответил. Только не по собственной воле и не собственным разумом, а холодным и бесчувственным пробуждением печати, на несколько вдохов взявшей власть над моим телом в свои незримые руки. Кукла на ниточках, вот кем я был вчера. Моя душа была отставлена в сторону и могла только с горечью наблюдать за поединком, в котором у Сари не было ни единого шанса выстоять, потому что... Сэйдисс усовершенствовала печать в моей груди. Если обычному человеку нельзя доверять могущества больше, чем он способен вынести, то мне, чьи дух и тело так и не смогли срастись заново, было вполне по силам справляться не только со стражем и наблюдателем, но и с воином.
   Теоретически тело любого человека способно взаимодействовать с потоками Силы, но только одаренные могут сделать этот процесс постоянным, а все прочие вынуждены довольствоваться краткими вспышками под руководством внешнего управителя. Такого к примеру, как печать Заклинателя. Неверно полагать, что она всего лишь клеймо раба. Она больше. Неизмеримо больше, и в первую очередь потому, что ее власть над телом - лишь побочное проявление. Печать следит за равновесием здоровья, душевного и физического. Печать позволяет повелительнице чувствовать беду, постигшую ее подопечного и приходить на помощь. А еще печать способна защищать, на короткое время даря телу возможность осязать потоки Силы, то бишь, управлять ими.
   Конечно, основная задача печати - предотвратить посягательство Заклинателя со стороны на чужое имущество, но если бы я столкнулся с магической атакой обычного одаренного, подозреваю, итог был бы тем же самым. В чем мне повезло, так это в неопытности Сари и неразвитости ее дара: во время обучения под руководством Сэйдисс приходилось отражать самые разные атаки, и опытным путем были установлены мои пределы, совсем невеликие, чего уж скрывать. Против Заклинателя уровня Валлора я продержался бы не дольше минуты, а потом лег бы костьми, не успев провести даже мало-мальски пристойную контратаку. А если учесть, что Валлор - отнюдь не самый умелый Заклинатель...
   - Т-т-танца? - Еле выдавила Сари.
   - Да, ваше высочество. И я непременно расскажу вам все, что знаю об этом, но прежде хочу попросить: посидите эти дни дома. В пределах мэнора и вам ничто не угрожает, и ваши... способности не вызовут разрушительных последствий. Согласны?
   - Я... С этим можно что-нибудь сделать?
   Она повернула голову и умоляюще посмотрела мне в глаза.
   - "Что-нибудь"?
   - Ну... избавиться?
   Я смахнул слезинку, сползшую на скулу принцессы.
   - Нет.
   - Что же мне теперь делать?
   - Успокоиться и набраться терпения.
   - Терпения? Зачем?
   - Хотя бы подождать появления у меня свободного времени.
  
  

Нить пятая.

  

Горсточка муки,

Глоток воды и пальцы.

Кто пекарь? Ты? Я?

  
   Полотенце промокло насквозь, а волосы все не желали подсыхать. Я взъерошил мокрые пряди пальцами и уже начал подумывать о том, чтобы переместиться обратно в кухню, но тогда пришлось бы не только заново затапливать плиту, а и тащить с собой из кабинета "капли" и прочие принадлежности для магических упражнений. Во дни моего одинокого пребывания в мэноре так обычно и происходило, но матушка никогда не одобряла смешивания дел служебных и семейных, а возвращение ее и братьев должно было произойти с минуты на минуту: за окнами дома уверенно темнело. Принимая во внимание возможность возникновения склоки под хорошо знакомым девизом "опять раскидал повсюду свои мудреные штуковины", я сгреб угли из плиты в жаровню и отправился туда, где ученым занятиям ничто не должно было помешать - к себе в кабинет, по совместительству бывший и спальней.
   Практика тщательных омовений перед началом ответственных дел известна издревле, но потомки редко прислушиваются к мудрости предков, вот и сейчас, на третьем столетии от основания Нэйвоса, пожалуй, лишь жрецы в храмах неусыпно следили за чистотой собственного тела. Признаться, у меня необходимость мыться с ног до головы всякий раз, как отваживаешься на важную затею, вызывала усмешку. До недавнего времени, а точнее, до недавнего приключения в маленьком городе под названием Кенесали. Приключения, опытным путем подтвердившего: вода способна уносить с собой тени чувств и мыслей. Древние рукописи называли в числе полезных сторон омовения именно избавление от чуждых, принесенных извне влияний, но излагали свои предостережения и советы, как водится, весьма вычурным языком, почему и не воспринимались со всей серьезностью. А зря, ведь они были совершенно правы.
   Человеческое, да и любое другое живое существо, находясь в Потоке, мешает его течению. Струи Силы, столкнувшиеся (или же прошедшие насквозь) с той областью пространства, которую занимают тело и душа, уносят с собой оттенки встретившейся на пути личности: так речные воды, подмывшие глиняный берег, на какое-то время становятся мутными. Но если бы Поток молниеносно рассеивал впитанные чувства, не возникало бы трудностей при отрешении от мирских забот, а на деле происходит обратное. Боль, злость, удовольствие, ненависть, любовь и прочие ощущения, почерпнутые у одного человека, текут вместе со струями Потока прочь, а когда задевают кого-то другого, оставляют на нем незримые следы чужих переживаний. При должном сосредоточении вполне можно почувствовать пришельцев извне, а вот избавиться от них гораздо сложнее, и тут на помощь приходит... Правильно, вода. Стихия, подобная Потоку во многих своих качествах, способна поглощать и тени душевных терзаний, вышедших за пределы тел. Поэтому мылся я с остервенением. Тер себя мочалкой, как в первый и последний раз. Что мне нужно будет делать вечером? Ловить эхо зерен Хаоса. И чем меньше нанесенных слоев песка будничной суеты останется на поверхности моей души, тем лучше.
   - Позволите нарушить ваше уединение?
   Звонкие колокольчики голоса. Шелк, шепчущийся с паркетом. Как я мог забыть?!
   Мог. Увлеченный сладкими мыслями о ревности, упустил из виду источник их возникновения - черноволосую эльфийку, невесть за каким аглисом ступившую в пределы Кэллос-мэнора. Вчера вечером гостья изволила отдыхать, утром тоже не явила свое прекрасное личико обитателям дома, только сейчас, ввечеру напомнила о себе. Но и я хорош: не помню, с кем живу под одной крышей.
   - Как пожелаете, hevary.
   В ответ она улыбнулась, по-прежнему вежливо, и все же, толика укоризны в изгибе четко очерченных губ чувствовалась.
   Обычно к снисходительному высокомерию в свой адрес я отношусь равнодушно: замечать замечаю, но пропускаю мимо, потому что никоим образом не могу (и не рвусь, чего греха таить) менять положение вещей. Однако давно знакомая и привычная мина в исполнении иноплеменницы показалась удивительно оскорбительной и настоятельно требующей отпора. Хотя бы следующего:
   - Прошу простить мою нерадивость: хозяин дома должен прежде всего заботиться о благе гостей, а потом уже о семейных нуждах.
   Веера длинных ресниц опустились, потом снова приподнялись, а их обладательница заметила:
   - Гости приходят и уходят, их можно пускать на порог или гнать прочь, но круг семьи драгоценнее всего на свете.
   И как сие понимать? Как наставление или как тонкое признание отсутствия обиды? Попробую уточнить:
   - Я должен был уделить вам время и внимание, hevary, а сам даже не узнал цель вашего визита... Прощу прощения.
   - Вы можете исправить свою ошибку. К примеру, сейчас.
   Ой, только мне и не хватало вести светские беседы, на ночь глядя! Особенно сегодня.
   - Боюсь, мне придется снова просить вашего прощения, но... У меня есть неотложные дела вне мэнора.
   Она понимающе кивнула, и в следующее же мгновение нанесла удар, не подлежащий отражению:
   - Дела не могут ждать, но... Вы же не выйдете на мороз с мокрой головой?
   Хороший намек. Мол, полчаса ты, парень, все равно просидишь дома, так почему бы не поболтать? Разумеется, эльфийке невдомек, что меньше всего мне сейчас нужно забивать мысли пустыми разговорами, и она старается извлечь свою выгоду. Ладно, пусть извлекает:
   - Вы правы. Я слушаю вас, hevary. Со всем почтением и прилежанием.
   Гостья мэнора снова улыбнулась. Занятно: нежно-розовые губы изогнуты луком с момента появления эльфийки в комнате, но можно с уверенностью сказать, когда женщина, в самом деле, улыбается, а когда совершенно бесстрастна и лишь следует правилам поведения в обществе... Чудеса, да и только!
   Шелк цвета морской волны, уложенный сотнями затейливых складок на тонкой фигурке: если это платье, то где швы? А если единый кусок ткани, то как остается неизменным без видимых крючков, пуговиц, шнурков и прочих застежек? Гладкие черные пряди длинных волос свернуты кольцами и плотно прилегают к голове, будто посажены на клей. Ни одного украшения - ни цепочки, ни бусинки, но они и не нужны, потому что эльфийка сама по себе является драгоценностью. Дороже золота и алмазов. Говорят, на юге за женщину эльфийского рода отсыпают столько монет, что целый караван не способен первезти за год... Врут, конечно. Правда, в этой лжи есть немалая доля истины. Если бы я вознамерился предложить свою гостью в качестве товара, мог бы обеспечить безбедную старость не только себе и детям, а еще и своим правнукам...
   - Пока что вы не слушаете, а смотрите. И так внимательно, словно составляете подробную опись моих достоинств и недостатков.
   Прячу в кривой усмешке смущение мальчишки, застуканного за совершением проказы. Хорошо, что невозможно точно прочитать содержание чужих мыслей! Хотя, мое лицо, видимо, было достаточно красноречиво, если эльфийка сочувственно склонила голову набок:
   - Ваше положение столь бедственно?
   - В каком смысле?
   - Вы словно собираетесь выставить меня на торги... Имеется покупатель?
   Вместо ответа снова прячу голову под полотенцем.
   Самое неприятное, в голосе гостьи не слышится ни нотки осуждения. Понимание, разочарование, быть может, но только не обвинение в злом умысле. Очень плохой знак: выходит, даже для стороннего и незаинтересованного наблюдателя я выгляжу человеком, попавшим в крайне затруднительное положение. Нет, в таком настроении мне нельзя приниматься за дело. Нужно срочно менять... точнее, меняться.
   Пропускаю влажные пряди через пальцы. Сохнут, но медленно. Стало быть, разговора не избежать. И все же, сначала сделаю глубокий вдох, задержу воздух в груди, и скажу самому себе: все идет, как полагается, Тэйлен. Необходимые приготовления сделаны, неприемлемые исходы учтены, а со всем остальным ты справишься. Наверное. Может быть.
   Кажется, на сердце полегчало.
   - Простите, если оскорбил вас, hevary, и будьте снисходительны к простому деревенскому парню, который...
   - Который хочет, чтобы его оставили в покое?
   Раскусила. Полностью. Остается лишь признать поражение. Точнее, полный разгром превосходящими силами противника. Сдаюсь:
   - Что привело вас в Кэллос-мэнор?
   Эльфийка удовлетворенно провела изящной ладонью по краю стола.
   - Любопытство.
   - И только?
   Темно-лиловые глаза заинтересованно сверкнули:
   - Вы считаете указанную причину недостаточной?
   - Проделать долгий путь только, чтобы посмотреть на незадачливого поэта? Глупо.
   - Для вас - да. Для меня... Впрочем, у любой женщины есть право на милые глупости. Одну из них я уже совершила, приехав в Нэйвос, теперь очередь другой.
   - Столь же странной?
   Полукружья бровей приподнялись, становясь резче.
   - Судите сами. Я хочу, чтобы вы... Переложили на свой язык одну песню.
   - И только-то? Ради такой мелочи не стоило далеко ехать: надо было обратиться к Гебару и...
   - Это еще не все. Я хочу видеть, как вы делаете перевод.
   Может быть, она сумасшедшая? Если среди людей безумцы нередки, и в других стадах найдутся паршивые овцы.
   - Простите, но... Ваше желание невозможно выполнить.
   - Почему?
   Она удивилась, но не отступилась, хотя я постарался вложить в голос всю возможную твердость.
   - Потому что стихи рождаются внутри меня: вы попросту ничего не увидите.
   Мягкое и непреклонное:
   - Я все же хочу попробовать.
   Устало соглашаюсь:
   - Пробуйте. Но не сейчас, пожалуйста!
   - Мне нужно всего несколько минут. Просто послушайте, а потом выскажите свои впечатления.
   Эльфийка плавно и стремительно шагнула к шкафу и, не задумываясь, сняла с полки одного из пьюпов. Знала заранее? Если помогала Гебару, не могла не знать: каждый из "поющих мешочков" отличается от другого окраской, и при должной наблюдательности, а главное, желании, нетрудно запомнить, кого из них какой мелодии научили.
   В сосуд упали несколько светлых катышков корма. Пьюп встрепенулся, проглотил корм и... Заиграла музыка. Но у меня не оказалось времени на привыкание к звукам невидимых струн, потому что сразу после второго из коротких аккордов вступила эльфийка.
   Биение сердца. Шаги пульса по тропкам вен. Просто - шаги. Быстрые, торопливые. Спешащие добраться до цели, неведомой и слушателю, и певице. Вокал безыскусный, даже грубоватый: не придворная песня, ни в коем случае. Тревожная. Мелодия словно карабкается вверх, а потом, после недолгого отдыха падает вниз, отчаянным и полным решимости водопадом. Но никак не улавливается время... Речь идет о прошлом? Тогда не были бы слышны нотки сомнений и не чувствовалось промедление, так свойственное настоящему. А будущее? Есть ли оно? Что прячется за туманом предчувствий? Какие потери и обретения?..
   Песня оборвалась так же внезапно, как и началась. Эльфийка сложила ладони на талии, напоминая прилежную ученицу, выполнившую урок и ожидающую вердикта наставника.
   - Что скажете?
   - Чем вы накормили пьюпа? Мне не удается столь малыми средствами заставить его петь.
   Она лукаво прищурилась, но ответила:
   - Сладкое сырое тесто: горсть муки, ложка меда, глоток воды и несколько капель анисового масла. Вам записать рецепт?
   - Спасибо, я запомню.
   Эльфийка выдержала вежливую паузу и спросила снова:
   - О песне... Вы так и не сказали, что услышали в ней.
   - Немногое.
   - Его можно выразить словами?
   Конечно, можно. Но меня никогда еще не заставляли так торопиться с описанием впечатлений.
   - Дорога. Тропа. Путь.
   Она немного подумала, и, соглашаясь, опустила мягко очерченный подбородок. Соглашаясь, но не до конца:
   - Еще что-то?
   - Вам мало услышанного?
   - Любая песня рассказывает о пути. Из прошлого в будущее. Из начала в конец. Иногда водит по кругу... Вы правы, это песня странницы. Но откуда и куда она идет?
   Понятно: пока не выложусь полностью, меня не отпустят... Вспоминаю колебания тембра голоса - от чуть хрипловатого и нарочито непритязательного до глубокого и насыщенного отчаянной мольбой. Словно певица доказывала исполнение своих обещаний и требовала ответить, почему другая сторона отступилась от клятвы. Странница, говорите?
   - Она проделал долгий путь. Возможно, совершила много ошибок. Достигла заветной цели, но... Что-то изменилось. Что-то нарушилось, и странница снова оказалась в начале пути. Не зная, куда шагать дальше.
   - Теперь я вижу, что не зря проделала свой путь.
   Эльфийка выглядела довольной: даже матовое мерцание гладкой кожи, казалось, стало вдвое ярче.
   - Можно идти от свершения к свершению, но каждое из них ослепительно сияет манящим рассветом лишь издали, а вблизи оборачивается усталым закатом. Можно встречать каждый день, как битву, но когда волны улягутся, на поверхности океана жизни не остается твоих следов. И наступает миг, когда все, чего ты желаешь - это вернуться. Вернуться туда, где тебя терзала боль, но именно благодаря ей ты чувствовал, что живешь... Тогда появляется зов, неслышимый обычному уху, но не умолкающий ни на вдох. Ты внемлешь ему и стремишься в обиталище своей мечты, разрушенное и оплаканной, надеясь найти в пепле пожарища хоть один уцелевший росток. Росток любви... И хотя обещание счастья вновь оборачивается ложью, вера в обретение смысла еще жива. Пока тень возлюбленного не растворилась в темноте вечной ночи...
   Она говорила, не пела, но слова одно за другим сплетались в мелодию, внешне совсем непохожую на песню, о которой шла речь, а ритм, рождающийся внутри, глубоко в груди, ритм, подчиняющий себе биение пульса, был мне уже знаком.
   - Очень красиво. У меня никогда так не получится.
   - Я не сказала, что должно получиться так, - возразила эльфийка. - Я пришла увидеть, как получается иначе.
   - Но зачем? Ваш пересказ... Совершенен. Мне нечего добавить, а уж пытаться своими неуклюжими словами рассказать то же самое... Кощунственно. Не подбивайте меня на преступление перед красотой.
   Изысканная улыбка окрасилась грустью. Эльфийка вернула сытого пьюпа на место и подошла ко мне.
   - Красота не существует сама по себе, мы либо видим ее, либо не замечаем. Но подумайте сами: вы человек, я принадлежу к другому народу. Мои глаза черны, как грозовые тучи, ваши похожи на уютный мох лесной поляны... Мы не можем видеть красоту одинаково. И мы не должны так поступать. Радуга рождается из всех красок мира, и красота ничем не отличается от нее.
   - Хотите посмеяться над моими жалкими потугами?
   - Хочу открыть для себя новую сторону красоты.
   Больше она не сказала ни слова, доверив право убеждения своему взгляду. Очень удачно, надо сказать, потому что лиловая темнота, вспыхивающая искорками, не просила и не приказывала. Просто ожидала моего ответа. Ни мгновения не сомневаясь в том, каким он будет.
   Я тоже не сомневался. Знал, что приму брошенный вызов, как принимал подобные ему много раз в таком далеком, почти невозможном прошлом, что думал: забыл, навсегда и бесповоротно. Оказывается, память куда хитрее нас. Спряталась, затаила свое дымное дыхание, но дождалась заветного приглашения вновь появиться на свет во всей красе.
   Не могу отказаться. Переплавка хаоса впечатлений в ритмичные строки песни - самое прекрасное из подвластного мне. И самое ценное. Наверное. Может быть.
   - Можете считать: заказ принят.
   Я застегнул камзол и поерзал плечами, поудобнее устраивая тело в одежде.
   Эльфийка проследила мои движения и спросила, смешивая в равных долях интерес и вежливость:
   - Вы отправляетесь на важную встречу?
   - Да.
   - Встречу с женщиной?
   Хм, как ответить? Врать нехорошо, да и, смыв с себя грязь чужих и своих прегрешений, негоже ударяться в новые. Ведь меня, действительно, ждет женщина. Даже две женщины: удача и судьба. И от того, насколько я им приглянусь, будет зависеть многое. Почти все.
   - Что, если так?
   Эльфийка провела взглядом по моей одежде и шутливо нахмурилась:
   - Тогда все должно быть на своем месте. И воротник рубашки в том числе.
   Она вытащила край замявшегося кружева из-под камзола, расправила, пригладила пальцами. Я уже собирался поблагодарить за неожиданную, но вполне приятную заботу, но взгляд наткнулся на застывшую в дверях комнаты Ливин: лицо девушки дрожало и кривилось в гримасе странного отчаяния.
   Эльфийка почувствовала мою растерянность и отстранилась.
   - Пусть ваш путь сегодня минуют ловушки бед. Доброй ночи, heve.
   - Доброй ночи... - заученно повторил я.
   Гостья прошла мимо Ливин, коротким кивком изобразив приветствие, а когда легкие шаги окончательно стихли в коридоре, моя невеста задала вопрос, но вовсе не тот, которого я ожидал:
   - Что ей нужно от тебя?
   - Ничего. Впрочем, вру: она желает, чтобы я выполнил перевод одной песенки.
   Бледно-розовые губы поджались:
   - И конечно, этот самый перевод не получится на расстоянии?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Почему она стояла так близко к тебе?
   - Все лишь поправила воротник.
   - Можно подумать, в этом доме больше нет никого, кто приведет твою одежду в порядок!
   Злится? Но по какой причине? То есть, было бы понятно, присутствуй между нами жаркая страсть и безумные обещания, но ведь ничего похожего нет. Есть договор двух взрослых и разумных (как хочется верить) людей, намеревающихся продолжать жизненный путь вместе, а не по отдельности... Не понимаю.
   Сомневается в моей "верности"? Клятв я, конечно, не приносил, но не имею привычки бегать на сторону, когда под боком все, что душе угодно. Новая вспышка ревности? Не рановато ли? Или угольки старой так и не смогли погаснуть за день прогулок по лавкам Нэйвоса?
   - Лив... - Я подошел к девушке. - Не волнуйся ни о чем.
   Она отвернулась.
   - Не обращай внимания на ерунду.
   Тихое и обиженное:
   - Это не ерунда.
   - Подумаешь, кто-то дотронулся до воротника моей рубашки!
   - Ты позволил ей это сделать.
   Ого, звучит, как обвинение! Похоже, мы свернули не на ту тропинку. Куда она выведет? Попробовать вернуться к развилке? Беда в том, что я не помню, когда дорога лучиками разбежалась в стороны.
   - Лив, она - моя гостья.
   - Она всего лишь гостья!
   - Ну-ка, посмотри на меня.
   Пальцы, коснувшиеся щеки и намеревающиеся повернуть голову обиженной девушки обратно, встречают на своем пути ручеек. Теплый и колючий. Так и есть: плачет. Почему мне не нравится то, что я вижу? Нет, не так: настораживает меня. Пугает. До невозможности странное ощущение. Словно каждую минуту совершаю ошибки, а сам не могу ни понять, в чем они заключаются, ни найти способа их исправить.
   - Я чем-то тебя обидел? Не сопровождал в прогулке по городу? Извини, у меня были дела. И сейчас есть.
   - Ты уходишь.
   Как она произнесла эти слова... Ни тени вопроса. Одно-единственное голое утверждение. Можно подумать, мы прощаемся навсегда.
   - Да, мне нужно уйти. У меня назначена встреча.
   - С женщиной?
   И эта туда же! Кому какая разница: с женщиной, с мужчиной? Да хоть с тысячью демонов! Я сказал, что занят. Я уже десяток раз извинился за свое "недостойное" поведение. Этого мало? Что еще мне нужно сделать, аглис подери, чтобы получить немножко свободы на сегодняшнюю ночь? Наверное, устроить смертоубийство: порешить всех домочадцев и гостей. Только тогда не услышу ни единого возражения.
   - Это не имеет значения.
   - С женщиной?
   Настырная... Не зли меня, милая, ну пожалуйста!
   - Я же сказал, Лив: неважно.
   - Значит, с женщиной.
   Прозрачная зелень глаз посерела от тени непонятной скорби.
   - В конце концов, это мое дело!
   - Да. Твое дело.
   Она опустила взгляд, с минуту смотрела на один из щитов паркета, видимо, подсчитывая, сколько досочек ушло на создание деревянного узора, потом снова посмотрела на меня, отрешенно и бесстрастно.
   - Не буду желать спокойной ночи: если у тебя много дел, покой только помешает... Ты долго будешь занят?
   Честно признаюсь:
   - Не знаю.
   Она кивает:
   - Понятно. Не смею больше тратить твое время.
   - Лив...
   Обнять ее? Прижать к себе? Пообещать, что никогда и ни на кого ее не променяю? Не могу: сейчас мое время и мои действия принадлежат не мне. А уж мысли и вовсе витают далеко-далеко от мэнора. Но когда я вернусь... Все сделаю, как надо. Наверное. Может быть.
   Зеленые глаза уже ничего не требуют и ни о чем не просят, лишь с некоторым отстраненным интересом ждут продолжения моей фразы. А слов-то и нет. Нет слов, способных одновременно объяснить, испросить прощение и обнадежить. Поэтому я молчу. И она молчит. Также молча поворачивается и уходит, но на сей раз знаю: идти следом меня не приглашают. Не заслужил.
  
   ***
  
   Главное достоинство человека, увлеченного своим делом, это способность отодвигать в сторону все, что может помешать в достижении цели. К примеру, выбросить и забыть личные трудности. Подумаешь, обиделась! На пустом и ровном месте. Как это говорит об уме моей невесты? Не лучшим образом. С одной стороны, глупая жена - подарок небес, но если к глупости примешивается еще и вечная ревность? Умную женщину можно или уговорить, или подкупить, а что делать с дурой? А, знаю: надо самому стать дураком. Тем более, недолго осталось...
   Последнюю тилу эля я заливал в себя уже почти перед самым "Перевалом" - в тихом трактире на углу, и пойло оказалось по качеству самым дурным: вроде и без горечи пережаренного солода, а на вкус все же тяжелое и оставляющее в голове даже не туман хмеля, а настоящий дым. Мутный, хоть глаз выколи. И ноги сразу же стали подгибаться. Точнее, вознамерились жить своей жизнью, отдельно и от тела, и от сознания. По крайней мере, привратник игрового дома, вышедший на улицу попыхтеть трубкой, окликнул меня с явным участием:
   - Эй, парень, ты бы шел домой: негоже в таком виде бродить по ночам. Неровен час, наткнешься на лихих людей.
   - Лихих? - Я старательно сфокусировал взгляд на усыпанном старыми шрамами лице привратника. - Это вы о патрулях стражи, что ли?
   Он хохотнул:
   - А о ком же? Самые, что ни на есть, лихие. Щипачи хоть только на деньги зарятся, а эти за милую душу еще и тумаков надают, да таких, что и не встанешь после... Ты вот что, парень, передохни пока здесь, а как патруль на новый круг пойдет, я тебе скажу.
   - Благодарствую.
   Плюхаюсь на ступеньку крыльца. Привратник задумчиво пускает колечки дыма, но в итоге не выдерживает и спрашивает:
   - Из-за чего напился-то?
   Честность - лучший способ расположить к себе. А скрывать мне, собственно, и нечего:
   - Поссорился.
   - С женой?
   - С невестой.
   - Это плохо, - соглашается мой собеседник.
   - Куда уж хуже?
   - Правда, коли она тебе не по нутру была, так и ладно: разбежитесь в стороны, пока глупостей не наделали.
   Разумный совет. Может, действительно, поступить подобным образом?
   - Да как сказать, дяденька... Она девушка хорошая. Здоровая. Работящая. И на лицо миленькая. В общем, лучше пары будет не сыскать. И вроде, не против будет замуж за меня пойти.
   - А чего ж поссорились? - Недоумевает привратник.
   - Да ко мне в дом hevary приехала. Работу заказать. А гостью ж уважить надо, верно? Вот я и старался... Перестарался только.
   Новый сочувственный смешок над ухом.
   - Случается... А она-то хоть хороша?
   - Кто?
   - Гостья эта?
   - Ну-у-у... - Эльфийки "нехороши" не бывают. Но привратнику рассказано уже сверх необходимого: - Неплоха, уж точно. Да не в том дело! Я ж извинялся, подарки дарил, увещевал по-всякому, а невеста только губы дует да волком смотрит. Мол, еще под венец не повел, а уже на чужое добро заглядываешься. Дура.
   Со мной соглашаются и развивают мысль:
   - Все бабы дуры. Ласково с ними обходишься, считают, что обманываешь. Руку подымешь, и того хуже: крики, слезы, обиды смертные... Зачем вообще на них женимся?
   Вздыхаю:
   - Кто б объяснил...
   - Слушай, - заговорщицки шепчет привратник, - говорят, когда в любви не везет, удача в игре сама в руки идет. Может, тебе сегодня кости кинуть?
   - Какие кости-то? И где?
   - Да прямо тут: до полуночи в этот игровой дом всех пускают, и босяков, и подвыпивших, так что, пройдешь, как миленький. А там глядишь, в самом деле, повезет. Ну как? Рискнешь обогатиться?
   Э, он не только привратник, но еще и зазывала: затаскивает с улицы мало вменяемых людей, чтобы вводить тех в разорение. Нехороший дяденька, нехороший... Впрочем, ему зачтется, а мне пора приступать к делу:
   - Говоришь, может повезти?
   - Смотри сам: с невестой ты поссорился, значит, с любовью дело плохо. Верная примета!
   - Ну, раз так...
   - Иди, иди, не сомневайся!
   Он помог мне подняться и почти втолкнул в открытую дверь.
   - Еще благодарить будешь!
   Буду, дяденька, ой как буду. За то, что существуют на свете охочие до чужих бед люди.
   Теплую одежку любезно принял на хранение служка, взамен выдавший мне деревянную бляшку с какой-то закорючкой, похожей на букву, но не поддающейся определению: создавалось впечатление, что резчик сам в жизни алфавита никогда не видел, а работал исключительно по чьим-то рассказам и описаниям из третьих рук. К тому же, закорючка была вымазана краской, ржаво-красного цвета, навевающей нехорошие раздумья.
   В тенях короткого коридорчика, ведущего к игровому залу, меня поймал heve Майс, взволнованный и озлобленный:
   - Сколько можно вас ждать?!
   - А куда торопиться? Сейчас только восемь часов пополудни, и времени более чем достаточно.
   - Да вы уже на ногах не стоите!
   - Я и не собираюсь стоять. Я буду сидеть. На стуле. Когда доберусь до ближайшего... Ладно, пойду пока, осмотрюсь, а вы занимайтесь своим делом. Договорились?
   Он проглотил недовольство, а я отодвинул занавеску входа и шагнул в гомонящий зал.
  
   ***
  
   Философы много размышляли и будут еще размышлять над причинами притягательностью игры для людских душ. Я никогда не задавался подобными вопросами, ни до восемнадцати лет, ни после двенадцати: после как раз было уже не до азарта и соревнований. Касаемо же времени "до"...
   Пожалуй, в моей жизни игр не существовало. Что есть игра? Действо, призванное развлечь, обогатить, утвердиться в собственной значительности, но не тяжким трудом, а волей случая. Если же вы твердо знаете, что развлечения за чужой счет радости не принесут, получение денег законно и благоугодно лишь за выполненную работу, а вашу высоту над другими должны прежде всего признавать эти самые "другие", надобность играть отпадает. Исчезает полностью. Можно посредством игры, к примеру, бросать жребий, назначая исполнителя незавидного дела, дабы никому не было обидно. Но ставить случайность себе на постоянную службу...
   Игра способна принести состояние или лишить оного, это верно. Вот только выигранные деньги - деньги шальные. То бишь, дурные, своевольные и нечистые. Недаром полагается треть от каждого выигрыша нести на алтари к богам, вымаливая прощение и освящение для оставшихся двух третей. Иначе не будет удачи ни в игре, ни в жизни, ни в посмертии... Можно, конечно, заподозрить внушающих сей порядок жрецов в желании поправить дела храмов, но, как ни печально, слишком многое подтверждает: легко пришло - легко ушло. Стало быть, нет смысла держаться за выигранное. Лучше отпустить, и как можно скорее, чтобы груз чужих бед не висел на сердце.
   М-да, этот зал будет попроще, и значительно: стены обтянуты холстом, а не шелком, пол скрипучий, стулья кривобокие. Единственное, что заслуживает похвалы, так это столы для игры, но ожидать иного было бы глупо: если в Плече надзора прознают, что управитель игрового дома не поддерживает свое хозяйство в исправном состоянии, хлопот не оберешься. На одну мзду уйдет столько монет, сколько не выручишь от посетителей за год. А кстати, почем здесь угощение?
   Не слишком дорого: всего три сима за тилу эля. Вино, конечно, стоит побольше, но вино меня мало интересует. А вот соленые печенюшки интересуют, да еще как! Обзаведшись вазочкой, прислоняюсь к стене, потому что все места за столами заняты, а других стульев в распоряжении не имеется.
   Много народу ходит в "Перевал", ничего не скажешь. Или это только сегодня случился наплыв? Наверняка, heve Майс расстарался, приводя в исполнение свой коварный план... Ну ничего: пока постою, а потом посмотрим.
   Стук костей, тяжелое дыхание игроков, шаги, гул одобрения удачного броска или напротив, разочарованные вздохи - обычный шум игрового дома. Привычный шум. И совсем нетрудно разложить его на составляющие, чтобы уделять внимание только тому, что важно. Нетрудно для меня, потому что я слушаю не ушами. Точнее, не только ими...
   - Господа, господа, прошу на несколько минут оторваться от ваших занятий!
   А вот и объявление о начале боевых действий. Heve Майс собственной персоной, высоко поднявший подбородок, но скорее не из чувства собственной важности, а потому, что тугой высокий воротник не позволяет шее находиться в каком-либо еще положении.
   - Приближается всеми нами любимый праздник, а к празднику принято дарить подарки. Вы все, собравшиеся здесь, уже одарили меня своим присутствием и часами, проведенными за игрой, негоже и мне оставаться в стороне. И в честь наступающего Зимника я объявляю Большую Игру!
   Зал зашептался. Я отправил в рот очередную печенюшку.
   - Сегодня я поставлю на кон самое дорогое, что могу вам подарить!
   Он извлек из кошеля и поднял высоко над головой уже знакомую мне пластинку опала в рамке черненого серебра. Раздались присвистывания и восторженные вздохи: народ явно не ожидал такой щедрости от хозяина заведения.
   - Больше того: и завтра, и послезавтра Большая Игра продолжится! А сегодня... Все вы при входе, сдавая плащи, получили бляшки. Посмотрите на них. Те, у кого буквы на бляшках выкрашены в красное, вступят в Игру сегодня!
   Счастливчиков оказалось примерно треть от присутствующих, чуть меньше, чем букв в алфавите - девятнадцать человек разного возраста, хорошо хоть, одного пола. Впрочем, в зале вообще не было видно женщин, потому что hevary предпочитают забавы с цветными картинками, а не с кубиками костей.
   По знаку heve Майса столы были освобождены, те, кому не повезло с бляшками, заняли места зрителей, а все остальные, в том числе и я - с глупой улыбкой на лице и полуопустошенной кружкой эля в руке, расселись по местам и приготовились слушать правила игры, которые взялся разъяснять лично хозяин "Перевала".
   - Истинная удача должна приходить не замысловатыми путями, а прямо и просто, потому для определения победителя я выбрал всем вам знакомую и понятную игру: "Свинью".
   Точно, игра понятная и простенькая до безобразия. Проще только "Больше-меньше". Но действо достаточно продолжительное и исключающее случайную победу. А правила таковы: берется одна-единственная кость, но каждая ее грань имеет свой вес. Побеждает тот, кто выбросит необходимое количество раз тот или иной знак на игральной кости. Например... Нет, сначала нужно обратиться к истории.
   Игра в кости появилась так давно, что никто не помнит имени ее создателя. Впрочем, некоторые свято верят: сие развлечение ниспослано нам богами то ли в наказание, то ли в награду, и возможно, они недалеки от истины. Доподлинно известно лишь, что первые кости стучали по плитам храмов, а жрецы использовали их для толкования божьей воли или, точнее, для подмены ее своими измышлениями. Создавший кубики с нанесенными на грани рунами вряд ли предполагал, что его детище переродится в народную забаву, потому что вкладывал совсем иной смысл в чередование разноцветных рисунков.
   Senh - Anh - Dieh - Rieh - Inh - Аnuh. Черный - белый - красный - синий - зеленый - золотой. "Лишь сила жизни способна вывести из тьмы духа на свет мира" - такая заповедь прописана на гранях игральной кости. И в этих словах больше смысла, чем может показаться даже на первый взгляд.
   Дух, душа темны, потому что скрыты внутри телесной оболочки, но скрыты не только и не столько плотью, сколько стенами страха, мешающего выйти на свет, стать одним целым с миром вне нас и тем самым вкусить настоящую жизнь. А до поры, пока мы прячемся от обжигающих лучей истины в своих укромных домах, мир дробится на песчинки, и хаос разрастается все больше и больше... Я тоже до недавнего времени прятался. Прятался изо всех доступных мне сил, но, как выяснилось, делал это зря: жизнь все равно добилась своего. Взяла меня за шкирку и вытащила из тени на солнце. Хорошо еще, ожоги были не так страшны, как могли оказаться: ничего не стоит сгореть дотла, когда твой мир переворачивается с ног на голову...
   Так вот, самая слабая грань - Senh, полночь. Самая сильная, соответственно, Аnuh, полдень. Победа придет к тому, кто выбросит пять раз золоченую грань. Но можно подбираться к выигрышу и другим путями: десять раз разжиться зеленой Inh, пятнадцать раз - синей Rieh, двадцать раз - красной Dieh или двадцать пять раз - белой Anh. Как говорится, кидай - не хочу. Но если выбросишь черную Senh, все твои старания идут псу под хвост и приходится начинать сначала.
   У каждого стола поставили выкрашенную черной краской и расчерченную на троих (а у одного - на четверых) человек деревянную доску, и глашатаи игры приготовились ставить меловые отметки в нужных графах или же напротив, стирать все набранные результаты. Служки вынесли каждой компании игроков по одной кости и стаканчику: хочешь, бросай пальцами, хочешь, "взбалтывай". Heve Майс подал сигнал, и игра началась.
  
  

Нить шестая.

Случайность встречи

Существует для людей,

Но не для судьбы.

  
  
   Разумеется, я добрался до последней партии. Да и как посмел бы не добраться? С таким-то призом на кону... Двигался ни шатко, ни валко: пару раз выбросил Senh, и принимался играть с нуля, пару раз "совершенно случайно" с ходу обзавелся тремя Аnuh, а потом осторожничал и пропускал броски, когда не был уверен в собственных силах, в общем, вел себя, как самый обычный игрок. С той лишь разницей, что едва мог удержать взгляд на гранях кости, потому что постоянно прихлебывал из кружки, за наполненностью которой чутко следили подручные хозяина "Перевала".
   Впрочем, мне не нужно было стараться и напрягать внимание: весь зал завороженно следил за ходом игры, особенно, когда осталось лишь двое. Я и совсем молодой парнишка, одетый не вычурно, но и не бедно, а с некоторой претензией на изящество. Каждый бросок он совершал, как последний, и так переживал за результат, что высокие скулы узкого лица почти не расслаблялись. А вот его противник...
   Чего я только не вытворял! К примеру, с завидной регулярностью ронял кость на пол. Разумеется, она норовила укатиться под стол, а то и под ноги зрителям. Я отправлялся следом, и меня либо дружно вытаскивали из переплетения деревянных ножек (в которых так легко запутаться, чтоб вы знали), либо общими усилиями извлекали из толпы. Точнее, из-под толпы. Сочувствующие неоднократно предлагали принести другую кость, но я категорически отказывался, заявляя, что она - "моя любимая" и "моя счастливая", попеременно жаловался на судьбу и возносил хвалу богам, задремывал (и тогда меня приходилось будить), ругался, порывался полезть в драку с кем-то, кто "косо на меня посмотрел", то бишь, хотел сглазить мою удачу... Давно так не веселился. С самых студенческих времен. И очень жалел, что Локка не видит: уж она оценила бы мой спектакль по достоинству. Потому что прекрасно знает: я никогда не напиваюсь до безобразия. И тому имеются веские, но не вовсе обязательные для обнародования причины.
   В последнем круге бросков я оттягивал победу так долго, как только мог. Постоянно выбрасывал Dieh и Anh, ввергая глашатая в полнейшую безысходность, потому что он, бедный, под конец бурного вечера не был расположен производить долгие подсчеты. Противник злился, наблюдая за моими чудачествами, но с другой стороны, эти "безобразия" оставляли ему надежду на победу. Беспочвенную надежду, разумеется: уловив недовольную мину на лице heve Майса, я решил заканчивать, и, взглянув на доску с результатами, глубокомысленно заявил: "Хорошенького понемножку!" В самом деле, нужно было "немножко": все одна Anh. Ее я и выбросил, но о моем выигрыше узнали не сразу, потому что вылетевшая из пальцев кость ударилась о бортик стола, оттолкнулась от него, перелетела через и покатилась по полу. Глашатай тут же велел всем "замереть" и самолично пополз искать беглянку. А когда нашел, облегченно заявил: "Игра окончена!".
   Искренних поздравлений и зависти было примерно поровну, но изо всех взглядов, обращенных на меня, чудовищным образом выбивался взгляд проигравшего мне парня: потерянный, почти мертвый. Никогда не видел подобного отчаяния у игроков. Наблюдалось всякое, конечно - и злость, и разочарование, и желание взяться за оружие, чтобы "восстановить справедливость", но, пожалуй, столь глубокого ощущения поражения встречать не доводилось. Наверное, я не обратил бы на него внимания, если бы сам некогда не пережил точно такие же чувства. Когда потерял все, принадлежащее мне по праву рождения и обретенное упорными стремлениями к совершенству. Разница между нами состояла лишь в том, что я не уповал на блага - просто обладал ими и в одночасье лишился, а этот парень, похоже, возлагал на игру определенные надежды. Нет, одну-единственную надежду, не оправдавшую ожиданий.
   Впрочем, женщины все таковы: пока им нравится оставаться рядом с вами, остаются, жертвуя всем, что у них есть. Но стоит малейшей тени пробежать через тропинку любви и дружбы, зерна Хаоса начинают давать ростки. И тут главное вовремя заметить начавшееся разрушение и попытаться усмирить зарождающуюся бурю - усыпить, успокоить, приласкать. Не успеешь, не уловишь момент: можно прощаться с безмятежной жизнью. А я, кажется, благополучно упустил именно такой момент...
   - Вы еще хоть что-то соображаете? - Поинтересовался heve Майс, глядя, как я растекаюсь по креслу в гостевой комнате, ожидая начала главного действа.
   - А как же!
   - Слабо верится.
   - Не надо быть таким подозрительным: я в полном порядке и готов к бою! Хотя, правильнее было бы называть это разведкой... Наверное. Вы до сих пор не обмолвились, какие цели преследуете.
   Светлые глаза сузились:
   - Зачем вам знать мои цели?
   - Так, из общей вредности... Кстати, я не шучу. Направление вектора мне просто необходимо, а уж его величина пусть останется на вашей совести. Расскажете?
   - В самом деле, необходимо?
   Хозяин "Перевала" прошелся по комнате, искоса посматривая на меня и решая, стоит ли доверять первому встречному, даже если речь идет о жизни и смерти.
   - Не верите? Многое теряете. К тому же, я не собираюсь пользоваться вашими тайнами себе во благо или во вред: они не более чем инструмент. Можно копать яму ладонями, а можно воспользоваться лопатой. Чувствуете разницу? Вам необходима скорость и точность, а вы пытаетесь заставить меня спотыкаться на каждом шаге.
   Heve Майс резко остановился напротив меня и оскорбленно заявил:
   - Вы совершенно трезвы!
   - А вот для вас нет ровным счетом никакой разницы, пьян я или трезв. На ногах твердо стоять не могу, это верно, но сейчас твердость мне ни к чему: в моем деле напротив, потребна гибкость и податливость. Если хотели убедиться, что ваши речи не будут сказаны напрасно, надеюсь, я вас убедил. Итак?
   Курчавый взялся за спинку соседнего кресла, сделал шаг, намереваясь обойти и присесть, но передумал.
   - Люди, которые будут играть в "Перевале", весьма влиятельны. В своем роде. Они управляют большими и богатыми... хозяйствами. Если приблизиться к ним, можно высоко подняться.
   Бормочу:
   - И больно упасть...
   - Что вы сказали?
   - Ничего, продолжайте.
   Он потратил вдох, чтобы собраться с мыслями.
   - Принадлежащий мне игровой дом приносит немалый доход.
   - Поздравляю.
   - Но деньги всегда вызывают зависть, не так ли?
   - У менее удачливых и обеспеченных? Да. К чему вы клоните?
   Теперь Майс вцепился в кресло обеими руками.
   - У меня есть... недоброжелатели.
   - Скажите прямо: враги.
   - Хорошо, враги. Пока я сдерживаю их натиск, но мои силы не беспредельны, а я хочу, чтобы дом перешел к моим детям, и перешел таким же, как сейчас, а не разоренным и разграбленным... Мне нужны покровители.
   - Похвальное стремление. И люди, что будут играть сегодня, могут помочь?
   - Да. Могут. Но если обращусь к ним прямо, ничего не получится. К тому же, я пока не знаю, кого из них надежнее просить.
   - И потому ухватились за меня?
   Он кивнул.
   - Да, ваши способности поразительны. Если бы не видел сам, не поверил бы.
   - А что странного? Мне просто повезло.
   Майс недоверчиво сдвинул брови:
   - В трех партиях подряд? На нескольких сотнях бросков?
   - Разве все из них были удачны?
   Он согласился:
   - Нет, далеко не все. Но последняя партия... Вы точно знали, что делаете.
   - Разумеется. Иначе не выиграл бы.
   Светлые глаза вспыхнули жадным азартом:
   - Как у вас получается?
   - Не волнуйтесь напрасно: мой способ вам не подойдет.
   Конечно, не подойдет! Кто же согласится оказаться на грани смерти, даже ради того, чтобы всегда выигрывать?
   - Я хочу знать, у какого игрока большие шансы на победу.
   - Просить, так уж самого могущественного, да?
   Майс вскинул голову:
   - Вы меня осуждаете?
   - Нисколько. Как я могу осуждать человека, который едва не убил того, кто мне важен, и заставил меня выполнять свои прихоти? Ни капли не осуждаю.
   - Если бы на кону стояла ваша судьба, вы запели бы иначе!
   - А вот тут вы ошибаетесь. Не запел бы. Потому что петь не умею.
  
   ***
  
   Когда вконец раздосадованный хозяин "Перевала" оставил меня в покое и ушел, со злости так дернув занавеску на двери, что та издала жалобный треск, я сполз в кресле пониже и вытянул ноги. Предстояло еще несколько часов непростой работы, хоть и похожей на предыдущую, но имеющей и существенные отличия.
   Что проще: играть самому или следить за игрой? Вы выберете второе, а вот я предпочту первое. Когда играешь, отвечаешь только за себя и только перед собой. Именно этим я и занимался, стуча костями и заставляя волноваться heve Майса. А между тем, волнения, на самом деле, были излишни: требовалось только подержать кости в руках, послушать их стук, приноровиться к характеру, и дело сделано. В каждом кусочке мира содержится крохотный изъян, зерно Хаоса, способное в любой момент прорасти. Если умеешь слышать его сонное сопение, тебе ничего не стоит пробудить ленивца, пригласив поиграть с тобой в самую занимательную на свете игру - жизнь. Не нужно нарочно крапить кости и нарываться на проблемы со стражами закона, довольно лишь прислушаться и услышать... Но сие дано не всем.
   Заклинатели, будучи еще самыми обычными магами, ничем не отличающимися от прочих волшебствующих персон, услышали песню Хаоса. Впрочем, любой маг и до сих пор может услышать, но этого мало, крайне мало. Нужно петь самому, а для этого Хаос должен проникнуть внутрь, пронизать вас от кончиков пальцев до кончиков волос, наполнить свободой, за которой последует... Нет, не гибель. Рождение. Рождение нового мира, родителем которого станете вы сами. И роды будут нелегкими, как и положено.
   Хаос - не отсутствие порядка, хаос - порядок, обретший собственную волю, а не слепо и покорно подчиняющийся чужим приказам. Но кто из нас найдет в себе достаточно смелости отпустить самого себя на свободу? Отказаться от правил, вдолбленных с раннего детства? Осознать себя не островком в Потоке Силы, а одной из его струй? Тем сложнее так было поступить магам - людям, владеющим могуществом изменять мир по своему желанию. Меняться самому, когда стоит лишь щелкнуть пальцем, воздвигнутся горы и расцветут сады? Ну уж нет! Поэтому большая часть одаренных заткнула уши, не желая слушать песнь Хаоса. Они были умелы и сильны, они повелевали стихиями, но стихии, как оказалось, охотнее принимали игру, а не подчинялись.
   Настоящий Поток Силы, способной изменять, возникает только внутри нас. Кто-то когда-то понял это и ступил на неизведанный путь, потом постарался увлечь еще нескольких... Трудов было слишком много, риск превосходил все возможные пределы, а смерть была их вечным спутником, но они не поворачивали назад. Шли вперед, лишь изредка останавливаясь на короткий отдых. Шли на зов Хаоса, эхо которого металось в сознании каждого из них. Достигнут ли конец пути? Кто знает. Я давно остался на обочине и могу только смотреть. И совсем немного - слушать.
   Кубики игральных костей говорливы до крайности: вот они тараторят о чем-то внутри стаканчика, весело водя хороводы по его стенкам, вот шепчутся с сукном стола, замедляя бег. Любое движение вызывает возмущение Потока. Но принято различать только магические, от заклинаний и прочих действий магов, а самые простые - от видимого глазу и осязаемого перемещения почему-то не принимаются в расчет. А зря: между ними нет почти никаких различий. Более того, двигаясь, предмет пересекает струи Потока, которые обладают разной густотой, соответственно влияя на конечный результат движения. Если знать, "где гуще", можно спланировать действия для получения нужного результата. Вот и все. Просто? Еще бы. И никакой магии. Впрочем, вру. Немного магии я все же использовал, но не для мошенничества с костями, а для определения направлений и размеров искомых струй.
   Простенькое колечко, даже не припомню, из какого металла: может, мутное серебро, а может, обычное железо. Похоже на кольчужное, только налезает на средний палец. Все, что требовалось, поместить его в окружение нитей, на которые я полночи нанизывал taites. За несколько часов металл, как изумительно подходящий для хранения заклинания материал, пропитывается необходимыми свойствами, а потом расходует накопленный запас, снабжая сведениями о густоте струй Потока в отдельно взятой части пространства. По большому счету, я мог бы обойтись и без подобных ухищрений, но тогда не имел бы преимущества и возможности малость побесноваться, придавая своему поведению "естественность". Как говорит народ? Везет дуракам и пьяницам. Вот представителя последних я и изображал. Не забывая, разумеется, и о первых. А как иначе? Прийти, кинуть кости, с невозмутимым лицом выиграть и удалиться? Можно, если готов потом бороться с подозрениями и сомнениями зрителей, среди которых непременно найдется человечек завистливый настолько, что побежит в покойную управу и донесет о крайне удачливом игроке. Тогда последуют разбирательства, поднимутся бумаги, всплывет печать Заклинательницы... Оно мне надо?
   Не надо. Поэтому, чем всю оставшуюся жизнь разгребать дерьмо, лучше заранее похлопотать. Да, пришлось потрудиться, но зато ни у кого в игровом доме и в его окрестностях, начиная с привратника, дурной мысли даже не возникнет. Ну, шел мимо пьяненький парень в расстроенных чувствах, поддался на уговоры, зашел поиграть. Ну, выиграл, что с того? Бывает. Тылы обезопасил, как мог, теперь можно и атаковать...
   - Эй, хватит спать: они скоро прибудут!
  
   ***
  
   В игровой зал на втором этаже я ввалился, позевывая, да так и остался с открытым ртом, вовсю показывая свое изумление, причем не столько роскошью обстановки, сколько великолепием посетителей.
   В отличие от "зала для всех", игроков здесь было немного: десятка полтора человек, чинно ведущих за столами не игры, а, скорее, переговоры, потому что стук костей казался лишь приятным дополнением к голосам, но вовсе не целью визита людей в "Перевал". Двое высокопоставленных военных (с моего места всех регалий было не разглядеть) в мундирах императорской гвардии негромко беседовали с плотным лысоватым мужчиной преклонных лет, явно подвизающимся в торговле: должно быть, обсуждают взаимную выгоду по поставке провианта и снаряжения в регулярные войска. Группа аристократически бледных мужчин, разбавленная вызывающе яркими женщинами, лениво перебрасывалась мнениями, касающимися политики двора и ее отражения на расстановке сил. Дамы присутствовали скорее для мебели, нежели для участия в происходящем, поэтому вели себя скромно и понятливо. Несколько парочек в другом конце зала тоже не уделяли особого внимания игре: кости мирно лежали на столах, а игроки были увлечены разговором и раскуриванием длинных трубок.
   При моем появлении по залу прошел шепоток: мол, что это за бродяга? Но кто-то из служек поспешно поведал историю моего "возвышения", и присутствующие успокоились. Смерили меня брезгливыми взглядами, пожали плечами, скривили губы, но признали за хозяином "Перевала" право поступать так, как тому вздумается. Чтобы не мозолить глаза благородным господам, я бочком обошел зал и устроился у стены неподалеку от того самого стола, за которым должна была вестись главная игра ночи. Присел на стул и озаботился вопросом: какой причиной можно будет объяснить свое присутствие в непосредственной близости от игроков? Вряд ли они будут довольны лишнему зрителю своей деловой встречи. Но время на раздумья закончилось, так и не начавшись, потому что пришли игроки.
   Первой в зал, между услужливо раздвинутыми кем-то занавесями прошла женщина. Невысокого роста, пухленькая, с кудрявыми белокурыми волосами, уложенными в высокую прическу. По первому впечатлению - лет восемнадцать. Я хотел было рассердиться на heve Майса, уверявшего меня в совершеннолетии искомых персон, но потом, присмотревшись к походке, понял: хозяин "Перевала" не врал. У совсем молодой девушки не может еще быть столь плавных движений на таких высоких каблуках. В самом деле, юные модницы словно пользуются ходулями, и только взрослая, хорошо изучившая свое тело женщина способна казаться одновременно уверенно стоящей на земле и парящей в воздухе: убедился на примере Локки, которая, отличаясь немалыми объемами тела, ухитряется прямо-таки порхать, как только наденет туфли с тонкими и высокими каблуками.
   Круглые покатые плечи оголены, но вряд ли с расчетом произвести впечатление на противников-собеседников: темно-серые глаза вошедшей смотрят устало, с полным отсутствием любопытства, словно она пришла не ради удовольствия, а повинуясь приказу. Пришла, чтобы просто выполнить долг... Платье сшито из шерстяной ткани, но блестит подобно шелку. Нитка крупного жемчуга на шее: за такой на улице могут и покалечить. Богатая и смелая особа. Кто же составит ей компанию?
   О, это совсем другой разлив! На две головы выше и вдвое шире, смуглый, черноволосый, с весело блестящими карими глазами. Правда, волосы кажутся сальными, полурасстегнутый камзол открывает полотно рубашки, испачканное пятнами всех оттенков красного и розового вина, да и сам вошедший явно навеселе. Попытался ущипнуть блондинку, за что получил тычок веером под ребра, благо для этого оскорбленной hevary не нужно было ни поднимать, ни опускать руку. Последовали шумные извинения, не принятые, но и не отвергнутые: женщина только досадливо сморщилась и продолжила свой путь. Весельчак двинулся следом за ней, освобождая место для последнего персонажа пьесы.
   Болезненно-чахлое создание с увеличительными стеклами в тонкой оправе на длинном носу. Волосы тонкие, прилизанные и гораздо лучше смотрелись бы коротко постриженными, а не рыжеватыми соплями стекающим на плечи. Тощие плечи укутаны в плед. Он что, мерзнет? Должно быть, лихорадка... Ну, точно! Третий из вошедших оглушительно чихнул и тут же принялся извиняться: исключительно перед окружающими, а не перед своими спутниками, которым, похоже, было совершенно все равно.
   Занятная троица. Находящиеся в зале игроки, впрочем, сочли ее вполне подходящей для принятия в общество и, вежливо кивнув, вернулись к своим делам, а подскочивший невесть откуда heve Майс подобострастно повел вновь прибывших на выбранное место.
   Первым за стол плюхнулся чернявый весельчак. Блондинка изобразила на своем лице гримаску, сделавшую бы честь любой придворной актрисе, выступающей в роли благородной дамы, которой в силу необходимости пришлось снизойти до простых смертных. Не помогло: пьяница только расплылся в широкой улыбке и похлопал по своему колену.
   - Иди ко мне, моя непримиримая! Нам будет хорошо!
   - Хорошо будет только мне и только, когда увижу тебя в могиле, Вехан.
   - Ай, какая же ты строгая, моя пышечка... Ну ничего, дядя Вехан не сердится на маленькую и глупенькую Милл. Иди сюда, у меня колени большие, для тебя подойдут!
   Блондинка посчитала ненужным продолжать беседу в том же духе и села на подставленный тщедушным спутником стул. Поскольку при этом парень намеревался еще и не уронить плед, получился почти акробатический номер: честно говоря, я думал, что шерстяная ткань все же коснется пола, но даже бахрома приблизилась к паркету не более чем на ширину ладони.
   - Спасибо, Слат. Ты - единственный настоящий кавалер среди этих мужланов, - милостиво оценила его усилия женщина.
   Рыжеволосый кивнул, но на резко очерченном лице не отразилось полагающихся случаю чувств, словно подобные похвалы парень получал по сто раз на дню.
   Наконец, все расселись за столом и выжидательно уставились друг на друга. Первым молчание нарушил весельчак:
   - Чем займемся?
   - Может быть, сразу приступим к делу? - Предложила блондинка.
   Тщедушный возразил:
   - В первый же день? Это противоречит традиции. Мы же только приехали. Сразу, с дороги, браться за дела? Решительно возражаю.
   - И я, и я! - Поддакнул Вехан.
   - Свинья, - процедила сквозь зубы женщина.
   - Ах, Милл, из твоих уст я готов слышать, что угодно!
   - Заткнись.
   - Прошу вас, успокойтесь, - негромко, но внушительно сказал тот, кого называли Слатом. - Вы оба прекрасно знаете, что первая встреча предназначена только для развлечения.
   - Так я и собираюсь развлекаться! - Сообщил весельчак, придвигая стул к блондинке. Та угрожающе хлопнула веером по столу:
   - Еще одно движение и...
   - Прикажете подать напитки? - Встрял со своим радушием heve Майс.
   Тщедушный только перевел взгляд на женщину, зато подвыпивший Вехан оживился:
   - Конечно, подать! Подать, чтобы поддать!
   - Ты становишься совершенно невыносимым, - резюмировала блондинка.
   - Не сердись на него, Миллин: он только что принимал доклады у управителей и доволен итогами года, вот и все. А ты разве не довольна?
   - Но я же не веду себя, как...
   - Разнузданное чудовище!
   Весельчак наклонился над столом, заставив женщину отшатнуться.
   - Вехан!
   Голос Слата не изменился ни на тон, но чернявый вздрогнул, словно наткнулся на стену.
   - Пожалуйста, сядь и успокойся.
   - Вот, извольте отведать: лучшие вина севера к вашим услугам!
   Хозяин "Перевала" подоспел вовремя: весельчак охотно принял предложенный бокал и углубился в изучение его содержимого, пряча глаза от кутающегося в плед Слата.
   - Изволите приступить к игре?
   - Да, пожалуй, - согласилась блондинка. - Но нам понадобится глашатай.
   - Разумеется, все лучшее по первому требованию!
   Майс хлопнул в ладоши, делая знак кому-то из служек, и спустя минуту в зал вошла Она.
  
   ***
  
   Таких красивых женщин не бывает. Точнее, не должно быть на свете, потому что все остальные, глядя на них, будут чувствовать себя обделенными.
   Лиф пепельно-голубого платья совершенно свободно облегал до хрупкости тонкий торс, натягиваясь лишь в том месте, где покоилась грудь не просто пышная, а грудь зрелой женщины, готовой к радостям материнства. Мягкая линия плеч, не узких и не широких, окруженная скромным кружевом воротника. Длинная гибкая шея, несущая изящно посаженную голову с той степенью гордости, которая присуща только истинно невинным созданиям. Лицо словно создано лучшим придворным скульптором: маленький нос, четкий контур полных губ, большие темно-синие глаза, может быть, посаженные чуть глубже, чем следует по всем канонам красоты, но оттого вносящие необходимую толику живого несовершенства. Густые и даже на взгляд тяжелые жемчужно-русые волосы, заплетенные в две косы и уложенные вокруг головы. Молочно-белая кожа и личика, и шеи, и кистей рук с трогательно тонкими и длинными пальцами, как будто она никогда не бывала на солнце. А уж походка... Если капризная Миллин шествовала гордо, осознавая свою значимость, то эта женщина почти плыла. По крайней мере, создавалось впечатление: ее ноги вовсе не касаются паркета, или же вместо ног под широкой юбкой платья прячется змеиный хвост, потому что такая плавность движений не может быть доступна человеку.
   Разумеется, взгляды всех мужчин тут же обратились на красавицу. А она приблизилась к столу и робко улыбнулась:
   - Вы изволите начинать?
   Весельчак не ответил, пожирая небесное видение глазами, Слат тоже не спешил нарушать молчание, поэтому разговор пришлось продолжать блондинке:
   - Да, мы начнем.
   Heve Майс поспешил удалиться на другой конец зала, а я понял, что судьба преподнесла неожиданный и приятный сюрприз: у меня появился повод находиться как можно ближе к игровому столу. Завсегдатаи "Перевала" наверняка уже видели прекрасного глашатая и потому лишь изредка бросали на нее взгляды, но что можно взять с недотепы, случайно попавшего в высокое общество и узревшего явление божества? Полуоткрытый рот и растерянно-восторженные глаза никого не удивили, а Миллин так и вовсе брезгливо скривилась, отметив мое восхищение незнакомкой. Скривилась и перестала обращать на меня какое бы то ни было внимание.
   В качестве игры выбрали "Генерала" - игру, в которой ценность имеют строго определенные сочетания выпавших граней, а все прочие записываются как небольшое количество очков. Для меня подобный вариант был одним из самых предпочтительных, потому что игроки, получив не удовлетворяющий их результат, перебрасывают плохо выпавшие кости, следовательно, есть больше шансов разобраться в их изъянах и... Кое чем еще.
   По доброй воле этим не занимаются даже самые искусные Заклинатели: чревато нехорошими последствиями. Отпускать душу в свободное плавание всегда опасно, ведь ей может полюбиться бестелесное существование. Полюбиться настолько, что возвращение покажется скучным и совершенно бессмысленным... Правда, сначала необходимо научить ее расставаться с телом, а это ой как непросто: приходится пройти через долгие годы страха и множество осторожных и болезненных попыток, пока привыкнешь к естественной, но непонятной истине. Тело и душа - разные вещи. Так было и так будет. Это знание правильно и приносит огромную пользу, но в то же время способно безжалостно и безвозвратно разрушать. Мне проще: моя душа и так не крепко пришита к телу, потому не особенно за него держится и при каждом подвернувшемся случае готова отправиться на небольшую прогулку - поболтать с душами других людей, точнее, сравниться с ними.
   Задача, которую поставил передо мной heve Майс, до безобразия проста и чудовищно сложна. Проще было бы нанять прорицателя и вопросить его о шансах того или иного игрока: предсказание в подобных ситуациях очень часто оказывается необходимым и достаточным предметом. Беда в другом: ясновидец оценивает шансы вообще, а не отдельно взятые игровые. Оценивает, общаясь со струями Потока, несущими в себе отражения качеств. Разумеется, более умный и умелый человек будет назван самым предпочтительным претендентом на победу, но вовсе не обязательно выиграет, потому что не всегда осознанные качества влияют на результат. Зачастую важнее бывает нечто внутреннее, не поддающееся словесному и любому другому описанию, но иногда ощущаемое нами на редкость ясно.
   Слышать и понимать песню Хаоса способны только одаренные, но ловить отголоски эха способны и все прочие люди. Только они никогда не поймут, что и почему происходит. Зато каждое удачное действие (или последовательность действий), невольно откладывается в памяти, и человек начинает его повторять, постепенно оттачивая свои умения. Правда, далеко не всегда пестуется именно необходимое: слишком часты сходы с тропы и блуждания по болотам, но кое-кому везет, и они почти никогда не ошибаются. Вот и мне предстояло выяснить, способны ли трое игроков передо мной чувствовать колебания струй Потока и использовать их для своей выгоды. Душа рвалась на просторы мира, но получила свободу не раньше, чем согласилась поклясться в непременном возвращении, а тело... Тело осталось созерцать красоту глашатая и прихлебывать эль.
  
   ***
  
   Медленное кружение. Танец осторожных шажков с теплыми тенями дыхания. Ветер взметнувшихся рук. Гром костей, ударившихся о стенки стаканчика... У каждого из игроков своя пятерка кубиков, примечательно разных.
   Кубики весельчака и задиры выточены из цельных алмазов, прозрачных, как вода, а разноцветные рисунки нанесены на грани порошками: судя по виду, присутствует и рубин, и сапфир, и изумруд, есть перламутр, золото и черный, как ночь, турмалин. Целое состояние, потраченное для развлечения. А может быть, для важного дела? Хотелось бы знать прежде, чем строить предположения.
   Игральные кости блондинки - простые, деревянные, выкрашенные красками и отполированные сотнями прикосновений. Уютные, притягивающие руку.
   Кубики тщедушного Слата издают странный звук, когда стукаются о стаканчик: не живой и не мертвый... А ведь они, и в самом деле, костяные. Руны на гранях протравлены и выкрашены, но краска почти стерлась: чтобы разобрать результат, глашатаю приходится вглядываться в очертания рисунка. Красавица так томно склоняется над столом, что Вехан, и без того пускающий слюни, становится похожим на пса, вывесившего язык из пасти. Миллин не упускает ни одного подобного момента, каждый раз придумывая новые нелестные названия для охватившей весельчака страсти, но тот не обижается, а время от времени настойчиво просит Слата поменяться костями. Наверняка, чтобы оказываться поближе к красавице.
   Но все это лишь отражения истинного действа, волнами вздымающего Поток. Лишь сменяющие друг друга картинки. И хоть говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, и глаза имеют дурную привычку обманывать. А потому не буду доверяться ни зрению, ни слуху тела - тяжелой и слишком плотной, чтобы чувствовать дуновения Хаоса материи. Пусть слушает душа.
   О чем вы споете мне, крохотные вершители судеб, верные слуги случая?
   Голос дерева звонок и сух, в его песне - сплетения волокон, нараставших с момента рождения до момента насильственной смерти под топором лесоруба. Но даже срубленное, повергнутое наземь, дерево не обрело покоя, снова и снова принимая в свою плоть зубы стальных лезвий... Это песня покорности судьбе, песня того, кто принимает свою долю со смирением и кротостью искреннего прощения.
   Голос кости глуше и легче. Как и дерево, она насильно лишилась питающих соков, но умерла гораздо раньше - в тот миг, когда остановилось сердце существа, остов которого она составляла. Она сохла и желтела, теряя память о недолгом времени настоящей жизни, пока не погрузилась в беспробудный сон, отпустив скорбные жалобы восвояси... Это песня недоумения и обиды, выцветающих с каждым новым мгновением, с каждым шагом мира вперед, песня того, кто пал в неравной борьбе со смертью.
   Голос камня ровен и спокоен. Он никогда не был живыми и никогда не станет мертвым, а значит, нет причин горевать и нет причин надеяться: дыхание мира обходит его стороной, лишь ласково шлифуя гладкие грани. Застывший в подобии идеального порядка, незыблемый и уверенный, камень не испытывает чувств и не таит обид. Это песня отрешенности и высокомерия, песня того, кто не принимает изменений мира, потому что не способен быть их настоящей частью...
  
   Образы сменяют друг друга, сталкиваясь, склеиваясь, наслаиваясь и окутывая сознание кисеей покрывал. Я сниму их, разложу по разным кучкам, попробую на прочность нити каждого впечатления и смогу рассказать, о чем ночью пели кости. Но каждая из песен была дуэтом - песней для двоих: для игрока и для его инструмента. А это означает, что из общего хора мне нужно выделить и голоса тех, кто отправлял кости в полет. Выделить и исследовать, чтобы понять, насколько успешна спевка.
   Весельчак Вехан - самый худший "певец" из троих: он совсем не слышит голос камней в собственных пальцах, не чувствует их растерянности всякий раз, когда они бьются о стенки стаканчика. Можно предсказать результат каждого броска и быть уверенным: предсказания сбудутся полностью.
   Тщедушный Слат, такой ровный и спокойный в разговоре, играет излишне резко и повелительно, заставляя кости постанывать, поскольку прерывает их бег в самый неподходящий момент. Шансы на победу у него и Вехана примерно равны, и преимущество получит тот, кто хоть дважды сможет точно повторить свои действия.
   А вот белокурая Миллин - особый случай. Нельзя сказать, что она хорошо слышит голос деревянных кубиков, но умеет остановиться в самый нужный момент, за которым неизбежно последует проигрыш. Стало быть, женщина чувствует грань допустимого... Опасная противница: управлять удачей неспособна, но зато ей вполне по силам избегать разгромных поражений. Пожалуй, изо всех троих только у нее есть реальный шанс победить. Или хотя бы остаться при своем. Правда, в повадках Слата наблюдается тень умения извлекать выгоду из любой ситуации, но он не потерпит возражений своим намерениям, следовательно, не обладает необходимой для тонкой игры гибкостью. В этом смысле Вехан действует куда успешнее, позволяя костям падать так, как они сами того пожелают. Хм... Кажется, именно он и выигрывает партию.
   - Позвольте покинуть вас на несколько минут, - в низком поклоне просит глашатай и направляется к выходу из зала.
   Пора и мне на покой, благо есть повод. Поднимаюсь и, пошатываясь, плетусь следом, опрометчиво надеясь, что выгляжу не слишком глупо: судя по насмешливым взглядам, представляю собой зрелище жалкое и заслуживающее осуждения. Ускоряю шаг, вываливаюсь из дверного проема и утыкаюсь в спину пепельноволосой красавицы, которая никак не ожидала преследования.
   - П-позвольте узнать ваш... ваш-ше имя, hevary.
   - Отойди от нее.
   О, знакомое шипение. Гаккар в двух шагах впереди нас, и выражение, замеченное мной в бесцветных глаза, не сулит ничего хорошего.
   - Да я, собсснно...
   - Отойди.
   Она не повышает голос, скорее, даже переходит на шепот, но каждый звук, слетевший с тонких губ, иглой вонзается мне в уши.
   - Поч-чему бы мне не познакомиться с красивой девушкой? Я - парень хоть куда и вообще...
   - Она не для тебя. Понятно, да?
   Ришиан сжимает запястье глашатая и точным рывком притягивает к себе, лишая меня опоры. Но падать еще рано: падать следует аккурат после того, как две женщины сливаются в страстном и глубоком поцелуе, не стесняясь моего присутствия. Пальцы гаккара нежно тонут в жемчужных кудрях, а глашатай словно боится шевельнуться, но лишь из страха доставить неудобство своему... своей партнерше.
   Девочки любят друг друга? Что ж, и такое бывает. Насколько помню, у Локки в ее заведении есть по меньшей мере три счастливых парочки, в свободное от проявления взаимных чувств время доставляющих удовольствие лицам противоположного пола. Ничего необычного. Хотя, гаккар наверняка рассчитывал на другой эффект, потому что по окончании поцелуя в направленном на меня взгляде явственно читалось недоумение. А все из-за чего? Из-за моего полнейшего равнодушия. Кстати, это вовсе не одно и тоже с бесстрастностью. Задумывались когда-нибудь? Я - неоднократно, с того самого мига, как наставник заявил Сэйдисс, что ее сын "равнодушен и к добру, и к злу". Тогда, лет пятнадцать назад, его слова показались мне оскорблением, но много позже, получив время на размышления (ввиду невозможности проводить дни как-то иначе, нежели в раздумьях), я понял: наставник вовсе не пытался меня оскорбить. Напротив, нашел во мне качество, способное развиться в любую из сторон.
   Равнодушие - равное отношение, равное восприятие. Оно может быть опасным в том смысле, что если вы остро отзываетесь на нечто радостное и светлое, то не меньшее потрясение (правда, обратного направления) получите, столкнувшись со злом. Тут необходимо правильно рассчитывать силу своего "равнодушия": приходить в восторг и умиление от любого прекрасного чуда, и при этом погружаться в пучины скорби, встречая беду? Или же оставаться предельно спокойным в обоих случаях? Что вам больше по душе? Я, пройдя от одного конца радуги чувств до другого, решил выбрать середину: и радуюсь не до поросячьего визга, и скорблю не до горючих слез. Подозреваю, подобных мне людей много на свете и, возможно, именно поэтому мир еще живет и здравствует. В самом деле, чувства не должны быть всепоглощающими: тогда все существование становится чередой взлетов и падений. Словно ты всю жизнь качаешься на качелях, да так азартно, что в любой момент можешь и сам замертво упасть на землю, и покалечить сидящего напротив тебя. Я знаю: мои действия разумны и правильны, но иногда все же до зуда в кончиках пальцев завидую тем, кто беспечно раскачивает качели своей жизни...
   - Ну?
   Нетерпеливый heve Майс. Впрочем, как можно осуждать человека, ожидающего самого главного решения в своей судьбе?
   - М-м-м?
   - Вы все узнали?
   - Пожалуй, да.
   - И?
   Да он весь трясется... Прямо-таки, охвачен лихорадкой надежды.
   - Я все вам расскажу. Но не сейчас.
   - А когда?
   Он почти взвыл, заставив меня сморщиться: громкие звуки всегда утомляют мою хмельную голову.
   - Завтра. То есть, сегодня... Утром.
   - Но почему?
   - Потому... Потому что я устал. Потому что мне нужно отдохнуть. Поспать, к примеру. Я отправляюсь домой, а поутру, часиков, скажем, в десять, навещу вас и дам полный отчет.
   - Домой? Вы можете спать прямо здесь, если желаете.
   Я покачал пальцем перед лицом хозяина "Перевала":
   - Э нет: спать я буду только дома, в своей любимой постельке. Или ничего не получится.
   Майс скривился, но все же согласно выдохнул:
   - Хорошо. Риш, проводи его: а то еще нарвется на патруль - ищи его потом...
  
   ***
  
   Я не лгал и не старался лишний раз поизмываться над сгорающим от нетерпения хозяином игрового дома. К сожалению, ибо - стоило. Нет, мое стремление вернуться домой было вызвано насущной необходимостью поместить печать в исходный контур и тем самым восстановить длину нитей, связывающих душу и тело.
   Когда душа отправляется побродить, нити связей не рвутся: иначе подобная "прогулка" была бы первой и последней для смельчака. Нити растягиваются. А растягиваясь, истончаются почти до предела. Разумеется, чтобы все встало на свои места, толщина связей вновь должна стать прежней, и как раз для ее восстановления служит контур, заложенный Сэйдисс в границы мэнора. Строго говоря, мне не рекомендуется надолго покидать Кэллос. Правда, это не значит. что я привязан к моему дому на веки вечные. Вовсе нет. Просто если соберусь куда-то переезжать, придется озаботиться возведением подобного контура по новому месту жительства. А сделано сие исключительно для удобства Заклинательницы: ее личное присутствие, контролирующее печать, не может радовать меня каждый день существования, так что довольствуюсь малым - отражением Сэйдисс в камнях ограды...
   Калитка скрипнула, открываясь. Ришиан недоверчиво спросила:
   - Мы пришли, да?
   Поправляю:
   - Я пришел. А ты можешь возвращаться.
   Гаккар с сомнением устремил взгляд на протоптанную тропку посреди аллеи, ведущей к дому.
   - А ты дойдешь, да?
   Я, в свою очередь, обозрел маршрут следования - до ближайшего поворота.
   - Почему бы и нет?
   - Скорее рухнешь в сугроб и будешь спать в нем... Вечным сном, - придя к такому выводу, Ришиан снова подхватила меня под руку и поволокла внутрь ограды.
   Я не вырывался: очень надо. Провожают - и чудно. Тем более, тропка, еще днем казавшаяся мне вполне проходимой, вдруг начала упорно сопротивляться моим шагам...
   До дома мы добрели, отмеченные поцелуями снега не только по колено: на повороте мне то ли захотелось прилечь, то ли шагнуть в другую сторону, в результате чего я рухнул, как подкошенный, а гаккару пришлось меня поднимать и отряхивать, заодно залепив мне пару хлестких пощечин - для приведения хоть в какое-нибудь чувство.
   Самое нелюбимое мной состояние, кстати. Глаза закрываются, ноги и все остальное тело кажутся сделанными из студня, а сознание ясное, как никогда. И мысли в нем шествуют степенно и важно, яркие, четкие, на удивление последовательные. При этом с виду - размазня размазней. И никаких сил не хватает, чтобы объяснить окружающим: со мной все в полном порядке. Полнейшем. А что слова связываю с трудом, так это язык виноват. Устал и нуждается в отдыхе.
   - И что дальше?
   Ришиан втащила меня на крыльцо.
   - Дальше?
   А правда, что дальше? Наверное, нужно войти. Для того чтобы войти, обычно открывают дверь. Дверь имеется. Чем ее открывают? Ключом. Где у меня ключ? Не помню. Брал с собой? Аглис его знает...
   Собираюсь поискать над притолокой, но гаккар, по-своему оценив возникшую в разговоре паузу, а именно: уверившись в том, что попасть в дом самостоятельно я не могу, поступил так, как и положено поступать. Постучал дверным молотком.
   Честно говоря, не ожидал от кого-то из домашних бодрствования в третьем часу ночи, но дверь открылась почти сразу же после затихания стука. А может, мне так показалось: не считал удары пульса. Открылась и...
   - Попрощаемся, да?
   Ришиан сгребла меня в охапку и накрыла мои губы своими.
   Пробовали целоваться со змеей? Мне вот довелось. Сегодня. Сейчас. Любопытное ощущение, особенно угрожающе щекочущий небо раздвоенный язык: мол, только попробуй дернуться - пожалеешь. А в целом ничего неожиданного: женщина, она и есть женщина. Но с какой радости вдруг?
   Ришиан ослабила хватку и отстранилась. Повернула голову, бросая взгляд куда-то в дом. Я во время неожиданной атаки оказался спиной к дверям и не мог видеть, для кого был разыгран странный спектакль, а когда обернулся, дверной проем был уже девственно пуст. Ну и ладно. Мне сейчас необходимо только одно: постель.
   - В десять утра, да? - Напомнил гаккар.
   - Угу, - подтвердил я, перебираясь через порог.
   В десять, так в десять. Все равно, матушка встает ни свет, ни заря: разбудит.
  
  

Нить седьмая.

Не спеши вперед

Не закончив старых дел:

Можешь не дойти.

  
   - Тэйлен!
   И не будет мне покоя... Никогда.
   - Что ты вчера натворил?
   Разве я творил? У меня, к примеру, стойкое ощущение, что разрушал. Кстати, откуда оно взялось вместе с горечью во рту?
   - Просыпайся немедленно!
   Нет, так мы не договаривались. Немедленно... Только при соблюдении вполне определенных условий, поэтому считаю необходимым, не отцепляя друг от друга веки, уточнить:
   - Который час?
   Матушка любезно сообщает:
   - Семь с половиной пробило!
   Семь с половиной? Пойдет. Приоткрываю один глаз.
   Каула, одетая, причесанная, готовая к выходу в свет (читай, на свидание с лавками Нэйвоса), стоит у кровати, сцепив пальцы рук и прижав их к животу: любимая поза, недвусмысленно намекающая на провинность того, кому предназначена.
   - Так рано, а вы уже на ногах?
   - Раньше встанешь... - матушка начинает народную поговорку, а я заканчиваю:
   - Дальше будешь. Хорошо, вопрос снимается. Но зачем так грозно на меня смотреть? Что случилось?
   Каула всплескивает руками:
   - И он еще спрашивает! Да кто ж кроме тебя знает?
   - Знает о чем?
   - Чем ты обидел Ливин?
   Обидел? Вот еще новость. По-моему, вчера, после недолгого разговора в кабинете мы больше не виделись. Да, девушка была не в лучшем расположении духа, но всего лишь грустила, а не серьезно обижалась. Наверное. Может быть.
   Сажусь на постели, потягиваясь.
   - Не помню. А в чем дело?
   - Она ушла.
   Ну ушла, ну и на здоровье...
   Стойте. Как "ушла"?!
   Заметив в моих глазах недоуменный вопрос, Каула охотно продолжила докладывать о событиях, прошедших мимо меня:
   - Встала сегодня рано-рано, собрала свои пожитки и ушла. Сказала, что не может больше оставаться в этом доме. Это ты постарался?
   Постарался? Я ничего не делал. Точнее, ничего противозаконного и святотатственного, а все прочие поступки вполне укладываются в мое обычное времяпрепровождение. А может... Неужели?
   Она открывала мне ночью дверь? Тогда все понятно: Ришиан не могла знать о наших отношениях, но, увидев на пороге молодую женщину в ночной рубашке, сделала верный вывод и мигом сочинила и исполнила пьеску, сделавшую бы честь любым столичным подмосткам. Но разве повод достаточен для гордого презрения и скоропостижного бегства?
   - Так ты виноват? - не унималась Каула.
   - В какой-то мере... Но я ничего не обещал и ни в чем не клялся, стало быть, не нарушил своих слов.
   Матушка присела на постель рядом со мной.
   - Да что случилось-то?
   - Вчера вечером... ночью, то есть, я вернулся поздно и не один. Мне просто помогали добраться до дома.
   Сразу следует уточняющий вопрос:
   - В подпитии, конечно?
   - Немного.
   Брови матушки картинно взмывают вверх.
   - Ну, скажем, не слишком пьяный. Усталый и только. Меня сопровождала женщина...
   Говорю, а сам невольно задумываюсь: что видела Ливин? В уличной одежде пол гаккара не различить, поэтому... Она вполне могла подумать, что я целуюсь с мужчиной. Ой-ой-ой. Положим, для столичной жительницы такой поворот событий не станет откровением - лишь вызовет брезгливую ухмылку, но если учесть, откуда прибыла моя невеста, зрелище могло породить шок. Неизгладимый. Пожалуй, она простила бы мне другую женщину, но увидев жениха в "мужских" объятиях, оказалась потрясена сверх меры. Ну, Ришиан, ты даже не представляешь, что натворила!
   Матушка заинтересованно понукает меня к продолжению:
   - Женщина? Кто такая? Красивая? Из хорошей семьи?
   - Ну какая "хорошая семья", право слово? Обыкновенная женщина. Служит в приличном игровом доме, только и всего. Хозяин велел ей меня проводить.
   - Раз все так просто, почему на Ливин утром лица не было?
   Устало огрызаюсь:
   - А я откуда знаю? Наверно, потому, что на прощание мы с этой женщиной поцеловались. По-дружески.
   При произнесении последних слов уверенности мне явно не хватило: Каула покачала головой.
   - Знаю я, какая дружба бывает между мужчиной и женщиной.
   - Чистая правда: ничего другого! Просто мы... немного увлеклись.
   - Друг другом?
   - Поцелуем!
   Матушка вздохнула, приглаживая ладонями складки юбки.
   - Сердитесь?
   - Да как я могу сердиться на своего мальчика? - Зеленые глаза полны все теми же нежностью и теплом, что и прежде. - Я горжусь тобой. И всегда буду гордиться.
   - Есть повод?
   - А как же! - Она ласково провела пальцами по моей щеке. - Я даже рада.
   - Чему?
   - Что ты не теряешь время зря, и что пользуешься успехом у женщин: это значит, что без внуков меня не оставишь!
   Понятно. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы матушкины капризы исполняло.
   - Но Ливин...
   Каула строго шлепнула меня по губам.
   - Вы же еще не обручены? Не обручены. Клятв богам не приносили? Не приносили. А перед свадьбой мужчина обязательно должен во все тяжкие пуститься, так уж заведено, и если девочка оказалась не шибко понятливой... Что ж, поищем другую.
   Хлопаю ресницами:
   - Как это?
   А матушка уже начинает строить планы:
   - У Кирмы дочка скоро на выданье пойдет, есть еще Тарвины близняшки, у Олики хоть девочки еще совсем молоденькие, да ничего, и подождать можно...
   - Эй, эй, не торопитесь! Я еще попробую все уладить.
   - Так она тебе по нраву пришлась? - Хитро щурится Каула.
   По нраву? Честно говоря, пока и сам не понимаю, какие чувства вызывает во мне Ливин и вызывает ли вообще. Другое дело, рядом с ней как-то... спокойно. Словно так и должно быть. А любовь и прочая ерунда придут, если понадобятся. Наверное. Может быть.
   - Давайте договоримся: если с ней не получится, тогда и будете новых невест подыскивать. Хорошо?
   Матушка чмокает меня в лоб, а потом мягко обнимает и привлекает к себе.
   - Мой сын - самый лучший сын на свете! И чем я заслужила у богов такой дар?
   Дар ли? С моей стороны посмотреть, одни недоразумения, тревоги и хлопоты. Но если Каула считает иначе... Не стану спорить.
   - А я рад, что у меня есть такая матушка.
  
   ***
  
   Встретившись с Ришиан у потайного входа в "Перевал", мы не обмолвились и словом: гаккар насмешливо и торжествующе скалил зубы, а я не видел ни малейшего смысла в том, чтобы отчитывать обидчицу. Конечно, ее старания не принесли мне радости, кто бы сомневался? Но с другой стороны, действия Ливин заставляли иначе взглянуть на вроде бы уже знакомого человека.
   Она могла обидеться. Могла оскорбиться. В конце концов, нормальная реакция на событие, не укладывающееся в приятный ход для девушки вещей. И началось ведь все еще ранним вечером, когда она ни с того, ни с сего стала выспрашивать о моих планах. Нет, я не скрывал намерений: просто не хотел раньше времени о них рассказывать, чтобы не спугнуть удачу. Потом обязательно бы поведал все подробности, без утайки, и мы бы вместе весело посмеялись. Но она не захотела подождать. Ни одного лишнего дня.
   Умение ждать я почитаю одним из самых важных, и не только для женщины. Для человека вообще. Потому что, не умея ждать, невозможно чего-то добиться. К примеру, учеба: она всегда тянется скучно и долго, за несколько лет успеваешь возненавидеть наставников, лекции, учебные пособия, да и вообще, сами знания, медленно оседающие в голове. А всего-то и надо, что набраться терпения и дождаться момента, когда поймешь: не зря учился. Поэтому многие и не дотягивают до окончания обучения. Устают ждать. Конечно, некоторых вещей можно ждать бесконечно... Но на то нам и дан ум, чтобы отделять возможное от невозможного и тратить силы преимущественно на достижение реальных целей.
   Почему Ливин сбежала? Матушка права: между нами не звучало клятв и обещаний. Ни я, ни девушка не вправе обвинять друг друга. Впрочем, она и не обвиняла. Просто ушла. Ушла, не удосужившись сказать мне на прощание ни одного... А что она могла бы сказать? Неважно. Пусть обвинила бы, обругала, или посмотрела - глаза в глаза. Все, что угодно. Но убегать... Почему?
   У любого бегства одна главная причина. Страх. Но чего испугалась Ливин? Не понимаю. Не могу придумать. Моей возможной измены? Это всего лишь "возможность", а не предопределенность. На самом деле уверилась в странности моих предпочтений? Тоже не проблема: живут с цельным человеком, а не только с его причудами. Усмотрела в моих действиях отказ? Тем более глупо убегать, не выяснив все с начала и до конца. Сочла меня неисправимым лгуном? Да на ее месте любая другая женщина радовалась бы: если муж хорошо умеет обманывать, можно всю жизнь прожить в счастливом неведении и ни о чем не волноваться. Так почему? Где мне найти ответ? Только спросить у самой Ливин. Когда закончу дела. И если смогу ее найти.
  
   - Не сочтите за труд, прикажите принести кружечку эля, - первым делом, усевшись в кресло напротив heve Майса, попросил я.
   Хозяин "Перевала" брезгливо поджал губу:
   - Желаете похмелиться?
   - И похмелиться тоже. Заодно позавтракаю.
   - Чем?
   - Элем. Его варят из чего? Из зерна. Так чем эль хуже хлеба? Уж приятнее, точно!
   Судя по гримасе отвращения, возникшем на лице моего курчавого собеседника, он изо всех напитков вообще предпочитал чистую воду и терпеть не мог пьяниц. Но эль принести велел: напиток доставила Ришиан, по выполнении приказа привычно устроившаяся на подоконнике. Конечно, можно было обойтись и без выпивки, но после вчерашнего "загула" не следовало резко менять образ жизни: пару тил сейчас, пару за обедом - глядишь, к завтрашнему дню буду чувствовать себя совсем хорошо.
   Бр-р-р-р! Гадость. Горькая и разбавленная. Ладно, пропустим издевку мимо: не стоит того. Да я и не знаю, кто учинил безобразие: хозяин или прислужница, а обвинять всех подряд несколько самонадеянно. Не все люди сволочи. И нелюди - тоже.
   - Итак, вы готовы сообщить о результатах вчерашней... - могу поклясться, Майс хотел сказать "попойки", но вовремя одумался и исправился: - вчерашнего вашего труда?
   - Разумеется, heve, разумеется. С тем и пришел. И надеюсь, что вы, в свою очередь...
   - Да-да, непременно! Начинайте уже!
   Я поставил кружку на стол.
   - Как игроки, троица ничем не примечательна. Девица будет осторожничать, иногда даже чрезмерно, но никогда не допустит полного поражения. Тот, что всю дорогу кутался в плед, играет прямолинейно, с напором, так сказать. Любое изменение в течении событий, не приходящее ему в голову, будет воспринято как угроза, и только так. Неповоротливый малый, в общем. Задиру результат не интересует: он все отпускает на волю провидения. И пожалуй, из всех троих именно этот игрок - самый непредсказуемый. Теперь перейдем к костям...
   - Вы хотите сказать что-то еще? - удивился Майс.
   - Я только начал. Итак, кости. Точнее, их партнерство с владельцами. Опять же, женщина имеет преимущества: никогда не совершит заведомо проигрышного броска. Выкинуть "день" на всех костях тоже не сможет, но останется при своих. Да, уверен, поражения не будет. Тщедушный со своими кубиками не ладит никоим образом: не хватает гибкости. Будет из раза в раз кидать примерно одно и то же, в зависимости от настроения. Постоянство, конечно, дело хорошее, но не всегда. Буян... С ним все несколько сложнее. Он не управляет костями, и это дает ему шанс на победу. Очень большой шанс, потому что при определенном стечении обстоятельств, положении звезд на небе и прочих условий кубики могут сами повернуться нужными гранями.
   - То, что вы говорите, похоже на сказку, - возразил хозяин "Перевала".
   - Неужели? Мне видится иначе. Впрочем, считайте, как хотите. Но эта "сказка" вчера помогла мне выиграть ваш жетон.
   Он начал задумчиво постукивать пальцами по столу.
   - И кто же из них?
   - Выбирать вам. Я рассказал подноготную этих людей, как игроков. Если вам известны их "земные пути", сложите полученные сведения вместе и принимайте решение: в дальнейшем я помочь не могу.
   Да и не хочу больше помогать, если честно. Майс понял невысказанную мной мысль, но сделал вид, что не обиделся:
   - Да, конечно, решать мне... Что ж, вы потрудились на славу.
   - И смею напомнить, что любой труд требует оплаты, стало быть...
   - Вы получите вашу оплату. Позже.
   - Когда именно? Вы желали узнать, у кого из игроков есть шансы на успех и какие. Я рассказал вам больше и яснее, чем любой прорицатель. По-вашему, сделка еще не завершена?
   Хозяин "Перевала" поднял на меня холодный взгляд:
   - Она будет завершена, когда я добьюсь своей цели.
   - И долго мне придется ждать?
   - Сколько понадобится. Сегодня я обращусь с просьбой к одному из игроков, и если ваши рассуждения окажутся правильными и помогут мне... Завтра вы получите вашу плату.
   - А если не окажутся, что тогда? Не забывайте: выбор все равно делаете вы. Я, скорее всего, изберу в качестве приемлемого для себя покровителя совсем другого человека, нежели вы. Но разве это будет говорить о правильности моих предположений? Только об опыте и намерениях.
   Майс немного напрягся:
   - Но то, что вы сказали...
   - Оно есть на самом деле. Я не пытался угадать характеры этих людей. Я всего лишь наблюдал, как они играют. Что произойдет в любой другой ситуации, мне неизвестно так же, как и вам.
   - Получается, ваши наблюдения имеют очень мало смысла? - Он разочарованно куснул губу.
   - Почему же? Смысла в них много. Если вы собираетесь играть. А вы ведь собираетесь делать именно это, верно? Потому что выбор покровителя тоже игра. Азартная и опасная.
   - Вы хотите сказать...
   - Я уже ничего не хочу сказать, и так горло пересохло... Делайте выбор и не забывайте своих обещаний.
  
   ***
  
   Все произошло так, как и должно было произойти.
   Собственно, иного развития событий и не ожидалось. В этом смысле до боли верна народная мудрость, касающаяся определенного типа людей: "Палец в рот не клади, а то всю руку откусят". Heve Майс тоже намеревался откусить руку. По локоть или выше, но вовсе не мне. Я свои обязательства выполнил с лихвой, но если от меня требовалось и принятие решения, то тут хозяин "Перевала" просчитался: никогда в жизни не стану решать за других. Ни под страхом смерти, ни ради золотых гор, потому что какой бы правильный и мудрый путь ни был предложен, на нем обязательно найдется кочка. Пусть всего одна, но и ее будет достаточно. Даже хуже, если только одна: на ровной, как стол, поверхности любой бугорок покажется скалой, а вот если дорога состоит из колдобин и выбоин... Нет, идти не легче. Легче смиряться с последствиями неправильных решений.
   Мой наниматель, похоже, не всю предыдущую жизнь наслаждался ровными путями, но последний ухаб прошел слишком давно, и память о нем сильно потускнела. А может быть, на кон, действительно, поставлено многое - откуда мне знать? Я и не хочу знать. Я хочу получить честно заработанное и заплатить по счетам.
   Придется провести еще один вечер в "Перевале". Майс настоятельно рекомендовал мне прийти. Приказывать не осмелился, просить посчитал недостойным, в результате сошлись на вооруженном нейтралитете: я нахожусь в игровом зале на тот случай, если потребуются мои советы в игре, а все прочее остается на совести хозяина. Но тогда мне нужно чем-то занять день... Матушка уже убежала навещать лавки и лавочников, вести высокоумные беседы с эльфийкой я не расположен, общение с принцессой только живее напомнит о незаконченном деле. Значит, идти домой смысла нет. Побродить по городу? Не самый худший выход из тупика неожиданно свалившегося на меня кома свободного времени. Вот только куда направить стопы?
   Я постоял у захлопнувшейся за моей спиной двери, подумал и отправился в сторону Весенней площади, как раз проходя мимо "Перевала". Но через десяток-другой футов вынужден был замедлить шаг, а вынудило меня к этому любопытство.
   Чуть дальше по улице от того места, где находился игровой дом, стену подпирал молодой человек, показавшийся мне смутно знакомым. Подойдя поближе, я понял, почему: именно с ним мы играли на жетон-пропуск. Помнится, парень выглядел весьма расстроенным... Впрочем, он и сейчас не особенно весел.
   Совсем молоденький - двадцать лет-то исполнилось? Типичный северянин: кожа бледная, волосы светлые, глаза похожи на льдинки. Да и губы подозрительно отливают синевой... Давно здесь стоит, что ли? Так и замерзнуть недолго, зима все-таки. И не самая мягкая: вон, вчера ночью было вполне себе морозно, как и положено в канун Зимника, и если бы не мое нетрезвое состояние (а как известно, пьяному и море по колено), простудился бы за милую душу. Можно предположить, что парень именно этого и добивается, то бишь, желает свести счеты с жизнью посредством зимней стужи, но это вряд ли: слишком целеустремленный и упрямый взгляд. Полюбопытствую?
   - Игровой дом открывает свои двери только за полдень. Не слишком ли рано ты пришел?
   Он шмыгнул носом.
   - А тебе-то какое дело? Ты свое уже получил.
   Это точно. Получил. И еще буду получать. До полного удовлетворения хозяина "Перевала".
   - Мне? Никакого. Но смерть от холода - не самая приятная. Труп, к тому же, получится страшненький... Когда оттает в хранилище покойной управы. Не думаю, что близким будет приятно забирать домой твое скрюченное тело.
   - Никто меня забирать не будет, - буркнул парень.
   - Тем более! Знаешь, тут неподалеку есть тихое и уютное питейное заведение, в котором подают совершенно чудесный грог, а тебе непременно следует согреться... "Перевал" никуда не убежит. Согласен?
   - С чего такая забота?
   - Ни с чего. Праздник на носу. А в праздники полагается делать людям добро, чтобы боги были благосклонны к тебе весь следующий год.
   - Хочешь за мой счет получить благословение небес? - Ухмыльнулся парень.
   - По крайней мере, грогом я напою тебя на свои деньги. А небеса... Пусть сами решают, кто плохой, а кто хороший.
  
   В трактире в такую рань, за час до полудня, народу не было вовсе. В углу, правда, наблюдался ворох одежды, в котором угадывались очертания чьей-то фигуры, но это был посетитель, похоже, еще вчерашний и не сумевший отползти домой. Позевывающая подавальщица принесла нам по кружке горячего грога и вернулась на кухню: по всей видимости, досыпать. И то верно, веселье начнется ближе к вечеру, а с утра шастают только странные личности, от которых лучше держаться подальше.
   - Я смотрю, тебе моя удача покоя не дает?
   Парень сузил глаза, глядя на меня поверх поднятой кружки.
   - И что?
   - Ничего. Только вчера ты так выглядел, будто самого себя хоронить собрался.
   Он не ответил сразу, предпочтя сделать большой глоток. Конечно, закашлялся: пряностей переложили, я сам едва справился с першением в горле.
   - Это мое дело.
   - А вот тут позволь не согласиться: если бы дело было только твое, ты бы не так переживал. А может, и вовсе не переживал бы. Стало быть, беда касается не только тебя.
   Прямой нос вздрогнул, обозначив складку на переносице.
   - Не хочешь, не говори. Но мне как-то не по себе думать, что мой дурацкий выигрыш кому-то принес неприятности. Принес ведь?
   - Ты тут ни при чем.
   - Пока не поделишься подробностями, не поверю.
   Парень опустил взгляд. Пальцы, вцепившиеся в кружку, побелели, но не от холода, а от напряжения, с которым обхватывали глиняные бока.
   - Зачем спрашиваешь?
   - Хочу проститься с этим годом по-доброму. Знаешь, тянуть за собой груз вины дальше что-то не хочется... Или ты не придерживаешься старого обычая разбираться с долгами до наступления темной ювеки?
   Хмурое:
   - Ты мне ничего не должен.
   - По твоему лицу не догадаешься. Просто скажи, в двух словах, чем я тебя обидел. И распрощаемся!
   - Вот пристал... Говорю же: ты мне ничего не должен! Повезло в игре, так живи и радуйся!
   Я отодвинул кружку в сторону и сложил локти на стол, всем своим видом показывая: торопиться мне некуда, а терпения и настырности хоть отбавляй. Парень дураком не был и намек понял:
   - Ну хорошо, скажу! Только, чтобы отстал.
   - Жду, не дождусь твоих откровений.
   Моя улыбка заставила его болезненно скривиться, но от разговора не отвратила.
   - У меня есть дом в городе. Точнее, у нас с сестрой. Дом большой, подать за него надо платить изрядную: весь год почти копить приходилось, чтобы нужную сумму собрать. Но нам из имения деньги присылали, а осенью отец помер... И пришлось отдать все за долги.
   - Продали бы дом в городе, а сами жили в имении: было бы дешевле.
   - Не лежит у меня душа к земле, - признался парень. - А сестре и вовсе негоже возиться с коровами да на птичнике: она с детства в городе жила, не приучена к сельской жизни.
   - Ну, это как раз дело наживное, - я вспомнил собственный горький опыт. - Со временем привыкается, и даже становится приятным... Впрочем, теперь поздно что-то менять, верно?
   - Поздно, - вздохнул он. - Я думал, что устроюсь на службу, а потом выдам сестру замуж, а там уже городской дом мне будет не особенно и нужен: осяду где-нибудь в предместьях.
   - Но устроиться не удалось?
   Молчание.
   Да, в Нэйвосе хоть и много всяческих управ, да только чтобы в них попасть, нужно либо отучиться в Академии хоть пару лет, либо обратиться к влиятельным родственникам: первый вариант поставляет на службу людей, которые и впрямь умеют работать, а второй - их непосредственных начальников, работать не слишком умеющих, но зачастую по скудости ума не мешающих работе, тем самым позволяя управам жить и здравствовать.
   - Понимаю... Деньги закончились, и ты решил постучать костями. Надеялся на выигрыш?
   Парень вскинул голову, тряхнув светло-русой челкой:
   - Я везучий!
   - Как выяснилось, не всегда.
   Мое замечание вызвало в серых глазах вспышку боли.
   - Я должен был выиграть!
   А вот это верно: у парня редкое чутье для неодаренного. Его броски почти всегда были выигрышными по сравнению с возможными моими, и если бы я слегка не смошенничал, победа и жетон достались бы моему противнику. Что же получается? Из-за меня разрушится жизнь двух молодых людей? Нехорошо. Вдвойне нехорошо узнать об этом накануне Зимника, потому что кто как, а я свято верю в традиции. Если издавна народ старался завершить все дела и уплатить все долги до того дня, как небосклон останется без звезд на целую ювеку, значит, есть в этом смысл: в противном случае, обычай не сохранился бы до наших дней. Хотя, вполне возможно, его исполняют только в провинциях, а столичные жители давно уже забыли о правиле: "В новый год входи без старой грязи на душе и теле". Им же хуже, если забыли. Но я-то помню!
   - Тебе был нужен жетон?
   - Ночью в "Перевале" можно встретить больших людей. Я мог бы завести с кем-то из них разговор и добиться поступления на службу.
   Действительно, мог бы. Парень верит в свою удачливость, а подобная вера иной раз лучше самой удачи.
   - Вот что... Я отдам тебе свой жетон.
   Серые глаза округлились:
   - Отдашь?
   - Ну, подарю, не в этом суть. Но только завтра: сегодня он нужен мне самому. Всего на одну ночь. Подождешь?
   - Да! - Он было просветлел лицом, но тут же снова угас.
   - Есть проблемы?
   - Подати надо заплатить завтра до полудня. Если не успею, дом отнимут.
   Понятно. Парню нужны деньги, как можно скорее и как можно надежнее. У меня самого монет негусто, ссудить не смогу. А что, если...
   - Но ты же говоришь, что везучий? Выиграй.
   Он качнул головой:
   - У меня совсем мало осталось, на пару ставок, всего. А что, если проиграю? Так мы с сестрой хоть несколько дней сможем прокормиться...
   Да, как только нужда загоняет в угол, мы все становимся донельзя осторожными. Вчера парень был на пике вдохновения, рисковал, не думая о проигрыше - и побеждал. Пока не встретился со мной. А сегодня, с последними монетами в кошельке, почувствовал неуверенность, значит, удачи в игре не будет. Правда, зачем нам удача? Нам достаточно тщательного расчета!
   - Я тебе помогу.
   - Чем?
   Улыбаюсь:
   - Чем могу. Дам тебе кости и научу обращаться с ними так, чтобы выигрывать.
   - Всегда?
   - Всегда.
   Он недоверчиво нахмурился:
   - Магия в игре запрещена.
   - В моих костях не будет никакой магии, и они легко пройдут любую проверку. Встретимся здесь же, в три часа пополудни, и поверь: к вечеру ты станешь богачом! Если будешь внимательно меня слушать.
  
   ***
  
   Что мной двигало? Желание помочь парню, упустившему удачу по моей вине. Но не только оно одно. Я был зол, как тысяча аглисов, на весь игровой мир.
   Лично мне игра не приносит радости. Скажу больше: всеми силами избегаю принимать в ней участие, потому что не могу не чувствовать, как именно нужно бросить кости, чтобы получить наилучший результат. А притворяться обычным игроком и делать вид, что полагаюсь на волю случая - наступать самому себе на горло. Поэтому я всегда больше смотрю, чем играю. Смотрю на людей, искренне уверенных в случайности выпадения той или иной грани, восхищаюсь ими и жалею их.
   Идеальных костей не бывает: в каждой из них содержится изъян, и если знаешь его происхождение, можешь поставить себе на службу. Неважно, каков из себя материал, послуживший основой. Неважно, насколько умелы были руки мастера, изготовившего кубики. Мир существует лишь потому, что вечно меняется в мелочах при кажущейся незыблемости общей картины. Что есть хаос? Отступление от норм и правил. Ступенька вниз или вверх. Ровная дорога усыпляет сознание, но стоит на ней возникнуть кочке или ямке, вот тогда только все и начинается!
  
   Из-за приоткрытой двери доносилось размеренное шурханье рубанка. Р-раз. Р-раз. Р-раз... Хорошо работает человек: разговор стального лезвия и деревянной поверхности глухой, ровный, степенный, как неторопливый обмен мнениями между двумя стариками о стоящих на дворе погодах. Древесные волокна могут быть и рыхлыми, и крайне твердыми, но и в том, и в другом случае главное, не торопиться. Действовать настойчиво, но плавно, с глубочайшим уважением: дерево любит почтительное обхождение. Это вам не железо, которое греют до красна и плющат молотом - грубое существо, даже в самом изысканном своем воплощении. А дитя леса, без ропота принимающее свою судьбу быть срубленным и отданным на поживу ненасытным людям, на ласку всегда отзывается лаской. Как же иначе? Оно ведь было и остается живым.
   Мой отец... Мой второй отец любил плотничать. По крайней мере, в те несколько коротких лет, наградивших ветерана спокойной жизнью в лоне семьи, он частенько навещал светлую комнату, примыкающую к сеням, в которой неторопливо пилил и строгал. Больше для собственного удовольствия, нежели для пользы дела, но матушка не жаловалась. Вздыхала, когда супруг отправлялся на встречу с очередными деревяшками, и время от времени лишь просила подновить половицы или поправить расшатавшиеся ножки у стола. Помню, в такие минуты отец смотрел на Каулу странно светлым взглядом, словно не понимал ни единого слова, но готов был вечно слушать мягкий северный говор. И матушка в конце концов смущалась, осекалась и замолкала. Тогда отец брал ее ладони в свои - твердые, с крупными натруженными суставами - и целовал супругу. В переносицу... Хм, о чем это я?
   Так вот, Сивалл любил плотничать, но любая его работа заканчивалась, когда брус, доска или иная заготовка открывали взгляду красоту узора волнистых волокон. Отец мог отложить инструменты и часами любовно поглаживать янтарно-золотые или темно-розовые колобашки, но превратить их во что-то полезное... Такого не случалось. И пожалуй, понимаю, почему: иногда вмешательство в естественный ход вещей неизбежно и необходимо, но если можно обойтись без него, не стоит нарушать совершенство, созданное не тобой. Зарабатывать плотничаньем на жизнь Сиваллу не было нужды: хватало пенсии от имперского казначейства и щедрости Заклинательницы Сэйдисс, поэтому матушка не смела перечить, и отец снова и снова уединялся в своих владениях. А иногда пускал туда и зрителей. Меня, к примеру.
   Научиться обращаться с пилой и рубанком под присмотром отца мне так и не довелось: болотная лихорадка унесла Сивалла раньше, чем я успел приноровиться к новому телу. Но глаза уже могли внимательно смотреть, и увиденное не прошло даром. Много позже, взяв инструмент, мне достаточно было вспомнить, как им действовал отец, и сноровка приходила сама собой, потому что для мастерства нужны не только годы терпеливых повторений, но и способность приникать в суть происходящего. Проникать разумом и телом, находящимися в полном согласии...
   Стучу костяшками пальцев по двери. Из хороших досок набрана, звучит звонко и дружно, стало быть, деревянщик в своем деле толк знает.
   Шурхнув последний раз, рубанок умолкает.
   - Позволите войти?
   - Как пожелаете.
   Переступаю порог, оставляя дверь приоткрытой ровно на столько же, сколько было до моего пришествия: для успешной работы с деревом важно, чтобы ни теплота, ни сухость воздуха не менялись, иначе плохо подготовленные доски поведет, и ничего путного из них уже не получится.
   Мастер оценил мою вежливость кивком, скорее невольным, чем осознанным, но я ведь пришел не за собственным удовлетворением, верно?
   - Хотите сделать заказ?
   - Можно и так сказать.
   Деревянщик стряхнул стружки с холщового фартука и подошел ко мне, вооружившись грифелем.
   - Мебель какую или утварь желаете?
   - Ни то, ни другое.
   - Рамы оконные? Двери справить?
   Все равно не угадает, поэтому не буду испытывать чужое терпение:
   - Мне нужен распил. Особенный.
   Мастер приподнял светлые брови, но без малейшего удивления: мол, заказчик всегда прав, захочет, хоть целое бревно в стружку изведу, лишь бы счет оплатил.
   - У вас ведь имеются бросовые остатки? Сучковатые обрезки, к примеру, с гнильцой и прочим?
   Теперь удивление появилось, но пока не столь сильное, чтобы поколебать спокойствие широкоскулого лица.
   - Имеются, как не иметься. Сами знаете, под зиму если товар не успеешь закупить, довольствуешься тем, что осталось.
   А вот это уже лестно. "Сами знаете"... С чего мастер мог взять мою осведомленность в лесном деле? Разве только почувствовал то же, что и я, когда шагнул в ароматы свежей стружки: привычку и тихую радость от встречи со старыми знакомыми.
   Признаться, лавку я выбирал нарочно - не из самых дорогих, но и не совсем уж простенькую. Мне нужен особенный материал, а его как раз легче всего найти в самом обычном месте.
   - Позволите посмотреть?
   - Смотрите, - он приглашающим жестом указал на ворох всевозможных обрезков, сваленных в углу мастерской.
   Не так уж и много, но для моих целей, надеюсь, хватит. Хотя, чем больше куча мала, тем вероятнее нахождение в ней искомого предмета... Присаживаюсь на корточки рядом с деревянным беспорядком, а мастер возвращается к верстаку. И правильно: пока новый заказчик сообразит, чего хочет, не след забывать и о старых.
   Так, что у нас имеется? Этот брусочек был хорош, но лишь до выпадения из него сучка... Здесь чересчур частые смоляные кармашки... Эта доска загублена свилеватостью: выдир на выдире... Завитки хороши, но сами по себе мало на что годятся... А вот это уже интереснее! Неужели, крень? К тому же не цельная, а полосой? Можно считать, повезло. Я поднял один из обрезков и присмотрелся повнимательнее.
   Да, определенно. И цвет характерно красноватый, но по сосне я бы еще с ювеку гадал, а елка сразу выдала свою страшную тайну. Понятно, почему отложили такой крупный и, в любом другом случае, годный на поделку кусок дерева: пилить нужно очень осторожно, да и потом обрабатывать - вспотеешь. Что ж, заготовку я нашел. Осталось уговорить мастера...
   Сопение прямо над ухом.
   Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с мальчиком. Лет семи, не больше, щупленький, беловолосый, как исконный селянин, с яркими, почти васильковыми глазами. По чертам лица и костяку, как две горошины с хозяином лавки. Если принять во внимание разницу в возрасте, можно с уверенностью заявить: сын.
   - А вы чего-то ищете?
   Окончание вопроса утонуло в звонком чихе, и мастер, оторвавшийся от строгания, сурово окрикнул:
   - Тамми, не отвлекай господина! И возвращайся в постель, если хочешь поправиться до праздника!
   - Не беспокойтесь, он ничуть мне не мешает, а что касается постели... Здесь достаточно тепло и сухо, чтобы не усугубить простуду. Верно?
   Щелкаю по курносому носу. Мальчуган, почувствовав нежданную поддержку, подтверждает:
   - Тепло же, па!
   Спорить с ребенком отцу не с руки, да и некогда, поэтому до нас долетает слегка угрожающее:
   - Я тебя предупредил.
   Впрочем, Тамми уже не слушает, потому что кусок дерева в моих руках занимает малыша больше, чем отцовское недовольство.
   - А зачем вы плохую деревяху взяли?
   - Почему плохую?
   - Если па ее сюда отложил, значит, плохая, - гордо сообщают мне.
   Улыбаюсь:
   - Для твоего папы - да, а для меня - лучше не бывает.
   - Это почему?
   Подмигиваю:
   - Потому что деревяха не простая, а с секретом.
   Васильковые глаза загораются любопытством.
   - С секретом?
   - И с большим. Вот, взгляни сюда: видишь, цвет волокон разный? Словно радуга, только красно-желтая? И на срезе гладкая... Знаешь, что это означает?
   - Не-а.
   - Дерево, из которого выпилена эта заготовка, пока росло в лесу, сильно страдало.
   - Страдало?
   - Вот представь себе... Семечко упало в землю, укоренилось, начало прорастать, но дереву требуется слишком много лет, чтобы окрепнуть, а это, скажем, очутилось на самом краю склона, беззащитное перед сильным северным ветром... Каждый год его сгибало в одну и ту же сторону, но юное деревце еще возвращало себе прямую осанку, а взрослея, становилось все тверже и неподатливее, и, с каждым новым разом принимая порыв ветра, уже не тратило лишних сил на выпрямление, разумно предпочитая остаться согнутым. Так оно совсем привыкло к атакам своего врага и росло, гордое тем, что защищает от ветра другие деревца. Но за любое дело приходится платить, и за злое, и за доброе. Дерево поплатилось тем, что часть его волокон, рожденных для борьбы, не годится к мирному существованию лавкой или столом... Вот так.
   Малыш слушал, как завороженный, а по окончании рассказа, спросил:
   - Значит, это дерево-воин?
   - Пожалуй.
   - Ух ты...
   Он провел ладошкой по шершавой поверхности.
   - Тогда его нужно похоронить, как воина!
   - Непременно. Похоронишь и прочтешь над ним молитву, но сначала позволь ему потрудиться. Напоследок.
   - Но вы же сказали, оно не годится для...
   - Для мира? Нет. Но я собираюсь предложить ему как раз сражение, а не покой. И думаю, оно не будет против.
   Васильковые глаза моргнули:
   - Правда?
   - Правда. Твой папа выпилит нужную мне часть, а все остальное пойдет на погребальный костер. Согласен?
   Мальчуган с серьезным видом обдумал мое предложение и торжественно кивнул, а я поднялся и подошел к верстаку, только там обнаружив, что мастер тоже слушал мою сказку: в светло-синих, чуть тусклее, чем у Тамми, глазах, был заметен почти детский восторг.
   И первый же вопрос касался услышанного:
   - Вы плотничаете сами?
   - О, нет. Разве что, иногда правлю расшатавшуюся мебель. У меня нет достаточного таланта. Просто мой отец любил повозиться с деревом, а я часто смотрел, как он работает... Вот и насмотрелся.
   Мастер качнул головой:
   - И про крень он вам рассказывал?
   - Немного он, немного книги... Большую часть я все равно придумал сам, чтобы развлечь вашего сына.
   Светлые брови недоверчиво сдвинулись:
   - Придумали ли? А мне так кажется, дерево вам само все рассказало. И с превеликим удовольствием, потому что по вам сразу видно: человек хороший, с пониманием.
   - Для дерева, может, и хороший... Ох, совсем вы меня с толку сбили! Сможете распилить?
   Мастер повертел заготовку в руках.
   - Смотря, как.
   - Мне нужен брусок с сечением в ноготь большого пальца, не крупнее. Причем, ровнехонько вот по этому годовому кольцу. Справитесь?
   - Почему не справиться? Справлюсь. Только у пилы полотно придется несколько раз поменять, да потом точить...
   - Я оплачу все расходы.
   - Ладно, что не спилим, то сострогаем, - решил мастер. - Шлифовать сильно?
   - Не слишком. Потом его нужно будет распилить на кубики.
   - Кубики?
   - Да, по размеру игральных костей: хочу приятелю подарок сделать.
   Он удивился:
   - Так чего не выбрали дерево понаряднее да получше?
   - Ничего, мой подарок все равно запомнится. И еще как!
  
   ***
  
   На встречу парень опоздал. Не скажу, что и я пришел вовремя: мне ведь нужно было еще вырезать и раскрасить картинки на гранях кубиков, да самому познакомиться с характером новорожденных костей, но мой вчерашний противник и вовсе не торопился. Две тилы эля и миска тушеных овощей с колбасками благополучно закончили существование в моем желудке прежде, чем порог переступило бледное и хмурое утреннее видение. Наверное, не поверил мне, а зря: если предлагаю помощь, никогда от своих слов не отказываюсь. Даже если помощь не хотят принимать. Особенно, если не хотят: я ж старался, время тратил и силы, значит, надо всучить. Хоть по доброй воле, хоть против нее.
   Мое присутствие в назначенном месте в назначенное время парня на подвиги не вдохновило: за стол он плюхнулся все с тем же унынием на лице. Странно... Вроде бы, утром при расставании воодушевление начинало проклевываться. А, ладно! Мне-то что?
   Приветствую:
   - Доброго дня!
   - Уже пристойнее желать доброго вечера, - скривился он.
   - Ну, добрый вечер будет или злой, нам неизвестно, да и не очень-то он нас будет слушать... А вот день выдался на славу.
   Парень покосился на опустошенную мной кружку и сделал понятный для себя вывод:
   - Напился, вот и день славным кажется.
   - Положим, для того, чтобы напиться, этого сосуда будет недостаточно, - возразил я. - Но решение твоих проблем и моя трезвость не имеют друг с другом ничего общего. Вот, держи.
   Он посмотрел на выстроившиеся по столу пять кубиков, потом перевел взгляд на меня.
   - Это и есть те самые кости, что...
   - Помогут тебе выиграть. Да.
   - Больно уж они неказистые.
   - Тебе нужна красота или польза? По крайней мере, не кособокие.
   - А руны? Их едва различить можно.
   - Для того и существует цвет, чтобы различать. К тому же, хоть пером я пишу ровно, резчик по дереву из меня никакой.
   Льдистые глаза потемнели:
   - Ты сам их делал, что ли?
   - Сам. И можешь мне поверить: в этом их несомненное достоинство!
   Парень скорчил гримасу, более всего похожую на неудачно скрываемую брезгливость. Ну конечно, пропуск в игорный дом - вот, что волнует его в первую очередь, а не мои скромные поделки. Хотя, если судить строго, с такими костями и "Перевал" будет не нужен.
   - Достоинство? Какое же?
   Вместо ответа я бросил кости в кружку, тряхнул, заставив кубики сделать полный круг по деревянным стенкам, и опрокинул посудину на стол. Мой собеседник выжидательно приподнял брови.
   - И?
   - Сейчас под этой кружкой лежат пять костей, две из которых смотрят вверх красной гранью, одна - синей, и две - зеленой. При некотором усилии подобного результата можно добиваться очень и очень часто.
   - "Фиалковый луг"? Врешь.
   - Хочешь проверить?
  
   ***
   "Фиалковый луг" - комбинация выпавших костей, удобная для победы в партии, поскольку при наличии уже выпавших "Земляничной поляны" (три красных грани, две зеленых) и "Ежевичной поляны" (три синих грани, две зеленых) составляет "Малый летний круг".
   ***
  
   Я поднял кружку. Глаза парня расширились.
   - Как у тебя получилось?
   - Что именно? Угадать или выбросить?
   - И то, и другое!
   - Видишь ли... - кладу кости в посудину и встряхиваю. - В некотором роде, это мошенничество.
   - Ага! - Оживился мой собеседник. - Все-таки признаешь!
   - Но мошенничество, не поддающееся раскрытию, что, как ты понимаешь, немаловажно. Кроме того, даже будь оно выявлено (чем аглис не шутит?), служкам покойной управы вряд ли удастся доказать злой умысел. При изготовлении магию никто не применял, да и чудес в том, чтобы заставить кости упасть нужной стороной, тоже нет. Просто запомни: одна из них чаще всего будет выпадать вверх синей гранью, одна - красной, одна - зеленой. Оставшиеся две равно выбирают между зеленью, краснотой и желтизной. Белой и черной гранями вверх они не будут смотреть никогда. Обещаю. Этого достаточно для победы?
   Парень потянул было руку к кубикам медленно, но не удержал чувства в узде и жадно сгреб кости пальцами.
   - Достаточно!
   - Все же, прежде чем отправляться в игорный дом, малость попрактикуйся, чтобы не возникло неожиданностей. С мороза играть не садись: должны согреться и пальцы, и дерево. Больше трех партий в одном заведении не играй, чтобы не вызывать подозрения, больших ставок не делай. Да, еще одно... В "Перевал" сегодня не ходи.
   Мое последнее предостережение-совет существенно охладило пыл юного игрока: видимо, рассчитывал заявиться к heve Майсу и самолично выиграть пропуск, а не ждать дальнейших милостей от меня. Ничего, в Нэйвосе довольно мест, где можно постучать костями, не привлекая к себе внимания, и если парень будет осторожен, за сегодняшний вечер он сможет не только выручить деньги на уплату подати, а еще и на дорогие подарки сестре. Если, конечно, жалостливый рассказ - не выдумка от начала и до конца.
   - Не пойду.
   Обещание было дано с видимым трудом. Ну нельзя же быть таким ненасытным, право слово!
   - Последнее. Не усердствуй сверх меры. Выиграл, сколько необходимо, и успокоился. А завтра вернешь кости мне. Все понятно?
   О, на такой поворот событий парень явно не рассчитывал: в льдистых глазах нарисовалось горькое разочарование. Откуда в столь юном возрасте такая жадность? Я могу допустить, что он с рождения сыром в масле не катался, но если и вправду жил не слишком богато, должен был привыкнуть к постоянной нехватке монет, а следовательно, приобрести полезнейшую привычку. Бережливость. Конечно, при усугублении обстоятельств и ухудшении характера она быстро превращается в скаредность, но зачем доводить до греха? А этот юнец ведет себя так, будто привык тратить больше, чем имеет, и легкая возможность наживы мигом вскружила светловолосую голову... Не будет ли он опасен для меня? Надеюсь, нет: мое обещание снабдить его пропуском в игорный дом должно послужить якорем, способным удержать корабль сознания на рейде хищной реки азарта.
   С другой стороны, у меня всегда остается путь к отступлению. Незаметный, заросший бурьяном, труднопроходимый, но, тем не менее, реальный. А самое замечательное, мне по нему идти не придется: все будет сделано за меня, без моего участия и исключительно мне во благо. Но парню лучше не задумываться об этом: пусть считает неожиданного дарителя дурачком, не видящим, куда ступает.
   А пока за окнами медленно, но верно темнеет, у меня есть несколько часов совершенно свободного от дел времени... На что бы его потратить? Идти домой бессмысленно и накладно: матушка усадит ужинать и накормит до самого настоящего отвала. В смысле, я отвалюсь. От стола прямиком на кровать. Нет, так не пойдет: мне нужна бодрость тела. Еще на один вечер. Сегодняшний. А раз так... Знаю! Есть хороший повод увидеться с другом. Точнее, с подругой. Но не только, чтобы поздравить с наступающим праздником, а в целях сугубо корыстных: поговорить. С женщиной и о женщине.
  
  

Нить восьмая.

Каждый шаг жизни

Несет в себе выгоду.

Не медли: лови!

  
   По случаю приближения Зимника Квартал Бессонных Ночей готовился к натиску превосходящих сил противника, то бишь, отсыпался, отъедался и отмывался. Дом свиданий Локки не был исключением: в гостевой зале и комнатах вовсю шла уборка, разливающая в воздухе ароматы мокрой пыли, мыльного корня, душистых настоев и разгоряченных домашним трудом женских тел.
   Сама управительница не снисходила до возни с тряпками, умело командуя своей маленькой, но весьма опытной армией, и увидев меня, притворно нахмурилась:
   - Заходите позже, heve, в первый день Зимника!
   Я печально вздохнул:
   - Увы, не смогу.
   Круглолицая толстушка, попавшись на уловку, мигом сменила гнев на милость и озабоченно поинтересовалась:
   - У тебя что-то случилось?
   - Еще нет, но если не окажешь срочную помощь, случится! - Я поймал Локку за талию, на которой почти лопался туго затянутый корсаж, и чмокнул в пухлую щечку. - Здравствуй.
   - Помощь, говоришь? - Она задумчиво провела кончиком указательного пальца по губам, причем, своим, а не моим, что показалось мне крайне огорчительно. - Что ж, идем: поделишься горем.
   В личном кабинете я вручил хозяйке дома свиданий праздничный подарок - брусок сушеных трав, обернутый пергаментом.
   - Веселого Зимника!
   - Да уж скучать мне не придется, - согласилась Локка, принюхиваясь к подарку. - Золотой лист? Потратился, наверное, изрядно?
   - Я же мог прийти к тебе с пустыми руками.
   - Это верно, - она уселась на кушетку. - За что я тебя люблю, так это за твою память: с первого раза заучил, что к женщине всегда нужно приходить с подарком, пусть самым маленьким и скромным. Мы любим внимание больше всего остального, хоть и притворяемся алчными чудовищами. А что делать? Вам проще откупиться монетами, чем отдать кроху тепла из собственного сердца.
   Пробую пошутить:
   - Вообще-то, я всегда считал, что сам по себе лучший подарок любой женщине.
   Шутка не проходит: Локка совершенно серьезно кивает в ответ.
   - Подарок, не спорю. И даже немного завидую той, которая его получит.
   - Так еще не поздно! - Я плюхнулся рядом и сделал вид, что собираюсь приступить к решительным действиям. - Кто нам мешает?
   - Ты же и мешаешь, - меня беззлобно щелкнули по лбу. - Слишком давно я тебя знаю, и в любовную лихорадку, уж извини, не поверю... Кстати, это не пустые слова, про давность. Ты и в самом деле чем-то расстроен. Точнее, озадачен. Что случилось?
   Я оперся локтями о колени.
   - Мне нужен твой совет. Или разъяснение, даже не знаю, как правильно назвать... По вашей женской части.
   Локка деловито осведомилась:
   - Кого-то обрюхатил и хочешь вывести плод?
   Поднимаю на нее укоризненный взгляд:
   - Ты так дурно обо мне думаешь?
   - Я думаю о тебе так же, как и обо всех остальных мужчинах на свете: вы никогда не заботитесь о последствиях раньше, чем они происходят. Ну так что стряслось? Только рассказывай все без утайки!
   - Я поссорился с невестой. Или она со мной? Все случилось слишком быстро и странно, чтобы успеть разобраться.
   Делаю паузу, потому что ожидаю от Локки сочувственных слов, а взамен получаю гневное:
   - И ты молчал?!
   - Так я сейчас говорю.
   Она всплеснула руками:
   - Да не об этом! У тебя есть невеста?
   - Боюсь, уже нет...
   - Не бойся! - Успокоили меня. - В этом деле ничего непоправимого не бывает.
   - В каком деле?
   - В деле превращения одинокого мужчины и одинокой женщины в счастливую семью! - Торжественно объявила Локка, так вскинув голову, что одна из шпилек не выдержала, выскочила из прически, и темные кудряшки скрыли под собой левое ухо моей приятельницы.
   - О семье речь пока не...
   - С самого начала. Со всеми подробностями. Понял?
   Собираюсь с мыслями и воспоминаниями.
   - Она приехала с матушкой. Дочь наших соседей по Энхейму. Сирота.
   - Это хорошо, - не преминула кивнуть управительница дома свиданий, выразив полнейшее согласие с Каулой во взглядах на родню будущей жены.
   - Милая девушка. Спокойная. Понятливая. Вроде, не была против меня, как супруга.
   Локка хмыкнула:
   - Девицу привезли из глуши в столичный город! Кто бы был против, а? Ладно, продолжай.
   - Собственно, мы только-только начали привыкать друг к другу, и... Тут-то все и испортилось.
   - Я же сказала: подробнее!
   - Вчера я... Поздно вернулся. В середине ночи. Не один.
   Мое признание сопроводили смешком, почти отбившим желание продолжать рассказ, но я справился:
   - Никаких личных отношений! Я был немного пьян, и меня просто проводили до дверей. Но дело в том, что моя провожатая не питает ко мне добрых чувств и, увидев на пороге дома молодую девушку, решила... Скажем, отомстить.
   - За что?
   - Ей виднее. В общем, она меня поцеловала.
   Локка хитро сузила глаза:
   - А ты?
   - Что я?
   - Ты стоял столбом?
   - Не то, чтобы... Понимаешь, выбора у меня не было. Никакого.
   - Понимаю, - в голосе женщины перекатывались смешинки.
   - На самом деле! Я и на ногах-то еле держался...
   - А кто-то минуту назад уверял меня, что был всего лишь "немного пьян".
   - Не настолько, чтобы не понимать, что происходит!
   - Но достаточно, чтобы не предпринимать попыток вести себя пристойно, - обвинительно заключила Локка.
   Я отвернулся.
   Еще одна поборница неизвестно чего... И почему из правдивого рассказа, перечисляющего только сухие факты, женщины ухитряются создать целую трагедию? Зато, когда живописуешь свои похождения далеко за гранью сказки, верят охотно и сразу. Наверное, потому что придумывать уже нечего: буйная женская фантазия иссякает. Так и буду поступать в следующий раз. Точно! Навру с три короба, и все будут довольны.
   - Ладно, не дуйся.
   И это мне заявляют после, можно сказать, смертельного оскорбления? Никакого прощения!
   - Правда, Тэйл... Со всеми бывает. Так что потом случилось?
   Язвлю:
   - Спрашиваешь из любопытства?
   В ответ раздается тяжелый вздох.
   - Ты прямо, как маленький... Уж должен знать, как когда себя вести, да еще с невестой. Значит, она видела ваш поцелуй?
   - Полагаю, просмотрела от начала и до конца. Но даже не это страшно. Понимаешь, Лок, та женщина... В ней женского очень мало, а под зимним плащом, да ночью при свете фонаря и вовсе невозможно понять, кто перед тобой.
   - Ты хочешь сказать... - Локка вдохнула поглубже, но не справилась с собой и расхохоталась. - Твоя невеста могла подумать, что у тебя отношения с мужчиной?
   - Не знаю, что она могла подумать и что подумала, но рано утром она ушла из дома. Сказала, что не может больше здесь оставаться.
   - Ну так это же замечательно!
   Непонимающе щурюсь:
   - Замечательно?
   - Конечно! - Толстушка вскочила с кушетки, азартно похлопывая ладонями по бедрам. - Раз она убежала, не дождавшись объяснений, значит, чувствует свою неправоту и боится, что ты ее обвинишь.
   - В чем?
   - Неважно! Просто боится, но и сама этого не понимает... Все чудесно, Тэйл! Только дай ей немножко времени остыть, и все сложится наилучшим образом. Твоей невесте нужно разобраться в чувствах.
   Бормочу:
   - Мне тоже не мешало бы...
   Мои слова не остаются тайной, и Локка строго спрашивает:
   - А ты сам? Любишь ее?
   Сложнее вопроса мне отродясь не задавали. И наверное, не зададут никогда.
   Поднимаю на толстушку затравленный взгляд:
   - Не знаю. Правда, не знаю... Мне спокойно с Ливин, но жаркой страсти или влечения, с которым не справиться... Такого нет.
   Локка положила мне руку на плечо:
   - Страсть не всегда является залогом любви и уж точно, ничего, кроме частых ссор, в семейную жизнь не вносит. С твоим характером о страсти вообще лучше не говорить.
   - Это еще почему?
   - Потому что и любить, и ненавидеть ты будешь одинаково сильно, а от любви до ненависти... Сам знаешь.
  
   Только выйдя за пределы квартала я сообразил, что вручил Локке не весь подарок: шелковый мешочек с душистыми травами, прилагающийся в довесок к целебному Золотому листу и призванный радовать капризное женское обоняние ароматом далекого юга, так и остался в моем поясном кошельке. И немудрено: тяжести и объема в этом сене было немного, а моя приятельница так успешно заморочила мне голову успокоительными советами и рассуждениями о причудах характера, что можно было забыть и собственное имя. Впрочем, Локке и впрямь известно многое из того, что происходит между мужчиной и женщиной, но о чем не принято говорить вслух, поэтому стоит с особенным вниманием отнестись ко всему услышанному. Наверное. Может быть.
  
   ***
  
   Прикрыть глаза, вытянуть ноги, расслабляя спину. Постараться выкинуть из головы всю дребедень, осевшую в сознании за долгий день. А еще лучше - за долгие два дня. Разом. Вознести богам смиренную молитву о даровании успеха в деле, которое должно завершиться, как можно скорее. Выдохнуть, выгоняя из груди сожаление и пуская на его место умиротворение. Вдохнуть и приготовиться ждать.
   Если бы в "Перевале" имелись двери между комнатами и коридором, я бы услышал скрип. А так по щеке лишь скользнуло перышко сквозняка - свидетельство появления в отведенном мне для ожидания месте другого человека. Знак, который трудно принять к сведению, если не ожидаешь встречи.
   Поэтому я едва не подскочил, когда услышал рядом с собой тихое:
   - Позвольте украсть немножко вашего времени, heve.
   Веки поднимал осторожно: и чтобы сделать вид, будто дремал, и чтобы не сразу пугаться пришлеца. Зато как только понял, что за персона явилась по мою душу, недоуменно вытаращился, забыв о всяких приличиях.
   Она была одета все так же скромно и строго, но, пожалуй, и бесформенная хламида жрицы Кракана, бога-противника плотских наслаждений, не смогла бы скрыть красоту тела, в котором некоторые части даже на мой терпимый взгляд были чрезмерны. А уж Локка наверняка бы искренне пожалела несчастную, вынужденную носить такую большую грудь, потому что сама частенько жаловалась на схожие трудности.
   Но безмятежность и покорность расслабленных черт лица прекрасного глашатая никак не сочетались с мольбой в обращенном на меня темно-синем взгляде. Не сочетались, заставляя задуматься, прямо скажем, о нехорошем: первая наша встреча не принесла мне ничего, кроме бед, и, признаться, я не горел желанием продолжать знакомство. Впрочем, отступать было поздно, оставалось только выслушать, тем более, меня столь трогательно попросили о внимании.
   - Конечно, hevary, как пожелаете.
   Она обрадованно кивнула, но тут же снова вернулась к печальному смирению, а я запоздало вспомнил, что сидеть в присутствии женщины не считается пристойным, и, поднявшись на ноги, предложил занять свое место - единственное кресло в маленькой проходной комнате.
   Проявленная мной вежливость вызвала у красавицы чувство, похожее на растерянность:
   - Я... должна сесть?
   - Вовсе нет, но мне было бы приятно видеть вас в кресле. Вы согласитесь меня порадовать?
   Пухлые губы приоткрылись, снова прижались друг к другу.
   - Я сяду.
   - Разумеется.
   Она опускалась на подушку кресла так осторожно, словно та была утыкана иголками. Чего-то боится? Надеюсь, не меня? Не хотелось бы стать причиной ее заикания.
   - Вы хотели со мной поговорить?
   - Да.
   Новая волна молчания и умоляющий взгляд.
   - Я слушаю.
   Ни звука. Нет, так дело не пойдет!
   Присаживаюсь на корточки напротив глашатая и смотрю на нее снизу вверх: говорят, это помогает успокоить собеседника и внушить ему уверенность. В его же силах.
   - Я не собираюсь вас обижать, hevary. Ни в коем разе. Что бы вы ни сказали. Но поскольку у нас маловато времени, прошу: собирайте всю вашу смелость в кулачок и начинайте.
   И правда, помогло:
   - Вы... Я хотела... Я хочу просить вас: не сердитесь на Риш!
   Сдвигаю брови:
   - С чего бы мне сердиться? Так, прибью в темном углу, если удастся, а сердиться...
   Дурацкая попытка пошутить привела к появлению слез, похожих на жемчужинки в уголках глаз, а красавица затряслась, как в лихорадке, и, видимо, стараясь справиться с дрожью, вцепилась своими пальцами в мои:
   - Я прошу вас! Умоляю! Именами всех богов и демонов! Простите ее!
   Первый миг прикосновения не принес ничего, но на следующем вдохе я почувствовал холод. Не ледяной и не обжигающий, но более подходящий мертвому телу, нежели живому, и с трудом удержался, чтобы не отдернуть руки.
   - Успокойтесь! Это была шутка. Всего лишь шутка. Я не сержусь. Наверное, следовало бы, но... Не буду.
   - Вы обещаете не причинять Риш зла?
   - Если она не причинит зло мне или моим близким. Настоящее зло, имею в виду, а не глупую месть оскорбленного воображения.
   Глашатай ничего не поняла в моих словах, но тон голоса оказал свое воздействие: женщина перестала дрожать. Рук, правда, не убрала, заставляя меня мерзнуть.
   - Она не будет ничего такого делать. Не будет. Если я попрошу.
   - Тогда вам лучше поскорее это сделать, иначе у вашей... возлюбленной со временем могут возникнуть большие неприятности. И не только благодаря мне: сомневаюсь, что с другими людьми Ришиан ведет себя дружелюбнее.
   - Моя сестра всегда была такой. И останется до самой смерти, которой совсем недолго ждать.
   Любой другой человек на месте пепельноволосой красавицы вложил бы в подобную фразу торжественную печаль или искреннюю скорбь - смотря по обстоятельствам, но ее голос не был окрашен ни одним оттенком перечисленных чувств. Так ученик вслух читает опостылевшую хронику: знает до последней буковки и даже не в силах уже ненавидеть наизусть заученный текст.
   Стойте-ка... Сестра? Разве такое возможно? Или это просто фигура речи? В конце концов, они могут быть сводными и... Бред. У гаккара не может быть сестер и братьев. Собственно, и детей быть не может, потому что...
   - Вы росли вместе?
   - Мы родились из одного чрева.
   Если бы у меня были короткие волосы, они встали бы дыбом, но, слава богам, обошлось: только пошевелились немножко - от капелек пота, мгновенно выступивших на коже.
   Женщина заметила мое остолбенение и поспешила продолжить пояснения.
   - Тот человек, что принимал роды, тоже удивился, как нам потом рассказывали... Нас не должно было быть двое, это правда. Но так случилось. Говорят, что мы были соединены вместе... вот здесь, - ее правая ладонь, наконец-то, оставив в покое мою руку, легла на талию.
   Бедные дети... В чем вы провинились перед миром, если он оказался к вам так жесток?
   - Риш всегда была сильной и крепкой, а я слабенькой, поэтому она меня защищает. И всем говорит, что мы любим друг друга. Ей не нравится, когда на меня обращают внимание мужчины.
   Любит или нет, от истины никуда не деться: на такую красоту всегда найдется похотливый взгляд. И вряд ли закусившего удила сластолюбца остановит мнимая влюбленность двух женщин. Разве что, напугает одна из них.
   - Поэтому вы целовались?
   - Целовались? - В темно-синих глазах отразилось недоумение. - Ах, вы говорите о... Нет, мы делаем так каждый день, утром и вечером, потому что если Риш не поделится со мной дыханием, я заболею и умру. Об этом предупреждал тот человек, что приходил к нам, пока мы не выросли.
   - Тот человек? У него есть имя?
   - Его все называли Заклинателем.
   Так я и думал. Куда ж без давних родственничков? Но какая мерзкая картинка вырисовывается...
   Гаккар - существо во многом искусственное и, строго говоря, нежизнеспособное, точнее, в первых своих образцах являлось таковым, что, разумеется, не устраивало борцов с магами, собственно, и обратившихся к Заклинателям Хаоса с означенным заказом. Поэтому было решено проводить изменения не на уже сформировавшемся взрослом человеке, а на зародыше, находящемся еще в материнской утробе. Стоит сказать, что для женщин, вынашивающих гаккаров, никакой опасности не было. Кроме душевного потрясения и возможного сумасшествия после того, как ребенок появлялся на свет, потому что рождаются убийцы магов страшненькими. То бишь, в своей боевой форме - покрытые чешуей, поджарые, с подернутыми третьим веком глазами и вдавленным носом (он кажется таковым, потому что хрящ нарастает только со временем). Ах да, забыл добавить: со ртом, полным ядовитой влаги. Ядовитой, кстати, для всех без исключения. Это магов она убивает, а простых смертных парализует на некоторое время и может оставить ожоги, причем не на поверхности кожи, а под ней. Неприятный, в общем, ребеночек появляется на свет.
   Как человеческое дитя становится чудовищем? Без особенных затруднений для Заклинателя. Все, что требуется, это задать растущей жизни нужное направление, изменив местоположение зерна Хаоса в живом, но пока еще податливом теле. Как правило, в ущерб определенным качествам, к примеру, долголетию. А способности к деторождению и зачатию гаккаров не лишают нарочно: часть тех органов, что должны принимать участие в создании жизни, рассыпается прахом, удобряющим почву для произрастания других, не свойственных человеческому телу, но потребных убийце магов. Жестоко? Наверное. Может быть. Но то были жестокие времена, времена войн за мир, в котором можно будет жить, не опасаясь за себя и близких больше необходимого.
   Однако не предполагал, что гаккаров творят до сих пор... Сколько лет девицам? Не больше тридцати - почти мои ровесницы. Значит, примерно в одно время с моим младенчеством какой-то Заклинатель получил заказ и... выполнил его, насколько вижу, вполне успешно. Вот только ошибся. Чуть-чуть. Искалечив не одно живое существо, а двух.
   Девочки оказались близнецами, да еще сросшимися, и неудивительно было воспринять их, как единое тело и единый дух. Но посыл к изменению задавался в расчете на половину от имеющейся на самом деле материи, поэтому второй ребенок впитал лишь частичку приказа. Должно быть, у глашатая железами тоже вырабатывается яд, но не той силы, чтобы воздействовать на магов, а вот второй пары желез - противоядных - не выросло. И сестры обречены до самой смерти оставаться друг подле друга, потому что красавица умрет без Ришиан, а гаккар... Жить в полном одиночестве мало кому под силу, тем более, если твоя жизнь лишена изначально заложенного в ней смысла. Если некого убивать.
   - Риш сказала мне, что вы тоже не любите Заклинателей, поэтому я прошу вас: не сердитесь на нее.
   - Не люблю? Почему она так решила?
   - Она сказала, что вы носите печать, а это плохо. И больно.
   Интересно, что может знать гаккар об истинном значении печати Заклинателя? О щите, защищающем слуг от гнева чужих господ? О вестнике, в мгновение ока достигающем хозяйского сознания? О лекаре, медленно, но сноровисто затягивающем раны? О... Впрочем, не стоит увлекаться. Единственная правда в словах Риш - это боль. Но без боли мы не чувствуем себя живыми, так стоит ли жаловаться?
   Правда, глашатай имела в виду совсем другое, и я знаю, что.
   Сестры не обвиняют безымянного Заклинателя, но и простить не могут, а потому любой другой человек, пострадавший по вине детей Хаоса, кажется собратом по несчастью и способным понять. Что ж, я понимаю. Но и мне хочется, чтобы меня поняли:
   - Послушайте внимательно, hevary. Я не питаю вражды к вашей сестре, но один ее поступок... Прощу лишь в том случае, если она исправит совершенную ошибку. Ришиан отравила одного человека. Мага. Он пока еще жив, но это не продлится долго: ювеку-две, не больше. Если до того срока ему не дать противоядие, он умрет. А я очень не хочу, чтобы он умирал. Наверное, так же сильно, как вы желаете защитить свою сестру. Понимаете?
   Она кивнула.
   - Если вы не против, поговорите с ней. Возможно, вашу просьбу она воспримет с меньшей враждебностью. Я знаю, что для гаккара убийство мага - цель и смысл всей жизни, поэтому Ришиан непросто будет согласиться, но... Если она откажется, я найду способ, чтобы она пожалела об отказе. Обещаю.
   Холодные пальцы глашатая снова легли на мои:
   - Я буду просить, пока она не согласится! А если все же... - Зрачки темно-синих глаз упрямо расширились. - Я сохраню предназначенный мне глоток и принесу его вашему другу. Где он живет?
   - Сейчас его состояние вряд ли можно назвать жизнью. Да и если отважитесь на то, о чем говорили... Сначала сделайте, и только потом снимайте бусы, увидите, какие. А где... На углу Каретной и Пыльной улиц, в гостевом доме, комната на втором этаже, оплаченная heve Тэйленом.
   - Это ваше имя?
   - Да.
   - Тэйлен... Мягкое, но сильное. Совсем, как вы. А меня зовут Шиан.
   - Почему именно так?
   - Потому что я - только половинка, - улыбнулась глашатай.
   - Ну, раз уж мы познакомились... - Я порылся достал из кошелька шелковый мешочек. - Позвольте вручить вам. К наступающему Зимнику с наилучшими пожеланиями.
   Женщина ойкнула совсем как маленький ребенок и восторженно сжала в ладонях подарок.
   - Он... должен так пахнуть?
   - Ну да, его затем и сделали. Можно класть в белье - для аромата, можно просто держать в комнате. Как пожелаете.
   - Мне так редко дарят подарки... Спасибо!
   Нехорошо принимать незаслуженную благодарность, ведь мешочек предназначался совсем другому человеку, но, кажется, я все сделал правильно.
  
   ***
  
   В этот раз мне не нужно было искать поводов присутствия в игровом зале на втором этаже "Перевала": я просто любовался Шиан, исполняющей обязанности глашатая за одним из немногих занятых столов. А она, ловя мой взгляд, улыбалась в ответ, но каждый раз вкладывала в улыбку новое чувство. Ободрение, обещание, нежность, вопрос, рассеянное удовольствие - уверен, изгиб пухлых губ находился в полном соответствии с мыслями, посещающими хорошенькую русую головку. Я тоже думал... О том, каким подлецом оказался.
   Женщина обещала отдать противоядие, без которого сама будет мучительно умирать: неизвестно, достаточно ли одной порции в день, или же их должно быть обязательно не менее двух. Если верно второе, уступкой моей настойчивости Шиан обрекает себя на смерть, потому что нарушать режим приема лекарства нельзя. Если стремишься выздороветь, разумеется.
   Железы гаккара вырабатывают противоядие постоянно, ни на вдох не прекращая свою работу, стало быть, Ришиан тоже рискует, дважды в день даря свой "поцелуй" сестре, возможно, насильственно сокращая свою и без того недолгую жизнь. Но даже если близнецам остается всего лишь несколько месяцев пребывания на этом свете, имею ли я право воровать их дни? По всем законам души - нет. И все же, мне придется стать вором. Потому что два человека меньше, чем целая Империя...
   Если Кэр умрет, принцесса останется без своего ближайшего друга и наставника, соответственно, внимание ее будущего императорского величества перекинется на мою скромную персону. Проще говоря, Сари вцепится в меня зубами и ногтями. Кто бы что ни говорил, оказаться поверенным в делах высокой политики - не лучший вариант спокойной жизни. Вообще не вариант. Но даже отставив в сторону треволнения, связанные с бултыханием в волнах власти, можно обнаружить и кучу прочих неприятных ненужностей.
   Я не имею ни малейшего понятия о политических течениях, влияниях, стратегиях и интригах, естественных для императорского двора и его ближайшего окружения. В науках, признаться, силен еще менее, нежели во властных играх. Все, чем я способен оказать содействие принцессе, это высказать свой скромный взгляд. И более ничего! Требуется же не только рассказать, что видится с невысокой кочки, а и близко к реалиям предположить, какая картина простирается перед другими зрителями, какие планы строят участники, и дать дельный совет постановщику представления. Сомневаюсь, что и скорпу все перечисленное по плечу, но у него есть немаловажное преимущество передо мной: привычка. Если он был приставлен к принцессе еще во времена ее младенчества, то успел составить впечатление о расстановке сил вокруг, поскольку время и внимательное наблюдение - лучшие помощники в нелегком деле анализа.
   В юности мы горим желанием дать оценку каждому происходящему в нашей жизни событию. И даем, разумеется. Даем подчас вопреки здравому смыслу, безопасности и возможному влиянию нашего поступка на будущее. А по прошествии времени - в самом крайнем случае, спустя ювеку - убеждаемся: натворили аглис знает, каких глупостей. И все почему? Потому что поставили факт не на ту полку, где ему положено находиться. Причина подобных ошибок проста: мы слишком мало видели. Можно постигать мудрость исключительно по толстым и запыленным фолиантам, но пока нам в реальной жизни не встретится подтверждение прочитанного, не щелкнет нас по носу, не упадет на макушку звонкими дождевыми каплями, знание так и останется спящим. Мертвецким сном.
   Что толку в годах, проведенных мной в Академии, если только месяц назад я смог по-настоящему применить изученное, да и то, самую малую его толику? Кто поручится в полезности всех остальных знаний, осевших в памяти? Вполне возможно, моя голова забита сущим хламом, который и рад бы выкинуть, да не знаешь, с какой стороны подобраться. Советчик из меня... Не слишком хороший. Скорп хотя бы мог защитить от нападений, а я? Сначала должен преодолеть лес оговорок и сомнений, чтобы сделать крохотный шаг вперед. Трус? Наверное. Может быть. Но своя шкура как-то дороже, чем чужая, верно? Особенно сейчас, когда жизнь вроде бы начинает поворачиваться ко мне светлой стороной. Поэтому план действий таков: тихо-мирно дожидаюсь, пока хозяин "Перевала" разберется с делами, добиваюсь противоядия для Кэра, сдаю ему на руки принцессу, выпроваживаю обоих за дверь и... Начинаю строительство семейного гнездышка. Если, конечно, удастся убедить Ливин. А впрочем, пусть и не удастся: кажется, у матушки на примете есть еще пара-тройка подходящих невест...
   И все-таки, я очень нехороший человек. Если сестры были соединены телами еще в утробе, то изменение скорости и полноты течения жидкостей в одной из близняшек непременно должно было быть уравновешено замедлением в другой. Собственно, свидетельство было мне представлено: крайне низкая теплота рук Шиан. Как будто кровь вообще не достигает кончиков пальцев... Но замедлилось и кое-что другое. Развитие сознания. Сестра Риш способна воспринимать только поверхность происходящего, но не двигаться вглубь, на поиски смысла. Хотя с другой стороны, тем лучше: лишние знания порождают лишние сомнения, а те в свою очередь воздвигают препятствия на пути разума. Скакать по верхам удобнее и зачастую безопаснее.
   Но один вопрос все же требует ответа. Если верить трудам достопочтенного heve Лотиса, гаккаров творили только во время Войны Туманов и чуть позже. Для истребления магов, не подписавших договор о мире, а потом, с исчезновением причины отпала и надобность в убийцах. И что я вижу? Не более тридцати лет назад какой-то безумец решился вновь вырастить гаккара. Почему безумец? Потому что работа хоть и незатейливая, но требует тщательности, аккуратности и известной сноровки, а неизвестный Заклинатель перечисленными качествами не обладал, если допустил то, что допустил. И вряд ли он действовал в личных целях, следовательно, был заказ. Но от кого? И кто должен был стать жертвой? Вернется Валлор, попробую разговорить. Старому приятелю он не откажет. Наверно. Может быть.
  
   ***
  
   В последнюю ночь перед наступлением Зимника в игровом доме было немного посетителей: только на первом этаже роились желающие обзавестись дармовым пропуском в "Перевал", а в верхнем зале были заняты только три стола, и то скорее размеренной беседой, а не азартной игрой. Впрочем, в пустующих местах не было ничего удивительного, если допустить, что зал на втором этаже посещают только высокопоставленные, знатные и богатые персоны, а не бездельники, проматывающие отцовские состояния. У людей, занятых делом, конец года - самые горячие дни, несмотря на зимнюю стужу: аристократы выказывают почтение двору управителя Нэйвоса, торговцы подсчитывают прибыли и убытки, генералы проверяют боеготовность своих подчиненных, поскольку темная ювека по традиции, подтвержденной опытом, считается самой выгодной для нападения на противника. В общем, не до развлечений. Завтра, к примеру, здесь будет совсем пусто, и, вполне возможно, "Перевал" вовсе закроется на целые сутки. Чтобы с новыми силами радушно принимать игроков весь бесшабашный Зимник.
   Heve Майс мельтешил по залу, приторно улыбаясь немногочисленным посетителям (не обращающим, впрочем, на хозяина игрового дома никакого внимания) и тщетно пытаясь скрыть явственно глодавшее его волнение. Любопытно, он уже поговорил со своим "покровителем"? Точнее, человеком, определенным в таковые? Наверняка, но ответа не получил, потому и дергается, как угорь на раскаленной сковороде. Надеюсь, все разрешится в скором времени и благополучно для всех актеров этого странного спектакля... Ага, похоже, прямо сейчас!
   Они вошли в зал все в том же порядке. Первой - блондинка, увлеченно посасывающая леденец: полупрозрачного сахарного зверька неизвестной породы, подкрашенного ягодным соком и усаженного на тонкую деревянную палочку. Но словно в пику легкомысленному поведению малолетнего ребенка, одета на сей раз предельно церемонно и строго. Ни голых плеч, ни дорогих украшений, даже кудрявые волосы приглажены так, что кажутся почти выпрямившимися.
   Чернявый весельчак застегнут на все пуговицы, карие глаза, противореча блуждающей по губам улыбке, смотрят серьезно, может быть, чуть напряженно, словно их обладатель решает важную для себя задачу.
   Тщедушный рыжик где-то оставил свой плед, открывая любопытствующим взглядам костюм, плотно облегающий тонкую фигуру и подчеркивающий каждое движение. Очень неприятно подчеркивающий: если скрытые клетчатой шерстью они выглядели судорожными, то теперь становится совершенно ясна предельно точная завершенность каждого - от шага до, казалось бы, случайного взмаха руки.
   Участники карнавала сбросили маски? Впрочем, мое мнение о каждом из них изменилось не существенно. Опасность Слата чувствовалась и ранее, внушительность Миллин - тоже, исключение составил лишь Вехан, но, пожалуй, в его вчерашней веселости тень серьезности все же присутствовала. Точно! Он же каждым своим шутливым выпадом проверял крепость обороны своих противников (или напарников?) по игре... Что ж, можно успокоиться: все советы, высказанные хозяину "Перевала", остаются в силе. Вот только вопрос, насколько успешно он ими распорядился? Каким внял, а какие оставил без внимания?
   Майс, заметив явление дорогих гостей, на вдох застыл неподвижной статуей, лишь черты лица кривились и текли, судорожно выбирая, какое выражение принять, потом подскочил к вновь прибывшим гостям:
   - Счастлив снова видеть вас, heve и hevary! Прошу, располагайтесь со всеми возможными удобствами!
   Воодушевление не произвело впечатления на троицу: из всех только Вехан скользнул рассеянным взглядом по лицу хозяина, а прочие словно ничего не слышали. Заняв все те же места (Слат вновь выказал любезность, подвигая стул блондинке), игроки молча уставились в центр стола - на одинокий стаканчик для костей. И когда уже начало казаться: молчание продлится вечно, Миллин коротко кивнула, вздернула подбородок и произнесла:
   - Пора.
   Тщедушный Слат согласно склонил голову набок, а вот Вехан... Предпочел не торопить события и вместо ответа сцепил пальцы рук в замок, откинувшись на спинку кресла.
   Блондинка взмахнула ресницами:
   - Есть возражения?
   - Увы.
   Короткое слово прозвучало на редкость угрожающе, но, как ни странно, заставило собеседников оживиться: рыжий подобрался, как кошка, готовящаяся к прыжку, а в глазах женщины вспыхнули искры интереса.
   - Поделишься?
   Это спросил Слат, глухо и резко, как ударил.
   - Непременно, но прежде... Зачем все мы прибыли сюда?
   Судя по интонации, вопрос не требовал ответа, что поняли все присутствующие, и после небольшой паузы Вехан продолжил:
   - Каждый год в канун Зимника мы подводим итоги и бросаем жребий, отдавая свою судьбу в руки случая. Так заведено нашими предками, мы свято следуем традициям, и возьмем с наших наследников клятву не преступать старых обычаев. Однако... Сегодня я узнал: ничего случайного нет даже в нашей игре.
   - Поясни, - потребовала блондинка.
   - Я узнал... из источника, никогда прежде не уличенного во лжи, что каждый бросок костей, совершенный нами, легко предсказать, тем самым, определив победителя еще до начала игры.
   - Невозможно, - процедил сквозь зубы Слат.
   Вехан усмехнулся:
   - Я тоже не сразу поверил, но... Вспомнив, как заканчивались партии в прошлые три года, пожалуй, соглашусь: все было предопределено.
   Миллин вынула изо рта леденец и ехидно осведомилась:
   - Вот как? И кто же, по словам твоего... источника, одержит победу сегодня?
   Чернявый вздохнул, но ответил:
   - Не ты.
   Женщина не разозлилась, скорее, стала еще заинтересованнее:
   - Как в этом можно быть уверенным?
   - Не знаю. Но изо всех нас самые большие шансы на победу у меня.
   Слат фыркнул:
   - То-то ты в прошлом году проиграл в первой же партии! Похоже, твой источник что-то напутал.
   - Я не буду касаться всех подробностей, - осторожно заметил Вехан, - но вспоминая свои действия... Понял, в чем была причина моего проигрыша. И это только подтвердило опасения.
   - К чему ты клонишь? - Нетерпеливо подался вперед Слат.
   - Я мог бы утаить полученные сведения от вас обоих, но это было бы...
   - Нечестно? - Улыбнулась блондинка.
   - Опасно? - Предложил свой вариант рыжий.
   - Глупо, - подытожил чернявый. - Нам следует объединиться перед возникшей угрозой, а не пытаться съесть друг друга. Правила игры неизменны, но когда уйдем мы, наши преемники тоже окажутся перед соблазном заранее знать исход дела. И если кто-то из них не справится с собой, прольются реки крови, а то, что строили наши прадеды, рассыплется прахом. Вы желаете своим потомкам такого будущего?
   Снова повисло молчание. Долгая минута, в течение которой меня посетила всего одна мысль, но весьма отчетливая: если троица не растопчет Майса, сделаю это лично. Он что, не научился за всю прожитую жизнь вести переговоры? Уж выбрал, совершенно точно, не того человека! Хотя... Изо всех троих именно кажущийся беспечным Вехан - самый основательный и рассудительный. А стало быть, выбор был удачен. Но только не для хозяина "Перевала".
   - Предлагаешь отменить игру? - Спросила блондинка.
   - Нет. Мы сыграем. Как обычно, только... Пригласим еще одного игрока.
   - Кого же?
   Вместо ответа Вехан взглянул на heve Майса. Тот сглотнул и мелко затряс губами, но не смог выдавить из себя ни одного слова, подтверждающего согласие или означающего отказ. Впрочем, судя по твердости взгляда карих глаз, отказа не предусматривалось.
   Миллин задумчиво погладила пальцами сукно стола.
   - Введем в игру заведение? Почему бы и нет... Только что будет поставлено на кон?
   - С нашей стороны те же самые ставки. А с другой... Скажем, вон та красавица. Ничего не имеете против, дражайший?
   Правильнее было бы сказать "дрожащий", потому что у Майса уже зуб на зуб не попадал. Чего он так боится, скажите на милость? Даже если проиграет, потеряет всего ничего... Эй. О чем шла речь? "Красавица"?!
   Я взглянул на застывшую в глазах Шиан обреченность. Вздохнул. Мысленно попросил прощения у всех, кого смог припомнить, равно людей и богов. Поднялся и подошел к столу, за которым сидела троица.
   - Негоже играть на живую душу. Не по-людски это. Да и рабство в Империи, насколько мне помнится, запрещено.
   Блондинка вскинула брови:
   - Вам следовало бы сначала попросить разрешения вступить в беседу, а не бросать обвинения. Вы считаете, что имеете право поучать нас?
   - Я всего лишь хочу предостеречь.
   - От чего же?
   - От богопротивного поступка. Или вы хотите запятнать свою душу грехом в канун Зимника?
   Тонкие губы Слата, профиль которого был мне хорошо виден, скривились в плотоядной усмешке, а Вехан, переведя взгляд с бледного лица Майса на мое, спросил:
   - Вас так заботит судьба этой женщины?
   - Более чем.
   - Вас ведет любовь?
   - Да.
   И ведь не вру, что самое смешное: именно любовь. К себе и к своему безоблачному будущему существованию. Любовь страстная, но пока еще неразделенная.
   Чернявый подумал и предложил:
   - Я не имею привычки менять ставки, но, если пожелаете, можете сыграть с нами. Заняв место хозяина.
   - На тех же условиях?
   - Разумеется.
   - Отлично.
   Я сел в свободное кресло.
   - Начнем?
  
   ***
  
   Тык-дык, тык-дык, тык-дык. Цоканье копыт. Кто под седлом у судьбы, кляча или чистокровный скакун? Не узнаешь, пока всадник не появится из-за поворота. А в скорбном игровом случае - пока стаканчик не будет поднят над столом. Впрочем, я и так знаю, что выкинула Миллин. "Кровь на цветущих одуванчиках". Меньшего и не ожидалось: блондинка неспособна проигрывать то ли в силу своей природы, то ли благодаря долгому и тщательному обучению.
  
   ***
   "Кровь на цветущих одуванчиках" - две красных грани, одна зеленая и две желтых. Если бы вместо зеленой выпала синяя грань, комбинация называлась бы "Старшая фиалка" и имела бы меньшую ценность.
   ***
  
  
   Стаканчик воспарил вверх, и Шиан покорно повторила мое предположение:
   - "Кровь на цветущих одуванчиках".
   Заявлялась, правда, менее сильная комбинация, но больше - не меньше, верно? И торжествующая Миллин сунула в рот леденец.
   Первый круг игры пройден, но предстоят еще два. С двумя противниками. Хорошо, что Майс подсунул те самые кости, которыми я зарабатывал пропуск в "Перевал".
   Для определения судьбы глашатая была выбрана "Ложь или правда" - весьма занятная игра. Ввиду того, что ставка была всего одна, решено было играть на простое выбывание, но не проигравшего, как это водится, а победителя. В остальном все просто: игрок делает бросок и, не показывая выпавшие грани, объявляет комбинацию. Правдиво будет его заявление или нет, неважно, потому что второй по очереди игрок должен либо согласиться, либо опротестовать. Если соглашается, наступает его черед бросать. Если же сомневается... Стаканчик поднимается. Допустим, первый игрок не лгал, тогда второй пропускает ход, передавая его третьему. Если же лгал и был уличен во лжи - выходит из игры до следующего круга.
   Я благополучно вышел еще на первом броске, предоставив троице возможность разобраться между собой, кто удачливее. Собственно, меня интересовала только последняя партия, но принимать участие приходилось во всех. Заодно установил для себя, что Миллин, как самая привычная к деревянным костям, оказалась на высоте и с незнакомыми игральными инструментами. Хотя, в подобной игре важнее не умение бросать, а умение убедительно врать...
   Как мной и ожидалось, вторым победителем вышел Слат, но не за счет блестящей игры, а потому, что Вехан был больше других заинтересован в том, чтобы оказаться участником последней партии. То ли он догадывался о моей причастности к осведомленности хозяина "Перевала", то ли знал это четко и ясно, но карий взгляд чернявого здоровяка внимательно следил за моим поведением. Настолько внимательно, что я решил: притворство не поможет, а только помешает, потому позволил себе совершать броски без малейшего чувства на лице и в душе. Да и какие могут кипеть страсти, если результат известен? Единственное, что вносило в игру неприятную случайность, это моя телесная сноровка. Одно дело знать, как легли кости у соседа, и совсем другое - заставить свои кубики повернуться к свету нужными сторонами.
   Вехан широким жестом предложил делать первый бросок мне. Что ж, попробуем. Начнем с малого?
   Три круга по стенкам стаканчика. Наудачу. Главное, не перестараться и не поддаться соблазну остановить бег костей в наилучший момент. Шлеп!
   Приподнимаю посудину. Смотрю на выпавшие грани. "Звездная ночь" - две черных картинки и три белых. Комбинация из самых слабеньких, но это не имеет ровным счетом никакого значения. Соврать или сказать правду? Перевожу взгляд на Вехана. Люди, как правило, охотнее верят самым невероятным вещам, чем истине.
   - "Полнолуние"!
   Нарочно объявляю еще более слабый результат, но могу не сомневаться в реакции противника. И точно, Вехан кивает:
   - Согласен.
   Двигаю накрытые стаканчиком кости. Чернявый в свою очередь приподнимает деревянную посудину, смотрит и хмыкает, но не дает остальным полюбоваться на раскрашенные бока кубиков, сгребая их ладонью.
   Встряхивает и тут же опускает на стол. Вот зараза, быстро понял, как со мной можно бороться: не давать слушать стук дольше необходимого для перемешивания костей. Но моя ладонь расслабленно лежит на сукне, с которым кубики поцеловались при встрече, а значит, и этот круг остается за мной.
   - "Подзимняя трава".
   Две черных грани, три зеленых? Очень похоже на правду. Меня смущает эхо только одной из костяшек...
   - Согласен.
   Получаю кубики в свое распоряжение. Так и есть, все-таки была одна синяя. Вопрошающе смотрю на Вехана, тот расплывается в широкой улыбке. Мол, будем квиты: ты обманул, я обманул - начинаем все сначала.
   Вообще-то, каждый из нас имеет право согласиться не больше, чем три раза подряд, потом кто-то должен рискнуть. Или он, правдиво объявив выпавшую комбинацию, а я - опротестовав ее, или наоборот. Разницы никакой, но тот, кто скажет: "Лжешь!", должен будет доказать свою правоту, только и всего.
   Пускаю кости в пляс по стаканчику, выстукивая затейливый ритм. Шлеп! Две красных грани, две синих, одна белая. А у меня нет возможности лгать.
   - "Младшая фиалка".
   Похоже, Вехан думает о том же, о чем и я, поспешно отвечая:
   - Согласен!
   Накрывает кости ладонью, сжимает пальцы, собирая кубики в горсть. Смотрит на меня.
   - Зачем вы впутались во все это?
   - Мне не оставили выбора.
   - Кто?
   Судя по живости голоса, он ожидает услышать имена. Зря.
   - Обстоятельства.
   Вехан недоверчиво щурится:
   - Не имеющие ни тела, ни духа, ни названия?
   - Почему же... Каждое обстоятельство воплощается в этом мире посредством действий человека. Но поскольку люди чаще всего и не подозревают себя орудиями судьбы, нет смысла запоминать имена: я ведь не собираюсь никого обвинять.
   На мою мягкую попытку уйти от ответа следует холодное возражение:
   - Вы, возможно, всепрощающи, но в этой игре участвуете не вы один.
   - Вам нужен осязаемый враг?
   - Не откажусь от встречи с таковым. И уж точно, не побегу прочь!
   - Тогда смело можете посмотреть в зеркало.
   Чернявый оценил шутку, но веселиться не стал.
   - Уверены, что я наношу вред себе сам?
   - Разве нет? Вы же могли не задумываться над чужими словами, могли не делать из них опасных выводов. Но рискнули и... Собираетесь выиграть или проиграть?
   - Победа зависит не только от моего желания.
   - От чего-то еще?
   - От действий противника.
   Смотрим глаза в глаза. Долго и настойчиво. Не угрожая друг другу, не пугая, не предостерегая. Пытаясь понять. И это мне в Вехане нравится. Пожалуй, я не ошибся, советуя его в качестве покровителя. Чернявый мужчина далеко пойдет, а впрочем... Возможно, он уже там. Вдалеке. Роскошном и успешном. По крайней мере, он не нуждается в красоте Шиан так, как нуждаюсь я в ее свободе и доброй воле. Мне нужна победа. Не для себя, поэтому... Я обязан победить.
   Должно быть, Вехан прочитал в моем взгляде тоскливую обреченность. Прочитал, прикрыл веки, словно разглядывал стол у себя под носом. Снова поднял взгляд. Поворошил кости в поднятой ладони, потом звучно хлопнул их на стол.
   - "Золотой рассвет"!
  
   ***
   Три красных грани и две желтых. Одна из наиболее ценных комбинаций.
   ***
  
   У меня не было ни времени, ни возможности действовать, как прежде. Не было деревянного стука кубиков по стаканчику, лишь глухое потирание боками. Но петь песню можно даже шепотом, к тому же... Все кости коснулись стола. Две плотно прижатые друг к другу, три - на удалении в несколько волосков. Те, что соприкасались, совершенно точно, смотрели друг на друга одинаковыми гранями, на которых... Были вырезаны зигзаги красной руны Dieh. И все говорит за их "прямое" положение, значит, и впрямь, две желтых грани смотрят вверх. Остается выяснить, есть ли среди трех других выпавших хоть одна не красная. Можно, разумеется, согласиться, но тогда мне придется объявлять либо "Солнцестояние", либо "Зеленое золото", а пять кубиков, предоставленных для игры неспособны на столь хорошие комбинации: проверено. Мной. Лично.
   Итак, если Вехан не лжет, оставшиеся кости должны лежать синей гранью вниз. Синь... Это Rieh. Жизнь. То, чего я однажды едва не лишился. Моя старая и не слишком добрая приятельница. Какой у нее голос? Пронзительный, упрямый, бесцеремонный. Но хор упавших костей... Ровно ли он звучал?
   Левая ладонь, прижатая к сукну, почти онемела. Каждый удар кубиков о поверхность стола отдавался в моих пальцах эхом. Недоступным обычному слуху, но услужливо уносимым кровью туда, где дремлет змеиное тело печати - стража моей души, не позволяющего отлучаться дальше и дольше положенного. Каждый удар... Все вместе, но строго отделенные ощущениями. И кажется, один из них звучал иначе, чем остальные. Рискну?
   - Лжете.
   По правилам Вехану следовало открыть выброшенную комбинацию и... Проиграть, потому что по карим глазам уже было видно: я прав. Но чернявый не собирался сдаваться быстро. А может, и вообще не собирался сдаваться, потому что... Смел кости со стола, и они широким веером разлетелись по полу.
   - Как сие понимать? - Бесстрастно спросила Миллин. - Игра окончена?
   - Еще нет, пышечка... Но теперь я знаю, кто тот умелец, способный угадывать результат броска.
   Взгляды обратились на меня. Со стороны блондинки - расчетливый, со стороны рыжика - брезгливо-снисходительный. Глаза Вехана горели мрачным азартом.
   - А чтобы доказать вам... Пусть он скажет, как легли кости!
   - Я должен ответить?
   - Если хочешь выиграть свою ставку.
   - А если... не угадаю?
   - Потеряешь. И не только ее.
   Понятно. В случае отказа потешить почтеннейшую публику меня прирежут. Правда, становится все более похожим, что и в случае покорнейшего исполнения всех повелений сохранить жизнь мне не удастся, но... По крайней мере, Шиан никто не тронет. И вообще, раньше надо было жалеть: не ввязываться в игру. А еще разумнее было не тащить за собой в игровой дом принцессу и не показывать перед ней любимые фокусы.
   Как кубики скакали по полу? Звонко, глухо, почесываясь ребрами о паркетины, ворча на неуважительно относящегося к орудиям собственной удачи игрока. Что ж, Вехан, ты упростил мне задачу, разрешив костям побегать.
   - "Ночное море".
   Чернявый встал и, сопровождаемый Слатом, у которого, видимо, была репутация самого честного из троих человека, прошел по залу, разглядывая отдыхающие на паркете кубики. Вернулся к столу, медленно и молча опустился в кресло, а рыжий, отвечая на вопрос в глазах блондинки, утвердительно кивнул.
   Миллин опустила подбородок, почти прижав к груди, потом резко выпрямила шею, встала и, положив ладони друг на друга на уровне талии, произнесла, торжественно и внушительно:
   - Я, избранная Первым голосом, объявляю присутствующему меж нами чужаку волю Круга. Ничто не должно быть предопределено. Ничто не должно быть известно до своего свершения. Ничто не должно мешать исполнению воли случая. Так было, так есть и так будет. Преступивший закон платит жизнью. Миллин ад-до Эрейя, старшина стригалей, сказала.
   - Слат ад-до Рин, старшина забойщиков, согласился.
   - Вехан ад-до Могон, старшина погонщиков, подтвердил.
   Они вставали один за другим, серьезные и трогательно верящие в собственное право решать. Они выглядели настолько убедительно, что не было повода сомневаться: я - покойник. И очень скорый.
   Но исполнению воли случая (особенно, рассчитанной и выверенной, пусть ожидаемой в иное время и в иных декорациях), и в самом деле, ничто не способно помешать: дверь зала распахнулась, по начищенному паркету прозвенели подковки сапог патруля покойной управы, а знакомый голос обрадованно и облегченно воскликнул:
   - Вот он, этот человек!
  
   ***
  
   Никогда не думал, что буду сердечно рад явлению по мою душу служек покойной управы, а вот поди ж ты... Что с людьми творят время и обстоятельства!
   Совесть облегчало лишь одно: пришли за мной не по доносу, а после сурового дознания, примененного к осчастливленному мной днем парню. Видимо, легкость достижения победы ударила в белобрысую голову, и все мои предостережения и советы благополучно забылись, если наблюдатели из Плеча надзора заинтересовались многократными выигрышами ранее не блиставшей оными в игровых заведениях персоны. Полагаю, допрос занял не более четверти часа, и возможно, именно это обстоятельство продлило мою жизнь: как и в любой управе, в покойной каждая бумага, собирая разрешительные печати, путешествует из кабинета в кабинет строго предписанным маршрутом (и способна иной раз вовсе заблудиться и сгинуть), на что, сами понимаете, потребно время. А будь парень поупертее и провозись с ним дознаватели подольше, до полуночи указание об аресте не было бы вручено патрулю и... Нет, о плохом думать сейчас не буду. Сейчас я бодр и весел. Насколько вообще можно быть веселым, шагая в окружении стражников и чувствуя, как связанные за спиной руки без варежек постепенно застывают на морозе.
   Но надо же оказаться таким везучим... Обыграл одного из старшин Пастушьих подворий, выслушал смертный приговор, а потом улизнул с самой плахи! И чужая алчность способна делать добро, как ни странно. Правда, на идущем рядом со мной парне лица нет: ни жив, ни мертв от страха. Любопытно, он больше опасается наказания со стороны властей или моей мести?
   Вполголоса сообщаю:
   - Надеюсь, ты понимаешь, что можешь теперь навсегда забыть о пропуске?
   Он вздрагивает, сбивается с шага, и так не слишком спешного, потому что по еще пути в игровой дом патруль навещал питейное заведение и теперь солдаты с удовольствием поглощали горячительное, оправдывая себя в глазах взирающих с небес богов и ожидающего рапорта начальства тем, что согревают тела, вынужденные находиться в жестоких объятьях зимы.
   - Эй, ты! Без разговоров! - Дергает за веревку приставленный ко мне стражник. Петли на запястьях врезаются в кожу, потом снова ослабевают и хоть ненадолго заставляют кровь шевелиться.
   - Да брось, пусть треплют языками, - разрешает второй, поводырь незадачливого игрока. - У них другого развлечения, может, и вовсе не предвидится.
   - Не положено, - огрызается первый, но получая в ответ укоризненное хмыканье, перестает обращать внимание на арестованных, и я уже совершенно ни о чем не беспокоясь, обращаюсь к парню:
   - В каком по счету доме тебя взяли?
   Он несколько шагов угрюмо сопит, но все же сознается:
   - В четвертом.
   Я разочарованно присвистываю.
   - Не удержался? Я же говорил: две-три партии, потом иди дальше... Вся работу псу под хвост.
   - Извини.
   - Вообще-то, за такую подставу одним извинением не отделываются. Но ты хоть денег-то выиграл?
   - А толку? Они все забрали.
   - Ты еще пожалуйся на судьбу и оплачь будущее своей несчастной сестренки!
   Он повернул голову и посмотрел на меня, зло щурясь:
   - Думаешь, я нарочно рассказывал? Чтобы тебя разжалобить?
   - Нарочно, не нарочно... Мне все равно. Особенно сейчас.
   - Оно и видно.
   Парень снова утыкается взглядом под ноги, словно ищет спасение в камнях мостовой.
   Да, сестренка, скорее всего, существует. Возможно, не столь уж сильно бедствует, но известие о заключении братца под стражу с обвинением в мошенничестве с костями и возможной каторгой девицу не порадует. Кстати, ей еще придется заплатить немалую подать - в возмещение душевного ущерба, нанесенного мошенником честным игрокам. Хорошо, если выигранные монеты покойная управа вернет облапошенным, а если решит оставить себе, скажем, в качестве подарка к Зимнику... Да, сестренке не позавидуешь: тут уж даже если не собиралась продавать дом, а придется.
   Но парня я отблагодарю. Пока только в мыслях, а потом... Может, и чем-то осязаемым. Не пожалею времени и сил, паду на колени перед Сэйдисс и испрошу у нее милости для человека, спасшего мою никчемную жизнь, не подозревая о совершении сего благого во всех смыслах дела. Если бы не жадность и азарт, лежал бы я сейчас в тихом переулке, глотая собственную кровь перерезанным горлом, и нашли бы меня в лучшем случае наутро, а то и позже, застывшего скрюченной ледяной куклой. Вот радости бы было матушке... Бр-р-р-р!
   А пока нахожусь в лапах покойной управы, можно дышать спокойно: вряд ли "пастухи" настолько самоуверенны, чтобы лезть в огонь голыми руками. Следить, конечно, будут, во все глаза, но с места не сдвинутся. Пока. Но что прикажете делать дальше? Уговорит ли Шиан свою сестру исполнить обязательства по договору? А если Риш не согласится, решится ли отдать свою порцию противоядия незнакомому человеку, почти врагу? Нет, скорее всего, забудет со страху: темно-синие глаза как наполнились ужасом после заявления Вехана, так больше не пускали во взгляд никаких чувств. И мне даже не в чем ее винить... Так что, попрощаться с надеждой вернуть принцессе ее наставника? Выходит, да. Но в сложившихся обстоятельствах и я выпадаю из круга доверенных лиц ее высочества. Девочка остается совершенно одна. И если вспомнить, какие струи текут в ее крови... Мне нужно что-то сделать. Нужно успеть. Нужно отговориться от дознавателей, вернуться домой живым и хотя бы несколькими словами объяснить Мииссар, почему не могу больше служить ей. Успеть до того момента, как "пастухи" надумают привести вынесенный приговор в исполнение. Положим, в границах Келлоса, да еще под защитой Хиса мне ничто не угрожает, но где мэнор и где я? До тюрьмы уж точно доберусь, а там... Посмотрим.
   Белобрысый парень, идущий справа от меня, снова вздрогнул, замедляя шаг. Эк его разобрало! Так мы будем плестись по городу целую вечность.
   - Что, до сих пор дрожишь?
   Он не ответил, потому что мешком осел на мостовую, но не один, а вместе со своим поводырем. Чуть позже - примерно на полвдоха - рухнул идущий впереди нас старший офицер патруля, потом пришел черед солдата, присматривающего за мной: я почувствовал... Да, именно почувствовал, а не увидел, как мимо пролетело что-то тонкое и стремительное, клюнуло находящегося за моей спиной человека и прянуло обратно, тая в киселе ночи, разбавленной светом редких фонарей.
   Ну разумеется! Вопреки робкой надежде, стражник не разжал пальцы, а еще крепче стиснул их на веревке, другим концом которой были связаны мои запястья, и потянул меня за собой, на мостовую. Хорошо хоть, падать пришлось на мягкое... Относительно мягкое, если учесть, что патрулю положено носить под плащами жилеты, укрепленные нашитыми стальными пластинками. Ладно, не холодно, и за то спасибо богам. Но постойте... Чему я радуюсь? Тому, что все еще жив? А если об этом в самую пору начинать скорбеть?
   Неужели, за мной таки отправили убийц? Ай да "пастухи"! Отчаянные ребята... Не стали терпеть до Зимника, дарующего прощение за проступки перед ликом небес по той простой причине, что темная ювека - законные дни отдохновения для небожителей. Но зачем тогда медлят? А, наверное, хотят лишить меня жизни особенно мучительным образом, выставив потом изуродованное тело на всеобщее обозрение в назидательных целях... Что ж, сопротивляться все равно не могу: мало того, что руки связаны, а хватка мертвого стражника не желает слабеть, так еще и мостовая предательски скользкая. Тут уж не знаешь, лучше гонять метельщиков, заставляя убирать снег, или предпочесть свежую порошу заиндевевшим камням. И помощи ждать неоткуда. Разве что, можно быть уверенным: Сэйдисс узнает о моих последних минутах все в точности и отомстит обидчикам. Впрочем, мне сие будет уже малоинтересно и вовсе не нужно. Только если призраком вернусь в этот мир. Убедиться в своих предположениях. Но, Хаос Вечный и Нетленный! Почему даже смерти нужно дожидаться так долго?!
   Он не прятался в тенях нарочно, вообще ни от кого не скрывался. Наверное, просто стоял, прислонившись к стене, пока патруль с арестованными не добрался до ближайшего светового пятна, атаковал и теперь направился в мою сторону. Проверить, все ли удары достигли цели? Похвальное прилежание. Впрочем, наемные убийцы и не бывают рассеянными растяпами.
   Высокая, довольно пропорциональная фигура с крепким костяком, но излишне сухая, чего не скрывает легкая, совсем не подходящая погоде одежда. Еще один гаккар? Нет, двигается совсем иначе: коротко, с готовностью на любом из шагов или замереть, словно вкопанный, или совершить далекий прыжок. Руки чуть согнуты в локтях и запястьях, и это позволяет заметить... Разрезы? И на коленках - тоже? Или части одежды, закрывающие предплечья и голени, вообще существуют сами по себе? Похоже на то. А между краями ткани виднеется голая кожа и...
   Вечный и Нетленный! Что же это такое?!
   Суставы убийцы, казалось, жили своей жизнью: когда он приблизился на расстояние в несколько шагов, стало видно, что под кожей то набухают, то опадают бугорки, и довольно объемистые. Словно гигантские бородавки, вскакивающие то тут, то там, а может быть, и вовсе свободно странствующие под кожей. Даже целые жгуты... Я почувствовал подступающую к горлу тошноту и попробовал сглотнуть. Мерзкое ощущение не исчезло, но, слава богам, перестало усиливаться. А если бы и вырвало? Что я теряю? Все равно, через считанные мгновения умру, а после смерти никому не будет дела до моей предсмертной опрятности...
   Он наклонился, потянувшись рукой к веревке, удерживающей меня на трупе, и, заметив неудавшуюся попытку отпрянуть, глухо сказал:
   - Я хочу помочь вам.
   Помочь? Проститься с жизнью, видимо?
   - Если хочешь помочь, не трать зря время: убивай и уходи.
   Он замер, так и не коснувшись моих пут.
   - Убивать? Я освобожу вас и помогу скрыться из города.
   Вот когда в самый раз было бы потереть лоб ладонью!
   - Постой... Ты пришел, чтобы освободить меня? Но почему?
   - Мне приказано.
   - Кем?
   Он не ответил. А разве могло быть иначе?
   - Ладно, понимаю: имя заказчика ты назвать не можешь. Но...
   - Вам нельзя мешкать, - он снова потянулся к веревке. - Вы не повредили ноги?
   - Нет, все хорошо. Вот только... Да не торопись ты!
   Лицо моего спасителя было закрыто маской, иначе, уверен, я бы прочитал на нем самое настоящее недоумение.
   - Вас что-то тревожит?
   Ага. И еще как. Если патруль не вернется в управу, заговоренные бляхи, как только тела начнут остывать, заверещат истошными голосами и отправят весть в арсенал. По сигналу тревоги отправят новый патруль, а может, и несколько, обнаружат гору трупов, проведут дознание, выяснят, что среди убиенных (если это простое нападение на стражников) должен находиться еще один человечек. Которого нет. Быстренько разузнают, кто я и что я, заявятся в мэнор, точнее, попытаются заявиться, вспомнят, кому он принадлежит, составят жалобу на Заклинательницу, распустившую своих слуг и... Пошло поехало. Если до меня не доберутся "пастухи", то уж Сэйдисс найдет где угодно, а ее гнев будет пострашнее смерти. Нет, мне нельзя убегать. Мне нужно оставаться. Но просто сидеть здесь и ждать вместе с четырьмя мертвецами я тоже не могу: как объясню, что остался жив? В чудо никто не поверит, а больше рассказывать нечего.
   - Знаешь, что... Лучше убей меня.
   - Убить?
   Он выдохнул это слово, как выдыхают кашель - болезненно и хрипло.
   - Да, именно. Убить, но... не совсем, а так, чтобы с первого взгляда казался мертвым, а на деле... Понимаешь?
   - Вы хотите, чтобы стража нашла здесь и ваше тело?
   - Угу. Почти бездыханное. Если ты настоящий умелец, то наверняка сможешь проделать такой трюк. Договорились?
   - Вы... В самом деле этого хотите?
   - Ни о чем в жизни так сильно не мечтал!
   - Уверены?
   - Если тебе работа не по плечу, так и быть, попробую выкрутиться сам. Но лучше было бы...
   - Подчиняюсь приказу. Но вам... следует встать. Чтобы все выглядело правильно, - последние слова прозвучали с намеком на издевку или горькую шутку.
   Убийца высвободил веревку из окоченевших пальцев мертвеца, дернул, поднимая меня вверх, отошел на десяток шагов. А потом...
   Вытянул правую руку в моем направлении, опустил ладонь, обнажая запястный сустав. Бугорки под кожей пришли в движение, слились в один, набухая уродливым наростом, и прорвали кожу. В мою сторону устремилось что-то, больше всего похожее на иглу, но чрезмерно крупную для шитья - этакий тонкий кинжал без рукояти, за которым тянулся шнур, сплетенный из толстых светлых нитей. Игла вонзилась мне между ребрами, совсем рядом с сердцем, заставив то испуганно остановиться, но боль пришла позже. Когда орудие убийства по той же самой траектории вернулось к своему владельцу и исчезло, снова став частью плоти. А следующий же вдох наполнил грудную клетку ледяным огнем. Только я не дождался, пока языки пламени вспорхнут вверх: печать сжалилась и накрыла клетку сознания черным платком ...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 5.68*16  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"