Что-то заскучал Кепочка, захандрил. Белый свет ему стал не мил. Глаза бы ни на что не глядели. Делать ничего не хочется, никого видеть-слышать не может, не хочет. А с чего - и сам не поймёт. То ли просто устал, то ли - в конец выгорел.
День так продолжается, три, неделя, месяц... Ночью заснуть не может, утром - проснуться. Лишь огромным усилием вытягивает себя из этого тягуче-поганого киселя, на автопилоте тянется на работу, точнее, туда, где она находится. Что же до самой работы... Послать бы всех... на, в, и подальше, забить на всё. Но увы - проклятое чувство долга не даёт. И как быть в подобной ситуации? До того уж дошло, что стали Кепочку одолевать мысли всяческие, типа - "А не...?"
Поселилась в одном из углов лохматая зелёная тварюшка по имени Тоска, посапывала, росла потихоньку...
По счастью, мир не без добрых людей. И когда Кепочка, как ему казалось, дошёл до ручки-точки-кнопки, появился на его пороге именно такой добрый человек по имени ли, прозвищу ли, Лерыч.
Возник словно из Ниоткуда. Вошёл без всяких там глупостей типа "здрассьте", без разрешения и стука. Просто материализовался Лерыч точнёхонько на кухне у Кепочки и без всяких там церемоний шмякнул на стол пухленький свёрточек да выставил пару ёмкостей тёмного стекла.
- Чё, хозяин, в сплину просто или причина есть? - спросил. - так ты это, сиднем-то не сиди, а живой ногой стакашки достань, да посуду какую-нибудь. Спасать тебя срочно надо. Ведь все, даже я, знают - нужный ты людям человек.
- Воля Ваша, сударь, - отвечает Кепочка. - И стакашки вроде в доме имеются. И блюдца-тарелки-ножи-вилки - само собой.
- Ну, вот, другой разговор, - обрадовался Лерыч. - Тащи их, давай. А я пока продукт распакую и тару распечатаю.
Пока Кепочка стаканы ополаскивал, да блюдца-тарелки-ножи-вилки протирал, расторопный гость на досочках порубал колбаску, сырок, несколько солёненьких огурчиков, да хлеба полбуханки порезал - для затравки.
- Чё, хозяин, у меня всё готово. Тащи посуду и приступим, - крикнул Лерыч.
Кепочка повернулся на его голос и вежливо произнёс:
- Не будете ли Вы, сударь, столь любезны и в дальнейшем нести бремя сервировки стола и ведения застолья. Вы, как я заметил, большой спец в этом деле.
- А, ну это мы запросто, - тот час же согласился Лерыч, ловко переложил продукты с досочек на тарелки, наполнил стаканы пахучей жидкостью. - Ну, что, со знакомством? Кто ты, я знаю, можешь не представляться. Меня же народ кличет просто Лерычем.
- Весьма польщён, - ответил Кепочка. - Чего же со столь приятным человеком не посидеть, беседу не завести.
- Твоё здоровье, хозяин, - поднял свой стакан Лерыч. - Добрая чарка да беседа душевная завсегда людям на пользу - здоровье.
- И Вам, уважаемый Лерыч, позвольте того же пожелать от чистого сердца.
Долго ли, коротко сидели они, не суть важно. Пили - в меру, закусывали, да неспешно беседовали о всяком разном. Вопросов лишних друг другу не задавали. Каждый что хотел, то и говорил. В общем, хорошо сидели. Беседовали душевно и уважительно. И как-то незаметно для себя, обычно не слишком говорливый Кепочка поведал гостю свою грустную повесть:
- Понимаете, Лерыч, вроде всё у меня есть - работа интересная и, в общем-то, любимая, друзья и соратники, увлечения разнообразные, а вот... Здоровье, в общем-то, не по возрасту, отменное, тяжких недугов нет, а мелкие хворости ... Короче, всё хорошо, но так плохо... На душе мутотень, апатия какая-то одолевает. Временами такая тоска накатывает... Ни видеть никого не хочется, ни делать ничего не хочется. То ли просто устал, то ли - в конец выгорел. Неспокойно, неуютно... С Вами, простите, ничего подобного не случается?
- Чё ж, хозяин, бывает. Я хоть и бывший, а всё ж таки человек несколько интеллигентный. Было время - в академии учился, работал на киностудии помощником режиссёра. И семья у меня была - жена Маруся и два сынка-близнеца, Кешка и Гешка. Всё было.
- Было? А, простите великодушно, коли нечаянно чем обижу, или больное потревожу, что же такое с Вами произошло? Трагедия какая?
- А ничего особенно, хозяин, жизнь произошла. Работа у меня, сами понимаете, интересная была, шебутная. Люди творческие, натуры вольные, да уж больно ранимые и часто не по делу обидчивые. Кто-то когда-то не так посмотрел, не то сказал. Где-то недохвалили, где-то излишне жестоко поучили, а то просто не заметили, вниманием ли, наградами обошли... Ну и отсюда обидки разные, загулы-прогулы, а после... И сам не заметил, когда и как это произошло - в запои уходить всё чаще стал... Приятели соответствующие появились...
Маруся долго терпела, думала - пацанам отец нужен, да и в хозяйстве мужские руки - не последнее дело. А какой с меня мужик, а тем паче - отец, коли я день-другой через пень-колоду работать пытаюсь, а после - на жене и сынах зло сорву и опять на два-три месяца из жизни выпадаю? Короче, не вытерпела Маруся, ребят забрала и уехала к родителям к себе на родину. А я тогда в очередном угаре был, попервости и не заметил даже, что один остался, а потом...
Ух, что было потом! Рвал-метал, волком выл, клятвы-зароки себе самые страшные давал. Да куда там! - Бесполезно. Видать, крепко меня всё это засосало. Ну и, сам понимаешь, с работы попросили, из квартиры за неуплату выселили. Так оно и покатилось под горочку с ветерком. А коль работы постоянной нет, то и денег, естественно, тоже, так что дружки-приятели скорёхонько от меня отпочковались. И так я где-то лет 10, наверное, жил-бедовал, пока годочки за сороковник не перевалили. Случайно совсем человека встретил Хорошего, разговорились. Я ему всю свою подноготную и выложил. И он мне, представляешь, поверил: и что завязать смогу, на ноги встану. На работу взял, со временем даже серьёзные дела поручать стал. Ну и я оттаял, пить почти бросил (так, по праздникам если малость, да вот как с тобой - беседы человеческой ради), деньжат поднакопил, приоделся, однушку приобрёл, о машине подумывал. Неожиданно увлёкся театром, вскоре на первых ролях уже был. Да убили бандюки Хорошего человека, подло, из-за угла...
И я - сорвался, всё бросил, из города уехал - как сбежал, сюда вот перебрался, живу потихоньку, работаю на заводике пригородном. И всё бы ничего, да порою душа сильно болит, сердце от тоски заходится. Ни о Марусе, ни о детях - ничего не знаю. Что мне жизни той осталось? Десяток-другой лет - и всё? Финита? А жить так хочется!..
А ты, парень, держись, стержень, чувствую, у тебя крепкий, голова светлая, всё у тебя наладится и хорошо будет. На людей не обижайся понапрасну. Друзей-соратников у тебя куда больше, чем врагов и злопыхателей, а, значит, и тыл надёжный. Дело у тебя в руках доброе, людям необходимое, не бросай его, выдюживай. Смирись, что всех не спасёшь. Не смиришься - будет с тобой, как с тем цирюльником, который повесился, оставив записку "Всех не переброешь".
- А что, я могу...? - радостно вскричал Кепочка.
- Можешь. Но тогда на тебе ещё один не спасённый будет - ты сам. Спасибо за приют-ласку. Может, когда и свидимся ещё, - крепко пожав Кепочке руку, Лерыч исчез так же внезапно, как и появился.
А что Кепочка? Посидел ещё где-то с полчасика в задумчивости, к себе прислушивался. Сердце поотпустило, поослабила тягучая боль тиски свои.
Прошёл Кепочка в кабинет, открыл ноут, пару-тройку минут подумал и отстучал:
"Три Д держат человека в жизни - Дело, Друзья, Долг. И пока есть они у тебя, ты не просто жив - бессмертен. До встречи, Лерыч!" Задумался Кепочка над тем, что такое его Долг, глянул уже привычно в тоскливый угол и аж подскочил: пусто!
Неужто Лерыч забирает на себя чужие тоски?
Что мог сделать Кепочка? Только задать поиск Маруси с сынами...
На паузе вновь взгляд ушёл в угол. Тоска была на месте. Только... Не лохматым было существо, а пушистым, и не зелёным, а цвета морской волны, голубело на глазах.
- Ты, собственно, кто? - спросил Кепочка.
- Мечта твоя Голубая, - пропело существо. - Только когда ты слабеешь, превращаюсь в Тоску Зелёную...