Штукатурка местами обвалилась. В одном месте обнажив дранку, набитую крест-накрест. Остальная часть стен и все окна оставались целыми. Тепла от печи хватало, даже с избытком. И всё равно, когда женщина трогала маленькие ручки и ножки под одеялом, те оставались холодными. Кисти и ступни разительно отличались от остального, чересчур горячего тела ребёнка.
Согреть конечности не получалось. Лоскутное одеяло снова и снова ловко подбивалось. Руки растирали холодную кожу. Комната нагревалась сверх меры. Но ребёнок только мычал и ворочался. Снова и снова, лучше не становилось. Сон постоянно прерывался, качаясь от забытья к бормотанью.
В очередную минуту затишья женщина ещё раз осмотрела постель, бельё и пол вокруг. Насекомых, клопов и муравьёв, не нашла. Позабытый мишка остался на прежнем месте. У стены, с наклонённой набок головой. Женщина посмотрела в окно, на коричневые островки ледяной земли в серо-белых сугробах. Проводила взглядом вспорхнувшего одинокого воробья. Задышала глубже и чаще и прислушалась.
За дверью никого не было. Коридор пустовал. Снизу доносились пьяные крики и отборная брань. Снова собрались бичи и пили третий день. С горечью в слабости женщина выругалась, сложив перед собой руки. Она бы так и забылась в одиноких мыслях, мечущихся и не уютных. Но всё прервал громкий стон.
Ребёнок вздрогнул. Дрожь перешла в судороги. Среди плеснувших звуков проступили слова:
- Мне страшно. Мама. Помоги. Я боюсь. Мама, мне страшно.
Женщина вскрикнула и заметалась вокруг. Смочила марлю и прижала ко лбу. Неверными движениями принялась гладить горячую кожу. Давя внутри звуки, зажмурилась. Заплакала, только подёрнув плечами, почти беззвучно. И снова принялась прикладывать мокрую марлю.
Мария смотрела на тело подруги. Кожа, покрытая мурашками, задрожала. Замершие прежде изгибы тела пришли в движение. Выступила испарина. Миа начала пробуждаться. Ёрзать, жмуриться и часто дышать. Сеанс восстановления воспоминаний закончился, судя по отчёту сети и по массе лишних движений. Поэтому Мария живо привстала над подругой. Бережно взяла за плечи, приподняла и встряхнула её. Несколько раз позвала, меняя интонацию голоса. Костюм уже взял на себя медикаментозную поддержку, сменяя режим общей работы с нервной системой. Поэтому через несколько секунд Миа открыла глаза и сказала:
- Больше никогда. Не буду восстанавливать общие воспоминания в полевых условиях исследований. Ни-ко-гда!
Она села, погладив руками колени. С минуту смотрела перед собой, потирая глаза и подолгу моргая. Пока Мария не взяла подругу за плечо, слегка встряхнув.
- Почему?
- Я ошиблась, - ответила Миа и посмотрела пристально на дрожащие руки. - Восстановление воспоминаний предков слишком сильно затягивает. Кроме того, что каждый достроенный сетью и пережитый пласт добавляет часть личности. Кроме неимоверно сильного восприятия. Пережитое пронизывает, увлекает за собой. Оно сцепляется с реальностью, забирая слишком много энергии. Меня словно пробрали до глубины, вытащили и отжали.
Мария кивнула и через несколько секунд поддержала:
- Согласна. Лучше всё посмотреть самим. Вживую можно понять, в чём сеть ошибается.
Сеть ещё раз собрала статус. Из вежливости женщина не стала проверять напарницу. Она и так видела, что та пребывала в разобранном состоянии. Стоило только выдержать комфортную вежливую паузу.
- Но ведь не в этом дело, да? - спросила наконец Мария и тут же добавила громче. - Миа, что не так?
- Я никого не хочу терять, - ответила подруга ровно, словно отсылая слова по метроному. - Больше. Не хочу ошибаться.
Тело женщины продолжило прокачиваться и без слов. Сеть собирала данные, передавала прогнозы и готовила костюмы. Мария же думала, как вытянуть подругу из переживаний мягко и без последствий. Правильно. Поэтому женщина села рядом и сказала с улыбкой:
- Не зарекайся. После пары неудачных синтезов и сборов антивещества мы уже зарекались. Искали безопасные варианты. В итоге инициировали...
- Да, я помню! - перебила Миа и повернулась. - Я помню, что нашла вариант лучше. И помню, что его последствия до сих пор выносят на рассмотрение. Закостенелые бездельники!
Мария улыбнулась. Она поняла, что им пора идти. Передала эту мысль напрямую. Встала и проверила оборудование. Костюм волной отозвался, тело готовилось и вбирало энергию. До лобного места ещё предстояло добраться.
- В чём же мы ошиблись, Мария?
Девушка смотрела на пожухлые клочки травы. Упорно рассматривала землю, до поры не поднимая головы. Переводила взгляд на зелень вдалеке, слегка жмурилась от обилия света и постоянно поправляла ткань накидки, прикрывавшую голову почти целиком. Оттенки предметов вокруг блекли под испепеляющими лучами солнца. Солнца, под которым и вне которого она жила сотни лет. Светила, от чьих лучей много позже скроют остатки горы, похожей на череп. Сейчас же перед ними ещё отбрасывали тени кресты, а рядом стояли дурно пахнущие люди. Такие же по началу, но сморщенные и пустые по сути. Оставленные далеко позади не ограниченностью, но временем рождения.
Естественно, не считая Марии, чьи вьющиеся тёмной проволокой локоны развивались в тёплых потоках ветра чуть левее, ближе к умирающим. Не смотря в глаза цвета горького шоколада, девушка и так знала: во взгляде спутницы мягкость и упрямость. Сейчас смешанные в равных частях. В женственном теле сеть уравновешивала покой и напряжение. Пока девушка стояла, смотрела и перебирала всклокоченные мысли. Передавала сомнения на поруки терпению и терапии костюма. Но минуты спешили, приближая конец. Вмешательство казалось неизбежным. Вопросом ожидания подходящего момента. До него оставалось только говорить.
Вторя волосам, также от ветра раскачивались полы туники. Едва колыхалась ткань, под которой скрывались костюмы. Сложенные вместе высокотехнологичные доспехи дополняли, облегали изгибы и оставались границей между пришедшими и рождёнными здесь. Внешние проявления, поведение и язык, оставляли спутниц частью толпы, хотя и явно противоречили точёному телосложению и удивительно здоровой коже. Знания и осторожность с лёгкостью разменивали отличия на мелкую монету отстраненности. Никто не смотрел в сторону женщин.
- Стоя перед ним невольно перебираешь собственные соображения, - продолжила Миа, приподняв и опустив взгляд. - Присутствие снимает красоту тайны, но вопросов остаётся предостаточно. Внутри ощущение пустоты и стремления не притупилось. Но и сомнения до сих пор в сердце. Так что мы делаем не так?
Мария обернулась и, совсем не размыкая губ, пожала плечами. За доли секунды Миа уже поняла ответ девушки:
- Не знаю. Ну, как сказать... скорее не хочу теряться в сомнительных версиях. Их слишком много, слишком много возможностей. Мы идём вперёд, наши действия - критерий истины. В целом, ошибке и не было места, Миа. Всё заняли попытки, благодаря которым теперь мы многое узнали и почувствовали. Подумай, мы проверили возможность создания нор, глубиной в тысячи лет и длинной в мгновения. И поняли, что переплетения времени и событий остаются стабильными. Красота колоссальная...
- Спорная красота. - вмешалась Миа, едва заметно покачав головой. - Наша технология сырая, далёкая от готового прикладного решения, ещё не обкатанная. Времени потрачено много, опыта получено мало. Проблем с запланированными исследованиями достаточно, но меня больше беспокоит наша личная инициатива. Мы перешли в прошлое и спустились вниз, с той поры регулярно вмешиваясь в жизни людей, неспособных нас понять. Смерти, насилие и глупость постоянно перед нами, глухой стеной встают каждый новый день. За ними ничего не видно, толком ничего не узнать. Мы встречаем людей, только чтобы потерять. Поэтому я сомневаюсь. Зачем мы спускаемся, подталкиваем массу прошлого? Разве это последовательно и верно?
Миа подняла глаза, почувствовав медлительность тела и неспешность происходящего вокруг. Неприятие пробежало под кожей. Нежелание подчиняться насилию и жестокости. Девушка отчётливо ощущала ненависть. Повела плечами и зажмурилась на миг. Хотелось поскорее забыться. Исчезнуть из потока тяжело дышащих, глупых и злых жителей города. Она не могла отделить их от себя, но очень хотела.
- Точно не будет верным отделение себя от других, тем более возвышение, - Мария ответила на повисший вопрос легко, почти читая мысли, всё ещё не опуская взгляд. - Мы договорились ещё на пути к планете, что не хотим пролежать в застывшем состоянии тысячи лет. Используем перерывы и посещаем несколько ключевых десятилетий, группы событий. Так мы не просто подтвердим успешность технологии, выждав необходимое время для развития современников, но и соберём попутно данные в промежутках между сном. Поправим восстановленные участки. Помни об этом. Да, мы уже пару раз промахивались на практике. Но теория-то хороша, давай согласимся?
Миа позади несколько раз молча кивнула головой. Никто не обратил внимание на женщин, но реакция окружающих беспокоила их меньше всего. Миа знала, что жизнь напротив продолжится. Но беспокойство и масса неприятных мелочей не спешили оставлять сердце. От этого она принялась переступить с ноги на ногу. Содержимое грудной клетки сжималось и звуки рвались наружу, спёртые в смешанном состоянии у горла.
- Практика никакая, - выдавила из себя Миа. - А если с нами что-то случится? Серьёзное и внезапное. Нам останется надеяться на раскиданные по ближайшим системам архивы. Если их обнаружат своевременно - мы жили не зря. Если нет - наше достижение под большим вопросом.
- Здесь и сейчас мы живы. Возможность нерассчитанной внезапной смерти вылазки увеличивают совсем незначительно. Если решение не влияет на главный результат, о чём тревожиться?
Ещё несколько секунд мёду ними не пролетала ни одна мысль. Только пара мух отвлекла Марию на мгновения.
- Да, ты права, - согласилась Миа. - Не о чем. Но на кону дело моей жизни. В него столько энергии вложено, что слов не хватит. Больше - нет.
- Больше всего энергии Бетельгейзе, - парировала Мария и обернулась с грустной улыбкой на лице. - Мы использовали её. А она снова есть. При всём уважении, наши труды в меньшинстве. Слишком малы относительно энергии звезды. А её нисколько не жаль. Сейчас Бетельгейзе светит как ни в чём не бывало. Нору, конечно, мы уже использовали. Но здесь же светило на месте.
- Теперь на месте. Да, можно посмотреть на небо. Но мне не хочется. Знаешь от чего? От жуткого одиночества. Нас отделяет от мира не только время, но целая пропасть. В привычном понимании. Мы даже объясниться никак не можем. При всём языке. Дальше первых ступенек идеи улавливают единицы. Эффективность стремится к нулю. Потому что мы всё ещё обезьяны, говорящие на языке поиска бананов о красоте вселенной. А современные языки в принципе не так далеко ушли от языка жестов. Чертовски неразработанные инструменты, чертовски большая ошибка стадии подготовки. И с ней мы имеем пропасть, недоступность общения и осознания.
- Пару раз тебе всё же повезло, - возразила Мария, вернув взгляд на прежнюю точку. - Ты же смогла применить способность объясняться и понимать. Ну и пусть весь спектр наследственности, эпигенетики и влияния мира отразился в зарождении кармы. Пусть улавливают идеи таким образом. Одно произнесённое слово изменило культуру сильнее опыта множества поколений. Помнишь, как люди смотрели на тебя тогда?
- Далеко не так, как ты на него, - ответила Миа. - Он понимает и говорит больше, но речь не об этом. Что тогда случилось ценного?
- Тебя услышали и поняли. За тобой пошли и тебе смотрели вслед.
- Вслед или на мои бёдра? - спросила Миа. - Нам нужна была ответственность, личная и социальная. Мы закладывали зёрна, чтобы ускорить рост и увидеть побеги. Вкладывали ценность и пользу в ответственность, а люди постоянно просили снять с них часть. Жизнь слишком коротка и тяжела для благостных раздумий. Мы ускорили лишь появление индульгенции. За тысячу лет до идеи католической церкви было предложено искупление на рыночных условиях.
- Не причитай, Миа. И без того тяжело. Это тоже развитие. Не забывай, сколько ограничений сейчас на нас. Общественное сознание едва появилось, но темп развития на нашей стороне. Пусть в истории не останется каких-то из наших имён. Всего какая-то тысяча лет - и мы сможем почувствовать себя равноправными членами общества на широтах северных стран. А потом...
- Прекрати, это даже не смешно, - ответила девушка, улыбнувшись. - Сама будешь объяснять викингам, какой именно бог даровал тебе такие зубы, бархатистость кожи, неведомою силу и многие годы здоровой жизни. Здесь глупость соседствует с ограниченностью и недоверием. Очень часто.
- Не здесь, а сейчас. И что с того? - вновь парировала Мария, поведя плечами. - У нас здесь уже почти получилось рассказать многое. Душа и свобода воли. Прощение и самопожертвование. Почти получилось...
- Всё, хватит рассуждать, - не сдержалась Миа и сделала шаг вперёд. - Не знаю, в чьём сердце больше любви к нему. Но ты уже закидала меня мыслями. Действия больше не ждут?
- Прости, мой друг. Хоть делим мы проблемы на двоих, но терпеть чужую боль невозможно.
- Тогда заберём его с креста, пока не поздно. Его поступки и наша ответственность. Я отвлекаю и ставлю на паузу людей, ты снимаешь его. Давай, закончим поскорее.
- Спасибо! - сказала вслух Мария и обернулась, преобразив лицо лёгкостью черт. - А что бы ты хотела сделать? Потом, когда всё пройдёт. Снова рванём Бетельгейзе?
- Угу, - согласилась Миа и скинула накидку вслед за кивком. - Увеличим эффект интенсивной инициацией взрыва. Опыт за опытом. На шажок ближе к разгадке тайны. Ахиллес и черепаха...
Мария скинула ткань, на мгновение предоставив себя солнцу, переключая костюм и исчезая долой с глаз людей. Миа было поспешила за ней, но чуть замешкалась, окинув с последним задержанным выдохом происходящее вокруг. И тут же вышла из оцепенения, рассмеявшись от услышанного.
- А я бы динозавров посмотрела. И создание луны после рождение солнца. Четыре сотни...
- Да, уже четыре сотни раз рассказывала, - сказала Миа, догнав спутницу. - И я о том же. Крамольная мысль, связать в одну цепочку нашу Бетельгейзе, культуру, эволюцию, систему, зарождение... не знаю. Возможно, что усиление инициации смерти звезды изменит порядок происходящего. А может мы - часть порядка. Мы должны всё изменить...
- Пока это только голая теория! - перебила Мария. - С той же вероятностью мы можем очутиться в другом измерении.
Сеть и костюмы уже остановили сознание толпы. Женщина осмотрелась, убеждаясь в эффекте и безопасности. Потрогала пару человек, вглядываясь в безучастные лица. Смахнула муху с века ближайшего мужчины. Кивнула, оставаясь видимой только подруге, и принялась обходить людей.
- Если уже не очутились, - ответила Миа. - Я бы перепроверила, если бы понимала как. Но всё по порядку. Исправить ошибки, прожить и рассказать все возможные, взорвать звезду и узнать больше. Воспроизведём условия и шаг за шагом - к истине.
- Да, это во мне. И звездное небо скоро будет над головой. Мечтательно так. Но динозавры и...
- Перестаём думать и помогаем ему. Ты всегда перебарщиваешь, когда счастлива. Действуем! На счёт один - контроль над воспоминаниями окружающих переводим на запись нашей версии. На счёт два - снимаем его и на счёт три...