Аннотация: Читайте иль сомните в ком, - В проклятии пророка Нет порока, Как нет его в Отечестве своем.
Читайте иль сомните в ком, -
В проклятии пророка
Нет порока,
Как нет его в Отечестве своем.
БОЖЕСТВЕННАЯ ИНСТАЛЯЦИЯ
Это был не туман. Серая мгла окутывала город отравляющим газом, заменяя собой воздух. Смог берется из ниоткуда, когда невесомой отравой проникает в каждый дом через мельчайшие щели окон и дверей, и следом толпы прохожих несут в бес-численных нитях своей одежды частички невидимой смерти. Марево перестает быть следствием дымящих труб заводов, - оно становится продуктом естественной жиз-недеятельности огромного, вечно гадящего организма - человечества. Как аромат цветка, втянутый жадным носом, превращается в зловонное дыхание, так и красота окружающего мира, увиденная сквозь прищур умудренных жизнью глаз, прекраща-ет быть объектом восхищения и становится практичной обыденностью. Кривое зер-кало внутреннего "Я" больным кишечником переваривает все, чему еще можно мо-литься, и рождает, в миазмах испражнений, уродливых монстров упрямых потуг: желания подправить величие мира под свою мелкость.
Дымка клубилась и росла облаком, полностью поглотившим видимую действи-тельность,- это была завеса, за которой все становилось одинаковым и призрачным, в материализовавшихся мыслях, что прячут за дежурными улыбками люди со стек-лянными глазами.
Ночью тени становятся максимально длинными. Они увеличиваются настолько, что перестают повторять контуры хозяина, который их породил, и мрак начинает жить своей собственной жизнью.
Большой город, спрятанный в пелене, пульсировал всеми сосудами в такт невиди-мому сердцу громадного муравейника, где каждое насекомое пыталось шевелить, спрятанными в человеческой черепной коробке усиками желаний и тайных помы-слов. Черные силуэты на мрачных стенах, пока вечер оборотнем преображался в ночь, еще успевали напугать немногочисленных трезвых, своей схожестью скорее с монстрами,- чем с людьми. Большинство же пьяное, кто от усталости прожитого дня, кто от принятого увеселительного - воспринимали окружающее, как повто-ряющийся, надоедливый сон, привычно встречающий кошмарами своих замученных зрителей. Будучи муравьями, только по коллективной сути огромного мегаполиса - муравейника,- люди отличались от хитиновых созданий, как компьютер от придо-рожного булыжника,- по сложной разветвленности своих внутренних функций и возможностей. Мысли каждого, непостижимым образом, меняли окружающую дей-ствительность, коверкая ее настолько, насколько хватало глупости, злобы и нена-висти. И великое совершенство, заложенное в чудеснейшее из творений природы, становилось своей противоположностью, - на фоне которой, даже жалящие безмозг-лые крошки - выглядели более человечными и одушевленными...
1
Поставив машину в гараж, я шел своей обычной дорогой к дому. Всё было на-столько обыденно, что казалось, закрой глаза и не заметишь в каком ты времени: сегодня или вчера. Количество отмеренных шагов до каждого поворота и появление следующего привычного ориентира по пути, стало за годы самой твердой постоян-ной во вселенной. Думать не было никаких сил,- работа, как вампир отсасывала все соки с завидной педантичностью: с 9.00 до 18.00 донорство в обмен на дензнаки - сущность бытия госчиновника. Потом: щелкает тумблер и, радость свободы. Зеле-ный светофор - хороший знак, черная кошка - тьфу, тьфу, тьфу три раза через левое плечо и, уже совсем близко, вкусный ужин, мягкий диван с воркующей рядом, со-скучившийся женой.
Вдруг, я начал выплывать на поверхность из сладкого омута предвкушения. Что-то было не так. Не как всегда. Стало зябко,- мрак сзади стал гуще, свет впереди - при-зрачнее. Не сразу, скорее по наитию, чем по объективным ощущениям,- стало дохо-дить, что это не то место, где я должен был оказаться. Смог сглаживал контуры ок-ружающей действительности, скрадывал детали и мелкие подробности, но, все же не настолько, чтобы архаичность зданий не обратила на себя внимание. При одинако-вой этажности с бывшими на этом месте высотками,- это были, скорее замки, чем каменные типовые жилища современников. Наклонные стены странных сооруже-ний, оканчивающиеся острыми шпилями, выглядели сюрреалистично и чужеродно, заставляя своим видом, выныривать из темных глубин подсознания самые жуткие фантазии и забытые страшные сны. Тихо покачиваясь, с мерным скрипом, чудовищ-ные караульные башни, невиданных дворцов,- то приближались, то уплывали об-ратно во тьму. Скрип в тишине и гулкое эхо моего дыхания, - были единственными звуками, наполнявшими неправильный мир. Ноги сделались ватными непослуш-ными. Паника начала свое движение от дальних границ сознания, чтобы погрести под собой жутким обвалом. Я побежал. Прочь. Быстрее обратно,- туда, где все мое, привычное.
Очень скоро я выбился из сил, пытаясь найти ту трещину, через которую прова-лился в этот чужеродное пространство, и, не найдя выхода,- в конце концов, заблу-дился. То место, откуда начался мой бег, повторялось за каждым поворотом. При-ближаясь к громадным откосам башен,- я чувствовал их трупный запах, от чего ужас происходящего еще более усиливался. Я закрыл глаза. Но ядовитый аромат не исчезал. А это значило только одно: надеяться на то, что открыв глаза, есть возмож-ность проснуться - бесполезно. Сдерживая рвотные позывы, я заставил себя подой-ти вплотную к одной из иглообразных стел. Ее медленно покачивающаяся стена, ка-залось, жила своей жизнью. Время от времени по ней пробегал судорожный им-пульс и, выступ, размером с тело среднего человека, уносился от основания к вер-шине. В другой жизни, находясь на своей каждодневной работе, я, чиновник сред-ней руки, отправляя посетителя на очередной круг хождения по кабинетам для ис-правления неточностей, с моей точки зрения, в его документах, представлял себе нечто подобное. Безликий проситель движется по межкабинетным коридорам-кишкам внутри громоздкого и хронически больного организма власти. От одного нездорового управляющего органа - к другому, заражаясь по пути следования всеми болячками, встреченными по дороге.
Став проводить параллели со старой реальностью, я, кажется, начал восстанавли-вать душевное равновесие, а, может быть, это был результат отравления миазмами измерения, всосавшего меня. Здесь, на пороге неведомого, пришло понимание, что мой провал в действующую страшную сказку, был явлением исключительным,- уж слишком одиноким оказался я здесь. И, оставаясь эксклюзивным зрителем в, угро-жающе немногословном, полумраке,- стал рассматривать окружающее, как сюрприз, преподнесенный лично мне.
Цельное, без зазоров от дверей и намека на окна, тело, жившего своей жизнью, здания отреагировало на мое прикосновение. Разверзлось отверстие в абсолютную темноту. Изнутри шли приглушенные звуки неизвестной жизни. Влажный мясной запах из прохода не отпугивал,- снаружи пахло кладбищем, а изнутри веяло чем-то смутно знакомым, хоть и не совсем привычны, как аромат экзотической кухни, да и другой альтернативы в обозримом пространстве не наблюдалось. Конечно, страх продолжал шептать: "Не делай этого!", но то ли от безысходности, то ли от безум-ной надежды вырваться отсюда,- я сделал рискованный выбор. Отверстие сомкну-лось за мной с чавкающим звуком, мрак обступил меня со всех сторон. Темнота, производная высоконцентрированного смога, стала ощупывать меня,- я почувство-вал легкие влажные прикосновения, невесомые и бесшумные...
Чужое принюхивалось ко мне, ощупывало мое тело, переваривало мое появление. От переизбытка страха стало уже все равно, лишь бы поскорее сон закончился. Ше-пот, шорох, едва ощутимые движения воздуха, больше похожие на чье-то дыхание, - на этом ощущения заканчивались, если бы не приторно вязкий запах бойни. Когда невыносимо больно, страшно, нет сил терпеть стыд и унижение, всегда представля-ешь, что через самое короткое время, может быть уже сегодня вечером, будешь вспоминать произошедшее с улыбкой. Самое главное сейчас, в данную секунду бы-тия, продержаться еще совсем чуть-чуть, и все кончится. Молча, стараясь не шелох-нуться, я ждал, когда эта галлюцинация исчезнет сама или исторгнет меня из своих глубин, но ничего не происходило. Я не коченел и мне не было жарко, в темноте, где не видно собственных рук и ног, все моя привязка к сумасшедшей действитель-ности ограничивалась мыслями, блуждающими в подземельях неизвестности.
Ожидание стало невыносимым. Я пошевелился и с удивлением обнаружил, что вместо рук двигаю чем-то другим, неизмеримо большим. Ноги подавляли сознание своей колоссальностью, тело стало огромным и не было моим. Вслед за удивлением навалился дикий ужас, захлестнул парализующим ураганом, стал корежить и пере-малывать остатки здравого смысла: " Что же это, Господи?! За что?!! Неужели ад мой столь ужасен, что ни в одном ночном кошмаре я не удостоен был даже намека на него?!!!"
"Устранись и осознай", - раздалось непонятно откуда, расталкивая мои мечущиеся мысли, холодный голос вливался в сознание: "Перед очищением будет боль. Го-товься, Избранный".
- Ты призван в этот мир творцом,
Чтоб стать для сонма душ отцом.
- Но почему, помилуй, я?
-Такая, знать, судьба твоя, -
Иначе всех, за просто так,
Не пропускают тут сквозь мрак.
Вокруг - не сон, а эта жуть -
Есть смысла жизни злая суть,
Изнанка света на Земле,
Что зарождается во мгле.
На оборотной стороне
Стремленья тела не в цене, -
Здесь крепкий дух природе брат,
Что можно раздробить стократ.
- Но, что же станется со мной,
Привыкшему к судьбе земной?
- Гордись, что часть твоя и впредь
В созданиях божьих будет тлеть!
Люд, миллиардами плодясь,
Душой снабжаем отродясь,
Хоть много тел, на эту рать
Душ, все равно должно хватать.
И трудится на Вас, от сотворенья света,
Наш мир, для поддержанья паритета.
Берется цельный сильный дух,
Чтоб можно выделить не двух, -
А множество его частей,
Как заготовку для людей.
Здесь плотность - главный аргумент,
Как новых душ эквивалент, -
Лишь растворяя концентрат
Достигнешь должный результат.
- А, может я совсем не тот,
Кого такая доля ждет
И хлипкой личностью своей
Я не достоин чести сей?
- Решит все испытанья суд,
Который не обманет плут, -
Ведь смерть на чаше тех весов,
Что взвешивают честность слов.
А если, не из полных сил,
Отбор пройти глупец решил, -
Ты обречешь, потом скорбя,
На муки вечные себя...
И, снова тишина. Ожидание, которое мучительнее самой будущей боли. Неиз-вестность ранит раньше нанесенной раны, от того страдания умножаются много-кратно и кажется, что я тот самый самоубийца, который умрет от разрыва сердца, не долетев с крыши небоскреба до земли.
Пленник в темнице без выхода. Права на помилование нет. Воображение рисует ужасные картины будущего и конец у всех у них один - неотвратимая смерть. Мыс-ли мечутся в панике, наталкиваясь друг на друга, становятся бессвязными и недос-тупными пониманию. Страх. Ужас. Кошмар. Сознание мутнеет. Где я? Что со мной? Все безответно и бесполезно, пусть будет, что будет...
2
Долина серых трав и я иду по ней огромен и одинок. Мгла над равниной, потолком огромной комнаты, висит, светясь неисчислимым множеством, парящих в вышине, почти невидимых привидений. Из ниоткуда приходит аксиома знания, что купол не-прикаянных душ над головой, обязательной условие целостности этого места. Вкруг, по границе горизонта, чернеют отвесные горные стены, как тучи грозного шторма, затаившегося до поры, тоже необходимая принадлежность, для защиты и неприкосновенности.
Ровная плоскость, с колющей ноги стерней, уныла в сером одноцветии, будто миллионы костров, отгорев, скрыли дымами и пеплом радугу жизни под саваном беды. Лишь легкий, шуршащий ветерок в безмолвной бесконечности одинаковых травинок. Нет, если прислушаться, это хор тихих голосов, с каждым шагом разный, легкой колющей болью, через ступню, сообщающий что-то свое. Пора приостано-вить свой путь в никуда, для того, чтобы, прислушавшись к слабым голосам снизу, попытаться обрести свой смысл здесь, или, хотя бы, попробовать приложить ухо к неведомому.
- Не ценят люди щедрый дар
Среди своих нелепых свар
По поводу пустых причин,
Души снижают главный чин.
- А те, кто пользуют ее
Для выгоды и во вранье, -
Неверие, что духом плоть разумна
Внушают окружающим бездумно.
И катится к животным, мир людей,
К инстинктам низшим, без идей.
Зачем негодным души выдавать,
Когда они стремятся их уничтожать?
- Но, есть во всем другая сторона,
Которая, быть может, более важна:
От груд отходов и породы пустоты
Отсеется брильянт великой красоты.
И, небесполезным станет труд
В извечной тишине творимый тут,
Когда на миллион осколков блики
Размножить нам удастся дух великий.
- Мечта - нетвердый аргумент,
Пока взведен на постамент
Тот, кто торгует своим я
За пачки денег и тряпья.
И истребляя душу так, -
Меняет вечность на пустяк, -
Здесь хаос над порядком верх берет:
Свет тьме позиции сдает.
- Да, умных меньше, чем глупцов, -
Но в том вина есть и творцов,
Что не набили верно руку -
Внедрять духовную науку.
Закон незыблем с древних лет:
За выбор держит сам ответ
И сам решает человек,
Как скоротать недолгий век.
Знать, объясняя на примерах,
Что выбор верный - выбор веры
И, не навязывая воли,
Склонить слепцов к их зрячей доле, -
Задача нынешних времен,
Но молчалив седой закон...
- Во время обсужденья тем
Решаем тысячи проблем:
Рождаем души новичкам,
Отходов вычищаем хлам
И про естественный отбор
Заводим лишь для вида спор:
Ведь жертвуют себя, как встарь,
И ныне люди на алтарь,
Чтоб продолжалась жизни нить, -
Так этому вовеки быть!
Звук голосов оборвался потому, что исчез слух. Я перестал ощущать себя велика-ном и вообще самостоятельным существом, имеющим тело. На мгновение, став бес-плотным облачком, парящим в небесной выси, я успел почувствовать радость сво-боды и легкость духа, не связанного путами тела, с его низменными потребностями. Но властная сила, идущая снизу, стала притягивать меня все сильнее и сильнее. Па-дение, с возрастающей скоростью, несло на меня серую траву, неимоверно быстро увеличивающуюся в размерах. Почему я не потерял зрение там, в вышине? Я оста-вался бы в неведении, и память о чудесном событии не замутилась бы страшной правдой реальности, оказавшейся вдруг перед моим взором. Серые травинки, раз-растаясь по мере моего приближения к ним, возвращали меня в кошмар, казавшийся забытым сном. Это были живые башни, в одну из которых я недавно вошел. Побы-вав в величии бога, где все страшное, настолько мелко, что просто незаметно, - те-перь я чувствовал себя насекомым, наколотым на булавку потусторонней реально-сти.
На самом излете, у поверхности, меня всосало, открывшееся в ближайшем сером шпиле, отверстие. Не успев опомниться, я оказался заточенным в безмолвную тем-ноту. Время, в часах действительности, замедлило падение песчинок мгновений. Все застыло. Ничего не менялось. Обо мне, наверное, забыли. В голове вновь и вновь прокручивалась картина моего сюрреалистического падения и, чем отстраненнее это происходило, тем больше новых, не замеченных в спешке, подробностей я находил. Вон, дымка вдали, у гор сложилась в удивительной красоты лицо с печальным вы-ражением, распавшееся в доли секунды. А, вот мелькнул просвет в небесной хмари. Но нет, это не разрыв в череде призраков, это - чистейшего света душа обелила про-странство и растворилась в тучах серости окружения. Но самое любопытное из про-изошедшего - краткое видение на пике башни преображения уступа, достигшего вершины, в иную материю. Ниспадающая выпуклость переходила в белесое облач-ко, постепенно тающее, как будто переходящее в другое измерение. Неужели, мне посчастливилось наблюдать таинство рождения души?
- Да, ты в итоге испытания,
Узрел основу мироздания,
Но человеку этот вид
Совсем немного говорит.
- Я рад услышать объяснение,
Но гложет жуткое сомнение:
Молю, меня Вы не томите -
Суть испытанья объясните!
- То был начальный лишь этап,
Чтобы узнать, насколько слаб
И разрушим твой личный мир
От звуков поднебесных лир.
Ведь голоса полубогов
Смертельны большинству умов, -
Титаны в душ произведении,
Сильны и в их уничтожении.
Но это самое начало
В процессе ковки идеала.
- Ответьте на вопрос без фальши:
К чему готовиться мне дальше?
- К чему угодно, ко всему,
Что не представить самому:
Со Сфинксами в вопросах к спору
Или к чистилища притвору.
Быть может все и ничего
В познанье смысла твоего, -
Сочтет, что нужным сделать суд
Предугадать - напрасный труд...
Эхо последней фразы, диалога с Неизвестным, было проглочено внезапным ощу-щением сверхбыстрого движения. Как растворяются звуки от стоящих на обочине, приветствующих пешеходов, для водителя несущегося болида, так для меня пере-стал быть слышимым неведомый голос. Ускорение только чувствовалось, но не бы-ло видимым. Наконец темнота начала светлеть...
3
Глаза мои не закрывались, но в этот миг, показалось, что я их резко распахнул ут-ренней порой и был ослеплен светом восходящего солнца. Нет, миллионов солнц! Бездна пространства, полного огней, разверзлась передо мной. Я был, лишь малой капелькой, в безграничном океане сверкающей красоты. Звезды, россыпью драго-ценных камней, окружали меня со всех сторон и пугали своей потусторонней, за-предельной реальностью. Мое место в фантастической глубине космоса было не-правильным, я не должен был здесь находится. Быть свободно летящим по телу все-ленной, почувствовать себя равным многовековым звездам, дающим жизнь, увидеть миры с высот, недоступных человеку - это право, данное только Богу. Когда туман-ности расступаются перед тобой легким маревом, а хвосты комет приветливо виля-ют, при твоем появлении, как хвосты преданных собачонок, - счастье наполняет со-бой сознание: "Я люблю этот мир!" Хоть и теряюсь в его непонятности...
Оглянувшись в обратную сторону направления движения, я увидел, что удаляюсь от сгустка темноты. Пятно, которое исторгло меня, уменьшаясь, сливалось с окру-жающим пространством, переставало выделяться на фоне переливов многоликих солнц. Приходило на ум лишь одно: это была черная дыра, при том мысль не вызы-вала сомнений и казалось неоспоримой правдой. Оказывается, если немного пригля-деться, то у зрения появлялись новые возможности увидеть ранее невидимое. Неиз-вестные мне, невообразимые в своей цветовой гамме, излучения и поля связывали тончайшими нитями все вокруг в одно целое. Неощущаемая ранее ткань выглядела, как очень сложный, но чудесный в своей совершенной работе каркас, на котором держится мироздание. По одной из этих нитей я перемещался, как экспресс по сво-ему пути. Один конец исходил из темного клубка черной дыры, другой вел к пока неведомой цели. Но, похоже, при такой скорости передвижения, до достижения ко-нечного пункта небесного путешествия оставалось совсем недолго. Ожидание, ожидание, ожидание, - что за мука, от которой нет спасения! Лишь тот, чьи знания всеобъемлющи, кто создает будущее сам, - избавлен от нее. Все в руках Творца и остается только верить и надеяться, что это добрые и любящие руки...
Вот она - финишная отметка, планета синяя, как немыслимо громадный аквама-рин. С высоты, сквозь завихрения, таких знакомых, курчавых облаков, видны очер-тания суши. Нет, это не Земля, - два гигантских континента на всю планету и плот-ный, похожий на жидкость воздух. Кружась по орбите и постепенно снижаясь, обре-таю чувства тела, человеческого, своего, уже порядком подзабытого в этой фантас-магории невозможных событий. Природа пропитана гигантоманией, -
неохватные деревья в высоту небоскреба, трава в два человеческих роста, следы жи-вотных, заполненные водой, размером с плавательный бассейн. Над всем витает тяжелый, излишне приторный запах хвощей и папоротников среди влажных джунг-лей хвойных гигантов. Опускаюсь мягко и неслышно на плоскую вершину каменной возвышенности, при ближайшем рассмотрении похожей на произведение разумного строителя. Дрожь от поверхности, похожая на мерные удары тяжелого молота за-стала меня врасплох и оторвала от созерцания неведомого края. Обернувшись в сторону источника звука, я увидел гиганта, степенно приближавшегося ко мне. Был он белокож и светловолос, подойдя вплотную, заслонил солнечный свет и оказался, примерно, в три раза выше меня. Окаймленное русой бородой лицо длинноволосого блондина было задумчиво и печально. Одет он был в простую одежду из, искусней-шим образом выделанных, шкур неизвестных животных. Кожаная остроносая обувь была мягка и удобна своему шестипалому, голубоглазому хозяину. Тяжелый стек-лянный посох великана загудел на тонкой хрустальной ноте, когда он ударил им оземь, остановившись напротив меня и заговорил: