Янов Алексей Леонидович : другие произведения.

Железный Гром - 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Начало 1-го тысячелетия, 245 год от Рождества Христова. В Средиземноморье раскинулась Римская империя, уже начавшая обратный отсчет своего земного существования. А где-то далеко-далеко от цивилизованной Ойкумены, в одном непримечательном славянском племени, благодаря необычному подростку начинают твориться странные дела ...
  Глава 1
  
  Не высоко, но и не низко
  Не далеко, но и не близко
  
   - Див! Ди-и-и-и-в! Подь сюда! - разглядеть отражение собственного лица в воде мешала легкая рябь. - Дивислав, ты там что, оглох? - сзади повторно раздался гулкий голос моего здешнего двуродного деда Яробуда.
   Поднявшись с четверенек, нехотя оторвав взгляд от природного зеркала, шатающейся походкой человека ослабленного болезнью, поплелся к родичу.
   Дойдя до деда, запрокинув голову, уставился на него с немым вопросом во взгляде.
   На меня смотрел коренастый старик с колышущимися на ветру седыми длинными волосами и бородой такого же цвета.
   - Охальник, - потрепав мою вихрастую голову, сделал заключение дед Яробуд. - Совсем ты от рук опосля горячки отбился. Что, скажи мне, Див, с тобой происходит?
   Честно говоря, узнать ответ на этот животрепещущий для меня вопрос, я бы тоже не отказался! Дело в том, что оправился я от болезни совершенно другим человеком, нежданно, негаданно обретя, или лучше сказать, переродившись в какую-то новую, синтетическую личность!
   Я прекрасно помнил детство этого тринадцатилетнего паренька Дивислава из славянского племени, затерянного где-то на диких берегах Припяти. Но проблема заключалась в том, что себя я осознавал не только и не столько Дивиславом! Семьдесят шесть лет я прожил в совершенно другом месте и времени - в России второй половины двадцатого - начала двадцать первого века, в ипостаси Дмитрия Семеновича. И я также прекрасно все помнил об этой второй своей жизни. Как если бы человек накануне ночью заснул, а утром проснулся, но в другом теле, при этом, одновременно, вполне себе органично соседствуя с другой моей же собственной личностью из куда более ранних дохристианских времен.
   Благодаря своей Дивиславовой части я прекрасно ориентировался в местных "первобытных" реалиях, свободно владел древнеславянским языком и знал наперечет не только всех своих родичей и соседей в нашей веси, но и был лично кое с кем знаком в близлежащих деревеньках. Также, в целом, представлял себе раскинувшуюся на тысячи квадратных километров племенную агломерацию - территориальное размещение населенных пунктов племени.
   Местоположение нашего племени, к слову говоря именуемом "драговиты", я, пользуясь знаниями Дмитрия Семеновича, примерно представлял на географической карте Европы благодаря привязке к реке Припять - протекающей, в основном, в южной Белоруссии и впадающий в Днепр недалеко от печально известного в будущем города Чернобыль. Но до устья Припяти, относительно дислокации нашего "града" на холме (а фактически большой деревни), было далековато. В нескольких "днищ" пути к западу от нашего местопребывания протекали реки Западный Буг и Висла. Это со всей очевидностью свидетельствовало о том, что находились мы где-то ближе к западным истокам р. Припяти.
   Регион восточнее линии Висла-Карпаты-Днестр греко-римские географы называли просто Скифией, которую заселял целый конгломерат различных народов, в том числе и славяноязычные племена - венеды. Территорию севернее Альп, Дуная и на восток от Рейна до Вислы занимали многочисленные германские племена - хоть и варвары, но уже в некоторой степени окультуренные римским влиянием, в отличие от тех же славян. К этим выводам я пришел, сопоставив знания об окружающем Мире Дивислава и вспоминая книги по истории, что в свое время прочитал Дмитрий. Учитывая то обстоятельство, что Римская империя существовала, доходя до границ Дуная и Рейна, а великого переселения народов еще не случилось (большая часть немцев, за исключением готов и некоторых других придунайских переселенцев, еще не начала расползаться из своего Фатерлянда, подобно саранче по римской Европе, вторгаясь в пределы Империи, ничего не было слышно ни о гуннах, ни об аварах, не произошла еще славянская экспансия), сейчас на дворе стояла где-то середина 3-го века нашей эры от Рождества Христова. Такую, относительно точную для здешних условий дату, мне невольно подсказали первые "немецкие ласточки" - готы и некоторые примкнувшие к ним малочисленные немецкие отряды из других племен по пути от устья Вислы на юг также вобравшие в себя немало славянского элемента и обосновавшиеся двадцать-тридцать лет назад в Нижнем Подунавье и на северном побережье Черного моря. О недавней миграции готов на юг можно было говорить с полной уверенностью, поскольку ее в детстве застал покойный Дивиславов отец, дядька Гремислав, тот же дед Яробуд в юношеские годы и многие другие ныне здравствующие жители Лугово. И если знания истории Дмитрия не подводили, разместились в тех южных украинах германцы с далеко не мирными намерениями, сходу начав затяжную серию войн с Римской империей, параллельно включив в свои ряды кочевавших в Крыму скифов и алан/ясов (потомков сарматов) из причерноморских степей. А еще через пару веков под нажимом гунов, те же самые аланы с германцами, вернее говоря облаченная в чешуйчатые доспехи-катафракты, закрывающая все тело, а иногда и коня, сармато-аланская конница из Северного Причерноморья проходя через всю Западную Европу будет проникать вплоть до Северной Африки...
   Мои размышления по теме истории Древнего мира прервались острой болью в боку, вызванной резким тычком палкой под ребра. Это таким оригинальным способом проказничал Яробуд, что являлся не только моим двоюродным дедом, но и местным старейшиной. А двинул по мне он своей палкой-клюкой, что им использовалась при хотьбе и о которую миг назад он опирался.
   - Бери свое "оружие", погоняю тебя малость! - без каких-либо пререканий, чтобы лишний раз не злить деда, я быстро побежал в сарай за своим мечом-дубинкой.
   Яробуд ловко шуровал своей палкой, отбивая мои наскоки и удары. Прежде всего он побеждал за счет физической силы. Хотя я и был достаточно неплохо развит для тринадцатилетнего подростка, но со взрослым, опытным воином и охотником, естественно, состязаться было не легко. Яробуд в свои шестьдесят, все еще был способен дать форы не только сопливому подростку в моем лице, но и многим куда более зрелым мужам.
   - Что-то ты худо стал драться?! - Яробуд со скепсисом оглядывал избитое и вспотевшее тело внука. - Надо бы тебя, лентяя, гонять и в хвост и в гриву ...
   О причине падения собственных "спортивных" результатов я догадывался - мешал мне Дмитрий. Моя вторая половина казалась Дивиславу на редкость неуклюжей, постоянно сбивала его движения, подтормаживала. Это было похоже на то, как если бы акробата обвешать лишним грузом и попросить его исполнить стандартные для него трюки - с непривычки этому самому акробату в первое время придется ой как несладко! Примерно таким вот акробатом я себя и чувствовал на минувшей тренировке.
   - Деда! - распекать меня дальше Яробуду помешал подскочивший к нам мой двоюродный брат и ровесник Ладислав - тощий, но донельзя шустрый паренек. - Дива к себе домой кличет Градислав.
   Тороп - второе имя или прозвище, что в данном случае одно и то же, данное Ладиславу более всего соответствовало его натуре.
   Дивислава родители по малолетству называли просто и незатейливо Третьяком, позже местный волхв, как-то сообразуясь с "волей богов", дал третьему сыну военного вождя племени имя Дивислав, часто его просто сокращали до Див. Прозвища я еще не заслужил. Да и в целом, в племени, нормальные, скажем так, стандартные с точки зрения Дмитрия древнеславянские имена сплошь и рядом соседствовали с какими-то часто несуразными именами-прозвищами.
   Кроме Ладислава-Торопа, Яробуда, совершенно неожиданно для моей второй иновременной личности, у меня в этой деревни, то есть я хотел сказать в столице племени драговитов, обнаружилось целое скопище родичей - два старших родных брата, один из которых и был вышеупомянутый Градислав, еще пятеро двоюродных братьев по отцовской линии, из которых - двое по линии родного дядьки, в том числе и Ладислав и его младший брат, трое братьев по линии родной тетки в деревне Понизовье в дневном переходе от нас, плюс четыре двоюродных сестры, одна из которых здесь проживала - трехлетняя сестра Ладислава. Дядька Гремислав - родной брат моего погибшего на берегах Днепра отца. Мой отец Яромир был военным вождем драговитов, что два года назад пал смертью храбрых в сражении у р. Шара с балтским племенем галиндов обитавшем на берегах р. Немана. Мать приняла "добровольную" смерть, взойдя на костер и была заживо сожжена вместе с трупом своего мужа. Такие здесь и сейчас царили весьма дикие и кровожадные обычаи, причем повсеместно, не только у славян, но и у многих других индоевропейских народов - германцев, балтов, фракийцев, скифов и сарматов.
   После смерти отца военным вождем драговитов стал его брат и мой дядька Гремислав - мощный, как дуб мужчина, в самом расцвете сил, лет сорока от роду. В доме вождя я и обитал вместе со своими братьями и сестрами не достигшими совершеннолетия. По материнской линии у нас с братьями были еще и тетьки с дядьками жившими в других весях племени. К тому же я уже и сам являлся дядькой для своих многочисленных малолетних племянников и племянниц. Да и в самой этой большой деревне-столице, а по-местному в "граде" (городе), под названием Лугово, если хорошенько разобраться, ближними и дальними родственниками являлось чуть ли не девяносто процентов всего проживающего здесь населения. Думаю, не будет большим преувеличением сказать, что все мы жители Лугово являлись одной большой и дружной семьей. Времена сейчас были такие, с одной стороны совершенно не омраченные денежно-финансовыми отношениями и социальным расслоением в обществе, а с другой стороны - отягощённые суровостью быта и перманентными конфликтами как с самой природой и ее обитателями, так и с ближними и дальними соседями - с другими славянскими группами, но намного чаще с инородческими племенами.
   И если боестолкновения с чуждыми друг другу людскими общностями происходили на протяжении всей человеческой истории, то стычки славяноязычных племен между собой носили преимущественно широтный характер. Обитающие на границе со степью и в предгорьях Карпат венеды переняли многое из нравов степняков сарматов, частично аккумулировав в себе и сарматский этнос - ираноязычных степняков, перешедших к оседлому образу жизни. И теперь уже обитающие в лесостепях южные венеды ради грабежа регулярно устраивали разбойные рейды по лесам и горам. Хотя и переняли они от сарматов многое, и даже то, что можно было бы и не перенимать, но собственной конницей так и не обзавелись, передвигались в своих налетах пешими, но зато с большой быстротой. Только на памяти Дивислава, не считая рассказов его родичей, кровавые нападения южан случались три-четыре раза.
   Одной из факультативных целей подобных набегов, помимо грабежа, являлась кража невест - старинный славянский обычай, когда девушку похищали из другого рода или племени. Был и альтернативный способ сватовства, в рамках племени тех же драговитов основой для брака служил куда как более мирный и цивилизованный способ - выкуп невесты. Только даже исходя из этого явления - похищения девушек, можно говорить, что взаимная инфильтрация добровольная или не очень, осуществлялась всеми славянскими племенами и происходила она во всех направлениях - как по широте, так и по долготе. И драговиты подобным воровством невест из соседних племен не брезговали и периодически с этой целью наведывались к своим соседям.
   Но это все частности, а так, в целом, главными врагами венедского народа, венедских племен выступали германцы, степняки, фино-угры и конечно же, проклятые змеепоклонники-балты, почитающих не только приемлемых с точки зрения славян - могучего бога грома Перуна (Перкуно у балтов), а также луну, солнце, звезды, но и обоготворяющих, о ужас, презренных тварей - жаб, рыб и ужей!
   Славянский этнический компонент в III в. помимо своего ядра в Висла-Припятьском регионе занимал также Верхнее Поднестровье и вперемежку с сарматами лесостепные земли междуречья Днестра и Днепра, нижнего Дуная и Днестра где имел место славяно-иранский симбиоз (будущие племена антов, сербов, хорватов и др. в VI-VII вв.) чересполосно с готами, сарматами и гето-даками.
   Конкретно живущим на левом берегу р. Припяти драговитамам более всего досаждали их северные соседи - балтское племя галиндов.
   В целом, летто-литовские племена, если идти с запада на восток, обитали севернее р. Нарев впадающую в р. Западный Буг рядом с ее устьем в р. Вислу, по обоим берегам р. Немана и, занимая территорию северной и отчасти центральной Беларуссии, балтские племена распространялись до левого берега р. Западной Двины, доходя до верховий р. Днепра - там и вдоль Западной Двины они граничили с финно-угорскими племенами, западнее р. Вислы - с германцами. Соответственно южная граница балтов со славянами проходила по левому берегу р. Нарев, к югу от Немана и до правого берега р. Березины в месте ее впадения в р. Днепр, а на левом берегу Днепра граница проходила по среднему течению рр. Сож и Десна. А уже по р. Сейм и до верховий Оки тамошние славяне граничили с финно-уграми. То есть летто-литовские племена занимали территорию вполне сопоставимую с землями славянских/венедских племен.
   Если же вернуться от абстракций Славянского мира на землю грешную, то конкретно драговитамам более всего досаждали живущие на севере балты и фино-угры на северо-востоке. Чаще всего это проявлялось в столкновении охотничьих отрядов в лесу, особенно ярая и бескомпромисная война велась с балтийскими племенами-ренегатами. Что для одних, что для других выпустить из засады в соседей стрелу было милое дело, все равно как моим (Дмитрия) современникам поздороваться при встрече.
   О подобных вещах я думал с момента моего, если можно так сказать, "выздоровления", уже второй день к ряду. Знания Дивислава пыталась с высоты прожитых веков обработать моя вторая часть, что некогда была Дмитрием. Но процесс шел и в обратную сторону, я (Дивислав) запоем поглощал информацию доступную мне (Дмитрию) и при этом, точно также пытаясь ее принять, осмыслить, как-то уложить на имеющийся у Дивислава пускай и детские, ничтожные по сравнению с Дмитрием, жизненный опыт и знания. От подобных фортелей и вывертов сознания (или все же сознаний?) голова буквально шла кругом. Поэтому размышлять относительно новой для меня, прежде всего меня-Дмитрия, информации и анализировать ее по-новому, не девственными мозгами Дивислава, а умственным аппаратом Дмитрия и прилагающийся к нему базой данных, я старался в одиночестве, чтобы не выглядеть со стороны человеком стебнутым пыльным мешком. Становится юродивым в мои ближайшие планы не входило.
   Передав весть, Ладислав помчался домой, а я потопал по до боли приевшейся Дивиславу, но абсолютно непривычной и чуждой Дмитрию, раскисшей весенней дорожке, направляясь в гости к своему старшему брату. Подобного рода шизофрения, когда знакомое является незнакомым, меня теперь в часы бодрствования донимала почти постоянно. Чувствовал я себя психом, самым настоящим. Происходящее со мной пугало, но и одновременно разжигало любопытство, что же будет дальше? Оставалось лишь надеяться, что однажды не проснусь с третьей или, не дай Боже четвертой, своей же собственной хронологической личностью, но из другого временного потока.
   В целом же я (Дмитрий) был доволен произошедшим, я (Дивислав) к подобному переселению относился хоть и не без интереса, но с осторожностью
  
  Глава 2
  
   На завалинке у дома, греясь под ласковыми лучами, судя по всему, апрельского солнца, поскольку равноденствие наступило еще три недели назад, сидела жена Градислава с двумя соседками. Женщины оживленно беседовали, а у них в ногах копошились, лепя куличики, пятеро детишек, двое из которых были моими племянниками. Чуть поодаль под присмотром петуха паслась другая женского рода компания куриц с выводком смешных желтых цыплят, тоже активно и громко кудахтающих.
   - О! Див! Как твое здоровье? Ты к брату? - спросила Новица.
   - Уже лучше. К брату.
   - Ну, ступай тогда, он дома с Бериславом, после охоты отдыхают, да порванного кабаном бериславого пса оплакивают. Жалко собачку, хорошая была, зверя за версту чуяла ... - Новица горестно вздохнула.
   Только я направился к входу, как из дверного проема выпорхнула Ружица - родственница жены брата. Она шла почти невесомо, гордо расправив плечи. Соломенного цвета волосы и тусклое зеленое платье из крапивной ткани трепал легкий ветерок. В племени практически вся тканевая одежда изготавливалась именно из этого растения. Прямо как в сказке Андерсена "Дикие лебеди", где героиня сплела братьям рубашки из крапивы, чтобы освободить их от колдовских чар. Дмитрий раньше с такой одеждой из крапивы не сталкивался, но на первый взгляд это волокно мало чем отличалась от льна. Лен же весь уходил на плетение сетяных ловушек и рыболовных сетей. Подобное использование льна было не лучшим выбором, более влагостойкая конопляная пенька для этих целей подходила куда как лучше.
   Интересной для Дмитрия показалась и история Новицы. Градислав свою жену в свое время, несколько лет назад, похитил в соседнем племени, заодно, пользуясь случаем, прихватил и ее двоюродную сестру - Ружицу. Сейчас четырнадцатилетняя Ружица числилась невестой на выданье, но, как я понял, Градислав эту девушку берег специально для меня, благо, что через пару месяцев мне стукнет тринадцать, а значит, по местным обычаям, я обрету и совершеннолетие.
   - Здравствуй, Див. - Ружица приветливо улыбнулась и пропорхала мимо, обдав меня запахом травяных настоек, что источали ее волосы.
   - Сестра, сядь рядышком, посидим вместе, - позвала ее Новица.
   Ружица молча присела, при этом с любопытством стреляя в меня своими серо-зелеными глазищами. А я же замер на месте соляным столбом. На сей раз, подзависая, притормаживал Дивислав. Девушка ему нравилась, если не сказать больше. Дмитрий оценивал ее куда как с большим скепсисом. Моей второй иновременной половине более приглянулась тридцатилетняя соседка сидящая справа от Новицы. М-да, ... Короче говоря, теперь мне нравились и малолетняя пигалица, и соседка - дочка троюродной сестры деда Яробуда. С ума сойти!
   Все три женщины откровенно пялились на меня, и даже их дети заинтригованные установившейся тишиной и, определив объект всеобщего внимания, бросив играться, смотрели на меня.
   - Дивислав, с тобой все хорошо? Твое лицо стало красным, как раскаленное железо? Почему-то это с тобой случается только при виде Ружицы.
   - Мы - дети Костра!..
   Отвернувшись, резко ответил, разозлившись на женщин и, тут же постаравшись отринуть все эти сумасбродные мысли, я вошел в дом.
   Ну как дом? Дом - это громко сказано. Точнее говоря для Дивислава отапливаемый по-черному, врытый в землю сарай являлся хорошим таким, полноценным домом, а моя вторая личность Дмитрия оценивала данную неказистую постройку, мягко говоря, несколько иначе.
   В свете дверного проема виднелись восседающие на бревне две черные фигуры. Одной из них был Градислав - заросший каштанового цвета бородой и волосами до плеч. Не только цветом растительного покрова, но даже чертами своего лица он как-то неуловимо походил на бурого медведя. Второй фигурой был Берислав - мужчина лет за тридцать пять, с потрепанной жизнью физиономией, с бородой и такими же длинными волосами, посеребренными обильной сединой. Лицо Берислава расчерчивали шрамы, целый их набор - тут были следы и от волчьих зубов, и от жала стрелы и от копья.
  Глава 3
  
   Оба, и Град и Берислав, одеты в обносившуюся обиходную одежду. Что у одного, что у другого в левом ухе были вставлены медные серьги в форме колец - знак воинского "сословия". Впрочем, точно такие же серьги были у всех мужчин, которые на постоянной основе участвовали в военных походах, а у жителей Лугово процент воинов даже зашкаливал в отличие от других, более мирных весей племени. Ну, оно и понятно, столица как-никак! Единственным исключением был мой дядька, военный вождь драговитов Гремислав, он был счастливым обладателем серебряной серьги и шейной цепочки - гривны. Голову вождя во время торжественных мероприятий и боевых походов защищал римский шлем типа "spangenhelm". Идентифицировал данный шлем с трудом, пришлось долго и упорно рыться в памяти Дмитрия с которой еще в первый день произошли странные метаморфозы, но об этом чуть позже.
   Купол шпангенхельма состоял из чередующихся Т-образных ребер, скрепляющих и частично перекрывающих шесть покрытых позолоченной медью железных пластин миндалевидной формы. Верхние концы ребер и пластин соединялись шишаком-навершием. На шлеме, выполненные гравированным орнаментом, были помещены христианские кресты и надписи на греческом языке. Лицевая маска или переносье отсутствовали, зато имелись нащечники.
   Меня и двоюродного брата Ладислава все эти воинские причиндалы пока не касались, в воины нас должны посвятить уже этим летом, в день летнего солнцестояния на празднике Ивана Купалы. Местные дату 24 июня называли праздником летнего солнцеворота, "Кресъ" или "Ярилин день".
   - Див, - выдохнул медовушным перегаром Градислав, первым обнаруживший мое появление. - Садись к нам! - то ли повелел, то ли попросил брат.
   Спорить с ним было опасно для здоровья, потому как со смертью отца он мне вместе с дядькой Гремиславом считался за место оного.
   - Тебя я, конечно, брат, люблю, но и отходить могу за вместо отца, - тихо выговаривал мне на ухо Градислав под молчаливым, но заинтересованным взглядом Берислава. - пошто вчера удумал в глиняный горшок золу набивать и творить над ним костер?
   Брат выжидательно приподнял бровь.
   А что я мог сказать в свое оправдание? Не рассказывать же ему, что захотел получить поташ, да не вышло из-за того, что горшок треснул. Но своей вины в этом не чувствовал, ничего такого страшного я с ним не делал. Всего лишь засыпал в горшок печной золы, залил водой, да и поставил выпариваться на уличном очаге. Думается, что причина поломки в местной глиняной посуде. Здесь она в целом была отвратного качества, как снаружи, так и изнутри. Изготовляли ее без использования гончарного круга, что негативно влияло не только на внешний вид, но и на свойства и надежность изделий.
   А если честно, то я сам от себя не ожидал, что займусь нечто подобным! Проработав по окончании армейской службы всю жизнь инженером-электриком, до самого выхода на пенсию
  занимавшись проектированием и управлением процессами связанными с распределением электроэнергии, в основном связывая электрогенерирующее оборудование с электропотребляющим на объектах капитального строительства. Про строительство я тоже кое-что знал, но тут вдруг непонятно почему вспомнил о поташе, стекле и многих других вещах о которых я, будучи Дмитрием, уже совершенно ничего не помнил!
   Позавчера я, внешне болезный, но на самом деле внезапно ставший двуединым, в лежачем положении наблюдал за жизнью подворья через мочевой пузырь лося или ещё какого оленя. В доме с детьми возилась Всеслава - супруга вождя, при этом успевая заодно толочь крупу в ступе из полого ствола дерева и в нещадно дымящем очаге готовить еду. Первые часы, естественно, от произошедшего переноса сознания Дмитрия я пребывал в ахуе.
   Ближе к вечеру немного успокоился и глядечи во двор через мочевой пузырь даже стал ностальгировать по стеклу, как вдруг моя память откликнулась, быстро предоставив мне всю необходимую информацию о технологии его производства!
   Раньше, будучи пенсионером, особенно в последние пару лет той жизни, я не без труда вспоминал как зовут детей у некоторых моих близких родственников, даже собственные школьные, студенческие и армейские годы помнил смутно. А тут нате вам, пожалуйста!
   Покопавшись в памяти, с ужасом осознал, что могу, пусть и с некоторым напряжением мозговых извилин, но воспроизвести очень многое из того, что мне в моей долгой и активной жизни доводилось когда-либо видеть, слышать, читать. Если порыться в памяти Дмитрия, то всплывало море как полезнейшей, так и совершенно теперь уже неактуальной и даже вредной информации. И если мысли об оставленных где-то там детях и внуках я старался задвинуть в самые дальние закрома памяти, дабы понапрасну самого себя лишний раз не расстраивать, то всевозможные прикладные знания, которые можно было бы использовать здесь, в этом времени, я пытался не только вспоминать, но и анализировать.
   Но проблема заключалась в том, что учитывая местную технологическую и ресурсную базу, реально реализовать или по крайней мере, попытаться это сделать с пускай и с незначительными шансами на успех, можно было сущий мизер из доступных мне знаний. Кстати говоря, стекло сварганить было вполне возможно, даже в Древней Руси его выплавляли. Понятно, что речь идет не о полноценном оконном листовом стекле, а прежде всего о небольших стеклянных изделиях - бусах, подвесках, колечках, пластинках для инкрустаций, каких-нибудь амулетов и тому подобное. К тому же, стекломассу можно использовать и в качестве глазури для хороших глиняных изделий, что автоматически вызовет рост их стоимости.
   Но у меня дело сразу не задалось, первый блин вышел комом и всё из-за злосчастного горшка, будь он неладен!
   Примерно вот так вот в моей голове мысли о стекле перетекли в необходимость получения поташа, а в конечном итоге обернулись треснувшим горшком и устроенной мне выволочкой вначале вчера, в доме Гремислава, и сегодня, здесь и сейчас в гостях у брата. Естественно, рассказывать всю эту предысторию Градиславу, подробности своей новой личности из будущего, я не собирался. Гореть заживо в очищающем пламени костра хотелось меньше всего на свете. А у нас тут с этим делом строго, та же кремация трупов до сих пор практиковалась.
   Чуть задумавшись, ответил:
   - Накануне сон мне приснился, что если варить печную золу в воде, то выпадет полезный осадок ...
   Договорить я не успел, поскольку получил от братца легонькую затрещину.
   - Сны трактовать обычные аль вещие - то дело не твоего ума! Волхв Яролик может свои бредни засунуть ...
   Градислав от раздражения даже пристукнул мечом, доставшимся ему по наследству от отца и с которым он не расставался ни на секунду последние два года. Это был кавалерийский рубящий меч-спата. Относительно длинный (лезвие - 67 сантиметров) и широкий (до 4,2 сантиметра). Если мне не изменяла память Дмитрия, то такие спаты начали проникать в римскую кавалерию в середине II века нашей эры от служивших там сарматов. В отличие от пехотных гладиусов спаты первоначально не имели ребер жесткости. Еще наш отец произвел некоторый апгрейд спаты, слегка заострив изначально тупой конец - это кавалерийское рубящее оружие не было изначально рассчитано для колющих ударов. Сам же этот меч, как и римский шлем вождя Гремислава, а также многое другое, достались драговитам три десятка лет назад в качестве трофея во время боевых стычек с готами мигрировавшими на юг.
   Заботился Градислав о своей спате, как о самом дорогом для него существе на Земле - точил, берег от влаги, смазывал салом, в конце концов спал с ним чаще, чем с собственной женой. Без его привычной тяжести на поясе Градислав чувствовал себя некомфортно.
   К слову говоря, Берислав своего меча не имел, основным его оружием служил узколезвийный боевой топор. Мечи, холодное оружие в целом, да и вообще качественный железный инструмент здесь ценились чуть ли не на вес золота. У местных племенных металлургов были явные проблемы с выплавкой железа, выход которого был ничтожен. Изготавливать мечи вроде тех же римских гладиусов и спаты они не умели.
   - Кха-кха! - закашлялся вмиг покрасневший Берислав, развеселившийся над устроенном ему бесплатном представлении. Брат замолчал, решивши дальше свою еретическую мысль не развивать. Воинствующий атеизм нынче совсем не в моде.
   - Накось, друже, выпей! - быстро остывший Градислав протянул своему напарнику деревянный кубок с так называемым "квасом". Почему "так называемым"? Если этот напиток загустить примерно до консистенции киселя, а по крепости сделать хмельнее пива - то именно этот квас и получится, отдаленно напоминающий привычный Дмитрию пенной напиток своим цветом и отчасти вкусом.
   Пока кадык Берислава жадно ходил вверх-вниз, Градислав наполнил теперь уже свой кубок хмельным квасом и протянул его мне.
   - И ты, брат, испей.
   Выдохнув воздух из легких, я потянул пойло, присоединившись к Бериславу. Сильно крепким оно не было - находилось где-то на уровне крепленого пива, но вскоре хорошо так вдарила по мозгам Дивислава.
   - Хватит тебе в доме стрыя дурью маяться, сиднем сидячи! Уже выздоровел. - Наставлял меж тем меня Градислав, одновременно похлопывая своею тяжелой рукой мне по плечу. - Послезавтра пойдешь с нами на охоту. Проверим ловушки. - Я попытался было возразить, но рука брата надавила еще сильнее. - Может кого подстрелим, заколем. Возьмём с собой кобелька, Нюха, возможно засечет зверя ... Еще Торопа стоит прихватить и Станилу, - чуть задумавшись добавил Градислав.
   Станила был почти на год младше и приходился мне двоюродным братом по линии родной тетки - сестры погибшего Яромира.
   - Тогда уж, Град, и моего племяша Добрилу добавь! Щенков натаскивать будем! Сразу пятерых! - выдал перл Берислав и загоготал, раскрыв свой наполовину беззубый рот.
   Зубы у местных, как я успел нет, не заметить, а лучше сказать осознать своей двуединой личностью, если и выпадали, то в основном не от кариеса. Чаще всего они выбивались в драках, при ударах. Многочисленные шрамы, полученные от холодного оружия вкупе с выбитыми зубами - все эти признаки сами по себе свидетельствовали о непростой биографии Берислава. Кстати говоря, через брата моей покойной матери он мне тоже являлся дальним родственником. Впрочем, я уже об этом говорил, так или иначе практически все население Лугово приходилось друг другу в той или иной степени родней.
   И подобного рода выходы на охоту, что затеял для меня и наших братьев Градислав, являлись одним из важнейших элементов воспитания подрастающих воинов. Потому как на охоте подростков учили читать следы, устраивать засады сидя в болотных зарослях и кормя своей кровью комаров, использовать все доступные естественные укрытия, ну и, наконец, просто искусству убивать - убивать любое подвернувшиеся под руку животное - от птички-невелички до хозяина леса - медведя.
   Как уже упоминалось, у славян воином считался каждый здоровый мужчина. Единственная градация - это разделение дружины по возрастному цензу - на взрослую, так называемую "отцовскую", и "младшую", что набиралась из отроков 10-12 лет. В мирное время "младшая дружина" помогала и прислуживала старшим воинам, а в военное - отроки получали боевой опыт и естественным образом вливались во взрослую дружину, заменяя собой павших в боях отцов. У нас на данный момент численность "младшей дружины" составляла 14 человек.
   Посвящение в воины, а значит и возраст полной дееспособности по местным обычаям обретался в 13 лет у парней. Ритуал этот производился перед идолами богов на местном капище недалеко от поселка.
   У девушек это событие происходило в тот год, когда они "роняли первую кровь", то есть часто в еще более раннем возрасте - в 12 и даже 11 лет. Точнее говоря, с началом менструального цикла они могли выходить замуж и тогда вместе с замужеством переходили во взрослую лигу, но понятно, что их права были не в пример скуднее мужских.
   Также ясно, что 13-16 летние юноши, хоть и переводились в "отцовскую" дружину, но еще долго оставались там на вторых ролях, но, тем не менее, формально они уже являлись полноценными мужчинами и воинами.
   Вот и "младшая дружина", в которой уже два года как состоял Дивислав подобным образом - походами и участием в охоте, периодически "обкатывалась" старшими воинами. Поэтому отказаться от участия в таких мероприятиях, при условии, что подросток здоров, было просто немыслимо! "Откосить" у меня не получилось, хоть я и попытался сослаться на слабость, что действительно имела место быть после перенесенной Дивиславом болезни. Просто я сейчас считал для себя более важным не охоту, а попытаться получше, с учетом нового опыта, разобраться в происходящем вокруг и, что не менее важно, наконец-то подружиться с собственной головой.
  
   Доведенный местным квасом до несколько осоловевшего состояния, попрощался с брательником, направившись к Черну-Лучеславу - тоже брату своему старшему, но из нас троих родных братьев - среднему. Прямо, как в той сказке, как там?.. "было у отца три сына: старший - умный был детина, средний был ни так ни сяк, младший - вовсе был дурак!" М-да ... в моем случае психом.
   Лучеслава прозвали Черном из-за того, что мыться он не любил, точнее говоря делал это не так часто, как того обязывала делать его профессия. Большую часть своего времени он проводил в кузне, у кричных горнов, заготавливал древесный уголь, отчего цвет лица имел специфический, с налетом угольной копоти и нагара.
   От иронизирования над собой грешным и братьями отвлек огромный, врытый в землю резной столб с вырезанным рельефным бородатым лицом - изображением бога Перуна. Сверху столба крепилось колесо - знак солнцеворота и бога Солнца - Ярилы. Рядом от этого культового места находилась изба волхва - Яролика, вся обнесенная врытыми в землю столбами с вырезанными на них тайными знаками и установленными поверху черепами животных. Самый высокий шест украшал череп ведающего медом бера - тотемом конкретно нашего и нескольких близлежащих поселков. В других поселках племени и у других "шаманов" были свои тотемные животные. Дивислав про эти дела знал многое и даже одно время задумывался стать учеником волхва, но у Дмитрия интерес ко всему этому носил чисто культурологический характер, не более того.
   Волхв Яролик был сыном Яробуда и моим двоюродным дядькой. Да и сам дед Яробуд был не последним человеком - он являлся старейшиной Лугово, важное уточнение - только населенного пункта Лугово, в отличие от военного вождя, что командовал всеми вооруженными силами племени. В других драговитских поселениях были свои старейшины и волхвы. Последние, служители культа, чаще всего духовно окормляли целый округ, состоящий из нескольких деревень. Совет же старейшин решал глобальные вопросы жизни племени, чаще всего вопросы войны и мира, посильной помощи нуждающимся и т.п. - в общем, государственным устройством припятьских славян была "военная демократия" в ее чистом и незамутненном виде.
   Сейчас из дома верховного волхва племени пела сопель и одновременно до моего слуха доносились ритмичные стуки бубнов. Всякого рода "камлания" на памяти Дивислава Яролик со своими присными (учениками и заезжими коллегами - волхвами) устраивал регулярно, чуть ли не еженедельно. Усмехнувшись про себя, вспомнив один анекдот про чукотского шамана, потопал дальше.
   Наш в прямом смысле этого слова "град на холме" - Лугово представлял собой скопление полуземлянок и хозпостроек различного назначения с кучевой бессистемной застройкой. Хозяйственные строения устраивались поблизости от жилищ. Нередко хозяйственные и жилые постройки объединялись под одной крышей. В некоторых случаях хозяйственные сооружения занимали свободные от жилищ участки поселения. Повсеместно встречались ямы-хранилища, над которыми устраивались деревянные навесы.
   Стены наземных частей жилищ были каркасно-столбовыми: вертикальные столбы переплетались прутьями и обмазывались глиной. Полы были земляными, плотно утрамбованными. Крыши двускатные. Внутри жилищ вдоль стен устраивались лежанки или скамейки, укреплявшиеся тонкими столбиками. В качестве отопительных устройств использовались простые очаги диаметром около метра, под которых промазывался глиной или выкладывался из небольших камней или крупных черепков. В некоторых жилищах наличествовали и глиняные печи, своды которых делались из глиняных вальков. Иногда для печей делалась врезка-подбой в одной из стенок котлована полуземлянки.
   Из городища спускались вниз две извилистые тропы. Одна из них вела к речному причалу, притулившемуся у подножия холма, вторая сбегала к возделываемым полям и пастбищам, ответвляясь к ремесленной слободе, где производились гончарные изделия и железо. Металлургическое производство, по большому счету, находилось за пределами деревни, у подножия холма, но хлипким частоколом все же было обнесено.
   Дивислав ни выплавкой кричного железа, ни кузнечным делом особо никогда не интересовался. Поэтому своей новой личностью мне захотелось еще раз взглянуть на применяемые местными металлургические процессы, попытавшись понять, что здешние горе-металлурги делают не так. Дмитрий о правильной работе кричных горнов в свое время кое-что читал и видел, а потому была надежда разобраться и с местными производственными затыками. Конечно, я мог бы предложить построить более современные печи, но опять же, опыт у Дмитрия в этом деле был все больше теоретический, в своих силах я был совсем не уверен, а у Дивислава, в свою очередь не было никакого авторитета у местных металлургов, его бы просто никто из них не стал бы слушать. Ну, или бы выслушали и ответили примерно также как Градислав - затрещиной. Поэтому, надо было попробовать, так или иначе, внедриться в коллектив литейщиков и кузнецов. Благо, там у меня средний брат трудился, а во-вторых никаких цехов и цеховых секретов еще не было и в помине, что должно серьезно облегчить задачу.
   На единственной в деревне кузни периодически работало несколько человек, в том числе и наш средний брат. Если это важнейшее для племени дело доверить исключительно одному человеку, то по завершении очередного похода или неудачной охоты можно остаться без кузнеца, а значит и без железа, что было бы для племени совсем неприемлемым. Поэтому руду приносили в случае неудачи в добычи лесного зверя все охотники, на работе в кузню тоже допускались практически все желающие, конечно, если они к столь ответственному делу относились со всей серьезности, без баловства. Более того, на кузни ежечасно и днем и ночью кто-то находился. Если не брать в расчет всякий бред про духов огня, то цели вахт были весьма прозаическими - охрана имущества и поддержание огня. Все обитатели Лугово периодически для розжига очага обращались или к соседям или непосредственно в кузню. Так, понятное дело, было проще и быстрей, нежели самостоятельно добывать огонь древним способом - трением дерева о дерево. В общем, кузня и гончарня являлись одним из краеугольных мест сосредоточения общественной жизни. Двумя другими местами были дом вождя, дом шамана и общественная мыльня/баня - место, где люди стирали свои вещи и сами периодически мылись, последнее было актуально особенно в холодное время года, летом для этих целей использовались естественные водные источники.
   Снабжалась кузня рудой в основном стараниями охотников. Поскольку возвращаться домой с пустыми руками было не принято, то в случае неудачной охоты на обратном пути посещали солончак или копали руду, ну или летом приносили какие другие дары леса вроде орех и ягод.
   Дорогу мне пересекла важно расхаживающая стайка шумных гусей, громко гогочущих.
   Кузню заприметил загодя, по поднимающемуся в небо дыму от дров пережигаемых на угли.
   Сложенная из камней конусообразная конструкция была горном, хотя, наверное, правильно было бы сказать, старалась выполнять эту функцию. И тут, в этой кузне все было таком: вместо наковальни - камень-валун, вместо мехов для нагнетания воздуха - глиняная трубка с поддувом силой человеческих легких и так далее и тому подобное.
   Черн-Лучеслав сидел рядом с дымящей угольной кучи вместе со своим напарником Велосом, 17 лет от роду, что был на год младше Лучеслава, ну а третьим с ними на поваленном дереве важно сидел Лысань - лысый мужик 36-ти лет, старший как по возрасту, так и по положению во всем этом металлургическом хозяйстве.
   И если Велос был таким же чумазым как и Лучеслав, то на их фоне не грязное, но загорелое, в шрамах, пропаренное кузнечным жаром, с вечно обгорелыми бровями и бородой лицо Лысаня смотрелось сурово.
   Выплавкой железа сегодня не занимались, поэтому "потерся" пару часов с мужиками, поспрашивал их о том, как они работают с горном, да и направился обратно домой.
   Начало темнеть. Рядом с гончарно-кузнечным кластером у подножия холма правильной прямоугольной геометрической формой на ровном месте располагался укрепленный частоколом загон для животных - коров, коз, овец и свиней. Для птиц, ввиду серьезной опасности для них со стороны даже небольших, но шустрых и пронырливых хищников вроде тех же хорьков, для пущей безопасности был сооружен отдельный загон, непосредственно в "граде", в его незастроенном центре. Животные содержались коллективными усилиями всей общины, также потом они и в пищу употреблялись, частной собственности на них, кроме шести коней, я не обнаружил.
   Ладислав вместе со своими сверстниками вовсю орудуя палками с неимоверным шумом, криком и поросячьим визгом пытались всеми правдами и неправдами заманить, затолкать в открытый загон вымазанных в грязи свиней. С наступлением весны подобная веселуха повторялась каждый вечер. Вначале пригоняли с полей коз с коровами и овцами, потом выискивали по всему "граду" зарывшихся в грязь свиней. И единственная возможность, чтобы тихо-мирно загнать этих поросят в загоны заключалась в необходимости использования какой-либо съестной приманки, которая чаще всего ребятами употреблялась в пищу самостоятельно, без привлечения в этот гастрономический процесс парнокопытных. Свиньи же являлись созданиями очень даже неглупыми и мстили объедающим их загонщикам, отказываясь без взятки едой добровольно перемещаться в загоны.
   - Див! Гони сюда Рябу! - приметив меня, закричал Нечай.
   Встретившись взглядом с этой весьма умной и расторопной свиньей, чуть согнувшись и расставив руки по сторонам, я танком попер на нее. Ряба хрюкнула и пригнувшись телом намеривалась проскочить мимо, двигаясь вдоль плетенного забора. Но не тут-то было! Когда хрюшка с визгом проносилась рядом со мной я изогнулся, прыгнул, ловя беглянку за задние ноги. Она с неистовым визгом завалилась, порываясь вырваться, но держал я ее крепко. Приподнявшись на четвереньки, развернул свинью на сто восемьдесят градусов и, отвесив ей шлепок по филейной части, направил испуганную и одновременно разгневанную хавронью к ее компаньонкам в сторону загона.
   Встал и принялся обтирать испачканные в земле колени на штанах и локти на рубахе.
   - Дивислав! - окликнул Тороп уже спешащий ко мне. - Представляешь, сегодня ...
   Ладислав, принюхавшись, подозрительно уставился на меня.
   - Мед пил! - даже не спросил, а подтвердил с плохо скрываемой завистью брательник.
   - Ага. Завтра ты, я, Добрила и Станил идем на охоту, если Град не передумает, - "и не забудет", хотел добавить, но счел за лучшее промолчать.
   - Здорово! - Тороп ажно подпрыгнул. - Надо сбегать парням сказать!
   - Правильно! Давай, беги, предупреди.
   Проводив взглядом этого оглашенного, посмотрел на небо. Солнце размытым багровым пятном медленно пряталось за линией горизонта, и более нигде не задерживаясь, я поспешил домой.
   Добравшись до хижины вождя, обтер босые ноги о мокрую траву рядом с лужей, собравшись с духом и мысленно перекрестившись, зашел в дом вождя. С учетом того, что на улице сумерки быстро переходили в ночь, в жилище вождя оказалось темно, как в жопе у негра. Помещение слабо освещалось лишь углями из прогоревшего очага, да парой лучин в дальних углах. Постоял у входа пару секунд, проморгался, стараясь хоть как-то адаптировать зрение. На улице и то было светлей, чем в этой кротовой норе! В жилищах аборигенов и днем-то сумерки царят, а уж ночью и подавно. Но вбитые в подкорку Дивислава рефлексы дали о себе знать, направив ноги к предназначенному мне лежбищу.
   Зашуршав соломой и укрывшись тряпкой вскоре улегся. Но сразу уснуть не удалось. Вначале прибежал взмыленный Тороп и принялся рассказывать отцу о том, что завтра мы идем в поход. Улегся он на мою же лежанку рядом со стеной. Я вспомнил, что оказывается мы с ним вместе спали, просто когда я болел, Тороп временно переместился к своим младшим братьям. А потом и вождь в противоположном угле землянки шумно завозился со своей постанывающей, понятно от чего, супругой Всеславой. Только взрослые угомонились, как захныкала моя племянница Заряна, что-то ей страшное приснилось. Всеслава встала и пошла успокаивать дочку. А прижавшийся к моей спине Тороп начал громко посапывать, чем меня неимоверно злил. Ну, а в довершении, деревенские собаки - хотя их там всего и было меньше десятка, принялись завывать громко лаять.
   - Видать волки рядом! - сделала вслух заключение Всеслава, устраиваясь рядом с Гремиславом.
   Да и хрен с этими волками, главное, чтобы комары попозже появились, наконец, засыпая, подумалось мне. И тут я услышал над своим ухом противный комариный писк! Но, правда, он быстро пропал, видать насквозь продымленное помещение кровососущему пришлось не по нраву. А я же, тем временем, твердо про себя решил сразу после посвящения этим летом в воины съехать из этой полуземлянки хоть куда, даже в шалаш, главное жить там наособицу от всего этого бедлама.
   И то, не факт, что этот вариант выгорит, в "одиночное плавание" меня могли и не отпустить. Потому как стояла, будь она неладна, в нашем поселении еще и дружинно-общинная изба, где временно кантовались не имевшие собственного жилья мужчины и всякие приезжие, так сказать, гости столицы. И обычно такую зеленую молодежь, вроде нас с Торопом, после посвящения в воины и соответственно обретения формального совершеннолетия, в подобного рода учреждения и определяли, и происходило это не только в Лугово, но и во всех крупных населенных пунктах племени. Поскольку жилищный вопрос из-за острой нехватки плотницких инструментов стоял остро и не только у здешних драговитов, а вообще повсеместно у всего славянского народа.
  
  Глава 4
  
   Утром, ни свет, ни заря, был разбужен Ладиславом, уже вскочившем на ноги и активно собирающимся в поход по лесу.
   - Див, просыпайся быстрей, а то без нас на охоту уйдут! - обеспокоенно вещал братец, а я подумал, ну и, слава Богу, хотя бы эти хреновы охотники про нас забыли.
   Мать Торопа зашипела на своего беспокойного сыночка.
   - Тише ты! Отец еще спит! - и правда, с дальнего угла за ворохом тряпья раздавался могучий храп. - Берите с собой снедь, каждому положила в его котомку, сами знаете, где они висят. Я вам давеча все сготовила. И идите уже с богами к Градиславу!
   Что за жизнь наступила, думалось мне, покуда я доставал из своей плетеной корзины одежду и одевал ее, напяливал на ноги лапти на кожаной основе и накидывал за спину тощий, практически невесомый заплечный вещмешок. Из еды в нем сиротливо валялись лишь по паре сухих рыбешек на брата. Вероятно, Всеслава считает, что пропитание мы себе будем добывать самостоятельно, а потому снабжать нас сухпаем необязательно.
   Но, несмотря на все старания жены вождя, дальше поспать отцу семейства сегодня, видать, было не суждено! Внезапно проснулся Славомир (которого я про себя, с недавних пор, стал именовать просто Славкой) - младший брат Торопа, практически полная копия старшего, но еще более шумная и нетерпеливая. Славка тут же устроил крик, истерику и плач, подняв на ноги весь дом, когда узнал, что старшие братья собираются на охоту - и без него!!! Успокоила его, но и то ненадолго, лишь внезапно прилетевшая тяжелая отцовская затрещина. Не успели мы и сотни метров отойти от дома, как нас догнал Славка, на упреки старшего брата с вызовом заявил, что выбежал нас провожать и скоро уйдет. В итоге, уже самого неугомонного Славку пришлось отлавливать и насильно провожать назад до родительского дома Градиславу - злому, не выспавшемуся, страдающему похмельем.
   Пока мы на лесной опушке вместе с Бериславом, Станилом и Добрилой дисциплинированно ждали возвращения Града, Ладислав носился наперегонки с Бериславовой собакой по кличке Нюх и к моменту возвращения Градислава что он, что кобелёк Нюх уже ели стояли на ногах от усталости. Впрочем, Градислав ругаться на выкрутасы двоюродного брата не стал, потому как и его, и Берислава, заметно пошатывало и штормило после вчерашней попойки.
  
   Вскоре мы углубились в по-весеннему зеленеющие заросли и могучий девственный лес буквально поглотил всю нашу группу.
   Берислав вооружился толстым копьем с острым и довольно длинным наконечником - рогатиной - подобным девайсом можно было завалить и медведя. Градислав свою рогатину вручил мне, сам же, помимо неизменного меча, обвешался луком со стрелами и вел всю группу по узеньким, практически неприметным для глаза лесным тропкам. Затем уже шли мы вчетвером, первым гордо вышагивал с собакой на поводке Тороп, следом шли Добрила, Станил и я замыкающим.
   Жизнь в лесу била ключом. Вернулись в свои гнездовья перелетные птицы и на ветвях деревьев слышались щебетание птиц уже хорошо так скрытых подрастающей листвой. Шли часа два, от собаки толку было ноль, след она если и брала, то никуда не приводил. Еще через час Берислав чуть было не заколол проскочившего рядом кабана, разозлился и в своей неудаче обвинил Градислава, который с перепоя не успел среагировать и зацепить секача стрелой, дабы его потом выследить по следам крови и добить.
   А еще через час собака наконец-то учуяла след и вывела нас к ... трупам!
   На дне оврага валялись абсолютно голые трупы с проломленными черепами от ударов деревянными палками. Черные зевы их ртов были разинуты как будто в крике. От тел сильно смердело.
   -Как в нос шибает! - Берислав поднес к лицу вытащенную из кармана тряпку.
   Градислав, не обращая особого внимания на зловоние, во все глаза обследовал округу пытаясь понять куда, в какую сторону отсюда двинулись разбойники. По словам брата и Берислава, обнаруженные нами тела - были трупы двух охотников из драговитской деревни Марыть, они даже их лично при жизни знали, бывали друг у друга в гостях, сталкивались в лесу на охоте.
   Недолго посовещавшись, пораскинув мозгами, Гремислав с Бериславом, оставив нас, пустились по якобы обнаруженному следу убийц.
   А нас, грешных, как ни в чем не бывало, оставили одних вместе с собакой, с наказом отправиться домой, дабы подать весточку Гремиславу. А сами взрослые, не теряя понапрасну время, пошли по обнаруженному ими следу налётчиков.
   Самостоятельно двинулись в Лугово, Дивислав, как и его спутники, в этих лесах неплохо ориентировался. Орехи, ягоды, грибы, лечебные травы мы тут собирали чуть ли не с младенчества, как только научились ходить.
   Шедший впереди Станил вдруг резко остановился, вскидывая руку, и повернувшись к нам одними губами прошептал:
   - Ложись! - дублируя свой шепот характерным взмахом рукой.
   Не успели мы завалиться на лесную подстилку, как рядом с нами прошмыгнул какой-то зверек, явно чем-то напуганный. И что примечательно, он двигался не убегая от нас, а наоборот, приближаясь навстречу и запоздало среагировав, чтобы с нами разойтись, сменил курс лишь в последний момент. Совершенно точно, что он кого-то или чего-то испугался и убегал от опасности, пока его неожиданно не вынесло на новую опасность уже в нашем лице.
   Тороп прижал к себе обеспокоенного и явно кого-то почуявшего впереди Нюха. Слава Богу, собака молчала, лишь беспокойно водя черным влажным носом.
   - Там недалеко есть овражек с ручьем. Кто-то или пьет или набирает воду, расположившись на привале ... - Добрила на слова Ладислава лишь подернул плечами, наверное, представив себе убийц наших охотников.
   - Да, я вроде чую запах дыма! - повернувшись назад, зашептал Станила. - Что будем делать? Повернем назад или ...
   - У нас только один нож, одно копье и две пращи - у меня и Ладислава, - как бы оправдываясь за собственную трусость заметил Добрила.
   Я посмотрел на брательника. Тот хоть и мандражировал, но был явно настроен двинуться вперед и собственными глазами оценить обстановку. То, что впереди находятся люди уже ни у кого из нас не вызывало сомнений, потому как вившуюся, едва заметную струйку дыма сейчас видели все.
   Молча ждали возвращение Станилы, вглядываясь в заросли. Не прошло и пяти минут, как он вернулся.
   - Там проклятущие змеелюды, галинды! Поджаривают что-то в овражке на костре. Их там двое! - сообщил Станил, лишь только до нас дополз. - Видел у них копье, колчан со стрелами, древко от топора.
   Тут я решился-таки взять инициативу в свои руки, план, правда, очень рисковый, у меня в голове уже сложился.
   - Слушайте, что сделаем! Устроим на галиндов засаду. Добрила, ты будешь приманкой. У Ладислава собака, она его слушается, ему нельзя, иначе своим скулежом и лаем она может змеелюдов всполошить. У Станилы копье - незаменимая вещь, у меня нож. И самое главное, ты быстрее всех нас бегаешь! - польстил парню, готового, казалось, вот-вот разрыдаться.
   На самом деле, прокрутив в голове воспоминания Дивислава относительно Добрилы, я вовсе не был в нем уверен, как в боевой единице, парень был трусоват, а вот в качестве наживки он подходил идеально.
   - Мы втроем прячемся в засаде за деревьями, накидываем на себя ветки и траву. Ты по этой дорожке, по которой ходил Станил пробежишь мимо нас. Старайся бежать змейкой, меняя направление бега, чтобы в тебя не кинули копьем или стрелой не подстрелили. Первым атакует копьем второго по счету преследователя Станил, а первого галинда - бью я.
   Тут Тороп не выдержал, всполошившись и с обвиняющими нотками в голосе спросил:
   - А я, что буду делать? Нюха сторожить? Не, брат, так дело не пойдет!
   - А ты, Тороп, - на его говорящим само за себя имени, я сделал акцент, - не переживай, бездельничать не будешь! Мой и Станилин противники окажутся нами занятыми и развернутыми к тебе боком или спиной, по ситуации, орудуя пращей как кистенем, атакуешь любого из них, кто к тому времени будет жив, и с кем сходу Станиле или мне не удастся справиться. Все ясно? - обвел всех взглядом, никто не возражал. - Тогда за дело! Добрила, перед тем как уйдешь, поможешь нам накидать на спины ветки и траву, так, чтобы нас не было заметно с тропы.
   Припавший к земле, заваленный с ног до головы хворостом и ветками, я вслушивался в удалявшиеся шаги Добрилы и звуки окружающего леса. Сердце колотилось как заведенное, во рту пересохло, из-за накатывающей периодически к горлу тошноты было трудно дышать. Мелкий тремор колотил не только вспотевшую ладонь сжимающую нож, но и, казалось, каждую клетку тела. Было огромное желание вскочить и умотать отсюда куда подальше. Очень страшно, все-таки физические кондиции тринадцатилетнего подростка заметно уступали взрослым мужчинам. Оставалось лишь надеяться на опыт Дмитрия, навыки ножевого боя, что преподавали Дивиславу Яробуд, Гремислав и братья, и, самое главное, на эффект неожиданности. Выйти в честном бою, да еще и по собственной инициативе один на один с взрослым противником, я бы никогда не рискнул.
   Наконец, тишину разорвало заполошными криками и хрустом ломаемых веток. Из-за деревьев выскочил как наскипидаренный Добрила, промчавшись мимо нас, а следом за ним мелькнула стрела, вонзившись парню в плечо. Добрила с горестным воем завалился, а в этот момент из-за кустов выскочил Станила и с диким кличем ринулся вперед, вонзая копье прямо в правый бок галинда. Проблема в том, что он атаковал не второго по счету преследователя, а первого, порушив наши планы, а размышлять было некогда, с топором на Станилу налетал бежавший следом за первым второй балт. Оба галинда выглядели достаточно молодо, были облачены в простенькие кожаные латы, с длинными развеивающимися на бегу волосами, первый вооружен луком, второй - топором.
   Из своих засад мы с братом выскочили практически одновременно. Еще секунду назад испытываемый мною безудержный страх исчез, как будто его и не было вовсе, сменившись какой-то нездоровой эйфорией, что не только била по мозгам, но и как будто замедляла время и утраивала мои силы. И это впервые возникшее тогда, в этом бою чувство, очень скоро превратила меня в "наркомана", желающего ощутить его снова и снова. В другие сражения, что еще не однажды со мной случатся, я уже ввязывался с предвкушением от плохо скрываемой радости вновь ощутить всю ту бурю эмоций, пролившихся тогда на меня полноводным, живительным потоком. Подобного рода "боевой транс" искусственно, во время тренировочных боев ни до, ни после у меня никогда не проявлялся, но он всегда неизменно возникал во всей своей бесподобной мощи когда случались реальные поединки или сражения.
   Тем временем, первый балт, взвывши раненым волком, бросив лук и обхватив руками копье, заваливался наземь. Ладислав, своим кистенем, выцеливал голову второму преследователю, но балт успел извернуться в результате чего, удар пришелся в предплечье, отсушивая галинду одну из занесенных вверх для удара топором по Станилу рук. Балт взвыл, обрушивая на автомате или может даже роняя из рук занесенное вверх лезвие на голову Станилы, но тот уже успел отпрыгнуть в сторону. Я же находился дальше всех от места схватки и вступил в бой последним. Ни о чем не думая, с ловкостью обезьяны прыгнул вперед, обвиваясь ногами о ноги балта, левой рукой хватаясь за его длинные волосы, а правой взрезая ножом ему горло. Галинд захрипел и под моим грузом повалился на спину, но под себя не подмял, я успел отскочить, а Ладислав довершив начатое, со всей дури приложившись кистенем по лбу противнику. В этом скоротечном поединке отделался малой кровью, лишь раскровил себе нос, когда резал балту горло и тот судорожно дернул своим затылком, угодив мне прямо в переносицу. Поглядел на первого балта, которого приголубил копьем Станил. Тот уже затих, а Станил аккуратно вытаскивал из тела галинда свое копье.
   Нюх, трусливая псина, сбежал с места кровавой стычки с галиндами и громко лаял, державшись рядом с лежащим навзничь Добрилой, из спины которого пошатываясь, вздымаясь вверх-вниз торчала стрела. Значит, парень был жив и дышал, что не могло не радовать. Все-таки план был мой и смерть Добрилы отбросила бы тень, легла бы на меня тяжелым грузом. Не теряя времени, побежал к парню, а Нюх, испугавшись меня помчался навстречу, дав небольшого кругаля, под защиту к Ладиславу. )
   - Эй! Станил, Тороп! Живее дуйте сюда! - опомнившиеся парни, с любопытством рассматривающие скорчившиеся на земле трупы, наконец, опомнились, вспомнив о раненном товарище, и мигом помчались к нам.
   - Держите его крепче, сейчас буду доставать стрелу! - напарники обхватили Добрила за руки и ноги, с силой прижав их к земле, а я одним рывком вытащил стрелу.
   Вошла в тело она не слишком глубоко - или мощность балтского лука так себе, либо галинд впопыхах как следует не дотянул тетиву, либо случился небольшой рикошет об ветку дерева, погасивший инерцию выпущенной стрелы. Короче говоря, Добриле повезло, если так вообще можно говорить о человеке словившем стрелу.
   Нательная рубаха одного из балтов, предварительная вымытая Ладиславом в ручье, была разорвана на полосы и пошла на перевязочный материал для закрытия раны. Когда мы перевязывали Добрилу, то он периодически терял сознания. Не знаю, происходило ли это от пережитого им нервного стресса, или действительно рана была серьезней, чем казалась на мой дилетантский взгляд.
   - Все будет хорошо, Добрила! - старался как мог его успокоить и приободрить, - если бы ты не отвлек внимание на себя, то мы бы с супостатами в век бы не справились! А рана у тебя легкая, дальше наконечника стрела не вошло, луговские лекари тебя мигом выправят и на ноги поставят.
   После того, как в сторону Ладислава и Станилы были брошены пару гневных взоров, друзья мне с удовольствием начали поддакивать, говоря о том, какой Добрила молодец.
   Для перемещения раненого из подручных средств соорудили носилки. Для этого пришлось вырубить две жердины и раздеть не только трупы, но и использовать наши рубахи в качестве соединительного материала. Переместили бесчувственное тело Добрилы на эту самодельную конструкцию, и периодически сменяя друг друга, потопали домой.
   Обратный путь, наверное, занял часа четыре-пять, показавшийся нам вечностью. Ведь даже когда ты сменяешься на носилках, то все равно вынужден волочь на себе оружие балтов и другие их, и наши пожитки в вещмешках. К тому же, перемещали мы Добрилу с максимально возможной скоростью, ему требовалась срочная помощь деревенской лекарки, сделать нормальную перевязку и так далее. В пути Добрила пару раз терял сознание, впадая в забытье.
   Вышли мы за полдень, когда солнце еще высоко висело в небе, а к Лугову дотопали уже вечером, когда нежный розовый свет садящегося солнца щедро заливал леса и опустевшие из-за приближающейся ночи пастбищные поля.
   Лишь на подходе к Лугово, когда мы уже ясно видели очажные дымки поднимавшиеся над крышами скрытого за частоколом и земляными валами поселка, наш отряд заметили, оперативно перехватив с рук на руки нашу пока еще живую ношу. И только выпрягшись из носилок, мы наконец-то, с чистой совестью, обессиленно повалившись на землю под сенью вытянувшихся длинных теней от деревьев. Пот с нас стекал в три ручья и даже свежий вечерний ветерок еще долго не мог охладить разгоряченные тела.
   Однако разлеживаться нам долго не дали, вскоре прискакали четыре конных дружинника Гремислава - Нерев, Остромир, Волк и Семой, что тут же загрузили нас верхом на своих коней вместе с нашими же котомками и пустились вскачь. "Пустились вскачь" это я, конечно, малость загнул. Дело в том, что вся наша боевая конница состояла из двух жеребцов и четырех кобыл, что использовались главным образом не в военных походах и боях, а в качестве тягловой силы и на сельскохозяйственных работах. Отсюда особой резвости или излишней свирепости эти мирные животинки никогда не проявляли, поэтому доехали мы до дома вождя относительно комфортно. Да и просто очень многих конских "приблуд" даже в профессиональной военной кавалерии в этом времени еще не было изобретено. По крайней мере, наши "кавалеристы" не использовали и даже не знали само понятие стремян, никогда не слышали, что это вообще такое и "с чем их едят?"
  
   Ближе к полудню второго дня после нашего эпичного возвращения домой с охоты, в Лугово заявились Градислав с Бериславом, да не одни. Вместе с ними, под заполошный лай учуявших чужаков деревенских собак, у крепостных валов остановился, дожидаясь от вождя приглашения войти в поселение, посланный в погоню дружинный отряд из веси Марыть, несколько жителей которой и были нами во время той злосчастной охоты обнаружены убитыми в лесу.
   Я в это время возился с дистилляционными глиняными трубками, пока к нам не прибежал запыхавшийся вездесущий Тороп с подобного рода вестями.
   - Кто именно из Марытей пришел? - заинтересовался Черн, пытаясь увернуться от дымной струи, предательски постоянно менявшей направление из-за то налетающего, то ослабевающего ветерка.
   - Вся старшая дружина Змеида! - с готовностью затараторил Ладислав. - Отец велел тебя звать, - заявил он, уже обращаясь непосредственно ко мне.
   Черн, отпуская меня, лишь флегматично пожал плечами, дескать, дело не мое, если зовут - иди. Ну, мы с Торопом со всех ног и припустились к дому его отца и моего дядьки Гремислава.
   Вооруженных копьями, топорами, ножами, пращами и луками воинов Змеида мы застали поднимающимися вверх по склону. А у распахнутых ворот частокола их радушно встречал наш вождь со своими ближниками. И не только они, все свободные от дел насущных жители столицы собрались прямо за воротами и с любопытством взирали на чужаков. Хотя нет, слово "чужаки" тут совсем не подходящее, жители Марыти все сплошь были нашими соплеменниками, являясь такими же драговитами, опутанными родственными связями как с нами - луговчанами, так и с жителями других как ближних, так и дальних населенных пунктов племени.
   Стоящий рядом Ладислав что-то нашептывал мне на ухо, делясь впечатлениями от созерцания дружины Змеида. А я продолжал присматриваться к заявившемуся к нам воинству.
   Впереди шел Змеид, среди прибывших гостей, именно он и являлся самой колоритной фигурой. Это был высокий мужчина с белыми от седины бородой и волосами, хотя и полный сил, исходя из его комплекции и бодрой, пружинистой походки, но уже, судя по шевелюре и морщинистому лицу, ясное дело, в годах, и немалых.
   - Эй! Див! - меня в толпе высмотрел Градислав и рукой поманил к себе.
   Прошмыгнул между стоящими впереди людьми, подбежав к брату.
   - Пойдем вместе в дом вождя, Змеид желает еще и с тобой поговорить.
   - Мне уже сообщили, что Гремислав хочет, чтобы я присутствовал на этой встрече.
   - Ясно. Как у тебя вообще дела?
   - Более-менее, - говоря эти слова, чисто на автомате, коснулся пальцами распухшей переносицы.
   - Нос болит? - понимающе и с усмешкой спросил Градислав. - Это все ерунда! Хорошо, что его набок не свернули. Видел лицо Кислого?
   - Ага, видел ... оно у него похоже на жопу, причем, сильно избитую жопу.
   Градислав заржал, привлекая своим гоготом к себе всеобщее внимание. Но просмеялся он недолго, Гремислав его зло окликнул.
   - Град!!! - вождь бросил лишь одно слово, но и его было достаточно, чтобы даже последний тупица понял, что следует заткнуться.
   И так, в полном молчании, провожаемые заинтересованными взглядами луговчан, мы вместе с союзной дружиной и проследовали до дома вождя. Там и разделились. Берислав повел большую часть марытьских воинов в Дружинную избу, а Гремислав, Змеид с парой ближников, Градислав, я и присоединившиеся к нам в пути волхв Яролик, староста Яробуд и наш местный купец Плещей - торгующий в том числе и с балтами, все вместе направились в дом вождя.
   Женщин и детей там уже не было. Низенький столик из тонких деревянных стволов с четырех сторон окаймляли ошкуренные бревна на которых вся наша честная компания и расселась. Стол был заставлен скромной пищей без изысков - сушеной рыбой, лепешками и прочими легкими закусками, из напитков присутствовал квас.
  
   Первым слово дали Градиславу. Тот двинул речь, рассказывая в подробностях как наш охотничий отряд обнаружил трупы, как была устроена не увенчавшаяся успехом погоня. Потом, неожиданно слово предоставили мне. Что-то скрывать было нечего, потому рассказал о нашей встрече с балтийскими татями все как есть. Присутствующие одобрительно замычали, подивившись моей смекалке и смелости. Потом еще говорил Змеид, опрашивали купца Плещея имеющего торговые связи с напавшими на людей Змеида балтами. Но больше всего меня поразил Яролик, заявивший, что отныне я, Ладислав, Станил и Добрила отныне, не дожидаясь еще без малого двух месяцев до праздника Солнцеворота, переведены из "младшей" в старшую - "отцовскую" дружину, поскольку на наших руках есть кровь убитых врагов, а это своеобразный показатель, знак качества, во много раз более ценный, чем проводимые при посвящении ритуалы. И как только воины Змеида покинут Лугово, мы должны будем заселиться в Дружинный дом. Там от прошлогодней инициации все еще проживало пять воев так и не успевших обзавестись женами, а значит и собственным жильем. Вот от такого неожиданного известия я был поистине счастлив! В практическом плане это означало, что в глазах общества я становился совершеннолетним, а значит предоставленный самому себе помимо военной субординации, ну и находясь в рамках бытующих здесь обычаев, куда уж от этого деться.
   Уже выпроводив нас, вожди двух драговитских "родов" Гремислав и Змеид порешили не посылать никого на север, за головами галиндов, поскольку погибшие охотники были отомщены, а их убийцы - мертвы.
   О нашем досрочном производстве во взрослые воины волхв Яролик во всеуслышание объявил на общегородском сходе - вече. Как я уже говорил, такой преждевременный переход во взрослый статус считался почетным. У нас далеко не на каждом взрослом воине имелись на личном счету убитые враги, а мы втроем могли таким делом похвастать. Ладислав и Станила такому повороту событий радовались как дети. Ну, в принципе, будем честными, по своему умственному и физическому развитию от детей они недалеко ушли.
   В отличие от своих коллег, вел я себя на сходе куда как более сдержанно, думая не об обрушившейся на нас славе, а о том, как бы мне убраться с этого мероприятия, да с глазу на глаз переговорить с купцом Плещеем пока он из Лугово никуда снова не сдернул по своим торговым делам. Были у меня для него и товар и дельные мысли о нашем потенциальном сотрудничестве в будущем. Но не получилось ...
  
   В Дружинном доме Дивислав естественно бывал не раз, был знаком не понаслышке со всеми его обитателями, но сейчас, новому двуединому сознанию, это помещение представлялось не иначе как маленьким, грязным, убогим бараком. В нем находилось в общей сложности двадцать четыре деревянных лежанок в два яруса. На каждом таком спальном месте лежал матрас, хотя правильней это было бы назвать мешком с соломой выполняющего функцию матраса, ну и аналогичная по своим свойствам и содержанию подушка. В центре помещения возвышалась печка каменка без какого-либо даже самого примитивного дымохода, благо что в крыше была дыра, предназначенная для отвода дыма. Да, попал! Хорошо хоть, что дело идет к лету. Два бревна с немного срезанной сверху древесиной выполняли роль стола, еще два бревна лежащих прямо на полу брали на себя функцию лавок. Барахло и всякий непонятный хлам нынешних и бывших обитателей этого заведения валялись повсюду.
   Зашли мы в это скорбное пристанище вместе с Ладиславом, прихватив с собой из дома котомки и мешки с вещами и прочими пожитками.
   - Ого! Еще парочка героев в наш дом пожаловали! - произнес с ехидной улыбочкой Гудь.
   Добрила и Станил - первая, если исходить из слов Гудя пара героев, перебрались сюда еще накануне вечером.
   Как уже говорилось, здесь и сейчас проживало пять воев - четыре из прошлогодней инициации и один - под прозвищем Гудь, аж из позапрошлогодней. Невесты, глядечи на его внешность, добровольно выходить за него замуж отказывались. Волосы у него были такие рыжеватые, гладенькие, но при всем этом редкие. Лицо "украшали" не только прыщи с угрями, но и заячья губа. Да и личностными качествами он обладал, мягко говоря, не самыми лучшими - довольно циничный и даже, возможно, не будет большим преувеличением сказать, подлый человек. Теперь, сидячи здесь, он мечтал сходить в военный поход, дабы добыть там себе невесту. Отважиться сходить и похитить невесту самостоятельно он пока не решался, хотя такое у нас и практиковалось.
   Остальные (включая небезызвестных Станилы с Добрилой), это: Здеб (сокращенная форма от Здебора), Крук, Свят (сокращенная форма от Святобора), Спытек (сокращенная форма от Спытимира) приветствовали нас вполне дружелюбно - кивками и доброжелательными улыбками.
   Подошедший Станил указал на свободные нары на втором ярусе, по соседству с которыми разместились он и Добрила. Довольный Ладислав, кинув вещи, тут же полез вверх обследовать свою койку. Судя по его довольному виду, и по тому как он начал на ней кувыркаться она ему явно понравилась. В отличие от меня, я просто стоял в ступоре и рассматривал свой лежак. Мало того, что матрас был грязный, почти черный, но еще на нем наличествовали такие характерные желтоватые пятна.
   - Похоже, тот, кто здесь спал, страдал недержанием мочи?
   - Что, ссался? - с любопытством спросил Крук. Около меня и злополучного матраса быстро скопился почти весь барак.
   - Здесь раньше Спытек спал, - выдал Крук свое заключение.
   - Вовсе я не ссался! - тут же отозвался весь покрасневший Спытимир. - Если хотите знать, то такое с пятнами ложе мне досталось уже от Гудя, а он переселился подальше от входа, к боковой стене избы.
   - Что ты врешь, Спытек, - Гудь так подобрался и оскалился, что казалось готов вот-вот наброситься на Спытека с кулаками. - Сам все пообоссал, а теперь на меня наговариваешь!
   - Успокойтесь оба! - авторитетно так, басом, заявил Здеб.
   Он, кстати говоря, парнем был весьма таким решительным. Являлся не только физически сильным, пожалуй, что сильнее всех своих ровесников, но и, что не менее важно, он был одним из лучших стрелков из лука. Конечно, по дальности стрельбы сравняться со взрослыми мужиками он еще не мог, потому как натянуть до отказа взрослый лук для четырнадцатилетнего подростка несмотря на его силу, все равно являлось делом проблематичным, но по меткости - что по мишеням, что по птицам он стрелял лучше всех из нас. Из Дивислава стрелок из лука был тоже неплохой, но до Здебора недотягивал, впрочем, особых поводов расстраиваться здесь не было, до Здеба никто из ровесников не дотягивал, а в меткости он и многих взрослых и опытных лучников обходил.
   - А постирать, Спытек, не судьба была? - обратился к бывшему владельцу спального места.
   - Да я ... - замялся парень, - как-то некогда все было, а потом я их, пятна, уже и не замечался. Но я не ссался!!!
   - Если хочешь, давай поменяемся? - влез в разговор брательник. - Мне все равно на чем спать. Тем более, видно, что пятна старые.
   - Тороп, твоя лежанка ненамного лучше моей. Лучше давай-ка мы снимем все, тряпки простирнем, а солому новую набьем, возьмем у твоего отца.
   - А что? Давай! - загорелся Ладислав и тут же, с ловкостью обезьяны, соскочил с нар.
   Нашему примеру решили последовать и Станила с Добрилой. Остальные старожилы сделали вид, что с их лежаками все в полном порядке и они чисты, как слеза младенца. А когда мы уже выходили с матрасами и подушками на улицу, нам вслед донесся комментарий Гудя:
   - Чистоплюи, ху...вы! К мамкам свои идите, - Ладислав со Станилой подорвались было ответить, но я их удержал.
   - О чем вам говорить с этим зассанцем? Нравиться некоторым на вонючих лежаках спать, пускай и дальше этим занимаются, не мешайте им получать от этого удовольствие.
   Мои слова Гудь услышал, что-то там забубнил в ответ, но мы его уже не слышали. Сначала вытряхнули из матрасов и подушек полусгнившую солому, потом, прихватив наволочки, пододеяльники направились из града к реке.
   Хорошо хоть, что сейчас была возможность выбрать лежанку на втором ярусе, да подальше от дверей и прочей "вентиляции", зимой на первом ярусе будет, мягко говоря, весьма прохладно. А ведь уже этим летом, после Ивана-Купалы и инициации, сюда переедут оставшиеся еще четыре тринадцатилетних подростка из "младшей дружины", а к восьми оставшимся двенадцатилетним добавятся входящие в возраст пять подростков. А у нас тут, в Дружинном доме, Станила с Добрилой получаются самые младшие, им еще только по двенадцать лет, и если бы не происшествие на охоте, сюда они должны были заехать только в следующем году. Гудю - пятнадцать лет, остальным старожилам Дружинной избы - Здебу, Круку, Святу, Спытеку - по четырнадцать лет.
   Возвращались все вчетвером обратно в барак уже ближе к вечеру, весь день, просушивая у реки на жарко припекающем солнце выстиранное постельное белье. Все пять барачных постояльцев оказались на месте - трое тренировались битве на копьях, тыкая друг в друга тупыми палками, Здеб стрелял по мишеням из лука, а Гудь в бараке готовил на всех какое-то малоаппетитное варево. Продуты нам, неполноценным воителям (ни жены, ни дома, ни хозяйства), обитателям Дружинного дома, регулярно выделялись общиной. Ну и на том спасибо! Правда, меня смущал повар. Он не столько варил, сколько ел из горшка - постоянно мешал, постоянно пробовал, съел таким макаром, наверное, уже целую порцию. Это я за ним исподтишка наблюдал, когда раскладывал на нарах свой матрас с подушкой.
   Наконец матрасы разложили, принесенные с собой вещи тоже нашли куда пристроить и ужин приготовленный шеф-поваром Гудем тоже подоспел. Затем вместе со всеми хлебал фирменный то ли суп, то ли кашу Гудя.
   Потом, забравшись на нары, слушал, о чем болтают собравшиеся. Говорили в основном с подачи, видать, затронутого за живое Спытека, всякие гадости про предыдущих обитателей барака, что дескать заезжие из других поселков торговые гости здесь тайком ото всех и свинячат.
   - Вы бы их видели! - обращаясь к нам четверым новичкам, ворчал Спытек. - Ни спасибо тебе, ни пожалуйста от заезжих купцов и прочего сброда здесь иногда ночующего ни в жисть не услышишь! Они и засвинячили всю Дружинную избу! Мы днем идем или на работы, или машемся учебным оружие, или в лес, а они в это в это время, пользуясь нашим отсутствием, лезут на наши чистые лежаки, грязнят их и ссут! Правда ведь, Свят? - и Святобор - еще один владелец, мама не горюй как захламленного и грязного спального места, с ним соглашается. - Да, Спытек все верно говорит!
   Но кто бы сомневался?! Лично я и за деньги бы не согласился полежать на лежаке Свята, не то что специально, тайком, в отсутствии хозяина на него залезать и потом грязнить и испражняться.
   Ночь в бараке прошла в целом спокойно. Некоторое время я наблюдал за отблесками трепыхающегося огня в печи, потом, когда он потух "наслаждался" лишь монотонными вздохами спящих людей, да матерым таким храпом, что исходил от на первый взгляд худенького Крука.
  
   А на следующий день, с утреца, нас всех девятерых погнали на работы в поле. Забегая вперед скажу, что эту изнуряющую работенку я в тот же день проклял, намереваясь во что бы то ни стало примкнуть к ремесленникам, к тому же брату Черну, только, чтобы освободили от подобного рода крестьянского труда.
   Сажали в основном просо, овес, рожь, но основной злаковой культурой здесь являлся манник - многолетнее дикорастущее злаковое растение, не требующее особого за собой ухода. По воспоминаниям Дмитрия, Полесье, где зерновые хлеба произрастали плохо, манник, предпочитающий сырые луга и растущий даже в воде, произрастал здесь в изобилии, и еще в 19 веке активно отсюда экспортировался.
   Из остальных культурных растений местные славяне сеяли горох и чечевицу. Была еще небольшая делянка со льном, что шел на изготовление рыболовных сетей, но для изготовления одежды в основном использовалась дикорастущая крапива.
   Овощи и фрукты вообще не культивировали, что, несомненно, в будущем требовалось исправить. Только вот где раздобыть, например, те же морковь или капусту? У других славян их нету, а с германцами, не говоря уж о Риме торговли практически никакой нет, особенно у драговитов отделенных от Запада и Юга другими славянскими племенами.
  
  Глава 5
  
   Со всей этой суетой связанной с переездом и обустройством на новом месте жительства, начавшимися сельхоз работами, встретиться с купцом Плещеем так и не довелось. На долбленках он с несколькими мужиками отплыл куда-то вниз по Припяти. Только было собрался самостоятельно заняться заготовлением березы, как и здесь не повезло, по распоряжению то ли вождя Гремислава, то ли старосты поселения Яробуда, "отдельный наш, десантный батальон" то есть подростковый отряд, что проживал в дружинной избе в полном составе под общим руководством опытного охотника Милонега отправляли на охоту со строгим приказом не возвращаться без добычи!
   Мы все здесь проживающие в дружинной избе являлись по факту "мальчиками на побегушках". Был лишь один реальный выход из этой в общем-то безрадостной для меня ситуации. Чтобы обрести большую самостоятельность, необходимо было жениться и переехать жить в собственный дом. Здесь тоже была целая проблема, заготовленного на вырубках строительного леса никогда и никому не хватало, а строить жилье из сырого леса - та еще идея, но не хуже, чем зимовать в глинобитной полуземлянке.
   Мои мысли вильнули к Ружице. Готовая невеста для меня благодаря стараниям брата Градислава есть, теперь дело за "малым" - обзавестись или местными деньгами - меховыми шкурками всяких белок, да куниц или создать с нуля какие-нибудь материальные ценности, которые впоследствии можно будет обменять на просушенный лес.
   Были у меня мысли попытаться попробовать себя в металлургическом производстве, но понятное дело, что к опытам по выплавке железа меня просто так не допустят, надо предварительно себя хоть в чем-то проявить, зарекомендовать и попытаться на этом хоть что-то заработать для того, чтобы построить себе тот же дом. Снова в моей черепушки застучали мысли о неуловимом купце и березовом дегте. Его производство, учитывая наличие у меня кое-какого Дмитриева опыта проживания в довоенной деревни, будет, что называется "проще пареной репы". Уж очень березовый деготь полезен как в производственных целях так и в лечебных.
   Ведь березовый деготь, содержащий большое количество фенолов, является сильным антисептическим, инсектицидным и применяется при кожных заболеваниях: экземе, чешуйчатом лишае, чесотке, при различных сыпях и язвах, ожогах и гнойных ранах. Он входит в состав мази Вишневского. Деготь применяется при гриппозных поражениях, при насморках, бронхитах, им лечат раны, больные суставы, проблемную кожу. При туберкулезе и туберкуломах, эмфиземе легких пьют деготь, приготовленный на молоке. И это только одна медицинская сторона, но очень важная, особенно в наших "первобытных условиях".
   Ну да ладно, об этом нужно было раньше думать, а не бить баклуши все эти дни с ребятами. Теперь уже если только после охоты можно будет себя попробовать на этой ниве. С такого вот рода мыслями я и отбыл на охоту, при этом надеясь, что завершится она не как в прошлый раз, более спокойно, без какой-либо партизанщины и смертных боев с двуногими обитателями леса.
  
  ***
   Охота прошла успешно, далеко от поселения не уходили, набили в местных прудах в изрядном количестве прилетевших с юга уток. Следующие пять дней провел с парнями в бараках, в основном тренировались при деятельном участии в этом процессе дружинников. А потом приключилась новая напасть - началась путина.
   На берегу женщины и четырнадцать мужчин-рыбаков чинили растянутый чуть ли не на сотню метров вдоль берега невод. Сейчас как раз шел нерест рыб, и весенняя путина напрямую затронула рыбаков, но и значительную часть населения поселка также заставила временно переквалифицироваться. Надо отметить, что рыбаки в чистом виде рыбаками не являлись, помимо этого вида деятельности они еще и долбили лодки, руководили подобного рода ремонтными работами, рыбу вялили, сушили, солили и сберегали мороженой в ледниках, занимались изготовлением снастей.
   Невод состоял из двух "крыльев" или приводов, представляющих из себя длинные сетяные полотнища. В центре между ними был вшит мешок на мелкоячеистой сети - ядро или матка невода. Верхние подборы невода поддерживались деревянными поплавками, а к нижним были привешены каменные грузила. Надо признать, что сеть была сделана мастерски, единственный, но фатальный промах - это материал из которого невод был изготовлен - лен, да и никакой серьезной обработки, повышающей влагоустойчивость тоже не проводилось.
   Солнце и легкий теплый ветерок просушивали вытащенную на берег сеть. Но она не просто так просушивалась, заодно сеть чинили бабы под деятельным присмотром рыбаков. Этот относительно небольшой невод, единственный на все поселение, ремонтировали постоянно, много чаще, чем ловили в нем рыбу. За один сезон невод, наверное, обновлялся новыми сетяными вставками больше, чем на половину. Сеть постоянно расползалась и рвалась, после ее использования по прямому назначению, в порванных, в размякших в воде ячейках могла проплыть белая акула.
   - Дядька Карась, а из чего сеть сплетена? - отвлек главного рыбака.
   - Малые бредни из крапивы, невод ентот - изо льна.
   Не самые лучшие материалы для сетей, прямо скажем. Да вдобавок к тому же обработанные только смолой. Как материал, пенька для воды - много лучше льна, не говоря уж про крапиву.
   - Дядька Карась, чего вы из конопли сети не плетете?
   - А разница? - не понял Карась. - К тому же в округе ее нема.
   Надо заметить, что с техническими культурами, вроде прядильно-масленичных культур льна и конопли тут беда. Серьезно их не возделывают. И если лен недалеко от поселения еще произрастает на "полудиком" поле, то коноплю мои сородичи как-то окультурить даже не пытались. Не знают, видать, что для тех же невода и бредней обработанная дегтем конопляная сеть будет предпочтительнее льняной и уж тем более крапивной.
   А перегонка дерева это не только деготь, но и много других полезных веществ, из которых запросто можно нахимичить некий аналог "греческого огня". Кстати говоря, хорошая штука получилась бы - заполнить "греческим огнем" глиняный сосуд, поджечь фитиль и запулить им из какой-нибудь катапульты или крепостного арбалета по скоплению живой силы неприятеля или по какой деревянной ограде. От мыслей о "греческом огне" меня отвлек вопрошающий голос Карася.
   - Чего замолчал? Что-то еще спросить хочешь? Или на рыбалку сходить появилась охота?
   - Из конопляной пеньки надо сети плести - они много крепче льняных будут и к тому же хорошо бы их обрабатывать не смолой, да дублением, проваривая вместе с ольховой или осиновой корой, а использовать вместо смолы крепкий перевар из березы - деготь. Тогда можно вообще без смолы обходиться, ведь получить дегтя за раз можно намного больше, чем смолу по сусекам собирать.
   - А ну-ка, сказывай!.. - Карась мигом подобрался, словно учуявшая дичь собака.
   Ну, я ему и вкратце рассказал о перегонки березы в деготь, которым можно не только сети обрабатывать, но и существенно продлевать срок службы лодок, предотвращая их гниение. Как мне показалось, последний аргумент, касательно лодок, дядьку Карася добил. Теперь осталось его только подсечь и желательно вместе с моим родным дядькой Гремиславом. Не теряя времени, боясь упустить момент, предложил Карасю вдвоем со мной сходить к вождю.
   - Так значит этим перегоном дегтевым можно не только сети крепить, но и долбленки? - после того как был выпровожен возбужденный и горячо поддержавший мои идеи Карась, уже оставшись наедине, спросил у меня Гремислав.
   - Да, вождь, все верно, но и это еще не все! Помимо дегтя перегоном древесины можно получить скипидар - эта такая жидкость, что будет гореть вроде нетушимого "греческого огня", если ее поджечь.
   Стрый тяжело вздохнул, уставившись невидящим взором на свои татуированные, увитые мускулами руки. Замысловатые изображения у вождя тянулись от фаланг пальцев и до шеи. Это были языческие символы, руны - каждая из которых несла свой смысл, деревья и тотемные животные - медведи. Татуировки набивали волхвы, шепча во время своей работы наговоры и впадая в ведический транс. Мне татуирование грозило, слава Богу, еще не скоро, тату набивались воинам по достижении ими 33 лет. И само нанесение рисунка было тем еще издевательством, длившемуся часами, а то и днями. У волхва Яролика для этой цели были и пыточные, то есть, я хотел сказать специальные инструменты, сделанные из костей, которыми он вбивал древесную золу под кожу.
   - Откуда тебе сие ведомо? - вышедший из раздумий Гремислав грозно изогнул бровь.
   - Из вещих снов, - ответил обычной для себя отговоркой, уже ставшей моему окружению привычной в последние время.
   Отмазка эта здесь и сейчас если и не повседневная, то вполне приемлемая, понятная местным язычникам. Ведь, как известно, боги или духи могут являть себя или свою волю миру, в том числе и посредством таких вот сновидений или еще каких галлюцинаций. В этом плане, по части источника моих знаний, эта языческая эпоха много проще христианских времен - там все время искали происки Нечистого и боролись с ересью, со всевозможными ведьмаками и ведьмами с помощью всеочищающих костров.
   - Хорошо, сходим к Яролику. Расскажешь ему все в точности о своем сне, и волхв пускай уже его толкует.
   Отлично, что вождь мою задумку сходу не отверг. А наведаться к Яролику я так и так собирался. Он, в силу своей профессии опекал травниц, а у меня для них были припасены обширные арсеналы лечебных свойств дегтя. Да и у трехлетнего сына волхва какие-то проблемы с легкими, постоянно кашляет. Да и не у него одного есть проблемы, решить которые можно было бы попробовать дегтем. Дмитрий об этом совершенно точно знал, поскольку его детство прошло в конце 30-х - начале 40-х годах двадцатого века в глухой деревне, где большинство болезней лечилось исключительно средствами так называемой народной медицины. А эта самая народная медицина за без малого двадцать веков разделяющих Дмитрия и Дивислава прошла огромный путь развития и березовый деготь в этом прогрессе занимал не самую последнюю роль.
   Не менее важным было и то обстоятельство, что если у меня все выгорит с получением дегтя, то, думаю, можно будет рассчитывать от вождей нашего племени на карт-бланш в изготовлении, например, того же стекла или опытов в черной металлургии - тут у меня тоже были кое-какие идеи. Ну, да, что-то я размечтался, железо со стеклом - дела будущего, но деготь я планировал получить в любом случае. Если что-то не заладится с Гремиславом и Яроликом, то оставался еще и третий вариант - действовать через среднего брата Черна, в круг функциональных обязанностей которого включалось в том числе и углежжение - а от него, до перегонки березы оставалось сделать один шаг.
   Пока шли к волхву, в ходе неспешного разговора выяснилось, что конопля произрастает у финского племени - салленов обитавших у верховий р. Ока. Теперь Гремислав задумался, может, действительно, послать к местному финскому вождю Еволу по-осени главного нашего купца Плещея, чтобы он расторговался пенькой? Эту, без сомнения умную мысль вождя, естественно, я только приветствовал.
   Яролик встретил нас в засаленном платье с вышитыми на нем преимущественно природными орнаментами, как то все те же вездесущие медведи, а также птицы, дубовые листья, солярные знаки - свастики - коловраты и тому подобное. Рыжеватого цвета волосы на активно лысеющей голове были перетянуты с какой-то целью, вероятно обрядовой, тряпичной повязкой с рунами. Этот перфоманс меня позабавил, особенно обвивающая голову руническая повязка, с которой волхв мигом напомнил мне лежащих в гробу покойников с бумажной полоской икон на лбу.
   Не без труда подавив внезапно нагрянувший смех, я все же нашел в себе силы с вполне серьезным выражением лица, вслед за Гремиславом, со всем уважением поздоровался с верховным волхвом драговитов.
   - Светлого дня! - поприветствовал Яролика и склонил в поклоне голову.
   - Говори Гремислав, что опять стряслось с этим беспокойным отроком?
   Внимательно выслушав меня, мои "сновидения", все приводимые мною доводы в пользу применения дегтя, на пару минут в доме установилась тишина. Как мне показалось, волхв склонялся к тому, чтобы принять выдвинутые мной предложения и попытаться испытать на практике "навеянные во сне откровения свыше", особенно его убедил мой довод о пользе березового сока получаемого весной все из той же березы, что и пока еще гипотетический березовый деготь.
   Яролик сидел с задумчивым выражением лица. За окном тихо шелестели высаженные рядом со стеной дома сухие ветки пока еще голого малинника. Из-за затянувшегося молчания атмосфера в комнате постепенно сгущалась, но вдруг все возрастающая напряженность была моментально развеяна раздавшимся истошным "ку-ка-ре-ку!" петуха во дворе.
   Волхв, словно специально ждавший этого момента, тут же подорвался - вскочил с бревна, авторитетно заявив нам, что крик петуха - это очень хороший знак от духов, но результат нужно закрепить еще и специальным обрядом.
   И перед тем как дать окончательное добро на получение березового перегона, Яролик выйдя вместе с нами из дома во двор, прямо у деревянного истукана провел целый ритуал, правда, маловразумительный. Я и раньше, из воспоминаний Дивислава подозревал, что у нашего "шамана" с головой проблемы, но после устроенного им "камлания" прямо на наших глазах, в этих своих подозрениях я только еще больше укрепился.
   Сначала Яролик совершал какие-то странные манипуляции с посохом, периодически то опуская его, то поднимая к небу, а затем и вовсе завыл! Продолжалось это завывание минут пять, рядом даже собралась тихо перешёптывающаяся кучка любопытствующих соплеменников. Потом волхв принялся ходить вокруг столба, совершая при этом какие-то странные дыхательные практики - он то ли храпел, то ли пародировал рык медведя, я так до конца и не понял.
   Вскоре он начал замедляться и окончательно остановился. Тяжело дыша, Яролик выдал Гремиславу:
   - Пускай Дивислав спытает свое видение, боги тому не противятся!
   Гремислав согласно кивнул волхву головой, потом повернулся ко мне.
   - Слыхал? Завтра идешь к Черну и спытаешь свои сны на деле.
   - Слушаюсь, вождь! - ответил с немалым облегчением в голосе, наконец-то хоть что-то в моих планах начало сдвигаться с мертвой точки.
  
  ***
   Поднялся ветер и несмело начал накрапывать дождик. Вместе с Черном и его напарником Велосом мы устроились под дровяным навесом и принялись наблюдать над процессом перегонки березовых стволов в деготь. Налетающие порывы ветра задували дым под наш навес, и был он таким ядреным, что мы втроем, сидящие на поленницах дров, были вынуждены прищуривать слезящиеся глаза и дышать через рукава рубах.
   И тут, совершенно неожиданно, за спиной у нас раздались взволнованные крики:
   - Малишку и Ружицу похитили!!!
  
  Глава 6
  
   Я уже хрен знает в какой раз проклял то пятое чувство, интуицию или как там это назвать, в общем то ощущение, что упорно вело меня вглубь леса, заставив отделиться от общей группы преследования. Уже начало смеркаться и я начал задумываться над тем где бы мне переночевать: в лесу или же выйти для ночевки к ближайшей драговитской деревеньки, как вдруг мое внимание привлекли еле слышимые звуки. Я застыл на месте. Аккуратно снял и положил у дерева заплечный мешок и, сгибая пружинистый лук весом своего тела, натянул тетиву. Убедился, что засапожный нож на своем положенном месте. Из вещмешка вытащил колчан со стрелами и повесил его к себе за спину. В левую руку взял снаряженный лук, в правую - три стрелы и бесшумной кошачьей походкой двинулся по направлению к источнику шума.
   Я замер без движения. Похитителей было двое, как и девушек сидящих у дерева со связанными руками. Меня пока никто из них не видел, чем и следовало воспользоваться. Выпрямился, одновременно натягивая тетиву. Первой целью выбрал стоящего ко мне боком парня лет восемнадцати. Нас разделяла дистанция метров двадцать. С такого расстояния я всегда попадал в мишени на порядок меньшие, чем силуэт человека, на которого я сейчас внимательно смотрел. Тем временем моя рука оттянула тетиву до отказа и в момент, когда я ее отпустил, человек повернул голову в мою сторону, но как-то среагировать не успел, стрела вонзилась ему в печень. Услышав щелчок тетивы, второй похититель пригнулся и под стон заваливающего компаньона схватился за топор, моя вторая стрела пролетела над ним, третья тоже ушла в молоко, он успел вовремя сместиться.
   Вытащить из колчана четвертую стрелу, натянуть тетиву я катастрофически не успевал, второй противник с топором наперевес несся на меня вприпрыжку. Откинув левой рукой в сторону лук, а правой вытащил засапожный нож, пытаясь в оставшиеся секунды просчитать действия этого налетчика.
   Сблизившись, похититель изогнулся и хлестнул топором снизу - безрезультатно, сразу же последовал новый выпад, а потом еще один и крайне опасный удар сбоку. Здесь мне удалось подловить своего визави, нанеся резкий удар ногой и, под испуганный крик Ружицы, выбить из его руки топор. Но мой оппонент не растерялся, сразу же выхватив нож. Теперь мы оказались вооружены на паритетных началах.
   В звенящей тишине, слегка пригнувшись и расставив руки в стороны, мы медленно кружили друг вокруг друга, словно в каком-то странном танце. Я внимательно следил за каждым движением противника, в ответ получая не менее пристальный взгляд. Иногда то он, то я совершали обманные выпады, пытаясь запутать оппонента, и снова медленно кружили, ожидая подходящего момента.
   И вот, отвлекая мое внимание, похититель проговорил:
   - Какого лешего ты за нами погнался?
   - Вы украли мою невесту.
   - Ну так то невеста, а не жена. Новую найдешь.
   - Хватит болтать мертвяк! Или ты хочешь сдаться?
   - Жить, я гляжу, тебе надоело?.. - и внезапно бросился вперед.
   Мне удалось уклониться назад корпусом и лезвие его ножа блеснуло у моих глаз в опасной близости. Изогнув запястье, резанул его по держащей нож руке и очень удачно, перерезав, похоже, ему сухожилия, а затем сразу же нанес добивающий удар под нижнюю челюсть. Окровавленная часть лезвия моего ножа вынырнула из затылка, а противник с широко раскрытыми в немом изумлении глазами стал заваливаться наземь.
   Я тяжело выдохнул и опустился на корточки перевести дыхание.
   - Дивислав! С тобой все хорошо? Ты не ранен? - услышав голос Ружицы, вдруг вспомнил о похищенных дамах, о которых я уже и позабыл, мысленно анализируя произошедший ножевой бой.
   И тут же, мысленно костеря сам себя, вскочил на ноги. Откуда мне со стопроцентной уверенностью знать, что похитителей было всего двое? Отдых с анализом себе устроил, придурок! А если есть и третий, что пошел по своим делам до ближайших кустов?
   - Похитителей было двое?
   - Да!
   - Фу ... - выдал с облегчением. - Ну, тогда ладно. Со мной все в порядке, я не ранен. Сейчас вас освобожу ...
  
  Глава 7
  
   Переговариваясь с Плещеем, медленно спустились к речной пристани. Вместе с купцом у причала, хорошо скрытого с реки зарослями ивы, мы оказались вовсе не случайно. Напросился-таки я с ним в речной "круиз"! Усердствовал я еще и потому, что на дворе наступил август, то есть жнивень месяц, а это значит не за горами "очень любимые" мною сельхоз работы проводимые при всеобщей мобилизации всего трудоспособного населения Лугова. Благо, что все это время удавалось отлынивать от подобного времяпрепровождения и походов в лес, так как я был занят перегонкой березового дегтя!
   Вчера вечером простился со своей супругой Ружицей и другими родственниками. Да-да, с Ружицей мы поженились, но жили пока в сарае. Если будут обработанные бревна, то жилищная проблема решится довольно быстро, избушку можно за месяц спокойно поставить. Тем более кровельные и другие материалы вроде печных камней уже были мною припасены.
   Накануне отплытия у нас с Плещеем состоялся довольно обстоятельный разговор. Обменивать деготь на заготовленный лес в припятьских деревнях это, конечно, хорошо, но меня, прежде всего, интересовала здешняя международная торговля, если можно так выразиться. В ходе этой беседы выяснилось, что часть балтийского янтаря те же самые галинды сбывали сарматам, готам и если очень крупно повезет - римским купцам. Плавали они на юг, в том числе и через р. Припять с р. Днепром, проплывая, таким образом, в том числе и через наши земли. И чтобы обеспечить себе свободный проход через территорию драговитского племени, балты договаривались с нашим вождем и платили за это часть своего товара в виде пошлины, хотя такого слова местные, естественно, не знали. За это им была гарантирована безопасность, разумеется, лишь на том отрезке пути, который был предусмотрен соглашением. И когда этого изъятого у балтов янтаря накопится в достаточном количестве, то уже Плещей сплавлялся по Днепру, продавать этот янтарь, а также мех и мед, главным образом, готским или сарматским торговцам. И балтов и нас "тормозили" в районе будущего Киева не давая идти дальше на юг, где можно встретить куда более денежных понтийских купцов. Причина такого их некрасивого поведения вполне прозаична - желание нагреть свои загребущие руки на посреднической торговле. Вот и в этот раз, помимо дегтя, везли на продажу традиционные товары - "пошлинный" янтарь, мед и мех, рассчитывая за них приобрести оружие, в крайнем случае, железо.
   Пускай такие окружные, через третьи руки, но связи с понтийскими провинциями у нас все же были, что не могло меня не порадовать. А радовался тому, что продавать, или лучше сказать обменивать, часть своего этого и, надеюсь, будущего товара, вроде стеклянных бус, я намеривался, заключая бартерные сделки на произрастающий в том же Крыму и Кавказе, тисовый лес и не только. Вспомнились, понимаешь ли мне, английские лучники ...
   Славяне же, в отличие от своих островных коллег будущего (хотя может быть кельты и сейчас применяют тисовые луки, я был не в курсе), так вот, славянские луки были небольшими и изготовлялись они из ровной и относительно длинной ясеневой ветви. Впрочем, в этом деле славяне были не одиноки, точно такие же луки изготовляли балты, немцы, скандинавы и другие европейские варвары. Хотя насчет готов я не уверен, к ним уже наверняка через тех же соседей сарматов хотя бы в малой степени, но проник среднеазиатский лук, составленный из двух изогнутых частей наподобие широкого М.
   И еще был один немаловажный момент, который следовало изменить посредством все тех же тисовых луков, а именно, усилить значение луков в сражении. Сейчас этому особого внимания не уделяется, но через несколько веков все изменится, когда славянские племена столкнуться с кочевниками - с аварскими и мадьярскими лучниками, тогда они будут вынуждены пересмотреть свои взгляды на применении луков в бою. Но зачем, спрашивается, ждать несколько веков, если бездоспешных противников можно уже сейчас засыпать стрелами еще не входя с ним в ближний контакт.
   И здесь же, кстати, нужно вспомнить и об арбалетах. Тут даже самый простой деревянный арбалет будет вундерваффе, на бездоспешных воинов - за глаза хватит и еще останется! А впоследствии тисовые луки раздать взрослым ратникам, арбалеты - подросткам и другим жителям, что будут оставаться в Лугово одни, без мужчин, при походах. Но что-то я размечтался, пока кроме дегтя у меня вообще ничего нет!
   А вообще-то, это плавание, для нашего будущего было крайне важным. Кроме тиса хотелось бы приобрести в этом году или в следующем и другой кое-какой римский товар, например, вроде тех же семян некоторых овощей (морковь, редька, огурцы, репа и капуста - будут приобретены в 247 году), цветных металлов, каолина, которые для нашей общины лишними совершенно точно не будут. Понятно, что в этот раз я вряд ли чего-то куплю, по крайней мере, в нужных мне объемах, но хоть приценюсь на импортные товары, возможно еще и заказы сделаю на будущий год, кто знает.
   В эту поездку, не в последнюю очередь, меня интересовали белые глины - каолин, необходимые для производства шамотного кирпича из которого уже можно попробовать построить нормальный, огнеупорный горн для производства железа. Изготовление мехов для этого горна луговским шорникам я уже заранее заказал. Ведь не дело это нагнетать в горн воздух через трубку силой человеческих легких, отсюда, прежде всего, и вытекают плачевные результаты этого сизифова труда наших горе-литейщиков.
   Вот с такими примерно мыслями и планами я и отправлялся в это далекое и опасное путешествие. Почему опасное? Случались иногда нападения на наши речные караваны, пускай и не на регулярной основе и не каждый год, но бывало и чуть ли не через два раза на третий. Будем надеяться, в этот раз пронесет ...
   Перед нами во всей красе открылась серо-зеленая, пенящающаяся у берега р. Припять, по ее волнам корабликами плавали листья и ветки, от речной воды отчетливо пахло болотом. Что и неудивительно, для нынешнего Полесья больше подходило бы название что-то вроде Болотного края, никакой мелиорации тут и близко не проводилось, в поселениях свирепствовала болотная лихорадка, особенно беспощадная к детям. Взрослые этим недугом страдали намного реже, поскольку еще в детстве, в ходе естественного отбора у них закладывался иммунитет к этой болезни. Или не закладывался, что грозило летальным исходом.
   В драговитских деревнях, как уже говорилось, меня, прежде всего, интересовал просушенный лес. Вождь, признавая за мной приоритет в производстве дегтя, не возражал первым делом удоволить мои потребности жилищного характера. К тому же я хотел построить невиданный здесь дом - деревянный сруб, что будет всяко лучше местных полуземлянок, стены которых делались из палок обмазанных глиной. Просто до избы/сруба местные славяне еще не додумались, да и не очень экономным по части расхода древесины выйдет строительство такой избушки. Ну да мне было плевать, зимовать в полуземлянке мне совершенно не хотелось.
   - Вот и наша река-матушка, - проворковал ласково Плещей, заскакивая в густо вымазанную дегтем долбленку.
   Аккуратно залез на сильно расшатывающуюся на воде однодревку вслед за Дареном. Сел на лавку, разместившись рядом с предназначенными на продажу/обмен черными, обработанными дегтем щитами. Остальное пространство лодки занимали бочки с дегтем перетянутые куском обработанной дегтем рыболовной сети, и кое-какими взятыми в дорогу припасами.
   Всего в путь отправлялось десять лодок-однодревок, а правили ими в общей сложности тридцать человек, как не сложно подсчитать, по три человека на одну долбленку. Возглавлял флотилию мой хороший знакомый Карась - глава луговской рыбацкой "артели".
   Опустил весло в воду с правой стороны лодки и провел его вдоль борта, с левой стороны борта выгребал сидящий посредине лодки Лан, а впередисидящий Дарен чередовал гребки, загребая то с правого, то с левого борта. Моим напарникам и Лану и Дарену было где-то под тридцатник.
   Так мы и гребли, пока не оказались на середине реки, где нас подхватило течение. Уже на стремнине я ощутил блаженное ощущение свободного скольжения, движения, для которого не требовалось никаких усилий. И это несмотря на то, что мы, по меркам моторных катеров, довольно медленно дрейфовали, перегруженные большим количеством груза.
   Не торопясь, с ленцой подрабатывая веслами, проплыли вниз по течению километров десять. Плещей с Карасем о чем-то иногда громко перекрикивались. Умиротворяющая тишина окаймляющего реку леса и тихий плеск воды действовал усыпляюще. Я уж, было дело, чуть не заснул, как раздалась команда купца, и мы начали плавно заворачивать к практически никак необорудованному берегу. Первым пунктом в нашем сегодняшнем сплаве по реке значилась деревня с двумя десятками домов. В последний раз, зимой прошлого года, Дивислав вместе с несколькими охотниками сюда уже захаживал, поэтому тутошние жители были мне прекрасно знакомы.
   Всего же, в течение нескольких дней, мы планировали посетить полтора десятка подобной этой речных деревенек. Веси расположенные вдали от речного русла посещать не планировали, с ними, по давно сложившейся традиции, вести торговлю и обмен будут жители речных деревень, в том числе, надеюсь, и моим новым товаром.
   Подойдя вплотную к берегу, когда на дне отчетливо стали видны камушки, начали причаливать. Первыми в воду спрыгнули Карась с напарником и принялись привязывать свою лодку к торчащему у берега стволу дерева. Следом прикрепили вторую долбленку. Предпоследними пришла и наша очередь принайтовать лодку.
   Погрузившись в прохладную воду по колено и при этом завязнув в топком прибрежном иле по щиколотку, принялись вытаскивать из лодки бочонок с дегтем. А Плещей в это время уже находился в деревне, отсюда он должен был забрать мех и мед, ну и заодно договориться об обмене моего дегтя на стройматериалы.
  
  Глава 8
  
   Миновав Припять, вниз по Днепру медленно спускалась наша флотилия долбленок. Каждый гребок веслами, да и само течение, посылало нас все дальше в чужие края. Мы вместе с купцом Плещеем и еще с двадцатью восьмью соплеменниками, по три человека на лодке, плыли в надежде расторговаться нашими товарами, в том числе и диковинным дегтем, с готами или сарматами. Конечно, лучше было бы торговать напрямую с тем же имперским Крымом/Таврией, но на наших несчастных долбленках выходить в открытое море - мысль прескверная, суицидальная, да и не пропустят нас туда ни за какие коврижки.
   В драговитских поселениях приобрел бревен даже с излишком, на две избы хватит! Ну, я этому обстоятельству вовсе не расстраивался, как говорится, в хозяйстве все пригодится. Местные пейзане обещались связать их в плоты и доставить точно по адресу в течение месяца. То есть, к моменту моего возвращения стройматериал уже должен ждать меня в Лугово. Если они свое слово сдержат, то, как раз до холодов успею отстроиться.
   Временами я искоса поглядывал на свой лук и колчан со стрелами, что размещался у моих ног. Дело в том, что мы уже выплыли за пределами земли драговитов и сейчас находились на территории славянского племени полян, к югу от них, в месте впадения р. Десны в р. Днепр уже начинались готские поселения преимущественно на правом берегу Днепра, а на левом берегу во множестве встречались поселения сарматов.
   Здесь, на чужой земле, напряженно всматривался в лес, что по моим внутренним ощущениям как-то особенно неприветливо тянулся по обеим сторонам реки, хотя, с объективной точки зрения, окружающие нас пейзажи практически никак не изменились.
   Однако мы плыли все дальше, медленно подгребая веслами, и уже во второй половине дня, по мере нашего сплава по Днепру, местность стала меняться. Все чаще на глаза попадались заросшие бурьяном поля, и вот тут-то я увидел пасущийся у берега целый табун лошадей!
   - Это что!? Сарматские кони? - обратился к своему напарнику Лану по лодке-долбленке, точнее говоря, к его загорелому, лысому затылку.
   - Не похоже, - потянул с сомнением в голосе он, внимательно рассматривая табун. - На лошадях нет никаких пометок принадлежности хозяину, пастухов тоже ... Наверное это дикие кони.
   И у меня в голове щелкнуло, как это часто и бывает, когда дело касалось прежних знаний Дмитрия. По прочитанной когда-то исторической литературе вспомнилось, что оказывается, еще киевский князь Владимир Мономах в XI веке охотился и вылавливал целые стада лошадей в окрестностях Чернигова.
   - Не вздумайте стрелять! - немедля последовал громкий и грозный окрик из впередиидущей лодки Плещея. - Дикие то кони, аль нет, не наше дело!
   Дисциплинированно проплыли мимо, хотя у некоторых членов флотилии руки так и чесались, хотелось полакомиться кониной, рыба уже всех порядком достала.
   Солнце пекло немилосердно. Я уже весь взмок от пота, а скамейка, на которой я сидел, казалось, превратилась в пыточной инструмент для моих ягодиц.
   Кому было на все фиолетово, так это Дарену. Сегодня он с утра расположился на задней скамейке и пользуясь случаем, решил порыбачить, закидывая сеть с кормы. Рыба у него ловилась, мы этим делом с первого дня нашего плавания промышляли. Потому так все и смотрели голодными глазами на диких лошадей.
   Неожиданно сзади я услышал вопль Дарена:
   - Стойте, сучье вымя! Назад подгребайте, у меня сеть за что-то зацепилась! Порвем ее или перевернемся!
   Мы с впередисидящем Ланом послушно начали грести от себя против течения.
   Пока Дарен пытался освободить зацепившуюся за подводную корягу сеть, вся драговитская дружная флотилия скрылась за очередным изгибом реки. Наша долбленка сегодня шла замыкающей. Мы с Ланом подгребали, стараясь, чтобы лодка стояла на одном месте, а Дарен возился со снастью, при этом ругался, поминая проклятых полянских водяных и чертей, ведь мы все еще находились на земле полян.
   Тут из-за поворота реки показалась лодка Плещея, приложив руки ко рту, он прокричал крайне недовольным голосом:
   - Что вы там застряли? Какого хера вы там делаете?!
   - Вот именно, что застряли! Сеть за корягу зацепилась! - в ответ прокричал Лан.
   - Плыви Плещей, не трави душу! Без тебя все сладим и вас нагоним! - это уже подал голос Дарен. - Я уже почти все распутал!
   - Хорошо! Давайте быстрее! Не получится отвязать - перерезайте к херам сеть и нас догоняйте!
   - Давай, бывай!
   Лодка Плещея скрылась за поворотом.
   - Ведь сеть хорошая, резать ее не хочу! - говорил сам с собой Дарен, а я, гребя веслом, поглядывал на него искоса, и вдруг что-то непонятное зацепило мое внимание.
   Лысая макушка Лана внезапно дернулось, он словно мотнул головой и со всплеском воды его тело откинулось за борт. А мне послышался еще один звук, какой-то свистящий шорох, и сразу же обожгло бок острой болью. В первые мгновения я ничего не понимал, все происходило как будто не со мной, в каком-то замедленном видео. Вместе с Ланом, у которого из шеи торчал кровавый наконечник стрелы, лодка начала переворачиваться, и я тоже этому процессу поспособствовал, потому как от резкой боли в районе ребер меня тряхнуло и я дернулся назад вместе с заваливающемся в воду Ланом. Не успел ничего понять, как долбленка перевернулась, и я оказался в воде и сразу же получил новый удар по голове от навалившейся сверху лодки. Рефлекторно открыл рот, который мигом заполнила вода. Гребя руками и ногами, сдерживая рвотные спазмы, вынырнул на поверхность воды.
   Выплюнул изо рта воду и тут же тело свело в рвотном спазме, от которого я опять ушел с головой под воду, при этом снова захлебнув речной водички, когда на автомате попытался глотнуть воздух. Я уже мало что соображал, но почувствовал, как некая внешняя сила тащит меня за шиворот на поверхность. Как оказалось это меня к себе подтаскивал Дарен. Он тоже вывалился в воду, одной рукой держался за дрейфующей лодкой, а второй вытягивал меня. Меня опять начало тошнить, острая боль в желудке и ребрах пронизывала насквозь.
   Неприятности на этом не закончились. Обвел мутным взглядом наше плавсредство, лодка с закрепленным в ней грузом погружалось на дно.
   - Ты как? Лодка сейчас потонет, надо плыть к берегу! Сможешь?
   - Да, - прохрипел я, хотя в своем ответе вовсе не был уверен.
   - Плывем туда, - мотнув головой Дарен, указал направление. - Стреляли с противоположного берега, иначе угодим из огня да в полымя, - обосновал он свой вполне логичный выбор.
   Все тело ныло, но пришлось плыть, помимо ног, все больше подгребая правой рукой, левая, при каждом движении, отзывалась болью. С трудом доплыл, когда под ногами появилось дно, Дарен обхватил меня, поддерживая за плечи, так мы преодолели, в последних лучах заходящего солнца, последние метры до берега, на котором я тут же и рухнул на спину.
   И тут мой слух уловил шум кустов вдали и чьи-то чужие голоса.
   - Вставай, уходим! - прошептал Дарен, подавая мне руку и помогая подняться.
  
  Глава 9
  
   Здесь, вдоль берега, лес с подлеском был такой густой, что быстро пробраться сквозь него можно было только с мачете, а пробовать сделать это в сумерках, значит рисковать остаться без глаз. Поэтому мы с Дареном, дабы разорвать дистанцию с преследователями свернули к заводи и пошлепали по воде в сторону ушедшего вперед нашего речного каравана, рассчитывая, что они успеют развернуться и оказать нам помощь. Идея эта, к сожалению, оказалась не из лучших.
   Приходилось нагибаться из-за свисающих над водой ветвями прибрежного леса, ноги вязли в речном иле, невидимые камушки впивались в ступни. Пока передвигались, посмотрел на свою окровавленную прореху в рубахе, оценивая причиненный ущерб моему организму. Стрела прошла по касательной вдоль ребер, вроде бы они были не повреждены, поскольку характерных в таких случаях проблем с дыханием я не ощущал. Конечно, рана саднила, но в целом терпимо. Провести более тщательный осмотр и перевязать рану в сложившейся ситуации я не мог себе позволить, лишь надеясь, что она хорошо промылась в воде во время заплыва.
   А между тем, судя по усиливающимся звукам, погоня стремительно приближалась. За спиной раздался приглушенный вскрик, а потом и отборная ругань. Я обернулся посмотреть, что случилось, и увиденное меня не обрадовало, из бедра Дарена торчала стрела! Сильно прихрамывая, приближаясь ко мне, он проделал несколько шагов и остановился.
   - Все! Больше не могу идти, - со смертной тоской в голосе произнес напарник. - Уходи без меня Дивислав, я их задержу.
   Из-за экстренной "эвакуации" с лодки из вооружения у нас остались только по одному ножу на брата, не самое лучшее оружие в нашем положении. Вот были бы луки со стрелами, то шансы прорваться и дождаться своих у нас еще были бы.
   - Я тебе помогу! Сейчас свернем в лес, скоро стемнеет и погоня там заплутает.
   - Ты что, их не слышишь?! Куда мы успеем уйти? Прочь, говорю, иди, не теряй понапрасну время. Ты меня со своим бараньим весом не дотащишь. Только оба почем зря сгинем. Беги, я сказал!
   - Прощай, Дарен, храни тебя боги! - и, развернувшись к нему спиной, я побежал, чувствуя себя при этом самым настоящим Иудой. Простреливающая боль в боку почти не ощущалась, до того мне сейчас было тяжело на сердце и муторно в душе.
   Пробежал пару сотен метров, когда за спиной послышались крики. Дарен принял свой последний бой. Перешел с бега на шаг, думая, что мне делать дальше. За прибрежным ивняком просматривались вполне себе мощные деревья с развитой кроной, где можно попытаться укрыться, тем более что стремительно темнело. И не долго думая, воспользовавшись царящей сумятицей боя преследователей с Дареном, с шумом стал ломиться в лес, в сторону примеченного мною дерева.
   В изнеможении, с ноющей раной и исцарапанным кустами лицом, опускаюсь на землю у ствола примеченного мною дерева. Отдышавшись, решаюсь, наконец, на него взобраться, авось впотьмах преследователи меня не заметят и пройдут дальше. Легко сказать, но трудно сделать, особенно при наличии раны.
   С трудом, еле сдерживая рвущиеся из горла стоны, медленно взбираюсь наверх, а потом и размещаю свое тело на толстой ветви, метрах в трех от земли. Здесь, в кроне дерева, нервное напряжение меня медленно отпускает от осознания того, что я все еще жив. А еще через несколько минут начинается какой-то странный озноб и меня всего начинает трясти. Не знаю, чем он вызван, возможно, кровопотерей или пережитым стрессом, но чувства от него крайне неприятные.
   А в лесу с каждой минутой темнеет, стремительно надвигается ночь, но небо на западе все еще алеет последними отблесками кроваво-красного заката.
   Вдруг, совсем рядом доносится звук чьих-то шагов, направляющихся в мою сторону! Приключившуюся со мной трясучку снимает как рукой. Поворачиваю голову и сквозь зеленеющие ветви различаю двух мужчин, оба в руках сжимают луки и крутят головами по сторонам, вверх пока не глядят. Очень хочется верить, что меня не видно в листве. Они идут дальше и останавливаются прямо подо мной!
   - Вернемся назад? - спрашивает парень, наверное, мой ровесник, у своего более взрослого компаньона.
   - Наверное, да. Их купец со своими людьми пошарился, порыскал по берегам, да и назад поплыл. Главное, что нашу припрятанную лодку не нашли.
   - Думаешь, в потопшей лодке янтарь есть?
   - Не знаю, но что-то там ценное они везли. Так и быть, воротимся в нашу весь, а завтра попробуем поднырнуть и поднять груз.
   - Вот бы там янтарь был ... - мечтательно, как мне показалось даже, закатывая в предвкушении богатой наживы вверх глаза, промурлыкал парень.
   Одновременно внимательно слушаю их, а голове мысли крутятся калейдоскопом, прикидываю, что делать. Перевожу взгляд на свою правую руку, а в ней уже зажатый нож, даже не помню, когда я его вытащил, но в порядке бреда расцениваю это как знак свыше и сигаю вниз ногами прямо на молодого недомерка. Сквозь треск хлеставших по мне веток приземлился, задевая в касании его голову, от чего он тут же отлетел. Для амортизации падения совершаю кувырок через голову и тут же наношу удар ножом второму субъекту в изумлении застывшему соляным столбом. Не теряя ни секунды, бросился добивать оглушенного парня.
   Ножом из их рубах нарезаю ленты и перевязываю рану. Кроме заплечных мешков с веревками и вяленой рыбой, одного топора, двух ножей и луков со стрелами более ничего ценного на телах жмуриков не обнаруживаю. Посидел, отдохнул, размышляя, что делать дальше. Из контекста их разговора я понял, что полян было всего двое, у них где-то припрятана лодка, недалеко отсюда находится их деревня, а Плещей не обнаружив нас ни около подводной коряги, ни на берегах реки, поплыл дальше по Днепру на юг. Бродить по ночному лесу - затея так себе, поэтому решил отойти подальше от трупов, прихватизировав вещмешок с рыбой, лук со стрелами, топор, да и переночевать где-нибудь поблизости, что с успехом и осуществил.
  Глава 10
  
   Проснулся я весь задеревенелый, любое движение причиняло боль в натруженных мышцах и в подраненном боку. На востоке красным шаром вставало солнце. Оглянувшись по сторонам, прислушавшись к звукам леса и не заметив ничего подозрительного, поплелся к берегу реки, ополоснул в ней лицо и напился. Вода здесь была вроде чистой: малость пахла листвой, тиной, рыбой и еще Бог весть чем, но все вместе это создавало, как говорят парфюмеры непередаваемый букет естественных, природных ароматов.
   Затем, сам себе мысленно пожелав всего хорошего, погрузился в местные дебри. Ветви так и норовили зацепиться за вещмешок, руки и ноги, превращая мой поход по нехоженым тропам в самую настоящую адову пытку. Густой лес и хорошо развитый подлесок сужали обзор до нескольких метров. Единственный плюс - солнце не жарило, его лучи с трудом пробивались к земле из-за крон деревьев. Лишь редкие прогалины, попадавшиеся на моем пути не так часто, как хотелось бы, чаще всего образованные повалившимися деревьями, позволяли наконец-то расправить плечи, выпрямиться в полный рост и хоть немного перевести дух.
   Так я и шел, пока не набрел на очередное приключение, заслышав в прибрежном лесу людские голоса.
   В кусты скинул вещмешок, прикрыв его ветками и налегке, прихватив с собой лук, топор и нож аккуратно двинулся на источник шума. Перемещаясь крадучись, прошел не больше полусотни метров как мои глаза сквозь заросли стали различать силуэты людей.
   Изготовив лук к стрельбе, осторожно подкрался поближе. Рассмотрел двоих взрослых мужчин и совсем еще юную девушку. Один был жилистый и высокий, постарше второго, с седеющей бородой. Второй стоял ко мне спиной, по осанке и телосложению было видно, что ему не больше тридцати лет. Первый, тот, что постарше, стоял напротив насмерть испуганной девушки, поигрывая своим ножом. Прислушался к их разговору.
   - Быстрее шевелись! Давай раздевайся.
   Дрожащая как осиновый куст девушка скинула с себя платье, по ее лицу текли слезы.
   - Хорошо, красотка. Видишь вон то поваленное дерево?
   Посмотрев в указанную сторону, она беззвучно кивнула головой.
   - Ложись на него сверху. Сейчас мы тобой займемся ...
   Девушка послушно легла на поваленный ствол.
   - Да не так, а поперек! - насильник грубо схватил ее за ноги и развернул поперек бревна, при этом приподняв ее попу.
   - Вот теперь хорошо, - и он стал приспускать штаны.
   Встав на колени и пристроившись сзади, он вошел в нее, раздался девичий возглас, наполненный болью и ужасом. Более молодой парень заинтересовано наблюдал за действиями своего подельника, совершенно не глядя по сторонам. Прицелиться и выстрелить в этого наблюдателя не составило труда. Но первый выстрел вышел не совсем удачным, стрела немного срикошетила о ветку, потеряв часть своей убойной мощи, и воткнулась ему неглубоко в лопатку. Подраненный среагировал моментально, но побежал не на меня, а подвывая бросился прямиком в лес. Это его неожиданное для меня поведение ненадолго отвлекло мое внимание, первый насильник, отстранившись от своей жертвы, уже бежал, но не в лес, по примеру своего товарища, а несся на меня с топором. Зрелище со стороны выглядело комичным, поскольку мужик тот все еще оставался с оголенными причиндалами. Все это как-то сбивало меня с толку. Вторая, в спешке наложенная на тетиву стрела выпала, и прихватив топор, чтобы получить необходимый мне маневр, я выскочил из кустов на открытое место.
   И без того садистское лицо насильника подернулось мерзопакостной улыбкой, обнажив щербатый рот.
   - Сейчас, щенок, ты сдохнешь! - сохраняя на лице все тот же оскал выкрикнул он, высоко замахиваясь на меня топором.
   Я увернулся, а пронесшееся мимо с шумом тяжелое лезвие обдало мою кожу легким ветерком.
   Мужик расхохотался, словно ненормальный.
   - Прыткий аки заяц! - произнеся последнее слово, он одновременно совершил мощный выпад прямым разящим ударом. А я отскочил на пару шагов назад и вбок.
   - Сражайся, как подобает мужчинам! - с ненавистью взревел мой противник, делая в направлении меня широкий шаг.
   Этой его оплошкой я и воспользовался по полной программе. Сначала резким ударом взрезав подставленную ногу, сразу отскакивая от ответного взмаха топора и тут же, более не медля, нанося опешившему от ранения противнику удар по кистевому сочленению. Топор глухо упал на землю, а из культи насильника полилась кровь. А еще через секунду вслед за топором по тому же пути последовал и он сам, вместе с разрубленной головой.
   Вытер испарину со лба, стал оглядываться по сторонам в поисках подраненного дружка покойника. Далеко, со стрелой в лопатке он не уйдет, и прежде чем начать преследование, обратился к спешно одевающейся девушке.
   - Никуда не уходи, подожди меня здесь, надо убежавшего поймать!
   Девушка мне была нужна, потому как я приметил привязанную у берега, пошатывающуюся на речных волнах долбленку. Управится с ней один, плывя против течения, я бы не смог, любые нагрузки на левую руку отзывались крайне болезненно моим раненным левым боком.
   Переходя с бега на шаг, помчался в ту сторону, куда ринулся подранок. Кое где примечал оставленные на листьях следы крови, да и проделанный сбежавшим путь в подлеске читался в лёгкую. И вскоре приметил мелькнувшую впереди спину, тут же выпустил в него стрелу, мужик с криком упал на колени. Приблизился к нему еще ближе и практически в упор стрельнул еще раз. На сей раз крика не последовало, раздался булькающий звук, изо рта стала выходить кровавая пена, а сам он стал заваливать вперед. Еще пару минут понаблюдал за его предсмертными конвульсиями, а когда он окончательно затих, перевернул его ногой на спину и обшмонал. Не обнаружив ничего ценного, с чувством выполненного долга, направился обратно.
   Вернулся к настороженно смотрящей на меня девушке. Единственное, чего я сейчас хотел, так это растянуться в тени и чутка отдохнуть, но переборов себя, принялся налаживать контакт с весьма симпатичной брюнеткой.
   - Не бойся, я тебе ничего не сделаю, - говорил максимально доброжелательным голосом.
   - Меня зовут Дивислав, а как тебя?
   - Зорица, - ответила не смело, все еще подозрительно посматривая в мою сторону.
   - В общем, Зорица, расклад у нас такой, что ты должна мне помочь на этой лодке добраться до моего племени драговитов. За это я тебя отблагодарю, одарю и при первой же возможности доставлю тебя до твоего дома. Одному мне с лодкой не совладать, - произнеся последние слова, показал ей свой перевязанный бок.
   Поговорили. Ей было шестнадцать лет. Саму девушку, оказывается, похитили, ее племя жило в верховьях реки Оки, на границе с финнами. Даже не сделав попытку как-то упорствовать, она с легкостью согласилась плыть со мной, чем меня немного удивила. Ну, да ладно, главное, своей цели я добился и вполне добровольно с ее стороны.
   По быстрому на берегу перекусили сушенной рыбой, отвязали лодку, и обдуваемые легким ветерком, погребли по реке.
   Ближе к вечеру я вымотался и устал так, как никогда ни в той, ни в этой жизни. Но я продолжал упорно грести, чувствуя, что вот-вот потеряю сознание. От забытья отвлекала меня Зорица, хотя и ей приходилось за веслом не сладко. Иногда замечал поселения полян, но приставать к их берегу и просить о помощи не рисковал. До Припяти и первых пограничных поселений драговитов оставалось не так уж и далеко.
   Когда начало темнеть пристали к берегу. Встал со скамьи на ноги и, если бы Зорица меня не удержала, то точно бы завалился. Повязка на моем боку напиталась кровью и присохла к ране, как клей "момент", отдирать ее я не решился, иначе бы наверняка свалился бы в обморок.
   Заночевали прямо в лодке, разместившись бок о бок. Зорица некоторое время горестно вздыхала, ворочалась, но потом заснула, и я тоже забылся тревожным сном с кошмарными сновидениями.
   На удивление, но утром почувствовал себя намного лучше. Зорица к моменту моего пробуждения уже была на ногах и чистила рыбу. Одну очищенную протянула мне. И заговорила, поглядывая на меня. Сначала поинтересовалась моим самочувствием. Потом спросила, не женат ли я, на что я честно и признался. Расспросила поподробней обо мне, моей родне, моих делах и сделав для себя какие-то только ей ведомые умозаключения, смущаясь, сама, совершенно неожиданно для меня, предложила стать моей наложницей. Пораскинув мозгами, я согласился. Думаю, что найду куда в хозяйстве пристроить лишние руки, ну и другие части тела тоже не будут обделены моим вниманием.
   К концу второго дня вошли в русло Припяти. Под мирные трели и стрекотания насекомых, не унимающихся ни днем, ни ночью, переночевали мы спокойно. Проснувшись спозаранку, перекусив рыбой, осторожно двинулись уже привычным водным маршрутом.
   А уже на четвертый день мы вместе с Зорицей ночевали в драговитском селении, где местная лекарка и оказала мне первую медицинскую помощь. Моего отца, бывшего вождя Яромира здесь, естественно все знали, а потому отнеслись к нам со всем радушием. Здесь мы, восстанавливая силы и подзависли на целую неделю. На мне рана заживала как на собаке, чем и воспользовалась Зорица в одну из ночей, когда мы с ней ночевали на сеновале. Решила она, так сказать, официально примерить на себя свой новый статус наложницы. К слову, наложницы у некоторых мужчин у нас в Лугово были, но не сказать, чтобы это явление было сильно распространено.
   Когда я уже лежал на ней сверху, то она совершенно неожиданно для меня выдала:
   - Я еще невинна, - целуя, предупредила Зорица.
   - В каком смысле? - не понял юмора и даже слегка от нее отстранился.
   - Насильник взял меня, но не туда совал куда надо, - со смущением поведала девица.
   То-то она кричала тогда, теперь понятно, что тот мудак еще и петушарой, наверное, был. Ну да ладно, это ее признание нам ночью особо не помешало.
  
  Глава 11
  
   Еще через полторы недели я уже был у себя дома в Лугово. Долго пришлось рассказывать вождю и всем заинтересованным лицам приключившуюся с нами историю, выслушивая их охи и ахи, отвечая на целый водопад обрушившихся на меня вопросов.
   Потом, ближе к вечеру, меня поджидало еще одно испытание в лице Ружицы.
   Супруга сама, приметив меня, открыла дверь сарая, запуская нас внутрь с Зорицей.
   Мы молча стояли, друг напротив друга. Ружица с подозрением косилась на мою спутницу, спрятавшуюся за моей спиной. Я бросил свои вещи в угол и поинтересовался у супруги:
   - Любимая, не хочешь поздравить меня с пополнением в нашей семье? - миролюбиво поинтересовался. - Знакомься, это моя наложница Зорица, она будет жить с нами! Поздравляю, теперь тебе будет куда легче справляться по хозяйству.
   Ружица в этот момент напомнила мне кошку с вздыбленной шерстью, готовую вот-вот вцепиться когтями в своего сородича.
   - Даже не думай!
   - Я так и знала, что ты, - ее палец обвиняюще уставился на меня, - самый настоящий шелудивый пес! У нас ничего нет, ни кола, ни двора, ни хозяйства нормального, а ты привел в дом какую-то потаскуху!
   - Закрыла свой рот и метай нам что-нибудь поснедать. Ругани у себя в доме я не потерплю!
   - Скажи мне, зачем она тебе?
   - Я тебе уже ответил.
   - Каким хозяйством она будет заниматься? Не смеши меня. Если только тем хозяйством, что у тебя в штанах!
   - Градислав мне сказал, что бревна уже доставили на место постройки нашего дома. Скоро я его поставлю. А там и хозяйством обзаведемся, дел на всех хватит. Если тебя что-то не устраивает, я тебя не неволю, можешь проваливать к своей сестре.
   - Опозорить меня решил?
   - Это ты меня позоришь своим поведением! От Зорицы я не откажусь! Она, можно сказать, спасла мне жизнь. Поэтому лучше бы вам подружиться и жить мирно.
   Ружица кивнула:
   - Хорошо, быть по-твоему.
   "Фу-у-у, вроде бы и этот шторм успешно миновали!" - подумал я, усаживая донельзя смущенную Зорицу на бревно напротив обеденного "стола" выполненного в минималистском стиле.
  
  ***
   Но возведением дома мне сразу же заняться не дали. Дело в том, что я как раз успел вернуться к самому пику с/х работ. Повезло, так повезло!
   В конце августа в поля и в болота на сбор урожая были загнаны не только хорошо знакомые мне обитатели Дружинного дома, но и абсолютное большинство населения Лугово, в том числе взрослые воины, всевозможные промысловики, рыбаки, кузнецы и прочие узко квалифицированные специалисты, кроме естественно тех, кто трудился на обмолачивании зерна на гумне. И, конечно же, в полях оказалась вся женская часть поселения вместе с детьми и несовершеннолетними - этим уж сам Господь Бог велел стоять в поле раком и жать серпами да ножами манник, просо, овес да рожь.
   Нас, меня и новиков из Дружинного дома, в команду которых меня определили, вооруженных ножами, загнали поближе к воде - к реке и болотам, где в изобилии произрастал манник - многолетнее злаковое растение. После обмола из его зерен, ободрав у них бурую оболочку, делали крупу из которой и готовили кашу. Хотя эта была и не настоящая манная крупа, что делается из пшеницы, тем не менее, крупа полученная из зерна манника при варке сильно разбухает, имеет вполне себе приятный вкус и очень питательна. Вторая по распространённости культура в здешних краях - просо - являлась не менее ценной крупяной культурой, а его зерно (под названием пшено) шло у драговитов для приготовления супов, каш и других кулинарных изделий.
   При жатве манника пришлось повозиться и вымотаться до состояния нестояния. Скошенные стебли связывали в небольшие снопы. Рядом курсировала телега, перевозящая наш манник на гумно, где его обмолачивали и очищали от сорняков провеиванием путем перебрасывания. Солома, получаемая в ходе этого процесса, шла на починку крыш и набивку матрасов, прочие отходы - на корм животным.
   К концу дня я не только весь исцарапался и вымок в воде чуть ли не по пояс, но, к тому же, постоянное пребывание в склоненной позе вызвали ноющую боль в спине. И так, ежедневно, от рассвета до заката продолжалось больше недели!
   Но и на этом уборочная эпопея не закончилась! Напоследок нас загнали замачивать лен в прудах и заодно косить крапиву в кустарниках. Потом уж от нас отстали и все могли заняться своим привычным трудом, кроме женщин, что засели за веретена и прялки. А у меня появилось время реализовать еще одну давно вынашиваемую идею.
   Если просо и особенно манник не требовали за собой особого ухода, а манник в будущем по большому счету считался сорным растением, то рожь являлась растением куда как более культурным, и что особенно важно, ее можно было применять в качестве озимого злака в трехпольной системе земледелия! Передовая на данный момент трехпольная система уже существовала у римлян, ее начали перенимать некоторые приграничные немецкие племена, но до славян данная система земледелия еще не дошла. Ничего особо сложного при такой системе земледелия не было. Она заключалась в том, что на одном и том же поле в первый год сеются озимые злаки (пшеница, рожь), на второй год - яровые (овес, ячмень), после чего на третий год земля отдыхает.
   Ну вот я и решил, когда закончилась вся эта уборочная страда (наверное, "страда" от слова страдать?), засеять на небольшом участке овсяного поля, размером буквально несколько квадратных метров, озимую рожь. Это мне требовалось самолично сделать для того, чтобы наглядно продемонстрировать хроноаборигенам, что некоторые культуры засевать можно не только весной, но и осенью. Вот будет для них два в одном - и сюрприз и культурный шок.
   На это действо мною были приглашены волхв Яролик, староста Яробуд и еще несколько человек. Одновременно с посевом ржи я им попытался втолковывать принцип трехполья, дабы на следующий год засеять озимой рожью хотя бы одно яровое пахотное поле. Присутствующие к моим словам отнеслись со скепсисом, если не сказать больше. И только время рассудит, кто в конечном итоге окажется прав, но что-то мне подсказывало, что я этим кто-то и окажусь.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"