В один из тёплых и солнечных весенних дней в широко раскрытые ворота птичьего двора, огороженного сплошным дощатым забором, въехал большой грузовик, и трое рабочих стали выгружать из тёмного фургона деревянные ящички с маленькими цыплятами, совершенно одинаковыми, пушистыми и ярко-оранжевыми, похожими на апельсины на ножках. Хозяин птичника наблюдал за выгрузкой с высокой деревянной веранды, где, сидя за обеденным столом, он обращался так к своим приятелям, разделявшим с ним приятную и неспешную трапезу:
- Слишком это хлопотное дело - выводить своих цыплят, за ними ведь уход особый нужен, внимание и забота. А так,- он кивнул в сторону фургона,- милое дело! Заказываю по весне на птицефабрике нужное мне количество инкубационного молодняка, всё лето откармливаю, а осенью - под нож,- и он многозначительно чиркнул себя по горлу ногтем большого пальца, раскрыв рот и выкатив глаза.
Его сотрапезники понимающе ухмыльнулись и одобрительно закивали, а он отпил немного вина и продолжал:
- Для себя держу несколько несушек и петушков - чтобы всегда на столе были свежие яйца и курятинка,- он обвёл взглядом богатый стол и воскликнул, умилённо глядя на цыплят, растерянной толпой толкающихся в пыльном дворе:- Взгляните, какие шустрые ребятишки! Первосортный материал! Птицефабрика никогда ещё меня не подводила...
. . . . . . . .
Кеша был одним из сотен абсолютно одинаковых птенцов, выращенных в специальных помещениях на птицефабрике, тёплых и уютных, но в то же время тесных и тёмных, и теперь, когда все они вырвались из душного заключения на светлый и широкий двор, у него даже голова закружилась с непривычки, глаза слепило ярким светом, и дух захватывало от бескрайних, как ему казалось тогда, просторов птичника. Понемногу придя в себя в сплошной цыплячьей кутерьме и неразберихе, Кеша стремглав бросился изучать и исследовать этот чудесный мир, полный новых, загадочных, незнакомых звуков, красок и запахов. Он пробежал вдоль глухой и шершавой деревянной стены, побывал в просторном курятнике под высокой соломенной крышей, хотел было проникнуть в грохочущий и ревущий сарай, наполненный терпко пахнущей пылью и хранящий другие приятные и аппетитные ароматы, но туда его не пустил рабочий, мягко отбросив в сторону лёгким движением ноги в тяжёлом чёрном сапоге, и Кеша побежал дальше вдоль забора, восхищённо осматривая всё попадающееся на его пути. Там был пустой гороховый стручок, звучащий звонко, если по нему легонько ударить клювом; нашёл он и большое чёрное перо, и липкую щепку с острым кисловатым запахом, но не смог придумать, что с ними делать, и поспешил дальше. Наткнувшись на маленький выпуклый осколок тёмно-зелёного стекла, Кеша вдруг увидел в нём своё слегка размытое и искажённое отражение, а над ним - ослепительно сияющий жёлтый круг,- и тогда он наконец взглянул вверх, запрокинув голову, и шлёпнулся на утоптанную пыльную землю, ослеплённый таинственным сияющим кругом.
Войдя в азарт первооткрывателя, Кеша обогнул весь необъятный птичий двор и, сделав круг, подошёл к остальным, остававшимся на прежнем месте цыплятам, когда они уже отобедали и спокойно сидели рядом с пустыми корытцами в ожидании следующей кормёжки. Они стали смеяться над ним, оставшимся голодным, но Кеша не слушал их насмешки, а, совсем не чувствуя усталости и голода, подошёл к белой несушке, выклёвывавшей что-то, разгребая жидкую траву у ограды, и обратился к ней с мучавшим его вопросом:
- Скажите, тётя, что это там вверху... такое жёлтое и яркое? Курица оторвала клюв от земли, но голову поднять вверх не
смогла, а повернула её набок, глядя в небо одним глазом. Кеша с трепетом ждал её ответа.
- Это Великий Яичный Желток,- важно заговорила несушка,- Он плавает по синему небу, даря тепло и свет всему живому,- и вновь принялась клевать траву, а Кеша отошёл в задумчивости в сторону.
Он присел у ограды, размышляя об этом странном мире и о жизни, о людях и цыплятах, о тёмном стекле и небесном Желтке... Остальные цыплята, проголодавшись, разбрелись по птичнику в поисках пропитания, вовсю скребли лапками землю, подражая взрослым, выискивали в пыли съедобные крошки и едко посмеивались, глядя на одиноко сидящего в углу двора чудаковатого цыплёнка. Так сидел Кеша, погружён в размышления, до ужина, после которого все куры, цыплята и петухи ушли на ночёвку в курятник. И даже во сне Кеша видел отражённый в зелёном стекле чудесный Яичный Желток, плывущий в бескрайнем синем небе и дарящий тепло и свет всему живому...
Следующим утром Кеша продолжил свои исследования, а вполне уже освоившиеся на новом месте его сверстники зажили обычной куриной жизнью. Они держались все вместе, одной ватагой, и среди них начали выделяться вожаки - самые сильные, наглые и крикливые. Цыплята смотрели на взрослых и брали с них пример. В птичнике и дня не проходило без жестокой, свирепой, кровавой драки: два петуха сталкивались посреди двора и безжалостно рвали друг друга мощными клювами, царапали острыми шпорами, подпрыгивая высоко вверх и угрожающе хлопая крыльями. Посмотреть на такое представление сбегались все от мала до велика - и все потешались, радовались, ликовали... Кеша искренне недоумевал, как можно любоваться таким грязным, шумным, стыдным зрелищем, а его ровесники весь день после драки смаковали, собираясь в кучки, все её неприглядные подробности и начинали уже тренироваться сами, пробуя свои бойцовские качества друг на друге.
Вожаки быстро уяснили закон куриной жизни и стали обижать и притеснять слабых, а те безропотно подчинялись грубой силе, ещё больше унижая себя. Кеша не мог понять, почему слабые цыплята терпят обиды и оскорбления и ещё теснее жмутся к толпе, которая пинает их и оплёвывает. Наблюдая жизнь, он задавал себе много вопросов, ответить на которые пока не мог. Сам он держался в стороне от сверстников, жил своей спокойной жизнью, но независимость его и самостоятельность всё более раздражали и злили цыплят.
Главным в курятнике был дед Петрок, большой и страшный петух, настолько старый, что, по его собственным словам, в молодости он служил в гусарах. Этому, конечно, никто не верил, однако все называли его льстиво дедом Гусаром, чему он был безмерно рад. Шустрые цыплята, подлизываясь, просили его рассказать о боевой младости, и вполне ещё крепкий телом, но уже выживший из ума старик вдохновенно пересказывал давно уже надоевшие всем небылицы, а цыплята, притворно разинув клювики, слушали его и потом, отойдя в сторонку, от души потешались над полоумным рамоликом, кривляясь и передразнивая его. Кеше было противно и стыдно видеть это.
Однажды днём во дворе вдруг поднялся невероятный сумбур и переполох, все цыплята заметались бесцельно и беспорядочно по птичнику, крича и пища:
- Пожар! Горим!
Кеша не растерялся, быстро сообразил, что нужно делать, набрал в клювик сколько мог воды из корытца и бросился в курятник - тушить огонь, однако на самом пороге ему подставил лапку стоявший за стенкой сверстник, и Кеша кубарем покатился, расплескав всю воду, по пыли и грязи, а поднявшись на ноги, понял, что никакого пожара на самом деле не было, а была лишь глупая шутка цыплят, которые теперь собрались вокруг и хохотали над ним, мокрым и грязным. Обиднее всего было то, что они посмеялись над самыми высокими чувствами и качествами, над тем, что заслуживает почёт и уважение, но никак не издёвки и смех.
Кеша часто прислушивался к странным, непонятным звукам, доносившимся во двор из-за высокого забора, и он решил спросить у одной старой курицы о том, что' находится там, за глухой деревянной стеной.
- О!- воскликнула квочка, задрожав от ужаса.- Там, за оградой, дикий, ужасный, жестокий, полный опасностей мир. У нас здесь порядок, чистота и сытость, а там,- она вновь передёрнулась вся от страха и отвращения,- живут свирепые звери, пожирающие слабых и беспомощных; там - вечный голод и борьба за выживание; там -несправедливость и беззаконие; если только попадёшь туда - назад уже не вернёшься...
Эти слова заставили Кешу задуматься глубже о жизни и держаться подальше от забора.
Проходя однажды по двору, Кеша увидел, как трое вожаков треплют и швыряют слабого цыплёнка, смеясь над ним и издеваясь. Кеше стало жаль беднягу и он вступился за него. Тогда вожаки перестали бить слабака, но заставили его напасть на Кешу, и тот подчинился воле сильных и стал драться со своим же заступником, и вся толпа окружила дерущихся с восторженными криками, подняв шум и галдёж на весь курятник.
Из подневольного драчуна боец получился неважный, и Кеша без труда повалил его на землю, но бить не стал, как ни подначивала его беснующаяся толпа. И вдруг цыплята умолкли и расступились, и в центр круга вышел, важный и надутый, дед Гусар. Он взглянул свысока на Кешу и произнёс с апломбом в воцарившейся мёртвой тишине:
- Не от мира сего!- и направился прочь.
Цыплята гурьбой кинулись за ним, наперебой прося рассказать "что-нибудь интересное". Кеша стоял молча рядом с притихшим поверженным противником, на них уже никто не обращал внимания. Дед Гусар остановился, словно делая большое одолжение, важно отряхнул перья, напыжился, задрал кверху голову и стал рассказывать какую-то свою потёртую и засаленную историю. Цыплята втихомолку переглядывались и посмеивались над болтливым глупым петухом. Этого Кеша не смог выдержать, он выступил вперёд и громко обратился к старику:
- Зачем вы унижаетесь перед этими нахалами и шутами? Неужели вы не видите, что они просто смеются над вами?!
- Что-о?!- заорал Петрок, весь раздувшись от раздражения и злости.- Надо мной смеются?- он надвигался на Кешу разбухающей чёрной грозовой тучей:- Кто посмеет смеяться над Гусаром?!- и тут он с такой силой пнул Кешу, что тот отлетел, словно мячик, в дальний угол курятника, под ликующие вопли и улюлюканье цыплят.
С тех пор никто уже не называл Кешу по имени, а звали его - Неотмирасего. Это было обидное для Кеши прозвище. У некоторых других цыплят были более унизительные клички. Так, один вожак отнял червяка у слабого цыплёнка и сразу же проглотил, а тот долго потом бегал за ним с криками: "Это мой червяк. Отдай моего червяка!"-после чего все стали называть Червяком самого этого слабака; другого спихнули в грязную лужу - и он стал Грязнулей; третьего прозвали Сопляком за плаксивый нрав; четвёртого - Заморышем,- и все они вскоре привыкли к этим кличкам, отзывались на них, считая их своим новым именем. Кеше это казалось странным, ведь он игнорировал и не откликался на более безобидное прозвище и не мог понять, почему те так легко примиряются и уживаются с такими действительно оскорбительными, позорящими кличками. Но вскоре он понял, что все эти Червяки, Грязнули и Заморыши сами с радостью и удовольствием издеваются и насмехаются над другими, потому так легко относятся и к насмешкам над собой.
Но вскоре произошло событие, изменившее всю его жизнь. Гуляя однажды днём во дворе, Кеша вдруг услышал какие-то странные громкие и пронзительные звуки, доносящиеся сверху. Он взглянул ввысь и увидел плывущий по бездонной синеве мимо ярко сияющего Яичного Желтка изящный и ровный клин больших и красивых белых птиц. Сам вид грациозно летящих в небе белоснежных пернатых заворожил его, и Кеша стоял, не в силах оторвать взгляд от сказочного, величественного зрелища, глаза его наполнились слезами восторга. Он оглянулся вокруг себя, думая, что сейчас весь птичник взирает зачарованно на небо, но никто не смотрел вверх, все куры, петухи и цыплята скребли, ковыряли и клевали грязную землю... Кеша подошёл к стоявшей неподалёку жирной пеструшке и спросил взволнованно, указав крылышком ввысь:
- Кто это?..
Курица одним глазом посмотрела вверх и ответила ворчливо:
- Это дикие гуси, самые шумные и отвратительные птицы на свете! На таком удалении и то их крики хорошо слышны, а рядом с ними и вовсе оглохнуть можно. К тому же они совсем не патриоты, летом живут здесь, а осенью, когда холодно становится, покидают родину и улетают в чужие, тёплые края. Нам, курам, даже стыдно, что они - тоже птицы, как и мы!
- Но почему же мы не летаем?- воскликнул потрясённо Кеша, глядя вслед удаляющейся белой стае.- Если мы тоже птицы...
- Нам это ни к чему,- проворчала раздражённо курица.- Мы - истинные патриоты родины и никогда её не покинем... Пусть улетают предатели и ренегаты!
Кеша не получил вразумительного ответа на волновавший его вопрос, но, присмотревшись к взрослым курицам и петухам, сам понял, почему они не могут летать, хоть и родились птицами. У благородных гусей гибкие длинные шеи и большие крепкие крылья, а у Кешиных соплеменников всё наоборот: они всю жизнь копаются в земле, поэтому их крылья не развиваются за ненадобностью, а растут и крепнут только ноги, привыкшие разрывать твёрдый утоптанный грунт и так необходимые в постоянных драках.
- Если тренировать крылья с детства,- подумал Кеша,- они вырастут большими и сильными, как у диких гусей, и можно будет подняться в синее небо, к волшебному Желтку...
И с этого дня он самозабвенно занялся изнурительнейшими тренировками: опирался своими маленькими крылышками на две жердочки в углу птичника и подтягивался на них раз за разом, пока не падал на землю, совершенно обессилевший. Цыплята сначала смеялись над ним и издевались, собираясь толпой, но Кеша не обращал на них внимания, и они вскоре оставили его в покое.
Так минуло лето. Цыплята выросли и окрепли. Только теперь Кеша совсем не был похож на сверстников-петушков, его крылья стали большими и сильными, а ноги, наоборот, остались маленькими и слабыми - и сейчас он стал совершенно беззащитным перед ровесниками, даже самыми слабыми, которые нагуляли жирок, отрастили мощные, мускулистые ноги, оснащённые острыми шпорами, и натренировали толстые шеи в жестоких побоищах. Безжалостная толпа изгнала его и не подпускала ни к корытцам с кормом, ни в тёплый курятник, так что Кеше приходилось ночевать во дворе и подбирать оставшиеся возле кормушек крошки...
Но он не унывал и не падал духом, ибо близок уже был день, когда он поднимется в воздух и перелетит через высокую ограду, устремляясь в большой и загадочный внешний мир...
Однажды к хозяину птичьего двора пришёл сосед, одетый в высокие резиновые сапоги, брезентовую куртку и зелёную шляпу, в одной руке он нёс ружьё, а в другой держал за лапы окровавленную птицу.
- Слушай, сосед,- извиняющимся тоном начал он.- Я тут пошёл с утра на болото - уток пострелять... Ну, стою себе, жду. Вдруг слышу, кто-то летит прямо у меня над головой... Я и рассмотреть толком-то не успел - трах с лёту! А потом гляжу: уж больно эта птица на петуха похожа. Вот я и подумал, может, это я твою птицу застрелил,- охотник подал хозяину птичника бездыханного Кешу, - Ты уж извини, если что, я ж нечаянно...
Хозяин взял Кешу за окровавленные лапки, покрутил, рассматривая.
- А, пустяки,- сказал он.- Это, правда, мой петух. Да вот толку от него никакого. Это ж не птица, а урод какой-то. Сам погляди, у него нет ни мяса, ни жира, одни сухие жилы. Ни дать ни взять больной, калека... Наверно, помесь какая-то получилась, выродок. Надо на птицефабрику позвонить, чтоб больше мне таких уродов не присылали, а то от них убытки одни: корм переводят, а отдачи никакой.
Хозяин отошёл в угол двора и перебросил Кешу через ограду на кучу мусора.
- Ладно, не переживай,- обратился он к соседу, вытирая кровь с ладоней.- Пошли-ка лучше отведаем молодого жирного петушка с белым винцом.
. . . . . . . .
Прилетев на место следом за вызвавшей его синичкой Ксенией, доктор филин, по имени Филипп, увидел окровавленного молодого петушка, лежащего на куче мусора у ограды птичника, а рядом сидели младшие сестрички Ксении - Клавдия и Корнелия.
- Ай-яй-яй,- покачал головой доктор, отложил свою сумку, аккуратно взялся клювом за крыло пострадавшего и оттащил его подальше в сторону, в тень густого зелёного можжевельника.
- Воды!- скомандовал он, раскрыв сумку и раскладывая хирургические инструменты.
Сестрички принялись носить чистую холодную воду из ближайшего источника, доктор Филипп омыл раны, достал застрявшие в теле Кеши дробинки и сделал повязки из принесённых синичками свежих листьев подорожника.
Закончив операцию и уложив инструменты в сумку, филин распорядился:
- Больному прописывается постельный режим... Завтра сменю повязки,- и улетел.
Некоторое время спустя к можжевельнику прилетел старый глухарь Георгий.
- Это же петух,- сказал он, деловито осмотрев сквозь толстые стёкла очков бессознательного Кешу.
- Нет!- возразила порывисто Ксения.- Это птица, наш брат! Он взмахнул крыльями - и полетел, полетел...
- И выстрел раздался, словно гром,- промолвила средняя сестричка, Клавдия.
- И он упал,- чуть не плача прошептала младшая синичка, Корнелия.
- Ну что ж,- сказал Георгий,- раз так, пусть будет нашим братом... А вы почему здесь сидите?- спросил он.- Разве вы не хотите кушать?
- Хотим,- отвечала Ксения,- но мы не можем его оставить.
- Мы охраняем его от ворон,- добавила Клавдия.
- Они могут его обидеть,- закончила тихо Корнелия. Глухарь искренне удивился:
- Неужели вороны, эти "пернатые волки", боятся вас, маленьких птичек?
- Не такие уж мы и маленькие,- обиделась Корнелия.
- Мы дружим, а вороны - нет,- пояснила Клавдия. - Дружбу не сможет победить никто!- гордо заявила Ксения.
- Ну что ж,- вновь согласился Георгий,- спорить с вами не стану. Летите-ка подкрепитесь хорошенько, а то ведь так и с голоду умереть можно. А я здесь посижу, покараулю. Хоть я один и без друзей, но не посоветую ни одной вороне залетать под это деревце!.. А если встретите в лесу тетерева Терентия, скажите ему, чтоб прилетел сменить меня.
Так и охраняли птицы по очереди раненого, а доктор Филипп каждое утро и вечер менял подорожниковые повязки.
Сознание вернулось к Кеше, когда возле него дежурил Георгий.
- Как тебя зовут?- спросил глухарь, увидев, что больной открыл глаза.
Кеша испугался и растерялся, ведь он не знал, как нужно вести себя с этой большой и грозной на вид птицей в "страшном и жестоком" внешнем мире.
- Неотмирасего,- с трудом выговорил он.
- Ты это брось!- строго молвил Георгий.- Мы не куры какие-нибудь и друг друга всякими кличками не обзываем... Назови своё настоящее имя!
- Кеша,- едва слышно прошептал он полузабытое своё имя.
- Вот это другое дело!- одобрительно воскликнул глухарь.
Вскоре Кеша выздоровел и стал жить и летать в прекрасном светлом лесу, подальше от курятника и охотников. Он подружился с лесными птицами, но лучшими его подругами были три синички, его спасительницы. Он поправился, набрался сил, а осень уже подступала, дни становились прохладнее, а ночи длиннее. Перелётные птицы отправлялись в дальний путь. Вот пролетели стаи лебедей, за ними утки... В ожидании гусиного клина Кеша попрощался с друзьями, синички прилетели его проводить.
- Мы будем ждать тебя,- сказала Ксения.
- Мы будем скучать по тебе,- вздохнула Клавдия.
- Ты ведь прилетишь весной?- спросила Корнелия.
- Конечно!- заверил синичек Кеша.- И расскажу обо всём, что увижу в дальних краях... Но как перезимуете здесь вы?- спросил он,- Ведь скоро, как говорят, станет совсем холодно, всю землю накроет снег, и нечем будет питаться...
- За нас не волнуйся,- успокоила его Ксения.- Вон,- она указала крылышком в сторону деревни,- видишь тот белый дом в большом яблоневом саду? Там живут добрые люди, они каждое утро зимой оставляют для нас в маленьком домике на дереве ломтики свежего сала, кусочки белого хлеба...
- И семечки подсолнуховые,- добавила Клавдия.
- А мы всё лето их сад очищаем от всяких вредных насекомых, - закончила с достоинством Корнелия.
Тут послышались далёкие клики гусей, друзья взглянули в светлую даль и увидели приближающийся белый клин. Кеша нежно попрощался с синичками (Корнелия при этом всплакнула), взмахнул крыльями и устремился в синюю высь.
Гусиный клин был выстроен в строжайшем порядке: первым летел вожак, самый старый, опытный и уважаемый, за ним влево и вправо уходили два идеально ровных луча, где за старшим гусем летел младший, и впереди летящие гуси всё время оглядывались, следя, чтобы задние не отставали.
Последним в самом длинном, левом луче клина летел гусёнок Сеня. Он был самым младшим в стае. И до чего ж досадно было ему, ведь летящий прямо перед ним Гоша старше его всего на один день - а поглядывает на Сеню, как на маленького, гордо и свысока. Сене было обидно до слёз. Но ничего не поделаешь, таков уж строгий закон стаи.
И вдруг он услышал откуда-то сзади и снизу торопливое хлопанье крыльев. Сеня оглянулся и увидел догоняющую их какую-то странную пёструю птицу, очень похожую на обычного петуха.
- Как тебя зовут?- спросил Сеня, когда петушок подлетел ближе.
- Кеша,- ответил тот.
- А меня - Сеня,- представился гусёнок.
- Вы летите в дальние края?- спросил Кеша.
- Да, в южные страны, где вечное лето,- ответил Сеня, никогда ещё там не бывавший.
- Можно мне лететь с вами?- спросил взволнованно Кеша.
- Конечно!- с негодованием воскликнул Сеня, слегка даже отстав от стройного клина,- Мы - вольная стая!- громко, гордо и отчётливо продолжил он.- Хочешь лететь с нами - лети! Никто тебя гнать не станет, нам всё равно, какого цвета твои перья. Если хочешь стать равным братом в вольной стае, мы примем тебя с радушием и любовью. Пристраивайся за мной и, если устанешь, выбьешься из сил, дай мне знать, я передам дальше - и стая спустится на землю, чтобы и ты и все мы смогли отдохнуть.
- Под - тянись!- бодро скомандовал Гоша, и наши друзья поспешно догнали клин.
Сеня поймал на себе одобрительный и даже уважительный взгляд Гоши, ведь он с достоинством выдержал первый в жизни экзамен, поступил как всякий благородный гусь, по справедливому закону стаи. К тому же теперь Сеня не был самым маленьким членом семьи, и на нём уже лежала ответственность за летящего сзади младшего брата.
Кеша не стал хвалиться перед новым другом, хотя выносливостью и силой крыльев он мог поспорить даже со взрослыми гусями. Он был безмерно счастлив, гордо паря в красивом и ровном пернатом строю, ловя заботливые, дружеские взгляды впереди летящих.
И теперь, на пороге замечательных открытий и невероятнейших приключений, Кеша с благодарностью вспоминал своих друзей - Филиппа, Георгия и Терентия,- с нежностью думал о синичках Ксении, Клавдии и Корнелии... Только о курятнике он больше не вспоминал.