Ванюша открывает глаза. Перед ними - чистое, безоблачное небо.
Гул сливается с грохотом стучащих колес; вслед за летящим поездом бежит пес и лает: тонкая шерсть болтается на его костях. Лает, широко разевая свою темную пасть.
Ванюша поднимается, стряхивает с белоснежной рубашки крошечные пылинки жучков. Смотрит на указательный палец левой руки; на месте вчерашнего пореза тонкая короста. Разглядывает палец так, будто видит его впервые. Тянется к коросте с целью оторвать, но лай сзади подобравшегося пса прерывает. Ванюша чешет собаке ухо, полное черноты; за ухом глубокий шрам. Пес слегка прихрамывает; в глазах - отпечатки смерти. Ванюше нравится смотреть в эти глаза: в них он видит какую-то тайну, пробуждающее его любопытство.
После того, как рядом пронесся поезд, раздается приглушенный стук тесака из хутора, вслед за которым во двор проникает голос - женский, грубоватый и усталый. Голос проникает и зовет Ванюшу. Затем удаляется обратно в дом, растворяясь в теплом воздухе.
Сиди тут, приказал Ванюша псу. Приказал и поднялся с насиженной пшеницы. Направился к хутору, не спеша, как будто о чем-то раздумывая.
В доме пахло неприятно, не знаю, чем, но неприятно. Как всегда, царил беспорядок. Но этот беспорядок даже нравился. В некоторых углах, насколько мне известно, пауки сплели свои паутины и поджидали жертву. Много их было в кладовке. Мама говорила, пускай себе живут! Говорила, что к деньгам. Ну и что. Все равно терпеть их не мог.
Маму Ванюша нашел на кухне. Кухня была самым большим местом в маленьком доме. Столовые приборы разбросаны по столу, некоторая посуда немыта. Чугунная сковородка, залитая водой, с укоризной взглянула на вошедшего на кухню Ванюшу. Ванюша не растерялся и в мгновение ока показал ей язык.
Мама стояла у стола с тесаком в руке: небольшая ростом, но крепко сложенная, с совсем не женскими плечами. На тесаке - одной из оставшихся вещей отца - тонкий налет ржавчины. Переливаясь на свету, тесак выглядел угрожающим в глазах Ванюши и поэтому пугал мальчика. Буквально только что тесак закончил рубить овощи и теперь жаждал уже кровавого продолжения.
Мне нужно помочь, проговорила мама. Сказала нарочито недовольным тоном. Хватит бездельничать, принеси ведро воды! Сказала и ударила ногой по жестяному ведру, стоящему у старой печки. Ведро на пол, выпал из него облезлый веник.
Может, потом... - протянул мальчик и изобразил на лице увядшее яблоко.
Нет, принеси сейчас! Давай побыстрее! Повысила голос на Ванюшу, оттого ему стало грустно, но он не подал виду. Веник поставил в угол, взял ведро, медленно вышел из комнаты. Мама смотрела долго ему вслед. Потом вышла из комнаты через другую дверь.
2.
Он услышал, как ведро соприкоснулось с водой. Немного подождал. Затем стал вытягивать. Неудобно, но делать нечего. Из колодца доносился прохладный шепот старых стен. Мертвый, приятный холодок.
Поставив ведро на край колодца, взглянул на свое отражение. Изобразил гримасу злости. Прошептал.
Чтоб ты умерла!
Прошептал и тут же закрыл рот рукой. Широко распахнул глаза. Из дома донесся сердитый крик матери.
Взял ведро и пошел, покачиваясь на ходу от тяжести.
Вошедши на кухню, очень удивился. Мать держала в руке трепыхающуюся курицу.
Ну, что ты стоишь? Поставь ведро и помоги мне!
Ванюша послушался и подошел вплотную к столу. От страха мысли все смешались, в сердце кольнуло.
Держи ее, понял? Просто прижми ее к доске и все! Вот так, видишь? Тебе все понятно?
Ванюша поднял голову и ужаснулся. Вместо его мамы на него смотрела страшная женщина с выпученными от безумства глазами и кривым ртом. Лицо в глубоких морщинах, посиневшие губы, острый подбородок. Ким не мог поверить увиденному. Куда же делась мама? Куда делась его красивая мама?
Брызжа слюной, страшная женщина оттолкнула от себя Ванюшу. В гневе она прижала несчастную курицу к доске, другой рукой стала рыскать по столу, точно слепая, в поисках тесака. При этом разражаясь бранными словами.
Ты ничего толком не можешь сделать! Не можешь даже сделать такое простое дело - подержать пару секунд чертову курицу! Трус! Как и твой отец! Трус! Трус! Трус!
Ванюша, не помня себя от страха, спрятался в шкаф и наблюдал за происходящим через тонкую щелочку. Женщина продолжала браниться. Наконец она отыскала тесак. Губы скривились в дьявольской усмешке. Дом заходил ходуном от волнения. Курица издала писк. Женщина с криком валькирии занесла над птицей тесак и с силой опустила. Ванюша закрыл глаза. Курица странным образом освободилась и незамедлительно вылетела через окно, а тесак опустился женщине на руку. Ванюша открыл глаза. Палец отскочил и, ударившись об стену, упал прямо в ведро с водой. Женщина выронила тесак и стала разглядывать свою рану. От нового прилива ужаса Ванюша чуть не задохнулся. Его ужаснуло то, с каким спокойствием женщина разглядывала свою рану, из которой не вышло ни одной капли крови.
Вот дерьмо, прошептала женщина и обмотала руку белым, махровым полотенцем. Куда делся этот поганец? Вытащила из ведра намокший палец. От огорчения вздохнула и покачала головой. На палец было нанизано кольцо.
Нужно будет снять кольцо, а палец выбросить, пробормотала женщина и положила палец на тарелку. Прикрыла палец белоснежной салфеткой и убрала тарелку за стекло в сервант. Ванюша все это время наблюдал, прикрыв рот от ужаса.
Женщина села на стул, обвела взглядом порезанные овощи, в который раз посмотрела на свою пострадавшую руку. Теперь я не смогу сделать суп, снова вздохнула она. Курица улетела и пальца теперь нет.
За распахнутым окном прозвучала протяжная трель соловья. От этого сердце медленно начала съедать тоска. Теперь не смогу сделать суп. Ностальгия по утерянному пальцу. Женщина в первый раз в своей тяжелой жизни почувствовала себя по-настоящему одинокой. Больше она никому не нужна. Теперь не смогу сделать суп.
Открылась дверца шкафа и Ванюша вышел. Женщина даже не посмотрела в его сторону. Ее голова опустилась, глаза сосредоточились на одной точке. Ванюша неподвижно постоял. Хотел что-то сказать, но не сказал. Вышел.
На крыльце дома лежал пес. Уши его безжизненно свесились, глаза потускнели сильнее обычного.
Пойдем со мной, прошептал Ванюша и погладил пса. Тот никак не отреагировал. Ванюша потрепал пса за ухом. Ты что, умер что ли? Ну и сиди себе, я один пойду!
Ванюша поднялся с корточек и недолго думая помчался в лес, перепрыгивая через желтую пшеницу. Все его существо жаждало игры и веселья, будто боялось заразиться тоской и заболеть.
3.
Нагулявшись в лесу, Ванюша пришел домой под вечер. Подошел к хутору, на душу легла тень тревоги. Пшеница засохла; жизнь из нее ушла, пылью поднялась и устремилась наверх, к темнеющему небу. Пес также лежал у крыльца; теперь глаза закрыты, кончик хвоста не подрагивает. Сам дом уменьшился в размерах, как будто провалился под землю. Внутри него было темно, ничем не пахло.
Ванюша потрогал холодное тело собаки, покачал головой и сел на деревянную ступень. Ступень заскрипела, заворчала. Ванюша прижал свое лицо к шерсти пса. Словно иголки впились.
Женщину Ванюша обнаружил сидящей на стуле. Она смотрела в окно. Лицо ее заметно осунулось, обесцветилось. Руки неподвижно лежали на столе. Ванюша ощутил, как тоской пропиталась уже каждая частица дома.
Ма, по-моему, пес не дышит, проговорил Ванюша.
Женщина отмахнулась от сына.
Ма, пес сдох, повторил Ванюша.
Хорошо, сынок, вяло отозвалась женщина.
Несколько секунд мальчик помолчал. Все же не вытерпел. Ма, я есть хочу.
Оставь меня в покое, безучастный ответ был ему.
Голодный, долго не мог уснуть. Ворочался с одного бока на другой. Посередине ночи все-таки встал, спустился вниз, застал женщину в прежнем состоянии.
Так продолжалось три дня. Состояние женщины не менялось. Жизнь, как текущая речка, остановилась для нее. Плотина, не дающая ей течь, оказалась преградой, которую женщина не смогла преодолеть.
На третий день Ванюша пришел домой и застал женщину спящей под столом, на холодном полу. Вдруг за все эти три дня мальчику стало по-настоящему грустно. Тоска, почувствовав слабину, начала сжимать сердце мальчику. Недолго думая, Ванюша вышел из дома. Сквозняк поднял в комнате шторы; окно резко захлопнулось. Ванюша притащил на кухню мертвую собаку. От нее пахло неприятно. Подтащил собаку к женщине и тут понял, как устал за эти дни. В голове все смешалось; происходящее казалось мальчику сном.
Напоследок, перед тем, как уходить из дома, Ванюша вытащил из серванта тарелку, убрал потемневшую салфетку. Взору его предстал свежий, как будто только что отрубленный палец. Чувство омерзения сковало мальчика. Ему захотелось сейчас же отбросить тарелку в сторону и бежать из этого ужасного дома, что есть сил. Но он сдержал себя, взял палец и вложил его в открытую ладонь женщины. Быстро поднялся, вытер свои пальцы об салфетку. Затем тихо заплакал в первый раз за эти дни. Он заплакал от того, что стал одиноким.