Молоденькая медсестра, острой мордашкой чем-то неуловимо похожая на колли, не обращая внимания, звонко процокала каблучками. Очередь медленно зверела.
Действительно, сколько можно! Получить медкарту в регистратуре - целый подвиг. Пока регистратор - неторопливая старушка-божий одуванчик - отыщет хотя бы одну, уже полдня пройдет. А приставленная к ней помощница то и дело бегает курить в рентгентовский кабинет.
Очередь, конечно, знает все. Удивительно, с какой скоростью распространяется бесполезная информация! Кто, когда и зачем сказал вот этой молодой мамаше, что в рентгене устанавливают новый аппарат для флюорографии, что понаехало аж пятеро молодых парней-наладчиков, а коллектив в поликлинике сплошь женский, даже хирург и гинеколог, так что сами понимаете...
Но мне, конечно, все равно. Пусть хоть весь персонал соберется вокруг флюорографистов, пусть пьют там чай с тортом и домашней выпечкой - предметом негласного соревнования тех медичек, которые не могут похвастать высокими каблуками и максимально короткими юбками.
Мне это на руку - так проще работать, всего три-четрые ключевых объекта: очередь в регистратуру, набитые взвинченными от духоты и бесполезного ожидания людьми гулкие холлы перед кабинетами врачей, ряды одинаковых стульев у кардиологии, заполненных такими же одинаковыми, похожими как родные сестры, старушками. И разговоры у них одинаковые:
- А я вот вчера проснулась, пошла в булошную и на обратном пути у меня в пояснице ка-ак вступило-о...
- Что Вы говорите!
- Да-а. Вот к Татьяне Аркадьевне за рецептом пришла. Но сосед мой все новую какую-то мазь рекомендовал, говорит...
Просто сегодня моя смена. До семи. Потом проверюсь на резерв - и спать, провалиться в сон и ни о чем не думать. Ведь завтра мой выходной, а все те же холлы, кабинеты и стулья будет обхаживать Рик. А послезавтра - снова я... Пока не иссякнет резерв и не снимут с Проекта. Тогда уж все: солнце, море, теплый прибрежный песок и пожизненная пенсия. Санаторий, или как его чаще называют у нас - Отстойник для хилеров.
Странное слово - хилер, да? Когда-то в интеллигентской среде модно было блеснуть эрудицией: есть, мол, такие филиппинские врачи, так они делают операции без скальпеля и разрезов, а аппендицит так вообще - мизинцем выковыривают. Сейчас смешно слушать, конечно, а тогда многие верили, да и слово запомнилось.
Поэтому когда пустили Проект, название привязалось само - хилеры.
Насчет конкретной физиологии всего этого дела Вы лучше с научниками переговорите. Они такими терминами завалят, что в глазах темно станет! Только суть, если честно, не в названиях. Мы лечим. Нет-нет, не заряжаем воду, не водим руками и не вещаем угрожающим голосом с телеэкрана. Просто - стоим рядом и лечим. Всех. Радиус действия разнится, у меня вот, например, семь метров, у Рика - пять. В Питере, говорят, есть девчонка из новеньких, так она вроде аж на пятнадцать работает.
- Девушка!!! - возмущенно пытается осадить медсестричку кто-то из хвоста очереди. - Мы уже сорок минут здесь стоим!!
Голос мужской, но бесцветный. Хлюпик. Наверное, какой-нибудь младший менеджер, да и дома точно сидит у своей половины под каблуком.
- Кто же виноват, что вам всем после пяти приспичило! Мы же не можем разорваться, врачи - тоже люди! Утром бы приходили - народу почти нет!
- Утром я на работе!
- Я тоже! И не мешайте мне ее делать!
Протиснулась за перегородку, демонстративно клацнула задвижкой. Впрочем, чего я на нее взъелся? Тоже, небось, жизнь не сахар. Переться после работы через полгорода в душной подземке, полчаса ждать автобуса, а потом еще час трястись в нем, полном полупьяных приставучих хамов. Зато дома она наверняка преображается. Любит какого-нибудь беспородного лопоухого щенка, всегда помогает подругам, если что. Да еще весь подъезд ходит к ней померить давление, укольчик сделать - что я не знаю, как это бывает... И судачат старушки на скамеечке у подъезда:
- А наша-то Танечка - человек добрый, душевный... Вчера делала мне укол, так я даже и не почувствовала, не то, что этот коновал из районной!
Интересно, что бы они про нас сказали?
Нет, мы не делаем из диабетиков и гипертоников тотальных здоровяков. Да и не надо, а то обязательно нашелся бы умник, заглянул в статистику, сложил бы два и два, умножил на гонорар и... Не успеешь глазом моргнуть - разворот в "МК", заголовок аршинными буквищами: "Эпидемия выздоровлений! Врачи не верят фактам", снизу меленько: "Наш спецкорр в зоне абсолютного здоровья".
Нам реклама не нужна. Проект еще только-только вышел из пеленок, пока всего двадцать шесть хилеров зарегистрировано, семеро уже исчерпали резерв, так что... А если тайна вскроется - чем прикажете от разъяренных толп отбиваться? Жить-то всем хочется.
Вот и дежурим по поликлиникам. Подлечиваем кому сердце, кому почки, печень, спину... Почему в поликлинике? Так это самое подходящее место! Все так идеально складывается: поторчал пациент в очередях, вырвал с боем карту, пробился к врачу, выскреб зубами рецепт - и, пожалуйста! Лучше чувствовать себя стал, боли прошли. За счет чего, спрашивается? Правильно, помогло лечение, процедуры, хорошие лекарства, купленные за бешеные деньги.
- Какая разница найду я Вам карту или нет!? Без пяти семь уже! На часы посмотрите!! Ни один врач Вас не примет. Все!! Мы закрываемся.
Сухим щелчком хлопнули створки жалюзи на окошке регистратуры. Распаленная очередь еще продолжала воевать, однако люди из хвоста уже обреченно потянулись к выходу.
Ну, вот и все - можно домой. Только заскочу резерв проверить. Да и цветы Ирке надо купить - три года знакомства завтра, попышнее бы обставить, а то опять обидится.
Резерв - штука такая, с ней лучше не шутить, а то сам в одночасье ноги протянешь. За подробностями опять же к научникам, а я по-простому объясню. У хилера возможности не безграничны. Даже наоборот, вон семеро наших уже списаны в Отстойник. Хилер - как бы человек с очень большим запасом здоровья. Хилера почти невозможно убить - разве что расчленить на куски и раскидать в разные стороны. Или взорвать, например. Одного нашего, говорят, у пожарных нашли, весь в медалях, - человек тридцать спас. И все удивлялись - как это так: парень в огне минут по пять пропадает, а возвращается - ни следа ожогов?
Мы никогда не болеем, почти не устаем, в нашей крови дохнет все болезнетворная пакость, любая рана заживает в секунды. Ирка до смерти перепугалась, когда я руку на пикнике порезал. Собралась меня чуть ли не в реанимацию везти, еле отговорил. Зато после того, как на ее глазах рана затянулась, пришлось все объяснять. Главного только я ей не сказал, и правильно. Ну, были проблемы с печенью, ну, прошли сами собой - с кем не бывает! Молодой, здоровый организм справился с болезнью. Пусть и дальше так думает.
Но хилер не просто сам здоров как бык. Он еще и с другими поделиться может, если обучен, конечно. И главное тут - не переборщить. Не отдать слишком много, а то и самому не останется, скопытишься в момент от первого же сквозняка или пореза. Телеграф слухов доносит, что такие случаи уже были, вроде как во Владике и еще на Севере где-то...
Стеклянная крестовина вынесла меня на улицу. Сразу навалилась безысходная жара, придавила к земле. Душный, наполненный пылью воздух, казалось, стоял неподвижно. Ладно, метро здесь недалеко. Через площадь перейду - и в переход.
Внизу стоял гулкий неумолчный шум. Десяток веселых студентов шумно покупали пиво. Продавец пиратских видеокассет, пряча глаза, втолковывал какому-то лоху, что "вот это самый последний хит". Крепкий парень в кожаном прикиде с кем-то ругался по таксофону. Рядом с ним лихорадочно рылся в потрепанной телефонной книжке щупловатый подросток. С другой стороны тянулся ряд аляповатых палаток. В них продавали все, в основном - плохое, дешевое и китайское. Ага. Вот и цветочный...
Я начал проталкиваться к заставленному жестяными вазочками прилавку. Одуревшая от жары продавщица пшикала из пульверизатора на букеты и на себя.
- О-о! Пардон...
Неудачно получилось, на витрину отвлекся. Извини, парень.
Чернявый кавказский красавец сверкнул белоснежными зубами из курчавой бородищи:
- Ничего.
Забавный у парня пакет, огромный, весь белый, лишь у ручек красуется пара скалящихся шахматных коней. Веселые такие лошадки, с огненно-красными глазами...
Когда из перехода гуськом потянулись вымазанные в саже оранжевые робы спасателей с носилками, журналисты, прорвав немногочисленный омоновский заслон, рванулись к ним с микрофонами.
- Сколько жертв?
- Убитые есть? Сколько раненных ? Довезете?
Эмчаэсовцы хмуро смотрели из-под почерневших от копоти касок, отмалчивались. Журналисты настаивали, напирали, тыкали объективами камер прямо в носилки, крупным планом выдавая в эфир перепуганные лица. Рядом уже нудно бубнили в микрофон о разгуле террора и призывали президента выполнить, наконец, свою угрозу.
Вдруг журналистская братия хищно метнулась в сторону: появился пресс-секретарь мэрии. Этот уж молчать не будет. И точно, мягким баритоном зарокотал хорошо поставленный голос уверенного в себе чиновника:
- ...семнадцать легкораненых, трое от госпитализации отказались, двое с ожогами средней тяжести и один в тяжелом, почти критическом состоянии. Жертв нет. Террористы рассчитывали запугать население города...
Никто не заметил, как с величайшими предосторожностями по залитым углекислотной пеной ступенькам осторожно передают с рук на руки страшный предмет. Спасателям пришлось взрезать оплывший восковыми каплями пластик прилавка. Бесформенный кусок когда-то красивой цветочной палатки, отдаленно напоминавший контуры человеческого тела, спешно грузили в реанимацию. Вдруг кто-то из медиков расслышал сдавленный шепот.
- Тихо! - крикнул он. - Тихо. Он хочет что-то сказать.
Запекшиеся, почерневшие губы бессильно кривились, но из горла наружу рвался все тот же вопрос:
- Сколько погибших?
Пожилой спасатель от неожиданности едва не уронил носилки.
- Успокойтесь. Все в порядке, все живы. И Вас сейчас в Ожоговый привезем. Там Вас починят, не волнуйтесь...
- Хоро... шо, - неслышно шептал раненый, - что... хватило... у меня... всего... семь метров...