![]() | ![]()
| ![]() | ![]() | ![]() |
![]()
Стартовая страница / Статьи
Константин МзареуловФантастика смутного времени |
|
Оригинал статьи находится по адресу: http://megalit.ru:8101/organika/articles/smuta-1.shtml
Ситуацию в русскоязычной фантастике в начале XXI века можно сравнить с атмосферой русскоязычной же эстрады. Наслушавшись "заек моих" или "я хорошая, а ты такой плохой", поневоле начинаешь видеть глубокий смысл в стенаниях по поводу сухого счета матча между глубоко безразличными нам командами Аргентины и Ямайки. Впрочем, фантасты заимствуют свои сюжеты с идеями хотя бы не у турецких коллег (вспомним анекдотическую трансформацию страстной мольбы "ойнама шикыдым", т.е. "не играй с любовью" в ликующий вопль "ой, мама, шика дам"), а в несколько более цивилизованных странах.
Снова раздается плач Ярославны о "тупике" (Ройфе; "Если" #8, 1999) жанра. Логинов вслед за Беляевым и Ефремовым обзывает фантастику "золушкой" ("Активная органика" #9, 1998). Все это уже было неоднократно и всякий раз оказывалось не совсем правдой. Конечно, некоторое неблагополучие имеет место быть, хотя каждый из нас понимает негативные тенденции по-своему. Кажется несомненным лишь одно: сегодняшние неурядицы берут истоки в недавних временах.
На закате исторического материализма
Принято выделять в советской фантастике 4 поколения авторов. Первое, полное революционного энтузиазма, начало писать во времена Ленина. Второе поколение творцов научно-технических утопий пришло к читателям при Сталине. Третье, хрущевский призыв, лепило сусальный образ Светлого Будущего на основе мертворожденных идей XX и XXII съездов КПСС, реализация каковых идей завершилась самоубийством сверхдержавы. И, наконец, четвертое поколение писателей-фантастов - это те, кто сформировался, как творческая личность и был впервые опубликован в 80-е годы, то бишь на рубеже брежневского застоя и горбачевской катастройки. Можно сказать, что основы современной фантастики заложило именно четвертое поколение, вдохновляемое достижениями предшественников, но также наученное их непростым опытом.
После расцвета жанра, нежданно-негаданно случившегося в конце 50-х - начале 60-х, начальство принялось закручивать фантастам гайки. Формальным поводом "охоты на ведьм" стала публикация в популярном женском журнале письма полуграмотной мамаши, напуганной тем, что ее великовозрастное чадо читало "порнографический" рассказ Лино Альдани "Онирофильм". Если до той поры писатели были зажаты лишь рамками марксистской идеологии, то теперь распоясались орды издательских чиновников. Каждое произведение подвергалось тщательному досмотру на предмет выявления потаенной крамолы. Любая нетривиальная мысль отвергалась с порога - лишь бы не прогневить бесчисленные эшелоны вышестоящих олухов и дармоедов. Неудивительно, что в таких условиях из типографских машин могли выползти лишь самые примитивные книги, построенные на банальных сюжетах и многократно проверенных на политкорректность идеях.
Кстати, сакраментальный "Онирофильм" оказался провозвестником литературы о виртуальной реальности, но кого могли заинтересовать подобные мелочи.
Это была подлинная стагнация, усугубленная некомпетентными директивными указаниями. Джо Холдеман, посетивший СССР в конце 80-х, услышал от наших издателей и редакторов поразившее американского мастера кредо: оказывается, фантастика должна быть доброй! Как следствие, из советской фантастики были вычеркнуты все динамичные сюжеты, столь популярные среди читательской массы. Положительный герой (читай - советский человек, либо землянин из коммунистического будущего) не имел права брать в руки оружие - как бы на Западе не обвинили нас в пропаганде милитаризма!
По этой же причине приторно добренькие персонажи Кира Булычева ("Последняя война", "Агент КФ", "Подземелье ведьм") проявляли чудеса дебильного всепрощенчества в отношении Чужих, коим было дозволено безнаказанно истреблять "наших". В адрес убийц и погромщиков звучали не залпы космических эскадр, а лишь призывы к миру, дружбе и нравственному совершенствованию.
Собственно говоря, брезгливо-целомудренное отношение к оружию и другим проявлениям насилия появилось много раньше эпохи бездарного редакторского террора. Персонажи Стругацких, перед рейдом на Венеру запасавшиеся автоматами и атомными фугасами, выглядели едва ли не извергами в сравнении с миролюбивыми героями Ефремова, которые принципиально воротили нос от пушек и бластеров.
В результате, чтобы отбиться от хищной фауны Черной Планеты, экипажу "Тантры" пришлось разобрать вспомогательный двигатель и поливать окрестности плазменной струей из ракетного сопла. Чуток попозже исследовательская группа "Темного пламени" была окружена бандой бомжей планеты Торманс, явно желающих поубивать землян после группового надругательства. "Не истреблять же их лазерным лучом!" - гордо решают гуманные земляне перед лицом неизбежной смерти. Они предпочли взорвать своих роботов: погибли сами и заодно угробили большую часть банды. Спрашивается, почему бы им в самом деле не перебить подонков лазером? Бомжи все равно погибли в пламени взрыва, а так бы хоть земляне уцелели... Но нет: ханжеская псевдомораль застойных времен вынуждала авторов выкручиваться, формируя идеологически безвредные, пусть даже противоречащие здравому смыслу сюжетные ходы.
Вопреки распространившимся в постсоветскую эпоху анекдотам, в годы застоя существовала даже социальная фантастика. Высочайше дозволялось гневно бичевать узкий круг наиболее безобидных общественных пороков, включая нерадивых работников торговли, бюрократов-управдомов, карьеристов от науки. В идеале следовало ближе к финалу описывать перевоспитание отрицательного персонажа, что превращало социальную фантастику в волшебную сказку для умственно отсталых малолеток. Типичный пример - "Строительный" Лукиных.
Глубинную суть той фантастики очень точно выражала эстрада застойной эпохи. Лев Лещенко гремел в микрофон: "От Байкала до Амура мы проложим магистраль". Ему тихонько подтягивала Эдита Пьеха: "Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу". Вот и писателям приходилось притворяться, будто ничего не видят, и говорить лишь о дозволенном - вроде трамвайной дороги через пол-Галактики.
Вдобавок к прочим неприятностям, критики измывались над фантастами, утверждая, что русскому читателю Иван-дурак милее героя-космонавта. Появилась уйма тупых книжек про то, как посланцы технотронных сверхцивилизаций, оказавшись в колхозе средней полосы и закусив стакан самогона шматом сала с малосольным огурчиком, категорически отказывались возвращаться на родную планету, предпочитая звездолетно-компьютерному аду возвышенный труд комбайнера и необъятный бок простой доярки. Попутно пропагандировалась немудреная, но беспредельно идиотская мысль: простое всегда лучше сложного, а технический прогресс лишает человека душевного богатства.
В конце 80-х подобные проповеди непротивления злу насилием, равно как глумление над прогрессом аукнутся безнаказанностью этнических погромов, крушением идеалов, саморазрушением сверхдержавы и сползанием ее обломков в хаос перманентной гражданской войны. Советские писатели-фантасты, коим по табели о рангах полагалось исполнить роль разведчиков будущего, были грубо лишены возможности громко сказать о пагубности избранного политиками курса, предостеречь о неизбежных потрясениях и предложить альтернативные варианты эволюции социума. Радужный мост, ведущий в суровый, но прекрасный Мир Полдня, разрушили вандалы, не способные желать странного. Воцарилась тьма, делающая всех одинаково серыми, как штурмовики дона Рэбы.
Драма Четвертого поколения
Эта генерация советских фантастов становилась на творческую тропу в лицемерной атмосфере двойной морали и жестоких тематических ограничений. Так, были директивно запрещены космическая опера (педалирование военной темы противоречит мирной политике КПСС), фэнтэзи (не отвечает материалистическому мировоззрению), эротическая фантастика (не согласуется с oblikomorale советского человека), а также фантастика религиозная, военная, боевики, триллеры и т.д.
Другой напастью стала практическая невозможность публиковаться. Фантастики издавалось неприлично мало, к тому же основные каналы были монополизированы двумя кланами. Один из них группировался вокруг издательства "Молодая Гвардия" и журнала "Техника - молодежи", второй - вокруг издательства "Знание" и журнала "Знание - сила". Кланы ожесточенно враждовали, бесцеремонно обзывая друг друга "мафией", "графоманами" и тому подобными комплиментами. Графомании в обеих группировках действительно хватало, но гораздо страшнее было другое: вожди каждого клана имели собственные, узко-местечковые, представления о том, какой должна быть фантастика.
Сегодня уже не суть важно, кто из функционеров был большим графоманом. В конце концов, издатель и не должен быть великим писателем. Хуже всего, что издателям тех времен весьма успешно удавалось регулировать литературный процесс в соответствии со своими пристрастиями. Океан фантастики, и без того зажатый идеологическими колодками, вынужден был протискиваться сквозь узкие щели клановой вкусовщины.
Не слишком улучшило ситуацию и появление двух писательских семинаров - ВТО МПФ при "Молодой Гвардии" и Малеевского, где доминировали сторонники "Знания". Спору нет, благодаря этим форумам, были изданы рассказы и даже повести ряда талантливых авторов, однако преимущественное право на публикацию имели функционеры обоих кланов, как правило не блиставшие писательским дарованием.
Вожди клановых семинаров с апломбом поучали: мол, надо писать в традициях Гоголя, Достоевского и Булгакова, а на деле и "Молодая Гвардия", и "Знание" печатали очень примитивную литературу. Любые мало-мальски оригинальные произведения рубились на корню простейшими отмазками: "Это не художественно" и "Это не фантастика". Вообще главным критерием художественности была близость автора к руководству издательства или, что не менее важно, к источнику бумаги. Как следствие, самым публикуемым фантастом начала 90-х стал некто, публиковавший тупую порнографию под псевдонимом Вилли Конн.
Лучше всех, как обычно, жилось приспособленцам, умевшим прогибаться под любые капризы цензоров и издателей. Во множестве печатались псевдоактульные рассказы, гневно клеймившие заоканских маньяков-одиночек, замышляющих заговоры супротив прогрессивных сил. Страна стояла на грани гибели, а идеологи старательно культивировали благолепное словоблюдие.
Писатели-приспособленцы успевали мгновенно откликнуться на самые туманные повеления властей. Помнится, однажды на съезде народных депутатов Валентин Распутин осмелился процитировать Столыпина: "Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия". В те времена любые разговоры о величии государства считались верхом неприличия, и "демократическая" пресса по указке из Кремля долго и сладострастно топтала писателя-патриота. Кир Булычев молниеносно написал рассказ "Речной доктор", в котором крамольную фразу произносил отрицательный персонаж. Однако, вышла неловкость: за несколько месяцев, пока рассказ готовился к печати, сменилась целая историческая эпоха, и столыпинская цитата сделалась девизом новорусской державы.
Болотистый климат окололитературных кланов отнюдь не способствовал появлению качественной фантастики. Поэтому лучшие авторы IV поколения начинали публиковаться в обход главных издателей. Столяров и Рыбаков завоевали популярность в питерских альманахах, Брайдер с Чадовичем - в родном Минске, Бушков - в Красноярске. Лукьяненко начал печататься в Алма-Ате, и лишь затем выпустил "Рыцарей сорока островов" в ленинградской "TerraFantastika". Пелевин и вовсе достиг успеха в "толстых" журналах, не имеющих отношения к фантастике. Лишь в начале 90-х выпуск книг современных авторов немного ускорился с появлением коммерческих издательств.
Так, несмотря на сопротивление монополистов, 4-е поколение пробилось к читателю. Этим авторам было больно за погибающее Отечество, хотя каждый выражал подобные чувства по-своему. В советскую эпоху они не успели высказаться в полную силу, и главные их произведения появятся позже. А тогда, на рубеже 80-х - 90-х, Четвертое Поколение лишь балансировало между собственными пристрастиями и капризами издателей, что отнюдь не шло на пользу литературе.
Практически во всех, даже лучших произведениях, созданных ведущими бойцами 4-го поколения, раздражали открытые финалы. Выпавшие из жизни закомплексованные персонажи Пелевина уходили вдаль по пустынной дороге, горевали у разбитого корыта героические спецназовцы Бушкова, той же дурью маялись остальные. Думается, что оборванные за мгновение до кульминации сюжеты были не только слепым подражением творческой манере Стругацких. Дело в другом: выходящие на ринг писатели хорошо представляли, против чего они выступают, но не имели четкого представления о позитивном образе. Сюжеты тех лет были утомительно однообразны: яростное осуждение существующих порядков, каковые изображались в духе туповато-подленького слогана: СССР - это Верхняя Вольта с ракетами. В тот период советские интели, включая писателей-фантастов, проявили себя неплохими разрушителями (Снегов называл это племя зловредами), но не готовы были стать созидателями прекрасного нового мира.
Чтобы оздоровить русскоязычную фантастику, нужен был шок, способный отрезвить изничтожителей Отечества, расставить по местам понятия Добра и Зла, показать тупиковость самодеструкции, а также выплеснуть на рынок струю свежей крови.
Новейшая эпоха
Мужик перекрестился вскоре после развала СССР. Писателям, исповедовавшим либерализм на финише советской эпохи, неожиданно открылась ужасная истина, что они совершенно не нужны владельцам новых коммерческих издательств. Коммерсанты предпочитали тиражировать заведомо обреченную на успех заморскую классику: Желязны, Кинга, Нортон, Мак-Кэффри, Андерсона, Гаррисона, Саймака, Нивена и прочих муркоков.
В начале 90-х из молодых авторов регулярно печатался, пожалуй, только Пелевин, продолжавший в угоду новой власти штамповать повести ("Омон Ра", "Желтая Стрела", "Из жизни насекомых"), клеймившие сгинувшую Империю Зла, то бишь убиенное Отечество. Драка с мертвым (или впавшим в летаргию?) львом - занятие малопочтенное и не слишком чистоплотное. Не смешно, а кощунственно продуцировать плоские хохмы про спецшколу слепых комиссаров им.Н.Островского. С наступлением новой эпохи честный человек мог бы придумать что-нибудь позлободневнее. Например, Академию чмокающих разрушителей экономики им.Егора Г.
В те мрачные годы, когда бесславно испустило дух ВТО МПФ, русскоязычную фантастику изредка печатали в виде книг разве что в Питере. Вспоминаются Рыбаков с "Гравилетом" и апокалиптическая дилогия Столярова. Хотя, по большому счету, трудно отнести к подлинной фантастике подражание готическому роману на тему инфернальной сущности мегаполиса. Справедливости ради следует отметить, что даже в те годы регулярно выходили боевики Гуляковского и Головачева, но о уже них сказано больше, чем достаточно, так что нет смысла повторяться.
Этот кошмарный сон разума казался нескончаемым. Не мудрено, что в сердцах фантастов 4-го поколения разгоралась ностальгическая тоска по Великой Империи, которая (имеется в виду тоска - К.М.) выплеснется на книжные прилавки в заключительные годы минувшего столетия.
Кстати, и тут первопроходцами оказались не писатели-фантасты, но авторы попсовых текстов. Если в начале 90-х группа "Комбинация" умоляла американского боя забрать их за океан, то в середине десятилетия Каролина уже недоумевала: "На кой сдались нам эти Штаты?"
Между тем последнее десятилетие века приблизилось к пику, типографские станки крутились на запредельных оборотах, и неизбежное наконец случилось: залежи хорошей англо-американской фантастики исчерпались. На прилавки пошла пересортица, читатели заметили обвал качества, и спрос на импортную макулатуру начал падать вместе с доходами книгопродавцев и издателей. Только тут коммерсанты прозрели, моментально вспомнив о существовании отечественных авторов.
Характерно, что в последнюю очередь стали печатать соотечественников именно столичные издатели, а начинали поднимать русскоязычную фантастику имперские окраины. В Красноярске вышло "Иное небо" Лазарчука, в Киеве увидели свет первые книги Олдей и Дяченок, в Алма-Ате, Минске и том же Киеве были напечатаны первые "полномасштабные" книги С. Лукьяненко, а первый авторский сборник А. Громова был выпущен в Нижнем. Лишь в 1996 г. мощные московские фирмы приступили к массовому изданию отечественной фантастики. Довольно быстро сложилась обойма элитных писателей, едва ли не каждая книга которых провозглашается Большим Откровением, а также довольно многочисленный отряд авторов средней руки, умеющих в сжатые сроки варганить романы откровенно ширпотребовского качества.
В этот период взял старт феномен, почти не замеченный пока литературоведами: в русскоязычную фантастику пришло Пятое Поколение. Речь идет о принципиально новой плеяде фантастов, которые не были заморочены воспоминаниями о терроре трусливых редакторов-партократов, но и не прошли через мясорубки писательских семинаров типа ВТО или "Малеевки", где коллективный псевдоразум учил авторов исключать из собственных рукописей логические ошибки и откровенные глупости. Они были свободны от идеологической зашоренности и различных психологических барьеров, которые подспудно угнетают творческие порывы писателей Четвертого Поколения. С другой стороны, они изначально приобрели условный рефлекс подстраиваться к переменчивым прихотям издателей; в целом они не родили ни одной свежей идеи, предпочитая перерабатывать наследие предшественников.
Попсовым лейтмотивом новейшей эпохи стал невразумительный муратнасыровский "Мальчик хочет в Тамбов" - более чем вольная калька латиноамериканского хита "Мачо, громче бей в барабан". Пришедшим в фантастику мальчикам и девочкам очень хотелось в благословенные миры, куда не ходят самолеты, и не летят туда сегодня поезда. Путая "тамбор" (барабан) с Тамбовом, они принялись строчить сериалы, подобно попсовым авторам перенося на отечественную почву образы и сюжетные ходы, вычитанные из второсортной западной фантастики. Первые романы новейшей эпохи были ужасны, зачастую представляя собой вульгарную новеллизацию компьютерных или ролевых игр. Понадобилось какое-то время, чтобы фантасты смогли обрести собственный голос.
Впрочем, не все было так плохо. За последнее пятилетие создано немало действительно значимых произведений. В лучших своих вещах С. Лукьяненко блестяще выразил боль гражданина великой державы, грубо лишенного Родины и в мгновение ока оказавшегося винтиком в разболтанном механизме беспомощной колонизируемой страны "третьего мира". Супруги Дяченко очень мило описывали душевные терзания героев, поставленных перед мучительным сверхъестественным выбором. В. Васильев порой пишет превосходные боевики, содержащие нравственную сверхзадачу, а Олди вполне толково изложили свой взгляд на эволюцию машин и оборотней. Впрочем, на эту тему написано множество хвалебных рецензий, с коими нетрудно ознакомиться, прочесав закоулки сайта www.rusf.ru.
Поговорим о проблемах и недочетах, которых больше, чем достаточно.
Один из самых неприятных негативных факторов - цейтнот, в котором протекает творческий процесс. Чтобы элементарно прокормиться, писатель должен ежегодно выдавать на-гора не меньше двух книг. Англосаксы уже прошли через такое, но чужой опыт не способен уберечь от повторения типичных ошибок. Нетрудно убедиться: как только Нортон, Саймак, Лаумер, Хейнлейн и остальные западные классики перешли на поточное производство бестселлеров, качество их произведений резко упало. В наших широтах подобная беда постигла в первую очередь Кира Булычева, когда он принялся публиковать в "Пионерской правде" стремительно деградирующие однообразные поделки из циклов про Гусляр и Алису.
На первых порах отечественным авторам удавалось "держать планку" - ведь почти каждый хранил на антрессолях несколько романов, написанных и отшлифованных в конце 80-х - начале 90-х, но своевременно не опубликованных. Потом эти резервы исчерпались, и жизнь заставила штамповать новые книги на конвейере со скоростью от полста печатных листов в год и выше.
Поневоле авторы начали повторяться. Даже у Лукьяненко, который объективно - лучший на русскоязычном пространстве, раз за разом встречается близкое к оргазму слияние разумов звездолета и астронавта ("Лорд", "Холодные игрушки", "Геном"), надоедливо возвращается заочная полемика с Миром Полдня, положительные герои "Лорда" и "Ночного дозора" швыряют в лицо вампирам одинаковую фразу: "Нам неприятен ваш способ питания", а Шерлок Холмс из "Генома" (клон той же личности из "Острова Русь") признает, что подозреваемым опять-таки "неприятен" его "способ ведения следствия". Кстати, то же, что у Лукьяненко, единение астрогатора с бортовым компьютером и похожая ситуация с пренебрежительным отношением Сильных Рас к человечеству встречается у В. Васильева в "Смерть или слава" и "Черной эстафете". Словно разные авторы описывают один и тот же мир, будучи не в силах вырваться из заколдованного круга ставших привычными образов.
Другая раздражающая особенность книг последнего времени - искусственное растягивание текстов, получившее название "слоновой болезни". Как ни прискорбно, наш читатель не только развращен потоком примитивных триллеров, но вдобавок успел избаловаться и согласен покупать лишь толстые книги в твердой глянцевой обложке. Во всяком случае, так считают издатели, требующие от фантастов сдавать двадцатилистовые романы. Зачастую писателям приходится откровенно "лить воду", раздувая рукопись до нужных габаритов. Как следствие, даже лучшие романы едва ли не на треть состоят из совершенно ненужных диалогов, а также наращиваются за счет эпизодов с драками и перестрелками, которые ничего не добавляют к авторскому замыслу и лишь тормозят действие. Еще один испытанный прием - писать ультракороткие абзацы, в идеале состоящие из единственного слова. К примеру:
"В ней была Сила.
Сила...
Сила?
Сила!"
Таким немудреным способом довольно банальная мысль, заслуживаящая не более одной строки, растягивается на четыре, увеличивая листаж книги, но при этом сообщая роману избыток совершенно неуместного пафоса. Качество произведения при этом падает даже быстрее, чем тиражи и валютные курсы в августе 1998 года...
К прискорбию, фантастика остается безбожно ограниченной по жанровому разнообразию. После крушения СССР не появилось ни одной утопии. Нет даже серьезных антиутопий. Последнюю мысль придется пояснить: хорошая антиутопия должна показать грядущую опасность, проистекающую из тенденций, реально наметившихся в современности. Между тем наши авторы предпочитают придумывать совершенно невероятные (а потому весьма глупые, но удобные для критики) общественные системы и гневно клеймят социумы, в которых не могут повзрослеть дети, в которых преследуется любое отличие от среднестатистического стандарта и т.п. С тем же успехом можно осуждать варианты будущего, где у людей отрастают змеиные хвосты, а тоталитарный режим принуждает сограждан питаться отварными младенцами. Откровенная надуманность исходной предпосылки напрочь лишает такие произведения актуальности, превращая в тривиальное чтиво третьего сорта.
Далее, практически вымерла научная фантастика - потеря, которая может оказаться невосполнимой. Имплантированная рынком мода на пустые, но высокодоходные боевики и мелодрамы удушила требующую определенного IQ (как от читателя, так и от авторов) литературу о процессе интеллектуального творчества, постижения тайн природы, создания новых знаний.
Как не странно, засилье action"ов не привело к появлению отечественной поросли "космических опер". Это, безусловно, очень малочисленный поджанр фантастики: даже среди опубликованного за бугром можно назвать лишь единицы полноценных произведений, созданных в данном течении. Но чтобы сотня литераторов, обожающих изображать боевые сцены, не сумела написать настоящую космическую войну с масштабными сражениями - это уже знаковое явление, указывающее на моральную и творческую деградацию фантастов, как биологического подвида. С оговорками можно причислить к "опере" только романы С. Лукьяненко "Лорд с планеты Земля" и "Линия Грез". В "Холодных игрушках" и "Геноме" Лукьяненко честно пытался подвести действие к большой межзвездной потасовке, но привитый на семинарах советских лет условный рефлекс пацифизма неизменно останавливал автора, заставляя кончать дело мирным happyend"ом. Не получилось космооперы и из васильевского романа "Смерть или слава" - единственный бой порожденного Галактикой паразита, по недоразумению именуемого крейсером, не спасает положения. Отсутствие оперных произведений тем более странно, что лет 10-12 назад на всех писательских тусовках стоял стон: мол, избавили бы нас от цензурных ограничений, вот бы мы написали космических опер и фэнтэзи.
Ну, хоть фэнтэзи у нас появилось, и это замечательно. Именно с романа Н.Перумова "Кольцо Тьмы" началась массовая публикация русских фантастов. В этом поджанре написана едва ли не большая часть издаваемых сегодня книг. Такой феномен можно лишь приветствовать: чем больше книг будет написано, тем больше вероятность, что в волнах этого потока промелькнут хотя бы несколько хороших произведений.
Вместе с тем на качестве романов очень сильно сказывается влияние переводных прототипов. Многие отечественные авторы, поверхностно понимая суть фэнтэзи, слепо перенимали внешние атрибуты, создавая повторяющиеся винегреты из прекрасных дев, могучих воинов, рукопашных поединков, драконов, вурдалаков и неминуемо побеждаемых темных властителей. При этом оставлялись без внимания те элементы, которые покоряли читателей "Властелина Колец", "Колдовского мира" и других вершин жанра - тонкое знание национальной мифологии, а также близкая читальской массе высокая сверхидея. Драки на мечах с последующим спасением принцессы хороши для детской сказки, но серьезный роман должен увлечь актуальностью, анализом глобальных проблем, попыткой найти ответ на вечные вопросы. За приключениями эльфов и хоббитов угадывались коллизии великой войны против гитлеризма, равно как традиционное противостояние Запада (Арнор и Хоббитания) и Востока (Мордор и Ристания). Но какую, скажите, вдохновляющую идею скрывают похождения Волкодава?
На сериале М.Семеновой хотелось бы остановиться, поскольку восторженные рецензенты поспешили окрестить его шедевром "русской фэнтэзи". Позволю себе не согласиться с подобным поклепом. Семенова написала типично "дамский" роман об идеальном мужике - могучем, верном, "чтоб не пил, не курил и цветы всегда дарил", безропотно мыл полы и колол дрова. Но при чем здесь фэнтэзи, да еще русская? Имена у персонажей (Ниилит, Бравлин, Айр-Донн) - мягко говоря, не славянские, мистические компоненты не имеют никакого отношения к славянской мифологии, сюжет также лишен точек соприкосновения с русской жизнью или историей. К тому же главный герой оказался адептом экзотической идеологии (название последней подозрительно напоминает исконно русское слово харакири), к коему Волкодава приобщила престарелая мастерица по части рукопашных единоборств. Тут-то и кроются национальные корни: как видно из авторского посвящения, Семенова - фанат одной из разновидностей тэквандо и, похоже, как многие каратисты-тэквандисты, заразилась дальневосточной философией. Отсюда и учение "харакири", и вставной сюжет с братьями-богами, чьи трупы Волкодав предал огню в конце второго тома. Даже самая малоопытная Баба-Яга с удовлетворением бы резюмировала, что русским духом здесь даже не пахнет.
Незнание отечественной мифологии аукнулось массовым воспроизводством малоотличимых друг от друга кирпичей в глянцованных переплетах, построенных на сказаниях нордических стран. Между тем создание оригинальных произведений вполне возможно даже без обращения к неосвоенной зарубежными предшественниками, а потому неведомой русскоязычным литераторам мистике народов экс-СССР. Это доказал, к примеру, все тот же вездесущий Лукьяненко, написавший (порой в соавторстве) "Осенние визиты", "Не время для драконов" и оба "Дозора". При самом минимальном привлечении дженльменского набора сверхъестественных компонент сугубо наднационального происхождения автор сумел поставить сложные вопросы о взаимодействии личности и общества, об ответственности человека перед собственной расой и цивилизацией.
Однако, основная доля русских фэнтэзи строится на однообразном повторении многократно использованных штампов. Потому-то кажутся столь смешными точные приколы А.Свиридова, составившего "Малый типовой набор" для авторов третьесортных фэнтэзи ("Активная органика", #8, 1999). Увы, автор "Набора" попал в самую точку. Непонимание законов фэнтэзи, комичное преувеличение роли второстепенных признаков этого течения очень отчетливо проявились в других литературоведческих работах последнего времени.
Пытаясь обосновать тезис о том, что фэнтэзи сегодня стала самой прогрессивной ветвью фантастического жанра, С.Логинов в уже упоминавшейся статье "Русское фэнтези - новая Золушка" предлагает в высшей степени смешное определение поджанра:
"Фэнтези - часть фантастической литературы, занимающаяся конструированием миров, построенных, исходя из положений объективного идеализма".
Далее ветеран 4-го поколения сравнивает фэнтези с НФ, причем его аргументацию можно свести к следующим цитатам:
"В течение многих лет НФ, аппелируя к бурно развивающейся науке, а чаще - к технике, обещала в будущем всевозможные радужные перспективы. И вот, "электричество есть, а счастья нет". Неизбежно наступает разочарование в прежних идеях. Научный фантаст при этом может продолжать решать свои мелкие фантастические проблемки, посвящённые различным технологиям и их воздействию на общество и отдельных людей.., Научный фантаст, вздумавший поднимать морально-этические проблемы оказывается вообще в безвыходном положении: прежняя система ценностей обманула, рухнув вместе с негодным строем, новой - нет.
Фэнтези, литературу по своей сути эскапистскую, подобное положение вещей не пугает . То что ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС царят безысходность ещё не значит, что выхода нет и осталось уповать на чью-то там милость. Создаётся мир иной технологии и иной ментальности, где этой проблемы попросту не существует. Замечательно, что человек, воспитанный на эскапистской литературе, в результате сохраняет и развивает в себе способность реально действовать в реальном мире, нынешняя убийственная реальность калечит его менее всех прочих. Но когда подобная книга попадает в руки молодёжи, она начинает учить жизни.... Ну чему, спрашивается могут научить книги про героев, размахивающих мечами в битвах со всевозможной нечистью? И всё-таки, повторю: они учат бескомпромисности, борьбе с ложью и злом... Так или иначе, через несколько лет ... окажется, что именно фэнтези сохранило образ сильного и гордого человека... Фэнтези это литература о человеке и о людях, следовательно для неё открыты все задачи литературы вообще..."
Согласиться с вышесказанным довольно сложно даже тем, у кого IQ выражается лишь двузначной величиной. Что касается определения поджанров фантастики, то здесь все просто: в НФ фантастическая компонента получает материалистическое (квазинаучное) обоснование, тогда как в фэнтэзи - сверхъестественное. А разговоры о субъективном идеализме - всего лишь малополезное и лишенное информационного содержания сотрясание нижних слоев атмосферы. Гораздо смешнее выглядят при тщательном рассмотрении другие положения логиновской статьи.
Начнем с тезиса #1: в НФ говорится о мелких технологических происшествиях, а в фэнтези - о людях. Возможно, автор этого утверждения слабо знаком с фантастикой, поэтому обратимся за примерами к классике. Среди персонажей Толкиена мы встречаем множество сверхъестественных тварей и всего лишь двух людей, причем Боромира автор поспешил отправить в последний путь, тогда как Арагорн - не вполне человек, поскольку имеет эльфийские корни. Что же делается у отечественных фэнтезийщиков? Сам Логинов пишет о многоруких богах, Дяченки - о скрутах, Олди - о бесах, Больших Тварях, оборотнях, Голодных Глазах из бездны, одушевленных машинах, а у Лукьяненко со товарищи действуют сверхъестественные двойники, Иные, человек-дракон. Единственным стопроцентным человеком в этой компании остается незабвенный киммериец Конан, но именно его Логинов презрительно отказался принимать во внимание: не литература, мол, а чистый масс-арт. А вот в научной фантастике все до единого главные герои - люди. Чтобы удостовериться, достаточно хотя бы изредка читать что-нибудь кроме историй о колдунах, драконах и вампирах.
Теперь тезис #2 о том, что научные фантасты решают "свои мелкие фантастические проблемки, посвящённые различным технологиям и их воздействию на общество и отдельных людей". Опять же видим полное незнание предмета дискуссии. Подобное можно было бы сказать о давно забытых Немцове с Охотниковым, но история НФ помнит такие имена, как И.Ефремов, А.Азимов, К.Саймак, Р.Хейнлейн, У.Гибсон, О.С.Кард, В.Виндж. Возможно, кто-то скажет, что "Туманность Андромеды", посвящена различным технологиям, а "Мона Лиза овердрайв" или "Игра Эндера" продолжают решать свои мелкие фантастические проблемки - что ж, у каждого читателя свой взгляд на такие нюансы. Возможно, кто-то скажет, что авторы НФ-романов антиутопического направления, аппелируя к бурно развивающейся науке, а чаще - к технике, обещали в будущем всевозможные радужные перспективы. Возможно, мир элоев и морлоков кажется Логинову "радужной перспективой" - что ж, повторяю, каждому свое. Но в целом несомненно, что автор очередной статьи о Золушке не слишком утруждал себя подбором аргументов, больше надеясь на хлесткость стиля. Последняя, увы, хороша лишь на митингах, после которых раззадоренная толпа отправляется убивать, громить и вообще восстанавливать поруганную справедливость.
Столь же несостоятелен тезис #3: дескать, НФ не смогла дать людям счастья, тогда как фэнтэзи учит активной жизненной позиции, а также борьбе против зла и лжи. Чтобы обосновать столь рискованное утверждение, автору следовало бы привести примеры того, как научные фантасты учат своих читателей лгать или творить зло. "Электричество есть, а счастья нет"? К сведению господина Логинова, литература и не должна давать людям хорошую жизнь, этим обязаны заниматься сами люди, прислушиваясь к рекомендациям тех или иных советчиков. Более того, случился феномен, о котором уже говорилось: толпа, вполне благожелательно читавшая книги про прекрасный Мир Полдня, вдруг решила действовать типичными методами фэнтэзи, то есть вооружилась чем попадя и пошла крушить налево-направо все, построенное многими поколениями предков. Потом, правдо, опомнились, но было уже поздно. Отсюда нетрудно перебросить мостик к вопросу насчет активной жизненной позиции. В фэнтэзи даже самые сложные проблемы решаются экстремально решительно и примитивно-прямолинейным образом: положительные герои просто убивают любого, кого сочли своим врагом. Легко убедиться, что на страницах романов-фэнтэзи количество убийств на порядки превышает число тех же развлечений, встречающихся в НФ. И дело тут даже не в том, что научные фантасты менее кровожадны - даже один и тот же писатель, создавая НФ и фэнтэзи, относится к цене человеческой (Чужие не в счет!) жизни, согласно законам каждого поджанра. Рекомендую читателям, взяв на вооружение калькулятор, подсчитать трупы в "Геноме" и "Не время для драконов". Выводы делайте сами.
Еще один принципиальный момент: герои НФ всегда побеждают благодаря собственным силе, интеллекту, отваге, а персонажи фэнтэзи мало на что способны без союза с мудрым волшебником (Гэндальф при отряде Хранителей), божества (Кром при Конане) или найденного в последний миг супероружия (см. "Темный мир" Г.Каттнера). Другой хитрый прием, придуманный ремеслениками от фэнтэзи: существует, дескать, заложенное в ткань Мироздания стремление к равновесию сил Добра и Зла, а потому Зло в принципе не способно добиться победы. Хороша активная жизненная позиция - надеяться на помощь высших сил или на доброго дедушку с волшебной палочкой!
Бездну умиления вызывает последний осиновый кол, вбитый Логиновым в преждевременно извлеченный из могильника труп научной фантастики: оказывается, НФ - плохой жанр, потому что советский строй оказался "негодным". Признаюсь, тесная генетическая связь между НФ и социализмом представляется отнюдь не очевидной. Увы, остальные доводы Логинова носят столь же анекдотический характер.
Продолжая разговор о литературоведении Смутного Времени, надо констатировать, что большую свинью нашим писателям невольно подложил польский коллега А.Сапковский. Блестящая статья о Варенике-Пируге и слабостях славянской фэнтэзи мгновенно стала явлением фольклора, в силу чего самые разные авторы принялись злоупотреблять лексикой пана Анджея, зубоскаля по поводу отсутствия в Серых горах популярного цветного металла. Кое-кто даже договорился до необходимости откочевать в страны, лежащие на обратных склонах пресловутой возвышенности, потому как по сю сторону отечественной фэнтэзи не дано выйти из тупика. Здесь мы имеем очередной пример того, сколь важно вчитываться в суть текста, не ограничиваясь канонизацией отдельных фраз. Следовало бы помнить, что за Серыми горами раскинулось плоскогорье Серого, как сказали бы французы, merde, а потому весьма проблематично отыскать там столбовой путь.
Заканчивая разговор о современном литературоведении, нельзя не отметить его тусовочный характер. Это очень заметно, к примеру, в нашумевшей статье А.Лурье "Прогулки по Карфагену", где можно найти (особенно в первой части) немало метких наблюдений и выводов, однако несомненно по-разному пристрастное отношение автора к писателям из "своей компании" и к "чужакам", с которыми он, как сам признается, плохо знаком. Причем "чужих" он поносит незаслуженно обидными словами, а "своим" поет несоразмерно хвалебные оды, зачастую используя лексику, уместную разве что на похоронах классика.
Впрочем, довольно о критиках и кланах. Сама фантастика стала тусовочной (Лурье вполне точно назвал ее фэнской): среди второстепенных действующих лиц многих книг можно без труда опознать намеки на вполне реальных персонажей фэндома.
И последнее - по порядку, но не по важности - замечание. В отличие от предыдущего десятилетия, сегодняшние фантасты худо-бедно научились писать финальные сцены, хотя по-настоящему ударных концовок как не было, так и нет. Другое плохо - утеряно умение создавать связные сюжеты. Романы превращаются в свалку эпизодов, не объединенных общим смыслом, не говоря уже о логической последовательности. Немалую долю глав можно вовсе выкинуть или заменить другими, и при этом мало что изменится. Литературную немощь в таких случаях принято оправдывать принадлежностью к особому поджанру - например, к турбореализму, ксенопацифизму, феминоромантизму и т.п.
Искусство всегда развивается в едином потоке, тем более сей закон справедлив в отношении массового псевдоискусства. И здесь дешевая фантастика слепо следует в кильватере попсы. В последние годы на эстраде стремительно распространяется новая тенденция, успевшая получить меткое прозвище: "субкультура motherfucker". Все больше появляется песен, прославляющих наркоманию, половые извращения, разрушение моральных ценностей. Попсовая фантастика неизбежно должна была сползти в ту же выгребную яму, и этот процесс уже начинается.
Фантастика без новых (а то и старых!) фантастических идей, построенная на эпизодах ролевухи или бродилки, без сквозного сюжета, без энергичного финала, без четкого понимания законов жанра - такая фантастика производит ужасающее впечатление. Но еще ужаснее, что такая фантастика пользуется горячим признанием читателей. Жутко было узнать, что в последний год ХХ века сразу несколько жюри - профессиональных и читательских - проголосовали за чернушечную повесть, "р-разоблачающую" происки спецслужб, пытающихся утаить от общественности, что Земля имеет плоскую форму и вдобавок накрыта сверху обледеневшим колпаком. Как видно, сегодняшняя публика окончательно утонула в канализационных потоках дешевой мистики и не желает верить науке. Тысячи лет борьбы интеллекта против мракобесия отправлены волкодлаку под хвост.
При таком раскладе фантастам остается лишь повторять за попсой: "Ты скажи, ты скажи, чё те надо, чё те надо - может, дам, может, дам, чё ты хошь". С чем я Вас, уважаемые коллеги, горячо поздравляю!
Не все трагично
Возможно, высказанные в этой статье замечания кого-то заденут. Поверьте, я вовсе не собирался обижать коллег - просто высказал наболевшее, стараясь, насколько это было возможно, не называть чьих-либо имен. Очень уж зло берет, что русскоязычная фантастика почти без боя уступила лидирующие позиции, прочно захваченные в начале шестидесятых, когда братья Стругацкие и В.Михайлов предвосхитили идейные установки англо-американской "новой волны". Тот давний успех не удалось развить, а затем естественный ход событий неуклонно отбрасывал нас все ниже и ниже.
Сегодня в нашей фантастике есть проблемы. Это плохо, но не трагично - проблемы бывают всегда и у всех. Ситуация отнюдь не безнадежна и безусловно может быть выправлена. Издательства выпускают много барахла? Так и должно быть. Во все времена и во всех странах на каждое удачное произведение приходится десяток посредственных и сотня очень плохих - таков закон природы, опровергнуть который не под силу даже всемогущему жанру sf&fantasy. Поглупевший читатель развращен потоком дешевых боевиков и не способен воспринимать серьезную литературу? С этим надо бороться, создавая хорошие книги и тем самым подтягивая повыше примитивные вкусы читателей и издателей. Иного выхода нет, это тоже закон природы.
Поэтому не стоит закатывать истерик, вопия благоглупости о кризисе, Золушке, фэнской литературе, равно как о нашествии графоманов и писателей-килобайтчиков. Не нужно также ломать копья в бесплодных диспутах о том, какое направление лучше и перспективнее - НФ или фэнтэзи. Пора уяснить, что природа фантастической компоненты - просто инструмент и ничего больше, а потому имеет значение лишь способность фантаста грамотно и эффективно воспользоваться имеющимися в наличии инструментами. Может быть, читательской массе это невдомек, но каждый, кто профессионально пишет фантастику, наверняка понимает: практически любую серьезную идею можно художественно раскрыть на любом сюжете и в любом поджанре, будь то НФ, фэнтэзи, боевик, космическая опера, альтернативная история и т.д. Сомневающимся предлагаю вспомнить блестящий анализ проблем межзвездных путешествий в коротеньком рассказе Р.Подольного "Мореплавание невозможно".
А вот о чем не следует забывать - более того, о чем надлежит вспомнить как можно скорее - так это о мессианском предназначении нашего жанра. Фантастика была и останется могучим орудием пророчества и разведки будущего, виртуальной машиной времени, созданной специально, чтобы оповещать человечество о грядущих переменах.
В наши дни назрела революция в биологии. Какими окажутся последствия широкого внедрения в повседневную жизнь техники клонирования и других чудес генной инженерии?
Бурный прогресс компьютерных технологий неуклонно ведет к построению принципиально нового социума - постиндустриальной цивилизации, основанной на информационном способе производства. Как изменится жизнь людей в этой версии будущего?
Все страны СНГ барахтаются по уши в дерьме, впридачу к существующим назревают всевозможные новые конфликты, заключаются экзотические альянсы, а тем временем рычаги всемирного диктата монополизированы единственной сверхдержавой. Как будут развиваться дальнейшие события, возродится ли великая Империя Добра на руинах северо-восточной Евразии, превратятся ли оные руины в населенную лишь киллерами и проститутками свалку радиоактивных испражнений, или нас ждет какая-либо иная перспектива?
Кроме того, близятся к полному исчерпанию природные ресурсы планеты Земля (запасов нефти и газа хватит от силы лет на 20-30!), на глазах вырождается институт традиционной семьи, гонка вооружений готова вырваться в космос и виртуальное пространство, обостряется разрыв в уровне жизни между горсткой элиты богатейших индустриальных стран и остальной частью человечества, обреченной на участь безропотного поставщика дешевого сырья и не менее дешевой рабсилы. При некотором интеллектуальном напряжении можно сформулировать немалое количество подобных проблем, образующих почти не тронутое поле фантастических сюжетов. Конечно, были "Джонни-мнемоник", "Гаттака", "Матрица" и масса других посредственных произведений в стиле darkfuture, но сегодня мы обязаны анализировать замаячившие впереди глобальные тревоги, во-первых, со своих собственных позиций, а, во-вторых, с учетом самых последних событий в области науки и политики.
На мой взгляд, совершенно не важно, будут ли посвященные этим темам книги научно-фантастическими или мистическими. Главное, чтобы они были написаны талантливо, умно и честно. И тогда, быть может, со временем станет у нас, как песне Апиной и Державина:
Ни своим, ни Чужим
Не восполнить утраты,
Но на зависть Иным
Мы безмерно богаты.
Баку, май - август, 2000
© Copyright Константин Мзареулов, 2000 Использование текста возможно только с письменого разрешения автора | ![]() |
|