Янс Виталий. Три Звезды

ТРИ ЗВЕЗДЫ

Над величием и исполинской гладью всемирного потопа.

Ни луны, ни солнца за плотной крышей из серых облаков, откуда мог капать а временами ливнем хлестать только дождь. Три крохотных мерцающих точки из звездной пыли, чудом пробивавшиеся сквозь мрак со всех сторон окруживший планету Вода, созданную божьим произволом и праведным гневом. И посреди этой воды, разлившейся безбрежным океаном, утлый ковчежек, наспех сколоченный из неструганых досок и готовый гикнуться от первого небольшого волнения и утопить с собой громадный зверинец на борту, собранный от каждой твари по паре.

О,Великое! Сколько же надобно было иметь мужества, терпения да и просто упрямства, чтобы не наложить на себя руки и за суточными хлопотами,когда не разберешь,где день,а где ночь, и глаз не отдыхает от надоевшей воды, выкроить минуту и разыскать эти три звездочки в серой пелене, заменявшей небосвод,как знак завета, заключенный между человеком и Господом как самую суть того на что надеяться, во что верить, как найти силы и выжить в лихолетье тяжкого испытания, ниспосланного свыше.

Три долгих года, когда, продрав глаза после сонного забытья, наш праотец Ной открывал клетку и выгонял белого голубка, отправляя его на поиски суши; а тот и не думал никуда лететь, зная, что это бесполезно и взлетев, тут же садился на самую верхнюю рею, откуда с любопытством поглядывал черными бусинами, как бесился внизу,топал ногами и орал старый хрыч, размахивая багром, как снова бежал в клетку и выпускал голубку, но и та не будь дурой, взлетала туда же - к своему супругу и начиналось нежное воркованье,круженье и шейные танцы.

И все это гораздо более походило на старческий маразм,чем мужество и фанатизм седого придурка,кабы не третий год, когда голубок так рванулся из клетки,что оставил мелкие перышки в бороде опешившего и отпрянувшего старика и пропадал целых три дня, а когда вернулся, держал в клюве зеленую оливковую веточку.

И уж точно не глупые забавы,не потешный цирк и чехарду устраивали дельфины,высоко выпрыгивая из воды перед носом ковчега,чтобы показать правильное направление, а огромный левиафан вдали приветственно раскачивал хвостом твердо направляя курс враз одряхлевшей посудины к горе Арарат,прорезавшей своей сначала вершиной, а потом хребтом водное покрывало и как денно и нощно белугой ревело корабельное зверье, почуяв зеленую травку,кустарник и листву, потому что ему насмерть приелись летучие рыбы,восьминоги,крабы, водоросли и другая океанская снедь - единственный прокорм скотины и обитателей зверинца во все дни морских скитаний.

Обо всем этом я думаю и представляю, размышляя о своем горьком открытии, сделанным мною вместе с близкими людьми на основе нелегкого и безрадостного жизненного опыта.

Старый Ной назвал эти три тусклые звездочки точь в точь как своих дочерей родившихся уже под этой горой, где он научился топтать виноград,гнать из него крепкий самогон и заливать его в дубовые бочки. Ему больше не стоило никакого труда отыскать в ночном небосводе среди мириадов созвездий свои заветные светящиеся камушки Веры, Надежды и Любви - единственное утешение среди многотрудных скитаний по водным просторам в собственной плавучей тюрьме.

Мне они очень и очень нужны сейчас, и вот - они передо мною; на бутылке армянского коньяка спустились к самому основанию священной горы; но как их разглядеть,как опознать в темноте и мраке нового приближающегося как будто стихийного бедствия?...

Тутова вот какая история приключилась. Лет семь назад, году наверное в 2003, в царствование Иудушки, а сейчас его сменил Головастик, я был случаем у своего закадычного приятеля и школьного товарища Эмиля Калинковича, которого представляю здесь как главного героя своего рассказа и буду измываться над ним как хочу, потому что мы больше пятидесяти лет вместе и каждый день только на контрах. Нынче мы оба уже - стариканы с сединами в голове и бесами в каждом ребре и даже спорить уже приустали, но все равно как ни сойдемся получается свара и чем ближе к кладбищу тем хуже.

О политике мы теперь даже не разговариваем, все точки давно расставлены, все кочки об ноги переломаны. Упаси бог, при нем Путина, которого русский народ выбрал себе на царство, а писатель и балагур Шендерович собирался сделать уморительно похожей на Головлева куклой в своей телепрограмме, назвать Иудушкой - скандалов и крику не оберёшься.Он же сам за Лидера Дураков и Патриотов России, т.е. за Жирика голосовал на выборах, но при нем и Медведева за его непропорциональное телосложение Головастиком не назови, тотчас в позу станет и раком выгнется. Но и просто на бытовые темы разговаривать с ним западло; либо слезу пустит либо тебе в морду дорогой копченой селедкой кинет и уйдет, хлопнув дверью так, что косяки трещат и все потому что ты ему будто бы какие-то дурацкие условия ставишь.

У Эмиля Калинковича была очень хорошая домашняя библиотека и я ходил вдоль полок, касаясь пальцем корешка книг, пока случаем не задержался на тонкой бумажной обложке. Я выдвинул ее и она словно приклеилась к рукам. Имя Варлама Шаламова я слышал и читал в различных изданиях неоднократно, но все мои сведения о нем были скудны, неполны, как в песне "Ванинский порт", откуда я знал только отдельные может быть главные строчки:

Я помню тот Ванинский порт

И клич парохода угрюмый

Как шли мы по трапу на борт

В холодные мрачные трюмы

От качки стонали борта (только недавно узнал, что "от качки стонали Зэ Ка", но буду петь как услышал)

Обнявшись как родные братья

Лишь только порой с языка

Срывались глухие проклятья

И еще

Будь проклята ты,Колыма

Что названа чудной планетой

Сойдешь поневоле с ума

Обратно возврата уж нету

Ни забыть ни вычеркнуть эти строчки из памяти я не могу.Об этом и рас- сказываю.

Варламу Шаламову выпала зловещая карта стать вечным ЗК. По мановению не одним мною проклятой Канцелярии Глубокого Бдения он зашел в тюрьму юношей, а вышел из нее глубоким старцем. И его никогда не радовало, что его называют самым почетным и великим арестантом этой страны.

Но вот писателя Варлама Шаламова я не знал.

Есть книги не предназначенные для издания массовыми тиражами и неизвестные даже охотно и много читающему человеку. Более того, существуют книги, которые на мой взгляд лучше было бы, чтобы никто никогда не читал. К такой литературе я отношу все без исключения романы и рассказы моего любимого писателя Фёдора Михайловича Достоевского, особенно его "Записки из мертвого дома" по тематике и настрою книги, конечно же перекликающейся с "Колымскими рассказами" В.Т.Шаламова. Если на старости лет я понял, что представляю собой ошибку природы, поскольку мое предназначение на этой земле состоит в том, чтобы популяризировать и славить Библию как Книгу всех книг, где есть все сюжеты и злоключения известные в мировой литературе и эту книгу я до сих пор готов был рекомендовать для чтения любому ребенку или юноше, как отправную точку его читательского интереса и опыта, то теперь я сдерживаю уже и отзываю назад свои рекомендации, просто потому что во всей этой литературе есть и сочувствие и любовь к человеку и она представляют собой бесконечный познавательный материал для чувственного сопереживания, но она не одухотворяет, не возвышает, не вдохновляет человека, как делают например это романы и рассказы Александра Грина и его "Бегущая по волнам" и эти произведения могут стать источником его печалей и огорчений, как большая мудрость или горе от ума.

Я спросил Эмиля Калинковича, есть ли у него другие книги Шаламова и, услышав отрицательный ответ,взял домой читать эту. В 21 веке я читал книги уже только от случая к случаю, да и эта по означенным выше причинам не располагала к тому, чтобы после ее прочтения сломя голову бежать за новой. Я до сих пор уверен, что женщина, если не ветеран Гулага и зоны за колючей проволокой, вряд ли вынесет Шаламова за тяжестью подобного чтения - ведь у него и приукрасить и соврать-то нечего. Ну вот. И заставка моего рассказа таким образом готова. И давайте забудем обо все этом деле на целых четыре года.

Я сам по крайности напрочь забыл, когда начал писать "Письма в Америку". Хорошо помню, как по субботним и воскресным утрам на даче в Березовой Поэме я в своем мезонине распахивал занавеси, чтобы впустить в комнату мое божество, которое уже заглядывало в окна, ставил столешницу на перила одного кресла спинкой к свету, чтобы затенить монитор ноут-бука,садился в другое и брякал клаву по костяшкам, набирая очередную главу или письмо.

В этот раз я пустился в описание странных свойств памяти и самого феномена запоминания, существующего как будто отдельно от человека, а затем вдруг начал рассказывать эпизод из моего прошлого словно занозой застрявший в сознании и совершенно непонятно какими судьбами вдруг вылезший на первые страницы этой главы, письма или что там у меня получалось. Я даже не знал как будет называться эта новая тема моей книги, рассказывая о совершенно случайной и не имевшей никаких последствий встрече с уголовником в поезде, в котором я возвращался из байдарачного похода. Собственно говоря и эпизода-то никакого не было. Уголовник просто хлопнул ладонью по глянцевой обложке журнала "Америка" и сказал: "Вот где люди живут!" Причем ударение было сделано на слове "люди", как будто здесь в России,в этом поезде - не'люди, и только там, за океаном живут настоящие существа похожие на них. Непонятно было, что он хотел сказать, но легко догадаться о его отношениях с жителями этой страны, пассажирами этого поезда. Я зациклился на том, что журнал "Америка" не имеет никакого отношения к "Письмам в Америку" и мне следует похерить весь этот эпизод из книги и заодно из памяти.

Ночью, во сне ко мне пришел Варлам Шаламов и мы с ним имели долгий разговор, вернее, он мне чего-то вдалбливал, а я только хмыкал в ответ и соглашался. Он мне как брат родной, поэтому я не буду называть его отчество в знак его превосходства и старшинства. Варлам сказал, что мне в своей книге предстоит сделать открытие, которое он мне целиком продиктует и запишет в память. По его словам он сам в своих собственных книгах не удосужился сделать это открытие, поскольку страдал нечленораздельностью речи, как он назвал "гугнявостью" и терпел проблемы, когда одно слово приходилось отделять от другого и заполнять меж ними зияющие пустоты и бреши. Совсем не обязательно ясно излагает тот, кто ясно мыслит, заявил он, оспаривая известный тезис Лени на оформление мышления. "Открытие это не принесет тебе ни славы ни почестей, зато сведет концы с концами в твоем сознании и торжества заповеди Познай самого себя". А вот назовешь ты это открытие в мою честь Законом Варлаама."

"Как,как,как ты сказал? - насторожился я. Закон Варлаама? Почему Варлаама,ты же Варлам?"

"А,это" , - ухмыльнулся он и рассказал байку,которую слышал в лагере от шестерки. Урки перед паханами бывают порой изобретательнее и круче Пушкина или Шекспира.

"Бог вызывает Аврама и говорит ему: Аврам!"

"Ja wohl! Господи,сусе."

"Вот что я тебе скажу. Принеси-ка ты мне в жертву к завтрешнему дню своего первенца, Исака, кажется?"

"Ja wohl! Господи,сусе" - отвечает богобоязненный Аврам. Наутро он вяжет своего несчастного недоросля по рукам и ногам, кладет его в тачку и катит к домашнему валуну, где обычно разделывал скот. Валит его на камень, тот орет благим матом, и вынимает финку, чтобы перерезать горло.

Бог опять говорит: "Аврам!"

"Ja wohl! Господи" - берет под козырек Аврам.

"Да неужто ты своего собственного сына зарезать хотел? Эх,люди,люди! И зачем только я вас на свет произвел. Родного отца и мать за страх не пожалеете. Ведь я же тебя на вшивость проверял, нужно мне что ли твое чадо? Видишь,вон там козел из архаровских в колючей проволоке запутался. Пойди,возьми его и распишись в получении."

Ну, братва, пацан-то уже два раза обоссался. Один раз от страху,другой от радости.

"Сусе, - наконец-то раззявил рот Аврам. Так я же неграмотный?"

"Ах,да, - говорит Бог, - а я-то забыл,что ты у нас темный. В таком случае заключим с тобой устный договор и по этому завету больше никогда не прольешь человеческой крови и другим не дашь. А потому в знак согласия меж нами и будут тебя кликать Авраам и не только твое имя, но и век будут долгими. Аминь."

"Я в бога не верю, - добавил Варлам. Из наших, тех, кто побывал за колючкой, никто уже не поверит в бога, кроме тронутых. Он бы такого не потерпел,если он всевидящий и вездессущий. А вот в самого себя и порядочность я верить не разучился пока. Так что Варлаам,потому - что это мой закон, записанный тобой с моего голоса. Это наш с тобой человеческий договор.

Да и еще одно. Когда проснешься наутро, сон этот у тебя испарится из головы, как будто ничего подобного и не снилось."

И точно. Когда я наутро засел за письменный стол,чтобы перечеркнуть начало новой главы и уголовника с его роскошной американской печатной продукцией, я ничего не мог вспомнить кроме хорошего ночного отдыха и обычных стариковских позывов на горшок. Однако,глянув на последние абзацы из написанного я решительно передумал переписывать все заново, сочинил даже отсутствующее пока название главы "Закон Варлаама" и внезапно понял, зачем мне нужен был этот уголовник и чего я в нем нашел. Оказалось, чем ближе я к открытому выходу в космос, тем роднее и роднее становится для меня этот туберкулезный тип из моего прошлого со своей явной как палочки Коха антипатией и неприятием окружающих самых близких и казалось бы родных людей. Нет,это была не мизантропия, не отрицание человека как высшего и священного животного, а именно уколы ревности и отпущение грехов всем кто захочет убить "наших", русских. Я стал понимать Ампилова и Проханова в их стремлении задавить и растерзать в моем лице "тварь дрожащую", прямо на языке ощущая вкус их крови,а заодно и всего быдла в котором они тусуются на зеленой травке отведенного им косогора.

Дальнейшее - молчание,потому что мне остается лишь цитировать самого себя,что я и делаю.

"Книга эта (та самая,которую я взял читать у своего приятеля) предназначена не для слабонервных и женщин, но для философов и библейских мудрецов, говоривших: Если увидишь в какой области великую несправедливость,притеснение и зло,умом не смущайся и не злобствуй:сие предназначено для твоего научения и должоно быть."

Читать про пытки, казни и страдания людей, живших в бараках сколоченных на вечной мерзлоте, было действительно увлекательно и я быстро подвигался вперед, когда вдруг на полном ходу споткнулся и едва не расшиб голову. Препятствием оказалась небольшая сентенция Шаламова, что в лагере любой человек, неважно кто он: заключенный,фельдшер,вертухай на вышке,вольнонаёмный,врач или начальник лагеря получает только отрицательный опыт. Ничего удивительного или нового в этом утверждении нет, но меня как молотком по голове ударило это сочетание двух слов - "отрицательный опыт". Мжду отрицательный и опыт явно нехватает словечка "жизненный". Мы же с вами все-таки не Ленина читаем. Но почему отрицательный? Что это за ересь такая? Если существует отрицательный опыт, значит должен быть и положительный. А это что такое? Никогда не слышал чтобы жизненный опыт можно было поделить на отрицательный и положительный. Кто придумал такую чепуховину? Что за галиматья?
Человек приходит в камеру, в тюрьму , в лагерь и в первые же три-четыре дня инстинкт самосохранения подскажет ему приобрести только такой опыт и такие навыки, которые в дальнейшем будут для него абсолютно необходимы, чтобы выжить в экстремальных условиях, какими по идее и является место заключения. Какой же к чертям это отрицательный опыт? Неужели непонятно, что опыт только тогда становится опытом, когда служит и отвечает этому инстинкту самосохранения и неважно, где человек его приобретает - в клозете или цветущей оранжерее. Да не будь его человек моментально сдохнет и это хорошо что ли? Нет, ребяты, тут что-то не так. Разве опыт - это не знания,полученные человеком в течение жизни? И значит, знания могут быть отрицательными? А это что такое? Если ошибки юности составляют часть человеческого опыта, то выходит и ошибки бывают отрицательные? Сказать такую несуразицу может только человек, который не знает русского языка.

Решив окончательно, что Шаламов сделал ляп, вполне допустимый для непрофессионального писателя, а может быть, редактор малость лопухнулся, чтобы поскорее выпустить эту интересную книгу, я перелез через препятствие и взялся читать дальше, но тут уже почти под занавес на трех четвертях этой книги случилось такое, что и в страшном сне присниться не могло: чтобы доказать свой тезис об отрицательном опыте Варлам Шаламов взял да и убил человека.

Дело обстояло таким образом. Отсидев в лагере 25 лет, Шаламов по окончании срока остался в лагере вольнонаемным,чтобы заработать деньги на проезд и наконец-то уехать на материк. В больничку, где он работал фельдшером, прислали санитара в помощь из новой партии зэка, поступивших в лагерь. Человек этот исполнял свои обязанности весьма ревностно и усердно, таская утки с фекалиями в одну сторону,жидкую баланду для больных доходяг в другую и выпаривая вшей, но, видимо, не показался Шаламову и он вознамерился вернуть его в общие бараки. Тот взялся умолять начальство оставить его в лазарете, так как боялся общих работ: лесоповала, каменоломен, рудников и кайления вечной мерзлоты, но Шаламов отказал. Наутро человек пошел и удавился.

Я отказываюсь быть судьей Варламу. Более того,я вполне допускаю и приветствую,если бы он в духе сталинского сопротивления человеческим надеждам на лучшую жизнь ,убил бы даже не десяток , а более той мрази рода человеческого,которая обрекла его на каторгу.

Я только хочу сказать, что не стал бы квалифицировать его преступление против совершенно невинного человека, как убийство по неосторожности, потому что сделано это было совершенно хладнокровно, без малейших колебаний и , как я уже сказал, с целью доказательства собственного утверждения. В конце этой главы, писатель делает горький вывод, что отказывается принять и понять человеческую природу. В подтексте его заключения явственно просматривается глубокое убеждение, что человек - это такая скотина, которая выживет даже там, где выживать официально запрещено законом.

Конечно, есть еще юридический аспект вопроса. В самом деле, можно ли убить человека не ножом, не пулей , не кулаком, а глазом, словом или просто кивком головы? Любой юрист скажет, что росчерком пера точно можно, глазом тоже, если этот глаз смотрит сквозь перекрестие оптического прицела, можно и словом, если оно произнесено в микрофон и даже кивком, если камера запечатлела этот кивок в сторону стоящих у стенки людей. Скажите, а кто же и чем убил 20 миллионов человек, начиная с того времени, как осетинский плебей Иосиф стал российским царем? Я слышал утверждение, с которым полностью согласен. Иногда, чтобы убить одного человека недостаточно целой расстрельной команды, но убить 20 миллионов может только один человек. Вот председатель российской компартии дядя Зю соврать не даст и вместе с учеными-историками скажет, что товарищ Сталин по натуре неспособен был на убийство,никогда в жизни не топал ногами на подчиненных и не брызгал слюной,как его лучший друг Гитлер и вообще ни разу не повысил голоса, а был удивительно мягким человеком и даже сапоги ему шили без скрипу вовсе не из человеческой, а из козьей кожи. А все мерзости, казни,пытки и убийства, скажет далее тов.Зюганов, совершали в его бытие самые обыкновенные простые люди: колхозники, рабочие, скромные и незаметные советские служащие. Как и в чем можно обвинить великого вождя, который пальцем не притронулся к миллионам людей на Украине и в Поволжье, умершим от голода. Как он тяжело переживал массовую гибель военнослужащих и мирных людей в первый день войны,что накрыл голову платком и за весь этот день никому не показался на глаза.

Слово "убил" впервые появилось в Библии на первых же ее страницах, как обозначение самого страшного и тяжкого преступления, совершенного человеком. И в книге не сказано и это правильно, как и чем Каин убил своего брата Авеля. Зато точно названо имя убийцы,имя жертвы и степень родства. Важно, что убийца имеет кроме слюны, зубов, кулаков , слов или другого орудия самое главное - имя собственное. Важно,что его имя на слуху и не закроет огромного греха смертоубийства.

Увы, Варлам Шаламов убил человека и имел мужество рассказать об этом на страницах своей книги. Истина как всегда достается дорогой ценой. "Что есть истина? - спросил Пилат и рассмеялся." А ведь он уже знал ответ на свой вопрос в тот же самый момент как задал его, иначе бы зачем он придумал гениальный план и способ спасения обреченного на смерть человека, окуная свои руки в тазик с водой и якобы отмывая их от крови Иисуса на помосте перед разъяренной толпой и затем выплеснув этот тазик на горячие безумные головы и вытерев руки полотенцем. Не его вина,что бог-отец воспротивился его идее и плану .Он сделал ради Иисуса, т.е. ради истины все что мог и более. Он его распял.

Конечно, варламовского санитара убил отрницательный опыт,полученный писателем в концлагере и мне еще предстояло до этого додуматься.

Но галиматья и абракадабра, гугнявый способ выражения мыслей, как я о них думал, стали непреложной истиной. Я ничего не мог противопоставить такому необычному способу подачи аргументов.

Вообще - то говоря,я - человек с очень развитым чувством противоречия, которое порой сильнее меня самого. Вы мне скажите, что Волга впадает в Каспийское море, а я тут же заикнусь, что никакое это не море и пойду молоть всем известную и надоевшую чепуху, что помимо Байкала это самый большой закрытый водоем на земном шаре, что соленых озер сколько угодно и т.д.

Но убийство человека - это был удар наотмашь, наповал и я содрогнулся и принял опыт Варлама на веру.

И как только это произошло мне полегчало. Это было все равно что проблеваться, когда ком подкатил к горлу. Я немедленно понял, что такое отрицательный опыт и теперь очень бережно расходуя слова попытаюсь сформулировать закон Варлаама."

Здесь я бросаю кавычки, но вы же понимаете, что такая формулировка невозможна. Это все-таки не закон физики, тяготения или аэродинамики. Это обычные устные установки принятые в человеческом общебытии, наподобие везде принятого закона гостеприимства, неписаного воровского кодекса и свода воинской чести. Закон Варлаама из этого числа. Я просто дал более или менее точную дефиницию отрицательного опыта и ввел понятие коэффициента отрицательного опыта, который для российских концлагерей 20-50х годов предложил считать единицей,как наибольшей величиной:

Отрицательный опыт есть такое достояние человека,которое разворачивает, ориентирует, направляет его чувства, эмоции и разум на совершение насилия и зла.

Не могу сказать, есть ли что-то новое в этом открытии и является ли оно таковым, не уверен, что из него можно извлечь пользу и практическое применение, но это до единого знака та самая формула, тот самый закон, который продиктовал мне Варлам Шаламов в моем сне.

В общем, получилась ерундовина, потому что я рассказал только заставку и вводную вступительную часть к своей истории, а сказка будет впереди еще через год или полтора, после того как я написал эту главу и даже обкатал её на своих знакомых и очень немногих друзьях. Мне не терпелось. Я хотел еще и еще. Я хотел, если не похвалы, то брани, ругани, злобы и угроз. И я получил все это по полной программе без отвалу, так что голова дергалась в такт кулакам и ударам.

Не знаю с какой дури мне взбрело в голову опробовать свой "Закон Варлаама" на бабе. Эта глава как и многие другие из моей книги тоже не относится к женскому чтиву, не потому что там говорится о тяжелых вещах, но оттого что надо еще чуть-чуть кумекать в философии, где я сам слабо плаваю, а уж в женщин-философинь вообще никогда не поверю.

Но мне очень хотелось и я отнес четыре или пять из написанных мною американских писем Людмиле,жене моего приятеля Эмиля Калинковича,или как я его называю Эмка - машина помнится такая когда-то была.Мы с ним дружили домами, семьями и всеми физическо-материальными частями. Я уже давал Людмиле свое самое первое сочинение под названием "Последняя глава" и получил любопытный отзыв. Она сказала: "Эту повесть написала настоящая падла" и я аж задрожал, весь обратившись в слух, чтобы услышать чего она еще пожелает к тому добавить. Мне уже до смерти надоели все односложные рецензии по принципу "нравится - не нравится". Приятно было вкусить, хоть и обидное но неординарное слово, тем более что оказалось она искала в моей бесхитростной повестушке не мало ни много как православие и, конечно, не нашла.Людмила читала очень много и охотно, и по ранней молодости почти без разбору, пока с глазами от чтения лежа и телевизора с близкого расстояния у нее не стали твориться неприятные медицинские вещи. Но и с глаукомой ,с операциями на глазах даже на пенсии она попрежнему держала кружку кофе в одной руке,а в другой книжку,а на холодильнике еще работал маленький телевизор.

"А можно я потом мужу дам?" - спросила она,указывая на папку с рукописью. Я примерно представлял,что выдаст мне Эмка по поводу моих опусов и собирался скучать, но разрешил.

Сейчас я задумался над тем, что значит знать человека. Вот вы говорите: "Я его знаю." Что это значит? Мне кажется, знать человека - это сказать совершенно точно как он будет действовать в следующую минуту после такого-то и такого-то происшествия. Ну, например, на него напал грабитель. Что он сделает, что скажет, какова будет его реакция? А вы сами уверены, как поведете себя в такой ситуации? Вы уверены,что знаете самого себя? Смотрите не ошибитесь. Ошибка может быть очень болезненной для вашего самомнения.

Я был уверен, что знаю своих друзей и очень,очень ошибался. Они дали мне самый настоящий бой, устроив допрос с пристрастием.

В два часа дня мы ждали Ждановичей у нас на квартире, где моя жена устроила настоящую масленницу для дорогих гостей. Готовилась услада гурмана и подлинное объедение: блины с семгой, с мясом, с бананами, с вареньем и еще куча каких-то шарлоток с ляблоками. Без 15 минут два я проезжал мимо своей девятиэтажки на трамвае. Далее трамвай поворачивал за угол и метров через восемьдесят тормозил на остановке. Из окна я видел,что по направлению к нашему дому ковыляет сильно подвыпивший субъект. Вот он ступил на пандус, ведущий к нашему дому, нога у него на ледяном панцире поверх асфальта поехала в сторону и он рухнул наземь. Стоял февраль и редкие для глобального потепления трескучие морозы.

Я считаю убийство человека наибольшим преступлением и самым страшным смертным грехом, но единственный в моей жизни, кого я реально мог бы убить, был мой родной отец в пьяном виде. Однако, даже он никогда не валялся по канавам и тротуарам,хотя бывало попадал домой на автопилоте. Очень сомневаюсь и страшусь, не верю фантастическим ситуациям,когда бы мне пришлось поднимать с земли пьяного друга. В довершение всего остается сказать, что сам я потомственный бытовой алкоголик и без ста пятидесяти грамм в день жить не могу, просто потому что мне буквально нравится вкус алкоголя.

На подходе к дому я видел, что возле пьяного лежащего в сугробе с голыми руками стоят две фигуры и с удовлетворением подумал, что мне не придется испытывать угрызения совести, когда я пройду мимо них, поскольку другого пути не было. Я даже старательно отвернулся в другую сторону, а это была голая кирпичная стена рядом стоящего дома и уже миновал было троицу, но меня тронули и потянули за рукав.

"Слушай,помоги мне поднять мужика", - сказал Эмиль Калинкович. Рядом стояла Людмила,которая и в лучшие свои годы весила не более 50 киллограммов.

"Нет,не буду," - твердо ответил я и вырвал свой локоть из его рук.

"Но почему?" - повисло облачко пара из его рта.Я промолчал и лишь крепче стиснул зубы.

Сказать ли ему,что я не мог простить этому алкашу лежащему на снегу, как пьяный отец избивал мою мать, хотя ни разу не дотронулся до нее пальцем на трезвой лавочке? Сказать ли ему, что все мои немногие близкие друзья, кто раз, как Эмка, кто помногу бывали в вытрезвителе и теряли человеческий облик, превращаясь в скотов? Сказать ли ему, как на глазах седели их жены и плакали дети? А может быть сказать, что если у трезвого убийство на уме,то у пьяного на деле? Сказать ли Людмиле, бывшему врачу, которая знала и без меня, что скорая помощь, узнав о состоянии этого будет тянуть и медлить сколько возможно, пока пьяный не подохнет и не застынет на морозе? Но зачем,зачем я буду все это объяснять и оправдываться Эмилю Калинковичу и его жене, которые знали кто я такой свыше пятидесяти лет?

"Да ты что? - возмутилась теперь Людмила. Он же замерзнет через пару минут!"

Шагая вперед оставшиеся тридцать метров до железной двери в подъезд, я готов был провалиться под землю.

Они сделали еще одну на этот раз удачную попытку поднять мужика на ноги и стояли рядом, стряхивая с него снег.

"Пошли,пошли, " - заторопил я их, открывая дверь.Слава богу, товарищ был не из нашего дома.

"Гляди-ка,пошёл,тронулся", - удовлетворенно констатировал Эмка, оглядываясь у двери, которую я придерживал, пропуская их внутрь. Они еще задавали мне какие-то вопросы, но я отвечал невпопад и в лифте нажал кнопку седьмого этажа, хотя жил на шестом. Впереди было не миновать тяжелого разговора о гуманизме, нравственности и ценности человеческой жизни. Они только что одержали надо мной маленькую, но важную стратегическую победу при подходе к этому разговору и не хотели терять своего преимущества.

Жена пыталась отвлечь гостей разговорами на бытовые темы, зная про наши обычные перепалки и споры с ЭмКа, тем более что стол ломился от лакомой снеди - и закусить и выпить моя подруга как всегда постаралась и угощать имела подлинную страсть. Но у нас троих уже нельзя было из сознания выковырять этот пустяковый эпизод на улице, вдобавок и закончившийся вполне удовлетворительно. Он согнутым гвоздем торчал где-то сбоку и сзади и об него просто невозможно было не зацепиться во время общения. Разумеется, я напрочь забыл про все свои рукописи и про то,что давал их кому-то читать. Случай для того чтобы выслушать пусть нелестный и строгий, но справделивый отзыв явно не годился для этой нашей встречи.

"Неужели ты мог просто пройти мимо?" - вырвалось наконец у Людмилы, когда я кратко пересказал жене преддверие нашей встречи. Я ответил, что не считаю алкоголизм болезнью, а пьянство до упаду ненавижу как наше истинно русское занятие.

"Но причем здесь люди?В чем они-то виноваты? - с места в карьер завелась Люда. Почему в твоей книге нет ни одного хорошего человека? Даже твои друзья, американы, и те получились у тебя никакими. И Шаламов у тебя убивает людей по своей прихоти. И все кругом у нас плохо. Разве ты можешь сравнить себя с людьми, которые погибали на фронте? А чего же ты лезешь тогда, чтобы тебя признали участником войны? Да какой из тебя участник? Ты бы сдался в плен при первой возможности? Емельянов! Да есть ли у тебя что-нибудь святое? Как ты можешь держать в себе столько зла? Зачем нужно выплескивать всю эту грязь в свою книгу. За что ты ненавидишь людей? Ты что сам не русский? Ведь человек-то мог замерзнуть насмерть?"

Она имела в виду, что я был близко к тому, чтобы убить человека и совершенно права(или больна?) той инвалидной правотой, какая способна вызвать искренний отпор и возмущение.

"Ну и х.. с ним! - заорал я, уже не помня себя и выпучив зенки. Не замерзнет сегодня,подохнет завтра!И что мне делать, если я чувствую себя здесь, среди вас,как чужой,как будто я родился американцем.Что я могу поделать,если все русские - сволочи!"

"Ага.И мой отец - значит,тоже,сволочь.Так и езжай в свою ё..ную Америку!" - сказала Людмила и пошла курить и тихо плакать на кухне. Её отца я поминал в главе "Бонни и Клайд", как своего учителя и наставника, обратившего меня в свою веру.

Моя жена застыла за столом, как ушибленная. Праздничная встреча друзей в одно мгновение превратилась в похороны приятельских да и любых отношений. Калий спустя долгое время вспоминал, что только из уважения к ней и к этому столу, не встал из-за него и не расплевался со мной раз и навсегда. Но это было не так. Он немного перевирал факты, потому что мы давно уже с ним договорились, что в разведку он меня никогда не возьмет, что люди мы с ним разные и несовместимые и если были у нас когда-то общие интересы, включая разумеется баб, которых у него за жизнь насчитывалось больше чем у меня, то все они за возрастом давно поисчезали, так что наша дружба без какого-либо нашего участия стала раритетом, драгоценной диковинкой в наши времена и выкидывать ее на помойку уже само по себе означало царствие и пришествие маразма, признаков которого мы оба побаивались больше самого маразма. Впрочем, чего там было ценного и дорогого в этой самой диковине, если я и, наверное мой товарищ, ошущали нашу дружбу, как тяжкую и временами даже для двоих неприподъёмную ношу.

После воцарившегося молчания и паузы, которую я предложил залить водкой, он попробовал приступить к проблеме с научной логической стороны, по несчастью закончив в прошлом веке физико-математический факультет университета. Он сказал и я слышал это уже десятки раз, что у меня действительно есть выдающаяся способность репродуцировать, строить и выводить из одной ложной никчемной посылки, которая выеденного яйца не стоит, цельные стройные и даже изящные теории, способные впрочем воздействовать на сознание только ограниченного и недалекого человека, каким по его мнению был и я, являясь по своей природе филистером и обывателем. Такой посылкой по его утверждению была догма об отрицательном опыте из главы "Закон Варлаама".

"По крайности ты и сам это подверждаешь, когда в самом начале назвал отрицательный опыт нелепостью и абсурдом. Но чего с тобой говорить? Ты можешь и наоборот - строить скучные глупые и лживые теории, готовые рассыпаться как костяшки домино или карточная колода, и все на основе одного вполне разумного и ясного тезиса. Варлам Шаламов - очень несчастный, но справедливый и добропорядочный человек, которому здорово не повезло в жизни. С чего ты взял, что он убил какого-то санитара? Он никого не убивал, он просто отправил его на общие работы, чтобы на его место взять какого-нибудь другого доходягу, подлечить, подкормить, а затем взять следующего и творить добро. Разве не так?"

Логика у моего приятеля отличалась железными свойствами. Когда Эмиль Калинкович хотел быть идиотом, ему не было равных. Варлам выходил у него великим гуманистом, человеком мира, достойным премии Индиры Ганди и великомученицы сестры Терезы. Он был, оказывается тем самым боженькой, которого зэкам в тюряге и лагере так не хватало, чтобы противостоять беспределу сталинизма и мерзости советской власти. Меня прямо-таки подмывало от лица какого-нибудь урки сказануть из раннего Маяковского:

Я думал ты всесильный Божище

А ты недоучка,крохотный божик

Видишь, я нагибаюсь

Из-за голенища

Достаю сапожный ножик

Одним словом, мы перелаялись и когда я провожал их на трамвай, Людмила сказала, что не придет ко мне на семидесятилетний юбилей, а ЭмКа пообещал подумать о моем "поведении". Я не чаял больше видеть своих лучших и чего там говорить единственных друзей, еще оставшихся в жизни.

И все-таки задним числом я рад и счастлив, что мои друзья оказались верны притяжению здравого смысла и доброго душевного здоровья, потому что на мой день рождения через два месяца явились в полном составе и я ныне, сидя за ноут-буком, протираю новые синие штаны от Эмиль Калинковича - machine Jeans, Canada, и это вам не хухры-мухры, а хорё-борё.

Вот когда наконец-то начинается та самая история, о которой я пытаюсь рассказать и всё не получается. Ровно через неделю звонит мне в мастерскую мой милейший Эмиль Калинкович:

"Слушай-ка ты, разъе.ай позорный.Зачем ты на хороших людей поклёп возводишь и с говном мешаешь. Ведь я перечитал всего Варлама Шаламова и никакого отрицательного опыта там не нашел."

"Т.е. ты хочешь сказать,что перечитал ту самую книгу,которую когда-то давал мне и в ней нет слов "отрицательный опыт"?

"Да,да именно так.Зачем ты людей-то поганишь?"

Я ухмыльнулся и в трубку от меня пошло хихикание.

"Спорим на бутылку армянского коньяка три звездочки,что есть."

"Спорим,спорим,а почему не пять?"

"Да потому что ты в банке у своего сынка завхозом работаешь и можешь позволить себе больше звезд проиграть, а я со своей пенсией и заработком тяну лишь на три - и то слава богу. Там должна быть такая фраза: "В лагере человек неважно кто он, начальник, вертухай на вышке или ЗэКа получает только отрицательный опыт."

"Ну с меня,достаточно и последних слов. Книжку снова возьмешь у меня. Ну что? По рукам?"

"Замётано."

Ну и олух, этот ЭмКа. Чего он так завелся? Чего трепыхается доказать? Неужели так важно ткнуть мне в глаза своей правотой? Или "Закон Варлаама" задел его за самое больное и чувствительное место, вплотную подогнав к необходимости пересмотреть свои жизненные ценности и позиции, а если это невозможно по старости, то хотя бы утвердиться в своих заблуждениях. А может быть он обиделся за Людмилу, за мои, как он выражался "провокации" с целью достать ее и заставить плакать? Какие могли быть сомнения? Я бы никогда не смог выдумать сам подобную галиматью?! Более того. Вдруг бы исчезла из книги Варлама Шаламова всего одна страница с этими словами? И три-четыре месяца напряженной и очень занимательной работы коту под хвост? И мне бы ничего не оставалось делать, как взять тридцать страниц написанной главы двумя руками, крепко сжать пальцы и двинуть одну руку вперед, а другую назад, разрывая труд пополам, а файлы с компьютера выбросить в корзину? Я не мог этого сделать.

Варламу однажды почудилось, что он напрочь забыл годы проведенные за колючей проволокой, будто он стал новым человеком, у которого отшибли память. И он очнулся и долго стонал, обхватив руками голову. Это был кошмар, куда хуже, чем то, что он прошел и испытал в лагерях. Перспектива подобного кошмара ждала и меня в случае, если Жданович окажется прав. Ну не мог,не мог же я рехнуться? Пусть я читал "Колымские рассказы" шесть или десять лет назад. Пусть я не делал конспектов и записей. Но эта строчка у меня до сих пор перед глазами. Я даже помню, что она находится где-то на одной четвертой шаламовской книги. Оставалось только подождать воскресенья. Ждановичи жили в микрорайоне и, чтобы забрать книгу,мне требовалось около часа или больше.

Прошло наверное два дня."Тьфу ты,пропасть!Вот тупица!"- вдруг просквозило все мое существо. У меня же есть компьютер. Есть Интернет. Кого и чего еще ждать?"

Классная выпивка сама плыла в мои руки и я ощущал на языке вкус выдержанной виноградной лозы. У нас с Эмилем Калинковичем уже были преценденты по поводу совместного распития настоящего армянского коньяка. И кстати не так давно. Мы с приятелем по ходу обычных наших споров разминулись в мнениях сколько народу живет в Нижегородской области, а сколько на острове Цейлон. Приятель мой, как высокоразвитый интеллектуал и образованный белый человек, памятуя, что китайцы плодятся как кролики, тем более если живут в местах с райским тропическим климатом, держал пари за Цейлон. А я, очень хорошо зная географию? и представляя, что Цейлон находится на востоке от африканского материка? там где сейчас лежит Мадагаскар, с которым я его и спутал и который по площади занимает Францию, Германию и Нижегородский регион вместе взятые, выступал за последний.

В-общем, Жданович в один момент позвонил своему внуку,попросил его открыть атлас мира и выяснил, что у нас население на четыре человека больше чем на острове Цейлон, а вслед затем на моем столе мгновенно появилась бутылка от Ждановича. Вот вам и весь Эмиль Калинкович, так сказать, в миниатюре. Приятнейший человек - когда проигрывает.

Я застрял в Паутине, мгновенно нашел полное собрание сочинений В.Шаламова и взялся читать "Колымские рассказы". Но у меня очень скоро появилось ощущение,что я ничего не перечитываю и ни один из этих рассказов никогда прежде не читал. Вынимаю мобилу.

"Слушай,Жданик, а как называется та книжка Шаламова, которую я брал у тебя читать?"

"Сейчас взгляну. Вот. Книжка называется "Перчатка или КР-2."

"Ни фига себе. А я думал "Колымские рассказы".

Я чувствовал себя полным дураком. Мне казалось, что Эмка смеется надо мной, поскольку никаких перчаток не помнил.

"Слушай, может я брал у тебя другую книгу? Там на бумажной обложке должно быть что-то желтое и фото Варлама в самое позднее время."

""Да,да эта самая и есть и другой у меня быть не может. Открываю и зачитываю тебе содержание. Так. "Бутырская тюрьма.Вишера. Антироман. Перчатка или КР-2."

"А что это такое КР-2?"

"А я откуда знаю? Что ты задаешь дурацкие вопросы? Ты меня спросил - я ответил."

"Опять ни черта не понимаю.Какой еще антироман и как же все таки называется книжка,которую я у тебя взял.

"Так.Да ты что,совсем сбрендил что ли, идиот" - орёт Жданович и бросает трубку.

В последнее время он часто кидает трубку, отлично зная, что мне это не понравится. Однако,где и как же мне найти два слова?

"Обана! Там же есть поисковик! Ну,самое время похвалить себя.Не голова - а синагога."

И я записываю в шаламовский поисковик два заветных словечка и нажимаю кнопку поиска. О чудо из чудес! Да здравствует Билл Гейтс или "Fuck you,Bill!", как пишут на обложке компьютерных программ и что означает то же самое в обратном переводе. Передо мною выкатываются две с половиной страницы текста,заполненные цитатами из Шаламова со словами "отрицательный опыт". Большинство цитат принадлежит ученым людям со степенями и званиями,критикам и рецензентам и некоторые из них даже считают эту формулу расхожей в произведениях Варлама, однако , сам писатель пользуется ею всего в двух местах: в эссе "О прозе", где Шаламов излагает свои взгляды на литературу и творческий процесс,делится впечатлениями о русских классиках, и в рассказе "Инженер Киселев", повествующем о поганых представителях человеческой породы.

Снова снимаю трубку и сообщаю ЭмКа, что пусть он найдет в Перчатке или как там это дело называется рассказ "Инженер Киселев". Жду три звездочки. Закусь так и быть приготовлю сам.

Снова листаю эти две страницы и снова удивляюсь манере Варлама выражаться. Потому что формула "отрицательный опыт" сопровождается у него еще одной здоровенной загогулиной - "отрицательная школа" и эта последняя формулировка кажется мне лично не расхожей,а ходульной - приподнятой на ходули или котурны. В самом деле,что еще за отрицательная школа? Воровская малина,как учебное заведение с педагогами и воспитателями??

Я распечатываю эти две страницы на принтере и удовлетворенно вздыхаю. Слава богу, мне ничего не приснилось и не почудилось. Совесть моя чиста и "Закон Варлаама" прошел самую первую закалку и испытание на прочность. Меня попрежнему не радует и не вдохновляет сделанное мною открытие, как не радовало оно отцов атомной и водородной бомбы Сахарова и иже с ними,подтащившим человечество еще ближе к краю пропасти, но правду приходится принимать таковой какая она есть. Она воспользовалась мною, как рабом для своих понятных только ей целей,снов и видений. Да и что толку-то от этой правды, какой прок от предсказаний и пророчеств Нострадамуса. "Ca sera sera." Эх, выпить бы хорошего коньячку, что ли! Где там Жданик и мои три звездочки?

И он действительно пришел ко мне и принес эту самую книгу со словами,что дарит ее мне,что рассказа "Инженер Киселев" в ней нет и что поскольку он не нашел там этих слов, теперь очередь за мной. И я видел, что распечатанные на принтере листы не произвели на него впечатления, хотя он и признался,что не ручается за то,что перечитывал страницы шаламовской "Перчатки" слишком тщательно и скурпулезно и теперь даже знает, что КР-2 это болезнь, когда от голода и дистрофии у человека слезает кожа, как у змеи в период весенней линьки, цельными перчатками или носками.

А вслед за ним легкую и прозрачную "Перчатку" поднял и взял в руки я, как много лет назад, один раз. А потом с карандашом и ручкой в руке перечитал и в третий. И ни разу, нигде не встретил слов "отрицательный опыт". Даже ничего подобного!В этот раз,когда я впервые в жизни прямо на страницах книги записывал ручкой свои комментарии и примечания,я и предполагать не мог,как плохо,безобразно знаю писателя и человека Варлама Шаламова.Но слов "отрицательный опыт" я в этой книге не нашел и теперь уже никогда не найду, а если и найду так нечто совсем противоположное, например формулу "нравственный капитал" - еще одна загадка, шарада и ребус для Ждановичей и всех тех, кто взялся изучать его творчество, чтобы найти в нем человека по имени Варлам.

"В лагере любой человек, неважно кто он, пусть начальник лагеря,фельдшер,ЗК или вертухай на вышке может приобрести только отрицательный опыт". Оказывается,это утверждение измыслил я. А мог бы сказать и наоборот : Человек получает отрицательный опыт только в лагере, в тюрьме.

И это я. Под судом и следствием никогда не был. В партии и комсомоле не состоял. Государственных наград не имею.

Оказывается, Варлам ничего подобного не говорил.

Армянский коньяк взлетел высоко на стенку в день моего юбилея и дожидался Эмиля Калинковича, как драгоценный приз, полученный за глубокое и похвальное убеждение в доброте и совершенстве человеческой природы, но вы ведь более меня оценили душевные преимущества моего друга и знаете, что он сделает, когда получит из моих рук проигранный мною спор. Да, да - вы правы - он тут же передал бутылку на лечение от стенокардии и сердечного давления моей жене в полном соответствии со своим обещанием не дать мне отпить из нее ни одной рюмочки. Он плохой, мой товарищ, с которым мы рука об руку прошли жизненный путь,так и не выронив из рук тяжеленный хрустальный кубок дружбы и давайте забудем о нем,потому что есть более важные и недоговоренные вопросы,чем алкоголь,пусть даже очень приличный.

Мне до сих пор не дает покою вопрос, если в этом рассказе все правда, а фантазёр из меня никудышный и врать я не умею, то откуда в моей собственной главе про закон Варлаама появились слова "отрицательный опыт", взятые из единственной книги, которую я у него читал и зачем мне взбрело в башку придумывать какой-то дурацкий сон с Варлаамом, чтобы хоть таким диким способом объяснить происхождение этих слов и всей этой какой-то забубновой истории? Опять-таки рационалист и умник(чтоб ему пусто было!) Жданович пробовал развести на этой баланде материалистическое объяснение-антимонию, будто я в процессе чтения книги настолько сжился с Варлаамом в одной камере, в одном бараке, лазарете, на нарах и нашпиговался его сознанием, его мыслями, что мог говорить и писать, как он, оперировать его терминами, его словами, его образами, но вы ведь не собираетесь принять на веру эту ахинею, правда? Уж лучше пусть мистика, пусть сновидения, сюрреализм, чем эта хренотень. Все равно я не сумею ничего доказать, а вам так или иначе придется мне поверить. В самом ли деле мне приснился этот сон или я сначала его выдумал, а потом он мне приснился?

И то верно.Незнакомый человек никогда не явился бы мне во сне.

Помнится тогда же я его спрашивал: "Слушай,Варлаам,но почему? Почему только в лагере? Ведь когда ты сидел,я уже был на свете и жил в огромном концентрационном лагере под названием СССР. Ну да, правильно. Коэффициент отрицательного опыта был пожиже чем у вас,но суть-то та же самая. Государство диктатуры трудящих лупило палкой по бокам стада почем зря и загородка ото всего остального мира была такая же,если не строже - с колючей проволокой в два ряда, ничейной землей и пограничником Карацупа. Знаешь ли ты,что и сейчас в путинско-медвежьи времена железный занавес шибко обветшал,но еще крепко стоит на прежнем месте? Неужели твой закон заключается в том, что положительный человеческий опыт, такой как умение плести нарядные лапти, строить красивые и удобные жилища, создавать замечательные машины и средства передвижения рано или поздно исчезает втуне за ненадобностью или переходит в свою противоположность, когда мы с его помощью уничтожаем природу, а отрицательный опыт, не имея обратной силы, воспроизводит самое себя в бесконечных новых вариациях, подволакивая человека к вселенской катастрофе. Или завет между Богом и человеком не убивать, не чинить зла своим детям, братьям, близким проходил регистрацию и освидетельствование в нотариальной конторе Сатаны? Неужели вечным в этой жизни будет не человек,а ропот человека против Бога, так как роптали против Него красные командиры,выгораживая в мертвых зонах загоны из колючей проволоки,чтобы мучить и казнить людей?

"Знаешь,что? - ответил мне тогда Варлаам. Давай-ка я лучше промолчу.

Пей свой армянский самогон, да промакивай губы в тряпочку."

Я пишу рассказ и взглядываю на полку, где три звездочки уже спустились начиная с 1861 года, когда стали разливать этот коньяк, к самому подножию заснеженной горы. О, Великое! Помоги им хотя бы удержаться на склоне! Найдется ли сила, которая удержит Веру, Надежду, Любовь, чтобы не скатиться им в пропасть надвигающейся ночи.

5 апреля 2010 года

Виталий Янс

Оставить комментарий © Copyright Янс Виталий (vitaly1940@inbox.ru) Размещен: 26/10/2011, изменен: 26/10/2011. 70k. Статистика. Рассказ: Проза Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Рассказ о том,как я проиграл своему лучшему другу бутылку армянского коньяка. А ведь мог бы и выиграть.Эх-ма!

Янс Виталий : другие произведения.

Три Звезды