Ирина Ярич

Один

Наконец я нашёл место, где работаю один, и рядом нет сотрудников. Это такая благодать! Никто не раздражает похвальбой и своими бытовыми новостями мне совершенно неинтересными. Сколько лет мечтал уединиться! И вот свершилось! Случайно. Однажды поехал я, и сам не зная куда, то есть приехал на ближайший вокзал, посмотрел схему маршрута пригородных поездов и купил билет до самой дальней станции, кажется двенадцатой или тринадцатой зоны. Поехал без всякой цели, только потому, чтобы хоть один выходной отдохнуть от дрязг, от вечной ссоры матери с отцом.

На каком-то переезде электричка затормозила и пока она стояла, я, созерцая окрестную рощицу, заметил у переезда маленький домик, возле которого у клумбы возился мужчина в оранжевой жилетке железнодорожного работника. Я всё рассматривал тот домик, он меня притягивал, что случалось крайне редко, так редко, что и не помню когда. Возникло странное ощущение, схожее с тоской по утраченному. Я тогда в шутку подумал, что, может быть, в прошлой жизни я был станционным смотрителем и, как герой повести Пушкина жил обособлено, лишь изредка встречая пассажиров, а теперь даже этого не требовалось. С тех пор крохотное жилище железнодорожника не выходило у меня из головы. И я решился. Ушёл туда. Ну, конечно не совсем туда. В общем, я дежурю у переезда. Шлагбаум опускает и поднимает автоматика, но есть и для меня обязанности.

Родители и бывшие сослуживцы удивлялись, больше того, они почти открыто возмущались и недоумевали, что за блажь у меня: забираться в глушь вместо того, чтобы делать карьеру. И, как можно жить в таких условиях, как в прошлом веке! А меня ни чуть не пугает и не огорчает, что воду надо носить с колонки, а туалет-будка за пределами домика. Зато как у меня уютно, то есть не совсем у меня. Домик же не мой личный. Дежурю я там сутки через трое, но прошу у начальства, если понадобиться, то могу и чаще, потому что мне там лучше, будто я у себя дома.

Домик состоит из крошечной прихожей, крохотной кухоньки и комнаты. В нём есть всё необходимое для работы и отдыха: и приборы, и стол, и диван, и плитка. Самое главное там в свободное время могу писать и никто мне не мешает.

Как хорошо мне в этом домике! Пронесётся поезд, промчатся машины и тишина, только птицы поют, да кузнечики сверещат. И как это люди бояться одиночества, я ж таки в нём купаюсь, чуть ли не мурлыкая от удовольствия. Я даже стал спокойней и умиротворенней, а то был весь на нервах, дёрганный.

Только родители и знакомые подливают ложку дёгтя в бочку мёда моего нынешнего бытия. Что, мол, в своей дыре собираешься прозябать всю жизнь? Ну, разве плохо, если человеку хорошо там, где он находится и от того, что он делает? Огорчает возрастающая у меня холодность к родным. Все мои объяснения будто упираются в прозрачную, но непроницаемую стену и беспомощно растворяются под каскадом доводов о непрактичности моего выбора. Это единственное, в чём мать и отец солидарны друг с другом. Им даже время от времени удаётся посеять зёрна сомнения и в моей душе. И я начинаю метаться. Ведь они по-своему правы, все - не - все, но большинство сейчас только и делает, что старается заработать побольше денег, впрочем, кое-кто их, мягко говоря, и не зарабатывает. Но я убеждён, что человек рождается, скажем, упрощённо с заложенными в нём какими-то способностями, и реализовать их его долг. Если же я брошусь только на добычу денег, то у меня не останется ни сил, ни времени, чтобы писать. Все мои литературные идеи поглотят расчёты, как выгоднее нарастить капитал, к чему у меня, как ни старайся, скорей всего таланта нет.

И ещё было бы здорово отделиться от родителей, жить от них отдельно, но опять, чтобы это только попытаться осуществить, буду вынужден временно бросить писать, а это очень тягостно, когда нет возможности изложить беспрестанно возникающие образы, диалоги, складывающиеся вокруг них ситуации. В лучшем случае это закончится неврозом, а в худшем - непредсказуемо. Так, что я должен писать. Но я пишу не только ради того, чтобы лишь записать то, что тесниться в моей голове, то есть не для себя. Потребность писать сопровождает потребность поделиться написанным с другими, для того чтобы людям было и интересно и навело их на какие-нибудь размышления.

Но попытки опубликовать закончились ничем. Обычно звучит обтекаемый ответ: Ваша повесть (или рассказ) нашему журналу не подходит". А мне надо же знать, почему не подходит, что в ней плохо, чтобы работать над ошибками и недостатками. Но голос, когда нейтральный, когда в какой-то степени виноватый, а бывает и равнодушный отвечает: "Редакция рецензий не даёт". Кто же мне тогда профессионально объяснит, почему моя рукопись их не заинтересовала. Конечно, понятно, что отдать свои произведения в московские редакции журналов и издательства желающих много не только со всей России, но и бывшего Союза, да ещё эмигранты стремятся о себе напомнить. Тогда я послал рукописи в Воронежский "Подъём" и "Уральский следопыт". Ни ответа, ни привета. Наверное, не пробиться сквозь местных "гениев". И всё же мне удалось опубликовать рассказ в московском детском журнале. Редактор, который брал у меня рукопись, отнёся ко мне по-отечески и посоветовал учиться, учиться в Литературном институте. И я ринулся туда. Но и это оказалось неосуществимо. Дело в том, что у меня уже есть высшее образование, а чтобы получить второе высшее надо платить, а мне не чем. Снова та же ситуация. Если пойду зарабатывать, то у меня не останется ни сил, ни времени не на учёбу, ни на творчество. Скажем прямо здоровье моё не богатырское, но это уж не моя вина, какой уродился.

Можно было бы познакомиться со студентами и у них переписывать лекции. Но, к сожалению, я застенчивый и необщительный и не могу с лёгкостью заводить друзей.

Сначала я очень расстроился, чуть не в пал в отчаяние, но потом решил учиться самостоятельно. Узнал на каком курсе какие предметы изучают, сделал список книг и учебников, которые надо прочитать. Там их столько! Чтобы всё прочитать нужно с утра до ночи только и читать, но разве это возможно работающему человеку, который ещё тратит на дорогу с пересадками туда и обратно не меньше трёх часов. А, когда же заниматься творчеством? И всё же придётся хоть что-то прочитать.

Ещё стал выручать Интернет. На сайте Литературного института публикуются обсуждения стихов и рассказов, которые проводятся на творческих семинарах. Читая их стараюсь вникнуть и понять. К сожалению, обсуждения публикуют далеко не все семинары, о большинстве никакой информации, а жаль. Благо, что в Интернете есть Самиздат. Обмен мнениями там тоже своеобразная школа. Хотя бывают замечания грубые и насмешливые, что очень обидно.

Дома у меня компьютера нет, а в Интернет-клубах тоже не дёшево, и всё же часа два, а то и три в неделю я могу себе позволить.

Не решил, как быть со своей личной жизнью. Есть у меня девушка, подругой я её ещё назвать не могу, поэтому и имени не указываю. Но вот хочу ли я прожить с ней всю жизнь? После такого вопроса мне становится вроде, как уныло, что ли. В чём причина? В ней или во мне, или в нас обоих? Скорей всего у меня к ней любви нет, пожалуй, и у неё ко мне тоже. Что же делать? Ждать, когда судьба организует встречу с той, которая меня поймёт или самому искать? "Вода под лежачий камень не течёт", говорил я себе не раз и действовал, но результат меня не радует.

После того, как у меня появилось желание писать я стал сомневаться стоит ли мне жениться вообще и не только из-за того, что стал свыкаться с холостяцкой жизнью. Кому захочется влачить бедное существование с начинающим писателем. Был бы известен и мои книги часто издавались бы, да ещё крупными тиражами, тогда бы отбоя от поклонниц не было бы. Но зачем мне жена, которой нужен не я, а - мои известность и деньги. Но пока их крохи и хватает на самое необходимое, ведь надо ещё и родителям часть выделять.

Взять мою девушку, насколько я её знаю, она долго не будет терпеть моё пристрастие к сочинительству, которое не даёт дохода и, экономя распределять скудный бюджет. А я не смогу спокойно наблюдать, как она будет маяться и раздражаться из-за того, что у неё нет возможности жить так, как ей хочется. Наверное, она это поняла и нашла мне альтернативу. Недавно появилось такое подозрение. Если у неё цель не важно за кого, но лишь бы выйти замуж, тогда её понять можно, я же, как говорится: "не мычит, не телится", ничего серьёзного ей не предлагаю. Но, если у неё действительно другой, то я с ней расстанусь. Вот только как проверить? А, может и проверять не надо, ведь мы и так друг другу не подходим.

И потом, если я женюсь, то сконцентрируюсь на семье, я уж себя знаю, и мне будет не до творчества. А уж, если дети, то тем более. Как же их лишить внимания?

Какое бы я ни принял решение, то чем пожертвую, будет не доставать мне всегда. Если предпочту семью, то не отпустит тоска по сочинительству. Если же выберу творчество, то будет преследовать печаль по отсутствию семьи. Может когда-нибудь повезет, и Бог даст компромисс?

Наверное, не следует думать о будущем, а жить настоящим. Что будет, то будет. Пока я стараюсь чаще, не через трое суток, а через двое, а бывает, что через сутки выходить на работу, подменяя сменщиков, которые соглашаются с удовольствием, ещё мне и приплачивают.

Прошлую смену шёл дождь, и я смотрел в окно, как пузырятся крупные капли дождя и бегут ручьи. Сегодня утром небо было низкое, тоскливое и кругом пасмурно и серо. Но потом, после непродолжительного дождика сплошной покров, как-то вдруг туч растаял, и так стало светло и радостно от сочной голубизны неба и ослепляющей белизны клубящихся облаков. А вечер настал тихий и золотистый. Лепота!

Прошёл поезд на Дальний Восток. Когда я смотрю, как уходят в даль поезда мне хочется туда, подальше от столичной жизни, где деньги стали кумиром и смыслом жизни многих. Мне чудится, что в глубинке я глотну свежего воздуха, незамутнённой воды. Хотя тлен просачивается всюду, но ведь должны же остаться чистые родники.

Я сижу в "своём" домике или возле него и всё же мне хорошо. Я доволен. В свободное время читаю, думаю, пишу, потом снова думаю, затем читаю, после чего размышляю и пишу и так далее. Пытаюсь исправить свои недостатки и в сочинениях и, по мере возможности в характере. Что из этого выйдет? Поживём - узнаем.

Р. S. Разбирая старые черновики и рукописи для переиздания полного собрания сочинений, я нашёл эти записи моей молодости. И грустно и смешно. Разве мог я тогда подумать, что меня ещё при жизни будут почитать, как классика и мои произведения читать школьники от начальных классов до старшеклассников и изучать в вузах. Хотя, честно признаюсь, опасаюсь, что чрезмерное навязывание может у них отбить охоту, как это бывало с прежними классиками. Поэтому я советую педагогам - не хотят, не успевают прочесть и не заставляйте насильно, возможно когда-нибудь появиться желание почитать, а если нет, то пусть им будет стыдно, что классика не знают.

Только теперь, по прошествию стольких лет ясно, что бываешь прав, поступив по внутреннему побуждению, прислушиваясь к интуиции. А, быть может, то был голос судьбы?

21-23 июля 2005 г.