Аннотация: Наброски, ставшие небольшой сказочной зарисовкой. "Небесная" тема, ревностно верующим читать не рекомендуется...
Крылья промокли. Летать в облаках непередаваемо трудно из-за высокой влажности. Кажется, будто эти кусочки воздушной влаги цепляются на перья, чтобы остаться в них капельками воды.
Первое, что он сделал, когда спустился чуточку ниже - отряхнулся, словно собака. Бесшумно и быстро заскользил над городом, не боясь, что его могут увидеть - слишком высоко, он для них, внизу, только небольшая черная точка на фоне где-то облаков, где-то - синевы неба.
Он искал. Должен был найти, и не собирался сдаваться. Не сегодня.
Искать было особенно трудно, потому что он не хотел находить. Не хотел делать то, что должен был. Но приказы не обсуждаются, и вот он кружит над большим и разноцветным городом, все сильнее сужая круги своего поиска. Ну же... Еще чуть-чуть.
Получилось. Ангел нашел Темного, когда тот сидел на аварийном бортике на верхушке телебашни. Вряд ли сюда хоть раз поднимались ремонтники, нет, лезть на такую верхотуру люди не стремятся, пока есть другой путь. А телебашня была новая и еще ни разу не знала поломок или пожаров. Значит, они здесь первые.
Но им это легко. У них же есть крылья.
Темный не повернулся, не вздрогнул, когда воздух за его спиной оказался разрезанным полетом. Он знал, давно знал, что его ищут. И, конечно, найдут. Что ж, не в первый раз.
- Здравствуй, - Ангел подошел к Темному и положил руку на его плечо. Плечо было странно теплым - Ангел думал, от Темного будет веять холодом, а тут такое тепло...
Вместо приветствия Темный положил на чужую ладонь свою. Один Бог знает, как ему надоело приветствовать тех, кто пришел к нему с войной.
Ангел замер, боясь пошевелить рукой, чтобы не спугнуть чужую узкую ладонь. Теплую и чуть шершавую. Приятное тепло после холода кружения над городом.
Он не хотел... Не хотел, и это нежелание заставляло его медлить. Заставляло оттягивать миг, когда...
Что ж, пока можно понаблюдать за Темным. Он был странным... Не понятным, чужим и чуждым. Его боялись, и защищались от этого страха самым простым способом - ненавистью. Но сейчас Ангел не знал, чего здесь можно бояться.
Черные крылья тоже выглядели замерзшими. Волосы с редкой сединой взъерошились от полета. Темный сидел так, будто очень устал - согнув спину и отведя вперед плечи, одной ногой болтая в воздухе в почти километре над землей.
Здесь было некрасиво... Металлическое крепления, кое-где покрытые ржавчиной, и холодный ветер. И совершенно некрасивый пейзаж города перед ними: желтые и коричневые крыши, трубы заводов, миниатюрные, меньше спички, фигурки людей и машин.
- Что ты здесь делаешь? Не очень-то уютное место для размышлений...
Ангел зябко повел крыльями, и Темный улыбнулся чему-то своему.
- Не знаю. Мерзну, наверное.
Люди внизу не смотрели наверх. Не хотели и не могли видеть две маленькие фигурки бессмертных, которые не знали, о чем говорить - но лучше уж молчать, чем действовать. Чем сделать то, ради чего они встретились на такой высоте.
Люди не смотрели на небо, где мучился сомнениями и тревогами старый и уставший Бог. Не смотрели на Солнце, которое грело, появляясь на небе строго по расписанию. И никаких выходных! И никаких отпусков...
- Говорят, они любят тебя.
- Или ненавидят, - усмешка. Темный что, над собой смеется? Разве такое возможно?
- Да... Но ты владеешь их умами.
- Так же, как и ты.
Ангел улыбнулся, чуть сжал чужое плечо.
- Они даже имени моего не знают.
- Да? Тогда я прав, и им все равно кого боготворить.
Все это было странно... Неправильно. Он пришел сюда с конкретной целью и должен был выполнить просьбу Отца. Только он не хотел.
Может быть, Отец отвернется и не увидит того, как они мерзнут на вершине этой дурацкой башни? Может быть, Он простит...
- Почему все так, Азраиль?
- Что именно?
- Вот посмотри на себя.. И на нас. Ты свободен. Ты счастлив. Вся твоя жизнь - бунт, стремление и полет. Вся твоя жизнь - это ветер, который треплет маховые перья.
Темный даже повернулся и запрокинул голову, чтобы увидеть лицо Ангела. Но тот говорил абсолютно серьезно. И, похоже, искренно.
Еще никто из тех, кто отыскивал его, не обращался к нему с такими речами...
А Ангел продолжал. Он хотел ответов. Их не было уже очень долго.
- Порой мне кажется, ты лучший среди нас. А мы гоним тебя... Ненавидим тебя. Только за то, что ты не с Отцом.
Замолчал. Он боялся, до ужаса боялся говорить так, думать так... Потому что если Он услышит... И снова, снова слова - те, что так долго сдерживал.
- А я не хочу так.. Я люблю Отца... И я с ним, и буду с ним до последнего дня. Но мне кажется... он не прав. И никто ему это не скажет... Кроме тебя.
Темный закрыл глаза, улыбнулся почти расслабленно... Откинул назад голову, позволяя ерошить и перебирать свои волосы. Темные. Только с проседью.
Если в черноте прячется белое, то черноты больше нет, правда?
- Ты думаешь, мне так легко?.. Да ты не представляешь себе.
Сильные пальцы пропускают сквозь себя волну волос, захватывают и чуть оттягивают назад голову - чтобы показать, что они это могут. Только для этого.
- Так расскажи.
- Не хочу. Замерз я.
Ангел раздумывает секунду, потом садится на холодное ржавое железо за чужой спиной. Обнимает руками и теплом, и крыльями, и всем разом. Становится тепло.
- Да что б тебе... - Темный рванулся было, потом передумал. Тепло, подаренное добровольно, редкий дар.
- Хм... И что же тебе рассказать?
- Не знаю... Что хочешь.
И Темный рассказывает. Сначала с улыбкой, надсмехаясь над Богом, над собой и над своей гордостью. Потом - уже не так, все сильнее становится горечь, все меньше остается сил смеяться.
- Ты думаешь, все так просто, да? Вот так запросто махнул Небесам ручкой, сжег все мосты, распрощался с прошлым... И ни жалости, ни горечи. Э, брат, так не бывает. А знаешь, почему? Всегда приходит одиночество.
Ангел слушает. Ему кажется, что уж про одиночество-то он знает достаточно. Но ему хочется услышать все, что скажет этот странный сильный блистательный, а сейчас замерзший, Бессмертный.
- По сути, все люди - и не люди тоже, - все обречены на одиночество. Отец нас всех наградил по полной самым страшным недугом... Это не лечится. Не меняется за сотни лет. Понимаешь?
- Да.
- Тогда начинаешь глупить, всего тебе не так и помалу... А хочется ведь самых простых и невозможных вещей... Улыбки девушки, которая полюбит тебя. Теплого бока Отца под щекой - чтобы прийти и уткнуться лбом, да так и уснуть. Хочется увидеть, как солнце дробится на множество искорок на чужих ресницах - в момент заката, когда глаза эти смотрят на тебя с такой нежностью... У людей есть дети, есть родные, любимые, есть прародители... У нас никого. Холод неба. И все.
Хотя нет, одно уж точно всегда с нами. Багаж наших ошибок и нашего опыта. Бездна наших мыслей... Воспоминаний. Сны, в которых ты - не ты, и нет тебя, и нет ни опыта, ни прошлого. Сны идеальны. В них можно совсем потерять себя, не знать своего имени, не иметь за спиной крыльев... Просто быть. Так легко...
Темный замолкает, и Ангел прижимает его ближе к себе, чтобы дать еще частичку тепла. Так можно забыть о цели из встречи... Просто сидеть, закрыть глаза и уснуть. Но нет, холод не даст.
- Продолжай... Пожалуйста.
- А что продолжать? Там ничего интересного нет. Все интересное уже придумали за меня люди, создав легенду, которая по своей популярности вряд ли знает равных.
- А ты все равно... продолжай.
"И тогда, возможно, мы оба доживем до заката".
- Дальше... Меня, знаешь, бесит то, как вы, крылатые, на меня смотрите. Как на занятного зверя, очень опасного, но еще более - странного. Как пытаетесь разгадать меня этими своими взглядами... Изучая.
Но на это - наплевать. О чем я там? Ах да, о вас... Вы обвиняете меня и завидуете мне же. Не понимая, что все возможно - но за все своя цена. Я свою заплатил, и сижу теперь вот здесь, и еще долго собираюсь мотать Отцу нервы. А вы? Хотите - так платите тоже. Боитесь... Бойтесь тихо.
Пальцы на его плечах сжимаются чуть сильнее. Кажется, Ангелу неприятно это слышать. Что ж, сам попросил.
- Знаешь, я любил смертную. Я увидел ее случайно, она ждала на берегу моря - и не могла дождаться. Я полюбил впервые за долгую свою жизнь... И хотел сделать все, чтобы получить ее. Знаешь, люди даже про это умудрились спеть песню.
Темный смеется грустным смехом, а потом начинает петь. Про девушку, что ждала возвращения любимого. Про дьявола, что спутал небесные светила, чтобы тот не мог вернуться домой. И про луну, которую он "пустил ладьею на волны". И про то, как потом дьявол принял облик того мужчины, и пришел к ней, и пел ей чужие песни, и целовал чужими губами.
Ангел слушает так внимательно, будто не хочет ни слова пропустить из старой песни.
Темный поет с такой горечью в голосе, будто он может о чем-то сожалеть.
Когда песня заканчивается, Ангелу очень хочется спросить, что в ней является правдой, а что - вымысел. Но он молчит, только крылья его перестают пропускать ветер, укрывая плечи обоих.
- Спросишь, чем закончилась наша история? Не отвечу. Она прожила очень долгую жизнь, и была очень счастлива - об этом я позаботился. Ее сын стал графом, тогда как она была простой крестьянкой, - улыбка. - Нет, не мой сын. Не нужно докладывать Отцу, что где-то на Земле в людях течет моя кровь.
Удивительное чудо - жизнь, правда? Они там, внизу, живут, потому что миллионы таких же, как они, жили до них. Любили, страдали, женились, рожали детей... Уже и не разобраться где чья кровь, ведь эта кровь смешивалась тысячелетиями. Тысячи лет, что мы боремся за их души, их это не волнует. Они просто живут... Наверное, это счастье.
- Наверное.
Они снова замолкают. Только за тем, чтобы Темный начал говорить снова. Видимо, он давно хотел все это рассказать, только некому было.
- Потом была другая смертная... Столь непохожая на первую, что странно становилось, как две женщины могут быть такими разными. Она любила философию... И интересовалась наукой, - улыбка на узких губах. - И не считала себя слабой, как все женщины, нет, она был сильной и настолько умной, что мне было до безумия интересно с ней - после всех-то тысяч лет. Она хотела любви... Настоящей, той, которая живет в веках. И, знаешь, я хотел дать ей такую любовь.
Я долго-долго покорял ее. Медленно, боясь спугнуть, сделать неверный шаг. Представь, я боялся отказа, я, который не побоялся плюнуть в лицо Отцу!
Темный улыбается. Кажется, ему приятно вспоминать. Ангел улыбается вместе с ним.
- Потом она сказала... сказала, что хотела бы полета. Полета и стремления - те самые два слова, которыми ты охарактеризовал мою жизнь. Я подумал, что могу дать ей это, почему нет, я же сказочник - так она меня называла. Я хотел подарить сказку... И подарил крылья. Вот эти крылья.
Темный поводит плечами, указывая на свои два крыла.
Тот, кто слушает его, не может поверить в его слова, настолько они невероятны... Так никто никогда не делал... Но все же Ангел не может и не поверить.
Он наклоняется и легко прикасается губами к верхушке черного крыла перед своим носом. Он не может не радоваться тому, что крылья вернулись к Темному. Только как?
- Она приняла подарок и положила на полку. Сказала спасибо и улыбнулась нежно и чуть испуганно. Не прошло и года, как она позвала меня и вернула подарок обратно. Сказала, что не знает, что с ним делать, муж просит сжечь, чтобы пыль не собирали, но может мне пригодятся.
Руки, обнимающие Темного, сжимаются в кулаки. Но Ангел молчит. Он хочет слушать дальше.
До заката еще далеко, но Темный больше не хочет говорить. А Ангел чувствует сверху пытливый взгляд Отца. Пора.
Он в последний раз зарывается носом в черные волосы существа столь удивительного, что действовать рука не поднимается. Потом медленно отводит назад оба крыла. Тут же становится холодно, ведь теперь они открыты всем ветрам.
Темный все так же сидит на месте, когда Ангел поднимается на ноги за его спиной. Сценарий знаком Темному до мелочей... Только сегодня от этого особенно тошно.
- Зачем ты просил меня говорить?
- Я хотел знать.
Темный улыбается. Знать, значит...
Он поворачивается, смотрит на Ангела с грустной улыбкой, но взгляд его беззащитен в своей открытости. Он не хочет слышать ответ на свои следующие слова... Он боится, что ответ будет таким, как Темный и предполагает.
- Пойдем со мной? Я дам тебе все... Украду с неба ясный месяц, - переиначивает строчки из песни, что пел не так давно. - И спущу ладьею на волны... Только пойдем со мной. Ты будешь самым счастливым... И наш полет будет длиться вечно. Я обещаю.
Темный распрямился, его взгляд зовет и ласкает нежностью. Его взгляд боится.
- Я буду любить тебя всегда. Только будь рядом.
Ангел смеется, только смех грустен. Улыбается, но в глазах отчаяние.
Он хочет ответить то, что думает. Но губы сами говорят заученные слова.
- Я пришел убить тебя, Азраиль, сын Божий. Ты виновен в преступлениях столь тяжких и многочисленных, что я ленюсь их повторить. Пусть тебе про них скажет Отец, когда будет судить твою душу.
Ритуальный кинжал оказывается в ладони сам, стоило только позвать. А в следующий миг Ангел уже делает выпад, чтобы всадить лезвие под ребра вон тому крылатому, с черными перьями.
Разумеется, Ангел не успевает... Темный же сказал, что будет трепать нервы Небесной Канцелярии еще очень долго.
Темный распахивает крылья у самых крыш, до этого просто падает, наслаждаясь скоростью. Взмах, разворот на кончике крыла, набор высоты, пара поворотов, чтобы запутать следы...
Ему больно? Нет, он же знал, как все завершится. Это не стоит сожаления.
Бог наверху резко выдыхает, уронив на облака чашку с горячим кофе. Впервые крылатый, которого он послал убить Темного, остался жив. В предателе проснулось сострадание к своим же убийцам? Невозможно.
Ох и устроит он взбучку Ангелу, что тот тянул время... Кстати, что он так делает? Почему не летит следом?
Ангел стоял на крае ржавого заграждения и смотрел, как на небе стремительно уменьшается черная точка, бывшая тем бессмертным, с которым он только что говорил.
Может быть, Отец простит за то, что он дал Темному уйти. Может быть, Отец не узнает, как сами собой напрягаются его крылья от желания лететь следом.