Аннотация: Полуфинал БД-8. Опубликован в журнале "Веси", N2-3, 2009.
Балваныча, как обычно по утрам, мучило похмелье. Ну, не то, чтобы мучило. Когда такое состояние бывает ежедневно на протяжении вот уже двадцати лет, к нему привыкаешь, держишь наготове рассол, минералку и заначку на опохмел. В "алка-зельтцеры" Балваныч не верил... Ну, может, и поверил бы, если б хоть раз попробовал. Только разве станет он платить чуть не сто рублей за пачку? Это, считай, червонец за таблетку! А на червонец у Марии Семеновны, что в соседнем подъезде, можно чекушку та-акой "самопалки" прикупить!
Иногда головная боль донимала Балваныча особенно сильно, и в такие дни он нерешительно мялся у прилавка аптеки, поглядывая то на боярышниковую, на спирту, настойку, то на маленькую коробочку с заморскими таблетками. В эти моменты в воображении Балваныча представали весы. Не настольные, как на рынке, а другие, с цепями и чашами. Такие держала баба в простыне на вывеске адвокатской конторы. На одной чаше весов стояла чекушка, на другую невидимая рука клала гирю, на которой с трудом просматривалось слово "похмелье". Чаши качались, но чекушка неизменно перевешивала.
В то утро Балваныча головная боль почти не донимала, и потому недостойные сомнения его не терзали. Но жажда мучила, а минералки в доме не нашлось. Водой же из-под крана можно было отравиться вернее, чем даже "самопалкой" неизвестного производителя. Значит, надо в магазин.
Придя к такому выводу, Балваныч вздохнул. В свое время он так радовался, что сумел обменять "хрущевку" в Энгельсе на квартиру в новом Китеж-сити, выстроенном рядом с обнаруженной археологами часовней легендарного Китеж-града, что пятый этаж его не пугал. Не пугали его также ни колокольный звон, порой доносящийся со дна озера, ни три сосны, в которых можно легко заблудиться, ни появляющиеся иногда на перекрестках и провоцирующие аварии миражи с камнями-указателями "Налево пойдешь...". "Ты посмотри, какой вид из окна!" - говорил он недовольной Катьке, показывая рукой на голубое блюдо озера Светлояр под ними. Да и что такое пять этажей, если лифт есть? Тогда он наивно думал, что раз Китеж-сити - город новый, то таких вещей, как вечно сломанный лифт, там не будет.
Спустившись ко двору, Балваныч отдышаться не успел - расчихался. Да как! Громко, смачно, раз-другой-третий! Сидевшие на лавочке у подъезда соседки-пенсионерки единодушно поставили диагноз - "похмельный синдром", и принялись судачить о пьяницах вообще, и о Балваныче в частности.
Прочихавшийся Балваныч, разумеется, обиделся. Во-первых, никакой это не похмельный синдром - пух в нос попал, вот он и расчихался. Кругом одни тополя; как наступает июнь, спасу нет - сколько пуха. А во-вторых, никакой он не пьяница. Да у него ни разу белой горячки не было! И в запои он не уходит уже давно, не то, что Вениамин Петрович с третьего этажа. Тот месяц-другой не пьет, зато потом - неделями, и без просвета. Что ж оно, так лучше, что ли? И потом, выпить он имеет полное право - не чужое же пропивает и не из дома несет. Правда, нечего оттуда нести, из дома-то. Как Катька от него ушла, он уж все, что можно, давно вынес.
Ничего этого Балваныч соседкам, конечно, не сказал. Что с них возьмешь? Им бы лишь языками почесать. И он, с достоинством высморкавшись и вытерев нос ладонью, а ладонь о засаленный пиджачок, медленно направился к большому, сверкающему стеклом и зеркалами коробу гипермаркета "Парадиз". Цены там водились довольно зубастые, зато магазин был совсем рядом, только дорогу перейти.
Впрочем, все равно Балваныч, кроме минералки, там почти ничего и не покупал, а она-то стоила терпимо. Правда, в ларьке на углу ее можно было купить дешевле на два рубля, но тут уже в процесс принятия решения вмешивались силы куда более грозные, чем похмелье и чекушка. А именно - принципы.
За свою жизнь Балваныч где только не побывал, чего только не переделал. За многое брался, только нигде толком не задерживался. Помимо прочего, довелось ему повидать и Афган, откуда Балваныч вынес с собой не только шрам на плече, ноющий в сырую погоду, но и важный жизненный принцип - никогда в жизни с душманами дела не иметь. И как ни старались переубедить Балваныча приятели в ошибочности его мнения, и армяне, и казахи, и осетины - на лицо все они казались Балванычу "духами". Вот и владелец ларька, похожего на перевернутую коробку из-под обуви, родом был откуда-то с Кавказа, и даже два рубля экономии на минералке не могли заставить Балваныча поступиться своим принципом - за минералкой он ходил в "Парадиз", а красочную надпись "Мини-супермаркет Радость" демонстративно игнорировал.
Балваныч уже повернул за угол дома, где дожидались его стеклянные двери "Парадиза", - да так и замер на месте. Сразу за углом, рядом с исписанной матерными словами железной телефонной будкой появился Он. Голубой. Металлический.
Рассматривал его Балваныч пристально и недоверчиво. Все честь по чести: прорезь для монет, выемка для сдачи, квадратики с надписью "с газом - 1 коп." и "с сиропом - 3 коп.", окошко с носиком крана слева и перевернутым вверх дном граненым стаканом справа. И крупными печатными буквами надпись наверху - "Газированная вода".
Нерешительно протянув руку, Балваныч надавил на донышко стакана. Граненые края послушно утонули в резиновом дне, и оттуда прыснули струи воды. Балваныч ошарашенно покачала головой. Надо же, автомат с газировкой. Самый настоящий, советский. Рабочий. А ведь они все перевелись, почитай, еще с конца перестройки.
При мысли о холодной шипучей газировке Балваныч сглотнул, отчего пересохшее горло спазматически сжалось, и, позабыв о минералке, зашарил в карманах. Интересно, откуда этот автомат здесь взялся? И сколько денег опускать? Не три же копейки, в самом-то деле? Да и нет теперь таких монет, в три копейки.
После ряда манипуляций выяснилось, что автомат не берет ни рубль, ни два, ни пять и ни десять. Пятьдесят, десять и пять копеек тоже не берет. Российскую копейку держит некоторое время внутри, но потом, распознав подделку, сердито выплевывает наружу. Ну что ж, оставался последний способ, самое безотказное средство, а именно - крепкий удар кулаком по автомату.
Кулак противно заныл, зато в окошечке для возврата монет послышался редкий звон. Балваныч торопливо зашарил в крошечной нише. Выудил добычу: две монеты по три копейки и несколько однокопеечных с гордыми буквами СССР. Надо ж, он и забыл, какие махонькие были тогда монеты. Бросил копейку, нажал на кнопку. Автомат тихо фыркнул, и шипучая газировка вмиг наполнила запотевший стакан. Балваныч выпил ее одним махом. Эх, хороша! И жажда вмиг прошла, и голова прояснилась. И вроде как сил сразу прибавилось. Даже поясница ныть перестала.
Балваныч довольно крякнул. Перебрал монетки, выудил трехкопеечную, задумчиво повертел в руках. Пить больше не хотелось, но стало очень любопытно, какой в автомате сироп. Хорошо бы, апельсиновый...
Он почти чувствовал сочный цитрусовый вкус во рту. Ему было двадцать, и он первый раз оказался в Москве, на всесоюзном концерте комсомольской самодеятельности. На сцене в Сокольниках шли представления, ребята волновались перед выступлением, а он тогда впервые встретил Катю... Они гуляли вдвоем по аллеям парка, украдкой беря друг друга за руку. Зелень деревьев была яркой, музыка с танцплощадок - зажигательной, жизнь - прекрасной. А газировка - апельсиновой.
"Не стану сейчас, - решил Балваныч. - Какая нужда, я одним стаканом напился. Да и копеек-то всего ничего, надо с убережью тратить".
Развернулся и пошел домой. До квартиры поднялся - и не заметил, только у двери спохватился, что одолел лестничные пролеты одним махом, без остановок, и за сердце не хватался.
Дома Балваныч задремал, проснулся уже после обеда, первым делом обыскал все закутки в квартире и стал счастливым обладателем восьми копеечных и четырех трехкопеечных советских монет. Ссыпав их в карман пиджачка, он решил немедленно проведать, на месте ли еще автомат и узнать, какой же в нем сироп. Но на самом деле Балваныча подгоняло воспоминание о том, как хорошо подействовала на него газировка в первый раз. Он снова хотел испытать давно позабытое ощущение, которое так не ценил по молодости - когда ничего не болит.
Голубоватый автомат никуда не делся. И граненый стакан, как ни удивительно, тоже не сперли. Балваныч опустил три копейки в прорезь и нетерпеливо уставился на зашипевшую струю. Принюхался. Ну, точно, апельсиновый!
Пил Балваныч не спеша, смакуя каждый глоток. Крякнул с удовольствием, сполоснул стаканчик, шаг сделал - и тут его как скрутило! В поясницу вступило, сердце зашлось, перед глазами круги. Ослабевший Балваныч согнулся в три погибели и, тяжело дыша, привалился к автомату.
Мимо, хромая, прошаркал дядя Коля - в мятой дачной панамке и грязной майке, завязанной на загорелом пузе узлом.
- Эге, Пал-Ваныч, как тебя прихватило! Может, похмелиться надо? - достал из кармана вытянутых трико початую чекушку: - Глотни-ка.
В горле обожгло, внутри загорелось - но не полегчало. Только сильнее желудок заболел. И мысль о "Парадизе" с минералкой показалась вдруг не просто заманчивой, а спасительной. Хотя зачем же в "Парадиз"...
Трясущимися руками Балваныч бросил в автомат копейку, дождался, когда наполнится стакан, и насилу сделал глоток, другой. А едва допил - как рукой все сняло. Чудеса!
Впрочем, не сказать, чтобы Балваныч так уж удивился - чудеса в Китеж-сити случались нередко. Вот, к примеру, соседский Санька Оглоедов пять лет назад - только-только дембельнулся, напился и заснул у помойки, а поутру нашел там ролики. Напялил их зачем-то и смог вмиг переноситься в любое место, какое только ни пожелает. Порадовался парень, помотался по свету, а потом решил свалившееся на него чудо в дело употребить - открыть курьерскую службу. По инстанциям прошелся, бумажки собрал, чиновников подмазал, получил регистрацию индивидуального предпринимателя. Даже рекламу пустил - "Курьерская доставка: вокруг света за один час". Только вот незадача - едва первый клиент появился, роликов-скорокатов и след простыл...
- Эй, сосед, ты как? - раздался тут озабоченный голос дяди Коли.
- Нормально... Колян, ты вроде говорил, ноги у тебя болят, - вкрадчивым тоном поинтересовался Балваныч.
- Ну, - посмурнел дядя Коля.
- Хошь, вылечу?
- Да ладно тебе...
- Говорю же - вылечу! - стукнул себя в грудь Балваныч и поднес копейку к прорези автомата. Помедлил, прислушиваясь к суматошным мыслям, мельтешащим у него в голове, и выпалил: - Всего за полтинник. Согласен?
Дядя Коля с сомнением посмотрел на Балваныча, почесал затылок, отчего мятая дачная панамка съехала ему на нос, пошарил по карманам, помусолил мятые купюры.
- А, была не была... По рукам!
Три вещи случились мгновенно, одна за другой: Балваныч бросил копейку в прорезь, стакан наполнился газированной водой, а сам автомат загудел - и исчез с тихим хлопком. Вместе со стаканом...
Балваныч в ужасе вытаращился на пустое место.
- Ну, давай, лечи, - напомнил ему дядя Коля.
- Как же это, - забормотал Балваныч, - живая вода была. И мертвая. Колян, вот тебе честное слово - не вру. Я же только что сам выпил, и как рукой все сняло. Чудо, самое настоящее чудо. А как только решил дать другому, автомат возьми и исчезни.
Дядя Коля на это только вздохнул, с грустью засунул мятый полтинник в карман синих трико с пузырями на коленях и захромал прочь, бурча себе под нос:
- Так если бы дать... Ты ж продать решил, Балваныч. Продать другому.