Сегодня второе октября, пасмурное, серое, с похороненным за плотным покрывалом облаков солнцем. Как всегда в этот день за окном бушует дождь. Капли неровными рядами врезаются в стены и крыши домов, зонты людей, затапливают своей прозрачной кровью целый мир. Редкие прохожие неуклюже прыгают через лужи и потоки воды, брезгуя ступить в братские могилы дождя. Вода окрашивается в алый, а в ушах набирает силу слышимый только мне женский крик. Она напрасно просит о помощи. Я закрываю глаза, считаю до десяти, и видение проходит.

  - Пап, пап, смотри, какая она красивая!

  Я оборачиваюсь и вижу счастливую улыбку дочери. Сегодня праздник. Лине семь. Встретив мой взгляд, она восторженно вскрикнула и подхватила на руки куклу. Рыжеволосая малышка с сыпью веснушек на руках и лице, будто болеющая летом, и фарфоровая девочка в иссиня-черном парике и скромном синем платье. Лина пристально вглядывается в бледное кукольное личико. Дочка словно хочет проникнуть в душу новой игрушки, такая сосредоточенность и чуть ли не одержимость горит в ее взгляде. А спустя пару минут она крепко прижимает ее к себе. Я улыбаюсь: подарок понравился.

  Я смотрю на часы - пять сорок пять вечера. Остается прожить в идиллии еще четверть часа. А затем раздастся стук в дверь, уверенный и мощный, от которого мелко зазвенит хрустальная люстра. По телу стремительно пробегает дрожь, будто разряд молнии, заставляя меня прийти в себя. Еще пятнадцать минут. Так много и так мало...

  - Пап, поиграй со мной!

  - Да, моя радость, - нежно говорю я.

  Лина подпрыгивает и несется ко мне, где непоседу уже ждут теплые объятия.

  - Можно я посижу у тебя на коленях? - спрашивает дочка, уже позабыв о кукле.

  Она чувствует мою тревогу, но я ничего не могу поделать с этим чувством. Оно единственное вырывается наружу из клетки в моей душе. За прутьями истерично кричат страх, боль, вина. Я слышу их визгливые голоса, от которых сознание начинает метаться в панике, порождая смутные видения не то прошлого, не то будущего. "Провидец. Дар", - говорили мне. "Нет, сумасшествие. Проклятие", - отвечал я.

  Лина смотрит на меня. В ее глазах плещется ласковое море, оно омывает меня любовью, и я еще крепче прижимаю мою малышку. Она кладет голову мне на грудь, будто слушая сбивчивый ритм моего пульса. Я ласково глажу ее по волосам, путаясь в пышных прядях - солнечных лучиках, освещающих этот промозглый мрачный город.

  - Мое счастье, - едва слышно шепчу я.

  Часы бьют шесть раз. Шесть мощных ударов под дых. А затем стук в двери. Я начинаю молиться. Нет, не богу - я давно разуверился в нем - я молюсь времени. Со слезами, переполняющими меня изнутри, я прошу остановить это безумие, остановить колесо судьбы, разорвать фатальный круг... Но время немилосердно - оно жестокий маньяк, залпом выпивающий мою радость.

  - Папа, к нам кто-то пришел? - Лина чуть отстраняется от меня. Она удивлена.

  Верно, мы не ждали гостей.

  - Это мама? - с надеждой спрашивает дочка.

  Сердце болезненно сжалось.

  - Нет, милая, - одними губами говорю я, - не мама.

  Я не слышу, как поворачивается ключ, как они входят, как плотно закрывают дверь, как останавливаются в проходе и выжидающе молчат. Это не нужно. Я знаю этот ритуал наизусть: каждый шаг, каждый звук, жест... Смотрю на дочь: она с детской наивностью и любопытством рассматривает нежданных гостей. Детям неведом страх перед незнакомцами.

  Мой взгляд тоже обращается на них. Мужчина и женщина - брат и сестра, близнецы - в строгих черных костюмах и с алыми галстуками на шее. Кровавые удавки. С их губ не срывается ни слова. Немые коллекторы пришли за долгом. Сестра качает головой, и ее темные локоны искрятся в свете люстры. Ее брат хмурится и щурит ярко-зеленые глаза. Над его левой бровью наливается алым шрам. Он снова недоволен мной. Как всегда.

  Сестра подходит к нам, а мои руки змеей обвивают хрупкое тельце Лины. "Не отдам", - говорят мои глаза. Гостья садится на пол рядом с нами и долго вглядывается в мое лицо. Я читаю по губам: "Ты обещал". Отчаянно качаю головой. В каждом движении отрицание. Желание выполнено не так, как я хотел. Но она непреклонна. Сестра кладет руку на мою. Теплое, мягкое прикосновение звезды, заточенной в бесстрастную оболочку. Упади - загадаю желание.

  Сестра крепче сжимает мою руку. "Как тебя зовут?" - я тяну время. По ее красивому лицу пробегает грустная усмешка. Ей жаль, но она не может поступить иначе. И я тоже.

  Обмануть. Убежать. Спрятаться. Исчезнуть. Убить. Других, себя... Сотни воплощенных в реальность решений, сотни попыток избежать того, что нельзя изменить, и сотни неудач. Сотни раз прожитый год без права умереть. Люди так часто мечтают о бессмертии, а я мечтаю о смерти...

  Сестра улыбается и протягивает к Лине руки. Малышка, очарованная изумрудной магией взгляда, тянется к ней и восхищенно шепчет: "Мама". Тонкая бирюзовая нить срывается с пальцев гостьи и оплетает запястье дочери. Все кончено - долг отдан.

  Я опустошен, сдался уже давно, осознав тщетность усилий. Безучастно провожу их взглядом. Лина обнимает сестру за шею.

  "Верните мне дочь!" - хочу прокричать я, но в горле застряла вина. Ей предстоит душить меня весь следующий год. Полный терзаний год, в жертву которому я отдан по воле сумасшедшего земного бога. Так он себя называл - земной бог. Тощий мужчина, укутанный в рваную рясу, он явился в день, когда обезумев от горя, я не смог отказаться от исполнения заветного желания.

  Моя жена умирала, а врачи лишь утешительно похлопывали меня по плечу, не в силах сделать больше. И в тот миг, когда живущая во мне надежда уже готова была сдаться, явился он. Сказал, что вылечит Камиллу, но в уплату ему нужна самая малость - мое дитя. Милый семилетний ребенок в обмен на жизнь самого дорогого мне человека. Тогда малышка была еще в утробе матери, и мне казалось, что это небольшая цена за то, что моя любимая будет со мной рядом, навсегда. Мы ведь всегда сможем завести другого ребенка. Я согласился, и чудо случилось. Камилла выздоровела и родила прелестную дочурку. Я был преступно счастлив. А затем пришел другой. Моя бабочка легко упорхнула на чужой цветок, оставив рыжее "отродье" на "никчемного муженька". Оставила ребенка, которому я не был биологическим отцом, но которому заменил обоих настоящих родителей.

   Я знаю, сегодня, в каждое сегодня из тысяч прожитых мною вариантов, Камилла умирает. Долго и мучительно из нее выходит жизнь. Ее кровь разливается озером под телом, а крики не смолкают в течение многих тягучих, как мед, часов. Я тихо смеюсь над извращенной справедливостью судьбы. А возможно, и бога, небесного или земного...

  Я смотрю в окно. Там так же пусто, как и в моей душе. Лина и близнецы, будто призраки, исчезают, едва ступив в дождливый осенний вечер, а я остаюсь один. Ждать второго октября, пяти тридцати вечера, когда реальность моргнет вместе со мной и сменит декорации. Мой дом, унылый и брошенный, вспыхнет огнями, а гостиную, теперь украшенную разноцветными воздушными шарами, всколыхнет счастливый детский смех. Мир, сделав оборот, вновь вернется к тому, с чего все началось. Дождь. У Лины день рождения. Семь лет. Я буду стоять у окна, будто бы прежний, но это будет не так. Еще секунду назад я валялся в грязи, спал вдребезги пьяным под мостом или, может, в тот самый момент хотел испробовать последний шанс: смертью разорвать мучительный бег по кругу судьбы. Но я буду здесь, рядом с дочерью, собирать осколки воспоминаний очередного витка моей жизни, который закончится, как и иные, на самом старте.

  Я прислонюсь лбом к холодному стеклу и отчаянно прошепчу тому, перед кем раньше преклонил колени: "Кем бы ты ни был, клянусь, я заберу у тебя свою жизнь и дочь. Аминь".