Аннотация: По мнению нахального фанфикописца в рассказанных автором историях похищений в Городе не хватает двух эпизодов...
Истинные истории еще двух исчезновений
1.
Он был слесарь шестого разряда, и куда охотнее отзывался на имя Гена, нежели на данное ему родителями - Грзааг. За золотые руки и незлобивый нрав ему прощалось многое. Сотоварищи на удивление лояльно относились к его неизменным отказам становиться третьим (при этом Грзааг-Гена туманно ссылался на некие родовые традиции, категорически воспрещавшие быть каким-то ее, кроме как вторым или четвертым), начальство сквозь пальцы смотрело на периодические запои. Тем более что запои у необычайно мастеровитого гоблина тоже были особенные: он писал стихи. Ночь напролет... не замечая, что уже настало утро, и музе лирической поэзии пора, смущенно потупившись, уступить место музе вдохновенного труда. И только когда оба телефона, домашний и мобильный, впадали в истерику, а мамаша - в ярость (а то как же! запросто одним только добрым словом и дедовым ремнем научила уму-разуму пятерых сыновей, а с меньшим так опростоволосилась!), Грзааг всплывал на поверхность реальной жизни, удивленно крутил головой - и мчался на родной завод с такой скоростью, как если бы за ним гналась беспощадная совесть, и терял на бегу бесценные строчки... Оставалось только удивляться, как, обретаясь в столь немилосердной реальности, он исхитрился издать сборник стихов под псевдонимом Геннадий Слесарев. Разумеется, тайно, то есть знали все. Директор втихаря гордился, мамаша громогласно ругалась, Грзааг днем привычно стоял у слесарного станка, ночью - у поэтического.
Вот и сегодня, выведенный из творческого запоя стенанием мобильного на мотив "Извела меня кручина, подколодная змея" и грозным материнским окриком, он спешил к остановке, не слишком старательно обходя лужи, зато со всем тщанием сберегая в памяти образ, равных которому его творческая биография еще не знала. И едва не угодил под колеса черного, как душа литкритика, джипа. Джип, не снижая скорости, рванул из проулка на трассу, остался только нечеткие следы колес в жидкой грязи. А вот гоблина нигде не было. Но и удивляться этому оказалось некому: проулок, в котором отсутствовали кафе, столовые, даже пивные забегаловки и наличествовал один только скромный гоблинский зоомагазинчик, в этот обеденный час мог порадовать разве что пустотой.
2.
Геральд Ингварссен по праву гордился своей удивительной биографией. А как же иначе! С самого его рождения вся семья была стопроцентно уверена, что он пойдет по стопам отца и деда и продолжит наследственное дело, заняв подобающее ему место в автомастерской. Но он еще ребенком разорвал цепь предопределенности, по собственной воле поступив в хореографическую школу. Геральд и сам не знал, когда зародилась в нем эта страсть к танцу как к универсальной возможности без слов выразить чувства. Домашние не верили в серьезность его намерений, другие ученики смеялись над нескладным гномом, и даже первая наставница нет-нет да говорила: никогда не стать жуку бабочкой. Но он все преодолел, он закончил школу, он уехал в столицу. И вот теперь приехал на гастроли в родной город. Он, Геральд Ингварссен, артист столичного балета! Пусть пока еще не исполнитель ведущих партий, но это все впереди. Главное - он вернулся победителем. И сегодня вечером у него первое выступление. Наверно вот это самое чувство, как будто бы внутри тебя то ли облако, то ли сахарная вата, и называют эйфорией...
А еще у него невеста. Лепреконка (по маме). Но сердцем и на сцене - просто фейри...
Как замечательно было бы сейчас промчаться в машине по утренним улицам: здравствуй, город, я вернулся, погляди, каким я стал! погляди, сколького я добился!
И судьба как будто бы услышала: рядом с Геральдом притормозил автомобиль. И артист, ни мгновения не размышляя, спросил:
- До автомастерской Ингвардссенов не подбросите? Дорогу я покажу.
Все-таки он очень любил машины. А эта была воплощением силы и красоты.
Ни в этот день, ни на следующий Ингвардссены так и не дождались блудного сына. И выступление прошло без него, и оваций, кои он должен был разделить с коллегами, Геральд не услышал. А все потому, что имел неосторожность сесть в черный джип.