Всё случилось оттого, что внучатой племяннице бабы Сани выпал счастливый билет.
Так она сама бабе Сане и объявила: выпал, мол счастливый билет, второго такого в жизни может и не достаться. И даже наверняка не достанется, потому что бабьи тридцать три - это годы солидные. А тут - о боже, какой мужчина! - в натуральную величину, и даже почти не женатый.
На "солидные годы" баба Саня хмыкнула снисходительно, на "почти не женатый" хмыкнула с недоумением, а больше хмыкать ей уже не пришлось, потому что племянница сразу приступила к делу. Дело же у неё было важное: присмотр за квартирой.
Пока тридцатитрехлетняя Маргарита со счастливым билетом будет осуществлять свою личную жизнь в приморском пансионате "Воздушный бриз", её однокомнатное жильё на улице Гоголя останется безлюдным и беззащитным. А в том жилье - несколько горшков с цветами, престарелый кот Пандарей и собачка Абба.
Горшки и кот бабе Сане были лично знакомы, а прозванная в честь известного ансамбля собака оказалась новой квартиранткой, приблудившейся совсем недавно.
Всего ж две недели! - повторяла Маргарита, отчего-то особо упирая на слово "недели". - Две недели, баб Сань! Поживёшь со всеми удобствами, и вообще, телевизор у меня новый!
Баба Саня против удобств ничего не имела. Да и против неудобств в виде домашних животных тоже, потому что всегда любила всякое зверье, хотя у себя в доме никого и не держала. Дом у неё был свой, старенький да маленький, на городской окраине. Хозяйства почитай что никакого: три огородные грядки да колодец. К хозяйству прилагался еще домовой Пырка, но о нём баба Саня особо не распространялась.
Пырка-то и заявил бабе Сане, мол, не волнуйся, две недели я запросто один похозяйничаю. Не впервой. Поставил только условие: по полпачки чипсов в день. Семь пачек. Лейся, чипсы, - сказал загадочно. Куда и как он их собрался наливать, баба Саня не стала спрашивать: Пырка ловкий домовой, сумеет.
В назначенный срок Маргарита выдала бабе Сане ключи (обычный - от квартиры, загогульку с металлической пуговкой - от подъезда), пульт от телевизора и поводок для Аббы, выставила на подоконник два пакета с кормами из магазина "Том и Джерри" - и укатила. Чемодан у неё оказался новый, с колесами.
А баба Саня осталась со всеми удобствами.
Пандарей к отъезду хозяйки отнесся с полным безразличием. Скосил только желтый глаз на подоконник, моргнул удовлетворенно и глаз этот закрыл, вместе со вторым. Лежа на спинке дивана, по обыкновению.
Собачка Абба на подоконник не косила. Она еще не привыкла к кормежке из хрустящего пакета и гораздо больше интересовалась мусорным ведром на кухне. Бабой Саней она тоже заинтересовалась: понюхала всепогодные толстые вязаные носки и поставленную на пол в прихожей сумку. Это всё, что ей было доступно, потому что собака она была хоть и невнятного происхождения, но с некоторыми намёками на родство с таксами. То есть, под шкаф она заходила без усилий, а по ступеням передвигалась с усилиями.
Баба Саня занесла в комнату сумку, достала свои вещи, переоделась в домашнее. Абба пыталась активно участвовать в процессе: совалась носом, подтявкивала, ловила за подол юбки. Приходилось совестить шалунью, - отпихивать, а то и топать на неё ногой. Но она только пуще веселилась, потому что толкание старушечьей рукой с притопом мягким носком - это самая отличная собачья игра.
Баба Саня на неё прикрикивала - Абба да Абба, но как-то сами собой шведские буквы переворотились в русские, и получилась сначала Абка а потом и просто какая-то Тапка. Да и ладно, собаке было всё равно, а бабушке ловчее. А Пандарей и вовсе игнорировал происходящее на уровне пола. Не его это был уровень.
Телевизор Маргарита действительно приобрела новый. Очень хороший телевизор: большой, плоский, прицеплен прямо на стену, как картина. Баба Саня осторожно понажимала кнопочки на пульте и осталась очень довольна. До того хорошо всё видать, хоть и очки не надевай!
На кухне ничего нового не обнаружилось, здесь баба Саня уже хозяйничала: была история с маргаритиным аппендицитом, когда тоже пришлось срочно ехать на улицу Гоголя, кормить кота и варить диетические бульоны в больницу.
Так уж сложилось, что кроме двоюродной бабушки-то и некому.
В общем, счастливый билет нужен был Маргарите позарез.
Включив электрический чайник и выложив в плетёночку мятные пряники, баба Саня сама себе объявила:
Вот и ладушки, а теперь можно бы и поздороваться.
И пошла в ванную.
Моклый был мастер поболтать. Уж только начни слушать, да покивай сочувственно, - всё, не остановить.
Баба Саня честно слушала, кивала в нужных местах. А как же, нечасто же доводится банному поговорить со свежим человеком. Кто его увидит-то в нынешнем городском доме, кто с собой за стол посадит, угостит?
Послушав про трубы, вентили и сифоны, фланцы, штуцеры и фитинги, старушка несколько утомилась. Хомуты и гусаки её несколько взбодрили, а манжеты с муфтами разочаровали. Обратные клапаны вызвали недоверие. А вот кран Маевского прямо-таки порадовал.
Моклый размочил последний пряник и смутился. Втянул лапки в тельце, скукожился на табуретке. Баба Саня прихлебнула остывший чай, спросила:
- А что, милок, ты всё так же на двух этажах и командуешь?
Банный моментально забыл про смущение, начал переливаться голубым и изумрудным.
- На трех уже! На трех этажах, в обоих подъездах!
- Ишь чо, - похвалила старушка, - с повышением тебя, батюшка. Справляешься, видать. А ить боялся, помню... после избушки-то своей! Овладел?
- Ну дак!
Забывшись, Моклый потянулся к плетенке, но ухватить было нечего.
- А вот мы с тобой сухариков! - Баба Саня раскрыла лежащий здесь же на столе мешочек. - Сама сушила, на печечке. Крепкие - страсть. Взамен кирпичей можно ставить... ток вот величиной, вишь, подгуляли...
Сухарики были из ржаного хлеба, размером со спичечный коробок.
У Моклого даже глаза по мордашке поплыли. Видимо, от предвкушения.
- Ты хватай, хватай, - подбодрила его старушка. - Тебе ж заготовляла. Не знала, когда и свидимся, а так, потихонечку-то и подсушивала. Подносик у меня там для этого дела...
Банный уже сцапал пару сухарей и сладострастно принялся размачивать.
- Три этажа, ишь ты, - продолжала баба Саня, воспользовавшись паузой. - Это ж сколько вас, банных-то, в дому проживает? По девяти-то этажам? Трое, что ль?
Моклый замотал головой. Вернее, своей верхней частью. Протянул лапку, выпятил из неё пять пальчиков.
- А, - поняла баба Саня, - это ж не всем, значить, такое доверие-то? Кому один, кому два этажа... так, что ль?
Снова движение верхушкой, теперь уж утвердительное.
- А на хозяйство-то кто ставит? Вот тот ваш, про которого ты тогда... Картон, кажись?
- Кардамон! Кардамон у нас домовой!
Моклый сразу обрёл дар речи при упоминании большого начальства. А глаза, против даже его воли, мигом по кругу прокрутились, оглядев все углы кухни. Мало ли что. Помянешь вот так...
- Строг, что ли? - посочувствовала старушка.
Банный махнул лапкой, неопределенно весь заколыхавшись.
- А и ясно, чего там. Домовые - они народ такой, сурьёзный, без этого нельзя. Вон уж и Пырка мой, бывает, ох и строжает... - добавила баба Саня, покривив душой. С Пыркой было у них полное равновесие, но надо ж было как-то поддержать собеседника!
Скрипнула неплотно прикрытая дверь кухни, и в образовавшуюся щель прорвалась оскорбленная изгнанием Абба, то бишь новоявленная Тапка. Увидав восседающего на табуретке банного, она затормозила всеми четырьмя лапами и залилась безумным лаем.
Моклый выронил только что ухваченный сухарик и чуть не пролился на пол.
Тапка моментально сориентировалась, схватила добычу и отчаянно ею захрустела.
Баба Саня выдворила собачонку за дверь, но разговор уже как-то сбился. Упоминание всемогущего Кардамона и нежданный визит Тапки заметно выбил Моклого из колеи.
- Ты сухариков-то захвати, побалуешься еще, - предложила старушка, поняв, что банный засобирался. - Уж прости меня, старую, заболтала тебя. А ведь хозяйство-то догляда требует, как же! Три этажа, шутка ли!
Она уж знала, как подбодрить самолюбие приятеля.
- Слышь-ка, милок, а ты видал ли, какой теперича у моей Маргаритки телевизор-то? - вспомнила она вдруг важную новость.
- Эт не по моей части, - булькнул Моклый, загребая горсть сухарей. - Я эт дело, почитай, и вовсе не вижу. Только в сорок четвёртой. Там у них прям напротив унитаза приспособлен... ток маленький совсем. В кухне раньше стоял, что ли. Я иной раз смотрю, ежли нет никого, но там только два канала, и рябит всё.
Баба Саня всплеснула руками:
- Ах ты ж, незадача! Скука-то небось... как же? Да ты заглядывай к нам, поколь не занят! Тапку мы в коридор... а ты смотри, чего хочешь. Домашний есть канал, аккурат для тебя! Спортивный опять же... там и плаванье когда, и это... фигуры разные в воде делают, что ты!
Моклый пообещал при случае забегать. То есть затекать. Фигуры в воде его очень даже заинтересовали.
Так и пристрастила баба Саня к телевизору местного банного.
Тот честно отрабатывал своё на положенных трех этажах, - прочищал трубы, потягивал хомуты, что-то там делал с загадочными фланцами и фитингами. Иногда воду подфильтровывал, где-то прокладки подновлял... мало ли забот в мокром хозяйстве. То стиральная машина протечёт, то посудомоечная заклинит. Об унитазах хоть и вообще не говори...
А как затишье - Моклый уже у бабы Сани.
У неё и клееночка для гостя приспособлена. А то парень эмоциональный, всякое бывает. ТВ-3 хоть вовсе не включай. Верит во всё подряд, даже в рекламу. Очень с Мистером Мускулом захотел познакомиться. Но всё же сумела убедить баба Саня доверчивого банного, что нарисованные герои - не настоящие. Вовремя передача про мультипликацию подвернулась; Гарри Бардину Моклый поверил сразу и безоговорочно.
Однажды баба Саня из дома ушла надолго: решила порадовать Тапку полноценной прогулкой. Обычно-то потопчутся они на ближайшем пустыре, да и домой. А тут пропутешествовали в парк. Там старушка отстегнула поводок и только успевала головой крутить, такие виражи осчастливленная Тапка закладывала по окрестным дорожкам, полянкам и кустам. Не обошлось и без общения с себе подобными. В общем, прогулка замечательно удалась, так что вернулись путешественники домой совершенно довольные.
В коридоре их встретил Пандарей, что было событием из ряда вон. Потому что в нормальном ряду кот круглосуточно дремал на спинке дивана, свесив хвост и заднюю лапу. А тут он выказывал явное беспокойство и даже что-то хрипло мявкал, оглядываясь по сторонам.
Пожара и наводнения в доме не обнаружилось.
Корм в мисочке (на холодильнике, чтоб не добралась вечноголодная Тапка) наличествовал.
Диван стоял на месте.
Непорядок был только один: вхолостую работал телевизор. То есть банный заходил, развлекался, а выключить позабыл.
Обычное дело. Не в первый раз.
А вечером у соседей прорвало трубу. Бегали, топали, чем-то брякали и грохали. Хорошо, что рядом, а не сверху, подумала баба Саня и сама же себя поругала: радуешься, а каково тем, кто снизу под протечкой?
Холодную воду перекрыли. Баба Саня не сообразила сделать запас в кастрюлях и банках, и переживала теперь, хватит ли той, что в чайнике. Ещё отстаивалась водичка для цветов, в бутылке на окне, но это уж совсем на крайний случай.
Вечером воду включили, и потекла она мутная, ржавая, пузыристая. Краны фыркали и плевались. Ночью в кухне стал громко капать смеситель. Пришлось тряпку бросить в раковину, чтоб не так было слышно.
Утром Тапка умудрилась уронить в ванной этажерку. Что ей понадобилось на хлипкой пластмассовой полочке - осталось неизвестным, но грохоту было много. Собачонка вылетела в коридор, как подстреленная, тонко подвывая от ужаса, а бабе Сане пришлось долго вытаскивать изо всех углов разную мелкую дребедень.
Днём в тазике с замоченным для стирки бельём обнаружилось забытое мыло. Раскисла напрочь целая печатка, последняя к тому же. Очень досадно.
Отчего-то стала гудеть сливная труба. Не было такого раньше, а тут трубит, как орган, на разные голоса. Тапка даже с перепугу под шкаф метнулась, когда трубе удалась особо выразительная трель, а Пандарей спину выгнул и возмущённо зашипел. Но труба на это внимания не обратила. Так и продолжала то и дело взревывать или присвистывать.
К вечеру баба Саня решительно объявила:
- Беда с нашим ванным. То есть, с банным. Как есть, беда.
И не ошиблась.
Моклый появился на третий день, - схуднувший какой-то и желтоватый. Зато глаза лихорадочно плавали, иногда даже независимо друг от друга.
Баба Саня такой внешний вид осудила.
- Ты, милок, давай-ка гляделки свои угомони, - строго сказала она. - Скверно на тебя смотреть, право слово. Я уж не в том здоровье, чтобы такое протерпеть.
Моклый глаза притормозил и стал глядеть в точку. Точку он выбрал на столе: лужицу от пролитого борща. Баба Саня слегка обиделась таким выбором, стыдным для хозяйки, и живо протёрла стол тряпкой, а банному велела рассказывать всё по порядку.
Оказалось вот что.
Моклый смотрел телевизор. Концовку детского фильма, новости, прогноз погоды - всё подряд. Даже и кнопками не щёлкал, и так всё интересно было.
И тут - фильм. Серьёзный. С документами. Никаких там шуточек. А тема просто-таки наиважнейшая: ВОДА.
Моклый замер, впился глазами в экран: впитывал. Взахлеб, взапой.
Когда всё закончилось, утёк в ванную потрясенный, обессиленный, вывернутый наизнанку.
Сейчас внятно объяснить бабе Сане он ничего не мог.
- Кластеры! - всхлипывал он непонятно. - Она всё знает! Всё помнит! Кластеры! Помнит! Знает! Стук...трун...вили...рованная!
И даже не обращал внимания на сухарики и карамельки.
- Ну что ж ты, милок, - попробовала утешить банного баба Саня, - чего так всполошился-то? Ну, кое-что она, конечно, помнит, капелька-то. Ваши-ить все это знают... водяные тож... ну, и ещё кое-кто, не к ночи будь помянут... Да не сама ж она помнит-то, милок, это ее прочитать можно, коли с вниманием да умеючи...
Моклый только вздрагивал и шёл мелкой рябью. Потом, не прощаясь, исчез.
Ещё через день он появился снова.
Нервно переливаясь радужными разводами, мотался по кухне, обильно брызгал то холодным, то тёплым. Забравшись на табурет, вздымал над столом дрожащие лапки, невнятно бормотал что-то вроде "я должен знать, я могу знать".
- Да какая ты знать, - вздыхала баба Саня, - из простых ты, баннушек, из деревенских, как и все...
Протирала полы, стол и подоконник, но не ругалась - жалела. Объясняла Тапке и Пандарею:
- У него, сердешного, возраст, видать, подошёл такой. Он ведь хотя и нелюдёвый, а тоже туда: мужик. Дуркует. Кластер у него сейчас.
Дурацкое слово вставилось вместо другого, тоже дурацкого - "кризис", но баба Саня этого не заметила, и коту с собачкой было всё равно.
А вода из крана всё капала, труба всё трубила. Отлетела нужная железка в сливном бачке, там тоже стало без конца шипеть и бурлить. И лейка душа отчего-то стала брызгать в неожиданные стороны.
В последний раз Моклый заявился накануне возвращения Маргариты, когда баба Саня уж собрала свою сумку и выставила её в коридор.
Был он прозрачный до полуневидимости и уже не брызгал, а лишь иногда слегка сочился.
Старушка попеняла ему на кран, бачок и трубу, но он только вяло колыхнулся.
- Не могу, - пробулькал трагически. - Попытался давеча с муфтой... не могу. Мне и кран Маевского теперь чужой... Не моё это. Я понял - не моё.
Баба Саня горестно прижала к губам кулачок, закачала головой.
- Да, - с напором продолжил Моклый, - я понял... я осознал... мне открылось...
Но что открылось - умолчал.
- Закрыть бы то, что открылось-то, - в сердцах пожелала старушка. - Ох, сколько их, открытий чудных... Слаб ты, батюшка, на головку-то оказался. Куда ж ты теперь, с осознанием своим? Вон просветлел-то как, болезный. Мож, вареньица тебе, малинишного? Черничка вон тоже... а? Подкрасим?
От варенья Моклый не без колебания отказался. После чего признался, что Кардамон снимает его с этажей. Со всех трех. Нашёл уже и замену.
На повторный вопрос, куда он теперь денется, банный только хлюпнул нутром.
- Ну, так, - постановила баба Саня, и в голосе её уже не было бабьей жалости. - Запомни, стал-быть мой адрес: Чапаевская, девять. Доберёшься, коли что. Просочишься там... сумеешь, не тебя учить. Мы с Пыркой подумаем, как да куда. У нас там, конечно, не магистраль, а так... предместье. Для нелюдёвых милое место, сам знаешь. Не кластер какой. Прожить можно, если не дурковать.
Она, прищурившись, оглядела Моклого ещё разок:
- Варенья-то точно не надо? Не передумал? Ну, гляди.
И пошла смотреть "Вести".
Маргарита вернулась довольная и слегка загадочная. Ничего толком не рассказывала, но и не отмалчивалась: про погоду доложила подробно, про меню в столовой и про катание на катере.
К неполадкам в хозяйстве отнеслась легко, сказав неопределенно - "сделается", из чего баба Саня сделала вывод, что на кого-то конкретного у Маргариты появился расчёт. Не на нового же банного!
То есть, билет оказался если пока и не счастливый, то перспективный точно.
Пырка хозяйку встретил сдержанно, чуть ли не сурово, но она-то видела, как он рад.
Посидели на крылечке, повечеровали.
Баба Саня рассказала о Моклом, спросила совета. Пырка любил советовать. Совет у него получился такой: ежели приедет - чего-нибудь придумаем. Действительно, не пропадать же бедолаге!
Вернувшись в дом, включила баба Саня свой старенький телевизор. Заметила, что экран весь запылился, хоть узоры рисуй.
- Ты что ж это, батюшка, не смотрел, что ль, в него ни разу? - подивилась хозяйка, отыскивая мягкую тряпочку.
Пырка презрительно фыркнул откуда-то из-за печки.
- И то, - одобрила баба Саня, - это ты правильно. А мне уж не повредит.