Jeddy N. : другие произведения.

Осень в Освальде

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Средневековая история любви - запретной, отчаянной, безнадежной...

  ОСЕНЬ В ОСВАЛЬДЕ
  
  Герольд протрубил трижды. Серебристый звук трубы растаял в по-осеннему прохладном, пахнущем прелой листвой, дымом и дождем воздухе. Барон Гай Санвер еще раз посмотрел на стоящего у изгороди старого слугу Тома, который, как обычно перед поединками своего молодого господина, шептал молитвы и потихоньку крестился, и выпрямился в седле, окидывая взглядом освещенные утренним солнцем трибуны. Ряды дам и вельмож в разноцветных шелках, атласе и бархате казались ярким цветником; герцог Элвин Освальд, хозяин замка, сидел в отдельной ложе со своей красавицей сестрой - как всегда, безукоризненно, но просто одетый, спокойный и молчаливый. Его черные глаза смотрели прямо на Гая, и молодой барон, перехватив его взгляд, почувствовал дрожь. Он не мог понять, что скрыто в глубине этих глаз. Герцог Элвин казался ему безупречным рыцарем, справедливым правителем и прекрасным человеком. Высокий, статный, черноволосый, герцог неизменно привлекал внимание дам, но ни одна из них не могла похвастаться, что завладела его сердцем. Придворные сплетники многое отдали бы, чтобы узнать, с кем делит ложе Элвин Освальд. Гай слышал грязные слухи о связи герцога с его сестрой Розалией, но не верил им: злые языки способны очернить самого непорочного человека. Элвин был неизменно учтив, спокоен и ровен в обращении со всеми. Никто не мог сказать, о чем думает этот сдержанный до аскетизма молодой человек. Принцесса Розалия резко отличалась от своего брата - черноволосая красавица с бархатистыми глазами и нежной кожей, с тонкой талией, пышной грудью и округлыми бедрами, она казалась воплощением чувственности и порока. Сколько раз Гай с восхищением любовался ее стройной фигурой, жалея, что не родился принцем, чтобы добиться ее благосклонности. Впрочем, те же сплетники утверждали, что добиться расположения и близкой дружбы Розалии не сложно - она меняла мужчин с невероятной легкостью. Последней ее страстью был сегодняшний соперник Гая на ристалище - виконт Роджер Брент, отличавшийся вздорным, запальчивым характером. Барон Санвер не хотел бы причинять Розалии огорчение, победив ее возлюбленного, однако тщеславие было сильнее осторожности. Вдобавок, была и еще одна женщина, мнение которой было Гаю несравненно дороже мнения Розалии. Леона Блейк, дочь мелкого дворянина, главного конюшего герцога. Она тоже была здесь, на трибуне, среди пышно разодетых дам казавшаяся чрезмерно скромной в своем простеньком сером платье, почти без украшений, но для Гая эта юная девушка была воплощением красоты и невинности. Ради нее он готов был пойти на поединок не только с Роджером Брентом, но даже с самим герцогом Элвином, слывшим непревзойденным мастером боя. Не удержавшись, Гай поднял руку, отсалютовав Леоне. Она улыбнулась, и улыбка озарила ее нежное личико ярче солнечного луча.
   Герцог сделал знак герольду, и вновь пропела труба. Опустив забрало шлема, Гай поудобнее перехватил рукоять длинного копья и ласково потрепал по шее своего белого жеребца.
   - Давай, Ветерок, - прошептал он. - Мы должны победить сегодня.
   Сквозь решетку забрала он видел в другом конце ристалища виконта Брента - мощную фигуру в сияющих на солнце доспехах на огромном гнедом коне. Нетрудно было догадаться, какие чувства он испытывал к юному барончику из провинции, осмеливающемуся оспаривать его звание мастера поединка и первого рыцаря двора герцога Освальда. Опустив копье, Роджер вонзил шпоры в бока гнедого и понесся на Гая, как ураган смерти и ненависти. Пригнувшись в седле, барон слегка пришпорил Ветерка и помчался ему навстречу. Они съехались на середине ристалища. Гай ударил виконта копьем, но на какое-то мгновение опоздал: тяжелое копье Роджера Брента с лязгом ударило в его щит. Сила удара была так велика, что юноша едва не вылетел из седла, а край щита вонзился ему в плечо. Вспыхнувшая во всей руке боль была невыносимой. Стиснув зубы, Гай проехал в другой конец ристалища и развернул коня. Левая рука отказывалась повиноваться. Уперев щит в луку седла, барон немного отдышался и вновь приготовился к бою. Теперь солнце светило ему прямо в глаза, мешая видеть все маневры соперника. Пригнувшись в седле, Гай дал шпоры коню и атаковал. Роджер налетел на него с той же яростью, как в первый раз, но на этот раз его копье просвистело мимо - Гай уклонился в сторону, в свою очередь, ухитрившись задеть виконта острием своего копья чуть выше колена. Основной удар барона достался гнедому, и бедное животное, закусив удила, взвилось на дыбы, грозя сбросить седока. Виконт злобно выругался, натянул поводья, и с трудом успокоив коня, проехал в противоположный конец ристалища.
   Гай остался доволен стычкой: не получив новых ран, он сумел нанести противнику ощутимый урон. Тем не менее, он отлично понимал, что теперь у него остается последний шанс победить. В следующей стычке он снова окажется лицом к солнцу, и Роджер получит преимущество; кроме того, полученная рана должна была разъярить виконта и утроить его силы, тогда как силы Гая были уже на исходе.
   Он перевел дух и, настроив себя на победу, помчался вперед. Ветерок почти не нуждался в поводьях, неся своего хозяина прямо на врага. Сжав в руке рукоять копья, барон нацелил его как можно точнее в грудь Роджера Брента. Едва оказавшись в пределах досягаемости виконта, Гай собрал все силы и нанес мощный удар. Копье врезалось в щит Роджера, скользнуло по нему и прошло ниже, угодив в бок рыцаря. Вскрикнув от резкой боли, Роджер покачнулся в седле и грузно начал оседать набок. Гай проскакал мимо, едва сумев удержать в руках прогнувшееся от напряжения копье. Оглянувшись, он увидел, как тело Роджера Брента, свалившееся с седла, лежит в пыли, раскинув руки, бесформенной грудой серебристых доспехов. Одна нога Роджера запуталась в стременах, и гнедой, испуганно кося черным глазом, волочил хозяина за собой по вытоптанному пыльному ристалищу.
   Улыбаясь, Гай отшвырнул копье, снял шлем и вытер с лица струящийся пот. Он еще не верил в свою победу. Роджер Брент, непревзойденный и надменный, валялся в пыли, раненый, а может и убитый, а трибуны уже приветствовали нового мастера поединка - его, барона Гая Санвера.
   Старик Том уже бежал к нему через все ристалище, с беспокойством окликая по имени и отчаянно размахивая руками.
   - Боже мой, молодой господин, - пропыхтел он, едва приблизившись к Гаю. - Я просто сам был не свой... Ну и задали же вы этому индюку! Небось, не скоро еще встанет... Ну а вы как? Целы? Господи, что такое с вашей рукой? Госпожа баронесса... Что она скажет, когда узнает? Ох, боже мой...
   - Она не узнает, - усмехнулся Гай. - Если ты, старый предатель, не расскажешь ей. И довольно причитать. Со мной все нормально, а рука скоро пройдет. Жди меня в моей комнате, да приготовь горячей воды и чистую одежду.
   Том не нуждался в дополнительных указаниях. Слово хозяина было для него законом. Гай знал, что все будет выполнено как нужно. Он ласково потрепал по холке Ветерка и медленно поехал вдоль трибун. Дамы приветствовали его, мужчины смотрели с некоторой завистью. Сегодня он стал героем дня. Он поискал глазами Леону. Девушка восхищенно улыбалась ему. Ее светлые волосы, уложенные в высокую прическу, растрепались на ветру, и Гаю показалось, что он видит слезинки, блестящие на ее нежных, порозовевших от волнения щеках. Он отсалютовал ей, стараясь не выдать сильной боли в раненой руке. Радость и гордость переполняли его. Прогарцевав вдоль трибун, Гай, как того требовал обычай, остановился возле герцогской ложи. Элвин Освальд сдержанно улыбался. Его непроницаемые черные глаза неотрывно смотрели на барона, и Гаю показалось, что герцог доволен его победой. Спешившись, юноша коротко поклонился. Он перевел взгляд с герцога на его сестру - и его прекрасное настроение сменилось тревогой. Розалия кусала губы, нервно комкая в руках кружевной платок. Ее лицо, искаженное яростью, было бледным, а глаза, устремленные на Гая, метали молнии. Барон разом вспомнил все слухи о виконте Бренте и Розалии, которые ему доводилось слышать, и решил, что они были не лишены основания. Похоже, теперь он, сам того не желая, нажил врага в лице сестры герцога.
   Элвин Освальд поднял руку, и над трибунами воцарилась тишина.
   - Барон Гай Санвер, - произнес герцог, - сегодня ты доказал, что достоин называться истинным рыцарем и мастером поединка. Мы видели прекрасный бой, в котором ты честно победил Роджера Брента - рыцаря, которому долгое время не было равных в поединке. С этого дня ты становишься первым рыцарем моего двора. Я счастлив, что могу сказать тебе это, и нахожу тебя достойным этой чести. - Его глаза впились в лицо Гая. - А теперь я хочу, чтобы ты объявил, из чьих рук хотел бы получить заслуженный тобой приз - вот этот кубок победителя.
   Гай на секунду заколебался. Он не слишком хорошо знал придворные обычаи, но ему казалось справедливым, что рыцарь получает награду из рук женщины, дорогой его сердцу. С другой стороны, возможно, следовало бы попросить Розалию, как самую знатную и, без сомнения, самую красивую из дам, вручить ему кубок. Юноша еще раз посмотрел на герцога Элвина, на разъяренную Розалию - и отказался от этой мысли. Герцог тонко, едва заметно улыбнулся, и Гай, не поняв значения этой улыбки, решительно сказал:
   - Мне было бы лестно, если бы леди Леона Блейк согласилась вручить мне приз.
   Улыбка герцога погасла, его красивое лицо вновь стало непроницаемым. По трибунам пробежал ропот: Леона Блейк, не отличавшаяся ни особенной красотой, ни богатством, ни древностью рода, казалась недостойной внимания барона Санвера, первого рыцаря Освальда. Леона, поднявшись с места, смущенно прошла к ложе герцога и, взяв из рук Элвина золотой кубок, спустилась к Гаю.
   - Поздравляю, сэр Гай, - тихо сказала она. - Я волновалась за тебя.
   - Я сделал это ради тебя, леди Леона, - ответил барон так же тихо. - И хотел бы сделать еще больше, чтобы заслужить твое внимание.
   Девушка улыбнулась в ответ и направилась на свое место. Гай почувствовал себя по-настоящему счастливым. Леона была воплощением его представлений о чистоте, невинности и скромности, и он уже гадал, согласится ли ее отец отдать ее ему в жены, и что скажет старая баронесса Санвер, когда узнает о ней. Проводив взглядом Леону, юноша вновь посмотрел на герцога. Розалия тихо говорила что-то брату, тот слегка хмурился, но ничего не отвечал. Щеки Гая вспыхнули: он догадывался о происходившем разговоре по выражению лица принцессы и устремленным на него взглядам собеседников.
   Наконец герцог Элвин отстранил сестру предостерегающим жестом и поднял руку.
   - Турнир окончен, - объявил он. - Сегодняшний день посвящен победителю, и в его честь я даю ужин нынче вечером.
   Раздались звуки трубы, и Гай поклонился герцогу и его сестре, которая ответила ему полным ненависти взглядом. Элвин Освальд поднялся с места, предложил руку Розалии, и они покинули ложу, причем принцесса снова вернулась к прерванному разговору. Как ни был встревожен Гай, он не мог сдержать восхищенного вздоха, залюбовавшись величавой осанкой Розалии, ее тонкой талией и угадывающимися под зеленым шелком платья длинными ногами и большой грудью. Несомненно, она была самой прекрасной женщиной, какую доводилось встречать юному барону.
   Взяв жеребца под уздцы, Гай отвел его на конюшню, где поручил заботам слуг, а сам отправился к себе. Старик Том ждал его с нетерпением и тревогой. Пока юноша снимал доспехи, он суетился вокруг него, как наседка, и качал головой.
   - У вас будут неприятности, - пророчески изрек Том, помогая хозяину избавиться от легкой кольчужной рубахи без рукавов, надетой поверх сорочки.
   - С чего ты взял? - усмехнулся Гай. - Я стал первым рыцарем двора, меня теперь станут почитать... и бояться.
   - Вам самому надо бы поостеречься, - продолжал старик. - Мы с вами в Освальде всего только две недели, и вот вы становитесь победителем турнира... И мне известно нечто такое, чего не знаете вы.
   - Вот как? Что же?
   - У виконта Роджера полно друзей в Освальде, а сестра нашего доброго герцога - его любовница. Да простит меня Бог, но я говорю правду. Об этом знает весь двор. Герцог Элвин человек не мстительный и не злой, но просьба сестры может заставить его действовать против вас. Я стар и повидал всякого. Людская злоба и зависть не имеют границ. На вашем месте я опасался бы яда, хозяин, или стрелы из-за угла... Да мало ли на свете подлецов, готовых на все ради мести!
   Раздевшись, Гай забрался в чан с горячей водой. Его собственные мысли перекликались со словами Тома, но ему не хотелось верить в возможность того, что они могут оказаться правдой.
   - Замолчи. Моя жизнь - это мое дело, но я обещаю, что буду осторожен.
   - Вы ранены, и это значит, что сейчас вы вдвойне уязвимы. Что с вашей рукой?
   - Судя по всему, она не сломана, - ответил юноша, осторожно ощупав распухшее плечо, по которому расплылся багровый кровоподтек. - Кости целы, но ушиб сильный.
   - Был бы я рыцарем, я бы разделался с этим мерзавцем виконтом Брентом! - сказал Том таким тоном, что Гай невольно рассмеялся. - И вы зря смеетесь, хозяин. Я верно служил еще вашему деду и держал вас на руках, когда вы были крошкой, а когда умер ваш почтенный отец, я не пошел на покой, потому что вы и ваша матушка баронесса - моя единственная семья... Я очень дорожу вами. Вы мне все равно что сын...
   - Хорошо, Том. Я знаю. Обещаю, что со мной будет все в порядке. А теперь принеси мне мазь для плеча. Сегодня герцог дает пир в мою честь, и я должен выглядеть как настоящий победитель.
   Переодевшись, Гай почувствовал себя гораздо лучше. Камзол и штаны синего бархата казались ему самым подходящим нарядом для сегодняшнего вечера. Синий цвет очень шел ему, подчеркивая синеву глаз и придавая лицу более строгие очертания. Том предложил ему надеть под расшитый золотой нитью колет тонкую кольчугу, но барон отказался, сказав, что не станет таскать на себе лишнюю тяжесть, пока его рука не заживет хотя бы немного.
   Когда стало смеркаться, и в раскрытые окна поплыл запах дыма деревенских костров, за Гаем явился слуга герцога, чтобы пригласить его спуститься в пиршественную залу. Старый Том пытался уговорить юношу взять с собой меч, но Гай наотрез отказался. Уступая Тому, он взял только пару легких кинжалов и последовал за ожидавшим его слугой.
   - Вам просили передать записку, сэр Гай, - вполголоса сказал слуга, передавая юноше сложенный листок бумаги. Гай насторожился. Может быть, Том был не так уж не прав. Внутренне напрягшись, он развернул послание. Легким изящным почерком на листке было написано: "Я восхищаюсь тобой, сэр Гай. Мне хотелось поговорить с тобой, но не знаю, смеет ли просить об этом девушка моего положения. Я буду ждать тебя в западной галерее после окончания пира. Л." Помимо воли барон улыбнулся. Он и подумать не мог, что произвел на Леону Блейк такое впечатление, что она сама просила о встрече! Его сердце забилось быстрее в сладостном ожидании вечера. Пир еще и не начался, а он уже жаждал, чтобы он поскорее окончился.
   Огромная главная зала донжона герцогского замка, освещенная десятками пылающих на стенах факелов, была полна народу. Придворные и рыцари, сидя за длинными столами, разговаривали и обменивались новостями и сплетнями в ожидании начала пира. Слуги разносили кушанья, зажигали новые факелы и свечи, и оживленный гул голосов наполнял залу, а исполинские тени кружились в странном хороводе, теряясь во тьме высоких сводов.
   Герцог Освальд, сидевший во главе стола, был одет необычайно скромно - в простом черном камзоле с серебряной вышивкой, из-под которого выглядывала безукоризненно белая сорочка. Он выглядел скучающим, задумчиво водя пальцами по краю стоящего перед ним кубка. К своему удивлению, рядом с герцогом Гай увидел и Розалию. Женщинам запрещалось присутствовать на рыцарских пирах, но для нее, по-видимому, этого запрета не существовало. В огненно-алом платье, с распущенными черными волосами, она была великолепна, а изменчивый алый свет факелов делал ее красоту изысканной и искушающей. Смуглое лицо Розалии, с влажно блестевшими черными глазами, с чувственным, мягко очерченным ртом, казалось лицом не то ангела, не то демона, бросившего вызов добродетели. Она привлекала всеобщее внимание и охотно отвечала на двусмысленные, а порой и попросту грязные шутки мужчин.
   Заметив подошедшего Гая, герцог оживился. На его лице появилась мягкая улыбка, и он усадил барона по правую руку от себя, как почетного гостя.
   - Как твоя рука, сэр Гай? - участливо спросил он. - Мне показалось, что ты был ранен?
   - Ты не ошибся, мой герцог, - улыбнулся Гай. - Но это легкая рана, точнее, всего лишь ушиб, так что я почти здоров.
   - Я пришлю к тебе своего лекаря, - предложил герцог. - А сейчас я хочу поблагодарить тебя, что ты пришел на пир, несмотря на ранение. Постараемся, чтобы ты не был разочарован.
   - Мне кажется, что леди Розалия чем-то расстроена, - заметил Гай. - Печаль такой очаровательной женщины не может не огорчить меня. Она едва заметила меня, а мне хотелось бы увидеть ее улыбку.
   - Розалия? - Герцог повернулся к сестре. - Сэр Гай спрашивает, почему ты не уделяешь ему внимания.
   Принцесса посмотрела на барона в упор с легкой насмешкой.
   - У тебя плохой вкус, Элвин, - произнесла она медленно. - Этот ангелочек не достоин звания первого рыцаря.
   Гай вспыхнул. Он заметил, как побледнел герцог. Лицо Элвина окаменело.
   - Прекрати свои выходки, сестра, - прошептал он. - Я хочу, чтобы ты хотя бы была вежлива с человеком, которому я доверил бы свою жизнь.
   - Еще вчера ты доверил бы ее Роджеру...
   - Речь сейчас не о Роджере, - так же шепотом сказал герцог. - Будь поприветливей, это ни к чему тебя не обяжет.
   Розалия через силу улыбнулась. Гай снова удивился, как она прекрасна, даже сейчас, в минуту гнева. Он слегка склонил голову.
   - Поздравляю, сэр Гай, - проговорила Розалия. - Тебе удалось сделать то, на что не хватало сил и смелости у многих, - победить виконта Брента.
   Гай понял намек, однако сделал вид, что не встревожился.
   - Благодарю за столь высокую оценку моих скромных талантов, - ответил он. - Вдвойне приятно слышать это от столь прекрасной женщины, как ты, леди Розалия. Надеюсь, со временем мы станем лучше понимать друг друга. Я рассчитываю добиться твоего расположения, а возможно, и дружбы.
   Польщенная Розалия вновь улыбнулась - на этот раз более искренне.
   - Мне нравятся честные люди, - сказала она. - И то, что ты говоришь, не банальный комплимент, правда ведь? Но мою дружбу надо заслужить.
   - Я постараюсь, леди.
   Розалия кивнула ему и отвернулась, чтобы поговорить с сидевшим слева от нее рыцарем.
   - Не обращай внимания на колкости Розалии, - сказал герцог, как бы извиняясь. - Она слишком расстроена поражением виконта Брента, на которого возлагала надежды в этом поединке. Но довольно о ней. Расскажи лучше о себе. Ты хорошо владеешь копьем и мечом для своего возраста. Все четыре твоих поединка закончились твоей победой, это впечатляет.
   Гай не был склонен преувеличивать собственные заслуги. Он действительно неплохо фехтовал на мечах и был достаточно силен, чтобы уверенно обращаться с копьем. Мягкое и спокойное обращение герцога развеяло все его опасения, и он понемногу разговорился. Герцога интересовало все: его семья, замок, пристрастия, стремления. Он принялся рассказывать, а Элвин слушал, не перебивая и лишь изредка задавая вопросы.
   Однако вскоре их разговор был прерван. Розалия, все это время громко смеявшаяся и отдававшая должное угощению и вину, которое ей щедро подливали галантные рыцари, повернулась к герцогу и Гаю.
   - Элвин, - сказала она томно, почти чувственно, положив руку брату на плечо. - Мне надоело, что ты весь вечер посвящаешь этому молокососу. Я хочу танцевать... Пойдем. - Ее руки обвили шею герцога, и она заглянула ему в глаза. - Пойдем к тебе. Позовем менестрелей, будем танцевать и пить вино... А потом мы...
   Побелев как полотно, герцог сбросил с себя ее руки.
   - Замолчи! - сказал он жестко. - Ты пьяна, и тебе не место здесь.
   - Нет, нет. - Она снова попыталась обнять его. - Ты разгневан? Ну, ударь меня...
   Гай с растерянностью, смущением и ужасом глядел, как она пытается расстегнуть камзол герцога. Элвин резко отшвырнул ее от себя, и она чувственно застонала, продолжая протягивать к нему руки.
   - Заберите принцессу, - распорядился герцог, подозвав слуг. - Проводите ее в ее покои, она слишком много выпила сегодня. Позаботьтесь, чтобы она не покидала своей спальни до утра.
   Он снова сел и, кусая губы, повернулся к барону.
   - Прости, сэр Гай. Эта грязная сцена не должна была произойти. Порой Розалия бывает сама не своя, а сегодня я позволил ей напиться...
   Гай не знал, что ответить. Он слышал о распущенности Розалии, но не мог даже представить, что она может зайти так далеко.
   - Забудь об этом, хорошо? Я постараюсь, чтобы подобного больше не повторилось. Выпей вина. Помнишь, ты говорил о том, как твоя мать нанимала управляющего? Я хотел бы дослушать это до конца.
   Мало помалу Гай вновь оживился. В его душе были еще свежи наставления Тома, предупреждавшего о возможной опасности со стороны герцога, но Элвин обращался к нему дружески, и юноша не мог предположить, что герцог способен отомстить ему за поражение в поединке любовника своей сестры. Его удивила недавняя вспышка ярости со стороны Элвина, давшая ему понять, что в отношениях брата и сестры далеко не все так гладко, как можно было подумать на первый взгляд.
   Тем не менее, Гай заметил, что за время ужина герцог почти не притронулся к еде и совсем не пил. Красивое лицо Элвина Освальда хранило то же непроницаемое выражение, которое заставило Гая встревожиться сегодня днем. Барон пытался разгадать значение пристального взгляда черных глаз герцога и его мимолетной, чуть печальной улыбки, но тщетно. Он продолжал рассказывать о себе, а герцог слушал, наклонив голову, точно боясь пропустить хоть слово.
   За окнами уже давно стемнело, и слуги беспрерывно меняли догоревшие факелы. Менестрель дремал в углу, уронив голову на грудь, и его лютня, позабытая, лежала на полу рядом с ним. Разговор, становившийся поначалу громче, постепенно распался на отдельные диалоги; слова утратили смысл, а голоса - ясность. Кое-кто спал, упав лицом прямо на стол, иные пытались петь; порой раздавались хриплые возгласы и пьяный смех. Во всей зале трезвыми оставались, пожалуй, только Гай и герцог Освальд, но они были настолько увлечены беседой, что не замечали ничего вокруг.
   Неожиданно герцог тронул Гая за плечо.
   - Посмотри. - Он обвел взглядом присутствующих и вновь повернулся к юноше. - Что скажешь?
   - Думаю, пир подходит к концу, - улыбнулся Гай.
   - Ты прав. Для меня пиры давно стали тяжкой обязанностью. Итак, я выполнил то, что от меня требовал долг, и теперь могу вернуться к своим обычным занятиям.
   Гаю показалось, что герцог огорчен, и он поспешно сказал:
   - Напротив, пир удался.
   В черных глазах Элвина Освальда, устремленных на юношу, зажглась горькая насмешка.
   - Ты правда так считаешь?
   Гай опустил глаза. Он не мог соврать.
   - Что может быть хорошего в том, чтобы смотреть, как вино превращает людей в скотину? - тихо сказал герцог. - Ты единственный, кто здесь остался человеком, сэр Гай. Мне... хотелось бы еще поговорить с тобой сегодня.
   - Я буду счастлив, мой герцог. Твое желание для меня свято.
   - Не говори так. - Черные глаза вспыхнули непонятной тоской и снова стали непроницаемо темными. - Я не приказываю, как сюзерен, а прошу, как друг. Будь честен. Если ты откажешься, я не стану настаивать.
   - Твое общество доставляет мне удовольствие, мой герцог. - Гай вспомнил о записке Леоны Блейк. Герцог Освальд был прекрасным собеседником, но мысль об ожидавшей его девушке не давала барону покоя. Однако же, еще с детства он усвоил закон рыцарства "Бог, король и дамы". Он не мог отказать в просьбе герцогу, который был для него здесь королем. А Леона... Что ж, она поймет, если он в ней не ошибается. Кроме того, ему самому хотелось побольше узнать о герцоге Элвине.
   - Я рад этому. - Герцог улыбнулся. - Но мне кажется, что здесь не самое подходящее место для беседы. Если ты не против, пойдем в мои покои, там мы сможем поговорить спокойно.
   Пригласив барона следовать за собой, он вышел из залы, и, взяв у слуги факел, направился вверх по лестнице в восточную галерею замка, опоясывавшую левую внутреннюю стену донжона и ведущую в восточную башню. Гай шел следом, глядя на развевающийся за спиной герцога подобно крыльям черный тяжелый плащ. С точки зрения Тома, идти с Элвином Освальдом в его покои без оружия было полным безумием. Герцог оставался загадкой, его мягкое обращение могло оказаться обманчивым. Гай укорил себя за подозрения - будь герцог врагом, он никогда не повернулся бы к барону спиной. Рядом с этим странным человеком Гай чувствовал себя в безопасности, хотя внутренне сознавал, что более страшного врага в Освальде трудно было вообразить. Элвин шел уверенно и спокойно, факел в его руке трепетал, отбрасывая на стены галереи причудливые тени. От ночного холода раненная рука Гая заныла, и он поплотнее запахнул плащ.
   В замке в этот поздний час было безлюдно. В восточной части замка не было даже слуг, и, если бы не факел герцога, в коридорах царила бы кромешная темнота. Взойдя по лестнице на второй этаж башни, герцог остановился перед окованной железом дубовой дверью.
   - Входи, сэр Гай, - пригласил он, пропуская юношу в скрытую в полумраке комнату с горящим в глубине камином.
   Пока он запирал дверь и зажигал свечи, Гай осмотрелся. Небольшая, но уютная комната была обставлена с изысканной простотой, говорившей о немалом вкусе хозяина. Развешанное на стенах оружие не отличалось особенной красотой, зато великолепная сталь клинков и прекрасная работа оружейников сразу бросались в глаза. За этими мечами, кинжалами и алебардами следили тщательно, постоянно затачивая и полируя сверкающие клинки. Мебель темного дерева, украшенная резьбой, гармонировала с темно-алыми, почти черными драпировками и тяжелыми бархатными занавесями на окнах. На столе рядом с письменным прибором лежали несколько книг и лютня.
   Герцог поставил на стол серебряный подсвечник с тремя свечами и пригласил Гая сесть. Барон опустился в кресло.
   - Я не знал, что ты играешь на лютне, - с улыбкой заметил Гай.
   - Немного. - Герцог рассеянно тронул струны лютни, взяв несколько легких печальных аккордов. - Я не менестрель, но люблю музыку... Хочешь вина, сэр Гай? Мне показалось, что ты замерз.
   - Здесь достаточно тепло, чтобы согреться.
   - И все же я налью немного нам обоим. - Он вытащил из секретера темную бутылку и два тонких бокала, налил вина и сел в кресло напротив Гая, взяв свой бокал.
   - За тебя, сэр первый рыцарь, - сказал он со странной улыбкой.
   Гай смотрел, как он пьет, и поднес к губам свой бокал. Рубиновая жидкость на вид напоминала кровь, но на вкус действительно оказалась великолепной. Жаркая волна прокатилась по телу юноши, согревая и успокаивая.
   - Отличное вино, - сказал Гай, поставив бокал на стол.
   - Не такое, как разливают там, внизу, - с еле заметной усмешкой произнес герцог. Затем, посерьезнев, посмотрел юноше в глаза. - Лучший рыцарь достоин лучшего вина. А ты доказал, что ты лучший.
   - Я никак не могу поверить в это.
   - Роджер Брент был сильным рыцарем, - согласился герцог Освальд. - Многим он действительно казался непобедимым. Но я, видевший все твои поединки, был уверен, что ты сумеешь сбить с него спесь.
   Гай недоумевал. Почему герцог вдруг заговорил о виконте Бренте? Возможно, Том не зря предупреждал его.
   - Я так и не знаю, как себя чувствует виконт, - осторожно сказал он.
   - Он серьезно пострадал. У него, кажется, сломана нога и несколько ребер, так что на лошадь он усядется еще ой как не скоро. - Герцог тонко улыбнулся. - Но смерть от ран ему не грозит, так что твоя совесть может быть спокойна. Может быть, сегодня ты нажил себе недоброжелателей, сэр Гай, но пусть это не тревожит тебя: ты достаточно хорошо владеешь мечом, чтобы доказать любому, как опасно становиться у тебя на дороге.
   - Не знаю... По правде говоря, я до сих пор думаю, что это вышло случайно. Мне просто повезло.
   - Нет. Ты молод, но отважен и силен. Сколько тебе лет, сэр Гай?
   - Двадцать. Я мальчишка по сравнению с рыцарями Освальда.
   - Это верно. - Глаза герцога впились в лицо Гая. - Но тем не менее ты способен победить любого из них. Любого, - повторил он и, помолчав, тихо добавил. - Кроме одного.
   Гай вздрогнул от тона, которым это было сказано. Поднявшись с места, герцог снял со стены два легких меча и протянул один из них юноше.
   - Попробуй победить меня, сэр Гай.
   - Мой герцог... - Гай побледнел. Вот каким образом Элвин Освальд решил отомстить ему! Конечно, герцог был честным человеком и не мог допустить и мысли о том, чтобы подсыпать ему яду или заколоть кинжалом в спину, но так, в поединке, он мог с легкостью убить человека, оказавшегося неугодным его сестре.
   - Моя левая рука почти не действует, - осторожно проговорил барон. - Я не думаю, что смогу быть тебе достойным соперником.
   - Ты хочешь сказать, что у меня явное преимущество? Но я специально выбрал короткие мечи, а не эспадроны. К тому же я не стану пользоваться кинжалом, как требуют правила, раз уж ты не можешь этого делать.
   Гай собирался возразить, но герцог жестом заставил его замолчать.
   - Я готов драться одной рукой, - холодно произнес он. - Если ты откажешься, я вынужден буду считать тебя трусом.
   Щеки Гая запылали. Подобного обвинения он стерпеть не мог. Да, Элвин мог убить его, но называть себя трусом он не мог позволить никому.
   - Хорошо. - Он вскочил на ноги и резким движением сбросил с плеч плащ и скинул стеснявшие движения камзол и колет. В раненой руке вспыхнула боль, и он стиснул зубы. Почти выхватив из рук герцога меч, он решительно отсалютовал.
   - Я не ошибся в тебе, сэр Гай, и рад этому. - Герцог, в свою очередь, сбросил плащ и камзол и встал перед бароном, ответив коротким салютом. Его стройная мускулистая фигура дышала грозной силой, а непринужденность, с которой он держал меч, выдавала в нем настоящего мастера поединка. Гай решил, что будет, по возможности, экономить силы, обороняясь, пока герцог не одолеет его и не убьет.
   По-видимому, Элвин Освальд ожидал, что барон атакует первым, но, догадавшись о выбранной противником тактике, шагнул вперед и, сделав пробный выпад, отступил, когда Гай отразил удар сверху вниз.
   - Я хочу честного боя, сэр Гай, - сказал он. - Не позволяй убить себя, как ягненка. Твоя матушка была бы недовольна, узнав, что ее сын...
   - Не упоминай мою мать! - закричал юноша, забыв об осторожности и бросаясь на него. - Рыцарь погибает так, как велит ему честь!
   Герцог засмеялся. Легко отразив яростный выпад барона, он атаковал так быстро, что Гай едва успел увернуться от лезвия его меча. Развернувшись, юноша нанес удар снизу вверх. Клинки сшиблись, как две молнии, рассыпая белые искры, и герцог с силой отбросил от себя Гая одним движением запястья. У барона закружилась голова, он покачнулся и едва не упал, однако удержался на ногах и, немного отдышавшись, направил меч на Элвина. Герцог оставался спокойным. Он провел еще несколько атак, и каждую последующую Гай отражал все с большим трудом, чем предыдущую. Герцог двигался так легко, словно танцевал. Такого мастерства владения мечом Гаю видеть еще не приходилось. Разумеется, он был ранен, но герцог одержал бы над ним верх, даже будь он здоровым и отдохнувшим. Казалось, Элвин Освальд был абсолютно неуязвим. Его меч ни разу еще не задел Гая, но юноша чувствовал себя до предела измотанным. Он понимал, что совсем скоро наступит неизбежный конец этого поединка, и завтра утром Том будет сопровождать его мертвое тело в Санвер... Что ж, от судьбы не уйдешь.
   Собрав все силы, Гай попытался подороже продать свою жизнь. Бросившись вперед, он нанес герцогу сокрушительный удар, рассчитывая если не ранить, то хотя бы сбить его с ног. Элвин парировал, лишь слегка покачнувшись. Его клинок скользнул по лезвию меча барона, а затем он неуловимым, но сильным движением подцепил его снизу и одним толчком выбил оружие из руки Гая.
   Меч отлетел в сторону и, ударившись о стену, с резким звоном откатился в темноту. Юноша замер. Острие меча герцога уперлось ему в грудь.
   - Ты не разочаровал меня, - сказал герцог. В полумраке Гай не мог разглядеть выражения его лица. - Но поединок окончен, и, как видишь, я оказался прав.
   Он слегка нажал на меч и провел клинком немного вниз, оставляя на груди барона длинную алую полосу. Сорочка юноши тут же окрасилась кровью.
   - Убей меня, - хрипло сказал Гай. - Ты ведь собирался это сделать?
   Герцог помолчал, неотрывно глядя ему в глаза.
   - Я сделал бы это, - тихо, необычайно мягко ответил он. - Будь на твоем месте другой, я бы это сделал. Но ты... - Он вдруг отбросил меч и опустил руки. - Я не допущу, чтобы хотя бы единый волос упал с твоей головы.
   Барон по-прежнему не видел его лица, но заметил, что голос герцога дрожит.
   - Я не могу допустить, чтобы ты пострадал, - шепотом продолжал герцог, - чтобы твоя жизнь хоть на мгновение подверглась опасности.
   - Почему? - недоуменно спросил барон.
   - Потому что... - На мгновение Элвин Освальд умолк, его губы беззвучно шевельнулись, а затем с них сорвались слова, похожие на горький вздох. - Потому что я люблю тебя, Гай.
   Наступила тишина. Потрясенный, Гай застыл на месте. Он не мог поверить в то, что услышал. Была ли это насмешка, жестокая шутка или непонятная ему уловка?
   - Я люблю тебя, - повторил герцог. - Люблю, как глупая девчонка... - Его голос сорвался, и Гай с изумлением увидел, как по его щеке медленно катится слеза, вспыхивая в свете свечей. - Я схожу с ума, умираю от безнадежной, терзающей меня любви... Я не думал, что когда-нибудь смогу сказать тебе об этом, но я не в силах больше бороться с этим чувством. Прошу, выслушай меня, не отталкивай сразу, если я невольно оскорбил тебя...
   - Я... - Гай растерянно искал слова, ошеломленный таким признанием. Он еще не все понимал, но ему стало безумно жаль Элвина. В этот момент он готов был сделать все, чтобы утешить его. У него перехватило дыхание от сознания того, что одним лишь своим словом он мог избавить этого прекрасного человека от страданий... Но он не знал этого слова.
   - Ты ничуть не оскорбил меня, мой герцог. Я не могу понять того, что ты говоришь, но... Поверь, я тоже люблю тебя, - неловко закончил он.
   Дыхание герцога участилось.
   - Не говори так, - прошептал он. - Ты разрываешь мне сердце, а между тем не сознаешь истинного значения своих слов... Дитя мое, твоя чистота делает тебе честь. Возможно, ты скажешь, что я лишился рассудка, - пусть так. Я схожу с ума от любви к тебе, Гай. Вот уже две недели я забыл обо всем на свете. Мне стало так важно видеть тебя каждый день, любоваться тобой, слышать твой голос, твой смех, иногда говорить с тобой... Всюду, где бы я ни был, я ищу тебя глазами среди толпы. Я мечтал коснуться твоей руки, но не мог переступить светских условностей. Как больно желать недостижимого, страдать и быть не в состоянии хоть что-то изменить! В моей жизни, в моих снах - только ты. Мне казалось, что я умираю - так медленно, так мучительно и одиноко... И сейчас, стоя здесь возле тебя, я признаюсь тебе в этом. Я повергаю перед тобой свою любовь, свою гордость, свою жизнь... Ты имеешь право отвергнуть все это, но позволь мне хотя бы по-прежнему быть твоим другом, не лишай меня надежды видеть тебя. Я не перенесу твоей ненависти, твоего презрения. Не уезжай из Освальда - это будет единственной моей просьбой.
   - Я не уеду, - тихо ответил юноша, взяв руку герцога. - Мне странно слышать все это... и я действительно не смогу уехать. Ты всегда был для меня другом, я глубоко уважаю тебя и считаю безупречным рыцарем и честным человеком. И сейчас для меня ничего не изменилось. Я потрясен. То, о чем ты говоришь, не может быть достойным насмешки или презрения. Я... я принимаю твою любовь.
   - Гай... Ты еще можешь отказаться, - прошептал герцог. - Я не вправе добиваться и настаивать... Ты чист, как ангел. Подумай, допустишь ли ты, чтобы порок коснулся твоей души, чтобы пламя запретной страсти опалило ее? Подумай об этом.
   Вместо ответа Гай поднес руку герцога к своим губам.
   - Я хочу быть с тобой, Элвин, - просто сказал он. - Научи меня стать достойным тебя.
   - Достойным меня? - Герцог печально улыбнулся и положил руки на плечи юноши. Его пылающий взор жадно погружался в глубину зрачков Гая. Он был так близко, что его дыхание касалось щеки барона. - Мой мальчик... Ты еще не знаешь всего...
   - Так покажи мне, - жарко прошептал юноша, почти касаясь губами его губ.
   - Гай...
   Его поцелуй был нежен и полон глубокой, мучительной страсти, смутившей и испугавшей барона своей силой. Гай почувствовал головокружение и закрыл глаза, полностью отдаваясь во власть нового, неизведанного ощущения. Это было так странно, так необычно, что он до сих пор не верил. Пальцы герцога легонько сжимали его плечи, а поцелуй все длился, пробуждая и разжигая неодолимое желание во всем теле. Наконец, герцог заставил себя оторваться от его губ и с невыразимой любовью посмотрел ему в лицо.
   - Ты все еще хочешь этого, мой ангел?
   - Элвин... Для меня это слишком ново... Я никогда раньше не думал о таком. Но мне понравилось. - Краска залила щеки юноши. - Я хочу сказать... Мне приходилось целоваться с женщинами, но это - совсем другое.
   - Ни одна женщина не способна дать тебе таких ощущений, - произнес Элвин. Он сбросил рубашку, и взгляду Гая открылось его мускулистое, стройное тело. - Я знаю, что ты имеешь в виду.
   Он помог барону снять сорочку и остановился, восхищенно оглядывая его.
   - Ты прекрасен, - сказал он. - Гай, ты совершенен, как античный бог... Я люблю тебя все сильнее.
   Склонив голову, он провел языком по длинной кровавой царапине, оставленной его мечом на груди барона, потом выпрямился и снова поцеловал юношу в губы, прильнув к нему всем телом. Гай ощутил возбуждение молодого герцога и замер, не в силах противостоять собственным чувствам. Элвин провел пальцами по его щеке и принялся целовать его шею, плечи, грудь. Заметив багровый кровоподтек на левом плече барона, он осторожно ощупал его и нахмурился.
   - Я собственными руками придушил бы мерзавца Роджера, - сквозь зубы пробормотал он. - Тебе очень больно, мой мальчик?
   - Нет, Элвин. Думаю, Роджеру сейчас больнее.
   Герцог тихо рассмеялся.
   - Ну, его есть кому полечить, - сказал он, поглаживая кончиками пальцев грудь Гая, - а потому не будем вспоминать о нем теперь.
   Его сильные руки заскользили по телу юноши, нежно и легко касаясь самых чувствительных мест, и вскоре Гай, охваченный жарким возбуждением, забыл обо всем на свете. Порывистые ласки Элвина становились все изощреннее; барон стонал, гладя его сильные плечи. Он с удивлением наблюдал за склоняющейся все ниже головой герцога и позволил ему ослабить пояс своих штанов, не понимая, что тот собирается делать, пока не ощутил его горячее дыхание у себя внизу живота. Руки, губы и язык Элвина ритмично двигались, и Гай невольно обхватил руками его голову, зарывшись пальцами в густые черные волосы герцога. Его глаза застилал жаркий туман, и он чувствовал, что не сможет долго выдержать. Вскрикнув от невероятного наслаждения, он содрогнулся, подхваченный горячей волной экстаза, и излился, едва держась на ногах. Сладостная агония всколыхнула его тело и вспыхнула в мозгу ослепительным белым огнем. Обхватив руками его бедра, Элвин стонал, стоя возле него на коленях. Потом он поднялся и, обнимая юношу, стал горячо целовать его вздрагивающее тело.
   - Гай... Это было прекрасно, - прошептал он. - Я все время представлял себе, как ты это делаешь, но не мог предположить, что это будет настолько чудесно... Тебе понравилось?
   - Да, - задыхаясь, ответил барон. - Да, Элвин... Никогда в жизни я не испытывал подобного наслаждения...
   Их губы слились. Ладонь Элвина скользнула по его спине, чуть задержалась на талии и опустилась ниже.
   - Приляг, любовь моя, - сказал герцог, приглашая юношу за собой на широкое ложе под тяжелым пологом из алого бархата. Гай опустился на постель, все еще тяжело дыша.
   Элвин уселся рядом с ним.
   - Я могу без конца любоваться тобой, - проговорил он, и его черные глаза сверкнули. - Твое тело сводит меня с ума, твой голос ласкает мой слух, а твоя страсть приводит в исступление...
   Он взял руку Гая и принялся целовать ее, потом прижал его ладонь к своему бедру. Гай понял. Охваченный горячим порывом, он приподнялся на ложе, глядя в полные нежности черные глаза.
   - Возьми меня, Элвин.
   Герцог прерывисто вздохнул, сжал его пальцы. Удивление и восторг вспыхнули в его взгляде, но тут же угасли.
   - Мой ангел, - прошептал он. - Мой чистый ангел... Я не хочу заставлять тебя испытать эту боль. Мы можем сделать по-другому...
   - Нет, Элвин. Любовь - всегда боль, правда? Я доставлю тебе радость, потому что люблю тебя. Для меня нет боли, если ты получишь наслаждение... Возьми меня. Люби меня как женщину, Элвин.
   Герцог застонал. На его лице отразилась тяжелая внутренняя борьба, он обнял Гая, прижал его голову к своей груди, и юноша увидел, что он плачет.
   - Я не должен, - прошептал Элвин, гладя его грудь. - Я проклинаю себя, свою плоть и ее желания...
   - Не нужно, - ответил барон. - Ведь я люблю тебя.
   Он сел и помог Элвину раздеться. Обнаженное смуглое тело герцога в красноватом свете свечей и камина казалось отлитым из бронзы. Элвин наклонился: пламенеющая страсть и глубокая печаль в его взгляде обожгли душу Гая. Обвив рукой шею герцога, юноша поцеловал его в губы и лег на живот.
   Элвин принялся ласкать его - вначале несмело, легко касаясь его рук, спины, бедер, затем понемногу обретая уверенность и вкладывая в эти ласки весь жар сжигающего его желания. Его пальцы опускались все ниже, открывая Гаю новые ощущения. Он вновь почувствовал возбуждение, когда Элвин требовательно, но нежно сжал его ягодицы. А потом, когда герцог вошел в него, его пронзила резкая боль. Он невольно вскрикнул, и Элвин замер, сжимая его тело в объятиях.
   - Моя любовь, - задыхаясь, прошептал герцог, - мой дорогой мальчик... Я не хотел... Прости меня...
   Он гладил спину и бедра юноши, шепча ласковые слова, пытаясь успокоить, облегчить причиненную им боль, и постепенно Гай почувствовал, что боль уходит.
   - Продолжай, Элвин, - попросил он. Герцог обнял его за талию и медленно, очень осторожно задвигался. Его руки скользнули ниже по животу Гая и стали ритмично ласкать его плоть. Барон застонал, невольно поддаваясь этим умелым, изощренным ласкам. Движения Элвина все ускорялись, он тоже стонал, и наконец с мучительным долгим вскриком выгнулся всем телом. Гай почувствовал, как семя герцога проникает в него горячей струей, и изумленный, задыхающийся, повернулся, чтобы увидеть его лицо. Выскользнув из него, герцог без сил упал рядом с ним на ложе, закрыв глаза. Гай склонился и поцеловал его пылающие губы.
   - Тебе... было очень больно? - спросил Элвин, открывая глаза и с нежностью заглядывая ему в лицо.
   - Нет. Я рад, что смог доставить тебе удовольствие.
   - Это было несложно... - Герцог улыбнулся, и по его щеке скатилась слеза. - Я мог бы достигнуть вершины блаженства, просто глядя на тебя.
   Приподнявшись, он взял со столика бокалы с вином.
   - За тебя, мой первый рыцарь, - сказал он, неотрывно глядя на Гая.
   - За тебя, мой герцог, - отозвался барон, подняв свой бокал. - За нас и за нашу любовь.
   Вино было прозрачным, терпким, рубиново алым, словно кровь. Отставив пустой бокал, Элвин снова лег рядом с юношей. Гай, опершись на локоть, смотрел на твердую линию его щеки и красиво очерченный рот, затем поцеловал его в плечо.
   - Как ты чист, Гай, - прошептал герцог. - Ты ангел, спустившийся на землю и по ошибке угодивший в хлев. Люди, которые всегда окружали меня, так мало похожи на людей... Ты неиспорчен, в тебе нет ни гордыни, ни зависти, ни лжи, ни порока. Мне кажется, что я недостоин тебя, что мое счастье - недозволенный плод, украдкой сорванный с райских ветвей.
   Гай покачал головой.
   - Я вовсе не ангел и не чужд обычных человеческих пороков. Во всяком случае, я любопытен. Знаешь, я всегда гадал, с кем из дам Освальда ты делишь ложе, - он улыбнулся. - И не находил достойной тебя. Ты необыкновенный человек, Элвин.
   - Правда? - Улыбка герцога была горькой.
   - Ты молод, красив и умен, да к тому же богат, а женщинам это нравится. Но я не думал, что ты...
   - Что я не люблю женщин? Да, я их не люблю. Я могу спать с ними, но в этом нет настоящего чувства. Притворство, игра, обман... Я умею доводить женщину до исступления страсти, я научился распознавать, когда она действительно достигает наслаждения, а когда просто притворяется. Но любовь для меня имеет иное значение... - Он помолчал, глядя в темноту. - Что такое любовь, Гай? Только ли два тела, переплетенных на ложе?
   - Это не любовь, - ответил юноша. - Люди не должны уподобляться животным.
   - Это просто похоть, стремление удовлетворить желание плоти, и только. Любовь - иное. Верность, большая чем просто преданность и дружба, разговор двух сердец, бьющихся в лад... Я могу отдать все на свете ради счастья того, кого я люблю. Думать о тебе, надеяться, ждать, молить небеса о милости мимолетного взгляда, слова, прикосновения... Женщины не способны на высокие чувства, все их страдания и слезы - ложь.
   - Из-за этого ты стал аскетом, - с улыбкой проговорил Гай.
   - Я не аскет, - отозвался герцог. - Я всего лишь не могу позволить себе грязного распутства, уподобляясь моей сестре и большинству придворных. Выходит, сохранять чистоту души и тела в наше время опасно - можно прослыть монахом... Истинная любовь стала редкостью, а верность одному или одной вызывает недоумение и насмешки. Пусть так, но для меня иначе нельзя. Неважно, какого пола человек, которого любишь, за которого готов отдать жизнь... Просто этот человек для меня только один. Возможно, я развращен, но я не распутен.
   Гай помолчал, не решаясь прямо задать вопрос, вертевшийся у него на языке, но герцог сам угадал его.
   - Тебя интересует, почему я так хорошо знаю женщин? - спросил он. - И наверное, ты успел наслушаться сплетен о нас с Розалией.
   - Это так, - смущенно кивнул Гай, - но не хотел верить в них до сегодняшнего вечера.
   Элвин задумчиво положил руку ему на грудь и стал поглаживать ее, словно собираясь с мыслями и решая, что сказать.
   - Все это правда, - проговорил он наконец. - Розалия - демон в обличье женщины, она способна совратить и святого. И я, ее брат, не исключение. Бог накажет меня за этот чудовищный грех, но возможно, он уже покарал меня слишком сурово...
   - Значит, ты и Розалия... - Гай изумленно приподнял брови.
   - Да, мы любовники, - просто ответил герцог. - Розалии двадцать шесть лет, мне двадцать восемь, и тринадцать из них я знаю ее как женщину.
   Барон замер, пораженный.
   - Да, мой мальчик, для тебя это звучит дико, но это так. Я люблю ее, только эта любовь не такая, какую я испытываю к тебе. Странная смесь похоти и презрения, и нас тянет друг к другу несмотря ни на что.
   - Но вы оба были так молоды, когда... - начал барон и не смог заставить себя договорить.
   - Когда это случилось? Розалия уже тогда прекрасно сознавала, что делает. Она росла взбалмошной девчонкой, и отец позволял ей все, потому что она была его любимицей, а наша мать умерла, когда Розалия еще не вышла из младенческого возраста. Моя сестра всегда любила покрасоваться перед мужчинами. Я помню, какое у нее было выражение лица, когда придворные смотрели в вырез ее слишком открытого платья. Взрослые мужчины останавливали на ней похотливые взгляды, и ей это нравилось... До тех пор, пока ее поведение не привело в ярость даже нашего отца. У него было достаточно своих забот, но не мог же он не замечать, что его дочь совсем не такая, какой должна быть девушка знатного рода! Последней каплей, переполнившей чашу его терпения, стали подслушанные им пересуды прислуги. Поэтому он решил поставить точку в судьбе Розалии, определив ее в монастырь.
   Мне в то время едва минуло пятнадцать лет, и дела сестры меня совершенно не интересовали, поскольку моя голова была забита латынью, греческим и богословием. Я обожал философию; учивший меня настоятель соседнего аббатства говорил, что я подаю большие надежды. Мне не нужны были иные развлечения, кроме верховой езды и фехтования. Каждый вечер я посвящал чтению манускриптов, размышлениям и молитве, надеясь в скором будущем стать достойным вести диспуты хоть с самим Франциском Ассизским. Розалия насмешливо называла меня святошей, но мне было все равно. Я не интересовался тем, что происходило в замке, и только рыцарские турниры могли вытащить меня из-за книг. Как раз во время одного из таких турниров, когда в Освальде было множество приезжих вельмож, я и узнал, что на свете есть вещи, о которых я не имел представления...
   Я только что вернулся с верховой прогулки и, оставив в стойле своего жеребца, направился в замок, чтобы переодеться к ужину. В конюшне было полно лошадей, но слуги уже разошлись, и только в дальнем углу горела забытая кем-то масляная лампа. Не успел я дойти до дверей, как меня окликнули. Обернувшись, я заметил спрятавшуюся за сеновалом Розалию, которая жестами умоляла меня подойти к ней. Взяв лампу, я подошел и спросил, в чем дело. Схватив меня за руку, Розалия потащила меня к дальней стене, где никто не мог нас видеть и слышать. Вид у нее был несчастный, в покрасневших глазах стояли слезы.
   "Элвин, - сказала она, едва сдерживая рыдание, - наш отец сошел с ума!" Я засмеялся. "Что же он сделал?" "Умоляю, Элвин, не смейся надо мной. Это ужасно. Он решил выдать меня замуж!" Я пожал плечами. "Вот уж ничего ужасного. Ты ведь не хотела бы отправиться в монастырь, правда? А у отца не было выбора, как я понимаю..." Слезы хлынули из ее глаз, и это немного смягчило меня. "Полно, - попытался я утешить ее, - все не так плохо. Ведь ты сама своим поведением толкнула его на это решение... А потом, если муж будет любить тебя, ты не пожалеешь." "О чем ты говоришь, Элвин? Знаешь ли ты, кого отец выбрал мне в мужья?" Я ответил, что мне это неизвестно. "Ричмонда Гриза!" - выдохнула она и разрыдалась пуще прежнего. Я оторопел. Барон Ричмонд Гриз был жирным детиной лет тридцати, жадным и злым, а его грубость и вздорный характер снискали ему всеобщую ненависть. Его побаивались, потому что он был богат и нигде не появлялся без дюжины оруженосцев и слуг, но сильнее страха было отвращение. "Почему же выбор отца пал на эту скотину?" - потрясенно спросил я. "Отец... проиграл ему в кости. Проиграл слишком много, чтобы расплатиться. И он расплатился мной." Я не знал, что сказать. Отец был для меня человеком честным, идеалом рыцаря и мужчины. Я не мог поверить словам сестры. "Этого не может быть, - пробормотал я. - Наш отец никогда не поступил бы так..." "Но он так поступил! - выкрикнула Розалия. - Ричмонд уже считает меня своей собственностью! Он поймал меня на лестнице и пытался стащить с меня платье, но я вырвалась... Элвин, я ненавижу его! Он жирный, вонючий, у него такое брюхо, словно он сожрал целого вепря и запил его бочкой эля! У него грязные толстые пальцы, и он шарил ими по всему моему телу..." Рыдая, она обняла меня и прижала голову к моей груди. Я тоже обнял ее, стараясь утешить, бормоча неловкие слова ободрения, и вдруг она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза.
   "Клянусь, он не получит мою невинность, - сказала она. - Я не могу избежать того, что прикажет мне отец, но моей любви Ричмонд не получит!" "Ты знаешь способ этого избежать?" - с сомнением спросил я. Она обхватила меня за шею и, заставив меня склонить голову, прошептала: "Да." Я сказал, что сделаю все, что она попросит, чтобы помочь ей, и это была истина. Ее участь показалась мне действительно страшной, и я готов был заколоть Ричмонда Гриза кинжалом или вызвать его на честный поединок по одному слову Розалии. "Да, Элвин, - сказала она, - только на тебя я могу надеяться, только ты один можешь помочь мне." Ее руки легли мне на плечи, и она испытующе посмотрела мне в глаза. "Элвин, ты такой молодой, такой красивый... - Ее голос понизился до шепота. - У тебя такое стройное, сильное тело... Ты единственный, кто может взять мою чистоту. Прошу тебя..." Я не понимал, чего она хочет. В моей голове не было места подобному. В древних трактатах и святой Библии такое толковалось однозначно; я не задавался вопросом о кровосмешении, твердо усвоив, что это - смертный грех. Поэтому я постарался объяснить Розалии, что именно этого она не вправе от меня требовать. Наивный! Ее пальцы уже расстегнули ворот моей рубашки и гладили мою грудь. Она быстро целовала меня в шею, шепча ласковые слова, повторяя, что я лучше всех мужчин в мире... Я стоял неподвижно, умоляя ее подумать о наших душах, но она только нервно засмеялась и, сдернув с плеч платье, накрыла моими ладонями свои маленькие, крепкие, едва начавшие развиваться груди. Я невольно сжал их, и соски затвердели под моими пальцами. Губы Розалии приоткрылись, ее лицо было совсем близко. "Поцелуй меня, Элвин," - попросила она, но я, собрав всю свою волю, отвернулся. Тогда она стала раздевать меня, продолжая осыпать порывистыми неумелыми ласками и поцелуями. Стыд и ужас охватили меня, когда я очутился перед ней обнаженный. Упав на душистое сено, Розалия подняла подол платья и развела ноги, открыв моему взору то, чего я не видел никогда в жизни. "Иди сюда," - сказала она почти с мольбой. Я не знал, что делать, и стоял перед ней, думая лишь об одном - о том, что мое тело жаждет греха и она видит это. "Элвин, мы должны сделать это, - прошептала Розалия. - Ты же не допустишь, чтобы я досталась Ричмонду Гризу..." Она приподнялась и потянула меня на себя. Я очутился на ней сверху, чувствуя огонь ее гладкого, нежного тела. Она была такая хрупкая, такая юная, что я едва не заплакал, умоляя господа простить меня. Розалия целовала мое лицо, а потом своей рукой направила меня в себя. Страх и наслаждение смешались в моей душе, застлав глаза сладостным туманом, когда я вошел в ее тело, преодолевая сопротивление невинной плоти... Ее крик мгновенно отрезвил меня. Я вдруг ясно осознал, что натворил, и попытался отстраниться от нее, но она крепче обняла меня, прижимая к своему животу. Она заставила меня продолжать. Я не мог сдерживаться. Она вскрикивала, стонала и металась подо мной... Я уже плохо понимал, что делал. Помню только острое, до боли, блаженство, разорвавшее мое тело на тысячи звезд в сладкой агонии, жаркий шепот Розалии, ее слезы и кровь на ее бедрах и моих руках...
   С того вечера мы стали ближе друг к другу. Розалия явилась к отцу, умоляя его отсрочить свадьбу с Ричмондом Гризом, и он, поддавшись на ее слезы и кроткое поведение, согласился. Я надеялся, что то, что было между нами, со временем перестанет напоминать о себе такими угрызениями совести, и молился с особенным усердием, прося Бога помиловать мою душу. Мне все время казалось, что кто-нибудь мог видеть нас в конюшне, рассказать все отцу и покрыть нас позором. Я ненавидел себя и даже стал сторонником флагеллантов, истязая свое тело розгами. Всячески избегая Розалии, я тем не менее был рад, что она спаслась от замужества - хотя бы временно. А потом... Однажды ночью я услышал стук в дверь моей комнаты. Открыв, я увидел на пороге Розалию - бледную, босую, в тонкой ночной рубашке, сквозь которую просвечивало ее тело. Она молча вошла, затворила дверь и бросилась мне на шею. Она сказала, что не может жить без моих ласк... Наши ночные встречи продолжались, и отец ничего не знал о них. Он был доволен, что Розалия присмирела и перестала заигрывать с мужчинами. Часто мы седлали лошадей и уезжали далеко в поля, и там любили друг друга прямо на земле, среди цветов и трав, до полного изнеможения, отдавая себя до последней капли этому странному чувству... Все это могло бы продолжаться долго, но вскоре на нас обрушилось несчастье: отец умер, оставив меня хозяином Освальда. Мне было чуть больше восемнадцати лет, и я не знал, как справиться со свалившимися на меня делами. Вдобавок, Розалия подрастала. Ее тело приобрело округлость и плавность форм, а утонченный порок и чувственность, сквозившие в каждом ее движении, сделали ее предметом вожделения всех окрестных рыцарей. У меня многие просили ее руки, но я не решался лишиться Розалии, ставшей моей единственной опорой и утешением после смерти отца...
   Элвин замолчал, его лицо стало задумчивым и печальным. Казалось, он думал о чем-то важном, но не хотел говорить об этом.
   - А Ричмонд Гриз? - спросил Гай. - Он отступился от обещанной невесты?
   - Он был весьма настойчив. Я вызвал его на поединок и доказал ему глупость и непомерную наглость его притязаний. Ричмонда увезли из Освальда на носилках, и я обещал убить его, если он посмеет сюда когда-нибудь вернуться. Мой отец оказался слишком малодушен, согласившись на его условия. Вообще говоря, образ отца сильно померк в моих глазах после его смерти. Розалия стала искать утешения в любовных интрижках, дав волю своей непомерной похоти, а я... я стал единственным мужчиной, который был в состоянии дать ей то, чего ей требовалось.
   - Она действительно хороша собой, - мечтательно проговорил Гай. - Очень хороша...
   - Ты хотел бы провести с ней ночь? - усмехнулся герцог, взъерошив его волосы. - Нет ничего легче. Думаю, мне удастся уговорить ее быть с тобой поласковее. Розалия любит новые ощущения и мужчин, которые еще не обладали ею. Я не ревную своих любовников к своей сестре, так что ты сможешь оценить ее прелести в полной мере.
   Гай улыбнулся помимо воли и покачал головой.
   - В чем дело? - спросил Элвин. - Неужели у тебя есть еще кто-то на примете?
   - Я... - Гай запнулся и покраснел.
   - Понимаю. Я всегда думал, что ты не такой, как другие. Ты ни за что не скажешь, кто твоя избранница, но для меня это не тайна. Эта белокурая крошка, Леона Блейк, которая вручила тебе сегодня кубок? У тебя неплохой вкус, Гай. Воплощение невинности, кротости и простоты - хорошая жена для честного рыцаря. - Он натянуто улыбнулся. - Ты уже спал с ней?
   - Нет, - смущенно ответил Гай. - Я и говорил-то с ней всего два раза... Но она мне нравится.
   Элвин Освальд расхохотался, и в его смехе не было веселости.
   - Запомни, мой мальчик, - сказал он, - женщина может казаться кем угодно, ангелом или демоном, голубкой или сосудом греха, но она всегда лицемерна и продажна. Леона Блейк прекрасна, мила и целомудренна? Думай так. Я докажу тебе обратное. Если ты захочешь жениться на ней после того, как я сделаю это, - женись, я не стану тебе препятствовать.
   - Почему ты так зол? Ты ее совсем не знаешь.
   - Возможно, во мне говорит ревность, - засмеялся герцог. - Но я обещаю, что не позже чем через два дня она будет принадлежать тебе.
   - Ловлю тебя на слове. - Гай сел на постели, сжав руками плечи лежащего герцога, и тот притянул его к себе.
   - На этом самом ложе, - прошептал Элвин в самое ухо юноши, - ты получишь эту юную леди уже завтра, если я не ошибся в ней. Я хочу, чтобы ты пришел сюда завтра вечером вместе с ней. Со мной будет Розалия, так что нашу крошку Блейк не ожидает ужин в обществе только двух кавалеров.
   - Спасибо, Элвин. Остается только надеяться, что Леона согласится. - Гай вспомнил записку, переданную ему слугой, и подумал, что уговорить девушку теперь будет не так-то просто.
   - Ты плохо знаешь женщин, мой мальчик. - Элвин привлек его к себе и нежно поцеловал в губы. - Она согласится.
   Гай обнял его мускулистые плечи.
   - Я хочу, чтобы ты имел возможность сравнить женщин и мужчин, - прошептал Элвин, прижимаясь к нему. - Ты должен сделать выбор...
   - То, что я узнал сегодня, мне понравилось, - улыбнулся юноша. - Хотя я и не думал, что такое может быть между мужчинами.
   - Высшее доверие, Гай. Это гораздо выше, чем обычная дружба. Мужчины так много могут дать друг другу... Я видел однажды, как этим занимались монахи в аббатстве. Взрослый мужчина и юноша, почти мальчик, двое в монастырском саду, среди цветущих яблонь... Мужчина, стоя на коленях, обнимал колени юноши и ласкал его, пока тот не упал ему на руки в полном изнеможении, обессиленный страстью. Я тогда был еще слишком мал, чтобы понять...
   Он снова поцеловал Гая, закрыл глаза и заключил юношу в объятия.
   - Отдохни, мой ангел. Я не в силах дать тебе большего.
   - Мне не нужно большего, Элвин. Спокойной ночи.
   Огонь догорал в камине, и алые искры всполохами пробегали по золе от сквозняка. Ночь смотрела в окна, а на востоке небо уже слабо алело - близилось утро. Положив руку на грудь уснувшего Элвина, Гай прислушивался к его ровному дыханию и биению его сердца. Новое чувство пробуждалось в его душе - чистое, необычайно светлое и в то же время сладостно порочное. Он познал запретную любовь и понял всю глубину наслаждения, которое может подарить один мужчина другому. Элвин по-прежнему оставался для него загадкой, но теперь к чувству интереса, уважения и восхищения примешивалась и любовь.
   Он долго не мог заснуть, и только под утро забылся сном без сновидений, убаюканный ночной тишиной и теплом сильного тела герцога.
   Гай проснулся от холода. Утренний серый свет проникал в раскрытое окно вместе с сыростью и запахами дождя и взрытой земли. За окном стелился белесый туман, густой над аллеями парка и рассеивавшийся над равниной. Элвина в комнате не было - он проснулся раньше и ушел, не желая будить Гая. Барон быстро оделся и собрался уходить, когда заметил белеющий на столе листок бумаги, приколотый к столешнице острием кинжала. Взяв записку, он пробежал глазами строчки, написанные четким, почти каллиграфическим почерком:
  "Мой дорогой мальчик! Ты так прекрасен во сне, что я не решился разбудить тебя, несмотря на то, что хотел бы выехать на прогулку вместе с тобой. Сегодня чудесное утро для верховой езды, и я отправляюсь в парк. Увижу ли я тебя до вечера? Трудно представить, как я раньше мог жить без тебя, без твоего тепла, без твоей любви. Я счастлив, как только может быть счастлив человек. Помни свое обещание, а я помню свое: сегодня вечером, когда стемнеет, я жду тебя и Леону в этих покоях. Элвин."
   Гай с улыбкой сложил листок и спрятал на груди. Волна нежности поднялась в его душе. Он вспомнил все, что было накануне; вспомнил лицо Элвина, его руки, его ласковый голос и его ласки, от которых трепетало все тело... Выйдя из комнаты, барон прикрыл за собой дверь и направился в свои покои. Попадавшаяся навстречу челядь и придворные узнавали его, кланяясь чуть ниже, чем раньше, - звание первого рыцаря обязывало к уважению. Дамы сдержанно улыбались, и Гай чувствовал спиной устремленные вслед ему восхищенные взгляды. Но сейчас внимание дам мало занимало его. Точнее, его интересовала лишь одна из них, однако прежде следовало навестить Тома и позавтракать.
   Гай застал старого слугу в скверном настроении. Том мерил комнату шагами из угла в угол, беспокойно бормоча что-то себе под нос. Обернувшись на звук открывшейся двери, он заметил хозяина и бросился к нему, натыкаясь на мебель. В его покрасневших глазах показались слезы.
   - Боже, я-то уже собирался искать ваше тело, милорд! - воскликнул он. - Я так боялся за вас! А герцог Освальд... Я никогда не доверял ему, это сфинкс, а не человек. Где вы были? С вами все в порядке? Надеюсь, вам не пришлось пустить в ход кинжалы?
   - Все прекрасно, Том, - бодро заверил юноша. - Пир затянулся до поздней ночи, а потом мы долго беседовали с герцогом. Он замечательный человек, и я сумел снискать его доверие.
   - Слава Богу! - Том искренне обрадовался и тут же засуетился возле накрытого стола. - Но вам надо хорошенько поесть, а потом отдохнуть. Я не намерен отпускать вас никуда, пока ваша рука не придет в нормальный вид.
   Гай взял с блюда кусок холодной телятины и уселся в кресло.
   - Ты похож на сварливую няньку, Том. Мне совсем не хочется сидеть в этой комнате подле тебя, чтобы тебя успокоить. Поверь, у меня нет врагов в Освальде. Виконт Брент еще долго не встанет с постели, а герцог Элвин мне покровительствует.
   - А принцесса Розалия?
   - Пусть она тебя не тревожит. Герцог не из тех мужчин, которые сидят под каблуком женщины.
   - Боже, милорд!
   - Послушай, Том, я не собираюсь слушать твои причитания. Кроме того, я хочу написать матушке в Санвер, чтобы она не волновалась за меня, а ты отвезешь письмо и сам расскажешь обо всем, что она спросит. Только не надо очень сгущать краски, старина.
   - Вы хотите отослать меня в Санвер, - вздохнул Том. - Ну что ж, будь по-вашему. Догадываюсь, что вы многое от меня скрываете. Но я не так глуп... Кто она, эта прелестница, вскружившая вам голову? Та юная леди, что преподнесла вам приз на турнире?
   Гай мысленно усмехнулся, представив себе, что сказал бы Том, узнай он, кто на самом деле вскружил голову его хозяину. Скорее всего, добряк лишился бы дара речи.
   - От тебя трудно что-нибудь утаить, Том, - сказал он, хмурясь. - Надеюсь только, что ты одобришь мой выбор.
   - Честно говоря, она немного худощава. - Старик расплылся в улыбке. - И до сестры нашего герцога ей далеко... Но зато свежа, что твое яблочко. Обязательно напишите о ней баронессе.
   - Разумеется. Приготовь мне чернила, перо и бумагу. - Гай доел мясо, выпил немного вина и, поднявшись, подошел к зеркалу.
   - Но прежде я хотел бы побриться и переодеться, - заключил он, оглядев свое отражение. Том понимающе кивнул и отправился принести все необходимое.
   Через полчаса юный барон был вполне доволен своей внешностью. Пригладив гребнем белокурые волосы, он невольно улыбнулся. Том гордо посмотрел на него.
   - Вы самый блестящий рыцарь в Освальде, - сказал старик. - Ваша дама должна понимать это. Думаю, вы не зря так прихорашиваетесь.
   - Я просто не хочу выглядеть как бездомный оборванец, - небрежно ответил Гай. - У меня есть несколько дел в замке, но я скоро вернусь, чтобы написать письмо домой. А ты за это время оседлай себе коня.
   Том с сомнением покачал седой головой, но ничего не сказал. Досадуя на докучливого старика, барон вышел из комнаты и отправился в западную часть замка, где располагались комнаты принцессы Розалии и ее придворных дам. Он думал, как заговорить с Леоной, чтобы загладить свою вину перед ней, - ведь она, должно быть, долго ждала его в галерее прошлым вечером. Он помнил слова Элвина и его обещание, но отчего-то не хотел верить ему. Леона не была похожа на остальных женщин, и легкой победы ждать не приходилось.
   Явившись на половину принцессы, Гай зашел в небольшую приемную, обставленную с легкомысленной роскошью, откуда можно было пройти и в комнаты Розалии, и в комнаты ее фрейлин: дверь направо вела к принцессе, а дверь налево, сейчас приоткрытая, - в длинный коридор, по обе стороны которого располагались покои придворных дам. На низком диванчике в приемной сидели две девушки, занятые рукоделием и беседой: они весело смеялись, но мгновенно умолкли, когда заметили вошедшего барона.
   - О, сэр первый рыцарь! - оживленно воскликнула пухленькая блондинка с миловидным белым личиком, и от улыбки на ее щеках заиграли очаровательные ямочки. - Чем мы обязаны этому раннему визиту?
   Ее подруга, высокая худая девушка, слегка склонила голову.
   - Вероятно, сэр рыцарь ищет здесь кого-нибудь?
   - Ах, Элен, возможно, он ищет именно меня? - блондинка рассмеялась, и ее синие глаза вспыхнули, игриво глядя на Гая. Юноша смутился.
   - Я действительно пришел повидаться с одной из ваших подруг, дорогие леди...
   - Могу поклясться, с Леоной Блейк, - проговорила худая девушка, отложив рукоделие и пристально разглядывая Гая. В ее голосе ему почудилась насмешка. - Этой малышке везет.
   - Элен, ты жестока. Сэр Гай, можем ли мы помочь тебе?
   - Да, если позовете Леону.
   Белокурая девушка снова засмеялась.
   - Зачем тебе Леона, если есть более красивые дамы? - Она подошла к Гаю вплотную и нежно заглянула ему в глаза. - Как ты считаешь, я не хуже ее?
   Гай почувствовал, как краска заливает его лицо.
   - Нет, милая леди, ты прекрасна... но мне хотелось бы поговорить с Леоной Блейк.
   - Ну хорошо, - согласилась девушка. - Но я не исполняю поручений даром.
   - Чего же ты хочешь за услугу?
   - Поцелуй. Один поцелуй первого рыцаря.
   Гай улыбнулся, наклонился и поцеловал девушку в прохладную гладкую щеку. Она звонко расхохоталась и выбежала в дверь налево.
   - Ты настоящий рыцарь, сэр Гай, - сдержанно проговорила вторая фрейлина. - Ты щедр на поцелуи. Кэт в восторге.
   Гай закусил губы, чувствуя раздражение.
   - Меня можешь не целовать, - продолжала Элен. - Мне не нравятся женоподобные мужчины.
   Гай вспыхнул до корней волос. Элен не могла знать о его отношениях с герцогом Элвином, и ее выпад был ему непонятен.
   - В Освальде есть рыцари, более достойные уважения, сэр Гай. Когда-нибудь судьба исправит свою ошибку.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Только то, что сказала. Не будь наивным ребенком, сэр Гай, в противном случае тебя можно лишь пожалеть.
   Гай собирался ответить, но тут дверь распахнулась, и в приемную вошла Леона, а за ней, многозначительно глядя на барона, следовала белокурая Кэт.
   - Леди Леона... - Гай поклонился.
   Кэт рассмеялась, прикрывая рот ладонью, а Элен только слегка улыбнулась.
   - Выйдем в коридор, сэр Гай, - тихо попросила Леона. Гай взял девушку под руку и исполнил ее просьбу.
   Остановившись у окна в галерее, Леона повернулась к нему. Она была в простом сером платье без украшений, и Гай подумал, что она в самом деле невинна и совершенно неопытна. Ее глаза покраснели - судя по всему, она долго плакала.
   - Как ты прекрасна, - сказал барон. - Я счастлив, что ты согласилась повидаться со мной.
   - Ты не пришел вчера, сэр Гай, - с укором проговорила Леона. - Я рисковала своей репутацией, ожидая тебя здесь, в галерее. Я думала, что истинный рыцарь не допустит, чтобы его даму скомпрометировали, а своим письмом я и так раскрыла тебе слишком многое...
   - Прости меня, милая леди. - Гай взял ее руку в свои и поцеловал кончики тонких пальцев. - Я понимаю, что любые мои оправдания покажутся тебе вздорными, но все же постараюсь оправдаться. Я не мог уйти с пира, потому что герцог Элвин беседовал со мной и просил меня остаться с ним подольше. Мы говорили почти до утра...
   Лицо Леоны немного просветлело.
   - Да, я понимаю. Разумеется, я не вправе роптать на это и претендовать на твое внимание. Если бы принцесса Розалия приказала мне оставаться с ней, я тоже была бы обязана выполнять ее волю...
   - Но ты не сердишься? - как можно ласковее спросил Гай, продолжая удерживать ее руку. Она не сопротивлялась, но ее взгляд был устремлен мимо юноши. От близости ее стройного тела у барона закружилась голова. Он снова подумал о сегодняшнем вечере.
   - Я постараюсь загладить свою вину, - сказал он. - Звание первого рыцаря дает известные преимущества. Герцог Элвин оказывает мне покровительство, более того, он удостоил меня своей дружбы, и нынче вечером ждет меня к ужину в своих покоях... Вместе с дамой, которая дорога моему сердцу. Леди Леона, я хотел бы пойти на этот ужин с тобой.
   - Но, сэр Гай... - Нежные щеки девушки залил яркий румянец. - Я не могу согласиться. Это большая честь, и все же...
   - Леди Леона, герцог Элвин - самый безупречный человек из всех, кого я знаю. Вдобавок, там будет еще и принцесса. Тебя успокоит ее присутствие?
   - Розалия будет там? О, меня это очень радует. Я бесконечно уважаю и люблю ее. Она такая ласковая и добрая, как ангел...
   Гай подумал, что у него сложилось несколько иное мнение о Розалии, но похоже, ему удалось убедить Леону пойти с ним на ужин к герцогу.
   - Так ты согласна? Разумеется, это будет скромный ужин в самом узком кругу. Тебе он доставит удовольствие.
   Леона немного помолчала, затем ее голубые глаза с восхищением посмотрели на барона.
   - Ты настоящий рыцарь, сэр Гай. Я верю тебе и во всем полагаюсь на твою честь.
   - Выходит, я прощен? - Заметив счастливую улыбку Леоны, Гай снова поцеловал ее пальцы. - Будь готова, я приду за тобой, когда стемнеет, и буду ждать здесь, в галерее.
   Она кивнула и, с благодарностью пожав его руку, удалилась. Оставшись один, Гай внутренне усмехнулся: Элвин оказался прав - уговорить Леону не составило труда. Возможно, это объяснялось ее неопытностью и почти детским простодушием. Конечно, это не значит, что так же легко она согласится разделить с ним ложе, и тем не менее Гая задело то, что герцог угадал, как девушка воспримет приглашение. Он постоял немного, вспоминая лицо Леоны, ее глаза и нежность ее бархатистой кожи, и при мысли о предстоящем вечере почувствовал возбуждение.
   Его внимание привлек стук копыт по камням мощеного двора. Во внутренний двор замка въехал герцог Освальд в сопровождении нескольких рыцарей. Мужчины смеялись, перебрасываясь шутками, но лицо Элвина было серьезным. Окинув взглядом опоясывающее двор кольцо галерей, он заметил Гая и махнул ему рукой. Гай улыбнулся и помахал в ответ, чувствуя связь, возникшую между ним и герцогом - связь души, гораздо большую, чем связь тела. Элвин был воплощением спокойствия и верности, и рядом с ним Гаю было хорошо. Он смотрел, как герцог спешился, бросил слуге поводья и вошел в двери донжона.
   Их встреча в полутемном коридоре была короткой, но полной смысла и радости для обоих. Губы Элвина были прохладными, его пальцы коснулись пылающей щеки юноши. Гай посмотрел в полные восторженного обожания черные глаза, и желание остро вспыхнуло в его теле. Его руки жадно ласкали грудь, живот и бедра Элвина.
   - Гай, я изнемогаю... Для чего ты делаешь это сейчас? Нас могут увидеть...
   - Прости. - Юноша тяжело дышал, с любовью глядя на герцога.
   - Я так люблю тебя, мой ангел, - прошептал Элвин. - Я хотел бы, чтобы ты взял меня прямо здесь, сейчас... Но мы должны ждать до вечера. Ты уже виделся с Леоной Блейк?
   - Да, Элвин. Ты был прав - она согласилась.
   - Я не сомневался, что так будет. Сегодня вечером она станет твоей.
   Гай улыбнулся.
   - Когда ты говоришь, я перестаю верить в добродетель.
   - Ты еще не познал порока. Это единственное, во что еще можно верить. Итак, до вечера. Меня ждет утомительная встреча с деревенским старостой: старик надеется, что я дам ему полномочия продать часть урожая. А что ты собираешься делать?
   - Напишу домой. Матушка ждет вестей, а я не такой уж плохой сын, чтобы ее разочаровывать.
   - Прекрасно. Я буду думать о тебе, мой мальчик.
   Он собирался сказать еще что-то, но в конце коридора послышались шаги и лязганье оружия. Герцог обернулся. Пятеро рыцарей приближались к ним, громко разговаривая.
   - До вечера, - прошептал Элвин. Гай поклонился, и когда рыцари проходили мимо, приветствовал их. Встретившись взглядом с одним из мужчин - коренастым человеком с обветренным лицом и пронзительными глазами - барон невольно вздрогнул. Рыцарь пристально посмотрел на него, и во взгляде его были жалость и предостережение. Проклиная себя за мнительность и малодушие, Гай направился к себе. Ему все время казалось, что что-то ускользает от его внимания - что-то важное, чему он по незнанию или по неосторожности не придавал особого значения.
   Он несколько раз принимался писать письмо матери, но никак не мог сосредоточиться и разрывал написанное в клочья. После смерти отца он оставался для старой баронессы единственной опорой и наследником Санвера, титула и небольшого состояния. Понимая, как скучает и волнуется за него мать, Гай постарался расписать свою жизнь в самых ярких красках. Он писал, что звание первого рыцаря досталось ему легко и не стоило ни единой капли крови; что герцог Освальд доволен им и называет его своим другом; что он добился уважения при герцогском дворе. О Леоне Блейк Гай упомянул лишь вскользь, не желая взваливать на свои плечи ношу ответственности перед матерью, которая стала бы прочить Леону ему в жены.
   Когда начало темнеть, он все еще писал и попросил Тома принести ему свечу. Наконец, удовлетворенный написанным, он запечатал послание гербовой печаткой.
   - Том, подай мне воды. Я должен переодеться.
   - Вы куда-то собираетесь, милорд?
   - Да... Сегодня я приглашен на ужин к герцогу. Там... будет еще несколько рыцарей, и думаю, до утра мы с тобой не увидимся. Можешь меня не дожидаться, потому что тебе предстоит почти целый день пути в Санвер.
   - Я распоряжусь подать вам завтрак, - сказал Том, понимая, что спорить с хозяином бесполезно, но по его тону юноша понял, что старик будет волноваться и всю ночь не сомкнет глаз.
   - Не беспокойся, - мягко сказал Гай. - Герцог мой друг, он не допустит, чтобы со мной что-то случилось.
   - Надеюсь, что так. - Том отправился за водой, бормоча себе под нос.
   Во дворе замка зажглись факелы. В распахнутые двери людской был виден ярко пылающий очаг и ужинающие слуги за большим столом. В стрельчатых окнах замка теплились огоньки свечей, и тени кружились по широкому двору беспокойным хороводом. Вечер был прохладным, но ясным. Тонкий серпик убывающего месяца висел над стенами Освальда, не затмевая холодного света мерцающих россыпей звезд.
   Гай шел по западной галерее к покоям принцессы Розалии. В этот час в коридорах было многолюдно, и ему то и дело приходилось здороваться со знакомыми рыцарями и дамами. Придворный этикет все еще оставался для него обязательным, хотя и несколько утомлял. Кроме того, Гай заметил, что соблюдали его далеко не все. В темной нише, где к галерее примыкала лестница, он разглядел мужчину и женщину, занимавшихся тем, чем, как думал барон, надлежало бы заниматься в полном уединении: мужчина хрипло и тяжело дышал, ритмично двигая ягодицами, а женщина, прижатая к стене его телом, страстно стонала, обнимая его за шею.
   Гай поспешно отвел взгляд, охваченный одновременно гадливостью, стыдом и странным возбуждением. Оказывается, не так уж все благопристойно было в герцогском замке, и Элвин говорил правду, обвиняя придворных в растленности. Когда Гай перехватил на себе выразительный взгляд идущей навстречу дамы, он покраснел до корней волос и, торопливо поклонившись, зашагал быстрее. Он начинал лучше понимать Элвина, умудрявшегося сохранять душевную чистоту и твердость в этом порочном окружении.
   Леона ждала его на площадке у выхода из галереи в западную башню. Увидев девушку, Гай затрепетал. В белом платье, с ниткой жемчуга на тонкой шее, с уложенными в высокую прическу светлыми волосами, Леона была похожа на античную весталку - так же прекрасна и непорочно нежна. Ее голубые глаза в свете факелов казались темно-синими, почти черными.
   - Леди Леона, ты великолепна, - прошептал юноша, взяв ее руку и поцеловав белые тонкие пальчики. - Ты настоящая королева...
   Леона пленительно улыбнулась.
   - Рядом с таким рыцарем несложно казаться королевой, - заметила она, восхищенно оглядев барона. Плащ черного бархата, с небрежным изяществом наброшенный поверх синего, расшитого серебром камзола, ниспадал с его широких плеч мягкими складками до самого пола, невольно привлекая взгляд к его стройной фигуре, а золотистые, с медовым отливом волосы слегка вились, непокорные гребню.
   - Я горжусь уже тем, что могу находиться рядом с тобой, - сказал Гай. - Думаю, сам герцог сделает комплимент твоей красоте. Ты прекраснее принцессы Розалии...
   - Увы, - покачала головой девушка, - принцесса Розалия не имеет себе равных в Освальде. Как бы мне хотелось хоть немного походить на нее!
   - Наверное, она и ее брат уже давно ждут нас, - напомнил Гай. - Идем скорее.
   Они направились в восточную башню, где находились покои герцога. Гай раздумывал, там ли уже Розалия. Она могла прийти позже, но праздная и беспечная жизнь, которую, как ему казалось, вела принцесса, не мешала ей явиться к брату гораздо раньше остальных гостей. Барон почувствовал легкий укол ревности, представив себе, как Элвин занимается любовью с Розалией - сплетенные в объятии смуглые тела, блестящие от пота, бьющиеся в судорогах наслаждения... Он с негодованием отогнал эти мысли. Наверняка Элвин не опустится до подобного, хотя бы сегодня.
   - Я очень волнуюсь, - тихонько прошептала Леона, когда они остановились перед дверью в покои Элвина. - Герцог Освальд такой суровый человек... Я немножко боюсь его, хоть это и глупо, - ведь он такой красавец, да говорят, и совсем не злой!
   Щеки девушки залил румянец, и Гай поспешно проговорил:
   - Это и правда глупо. Ты совсем не знаешь герцога. Думаю, после сегодняшнего вечера ты переменишь свое мнение о нем.
   Он постучал в дверь.
   - Входите, - отозвался изнутри голос герцога.
   Гай открыл дверь, пропуская Леону вперед, и сам остановился на пороге.
   Элвин сидел в кресле у камина, откинув голову назад, а на коленях у него примостилась Розалия, в бесстыдно распахнутом на груди алом платье. Девушка обнимала его за шею, утопая пальцами в густых черных волосах. Рука брата рассеянно ласкала ее обнаженную грудь с большим упругим соском. Гай с большим трудом сдержал вздох изумления, хотя и знал об отношениях Элвина с его сестрой. Леона же, судя по всему, была шокирована.
   - О, это наши гости, - заметив вошедших, проговорил герцог почти ровным голосом. Розалия встала, поправила платье и улыбнулась Леоне. Гая же принцесса едва удостоила взглядом. Поднявшись с места, Элвин подошел к юноше и, положив руку ему на плечо, жестом пригласил войти и располагаться.
   - Я рад, что ты посетила нас, леди Леона, - сказал он своим звучным голосом, склоняясь к руке девушки в учтивом поцелуе. - Твое общество, без сомнения, станет лучшим украшением этого вечера.
   - Ты прекрасна, - восхищенно проговорила Розалия, глядя на Леону бархатистыми черными глазами. - Сэр Гай счастливчик...
   Леона смущенно выслушивала комплименты, затем умоляюще посмотрела на Розалию.
   - Я не привыкла к такому вниманию, - сказала она, заливаясь краской. - Сэр Гай говорил, что мы приглашены на ужин, но я не думала, что все это устроено в мою честь. Теперь у меня создается именно такое впечатление...
   - Разумеется, дитя мое, - полушутя, полусерьезно ответил Элвин, и, поймав его взгляд, Гай невольно улыбнулся. - Но ты права, нам следовало бы уже приступить к ужину. Проходите к столу, прошу вас.
   Он указал на небольшой стол, накрытый на четверых. Здесь были хлеб, сыр, мясо, вино, фрукты - словом, не слишком роскошно, но достаточно аппетитно.
   - Я отослал слуг, - сказал герцог, когда все сели. - Сегодняшний вечер - только для нас, для самых близких друзей... А в том, что мы станем друзьями, я почти не сомневаюсь. Нам нужно узнать друг друга поближе. Моя сестра, первый рыцарь и его дама - это и есть то общество, которое я предпочитаю любому другому. Леди Леона, я хотел бы доказать тебе, что я могу быть не только повелителем, но и обычным человеком... И, чтобы это лучше удалось, сегодня я сам, герцог Элвин Освальд, буду прислуживать вам, своим гостям.
   - У тебя это неважно получается, - заметила Розалия. - Ты мало практиковался, и к тому же слишком много болтаешь.
   - Ты несносна, сестра, - без улыбки отозвался герцог. Откупорив бутылку вина, он наполнил бокалы янтарной прозрачной жидкостью. - Я не намерен заниматься лакейством ради пропитания, но здесь собрались те, кому я хотел бы прислуживать... Как сказано в Святом Евангелии, "больший из вас да будет вам слугой".
   - Аминь, - усмехнулась Розалия, поднимая свой бокал. Герцог внимательно посмотрел на Гая, и юноша понял, что Элвин пьет за него. По его телу прошла теплая волна.
   - Элвин любит проповедовать, - насмешливо сказала принцесса. - Это одна из его страстей. Он может цитировать Евангелие и сочинения блаженного Августина целыми страницами...
   - Набожность и просвещенность - достоинства, делающие честь любому, - осторожно сказала Леона. Розалия засмеялась.
   - Дитя мое, Элвин не монах, чтобы посвящать жизнь подобным глупостям. Молиться и умерщвлять плоть - какая скука! Кстати, монахи тоже далеко не все одержимы святостью... Просто у них иные предпочтения, нежели у обычных людей. Правда ведь, Элвин? Другое дело, Черное Братство: эти не только любят выпить, но и в женщинах понимают толк... Говорят, их оргии затмевают даже римские вакханалии. Вот это действительно разумный способ поклонения высшему существу...
   - Не смей упоминать этих мерзких воронов! - Герцог побледнел, его рука сжалась в кулак. - Я ненавижу Братство и буду преследовать еретиков везде и всегда. Если я узнаю, что в Освальде есть сторонники Черного Братства, они пойдут на костер, кем бы они ни были!
   - Мой отец был адептом Братства, - тихо проговорил Гай.
   Герцог осекся. На его лице проступило недоверие, сменившееся растерянностью. Розалия перестала улыбаться.
   - Ну, Элвин, - сказала она, - теперь красавчик Гай пойдет на костер? Может быть, ты сам подожжешь хворост у ног этого ангелочка?
   Гай страшно побледнел. Герцог взял его за руку и легонько сжал, пытаясь успокоить юношу.
   - Отца убили, когда мне было пять лет, - медленно заговорил барон. - Его убили приспешники Братства, и моя мать едва не сошла с ума от горя... Он был неплохим человеком, но попался на лицемерные уговоры и обещания легкой и богатой жизни. Я почти не помню его; у него была колючая щетина на щеках и большие теплые руки... Когда я вырос, мать рассказала мне все. Отец часто надолго отлучался из дома, оставляя нас одних, и она думала, что он изменяет ей. Он стал замкнутым, никогда не расставался с оружием и плохо спал по ночам. Матери и в голову не могло прийти, что ее муж связался с Черным Братством. А однажды, ненастным зимним днем, в Санвер приехал человек, закутанный в плащ до самых бровей. Ему открыли ворота, и мать сама предложила ему остаться в замке на ночь, но он только злобно засмеялся и, отстегнув от седла большой сверток, небрежно бросил его на руки моей матери. Затем он пришпорил коня и быстро ускакал в туманный промозглый сумрак. Я помню истошный крик матери, когда она развернула темную грубую холстину. За всю свою жизнь я не слышал, чтобы люди так кричали. Перепуганный, я бросился к матери и ухватился за подол ее платья, сам толком не понимая, в чем дело, но уже плача. И тут я увидел то, что она видела и пыталась спрятать от меня: в свертке, привезенном незнакомцем в Санвер, была отрезанная человеческая голова. Голова моего отца - со страшно остекленевшими открытыми глазами, спутанными волосами и сведенным судорогой застывшим лицом. И тогда я тоже закричал, размазывая по щекам неудержимые слезы. Мать, точно очнувшись от шока, схватила меня на руки и принялась успокаивать. Она шептала мне что-то, но я ничего не слышал. Мы беспомощно рыдали, раздавленные обрушившимся на нас горем. Моя мать была красивой женщиной, но несчастье состарило ее в считанные дни, выбелив волосы и изрезав гладкий лоб морщинами. Я оставался ее единственным утешением...
   - Бедный мальчик, - прошептал герцог.
   - За что они убили его? - спросила Розалия.
   - Ритуалы Братства гораздо более жестоки, чем пытки доминиканцев, сестра, - сказал Элвин. - Они приносят в жертву людей, чтобы стать ближе к дьяволу, которому поклоняются.
   - Гораздо позже я узнал, что они убивают детей, - сказал Гай. - По-видимому, они потребовали у отца, чтобы он принес меня в жертву, но он отказался, и его участь была предрешена.
   - Черные Братья настоящие чудовища. - Элвин нахмурился. - Образованный человек содрогнется при упоминании о них.
   - Я поклялся мстить Братству, - сказал барон. - Пусть мой отец отчасти сам был виноват в том, что с ним случилось, но эти мерзавцы не должны остаться безнаказанными.
   - Думаю, нам не стоит больше упоминать о Братстве, - проговорила Розалия, чуть помолчав. - Это было бы жестоко по отношению к сэру Гаю.
   Барон не понял, действительно ли его судьба вызвала сочувствие у принцессы, или это была просто лицемерная выходка. Он посмотрел на Элвина и встретил его полный любви взгляд.
   Ужин продолжился. Герцог был весел, всячески стараясь доставить гостям удовольствие, Розалия не уступала ему в обаянии, и вскоре даже застенчивая Леона уже чувствовала себя свободнее.
   - Я никогда не думала, что смогу называть герцога Освальда просто по имени, - смеясь, сказала она. - А вот так запросто ужинать с тобой, Элвин, и с Розалией казалось мне невозможным.
   - Между тем ты здесь, - с улыбкой сказал герцог. - И не считай это за большую честь. Люди не так уж сильно отличаются друг от друга, дитя мое. Я ничем не лучше любого пастуха из деревни, но так уж заведено, что одних почитают больше, других меньше. Я ничего не сделал для того, чтобы мной восхищались.
   Его взгляд остановился на лице Гая. "Она недостойна тебя, - говорили черные глаза. - Мой ангел, моя любовь, мой дорогой мальчик..."
   Гай почувствовал, как колено Элвина под столом прижимается к его ноге, и ощутил острый прилив желания. Их взгляды скрестились, как мечи в поединке, обжигая друг друга любовью и томительной жаждой обладания.
   - Элвин, ты слишком долго развлекал нас своими проповедями, - проговорила Розалия недовольно. - Мало тебе, что ты отослал слуг, так еще и не додумался пригласить менестреля... Или, может быть, ты сам споешь?
   Герцог улыбнулся, встал из-за стола и, взяв лютню, устроился на широких ступенях возле ложа. Его тонкие сильные пальцы сжали гриф и пробежали по струнам. Легкие созвучия, окрашенные глубокой печалью, заставили Гая затрепетать.
   - Я не стану спрашивать, что для вас спеть, - тихо произнес Элвин и отбросил со лба пряди непослушных волос. - Я не менестрель, чтобы петь по заказу.
   Он снова провел по струнам лютни и запел приятным, бархатистым голосом:
  
  
   Мне казалось, нет больше сил,
   Мне казалось, нет больше слез.
   Зимний ветер костер погасил,
   Мертвым снегом искры занес.
   Твоему небесному сну
   Звезды дарят холодный свет.
   Ты уже не увидишь весну
   И не встретишь новый рассвет.
   Над рядами могильных плит
   В черном небе кружит воронье...
   В моем сердце сгоревшем звенит
   Вечной болью имя твое...
   - Элвин, прекрати! - закричала Розалия. - Сколько раз я говорила тебе, чтобы ты не пел эту песню! Я ненавижу тебя, когда ты вспоминаешь об этом!
   - Откуда столько злости, сестра? - спокойным голосом спросил герцог. Он отложил лютню. - Гай, дитя мое, иди сюда.
   Барон подошел и опустился на ступени рядом с ним. Герцог долгим взглядом посмотрел ему в глаза, и его зрачки расширились, открыв Гаю бездну испепеляющей его страсти.
   - Ты прекрасен, - прошептал герцог. - Мне не хватило бы слов, чтобы сказать, как ты дорог мне, мой ангел. - Он поднял руку и провел пальцами по щеке юноши. - Я ждал этой минуты весь день. Я думал только о тебе и мечтал коснуться тебя, обнять, поцеловать...
   - Что это за песня? - спросил Гай. - О ком она? И почему Розалия так недовольна?
   - Когда-нибудь я все расскажу тебе. Но не теперь. - Элвин распахнул ворот рубашки барона и обнял его за плечи. - Не теперь...
   - Я хотел бы... - начал Гай, но герцог закрыл ему рот поцелуем. Сильные руки Элвина порывисто ласкали его тело, пробуждая неодолимое желание, а поцелуй длился так долго, был таким глубоким и страстным, что Гай почувствовал головокружение.
   Элвин, тяжело дыша, принялся раздевать его. Гай ласкал его, тоже помогая освободиться от камзола и рубашки, пока их обнаженные до пояса тела не сплелись в жарком объятии.
   - Моя любовь, я теряю рассудок... - прошептал Элвин в самое ухо юноши, и барон сладострастно приник к его губам. Гай ощущал пальцы герцога на своих плечах, спине, бедрах. Весь пылая, он отдался его ласкам. Закрыв глаза, он сам ласкал Элвина, спускаясь руками по его мускулистому телу все ниже и ниже.
   - Мне кажется, штаны стали мне тесноваты, - задыхаясь, пошутил он, и Элвин, обняв его, прижал ладонь к низу его живота.
   - В самом деле, - улыбнулся он и застонал. Его руки уже ослабляли пояс штанов юноши, а губы вновь прижались к губам Гая.
   Барон отвечал на его ласки, уже почти не сознавая, где он находится и что происходит вокруг, пока, словно сквозь сон, не услышал удивленный и немного испуганный голос Леоны Блейк:
   - Розалия, что это? Что они делают?
   - О, дитя, ничего особенного. - Принцесса говорила с легкой насмешкой, но Гаю показалось, что она уязвлена. - Они просто любят друг друга, вот и все.
   - Но... разве такое возможно?
   - Почему бы нет? Моему брату нравятся мужчины.
   Гай почувствовал, как пальцы Элвина остановились и сильнее сжали его плечи. Он повернулся, чтобы посмотреть на Розалию. Принцесса поднялась с места и, подойдя сзади к сидящей Леоне, положила руки ей на плечи.
   - Мужчина может любить мужчину, как видишь, - медленно сказала она, и ее руки опустились ниже, накрыв ладонями скрытые платьем маленькие груди девушки. - А женщина может любить женщину...
   Гай заметил, как Леона вздрогнула и прерывисто вздохнула.
   - Любить? - прошептала она. - Розалия, я не понимаю, как...
   - Пойдем, я покажу тебе. - Принцесса наклонилась и легко коснулась губами щеки Леоны. - Это не только красиво, но и очень приятно. Я постараюсь, чтобы ты не была разочарована. Ты, кажется, смущена? Сколько тебе лет?
   - Семнадцать.
   - В таком возрасте излишняя стыдливость только вредит. Я нравлюсь тебе?
   - Розалия, я восхищаюсь тобой. Если бы я была хотя бы наполовину так красива, как ты!
   - У тебя есть нечто гораздо большее. - Пальцы Розалии гладили небольшие упругие холмики, а потом вдруг скользнули за корсаж Леоны. Девушка дышала глубоко, ее глаза заблестели. - У тебя есть юность и целомудрие, - продолжала Розалия, лаская грудь Леоны. - Непорочность, которую ты сохранила, свежесть и очарование невинной молодости... Пойдем со мной.
   Леона встала, и принцесса, обняв ее за талию, направилась вместе с ней к ложу. Они прошли мимо мужчин, и Гай ощутил прилив невероятного возбуждения, когда платье Розалии коснулось его обнаженного плеча, и он почувствовал тонкий запах благовоний, исходивший от ее кожи. Она посмотрела на него с легким презрением и тут же отвернулась. Элвин ласково положил руку на его подрагивающую твердую плоть.
   - Спокойнее, мой мальчик, - прошептал герцог. - Тебе предстоит увидеть это от начала до конца и даже принять во всем участие.
   - О, Элвин...
   - Успокойся. Я сам едва сдерживаюсь... Посмотри на них.
   Усадив Леону на широкое ложе, Розалия села рядом, восхищенно глядя на нее блестящими черными глазами.
   - Как ты хороша, - сказала принцесса, погладив девушку по щеке и обняв за плечи. - Моя маленькая леди... Ты вся дрожишь, как испуганный олененок. Не бойся. Доверься мне, и я подарю тебе столько нежности и удовольствия, сколько тебе захочется.
   Она быстро стянула со своих плеч алый шелк платья, обнажив великолепные большие груди с темными кружками сосков.
   - О, какая у тебя прекрасная грудь! - прошептала Леона. - Можно мне... прикоснуться к ней?
   Розалия подалась чуть вперед, и ее левая грудь скользнула в протянутую ладонь девушки. Леона погладила нежную смуглую кожу, а потом слегка сжала пальцами сосок. С тихим стоном принцесса обняла ее и привлекла к себе.
   - Ты догадываешься? - спросила Розалия, расшнуровывая корсет Леоны. - Девочка моя, ты можешь подарить мне наслаждение... и получить его сама. Я буду нежной с тобой...
   Она потянула вниз корсаж платья Леоны, открывая белое хрупкое тело с маленькими грудями. Девушка замерла.
   - Ты хочешь этого? - спросила Розалия, заглядывая ей в глаза.
   - Я... не понимаю, что со мной.
   - Позволь мне... - Розалии, наконец, удалось снять с нее платье, и Леона очутилась перед ней полностью обнаженной.
   - Боже, - восторженно прошептала принцесса. - Твое тело способно свести меня с ума. Ты похожа на мальчика, но гораздо красивее, словно юная богиня.
   Одним небрежным движением она сбросила свое платье, и два женских тела сплелись в объятии.
   - Я вся горю, - прошептала Леона. - Мне так нравится чувствовать тебя...
   - Моя малышка... - Розалия вытащила из прически девушки скреплявшие ее шпильки, и длинные светлые волосы свободно упали на гладкие плечи Леоны.
   Внезапно взгляд Леоны остановился на сидящих у ложа мужчинах, которые все это время не сводили глаз с разыгрывающейся перед ними сцены. Ее щеки покрылись густым румянцем, и она поспешно прикрыла наготу платьем, прижав его к груди.
   - В чем дело? - недоуменно спросила Розалия, потом посмотрела на Элвина и Гая и улыбнулась Леоне. - А, понимаю. Ты стесняешься их? - Девушка молча кивнула. - Нежели ты стыдишься своего тела? Напрасно, оно великолепно. Что же касается этих самцов, можешь не обращать на них внимания. Запомни, здесь есть только ты и я. Отдайся мне, забудь обо всем на свете... Приляг.
   Она слегка нажала на плечи девушки, заставив ее опуститься на ложе, и склонилась над ней, с восторгом разглядывая ее тело.
   - Твоя грудь прекрасна. Я словно вижу перед собой два нераскрывшихся розовых бутона. Я обожаю розы... Дай мне поцеловать их.
   Она склонила голову и надолго припала губами к маленькому кружку соска Леоны. Девушка застонала, гладя Розалию по густым волосам.
   - Посмотри, каким ярким и упругим стал этот бутончик, - задыхаясь, проговорила принцесса.
   - Есть еще и второй, - с улыбкой сказала Леона.
   - Он от меня не уйдет. Но теперь я хочу показать тебе еще кое-что.
   Она скользнула вверх, и их лица очутились рядом. Некоторое время Розалия молча разглядывала девушку, а потом ее язык нежно коснулся полуоткрытых губ Леоны. Это еще не было поцелуем, но Леона, тихо вздохнув, подалась ей навстречу, и их губы слились. Они целовались с таким упоением, так сладострастно и глубоко, что Гаю показалось, что они знают и любят друг дружку уже долгие годы.
   - Меня сжигает пламя, - прошептала Розалия. - Голова кружится... А что чувствуешь ты?
   - Мне хочется, чтобы ты продолжала... Я словно взлетаю на немыслимую высоту, как птица... и мне страшно упасть.
   - Девочка моя, - Розалия коснулась губами ее щеки и улыбнулась. - Поверь, падение будет прекрасным, оно превзойдет все, что было до этого. Я дам тебе такое наслаждение, в котором не будет ни боли, ни неудобства, ни страха...
   Ее руки скользили и скользили по телу Леоны, а губы опускались все ниже. Она целовала шею и белые плечи девушки, потом некоторое время гладила и ласкала языком ее грудь. Ее пальцы касались живота Леоны - ниже, еще ниже, пока ее ладонь не накрыла темный треугольник между бедрами девушки. Леона тихо застонала.
   - Разведи ноги, малышка, - попросила принцесса, на мгновение отрываясь от ее груди. Леона чуть раздвинула бедра, и смуглая тонкая рука Розалии опустилась между ними и плавно задвигалась. Леона содрогнулась всем телом, с ее губ сорвался еще один стон.
   - О, Розалия... Еще, еще!...
   Ее руки отыскали груди принцессы и начали ласкать их. Розалия прерывисто дышала, не переставая двигать рукой. Внезапно Леона вскрикнула и резко сжала бедра.
   - Что?... Что случилось? - испуганно спросила Розалия, с тревогой глядя в лицо девушки.
   - Мне было больно... - прошептала Леона, обнимая ее.
   - О, прости меня, дорогое дитя! - Розалия нежно поцеловала ее. - Я совсем забыла, что ты еще ребенок... Я буду осторожной. Твое наслаждение не омрачится болью, ведь я не мужчина... Покажи мне, как тебе будет приятнее...
   Леона снова развела ноги. Их губы слились, и девушка, взяв руку Розалии, положила ее на свое лоно. Некоторое время их пальцы двигались вместе, а затем Леона обняла Розалию, которая продолжала ласкать ее, доставляя девушке все большее удовольствие.
   - Тебе несказанно повезло, мой милый, - тихо заметил Элвин, положив руку на бедро Гая. - Она действительно девственница. И ты сорвешь этот цветок, как я и обещал тебе... Но тебе лучше поторопиться, иначе Розалия доведет малышку до вершины наслаждения. Иди, любовь моя, и возьми то, что хотел.
   Гай поцеловал его в губы и, поднявшись с места, подошел к ложу и сел рядом с Розалией. Его рука несмело накрыла маленькую грудь Леоны. Розалия обернулась к нему, и ее лицо озарила улыбка.
   - Сейчас ты поймешь разницу между мужчиной и женщиной, - сказала она Леоне и обратилась к Гаю. - Будь нежен с этой девочкой. Она ждет любви...
   Леона открыла блестящие глаза и с легким удивлением посмотрела на барона. Он наклонился и поцеловал ее.
   - Могу ли я заменить Розалию? - прошептал он, и Леона молча обняла его за шею. Его губы жадно заскользили по ее нежному телу, стремясь познать каждую его линию. Он едва сдерживался, чтобы не овладеть ею немедленно. Желание было сильным до боли, и, когда она с изумлением коснулась его жестко стоящего члена, он застонал.
   - Мне известно, чего ты хочешь, - сказала Леона. - Сделай это, прошу тебя...
   Опустившись на нее сверху, Гай обхватил девушку за талию и медленно, очень осторожно начал входить в нее, чувствуя сопротивление влажной, горячей и тугой плоти. Леона закричала, из ее глаз покатились две слезинки.
   - Как я люблю тебя! - прошептал юноша, сжимая в объятиях тонкое, судорожно изогнувшееся тело. Леона вскинула таз ему навстречу, прижимаясь к нему грудью и животом.
   - Я ждала этого, - задыхаясь, прошептала она. - Не останавливайся, умоляю тебя...
   Гай задвигался - плавно и быстро, боясь излиться прежде, чем она перестанет чувствовать такую сильную боль. Леона застонала. Ее бедра метались под ним, пока не попали в его ритм, и тогда оба задвигались как одно тело. Потрясенный, Гай вскрикнул. Он не мог выдержать дольше. Сделав еще пару сильных толчков, он выплеснул семя, и судорога наслаждения была подобна сладостной агонии - он чувствовал себя полностью опустошенным, умирающим от непереносимого восторга... Леона все еще двигалась, сжимая его мокрые от пота плечи. Ей нужно было больше, чем он мог ей предложить.
   - Гай, еще!... Прошу тебя...
   - Прости, я не могу... - Он выскользнул из ее лона, совершенно обессиленный, и упал на ложе, закрыв глаза и тяжело дыша. Его рука потянулась к низу живота Леоны, но чьи-то сильные пальцы перехватили его запястье.
   - Позволь мне, - услышал он спокойный голос герцога Элвина. - Тебе нужно отдохнуть, мой ангел... Надеюсь, ты не будешь ревновать? Запомни, что бы я ни делал, я люблю только тебя.
   Губы герцога коснулись губ юноши. Открыв глаза, Гай увидел, как Элвин опустился на ложе рядом с Леоной и слегка сжал пальцами ее грудь. Девушка с долгим стоном широко развела бедра.
   - Ты разрешишь мне заменить Гая? - мягко спросил герцог. - Я знаю, что тебе нужно, и дам тебе это. Тебе не будет так больно, ведь мой член не так велик, как у Гая.
   - Да, Элвин, да... У тебя он поменьше... Сделай это...
   Опираясь на руки, герцог лег между бедер девушки и плавным толчком вошел в нее. Леона обхватила его за талию. Они задвигались в сильном, все ускоряющемся ритме.
   - Тебе много нужно от мужчины, - прошептал герцог, на мгновение остановившись. - Не каждый способен дать тебе столько...
   - Ты способен, - ответила Леона, снова принуждая его двигаться. - Не останавливайся, Элвин, прошу тебя...
   Гай посмотрел на Розалию, которая, полулежа, наблюдала за происходящим, опираясь на локоть. Ее правая рука ритмично двигалась у нее между ног, а на лице блуждала сладострастная улыбка. Гай вновь повернулся к Леоне и Элвину. Девушка жарко металась, ее стоны и вскрики стали прерывистыми. Элвин был неутомим. Его блестящее от пота мускулистое тело напрягалось и расслаблялось в такт движениям Леоны. Внезапно девушка вскинулась, сильно изогнувшись всем телом, и замерла с долгим сдавленным криком, а потом забилась в экстазе, исходя судорогами в крепких объятиях Элвина.
   Герцог отодвинулся от нее. Его лицо пылало, но Гай видел, что он еще не кончил.
   - Тебе придется научиться сдерживаться, мой мальчик, - сказал Элвин, наклоняясь к нему. - Этой девочке нужно гораздо больше, чем тебе.
   Гай приподнялся и поцеловал его.
   - Ты хочешь меня? - спросил он. - Ведь ты не получил того, что тебе было нужно...
   - Ну уж нет, - неожиданно вмешалась Розалия. - Ты не получишь Элвина, херувим. По крайней мере, сегодня.
   Она села ближе и, обняв брата за шею, заглянула ему в глаза.
   - Элвин, неужели ты променяешь меня на этого молокососа?
   - Чего ты хочешь от меня? Я люблю Гая и получу наслаждение с ним.
   - Элвин, ты не можешь бросить меня ради него. Я твоя сестра...
   Герцог холодно засмеялся.
   - Сестра и любовница одновременно! Ты смеешь умолять меня о том, что для людей звучит омерзительным кощунством!
   - Но ведь ты не можешь прожить без моего тела, правда?
   - Оставь меня.
   Розалия принялась гладить его плечи и грудь.
   - Элвин, ты единственный мужчина, способный доставить мне удовольствие.
   - Ложь. Ты говоришь это любому. Роджеру Бренту, например...
   - Роджер - чудовище. Он избивал меня, как служанку. А что касается удовольствия... Его торчащая здоровенная штука способна покалечить нормальную женщину.
   - И все же ты спала с ним и продолжаешь делать это.
   - Я не люблю Роджера. Он больше не получит меня, клянусь. Мужчина, проигравший турнир мальчику, недостоин меня. - Она снова принялась ласкать обнаженное тело брата. - К чему все эти разговоры, Элвин? Ну, возьми меня...
   Герцог побледнел.
   - Ты распутна, - яростно произнес он, с силой отшвырнув от себя Розалию. - Ты говоришь, что я не могу прожить без твоего тела? Пусть так. Но ты сама совратила меня, когда я был еще слишком неопытен, чтобы противостоять тебе... Ты искалечила мою душу, сломала мою жизнь.
   - Элвин...
   Герцог посмотрел на нее ненавидящим и в то же время полным желания взглядом, и вдруг резко бросил ее перед собой на живот.
   - Похотливая сука, - прошипел он. - Найдется ли в Освальде мужчина, который не обладал тобой?
   Он с оттяжкой ударил ее по спине, оставив на смуглой коже ярко-алый след. Розалия изогнулась и застонала.
   - Ты заставляешь меня падать в пропасть греха, - продолжал Элвин. - Из-за тебя я ненавижу всех женщин...
   Он принялся избивать ее - резко, наотмашь, вздрагивая всем телом при каждом ее крике. Гай и Леона с изумлением смотрели на эту вспышку ярости. Герцог, всегда такой спокойный и мягкий в обращении с людьми, казалось, обезумел. Розалия выгибалась, ее спина, ягодицы и бедра покрылись красными пятнами.
   - Я люблю тебя, Элвин...
   - Я обречен на адские мучения по твоей милости. Мерзавка, кровосмесительница, грязная шлюха! Я разучился верить в любовь, я не могу позволить себе этого счастья...
   Из его глаз покатились так долго сдерживаемые слезы. Задыхаясь, он сжал руками тело Розалии, а затем, намотав на кулак пряди ее шелковистых черных волос, притянул ее голову к себе.
   - Блудливая стерва, - прошептал он в самое ее ухо. - Ты так и не созналась мне, от кого был плод, который ты вытравила весной, - от Роджера Брента? Или от меня, твоего брата?
   - Ты сам заставил меня вытравить плод, - ответила она. - Мы не могли оставить нашего ублюдка наследником Освальда, ведь ты не женат...
   - Как ты говоришь о собственном ребенке, сестра! Возможно ли допустить, что ты знаешь, что такое любовь?
   - Я знаю это, Элвин...
   Он снова ударил ее, продолжая удерживать запрокинутой ее голову. Она вскрикнула. Элвин положил ладонь на ее спину и, проведя по округлым ягодицам, задержал пальцы внизу, между ее бедер.
   - Ты хочешь показать, что страдаешь? Этим можно обмануть этих детей, но не меня. Мы оба знаем, что ты сейчас чувствуешь...
   Его рука шевельнулась, и Розалия протяжно застонала.
   - Ты все знаешь, Элвин... Да, я хочу тебя. Прямо сейчас. Ударь меня еще раз.
   Герцог повернул ее голову к себе и с размаху дал ей пощечину. Розалия чувственно вскрикнула, и их губы слились в поцелуе.
   Гай потрясенно смотрел на эту сладострастную игру. Их языки сплетались в немыслимой изощренной игре, и руки оплетали смуглые тела, отыскивая самые чувствительные места.
   - Элвин, Элвин... - Розалия задыхалась, изгибаясь в его руках, и он, стиснув пальцами ее ягодицы, вошел в нее сзади одним резким мощным рывком. Она закричала, потом ее крик перешел в стон наслаждения. Элвин остановился.
   - Прежде чем я сделаю то, чего ты ждешь, я хочу получить кое-что и от тебя, - сказал он.
   - Все что угодно, - прошептала принцесса, нетерпеливо двигая бедрами.
   Элвин улыбнулся.
   - Гай, дитя мое, сядь ближе, - сказал он. Юноша смущенно поднял глаза, не понимая.
   - Ты должна доставить удовольствие этому мальчику. - Голос герцога, обращенный к сестре, звучал как приказ. Брови Розалии изумленно приподнялись.
   - Уж не хочешь ли ты сказать, что я должна ласкать его, пока...
   - Именно так. Иначе ты ничего не получишь.
   - Хорошо. Ну, херувим, ты слышал, что сказал Элвин? Сядь ближе ко мне...
   Гай придвинулся к ней, и ее руки и губы отыскали его плоть. Юноша вспыхнул и посмотрел на герцога. Элвин с любовью улыбнулся ему и задвигался. Гай не спускал с него глаз. Ласки Розалии возродили в нем желание, но он не мог заставить себя опустить взгляд на принцессу. Элвин тоже смотрел на него, и Гай понял, что герцог хочет увидеть, как он дойдет до самого конца. Он ничего не мог поделать с собой, со своим телом, отдавшимся во власть возбужденного ожидания. Его поясница онемела, и ему казалось, что подступающее наслаждение убьет его. Руки Розалии двигались все быстрее, он слышал ее стоны сквозь горячий туман, заволакивающий его глаза. Он почувствовал прилив семени, и вскрикнул, когда мир остановился и вспыхнул, сгорая в пламени утоленной страсти. Его тело выгнулось, и он упал на ложе, сотрясаемый сладостной конвульсией.
   Он услышал, как застонал Элвин, и открыл глаза. Герцог яростно двигался, словно пытаясь разорвать бьющееся в его объятиях тело сестры. Оба приближались к концу, но ни один не хотел уступать. Наконец, Элвин с протяжным криком излился, и Розалия догнала его в самом конце. Ее тело всколыхнулось и забилось так сильно, что сильные руки Элвина едва могли удержать ее. Это длилось долго - волна судорог сменялась волной, Розалия выгибалась снова и снова; казалось, ее тело будет возрождать в себе удовольствие бесконечно, сколько она пожелает.
   Потом она понемногу успокоилась, и, лишь изредка вздрагивая всем телом, опустилась на ложе, закрыв глаза. Элвин отодвинулся от нее и сел рядом, обхватив руками колени. Уронив голову на руки, он надолго замолчал.
   - Снова раскаиваешься? - насмешливо спросила Розалия, ласково коснувшись его плеча.
   - Оставь меня, - бросил герцог, не шевельнувшись.
   - Ты можешь говорить что угодно, - продолжала принцесса, - но все это ложь. Ты снова придешь ко мне за тем, что только я могу тебе дать...
   - Это привычка, а не любовь. Тебе известно, что я не люблю женщин. Если когда-нибудь я женюсь - тебе назло, - то лишь за тем, чтобы оставить наследника.
   - Тебе нужен наследник? Ну, так за чем дело стало? Тебе достаточно поманить любую даму, и она с радостью проведет с тобой ночь... Неприступный, загадочный, богатый красавчик Элвин! Ты можешь наплодить наследников, сколько душе угодно. Или святошу Элвина заботят светские условности и пристойность?
   Герцог поднял голову и презрительно посмотрел на сестру.
   - Я светский правитель, а не церковник. Не ставь мне в пример папу Иннокентия.
   - Он умел весело жить, - пожала плечами Розалия. - А в развращенности, между прочим, ты ему не уступаешь. Интересно, что сказал бы отец, будь он жив?
   - Он тоже был не святой. Мало того, что у него не хватило духу защитить меня от домогательств похотливого скота, тянувшего ко мне свои грязные лапы, за ним самим водились грехи, о которых ты, блаженный братец, до сих пор так и не узнал!
   - Отец был добрым человеком, разве что несколько малодушным...
   - Ты слишком возвеличил его. Еще бы - у тебя были другие дела: книги, турниры, охота, потом тот проклятый мальчишка...
   - Заткнись, - голос Элвина прозвучал глухо. - Отец никогда не допустил бы, чтобы Освальд превратился в вертеп.
   - Ты так полагаешь? Он ведь был обычным мужчиной, а наша мать умерла очень давно...
   - Проклятье, Розалия, ты заставляешь меня усомниться в порядочности отца!
   - У меня есть доказательства, что его смерть была не случайной.
   - Он отравился несвежей водой, когда был на охоте.
   Принцесса медленно покачала головой.
   - Это то, что знают все. Мне известна истинная причина его смерти, и она связана с женщиной.
   - Полагаю, не стоит сейчас говорить об этом, - поспешно вмешался Гай. Он опасался, что тайны Освальда могут оказаться слишком опасными.
   - Нет, Розалия, ты должна рассказать нам все, что знаешь. - Элвин жестко усмехнулся. - Отец действительно долго был в моих глазах образцом рыцаря, и я никогда не подумал бы, что он мог запутаться в сетях интриг.
   - Довольно грязная история, - сказала Розалия. - Надеюсь, ты не забыл, как отец проиграл меня в карты Ричмонду Гризу? Потом ты... помог мне выпутаться, но образ отца сильно померк в моих глазах. Я не могла понять, действительно ли ему настолько безразлична судьба дочери, что он готов отдать ее в жены первому встречному негодяю. Возможно, у него было полно собственных забот, решила я. Но вскоре я убедилась, что его заботы носили своеобразный характер. Однажды, проходя мимо покоев отца, я услышала его голос. Он что-то тихо говорил, словно молился, и дыхание его было тяжелым. Мне стало немного жаль его - и в то же время интересно. Я подошла ближе и заглянула в замочную скважину. Я ожидала увидеть отца коленопреклоненным у распятия, просящим Бога простить ему вину перед дочерью, но вместо этого... Он стоял спиной ко мне посреди комнаты, прижимая одной рукой к лицу вышитый белый платок; другая его рука быстро двигалась внизу живота. Его поведение показалось мне странным. Он повторял имя - женское имя. Так звали одну из моих фрейлин. Я поняла все, когда он, задохнувшись в экстазе, упал на колени и зарыдал. Отвращение, жалость и стыд охватили меня, и я поклялась себе никому не говорить об увиденном.
   - Ты сдержала слово, - кивнул Элвин. - По крайней мере, до сих пор. Я ничего этого не знал.
   - Это не все, - продолжала принцесса. - Хочешь знать остальное?
   - Говори.
   - Я не хотела вмешиваться в жизнь отца, но с того времени меня тянуло в принадлежащую ему часть замка. Я знала его тайну, знала девушку, которая стала предметом его вожделения... но ничего не могла предпринять. Я была просто любопытным ребенком, наблюдающим за взрослыми. У той девушки был жених - чистый юноша, вроде тебя, Гай... Я часто видела их вместе, но не знала, какие отношения их связывают. Мне говорили, что они обручены. Отец не мог не знать об этом. Как-то раз я услышала в его комнате два голоса. Голос отца - умоляющий, полный горячности, потом требовательный и сердитый, и второй, юный женский голос, отвечавший тихо, но твердо. Я склонилась к замочной скважине. Отец стоял на коленях перед своей избранницей, признаваясь ей в сжигающей его страсти, но она была непреклонна. "Я принадлежу другому, мой герцог," - сказала она. "Он ничего не узнает, - возразил отец. - Я отослал его с поручением в соседний замок, так что он явится не раньше чем через три дня. У нас с тобой будет время узнать друг друга." "Нет, нет..." Ее стойкость и честность тронули меня, но отец был весь во власти желания. "Ты так близка, что я не могу отпустить тебя просто так", - сказал он и шагнул к ней, на ходу расстегивая штаны. Она закричала, попыталась убежать, но он уже схватил ее за руки и потащил к кровати. Он набросился на нее, прерывисто дыша, с силой раздвинул ей ноги и овладел ею. Мне захотелось убежать, но я не могла шевельнуться. Мои ноги словно вросли в пол. "Ты так похожа на мою крошку Розалию, - шептал отец. - Клянусь, не будь она моей дочерью..." Я в ужасе замерла. В моих ушах до сих пор звенит крик бедной девушки - несчастная была невинна... Я видела все. Это похотливое чудовище, насиловавшее девственницу в запертой комнате, не могло быть моим отцом. Слезы катились из моих глаз, но я продолжала смотреть, пока он не кончил, удовлетворенно выдохнув. И тут я побежала прочь. Я бежала к тебе, Элвин...
   Герцог слегка обнял сестру. Ее черные глаза, расширившись, неподвижно смотрели в пустоту.
   - Это стало моим наваждением, - голос Розалии упал до шепота. - Каждый день я приходила к дверям той комнаты и смотрела на человека, которого называла своим отцом, и его любовницу. Ее сопротивление было недолгим... Она поняла, что может дать ей настоящий мужчина, а не изнеженный воздыхатель, способный лишь на платоническую любовь. Многое стало для меня откровением, и я познала тайны, неведомые мне доселе...
   - Мне кажется, я помню то время, - заметил Элвин. - Я-то удивлялся, откуда у тебя появляются новые ласки! Ты стала изощренной в пороке, и я клял себя, что стал тому причиной.
   - Ты был ни при чем. Я была одинока, потому что у тебя появились иные радости... Мне хотелось просто вернуть тебя себе.
   - Ты не преуспела в этом. Но что же случилось с отцом и той девушкой?
   - Ее жених вернулся, потом была свадьба... А вскоре родился ребенок. Видимо, муж заподозрил неладное и устроил жене допрос. Она не могла утаить свою связь с отцом. Рыцарь, должно быть, пришел в бешенство. Он выслал жену с ребенком в дальний замок своей родни и обратился за помощью к доминиканцам. Эти рясоносные мерзавцы явились в Освальд незадолго до смерти отца - помнишь, Элвин? Они и отравили его.
   Лицо герцога осталось неподвижным, лишь чуть обозначилась суровая морщинка между бровями.
   - Сам рыцарь уехал из Освальда, - сказала Розалия. - Говорят, он покончил с собой...
   - Неужели ты веришь, что человек, не побрезговавший воспользоваться услугами доминиканцев для устранения соперника, может добровольно расстаться с жизнью?
   - Не знаю. Во всяком случае, я его больше никогда не видела. Ну, а теперь скажи, сохранил ли ты прежнюю веру в благородство отца?
   - Он был менее грешен, чем мы с тобой. Был ли он виноват, что юная девушка соблазнила его своей красотой?
   - Леона, дитя мое, перед тобой мужчина. Скажи, сумеешь ли ты соблазнить Элвина своей красотой?
   Леона покраснела и улыбнулась.
   - Он не любит женщин. Скорее тебе нужно задать твой вопрос Гаю.
   Элвин пристально посмотрел на нее.
   - Я хочу, чтобы ответила ты. Мне нравятся мужчины, но сегодня ты могла убедиться, что и женская красота не оставляет меня равнодушным. Скажи правду. - Он коснулся ее груди и начал легко ласкать ее кончиками пальцев. - Правду, дитя. Что бы ты сказала, если бы я пожелал тебя?
   Леона подалась ему навстречу, учащенно дыша.
   - Элвин, я...
   - А теперь скажи, отдалась ли бы ты мне ради меня самого или ради того положения, которое я занимаю?
   - Ради тебя, Элвин... Я полюбила тебя.
   - Так скоро? - В голосе герцога зазвенела ледяная насмешка. - Я ничего не сделал такого, чтобы покорить твое сердце. Я всего лишь заставил тебя испытать чувство земного восторга, которое по праву должно было достаться Гаю. Я не люблю тебя, девочка, и никогда не полюблю.
   - Элвин, но как же...
   - Что? Разве я чем-то обязан тебе? Найди себе мужчину, который будет нежен с тобой и сумеет ответить на твою любовь. Чем плох Гай?
   Леона взяла руку герцога и поцеловала ее.
   - Гай мне не нужен. Я хочу быть твоей...
   - А ты не нужна ему, - сказала Розалия, с сочувствием глядя на нее. - Немало женщин хотели бы принадлежать Элвину, но его сердце не способно любить. Напрасно ты будешь унижаться перед ним...
   - Я не стану унижаться! - воскликнула Леона. - Интересно, что он скажет, если я забеременею и рожу ребенка.
   - Ничего не скажу. - Герцог равнодушно улыбнулся и пожал плечами. - Разве я оплодотворил тебя? Ты можешь сколько угодно кричать о том, что беременна от меня, но кто тебе поверит? Не забывай, что между нами пропасть - ты дочь конюха, а я герцог. К тому же моя совесть будет спокойна, а на твою ляжет грех лжи.
   - Но Гай женится на мне, - неуверенно сказала девушка. В ее синих глазах стояли слезы.
   - Он на тебе не женится, - возразила Розалия. - Ничто так не пугает свободного мужчину, как женщина, в которой проросло его семя. К тому же, он слишком любит моего брата, чтобы связывать себя с тобой. Женщина обречена на одиночество... Увы, мы дорого платим за минуты наслаждения. Беременность, родовые муки, болезни и ужасная старость, подбирающаяся к нам быстрее, чем к мужчинам! Дорогая девочка, только с женщиной ты можешь познать сладость любви - незапятнанную, чистую, без боли и страданий настоящих и грядущих. Только женщина может подарить тебе истинное наслаждение. Я научу тебя этому искусству.
   - О да, - насмешливо сказал Элвин. - Она научит тебя не только этому, но и еще многому. Например, как избавиться от нежеланного плода, как растлить собственного брата или отца...
   - Иди к черту, Элвин, - отрезала принцесса. - Этой крошке нужно было немного нежности и чуть-чуть любви, а ты отвернулся от нее. И ты не лучше, херувим, - обратилась она к Гаю. - Мне казалось, это ты привел ее сюда.
   Она обняла девушку и поцеловала в щеку.
   - Не плачь, дитя. Они взяли твою невинность, и ты им больше не нужна. Не проси у них любви. Они не сумеют принести тебе новое наслаждение, потому что их силы иссякли, а иных способов удовлетворить твое желание они не знают. - Она отыскала губами губы Леоны и страстно поцеловала ее. - Я вижу, ты хотела бы еще раз испытать это, правда?
   - Да, Розалия... С тобой.
   - Пойдем в мои покои. Здесь нам нечего делать.
   Они помогали друг дружке одеваться, не прекращая ласк и поцелуев, а затем ушли, даже не простившись с Гаем и Элвином.
   - Что ты думаешь обо всем этом? - спросил герцог, когда их шаги стихли в коридоре. - Слишком грязно, не так ли?
   - Я чувствую себя отвратительно. Зачем ты был так груб с ними?
   - Почему же ты не вступился? Почему не сказал, что возьмешь Леону в жены, когда она просила об этом?
   Гай промолчал, и Элвин ответил за него:
   - Да потому что она предложила бы это любому. Неужели ты не видишь, что она испугалась? Беременность, позор, мучения, нежеланный ребенок... Нет, пусть Розалия обучит ее науке придворных шлюх, и увидишь сам, как через месяц-другой наша малышка начнет иметь успех у рыцарей.
   - Как ты циничен, - язвительно заметил барон.
   - Циничен? Тогда женись на ней. Она не любит тебя. Так уж устроена женщина, что она начинает любить того, кто доставляет ей наибольшее наслаждение.
   - Ты... Скажи, что ты чувствовал, когда был с ней?
   - Она свежа и невинна, как ребенок. По совести сказать, мне было немного стыдно - она похожа на Розалию, какой та была тогда, много лет назад, в тот самый первый раз... Но я думал о тебе и не мог получить удовольствие с этой девочкой. Она так требовательна...Я начинаю думать, что Розалия права: только женщина способна удовлетворить эту малютку. Я был поражен, увидев, как они занимаются любовью. Это было прекрасно... Розалия как-то призналась мне, что хотела бы переспать с девушкой, а я только посмеялся над ней. Ну а ты, кажется, совсем не удивился?
   - Почти нет. - Гай улыбнулся. - Мне уже приходилось видеть такое.
   - Вот как? Да ты счастливец, мой мальчик! Расскажи, как это было.
   - Когда умер мой отец, - начал барон, - мне было пять лет. Мы с матерью остались вдвоем, и окрестные дамы часто навещали Санвер, пытаясь утешить мою матушку в ее несчастье. Она славная женщина, и подруг у нее было много. Одной из них была баронесса Сворд - чопорная дама лет сорока, которую я считал отвратительной старой ворчуньей. Тем не менее, мне нравились ее визиты, потому что с ней в Санвер всегда приезжали ее дочки-близнецы, Анна и Виктория. Они казались мне настоящими леди, поскольку были старше меня лет на восемь. Я был от них в полном восторге, ведь они играли со мной, угощали сладостями и дарили игрушки. Они были неистощимы на разные забавы. Баронесса Сворд не часто баловала нас своими посещениями, поэтому каждая встреча с Анной и Викторией была для меня праздником. Однажды они приехали в Санвер летом. Мне было в ту пору девять лет, и я, не видевший их больше года, был поражен - мои подружки выросли, превратившись в юных прекрасных дам. Я решил, что играм и шалостям настал конец, но они все так же весело приветствовали меня, как в былые дни, и я успокоился. Мы играли весь день, я так набегался, что вечером долго не мог уснуть. Ночь выдалась теплая и по-летнему душная. Ворочаясь на постели, я время от времени смотрел в окно, туда, где на втором этаже башни горела свеча в комнате Анны и Виктории. Мне было интересно, о чем они говорят и что делают. Вот было бы здорово, подумал я, пробраться к ним и, запрыгнув в окно, хорошенько напугать! Обрадовавшись этой удачной мысли, я перелез через подоконник и по широкому карнизу направился вдоль стены, стараясь не смотреть вниз. Потребовалось немного времени, чтобы подобраться достаточно близко к комнате девушек. Вскоре я уже слышал их голоса. "Сегодня так душно... - Я не мог разобрать, кто из них говорит. - Мне кажется, я плавлюсь, как олово в тигле." Послышалась возня и тихий смех. "Хватит, Виктория, мы разбудим весь Санвер." - "И что же?" - "Проснутся малыш Гай, баронесса..." - "О, Гая я не боюсь, а вот баронесса гораздо страшнее!" Снова раздался смех. Я подкрался ближе и замер под окном, а затем осторожно заглянул в комнату. Одна из девушек в длинной рубашке из тонкого батиста сидела у зеркала, другая расчесывала гребнем ее длинные шелковистые волосы. У меня перехватило дыхание: стоявшая девушка была полностью обнажена. "А Гай настоящий ангелочек! - с улыбкой сказала та, что сидела у зеркала. - Вот увидишь, через несколько лет он станет самым красивым парнем в округе."
   - Она была права, - рассмеялся герцог, ласково взъерошив волосы юноши.
   - Я стал слушать внимательнее, думая, что речь теперь пойдет обо мне. "Боже, как жарко! - воскликнула сидящая девушка. - Виктория, оставь в покое мои волосы." - "Разденься же, наконец, - предложила ее сестра. - И нечего жаловаться." Заглянув в комнату, я увидел, как Анна сбросила рубашку, и руки Виктории обняли ее плечи. А потом Виктория наклонилась, и я с изумлением увидел, как они целуются. Мать целовала меня в лоб, укладывая спать, и я видел, как она обменивается поцелуем в щеку со своими подругами при встрече... Но такого поцелуя, в губы, глубокого и сладострастного, мне не доводилось видеть никогда прежде. Я с недоумением наблюдал за близнецами. Их руки сплелись, гладя стройные обнаженные тела. Поцелуй следовал за поцелуем, а ласки становились все быстрее и настойчивей. "Анна, я изнемогаю, - жарко прошептала Виктория, на мгновение оторвавшись от сестры. - Мое тело хочет большего... Пойдем." Они перешли на кровать и легли рядом, продолжая ласкать друг дружку. Я любовался ими. Они были так прекрасны, их тела волновали меня. Я не знал, что нагие женщины так сильно отличаются от мужчин. Мне хотелось коснуться этих грудей, повторяя движения их тонких рук... "Да, Анна, да... - услышал я быстрый шепот Виктории. - Я схожу с ума от твоих ласк... Может ли мужчина дать мне больше?" - "Ты не знаешь. И я не знаю. Но возможно, когда ты выйдешь замуж, я уже не буду нужна тебе..." - "Неправда, Анна, я люблю тебя... О, коснись меня там еще раз!... Да, вот так... О..." Виктория застонала, ее ноги раздвинулись, и рука Анны скользнула между ними. Я смотрел во все глаза. Они дарили друг другу самые бесстыдные, самые изощренные ласки, каких я не мог себе и вообразить. "Интересно, как это делают мужчины, - задыхаясь, проговорила Виктория. - Однажды я видела, как наш кучер проделывал это с крестьянкой. У него между ногами торчала огромная штука, и женщина садилась на нее верхом..." Анна тихо рассмеялась, ее рука, лежавшая между бедрами сестры, шевельнулась и двинулась ниже. Виктория вскрикнула. "Не бойся, глупенькая, - рассмеялась Анна. - Это всего лишь мой маленький пальчик, а не та здоровенная штука... Я знаю, как делать, чтобы тебе не было больно." - "Я боюсь мужчин, - прошептала Виктория, обнимая сестру за шею одной рукой, а другой лаская ее грудь. - Они так грубы... Я хочу принадлежать только тебе. Если мне суждено испытать эту боль, я хочу испытать ее от тебя... Сделай это, прошу тебя." - "Нет, Виктория. Когда-нибудь красивый молодой рыцарь увезет тебя в свой замок и получит то, что ты предлагаешь мне. У меня нет таких прав на тебя." - "Красивый молодой рыцарь? - Виктория горько засмеялась. - Да в округе нет ни одного неженатого рыцаря, кроме разве калеки из Данкера да еще малыша Гая." - "Калека не в счет. А Гай... Подожди еще лет десять..." - "Через десять лет я сама стану старухой!" - "Не забывай, что у тебя есть я." Анна крепко обняла сестру и снова страстно поцеловала ее в губы. Девушки стали молча ласкать друг дружку, до меня доносились только их стоны и неразборчивый шепот. Их покрывшиеся потом гибкие тела вздрагивали и метались, пока, наконец, я не услышал вскрик Виктории: "О, Анна!... Мне кажется, я умираю... О, еще, еще!..." Она вскинулась всем телом, выгнулась и замерла с протяжным стоном, а затем забилась в объятиях сестры. Я перепугался до такой степени, что едва не свалился с карниза, - ведь я подумал, что Виктория действительно умирает. А через несколько мгновений такие же судороги сотрясли Анну. Это было страшно и прекрасно одновременно. Я попятился от окна, раздумывая, не позвать ли кого-нибудь, но решил, что девушкам, если они все-таки живы, не доставит радости вмешательство посторонних. "Виктория, как ты прекрасна, - услышал я голос Анны. - Наслаждение, которое я получаю с тобой, поистине безмерно..." Виктория что-то ответила и засмеялась. Потом они принялись шептаться, так что я ничего не мог разобрать, а вскоре погасили свечу. Подавленный и изумленный увиденным, я тихонько прокрался в свою комнату и, раздевшись, долго разглядывал перед зеркалом свое тело. Я казался себе уродцем, а из головы у меня не шли слова Анны; я снова и снова вспоминал их стройные тела, их быстрые объятия и ласки... В ту ночь я не мог уснуть почти до утра. А днем девушки встретили меня как ни в чем не бывало, и их милые улыбки заставили меня почти забыть обо всем, что было ночью. Я спросил, будем ли мы играть в рыцарей. Виктория, присев рядом со мной, со смехом потрепала меня по голове и обняла, слегка прижав к себе. Ее руки чуть задержались на моих бедрах. Ее лицо было так близко, что я мог коснуться губами ее губ. Я представил, что целую ее - так, как это делала Анна, - и покраснел от непонятного возбуждения и стыда. Стоявшая рядом Анна тронула сестру за плечо, заставив встать. "Прекрати эти шутки, Виктория. Гай еще мал, чтобы оценить их." - "Но его тело отзывается, я клянусь, что почувствовала это..." - "Баронесса Санвер никогда не простит тебе, если узнает, что ты совращаешь ее сына." - "Боже мой, и что она сделает? Вызовет меня на поединок? С мечом она должна смотреться устрашающе..." Анна невольно засмеялась, а я покраснел еще больше: их шутки были мне непонятны, а когда они задели мою мать, которую я очень любил, я разозлился. Но девушки принялись угощать меня сладостями, и, как все дети, я быстро забыл обо всех обидах. Мы играли весь день, а ночью я опять пробрался на свой наблюдательный пункт и смотрел на их странные игры вдвоем...
   - У тебя был хороший вкус и порочные наклонности, - засмеялся Элвин. - Как же долго продолжались твои уроки?
   - Всего три дня. Когда баронесса Сворд уехала, я заскучал, оставшись один в замке. Моими товарищами были дети крестьян, и я целыми днями пропадал в деревне, проводя время в беготне и немудрящих развлечениях вроде игры в салки или запускания змея. Но в моей голове поселились иные мысли. Однажды я уговорил свою маленькую подружку из деревни пойти со мной вдвоем в сарай - якобы затем, чтобы показать ей мышат. Очутившись с ней наедине, я потребовал, чтобы она сняла платье. Она попыталась сопротивляться, но я, недолго думая, ударил ее и напомнил, что я барон, а она всего лишь крестьянка.
   - Извращенец, - усмехнулся Элвин.
   - Я просто хотел добиться своего любой ценой. Она послушно сбросила платье и, смущенно отвернувшись, встала передо мной. Честно говоря, я был разочарован. У нее совсем не было грудей, а вся фигура была такой же нескладной и уродливой, как у меня самого. Чего же я мог ожидать от восьмилетней девочки? Тем не менее, я с любопытством протянул руку к низу ее живота, чтобы коснуться того места между ног, где у взрослых девушек я видел темный треугольник. И тут она отвесила мне оплеуху и, схватив платье, бросилась вон из сарая, на ходу одеваясь. Так я лишился подружки...
   - Бедняжка. - Герцог со смехом потрепал его по плечу. - Ты мог снова завоевать ее расположение через несколько лет.
   - А вместо этого я отправился в замок и посвятил себя фехтованию и книгам, думая, что теперь в деревне обо мне пойдет нехорошая слава. Я боялся высунуть нос из замка и жил с матерью до тех пор, пока не решил поискать счастья в Освальде...
   - И ты не знаешь, что сталось с близнецами?
   - Баронесса Сворд умерла. Анна и Виктория остались хозяйками замка и поместья. Они так и не вышли замуж, но все еще красивы, как прежде. Думаю, они верны друг дружке и счастливы.
   - Удивительно. - Герцог помолчал, затем тихо проговорил. - Если обстоятельства вынудят меня жениться, я попытаюсь отыскать их замок...
   - Ты говоришь так, будто жена станет для тебя обузой.
   - Так и есть, дорогой мой. Иногда я хочу обладать женщиной, но больше всего нуждаюсь в друге. Мужчина может желать женщину, но для этого он должен быть обходителен и учтив, в ее обществе он не может позволить себе быть самим собой... Нет, мне нужно не просто удовлетворить инстинкт. Быть вместе, понимать друг друга, совершать кучу безумств, понятных только двоим, делить пополам бешеный круговорот мира - и тонуть в бездонном озере ласк, оставаясь наедине... Такое возможно только с мужчиной.
   Он нежно поцеловал юношу в плечо.
   - Мне хорошо с тобой, Гай. Мне страшно при мысли, что я могу потерять тебя.
   - Почему ты так говоришь? - Барон пристально посмотрел ему в глаза.
   - Свет осуждает такую любовь. Быть посмешищем глупой толпы, выслушивать оскорбления и проклятья, сохраняя в сердце верность тому, кого любишь... Не каждый способен на это. Подумай, что сказала бы твоя матушка, если бы узнала о нас.
   - Она не сможет понять. Вероятно, она отреклась бы от меня.
   - И ты согласен с этим? Так ли велика твоя любовь, чтобы ты допустил, чтобы собственная мать отвернулась от тебя?
   Барон поцеловал его в губы, потом в глаза.
   - Это моя жизнь, а не ее. Ты дорог мне, Элвин, с тобой я чувствую себя счастливым. Никто не заставит меня отречься от моей любви.
   Герцог положил ему палец на губы.
   - Тише. Ничего не говори, ничего не обещай. Дитя, ты так мало знаешь о жизни... Сейчас я смотрю на тебя, и сожаление разрывает мне сердце. У тебя будет много врагов здесь, в Освальде.
   - Ты говоришь о Роджере Бренте?
   - Не только о нем. Розалия...
   - Но она больше не спит с ним.
   - Она так говорит. - Герцог многозначительно приподнял брови. - Даже если это правда, при дворе полно недоброжелателей. У Роджера есть друзья... Мой ангел, я боюсь за тебя. Боюсь кинжала или отравленной стрелы, возможно, подстерегающих тебя где-нибудь в темном закоулке, боюсь яда в твоем бокале или затаившихся убийц с грубыми беспощадными руками... Гай, я должен обучить тебя фехтованию - таким приемам, каких ты еще не знаешь. Твоя рука заживает?
   - Да, Элвин. Я готов учиться хоть завтра.
   - Хорошо. И еще прошу тебя - носи кольчугу.
   - Но...
   - Я требую, Гай. Для твоей безопасности. Я не смогу защитить тебя, если буду далеко.
   Юноша вздохнул. Слова Элвина так перекликались с наставлениями старого Тома, что он невольно почувствовал озноб.
   - Я не такой уж слабак, - бодро сказал он и, схватив герцога за руки, повалил его на постель. Элвин со смехом попытался оттолкнуть его от себя, и они затеяли шутливую борьбу. В конце концов, Элвин опрокинул юношу на спину и, глядя на него сверху вниз, проговорил:
   - Увы, у тебя маловато сил. Тебе придется носить кольчугу.
   Гай обнял его за шею, притянул к себе. Их губы соединились.
   - Согласен, - с улыбкой сказал барон.
  
   На другой день Элвин приступил к выполнению своего обещания. Взяв мечи, они с Гаем после завтрака отправились в парк, где на небольшой лужайке, усыпанной палыми листьями, герцог преподал юноше первый урок фехтования. Элвин ловко обращался с мечом; Гаю не приходилось еще видеть подобного мастерства. Они отработали всего два удара, но герцог заставлял его повторять их до тех пор, пока он не стал выполнять их уверенно и быстро. Барон успел совершенно вымотаться - несмотря на прохладный день, он весь вспотел, и его плечи ныли от усталости.
   - Довольно на сегодня, - сказал, наконец, Элвин, похлопав его по спине. - Ты способный ученик. Думаю, не слишком умелый противник не застанет тебя врасплох.
   Лошади ждали их под деревьями, фыркая от нетерпения и холода. Гай и Элвин поехали рядом медленным шагом. Холодные капли, скопившиеся в пожелтевшей листве после ночного дождя, срывались с деревьев, с тихим шорохом падали на землю, на головы и плечи людей. Уже подъезжая к замку, они повстречали полдюжины всадников: рыцари отправились на прогулку по окрестностям. Они пригласили Элвина и Гая присоединиться к ним.
   Герцог казался задумчивым, несмотря на внешнюю веселость. Он ехал впереди маленького отряда, время от времени оборачиваясь, чтобы принять участие в общем разговоре. Он не обращался непосредственно к Гаю, но, когда их взгляды встречались, барон видел в его черных глазах переполняющие его тревогу и любовь.
   Они доехали до деревни и повернули в поля, окружавшие Освальд с запада. Замок отсюда был виден как на ладони, возвышающийся на небольшом холме в окружении высоких деревьев парка. По сжатой стерне кони шли ровным шагом, и рыцари заговорили об охоте и прошедшем турнире, почти отпустив поводья. Гай рассеянно слушал, подставив лицо свежему ветру. Ему хотелось вернуться в замок и узнать, чем занимается Розалия. Юноше до сих пор было немного не по себе от того, как они с Элвином расстались с обеими девушками накануне. Возможно, Розалия злится на него. Он вспомнил, как герцог избивал сестру, и подумал, что она простит Элвину что угодно, но сможет ли она простить его любовнику?
   Кавалькада возвращалась в замок, когда ветер пригнал тучи, и начался унылый, моросящий дождь. Рыцари заторопились под защиту деревьев, пустив лошадей в галоп, и Гай немного отстал от остальных, занятый своими мыслями. Неожиданно чья-то рука коснулась его плеча. Он повернул голову и увидел коренастого рыцаря, встретившегося ему прошлым днем в коридоре.
   - Будь осторожен, сэр Гай, - тихо сказал рыцарь. - У тебя в Освальде есть враги, и враги опасные.
   - Откуда ты знаешь?
   - Не спрашивай. Мне это известно, а я не желаю, чтобы пролилась кровь - неважно, чья. Уезжай из Освальда, сэр Гай.
   Гай собирался задать ему новый вопрос, но его собеседник пришпорил коня и поскакал вперед, быстро догоняя своих товарищей. Гай тоже слегка пришпорил Ветерка, заставив ускорить шаг, и вскоре оказался рядом с Элвином.
   - Кто этот человек? - вполголоса спросил он, указывая на коренастого рыцаря кивком головы.
   - Доррет, - кратко отозвался герцог. - Достойный рыцарь, набожный и честный. Пару лет назад он вернулся из Святой земли...
   - Крестоносец?
   - Нет. Эти фанатики оттуда не возвращаются. - Гаю показалось, что голос Элвина дрогнул. - А если возвращаются, то никому в голову не придет считать их достойными людьми... Но Доррет совершал паломничество. Таких Розалия называет святошами. Почему он тебя заинтересовал?
   - Может ли он знать о наших отношениях?
   - Я не допускаю этой мысли. Что он сказал тебе, Гай?
   - Он предостерег меня. Его слова слишком туманны, чтобы я мог всерьез опасаться чего-то...
   - Что он сказал? - повторил герцог. Его лицо побледнело.
   - Он велел мне уезжать из Освальда, потому что здесь есть люди, желающие мне зла.
   - Вот как? - Элвин нахмурился. - Доррет не стал бы поддерживать негодяя вроде Роджера Брента... Хотя я не знаю, как они относятся друг к другу. Во всяком случае, ему что-то известно. Это больше похоже на заговор.
   - Враги не застанут меня врасплох - разве не ты сам это говорил?
   Элвин задумчиво покачал головой и ничего не ответил.
   В замок они вернулись, когда дождь лил уже вовсю. Сбросив тяжелый, намокший плащ, Гай пожалел, что отослал в Санвер старика Тома. Были, разумеется, слуги из Освальда, но от них трудно было ожидать быстрого и точного выполнения его распоряжений. Барон переоделся, наскоро перекусил и отправился в западную часть замка: мысль о Розалии и Леоне неотступно преследовала его. Ему казалось, что девушки должны были оскорбиться до глубины души. Почему-то Леона не вызывала в нем прежних чистых чувств. Теперь она стала обычной девушкой - одной из многих, не более того. Но он остро ощущал свою вину перед ней. Он еще не знал, что скажет в свое оправдание, да и вообще не мог бы объяснить, для чего идет к покоям Розалии. А может быть, это была не только вина, но и любопытство? Что делали девушки этой ночью? Так или иначе, Гай твердо решил увидеться с Леоной и Розалией.
   В приемной никого не было, кроме худощавой Элен, которая задумчиво смотрела в окно, стоя спиной к двери. Гай, успевший познакомиться с язвительным характером Элен, рассчитывал незаметно пройти мимо нее в будуар Розалии, но девушка услышала его шаги и обернулась.
   - А, сэр Гай, - проговорила она с усмешкой. - Пришел за очередным авансом леди Леоны Блейк? Или тебе уже удалось добиться ее полного доверия?
   - Думаю, это не касается тебя, леди Элен, - холодно отозвался Гай.
   - Вот как? Что ж, может быть. Тем более что принцесса приблизила к себе Леону. Не потому ли, что за нее замолвил словечко новый первый рыцарь?
   Лицо Гая вспыхнуло. Он понял намек тощей Элен. Со стороны все должно было выглядеть именно так: он стал новым любовником Розалии, и теперь принцесса выполняет его желания, возвысив девушку, которая ему нравилась. Зная распутство Розалии, удивляться этому не приходилось.
   - В Освальде появляются новые фавориты, - продолжала Элен все тем же насмешливым тоном. - Ты наслаждаешься обретенным могуществом, маленький сэр Гай? До поры ты можешь это делать. Но когда-нибудь виконт Брент вернет себе все, что ты у него забрал.
   - Мне нет дела до виконта. Будь он действительно хорошим человеком, он не лишился бы друзей и возлюбленной, проиграв турнир.
   - О, так ты полагаешь, что у Роджера не осталось друзей? Как же ты жестоко ошибаешься! Ты еще убедишься в своей ошибке, когда они отомстят тебе.
   Гай понемногу начинал выходить из себя. Он никогда не посмел бы оскорбить даму, но поведение Элен разозлило его. Эта сплетница нагло лезла в его жизнь, да еще угрожала расправой от имени друзей Роджера Брента!
   - Я не боюсь мстительных подлецов, - не сдержавшись, ответил он. - И мне все равно, остались у Роджера друзья или нет.
   - Как ты храбр! Не оттого ли, что Розалия оказывает тебе покровительство? Быстро же ты заставил ее забыть виконта Брента!
   - Это не твое дело, леди. Виконт интересует меня гораздо меньше, чем тебя. Почему ты так печешься о нем? Кажется, его постель успела остыть, и теперь ты ее согреваешь?
   Элен побледнела, ее некрасивое худое лицо исказилось. Гай понял, что удар попал в цель, но ему все еще хотелось отыграться за понесенное оскорбление.
   - Хотя, - сказал он, цинично оглядев девушку с головы до ног, - ты вряд ли способна кому-нибудь приглянуться. Думаю, Роджер согласился спать с тобой только по причине своей беспомощности. Видно, дела у бедняги и впрямь плохи... Я не рискнул бы в его состоянии обдирать свое тело торчащими костями.
   - Ошибаешься, сэр рыцарь, - прошипела Элен. Она остановилась у стола, с ненавистью глядя на барона. - У меня нет недостатка в поклонниках.
   Гай презрительно засмеялся.
   - Твои формы способны вызвать у мужчины лишь отвращение.
   - У такого мужчины, как ты? - Она уселась на стол и, медленно разведя ноги, высоко вздернула подол платья. - Возможно. Зато мне известно, что похожие на тебя юнцы пользуются успехом у мужчин. Могу поклясться, что в Освальде найдется немало рыцарей, положивших на тебя глаз...
   По ее словам Гай понял, что она ничего не знает о его отношениях с герцогом, а просто пытается разозлить его. Без сомнения, она была близка с виконтом Брентом и должна была ненавидеть человека, отнявшего у Роджера все почести. Ее грязные намеки и развязное поведение привели юношу в ярость.
   - Довольно, я наслушался! - отрезал он. Элен тихо засмеялась и, с вызовом глядя на него, широко развела ноги, откинувшись назад.
   Гай рассвирепел. В нем вспыхнули бешеный гнев и отвращение к этой развалившейся перед ним на столе тощей шлюхе. Ему вдруг нестерпимо захотелось заставить ее помучиться - физически, а не душевно. Он шагнул к ней, на ходу срывая пояс штанов.
   - Мразь, - прошипел он, яростно глядя на нее. Она продолжала улыбаться. Грубо схватив ее за бедра, он резко проник в нее одним мощным рывком. Ему показалось, что она почувствовала боль, но улыбка не покинула ее лица, лишь слегка поблекла.
   - Ты видишь, что мужчина не сможет устоять, если я захочу его, - сказала Элен и оплела худыми ногами его талию.
   - Заткнись, грязная потаскуха, - ответил юноша, сильно стиснув ее бедра, и задвигался как мог резко, стараясь причинять ей возможно большие страдания. Никогда в жизни ему не приходилось быть грубым с женщинами, и теперь это доставляло ему странное наслаждение. Он буквально насиловал ее, чувствуя ее напряжение и боль. Элен прикусила губу, но еще делала попытки улыбаться. Гай вонзался в нее так глубоко, с такой неистовой яростной силой, что по ее щекам покатились слезы, и это зрелище подхлестнуло его. Не выдержав, Элен закричала. Ему хотелось разорвать ее костлявое тело, заставив ее кричать еще дольше, еще протяжнее... Экстаз был настолько острым, что Гай застонал. Задыхаясь, он выплеснул семя и отшвырнул ее от себя, едва не опрокинув стол.
   - Сука, - выдохнул он. - Надеюсь, мало тебе не показалось...
   Элен торопливо вытирала слезы.
   - Браво, сэр Гай, - внезапно раздался знакомый насмешливый голос у него за спиной. Повернувшись, барон увидел Розалию. В пеньюаре из тончайшего батиста, сквозь который просвечивала каждая линия ее роскошного тела, принцесса стояла возле двери в свои покои, полускрытая бархатной портьерой.
   - Великолепное зрелище, херувим, - продолжала она. - Признаться, от тебя я такого не ожидала.
   Она перевела взгляд на Элен.
   - Убирайся вон. Сегодня я не желаю тебя видеть.
   Зло посмотрев на Розалию, Элен поправила платье и вышла в коридор, захлопнув за собой дверь.
   - Пойдем, - сказала принцесса, жестом приглашая барона в свой будуар. - Этой стерве давно пора было преподать урок. Она слишком много мнит о себе.
   В небольшой комнате царил мягкий полумрак. Тяжелые портьеры на окнах были плотно задернуты, не впуская дневного света, и лишь отсветы камина озаряли роскошную обстановку. Тонкие ароматы благовоний смешивались с горьковатым запахом дыма.
   Розалия указала Гаю на кресло в углу возле кровати, а сама прошла в середину комнаты и опустилась на медвежью шкуру перед камином. Юноша был до такой степени взволнован и возбужден, что не сразу заметил, что Розалия была в комнате не одна. Лишь приглядевшись, он увидел сидящего в кресле возле камина молоденького мальчика с гладким лицом, в модной бархатной шапочке и щегольском камзоле. Он невольно усмехнулся. Значит, Элвин не солгал насчет своей сестры: распущенность Розалии поистине была безгранична.
   Устроившись возле камина, принцесса, казалось, позабыла о Гае и призывно улыбнулась мальчику. Тот поднялся с места, подошел к ней и сел рядом. Гай пытался разглядеть его лицо, но в алом переменчивом свете пылающего камина ему никак это не удавалось. Тепло и обволакивающий сумрак успокаивали его, заставляя забыть недавнее происшествие с Элен. Он рассеянно наблюдал, как Розалия, взяв мальчика за подбородок, долго смотрит ему в глаза и затем целует его в губы. Для чего принцессе понадобилось тащить сюда любовника своего брата? Возможно, ей просто не хватало свидетеля, чтобы получить настоящее удовольствие...
   Хорошенький мальчуган, подумал Гай. Судя по тому, как страстно и глубоко он целовал Розалию, он знает толк в женщинах. Тонкие руки мальчика ласкали пышную грудь принцессы, постепенно освобождая ее от платья. Розалия гладила его колени и бедра, а затем принялась расстегивать его камзол. Они делали это в полном молчании, и Гай невольно поразился красоте обоих.
   Сбросив платье, Розалия откинулась назад и легла на спину, глядя на своего юного избранника снизу вверх. Мальчик наклонился над ней, и неожиданно шапочка слетела с его головы. Светлые волосы потоком заструились на его плечи, и Гай изумленно вздохнул, узнав Леону Блейк. В мужском наряде она была чудесно хороша, действительно напоминая изнеженного мальчика. Леона склонилась и припала губами к груди Розалии. Пока она ласкала ее, ловкие руки принцессы помогали ей освободиться от камзола и широкой рубашки. Наконец, полностью обнаженные, обе девушки легли рядом, с любовью глядя друг на друга.
   - Ты должна соблюдать правила до конца, - прошептала Розалия. Леона с легкой улыбкой вытащила из стоящего на полу ларца продолговатый предмет и прикрепила его себе между ног, застегнув на талии тонкий кожаный поясок.
   Гай улыбнулся. Он никогда прежде не слышал о таких игрушках, но часто думал, что женщины должны кое в чем завидовать мужчинам.
   Леона вновь принялась ласкать Розалию, и юноше показалось, что она сама испытывает от этих ласк столько же наслаждения, сколько принцесса, если не больше. Розалия целовала грудь девушки и гладила ее бедра. Потом Леона коленом раздвинула ноги Розалии и легла на нее сверху.
   - Я схожу с ума, - прошептала принцесса. - Ты мой сон наяву, дитя...
   Она легонько сжала сосок Леоны, и та со стоном повела бедрами вбок и вниз. Розалия изогнулась, стиснув ее в объятиях, и медленно задвигалась. Они поцеловались, и Гай видел их сплетающиеся в немыслимом изощренном танце языки. Пламя камина озаряло их тела, двигающиеся в едином плавном ритме. Пальцы Розалии легли на ягодицы девушки и сильно сжали их; казалось, принцесса стремилась прижать к себе Леону как можно крепче. Обе застонали от наслаждения, и смуглое тело Розалии напряглось, вздрагивая в предвкушении близкого конца. Движения бедер Леоны стали более порывистыми, более быстрыми. Розалия вскрикивала, не в силах сдерживаться, пока вдруг мощная судорога не вскинула ее над полом, заставив на мгновение замереть, задохнуться в приступе исступленного восторга, а затем забиться в сильнейших конвульсиях в объятиях Леоны. Она выгибалась в сладостной агонии, а Леона продолжала двигаться, заставляя ее кончать снова и снова... Наконец, обессиленная, покрытая потом, Розалия отстранила от себя девушку и отстегнула с ее пояса предмет, делавший Леону похожей на мужчину.
   - Как ты это делаешь, - тяжело дыша, сказала она. - Я тебя обожаю... Ты лучше любого мужчины, моя крошка. Кто научил тебя так двигаться?
   - Я просто знаю, что нужно твоему телу, - улыбнулась Леона в ответ. - Потому что мое тело требует того же...
   Розалия засмеялась.
   - Вчера ты была невинной девочкой, а сегодня поражаешь меня познаниями. Ты быстро учишься, дитя.
   - Ничего подобного, - возразила девушка. - Невинность еще не означает, что у меня не было потребности в наслаждении. Я научилась доставлять его себе сама уже давно.
   - Умная женщина знает, как получить то, что ей нужно, - кивнула Розалия. - Я тоже делаю это, когда не хочу быть с мужчиной. Но теперь я хочу посмотреть, как ты доставляешь себе удовольствие.
   Взгляд Леоны на мгновение обратился на Гая. Она улыбнулась и покраснела.
   - Ах, вот оно что, - сказала принцесса. - Можешь не думать о нем. Смелее, моя маленькая.
   Она страстно поцеловала Леону в губы, слегка сжав ее груди ладонями. Девушка чувственно застонала, ее рука опустилась между ног. Движения ее пальцев были быстрыми и ритмичными. Розалия с любовью и восхищением смотрела на нее, и на лице ее блуждала порочная полуулыбка. Леона закрыла глаза, все приближая момент экстаза; возбуждение прокатывалось волнами по ее тонкому белому телу, то чуть угасая, то возникая с новой силой, пока она внезапно не кончила - с протяжным сдавленным криком, сжав руку Розалии побелевшими от напряжения пальцами. Несколько раз содрогнувшись всем телом, она легла возле Розалии, тяжело дыша.
   - Отдохни немного, - тихо сказала принцесса. - Мне кажется, наш херувим уже снова готов к сражению.
   Обе девушки посмотрели на Гая, и он смутился, сознавая, что Розалия была права. Созерцание их ласк и поцелуев вернуло его плоти сладострастное напряжение.
   - Мы вряд ли пригласим тебя, сэр Гай, - насмешливо обратилась к нему Розалия. - Ты можешь пойти к Элвину, чтобы он утешил тебя.
   - В этом нет необходимости, сестра, - раздался от двери спокойный голос, и герцог Элвин вышел из тени портьеры. Гай с улыбкой поднялся ему навстречу.
   - Ты могла бы плотнее прикрывать дверь в свою комнату, Розалия, - с неудовольствием проговорил герцог. - В твоей приемной бываю не только я.
   - Меня не беспокоят те, кого я не желаю видеть, - пожала плечами принцесса. - К тому же в своих покоях я могу делать что пожелаю.
   - Именно по этому поводу я и пришел. Мне сказали, что видели тебя в галерее, целующейся с молоденьким мальчиком. Не смей совращать детей, Розалия, иначе я заставлю тебя горько пожалеть о твоем распутстве! Кто был этот несчастный ребенок?
   - Это я, - с улыбкой ответила Леона, показывая Элвину на разбросанную по полу мужскую одежду.
   - А, вот как? Тебя могли узнать, леди Леона. Розалия, я должен сказать тебе, что нужно соблюдать хотя бы внешние приличия. Я не желаю, чтобы о моей сестре сплетничали по всему замку!
   - Обо мне? Боже, да что такого я сделала? Поцеловалась с моей девочкой в пустой галерее, а какой-нибудь старый развратник, налюбовавшись на нас вволю, донес тебе об этом! Брось, Элвин, все это не так уж страшно.
   - Ты ведешь себя неподобающе, - сказал Элвин. - Я не желаю, чтобы это повторялось впредь.
   Розалия засмеялась.
   - Бедный наивный Элвин! Ты думаешь, я самое порочное существо в Освальде? Оглянись вокруг. Вот этот белокурый ангел, в котором ты души не чаешь, только что покрывал прямо тут, в приемной, леди Элен Райт. Зрелище было то еще...
   Элвин вздрогнул.
   - Ты лжешь, - зло сказал он. - Тебе нечем оправдать свою распущенность, и ты пытаешься очернить Гая.
   - Вовсе нет. Я своими глазами видела, как он делал это с ней. Распалился, как дикий жеребец, спаривающийся с кобылой... Можешь спросить его самого, если уж не веришь мне.
   Элвин повернулся к юноше. Глаза его превратились в два озера бездонного мрака на бледном, словно высеченном из камня лице.
   - Гай, это правда?
   Барон похолодел. Стыд и смятение охватили его. Он не знал, что сказать. Ему хотелось все объяснить Элвину, рассказать ему об угрозах Элен, о том, как она оскорбляла его и в конце концов довела до того, что он, придя в ярость, изнасиловал ее... Но объяснения были теперь неуместны. Герцог смотрел на него, ожидая ответа.
   - Элвин, она сама вынудила меня...
   - Значит, это правда? - Голос герцога был ледяным. - Ты делал то, о чем говорит Розалия?
   - Да.
   Мгновение Элвин молча смотрел ему в глаза, а затем коротко размахнулся и резко ударил его по щеке. Звук пощечины прозвучал в ушах Гая громовым раскатом. Он вздрогнул, ошеломленно посмотрев на Элвина, а затем повернулся и, не говоря ни слова, бросился вон из комнаты.
   Он быстро сбежал по лестнице в галерею первого этажа. Мучительный стыд, ярость и отчаяние поглотили его, мешая думать. Ему нужно было унять предательскую дрожь в руках. Он так надеялся, что Элвин поймет и простит его, выслушает и даст совет... Он так любил его, а он, даже не выслушав, с презрением отвернулся от человека, которому только утром говорил о своей любви! Возможно, подумал барон, я сам виноват больше, чем мне кажется. Как можно было забыться настолько, чтобы наброситься на злосчастную шлюху прямо в приемной! Элвин не сделал бы так, неудивительно, что он не смог понять, как его возлюбленный, которого он считал чистым, чуждым порока юношей, осквернил себя подобным поступком... Гай проклинал себя. Он был недостоин любви этого странного человека, несчастного и одинокого, несмотря на молодость, богатство и красоту. Элвин был выше обычных человеческих страстей и потому не смог простить этой низости.
   Что ж, он уедет из Освальда. Вернется в Санвер к матери и женится, чтобы никогда не вспоминать об этом унижении... и о своей любви, которая жгла его сердце раскаленной стрелой. Сумеет ли он когда-нибудь вырвать эту стрелу? Гай почувствовал, как слезы подступают к глазам, и мир задрожал и померк, заслоненный влажной пеленой. Он вспоминал окаменевшее лицо Элвина, его осуждающий взгляд и пощечину - и невыносимая боль терзала его душу. Ему вдруг отчаянно захотелось умереть, чтобы покончить разом с этой мукой. С силой ударив в стену кулаком, он едва не сломал пальцы, и физическая боль на какое-то время пересилила боль душевную.
   Он направлялся в свои покои. Решено, он уедет немедленно. Слишком тяжело было оставаться в Освальде и видеть Элвина, каждый раз вспоминая его поцелуи, его руки на своем теле, его нежность и силу... Он с досадой смахнул с глаз слезы, пытаясь заставить себя не задыхаться от мучительной ярости на себя самого.
   Юноша шел быстро, почти ничего не замечая вокруг. Внезапно резкий толчок в спину сбил его с ног, и он упал ничком на холодный каменный пол, больно ударившись локтем. Приподнявшись, он оглянулся. В полумраке освещенной факелами галереи перед ним возвышался черный силуэт человека с поблескивающим обнаженным мечом в руках.
   - Не в моих привычках убивать сзади, сэр первый рыцарь, - хрипловатым голосом произнес незнакомец. - Иначе ты был бы уже мертв.
   Какая разница, устало подумал Гай. Смерть не страшила его, напротив, казалась мгновенным решением всех проблем. Ему было лишь немного жаль мать, которая останется отныне совсем одна. Элвин вряд ли вспомнит теперь о нем... если только вообще захочет видеть его труп, когда его обнаружат в этом полутемном коридоре.
   - Я хочу видеть твое лицо, - продолжал убийца. - И мне поручили сказать тебе кое-что прежде, чем забрать твою жизнь. Мессир Роджер Брент устал ждать, когда он сможет отомстить тебе за свое унижение.
   - Он нанял тебя, чтобы ты сделал это? - почти равнодушно спросил Гай.
   - Это мое испытание. Твоя кровь прольется во славу Черного Братства...
   У Гая вырвался негодующий возглас, он потянулся к висевшему на поясе кинжалу. Упоминание о Братстве резко меняло дело. Он должен был попытаться отомстить за смерть отца, исполняя данную клятву.
   Незнакомец издал презрительный смешок и занес меч для удара. С запоздалым страхом и отчаянием Гай осознал, что не успеет даже пустить кинжал в ход. Он замер, вскинув руку, чтобы заслонить глаза от зрелища опускающегося на его голову эспадрона, но убийца вдруг вздрогнул, широко раскрыл глаза и начал медленно заваливаться назад. Меч выскользнул из его рук и с оглушительным звоном упал на камни пола. Незнакомец рухнул рядом, несколько раз дернулся и остался недвижим.
   Гай опустил руку.
   - Я успел вовремя, - раздался знакомый голос. Перед ним стоял Элвин Освальд, и меч в его руке блестел светло и грозно. Опустившись на корточки, герцог вгляделся в лицо убитого, затем протянул Гаю руку и помог подняться.
   - Я рад, что ты жив, - тихо произнес Элвин, сжав его запястье. - Этот подонок мог убить тебя раньше, чем я подоспел.
   - Ты спас мне жизнь, - сказал юноша. - Благодарю тебя.
   Герцог не отрывал глаз от его лица. Гай отвернулся. Он не мог долго выдержать этот пристальный взгляд. Ничего больше не сказав, он медленно пошел по коридору, заставляя себя не оглядываться.
   Элвин догнал его, взял за плечи и развернул к себе.
   - Прости меня. Прости, мой ангел.
   - Тебя не за что прощать, Элвин, - мертвым голосом проговорил Гай. - Это я должен бы просить у тебя прощения, но ты не простишь.
   - О чем ты?
   - Я недостоин тебя. Мне горько сознавать, что я оказался такой скотиной, не сумев справиться с собой... Я должен уехать из Освальда.
   - Нет, Гай...
   - Я так дорожу твоим доверием, твоей любовью... И вот я заслужил твою ненависть. Мне было бы легче умереть, чем жить, презираемым тобой.
   Герцог потрясенно покачал головой.
   - Гай... Мой дорогой мальчик... Я не знаю, что сказать. Если ты уедешь, моя жизнь станет прежним адом... Нет, еще худшим, потому что я буду помнить тебя и знать, что я сам стал причиной своих и твоих страданий. Я не смогу жить спокойно, зная, что ты тоже живешь в этом мире, где-то рядом, а я никогда не увижусь с тобой, не коснусь тебя, не услышу твоего голоса... Гай, прости меня. Не уезжай.
   Забывшись, он гладил плечи юноши, с любовью глядя ему в лицо.
   - Элвин... - голос Гая сорвался, упав до шепота.
   - Мой ангел, прошу тебя... Не знаю, что тогда нашло на меня. Я разозлился на Розалию, но ты... Я не ожидал от тебя такого поступка, и первым моим чувством была ревность.
   - Все было не так, как ты думаешь... Элвин, я люблю только тебя.
   - Я понял это, Гай. Ты должен рассказать мне все. И обещай, что не уедешь из Освальда.
   Гай грустно улыбнулся и положил руки ему на плечи.
   - Не уеду. Мне будет слишком тяжело расстаться с тобой.
   - Мой дорогой мальчик...
   Элвин наклонился ближе. От него пахло благовониями, кровью и сталью. Гай прижался к нему всем телом, и они поцеловались.
   - Идем, - сказал герцог. - Сегодняшняя ночь наша...
   Они остановились на площадке перед комнатой Элвина. Под арку высокого окна вырвался пахнущий сыростью вечерний ветер, и в ясном небе льдисто мерцали звезды. Герцог завороженно посмотрел на Гая. В его черных глазах плескалась ночь.
   - Наша любовь похожа на дикий мед, - прошептал он. - Горечь и сладость одновременно... Когда я смотрю в твои глаза, мир вокруг исчезает. Мне хотелось бы, чтобы я мог жениться на мужчине - я не колебался бы ни минуты.
   Он привлек к себе юношу и стал покрывать его лицо поцелуями. Гай обнял его, опускаясь руками все ниже и ниже по его телу.
   - Элвин...
   - О, мой ангел... - выдохнул герцог, прижимаясь к нему. - Я изнемогаю...
   Войдя в комнату Элвина, они перешли на ложе и помогли друг другу раздеться.
   - Какой же я дурак, - прошептал герцог, лаская юношу. - Какой дурак... Как я мог так поступить с тобой! Это по моей вине ты едва не погиб...
   - Рано или поздно этот человек добрался бы до меня, - возразил Гай. - И ты здесь ни при чем. Кто это был? Ты узнал его?
   - Нет. Я думаю, он всего лишь слуга, один из безродных псов, подбирающих крошки со стола своего хозяина... А вот кто его хозяин, я хотел бы узнать. Он что-нибудь говорил тебе?
   - Что-то о Роджере Бренте и Черном Братстве. Он называл Роджера мессиром.
   - Вот как? - Элвин нахмурился. - Выходит, виконт Брент важная особа. Я отправлю его на костер, как велит святая церковь.
   - Подожди. Если это правда, я сам разделаюсь с ним. Но может быть, Роджера просто хотят очернить, используя его имя?
   - Не уверен. Роджер подлец, каких мало. Впрочем, я оставлю тебе его, только будь осторожен.
   - Хорошо. Забудь о нем, Элвин...
   Герцог повернулся, и Гай принялся целовать его плечи и спину, затем отыскал рукой его отвердевшую плоть и слегка сжал пальцами. Элвин застонал.
   - Гай, дитя мое...
   Он выгнулся, прижавшись к юноше всем телом. Гай обнял его.
   - Передай мне масло, любимый...
   Он овладел Элвином - осторожно, помня и понимая, какую боль должен был ему причинить. Герцог коротко вскрикнул, и Гай принялся ласкать его со всей нежностью, на какую был способен. Он задвигался, нетерпеливо приближая миг восторга, и вспышка яростного наслаждения ослепила его, выпивая и иссушая все силы. Он стиснул Элвина в объятии, задыхаясь от сладостной муки, чувствуя, как часть его остается в человеке, которого он любит. Затем он в изнеможении откинулся назад, и герцог, повернувшись к нему, посмотрел на него с бесконечной любовью.
   - Еще немного, - прошептал Элвин, взяв его руку и положив ее ладонью на свое бедро. - Просто коснись меня...
   Юноша с улыбкой уложил его на постель и, склонившись, приник лицом к низу его живота. Герцог вздрогнул всем телом, ощутив быстрые ласки языка и губ Гая, и почти тут же излился с протяжным стоном.
   - Боже, Гай...
   Его руки соскользнули с плеч барона. Юноша лег с ним рядом, положив руку ему на грудь и ощущая, как часто и гулко колотится его сердце.
   - Тебе понравилось?
   Герцог улыбнулся, потрепав его по голове.
   - Мне кажется, ты возвращаешь меня к жизни. Счастье, которое я считал недоступным...
   - Почему ты не можешь быть счастлив, Элвин?
   - Я люблю тебя. Мы оба мужчины, и поэтому такая любовь преступна. Люди насмехаются и осуждают таких, как мы. Их ханжеская мораль не может допустить этого. Я готов отдать по капле всю свою кровь, чтобы только быть с тобой, смотреть в твои глаза, дарить тебе все лучшее, что я имею... Когда я прикасаюсь к тебе, вижу твою улыбку, радость наполняет мою душу, как солнечный луч, озаривший серый день. Когда тебя нет, я жду встречи и думаю о тебе. Все мои мысли, все мои сны, вся моя нежность - это ты, Гай. Такое отношение к женщине приветствуется, потому что оно, с их точки зрения, нормально. Я иной. И потому я не имею права на спокойное счастье с любимым человеком. Любовь, верность, чистота - все это не имеет значения. Ты можешь каждую ночь менять женщин в своей постели, погрязнуть в разврате с грязными шлюхами, но не имеешь права всю жизнь хранить верность одному мужчине!
   - Это... так жестоко.
   - И все же вспомни, как презирают монахов. Вспомни костры, избиение камнями тех, кто не похож на остальных... Декреты и письма короля Джона, послания папы Григория... Говорят, любовь между мужчинами противна богу.
   - Но тогда...
   - Ты еще будешь счастлив, мой мальчик. Ты найдешь себе жену и сумеешь получать удовольствие, деля с ней ложе. А меня ждет только ад - сначала на земле, потом там, откуда нет возврата...
   - Неужели никто не может понять, что нам просто хорошо вместе? Какое зло мы причиняем людям тем, что любим друг друга?
   - Зло? Ханжеская мораль нетерпима к тому, что она называет пороком... Я читал труды пастыря Гермы. Николаиты возводили порок в ранг добродетели и утверждали, что общение с женщинами - греховно. Я не думаю, что они были правы. Каждый должен обрести то, что ему нравится. Почему двоих людей тянет друг к другу? Так трудно найти любовь, еще труднее найти в себе силы сказать о ней тому, кого любишь, - если это не женщина. Я так долго не мог решиться, из опасения, что ты с негодованием оттолкнешь меня и мои чувства... Ты не сделал этого, не отвернулся с презрением, но ведь могло быть иначе.
   - Элвин...
   - Молчи. Я до сих пор не верю, что это счастье будет долгим. Найдется женщина, которая заставит тебя забыть обо мне.
   - Я не думаю, что Леона Блейк...
   - Разумеется, нет. Она быстро учится, эта малышка. Увидишь, вскоре она станет обычной потаскушкой, дарящей свою любовь первому встречному. Или она предпочтет женщин, боясь болезней и беременности... Я говорил не о ней. Ты обретешь покой и счастье, заведешь семью, детишек, которые станут твоей опорой в старости. Я видел, какое удовольствие ты получаешь от обладания женщиной, поэтому имею все основания так думать.
   - Элвин, с тобой все совсем иначе...
   - Это похоже на безумие, правда? - Герцог грустно улыбнулся. - Эта любовь сжигает сердце, оставляя лишь легкий мертвый пепел...
   - Не говори так. - Гай обнял его за плечи. - Мне наплевать на тех, кто осудит нас. Я хочу быть с тобой, Элвин, что бы ни случилось.
   - Мнение людей может быть безразлично тебе, но они не ограничиваются только мнением. Ханжи приложат все силы, чтобы разлучить нас. Мне кажется, я обречен на одиночество и гублю всех, кого коснется моя любовь. Поэтому я так осторожен, поэтому всегда боюсь выражать открыто свои чувства...
   Он замолчал и устремил невидящий взгляд на огонь камина.
   - Тебе приходилось терять любовь? - тихо спросил юноша. Герцог ответил не сразу, и, когда он заговорил, его голос звучал глухо:
   - Да, Гай. Горе от этой потери было велико. Только с тобой я понял, что снова могу быть счастлив и наконец забыть... Мне было семнадцать лет, когда я постиг настоящий смысл слова "никогда" - жестокий и страшный смысл этого самого безнадежного слова во Вселенной... - Элвин вздохнул и сжал кулаки. - В то время я мало задумывался о настоящей любви, удовлетворяя желания плоти с Розалией. Этот тайный грех заставлял меня терзаться, но каждую ночь ко мне приходила Розалия, и я забывал обо всем, погружаясь в трясину ее похоти. Постепенно мои мысли пришли в порядок. Я перестал проклинать себя, вновь начал читать, занялся фехтованием, охотой и музыкой, и каждый турнир снова стал для меня настоящим праздником. Однажды в Освальд приехал герцог Борн, давний друг моего отца, с двумя своими сыновьями. Старший, Дэвид, сразу привлек внимание Розалии. Еще бы - этот девятнадцатилетний детина при всей своей высокомерной тупости имел фигуру античного борца. Полное отсутствие ума и воспитания Дэвид с лихвой возмещал наглостью и умением модно одеваться, а Розалии большего и не требовалось. В общем, я на время был позабыт, и все помыслы моей сестры устремились на завоевание Дэвида Борна. Я вовсе не был огорчен этим обстоятельством, потому что снова почувствовал себя свободным. Брат Дэвида, Арлей... Он был одного со мной возраста, белокурый, по-юношески нескладный, с ясной мальчишеской улыбкой и синими глазами. Арлей много читал, его суждения поражали серьезностью и глубиной. Мы быстро подружились; в нем не было надменности Дэвида, и он иногда подшучивал над своим братом, беззлобно пародируя его медлительную манеру ходить и разговаривать. Я покатывался со смеху, когда Арлей, встречая Дэвида в обществе Розалии, сначала осыпал мою сестру комплиментами, а потом делал брату несколько двусмысленных замечаний, на которые Дэвид, разозлившись, пытался ответить, но, по причине недалекого ума, запутывался в словах и вызывал всеобщий смех. Розалия тоже сердилась; постепенно она стала ненавидеть Арлея, да, должно быть, и меня тоже, за то, что я был его другом. Но нам не было дела ни до Дэвида, ни до Розалии. Наша дружба крепла день ото дня. Иногда мы до ночи засиживались в библиотеке, порой ездили на охоту или устраивали скачки на перегонки, из озорства топча крестьянские посевы. Нам было весело вместе, и за всю жизнь у меня не было лучшего друга. Однажды я пригласил Арлея проехаться к лесному озеру в нескольких милях от замка. Погода стояла жаркая, и мы рассчитывали отдохнуть и выкупаться, а заодно по дороге пострелять мелкую дичь. Захватив арбалеты, мы оседлали лошадей и выехали из Освальда. Солнце поднялось уже довольно высоко, когда мы достигли леса. Под зеленым, пронизанным солнечными лучами, пологом буков царила жаркая тишина, нарушаемая лишь стуком лошадиных копыт да сухим хрустом ломающихся веточек. Птицы и звери, казалось, попрятались от зноя, так что нам так и не удалось пустить в ход арбалеты. Мы не спеша ехали по лесной тропинке, поглядывая по сторонам и изредка переговариваясь. Арлей был необычно задумчив, и я всячески пытался его рассмешить и подбодрить. Вдали открылся просвет между деревьями, блеснула ровная гладь озера, и утомленные жаждой и жарой лошади перешли с шага на рысь. Отпустив поводья, мы прямо в одежде с разбегу влетели в холодную прозрачную воду, поднимая фонтаны искрящихся брызг. Арлей попытался удержаться в седле, но я ослабил его подпругу, и он соскользнул в воду, крича и норовя окунуть меня с головой. Какое-то время мы боролись в воде, с наслаждением ныряя и отфыркиваясь, а потом, совершенно обессиленные, выбрались на берег. Раздевшись, мы разложили вымокшую одежду на солнцепеке, а сами уселись на траву у берега. Я огорченно разглядывал испорченный водой арбалет - единственное, что немного испортило мое удовольствие от прогулки, а Арлей молча сидел рядом, обхватив руками колени. Отложив арбалет, я посмотрел на него. "Ты сегодня отчего-то грустишь, - заметил я. - Что случилось? Может быть, Дэвид..." Он покачал головой, потом сел ближе ко мне и посмотрел мне в глаза. В его взгляде было что-то новое, такое, чего я не видел или не замечал прежде. "Дэвид ни при чем, - тихо сказал он. - Элвин, я не понимаю, что со мной..." Его голос дрогнул, он быстро опустил глаза и покраснел. Я окинул взглядом его обнаженное тело и вдруг понял, что он чувствует. "Арлей..." - потрясенно прошептал я. Он взял мою руку. "Элвин..." Я увидел, что он плачет, и наклонился к нему, а в следующее мгновение мы уже целовались. Это было похоже на сон, на затмение, на гибель мира в яростном урагане внезапно налетевшей любви... Мы были так молоды, у нас не было опыта, мы не знали этого тонкого искусства наслаждения, но мы любили друг друга и просто делали то, что считали правильным. Я видел над собой лицо Арлея, его потемневшие синие глаза с огромными, как у ребенка, зрачками, и беспомощно тонул в их взгляде, когда его пальцы мягко сжимались и разжимались на моем члене... Мы ласкали друг друга, а потом он попросил меня сделать для него большее. Я помню, как он закричал, когда я вошел в него, и меня уколола жалость. Но он засмеялся и велел мне продолжать. Его тело сводило меня с ума, и я начал осторожно двигаться, пылко лаская его. Потом все было как в бреду... Волна восторга нахлынула на меня, подхватила, вскинула на головокружительную высоту, заставив кричать от невыносимого, мучительно сладкого упоения, и мир вокруг закружился в вихре света, солнца и радости... Мое тело трепетало от неизведанного прежде наслаждения. Я упал на колени перед этим мальчиком и заплакал, не в силах справиться с блаженством, которым был ему обязан. Он опустился на колени рядом со мной, мы обнялись и ненадолго замерли, слушая, как стучат наши сердца. Потом Арлей положил мою ладонь на свой живот. Я коснулся его члена, и он застонал. Я не знал, что нужно делать и все время спрашивал его, хорошо ли ему от моих ласк. Когда он излился, вскрикнув от наслаждения, мне показалось, что я чувствую то же, что и он. Я заключил его в объятия и поцеловал так нежно, как только мог. Потом мы долго лежали рядом, обнявшись и не говоря ни слова, потрясенные случившимся. Я чувствовал тепло его юного тела, разгоряченного любовью, и забывал обо всем на свете... Мы оба были почти детьми, чистыми, немного наивными, способными к бескорыстной, высокой любви. А еще я вдруг понял, что никогда ни одна женщина не заставит меня испытать ничего похожего... Мы провели у озера весь день, а вечером поехали в Освальд. Солнце садилось, наполняя лес синими тенями; мы с Арлеем медленно ехали бок о бок, время от времени останавливаясь, чтобы обменяться поцелуем. Мы достигли Освальда, когда уже стемнело. Арлей ночевал в моей комнате, и эта ночь стала первой ночью нашей любви. Потом было еще много ночей, клятв и пылких обещаний при свечах, страстных поцелуев, пылких ласк, полудетских, полубезумных порочных игр... Мы были счастливы, обретя друг друга. Я ничего не помню о том, что происходило в это время в замке. Любовь поглотила меня с головой. Я обожал Арлея и не упускал случая остаться с ним наедине. Розалия злилась, что я стал забывчив и рассеян, даже отец как-то заметил, что, ежели я не перестану постоянно улыбаться, то все решат, что я помешался. Мне было все равно, и лишь одна мысль беспокоила меня: скоро герцог Борн должен был уехать из Освальда, и тогда разлука с Арлеем могла продлиться долго. Арлей тоже понимал это. Когда его отец собрался домой, он упросил его разрешить ему остаться еще немного в Освальде. То лето было самым счастливым в моей жизни... Наступила осень, и однажды из Борна пришло письмо, в котором герцог изъявил желание, чтобы его младший сын вернулся домой. В то время папа провозгласил новый поход в Святую землю, и наемники раздавали кресты на площадях всем, кто еще верил в идеалы или надеялся раздобыть богатства и почести. Герцог Борн считал, что Арлей должен присоединиться к армии крестоносцев во имя чести своего рода. Бог судья отцу, без нужды обрекающего на гибель собственного сына...
   - Почему же герцог не послал в Святую землю Дэвида?
   - Старший сын наследует замок и титул, а младший воюет за веру. Какой глупый обычай! Последнюю ночь перед отъездом Арлей провел со мной, и мы любили друг друга с такой сладостной, такой отчаянной нежностью, словно понимали, что разлука будет очень долгой. Она оказалась вечной, Гай...
   - Он уехал в Палестину?
   - Той же осенью. Я не видел отъезда крестоносцев, но часто представлял себе Арлея - в длинном дорожном плаще, на белом коне, улыбающегося и машущего рукой на прощание... Я с нетерпением ждал его возвращения, писем из Борна или каких-нибудь вестей от армии. Вскоре умер наш отец, и горе подкосило меня, заставив на время обратиться к другим заботам. Розалия нуждалась во мне, но я отвергал ее домогательства, надеясь на скорое возвращение Арлея... Она, кажется, понимала все или, во всяком случае, догадывалась. Она погрязла в распутстве, ища утешения в объятиях разных мужчин, а я ждал, снедаемый нетерпением и тревогой. Я часто представлял себе Арлея - ведь за прошедший с его отъезда год он должен был возмужать, набраться опыта и сил, стать настоящим рыцарем - синеглазым белокурым светлым рыцарем из детских сказок... Я мечтал о том, как мы встретимся, как он будет со своей мальчишеской, немного печальной улыбкой рассказывать о своих приключениях, а потом поцелует меня так, как умел только он... Зима в тот год была промозглой. Сырой холодный ветер яростно рвал солому с крыш крестьянских домов, скрипел голыми ветвями деревьев в парке, носил в воздухе колючую порошу. Как-то раз я был во дворе замка, и какой-то человек подошел ко мне и передал свернутое письмо с гербом Борнов. Мое сердце подпрыгнуло. Нетерпеливо развернув послание, я быстро пробежал глазами несколько первых строк. Письмо было от старого герцога. Он выражал скорбь и соболезнования по поводу смерти моего отца и писал что-то про Дэвида, но мои глаза искали лишь одно имя. Когда я увидел его и прочел то, что герцог писал о младшем сыне, мир замер, лишившись всех красок и звуков. Оглушенный, ослепший, я стоял, не в силах поверить в то, что было написано на этом желтоватом листе бумаги. "Арлей погиб этой осенью, - снова и снова звучали в моем мозгу слова старого герцога. - Его тело доставили в Борн в заколоченном гробу. Сарацины отрезали ему голову..." Посыльный, доставивший письмо, выжидающе смотрел на меня, но я не мог говорить. Мне хотелось бы стать богом, чтобы вернуть Арлея, чтобы не допустить глупой войны, убившей его во цвете юности, чтобы истребить проклятых нехристей одним взглядом - всех, до единого... Человеческая жадность, тщеславие и гордыня - вот что погубило Арлея, а не мечи сарацинов.
   - Папа хочет золота, - тихо сказал Гай. - И благородные мальчишки добывают его своей кровью...
   Герцог сжал его руку.
   - Я любил Арлея. Я любил его так, как только можно любить впервые в жизни. И вот его не стало... Я вдруг представил себе его - замученным, растерзанным, истекающим кровью, и кривая сарацинская сабля со свистом рассекает воздух над его белокурой головой... Несчастный мой мальчик! Не выдержав, я стиснул руками голову и закричал от мучительной душевной боли. Из моих глаз хлынули неудержимые слезы. Меня окружили люди, кто-то что-то говорил, звали Розалию... Я ничего не видел и не слышал, уничтоженный, раздавленный страшным горем.
   - Тебе хватило сил жить, - проговорил барон. - Не знаю, сумел бы я удержаться от искушения...
   - Умереть легко, - сказал Элвин, и в его глазах блеснули слезы. - Жить и не сломаться - вот что самое трудное. Я не хотел жить. Я верил - и верю до сих пор, - что синеглазый ангел ждет меня на небесах. Арлей... Мой дорогой мальчик, в раю ему вечно будет восемнадцать лет...
   - Что же было потом? Как тебе удалось бороться с этой потерей?
   - Я оглядел столпившихся вокруг меня людей, как безумный, затем вывел из конюшни своего жеребца, вскочил в седло и помчался в Борн. Снег хлестал меня по щекам, копыта коня вязли в дорожной слякоти, но я ничего не замечал. В тот день я загнал до полусмерти двух лошадей и явился к старому герцогу весь в грязи, с искаженным от горя лицом. Он удивился моему визиту, а еще больше моему виду и моей настойчивой просьбе показать мне могилу Арлея. Он отвел меня в аббатство и оставил возле свежего холмика с мраморным надгробием. Сам герцог ушел, постояв немного рядом со мной на пронизывающем ветру, и тогда я упал на колени, прямо на размокшую землю, и разрыдался. Я повторял его имя, словно надеялся, что он услышит и ответит мне... Наши ночи, наши клятвы, наша любовь - все ушло, навсегда, оставшись здесь, на могиле Арлея, и в моем сердце. Я провел там весь день, не замечая холода и снегопада, а затем вернулся в Освальд. Через два дня я понял, что не смогу жить дальше. Никого не предупредив и ни с кем не простившись, я оседлал жеребца и отправился в ближайший монастырь. Я очень надеялся, что никто не заметит моего отъезда, но я плохо знал свою сестру. Розалия бдительно следила за мной, и, услышав позади себя конский топот, я не сразу понял, что за всадник может преследовать меня. Я остановился, убежденный, что никто не сумеет заставить меня вернуться в Освальд, и дождался, когда Розалия подъедет ко мне. Ее раскрасневшееся лицо было серьезным и решительным, а в глазах стояли слезы. "Элвин, я знаю, что ты задумал, - сказала она. - Но ты не можешь так просто уехать." "Я уеду," - бесстрастно ответил я, намереваясь пришпорить коня, но Розалия спешилась и взяла моего жеребца под уздцы. "Только ты можешь спасти Освальд от угасания, а меня от позора," - горячо сказала она. "Это старая песня, сестра, не начинай ее заново." И тогда она бросилась на колени у ног моего коня. Ее плечи сотрясались от неудержимых рыданий. "Неужели ты заживо похоронишь себя в монастыре, Элвин, ради мертвеца, когда ты можешь спасти живых! Я знаю, что ты любил Арлея Борна, но ведь его не вернешь. Я буду нежной с тобой, я никогда не заставлю тебя сердиться... Только прошу тебя, вернись!" Я велел ей подняться. В чем-то она была права, и я позволил ей победить... Я вернулся в замок. Да, она была нежной, была послушной и ласковой, надеясь хоть немного смягчить горечь моей утраты... но счастливым меня сделать ей было не по силам.
   - Неужели ты прожил столько лет, храня верность памяти Арлея? У тебя не было любовников, кроме Розалии?
   - Я никого не любил. Мне нужно было утешение, нужны были иные ласки, кроме женских... Моя фантазия доводила меня до исступления, и я снова и снова вспоминал то, чему, мне казалось, никогда не будет возврата. А потом появился чертенок Нед. - Герцог грустно усмехнулся. - Этот мальчуган был моим слугой. Он умел иногда рассмешить меня своими выходками и шутками, а его озорные черные глаза светились умом. Сначала я не замечал его, как не замечают стоящий в углу сундук или забытую на столе книгу, но постепенно он начал мне нравиться. Нед был расторопным и шустрым, всегда угадывая мои желания, и я был доволен его исполнительностью. Вскоре я привык к нему. Однажды я мылся в своих покоях и, сидя в чане с горячей водой, попросил Неда растереть мне спину. Он улыбнулся, сбросил рубашку и подошел ко мне. "Так хорошо?" - спросил он, и его теплые руки легли на мою спину. Я кивнул, и он принялся растирать меня, постепенно опускаясь все ниже. Его прикосновения пробуждали во мне почти забытые ощущения. Когда он дошел до моих ягодиц, я уже почти не мог сдерживаться. "Нед, - окликнул я его, - довольно." Он посмотрел на меня, и от его улыбки по моему телу прошла дрожь. "Сколько тебе лет?" - спросил я. "Четырнадцать, мой герцог, - быстро ответил он. - Надеюсь, это не слишком мало, чтобы иметь честь служить у вас?" Я засмеялся. Он приготовил полотенце и помог мне выбраться из чана с водой. Он вытирал меня нарочито медленно, и я вдруг понял, что его движения больше напоминают любовные ласки, чем движения слуги, исполняющего пожелания хозяина. Я попытался сохранять хладнокровие. "У вас красивое тело, - сказал Нед, чуть сжав мою руку. - Думаю, дамы просто с ума сходят, когда вы..." Он ухмыльнулся и сделал непристойный жест, и это рассмешило меня. "Где ты этому научился, негодник?" - спросил я, все еще смеясь. "Я обучался грамоте в монастыре, - весело ответил мальчишка, сверкнув черными глазами. - Монахи большие распутники, скажу я вам..." Он вдруг сбросил штаны и быстро прижался ко мне всем телом. "Хотите, я покажу вам кое-что?" - шепотом спросил он. "Перестань, Нед," - пробормотал я, но он уже гладил мою обнаженную кожу под полотенцем. Мальчуган оказался гораздо более развращен, чем я думал. Мало какая из придворных потаскух знает хотя бы половину из тех ласк, которые он показал мне в тот день. С тех пор он начал выполнять при мне обязанности не просто слуги, я получал от него то, чего требовало мое тело.
   - Только тело? - недоверчиво поинтересовался Гай. - Ты не любил его?
   - Я был к нему привязан, только и всего. Я никогда не целовал его и не думал о нем как о любовнике... Он был слишком мал и не в меру испорчен, да и разница между нами была и без того безмерно велика.
   - Он больше не служит у тебя. Почему?
   - Я сразу заметил, что он честолюбив, и не ошибся. Такие люди сызмальства ищут почестей и богатства, становясь из пастухов и горшечников кардиналами. Прошел год, и Нед перестал довольствоваться положением слуги. Он стал капризен и порой требовал от меня отдельной платы за свои услуги. Поначалу я баловал его, дарил кольца и лошадей, он обедал вместе со мной и согревал зимними ночами мою постель. Не знаю, что он вообразил себе, но его притязания стали раздражать меня. Он требовал все больше, грозясь рассказать всем о нашей связи.
   - Тебя это испугало? Ты мог заткнуть ему рот...
   - Признаться, я был обеспокоен. А заставить его молчать могло только золото. Я решился отослать Неда из Освальда, а если не получится - отдалить его от себя насколько возможно.
   - Можно было убить его, - с сомнением в голосе проговорил Гай.
   - Убить? Я думал об этом, но никогда бы не смог убить ребенка. Все сложилось проще: мои слуги связали его и увезли в монастырь в Кент. Теперь он, должно быть, рассказывает о своих похождениях монахам и ублажает их так, как когда-то ублажал меня...
   - Ты говоришь о нем так, словно никогда не чувствовал к нему симпатии.
   - Симпатия - да, но не более того. Мое сердце умерло вместе с Арлеем... по крайней мере, я думал так до тех пор, пока не встретил тебя. Нед был для меня не более чем прихотью, любимчиком, игрушкой... Он ласкал меня, а думал об Арлее. Никакими слезами, никакими молитвами, никакими мечтами я не мог возвратить его. Никогда. Но я не мог его забыть. Я видел сны и писал стихи - о нем. Мне нужно было вновь родиться для настоящей любви, и я почти отчаялся, хотя еще верил, что сумею полюбить опять.
   - Я похож на Арлея? - тихо спросил барон. - Поэтому ты и полюбил меня?
   Герцог тонко улыбнулся и провел пальцами по его щеке.
   - Ты другой, хотя, в самом деле, чем-то похож на него. У тебя такие же синие глаза и золотистые волосы. Но Арлей был нежным мальчиком, а ты - мужчина, и тебя я люблю иначе... может быть, даже больше, чем любил его.
   Гай наклонился к нему, сжал в объятиях его плечи и поцеловал.
   - Твое тело - тело сильного мужчины, - прошептал Элвин. - Мне хочется твоей нежности, твоей силы, твоей любви. Ты похож на Арлея, ты похож на меня, каким я был много лет назад... Когда мое сердце бьется рядом с твоим, я чувствую себя счастливым. И я боюсь, что это новый обманчивый сон, я боюсь проснуться...
   - Ты заслужил счастье, Элвин. Я иногда думаю, что недостоин такой любви, но для меня не было бы большего удара, чем лишиться ее. В Освальде нет человека, равного тебе по силе и благородству, и я не только люблю тебя, но и преклоняюсь перед тобой.
   - Напрасно. Я далеко не ангел... - Он обнял юношу и серьезно посмотрел ему в глаза. - Гай, прошу тебя, будь осторожен. Ты так дорог мне. Если тебя не станет... У меня мало опыта в придворных интригах, но я вижу, что ты встал поперек дороги людям, обладающим достаточной властью, чтобы уничтожить тебя. Насколько я знаю виконта Брента, он не ограничится одной попыткой...
   - Ты будешь учить меня искусству поединка, - сказал Гай. - Я ношу кольчугу и постараюсь никогда не расставаться с мечом. А когда Роджер поправится, я убью его на первом же турнире.
   - Не будь таким самоуверенным. Я сделаю все, чтобы тебя защитить, но я не могу противостоять неизвестности. Роджер, этот убийца в галерее... Сколько их еще? Кто они? И что за история с фрейлиной моей сестры... кажется, Элен Райт? Ты не расскажешь мне, что случилось на самом деле?
   Гай покраснел. Ему не хотелось возвращаться к этой теме.
   - Она оскорбляла меня. Кроме того, я понял, что она заменила Розалию в постели Роджера, и все ее слова, угрозы и оскорбления - то, что говорил обо мне виконт.
   - Она угрожала тебе?
   - И очень недвусмысленно. Я... я знаю, что поступил низко, но она сама толкнула меня на это.
   - Розалия сказала, что ты изнасиловал Элен.
   - Я не сдержался. Половина того, что она говорила, способна привести мужчину в бешенство.
   Герцог помолчал, затем обнял его и поцеловал в щеку.
   - Я не осуждаю тебя. С этой мерзавкой еще нужно будет разобраться. На твоем месте я, наверное, поступил бы так же, забыв обо всем, кроме нанесенной мне обиды. Мне любопытно, что ты чувствовал, когда делал это?
   - Не знаю... - Гай смутился еще больше. - Мне было приятно сознавать, что она испытывает боль.
   - Тебе хотелось причинить ей настоящие страдания, верно? Ударить, быть грубым, заставить ее кричать? Тебе это доставляло удовольствие?
   - Я... ненавидел ее, и это меня возбуждало.
   Элвин улыбнулся.
   - Будь на ее месте Розалия, тебе весьма сложно было бы заставить ее мучиться по-настоящему. Моей сестре нравится, когда мужчины жестоки с ней.
   - Я заметил. - Гай смущенно улыбнулся. - Как давно ты узнал об этом?
   - Лет шесть назад. Однажды мы с Розалией отправились верхом в луга. День был теплый, высокая трава доходила лошадям до брюха. Мы скакали наперегонки, и Розалии почти удалось обогнать меня, когда ее лошадь вдруг споткнулась, и она, не удержавшись в седле, упала на землю. Испугавшись, что с ней могло что-то случиться, я спешился, распустил шнурки ее платья и, жалея, что у меня нет под рукой воды, чтобы привести ее в чувство, просто ударил ее по щеке. Она застонала и, подняв руки, обхватила меня за шею. "Еще, Элвин," - прошептала она. Изумленный, я дал ей еще одну пощечину, и тогда она буквально набросилась на меня. В тот раз она кончила почти сразу и призналась мне, что никогда прежде не испытывала такого острого наслаждения. С тех пор она иногда требовала, чтобы я избивал ее, прежде чем заняться со мной любовью. Может быть, виконт Брент привлек ее именно своей грубостью, хотя она часто жаловалась мне на него. - Герцог жестко усмехнулся. - Она утверждала, что он чересчур груб.
   - Но тебе не доставляет особого удовольствия бить ее, - заметил Гай.
   - Так и есть. Я не могу понять этого странного удовольствия...
   Они засмеялись, потом герцог замолчал, задумчиво гладя плечи юноши. Порыв ветра, долетевший из окна, всколыхнул огоньки свечей.
   - Обними меня, - прошептал Гай, и сильные руки Элвина крепко обвили его, согревая и успокаивая. В этом объятии не было страстного желания, а лишь мягкая спокойная нежность и бесконечная любовь. Как это прекрасно, потрясенно подумал Гай, что можно быть вместе, так близко, испытывать блаженство, просто прикасаясь друг к другу, глядя в глаза, слушая биение сердца...
   Он тихо вздохнул. Кому мешала их любовь? Почему божеские и человеческие законы лишали их такого простого счастья? Он не мог понять этого, но знал, что ни с одной женщиной не сможет достичь подобного чувства.
   Ветер гнал по свинцовому небу низкие тучи, и вскоре капли холодного дождя застучали по каменному подоконнику. Элвин закрыл глаза, и юноша тихонько поцеловал его губы, ловя его теплое, ровное дыхание.
   - Доброй ночи, Элвин, - прошептал он.
   Дни и ночи полетели для Гая стремительной чередой. Он был так поглощен любовью, что не замечал ничего и никого вокруг. Элвин стал для него всем миром. По утрам они выезжали на прогулку в парк, бились на мечах, затем обычно вместе обедали и разговаривали. После обеда герцог занимался делами, а Гай ждал его в своей комнате или в большой зале, беседуя с рыцарями, среди которых успел завоевать нескольких друзей. На людях он и Элвин никогда не показывали своих чувств друг к другу, и только оставшись наедине, отдавались своей страсти, пламя которой разгоралось все сильнее с каждым днем. Порой Гай со страхом думал, что случится, если вдруг они не смогут быть вместе, и ему начинало казаться, что без Элвина его жизнь кончится. А ночами в пылких объятиях герцога он забывал обо всем, задыхаясь от упоительного любовного восторга. Когда из Санвера вернулся старый Том, Гай едва удостоил его вниманием и рассеянно пробежал глазами письмо матери, сказав, что как-нибудь попозже напишет ей ответ. Том понимающе оглядел молодого хозяина и покачал головой:
   - Да вы влюблены по уши, господин Гай! Вижу, без меня вы время даром не теряли. Могу поклясться, если вы будете продолжать в том же духе, вскоре у вашей дамы вырастет живот!
   - Замолчи, старина, - недовольно отозвался юноша. - Я не допущу, чтобы ты лез в мои личные дела.
   Удивленный его резкостью, Том обиженно замолчал, но больше не пытался говорить с ним на эту тему. По вечерам Гай мылся, тщательно одевался и уходил, не извещая Тома, куда он направляется. Он не был полностью уверен, что о его отношениях с герцогом не знает ни одна живая душа, но в открытую ему об этом сказать никто не посмел бы.
   Как-то вечером они пили вино в комнате герцога, сидя у камина. Задернутые портьеры на окнах сохраняли тепло, несмотря на то, что за окнами уже летел первый снег.
   - Как дела у виконта Брента? - спросил Гай, глядя на огонь сквозь янтарное вино в своем бокале. - Думаю, Розалия знает о нем.
   - Розалия? Я давно не виделся с ней. - Элвин саркастически усмехнулся. - Возможно, теперь ей не нужен мужчина... Как мне не нужна женщина. Что же касается виконта, то я ничего определенного сказать не могу. Ходят слухи, что он понемногу поправляется и скоро сможет держать меч.
   - Этого мне и нужно, - кивнул барон.
   - Надеюсь, ты не прикончишь его сразу, едва он встанет с постели?
   - Надеюсь, он меня к этому не вынудит. И еще мне необходимо выяснить, имеет ли Роджер какое-то отношение к Черному Братству.
   - Это тайное общество, Гай. У них свои ритуалы, свои формулы посвящения, иерархия, знаки отличия и власти. Узнать члена Братства не так-то легко.
   - Я постараюсь сделать это.
   Герцог собирался что-то сказать, но раздался неожиданный стук в дверь.
   - Кто там? - спросил Элвин. - Проклятье, я просил, чтобы меня не беспокоили.
   - Это Розалия, - послышалось из-за двери. - Элвин, ты мне нужен.
   Герцог встал, поставил бокал на стол и пошел впустить сестру. Еще с порога заметив Гая, Розалия приветливо кивнула ему и, пройдя в комнату, остановилась за его креслом.
   - В чем дело? - ровным голосом поинтересовался герцог, запирая дверь. - Малышка Леона не дарит тебе прежнего наслаждения, и ты пришла искать его в моих объятиях?
   - Перестань, Элвин. Леона забеременела, и я знаю, чей это ребенок. - Она посмотрела на Гая. - Тебе придется жениться на ней, херувим.
   - Никогда. Я не знаю, с кем она еще была... после меня.
   - Со мной, - усмехнулась Розалия. - Но я не мужчина, а сказки о непорочном зачатии уместны только в церкви.
   - Хорошо, пусть так. Она может избавиться от плода.
   - Если ты сумеешь сам убедить ее сделать это, я согласна ей помочь.
   - Почему она сама не пришла предъявить на меня права? - спросил Гай, начиная злиться. - Я бы сказал ей...
   - Она уверена, что ты не любишь ее, и надеется, что ребенок привяжет тебя к ней.
   - Напрасно надеется. Я люблю Элвина. Можешь передать ей, что ее ждет в случае, если я женюсь на ней. Я отошлю ее в Санвер к моей матери, а сам останусь здесь, чтобы принадлежать человеку, который мне дорог.
   - Ты неоправданно жесток, херувим. Это твой ребенок, твоя плоть и кровь. К тому же ты должен бы испытывать хоть каплю любви к женщине, в лоно которой пролилось твое семя. Или Леона никогда не интересовала тебя?
   - Она была девственницей, и лишь это делало ее для меня желанной, - мрачно проговорил Гай. - Может быть, это и жестоко, но я никогда не любил ее.
   - Она сказала, что в случае твоего отказа жениться она обратится за правосудием к Элвину, - язвительно улыбаясь, сказала Розалия. - Элвин, тебе своими руками придется благословить их брак.
   - Она готова стерпеть позор публичного признания в добрачной связи? - холодно спросил герцог. - Имей в виду, сестра, многие здесь погрязли в пороках с головой, но кричать об этом во всеуслышание не решится никто. Стоит ли замужество такой цены? В конце концов, Гай может заключить с ней брак, но ее жизнь пройдет в провинции, в одиночестве, в то время как ее муж будет там, где он сам предпочтет быть.
   - Ты не посмеешь отказать девушке в правосудии, Элвин, - настойчиво сказала принцесса. - Иначе пойдут толки...
   - Я ничего не знаю о ее похождениях, - равнодушно ответил герцог. - Возможно, она переспала с половиной мужчин Освальда. Ее притязания на Гая смехотворны, тем более что никто не видел их вместе.
   - Леди Элен Райт и леди Кейт Олбани могут подтвердить, что видели его с ней.
   - Наедине? Или, может быть, они стояли в головах постели? А если леди Леона вздумает и меня обвинить в причастности к ее беременности? Наверняка найдется парочка свидетелей, которые видели, как я занимался с ней производством детей!
   Его лицо побледнело от плохо сдерживаемого гнева. Розалия подошла к нему и обняла за шею.
   - Довольно, Элвин. Леона - наивная дурочка, не понимающая своего счастья. Успокойся, херувим, - обернулась она к Гаю, - твоей свободе ничто не угрожает. Мне нужно было убедиться, что ты совсем не любишь Леону. Я почти уговорила ее избавиться от плода, но она еще надеялась, что ты согласишься взять ее в жены.
   - Ее ждет жизнь придворной шлюхи, - сказал Элвин. - Ей еще рано думать о замужестве. - Он попытался снять со своих плеч руки Розалии. - А тебе в самый раз, сестра.
   - Я не желаю выходить замуж, Элвин. - Она поцеловала его в губы и радостно засмеялась. - Ты сердишься на меня, но мое тело жаждет страсти, а не постных супружеских объятий. Иногда мне нужен грубый мужчина, иногда - нежная робкая девушка, иногда - пылкий, невоздержанный юноша, вроде Гая...
   Она подошла к барону и, положив ладони ему на плечи, стала страстно ласкать его. Гай запрокинул голову, и она тут же припала губами к его губам.
   - Давай, мальчик мой, - жарко выдохнула она, усаживаясь к нему на колени и нетерпеливо двигая бедрами.
   - Прекрати, Розалия, - теряя самообладание, проговорил герцог. - Что такое на тебя нашло?
   - Нашло? Боже, Элвин... Я хочу мужчину. Разве так сложно понять? Сегодня мне нужна грубая сила. Гай, прошу тебя, сделай со мной то же, что ты сделал тогда с Элен Райт у меня в приемной!..
   Барон смутился. Он не думал, что Розалия напомнит ему об этом поступке, заставлявшем его ненавидеть себя. Принцесса между тем уже расстегивала его камзол.
   - Элвин, ну что же ты стоишь? - раздраженно сказала она, обернувшись к брату. - Помоги мне!
   Герцог шагнул вперед и опустился на колени возле Гая. Он принялся целовать лицо юноши, помогая сестре освобождать его тело от одежды.
   - Да, вот так, - прошептала Розалия. Она пожирала глазами обнаженное тело молодого барона, затем быстро сбросила собственное платье, под которым ничего не было. Гай восхищенно вздохнул, его ладони легли на большие груди принцессы. Розалия застонала. Элвин, полураздетый, подошел к ней сзади и обнял за талию.
   - Гай... - чувственно простонала принцесса, протянув руки. Он хотел встать, но Розалия не позволила ему этого, повернувшись к нему лицом и усевшись прямо, словно всадница. Гай вскрикнул от острого желания, почувствовав, как его напрягшаяся плоть проникает внутрь ее тела. Розалия обвила ногами его талию.
   - Встань, мой ангел, - тихо проговорил Элвин. - Я помогу тебе.
   Гай поднялся, удерживая Розалию на руках, и герцог перехватил его ношу. Принцесса откинулась назад, по-прежнему сжимая бедрами талию барона, и обхватила брата одной рукой за шею. Руки Элвина заскользили по ее спине, опускаясь постепенно все ниже. Когда его пальцы требовательно стиснули ее округлые ягодицы, Розалия изогнулась, заставив Гая еще сильнее и глубже войти в нее.
   - Нет, Элвин, - слабо прошептала она, пытаясь отстраниться от нетерпеливых ласк брата. - Нет... Не надо...
   Герцог улыбнулся и поцеловал ее в висок, а затем вошел в нее сзади, и она вскрикнула, запрокинув голову.
   - О, Элвин... - простонала она, извиваясь всем телом.
   Герцог посмотрел на Гая. Это было невероятно: они оба одновременно обладали одной женщиной, чувствуя движения друг друга через тонкую перегородку внутри ее тела. Юноша попал в быстрый плавный ритм, в котором двигались бедра Розалии, и, лаская рукой грудь принцессы, целовал Элвина в губы. Розалия гладила его плечи и грудь, и он неотвратимо приближался к вершине блаженства. Его движения стали резче и глубже, и Розалия вдруг судорожно изогнулась в его руках. С ее полуоткрытых губ слетел долгий крик наслаждения, и Гай, не в силах дольше сдерживаться, излился, почувствовав, как в последний миг Элвин настиг его и сделал то же. Розалия билась и стонала, ее тело, охваченное волнами экстаза, уже не повиновалось ей. Вдвоем с Элвином они перенесли девушку на ложе, и только там Гай выскользнул из нее, тяжело переводя дух. Розалия закрыла глаза и молча лежала, конвульсивно вздрагивая всем телом, пока Элвин с нежностью целовал юношу в губы.
   - Тебе это понравилось? - спросил герцог, заглядывая Гаю в глаза.
   - Это было чудесно... И все же немного грязно, правда?
   - Я понимаю, что ты имеешь в виду. Да, любовь должна быть чистой, это чувство для двоих, и третьему здесь нет места.
   - Я лишняя, - с упреком сказала Розалия, приоткрыв глаза. - Элвин, ты просто мой брат, и я знаю, что ты любишь Гая. Но что мне делать, если я настолько порочна, что меня уже не удовлетворяют ни мужчины, ни женщины?
   - Заведи себе гермафродита, - без тени улыбки посоветовал герцог. - Одного из тех чудовищ, с которыми хозяева бродячих цирков собирают деньги на ярмарках. А может быть, тебе лучше вернуться к Роджеру Бренту?
   - Никогда. Он жестокий самец, не более. Почему ты сам не влюбился в него? Он отымел бы тебя так, как никогда не сможет этот херувим.
   - Роджер мерзавец. Я не ищу в любви лишь плотских удовольствий, сестра. Тупостью и подлостью этот негодяй превзошел всех рыцарей Освальда, а его бешеный нрав давно снискал ему дурную славу. Кстати, говорят, он поправляется, и на ближайшем турнире мы вновь увидим его в поединке.
   - Это правда, - согласилась Розалия. - Он уже встает с постели...
   - Ему стало слишком противно общество Элен Райт, - усмехнулся Гай. - И он ждет не дождется минуты, когда сможет сбежать от нее.
   - Тебе лучше бы поостеречься, Гай, - сказала принцесса. - Элен зла на тебя, а Роджер мстителен.
   - Элен я не боюсь, - беспечно заявил юноша. - А Роджера без труда убью на турнире в начале зимы... если у него, разумеется, хватит мужества биться со мной.
   Розалия вновь закрыла глаза и потянулась.
   - У меня нет охоты спорить с тобой, херувим. Я хочу спать. Надеюсь, вы не будете возражать, если эту ночь я проведу здесь?
   - Даже если будем, - улыбнулся Гай, - неужели это будет иметь для тебя какое-то значение?
   - Ты прав. - Она отодвинулась ближе к краю постели. - Я не стану мешать вам наслаждаться обществом друг друга, хотя никогда еще не видела, как один мужчина любит другого как женщину... Спокойной ночи, мальчики.
   Элвин улыбнулся.
   - Цинична, как всегда. Могу поклясться, что скоро она начнет преследовать тебя.
   - Почему? Чем я лучше любого другого мужчины?
   - Я видел, как хорошо ей было сейчас с тобой. Я знаю Розалию - обычно мужчине требуется долго трудиться, чтобы заставить ее кончить.
   - Мы делали это вдвоем, - пожал плечами Гай. - Может быть, именно это и возбудило ее.
   - Может быть. И все же ты привлекаешь ее. Для нее любовные отношения между мужчинами непонятны. Ей не довелось испытать настоящей любви, от которой теряешь голову... Она привыкла сразу получать понравившихся ей мужчин, а ты пока ей не по зубам.
   Гай засмеялся, обнял герцога за шею и принялся целовать его.
   - Она меня не получит, - прошептал он. - Я люблю только тебя, Элвин...
   - Мой дорогой мальчик, - улыбнулся Элвин. - Не обещай ничего. В твоей жизни будет еще столько соблазнов...
   Они уснули, обнявшись, как двое детей, и, засыпая, Гай чувствовал спиной тепло гладкой кожи Розалии.
   С этой ночи принцесса больше не приходила к ним. Возможно, она нашла утешение в обществе кого-то из рыцарей, а может быть, ее желания удовлетворяла Леона. Гай почти перестал вспоминать о ней. Герцог продолжал учить его фехтованию и вскоре заявил, что юноша стал гораздо лучше владеть мечом, чем прежде. Теперь, с наступлением холодов, они перенесли занятия из запорошенного снегом парка в небольшую залу на первом этаже восточной башни. Элвин собирался устроить турнир в начале зимы, и слуги начали подготавливать ристалище во дворе замка, устанавливая изгородь, помосты и зрительские ложи. Гай знал, что ему придется сражаться с пятью или шестью рыцарями, чтобы отстоять свой титул, но больше всего беспокоил его поединок с Роджером Брентом. Конечно, Роджер был еще слишком слаб, чтобы оказаться серьезным противником, однако для Гая это был вопрос чести. К тому же, ему так и не удалось узнать, связан ли виконт с Черным Братством. Если бы ему удалось неопровержимо доказать такую связь, убийство Роджера стало бы местью за погибшего отца; в противном случае это выглядело всего лишь как тщеславное желание избавиться от опасного соперника.
   - Я сомневаюсь, что он сможет сражаться верхом, - сказал Гай Элвину, наблюдая из галереи за сооружением деревянного помоста. - До турнира осталось четыре дня, а он еще слаб, чтобы держаться в седле с копьем наперевес.
   - Ты жалеешь его? - насмешливо спросил герцог.
   - Мне хотелось бы видеть его глаза, когда я буду с ним драться.
   - Это легко устроить. Первая серия поединков будет на мечах. Я думаю, тебе хватит мастерства одолеть его сразу.
   - Да, Элвин. Я докажу, что ты не зря тратил время на мое обучение.
   Герцог слегка сжал его плечо, пробуждая в его теле невольное желание.
   - Нас могут видеть, - шепотом сказал он.
   - Но я еще ничего не делал, - улыбнулся Элвин, опустил руку и как бы невзначай коснулся его ноги. - Ты быстро возбуждаешься, мой мальчик...
   - Элвин, - укоризненно проговорил юноша, - ты же знаешь, что я могу ответить тебе тем же.
   Он шагнул ближе к герцогу и прижался бедром к его бедру. Элвин сдержанно улыбнулся.
   - Эти игры не доведут тебя до добра, - предупредил он. - Подумай, сможем ли мы отойти от этого парапета в таком состоянии...
   Гай засмеялся. Ему хотелось остаться с Элвином наедине и продолжить игру, но как раз когда он собирался предложить герцогу пойти в его комнату, один из слуг помахал рукой.
   - Ваша светлость!
   - Видимо, эти болваны не могут без меня даже забить гвоздь, - усмехнулся герцог. - Ты можешь пойти в мои покои, Гай. Я скоро присоединюсь к тебе.
   Он быстро пожал руку юноши и направился к лестнице, ведущей во двор. Гай постоял немного, глядя, как Элвин объясняет что-то строителям, а потом пошел по коридору к восточной башне. Недалеко от главной залы его окликнул женский голос. Он оглянулся. Невысокая, полностью скрытая тяжелым плащом с низко надвинутым на лицо капюшоном, фигура приближалась к нему.
   - Гай!
   Барон узнал голос Розалии. Блестящие черные глаза принцессы глянули на него из-под капюшона, изящная рука перехватила его запястье.
   - Нам нужно поговорить, - шепотом сказала Розалия. - Наедине, там, где никто не сможет нас слышать.
   - Что случилось? - растерянно спросил юноша, но она уже тащила его за собой по коридору, пока не остановилась возле полуоткрытой двери какой-то комнаты.
   - Сюда, - сказала принцесса, пропуская барона вперед и тщательно запирая дверь на засов изнутри.
   Гай огляделся. Видимо, комната не принадлежала к числу жилых покоев и предназначалась для слуг или гостей невысокого звания. Простые деревянные кресла с дешевой обивкой, камин, стол, кровать, застеленная холщовым покрывалом.
   - Что... - начал он, но Розалия не дала ему закончить, заговорив сама.
   - Я узнала кое-что о Роджере Бренте. Тебя должно это заинтересовать. Сегодня утром я ходила к нему, чтобы спросить о его здоровье. - Заметив негодующий жест Гая, она поспешно сказала. - Нет, того, о чем ты подумал, между нами не было. Теперь у него другая подружка... Я осведомилась у слуг, как он себя чувствует, и мне сказали, что он еще спит. Меня впустили к нему в комнату. Я колебалась, разбудить его или уйти, когда мой взгляд упал на стол, где лежали несколько вещей Роджера. Я заметила там кольцо... Вот оно.
   Она раскрыла ладонь и протянула барону массивный золотой перстень, украшенный вместо печатки оскаленным черепом.
   - "Divina infernum spiritus", - прочел Гай надпись на внутренней стороне кольца и содрогнулся. - "Величие адского духа"... Боже, Розалия.
   - Ты понимаешь, что это значит? - спросила принцесса. - Раньше я видела у Роджера это кольцо и спрашивала его, почему оно так странно выглядит. Он отшучивался, отвечая, что любит странные вещи... Но теперь я убеждена, что Роджер связан с Черным Братством.
   - Нужно показать кольцо Элвину...
   Он направился было к двери, но Розалия удержала его, схватив за руку.
   - Постой. Есть еще кое-что, что я хотела сказать тебе.
   Гай пристально посмотрел ей в глаза.
   - Если тебе нужен мужчина, то сейчас не самое подходящее время, - сказал он. - Я благодарен тебе за то, что ты сделала для меня, но...
   - Гай, послушай... - Она смотрела на него почти беспомощно. - Я знаю, что ты думаешь обо мне. Да я и сама понимаю, что ты имеешь право так думать. Иногда я веду себя как шлюха. Я недостойна говорить тебе то, что собираюсь сказать... Попытайся простить меня, ведь я многим рискнула сегодня, отправившись к виконту Бренту... Ради тебя, Гай.
   - Ради меня? - Юноша удивленно поднял брови. - Отчего вдруг такая забота обо мне?
   - Неужели ты не понимаешь? - Она улыбнулась, и по ее щекам покатились слезы. - Я же люблю тебя... Люблю, Гай...
   Барон на мгновение растерялся, а потом его разобрал смех.
   - Почему, Розалия? Потому что меня любит Элвин? У вас похожие вкусы, ты это хочешь сказать?
   - Гай... Дорогой мальчик, я говорю тебе правду. Поверь, прежде я не знала, как болит сердце от любви, как это страшно - страдать от одиночества, когда твой избранник любит другого... Ты ворвался в мою жизнь так внезапно... Сначала я ненавидела тебя - красивого мужчину, отобравшего у меня нежность и любовь моего брата. Но я не могла не видеть твоего ума, обаяния, благородства. Ты действительно похож на ангела из сказок, которые я так любила в детстве, - прекрасный, далекий, неприступный...
   - Мне жаль, но я не смогу полюбить тебя, - мягко сказал Гай.
   - Я падшая женщина, - проговорила Розалия. - Я видела слишком много порока, и ты думаешь, что я не умею любить. Пусть так. Но если я не смогу получить твою душу, то твое тело я получу.
   - Нет, Розалия.
   Она подошла к нему вплотную и одним движением сбросила с плеч плащ. Гай затрепетал: она была абсолютно обнажена, и ее упругие груди с твердыми сосками касались его груди.
   - Хотя бы из благодарности за то, что я сделала для тебя, - прошептала она. - Я не потребую большего. Люби меня, Гай. Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо со мной...
   Она взяла его руку и поцеловала почти с благоговением. Гай подхватил ее в объятия и отнес на постель. Розалия принялась раздевать его, осыпая жаркими поцелуями, и он чувствовал, как постепенно возбуждается. Ее тонкие сильные руки касались его тела - сначала нежно, затем все более уверенно и настойчиво. Она легла на спину, и он стал целовать ее грудь, лаская языком алые, твердые как камешки соски. Принцесса стонала, зарываясь пальцами в его золотистые кудри. Когда его член коснулся ее бедра, она восхищенно вздохнула, ощутив его горячую упругость, и в нетерпении подалась ему навстречу. Широко разведя ноги, она вскинула таз, принимая в себя юношу, и оба застонали, не в силах справиться с желанием.
   - Какая дурочка Леона, - задыхаясь, прошептала Розалия. - Она избавилась от твоего ребенка... Я хочу забеременеть от тебя, Гай... Родить маленького ангелочка с синими глазами... Я буду любить его... О, Гай! О...
   - Тебе хорошо? - спросил барон, двигаясь в ней сильными, уверенными толчками.
   - Да, любовь моя... Еще, еще!...
   Она стиснула его в объятиях, ее бедра заметались, ускоряя ритм движений, затем напряглась всем телом, выгнулась, замерла с протяжным стоном и забилась в сильнейшей судороге. Не выдержав, Гай с силой вошел в нее как мог глубоко, и наслаждение захлестнуло его с головой, затмив сознание сладостной волной блаженства...
   - Гай... - выдохнула Розалия, целуя его в губы. - Мне казалось, я умираю... Никогда прежде мне не было так хорошо.
   - Ты говоришь это всем своим любовникам? - насмешливо спросил юноша.
   - Только тебе... Что-то похожее я чувствовала с Леоной, но... Я хочу от тебя ребенка, Гай, и мое наслаждение от этого острее.
   - Надеюсь, ты не будешь притязать на роль моей жены?
   - Почему бы нет? - тихо рассмеялась принцесса. - Ты не столь знатен, как мой брат, но у тебя есть иные достоинства. Кроме того, мы будем жить в Освальде, и я не стану предъявлять на тебя супружеских прав. С нами будет Элвин... Тебе ведь понравилось то, что мы делали втроем?
   - Ты искушаешь меня?
   - Если ты боишься осуждения, то напрасно. В Освальде никто не посмеет осуждать Элвина или меня, а у тебя достаточно друзей, чтобы заткнуть рот любому сплетнику... Да ты и сам можешь постоять за себя. Мы будем счастливы втроем.
   - Я люблю только Элвина, не забывай.
   - Как бы ты сам не забыл об этом.
   Гай раздраженно посмотрел на нее и принялся одеваться.
   - Ты торопишься? - спросила Розалия, погладив его по спине. - Мы могли бы сделать это еще раз...
   - Нужно показать Элвину кольцо.
   - Это только предлог, - устало заметила принцесса. - Ты ищешь повод уйти, и я не виню тебя. Спасибо, что согласился быть со мной. Могу ли я надеяться, что когда-нибудь ты согласишься снова разделить со мной ложе?
   - Я всего лишь человек и не смогу противиться искушению, - улыбнулся барон. - А сейчас мне действительно нужно идти.
   Она набросила плащ.
   - Я пойду с тобой.
   - Что скажет Элвин, увидев тебя в таком виде? - поинтересовался Гай. - Тебе надо одеться.
   - Наверное, ты прав. Может быть, зайдем ко мне по дороге к Элвину?
   Ее наивная уловка рассмешила барона.
   - Я обещаю, что буду время от времени спать с тобой, пока ты не забеременеешь, - сказал он. Она обхватила его за шею, притянула к себе и поцеловала.
   Гаю пришлось довольно долго дожидаться Элвина. За окнами уже начало темнеть, когда герцог вошел в комнату, отряхивая с плеч мокрый снег.
   - Ты сам затопил камин? - улыбнулся он, подошел к барону и пожал его руку холодными пальцами.
   - Не мог же я ждать, пока ты придешь и согреешь меня, - отшутился Гай.
   - Ну, тут я и правда был бы плохим помощником, потому что сам продрог до костей. - Он прошел к камину и с наслаждением протянул ладони к огню. - Мне едва не пришлось собственноручно пилить эти чертовы бревна... А ты как провел время?
   - Я был с Розалией, - сказал барон. Элвин удивленно поднял брови.
   - Она все же добралась до тебя? Надеюсь, тебе понравилось...
   Гай подошел к нему и протянул перстень виконта Брента.
   - Что ты об этом думаешь, Элвин?
   Герцог повернулся и, взяв перстень, внимательно изучил его.
   - Откуда у тебя эта мерзость? - с тревогой спросил он. - Ты выяснил что-то о Роджере Бренте?
   - Это его кольцо. Розалия украла его у виконта сегодня утром. Что тебе известно о таких кольцах?
   - Золото - символ власти. Черное Братство не признает серебра, потому что этот металл посвящен свету. Я начинаю понемногу различать целую картину, а не мешанину обломков... Тот человек, покушавшийся на тебя, называл Роджера мессиром. Это высокий ранг в их иерархии, соответствующий примерно епископу... Я говорю условно, поскольку они служат сатане, и их обряды и чины не слишком хорошо мне известны. Простые адепты не носят колец, единственным способом узнать друг друга у них являются особые жесты. Я немного читал об этой еретической мерзости и убежден, что ничего более отвратительного и жестокого человечество еще не придумало.
   - Элвин, - проговорил Гай, глядя в окаменевшее лицо герцога, - я понимаю твое желание немедленно отправить Роджера на костер, но дай мне возможность самому разделаться с ним. Братство уничтожило моего отца, а теперь у меня есть шанс отомстить...
   - Нет, Гай. У воронов Братства свои методы. Если Роджер затаил зло против тебя, он так или иначе добьется твоей смерти. Своими руками или руками своих псов, ядом в бокале или кинжалом из-за угла, мечом в поединке или стрелой в спину... О, мой дорогой мальчик, как я боюсь за тебя!
   Он обнял Гая и прижал к своей груди.
   - Но он больше не повторяет попыток добраться до меня, - возразил юноша. - Мне кажется отчего-то, что убить его будет достаточно легко.
   - Не будь беспечным. Может быть, мне стоит самому сразиться с ним? Я наверняка не оставлю его в живых.
   - Успокойся, Элвин. Если он выживет после турнира, я оставлю его тебе. - Он поцеловал герцога и стал гладить его плечи. - Ты так замерз, любовь моя...
   - Только ты можешь меня отогреть, - улыбнулся Элвин.
   Он разделся, и Гай, налив в бокалы вина, предложил ему выпить и стал растирать его тело разогретым маслом.
   - Ты заботлив, как женщина, - улыбнулся герцог.
   - У меня нет никого дороже тебя, - пожал плечами юноша. - И я хотел бы сделать тебя счастливым.
   - Ты уже сделал это. Я так люблю тебя, мой ангел, что не могу выразить это словами... Ты никогда не задавался вопросом, кем бы ты больше хотел быть для меня - мужчиной или женщиной?
   На мгновение Гай задумался, потом рассмеялся.
   - Тебе смешно?
   - Я не могу представить тебя в женском платье, - сказал барон, - да и себя тоже. Я люблю тебя именно потому, что ты мужчина, что твое тело не похоже на женское, и, обладая тобой, я всегда сознаю эту разницу.
   Герцог печально улыбнулся.
   - Я хотел бы быть твоей женщиной, - прошептал он в самое ухо Гая, сжав его плечи, и юношу окатила жаркая волна желания. - Возьми меня, люби меня... Подари мне наслаждение, которого так жаждет моя душа...
   Он помог Гаю раздеться и стал порывисто ласкать его, пока тот со стоном не сжал его бедра. Герцог повернулся к нему спиной, и юноша овладел им. Гай двигался, страстно и настойчиво лаская Элвина, а потом, излившись, вдруг понял, что герцог кончил чуть раньше его самого, и это понимание наполнило его счастьем. Обнявшись, они легли лицом друг к другу, обессиленные любовью.
   - Розалия была с тобой сегодня, - тихо сказал герцог. Его дыхание было все еще неровным и глубоким.
   - Ты ревнуешь?
   - Не знаю. Тебе было хорошо?
   - Да, пожалуй. У нее большой опыт в совращении мужчин.
   - О да, она далеко не девственница. Как говорится, в этот грот всадник проедет, не нагнувшись.
   Гай расхохотался.
   - Ты хорошо знаешь свою сестру!
   - Теперь ты станешь ее новым любовником, мой мальчик.
   - Она меня не получит. - Гай усмехнулся. - Она вообразила, что я могу полюбить ее, и хочет от меня ребенка.
   - Розалия хочет ребенка? Что это на нее нашло? Ты не был так безрассуден, чтобы согласиться на это?
   - От этого никому не будет зла, - пожал плечами барон. - Я не мог контролировать себя, когда она...
   - Это не под силу ни одному мужчине, который делит ложе с Розалией. - Герцог покачал головой. - Самое ужасное, что я не смогу сопротивляться ее желанию родить ребенка и быть твоей женой... Но, слава богу, моя сестра слишком ценит свободу. Она еще образумится, вот увидишь.
   Четыре следующих дня пролетели незаметно. Гай, готовясь к предстоящему турниру, приказал Тому вычистить и отполировать доспехи, а сам занимался заточкой меча и двух копий. Герцог помогал ему, давая советы, как лучше заточить лезвие, чтобы удар получался более сильным. Три дня они посвятили тренировкам, отрабатывая удары, а последний день отвели для отдыха.
   - Ты должен пить только воду, - сказал Элвин вечером, отобрав у юноши бутылку с вином. - Я не допущу, чтобы вино затуманило твой разум и ослабило твое тело.
   - Может быть, ты и сам запрешься нынче в своей комнате, выставив меня за дверь? - засмеялся барон. - Не можешь же ты допустить, чтобы я ослабел от любви!
   - На это можешь не рассчитывать, сэр первый рыцарь.
   - Мой герцог, пощады...
   Элвин со смехом хлопнул его по спине, затем нарочито медленно налил себе вина и пригубил, глядя на юношу.
   - Ты меня мучаешь, - закричал Гай, подскочил к нему и попытался выбить из его руки бокал. Вино расплескалось, долетевшие до камина брызги ярко вспыхнули. Элвин несильно оттолкнул от себя барона. Сбросив камзол и рубашку, Гай сердито посмотрел на него.
   - Я не стану драться с тобой на мечах, - сказал он, - а просто одолею голыми руками.
   - Голыми руками? - усмехнулся герцог. - Подожди немного, мой ангел, я тоже разденусь.
   Гай, притворно разозлившись, кинулся на него, повалил на пол, и они стали бороться, пока герцог, положив юношу на обе лопатки, не прижал его коленом к полу.
   - Ты слишком силен для меня, - прохрипел Гай, поднял руку и положил ладонь на бедро Элвина. Герцог улыбнулся и отпустил его, а сам прошел к ложу и сел, взяв лютню.
   - Мне отчего-то грустно, - сказал он. - Сам не пойму, в чем дело. Ты пытаешься развеселить меня, но на душе у меня неспокойно.
   Он задумчиво посмотрел в пламя камина и извлек несколько печальных аккордов.
   - Хочешь, я спою для тебя?
   Гай подошел и сел рядом с ним.
   - Спой, мой менестрель.
   Пальцы герцога коснулись его щеки, затем опустились и снова пробежали по струнам. Он негромко запел мягким, бархатистым голосом:
   Ты не спишь. Ночь упала на плечи
   И в глазах отразилась луна.
   Эти юные звезды - как свечи,
   Мы с тобой им дадим имена.
   Здесь застыли седые чертоги
   На вершинах заснеженных гор.
   Мы с тобой, словно древние боги,
   Сохраним этот вечный простор.
   Мы пройдем по весеннему лесу
   По тропинкам лиловых теней,
   Под дубов вековую завесу,
   Под зеленые своды ветвей...
   Он вдруг умолк, продолжая перебирать звенящие струны лютни, и Гай увидел, что его черные глаза странно блеснули.
   - Почему ты плачешь?
   Герцог быстро провел ладонью по лицу.
   - Гай, я люблю тебя... Я могу повторять это вновь и вновь, но это только слова. Мое счастье, моя надежда, моя любовь, моя жизнь - все это ты. Я хочу, чтобы ты всегда был со мной.
   - Я вовсе не собираюсь тебя покидать, - удивленно сказал юноша.
   - Какое-то странное чувство не дает мне покоя, - прошептал герцог. - Я постараюсь забыть о нем. Поцелуй меня, дорогой мой мальчик.
   Гай выполнил его просьбу, и Элвин, сжав его в объятиях, стал целовать его глубоко и страстно, с неистовой, мучительно сладостной нежностью.
   - Неважно, победишь ты завтра или проиграешь, - выдохнул герцог, лаская юношу, - но для меня ты навсегда останешься первым рыцарем. Гай... Завтрашняя ночь будет нашей - вся, без остатка.
   - Да, Элвин, - прошептал барон, отвечая на его ласки. - Я всего лишь первый рыцарь, а ты - мой герцог, менестрель, лучший на свете друг и любовник... Я хочу принадлежать тебе. Сегодня я хочу быть для тебя женщиной...
   Губы Элвина вновь прижались к его губам, их языки встретились, переплетаясь в сложной игре. В черных глазах Элвина пылала яростная страсть, и Гай с наслаждением отдался этой страсти. Герцог овладел им с такой нежностью, с таким упоением, что юноша застонал, едва сдержав переполняющий его восторг. От изощренных, сводящих с ума ласк Элвина у него кружилась голова, и блаженство, пронзившее его, было столь велико, что ему показалось, что его сердце остановилось, стиснутое чьей-то могучей рукой.
   - Гай... - прошептал герцог. Повернувшись к нему, юноша увидел, что он плачет, не скрывая слез.
   - Что с тобой? - спросил барон.
   - Мне так хорошо... Эта любовь - безумие, и я - счастливый безумец...
   Гай улыбнулся.
   - Я тоже, - сказал он.
   Наутро герцог разбудил его еще до рассвета и помог одеться, особенно тщательно проследив, чтобы он не забыл надеть кольчугу. Затем они простились, и Гай направился к себе.
   Том уже ждал его. Бедняга всю ночь не сомкнул глаз, сидя возле груды начищенных до блеска доспехов и оружия. Гай наскоро позавтракал, приободрил шуткой встревоженного старика и принялся одеваться. Он облачился в теплый шерстяной колет, поверх которого надел стальной нагрудник, Том помог ему надеть наплечники, застегнуть поножи и наручи, и с гордостью посмотрел на молодого хозяина.
   - Пойдем, уже давно рассвело, - сказал барон, кивнув на меч и копья. - Дотащишь это до ристалища?
   - Я не так уж стар, - обиженно заявил Том. - Этак вы, чего доброго, замените меня каким-нибудь мальчишкой!
   Гай вспомнил рассказ Элвина о маленьком прохвосте Неде и улыбнулся. Нет, старина Том вполне устраивал его как слуга.
   Трибуны постепенно заполнялись. Гай видел знакомые лица. Он узнал Элен Райт, напряженно смотревшую по сторонам, заметил Леону, чьи робкие взгляды то и дело обращались в его сторону. В первом ряду сидел коренастый рыцарь - Доррет, предупреждавший когда-то Гая об опасности, исходившей от Роджера Брента. Доррет помахал ему рукой, барон улыбнулся и ответил таким же приветливым взмахом. Вскоре появился герцог в сопровождении Розалии, он был одет в белый камзол, и белый же теплый плащ ниспадал с его широких плеч. Его взгляд с любовью остановился на Гае. "Удачи тебе, мой ангел," - прочел юноша в этом взгляде и почувствовал себя самым сильным из собравшихся здесь рыцарей.
   Рыцари в ожидании поединков топтались каждый в отведенном для него месте у ристалища, пытаясь согреться, и белые облачка пара поднимались от дыхания людей и лошадей. Гай поискал глазами Роджера Брента и скоро увидел его. Виконт нетерпеливо постукивал пальцами по рукояти меча, неотрывно глядя на Гая. Барон усмехнулся: мерзавец сам торопился на встречу со смертью. Он напряг и расслабил мышцы, убеждаясь в их силе, и устремил взгляд на Элвина.
   Наконец герцог, оглядев собравшихся, поднял руку и объявил начало турнира. Герольд протрубил три раза, и сердце Гая забилось быстрее. Он взял меч и шагнул на ристалище.
   - Найдется ли рыцарь, который рискнет отобрать у сэра Гая Санвера звание первого рыцаря Освальда? - громко спросил герцог. Тут же Роджер Брент быстро вышел вперед.
   - Я сделаю это, - высокомерно сказал он, смерив барона ненавидящим взглядом, и сам махнул герольду, чтобы тот трубил бой.
   Гай поднял меч, салютуя, и светлая сталь морозно блеснула на солнце. Роджер ответил коротким салютом и двинулся на него.
   - Сейчас мы с тобой потолкуем, сосунок, - прошипел Роджер. Он еще слегка прихрамывал, но ярость придавала ему сил. - Ты отнял у меня не только звание и почести, но и женщину, которую я любил...
   - Вот как? Так ты умеешь любить? - насмешливо спросил Гай. Роджер сделал выпад, но юноша легко уклонился в сторону, парировав удар. Виконт взревел от бешенства.
   - Мне не нужна Розалия, - спокойно сказал барон. - Мое сердце занято. Можешь забрать принцессу себе... если она сама согласится к тебе вернуться.
   Он шагнул вперед, нанося удар снизу вверх, как учил его Элвин. Роджер хотел увернуться, ожидая прямой атаки, и его меч скользнул по клинку Гая, рассыпая холодные синие искры. Гай легко повернул запястье. Будь виконт менее расторопен, он, несомненно, остался бы без меча, а то и без руки, но он вовремя отступил, изрыгнув злобное проклятье.
   - Дьявол! Мне знаком этот удар, щенок! И я знаю, кто обучил тебя ему!
   Гай коротко отсалютовал.
   - Я покажу тебе сегодня еще немало ударов, - сказал он. - Не обольщайся, твоя смерть не будет быстрой...
   Роджер запрокинул голову и засмеялся, ощерив ряд крепких ровных зубов.
   Гай снова атаковал его. Три рубящих удара - один за другим. Роджер парировал два из них, но в третий раз клинок задел его плечо, погнув стальной наплечник. Взревев от боли, Роджер бросился на барона. Глядя, как бестолково он размахивает мечом, Гай подумал, что так мог бы драться отчаявшийся человек, чья цель - не нанести серьезное ранение, а хотя бы просто коснуться противника мечом. Эта мысль позабавила его. Он с легкостью парировал все выпады виконта, но внезапно его нога поскользнулась на обледенелом камне, и он неловко взмахнул рукой, чтобы удержать равновесие. Этого оказалось достаточно, чтобы Роджер Брент зацепил его бедро острием меча.
   Быстро отбив удар, Гай выругался. Проклятая царапина, разумеется, не мешала ему драться, но отвлекала внимание. Он отступил, неотрывно глядя на Роджера. Виконт зло засмеялся.
   - Я достал тебя, верно? - спросил он. - Попробуй-ка теперь убить меня!
   - Мессир Брент слишком самоуверен, - проговорил Гай. Он бросился вперед. Его меч сверкнул яростной молнией, вспоров воздух перед Роджером, и в следующий миг меч виконта вылетел из его рук и, описав широкую дугу, приземлился у края ристалища. Гай усмехнулся и приставил острие своего клинка к груди Роджера.
   - С какой радостью я заколол бы тебя, - сказал он. - Какая была бы потеря для Братства!
   Роджер смотрел на него, злобно ухмыляясь. Гай обернулся к Элвину. Герцог улыбнулся ему.
   - Я не убиваю безоружных, - презрительно произнес Гай. - Пусть он возьмет свой меч и продолжит поединок!
   Герцог кивнул. Гай отошел в сторону, чтобы перевести дух. У него отчего-то кружилась голова, словно от крепкого вина, но он приписал это возбуждению от достигнутого успеха и желания убить виконта. Он помахал рукой герцогу.
   - Убей его, Гай! - крикнула Розалия.
   Он кивнул, улыбнулся, поудобнее перехватил рукоять меча и вдруг почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Пошатнувшись, он оперся на меч, чтобы не упасть. В ушах зашумело, и странная предательская слабость навалилась на Гая непосильной ношей.
   Старый Том, заподозрив неладное, подбежал к нему и начал осматривать, ища ранения.
   - Что с вами, хозяин? - испуганно спросил он, подставляя юноше плечо, на которое тот тут же тяжело оперся. - Он ранил вас?
   Гай поднял голову. Голос Тома гремел как гром у него в голове, и к этому грому присоединялся беспорядочный грохот других голосов, ставших внезапно далекими, бессмысленными и невообразимо громкими.
   - Нет, - сказал он слабым голосом, и земля рванулась ему навстречу. Том подхватил его на руки, как больного ребенка. Меч выпал из ослабевшей руки барона.
   - У меня почему-то звенит в ушах. - Гай попытался улыбнуться. Собственный голос показался ему чужим.
   - Остановите поединок! - как сквозь толстый слой шерсти донесся до него голос герцога. - Я останавливаю турнир!
   Гай огляделся, не понимая, что происходит. Виконт Брент, стоя неподалеку, смотрел на него со злорадной улыбкой. Барон попытался встать на ноги, но тело его не слушалось.
   - Помоги мне дойти до замка, Том, - пробормотал он. - Должно быть, я просто устал...
   Чьи-то сильные руки схватили его за плечи и встряхнули.
   - Гай, что с тобой? Гай!
   - Элвин, - он не слышал своего слабого шепота, - мне нужно немного отдохнуть... Скажи Роджеру, что я скоро буду готов...
   - Отнесите барона Санвера в его покои, - приказал Элвин столпившимся слугам. - Турнир окончен.
   Смертельно бледный, он обернулся к виконту Бренту.
   - Роджер, нам нужно поговорить.
   Виконт снова ухмыльнулся, и герцог закричал, уже не сдерживаясь:
   - Возьмите этого человека и заприте в первом этаже возле кухни! Живо!
   Сразу десяток слуг навалились на Роджера и, заломив ему руки за спину, поволокли к донжону.
   Гай покачивался на руках четырех мужчин, которые несли его по скрипящему снегу к возвышающейся впереди громаде замка. Он видел над собой небо - такое удивительно звонкое и ясное, со слепящим глаза холодным солнцем. Он чувствовал себя немного лучше и теперь пытался понять, что с ним творится. Почему-то онемела левая нога: от лодыжки до бедра он вообще ее не чувствовал.
   - Элвин, - прошептал он.
   - Я здесь, - ответил встревоженный голос герцога откуда-то сбоку.
   Высокий дверной проем надвинулся, заслонил полнеба, и идущих поглотила темнота, разрываемая по временам пятнами факелов. "Как в склепе," - поежившись, подумал Гай, и его замутило. Он закрыл глаза.
   Повеяло теплом. Лязгнул засов, открываемая дверь знакомо скрипнула - его принесли в его комнату. Он попытался встать, но нога совершенно одеревенела и неожиданно подогнулась. Барон тяжело осел в кресло и облизнул пересохшие губы. Элвин подошел к нему, заглянул в глаза.
   - Выйдите все, - распорядился он, повернувшись к сопровождавшим. Старый Том не двинулся с места, и герцог обратился к нему:
   - Принеси теплой воды, да поскорее.
   Старик вышел, и Гай услышал за дверью его горестный всхлип.
   - Ты ранен? - Элвин быстро осмотрел и ощупал его руки и ноги. - Мне показалось, он достал тебя мечом...
   - Пустяк... Царапина. - Он указал на свою левую ногу.
   Герцог сорвал с него доспехи и коснулся разорванной штанины, слегка обагренной кровью.
   - Действительно, просто царапина, - озадаченно пробормотал он и вдруг с ужасом, точно пораженный внезапной догадкой, склонился над раной, так сильно сжав ногу юноши, что в нее на миг вновь вернулась чувствительность. - Если только... Боже правый!
   Вернулся Том, неся большой дымящийся котелок с водой.
   - Помоги мне раздеть его, - приказал герцог, расстегивая крепления доспехов. Том что-то тихо спросил, и герцог коротко ответил - тоже шепотом. Гай не расслышал ни вопроса, ни ответа. Он рассеянно смотрел на движения Элвина. Он был бы рад ощутить хотя бы боль, но онемение постепенно поднималось все выше по его ноге, дойдя почти до паха.
   - Элвин, ты знаешь, что это такое?
   Герцог не ответил. Низко опустив голову, он рассматривал маленький порез на ноге Гая. Юноша встревожился.
   - Со мной никогда такого не было, - сказал он. - Я... я не могу встать. Элвин, не молчи, прошу тебя!
   Герцог поднял голову, и тут Гай увидел, что по его бледному как полотно лицу катится слеза.
   - Скажи мне правду, Элвин!
   Герцог взял его руку и поцеловал. Он хотел что-то сказать, но не смог. В углу, отвернувшись, тяжело вздрагивая всем телом, рыдал старик Том.
   - Что случилось? - спросил Гай, борясь с подступающим ужасом. - Возможно ли, что я умираю? Так быстро... Невозможно...
   - Ты не умрешь, - сказал Элвин, и в его голосе Гаю почудилась отчаянная уверенность. - Ты не можешь, не должен умереть...
   Юноша опустил голову. Только сейчас страшная догадка вспыхнула в его сознании. Клинок Роджера был отравлен, и сразу стала понятна и его странная тактика поединка, и его злобная, торжествующая усмешка.
   - Это яд, - проговорил он медленно. - Теперь я знаю... Мое тело не повинуется мне. Знаешь, я чувствую себя так, как будто у меня вовсе нет левой ноги.
   - Я не знаю противоядия, - тихо сказал Элвин, сжав кулаки. - Мы можем только надеяться... Нет, подожди.
   Он вскочил на ноги и почти бегом направился к двери. Гай откинулся в кресле, ощущая себя беспомощным старым калекой. Герцог вернулся быстро, принеся с собой холщовый мешочек с сухими, горько пахнущими травами. Бросив пригоршню травы в кипяток, он немного подождал и налил настоя в кубок.
   - Выпей это. Не знаю, поможет ли оно против яда, но тебе станет легче.
   Юноша послушно проглотил горький и терпкий горячий напиток. Его начало тошнить, но он отчаянным усилием воли поборол тошноту.
   - Как же так получилось? - недоуменно спросил он, глядя на герцога. Тот, не говоря ни слова, обнял его, прижавшись лицом к его груди.
   "Ты слышишь, как мое сердце отсчитывает, может быть, последние минуты моей жизни, - горько подумал Гай. - И эта жизнь была посвящена тебе."
   - Мне не страшно умирать, - сказал он. - Я не зря жил. У меня был ты, твоя любовь... Напиши моей матери, Элвин. Или сам навести ее. - Он улыбнулся. - А если ты еще надумаешь жениться, спроси ее, где находится замок Сворд. Там живут мои подружки Виктория и Анна...
   Он закрыл глаза и представил себе обеих девушек, какими видел их в последний раз в Санвере. Элвин сжал его руку.
   - Ты весь горишь, - сказал он. - Гай... Как жестока судьба! Я виноват в том, что с тобой случилось.
   - Ты? Всему виной только моя глупая самонадеянность. Я должен был позволить тебе спалить Роджера на костре...
   - Я обязан был предвидеть, что этот мерзавец пойдет на что угодно. Гай, ты должен бы проклясть меня. Я уже проклят. Все, кого я люблю, обречены на смерть!
   - Я любил только тебя, - просто сказал барон. - И все еще люблю. Моя смерть ничего не меняет. Я умираю счастливым, Элвин...
   Со сдавленным мучительным стоном герцог заглянул в его глаза и стал осыпать его лицо поцелуями.
   - Гай, - шептал он как безумный, - Гай, мой дорогой мальчик... Я люблю тебя... Господь знает, что я никогда никого не любил так, как тебя... Я жалкий грешник, но ты вытащил меня из ада, в котором я жил, ты показал мне свет... С тобой я считаю каждое мгновение, потому что это мгновения счастья, каждое из них - целая вечность чистого блаженства... Мой ангел, моя любовь...
   Гай обнял его, с трудом подняв плохо повинующиеся руки. Смертельный холод уже сковал его от подошв до пояса и теперь неумолимо поднимался к груди.
   - Элвин... Любимый... Обними меня крепче. Я хочу, чтобы ты обещал мне всего одну вещь.
   - Все, что угодно.
   - Когда я... Когда меня не станет... Обещай, что не покинешь Освальд. Обещай, что будешь жить - и верить.
   Герцог покачал головой, прижавшись к его пылающей щеке.
   - Твои руки... - прошептал юноша. - Я до сих пор ощущаю их на своем теле... Хотя теперь я даже не знаю, есть ли у меня еще тело...
   - Я мечтал встретить весну вместе с тобой, - сказал Элвин. - Проехать по весеннему лесу, срывая цветы и юные листья... Заниматься с тобой любовью на берегу озера, среди высокой сочной травы. Сегодня утром я целовал тебя и думал, сколько всего я еще сделаю для тебя... Пустые мечты!
   - Элвин, ты плачешь? Не нужно. Я не боюсь смерти, когда ты рядом со мной. Ты даришь мне столько любви и тепла, что мне нечего бояться... Позаботься о Розалии. Она так мечтала зачать от меня ребенка... Если он родится, воспитай его сам, пусть он напоминает тебе обо мне...
   - Как ты захочешь, мой мальчик. Я буду любить это дитя больше, чем собственного сына... Что я еще могу сделать для тебя? Ты уходишь, и я не могу последовать за тобой...
   Гай устало вздохнул. Он не боялся смерти, но знал, что разлука с Элвином будет вечной. Его руки беспомощно лежали на плечах герцога, и только тоненькая ниточка угасающего сознания привязывала его к жизни.
   - В последний раз... - прошептал он холодеющими губами. - Поцелуй меня... в последний раз...
   Герцог стиснул его в объятиях и склонился к нему. Гай слабо улыбнулся и прежде, чем губы Элвина коснулись его губ, выдохнул:
   - Прощай.
   Свет мира вспыхнул на миг, объяв его ослепительным коконом, и разлетелся на тысячи осколков, которые тут же поглотила вечная, ледяная, безмолвная тьма.
   Герцог поцеловал уже бездыханное тело.
  
   На колокольне аббатства неумолчно звонил тяжелый колокол, и гулкий звон, похожий на удары огромного железного сердца, разносился по округе, разрывая тишину ясного морозного утра. Герцог Элвин Освальд, одетый в черное, без всяких украшений и знаков власти, вошел в кабинет настоятеля и сел за стол напротив хозяина.
   - Чем могу помочь, ваше сиятельство? - учтиво поинтересовался настоятель, полный жизнерадостный человек неопределенного возраста, устремив на герцога проницательный взгляд серых глаз. - Судя по всему, вы пережили большую потерю. Вы заказали заупокойную мессу и неустанно молились два дня, не смыкая глаз. Мне сказали, что вы недавно вернулись из провинции, куда сопровождали тело погибшего рыцаря... Он был вашим близким родственником или просто другом?
   - Оставим в покое мои личные дела, - глухо проговорил герцог. Его бледное лицо казалось мертвым, лишь в черных глазах тлело пламя тяжелой скорби. В смоляно-черных волосах герцога серебрились две седые пряди. - Иной интерес заставил меня просить вашей помощи, святой отец.
   - Какой же?
   - Зная ваше усердие в борьбе с еретиками, я хотел бы испросить у вас разрешения стать орудием божьего правосудия. Мне жаль, что в Освальде нашли приют служители Черного Братства.
   Аббат быстро осенил себя крестным знамением.
   - Святая церковь безжалостна к этим гнусным еретикам, - сказал он. - Вам следует уничтожить их, вы правы. Я даю вам свое благословение и непременно пошлю двух достойных братьев... Когда вы намерены совершить это богоугодное дело?
   - Все уже готово. Я ждал лишь вашего позволения, святой отец. Если вы не возражаете, я подожду, когда ваши люди соберут все необходимое.
   Настоятель, поминутно меняясь в лице, поклонился. В ровном голосе герцога Освальда была такая решимость, что он не на шутку перепугался. Поистине, его сегодняшний посетитель был опаснее любого еретика. Он приказал двум монахам следовать за герцогом, захватив с собой распятия и бутылки со святой водой. Бормоча напутствия и благословения, настоятель проводил герцога и его спутников до ворот, а когда ворота закрылись за ними, снова перекрестился.
   - Помоги боже этому человеку, - прошептал он.
   Две кучи хвороста с торчащими над ними столбами громоздились во дворе герцогского замка. Рыцари, дамы и слуги с пугливым любопытством смотрели на них из открытых галерей, из окон, а более смелые подходили к сложенным веткам и обменивались напряженными шутками.
   Герцог въехал во двор, как черная грозная тень, молча соскочил с седла и бросил лакею поводья. За ним следовали двое монахов в черных рясах, и, обернувшись к ним, Элвин Освальд коротко приказал:
   - Исполняйте свой долг. - Затем, подозвав слуг, сказал. - Приведите осужденных.
   Он чуть помедлил, глядя, как монахи, бормоча молитвы, окропляют сложенный хворост святой водой, потом повернулся и решительно зашагал к дверям донжона. Никто не смел не только задавать ему вопросы, но даже просто смотреть ему в глаза - таким смертельным, леденящим холодом веяло от него.
   В коридоре, ведущем в главную залу, он столкнулся с толпой людей. Четверо слуг тащили под руки мужчину и женщину, а за ними следовали любопытные, боясь пропустить хоть одно слово или движение приговоренных к казни. Женщина плакала, мужчина выкрикивал проклятья. Остановившись в тени, герцог смотрел на них равнодушным, почти невидящим взглядом. Его руки сжались в кулаки - так сильно, что ногти до крови впились в ладони. Не говоря ни слова, он пошел дальше, направляясь в свою комнату.
   Осужденных выволокли на широкий двор замка. Слуги принялись срывать с осужденных одежду, пока они не оказались на морозе в одном нижнем белье. Монах по очереди подошел к обоим и приложил к их губам распятие. Мужчина, засмеявшись, плюнул на деревянный крест. Женщина упала на колени.
   - Рыцарь Освальда, виконт Роджер Брент, - возвысив голос, проговорил монах, - и леди Элен Райт! Вы обвиняетесь в ереси и преступлениях против господа нашего Иисуса Христа и будете сожжены без христианского погребения!
   Элен заломила руки.
   - Я ничего не сделала! - прокричала она, обращаясь к безмолвствующей, напряженно застывшей толпе. - Вы все знаете, что я добрая католичка!
   Она подняла голову и встретилась глазами с бледным, одетым в черное человеком, холодно смотревшим на нее из окна восточной башни.
   - Неужели мне не будет пощады? - взмолилась она. Ни единый мускул не дрогнул на лице Элвина Освальда, когда он сделал слугам знак начинать казнь.
   Элен забилась в схвативших ее сильных руках. Ее зубы стучали от страха и от холода, сковавшего прикрытое лишь тонкой сорочкой худое тело.
   - Гори, ведьма! - крикнул кто-то из толпы. - Огонь согреет тебя!
   Роджер смеялся, злобно глядя на герцога. Он тоже пытался вырваться, но не мог противостоять силе четырех мужчин. Осужденных привязали к столбам, и монах в последний раз предложил им покаяться.
   - Мне не в чем каяться! - выкрикнула Элен. - Пусть дьявол заберет душу нашего герцога!
   Она разрыдалась, и одновременно два факела коснулись сухих веток под ее ногами. Хворост вспыхнул, и толпа отшатнулась назад с единым испуганным возгласом.
   Роджер, высокомерно подняв голову, с презрением посмотрел на монаха.
   - Прибереги свои молитвы для других, - сказал он. - Моя смерть - просто ошибка, но я счастлив, что отомстил за свое унижение при жизни.
   Костер под его ногами разгорелся. Когда пламя стало лизать его ноги, Роджер вскинул голову, не обращая внимания на безумные вопли Элен, и закричал:
   - Герцог Элвин Освальд, я проклинаю тебя именем Неназываемого, именем Черного Трона! Я ненавижу тебя и счастлив, что отправил в преисподнюю твоего любовника!
   В толпе послышались изумленные возгласы, а Роджер продолжал:
   - Посмотрите, кому вы служите! Наш герцог... Он был женщиной барона Гая. Они спали вместе... Он проклят тем самым богом, во славу которого поджаривает меня на костре!... - Огонь лизнул его ноги, поднялся выше, и гудящее пламя охватило его целиком. Он выкрикивал проклятия, пока они не перешли в бессмысленный жуткий вой.
   Герцог застыл у окна. Его лицо - бледное, с лихорадочно блестящими глазами, - застыло как страшная маска, и две слезы медленно скатились по его щекам - мучительное воспоминание, напрасная клятва, последнее "прости"...
  
   "Элвин, Элвин... Ты будешь жить. Ты найдешь в себе силы - так, как ты всегда находил их. Твоя душа темна, но как же велика мощь твоей воли, дающей тебе умение жить и хранить верность мертвецам... Я говорила тебе, что для таких, как ты, счастье невозможно. Видишь, я оказалась права, и твой синеглазый ангел недолго был с тобой. Ты так постарел за эти несколько дней. Я слышала, тебя теперь называют герцогом-монахом. Тебя боятся и говорят, что ты сошел с ума... Нет, это не так. Я хорошо знаю тебя. Ты найдешь себе ласкового послушного мальчика, слугу вроде Неда, и он поможет тебе хоть немного забыть Гая. Ну, а я... Падшая женщина, имевшая глупость и несчастье влюбиться в сказочного ангела... Гай. Мой дорогой Гай...Я никогда не смогу забыть тебя. Ты был единственным мужчиной, которого я действительно желала. Ты был так чист, так юн и прекрасен, что у меня сжималось сердце, когда ты обнимал меня... Как я хотела ребенка от тебя! Маленькое существо, несущее в себе твою кровь, частичку твоего тела... Но сегодня я поняла, что мои надежды не сбылись. Ты умер, и нет воскрешения, и где-то далеко отсюда твоя старенькая мать льет слезы на твоей могиле... Моя загубленная жизнь могла бы стать иной благодаря тебе. Ради тебя я готова была отказаться от всех мужчин и женщин на свете, ты был для меня путеводной звездой, на какое-то время озарившей мне путь из бездны... Все напрасно. Но теперь я уже не смогу стать прежней. Что ты сделал со мной, Гай? Что ты со мной сделал?..."
   Она распахнула окно. Ледяной ветер взметнул льдистую поземку, закружил мириады крошечных искр, дохнул в разгоряченное лицо колючим морозом. Мертвые белые равнины простирались до самого горизонта, и клонящееся к закату солнце скользило по снегам холодными лучами.
   "Возможно, ты видишь меня сейчас. Имеет ли для тебя значение, что я любила тебя? Ты любил моего брата, не замечая меня, а я, глупая, надеялась завоевать твое сердце... Чье горе тяжелее, Гай? Не вини меня, я не виновата, что полюбила. И если ты и правда видишь меня с небес, ты поймешь и не осудишь меня..."
   Она выпрямилась, глядя прямо перед собой огромными, полными отчаяния глазами - вдаль, за горизонт, скрытый золотистой искрящейся дымкой. Ветер подхватил ее распущенные волосы, взметнул подол платья, - и она шагнула ему навстречу, широко раскинув руки, словно крылья. Мир стремительно рванулся навстречу, такой огромный и яркий, что у нее перехватило дыхание, а через мгновение солнце погасло для Розалии Освальд - навсегда.
  
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"