Аннотация: Отчаянно завибрировал сотовый телефон, лежащий на траурно-черной ленте. Номер был скрыт а в смс было всего одно слово: "Отпускаю..." И тихий, чуть хрипловатый голос Бутусова пел из старого магнитофона: "Я хочу быть с тобой..."
Я хочу быть с тобой...
Тебя нет. Ты исчезла. Словно щелчок чьих-то равнодушных пальцев - и тебя нет. Нет, и больше никогда не будет. Передо мной лежит траурно-черная лента - одна из тех, что ты всегда носила в коротких волосах. Твои волосы пахли миндалем и лесным костром. Тонкий запах до сих пор остался на ленте. Это все у меня есть: лента и множество фотографий - блеклых теней настоящей тебя. Ты любила черный цвет. Черт побери, любила... Кажется, что вот-вот распахнется дверь, и с запахом зеленых листочков в комнату ворвешься ты, лукаво посверкивая своими черными глазами из-под отросшей челки. Ты постоянно на неё ворчала, и все собиралась остричь, но вот как-то не выходило. Я хочу думать, что там, где ты сейчас - твоя челка все так же мешает тебе, и привычно-нетерпеливым жестом ты откидываешь её назад.
Где ты? Почему ты ушла так?.. Ты всегда говорила, что пока нужна хотя бы кому-то - ты будешь. Так неужели ты не знала, что нужна мне? Твои вечные язвительные шутки, слишком взрослый, не по возрасту проницатльный взгляд, резкие, порывистые движения...
Ты ворвалась в мою жизнь резким порывом весеннего ветра. В начале одиннацатого класса ты перевелась в нашу школу. Был промозглый осенний день, а туман, делая людей невероятно похожими на черно-белые картинки, капельками блестящей влаги оседал на лице и волосах. Тогда я очень удивился, увидев на дороге тебя. Казалось, что туман был просто возле, не делая твой черный цвет ни на йоту тусклее. Ты шла, спрятав руки в карманы брюк, и у меня появилось ощущение, что твой внимательный, и чуть отсутствующий взгляд направлен не на вершины деревьев, влажно блестящие в неверном тусклом свете, а куда-то в глубину себя.
Позже я понял, что так ты пишешь стихи. Ты зашла в ту же школу, куда шел я, и меня невольно обрадовало то, что ты будешь учиться со мной в одном классе. Ты была похожа на спичку, на колеблющееся пламя свечи, то вспыхивая нестерпимо ярким светом, то мрачнея и затухая. Какой ты будешь в следующую минуту, что ты скажешь - не знал никто. Ты притягивала к себе людей, но никого не впускала в душу.
Мы очень быстро нашли общий язык. Может потому, что я тоже писал стихи? Я был единственным человеком из класса, кому ты читала свои творения. Ты любила рисовать словами, и после твоих стихотворений всегда чудился едва уловимый мятный привкус. Мы были лучшими друзьями, но все не могли переступить ту грань, за которой друзья становятся друг для друга чем-то большим.
А потом стало просто некогда. Мы поступили в один институт, и через два года я был дружкой на твоей свадьбе. Ты была в в белом, лицо озаряла улыбка, но глаза были тревожными и печальными. И все чаще я замечал, что ты смотрела на меня. Я улыбался и шутил, но мне хотелось выть от бездарно упущенного времени. Ты не была моей и уже не будешь. Поздно...
А через год ты, непривычно тихая и спокойная, уже лежала в гробу. Твоя бронзовая кожа, словно впитавшая в себя ласковый солнечный свет, была какой-то пергаментно-тонкой и серой. Мне казалось, что вот-вот ты встанешь, и в своей привычной манере воскликнешь: "А вот недождетесь!" , и я смогу обнять тебя, и не отпускать уже никогда. Но ты лежала. Тихая и молчаливая. Стук молотков по крышке гроба...
Ты, живая, в моем сознании, стоишь перед глазами, кажется, стоит протянуть руку, и я почувствую тепло твоей кожи. Но пальцы касаются лишь тусклой фотографии. Там ты улыбаешься тепло и чуть насмешливо. Сколько раз ты так мне улыбалась, а я шутливо взъерошивал твои непослушные волосы?
Ты никогда не была моей, а теперь стала ничьей.
Я лежу на диване, и рассматриваю кипельно-белый потолок. Я смотрю его, как телевизор, вижу тебя - ты смеешься. Я улыбаюсь в ответ. Картинка меняется. Белое лицо, волосы в неестественном порядке, и набатом в ушах: "Никогда, ни - ког - да"... Сердце выстукивает, как марш: "Ни - ког - да, ни - ког - да..."
Я живу. Я пытаюсь жить в мире, где нет тебя. Все так же встает солнце, и закаты, которые ты называла апельсиновыми, каждый вечер раскрашивают землю. Ты очень любила встречать закаты, и провожать рассветы. Кажется, что тот туман, который был в день нашей первой встречи, полностью заполнил мою жизнь. Я говорю с какими-то людьми, сплю, ем, хожу на работу. Все так же, как вчера.
Я думал, что схожу с ума. Анжела невероятно похожа на тебя. В первый миг я думал, что это ты, что ты все же услышала меня, что ты вернулась...
Но у неё был тонкий прямой нос, карие, всего лишь карие глаза, и спокойный, мягкий характер. Она - не ты. Но видя её, я вспоминаю тебя, мне кажется, что так ты ближе...
Она тоже пишет стихи. Но если твои оставляли после себя мятный привкус, то её - какие-то картонные и неживые, со вкусом ненатурального подсластителя.
Я чувствую себя пьяницей, который раньше дегустировал дорогое вино, а теперь пьет дешевый паленый суррогат.
Я не могу быть с Анжелой. Она похожа на тебя, но это не ты. Я больше не могу так жить.
Таня ворвалась в мою жизнь с запахом летнего грибного дождя. Ты знаешь, она совсем на тебя непохожа. Она - легкая и яркая. Она рассеяла мой туман лучом яркого солнца. Я любил тебя, но ты там, а я - здесь.
И я хочу жить.
Отпусти меня...
Эпилог
Отчаянно завибрировал сотовый телефон, лежащий на траурно-черной ленте. Номер был скрыт а в смс было всего одно слово: "Отпускаю..."
И тихий, чуть хрипловатый голос Бутусова пел из старого магнитофона: "Я хочу быть с тобой..."