И очень того философа интересовало всё, что происходило вокруг, и он только тем и занимался, что ходил по Планете да наблюдал, где и как на ней разные создания живут и что делают. А когда ему в голову приходила какая-нибудь умная мысль, он её всегда записывал: для потомства. А чтобы записать её, он бежал в свой сад, перелезал через соседский забор, выдёргивал у одного из соседских гусей из хвоста перо и скорее бежал домой.

Однажды, во время одного из таких визитов в соседский сад его застукала хозяйка гусей как раз в тот момент, когда он ползал в кустах синей смородины и грыжовника, подкрадываясь к жирному, ничего не подозревавшему гусю. Хозяйка без лишних объяснений огрела философа скалкой по спине, после чего он почёл за лучшее удалиться.

Весьма поспешно отступал он к границам своего сада, пытаясь объяснить хозяйке, что у него и в мыслях не было что-либо у неё воровать (если не считать гусиного пера), но хозяйка не хотела ничего слушать: она неслась за злополучным философом, размахивая скалкой, крича, что по его милости все её знакомые удивляются и спрашивают, где она раздобыла новую, бесхвостую породу гусей, и обещая, что если он ещё раз сунется к ней в сад, она ему самому выщипет хвост. Наш философ, разозлившись, пригрозил, что благодаря такому к нему отношению с её стороны её гуси рискуют оказаться совсем голыми, и, воспользовавшись её замешательством, перескочил через забор и убежал домой.

Вообще же его похождения в соседский двор всегда кончались более мирно. Адарбалдар приходил домой, точил перо, садился за свой огромный письменный стол, заваленный горой бумаг, и начинал сочинять трактаты (это такие умные книжки - не в пример этой - которые учёные пишут совершенно непонятным языком и о таких вещах, в которых ни ты, ни я и так ничего не понимаем).

Адарбалдар был известным философом, и у него было издано уже много разных трактатов, таких, например, как “О таянии розовых снегов на вершинах гор Хамдурдрах под воздействием солнечного тепла”, “Об особенностях строения головозадых моллюсков”, “О вкусной и здоровой пище”, “О политеизме первобытных племён Маркарских островов”, “О некоторых особенностях передвижения животных отряда руконогих”, “О смене дня и ночи в пределах видимости электронного микроскопа”, “О разностях сумм и суммах разностей”, “О номере нашей Планеты”, “О летоисчислении у среднеморрских мамудасов”, “О некоторых различиях между шваброй и вигвамом”, “О старинных религиозных обрядах народностей Мукской равнины”, “Об уме”, “О древних царских династиях племён халдубалдеев”, “О стойках и стояках”, “О сельском хозяйстве”.

Итак, год шёл за годом, Адарбалдар жил себе припеваючи, пока однажды при издании его нового трактата “О возникновении старческого маразма” в типографии не произошла ошибка, и его не назвали Аморфным. Адарбалдар очень обиделся и даже переехал в соседний город под названием Обосарны, после чего стал называться Адарбалдаром Обосарнским. Про себя же он решил, что если и здесь кто-нибудь назовёт его имя с ошибкой, он этого не стерпит.

Впрочем, ему недолго пришлось жить в Обосарнах, ибо очень скоро этот славный город захватили дикие языческие племена халдубалдеев, тех самых, о царях которых Адарбалдар когда-то написал трактат. Не захотел философ оставаться в городе, захваченном халдубалдеями, чтобы не попасть ненароком в тюрьму: хоть он и был известный философ, но могло случиться и так, что и все его трактаты не спасли бы его - что поделаешь, народ-то дикий!

Вот и пришлось ему бежать ночью через городскую стену, тем более что окаянные язычники сделали то, чего он так боялся: в первый же день переименовали город в полном соответствии со своим варварским языком.

Пропетляв по болотам, в которые он угодил, когда перебрался через городские стены, Адарбалдар попал, наконец, в лес, пройдя который, оказался у города Квадродристаны, первая часть названия которого объяснялась тем, что в городе этом было четыре стены, окружающие его. Когда же философ пожелал узнать о происхождении второй части названия, ему объяснили, что город находится под властью халдубалдеев. Философ, рассердившись безмерно, спросил о старом названии города, и ему ответили, что до прихода халдубалдеев город назывался Квадроприпраны, или, по-иноземному, Тетрадавилы.

Воспылав великим гневом, Адарбалдар прибежал на центральную площадь, взобрался на помост и закричал, призывая к себе внимание. Когда же вокруг него собралась толпа, он спросил у честных горожан, не видят ли они в том для себя личного оскорбления, что с приходом окаянных халдубалдеев превратились они из квадроприпранцев в квадродристанцев; что старое название говорило о том, как доблестно их предки побеждали врагов под четырьмя кольцами стен этого города, и что новое название говорит лишь о том, что сами они стали квадродристанцами, то есть, попросту говоря, четырежды сралями. Подняв таким образом в городе бунт, Адарбалдар вынужден был бежать и отсюда.

Долго странствовал он по всей Мукской равнине, воочию насмотревшись на все религиозные обряды её народностей, о которых когда-то писал. Наконец пришёл он к городу Мамбры. Халдубалдеи были далеко, а в названии этого города было нечего путать, так что решил Адарбалдар здесь поселиться.

Решить-то он решил, да для того, чтобы жить в этом городе, обязательно нужно было быть его гражданином, а для того, чтобы стать его гражданином, нужно было или заплатить пятьсот золотых в городскую казну, или сочинить стихотворение. У Адарбалдара не было пятисот золотых, да даже если бы и были, он не стал бы платить, поскольку мог бы запросто поселиться в любом другом городе задаром. А потому решил он сочинить стихотворение, и тут же, стоя у стен города, его и сочинил. Оно ему очень понравилось, и он прочитал его стражнику у ворот, в обязанности которого входило слушать стихи и проверять, не написаны ли они были кем-то раньше. Если стихи признавались оригинальными, их автор получал разрешение войти в город и поселиться в нём, став его гражданином.

Вот что сочинил Адарбалдар, подумав, что раз он легко сочиняет прозу в виде своих трактатов, то нет ничего сложного и в том, чтобы сочинить стихи:

Я исходил всю Мукскую равнину,

И солнце мне прожгло насквозь всю спину,

Но я сбегу из-под любых замков,

Я, кладезь мудрости седых веков,

Да, я таков!

Мне ветер во все дыры залетает,

И в голове мысль лишь одна витает,

И я уже облез со всех боков,

Я, кладезь мудрости седых веков,

Да, я таков!

Когда-то я любил бродить ночами

И дам смущать безумными речами.

Теперь любовь мне стала не мила,

Была она, а, может, не была...

Вот так дела!

Стражник переписал эти стихи на бумажку, отправился в главное стихохранилище, чтобы проверить их подлинность, и пропал на неделю. Вернувшись, он сообщил, что стихи, несомненно, подлинные и что они занесены в реестр стихотворчества города Мамбры под номером 561348756912485671894/2 за именем философа Адарбалдара. Так Адарбалдар стал гражданином города Мамбры.

Войдя в город, он поразился царившей в нём ужасной нищете. Однако его недоумение длилось недолго: ему объяснили, что основным источником доходов города была эта самая так называемая “входная пошлина” в размере пятисот золотых, и что все входящие, вместо того, чтобы платить, предпочитают писать стихи, прискорбный результат чего он и видит перед своими глазами.

Адарбалдар не остался равнодушен к судьбе города и, как истинный гражданин, решив помочь ему, написал трактат “О современных религиозных обрядах народностей Мукской равнины”, что, впрочем, принесло городу больше славы, чем денег.

Адарбалдар поселился в лучшем здании в городе - с земляным полом и сгнившими деревянными стенами. Ясное дело, что в таких условиях его философская мысль не могла функционировать адекватно (ты что-нибудь понял?), и стал он подумывать о том, что неплохо было бы каким-нибудь образом вывезти из города Обосраны оставленные им там деньги: Адарбалдар был богат, но бежал он из города с такой поспешностью, что едва успел захватить с собой несколько золотых. Но с другой стороны, ему вовсе не хотелось лезть в лапы к диким халдубалдеям.

В таких раздумьях ходил он по городу, и открылся ему тут удивительный факт: никто здесь не хотел платить злосчастные пятьсот золотых за вход в город, зато стихи здесь сочиняли абсолютно все. Доморощенные поэты декламировали свои бессмертные творения на всех площадях и улицах, стараясь перекричать друг друга и завладеть вниманием как можно большего числа своих сограждан.

Адарбалдар, безмерно удивлённый таким положением вещей, засел в своей конуре и сочинил трактат “О стихосложении”, который сразу же стал бешено популярен: все молодые стихотворцы стали называть Адарбалдара своим учителем. Поэт авангардно-реалистического направления Приприан сочинил в его честь оду, которую, вследствие её длины и малопонятности, я не стану здесь приводить, а сам Адарбалдар узнал о существовании литературного салона, в котором собирались один писатель, два драматурга, три эссеиста, пять эпиграмматистов и восемь поэтов-лириков. Они собирались в доме маркиза Нуксияндира, одного из этих восьми поэтов, на центральной площади, напротив герцогского дворца.

Адарбалдара стали с радостью принимать в этом салоне, где он узнал много нового об умственных и физических особенностях великого герцога Смура, правителя города, и о гениальности его внутренней и внешней политики. Философ был удивлён откровенностью высказываний типа “Герцог - кривой фигляр” и “Скоро со стихами придётся расстаться, так как все рифмоплёты перемрут с голоду”, но маркиз Нуксияндир успокоил его, сказав, что вся передовая интеллигенция города думает точно так же, только, естественно, никто не кричит об этом на улицах.

- Герцог требует, чтобы мы его восхваляли, - попыхивая сигарой, сказал драматург Андропукциус Хнос по прозвищу Йок-с-нами. - Вот я и восхвалил его в последней своей пьесе следующим образом: “Хвала нашему герцогу, который, чтобы его отличали от огородного пугала, не слезает с лошади!” Вы думаете, ему это понравится? Ничуть. Он никогда не разрешит мне ставить эту пьесу. А всё из-за того, что он слишком похож на пугало. Что ж мне теперь, из-за этого пьес не писать?

- Пишите лучше пьесы о его лошади, - важно посоветовал эпиграмматист Срамм Помпонций Хныть. - Она больше достойна восхвалений.

- Он запретил мой последний роман, - добавил писатель по имени Сросмундарий Гдонский, - из-за того, что я в нём написал, что негоже одноглазым и хромым управлять государствами, и что город, где все сочиняют стихи вместо того, чтобы платить деньги, долго не протянет. Но герцог, видите ли, считает, что таким образом он возродил золотой век искусства!

- Это вы о ком? - спросил, входя, авангардо-реалист Приприан. - О герцоге? А вы знаете, Адарбалдар, что он родился двухголовым? Да, и с детства не мог принять ни одного мало-мальски важного решения, ибо его головы вечно спорили между собой. Мало того, они без конца бунтовали друг против друга! О, видели бы вы это! Тут шли ужасные поголовные войны, в которых целые народы истребляли друг друга ни за что, из-за каких-то двух дурных голов! Позор! Я десять лет прожил у халдубалдеев, а такого срама не видывал... Это я не о вас, господин Хныть. Эти две дурацкие башки разорили весь город своими войнами. А уж сколько было всяких тайных заговоров и попыток дворцовых переворотов, когда одна голова то и дело норовила укусить другую за нос или за ухо, а то и перегрызть глотку! В конце концов герцогу это надоело, и одна голова приказала отрубить другую. С тех пор стало совсем плохо. У герцога и в двух-то головах мозгов было маловато даже для одной, а тут ещё по роковой случайности все мозги оказались в отрубленной голове. Вот так мы и живём, как и вся передовая интеллигенция города, ежечасно боясь за своё существование и прозябая в нищете!

На следующий же день выехал Адарбалдар в халдубалдейский город Обосраны. Пересекши всю Мукскую равнину, перевалил он через покрытые розовыми снегами вершины гор Хамдурдрах и оказался в Великой Моррской равнине.

Великую Моррскую равнину, которая была гораздо обширнее, живописнее и плодороднее Мукской, населяло во времена Адарбалдара разделившееся на три ветви когда-то единое племя мамудасов. Эти три ветви получили свои названия по местам их расселения - Североморрских, Среднеморрских и Южноморрских мамудасов.

Проезжая по Моррской равнине в чудесной безлошадной карете, Адарбалдар видел, что местное население как раз готовится к национальному Великому Празднику Сопряжения, который североморркие мамудасы отмечают, как тебе известно, сорок второго хрентября, среднеморрские - сорок третьего, а южноморрские - сорок четвёртого, за исключением сектантов-раскольников, которые отмечают этот праздник во всех трёх ветвях исключительно сорок пятого. И такие великие происходили между четырьмя конфессиями споры и прения по этому вопросу, что Адарбалдар почёл необходимым написать в будущем на эту тему трактат.

И наблюдал Адарбалдар, как мамудасы с таким рвением изгалялись в приготовлениях к своему празднику, что некоторые от нетерпения уже совсем изголились, хотя было ещё только тридцать девятое, и в таком виде в пылу страсти начинали сопрягаться методом гармоническим, тоническим, полифоническим и очень мелодичным, ибо были мамудасы весьма музыкальны.

Один знатный мамудас так сопрягся со своей не менее знатной избранницей, что уже никак не мог выпрячься, и от этого такое возникло в нём внутреннее напряжение, что сила поверхностного натяжения оказалась недостаточной, и под воздействием импульса силы тяготения, с огромным ускорением расплылся мамудас в воздухе, обогатив атмосферу Планеты многими полезными веществами. А его избранница, получив в результате этакой диффузии энергетический коллапс, тут же путём вращательного движения механически перешла в альтернативное бытие, превратившись под воздействием центробежных сил в разноцветный пористый шарик, по замысловатой траектории вращающийся вокруг Планеты.

“Об этом случае можно было бы написать не трактат, а целую поэму, - подумал Адарбалдар, проезжая мимо. - Когда вернусь, расскажу об этом Нуксияндиру, пусть напишет трагическую историю о несчастливом Сопряжении. Какая драма!”

Приехав в Обосраны, увидел Адарбалдар, что в его доме поселился старый учёный халдубалдей по имени Суй Сяо, о чём гласила табличка на двери дома. Узнав, что к нему пожаловал великий философ Адарбалдар, сочинениями которого он восторгался, халдубалдей пригласил его в дом и устроил роскошный обед, хотя сам ничего не ел.

Адарбалдар, желая узнать побольше о загадочном халдубалдейском народе, стал расспрашивать учёного, и Суй Сяо по прозвищу Суй Справа рассказал ему много любопытного. В частности, узнал Адарбалдар, что на лошадях халдубалдеи скачут спиной вперёд, чтобы пыль не попадала в глаза, и что питаются они исключительно плодами под названием шелковица, в приготовлении самых разнообразных блюд из которой они достигли истинного совершенства. Когда же поинтересовался Адарбалдар о причинах такого завидного однообразия, Суй Сяо объяснил, что так велит им их религия, не позволяющая им вкушать ничего, кроме шелковицы. Тут Адарбалдар понял, почему халдубалдей ничего не ел за обедом, но ничего не сказал, а только подумал про себя: “Странно, что при такой диете вообще ещё существует хоть один живой халдубалдей!”, и попросил Суй Сяо рассказать об истории его народа, чему учёный несказанно обрадовался, ибо был по специальности историком, а по натуре болтуном.

- Во времена первой императорской династии Дзынь халдубалдеи были мирным народом и ни с кем не воевали. Они ковыряли землю палками-копалками и выращивали шелковицу. А императоры из великой древней династии Двинь объявили им, что они живут плохо, и для того, чтобы жить лучше, им нужны новые земли и надо их завоевать. С тех пор халдубалдеи и рыщут по всей Планете, завоёвывая всё новые земли и города. Только вот дело в том, что на самом деле халдубалдеям все эти новые города и земли не нужны: они народ ещё слишком дикий, чтобы у них появилось государство. Вот займут они новую землю, поживут на ней пару-тройку лет, а потом и отправляются обратно в свои халдубалдейские степи. Поэтому все их империи не существовали дольше четырёх лет, а было их всего четыреста двенадцать. Так что не беспокойся, годика через три можешь смело возвращаться жить в этот город, в нём к тому времени не останется ни одного халдубалдея.

Но это всё было Адарбалдару известно, а захотелось ему узнать о том, чего он ещё не знал. И Суй Справа начал рассказывать:

- Великий айдумулда Гапонций Сын Мын Дыр Пар, будущий отец первого императора и всех халдубалдеев, однажды отправился на войну с гмуриками, и кто-то из их нечестивого воинства въехал ему боевой кувалдой прямо по лбу, словно по наковальне. Поэтому все мы, халдубалдеи, и рождаемся косоглазыми. После этого Великий айдумулда Гапонций Сын Мын Дыр Пар был взят в плен и в качестве пытки посажен в чан с друсничным соком, который тут же весь в него впитался. Поэтому все мы, халдубалдеи, и рождаемся оранжевыми. Потом Великий айдумулда Гапонций Сын Мын Дыр Пар поспорил с королём гмуриков, что он действительно велик, что он может сделать всё, что угодно, и что даже задница у него может оказаться спереди. Поэтому все мы, халдубалдеи, и рождаемся... Хм... Ну, это понятно. А сбежав из плена, женился Великий айдумулда Гапонций Сын Мын Дыр Пар на красивейшей женщине своего времени, по имени Крымма де Бендуар Кыс Мыс, и очень скоро стал отцом первого императора и всех халдубалдеев. Была же эта Крымма де Бендуар Кыс Мыс женщиной хотя и бесподобно красивой, но жестокой и жадной, поэтому никто из халдубалдеев её не любил. Великий айдумулда же всё ей прощал, потому что она сделала его богатым и, кроме того, отцом первого императора и всех халдубалдеев. Сама же дама Крымма де Бендуар была настолько равнодушна к своим детям, что вебрила их по дюжине каждый день. Халдубалдеи жаловались Великому айдумулде, но тот отвечал, что она лучше знает, что делает. Когда же все халдубалдеи оказались повебренными, их терпение лопнуло, и они пригрозили Великому айдумулде, что поднимут бунт. Великий айдумулда Гапонций Сын Мын Дыр Пар успокоил их, пообещав, что вышеозначенная дама Крымма перевебрит всех обратно. Пришлось Крымме идти на попятный. Пожалуй, так могло продолжаться долго, но сия Крымма была так ненасытна в любви, что вскоре от Великого айдумулды Гапонция Сына Мына Дыра остался один Пар. Тут халдубалдеи подняли настоящий бунт, возмущённые поведением Крыммы и её деяниями, и пришлось вышеназванной даме Крымме бежать назад, во владения своего отца, герцога де Бендуар Кыс Мыс, оставив надежду когда-либо вернуться в своё царство. Потом, во времена династии Двинь, халдубалдеи вели беспрерывные войны, которые никому не были нужны, а позже, во времена великой древней династии Цыц, нашлись люди, которые стали кричать, что халдубалдеям не нужны не только войны, но и цари. Но в те времена к ним не прислушивались, это случилось гораздо позже, во времена династии Кац, когда эти псевдо-демократы однажды чуть не свергли императора Ааброна. Император тогда перевебрил половину халдубалдеев, и на этом всё кончилось. С тех пор мы живём размеренной жизнью: по очереди воюем и протестуем против войн под мудрым правлением нашего доброго императора, Великого думулды Гудрона Мудрона Оззза из династии Срань, вечной ему жизни!

“Теперь понятно, откуда у халдубалдеев такое удручающее однообразие в переименовании названий”, - подумал Адарбалдар.

На следующее утро в доме появился одетый в парадный мундир халдубалдейский чиновник. Он развернул огромный свиток и стал читать:

- Преславному и мудрейшему философу Адарбалдару Мамбрскому от его императорского величества Великого думулды Гудрона Мудрона Оззза приглашение пожаловать сегодня в два часа дня в императорский дворец на обед, устроенный в честь выше поименованного великого мыслителя Адарбалдара и в ознаменование прибытия его в столицу империи.

После этого чиновник свернул свой свиток и удалился, оставив философа в недоумении. Суй Сяо настоятельно советовал ему принять приглашение, и Адарбалдар согласился.

Придя во дворец, он был проведён в трапезную залу, куда через минуту вошёл и император. Адарбалдар поклонился с достоинством императору, наряженному как мартышка в цирке.

“А он и вправду чем-то похож на гудрон, - подумал философ, разглядывая его, пока тот, улыбаясь, приближался. - Да и на мудрона, по правде говоря, тоже. А вот на Оззза не тянет”.

Император уселся за стол и сказал:

- Добрый день, господин Адарбалдар! Весьма рад с вами познакомиться! Присаживайтесь, сейчас будем обедать. Я читал ваши книги и готов признать: вы - великий философ!

- Благодарю, - скромно улыбнулся Адарбалдар, усаживаясь за стол, уставленный невообразимым количеством самых разных блюд, огромный, как центральная площадь города.

- Хотя, если честно признаться, я не люблю философов, - продолжал император. - С тех пор, как один из них своими антихалдубалдейскими речами чуть не поднял бунт в городе Квадродристаны. Интересно узнать, кто именно это был.

Адарбалдар, разумеется, прекрасно знал, кто это был, но промолчал.

- Чем же мы обязаны честью видеть вас в нашем городе?

- Я... Я бы хотел побольше узнать о халдубалдейском народе, чтобы написать трактат.

- Как это прекрасно! - обрадовался император. - Это замечательная идея! Ну, давайте обедать. Я уверен, что вы останетесь довольны нашим обедом. Смотрите, сколько здесь самых разных блюд. Даже самый взыскательный вкус не будет разочарован! Вот салат из шелковицы, вот винегрет из шелковицы, вот суп из шелковицы, а вот другой суп из шелковицы, вот паштет из шелковицы, вот шелковица тушёная, вот жареная, вот копчёная, вот вяленая, вот солёная, вот маринованная, а вот специально для вас бараний бок из шелковицы и окорок из шелковицы, вот пудинг из шелковицы, вот мороженое из шелковицы, вот пирог из шелковицы, вот варенье из шелковицы, вот белое вино из шелковицы, вот красное вино из шелковицы, вот сок шелковицы, вот засахаренная шелковица, а вот свежая шелковица. Приятного аппетита!

Император проглотил ложечку варенья и, хлопнув в ладоши, провозгласил:

- Обед закончен! Благодарю за приятно проведённое время!

И Великий думулда Гудрон Мудрон Оззз встал из-за стола и в сопровождении своей свиты удалился, оставив растерянного философа одного.

В тот же день Адарбалдар достал из подвала своего дома спрятанный там сундучок с золотом и отправился обратно в Мамбры.

Приехав в этот достославный город, он узнал, что весь литературный кружок маркиза Нуксияндира был посажен герцогом в тюрьму. Неизвестно, как там насчёт всей остальной передовой интеллигенции города, но эти почтенные литераторы имели теперь великолепный шанс проверить своё красноречие на своих тюремщиках.

Адарбалдар заплатил в городскую казну известную сумму и велел привести улицу, на которой он жил, в подобающий вид, чтобы ужасающая нищета не резала больше его утончённый взгляд, что и было с радостью исполнено. Теперь Адарбалдар, выходя на балкон в своей квартире, видел великолепные золочёные вывески на домах, покрытых свежей краской, и вымощенную булыжником улицу.

В конце концов Адарбалдар понял, что его это не устраивает, ибо, хотя он и жил на роскошной богатой улице, весь город погряз в нищете, и он пожертвовал городу две тысячи золотых. После этого благодарные сограждане присвоили ему титул национального героя, воздвигли ему памятник из лучшей глины, нашедшейся в городе, и два дня перед ним, куда бы он ни выходил, шёл герольд, дудевший в дудку. Потом Адарбалдару надоели гнусавые завывания дудки, и он попросил убрать от него герольда подальше.

Понадеявшись на свою популярность, он отправился к герцогу Смуру с прошением. Герцог принял его, и он подал правителю города прошение об освобождении маркиза Нуксияндира и его друзей, сам при этом пытаясь разглядеть место, на котором когда-то сидела вторая голова герцога. В конце концов он вроде бы нашёл нечто похожее и уверился в россказнях поэта Приприана. Видимо, правдой оказались рассказы и о том, что в оставшейся голове у герцога не было мозгов, ибо Смур отказался отпустить Нуксияндира и его приятелей.

Возмущённый Адарбалдар отправился домой и за несколько дней сочинил трактат “Об управлении государством”, в результате чего жители города подняли восстание, свергли герцога Смура и провозгласили Адарбалдара новым герцогом города Мамбры. Адарбалдар и не думал отказываться.

Став герцогом, Адарбалдар начал раздумывать над тем, как избавить город от ужасной нищеты, и скоро придумал. Он решил, что единственное, что может спасти город, - это туризм. Поэтому он отменил дурацкую пошлину в пятьсот золотых, сделав вход в город свободным, и придумал городу достопримечательность, хотя и единственную, но, по крайней мере, большую. Он велел изготовить из пластика полый внутри шар размером с трехэтажный дом и отправил его свободно кататься по улицам города, разрешив всем желающим ставить на нём свои автографы. Граждане города были в восторге от этой игрушки, легко носимой ветром по улицам, и даже заключали пари, на какой улице этот шар окажется раньше. Никто в городе в точности не знал, где в данный момент находится шар, и когда и откуда он появится.

Расчёт Адарбалдара оказался верным. Праздные зеваки со всех окрестностей съезжались в город, привлечённые бесплатным входом, чтобы поглазеть на диковинное диво. Гостиницы и харчевни были забиты до отказа, и город начал быстро богатеть за счёт денежек туристов, особенно если учесть, что многие приезжие в течение нескольких недель охотились за шаром, целыми днями рыская по всему городу, чтобы разыскать его. А шар, послушный малейшему дуновению ветерка, вдруг появлялся в совершенно неожиданном месте и, прокатившись по улице под восторженные вопли зевак и мелькая надписями на своих боках, исчезал за углом.

Это было прекрасно, но через некоторое время энтузиазм горожан остыл. Шар занимал всю ширину улицы, когда катился между домами, и его совершенно невозможно было ни обойти, ни объехать, иногда он застревал прямо у входа в какой-нибудь кабачок, и тогда вся торговля прекращалась, а по ночам этот шар частенько перелетал через низенькие заборчики в огороды добропорядочных граждан, нанося серьёзный ущерб основам частного предпринимательства.

Тогда по совету Адарбалдара шар откатили на пустынную окраину города, где он никому не будет мешать, и превратили его в додекаэдр, который, правда, всё время валился на бок из-за ошибки в расчётах, но уже не катался по всему городу. Как ни странно, поток туристов из-за этого только усилился: многие хотели увидеть додекаэдр, который уже видели раньше в виде шара.

Итак, город процветал, его жители на разные лады восхваляли нового герцога, а сам Адарбалдар Мамбрский сочинил несколько новых трактатов, которые уже давно обдумывал: “О Великом Празднике Сопряжения у современных мамудасов”, “О Великом айдумулде халдубалдейском Гапонции Сын Мын Дыр Паре, отце первого императора и всех халдубалдеев, и о Крымме де Бендуар Кыс Мыс, его жене” и “О национальной халдубалдейской кухне”. Написал он и много других книг и пережил ещё много разных приключений, но об этом мы расскажем как-нибудь в другой раз.