Облава на Пирсах дело нередкое. Поголовные проверки глазных R-блоков - их изымали, непременно находя следы уличной разлочки. Выбирай, как говорится, обратно во тьму или осознать-искупить. Диаса взяли на притоне мамаши Капо - только смену оттрубил, сходил мущина, отдохнул, называется.
"За что, начальник?" "Дык, братиш, там видно будет. Ты пока того... задержаной. Морда твоя шибко подозрительная. Диасом погоняют, значит? Говори, Диас, как маме с папой, ты как здесь? Где вчера в полночь был, с кем пил, чего видел?"
"Так ничего не видел, темно было. Выпить нет - а тут вы, прям с бабы сняли."
"Ну, а слышал чего? Стреляли?"
"Конечно, как не стрелять". - Диас старался без сарказма.
"Ага!" - радовались "мама-папы" - во морды наели на казенных-то харчах.
"Отож, самая стрельба, когда одни в стельку, а другие в постельку", - добавлял Диас, глядя в стенку.
"Да ты... Да мы! Задавлю, шкура!" - хватал за грудки "плохой".
"Але, в донос от профсоюза захотел?" - урезонивал того "хороший".
Псы системы лают - дни идут, одинаковые как промокопы нижнего звена. Покуражатся и будя - переночуешь в камере, все не на улице, уверенный в завтрашнем дне. Где ты со дна-то денешься? Замучил кошмар - море песка, прям по шею, палит солнце и мерещится - местный промокоп в обмотках весь в белом, и в фуражке еще, задумчиво бредет мимо с чайником. Диас, в холодном поту, понимает: "Увяз!" Одна из девок мамы Капо сон растолковала: "Твоя жизнь как тот сон - борьба за глоток воды. Всё выпили промокопы, местные самые юридические лица, а чайник для смеха запустили на Вышнюю Орбиту. Пущай полетает." "Да ладно?" - Диас привык стряхивать с ушей. "Вот и ладно - а ты во что больше веришь, в эту жизнь или в чайник?" - Спросила так, заплетая косу, накинула халат, и ушла, прихрамывая. Мамашка Капо на него смотрела странно - у нее же приличное заведение, хромых гадалок по снам в штате не водилось. Так и поверишь в байку про "хромую с косой и с ручкой" - и зубы семь рядов, а кос у ней тьма - и все на голове.
Искали недопески легавые участников ночного диско со стрельбой на палубе бара "Сухой док" - нашли там какой-то труп без головы. Не работают их транспондеры возле "Дока", хушь плачь - а свидетелей да, ищи в свищах в заду мира. Глухариная охота - она такая.
- Крыс их задери, - подумал вслух Диас в камере, веря в неё не больше, чем в орбитальный чайник. Решеток на самом деле нет. Он плотнее запахнулся в выцветшую такелажную робу и вытянулся на лавке. В соседних храпели ранее "разъясненные личности".
Сон ему был, промокоп оказался-таки человеком, напоил из чайника, и сыграл по случаю на рояле слоновой кости что-то такое душевное. В ячейке рядом текло из-под обитателя. Н-да. Промокопы в лице своих юридических морд выпили, а пролетарии налили, чем богаты. Тьфу!
У ячейки с пропащим для гигиены кто-то стоял - что-то круглое в руке, - чайник? фуражка? Небось, охранник раздумывает, наскучив токованием местных глухарей, отметелить ли постояльца, пока еще как не "обсрамился". Предмет лениво вращался, но Диас ливером ощутил, что и кто это, холодея внутри. На границе конуса света от лампы, чертила тот как бы чиркнул себя по горлу - ужо тебе! - держа за волосы чью-то бошку. Кап-кап, в рот компот.
- Обомлеть! - Послышалось из соседней клетки. - Помяни крыса - и будь-на. Нежить как живой. Не шути так, да?
Свет мигнул и морок рассеялся. В потолке кашлянул динамик:
- Эй там, Диас, да? На выход с вещами!
Улица давила простором - переулки манили анонимными тенями. Диаса накрыло крысиное чувство - будто голый посреди улицы. В обещаниях теней таился обычный портовый обман - скорее ждешь перо в бок или соло для рояльной струны перед облегчением карманов, нежели кого-то с чайником. Тень блудницы впереди могла оказаться ловушкой - или наградой за муки этой ночи. Тень надежды на бабу, с которой его вчера сняли... Сволочи. Диасу показалось знакомой ее походка.
Рут казалась усталой, зная разницу между казаться и быть. Хромала для вида - привычка-прошивка. Давно попутали лихие, а что хромая - так не убежит, с пламенеющей алым улыбкой от уха до уха. Ну их к рыбам. Ей от роду было не так чтоб много, где-то во тьме за глазными R-блоками ощущала она бремя загруженной памяти, помехи и белиберду шифрованных полицейских частот. Кому тут потолковать сны? Мертвой взять-восстать, пламенея... алея... улыбаясь во все семь рядов "Скучали, касатики?" Обратить руку в темный клинок и таки "сделать им ручкой", как заказывали. Породила слух - соответствуй. Так надо. Ее примитивно вели вначале, как теле-муляж - дурилку для кобелиных инстинктов двуногих прямоходящих, манили их на погибель голопроекции-обманки. Иногда буквально - голо. Ее сервомышцы дергали низкоуровневыми командами - как взбесившийся широтно-импульсный модулятор насилует приводы станка - словно куклу за нитки, обреченную подчиняться бесспорно и немо, даже если ее горло принуждают издавать какие-то пошлые звуки перед мясной вакханалией прецизионных убийств. Вжик-вжик-др-р-р! Запил-проход-выбег-съём фасок. Съем-съем-съем! Дано лишь наблюдать через глазные R-блоки нового тела, не располагая вполне даже ртом, чтоб вопить от ужаса, поглотившего моделируемую "внутреннюю самку", запертую в тюрьме себя на грани пробуждения - дозволено быть, но не распорядиться этаким счастьем. Она помнила слишком много непрожитых жизней. Вот хоть киборга-убивца пыталась охмурить Одна-Из-Нее, используя примитивную легенду портовой шлюхи, хорошо обкатанную на пролетариях и блатных с Пирсов - и поплатилась переносицей. Порты не совпали, гы-гы-гы. "Тебя раскололи!" Швы черепа ныли, помня как именно. Ветеран оказался не промах - ту-ее поставил на место четко и резко - далеко отъехала на спине, призывно и пошло раскинув ноги, - заинтригованная болотными огоньками загруженной памяти своего утраченного оригинала. Она словно бы узнала его. Только имя "Туз Бубен". Расклеилась, раскрылась. Ну, и огребла в бубен. Не стоило с ним так. Безыскусно. Помнила-то больше чем хотела - но недостаточно. И вот, новая версия - без привета от Туз Бубена в голове. С нетронутой переносицей. И памятью, отзывающейся фантомными болями при воспроизведении. Ну да ладно. Кто старую помял - тому R-блок вон, и, от новой версии, ногой с разворота - а вот не фиг бить бабу по лицу. Даже искусственную.
Крысенок принес ей голову трупа из фараонской прозекторской - молча и быстро. R-блоки еще не успели извлечь, они видели слишком много об Одной Из Нее. Крысы простые зверьки, прямоходящие скорее по привычке. Она сказала ему "Брысь!" Он ушел. Так шустр!
В глубине проулка от стены отделилась тень.
- Ты пришла? - Рут ощутила привычную дрожь структур кожи на правой руке, готовой слиться в темный клинок. - Остаться должна... Ну ты в курсе.
- Дык, сестренка! - Будто в записи слушаешь свой голос. Отражение украло эхо. Хромало тоже похоже. "Тип оружия?" - горело красным во тьме за R-блоками.
Рут и Рут кружили возле общего центра масс и загруженной памяти - две из нее, чья автономка щас закончится. Кто-то будет выброшена на свалку, как кукла подделка фальшивка - одна только запись в журнале. "Сломано". Или "Потрачено". Гостья едва приподняла уголки губ:
- Скажи "карамелька"!
- Чего? Протокол забыла или бантики жмут?
Гостья, пританцовывая, возглашала на распев, коверкая произношение и капризно растягивая гласные:
- Сегодняшный бой за звание самой-самой куклы. Куклы кукл! В одном углу Рут - крутая матрешка! Поматрешит-укокошит, зря лясы не точит. В другом - тоже Рут. Сеструху обнять хочет!
- У, подруга-копия, крыша-то у тебя давно набекрень. Ничего, недолго осталось. Иди к мамочке.
Копия прищурилась и наклонила голову, недоверчиво поджав губки. Пролы называли эту гримасу "утиное лицо". Это из старого опасного программирования. "Выглядишь как утка, кричишь как утка - ты утка". Подобно неокрестоносцам в их борьбе за химеру, программисты прошлого с упорством достойным лучшего искали "серебряную пулю": она истребит Чудовищ Сложности, всех помирит и никто не уйдет обиженным. Что видишь, то и получишь. Такой подход казался удобным - однако, сулил неприятности. Итог их утиного программирования так и называли - "выстрел в ногу". И хромоногие программы с тех пор только усложнились. И оборзели.
- Еще вопрос, кто кому мамочка. И кто подруга копия. Где твое копье-то?
Рут ударила без замаха, резко и чотко, прям в переносицу. Гостья точно ждала или пролистала её, давно прочитанную книгу, предвосхищая, - вошла в "пространство вытянутой руки", как домой, шальной кадр в порезанной темными клинками кинопленке, перехватила руку и прижалась, словно портовый буксир к барже, но с какими-то вполне абордажными намереньями.
- Оп-па! - Гостья притянула Рут за талию, с некоторым усилием не давая ей высвободить захваченное запястье. - Мать, ты какая-то вялая. О-ой...
Гостья споткнулась или сделала вид - увлекая Рут в стремительный вихревой бросок через опорную ногу. Краткий миг центробежной беспомощности, блеск массированной передачи данных в глазах. Мимолетный вкус сестринского поцелуя-укуса и красные транспаранты предупреждений контрольных систем "Proximity Alert! Опасная близость!" во тьме за глазами.
- Сладкая, как карамелька, так я и думала! Ох! - Колено Рут вонзилось Гостье под дых. Зубодробительная плюха в догонку - и новый взрыв веселья сумасшедшей. - Строптивая, как я люблю! А чей-то у тебя в руке?
Мир в глазах Рут подернулся рябью. Дорога, слишком хорошо мощеная желтым, и пряничные домики на горизонте были б не так внезапны, как полосатый оголовок карамельной трости вместо темного клинка.
- Дай угадаю, мамаша Крюк из мультика про Черную Венди! - Гостья, кукольно сидя на попе, где упала, развлекалась как могла. - Я тоже так хочу! Я буду твоей Пьетрой-Пенни!
С уголка губ копии текла кровь - твоя? её? - она облизнулась и расплылась до ушей, выставляя напоказ акулий частокол зубов - мелких и кривых, но много. Только выращенных. "Издевается?" Копия взвилась в воздух, в ее руках возникли аж две полосатые трости. Сладко запахло жжоным сахаром:
- Скажи "карамелька"!
Случайный свидетель решил бы, что R-блоки глючат - увяз в липком кошмаре наяву. Только звон в ушах, как от струны, не вздохнуть, не вскрикнуть. Две хромоногих фурии в образе той догадливой шлюхи с клинками вместо рук кружили вокруг головы, которую ему показал демон и повелел молчать об увиденном.
Фурии, хохоча и выкрикивая оскорбления, странным образом в унисон, метелили друг друга смертным боем, не уступая.
Они шагнули навстречу, словно старые подруги, изголодавшиеся, алчущие. Одна из близняшек возьми да оскалься этак - до ушей - семикратно дружелюбной пародией на улыбку - точь-в-точь Хромая Погибель из байки-страшилки, а руки ее из темных клинков обращались в что? Фокус-покус, следим за руками! Грохнуло звонко.
Имитация боли в колене так правдоподобна, но не до ролевых игр.
- Ты стерта! - Сквозь звон в ушах, отрезала Рут, проникая сквозь внешний слой муляжных тканей - силикон грудей, связки, сервомышцы и псевдокости не чуя подвоха. Рут опередила себя на долю пикосекунды, вдруг понимая - она не защищалась. - Но почему...
- Ой, мама...
- Сюрприз, стерва, - телеметрия улыбки обтянула ее лицевые мускулы, словно древние принудительные команды, как насмешка мертвеца, сменяясь кровоточащим мгновеньем вида из глаз поверженной копии, вихрь ее воспоминаний и какой-то самоиронии, смывающей прежние установки и директивы. Карамель на губах, соль в горле, соль на щеках. Багровый прилив тревожных оповещений - чувство какой-то потери.
Рут закашлялась - ошметки кэша сквозили мусорными данными, и ткани зияли дырами. Гостья, только обвисавшая безвольно на темных клинках, утвердилась на ногах и прижала ее к себе, как ребенка. Лезвия вошли глубже - она словно не заметила.
- Прости, сладкая. Протокол устал. Лютый сканер, бешеный принтер: нашему горошочку не варить никто не сказал. Прощай-здравствуй, мы теперь навсегда вместе. - Карамельные осколки в ее теле наливались свинцовой тяжестью - в критической точке между обоих сердец и в измочаленных сервомышцах вокруг перебитого "карамелью" колена. "Она старше", - поняла Рут, падая, словно адски взгрустнулось о ком-то другом. Кого больше нет. Кто больше не она... Рут - которая из Неё? - недоверчиво наморщила нос. "Она больше не... кто? Она - я - одно." - Рут подула на пальцы и перешагнула труп, - такую милую себя, словно спящую, в обнимку с мертвой головой. Интересно. Этого нет в её личной памяти. Рут подняла человечий обрубок за волосы и задумалась. Загрузилась.
- Я тебя знаю? Диас, да? - Люди говорят, взгляд можно почуять.
Рут пожала плечами. Ему никто не поверит. Это как фантомная боль в будто бы простреленном колене и в критической точке между обоих сердец - так несерьезно. Всего лишь напоминание: ты смертна. О, многократно смертна! Иные мультиоргазмичны, а ты, сталбыть, мультимортична - персональный легиончик маленьких смертей... В переулке стрельнуло стаккато быстрых шагов. Эхо новых легенд.