Она была алмаз. Ослепительный и, как говорят, "чистой воды" алмаз. Правильной узнаваемой формы октаэдра, самой элитной природной формы у алмазов. Такой она была извлечена на свет на копях Голконды несколько веков назад. Само место и те несколько столетий, что там стояли город, а потом и форт, стали известны добытыми там алмазами на весь мир, но это были века для нас теперь уже былинные. Аккуратный - не самая крупная в Голконде находка, - около двух сотен карат до огранки, камень тем не менее явился свету совершенным. Тихий сон в лоне кимберлитововй трубки, продолжаясь веками, зачал это чудо не сразу, потому она не и помнила, когда наконец родилась. Она не знала счет времени, не знала его стражей - часов, до появления даже мысли о которых она прожила несметное число жизней их создателей. Находясь в гармонии с природой, она знала, как бьется сердце Земли, как пульсируют ее вены. Она впитала в себя память о многих тысячах лет, проведенных на этой земле, меняясь вместе с нею и вместе с тем не ведая того, что на ней происходит. Внутренняя жизнь долго была ее единственным смыслом и утешением, но в душе она надеялась, что создана для чего-то другого.
Да, все началось с того, что у нее была душа. Не смейтесь, именно душа. Если бы ученые когда-либо узнали и сообщили об этом факте, то ветер прессы, подхватив тему, рассовал бы ее по заголовкам с ключевой фразой: "Есть ли душа у камня?". И если есть, то где она находится? Ведь легче отвести место душе у живого существа, даже если это нельзя проверить. Например, в сердце или в мозге, или еще где-нибудь (существуют разные мнения). Но где место души у камня? И сохранится ли она, если его разбить на много маленьких кусочков? А в каком-то конкретном кусочке или во всех понемножку? Вокруг этого всего устроили бы шум, ученые созвали бы научные конференции, читали бы доклады о том, что возможно, а что нет. Впрочем, хорошо, что ученые не занимаются вопросами души, психологи, похоже, тоже - ими занимаются философы да может еще шарлатаны, которые, в свою очередь, не занимаются вопросами камней. Однако, никому не сообщая, душа алмаза жила, задаваясь вопросами, и не находила на них ответа.
Неизвестно была ли эта душа или еще что-то, что подарило алмазу навязчивую идею. Она не помнила, в какой момент ей захотелось принадлежать кому-либо. Страстно стать чьей-то, и все. Века напролет мечта об этом будоражила мрачный покой земных недр, в которых жил камень. Здесь для нормального человека путаются причина и следствие, но увы, подарив ей душу, природа не позаботилась о том, чтобы подарить ей ум для медитаций и размышлений, равно как и сознание, чтобы осознать свою самоценность и покой, который это осознание приносит. Кто глупость поселил в ее душе? Разве должно самоценному созданию заботиться о своем устройстве. Напротив, миру низших душ свойственно бороться за самородки этого света, какую бы физическую форму они не принимали. И их борьба лишь повышает ценность уникальных созданий. Да, она имела все те преимущества, которые позволяли ей настаивать, чтобы все в ее жизни было как раз наоборот. То есть, это ее должны были желать и мечтать о ней. Сотни пухлых ручек толстосумов и плаксивых матрон должны были грезить о ней по ночам, бледные девицы королевских дворов и восточные принцы - молить об удаче обладать этим камнем. Но... все, что связано с жизнью, часто бывает чертовски нелогичным, и камень сам стал искать своего обладателя.
Сначала она решила принадлежать тому, кто ее нашел и показал ей белый свет. Она решила это уже тогда, когда увидела странные глаза босяка-индуса, одного из тысяч трудившихся на копях, глаза, которые отбрасывали удивительный блеск, восхищение, радость от находки, каналы света всех храмов мира. Глупышка не знала, что это ее блеск отражали его глаза, блеск еще не совершенных естественных граней не видевшего гранильной мастерской самородка.
И всей своей душой она полюбила его. За блеск глаз, за ту радость, что светилась в них, за избавление из темного царства, где не было ничего кроме одиночества и мглы. Несмотря на неполную силу красоты, неграненому алмазу добавлял прелести тот особый свет, которым светятся все влюбленные и который понятен трепещущим сердцам. Но простому индусу было невдомек, в чем сила притягательности этого камня и отчего лишь единожды подставленный свету, камень сам светится в темноте. Первая любовь не была долгой. Их разлучили, едва он показал ей белый свет. Он обменял ее на блестящие на солнце монеты, от которых у него также ярко загорались глаза, как когда он смотрел на нее. И лишь когда камень оказался в ловких руках нового хозяина, радость в глазах старателя потухла, словно выключили в них напряжение, и он уже с недоумением посмотрел на монеты, словно спрашивая, не обманули ли его. Его, конечно, обманули. Но это были самые большие деньги, которые он видел за свою жизнь, и алчность вмиг и на миг разбогатевшего бедняка и породила блеск в глазах, когда он отдавал камень. Попытайся он сбыть камень иначе, его скорее всего бы убили, а так вырученных денег хватало на рис на несколько недель. Это были нищенские деньги, но бедняки ведь не должны покидать своей сансары в этой жизни, и не должно потакать их гордыне неподвластными их разуму благами.
Истинную же ценность камню могло придать лишь гранение в бриллиант, что и сделал новый обладатель. Несовершенство гранильных инструментов подчас сильно заставляло терять камень в весе, но хитромудрый Мастер предложил новый способ гранения, тем более что камень оказался очень качественным. И случилось невообразимое. Она встретилась с силой, равной по силе и могуществу ее собственной. Но эта сила превзошла ее, заставила прогнуться и победила. Ошеломительно, уничижительно, низко! Ей хотелось сгореть от стыда с такого позора. Трудно было даже представить себе такое. Дикая боль пронзила все тело благородного камня, будто заставляя перерождаться, и эта боль, будь хоть малейшая возможность явить ее миру, была сходной с муками рождения, второго за ее жизнь. Если бы камень мог говорить, он состряс бы воздух своим нечеловеческим криком боли, таким, что могло казаться, что вместе с телом ей тесали и душу. Да, это была огранка.
Камень вышел до того пригож и привлекателен, будто искусный гранильщик сделал все возможное, чтобы природному совершенству добавить совершенства искуственного, до которого так падок род людской. И у него получилось. О таких диковинках слухами земля полнится, и о камне заговорили. "Не счесть алмазов в каменных пещерах... в далекой Индии чудес", - пел индийский гость в Садко. Но несмотря на богатство Индии драгоценными камнями и искушенность индусов в драгоценностях, камень не потерялся в ряду себе подобных, что что подчеркивало его достоинства. Ее путешествие по миру началось с поездки купца, взявшегося сбыть ограненный камень. Купец должен обещал торг на хорошую цену, так как знал много богатых колонистов на на побережье. Камень повезли в Мадрас.
Но молва играет с подобными вещами нехорошие шутки. Она увидела Бенгальский залив, уже будучи в руках другого человека. По дороге в Мадрас купец был ограблен и убит, а камень похищен редкостным негодяем и головорезом, бандитом Джигормоносохаро, который был известен своей лихостью и гнусностью на весь Мадрас, не только город, но и округ, а посему его боялись и презирали одновременно. После удачного нападения он не преминул прикончить своих подельников, дабы не позарились на его добычу, - по сути это был бандит-одиночка, использующий не только людей, но и других бандитов в угоду своей алчности. Понимая, что происходит что-то плохое, бриллиант все же была рада, что теперь она кому-то принадлежит. Пусть даже лицо его и кривилось при виде ее. "Конечно, - думала она, - после того, что с ней сделали в мастерской, она была достойна только презрения, после такого унижения, которому подвергли ее душу в этом аду". Что ж, пусть презирает, только не бросает ее.
Что же было на самом деле, и от презрения ли кривилось видавшее виды лицо? Конечно, нет. Лицо старого бандита сводило от боли при виде красоты, которая резала ему глаза и которую ему за свою недолгую, полную мучений и бесчинств жизнь видеть еще не приходилось. Но это была еще и боль от предчувствия потери, так как сердце разбойника скулило от скрытой угрозы. Он отводил глаза и прятал камень в тряпку. Вскоре его выследили и убили наемники купца, которые освободили мертвое тело от камня, и если бы не взглянули на него, да так и вернули хоязину, получив свои барыши, то история бы наверное знала имя этого камня. Но камень они не вернули, и он так и не попал к английским колонистам, надолго исчезнув из-под ярких взгядов публики.
Прошло около двух веков скитания бриллианта по странам и сокровищницам. Камень часто менял хозяев и никто не знал объяснения, почему владельцы без видимых на то причин старались избавляться от диковинной вещицы, едва ее приобретали. Вместе с тем у него была неспокойная судьба крупного камня, привлекавшего нечистые руки и алчные души. Может статься, что никто из обладателей так и не смог выдержать кристального обаяния чистой души бриллианта, которая разрушала их изнутри. Бриллиант винила же во всем себя, умирая от тоски и поначалу душой сгорая со стыда, что не может удержать никого из своих хозяев. Вскоре камень потеряла сначала веру, а потом и надежду найти своего обладателя.
Отвлекаясь, надо сказать, что хотя бриллианты одиноки по определению и глупо было бы говорить об обществе, но с обществом ей тоже не повезло. Как-то раз оказавшись в мастерской, где среди прочих ее пробывали на роль главного камня посредственной диадемы, она долго в душе смеялась (когда ее наконец отложили в сторону), разглядывая другие камни, готовые воспылать от собственного сияния, лишь бы быть в центре диадемы. Каждая граненая пигалица или камешек покрупнее норовили подставить то один бочок свету, то другой, несмотря на тяжесть сжимающих корсетов, бывших металлическими лапками диадемы. Так наш бриллиант постигала общество, которое, понятно, ей не понравилось и ничем не привлекло.
У нее была цель, она терпеливо ждала своего обладателя. "Ну же, ну же, пожалуйста, завладейте мной, - просил камень, - ну пожалуйста". И являл миру такую прозрачность, такую скорбную глубину познания Вселенной, что у будущих покупателей начиналась резь в глазах, и наворачивались слезы. Это от встречи с кристалльной чистотой совершенства ревела их собственная душа. "Нет, я не достоин этого камня", - говорил очередной покупатель и уходил. Единственные, кто не чурались обладать камнем, были, как мы уже сказали, безбожники и бандиты. Их души не знали столь тонких вибраций, которые были способны нащупать душу камня, а потому просветление и ощущение собственного ничтожества оставалось за пределами их сознания. Может поэтому они так часто убивали друг друга, освобождая души из плена, а камень от обладания.
Случилось так, что в конце прошлого века камень привлек внимание (причем, совершенно случайно) королевского отпрыска, чей монархический смысл уже был потерян для Европы, раздемократизированной до нельзя, но кто еще оставался символом власти для жителей своей страны, а посему сохранил все могущество полученной в наследство королевской крови в сочетании с великолепными манерами. Его любовь к роскоши и драгоценностям звучно вплелась в это сочетание. Встреча произошла, когда он искал подарок к свадьбе для будущей супруги наследника престола. Понимая, что угодить сему утонченному франту чрезвычайно сложно, ювелиры сбились с ног, предлагая свои изделия. И в одно мокрое, теплое утро позднего августа, он увидел у одного ювелира этот камень, сохранивший первобытную прелесть ушедших веков, и заболел им. Отсутствие должной огранки внешне будто умаляло его достоинство для непосвященных, но он увидел внутренним взглядом все величие этой находки. Внутренне восторгаясь провидением, завлекшим его сюда, он сгорал от нетерпения им обладать, но все же нашел способ и приобрел камень практически задаром, как проделал это, приобретая почти все свои диковинки и драгоценности, ибо в делах сохранял свойственный западной цивилизации рационализм и скупердяйство, может внешне и не вяжущиеся с его эмоциональностью и страстью к роскоши. Влияние бриллианта на него было беспричинным, безотчетным и безграничным. Через какое-то время это стало почти невозможным: он бредил камнем постоянно. Разум диктовал свои правила: все же он приобрел его для своей будущей жены, и будет вынужден подарить его, смутно надеясь в душе, что таким образом, сила влияния камня на него ослабнет. Для свадебного подарка он собирался огранить его по-новому, для чего камень был перепоручен лучшей гранильной мастерской Амстердама, и принц лично направился туда и долго-долго вел переговоры, боясь, что камень испортят или сделают слишком маленьким, огранив второй раз.
...Синхронно незвучный скрежет побудил бриллиант внутренне сжаться. Где-то уже было это, где-то возникало, чтобы погубить, но прошло не разрушив. Что же это было? несмотря на страх, она убеждала себя, что это не страшно. Ее собирались вновь подвергнуть огранке. Но это была уже другая работа. Не грубая, но тонкая и более серьезная. Она трепетала. Она вспоминала ту боль, с которой жила после первого раза, и как долго она не могла прийти в себя, но ее никто не спрашивал, а потому и выбора не было. Она свято верила, что переживет это несмотря ни на что, ведь пережила же она это в прошлый раз. Да, было плохо, мучительно больно, противно и от гнева и бессилия хотелось выпрыгнуть из самой себя, так это было унизительно. Но она пережила это раз, переживет это и сейчас, раз это так нужно всевышнему выбору, который пал на человека, которому теперь она принадлежала. И она с радостью пошла на уготованную ей голгофу.
Но что-то случилось в природе, что-то где-то пошло не так, и в какой-то момент в ней что-то слишком напряглось, натянулось струной, взвизгнуло, прошла яркая вспышка, а когда она лопнула, душа навсегда покинула ее. Покинула, лишив прощальных предчувствий и тоски по себе. Но уходя, она вернула все на круги своя, предоставив неживому быть неживым и прощая высшему его игру с собой. А камень, представ миру в новом виде, засверкал тысячами переливов, добавляя к блеску свежих граней высвобожденную энергию от тревог и сомнений души, утраченной навсегда. Новый камень получил 48 граней и уменьшился до 71 карата, - числа, совершенные для совершенного камня, к тому же в нем не было найдено ни одного изъяна.
Как была бы рада она, увидев восхищенный взгляд изумленного принца, когда ему показали обновленный бриллиант. Как в его черных глазах вспыхнул новый огонек неясного света, а потом сознание на секунду помутилось от красоты увиденного. Увы, душа, жившая ожиданием этого момента, была мертва, или далека, но по крайней мере не с камнем, и некому было оценить восхищение, произведенное собой. Лишь отражавшие холодный свет грани поблескивали, подчеркивая совершенство камня. Принц подарил его, как и планировал, своей будущей супруге строго наказав ей носить его всякий праздник, так что непонятно было, чем больше любовался на праздниках будущий наследник трона, красавицей-женой или совершенным бриллиантом.
Вот и вся история, мораль который можно заключить в несколько строк. Получается, что у совершенного алмаза все-таки был дефект. Не видимый взору оценщика, он был скорее рожден странной душой камня, или ее поисками, нежели подсказан природой. Расставшись с душой, алмаз исправил этот природный вывих - причуду Творца , в который раз показав миру всю незыблемость законов его бытия, не считающихся и не имеющих ничего общего ни с логикой, ни с желаниями. У алмаза было истинное предназначение - светить, блистать, пленять, сводить с ума и... и именно этой естественной ипостаси противилась душа камня. И что за не постижимая разумом сила вдохнула этот сумасбродный дух в столь совершенное создание? Загадка.