Хмурое ноябрьское утро будто осенней паутиной плотно укрыло туманом окрестности. Медленно нарождающийся день словно не мог решить, как ему поступить - остаться ли в глухой темноте ночи или робко заиграть скромными красками поздней осени. За окном еле проглядывались очертания вплотную подступающего к дому леса, и только белые стволики берез выделялись из сплошной массы черного, стеной стоящего леса.
Егор сонно потянулся и, накинув рубаху с длинными рукавами, вышел из комнаты. Прошел на кухню, по пути заглянув в прихожую и снисходительно улыбнулся - все как обычно, придверный половик сбит в одну кучу, немного напоминавшую небольшой холм, а сверху, уютно свернувшись тугим калачом, возлегал его жесткошерстный такс Тюбик. Тюбик был существо своенравное, со своеобразным и вздорным характером. Какие только приемы не испробовал Егор, чтобы отучить вредного пса от этой привычки - сбивать половик, нет, каждое утро пес лежал на куче и приучить его к другому месту он так и не смог. В активе двухлетнего проказника были вырытые кусты смородины, подкоп под фундамент дома, задушенная соседская кошка и изгрызенный в клочья поливочный шланг, тоже соседский.
Извиняло его только то, что он был чрезвычайно страстным охотником, готовым идти в лес в любую погоду, на любые расстояния и обладал удивительным бесстрашием.
За окном стояла обычная осенняя морось, и влага, нехотя собираясь на изгибах волнообразного шифера, тихо стекала по водостокам тоненькими, почти невидимыми струйками.
- Похоже это на целый день, идти или нет? - Егор выглянул в окно и вдруг заметил вдалеке, почти на линии горизонта пару кряковых, стремительно уходящих в сторону леса. - Конечно пойду...
Еще вчера он решил пройтись по берегам небольшой лесной речушки Грязевки, которая и речкой-то могла называться с большой натяжкой. Она большей частью пролегала в лесных массивах, иногда впрочем выныривала на опушки и какое-то время текла по открытой местности, неся свое змеевидное, извилистое тело по небольшим полянам и закрайкам. Речушка вполне оправдывала свое название и если весной во время половодья напоминала бурную горную реку, частенько затапливая пойму на ширину более пятидесяти метров, то летом входила в свое привычное русло и была не вряд ли больше трех метров. Иногда, в особо жаркое лето она и вовсе почти пересыхала, и тогда на ее месте оставался метровый ручеек, лишь изредка образующий небольшие бочажины. Расплодившиеся в последнее время бобры искусно перегородили ее своими плотинами, и речушка местами превратилась в последовательную череду небольших прудов, которые облюбовала немногочисленная местная и осенняя, пролетная утка.
Егор ждал, когда же наконец подойдет северная, и вот она пошла, то и дело табунками показываясь в осеннем небе. Вот уже неделю было видно, как табунки кружились над лесом, делая один заход за другим, внезапно вновь набирая высоту, и смещались дальше выбирая место для присады, кружили вновь и вдруг резко падали, словно невидимый магнит притягивал их, мешая продолжить плавный полет. Сели, теперь жируют на одном из запруженных участков реки. Он особо ценил этих упитанных, жирных осенних уток, что будто облиты ровным слоем желтого сала. Летней уткой он пренебрегал, считая её невкусной и тощей.
Осенняя речка наполнилась влагой непрерывных дождей и кое-где делала слабые попытки прорвать бобровые плотины, переливаясь через них, образуя небольшие водопады, наполняющие окружающий лес непрерывным шумом падающей воды. Шум этот хорошо скрадывал звуки шагов охотника и позволял скрытно обследовать интересные места. Егор двигался вниз по течению, чуть отойдя от русла, лишь изредка стремительно выходил на берег в расчете на взлет зазевавшейся птицы. Они с Тюбиком прошли уже более двух километров, но пока ни одной утки им поднять не удалось.
- Куда же она вся подевалась? Вчера ведь с вечера моталась здесь, должна быть, а нет её? - недоумевал Егор. - Что скажешь, Тюбик?
Кобель вопросительно поднял голову, посмотрел на хозяина и продолжил увлеченно обследовать окрестности, шурша опавшей листвой, время от времени помечая только ему одному понятные, особые места.
- Ничего ты не скажешь, потому что ты редкий балбес и самая бесполезная и каверзная собака на свете!
Пёс, услышав человеческую речь, опять повернул к нему прямоугольную морду, как-то презрительно чихнул и пометил очередной клочок травы. Впрочем, совсем бесполезным назвать барбоса было нельзя. Он начисто вывел на участке всех крыс и мышей, а кроты, поднимавшие огородные грядки много лет подряд, теперь и помыслить боялись приблизиться к столь опасному для жизни клочку земли. Кроме этих достоинств у несносного пса оказалась врожденная тяга к подаче дичи. Он очень быстро установил причинно-следственную связь между звуком выстрела и падением птицы, и теперь услышав выстрел, где бы он ни находился, спешил к месту событий. К удивлению Егора, узкая полоска воды никогда не являлась для него препятствием, и пес смело бросался в реку, не смотря на время года. Чаще всего он тащил птицу к ногам охотника, но иногда вредничал и запросто мог вытащить утку на противоположный берег и отгрызть птице голову, после этого, как ни в чем не бывало, бросить ее там и вернуться назад. Все равно Егор был рад их молчаливому охотничьему братству и всегда брал кобелька с собой.
Они прошли уже больше половины намеченного маршрута, но уток все не было. Только изредка попадавшиеся утиные перья и пух говорили о том, что совсем недавно утка здесь была, кормилась и жировала. На заросших ряской бочажинах виднелись пробитые птицей жировочные ходы.
- Может, кто пораньше нас уже прошел здесь? Но выстрелов я не слышал. Куда же она вся подевалась? - недоумевал охотник.
Впереди, от намеченного ранее маршрута оставалось около двух километров реки. Если и там будет пусто, то придется возвращаться несолоно нахлебавшись. А ему так хотелось приготовить сегодня на обед жирного, упитанного селезня, начинить его антоновкой и под рюмку казенки со слезой полакомиться редким охотничьим блюдом, запеченным в русской печи.
- Ладно, еще не все потеряно, впереди открытое место вдоль опушек, может быть, там повезет, - надеялся он и подумал, что гениальные строки неизвестного ему поэта про надежды полный путь туда и безнадежный путь обратно как нельзя полно отражают явь и быль их охотничьей жизни. Как это верно. Охота это надежда, ожидание удачи и вера в то, что непременно повезет, вот там за поворотом тебя ожидает редкая встреча, незабываемый момент в твоей жизни... И, наверное, это ожидание и вера и есть главное чудо охоты, её суть и прелесть.
Тем временем, они вышли на столь редкий участок русла, где на протяжении нескольких сот метров лес отступал шагов на двести с каждой стороны. Река пролегала по открытой местности, делая множество крутых поворотов, отчего напоминала ползущего буро-серого ужа. Ширина её становилась больше и достигала порой пяти метров и более, сужаясь до привычных трех у входа в лесную чащу. В какой-то момент Егор услышал еле различимый всплеск и сразу насторожился. Это могло быть что угодно - плеск рыбы, молодой бобрик, лакомящийся побегами тоненькой березки, кормящаяся ондатра, а могла быть и жирующая утка! Цикнув на Тюбика, он почти на корточках приблизился к берегу, осторожно выглянул из-за кустика осины и увидел кормящегося селезня. Селезень находился метрах в двадцати от него и увлеченно поглощал ряску, наполовину погрузив клюв в воду. Он медленно передвигался по поверхности, время от времени осторожно осматривался и принимался за трапезу вновь. Егор оглянулся на Тюбика, пес понятливо лежал в двух шагах от него и от волнения слегка высунул розовый язык. Надо было стрелять. Неспешно, но неуклонно селезень смещался от них вниз по течению. Егор дождался момента, когда крякаш увлеченно в очередной раз опустил клюв в воду, осторожно встал на одно колено и медленно нажал на спусковой крючок.
Грохот выстрела разорвал лесную тишину весенним громом, с березки заполошно сорвалась большая стая синиц, а обсыпанный дробовым зарядом селезень вдруг громко забил крыльями по воде, набирая скорость, и тяжело взлетел. Через несколько метров крылья его безвольно подломились, и он плашмя рухнул в воду, подняв фонтан брызг. Несколько раз судорожно дернул изумрудной головой и, распластав крылья, неподвижно замер почти посередине русла.
Тюбик, как настоящая подавальная собака, не раздумывая, прыгнул в реку, погрузившись в воду с головой. Через миг вынырнул и, быстро работая короткими лапами, направился к птице, быстро достиг ее и взял в пасть посередине тушки. Было видно, что озорник думает, что ему с ней делать? Вытащить на другой берег и полакомиться, или все же принести хозяину? Пес несколько раз, словно в раздумье крутанулся на месте и долг перевесил озорство. Через мгновение кобель решительно направился к берегу, где его уже ожидал ставший вдруг чрезвычайно ласковым Егор. Понимая, что решение свое вредная собака может переменить в любую секунду, он очень добрым, с просящими интонациями голосом канючил:
- Принеси его мне Тюбик, принеси, какой ты молодец! Хорошая собака!
Тюбик старался, но было видно, что ему очень тяжело, на поверхности осталась только голова с намертво зажатым селезнем и выпученными от напряжения глазами. Вот он, наконец, приблизился к низкому берегу и Егор взял селезня за шею. Тюбик, как настоящая зверовая собака, намертво вцепился в добычу, не желая её отпускать.
Так он и вытащил их вместе, держа одной рукой селезня за шею, другой бережно поддерживая Тюбика под заднее место. Первым делом вытащил из рюкзака старое вафельное полотенце и тщательно, насухо протёр тщедушное тельце своего маленького помощника. Помощник был невелик весом и размером, и после купания стал похож на худенькую крыску, дрожащую от ноябрьского холода. Он еще раз поблагодарил его за проделанную работу. Кобель радостно отряхнулся и начал кататься по пожухлой траве, смешно суча короткими задними лапами и обнимая передними смешную и несуразную продолговатую голову. Егор смотрел на него и довольно улыбался, такие моменты он называл "собачье счастье".
Селезень был чудо, как хорош! Светло-серебристая спина, ярко-изумрудная голова, белый ошейник и темно-коричневая с отливом в багровое грудь! Голубые вставки на крыльях довершали осенний наряд чудо-птицы. Наверное, нет более красивой птицы в нашей средней полосе. Даже красавец тетерев уступает ему в богатстве раскраски и палитре красок, которые гениальная природа использует для своих этюдов. А крупный какой! Егор достал из бокового кармана рюкзака рыбацкий безмен и, поместив селезня в полиэтиленовый пакет, взвесил его. Один килограмм семьсот граммов! Настоящий богатырь! Такого селезня добывать ему еще не приходилось, да, наверное, уже и не придется. Почти как гусь весом, еще немного и будет вес белолобого, вот это Илья Муромец! Вот почему Тюбик с таким трудом его тащил. Егор растроганно погладил уже смирно лежащего пса и теперь уже искренне, от души поблагодарил его:
- Спасибо тебе, дружище, голова и шея твои по праву!
Пес, словно что-то понимая, не вырывался, как обычно, а лежал тихо и спокойно, давая погладить себя, и даже приподнимал голову навстречу руке друга.
Надо было двигаться дальше, ведь до конца намеченного маршрута оставалось еще около километра. Вряд ли посчастливится добыть еще что-либо, подшумели они изрядно, но кто знает, что ждет их через несколько минут? Так и произошло. Пройдя метров триста, Егор увидел на кромке поля, почти на границе с лесом медленно передвигающуюся темную точку. До нежданного незнакомца было метров четыреста и точно определить кто это, охотник или рыбак, он пока не мог. Присев около небольшого кустика Егор решил отдохнуть и подождать его, накоротке перекинуться несколькими словами. Он немного подустал, да и охота была похоже на сегодня закончена. Кинув взгляд на темную точку, он вдруг увидел, что точка двигается чрезвычайно быстро и на глазах превращается в бегущего лося.
Лось бежал легкой, размеренной трусцой и направлялся почти точно к тому месту, где сидел Егор. Опешив от удивления, он наугад нашарил в кармане куртки фотоаппарат и приготовился к встрече с непрошенным гостем. Он не был специалистом по копытным, но, учитывая время года, предположил, что лось принял его за соперника и сейчас стремительно приближался в надежде выяснить отношения и отстоять свои права на прилегающую территорию, хотя это конечно странно, ведь период гона уже давно закончился. Лось тем временем подобрался к противоположному берегу речки и с ходу переплыл ее, почти не замочив спины. Еще мгновение и лесной красавец уже был совсем рядом, метрах в пятнадцати. Егор посмотрел на него и улыбнулся, это был подросток, совсем неопытный шильник с двумя смешными рожками на крупной горбоносой голове. Лось, а точнее лосенок, совсем еще пацанчик, движениями и любопытством неуловимо напоминающий молодую породистую собаку, выбрался на берег и теперь стоял неподвижно, непрерывно и внимательно смотря на вставшего человека. Животное было совсем молодое, от силы полтора-два года от роду, наверное, только совсем недавно мамка отпустила его в самостоятельную жизнь. И вот теперь он стоял и смотрел на невиданного зверя, будто прикидывая, стоит ли померяться силами или лучше спокойно, с достоинством удалиться? Размером он был почти со взрослого зверя, Егор видел стекающую по светлым штанам речную воду, подрагивание шкуры на крупе и облачко пара, поднимающееся от его разгоряченного тела. От этого казалось, что он находится в паровой капсуле. Зрелище завораживающее и в то же время тревожное. Вдруг он решит атаковать, что тогда делать? Что у него на уме? Этих смешных рожек вполне хватит, чтобы наделать во мне дырок, ну а про удар передними ногами и говорить нечего, проломит грудь и не заметит. Любитель селезней тревожно поёжился и вспомнил про фотоаппарат. Чудо цифровой техники по-прежнему бесполезно лежало в его правой ладони. Он поднес его к глазам и нажал на кнопку включения.
Современный прибор зажужжал, щелкнул и выдвинул объектив, через мгновение также щелкнул и убрал его сам по себе. Еще одна попытка сделать снимок также не увенчалась успехом, видимо на ноябрьском холоде батарея фотоаппарата потеряла ёмкость и он банально не работал. Бычок с интересом наблюдал за происходящим прядая ушами и, переминаясь с ноги на ногу, сделал шажок вперед и развернулся в сторону Егора. Становилось жарко! "Здесь и спрятаться-то негде, чистое поле, настигнет в секунду и тогда все, мама, зачем ты меня родила?!" - тревожные мысли мелькали в голове, мешая принять хоть какое-то решение. Бросил взгляд на Тюбика, который старательно делал вид, что чрезвычайно заинтересован очень важной палочкой на земле, и вообще он здесь совершенно ни причем, разбирайтесь сами. Оставалось только надеяться, что он не представляет никакого интереса для бычка и тот уберётся восвояси.
Неожиданно для себя, скорее подчиняясь интуиции, а не голосу разума, Егор шагнул навстречу лосю и что есть мочи заорал:
- Что стоишь, как идиот? Уходи, нечего тебе здесь делать, и вообще не подходи к людям так близко, застрелят тебя, дурака! Уходи в лес, иди, откуда пришёл! Уходи! Пошел отсюда, Уходи!
Бычок чуть вздрогнул, слегка всхрапнул и, выпустив из ноздрей струйки пара, медленно развернулся в сторону леса, по прежнему чего-то ожидая. Егор сделал еще несколько шагов в его сторону и угрожающе закричал:
- Ну, что стоишь, пошел отсюда, кому говорю!
Лось, наконец, решился и, развернувшись, побежал к лесу средним аллюром, высоко выбрасывая передние ноги. Это было очень красиво, Егор заворожено провожал его взглядом, пока тот не скрылся в лесной чаще. Тут же рядом с ним материализовался Тюбик и деловито отправился к месту, где стояло животное и, обследовав следы, пару раз тявкнул, изображая отчаянного бойца и неустрашимого охотника.
- Ну, теперь-то ты ему задашь, теперь-то мы все храбрецы, - Егор от пережитого волнения говорил с легкой хрипотцой и почему-то громким шепотом. - Давай покурим, да и двинемся к дому.
Он сладко затянулся сигаретой и с удовольствием выдохнул густую и упругую струю дыма. Перед глазами стоял окутанный паром красавец, и он вновь и вновь переживал тревожные и восхитительные моменты встречи с диким зверем. "Совсем молодой, совсем неопытный, ничего пока не знает, ничего не боится, давно ли и я такой был? Давно..."
Так и сидел Егор на подточенной бобрами тонкой березке, курил и потихоньку перелистывал в памяти вдруг нахлынувшие картинки прошлого, иногда улыбаясь, иногда хмурясь и досадливо морща лоб. Через несколько минут он встрепенулся, словно стряхнув с себя воспоминания, встал и огляделся. Тюбик исчез, что при его росте сделать было совсем несложно. "Может нору где на опушке обнаружил? - тревожно выглядывая пса, подумал Егор, - ну вот не дай Бог, занорится как в прошлый раз, что тогда делать? За лопатой домой бежать? Так не успею, далеко, не меньше часа пройдет, погибнет, задохнется. Вот паразит, нет от тебя покоя." Он несколько раз свистнул и позвал собаку. На его радость, через несколько секунд из бурьяна чуть прибитой утренними заморозками травы показался его мохнатый товарищ, весь облепленный колючими репейниками. Он задорно, вприпрыжку, подкатился к Егору и уставился на него лукавыми, карими глазами.
- Пойдем домой Тюбетейкин, хватит барагозить, - весело и с облегчением произнес Егор, закидывая за спину разом потяжелевший на два килограмма рюкзак.
Друзья двинулись в обратный путь, а перед глазами охотника вновь проходили незабываемые моменты встречи с диким зверем. Наверное, навсегда в его памяти запечатлеется эта картина - настороженный и в тоже время любопытный взгляд молодого лося, стоящего в едва заметном облачке пара. Он шел, и видение это не отпускало его, возникая вновь и вновь. "Да, и нужен я ему был!? Что я так перепугался? Он, наверное, и человека-то первый раз увидел. Надо было из ружья пальнуть, напугать его, а то орать начал..." - он вновь улыбнулся и ускорил шаг.