я был хороший человек а стал плохой, злой человек. стал насиловать детей в темных подъездах стал воровать стал кричать просто так стал бить холеных и правильных прохожих с чемоданчиками и женщин тоже стал бить а особенно священников и попов стал ебашыть.. я стал девочек заманивать в лес и там душить. маленьких девочек светловолосых и прекрасных. с заманчиво выступающими косточками ключиц, красивыми руками длинными пальцами. их больше никто не найдет и никто никогда не съест. ПАМ ПАМ ПАРАМ Я ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК. человеки в костюмах. человеки в платьях. человеки ходят на работу жрут друг друга доебываются. смотрят в телек пичкаются таблетками - рак выедает их мозг, эта радиационная чушь. легкие и мозг гниют заживо пока я тут в лесу режу глотку очередной глупой маленькой девочке, она глядит пораженно так, даже не плачет, я запечатлеваю ее в вечности, ее волосы пахнут яблочным шампунем и какими-то сладостями. дети - будущее, цветы жызни. жизни никакой не существует, блять, как и деда мороза, детишки. дети будут цвести. через их хорошенькие тела будут пробивается ростки цветочков и деревьев. разве я не делаю благое дело.
лунный свет падает на очередное мертвое прекрасное личико. я психяненавижу людей. я ходил на работу и печатал что-то для блага человечества в отделе статистики и информатики. я лыбился как даун когда люди в костюмах плевали мне в лицо я лыбился и не мог не заплакать Я ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК я говорил я шел в туалет и умывался и снова садился за свое рабочее место ежедневно печатая пропуская в этот конвейер собственные кишки. по-хорошему. костюм наверняка совсем недавна сшит. я сижу на холодной земле сжимая в руках рыхлую почву и осенние листья а рядом лежит труп мальчика. и мне не одиноко. я напеваю пам пам парам. паам пам параам. никогда. я ложусь рядом и смотрю на его лицо - тонкие черты лица и смоляные волосы, трогательно острые скулы, закрытые глаза. и он не станет одним из них. ему повезло, что я убил его - он не станет старым он не станет тупым мясом он не станет. холод пробирает до косточек хотя костюм недавно сшыт. что мне делать. умирают галактики прошиваемые неведомыми поездами сталкиваются титаны умирают сладкие любовные существа обитающие под водой где-то где время течет по другому и пространство существует по другому я лежу рядом с мертвым мальчиком и люблю его. люблю его маленькое остывшее сердечко его тонкие белесые губы. его детскую грудь его милые мальчишеские коленки веснушки я люблю его глаза и уши. я люблю его пока вокруг шуршит листьями осень и поедается червями земля. я люблю его мне сладко и спокойно и не хочется двигаться никогда больше никогда. разве что ветер продувает меня и мне становится от этого как-то немного странно как если б подвис в воздухе. ночь особенное время, когда все дозволено, когда все альтернативное оживает, когда можно его услышать. я плачу. я целую мальчика в ухо. он только мой. люди в серых костюмах спят они никогда не познают тихие поцелуи под бело-безумным светом луны. никогда не познают пьянящее счастливое чувство наполняющее меня до кончиков пальцев электрическим вареньем этим. сердце колотится. ночь опьяняет. я слышу очень далеко эти прошивающие хребет земли поезда. я слышу тревожные сирены слышу шепот всяких даунов и уродов живущих только наполовину на земле. они наверное тоже пассажиры поездов. чем глубже уродство, тем более ты потусторонний. земля жесткая и одновременно кутает в сонное облачное как в зефир обволакивает. зовет туда вниз тянет вниз. с детства у меня была фантазия о том, как я лежу в могиле, чувствую запах земли и ее холодность и как сквозь меня снуют черви и какие-то мелкие животные. при этом я все слышу и вижу, просто как если бы застрял во сне. я чувствую так бесконечно много, будто я не человек вовсе, впитываю свет фонарей на шоссе, они так близко, впитываю смерть мошек, бьющихся об стекло ламп. на праздник апаздать я тоже нехочу. убийственный реквием. слышу течение реки слышу как шуршат листья деревьев далеко отсюда. в конце концов светает и мне пора уходить. оставить моего мальчика лесу. мне становится как-то философски немного печально я сную по еще сонным артериям города - затерявшийся и безумный. кто сконструировал все это. мир представляется мне каким-то белокожим огромным и печальным существом, печальным от содержания в себе всей этой гнили. и почему темно. оно чувствует меня, потому что я немертвый. мне кажется, оно механическое. подкручивает когда время солнца а когда луны у него там есть эти особенные шестеренки за простынью неба, а также ряды электрических лампочек... глупые биенья сердца. электрический душ. больше нет ничего. тесный поток мутантов в костюмах и платьях с перекошенными рожами, среди которых взгляд вылавливает детей. некоторые из них не вызывают никакого чувства внутри. блятьэто все мертвые младенцы. это просто пиздец. проходят с карандашами в глазу такие - и не моих рук дело. их сладковатныемарлевые повязочки на рожах. чуть кровавые. глубокоподземное выращивание - дети в теплицах. безрук и безног и без глаз, они используются для получения электроэнергии для всей этой чепухи, фальшивого светила. молчаливое существование волочение своего будущего трупа. солнцетрип. прогулка по головам богов просто-таки. а был хороший человек а стал не человек. совсем кто-то другой. это все из-за него. кто нажал но не открыл. леденцы во рту. это те которые с лезвиями в самой серединке. больничный рассвет. лихорадка огней лихорадка обезображенных, странных существ, снующих туда/сюда. отключение дыхания и присущих процессов. стынут в глотке странные механические звуки. мне приходится. это не так-то просто, как кажется на первый взгляд. расчленение молекул. хирургическое производство. славное производство лозунги технократии на устах. я думаю о синеньких мальчиках которых это производство затронуло. бантики хуянтики, все такое, кавай и щастье. они его непрерывно демонстрируют, это блять блевотное и до самой изнанки фальшивое, отчего хочется уебать. досыта. всласть, вдосыть, под завязку,
сука. а где же солнце. где-то оно должно быть. точно не в этих петляющих лабиринтах морали и безморалья и цианидовых морей. этих незатухающих. скоро придут и все нахуй разъебут. и всем - по ложке крысиного яда. это какбы такая живительная асфиксия с препятствиями. расчленение молекул вилками, ты что, ебанулся
и формалин у них вертится в венах, они говорят: "святы вычислительные машыны и невычислительные машыны свято: ЖРАТЬ свято: СПАТЬ святоmwahaha". ИЗ ЗАПЧАСТЕЙ, ОСТАВШИХСЯ ОТ ИНВАЛИДОВ. МЫ БОЛЬШЕ НЕ МОЖЕМ СПАТЬ. Я ВЕДЬ СОВСЕМ НЕДАВНО СШЫТ.? Я ВЕДЬ СОВСЕМ НЕДАВНО? СВЯТЫ ВЕРТЯЩИЕСясветящиеся КАРУСЕЛИ МЯСОРУБКИ И РУБОМЯСКИ
свято все что несвято и несвято все что свято тоже а теперь повтори или пристрелю
крысины хвосты например. это множество стрекозиных глаз, закругление фракталов ГДЕ ТЫ ТЕБЯ НИГДЕ НЕТ АЛЛО ГДЕ ТЫ АЛЛО ГДЕ ТЫ теперь ты - тоже был хороший человек а сейчас ты нахуй мертвый человек. янеговорю. и вот ты расплескиваешься по асфальту и больше ничего и больше ничего