Как часто мне снится, что я где-то забыла некую важную вещь, приехала куда-то не туда и заставила ждать себя напрасно, сказала что-то не то, нечто глупое, неловкое и совершенно неуместное!.. И когда во сне я осознаю потерю, понимаю, что заблудилась, или с ужасом слышу, как мой собственный голос плетет околесицу - к горлу тут же подступают слезы. Но заплакать очень трудно, ведь во сне тело как будто не мое, и из глаз ничего не льется, лишь мучительные судороги сводят гортань. Слезы кипят внутри, перекрывают воздух, щиплют веки и свербят в носу. Я напрягаю все силы, чтобы все-таки протолкнуть рыдание наружу, не захлебнуться им... и, как правило, почти сразу же просыпаюсь. Провожу рукой по подушке и с удивлением чувствую, что она совершенно сухая. Потоки слез лились только там, за той призрачной гранью, что отделяет сновидения от реальности. И даже любимый, что всегда спит в обнимку и очень чуток к моему настроению, никогда не ощущал их жгуче-горькой соли.

- Да?

- Где ты застряла, чтоб тебя черти съели!? Все уже давно собрались! - вонзился в ухо сердитый голос немолодой женщины.

- Я... ой... - я понятия не имела, что отвечать, вокруг не было никаких ориентиров, только лес, поле и дорога, на которой я стояла.

- Что значит "ой"? Опять потерялась???

- Похоже на то...

- Ох, горюшко ты мое! В какую сторону идти, хоть помнишь?

- Нет.

Трубка зашипела нечто маловразумительное. Похоже, неизвестная собеседница исчерпала запасы цензурных слов.

- Это еще что, - подлила я масла в огонь. - Я еще и понятия не имею, где вы все собрались и зачем я вам так нужна. И кто именно "вы", тоже не знаю. И с какой стати я тащу с собой гитару и яблоки.

- Нет, ну вы только на нее посмотрите! - грянула трубка. - Ты что, больная? Или издеваешься? Ты же сама нам всем вчера позвонила, оторвала от всех дел и поставила перед фактом, что даешь сегодня концерт. Сказала, что Борис оплатил тебе аренду зала на полтора часа, и похвасталась, что он ничего с тебя за это не возьмет, потому что ты нашла ему яблоки, которые он в детстве безумно любил и за которые душу продаст, поскольку их теперь якобы нигде не продают. Ну? Вспомнила теперь?..

Я не вспомнила, но, по крайней мере, начала ориентироваться в ситуации, а посему ответила утвердительно.

- Так, ладно, а теперь бери где хочешь четыре колеса, и чтоб максимум через полчаса была здесь!

- Но по этой дороге явно такси не ходят... - пробормотала я. - Тут вообще, по-моему, кроме грузовиков, ничего не ездит.

- Вот грузовик и останови! Как ты будешь расплачиваться с водителем, меня не волнует. Но чтоб через двадцать пять минут была, как штык!

- Но вы же сказали...

- Пять минут уже прошли, пока я приводила тебя в чувство! - отрезала суровая дама и отключилась.

Я посмотрела на номер последнего вызова - разумеется, он был мне не знаком. И префикс 511 тоже ни о чем не говорил. Я попыталась соединиться с этим номером снова, чтобы выяснить, как называется и где, в конце-то концов, находится зал, который снял для меня Борис... кстати, кто он такой, я тоже не знала. Ясно, что большой любитель яблок. И немного странный человек... но кто из нас без странностей?

Номер оказался занят. Рука с телефоном совсем замерзла, да и в расстегнутое пальто пробрался холод. Я включила автодозвон, застегнулась так, чтобы телефон остался торчать снаружи, натянула варежку и подняла гитару. Отправилась наугад, волоча за собой тележку, глядя не перед собой, а на экранчик телефона, где номера попыток соединения сменялись надписями: "Подождите, пожалуйста..." и "Номер занят". Почему я не услышала никакого шума за спиной?..

Внезапно что-то ударило меня под колени, так, что они подогнулись, но упала я не на них, а на бок, куда-то в глубокий сугроб. Сумку и гитару вырвало из руки, варежка слетела. Раздались лязг, хруст и ужасный звук лопающихся струн. Я вскинулась и увидела стремительно удалявшуюся машину, а на дороге позади нее - смятую тележку, разбросанные яблоки... Гитара исчезла. Ни ее самой, ни ее обломков, ни чехла поблизости видно не было. Должно быть, она зацепилась за какой-то выступ на капоте - и теперь удалялась от меня вместе с любителем или любительницей давить одиноких пешеходов. Я на четвереньках вылезла из сугроба, встала на ноги. Меня чуть пошатывало. Зачем-то я принялась собирать яблоки, теперь уже не глядя, продолжается ли автодозвон. Даже если следующий водитель окажется нормальным и притормозит, мне уже нет смысла никуда спешить. Не такой уж у меня красивый голос, чтобы давать концерт без гитары. Никто не станет слушать, заскучают и разойдутся.

Я подняла смятую сумку, вытряхнула раздавленные яблоки и насыпала вместо них собранные. Машинально, ни на что не рассчитывая, взглянула на телефон - и вовремя: соединение установилось.

- Да, Рита? Надеюсь, ты уже в здании, - ледяным тоном отозвалась пожилая дама.

Я оробела, но какой был смысл врать? Замерзшие губы слушались с трудом:

- Простите, пожалуйста! Я там же, где и была - на дороге... Меня машина сбила - гитары у меня больше нет.

Я была готова к тому, что не услышу слов сочувствия. Не удивилась бы, и если бы трубку просто бросили. Но когда мне в ухо полилась площадная брань, я опешила. Меня еще никогда не обзывали подобными словами, а некоторые из них я впервые слышала - и в жизни не подумала бы, что немолодая женщина может так ругаться.

Воздух внезапно сделался колким и горячим, невидимые тиски сдавили горло и грудь. Я замотала головой, силясь заплакать, хотя бы всхлипнуть...

...И наваждение рассеялось. Передо мной снова был видавший виды кухонный стол с вишенками на клеенке. Градусник за стеклом показывал минус одиннадцать, в заоконной синеве отражалась тарелка с сырым мясом. Зеленоватые яблочные ломтики торчали платочками из кармашков шницелей. Один кусок яблока почему-то валялся на полу, а под табуреткой с виноватым видом облизывался кот. Перекаленное масло чадило на сковородке.

- Солнышко, у тебя там ничего не горит? - донесся из комнаты встревоженный голос любимого.

Я не ответила, только слизнула долгожданную слезинку с верхней губы.