Аннотация: История вождя племени. Великого вождя великого племени.
Солнышко, теплый песочек, легкий ветерок... Солнце яростно печет голову, раскаленный песок обжигает ее, а ветер норовит, если не накормить, то дать понюхать и рассмотреть песчинки получше. Пустыня - без конца и края. Нет, конец есть, только это твой конец. Раньше умрешь, чем выберешься. Орки не зря называли ее Рхад кромо-зза, не-племенная земля. Ничья земля. Никому не нужная. Имперцы называли эту пустыню еще проще - Белое Безмолвие. Здесь ничего не растет, здесь никто не живет. Здесь только солнце, что светит само для себя, ветер, что шепчет себе что-то под нос, и песок. Песок, песок, песок...
Годдар нахмурился. Если бы у него были брови, то жест вышел бы угрожающим. Впрочем, у орков нет бровей, вместо них - массивные надбровные дуги. Эти своеобразные "козырьки" служили защитой от дождя. Не самой хорошей. В степи вообще редко идут дожди. Глаза щурились - солнце полировало белый песок, он отсвечивал. Больно смотреть. Алые зрачки орков служили поводом для разных слухов и толков о народе орхар - впрочем, разрозненные племена трудно назвать народом. Имперцы говаривали, что цвет их глаз связан с бешеной яростью и кровожадностью - в бою зеленокожие зачастую впадали в безумие, убивая, калеча, разрывая - своих и чужих. Гномы бы сплюнули, и сказали, что орки воруют у них идеи и механизмы. Люди, кстати, тоже воруют. Имперец бы не понял, как тупой орк может воспользоваться механизмами гномов - народа, чьи технологии развиты лучше, чем у кого бы то ни было в Эосе. А разгадка проста: они имеют дело с разными орками. Люди сдерживают натиск степных орков - могучих, безудержных гигантов. Гномы пересекаются с горными орками - вообще-то, миролюбивыми, не такими сильными, зато умными. Вот только горняки миролюбивы лишь до тех пор, пока бородачи не претендуют на их металлы. А они претендуют. В общем-то, горным оркам есть, чем ответить, поэтому гномы лезут к ним уже не так активно. Что сказали бы эльфы о цвете орочьих глаз? Кто их знает, скорее всего, ничего. Длинноухие в последний раз видели зеленокожих больше тысячи лет назад, и вряд ли горят желанием снова познать их гнев. Да, новая эра отсчитывается с того момента, как победоносная объединенная армия людей, орков и гномов, прошлась по материку, очищая свои земли от эльфийской заразы. Бронза скрестилась со сталью, Огонь и Земля противостояли Воздуху и Воде. Энойе зря считали людей дикарями - за четыреста лет рабства, боли и ненависти, люди тоже познали магию. Пусть Огонь уступает Воздуху, а Земля слабее Воды, но у людей было преимущество - не качество, но количество магов. Эльфов - в море! И дальше, обратно, к их островам. Там они и сидят до сих пор. Мало кто помнит о Великой победе, о Битве Богов - и еще меньше помнят о том, что войну выиграли только благодаря союзникам. Быстрее всех забыли люди. Им стали мешать аррэ - люди хотели железа, серебра и золота. Им стали мешать орхар - люди хотели земли для полей и пастбищ. Гномы приспособились - потеряв почти половину шахт, они стали докупать металлы у империи - и продавать обратно изделия из них. Гораздо дороже. Орхар не смирились. Орхар помнят земли своих предков.
Годдар сглотнул, шевельнув при этом клыками - не такими большими, как у воинов, длиной и толщиной всего лишь с мизинец. Слюны не было, язык напрасно скребет щеки. Чихнул - в широкие ноздри, в которые человек свободно сунул бы большой палец - если захотел - набился песок. Нос орка не приспособлен для пустыни - он слишком большой и плоский, быстро пересыхает. Короткие заостренные уши прижаты к голове - напрасно он шевелил ими, надеясь хоть что-то услышать. Только ветер и песок. Ветер, песок, и нестерпимая жара. Годдар закрыл глаза. Да будет на то воля предков.
...Новый шаман пришел с севера. Скорее всего, он был из племени Харран - шаманы Каймарр никогда не вплетали человеческих черепов в свои ожерелья. Даже воины. Земли Харран граничили с землями империи, они считали, что чем больше легионерских черепов в ожерелье воина, тем он доблестнее. А их шаманы верили, что череп мага помогает говорить с духами. Годдар широко раздул ноздри в насмешке. Предыдущий шаман был умным, он знал не только язык имперцев, но и несколько слов из "пришлых" языков. Ратхан и дал Годдару имя, на смеси инри и руза - "Годдар" - "Дар бога". В шатре шамана Годдар проводил больше времени, чем в домашнем. А когда у него прорезались клыки, Ратхан стал его учить. Мудрый шаман знал, что Годдару, который был не таким крупным и сильным, как его сверстники, никогда не получить своей женщины. Над учеником шамана смеялись, называя раддэ - беззубым. Годдар молчал. Молчал, потому что в драке его могли убить. Молчал, потому что у Ратхана тоже были небольшие клыки.
Гархадд, отец Годдара, не разговаривал с сыном. Наверное, он стыдился его. Впрочем, была и его вина - Гархадд был самым слабым охотником Каймарр, а женщину получил после того, как спас вождя на охоте. Гаркуни выдрал ему кусок бедра, прежде чем Гархадд сумел всунуть копье ему в пасть. С тех пор Гархадд не был на охоте, а по стойбищу старался не ходить, чтобы никто не видел, как сильно он хромал.
За мясом ходила Яру, мать Годдара. Бывший охотник стыдился не гордо отдавать добычу, а униженно просить часть ее. Пусть Яру и была одноглазой, но Гархадд мог не получить и такой, если бы не гаркуни. Мать Годдара не разговаривала вообще ни с кем. Он думал, что она немая, пока однажды она не произнесла во сне "Ясур". Ясур был лучшим охотником племени, самым высоким, самым сильным. С правом на женщину. Отец вышел из шатра. Он тоже слышал.
Когда пришел новый, Годдар был шаманом Каймарр уже два года. Годдар раздул ноздри в насмешке, увидев ожерелье Харран - Ратхан говорил, что вера в силу черепов не имеет смысла. При жизни маг обладает силой, но его кости такой силы не имеют. Кто знает, может, Ратхан ошибался. Пришлый шаман предсказал дождь и последующую за ним хорошую охоту. А когда его предсказания оправдались, Годдара отдали пустыне . Предсказания Годдара не были так точны. У Каймарр появился новый шаман.
В пустыне Рхад кромо-зза только один цвет - белый. Ни кустика, ни дерева, вообще никакой зелени. Хотя нет, кое-какая зелень есть. Пролетавший падальщик сложил крылья и камнем рухнул вниз. Он был голоден - Белое Безмолвие не баловало своих гостей. Гхаут с любопытством уставился на зелень. Вертикальные зрачки не мигали. У падальщика острое зрение, но отсвет белого песка на солнце обманывал, не давал разглядеть получше. То, что сверху казалось зеленым кустом, на поверку оказалось чем-то круглым. Съедобно? Если зеленое - значит, вода рядом? Гхаут осторожно делает шаг, другой. Острые когти зарываются в белый песок.
Годдар приоткрыл глаз. Птица. Птица - это кровь. Кровь - это влага. Влага есть жизнь. Бывший шаман Каймарр затаил дыхание. Иди ко мне, птичка. Ближе, ближе... Гхаут насторожено замирает, что-то услышав. Крылья напружинены, он готов взлететь. Годдар едва не скрипит клыками от отчаяния. Ну же, иди сюда. Я вкусный. Иди же! Падальщик решает, что послышавшийся звук не опасен. Шорох перьев.
Он не двигался и слышал, как гхаут приближается к нему. Шорох песка все ближе и ближе, время тянулось без конца, но орк не пошевельнулся ни разу. Вот дыхание падальщика слышно над самым ухом. Жесткий клюв царапнул его щеку. Голова Годдара резко дернулась - по крайней мере, он хотел - клыки лязгнули смыкающимся капканом, но схватили пустоту. Для быстрых и уверенных движений нужна сила, а силы у него не было. Рхад кромо-зза быстро высасывает жизнь, а шаман в песках уже третий день. Только грубая зеленая шкура не дает его крови закипеть от солнечного жара.
Гхаут испуганно вспорхнул. Клекот, шум крыльев. Годдар недовольно сморгнул помет со щеки. Поднял голову, насколько позволяла короткая шея - падальщик парил над ним, не решаясь спуститься. Орк взвыл от отчаяния. Даже несвязанными руками он бы не дотянулся до птицы. А уж, будучи закопанным в песок по самую шею - тем более.
Орхар верят, что дух шамана после смерти может вернуться и отомстить. Именно поэтому Годдара не убили, отвели далеко в Рхад кромо-зза и закопали в песке. На всякий случай еще связали руки и ноги. Чтобы уж наверняка. Из белого песка торчала только зеленая голова, которую гхаут с высоты и принял за куст. Впрочем, когда пройдет песчаная буря, и эта зелень скроется в Белом Безмолвии.
Видя, что голова скрипит клыками и воет, но не двигается с места, падальщик осторожно опустился на песок. Склонив голову, настороженно смотрит на орка. Вопросительно щелкает клювом. Орхар осыпает гхаута проклятиями в бессильной ярости. Птица переступает лапами. Голова прекратила кричать. Красные бусины зрачков внимательно наблюдают за падальщиком.
Годдар замолк. Кричать все равно бесполезно, только даром сушишь и без того пересохшую глотку. Сознание туманилось, волнами накатывала сонливость. Слишком жарко. Гхаут выжидал, сложив крылья. Он знал, что рано или поздно орк устанет, и его клыки станут неопасны. И тогда - острый клюв с жадностью будет рвать толстую зеленую кожу, добираясь до жесткого красноватого мяса.
Падальщик был терпелив, но и орк был терпелив не меньше. Полдня он лежал неподвижно, борясь с забытьем и сторожа гхаута, который хотел его съесть и которого он съел бы сам, если бы мог. Время от времени волна забытья захлестывала его, и он видел долгие сны; но все время, и во сне и наяву, он ждал, что вот-вот услышит шорох перьев и клюв копьем войдет в мясо.
Шороха он не услышал, но проснулся оттого, что перо мазнуло его по носу. Орк ждал. Осмелевший гхаут щипает его ухо - недостаточно сильно, чтобы прокусить.
Клюв сжимается сильнее, Годдар чувствует кровь, стекающую по шее. Сейчас! Челюсти орхара с лязгом смыкаются. Хруст - нижние клыки Годдара прокусывают крыло, ломая хрупкие птичьи кости. Гхаут рвется из тисков, отчаянно клекочет, бьет орка по морде крылом и когтями лап. Годдар терпит, только закрывает глаза, чтобы защитить. Птичьи когти полосуют лицо, оставляя глубокие кровоточащие борозды в зеленой коже. Орк чувствует, как в его горло сочится струйка - горячая, тягучая, соленая. Мокрая. Годдар сглатывает. Влага есть жизнь.
Орк с трудом сдерживал себя, чтобы не откусить гхауту крыло. Крыло-то, может, и останется у него, но птица ускачет. Далеко, за досягаемость челюстей. Годдар жевательными движениями перебирал зубами, сантиметр за сантиметром двигаясь выше - туда, к груди и голове падальщика. Ослабший гхаут уже не так отчаянно колотит его по лицу. Язык чувствует, как перья становятся мельче, еще чуть-чуть... Хруст. Орочьи зубы перекусывают тонкую птичью шею.
Годдар съел все, что мог, только клюв и жесткие когтистые лапы гхаута не стал есть. Челюсти перемололи даже вонючие потроха. Нечего разбрасываться едой. Орк сплюнул перья, и тоскливо посмотрел на крыло гхаута - увлекшись, он все-таки откусил его, и теперь не мог дотянуться. Желудок довольно урчал, только пить все равно хотелось. Но орхар знал, что смерть от иссушения теперь наступит нескоро. Кровь - это тоже вода.
...Годдара разбудило фырканье. Он резко открыл глаза, напряженно вглядываясь в темноту. Не совсем в темноту - над пустыней светили звезды. Снизу им отвечал песок, отражая их свет. Орк дернул озябшими ушами. Рхад кромо-зза не любит живых, днем встречая их нестерпимым зноем, а ночью - холодом остывшего песка. Фырканье раздалось снова, уже ближе. Чхух-чхух.
Большая фигура тяжелой поступью приблизилась к Годдару. Чхух-чхух. Маркан. Орхар использовали этих млекопитающих в качестве ездовых и вьючных животных. В холке они достигали двух метров, а вес начинался от тонны. Питались марканы, в основном, кореньями и травой, могли подолгу обходиться без воды. Именно на марканах орочьи всадники совершали набеги на земли империи. Но была одна особенность, ужасавшая имперских легионеров: марканы были всеядными.
Зверь обнюхал торчащую из песка голову. Годдар сейчас пожалел, что Каймарр не закопали его полностью. Раскрылась огромная пасть, блеснули в звездном свете острые клыки... Орк испуганно прижал уши к голове. Шершавый язык мазнул по лицу, слизывая засохшую кровь с ран. Тягучая слюна стекала по щекам и подбородку. Сердце орка успокоилось, перестав стучать в груди боевым барабаном. Маркан тяжело вздохнул, укладываясь на песок. Годдар чихнул - шерстинки попали в нос, раздражая ноздри. От звериной шкуры резко пахло. Орк закрыл глаза. Зато уши не мерзнут.
Второй раз Годдара разбудило беспокойство маркана. Животное нервно дрожало. Орк прислушался. Впрочем, прислушиваться не было нужды - низкое гудение ветра было слышно и без того. Стоило ли бороться за жизнь, и жрать гхаута, если все равно суждено умереть? У пустыни много способов убить, и песчаная буря - один из них. Тяжелая туча пыли накрывает путника с головой, он ничего не видит, а дыхательные пути забиваются при попытке вдохнуть. Мучительная и страшная смерть.
Гул все ближе, ветер бешено воет, волоча песок. Солнце...а было ли оно? Свет не пробивается сквозь тучу песка, воздух темнеет. Годдар потерся щекой об шерсть маркана. Что ж. По крайней мере, ему суждено умереть не в одиночестве.
...Орхар с проклятиями откашливается - отряхивающийся маркан вздымает в воздух кучу песка. Впрочем, проклятия безличны, и уж ни в коем случае не обращены на животное. Ведь этот зверь спас Годдару жизнь. Вжав лицо в шкуру маркана, орк смог дышать - шерсть послужила, пусть и вонючим, но неплохим фильтром от пыли. При ярком утреннем солнце орхар рассмотрел зверя внимательнее. Маркан был старым - шерсть его шкуры вытерта, особенно там, где когда-то было седло. Домашний, прирученный зверь. Скорее всего, хозяин выгнал животное, когда оно слишком состарилось, чтобы ходить на нем в бой. Маркан зевнул, раскрывая пасть. Зубы его оказались вовсе не такими острыми, как казалось вначале. Сточенные, некоторые - почти до десен. Зверь уставился на Годдара мутными, выцветшими глазами. Лизнул - орк поморщился, когда слюна потекла по лицу. Старый зверь. Мудрый зверь. Когда началась буря, маркан лег между ним и смертью, массивной тушей закрывая Годдара от убийственного песка. Только поэтому голова орка еще на поверхности, а не в глубинах Рхад кромо-зза.
Годдар никогда никому не рассказывал, как он выбрался из песков. Только однажды, когда его сын ударил старого маркана, орк поведал ему историю своего спасения. Сперва, разумеется, отвесив сыну затрещину, чтобы впредь неповадно было.
-...Ганэ, Ганэ, рутта маркан.
- Копай, копай, мой хороший, - от волнения Годдар перешел на имперский, которому когда-то научил его старый Ратхан.
Маркан расшвыривал лапами песок, откапывая орка. Целых полдня прошло в рычании, проклятьях, и обиженном сопении животного. Зверь все никак не мог сообразить, что от него требуется. Вначале он вообще попытался вытащить орка на свой манер - ухватив того пастью за волосы. Хорошо, что шея орхар короткая и толстая, а то бы маркан и вытащил только то, что видел - орочью голову.
- Рутта, рутта маркан...
Годдар с жалостью вздохнул, поглядев на свою длинную косу - почти до пояса была. Хорошая, толстая - в нее был вплетен кожаный шнур, на котором раньше висели резные фигурки из дерева и кости. Фигурки оборвали, они перешли новому шаману. Сейчас коса лежала отдельно от головы, и скрылась под слоем песка - зверь увлеченно копал. Да и хрен с ней, все равно орк не был воином.
Годдар ерзал телом, пытаясь облегчить маркану раскопки. Не сильно-то он и помогал - Каймарр утрамбовали песок на совесть. Шевелил пальцами под песком, потихоньку разрыхляя его. Девать было некуда, но рыхлый легче копать. Из песка показались плечи и грудь орка.
- Рутта, рутта... Кхат! Кхат, твою мать! - маркан снова попробовал тянуть орхара, ухватив того за огрызок волос.
Зверь обиженно фыркнул, и оставил в покое остаток косы - измочаленной и обслюнявленой. Песок снова полетел в воздух.
- Кхат! Кхат, рутта, - Годдар вытянул руки из песка. Затекшие мышцы кололо огненными муравьями.
- Аби. Аби, маркан! - зверь послушно открыл пасть, удивленно скосил выпуклые глаза, когда орк стал перетирать веревку об его зубы.
Годдар отбросил измочаленную связь. Хорошо, что маркан домашний, и понимает команды. Орк встряхнул руками, размял кулаки, чувствуя, как кровь болью течет по жилам. Дальше дело пошло легче, орхар сам выкопал ноги, руками, а не марканьими зубами, избавился от веревки. Блаженно лег на горячий песок. Маркан ткнулся в плечо сухим, шершавым носом. Орк почесал зверя за огрызком левого уха - обгрызенном в боях за марканьих самок.
- Рутта маркан...
Маркан уже не шел - брел, едва волоча лапы. Огромная башка опущена вниз, нос едва не касается песка Белого Безмолвия. Они шли уже весь день - не туда, откуда пришел маркан, и не туда, откуда воины Каймарр привели Годдара на смерть. Нечего им было делать там, где бывшего шамана и старого маркана отправили на смерть, в ничьи земли. Поэтому орк и зверь шли туда, куда глядели глаза. Вот только глаза видели лишь белую бесконечность песка.
К вечеру второго дня маркан просто лег, и отказывался вставать. Годдар сел рядом с ним.
- Ну и ладно, отдохнем и завтра пойдем, да, га рутта? - пальцы перебирают свалявшуюся шерсть, - Ты посиди, я осмотрюсь.
Орк не знал, что он собирается искать. Но он знал одно: маркана бросать нельзя. Значит, искать нужно воду. И траву. Годдар хотел пить, но не смертельно. Теперь, когда горячий песок не тянул влагу из всего тела, он мог продержаться без воды долго. Маркан, в принципе, тоже, однако кто знает, сколько он не пил?
Годдар провел всю ночь в поисках воды. Бесполезно. Ничего нет. В ярости пнул белый песок. И это тоже бесполезно.
Оазис он обнаружил только через два дня. Маркан остался в полудне пути. Зверь совсем обессилел, и отказывался двигаться. Годдар зачерпнул воды. Прохладная, прозрачная. Живая. Орк пил, пил, пил... Оторвался от воды только когда живот раздулся, как барабан. Плеснул в лицо, вода стекала по щекам, изборожденным когтями гхаута. Как же отнести воду маркану? Бурдюка нет, листья у деревьев узкие, влага не задержится... Листья.
Маркан вяло махнул хвостом, завидев Годдара. Зверь не допускал мысли, что орк мог не вернуться. Пусть предыдущий хозяин бросил его, но зверь слишком привык верить. Он провел слишком много времени с народом орхар. Был слишком...домашним.
Листья маркан жевал сперва вяло, потом с все возрастающим аппетитом. Той охапки, что принес Годдар, вряд ли хватило бы зверю, чтобы насытиться. Тем не менее, последнюю ветку орк отобрал. Маркан просительно фыркнул.
Годдар поднес к костру свернутую трубочку листьев, поджигая начинку. Этому способу курения шаман-травы его научил Ратхан. Обычно другие шаманы просто кидали горсть листьев в костер, и вдыхали дым. Люди называли шаман-траву "стафф", и использовали в качестве легкого наркотика. В принципе, стафф и был наркотиком. Первые маги людей использовали его раньше, чтобы войти в транс. Без транса они не могли заклинать. А орочьи шаманы и до сих пор не могут.
Годдар был голоден. Никто в племени Галгрим и не думал кормить чужака - впрочем, как и в других племенах. Галгрим было мирным, Годдара не убили при встрече. Чтобы орка приняли в племя, он должен сразиться с одним из воинов, и доказать, что его сила нужна им. Вот только...орк оглянулся на старого маркана. Шаман племени отказался лечить зверя. А приказать ему мог только вождь. Значит... Годдар решительно втянул дым в легкие.
Как и ожидалось, недалеко от оазиса располагалось стойбище. Племя Галгрим было небольшим, три сотни воинов, женщины, дети. Стариков традиционно не было - старые орки уходили подальше от стойбища, и там умирали. Годдар сделал еще одну затяжку, чувствуя, что голова уже кружится. Шаман-траву он нашел в оазисе, под кустами игляка. Что ж, если ему суждено сегодня умереть, на то воля предков.
Годдар никогда не дрался, он был слишком слабым, чтобы на равных состязаться со своими соплеменниками. Но сейчас - орхар оглянулся на старого маркана. Мутные глаза животного слезились. Орк не мог сам его вылечить - духи уди не слушались его. Зато гтури говорили с ним.
Рослый вождь Галгрим насмешливо оскалил клыки, и широко раздул ноздри, глядя, как неуклюже встает с земли Годдар. Орки Галгрим расступаются, впуская его в бойцовый круг. Вождь был самым крупным в племени - метра два с половиной в высоту, почти на две головы выше его. Бой, как и подобает, на кулаках.
Первый удар Годдар пропустил - шаман-трава замедляет восприятие. Вождь широко осклабился, уже чувствуя, как его кулак, с голову Годдара, вминает череп, ломает височную кость, сокрушая противника...и чувствует, как его рука врезается во что-то, твердое, как камень. Годдар даже не покачнулся. Гтури ответили на его зов. Ответный удар, в живот - глаза вождя лезут на лоб, от боли и удивления. Как бревном шибанули. Вождь Галгрим сгибается пополам, теперь Годдар может достать его. И достает, с хрустом вбивая кадык в горло. Наступает босой ногой на агонизирующее тело, ломает шею. Оглядывает замерших воинов. Молчат.
У марканов очень чувствительный нос. Зверь вождя шипит, оскаливая клыки в угрозе. Годдар вздохнул. Так надо, вместе с воином умирает и его маркан. Удар. Зверь падает, яростью горевшие глаза тускнеют, когти скребут по земле. Все. Теперь Годдар кахан, вождь племени. Годдар Галгрим.
Годдар услышал какой-то шум. Потрепал старого маркана, старательно жующего траву. Часть травы выпадала из пасти - шаман племени не мог вылечить зубы зверя, это уже возраст. Вождь идет на шум, расталкивая собравшихся орков. В центре толпы четыре орка. Сморщенные лица, кожа не темно-зеленая, а скорее, серая. Старики.
- Что происходит?
- Старики прощаются, - отвечает кто-то из воинов.
Годдар оглядывает старых орков. Он знал про этот обычай, в каждом племени он есть. Орки, которые уже не могут ходить на охоту или сражаться, уходят из племени, чтобы умереть.
- Чьи это отцы? - их сыновья, рослые сильные орки, выступают вперед.
- Вы воины? - оскорблено взрыкивают в ответ, - И мы воины. И хорошие охотники. А что мы за воины, если не можем прокормить своих отцов?!
Племя пристыжено молчит. Годдар оглядывает их.
- Но как мы прокормим их, если у нас мало земли для охоты? - подает голос кто-то из воинов.
Годдар ухмыляется.
- Рхад кадда. Земля будет.
Воины Галгрим ждали. Костяные копья смотрят на женщин и детей племени Кассар, собранных в центре стойбища. Никто их не трогал, это просто предлог. У племени Кассар было пять сотен воинов. А еще у них был металл. Бронза. И у Кассар была земля для охоты. Конечно, Галгрим не выиграли бы битву с Кассар. Но они и не собирались биться с ними. Воспользовавшись тем, что почти все воины племени ушли на большую летнюю охоту, Галгрим напали на стойбище и перебили охрану, взяв женщин и детей в плен. Никто так не делал, это недостойно воина - Галгрим рычали, скалили клыки, но все же подчинились.
Щиты, плетенные из прутьев, и в два слоя покрытые марканьими шкурами, неплохо защитили от стрел. Годдар обломал древко, вытащил наконечник с другой стороны щита. У Кассар отличные лучники, природная орочья сила и бронзовые наконечники делали стрелы смертельно опасными. Галгрим нужны земли, им нужен металл для стрел, копий, мечей, топоров. Воины ждали.
Когда воины Кассар вернулись с охоты, стало шумно. Они рычали, потрясали копьями и топорами - за оградой стойбища. Кассар незачем было кочевать, у них были неплохие земли для охоты, была вода, была трава для марканов. Луки, скрипнув тетивой, натянулись. Годдар отдал приказ - воины нехотя подчинились, спрятавшись за спины женщин и детей. Забелели костяные ножи возле зеленых шей. Годдар вышел вперед.
- Кхат! Га Годдар Галгрим. Кахан Галгрим. Га кадда тэ ррда кахан Кассар! Кхазза, кахан.
Годдар знал, на что шел. Если он проиграет бой за право кахана, то его племя перейдет к Кассар. Или будет уничтожено. Вот только Годдар не мог проиграть - по стойбищу Галгрим носился, сверкая белыми, недавно прорезавшимися клыками, его сын.
- Раддэ гхаут, - сплюнул вождь Кассар, выходя в круг.
Годдар промолчал. Слишком часто он раньше слышал это слово, чтобы теперь на него реагировать. Кахан Галгрим повернулся к кахану Кассар боком, закрываясь щитом. Годдар снова был меньше своего противника. Кассар тряхнул рукой с зажатым в ней широким бронзовым топором - грубая ковка, зато металл толстый. И тут же, без промедления, ударил. Топор глубоко вошел в подставленный под удар щит. На это Годдар и рассчитывал, его щит был особо тяжелым и толстым - шкура маркана нашита в четыре слоя. Выпустил ремень, щит стал падать, не удерживаемый больше рукой орка. И потянул за собой топор Кассара. Бывший кахан Кассар дернул застрявший топор. Второй раз он дернулся, когда копье Галгрим вошло ему в шею. Годдар отбросил ставшее бесполезным оружие - костяной наконечник обломался, столкнувшись с позвоночником. Теперь остался маркан вождя.
Племя Галгрим сильно разрослось с того времени, как его вождем стал Годдар. Теперь оно насчитывало почти полторы тысячи воинов, и могло постоять за себя. В одном из покоренных племен обнаружили имперского легионера. Человека. Наверное, орки собирались его съесть - иначе зачем в его клетке было столько еды? Также обнаружили металлическую шкуру человека. Годдар знал, что люди используют эти шкуры, чтобы защитить свои хрупкие тела. Кузнецы Галгрим сейчас работали без передышки, делая такие же шкуры для Галгрим. Орки морщились, примеряя бронзовые доспехи - воины орхар привыкли встречать врага своей грудью, не металлом - но никто ничего не сказал. Кахан Галгрим знает, что делает.
- Годдар, - человек посмотрел на орка снизу вверх, - А почему ты не отправишь своего сына в имперскую академию? Он ведь неплохой маг.
Кахан задумался. Его сыну уже двадцать зим, он прекрасно владеет топором, щитом и луком - сын вождя должен уметь драться. А еще шаман племени занимался с ним - не потому, что Оймарр этого хотел, а потому что отец заставлял. Годдар знал, что шаманы знают много того, что нужно знать будущему вождю.
- Рруци, - Люций смолчал, - Человек не любить орка.
- Но почему? Ваше племя ведь не нападает на легионеров, не нарушает границ империи. Я готов выступить послом и устроить Оймарра в академию.
Годдар думал. Союз с людьми обещал много чего - торговля, металл, шаманы орков, обучающиеся не шаманизму, а настоящей магии. Мир. И, может быть, удастся вернуть себе земли предков, давным-давно отнятые у орхар людьми.
- Рруци, - Годдар нагнулся. Алые зрачки оказались вровень с глазами человека.
- Это мой сын. Один сын. Понимать?
Люций сглотнул, но твердо смотрел Годдару в глаза.
- Понимать.
Прощание с сыном было коротким. Годдар отдал сыну новое копье - с бронзовым наконечником, щит и доспехи, к которым воины Галгрим уже привыкли. Посмотрел на сына снизу вверх. Отец гордился, что сын вырос таким большим и сильным. Впрочем, он бы гордился им, даже если бы Оймарр вырос меньше Годдара. Кахан знал, что не в силе и не в росте кроется сила. Годдар хлопнул сына по плечу, коротко кивнул Люцию, надевшему свою легионерскую кольчугу. Шепнул вслед сыну, уходящему в большую землю маленьких людей:
- Оймарр, тэ кадда кахан. Рутта кахан.
...Пот заливал глаза, стекая по надбровным дугам. Орки почти не потеют, но сегодня было жарко. И будет еще жарче. Годдар поправил бронзовый шлем на голове. Оглядел ряды воинов - орки построились так, как их учил Люций. Там, вдали, клубилась пыль, вздымаемая сотнями марканьих лап. Сверкают на солнце, натертые до блеска, круглые щиты Галгрим. Их специально начистили, чтобы слепить врага. Свистят стрелы - лучники перед строем. Так, как учил Люций.
В пыли уже можно различить всадников, скачущих верхом на марканах - две, три, четыре сотни... Годдар знал, что там почти две тысячи воинов племени Харран. Это были всего лишь остатки некогда могучего и грозного племени - солдаты империи изрядно проредили Харран, оставив едва ли треть. А еще Годдар знал, что их земли выходят к землям империи. От сына его отделяют только лишь эти две тысячи всадников.
Люций прислал вестового - по бледному парнишке было видно, что он предпочел бы передать письмо и свалить. Но Годдар не умел читать. Поэтому вестовой заикался, обильно потел, но пересказывал. Оймарр неплохо учился в академии, обзавелся друзьями. Годдар презрительно фыркнул, услышав, что у сына эльфийки в друзьях. Вестовой перепугался, и смог продолжить рассказ только через полчаса. В целом, выходило неплохо, но Годдар хотел своими глазами увидеть сына. Ведь это его сын. Будущий вождь Галгрим - уже великого племени.
Кахан отдает команду, строй орков ощетинивается бревнами толстых копий. Воины знают, что эти древки выдержат вес марканов - уже проверено в деле. Годдар не знал, что это именно ему суждено в будущем объединить в своем - пусть и не в таком большом, как у воинов племени - кулаке почти все племена орхар. Кахан не знал, что всего через несколько лет зеленокожие орки будут плечом к плечу вместе с белолицыми людьми, длинноухими эльфами и бородатыми гномами останавливать тварей, лезущих из Могильников. Вождь не знал, что однажды народу орхар вернутся земли предков - и в этом будет и его заслуга. Зато он знал, что сегодня он не умрет. Ведь Годдар - это Дар Бога. Старый Ратхан не ошибся, выбирая имя для своего ученика.
- Галгрим! Ррда-нэ рхад орхар! Га рхад! Орхар!
Орки ревут в ответ. Пыль. Солнце. Дрожь земли. Воины Галгрим встречают Харран копьями.