Известная выходка Пуссек в Храме Христа Спасителя, оказалась наиболее значительным событием убогой русской общественной жизни за последнюю сотню лет, сравнимым разве только с демонстрацией у Лобного места в Августе 68. По сути это вариант евангельского события, которым начиналась последняя неделя жизни Тезоименита этого храма, закончившаяся казнью на кресте - его женский .
Совпадения очевидны. Как и тогда, это был второй храм, тоже восстановленный через 70 лет - почти, 66! - после разрушения первого, и тоже святости первого не достигший. Как те, опрокинув столы торговцев на храмовом дворе, так и эти, вспахав целину церковного застоя, наделали шуму, что в обществе - и том и этом - было расценено как хулиганство и оскорбление религиозных чувств и повлекло за собой репрессии со стороны власти. Как и тогда, нарушители скрылись - там бегством, здесь под масками, традиционным средневековым комуфляжем скоморохов - и были раскрыты лишь потом фискальными службами. Как и тогда, нашёлся один, что отказался - "я не был с ними"; на этот раз даже и петух не понадобился.
Различия же чисто гендерные. Полное отсутствие какой-бы то ни было агрессивности, насилия - молитва вместо действия. Обращение - не к Отцу Небесному, как тогда, и даже не к Сыну, как принято в Православии, но к Матери, обычному адресату интимных, индивидуальных молитв, последнему прибежищу и специфической Заступнице женщин, юродивым всем Помощнице.
Но есть один пункт, где они, как и положено творческим последователям, ушли вперёд от своего евангельского Прототипа. Тот протест, направленный против уклада и традиции, был спонтанным, не выходил за рамки ритуальных требований, светской власти не касался и вообще вне происходящего цели никакой не преследовал. Здесь же - спланированное политическое выступление, хоть и в форме молитвы, против самого суверена, субъекта власти. И какая точность замысла и постановки - одним изящным полуминутным зонгом сказано то, что не получилось у всего гламурного болота оппозиции на всех их косноязычных митингах и демонстрациях.
"Богородица, Путина прогони"! - это не в бровь, а в глаз, и без этого всё остальное бессмысленно: змею надо сразу бить по голове. И сказано-то не с Лобного места, что к народу, но с амвона, то есть прямо Богу в уши как бы.
Продолжая череду сравнений, но уже не по части актеров и режиссеров, а по части публики, можно с горечью констатировать, что широкой общественной поддержки это, как и тогда, не нашло.
Это удивительно, как общество русское в наведенной на него национальным Гипнотизёром безмятежной спячке своего сытого - впервые за многие годы - организма всё просыпает, не слышит шума времени, шумящего прямо над головой. Как пророчено во Второзаконии, "утучнел Иешурун, зажирел и стал уперт", и теперь жир его гасит отчаянные удары женских слабых кулачков.
Первоначально даже и не был тут распознан традционный для Православия скоморошьий жанр, казенные либералы в священном ужасе отшатнулись. Кто только из этих господ не оттоптался тогда на "кощунственности", оскорбительности, анти-церковности. "Омерзение" стало тогда самым распространенным определением отношения к скоморохам, некогда столь любимым и почитаемым в народе.
Тут же закон был состряпан курам на смех - о защите чувств(!) верующих. Это что за чуйства такие, особые? Может сама вера? А не Апостолы ли проповедали, что от гонений вера только укрепляется. A уж от насмешек, которые, в отличие от гонений, еще и не раскармливают гордыню, укрепляется ещё больше и в глубину.
Потом уж только, узнавая о несоразмерном наказании, стали потихоньку просыпаться и потирать глаза. Но до объявления приговора ни в одной либеральной душонке эта детская, простодушная молитва сочувствия не нашла!
Из того храмового события местного значения выросла огромная религия, не угасающая 2 000 лет, и охватившая за это время больше миллиарда населения земли. Все примкнувшие к ней тогда девушки, записаны были в христовы невесты и жены-мироносицы. Многие прославились великими подвигами и жертвами, но пока, как сказано в Быт. 3, 20, "для Человека не нашлось помощника, подобного ему".
Теперь можно считать, что заявка на это место подана, рекомендации представлены; к тому же и название - "пусси" - имеет выраженно брачную коннотацию. Осталось только рассмотреть этот случай по прошествии двух тысячелетий. Впрочем, пространства искривляются, параллельные сходятся и времена сжимаются по мере приближения к концу. Так что может еще и при нашей жизни что-нибудь увидим...