|
|
||
Из обзора по системным наукам и кибернетике. Кратко и в целях этого обзора очерчена история кибернетики в СССР (многое не упомянуто). Плохое современное мировое состояние этих наук. | ||
В СССР конца 1940-х годов появление на Западе кибернетики (1948) и теории информации (1949) было отмечено сразу же, но, вместе с тем, сразу же были отмечены и потенциальные философские выводы из чисто технической стороны новых отраслей. Тем более не остались незамеченными попытки Винера расширить применимость своей теории помимо "чистой" техники на биологию, экономику, социальные системы. Теория информации Шеннона также (возможно, неожиданно для создателя) оказалась способной моделировать не только техническую связь, но и человеческий язык, а значит, и широкий спектр человеческой деятельности.
В условиях ревниво оберегаемой идеологической монополии и кибернетика, и теория информации были поначалу однозначно объявлены воплощением "идеалистической, реакционной американской лженауки"; соответствующие определения ещё входили в "Философский словарь" 1954 года издания. Всё это не столь удивительно, если учесть острую антизападную "борьбу с низкопоклонством" в СССР конца 1940-х годов и, вообще, сциентистские претензии советской школы диалектического материализма быть научным и единственно верным учением о бытии. Примерами этого были теоретическое нападение Ленина на конвенционалистские истолкования науки и в защиту строго марксистского материалистического детерминизма, а также попытки "марксистского" опровержения теории относительности и квантовых теорий во времена Сталина [1] (что выразилось, например, в попытке запретить учебник атомной физики Шпольского и другие учебники, основанные на квантовой теории, в 1949 году) [примечательно, что и в 2000-х-2010-х гг. марксисты-ортодоксы продолжают попытки опровергнуть теорию относительности с позиций диалектического материализма; см., например, электронный журнал "Прорыв", http://proriv.ru и др. под. источники].
Так, советская марксистская критика указывала на то, что шенноновская теория связи якобы сводит человека к "говорящей машине", что винеровское утверждение о том, что "информация это не материя и не энергия", нематериалистично и, значит, идеалистично [строго говоря, именно в таком виде это утверждение действительно бессмысленно, поскольку информация (знание) вполне материальна, в частности, непременно имеет материальную форму фиксации и материального субъекта, создающего (формирующего) её. Больше и лучше об этом можно узнать, например, у Губина (gubin.narod.ru). Вопрос, имел ли в виду Винер действительно "третий вид субстанции" или просто предвосхищал эпистемологию второго уровня кибернетики, в этом тексте не рассматривается]
Это вообще было созвучно тому, что происходило в то время в других отраслях советской науки. Так, ещё в 1940 году Лысенко в дискуссии с Колмогоровым опровергал применимость математической статистики к биологическим закономерностям [по крайней мере, так эту дискуссию видят западные источники; в этом обзоре процитирована их точка зрения]. Притом ещё в конце 1930-х - начале 1940-х гг. тот же Колмогоров разработал теорию стационарных процессов, схожую с позднейшей винеровской, но не посмел расширить её применение на биологию или общественные науки; а в шенноновской теории использовались выводы Колмогорова. В итоге, изданный в 1953 году перевод шенноновской "Теории информации" был очищен от всех отсылок к идеологически напряжённым биологическим и социальным наукам и сведён к чисто технической стороне дела; перевод книги Винера не выходил до начала 1960-х гг. ("Введение в кибернетику" Эшби переведено в 1959).
После смены политического руководства СССР в 1953 году наука и техника были провозглашены имеющими универсальное содержание, идеологический контроль несколько перенаправлен ("ослаблен"). В частности, в 1955 году были "реабилитированы" системные науки (статья в августовском номере "Вопросов философии"). Кибернетика и теория информации были объявлены непосредственно относящимися к диалектическому толкованию языка и общества и, соответственно, к "естественным законам" обработки информации. Более того, никогда не упускавшееся из виду военное значение новых дисциплин привело к институционализации кибернетики в таком масштабе, в каком оно никогда не имело места в США. Кибернетика, совокупно с включаемой в её состав теорией информации, была объявлена самостоятельной наукой, систематически изучающей законы природы. Природа здесь, однако, истолковывалась особым образом: это был "объективный" мир, составленный из обменов информацией и управляющих процессов.
Более того, поскольку верховенство диаматического метода не отменялось до конца существования Советского Союза, и кибернетика, и теория систем старательно разделялись на их практическую и философскую стороны; философская сторона объявлялась несущественной или тождественной диалектике или вовсе не обсуждалась [2, 3, 4, 5, 6].
Таким образом в СССР выработалось, по видимости, уникальное по своей повсеместности понимание кибернетики как "науки о вычислениях".
Можно отметить, что во Франции конца 1940-х - 1950-х гг. новые теории также были встречены не только как "восхитительные метатеории, способные объединить различные научные дисциплины", но и как "буржуазная выдумка, наполненная мифологией и мистификацией". Там же появление новых теорий вызвало их неприятие в духе антиамериканизма, споры об "истинном" первенстве Ампера и (или) Лафитта и относительно долгое непризнание отечественной кибернетики (так, работы Мандельброта и Бриллюэна получили признание сначала в США, и лишь потом на родине). [7]
В настоящее время международное научное сообщество, занимающееся общей теорией систем, представлено главным образом Международным обществом системных наук (ISSS); кибернетики имеют несколько крупных сообществ, среди которых Американское общество кибернетики (ASC); сообщество системной динамики представлено, главным образом, в Массачусетском технологическом институте (журнал "Систем дайнемикс ревью"). Кроме того, на базе общей теории систем было разработано новое крупное направление - общая теория эволюции, представленное Исследовательской группой по общей эволюции (GERG) и журналом "Волд фьючерс". [8]
Несмотря на свою важную историческую роль, кибернетика не оформилась в действительно автономную дисциплину (советский опыт это даже не исключение из правила; см. Error: Reference source not found, С.Error: Reference source not found). Исследователи в этой отрасли малочисленны и слабо организованы , академических подразделений, посвящённых этой тематике мало, и ещё меньше академичеких программ. [9]
На то есть много причин, включая неотъемлемые сложность и отвлечённость предмета изучения, нехватку современных учебников, приливы и отливы научной моды и даже, в какой-то мере, перегибы, допущенные "движением второго порядка" (см. С.Error: Reference source not found). А то, что в подобном положении, оказались вообще все системные науки (включая общую теорию систем), показывает на общий и наиболее важный источник трудностей - непрестанное оттягивание интереса, финансирования и людей из более теоретических родительских отраслей в более специализированные и практико-ориентированные дисциплины, такие, как информатика, искусственный разум, нейронные сети, теория управления и т. д. [9]
Многие коренные идеи кибернетики были усвоены другими дисциплинами и продолжают влиять на развитие науки уже там. Некоторые другие важные принципы кибернетики вновь и вновь забываются и переоткрываются в других областях науки, таких, как нейронные сети, которые после их первого появления в кибернектике 1940-х годов переоткрывались в конце 1960-х и в конце 1980-х гг.; переоткрытие важности автономных взаимодействий в робототехнике и искусственном разуме 1990-х гг.; переоткрытие значительности действия положительных обратных связей, сделанное экономистами 1990-х гг. Возможно, самым значительным недавним достижением науки, связанным с кибернетикой, является отрасль сложных адаптивных систем (работы Холанда, Кауффмана, Артура, а также вообще исследователей в отрасли искусственной жизни), в которой удалось применить и развить многие идеи кибернетики, используя современные вычислительные мощности. Эта отрасль "подхватила знамя" кибернетики в смысле математического моделирования сложных систем, пересекающих границы научных дисциплин, но при этом в значительной степени игнорирует вопросы целенапрвленности и управления (контроля). [9]
В своём наиболее общем, достаточно упрощённом виде философия кибернетики входит в популярную культуру, что в какой-то мере отражает и вездесущая приставка "кибер-". Здесь растёт, как считает Хейлигхен, понимание того, что системы определяются своими абстрактными соотношениями, функциями и потоками информации, а не конкретным материалом изготовления или компонентами. Но вообще это вхождение более продиктовано модой, чем истинным пониманием, а также вынуждено, в первую очередь, взрывным ростом примения информационных технологий, включая автоматику, вычислительные машины, Интернет, виртуальную реальность, программные агенты и робототехнику. Скорее всего, по мере роста сферы примения этих технологий и усложнения и обобщения решаемых ими задач, возникнет надобность в новом всеохватном концептуальном построении (framework), подобном кибернетике, которое поможет и создателям, и потребителям понять (усвоить) значение этих достижений. [9]
Кибернетика как система теоретических знаний остаётся предметом исследований немногих научных коллективов, среди которых: 1) Сообщество "Начала кибернетики" (Principia Cybernetica Project); 2) Американское общество кибернетики (American Society for Cybernetics). Отрасль социокибернетики разрабатывает кибернетическое понимание социальных систем. Продолжаются работы по отраслям самовоспроизводства (автопоэза), системной динамики и теории управления (регулирования), находящие применение в управленческой науке и даже в психотерапии. В Центральной и Восточной Европе сохраняются коллективы, работающие по определённым техническим приложениям кибернетики, как биологическая кибернетика, медицинская кибернетика, техническая кибернетика, хотя по направлению они ближе к конкретному приложению, чем к общей теоретической структуре кибернетики. Общая теория систем выросла как поиск формальных представлений, которые не были бы основаны строго на классической теории вероятностей. Также достигнут существенный прогресс в построении семиотической теории информации, где, наконец-то, серьёзно рассматриваются вопросы семантики и значения сигналов. Продолжаются и работы над философским содержанием системных наук. [9]
|