Однажды летним вечером в нашей холостяцкой обители появился Василий Крупин. Василий покинул стены нашей квартиры совсем недавно, женившись на дочке командира одной из частей гарнизона. Наш бывший приятель-холостяк, находившийся на тот момент в законном отпуске, заглянул в комнату, где мы играли в преферанс, и задал присутствующим вполне безобидный вопрос: кто, мол, соображает в починке телевизоров?
- Сдох, сволочь! - посетовал Василий на свой телевизионный аппарат. - Полосы всё время по изображению идут. Смотреть невозможно!.. Ну, что? Кто отличает конденсатор от сопротивления?
Никто из присутствующих особого энтузиазма по поводу сложившейся ситуации не высказал - выходило, что конденсатор от сопротивления в нашей квартире если и отличали, то с большим трудом.
- А я тут пива вчера из Благовещенска привёз. "Рижского". Целый ящик, - задумчиво произнёс Василий. - Вот, думал, взлохматить его под починку телевизора... Ну, на нет и суда нет. Пойду в "тридцать пятую" схожу - там точно не откажутся...
- Подожди, подожди!.. - наперебой заголосили мы, бросая карты. - То есть как это: "суда нет"?! Ещё как есть! Какая ещё нафиг "тридцать пятая"?!..
Ситуация резко поменялась. Теперь все присутствующие с трудом сдерживали рвущиеся наружу радиотехнические знания и жажду починки телевизионных приёмников любого вида и любой степени неисправности. Пришлось даже кидать жребий, дабы выбрать двоих, самых достойных этой почётной миссии. Жребий пал на меня и на Саньку Дамрина. Остальные желчно завидовали.
- Погубят они тебе телевизор, горе-мастера! - недобро щурясь, заявил Василию Лёха Суханов. - Как есть погубят!
- Развалят до основания, - вторил ему Серёга Гасан. - По винтикам разберут, лиходеи, а потом соберут... в мешок. Меня надо было брать, уж я б тебе... Давайте перетянем жребий.
Но мы с Дамриным были непреклонны. Жребий есть жребий и нечего тут... после драки кулаками!..
Ситуация для починки телевизора складывалась благоприятная: на ближайшие два дня полётов запланировано не было - у нас шла наземная подготовка, и мы с Василием условились, что придём к нему завтра домой пораньше, часиков в девять утра, чтобы, во-первых, не откладывать дело в долгий ящик, а во-вторых, иметь для починки телевизора побольше времени.
Утром мы с Дамриным отловили в лётной столовой своего комэску и, сообщив ему, что у нас прорвало водопроводную трубу, отпросились со службы до обеда.
В девять ноль-ноль мы, вооружённые до зубов паяльниками и отвёртками всех размеров, уже стояли на пороге Васькиной квартиры. Нам не терпелось приступить к ремонту.
Установив неисправный телевизор на стол и сняв заднюю крышку, мы посчитали первый этап починки выполненным и решили слегка отвлечься на "Рижское". Тем более что приятным и уместным дополнением к "Рижскому" была наловленная и навяленная Василием в отпуске рыбка.
Когда половина бутылок опустела, мы вспомнили о телевизоре.
- А ну-ка, дай-ка мне отвёртку, - приближаясь по замысловатой траектории к неисправному телевизионному приёмнику, решительно произнёс Санька. - Да не эту! Вон ту - побольше!.. Так... Что у нас тут?..
Он склонился к оголённым телевизионным тылам и уверенно заработал инструментом.
Его усилия не пропали даром - изображение исчезло совсем.
Тогда мы выпили ещё и я, отодвинув горе-мастера в сторону, взял руководство починкой в свои руки. Дело сразу пошло веселее - в телевизоре пропал и звук.
Пришлось ещё выпить "Рижского".
- Эх вы! - подвёл черту под нашими стараниями хозяин квартиры. - Слабаки! Смотрите, как надо! - он вооружился отвёрткой и плоскогубцами и, бормоча: "Всё сам!.. Всё сам!..", по плечи погрузился в телевизионные внутренности.
Сначала появилось изображение.
Мы выпили за изображение.
Потом Василий восстановил звук.
Мы обмыли звук.
- Развёрточку ещё надо подправить, - озабоченно размышлял Василий, глядя на экран и задумчиво обсасывая рыбий хвостик. - Развёрточка гуляет...
Мы принялись в два голоса его убеждать, что, мол, и так сойдёт, что от добра добра не ищут, и что изображение, в общем-то, вполне приличное.
- Нет-нет, надо подправить... - покачал головой Крупин. - А то потом руки ещё нескоро дойдут... Там, я знаю, гетеродинчик такой есть, его покрутить надо...
Обсосав хвостик, он вновь вооружился инструментами и склонился над развороченными телевизионными кишками. Мы, потягивая пиво, любовались нашим одарённым во всех отношениях товарищем...
Вспышка была мощной. Василий отлетел от телевизора и приземлился аккурат на свой стул. Отвёртка, просвистев над моей головой, ударилась в стену, выбив из оной изрядный кусок штукатурки. Телевизор заткнулся и погас. Комнату заволокло едким сизым дымом.
Последовавшая за этим пауза насчитывала не менее ста пятидесяти тактов. Василий, хлопая глазами, всё пытался пригладить вставшие торчком на голове волосы; мы с Санькой просто потерянно молчали, переводя взгляд с погибшего телевизора на его хозяина и обратно.
- Сволочь! - наконец справился со своей причёской Василий. - Чтоб тебя!..
Он поднялся со своего места и пнул стол, на котором стоял телевизор. В телевизоре опять что-то затрещало, и дым пошёл ещё гуще и ещё ядовитей. Санька пошире распахнул балконную дверь.
Остатки пива допили в похоронной тишине.
- Ну, и что? Куда мне его теперь? - задал, скорее, риторический вопрос Крупин. - Скоро жена с работы придёт, а тут...
- В окно выкинуть, да и вся недолга, - ляпнул без задней мысли Дамрин.
Мы уставились друг на друга. Идея была что надо!
- Саня, ты - гений! - констатировал Василий. - Представляешь, как бабахнет!
Наше настроение резко пошло на поправку. Наступая друг другу на ноги, толкаясь и хихикая, мы выволокли несчастный телевизор на балкон и, поставив на перила, по счёту: "...Три!" столкнули его вниз.
Этаж был пятый. Телевизор, кувыркаясь в воздухе и мотая, как хвостом, белым электрическим шнуром, преодолел пятнадцать метров по вертикали и грянулся на асфальт. С оглушительным хлопком взорвался кинескоп. Со звоном и стуком разлетелись осколки корпуса и разнообразные радиодетали. Где-то взвизгнула женщина. Снизу послышались одобрительные аплодисменты. Мы оторвались от завораживающего зрелища и огляделись. Как раз напротив нас, на противоположной стороне улицы, на входе в столовую стоял весь лётный состав полка во главе с первым заместителем командира. Тут же стоял и наш комэска.
Закончив аплодировать, комэска поднял руку и, недобро прищурившись, поманил нас пальцем. И мы почему-то сразу поняли, что праздник для нас закончился, и начались очень серые и очень печальные будни...