Шести лет от роду я узнал, что существуют не только обижающие (вроде ─ дурак, козел, осел), произносить которые лишний раз было не желательно, чтобы не обидеть кого-либо и не получить по морде, но и запретные слова, произносить которые совсем запрещалось.. Этот факт потряс меня до глубины души!
С обижающими словами все было ясно и понятно. На самом деле они обижающими не были, а становились обижающими только в определенном произнесении (сказал бы контексте, но такого слова я тогда не знал). Ну, чего обидного в слове "Козел" - ничего! Название животного. И "Горный козел" тоже никого не обижает. А вот если я произносил: "Колька козел", оно становилось обижающим, поскольку я намекал на то, что Колька воняет как козел. Ибо мать мне неоднократно говорила, когда я, набегавшись, весь в поту и мыле, возвращался домой: "Козлом воняешь!"
Но запретные-то слова! Это, что еще такое?
Мое знакомство с запретными словами произошло весьма оригинально. Мать мыла меня в ванной и попросила поднять "ручки". А я ей, нараспев, ответил ─ "ру-чки-сУ-чки". Как и многие малыши я любил играть в слова, рифмовать и, конечно, петь. Но мать, ни с того, ни с сего, вдруг вспыхнула, заверещала и сказала, что такое говорить ни в коем случае нельзя. Я остолбенел! Что случилось? Я же не обзывался! Я же не дразнился! Я не понимал своей вины. Ведь я имел в виду "сучкИ", которые есть на каждом дереве и на которые человеческие руки, особливо, с растопыренными пальцами, весьма схожи. А то, что я изменил, для рифмы, ударение, мне также не казалось большим преступлением. Мы в детстве часто путали, в основном по-неграмотности, а иногда и ради шутки, ударения в словах, но никогда, ни родители, ни окружающие не говорили нам, что это запрещено. Нам объясняли, что сие неправильно, что надо произносить по-другому. Но запрета никогда не было.
Я стал спрашивать мать - почему? Она отвечало, что это слово нехорошее, стыдное. Какое? СучкИ? - удивился я. Нет - сУчки - ответила она и снова покраснела. Вот так, да! Это - стыдное, а переставил ударение - не стыдное. Как это понять шестилетнему! Да и что в нем стыдного? Я начал теребить мать, чтобы она объяснила, но та заругалась и, ничего не объяснив, прикрикнула: "Слово плохое! Сказала нельзя! Значит - нельзя!"
Я вжал голову в плечи и примолк, решив обсудить все это с Колькой, который, как мне всегда казалось, знал о жизни больше меня, поскольку у него была полная семья и целых две (!) бабки.
В моем мозгу и тогда не укладывалось, да и сейчас не укладывается, почему какие-то слова произносить можно, а какие-то ─ нельзя? Ведь слово - это всего лишь слово - колебание воздуха, как свист. Пустышка. Оно не может быть, ни плохим, ни хорошим. Оно ─ слово! И этим все сказано. Я, несмотря на малый возраст, сознавал, что есть плохие дела и хорошие дела, что многое запрещено, например, бить тех, кто моложе тебя, воровать, убивать. Но как можно запретить слово я не мог понять...
И тут я вспомнил, что мать и, особенно, бабка мне всегда крепко-накрепко запрещали свистеть дома, говоря: "Деньги высвистишь". Да и на улице я, нередко, получал от матери затрещины, когда пытался посвистеть, отчего так толком свистеть и научился.
Стало противно...
Наутро Колька объяснил мне, что "сУчки" - "мат". "Матерщина", которую произносить нельзя. Почему нельзя Колька мне объяснить не смог - он был недалеким человеком, отчего и спился, и старался не утруждать себя размышлениями. Нельзя - значит нельзя.
Я спросил его ─ если можно запретить слово, то можно запретить и букву? Вот мы и покатились с хохоту представив, что запретят, к примеру, букву "К" и тогда он станет "Оля", то есть ─ девкой, а я из "Юркова" превращусь в "Юрова". Даже, впоследствии, неоднократно играли в слова, на запрещение букв.
Тогда я вернулся к матери и спросил: "Я что - матерился?" Она опять раскричалась и выяснилось, что и само слово матерщина - тоже запретное. Мне становилось все гаже и гаже. Оказалось, что слово "хуй", которое я знал, но почти не употреблял - матерщина и оно запретное. "Так это же пиписька" - оправдался я. "Пиписька - тоже матерщина?" "Нет" - ответила мама. "А почему "хуй" запретное?" - спросил я. "Стыдно его произносить поскольку обозначает стыдное место" - вывернулась мать - "ведь стыдно ходить без трусов, поэтому стыдно его говорить". "Но почему пиписька-то - не стыдное. Тоже - без трусов!" - ляпнул в ответ я.
От моей, не испорченной догмами, детской логики мать откровенно помутило. Она тоже была недалеким и малосведующим человеком, поэтому, чтобы не заблудиться в рассуждениях, заорала, нашлепала и сказала, чтобы больше от меня такого не слышала.
Ночью, лежа в своей кроватке, я с обидой думал: "Как же так нельзя воровать, воровать - стыдно, воровать - грех большой, как говорила мне бабка, но произносить "вор", "украсть", "воровать" - можно. А "хуй" - нельзя. Хотя мне нравилось иной раз посылать Кольку на хуй. Как-то звучно и кратко получалось. Глупость какая-то.
Мир взрослых сразу показался мне каким-то не то, чтобы непонятным, а неинтересным. Вот тебе и на ─ нельзя словами поиграть. Переставил ударение ─ уже ругают. Слово "плохое"! Черти что! Учитывая то, что мне через год идти в школу, идти в школу еще сильнее не захотелось. Сколько же там придется запоминать всякой белиберды... Не хочу в школу!
Наутро я пошел к Кольке и попросил рассказать про матерщину все, что он знает. В этот день я выучил все матерные слова с подробными комментариями, чтобы знать они обозначают. Слова мне понравились, но теперь я знал, что при матери их говорить нельзя.
Но это оказалось не конец!
Буквально через неделю я пришел домой весь в слезах и, на вопрос матери, что случилось? Ответил, что Оган дал мне по яйцам. Что было! Оказалось, что и яйца - матерщина, несмотря на то, что бабка всегда просила мать купить яиц. И тут я стал понимать, что взрослым, особенно матери, надо поменьше рассказывать.
Пословицу "слово - серебро, молчание - золото" я тогда еще не знал, но смысл ее прочувствовал...